Отпуск

Юрка щедро макал кисточку в коричневую краску и, стоя на стремянке, лениво елозил ей туда-сюда, не заботясь о том, что брызги летят во все стороны. Пот заливал глаза, и парень постоянно вытирал его воротом старой растянутой футболки.

Веселый отпуск. Ни тебе приятной прохлады речки, ни рыбалки на одолженной у соседа-пенсионера, дядь Вовы, лодке. Ни хрена. Жара, фронтоны и бесконечность работы на огороде: только одно выполешь, надо тут же полив налаживать, а там и новая трава полезла.

Душу грело только наличие билетов на моря, предусмотрительно купленных Женькой заранее — тот должен был взять отпуск как раз через две недели. И ему повезло больше: не было у него бабушки в деревне, которой нужно было красить фронтоны вонючей коричневой краской.

— Юрочка, сыночек, там, в курятнике, плохо калитка открывается — отец делал тяп-ляп. Погляди, как закончишь, — проходя мимо стремянки на огород, бабуля, подперев бок, встала, задрав голову, и прикрыла ладонью глаза от солнца.

— Ага, ба.

— Скоро ты? Я уже наготовила, давай, да слазь — обедать будем.

— Ага, ба.

Юрка подумал, что вот такая она, старость — дала команду одну, и тут же ей в противовес. Или то характер такой был, командирский, потому что даже не просьбы были, а действительно что команды.

А Юрке было лениво, есть не хотелось, а хотелось пить и на речку — остыть и поплавать.

Финишная прямая уже виднелась с левой стороны дома в объеме полутора-двух квадратных метров, и парень снова вытер пот и отхлебнул из литровой бутылки уже горячей воды:

— Фу, бл*, гадость, — пробубнил себе под нос.

— Баб Таня, — послышалось из-за калитки, и тут же она распахнулась, впуская во двор невысокого паренька в шортах-парашютах с шелестящим пакетом в руках.

— Драсьте, — несмело промямлил тот, завидев Юрку. — Баб Таня дома?

— Ба! К тебе пришли!

— Хто там? — вытирая о подол фартука руки, бабушка вышла из дома на крыльцо. — Димочка, здрасте! — лучезарно улыбнулась она гостю.

— Драсть, баб Тань. Я карасей принес — живые ещё, — скороговоркой выпалил тот, кого назвали Димочкой, и протянул шелестящий пакет.

— Отец наловил? Сколько тут? — заглянула в пакет. — Кило? За двадцать?

— Ага.

Бабушка скрылась в доме, а мальчишка скосил глаза в сторону крыши и, завидев, что за ним наблюдают, сразу же опустил взгляд и замялся. Юрка оттого стал ещё с большим интересом разглядывать его: волосы выгоревшие закрывали уши, острые плечи, — парень был без футболки, — впалый живот, сутулый. Типичный деревенский шалопай.

Юра тяжело вздохнул и продолжил трудиться.

Вот интересно, что бы было, если бы родители таки остались жить с бабушкой в деревне, а не слиняли в город, когда ему стукнуло пять? Был бы он таким же выгоревшим, как этот в шортах на три размера больше, а дальше спился бы за отсутствием работы, как сосед Колька? Или таки поступил бы в институт и отчаянно учился, а потом и работал, стараясь выбиться в люди? И величали бы его впоследствии Юрием Михалычем, или так бы и был он всю жизнь Юркой? Это всё же вряд ли.

— На, — протянула бабушка парню двадцатку, и тот что-то промямлил и ретировался.

— Это кто? — спросил Юра, уже оттирая руки от краски, когда бабушка вышла с тазиком на улицу — чистить рыбу.

— Степанов сын, Дима. Возле магазина живут. Хороший мальчик, рыбу вот мне носит. Когда сам ловит, когда отец, — улыбалась бабуля, ловко очищая чешую.

— Ааа, — многозначительно протянул тот, хотя информация ничего не дала — никакого Степана он не знал. Или не помнил.

После обеда хотелось поспать или хотя бы полежать. Но солнце клонилось к закату, и заниматься калиткой в сумерках в компании роя комаров никак не хотелось. А потом Юра вспомнил, что надо ещё полить сегодня картошку — бабушка все уши прожужжала — и совсем сник. Но и улизнуть от работы тоже совесть не позволяла — бабушка уже в возрасте, мужских рук не было. Деда похоронили почти пять лет назад, а помощников, кроме него и отца больше нет.

Пока Юра снимал калитку в курятнике с импровизированных петель в виде кусков резины и ставил на нормальные, железные, цокнули ворота, и бабушка с кем-то заговорила, а потом окликнула внука:

— Юра! Дай Димочке лопату. На их черенок сломался.

Из-за угла сарая показался Дима, уже в футболке, ещё больше ссутулился и, не глядя на Юрку, встал.

Тот ухмыльнулся.

— На, — протянул лопату. — Червей копать будешь? — спросил зачем-то.

— Не, картошку, — мальчишка поспешно выхватил лопату и скрылся.

Странный был какой-то. Стеснялся, смущался.

А через минут двадцать снова пришел, но уже прямиком к Юре.

— Спасибо, — поставил лопату рядом с оградой курятника, украдкой посмотрел на парня и хотел было ещё что-то сказать, но не решился.

— Не за что, — улыбнулся Юра — поведение мелкого веселило его.

Что ещё за одуванчик?

Юрка доделал калитку, настроил замысловатый полив на картошку — они-то ещё поливали. Позвонил Женьке, который вздыхал, что соскучился, пусть и не виделись они всего три дня, и что устал от работы и дождаться не может, когда уже укатят на море. Юрка же взаимности в себе не чувствовал, на море хотелось, да, но за Женькой не скучал. То ли в принципе, то ли не успел ещё — бывало и реже виделись. Потом позвонил маме, которая давала ценные указания не хуже бабушки: и чтоб от работы не отлынивал, и чтоб отдыхать в обед бабулю заставлял и сам отдыхал, как пример, и чтоб огурцы перед выходными выбирали — в субботу приедет, будут закрывать. На что Юрка поддакивал и со всем соглашался.

— На речке был уже? — спросила напоследок мать, в голосе которой слышалась улыбка.

— Не успел ещё.

— Ну ты сходи как-нибудь, не всё ж работать. А то и отпуск пройдет — не отдохнешь совсем.

Мама еще не знала, что отпрыск собрался на моря с «другом», а Юрка решил сказать позже, во избежание нежелательных вопросов.

— Ага.

— Ну хорошо, присматривай за бабушкой. Целую тебя.

— И я тебя, — ответил и нажал «отбой».

Мать пошла характером в бабушку, хотя в разы мягче — наверное, от деда покойного. Тот, конечно, явной мягкости не проявлял, но Юрку всё же любил — рассказывал всякие небылицы-сказки, показывал, как чинить велосипед, брал с собой на рыбалку. Но больше всего запомнилось ему, как дед учил его вычислять время по аналоговым часам — четырехлетний Юрка, как разобрался, что к чему, только что не хлопал в ладоши от счастья.

На следующий день бабушка с утра пораньше отправилась на рынок, а там «подружки» — раньше обеда не жди. Дала задание прорвать траву в цветах — кусты разрослись огромные и сапой никак не достать. А руками самый раз — сорняки были высотой в полкуста.

И когда Юрка уже встал в позу «зю», калитка скрипнула, и кто-то кашлянул:

— Здрасьте, — сказал Дима, пряча неловко руки за спиной.

— Привет, — выровнялся Юра, — а бабули нету, — сообщил.

— А я… к вам, — несмело сказал мальчишка и подошел поближе. — Вы на речку не хотите сходить?

Такой вопрос вогнал в ступор Юрку — пацан с ним подружиться решил или как? 

— Эм... да, можно.

Казалось, что от парня искрило напряжением, хотя он всё же немного расслабился и перестал прятать руки.

— Только у меня ещё работа есть, — на речку хотелось, да. Но бросать начатое, как и отказывать Диме, не очень.

— А давайте я вам помогу, — отозвался тот и заулыбался.

— Ну давай, — рассеянно проблеял Юрка, когда паренек уже подбежал к кустам и принялся живо рвать траву.

Юрка глянул на свои руки:

— Давай рукавицы рабочие дам.

— Да мне и так нормально, — не отвлекаясь от работы, сказал Дима.

— Не были еще на речке? — спросил паренек в процессе выдергивания сорняков.

— Не удалось попасть пока.

— Вода обалденная.

Скоро закончив работу, — с тимуровцем получилось куда быстрее, — ребята отправились к речке.

— В школе учишься? — спросил Юра, не из интереса — просто чтоб не молча.

— Ага. А вы?

— А я работаю, — хмыкнул в ответ.

— Рыбу любите ловить?

— Мг.

— Можно как-нибудь… сходить, — предложил несмело Дима.

— Можно, — сказал Юра, и его осенило — а парень не так уж прост. Совсем не прост. И Юрке стало интересно, докуда он дойдет со своей робостью.

— А чего это ты на «вы» ко мне? Я что, такой старый? — потянул Юрка, лукаво сверкнув глазами.

— Нет… — замялся паренек. — Если можно, буду на «ты», — и отвел взгляд.

Вода в речке была замечательная — прохладная и чистая. И Димка был смешным и постоянно смущался. Юрке нравилось, пусть он и делал вид, что не замечал ничего: как Дима украдкой разглядывал его, но держал дистанцию. Или это Юра держал — он не понял, но происходящее его явно забавляло.

— Пойдем завтра? — спросил парень, когда они вышли на берег и сели на траву. они

— Пойдем, — пожал Димка тощими загорелыми плечами и заметно расслабился. Или делал вид, что расслабился.

Так и повелось — Дима стал приходить каждый день. Бывало, помогал что-то сделать Юрке или ждал, пока тот закончит работу — бабушка со своими «нарядами» не слазила — а потом они шли на речку. А через три дня с утра пораньше — на рыбалку. Димкин отец только лодку не дал — ставил сети, а дядь Вову беспокоить не хотелось, поэтому решили с кладки просто покидать. И казалось, что подружились они, да только Юрка замечал на себе долгие взгляды мальчишки, и как тот старается быть угодным ему — опять же, помогал, истории какие-то несуразные рассказывал. Наивный был ещё.

Как пошел дождь, — Юрка уж думал, что Димка не придёт, — притащил в пакете дивиди и пару пиратских дисков. Так что сели на диван смотреть какую-то американскую комедию. Бабушка ушла к соседке — известное дело, как в деревне дождь, то делать нечего.

— Чай, может?

— Нет… — выпалил Дима. — А ты будешь?

— Ага.

— Ну и мне давай тогда.

Юрка пошел на кухню, подождал, пока закипит чайник, наложил испеченных бабушкой пирожков в тарелку.

— Помоги, — заглянул в комнату. — С творогом. Ешь, — сказал, когда поставили чашки и тарелку перед собой на стул.

— Спасибо, — тихо ответил Дима, но к пирожкам так и не притронулся.

Надо было что-то делать — Юрка прямо чувствовал давление воздуха с правой стороны, где сидел паренек. Комедия ничуть не отвлекала.

Он закинул руку на спинку дивана и медленно повернул голову. Кадык Димки дернулся, он сглотнул, и ресницы затрепетали.

И Юрка подумал, что все эти школьники — неискушенные, наивные и трогательные — такая ядреная штука, натягивающая струну от желудка до паха. И подался вперед. Поцеловал мягкую щеку, потом уголок губ и, наконец, засунул язык в рот. Парня дернуло, и он охнул. Но не оттолкнул.

Голову здорово вело — вся кровь хлынула вниз. Димка весь напрягся, как окоченел — надо было расслабить его, потрогать шею, обнять плечи, провести по руке, погладить худую коленку. И Юрка так и сделал, погладил ещё спину и прижал к себе, продолжая целовать. Было неудобно сидеть вполоборота, хотелось усадить на колени — лицом к лицу. Но опасно — вдруг бабушка внезапно вернется, уже прошло прилично времени, как ушла. И пораженный тем, что он ещё может думать об опасности, Юрка отстранился от Димы. Парень ошалел и смотрел круглыми голубыми глазами, тяжело дыша.

— Бабушка… может прийти, — выдохнул Юрка и коротко поцеловал Димку в красные припухшие губы.

— А?

Мальчишка совсем потерялся в пространстве и, казалось, вообще ничего не соображал — ну и как тут Юрке было оставить его с этой проблемой. Ухватив Димку за шею, поволок в спальню и тут же, стоя возле двери, довел руками до оргазма. Ну и себя, конечно.

Нет, совесть Юрку не мучила. И Женьке он звонил регулярно и так же говорил, что скучает и хочет уже поскорее увидеться. Хотя скучать было некогда — тут и огород, тут и бабушка со своими поручениями, тут и Димка.

О произошедшем не говорили — просто занимались. Болтали, как и раньше, о неважном, только Юра подметил, что паренек смотрит на него преданно, задерживая взгляд, даже если он замечал.

Теперь уже каждый раз ходили на речку, на старую кладку — не сговариваясь, как-то сами ноги приводили, — как смеркалось. И Юрка целовал Димкины выпирающие рёбра и доводил до истомы. А потом Димка его.

— Я тебя на речке ждал иногда. Думал, придёшь, — сказал тихо Димка, когда они, уже надели шорты, сидели, свесив ноги в воду.

— Да? — искренне удивился Юра.

— Мг, — поджал губы парень. — А ты не шёл. Я тогда решил, что надо позвать.

Юрка задумался.

— Откуда тогда?.. — и не договорил. Не знал, чем закончить.

— Ну ты ж приезжал на выходные. А я рыбу носил.

Вот и приезжал, да. Зимой редко, конечно. Но как теплело — выходные через выходные катался то с родителями, то без. И как оказалось, ничего дальше носа своего не замечал. Не смотрел даже, не думал. Кто там ходит, зачем. А речных карасиков то и дело каждое воскресенье ел на завтрак.

Значит, давно это у него.

Юрка не нашелся, что ответить — только посмотрел на парня с тоской.

За два дня до отъезда Димка пришел с утра, как обычно. Помог Юрке подвязать начавшие поспевать помидоры и настроить полив.

— Пойдем сегодня?

— Ага, — ответил Димка, едва улыбнувшись. — Драсьте, баб Тань, — это уже бабушке, замелькавшей на горизонте.

— Драствуй, Димочка. Юра, сыночек, вы завтракать будете? — уже привычно позвала ребят к столу — иногда Дима отказывался, ссылаясь на то, что дома ел, а иногда приходил раньше обычного и завтракал у них. Рыбу если и носил, то не хотел брать деньги, но бабушка, добрая душа, всегда втюхивала двадцатку:

— Хай. Будет тебе на мороженое, — подмигивала.

Когда Юра с Димкой синхронно цокали вилками, бабуля вышла на кухню при параде, посуетилась и взяла сумку:

— Ну, я пошла.

— Куда это? — удивился Юра.

— Как куда? К бабе Зое, на день рождение — я ж тебе говорила.

— Ааа… — протянул Юрка, но, честно говоря, не помнил подобного — то ли бабушка не говорила, то ли он забыл.

Навостривший уши рядом сидящий Димка в раз повеселел и даже покраснел немного, наверное, предвкушая то, что может произойти после ухода бабушки.

А Юрка подумал, что он сам начинает походить на подростка: кот из дома — мышам раздолье. Куда проще было приводить Женьку к себе в квартиру, где никто не мешал, и всё было чётко и спланировано. Но сердце от этого раздолья ещё больше трепетало — как же, вот она — юность.

Получилось в этот раз всё иначе, по-другому — на кровати, предварительно искупавшись, притеревшись друг к другу. И Юрка уступил — встал в коленно-локтевую и скомандовал потерянному то ли от шока, то ли от возбуждения Димке:

— Давай.

И всё было бы и дальше так хорошо и уютно — прижимать к себе худые мальчишечьи плечи и целовать выгоревшую макушку. Но, упаковав вещи и кое-что из продуктов в багажник машины, Юрка уже сделался представительным: в белых шортах, фирменной футболке, нацепил дорогие часы и вертел очки в руках. Ждал.

Димка пришел. Но смущенный и несмелый, как в первый день знакомства — преданный взгляд куда-то девался. И Юрка растерялся:

— Ну, давай.

— Давай, — эхом ответил парень и ссутулится.

Когда уже Юрка, который стал скорее Юрой, а может, и Юрием Михалычем, ехал в город, всматриваясь в дорогу, не мог допустить мысли, что сделалось неловко Димке, простому деревенскому шалопаю, что тот в своих шортах-парашютах и в подметки не годится этому Юре, который, прощаясь, встал перед ним. И не подумал Юрка, что мог — что надо было — оставить номер телефона и сказать короткое «звони». Юрку не грызла совесть — он просто растерялся, видно глубоко занырнул в юность с подачи такого хорошего проводника, как Димка. А резко вынырнув, как-то не успел прийти в себя.

Но Юрка думал, что ничего, он ещё спросит у Димки всё, что не успел спросить за этот отпуск. Вот вернется с моря и сразу же в деревню. Тут ведь работы всегда полно.