Рождественская история

Рассказ написан для литературного проекта "Ожившее фото" - автор принимающий в нём участие, придумывает историю, выбрав фотографию из нашего каталога. 

– Серый-зайкин, я в магаз, ты там сильно не напивайся! … Да знаю я тебя! Скоро буду! 

– Кирюша, лапа, масла постного не забудь, аспид!   

Зима в тот год назад – ну сильно подзадержалась! Ну вот весь песец! 

Зима, а-ха-ха! – мерзлая грязь, серое небо и ни-на-ме-ка на снег – а ведь дело уже шло к Большому, блин, Белому Рождеству. Так что от «Белого» слышу: снега – ни в одном глазу...   

«Вот все в этой стране перепутано: страна православная, рождество – католическое. Конец декабря, а погода ноябрьская. Я еще ого-го, а сижу вот, анкеты на трах-тибидох-кугайзе перебираю...»   

Серега бросил за окно хмурый взгляд и через мгновение откинулся в кресле, несколько испуганно глядя на монитор. Там висел странный текст, прицельно адресованный ему в Гугл-почте и похожий на издевательскую мантру:   

в полночь 

выйди на улицу (да-да! закрой ноут и отключи телефон! планшет с собой тоже не брать!) 

сними шапку-ушанку (или что там у тебя на лысине) 

расправь руки как регулировщик (желательно без вязаных бабушкой варежек) ладонями вверх 

замри минуты на четыре 

делай глубокие вдохи носом (выдыхай чем нравится) 

прикрой глаза и сконцентрируйся 

жди... 

если снег так и не пойдет – выкрикни громко: дед Мороз, приди!

(если все равно не пойдет – привыкай к образу Снегурки ) 

«И никакой-такой особой лысины у меня нет, козлиная ты рожа!» – подумалось сразу про насущное и, одновременно, про отправителя. – «И это ж как надо нажраться, чтобы на улице деда Мороза прилюдно звать?! То же мне, нашел дурака за три сольдо!» 

Впрочем, под Новый Год всякое присылают – это, по крайней мере, не было похоже на «письмо счастья»: «перепишите его 33 раза, разошлите 33-м близким людям и будет вам счастье!» 

Ну, если это поможет избавиться от так называемых близких людей – то да, счастье будет точно! Это ж в первую половину жизни мы всё стараемся завести друзей, во вторую обычно пытаемся от них избавиться. 

А вторая половина жизни – вот она, зараза, не запылилась...   

Приглашение на день рождения приятеля оказалось неожиданным, как победа большевиков в 1917-м, – поскольку Сережа давно уже и свой-то ДР не отмечал. А чего там отмечать? Что стал на 10 кило старше? 

Да и – работа, работа... Приползаешь без задних ног с нее, и какие уж тут подготовки к званым обедам? Работа... Она, по идее, должна была всех, кто трудится, объединить, – ну, как завещал великий Ленин и учила коммунистическая партия. А вот ничего подобного: все хотят не работать, а быть при этом счастливыми. И вечно-молодыми вдобавок! 

Нет, лучше уж полурелигиозные, извлеченные из винтажного сундука именины! А когда станут спрашивать, сколько стукнуло, можно, хохоча, ответить: «Ну ты вот у Сергия Радонежского и спроси!» 

Так что, не обращая внимания на свой ДР, Серый и на все прочие забил и в памяти такой ерунды больше не держал. 

Но... Но тут чего-то всполошился, засуетился, задергался: ведь и подарок надо толковый найти, и надеть что-то приличное... Тем более, что с иезуитским смешком обещали с кем-то там познакомить. Фа-фа-ля-ля... 

От приличного ломились шкафы, но все это невероятно ценное приданое шло уже за какой-то другой невестой, к отяжелевшему Сергею имея мало отношения. Хотелось-то подросткового, зауженного... Но подростковое на взрослом взрослит еще хуже, чем взрослое... 

«-дро-взро-ло-ло-ло...» А еще стихи писать пытаюсь, чумичка!

Как назло, нынче вокруг так и шастали модные пацанчики в узеньких укороченных джинсиках на нервных малокровных попках. Знаете, чтоб в облипочку, и чтобы снизу не только носочки выглядывали, но и целые куски бесстыдной голой ноги! Срамота жуткая – такая, что даже низ живота наливался томительной яростью! Особенно если там угадывался мохнатый кусок. 

Совершенно правильно в средневековой Испании под страхом смерти запрещалось изображать ноги Девы Марии – иначе на позорном осле, по городу, в желтом шутовском одеянии. «Аутодафе» называется. Потом пожалуйте на эшафот. «Гаротта» называется. 

Вот Серому и приходилось прятать ноги, что твоей Богородице, и вздыхать. Однако вздохами делу не поможешь – пришлось тащиться в ближайший «супер»: за подарком имениннику и прикидом себе, любимому. 

Подарочная карта в дорогом бутике оказалась тем, чем нужно: именинник был большим франтом, и с ним вопрос был решен одним милосердным ударом. Зато себя-любимого шмоточно ублажать пришлось долго и мучительно, и оргазм все не наступал, подлюка, и даже скидки в качестве попперсов не помогали. Вообще, надо было видеть это действо: с полу-голыми выскакиваниями из примерочных и криками: «А еще через размер у вас нет?» – словно примерки начинались с ползунков. 

Но все, конечно же, было найдено, отсортировано по цвету, фасону и цене, – и упаковано с фальшивой улыбкой: «Вам очень идет!» 

Можно выдохнуть и предаться мечтам: «а я ка-ак войду, а они все ка-ак упадут!» 

Закрадывалось, правда, сомнение, что ковбойско-техасский стилек – да еще с джинсовой жилеткой, – будет таким уж свежим эстетическим событием, но сомнения на то и даны, чтобы их душить!

И вот день наступил. Дорогой ресторан, где должно было состояться празднество, находился в очередном «супере», только рангом повыше. Это ведь лишь на первый взгляд «развлекательные центры торговли и обслуживания» одинаковые, а на второй взгляд уже видишь разницу! 

Но поскольку «супер» находился в кошкиной заднице, то решено было встретиться с еще одним приятелем, Толей, – дабы не заблудиться и не прийти к шапочному разбору потенциальных женихов.

Ужас «мужчин, ищущих мужчин»: волнуешься, прихорашиваешься, приходишь, а там на гостевой полке вместо солдатских шапок-ушанок и фуражек с кокардами – одни кокошники да кички... Стоишь и с грустью думаешь: куда свой-то кокошник воткнуть? 

Приятель Толя был человеком сложным. А когда сложный человек оказывается еще и в сложных обстоятельствах, то это туши свет. Дело в том, что он не так давно расстался со своим другом, по совместительству – нынешним именинником. И, конечно, испытывал страшные муки. Помимо общечеловеческих – что дарить и как одеться, – муки были еще и мировоззренческие, индивидуальные.   

Идти или не идти? Как вести себя с его «новым»? Сурово пожать руку или игриво щелкнуть по носу веером? Пожелать счастья в личной жизни или перевернуть ногой стол?   

Мероприятие сладостно балансировало между затрапезной ординарностью и остросюжетной скандальностью. 

Короче, Толя потерялся в непонятках. Но Сереге было с ним рядом спокойнее – всегда ведь чувствуешь себя спокойнее рядом с чужими проблемами. 

Рождественская суета, позабыв про безмятежную буржуазно-бургундскую чопорность, по-советски сладостно пенилась «жигулевским», наполняя здание под самый стеклянный купол, и казалось, даже звезды в черном небе искрятся, кружатся, препираются, хамят и норовят пролезть в следующую хрустальную сферу без очереди.

Звезда с звездою говорила: 

Ничо, што мы тут в слове «х**»?  

Стол в ресторане был накрыт в углу общего зала и в этой публичности было что-то вызывающее. Дома оно лучше, конечно, только всех же там не разместишь...

Гостей за накрытым столом рассаживали «по интересам»: вроде как и предлагали«садись где хочешь», но гости ж не дураки: тасовались в этой колоде как уж у них получалось. Сережа оказался напротив очень привлекательного юноши, чья вежливая растерянная улыбка ясно давала понять: какое бы то ни было общение возможно «только через столик». Толе повезло меньше: он авторитарно сел прямо напротив нового друга именинника, квадратного качка. Догадались, блин! В воздухе отчетливо запахло «переворачиванием стола ногой». Ну или кто-то украдкой слегка разулся... 

Но приличия, как говорится, взывали, и все пока сидели чинно, и каждый полагал себя если не «свадебным генералом», то «святочным Дедом Морозом». Угощение удалось на славу: изысканные закуски, легкое и тяжелое спиртное; была даже итальянская граппа, плавно переходящая в грузинскую чачу, – градус действия которой вообще граничил с массовым поражением. Скоро про именинника забыли и стали общаться дискретно, над столом стоял гомон, прерываемый смехом разной тональности и тостами разной степени трафаретности. 

На опытных непроницаемых лицах официантов периодически все же возникали легкие ухмылки: гостья за столом была всего одна и, благодаря ее присутствию, торжество производило впечатление «собачьей свадьбы», ничем подобным, безусловно, не являясь. 

Дама бывала на всех торжествах и просто посиделках в этой компании, обладала отменным юмором и чувствовала себя как рыба в воде. Так как соперниц не предвиделось, она безмятежно хохотала и принимала обильные комплименты – благо, на них окружающие, по обыкновению, не скупились! 

Вот только «за присутствующих здесь дам» пили, не вставая: хрен его разбери-пойми, кому тут вставать, а кому – только людей смешить. 

Гости, надо сказать, были весьма разношерстные, разновозрастные и причудливо-этнические. Там сидели чиновники из приличных фирм и шоферы такси, айтишники и ландшафтные дизайнеры, – и даже писатель затесался: все пытался произнести оригинальный тост и умничал. Были седовласые мужи и совсем юные парнишки-студенты. Были русские и татары, армяне и евреи, украинцы и якут... 

Один даже стал говорить что-то велеречивое про традиции русской культуры, но его осадили со словами «Слушай, Масюкевич, ты ж у нас вроде белорус!» На что почтенный дядечка гордо ответил: «Это я по отцу белорус, но мама-то у меня русская, а у евреев национальность передается по матери!» Хохотали даже непроницаемые официанты. 

Подобное «вавилонское смешение народов» можно увидеть только в каком-нибудь обширном семейном кругу, где все переженились на всех, где кто-то выбился в люди, а кто-то нет, и где между старшим поколением и младшим – триста лет татарского ига, которое оказалось враньем... 

Ну или вот в такой компании. 

Торжество неумолимо шло на коду. Толя, выпивший пару графинчиков граппы, тихо зверел напротив своего соперника, сидевшего как аршин проглотил среди малознакомых людей. Дама хохотала все громче, уже находясь в полном одиночестве и слушая заплутавшего в словах очередного оратора. Кто-то уполз курить, кто-то – беседовать «тет-а-тет-почему-бы-и-нет»... 

Сереже вдруг стало совсем грустно... Обещанное новое знакомство никакой долгожданной радости не принесло: парень – тот самый, «через столик» – неожиданно напился и стал звать в-всех в-сауну – в-всех, ну вот в-сех! 

Кроме Сергея. 

А старые знакомые... Их сказки, как говорил король в «Золушке», давно были сыграны.

Толя благоразумно поостерегся выяснять отношения с квадратным качком и ушел в курилку бить морду своему бывшему – то есть предаваться занятию уже вполне традиционному. Из-за чего, собственно, и расстались. 

Так что «уёбен-зи, битте, гости дорогие»... 

Вот Сережа и сделал «зи битте», в очередной раз бесплодно поклявшись себе не ходить больше на такие сборища.   

К ночи подморозило и путь от метро до дома надо было проделать с большой осторожностью. Крепко выпивший Сережа шел, оскальзывался, грязно чертыхался – и… вдруг вспомнил совет, данный ему по интернету: 

«расправь руки ладонями вверх... замри... делай глубокие вдохи носом... прикрой глаза и сконцентрируйся... жди... если снег так и не пойдет – выкрикни громко: дед Мороз, приди!»  

Что-то в душе еле слышно щелкнуло...   

И вот, как дурак, он встал столбом посреди пустой – час ночи! – улицы, раскинул руки и, после минутной паузы, начал громко звать деда Мороза... Вывернувшая из подворотни стайка подростков быстро забыла, что она – хулиганье и юркнула обратно. 

Снег не шел и деда тоже не было, если не считать бредущего навстречу бомжа. Этого заросшего до бровей бородача Сережа уже много раз видел в своем районе и принять его за сказочного старика просто физически не мог. 

Но сердце у пьяненьких мягчеет и, противу всех принципов, Серж полез в карман и дал бродяге сто рублей. Расщедрился, блин! Бомж, как они это умеют, немедленно растворился в мареве уличных фонарей. 

Но кураж пропал и пришлось плестись к дому, благо что уже почти пришел. 

У подъездного крылечка притормозил, ища чертовы ключи с чипом, – и тут дверь внезапно и на всю ширь распахнулась, и прямо на Сергея из недр вывалился здоровенный плечистый парень в вязаной шапке-менингитке. Только глаза успели пристально блеснуть, как на ногах не удержался – скользко же! – и полетел вниз по ступенькам. Серега кинулся его поднимать, сам тут же свалился – и они, сидя на мерзлой земле, неожиданно стали хохотать. 

– Ну ты даешь, мужик! Как тебя звать-то? 

– Сергей... 

– А меня Кира – ну, Кирилл... 

– Чо, Кирюха, пошли ко мне, выпьем – за знакомство? Ты тут в гостях был или как? 

– Ага, а ты живешь здесь? 

– Да, приходится... 

– А я – в том доме, – и новый знакомый показал на видневшуюся вдалеке новостройку. – Ну чо, пошли, раз приглашаешь! Меня все равно дома никто не ждет...

И снова заржали, уже вообще непонятно, с чего... 

С радости, наверное. 

И они поднялись по ступеням, и вошли в подъезд, и не заметили, как с неба стал сыпать мелкий снежок...