Артур Акминлаус
Лабиринты страстей писателя Майкла Каннингема
Майкл Каннингем, автор «Часов», «Дома на краю света», «Плоти и крови», «Избранных дней» достаточно популярен и хорошо издаваем в России. Каждый его новый роман, пусть и доходит до читателей с опозданием в несколько лет, актуальности своей не теряет. В своих книгах писатель предельно парадоксален и ироничен, и не стоит воспринимать его мир слишком всерьез. В любой очевидной бессмыслице можно обнаружить глубокий смысл, а к норме нас приближает только отклонение от нее, но, как никто другой, М. Каннингем умеет приготовить книжный слоеный пирог. Сверху он покрыт паточным американским кремом «обрести американскую мечту», под ним обнаруживается начинка из криминальной интриги, за ней - пласт шокирующих аттракционов, как правило, эротического плана, чуть глубже сюрреалистические деликатесы, и уж на самом дне, для истинных гурманов — парадоксальная философия мастера, который не скрывает свою принадлежность к «голубой» части человечества.
Писателя не особенно занимает вопрос о генезисе личности, о ее истоках. От природы ли она в человеке, от бога или по прихоти случая – писателю как будто не столь уж важно. Существенно, в конечном счете, лишь одно – есть ли она в человеке. Сильны ли его задатки настолько, что подавление их ради подчинения каким-то требованиям, стандартам, образцам разрушает человека внутренне. Или они настолько слабы, что доля насилия, подавления их – только на благо человеку, укрепляет его характер, закаляет его волю, развивает взгляд на себя, льстящий самолюбию, тщеславию.
Таким образом, само понятие личности у М.Каннигема изначально эстетизировано. И, разумеется, - идеализировано. Личность для него – прежде всего дар внутренней свободы, неподчинения образцам и авторитетам: личность самоценна.
Каннингема часто обвиняют в том, что в его книгах геевская тема чуть ли не самая главная, но она лишь фон для сложных человеческих взаимоотношений, т.к. герои Каннингема хотят от жизни того же, что и остальные: счастья. Поэтому основной сюжетный лейтмотив: страшно не то, что умрешь от любви, а что проживешь долго-долго просто так, зря. И поэтому лабиринт гомоэротических страстей – не способ получения удовольствия для героев, а средство общения двух любящих личностей. Личностей, а не тел.
В «Доме…», «Плоти и крови», «Часах», «Избранных днях» три части, идущие параллельно, три героя, три промежутка времени, три локейшена. В сюжетном пространстве романов организована игра, с переплетениями, повторениями, отражениями. Они сцеплены между собой, перебивая друг друга, не дают угаснуть одному, а уже разжигают пожар в новом, они неразрывно, болезненно связаны. Одни и те же действия, чувства повторяются, всплывают, навязываются, но ни в коем случае не притупляются.
Тексты романов построены так, что все происходит практически одновременно, М.Каннингем дарует читателю возможность наблюдать сразу за тремя историями. В «Доме…» сюжет движется от детства героев к их взрослению и становлению как личностей. В «Часах» - три женских судьбы причудливо связаны с книгой Вулф «Миссис Дэллоуэй», соответственно каждая судьба – это отдельная не только история, но и новелла. Англия 20-х и Америка 90-х. Любовь, смерть, творчество. В «Избранных днях» снова три истории, связанные общим местом действия — Нью-Йорком. Три героя (мужчина, женщина, мальчик) и фигура американского поэта-классика Уолта Уитмена. Патриархальный Ричмонд, послевоенный Лос-Анджелес и сверхсовременный Нью-Йорк. «Плоть и кровь» - сага о трех поколениях эмигрантского семейства Стассосов.
М.Каннингем любит в своих романах рассказывать не одну историю, а вот, скажем, три («Часы», «Избранные дни»). Две — это слишком симметрично. Три — это тоже симметрия, но другая. Три истории — как стороны равнобедренного треугольника. И к тому же три — число более фундаментальное для человеческого бытия. Наша жизнь распадается на прошлое, настоящее и будущее; у человека три ипостаси — мужчина, женщина, дитя; про Святую Троицу я уж не говорю.
Второй, почти обязательный элемент книг М.Каннигема – треугольники межличностных отношений. Писатель их просто обожает. Когда есть трое - это вносит беспорядок, замешательство, элемент непредсказуемости. Сюжет становится динамически намного более интересным. Есть некая химия между тремя, которые не могут быть разделены на два. Они думают, что они вместе, но каждый при этом одинок. В треугольнике отношений есть своего рода правила, и эти правила всем героям приходится для себя искать.
Писательский путь у М.Каннигема был неровен, но литература изначально стало делом жизни. Писать для Каннингема - значит вырваться из условий, в которых тягостно жить. Творчество стало пристанищем, «островком спасения». В 1990 году писатель после почти шести лет работы над книгой, издает, наконец-то, «Дом на краю света» (A home at the end of the world), который приносит ему первый успех. До этого был еще «нулевой роман», но он не оправдал надежд ни автора, ни книгоиздателей, ни читателей.
В 2004 году «Дом…» был экранизирован Майклом Майером. Главные роли в этой малобюджетной картине сыграли Колин Фаррелл и Сисси Спейсек, чья актерская игра была на высоте.
В «Доме на краю света» четыре человека насилуют свое сознание в попытке разобраться, как "правильно" надо жить и быть счастливыми. Они пытаются осознать себя в окружающей действительности, в которой нет, и не может быть единых стереотипов поведения. Взаимоотношения этого четырехгранника (любовь между двумя друзьями детства, брак, не приносящий супругам счастья, жизнь втроем, наркотики, рок-н-ролл, родительская безответственность и детская неприкаянность, а также СПИД), который в конечном итоге все-таки представляет собой треугольник, настолько умело сплетено в прочное макраме, для любого среднестатистического человека со стороны покажется нелепым, абсурдным и неправильным, у М.Каннигема превращается в историю постоянно меняющейся и многоликой любви, историю смены эпох и поколений, историю необычной семьи простых людей. Писатель - мастер смешивания литературных жанров, при этом он умудряется приправить каждое новое свое фирменное варево густым и беззастенчивым мелодраматизмом.
«Дом на краю» - это не только книга о детстве и зрелости в отношениях между поколениями и внутри семьи (мать курит траву и танцует с другом сына), мировоззренческой бездомности и однополой любви (Бобби гей живет с Клер, которая потом влюбляется в Джонатана, еще не совсем определившегося со своей ориентацией). «Дом…» - это книга об одиночестве, являющемся неизменным атрибутом жизни, как смерть, вызывающая не чувство утраты или жалость, а чувство тоски и уходящего времени, как болезни и, вопреки всему, появление новой жизни. Если ад – преисподняя, то один из кругов этого ада - ад одиночества, и герои М. Каннингема (а он тонкий психолог и бытописатель, умеющий доносить простыми словами очень важные вещи, задумавшись над которыми, многое переосмысливаешь) все без исключения через него проходят.
Один из главных героев (Бобби) с детства стремится к обретению привязанности, он нуждается в друге детства Джонатане, но при этом дорожит своей свободой и независимостью, ибо полное порабощение любовью способно поставить под угрозу его существование. Но имеется ли в природе такая идеальная связь, которая бы не ограничивала свободу? В результате, внутренние поиски, надрывы Бобби, по существу - страх перед пустым пространством внутри себя, «внутренней бездной», внутренним Ничто. У Сартра есть такое: «Свобода человека предшествует его сущности; она есть условие, благодаря которой последняя становится возможной». Но тут же Бобби ставит себе препятствие, задавая вопрос: «Что такое свобода человека, если путем ее порождается Ничто?»
И только в конце, больной СПИДом Бобби осознает, как это замечательно: остаток дней провести с человеком, которого по-настоящему любишь. И друзья остаются в «доме на краю света», который нашли на отшибе, обустроили и придали ему необходимый уют. И опять же, Дом - это один из способов бегства. Он дан героям, чтобы они могли уходить и возвращаться.
«Дом…» - это книга о надежде. «Мы рассчитывали на другую любовь, ту, что поймет и простит наши слабости, не вынуждая нас расставаться с мифом о собственной незаурядности» Удивительно, но книги Каннингема дают людям надежду. Все его творчество ею пропитано, при этом «Дом…» - это книга о бесприютности, о неприкаянности, про то, что «мы рассчитывали на другую жизнь». Настоящую.
«Дом…» заставляет задуматься о быстротечности жизни, учит ценить то, что имеешь, и беречь тех, кто тебе дорог, потому что жизнь - это то, что происходит прямо сейчас. Роман отличается проработанностью героев, точностью диалогов. Композиционно «Дом…» построен по принципу домино: воспоминания Бобби, Элис, Клэр и Джонатана дополняют друг друга, соблюдая принцип линейности времени — сюжет движется от детства героев к их взрослению и становлению как личностей.
"Дом…" намного светлее, чем "Часы", не говоря уж о «Плоти и крови»". Секрет левитации в том, чтобы взлететь прежде, чем тело осознает противозаконность своих действий". В финале Джонатан приходит к осознанию себя, к тому, что не надо оставаться одиноким, надо просто найти силы. Потому что грустить легко, грусть - это капитуляция. Намного лучше танцевать, пусть и в одиночку, размахивая свободной рукой.
Второй роман М.Каннигема «Плоть и кровь» (Flesh and Blood), изданный в США в 1995 году, в России появился только в ноябре 2010.
700 страниц о семье с полным набором драматизма тусклого ее существования и одиночества, об Америке и о европейских корнях Америки. «Плоть и кровь» - первая и пока единственная каннингемская сага, как ее называют многие критики, но я склонен считать ее в большей степени семейной хроникой. Эмигрантское семейство Стассосов стремится осуществить великую «американскую мечту»: из грязи в князи или кто был никем, тот станет всем. В томительном ожидании «американского чуда», а оно упорно отступает на шаг всякий раз, когда Стассосам кажется, что вот оно, в их руках, проходят не только годы, но происходит медленное разрушение семейных устоев, традиций.
Рассказывая историю одной семьи, М.Каннингем описывает жизнь поколений американцев 30-х, 60-х и 80-х. Разные года, разные эпохи, разное восприятие мира. Но опять же, чем больше различий, тем теснее сплетает между собой героев автор.
Роман о жизни людей, о хрупкости бытия, о том, что каждый наш поступок имеет последствия, об амбивалентности отношений людей друг к другу, ну и, конечно, о родственных связях, о плоти и крови семьи, жизнь которой описана на протяжении ста лет и этим напоминает «Сто лет одиночества» Маркеса.
Старшее поколение семьи, грек Константин и его жена итальянка Мэри надеются, что их нереализованные мечты и желания смогут воплотить их дети: красавица Сьюзен, талантливый средний сын Билл и младшая Зоя. Но, выпорхнув из семейного гнезда, младшее поколение Стассосов выбирают иные жизненные пути и приоритеты.
М.Каннингем не первый из писателей, кто поднимает данную тему, но он не зацикливается исключительно на социальном изображении, как это делали американские классики. Писателя больше интересует противостояние Личности и окружающего его Общества, и еще его очень интересует смена парадигм, происходящих в таком социальном институте как Семья. Выступая в «Плоти и крови» в роли врача- паталогоанатома М.Каннингем искусно «препарирует» традиционную обывательскую семью Стассосов, стремящуюся «к прочному, устойчивому счастью, которое продолжается час за часом, а не налетает буйными приступами в неурочные, одинокие, как правило, мгновения», обнажая их «неспящих скелетов в шкафу». А их у семейства Стассосов просто изобилие - полное пиршество для психиатра. То, что обычно считается нормальным, на поверку оказывается глубоко извращенным.
М.Каннингему интересны нетрадиционные семьи, ибо сам писатель убежден, что жизнь, семья, любовные отношения в конце века изменились и требуют другого уровня терпимости. Природа социального института семьи резко сместилась. Она уже не столь ортодоксальна, как прежде, и имеет право не только на существование, но и на жизнь. Мы не в силах сейчас предсказать, насколько далеко может зайти этот процесс, но то, что он является одним из факторов будущей эволюции, вряд ли подлежит сомнению.
В «Плоти и крови» М.Каннингем провозглашает принцип "новой эклектики", согласно которой в создаваемом им мире соединяются самые разные культурные модели и коды. Это даже не «эклектика», а «синтез». «Разное» и «полярное» не просто соединяется внутри одного пространства, но и активно взаимодействует. «Плоть и кровь» строится на контрасте физического и духовного, оригинального и общепринятого, конкретного и абстрактного. Писатель все контрасты умещает внутри одной семьи Стассосов. Каждый ее представитель буквально раздираем противоречиями. Одни будут всё время смотреть на птиц, другие - всю жизнь мечтать о крыльях, а третьи – не будут бояться летать.
Писатель, упрощая «диалектику падения» своих героев ослабляет психологическую силу и драматическую напряженность романа, но – это сознательный прием, отвечающий замыслу М.Каннигема. Билл, надежда старшего Стассоса, трагическая фигура, заслуживающая сострадания. И не только потому, что средний сын оказался гомосексуалистом, он просто антагонист отцу, он из другого лагеря, из лагеря «крови». В «Плоти и крови» противостояние не только «отцов и детей», но, прежде всего, это противостояние духовной скудости старшего поколения Стассосов, стремящихся любым путем, ценой прорваться на Олимп благополучия и, молодая поросль, запутавшаяся в поисках своего «Я». Разрушительный антагонизм между возможностями человека, его естественной сущностью и местом, назначенным ему в жизни, за которое с него взыщется, спросится.
Старшие Стассосы воспитывают своих детей с целью запустить их в жизнь, как механическую игрушку. Шаг влево, вправо – недопустим. «Отцы» «заводят», моделируют, подгоняют к жизни судьбы «детей». Для М.Каннигема совершенно не существенно, умело ли «заведен» человек, талантливо ли он отмоделирован. Важно прежде всего, что его «заводят», моделируют, что «детям» не миновать этого. И этот процесс один из истоков современной трагедии личности.
Младшая дочь Зоя, прошедшая через наркотическое путешествие и в конечном итоге умирающая от СПИДа (постоянные темы Каннингема: наркотики и СПИД, а также три основных компонента «человечности»: заурядность, ущербность и слабость), не оправдывает надежд отца, не зря он считал ее дикаркой. Некоторые птицы не предназначены для жизни в клетке — их перья слишком яркие, хотя человеческие отношения как бумеранг: что запустишь вдаль, то и вернётся.
Обычно принято связывать само представление о неподчинении твердо установленному в жизни, о бунте против гнетущего уклада – с большой волей, сильным характером. Каннингем не приемлет этого постулата. Он, напротив, глубоко убежден: именно сильные, волевые натуры, тяготеющие к резкому самоутверждению, упорные, напористые – склонны, скорее, к конформизму. Потому, что менее чувствительны к давлению общества, легче приспосабливаются к условиям, легче пробиваются в жизни и становятся хозяевами положения. И они больше склонны подчинять себе людей, чем уважать равенство. У них есть к этому задатки. А такие люди обычно не пренебрегают собственными талантами. Натуры же более тонкие, чуткие больше предрасположены к разладу со средой. И неподчинение, нонконформизм, обычно передоверяется в романах М.Каниннгема героям с характером особенно неустойчивым, лишенным житейской хватки, непрактичным и неприспособленным. А то и вовсе бесхарактерным.
Но, неизменно симпатизируя, писатель отнюдь не идеализирует их. Напротив, Каннингем очень зорок к тому, что им и самим по большей части трудно понимать правду и быть честными во всем и до конца. Им приходится туго, но само их повышенное ощущение собственной неприобщенности то и дело подстегивает своеволие, провоцирует не считаться с людьми, порождает моральную бесшабашность.
Средний сын семейства Стассосов, Билл, да и «дикарка» Зоя пройдут через огонь и медные трубы в поисках личного счастья. Их за это осуждают. Но зачем порицать тех, кто всюду ищет любовь? Быть может, это лишь трепет плоти, не испытавшей трепета сердечного, пусть он длится один вечер, а не вечно, но разве это не любовь в своём роде? Возможно, поэтому герои «Плоти…» в любовь просто врезаются, она им нужна как спасение, и совсем не важно, какого цвета любовь, ибо у любви не может быть цвета: она либо есть, либо ее нет, другого не дано. Как замечательно состариться с человеком, которого не хочешь убить.
Надо признать - от книг Каннингема пахнет сексом, писатель создал неповторимый язык сексуального желания. Он один из немногих (Гор Видал, Джеймс Болдуин, в русской литературе, возможно, Евгений Харитонов), кто дал любви возвышенный голос. Эрос – это особый язык, которым говорят влюбленные, когда словами уже нельзя выразить полноту их единства и близости. Круг ненависти можно разорвать только любовью.
Суровую, подчас пессимистическую окраску романа усиливает то обстоятельство, что в нем нет ни одного светлого лица.
Одна из задач писателя – показывать, что в мире все гораздо сложнее, чем выглядит на первый взгляд. И это прекрасно, когда писатель не теряет способности удивлять не только читателя, но и самого себя. Особенность «Плоти…», «Часов» в их многовариантной реальности, которая складывается в замысловатый узор.
Исключительность М. Каннингема в американской литературе в том, что он постоянно совершенствует тему маргинальной Личности в Обществе, и у этой работы не может быть конца.
«Плоть и кровь» в прекрасном переводе С.Ильина - чрезвычайно смелый литпродукт, тонко исследующий весьма чувствительную зону прорастания эмигрантской семьи в традиционную и правильную Америку и не предлагающий привычных легких ответов. Книга с явным знаком вопроса, со смешением света и тени. М.Каннингем поместил читателя под кожу поврежденных душ своих героев, при этом разрушая устойчивое молчание относительно "неудобных" тем. «Плоть и кровь» можно сравнить с комнатой, полной ружей, где все они стреляют, и направление выстрела предугадать невозможно.
Критики давно сошлись во мнении, что "Часы»" – самый глубокий роман писателя. Книга выходит в 1998 году и приносит писателю долгожданную славу и Пулитцеровскую премию и премию ПЕН-клуба Фолкнера. В 2002 году «Часы» с успехом экранизирует британский кинорежиссёр Стивен Долдри, главные роли в одноимённом фильме исполняют Николь Кидман (премия «Оскар»), Джулианна Мур и Мерил Стрип.
Многие критики считают «Часы» прежде всего интеллектуальным романом, и восхищаются им именно из-за этого ошибочного постулата, но если внимательно вчитаться в роман, то специфика его повествовательности в том, что интеллектуальные проблемы не выделяются, не обсуждаются и не являются основными темами романа. Не та мантра. «Часы» интеллектуальны не по тематике, а по специфике, по своему воздействию на читателя. В основе реальной сюжетообразующей линии романа лежит несостоявшийся прием гостей по случаю вручения Карруцировской премии писателю Ричарду, смертельно больному СПИДом, не выдерживающему напряжения предстоящей встречи и кончающего жизнь самоубийством в момент приготовления к торжеству. Однако не он, а его немолодая подруга Кларисса Воган является объектом самого пристального авторского внимания, и именно она соотносится с упомянутыми образами В. Вулф.
Сюжет «Часов» по каннингемски классический. Три разных женщины, три судьбы, три новеллы. Знаменитая английская писательница Вирджиния Вулф, пишущая свой гениальный роман «Миссис Дэллоуэй» в 20-х годах прошлого века. Домохозяйка Лора Браун из Лос-Анджелеса, ожидающая второго ребенка, готовящая своему банальному мужу Дэну именинный торт и, читающая эту книгу в середине 50-х годов. И современная нью-йоркской феминистки, старая хиппи, пятидесятидвухлетняя преуспевающая издательница Кларисса Воган (по прозвищу "Миссис Дэллоуэй") готовится к приему в честь своего старого друга Ричарда, умирающего писателя, сына Лоры Браун, получившего престижную премию за роман, описывающий слегка измененную собственную жизнь. В связи с этим Кларисса отправляется в цветочный магазин, и все, что происходит с ней по пути, производит на читателя, которому знаком роман Вирджинии Вулф, стойкий эффект дежа-вю.
Судьбы этих женщин драматичным образом переплелись, превратив время в сплошной поток, когда неумолимый бег стрелки часов не останавливается. Столь похожие действия, движения, заботы и горести, кажется, что всё создано одной героиней, путешествующей фантастическим образом сквозь поколения и не знающей старости прожитых лет.
В самом названии «Часов» особый философский смысл. Согласно письмам и дневниковым записям Вирджинии Вулф так должен был называться роман "Миссис Дэллоуэй". Время, наряду с другими действующими лицами, становится главным героем повествования. В «Часах» Каннингема проблема времени остается одной из основных, но из главного героя и сюжетной доминанты оно трансформируется в сюжетный подтекст. Исчезает вулфовское противопоставление времени субъективного и физического, поскольку фактически исчезает один из компонентов этого противопоставления. Физическое, "событийное" время оказывается подчиненным творческому импульсу, словам, которые неподвластны временному детерминизму. Именно поэтому в потоке времени самоубийство Вирджинии, женщины, у которой средства и своя комната, чтобы писать – это не слабовольный акт лишения себя жизни, а отвержение себя прежней. Нельзя все время предавать, потом молить: исправлюсь — точно. Нельзя сначала принижать, потом просить: прости за шутку. Нельзя трусливо убегать, сказав, что вышел на минутку. Нельзя, вернувшись, сделать вид, что все как прежде остается. Ведь жизнь на месте не стоит. За все… всегда… платить придется…
По мнению кандидата филологических наук Волоховой Е.С. - Вирджиния Вулф, Лора Браун и Кларисса Воган создали мистическое «триединство»: три формы женского сознания, три ипостаси женского бытия. Каждая из них выполняла свою художественную функцию, имела свое «я» и не теряла своей автономности. Возникла удивительная и, вместе с тем, сбивающая с толку художественная ситуация, при которой героини разного литературного происхождения, живущие в разное время и в разных мирах, слились воедино как некий общий образ, характер, имеющий три сущности. Этот характерологический эффект воссоздания процесса аутентичности, то есть реального, внутреннего родства героини одного автора - М. Каннингема, с героинями другого - В. Вулф, эффект удвоения и даже утроения образа, потребовал особого типа повествования.
Вирджиния — Лора — Кларисса означают три ипостаси современной Женщины вообще, но сходство их трагического мироощущения завершается в фокусе американских идей политкорректности, толерантности, оптимизма при любых обстоятельствах.
В романе М. Каннингема «Часы» - это прием создания особой многомерности, отдельной частной истории современной женщины, закрепления и отражения в ее судьбе «следа» или «тени» от других подобных характеров. Герой, как тень другого героя, не становится схемой, умозрительной копией, а имеет свою полнокровную жизнь, которая бьет ключом, завораживающим обилием красок, граней и смыслов. Роман М. Каннингема «Часы» принадлежит к числу произведений, имеющих знаково-символическую функцию и образующих основные тенденции развития литературы Запада второй половины XX века. Драматизм «Плоти», «Часов» намного динамичней «Дома». Он живее, оригинальней, разнообразней, речь героев гибче, разговорней, она сверкает более яркими красками.
Три женщины, три разных судьбы, стремящиеся сами распоряжаться своей жизнью, пытающиеся вырваться из замкнутого круга навязанных ей обществом ролей. И только в финале книги понимаешь, что не стоит оставлять женщину наедине с собственными мыслями, потому что жизнь прожита, и все попытки удержать, сохранить ушедшее обречены на провал. Что счастье прошлого просто мешает настоящему. И печальный вывод: в жизни приходится делать всё что угодно, кроме того, чего хочется.
М.Каннингем каждую свою героиню ставит перед выбором. Лора Браун мечется между необходимостью выполнять свой долг и острым, почти истерическим желанием обрести себя вне каких-либо социальных установок.
Вирджиния Вулф, находящаяся в "оздоровительном заключении" в Ричмонде под надзором мужа Леонарда, в муках создающая свой новый роман «Мисс Дэллоуэй». Она полностью поглощена работой, сложным процессом создания трагичного образа, женщины, пересмотревшей свою жизнь. Вирджиния живёт жизнью своей героини, требуя себе свободы в обмен на страдание. А вокруг продолжается жизнь, приезжает сестра с детьми, суетится прислуга, беспокоится муж, а ее манит к себе река... И для Вирджинии - это не только способ уйти, освободиться от голосов, головных болей, это освободить от мучений тех, кто дорог… подарить им жизнь или выжечь их судьбу.
Кларисса всячески хочет вернуть к жизни Ричарда, но не ее упорство, никакие ее действия не способны вернуть жизнь, а главное оптимизм тому, чей мир наполнен только прошлым. И писатель находит, как и Вирджиния, выход в самоубийстве со словами любви.
«Часы», несмотря на трагический сюжетный ход, опять же отличаются оптимизмом возможного, оказывают активное воздействие на читателя. Главное, что героини Каннингема пытаются преодолеть бессмысленность жизни и найти возможность для творчества и надежды.
В одном из интервью М.Каннингем процитировал слова Мейлера: «Бог – это время», и признался в своей зачарованности ходом времени.
Как и «Часы», «Избранные дни», оригинальное название «Specimen Days» (дословный перевод «Образцовые времена»), изданные в 2005году – об этом же. Структурообразующим хронообразом является образ времени. Правда, после успеха «Часов», для Каннигема было очень важно не написать «Часы. Часть II». М.Каннигем в одном из своих интервью признавался: «…я хотел написать о мире в более широком физическом смысле, чтобы он включал в себя не только жизни персонажей, но и определенное ощущение исторического момента, того климата, который сегодня существует в мире, и того, что нас ждет в будущем». И все же схожесть и определенная параллельность с «Часами» существует.
В «Часах» все держалось на параллелизме трех героинь, в «Избранных днях» – на параллелизме трех временных планов и единстве трех персонажей, единстве в разных жизнях и разных ликах. Один мужчина, одна женщина, разные времена. Правда, М. Каннингем добавляет к двум любящим третьего – мальчика-подростка не от мира сего, извечного персонажа его книг. Мужчину в каждом из времен зовут Саймон, девушка носит имена, производные от Екатерины, а в имени мальчика заключена его светоносность – его зовут Лукас или Люк.
Для того, чтобы лучше понять «Часы» нужно хотя бы формально знать «Мисс Дэллоуэй» В.Вулф. Герои «Избранных дней» говорят словами «Листьев травы» Уолта Уитмена. Американский поэт начала XX века, связующая духовная сила времен и ответ на многие загадки текста, но Америка, вдохновлявшая Уитмена, очень отличается от современной Америки. Об этом контрасте двух Америк и повествует М.Каннингем в «Избранных днях».
Все романы М.Каннингема очень американские, с полным набором всех проблем общества, его язвами и болезнями. «Избранные дни» не исключение - роман о хрупкости бытия, о том, что каждый наш поступок имеет последствия, об амбивалентности отношения людей друг у другу.
Роман разделен на три больших новеллы, которые могли бы быть вполне самостоятельными, но они бы тогда потеряли свою именно «избранность».
Первая новелла, "В машине", - история середины XIX века, эпохи промышленной революции; вторая, "Крестовый поход детей", - современный триллер о секте детей-камикадзе; третья, "Как красота", - научно-фантастическая "дорожная повесть" об Америке через 150 лет. Связаны все три части общим местом действия (Нью-Йорк), одинаковыми именами героев (Люк, Саймон, Кэтрин) и сходством их ролей (странный ребенок, верный друг, непокорная красавица).
Внимательный и дотошный читатель поймет, что все три части говорят не о трех разных эпохах, а об Америке после 11 сентября. В первой новелле описан пожар на нью-йоркской фабрике (действительно случившийся в XIX веке). "Фабрика загорелась... выходы были заперты, чтобы работницы раньше времени не улизнули домой... Некоторые выпрыгивали из окон... Женщины в охваченных огнем платьях падали на мостовую... Одна из них светилась в огненных лучах, и свечение это было страшным. Она слушала, что говорит ей огонь. И тут она прыгнула".
Сходство с картинами пожара башен-близнецов очевидно, а смещение на полтора века в прошлое и дает законный выход эмоциям, и одновременно приводит к четкому политическому выводу: капитализм убивает своих жертв так же, как террористы.
«Избранные дни» в отличие от других романов Каннигема наиболее политизированный роман. Перед нами книга, описывающая американский страх перед наступающей волной терроризма.
Герои романа погружены в страх, они живут в нём, постоянно стремясь избавиться от него, избежать его прикосновения, но страх вездесущ, он растворён в действительности. Сам мир стал источником страха. Только утром ещё «легко считать мир надёжным и многообещающим. Легко представить, что в нём не найдётся места ничему вредоносному и ядовитому». Но маленькое утро мимолётно и крепко зажато между громадами дня и ночи – не вырваться из этих объятий. Так и персонажи романа «Избранных дней» пытаются вырваться из объятий страха, но опасности таятся повсюду и всегда рядом самая страшная из них – смерть.
Это еще одна из центральных тем в творчестве Каннингем. Откроем первую страницу «Избранных дней» и первыми строчками будут: «Уолт говорил, что мертвые становятся травой, но там, где похоронили Саймона, травы не было. Вместе с прочими ирландцами он лежал на другом берегу реки, где только глина, гравий и имена на камнях».
«- Сэр, правда, что мёртвые возвращаются к нам травой?
- Да, мой мальчик, они и в траве и в деревьях.
- И только?
- Нет, не только. Они повсюду вокруг нас. Они в воздухе и в воде. Они в земле и в небе. Они в наших головах и в наших сердцах.
- А в машинах?
- Ну да, и в машинах тоже, они везде».
- Да, мой мальчик, они и в траве и в деревьях.
- И только?
- Нет, не только. Они повсюду вокруг нас. Они в воздухе и в воде. Они в земле и в небе. Они в наших головах и в наших сердцах.
- А в машинах?
- Ну да, и в машинах тоже, они везде».
Первая новелла романа наиболее уитменовская из трех. Не потому, что здесь все происходит в его реальности, во времена американской промышленной революции. Просто она – самая мистическая и темная, самая близкая и к человеку, и к космосу, «и интенсивная настолько, что слова Уитмена становятся здесь плотью».
«Ребенок сказал: „Что такое трава?"
— и принес мне полные горсти травы,
Что мог я ответить ребенку?»
