Когда омега был маленький...

    Глава 1. Детство.
         Я проснулся в детской комнате. Солнце светило в глаза сквозь прикрытые шторы. Просыпаться не хотелось, вставать тоже. Я поморщился и сел на кровати, огляделся. Не понял, что происходит. Что это за комната? Я её первый раз вижу. Вчера после работы в СТО бухали с мужиками, обмывали новую машину Генки. Интересно, что это мы пили? Неужели, водка палёная? Неужели я умер и душа унеслась в другой мир или другое измерение? Или это мои галлюцинации? Ничего не понял, тряхнул головой, чтобы снять наваждение. Не помогло.
         Я посмотрел на себя. Какой– то я маленький, одет в детскую пижаму, руки вроде мои, но меньшего размера, ноги тоже как у ребёнка. Так, стоп, я ребёнок что ли?  Мля– я– я! Глядя на себя и окружающую обстановку, я испугался. Хотелось заплакать и позвать маму. И я заревел. Нет не просто заплакал, а именно, заревел. Навзрыд, громко и горько! Я испугался даже своего голоса. Реально, голос детский, как будто я совсем малой, лет пяти или шести! Тогда я зарыдал ещё громче!
         Неожиданно в комнату быстро вошёл большой человек и бросился ко мне.
— Саша, Сашенька, ты чего, маленький? – спросил он. – Не плачь. Что случилось? Испугался, что ли?
         Он обнял меня и прижал к себе, погладил по голове и спинке.
— Я к маме хочу! – заныл я. Мужчину я почему–то не испугался. Он хоть и выглядел большим, но от него веяло спокойствием и теплотой. А стук его сердца действовал как колыбельная, успокаивал.
— Нету мамы, зайчик. Он в больнице. Через пару дней приедет домой с братиком, –  он сильнее прижал меня к себе и начал покачивать, чтобы успокоить.
        В смысле «он?», не понял я. Я резко перестал плакать и посмотрел на мужчину. Он тоже посмотрел на меня и тихо произнёс.
— Саша, что такое?
— А– а– а– а– а– а! – снова завыл я. Это уже была реальная истерика. До меня вдруг дошло, что я попал в чужое детское тело, в чужую семью. А кроме всего прочего семья однополая. Блин, что дальше– то будет? – Ма– а– а– ма– а– а, –  выл я.
— Тшшш, не плачь, маленький! Папа Лёша скоро будет дома, –  он снова прижал меня к себе и погладил по голове. – Да что это с тобой с утра? Чего ты расстроился?
— Я испугался, где мама и писать хочу, –  промычал я, меняя тему. Как я ему объясню, что в теле его сына взрослый мужик?
— Так идём, чего плакать.
         Он помог мне спуститься с кровати и проводил до туалетной комнаты, которая находилась прямо по коридору. Мы вышли из детской и прошли по    коридору. Я даже не стеснялся, когда в туалете мужчина снял мне штаны пижамы и подставил мой хвостик над унитазом. Да, да, хвостик! А как ещё назвать этот отросток, который даже стыдно назвать писюном. Нет, я понимаю, что наличие этого маленького элемента на моём теле указывает на то, что я мальчик! А вот внутреннее состояние по всему ощущению у меня как у девочки. Блин, это что ещё такое? Нет, я точно в другом измерении!
         Когда я справил нужду, мужчина поставил меня на маленький табурет возле раковины. Умыл мне лицо и руки. Я посмотрел на себя в зеркало и чуть не свалился с этого табурета. Хорошо хоть, меня придержали. Я вроде бы в своём собственном теле, однако, на вид мне действительно лет пять или шесть.   То же круглое миловидное лицо, те же серые глаза, прямой маленький слегка вздёрнутый носик, губки бантиком. Тёмно – русые волосы торчат во все стороны, оно и понятно, только встал. Поражало то, что тело как бы моё детское, душа тоже моя, однако, внутри я взрослый! 
         Я пригляделся к мужчине. Он отдалённо был похож на моего отца внешне, но лишь частично. Высокий ростом, даже накачан слегка. Его мощное телосложение не вязалось с его сильными, но нежными руками. Он пока мыл мне лицо, то делал это очень легко, даже ласково. Я не испытывал дискомфорта или неловкости. Такое ощущение, что это было со мной всегда. Мужчина подал мне полотенце.
— Саш, вытрись сам, я пока тебе щётку с пастой подготовлю. 
         Пока я вытирал лицо, он нанёс на детскую зубную щётку пасту и подал мне.
— Давай, как папа Лёша учил, –  я взял щётку и начал чистить так как привык.  – Саша, помедленнее. Ты можешь поранить дёсны. Папа Лёша потом ругаться будет, опять к зубному врачу нас с тобой отправит.
         Мне ничего не оставалось, как замедлить темп чистки зубов. Они были ещё молочные, но один резец уже выпал. Значит, уже постоянные пробиваются. После того, как с зубами было покончено, мы вышли из ванны. Мужчина отвёл меня в детскую и попытался помочь переодеться, хотел причесать. Здесь я уже протестовать начал. Что, в свои шесть лет я сам не оденусь и не причешусь, что ли?
— Ладно, ладно, одевайся сам. Ты просто очень медленно это делаешь, а нам с тобой ещё позавтракать надо. Потом в школу тебя отвезу и на работу поеду.
— В какую школу? – не понял я.
— В обыкновенную, Саша! Забыл что ли? Ты со вчерашнего дня в нулевой класс ходишь. Андрей Борисович сказал, что ты вчера молодцом держался. Сегодня продержишься без меня до обеда?
— Нет, я не хочу в школу, –  заупрямился я. Мне в своё время школы хватило, и перспектива снова проходить все круги ада меня не устраивала в корне.
— Маленький мой, у нас выхода нет, –  ответил он ласково. –  Папа Лёша в больнице, мне не с кем тебя оставить. А когда он приедет с братиком, то в школу надо будет продолжать ходить. На будущий год тебе в первый класс, надо готовиться.
         Он достал рюкзачок, положил в него сменные шорты, трусы и простынку. «Это ещё зачем?», не понял я.  Впрочем, спрашивать я постеснялся, понаблюдаю. Меня кольнуло чувство неловкости, так как я знал, для чего детям в детский сад кладут сменные штаны и простынку. Мужчина отвёл меня вниз на кухню. Вкусно пахло вроде жареными яйцами с колбасой. Он усадил меня за стол и поставил передо мной тарелку с омлетом и сосисками. Рядом поставил чашку с чаем и блюдце с печеньем курабье. Я взялся за обе щёки уплетать завтрак, а в это время мужчина собирал мне завтрак в ланч– бокс. Яблоко, вишнёвый сок и два бутерброда с сыром он положил в контейнер. Затем убрал в рюкзачок, который лежал на стуле рядом.
— Саша, –  сказал мужчина, укладывая ланч– бокс в рюкзак. – Вот твой завтрак. Достанешь, когда Андрей Борисович разрешит доставать завтраки всем. Раньше не доставай, а то опять голодным в обед останешься. На второй завтрак съешь яблочко, а в обед бутерброды и сок.
— Угу, –  промычал я, принимая к сведению инструкцию по применению коробки с завтраком.
— Если во время сон часа описаешься, скажи Андрею Борисовичу. Он поможет тебе сменить одежду. Вообще, я говорил ему про твою проблему. Он должен сам тебя посреди сон часа разбудить, чтобы ты в туалет сходил.
— Я что, маленький? – пробурчал я, доедая омлет.
— Нет, милый, –  мужчина погладил меня по голове и поцеловал в макушку. – Большой, конечно. Поэтому я тебе и говорю, скажи ему, а не плачь, как вчера.
— Постараюсь, –  вздохнул я. Мне ещё «мокрой» проблемы не хватало по мимо того, что как–то придётся взрослому жить в теле ребёнка.
— Вот и умница. Допивай чай с печеньем и пошли, а то опоздаем.
         Я доел завтрак, и мужчина вывел меня из дома. Перед выходом он одел мне на руку браслет. На мой резонный вопрос «а это зачем?», он ответил «чтобы не потерялся». Ага, рассказывайте мне сказки! Можно подумать, что я не вижу, что этот браслет ни что иное, как прибор слежения. Не, ну тут всё логично, я же ребёнок, которого ведут в школу. Надо же родителям знать, где их чадо.
         Зато, выйдя во двор, я мог разглядеть дом. Я хорошо разглядел здание, где оказался. Это был двухэтажный коттедж из кирпича. Довольно большой и просторный для семьи из четырёх человек. На первом этаже (насколько я мог заметить) располагались кухня, гостиная, подсобное помещение и рабочий кабинет. На втором этаже скорее всего были жилые комнаты. Пока мы усаживались в машину, и мужчина пристёгивал меня к детскому креслу, я успел рассмотреть, что на первом этаже со стороны гостиной имеется веранда, а на верху широкий балкон со стороны спален. Ничего так домик, красивый!
         Как оказалось, жили мы за городом, и дорога в школу заняла чуть больше получаса. При подъезде к школе, мужчина сказал.
— Саша, ничего не бойся. Всё будет хорошо. Если что, Андрей Борисович мне позвонит, приеду. Но помни, я на работе и приехать из–за пустяка не смогу. Поэтому продержись до обеда. Я заберу тебя после сна.
— Угу, –  снова промычал я. Не очень–то хотелось идти в эту школу. Чего я там не знаю?
— Саш, да что с тобой, сынок? Ты с утра сам не свой. Что случилось, малыш?
— Ничего. Просто в школу не хочу.
— Саша, мы с тобой уже обо всём договорились. Давай, ты не будешь капризничать.
— Я не капризничаю, просто не хочу.
— Саш, поступим так. Ты сегодня хорошо себя ведёшь, а вечером мы позвоним папе Лёше, и ты поговоришь с ним, хорошо?
— Ладно. А хорошо это как? – уточняю я на всякий случай. Мужчина остановил машину на парковке и вышел, чтобы меня отстегнуть от кресла и помочь вылезти из машины.
— Хорошо, Саша, это хорошо! Играй, занимайся, слушайся учителя и не конфликтуй с ребятами. А главное, постарайся не плакать. Если папа Лёша узнает, что ты много плакал, мне попадёт. Да и тебе тоже. Ты же знаешь, как он не любит, когда ты плачешь. Он расстраивается и сам плакать начинает.
— Ладно, – пробурчал я, одевая рюкзак.
         Мужчина завёл меня в школу и направил к кабинету нулевого класса. Там нас встретил упомянутый ранее Андрей Борисович. 
— Привет, Илья, – поздоровался он с мужчиной, который привёз меня.
— Здравствуй Андрей, –  ответил тот, и они пожали руки. Поражало то, что Андрей Борисович был так же высок, силён и статен, как и Илья (вот значит, как зовут мужчину, который обо мне заботится в отсутствии папы Лёши). Его тёмно русые волосы были аккуратно подстрижены, голубые глаза излучали свет и тепло. Чувствовалось, что человек на своём месте. Он очень приятно улыбался, ему хотелось ответить тем же, улыбкой. Никогда бы не подумал, что альфы могут так выглядеть. Не брутально, что ли! При этом, чувствовалась его внутренняя сила, харизма. Сам он притягивал свой манерой общаться. Простая рубашка с коротким рукавом серого цвета оттеняла его глаза. Он чего они выглядели выразительнее. Синие джинсы учителя имели кучу корманов с платочками, салфетками, леденцами и мелкими игрушками, чтобы занять любого ребёнка.
— Привет, Саша, –  Андрей Борисович присел на корточки, чтобы поприветствовать меня.
— Здравствуйте, –  ответил я, а сам прижался к Илье, уткнув лицо в его куртку.
— Саш, ты мне обещал, –  прогудел Илья.
— Я помню, –  тихо ответил я, отрываясь от отца.
— Ну, тогда говори папе Илье «до свидания!» и пошли в группу, –  предложил Андрей Борисович, поднимаясь на ноги. Я посмотрел на Илью. Его харизме противостоять невозможно, поэтому устраивать истерику и плакать при нём не получится.
— Пока, папа, –  ответил я.
— Пока, солнышко, –  Илья чмокнул меня в щёчку и передал мою руку Андрею Борисовичу. Когда он ушёл, учитель подвёл меня к кабинкам.
— Вспоминай, Саша, какая твоя.
— Я забыл, –  пробурчал я. Не, ну от куда я знаю, какую кабинку мне показывали вчера?
— Я напомню. Вот, –  он показал на кабинку зелёного цвета с рисунком карандаша на дверце. – Твоя кабинка. Вешай курточку и рюкзачок. 
         Я сделал, что велели, и учитель провёл меня в группу, точнее в класс. Там меня встретили ребята. Я сразу отметил, что ни одной девочки нет. Либо это школа для мальчиков, либо в этом мире вообще нет девочек! Мальчики все на перебой здоровались со мной, расталкивая друг друга и звали играть.
— Тише, тише, ребятки, –  успокаивал мальчишек учитель. – Не давите так. Саша только вчера пришёл к нам. Не стоит так пугать его своей активностью. Давайте по одному. Покажите Саше ещё раз, что где находится.
         Из толпы выделился один мальчуган, который взял инициативу в свои руки и решил, что гидом будет он.
— Привет, я Тёма.
— Я Саша.
— Я знаю. Пойдём, ещё раз тебе всё покажу.
— Идём, –  вздохнул я.
         Тёма провёл меня по классу, показал где туалет, совмещённый с ванной, что где лежит и как этим пользоваться, где играем и занимаемся. Через час, когда пришли все дети, начались занятия. Учитель рассадил всех детей за столики возле доски и начал урок обучения математике. Про геометрические фигуры рассказывал. Надо ли говорить, что мне это было совершенно не интересно. Я про эти фигуры всё знал, мог сам рассказать. Однако, дети слушали внимательно и отвечали на вопросы учителя. 
         Меня вдруг охватила непреодолимая тоска. Я вспомнил дом, маму, жену Любу, друзей Генку и Стаса. Неужели, так и придётся остаться прозябать взрослому мужику в теле ребёнка? Тоска душила горло, мысли были где угодно, но не в классе с малолетками и бугаем–учителем. От накатившей тоски я незаметно для себя заплакал.
— Саша, что случилось?   –  спросил учитель. Все ребята на меня обернулись и тоже вопросительно посмотрели.
— Можно я не буду заниматься, Андрей Борисович? 
— А что так? Тебе не нравится?
— Настроения нет.
— Хорошо, иди, посиди на стульчике у окна, –  разрешил учитель, а сам тихонько постучал по доске маркером, чтобы привлечь внимание детей.
         Я сел на указанный стульчик и положив руки на подоконник, уткнул в них лицо. Мой тихий скулёж совсем не помогал успокоиться. Воспоминания прежнего мира не давали покоя, хлынули в голову как река, давили на горло. Жутко захотелось подскочить и побежать куда подальше. Лишь бы вернуться в свой мир, в своё тело. 
         После занятия нам разрешили достать боксы с завтраками и поесть. Я без особого аппетита съел яблоко. Ко мне подсел Тёма и отвлекал меня разными разговорами. Как же мне хотелось избавиться от этого болтливого и не в меру общительного пацана? Зато, он рассказал мне, что наш класс – это класс омег. Альфы обучаются в соседнем классе. И самое главное, оба класса учат его родители. Нас учит его папа – альфа, а мальчиков– альф учит его папа – омега Антон Сергеевич. На мой вопрос, почему альфа не учит альф, он хмыкнул и ответил, что так надо. Мол, маленькие омеги должны знать и понимать авторитет альф, а маленькие альфы знать и понимать, как общаться с омегами в будущем.
         Про альф и омег я что–то читал ранее, будучи в своём мире. Теперь начинает понемногу складываться картина этого мира. А если это мир альф и омег, то девчонок здесь точно нет. Жаль, девочек я как раз люблю. Ещё есть какие–то беты, но их в мире ровно половина, как альф и омег вместе взятых. Они, кстати, как рассказал Тёма, вообще учатся в другом корпусе. Пусть, я узнаю об этом мире по крупицам, но всё же. 
         Остаётся непонятным, почему появившись здесь, я помню прошлую жизнь и совсем не знаю этой. А главное, как и почему я сюда попал? И ладно бы в тело взрослого парня. Но, нет, я попал в тело ребенка, физические и психические ресурсы которого ограничены, поэтому узнать всё и сразу не получится. Я сильно переживал, как сложатся мои отношения с этим миром, с новой семьёй, со школой. И вообще, я не знаю, как жить дальше? Будучи взрослым в своём мире, я привык принимать все решения самостоятельно. А теперь снова придётся подчиняться взрослым. 
         Ещё не давало покоя то, что во мне перемешивались как детские, так и взрослые привычки. С одной стороны, всё понимаю, быстро анализирую, делаю выводы. С другой, плаксив, со слов Ильи мочусь в постель, медлителен и не проявляю самостоятельности при выполнении некоторых действий. Причём, в силу своего возраста, на самом деле, эти действия я выполнять могу. Мне просто не дают, я же «слабый омега». Впрочем, с плаксивостью я постепенно как–нибудь справлюсь, мокрой проблемой и медлительностью тоже. Скорее всего это реакции тела при прежней душе. Но сейчас я другой, так что справлюсь.
         После завтрака, Андрей Борисович дал команду сходить в туалет и собираться на улицу. Суматоху в приёмке наводил мальчишка по имени Толик. Он проказничал так, что, покоя от него не было даже учителю. 
— Андрей Борисович, Андрей Борисович, –  кричал Тёма, подбегая к своему папе. – Толик опять спрятал у меня ботинки!
— Ничего я не прятал, –  смеясь кричал Толик.
— Толя, отдай Тёме ботинки! – потребовал Андрей Борисович.
— Да не брал я их, –  вопил Толик. Учителю ничего не оставалось, как отвлечься от помощи одному мальчику в застёгивании пуговиц на кофте и пойти искать ботинки Тёмы. Толик был уже одет и ждал только выхода на улицу, поэтому со скуки пакостил. Он даже ко мне подскочил, чтобы дёрнуть за куртку, но я был на чеку и прорычал, чтобы он от меня отошел. Однако, Толик был уже в том состоянии, когда предупреждений не понимают. Стоило ему всё же дёрнуть меня за куртку, как я с силой оттолкнул его. Толик упал и слегка ударился головой об пол. Я испугался и рванул на улицу. Однако, сбежать мне не удалось. Совсем забыл про браслет, который надел мне Илья перед выходом из дома. При удалении ученика от учителя более чем на десять метров, у учителя на браслете срабатывает сигнал. Стоило мне подбежать к воротам школы, как я был схвачен за шкирку сильной рукой Андрея Борисовича.
— Ты чего удумал, Сашенька? – спросил он, отдыхиваясь.
— Я домой хочу! – завопил я.
— Ну, чего ты, маленький, –  он обнял меня и погладил по голове.
— Позвоните папе. Он обещал, если вы ему позвоните, то заберёт меня, – зарыдал я.
— Что случилось, Саша? Тебя кто– то обидел?
— Толик пристал, и я ответил ему. Папа сказал не драться.
— Идём в школу, разбираться будем. Тебе просто надо было сказать мне об этом, – он поднял меня на руки, потому что я упирался и понёс обратно в школу. –  Папе Илье мы пока звонить не станем, хорошо? Он на работе занят. До обеда осталось ждать недолго, он сам скоро за тобой приедет, потерпи немного. 
         Поставив меня на ноги в приёмке, Андрей Борисович позвал Толика. Тот с обиженной моськой подошёл.
— Толик, что случилось, зачем ты к Саше пристал? – строго спросил учитель.
— Это он меня толкнул! – пробурчал этот паршивец.
— Ещё раз дёрнешь за куртку, добавлю, –  прорычал я.
— Тихо, тихо, мальчики. Я правильно понимаю, что ты Саша толкнул Толика за то, что он тебя дёрнул за куртку? 
— Да, –  коротко ответил я.
— Толя, так было? – переспросил учитель Толика.
— Да, –  до Толика дошло, что он был не прав и опустил голову. А сам такой виноватый– виноватый стоит, носком сандалии пол шаркает и палец в рот засунул.
— Толя, о твоём поведении я расскажу папе Аркадию. Пусть он сам с тебя спросит, –  строго сказал Андрей Борисович.
— Не надо, Андрей Борисович. Я больше не буду, –  заныл Толик.
— Смотри мне, Толя, – предупредил учитель. – Вспомни, перед тем как Саше прийти, я просил вас не обижать его, проявить терпение и постараться подружиться. А ты что делаешь? Благодаря тебе он на второй день чуть не сбежал из школы!
— Простите, Андрей Борисович, –  продолжал ныть Толя.
— А у меня ли ты должен просить прощения? Я отойду, разберитесь сами. Я из– за вас других детей бросил. Миритесь, как хотите, но, чтобы таких недоразумений больше не было. Ясно? – мы кивнули, учитель отошёл.
— Извини, – промямлил Толик.
— Забыли! Просто не трогай меня, иначе побью. Терпеть не могу, когда меня чужие трогают. 
— Ладно, –  сказал Толя и предпочёл ретироваться. Больше он меня не трогал.
         На улице я сделал ещё одно открытие. Соседний класс нулевичков – альф гулял на одной площадке с нами. Я впервые увидел второго папу Тёмы – Антона. Довольно красивый омега. Не так высок, как Андрей Борисович, сложен более изящно, что ли. Рубашка салатного цвета и голубые джинсы подчёркивали его точёную фигуру. Длинные, убранные в хвост чёрные волосы обрамляли правильной формы лицо. Карие глаза смотрели весело, с прищуром. Как он смотрел на окружающих, было видно, что работу свою он любит. Антон Сергеевич всегда искренне улыбался, вокруг него всегда было полно детей. Не важно кто, альфы или омеги, его любили все, ему доверяли сокровенное. Антон Сергеевич с нашим Андреем Борисовичем постоянно любовно переглядывались, но каждый следил только за своим классом. Несмотря на то, что он другого пола, маленькие альфы беспрекословно его слушались. Оба учителя знали кучу игр и весёлых затей чтобы нам было интересно. 
         Инцидент с Толиком окончательно испортил мне настроение, поэтому я предпочёл сидеть на лавочке и наблюдать, как играют мои сверстники. Сидел и глазам свои не верил, что вижу. Я – ребёнок шести лет, сижу на лавочке школы и наблюдаю игры других детей. Опять захотелось выть, домой хочу (в смысле в свой мир). Тут я не к месту вспомнил просьбу отца не плакать. Едва сдержался. Андрей Борисович обязательно расскажет ему, как я себя сегодня вёл.
         Ко мне подсел Тёма.
— Саш, а ты чего не играешь?
— Не хочу, Тёма.
— Почему?
— Тёма. Отстань, настроения нет.
— Это из– за Толи?
— И это тоже.
— А что ещё?
— Мне не нравится здесь. Я домой хочу, – это я про миры, а не про школу. Совсем забыл, что мне не тридцать лет, а шесть.
— Ты чего как маленький, Саш. Привыкнешь, я же привык. Ну, хочешь, я в следующий раз Тольке врежу?
— Нет, Тёма, не надо. Мы разобрались уже.
— Как знаешь. Может поиграем в песочнице? Или просто побегаем?
— Ничего не хочу делать, Тёма. Ты иди, я хочу один побыть.
         Тёма хмыкнул и слез с лавочки. Внимание Тёмы мне не было неприятным, просто нежелательным сейчас. Этот мальчик мне понравился, в отличие от Толика. Однако, в этом мире я не хотел пока привязываться к кому– либо. Вдруг, опять в свой мир попаду.
         После прогулки был обед, где я съел бутерброды и выпил сок. Из кладовки были вынуты детские раскладушки с постельным бельём. Вот и долгожданный сон час. Эмоционально за эти полдня я вымотался, так что сон мне не помешает. Как только вся суматоха по подготовке ко сну закончилась и все улеглись, я тоже провалился в сон. Мысли, тревожившие меня днём, вернулись во сне. Мне снилась Люба. Я вернулся в тот момент, когда сообщил ей о том, что Генка купил иномарку и зовёт в гараж отметить. Она хоть и поругалась, но отпустила. Мой аргумент относительно того, что я тоже отпускаю её проводить время с подругами, так почему мне нельзя, подействовал. Потом мы встретились с Генкой и Стасом в гараже. Гена во всех красках расхваливал свою новую ласточку, аж завидно становилось. После этого мы организовали импровизированный стол на капоте машины. А дальше как в тумане: пьём, закусываем и говорим тосты во здравие хозяина машины. В определённый момент я почувствовал недомогание и словно окунулся во тьму. А что было потом, не помню. Я проснулся уже здесь, ребёнком. Если предположить, что я умер у себя, то возврата точно не будет. От осознания этого хотелось кричать, звать на помощь. Я и закричал. Подскочил с раскладушки и обнаружил «мокрую проблему», о которой мне говорил папа Илья. На мой вскрик подошёл Андрей Борисович.
— Ты чего, Саша? Сон плохой приснился?
— Да, а это...я не виноват... – я испуганно показал на лужу подо мной.
— Не переживай, милый, сейчас всё исправим, –  ласково сказал он и взяв меня на руки, отнёс в ванну комнату. Поставил в ванну.
— Подожди, Саша, я принесу сменку.
— Угу, –  промычал я. Боже, стыд– то какой! В шесть лет намочить постель! Я залился краской по самые уши. Однако, тактичное отношение Андрея Борисовича к моей проблеме немного успокоили мои нервы. Он принёс сменные трусики, достал мыло и полотенце. Извините за подробности, но стянув мокрые трусы, он быстро и ловко подмыл, вытер полотенцем и одел сухие трусы. При этом, почему – то мне было уже не стыдно, не было неловкости. Андрей Борисович сменил мне простынь и одеяло на постели. Я бережно был уложен в обновлённую постель, однако, так больше и не уснул. Боялся снова намочить простынь. Удивляюсь, как ещё никто от моего крика не проснулся и не увидел мой позор. Ясное дело, папе Илье про этот унизительный для меня случай Андрей Борисович тоже расскажет, как и про попытку побега. Могу сказать в свою защиту только то, что у меня идёт не только адаптация к школе, но и к новому миру. Поэтому мокрая постель в шесть лет вполне оправдана.
         После сна я ждал папу. От скуки полез посмотреть, что интересного есть на столе у Андрея Борисовича. Нашёл карточки с примерами. Взял и прорешал их на доске. А чего решать примеры в пределах десяти на плюс и минус? А мне надо же время скоротать. Андрей Борисович по началу на меня особого внимания не обращал, давая освоиться самостоятельно. Однако, он поглядывал за мною. Тёма тоже следил, видимо по просьбе самого Андрея Борисовича. Он первый заметил, чем я занят у доски, тихонько позвал своего папу. Почуяв взгляды мне в спину, я обернулся и видел, как учитель опешил и наверно, забыл, как дышать. Они с сыном переглянулись и улыбнулись друг другу. Я сделал деловитое выражение лица и продолжил «решать» примеры. Целый день я хмурился, ничего не хотел делать, а в окончании трудного дня выдал такое! Они явно были в лёгком шоке.
         Наконец, приехал мой отец. Андрей Борисович вышел меня проводить и рассказал папе как прошёл день. Папа держал меня за руку и слушал учителя. А отстранился от разговора и практически не слушал, о чем они беседовали. Только держал отца за руку, ковырял носком пол, да палец сосал, чтобы успокоиться. При этом, он посматривал на меня сверху вниз. Сначала Илья слушал спокойно, потом начал хмуриться, после чего просиял. Я в это время не знал, как сквозь землю провалиться, чтобы не видеть взгляды папы и учителя. Потом папа увёл меня к машине, пристегнул креслу.
— Саша, ты почему опять плакал? Я же просил.
— Не знаю, папа. Хотелось домой и к маме.
— Саш, если в следующий раз захочется поплакать, выпей стакан воды и лицо помой.
— А почему ты сразу не сказал?
— Ты обещал мне, что справишься.
— И что теперь, папе Лёше не звонить?
— От чего же, позвоним. Я уже говорил с ним, он тоже по тебе соскучился. У него всё хорошо, малыш чувствует себя нормально. Они приедут домой, как только врачи разрешат.
— Понятно, –  выдохнул я.
— Саш, а чего бежать вздумал?
— Толик достал. Я испугался, что Андрей Борисович наказать может.
— Наказал?
— Нет, мы разобрались.
— Правильно. А что приснилось?
— Кошмар.
— Ясно. Может семейному врачу тебя показать?
— Не надо. Я устал, папа. Поехали домой, –  скуксил я недовольную мордашку.
— Поехали, –  вздохнул папа Илья и закрыл дверь машины.
         Он уселся за руль и тронул машину с места. Дорога домой показалась мне быстрее. Я сидел пристёгнутый к детскому креслу и рассматривал пейзажи за окном. Когда наскучило, стал снова рассматривать себя, начиная с ног. Сделать это раньше не представлялось возможным. Как–то не до этого было. Обычные детские кожаные чёрные сандалии, носки горчичного цвета, шорты чёрные и рубаха в желто – синюю клетку, сверху синяя куртка с логотипом. Снова на руки посмотрел. Мои, какими в детстве и помню. Понять только не могу, почему я в прошлом мире и здесь так похож на себя? Родители – то другие. Логичнее всего предположить, что это из–за души. Однако, глядя на Илью, могу сказать, что мелкими чертами он на моего реального отца похож. Правда, мой отец в том мире рано умер, и я его помню только по фото и из обрывочных воспоминаний детства. Но ведь папу Лёшу я тоже не видел и не могу сказать, похож ли я на него.
         По пути случилась оказия. У нашей машины спустило колесо. Папа Илья припарковался у обочины дороги недалеко от леса. 
— Посидишь, в машине, малыш? – спросил он, вылезая из машины.
— Нет, мне душно. Я лучше рядом с тобой постою.
— Тогда я тебя отцеплю. Только будь рядом.
— Ладно. Я ещё пить хочу.
         Отец достал из бардачка бутылку с водой и подал мне, а сам начал возиться с замками на детском кресле. Когда я благополучно был отстёгнут и выпущен на свободу, то мне стало легче. Накачать колесо не удалось, его спустило окончательно. Я пил воду и мешался у отца под ногами, пока он доставал запаску. Скуки ради, я смотрел как он это делает. Я присел на корточки и давал комментарии. Моя работа в прежнем мире была связана с ремонтом машин, поэтому я знал, что надо делать. Правда, мои комментарии «Не тот ключ взял, сначала домкратом подними, знак поставь и прочее», выводили папу Илью из себя. Наконец, он рявкнул.
— Саша, уймись, пока по попе не получил. 
— А я папе Лёше расскажу...
— Вот лис! Не мешай сказал! – ответил Илья, но уже спокойно. Похоже, упоминание имени папы Лёши его самого заставляло утихомириваться. А вообще–то я не сомневался, если Илья захочет, плакала моя попа!
— Я не мешаю, а помогаю!
— Слыш, помощник! Пей свою воду и не забудь сходить в кустики пописать перед дорогой. А то сменных штанов нет, –  я надул губки и отошёл от него. Просто стоял и смотрел в сторону леса, попивая воду.
         Неожиданно я приметил в кустах движение. Стало жутко интересно, что там шевелится. Естественно, забыв про всё на свете, закинув бутылку с водой в открытое окно машины, я пошёл в кусты, посмотреть, что является источником движения. И каково же было моё удивление, когда я нашёл змею. Самую настоящую! Длинной наверно не больше метра. В змеях я особо не разбирался, поэтому присел рядом, чтобы посмотреть. Мне стало интересно, куда она поползёт. Чтобы скорректировать направление её движения, я взял палку и начал тыкать в змею. Мой заливистый смех привлёк внимание папы Ильи. Он встал посмотреть, чем это таким весёлым я занят. Мне было весело смотреть, как неуклюже змея пытается увильнуть от моей палки. Я краем глаза видел его выражение лица. Он побледнел, похоже внутри всё похолодело. Во мгновении ока Илья подскочил ко мне. Быстрым движением руки он отнял у меня орудие пытки змеи. Поддел змею палкой и забросил подальше. Убедившись, что змея поползла себе в противоположную от нас сторону, он схватил меня и тряханул.
— Саша! Ты что творишь, проказник! Это же змея!  –  рычал Илья.
— Ну и что! Она мне ничего не сделала! – оправдывался я.
— Это пока ты её не достал. А если бы она разозлилась и бросилась на тебя?
— Не бросилась же... – тут по его глазам я понял, что папа в гневе, ещё немного и мне реально влетит.
— Так, Саша! Раз ты не умеешь себя вести, будешь сидеть в машине, пока колесо не поменяю!
— Не хочу... – завизжал я и стал упираться. – Там душно!
— Окно тебе открою! – прорычал отец и потащил меня за руку к машине.
         Долго не церемонясь, он снова пристегнул меня к креслу. Блин, что это за кресло такое, что я даже двинуться лишний раз нельзя. Я попробовал отстегнуться, но не смог. Больно замок мудрёный.
— Я пи– и– ить хочу! Где моя вода? – заныл я.
— Вот твоя вода! Александр, ещё слово и я тебе всыплю! Даже папа Лёша не спасёт!
— А если я пописать захочу?
— Скажешь, отпущу. Но, не дальше обочины! Не хватало мне на твой зад приключений. Папа Лёша если про змею узнает, оба в углу стоять будем. 
— Не будем, я договорюсь! – выдал я. На что отец только хмыкнул и пошёл дальше менять колесо.
         Пока я сидел в ожидании окончания ремонта, задумался. Это происшествие дало мне ещё немного информации. Если здесь есть змеи, то скорее всего есть и другие животные, привычные мне в прошлом мире. От сюда вывод: не придётся всё учить заново и в школе будет учиться легко. Сам мир альф и омег близок к моему. Даже имена у всех привычные слуху. Я молчу про своё имя! По идеи, оно должно было поменяться, но как я был Сашей, так и остался. С другой стороны, имена остальных мне не известны. Во всяком случае, знакомых с именами Илья, Лёша, Андрей, Антон, Тёма, Толик и прочие, в моём мире я не встречал. 
         По приезду, я с радостью кинулся в дом, чтобы отдохнуть. Пока папа занимался моим рюкзаком и ужином, я внимательнее осмотрел комнату. Обычная детская комната для мальчика шести лет. Кроватка у стены, письменный стол у окна, шкаф для одежды, полка для книг, полка для игрушек и ковёр мохнатый на всю спальню. В углу ящик с игрушками, и по комнате этого добра хватает. Кубики, машинки, конструктор, плюшевый медведь размером в половину меня. Стандарт, одним словом. При этом, я бы не сказал, что находиться в комнате мне некомфортно. Пастельные тона обоев и убранство постели успокаивали, делали комнату островком для отдыха души и тела. Пока меня оставили в покое, я переоделся в домашнее.
         Папа Илья позвал на ужин. Он помыл мне руки в уборной внизу и отправил за стол. Интересно, когда он успел картошку отварить? К ней ещё прилагалась разогретая курица. Как обычно дома бывает, я поел с аппетитом. После ужина папа Илья отвлёкся на стирку, а меня отправил к себе в комнату поиграть. Обещал позже вывести меня погулять в ближайший парк. Однако, в комнату к себе я не пошёл. Мне было интересно, что находиться в рабочем кабинете отца. А там было на что посмотреть. По периметру кабинета стояли стеллажи с книгами, посреди кабинета – рабочий стол. Дубовый, мощный такой, под стать папе Илье. У стола три кресла, одно рабочее, два других для посетителей. При входе диван с кучей подушек и пледом. Рядом с диваном торшер с круглым абажуром. Довольно занятное убранство. 
         Я посмотрел книги, чтобы узнать, что предпочитают читать в этом мире. Оказывается, у папы Ильи есть энциклопедии и справочники по разным областям наук начиная с филологии и заканчивая медициной и техникой. Кроме этого, куча художественной литературы неизвестных мне авторов. Меня сразу заинтересовали именно энциклопедии. Я вытащил с полки один такой фолиант и умастился на диване, чтобы почитать. В энциклопедии описывалось создание мира, его эволюция, животный мир и даже история возникновения и развития мира альф и омег. Последнее мне было интереснее всего, впрочем, я поставил цель осилить этот том энциклопедии во что бы то не стало. Уж больно много ответов я находил на свои вопросы. 
         Первое, что я открыл – это про альф и омег. Оказалось, что изначально, женщины в этом мире были, однако, после какой– то эпидемии начали постепенно гибнуть. Природа, видимо, брала своё и допустила мутацию среди «слабых» мужских организмов, передавая им детородную функцию. Слабые они были лишь в мужской детородной функции, а потому постепенно у них развилась женская, оттесняя мужскую половую систему. Вот почему у омег писюны не активные, маленькие. Зато детей рожать можно. «Сильные» мужчины тоже мутировали, так как им надо было как– то оплодотворять «слабых» мужчин. Так появились альфы и омеги. Женщины постепенно совсем вымерли, оставив вместо себя омег. 
         Отдельно я вычитал о том, как развиваются омеги. В четырнадцать лет начинается течка, которая проходит очень болезненно. Помочь с ней может только истинная пара – альфа. А пока её нет, страдай и мучайся от боли три– четыре дня раз в три месяца. Жуть! Вот, чего бы я не хотел, так это течку. Ладно, пока мне шесть лет, до течки далеко. Она не избежна, поэтому придётся что– то придумать, чтобы не страдать сильно. Может какие лекарства есть для подавления течки? Об этом вскользь сказано в статье, однако, конкретно я могу узнать только у папы – омеги. Скоро он вернётся из больницы, тогда спрошу.
         Потом, я полистал эту энциклопедию, чтобы просто познакомиться с ней, что ещё есть, рассматрел картинки. Естественно, я не заметил, как прошло наверно часа два или три. Папа Илья меня хватился, звал и искал по всему дому. Я его не слышал, так как кабинет находился в отдалении от всех жилых комнат, где я мог быть. Однако, надо было знать моего отца – альфу. В панику он не стал кидаться, а просто, когда понял, что найти он меня не может, пошёл по омежьему мягкому аромату. Этот аромат своего ребёнка знали только родители. Окружающим этот запах до четырнадцати лет омеги был не доступен. Это я тоже в энциклопедии вычитал. Всё – таки, хорошо, что мои навыки чтения, письма, счета, а также знания об окружающем у меня сохранились и я могу ими свободно пользоваться. По крайней мере это поможет мне освоиться в этом мире.
         Папа Илья неожиданно вошёл в кабинет. 
— Саша, вот ты где? Я тебя потерял. Почему ты не откликаешься? – он подошёл ближе и присел на диван рядом со мной.
— Я не слышал, папа, читал.
— Читал? Ты умеешь читать?
— Да, умею.
— Откуда, солнышко?
— Папа Лёша научил немного, а дальше я сам, –  выкрутился я.
— Что–то я не помню, чтобы он учил тебя.
— Пап, если ты этого не видел, это не значит, что этого не было!  –  выдал я философски.
— Вот как? И что же ты читал?
— Энциклопедию! Вот! – я закрыл книгу и положил её отцу на колени, мол, убери сам. Он удивлённо посмотрел на том и понёс ставить его на место.
— Ладно, если ты насытился духовной пищей, то пошли гулять в парк.
— Пошли, –  я спрыгнул с дивана. – Сначала переоденусь.
— Иди, –  папа посмотрел оценивающе мне в след. Похоже, моё умение читать, да ещё и энциклопедии, навели его на определённые мысли. Наверно подумал, что я гений!
         Я быстро переоделся в одежду на выход и спустился вниз. Папа уже ждал меня, и мы отправились в парк. В парке мы встретили Андрея Борисовича с семьёй. Оказывается, кроме Тёмы у них ещё есть старший сын альфа, который учится в этой же школе, где я с Тёмой. Костик учился уже в пятом классе школы. А ещё я понял, почему наши папы называют друг друга по именам. Они бывшие одноклассники. Собственно, папу Лёшу папа Илья встретил именно в школе. То же самое можно сказать про семью Тёмы. Андрей Борисович знает Антона Сергеевича со школы. Они и поженились сразу после института и вернулись в родную школу преподавать. Постепенно у них появились дети. А вот мои папы почему– то с детьми не торопились. Получается, что в шесть лет я старший в своей, а Тёма младший в своей семье.
         Я был рад его видеть, и мы побежали играть к фонтану, Костик с нами. Папы купили нам по мороженке, а себе пива и сока для Антона Сергеевича. Он алкоголь принципиально не пил, поэтому отказался. Все трое уселись на лавочке недалеко от фонтана. Я по началу чувствовал, что мой папа Илья не спускает с меня глаз. Правильно и делал, кстати, потому, что природное любопытство погнало меня сесть на широкий край фонтана. Даже по кругу фонтана прошёлся. Бортик был довольно широким и позволял это. Вдоволь находившись по бортику чаши фонтана, я присел. Сидя на корточках, я наблюдал, как плещется вода. Кроме основной центральной струи, бьющей вверх, с боков чаши тоже вырывались струи воды к центру фонтана. Я подставил руку, чтобы ощутить воду между пальцами. И нет, чтобы присесть поближе, стал тянуться. Папа Илья мне что–то крикнул в этот момент. Я отвлёкся посмотреть на него, резко привстал и не удержав равновесие, плюхнулся в воду. Отец подлетел так быстро, как мог, чтобы я не успел наглотаться воды. Долго не думая, вытащил меня за рубашку как тонущего щенка за шкирку. Поставив меня рядом с фонтаном, он строго произнёс.
— Александр! Тебя на минуту нельзя одного оставить, что ли?
         Я стоял перед ним опустив глаза. С меня ручьями текла вода. Хоть выжимай, а смены нет. Хорошо, что ещё достаточно тепло и я сильно не мёрз.
— Прости, папа, я случайно, –  пропищал я.
— Случайно он! А если заболеешь?
— Не заболею! Мы же домой, думаю. Разотри меня чем– нибудь. 
—Умный, да? Это ты в энциклопедии прочитал? Давай домой, пока действительно не простыл.
         Он взял меня за руку и махнув рукой Андрею Борисовичу и Антону Сергеевичу, повел домой. Погуляли называется! Я тоже всем ручкой помахал и счастливую лыбу подарил. Благо, дом наш был недалеко, пришли мы быстро. Папа сразу стянул с меня мокрую одежду, отогрел в ванной, напоил чаем и уложил в постель. Пока суть да дело, настал вечер. Поэтому из постели я уже не вылез до утра. Благодаря принятым мерам, я не заболел.
         Как и обещал папа Илья, вечером мы позвонили папе Лёше. 
— Алло, привет, любимый, – промурлыкал папа Илья в трубку, когда дозвонился папе Лёше. Его взгляд мгновенно потеплел, голос стал тише, тело расслабилось.
— Привет, Илюша. Как у вас дела? – ответил папа Лёша.
— Нормально. Скучаем без тебя. Саша весь извёлся, поговорить с тобой хочет.
— Да? Ну, давай мне Сашу, –  был смешливый ответ.
— Саш, поговори с папой Лёшей, –  Илья передал мне трубку. Я схватил её как голодный кусок хлеба. Прижал к уху и запищал радостно.
— Привет, мам!
— Привет, солнышко, –  прозвучал ласковый голос, по ощущениям мягкий бархатный тенорок. Он мне очень понравился, и я был готов слушать его вечно. – Рад тебя слышать, милый. Ты слушаешься папу?
— А его можно не слушаться? – хмыкнул я. – Конечно, слушаюсь.
— Чем занимались без меня?
— В школу ходили.
— Понравилось?
— Нет, мам, не очень. Можно я не буду туда ходить?
— Нельзя, милый. Все дети учатся в школе.
— Мам, я уже читать умею!
— Молодец! Кто научил?   –  засмеялся Лёша.
— Сам! – гордо выпалил я. – Мам, ты, когда уже приедешь?
— Скоро, зайчик мой. После завтра выписывают. Приедешь встречать?
— Конечно приеду! – подпрыгнул я на кровати. – Пап, а ты меня со школы отпросишь? –  спросил я Илью по верх разговора с папой Лёшей. Он улыбаясь кивнул. – Папа говорит, что можно. 
— Тогда я буду ждать вас обоих, –  промурлыкал папа Лёша, чем ещё больше подстегнул мой интерес к нему. – А теперь пора спать, поздно уже. Ты ложись, а трубочку папе передай, ладно, милый?
— Ладно, пока, мам! Спокойной ночи! – я попрощался с папой Лёшей и отдал трубку Илье. Тот взял её и вышел из комнаты в коридор, чтобы поговорить без свидетелей. Я забрался под одеяло по самые уши и ещё минут десять отходил от разговора. Когда зашёл папа Илья, я уже практически спал. Он погасил в моей комнате свет и вышел.
         Отец разбудил меня утром и снова начались обыденные сборы. Приехав в школу, я был удивлён тем, что о моём приключении с фонтаном уже знает вся группа. Угадайте с одного раза, кто растрепал? Тёма, конечно! Однако, так интересно и во всех красках он это рассказывал, что злиться на него совсем не хотелось. Кроме всего прочего он ещё меня героем выставил, мол потянул руку, чтобы из фонтана плавающий листик убрать. Правильно, незачем мусору в фонтане плавать. Рассказ Тёмы прибавил мне популярности. Ребята стали смотреть на меня уже немного иначе.
         На занятиях я снова отказался заниматься. Правда, плакать мне уже не хотелось. Похоже, я уже начал привыкать к ситуации, принимать её как есть. Поэтому реветь по этому поводу уже смысла не видел. А вот заниматься с детсадовцами я не желал. Чтобы не было скучно свалил на отдельный стол книги с полки и читал всё подряд. Я вообще читал всё, что гвоздями не прибито. Андрей Борисович был в шоке, так как за день прочёл все книжки, какие были в группе. Когда папа Илья меня забирал, то Андрей Борисович попросил его принести мне книги из дома, чтобы я мог их читать в школе. Я молчу про то, что, когда учитель погонял меня в свободное время по математике, то сделал вывод, что учить меня до школы нечему. Папе, он об этом тоже рассказал, а тот мягко говоря выпал в осадок. Тем не менее в школу я ходить продолжал, так как папа Илья работал, смотреть за мной некому, а папа Лёша хоть и вернётся из больницы, будет занят малышом. Ему не до меня будет. Кстати, на следующий день после того, как я шокировал папу и учителя своим чтением и знаниями по математике, папа Лёша должен был приехать из больницы. Точнее, мы с папой Ильёй должны будем его встретить. На этот день папа Илья отпросил меня из школы, даже заявление директору написал, что я буду дома по семейным обстоятельствам. Я ждал этого дня с нетерпением.  
         Наконец, долгожданный день настал. С утра мы как обычно позавтракали и собрались ехать в больницу. Опять я был намертво прикреплён к детскому креслу. Никакие мои уговоры отстегнуть меня и дать посидеть на обычном кресле, на папу не подействовали. Дорога до города заняла больше сорока минут. Мы подъехали к больнице, и папа меня отстегнут, чтобы я мог выйти. Я прочитал вывеску на здании, когда мы подходили к дверям.
— Пап, а почему ты не сказал мне, что папа Лёша не в больнице, а в роддоме? 
— Пугать не хотел, –  оправдывался Илья.
— Пап, а чего меня пугать? Я знаю откуда берутся дети!
— И от куда же?
— Из роддома, папа, не ясно что ли? – выдал я с детской непосредственностью, показывая рукой на вывеску.
— Солнышко, а откуда ты это знаешь?
— Прочитал! И потом, я животик папы Лёши не видел, что ли? – уточнил я на всякий случай, может они от меня беременность скрывали?
— Видел, но думал, что папа Лёша просто полнеет. Ты не хотел братика.
— Пап, мне шесть лет и мало ли чего я не хочу! Я не хочу в школу ходить, но хожу! Не хотел братика, а вы несмотря ни на что его завели! Мне остаётся принять, всё как есть, –  пожал я плечами.
— Ты меня пугаешь, Саша. 
— Не бойся, папа, я тебя не покусаю! – опять выдал я. Папа Илья остановился со мной в холе роддома и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Саша...
— Что...я не прав?
— Дома поговорим, ладно. Давай, папу Лёшу встречать.
— Для этого и пришли, –  проворчал я, отворачиваясь от отца. Его фраза «поговорим дома» напрягала. И что я говорить ему буду, если он будет пытать меня на счет моего поведения?
         Папа Илья созвонился с Лёшей, ждали мы его недолго. Через семь минут вышел счастливый папа Лёша, а медбрат нёс на руках свёрток. Папа Илья обнял и поцеловал мужа, посмотрел на младенца, которого медбрат передал папе Лёше, а сам ушёл. Я прыгал тут же. Папа Лёша присел, чтобы показать мне братика и за одно получить от меня поцелуй и крепкие объятия. Ни в жизнь этого не сделал, не обрати я внимание на то, что папа Лёша похож на мою реальную мать. Так похож, как будто он её сын, а не я. Малыш был маленький, сморщенный, розовенький и похож на меня во младенчестве. Глазки узенькие, закрыты, так как он спал. Носик – пуговка, губки бантиком, бровки домиком, едва видны. Это я помнил по детским фото, которые были в доме моей матери в другом мире. 
— Ну, что, мальчики, поехали домой? – спросил папа Лёша.
— Поехали! – ответили мы в голос с папой Ильёй.
         В целях безопасности, папа Илья настоял, чтобы папа Лёша сел на заднее сиденье машины за сиденьем водителя и сам пристегнул его ремнём безопасности. Правильно, ведь свободными были только это место и место рядом с водителем. На месте за передним пассажирским креслом было моё кресло. Я снова был намертво пристёгнут к нему, но зато имел возможность взять папу Лёшу за руку. Весело общаясь, мы доехали до дома. 
         Оказывается, у нас в доме нашлась ещё одна детская. Я не заходил туда за эти три дня. Времени всё как – то не было спросить папу Илью, что это за дверь рядом с моей комнатой, а сам папа Илья ничего мне не говорил. По всей видимости, комната была готова уже давно. Я один о ней не знал. Мы все вместе зашли в неё, и папа Лёша уложил младенца в кроватку. Затем он погладил меня по голове и спросил.
— Сашенька, как бы ты хотел назвать братика?
— А вы с папой не придумали ещё?
— Думали, но выбрать не можем.
— И, какие варианты?
— Игорь или Семён.
— А он у нас кто, альфа или омега? – спросил я со знанием дела.
— Омега, милый, –  улыбнулся моей рассудительности папа Лёша.
— Тогда первое не подходит. Оно альфе больше подойдёт, а у нас омежка. Лучше второе.
— Уверен? – спросил папа Илья.
— Да, уверен, –  я улыбнулся обоим папам во все двадцать четыре зуба. 
— Пусть тогда будет Семён, –  согласился папа Илья. Чувствовалось, что моей лояльностью в отношении брата он доволен.
— Илюша, ты что с ребёнком сделал? – спросил папа Лёша у мужа, кивая в мою сторону.
— Ничего я с ним не делал. Он на следующий же день после того, как я тебя в роддом увёз, сильно изменился. Видимо, что– то переключилось у него внутри из–за твоего отсутствия, вот и меняется на глазах. Да и взрослеет, теперь он старший ребёнок в семье, –  оправдался Илья. Лёша подтянул его лицо к себе и нежно поцеловал.
— Идём на балкон, я отдохнуть хочу, –  предложил папа Лёша. Отца уговаривать не пришлось, и мы всей семьёй вышли на просторный балкон. Там стояли шезлонг, два кресла, столик и кресло–качалка. На стол была поставлена радио–няня, захваченная Ильёй из комнаты Сёмы. Лёша улёгся сразу на лежак, а я не дал Илье шанса пристроиться рядом и сам залез на шезлонг вместе с папай Лёшей. От него веяло теплом, добротой, лаской, хотелось окунуться в его волны любви и купаться бесконечно. Так, обнимая папу Лёшу, я уснул, пока родители разговаривали. Илья заметил, что я уснул, тихо сказал Лёше.
— Лёш, Саша уснул.
— Наскучался, бедный. Пусть поспит, –  ответил Лёша, обнимая меня за плечи.
— Давай–ка я принесу плед, укрою. Потом уложу его в детской. Тебе о малыше ещё заботиться надо.
— Ладно, как скажешь. Иди за пледом.
         Пока Илья ходил за пледом, Папа Лёша поглаживал меня по спинке, от чего я только больше провалился в сон. Задавать вопросы папе Лёше я пока не хотел, просто не время. Когда высплюсь, а папа Лёша будет немного свободен, обязательно спрошу его про течку и лекарства, подавляющие её. Правда, такие вопросы будут уместны только в подростковом возрасте. А пока мне шесть лет, из моих уст это может выглядеть по крайней мере странно и преждевременно. Нет, подожду– ка я тринадцати – четырнадцати лет, тогда и спрошу. А пока спать...спать...спать...Впервые за то время, что я в этом мире, впервые спокойно заснул, спал крепко и умиротворённо. Вот что значит, мамка дома!
         Проснулся я в своей комнате. Видимо, так крепко уснул, что не заметил, как папа Илья перенёс меня сюда. Судя по часам на стене, время обеда, а я только глаза открыл. Быстро помыв лицо в ванной, я спустился вниз. Сёма спал в гостиной в колыбельке, а папа Лёша хлопотал на кухне, готовил обед. Папы Ильи не было видно.
— Привет, мам! – поприветствовал я. Папа Лёша чмокнул меня в щёчку.
— Привет, солнышко. Выспался?
— Да, а папа где?
— В гараже. У него в машине какие–то проблемы. Хорошо, хоть с моей всё в порядке. Скоро придёт.
— Можно посмотреть? – загорелся я.
— Конечно, только посмотри. Не вздумай испачкаться, скоро на обед позову.
— Ладно! – я рванул на улицу. Папа копался в гараже в капоте нашего джипа. Долго не думая, я залез на передний бампер, чтобы полюбопытствовать, чем занят отец. Он не ожидал такой прыти от своего омежки и охнул.
— Ох, Саша! Ты от куда взялся? Ты же спал!
— Выспался! Пап, а это что?
— Аккумуляторная батарея.
— А это?
— Шланг подачи стекло омывающей жидкости.
— А это?
— А это шланг подачи топлива.
— А это там что такое беленькое? –  я просунул руку в пространство между составляющих деталей мотора.
— Свечи зажигания, Саша, не наклоняйся так сильно, испачкаешься, – отец хоть и терпеливо отвечал на вопросы, однако, это самое терпение стало подходить к концу.
— Пап, а зачем нужна эта круглая штучка?
— Это воздушный фильтр. Саша, милый, шёл бы ты домой.
— Пап, но мне же интересно, –  я же не признаюсь, что всё это знаю. Просто проверял, как устроена машина внутри. Оказалась, точно так же, как и в моём мире.
— Мальчики, обедать! – позвал Лёша, заглядывая в гараж.
— Всё, бросаем эту шарманку, – отец вытер руки тряпкой, снял меня с машины и захлопнул капот. Так, неся меня под мышкой, папа занёс меня в дом. Как только он поставил меня на пол, папу Лёшу чуть не разорвало на месте. Он смотрел то на меня, то на папу Илью.
— Что? Что не так, любимый? – забеспокоился Илья.
— Илья, ты посмотри на него! – Лёша показал на меня. Как только Илья сделал, что ему сказали, понял причину возмущения папы Лёши. Мою рубаху и штаны можно выбросить. Я пока лазил по машине, успел испачкаться в масле и грязи так, что одежду в пору выкинуть. Папа Лёша у нас аккуратист, грязи нигде не допускал, особенно в отношении ребёнка, коим был я. 
— Спокойно, Лёша! Сейчас всё исправим! –  Папа спохватился и быстро увёл меня переодеваться и мыться в ванну на верху. Через полчаса помытые и чистые мы с папой Ильёй сидели за столом и чинно обедали. У меня создавалось впечатление, что глава семьи у нас не папа Илья как альфа, а его омега папа Лёша. Когда папа Лёша вышел в гостиную, посмотреть на Сёму, так как получил звуковой сигнал по радио–няне, папа Илья заметил мне.
— Саш, ты без приключений никак?
— Пап, –  ответил я. – Без приключений не интересно!
— Так ты хотя бы о последствиях думай, зайчик. А то допрыгаемся, и папа Лёша нас с тобой вообще кроме как в школу и на работу пускать больше никуда не будет.
— Всё так серьёзно? – я состарил недоверчивую гримасу.
— Да, Саша. Серьёзней некуда. Папа Лёша нас любит, потерять не хочет, вот и беспокоится по каждому поводу и без.
— Так мы его тоже любим и потерять не хотим. Теперь нельзя в приключения попадать? – спросил я не по годам серьёзно.
— Можно, Саша, но желательно с наименьшими нервными потерями для папы Лёши. 
— Понял, буду осторожнее, –  пробурчал я и снова уткнулся в тарелку с обедом.
— Я рад, что мы поняли друг друга, Саша. В противном случае сам за тебя возьмусь. И про одежду подумай.
— Угу, –  промычал я. Знаю я это ваше «сам за тебя возьмусь».
         Зашёл папа Лёша. 
— Не понял, что это за гнетущая атмосфера за обедом? – спросил папа Лёша. Я получил от папы Ильи красноречивый взгляд и сразу понял, что надо сделать.
— Мам, прости за одежду, я не хотел, правда, –  выпалил я, глядя на папу Лёшу. Хотя, если честно, мне было не жалко одежу. С практической точки зрения, теперь её можно одевать в гараж, а не выбрасывать. На мои слова папа Лёша только заметил, чмокнув меня в носик.
— Хорошо, милый. В следующий раз просто постираешь её сам, ладушки?
— Угу, –  снова промычал я. – А что сразу сам стирать! Машинка же есть!
— Сашенька, а кто к аккуратности приучаться будет? Если ты сам постираешь, станешь внимательнее относиться к чистоте и будешь осторожен.
— Ладно, –  ответил я.  – Мам, только давай из чистоты культ делать не будем!
— Саша! – выдохнул папа Лёша. – Это что ещё за новости?
— Мам, я всё понимаю, но я ребёнок и мараться, это моя прямая обязанность! Пачкать одежду – нормально! Почему, когда другие дети мараются, их сильно никто не ругает? 
— Не понял? – возмутился папа Лёша.  – А кто тебя ругал?
— Никто, но я наслушался! Спасибо за обед, я сыт!
         Выскочив из–за стола, я побежал к себе в комнату и спрятался под кровать. Понимаю же, что сейчас говорил не шестилетний ребёнок, а я – взрослый. Недоумение пап понятно. Не ошибусь, если скажу, что кто– нибудь из них сейчас прибежит меня из–под кровати доставать. И не ошибся, пришёл папа Лёша. Он уже успел выговорить Илье и сам пришёл выяснять причины моего поведения.
         Папа Лёша зашёл в комнату и походив по ней, понял, где я. Помним про запах маленьких омежек, который чувствуют только родители? Он сел на кровать и тихо сказал.
— Саша, вылезай.
— Неа, ты ругать будешь!
— С чего ты взял? Мы просто поговорим.
— Не пойду, боюсь.
— Вот значит, как? А я думал, ты взрослее стал, раз теперь ты старший брат. Какой пример ты будешь подавать брату?
         Нет, я чувствую, что он меня берёт на «слабо вылезти и признать ошибку?», но не охота.  Ладно, придётся вылезать, не отстанет ведь. Чувствуется, папа Лёша будет сидеть и ждать до тех пор, пока я не наваляюсь вдоволь под кроватью и не вылезу сам. Мириться с папой Лёшей надо, так как мне в этой семье жить. А если и накажет, то за дело. Нечего язык распускать, выдавая взрослого внутри себя.
— Ладно, вылезу, –  выдохнул я и вылез из–под кровати. Папа Лёша сразу взял меня за руки и поставил между своих коленей. Я боялся смотреть на него, так как выражение лица было строгим и ничего хорошего мне это не сулило.
— Саша, что происходит?
— Ничего, мама.
— Нет, с тобой что–то определённо происходит.
— Мам, со мной за последние три дня только одно событие произошло. Я в школу пошёл.
— Это ты в школе нахватался такой дерзости? У вас с альфами одна площадка. Они тебя научили?
— Нет, я сам. Альфы ни при чём.
— Тогда кто при чём? – ответа на этот вопрос я дать не мог и ничего лучшего не нашёл, как заплакать. – Ну, вот, слёз мне не хватало!
— Прости мама–а–а, я больше не буду– у– у.... – заревел я, а сам тёр кулаками лицо.
         Папа Лёша меня обнял и прижал к себе. 
— Тшшш, ну всё, прекращай, солнышко. Всё, я простил тебя. Будешь слушаться?
— Буду..., а стирать не буду... – заревел я ещё громче.
— Ладно, стирать не будешь. Будешь в углу стоять.
— И в углу не буду– у–у...– завыл я пуще прежнего.
— Хорошо, уговорил, не будешь в углу. Старайся больше не пачкаться, –  сдался папа Лёша. – Всё, успокаивайся. А теперь расскажи, что за история с чтением. Папа сказал ты научился читать и за энциклопедии взялся.
— Да, читаю, –  я резко перестал плакать и ответил папе, шмыгая я носом, –  Разве ты мне не говорил буквы?
— Говорил, конечно. Только я тебе просто буквы говорил. Читать я тебя не учил. Для того ты и в нулевой класс отправлен, чтобы подготовить тебя к первому классу, научить буквам.
— Мам, я понял, как их читать вместе. Ты же читал мне сказки, я смотрел и слушал. Вот и запомнил, –  выкручивался я. В такой семье как наша сказки на ночь точно практиковались. Тем более, что кивком головы папа Лёша подтвердил факт чтения сказок перед сном. – А в нулевом классе я уже все книжки прочитал. Можно я не буду туда ходить?
— Саша, милый. Я не услежу за двумя детьми сразу, когда нахожусь дома один. А ты со своей любознательностью можешь по моему недосмотру в беду попасть. Папа рассказал мне про змею и фонтан. Школа, способ занять тебя, пока папа на работе. Когда он дома, то с тобой помогает мне он.
— Тогда это не школа, а ссылка, –  вздохнул я и опять собрался зареветь.
— Так, не реви! Называй как хочешь, но в школу ходить придётся. Саш, ну, не расстраивайся. Так надо.
— Кому надо?
— Мне и папе.
— А мне? Я сразу сказал, что не хочу туда. Там не интересно.
— Это всё решаемо. Можно попросить дать тебе тесты на первый класс. Если справишься, сразу во второй прейти можно.
— Мам, ты не понял. Я совсем туда ходить не хочу.
— Саша, а вот это уже капризы.
— Тогда я сделаю так, чтобы меня из школы выгнали.
— Саша, ты чего задумал?
— Не ходить в школу!
— А как же пример брату?
— Я и его научу! – сказал я твёрдо.
— Ты хочешь опозорить меня и папу?
— Нет, только себя!
— А опозоришь меня и папу! – да, это был аргумент, на который у меня не нашлось контр – аргументов.
— Ладно, уговорил. Я буду ходить в школу. Но всё равно, паинькой быть не обещаю, –  я обнял папу Лёшу, чтобы он моей хитрой мордашки не видел.
— Саша!
— Я пошутил, пошутил! – а сам подумал: «нет, я вам устрою, утро в деревне Гадюкино!». Раз я не могу изменить ситуацию, то буду менять подходы к её решению. 
         С этого дня, я стал «с удовольствием» ходить в школу. Первую половину дня я читал свои энциклопедии, полностью игнорируя занятия. Во второй половине дня, когда были прогулки, я отрывался по полной программе. Класс альф был для меня просто непаханым полем. Не проходило ни одной прогулки, чтобы я не дрался с альфами. Правда, только со сверстниками. Андрей Борисович и Антон Сергеевич просто за голову хватались, не зная, как, меня от этих драк отвадить и как спасти от меня альф.  Сидение на лавочке в качестве наказания не действовало. Я умудрялся дразнить альф, сидя на лавке.  Каждый раз вызывали то одного папу, то другого. Сначала со мной разговаривали, ругали, в угол ставили, садили под домашний арест. Последнее я проводил с пользой в кабинете отца. Пару раз папа Илья даже шлёпал рукой по попе, но папа Лёша запретил, так как омежек бить нельзя. На пару дней меня хватало, а потом всё начиналось по новой. Когда я пошёл в начальную школу, проблем с учебой не возникало, однако проблемы с поведением остались. Я дрался по любому поводу. Например, защищал омежек из своего класса. В помощники я взял себе Толика и...Тёму. Нас с родителями к директору вызывали с завидной регулярностью.  Основная цель драк – чтобы выгнали из школы.
         
          Глава 2. Школа...жизни
         В среднем звене школы, в восьмом классе, всё же нашёлся альфа, способный меня усмирить и доказать несостоятельность моей цели вылететь из школы. Он был на год старше меня. Всё это время он держался в тени. Однако, после очередной драки, он подошёл ко мне, посмотрел так. Я почувствовал, что меня начало трясти при виде этого альфёныша. Он был определённо сильнее меня, но успокоил одним взглядом. Крылья его носа красноречиво затрепетали, я понял, что мне конец. Мой запах омеги уже чувствовался. Он медленно начал подходить, а меня всё больше трясти. Я сразу включил «заднюю скорость».
— Эй, тебе чего надо, качок?
— Тебя! Я признаю в тебе пару. Твой запах белой сирени...
— Оставь в покое мой запах! Он не для тебя!
— Да, а по– моему, как раз для меня. У меня скулы сводит от него.
— К дантисту сходи, альфа недоделанный!
— Нет, милый, я лучше к твоим родителям схожу, руку и сердце просить!
— Просилка ещё не отросла! Держись от меня подальше! – я начал тяжело дышать и не мог сдвинуться с места.
         Меня бесила наглость этого альфы. Хотелось дать ему по роже, но что– то удерживало. Спас ситуацию Андрей Борисович. Он шёл мимо и заметил, что у подростков начинается определение пары. В школе это делать нельзя, тем более несовершеннолетним.
— Саша! – позвал он меня, чем вывел из ступора.
— Да, Андрей Борисович. 
— Что опять происходит? Снова драться собрался?
— Нет, Андрей Борисович, –  я покаянно опустил голову.
— Марш в класс, чего тут выстроился с альфами! Опять драку затеял?
— Нет, Андрей Борисович, не затеваю. Уже подрался. Я пойду, да?
— Иди, пока я отцу не позвонил!  –  гаркнул он. Я сразу метнулся в класс и спрятался от этого настырного альфы. Этого мне ещё не хватало, прятаться!
         Через пару дней этот альфа словил меня в туалете и прижал к стене. 
— Так, омежка! Теперь ты мой! Ещё хоть раз с кем–нибудь подерёшься, яйца откушу! Понял?
— Свои яйца побереги! Смотри, чтобы я тебе их не откусил! – огрызнулся я.
— Всё ерепенишься, малыш? – сказал он с усмешкой.
— От малыша слышу! – не унимался я.
— Я смотрю, тебя дрессировать ещё надо, –  он прижал меня к стене всем своим телом и взялся за мой подбородок.
— Себя дрессируй, альфа грёбаный! – прошипел я сквозь зубы.
— Ну, ну, маленький, поговори у меня. Я тебя предупредил, –  неожиданно он поцеловал меня в губы и резко отстранившись, вышел. Я долго стоял и приходил в себя. Внизу живота неожиданно потянуло и появилась резкая боль. Я согнулся пополам от накатившей судороги. Нет, неужели, это предвестник течки. Я срочно позвонил папе Лёше. У меня началась паника и я не знал, что делать.
— Алло, мам.
— Саш, привет, что случилось, солнышко?
— Мам, забери меня из школы. Мам, срочно... – я тяжело дышал в трубку, морщился и пыхтел от боли.
— Саша, началось? Это боли?
— Да, мам, быстрее. Сейчас помру.
— Я понял, сейчас приеду. Пока иди к медику, подожди меня там.
— Ладно, –  я отключил трубку и попытался встать. Ноги не держали. Боль от живота отдавала в бёдра и поэтому идти было трудно. Кое–как по стенкам на негнущихся ногах я дошёл до медпункта. Медик, глядя на меня, сразу понял в чём дело, уложил на кушетку и дал обезболивающее. Я сказал ему, что уже вызвал папу и он скоро будет. Медик только классному руководителю сообщил о моём состоянии, так как тому надо было отключить мой сигнал на своём устройстве. Это делалось, потому, что папа забирал меня по среди занятий, а сигнал автоматически отключался только по истечении времени учебы. Если сигнал не отключить сейчас, сработает поисковая система и меня поедут искать с полицией.
         Когда приехал папа Лёша, он забрал меня домой. Дома я был уложен в постель. Папа Лёша сразу позвонил в школу и сообщил, что три дня меня не будет. Какое счастье, в школе три дня будет спокойно (сарказм)! К вечеру пошла смазка, анус грел огнём, живот и ноги сводило судорогой. Папа Лёша стянул с меня трусы, подложил полотенец и не отходил, отвлекая разговорами. Я выл, скулил, рычал и рыдал от боли, но ничего не мог сделать. Чтобы сильно не выл, папа Лёша дал мне свою руку, так как телесный контакт тоже немного успокаивал. Полностью эту боль не могли унять никакие обезболивающие. Единственное, чем мне помог папа Лёша, дал лекарства, способствующие сокращению срока течки и облегчению болевого синдрома. Однако, действовали они не сразу.
         Вечером приехали папа Илья и Сёма. Сёмка был отправлен в комнату переодеваться. Почуяв мой запах, отец зашёл в комнату.
— Всем привет. Что, началось? – спросил он у папы Лёши.
— Да, сегодня. Со школы забрать пришлось, –  ответит Лёша. Его тут же осенило. – Илья, снимай футболку, срочно!
— Зачем? – не понял отец. – Я же отец ему, а не суженый!
— Илья, не спорь. Мой отец делал точно так же и мне становилось легче. Пощади ребёнка. У него это первый раз. Мне самому уже больно на него смотреть, скоро разрыдаюсь и завою вместе с ним. 
— Ну, ладно, –  он снял сначала рубашку, а потом стянул с себя футболку. Лёша поймал брошенную Ильёй футболку и сразу дал мне. Я схватился за неё как за спасательный круг и начал жадно вдыхать аромат альфы. Хотя это был запах отца, всё же меня это успокоило. 
— Илья, иди поешь и ложись с ним, –  скомандовал папа Лёша. 
— Это ещё зачем?
— Илья, так надо! Мой отец так делал. Мне помогло и Саше поможет.
— Лёша, я же не железный! Лёжа рядом, я сам с ума сойду от напряжения!
— Илья, ради сына можно потерпеть. Я потом сниму твоё напряжение. Только помоги, пожалуйста. С ним нужно побыть только до утра. Утром ему станет полегче. Я дал ему угнетающие лекарства. 
— Вы меня с ума сведёте, родные мои! – фыркнул Илья и вышел из комнаты. Он пришёл через полчаса и сменил папу Лёшу.  Перевернув меня на другой бок, папа Илья примостился с краю кровати. Он обнял меня со спины. Надо сказать, что как он был голым по пояс, так и лёг. Свои любимые чёрные джинсы он снимать не стал. Однако, даже через джинсы, слои полотенец и одеяла я чувствовал его напряжение. Я старался на этом не зацикливаться, а потом вообще абстрагировался, перестал обращать внимание. Ближе к ночи я ненадолго провалился в сон. Илья оставил меня буквально минут на пятнадцать. Вернулся он уже с холодной кожей. Грудью он прижимался к моей спине, и я это чётко ощущал. Видимо, принял холодный душ, чтобы напряжение снять. Я заёрзал, попытался отодвинуться, но он придержал.
— Спи, мой хороший. Рано ещё.
— Угу, –  промычал я и снова провалился в сон. К утру мне действительно стало легче.
         Утром отец уехал, забрав Семёна в школу. Со мной остался папа Лёша. Он не оставлял меня ни на минуту. Как только в доме всё стихло, он отправил меня в ванную смывать налипшую смазку, а сам подложил чистые полотенца. Потом он покормил меня, стараясь сделать так, чтобы я съел всё. Мои протесты он не слушал, даже пригрозил, что, если есть не буду, вызовет к нам домой «моего альфу». Этот аргумент был решающим, поэтому ненавистный завтрак я проглотил, почти не пережёвывая. По моему взгляду папа понял, что меня гложут тяжёлые мысли и если я не выговорюсь, то натворю глупостей.
— Саш, –  начал разговор папа Лёша после того, как я поел. – Что тебя мучает?
— Мам, я ненавижу своё тело.
— Почему, милый?
— Не хочу быть омегой, а изменить ничего не могу.
— Это верно, не можешь. Мы не выбираем, кем рождаться.
— Если бы выбирали, я бы альфой был.
— Саша, у альф свои заморочки. Знал бы ты, как они мечутся, когда знают, что их омега рядом, а прикоснуться нельзя. Когда омега далеко, они страдают ещё больше. А про гон я вообще молчу. Во время гона они не управляемые. Только и знают, что омегу искать, могут даже чужого под себя подмять. 
— Мам, я не хочу альфе подчиняться.
— Поэтому ты с альфами дерёшься?  –  догадался папа Лёша.
— Да, я специально иду им наперекор. Чтобы знали, что я недоступный для них омега!
— Саш, а свою природу куда денешь?
— Мам, к чёрту природу. Мне плевать, что там чувствует этот альфа. Мне он не нужен. Пусть катится куда подальше.
— Это ты сейчас так говоришь, пока не выяснил с ним отношения. Потерпи немного. Когда он чётко обозначит свои позиции, тогда и будем думать, что делать дальше.
— Я умереть хочу... – заныл я, сжимаясь от накатившей судороги. Отцовскую футболку я из рук так и не выпускал, выл прямо в неё.
— Что ты такое говоришь, Саша? Только попробуй с собой что–нибудь сделай! Я разрешу папе Илье дать тебе ремня!
— Мёртвому не даст... – пробурчал я.
— Саша, а на кого ты нас с отцом и братом оставишь? Не для того я тебя рожал в муках. Не дури! Просто прими неизбежность ситуации. Ну, сделаешь ты с собой что–нибудь, а кому от этого будет хуже! Только тебе! Так что прекрати хандрить, всё образуется, – он обнял меня и снова уложил в постель. На этом тяжёлый разговор был закончен. Я не стал последнее слово оставлять за собой, погрузился в думы. Пока позволяло время, надо было обдумать как отвязаться от настырной альфы.
         Мучение с течкой закончилось только через два дня на третий. Утром четвёртого дня я принял душ, позавтракал и отправился в школу. Первый день я сидел тише воды, ниже травы, в себя приходил после течки. Мой бледный вид никого не удивлял. А вот на следующий день мне стало значительно легче, и я снова спровоцировал драку с альфой из параллельного класса. Пока мы с ним под всеобщее улюлюканье выясняли отношения на кулаках, я не заметил, как подошёл тот самый девятиклассник – альфа. 
— Что здесь происходит? – спросил он громко. Так громко, чтобы его все слышали.
— Да Бережнов опять драку затеял, – сообщили ему из толпы.
— Александр, –  обратился ко мне альфа. – Прекрати немедленно. А то...
— А то что? – рявкнул я и отцепился от альфы, с которым дрался.
— Я уже говорил, что сделаю. Тебе напомнить?
— Знаешь, что! А не пошёл бы ты...лесом полем! – огрызнулся я.
— Иди в класс, потом поговорим.
— Сам иди! Свали, куда шёл! – я ещё пару раз пнул альфу, с которым дрался и резко развернувшись на пятках, ушёл в свой класс. Девятиклассник смотрел мне в след, пока я не скрылся за дверями учебного кабинета. Я спиной чувствовал его пронизывающий до мозга костей взгляд.
         От бессилия я лёг на парту и спрятав лицо в кольце рук тихо засопел. Перемена закончилась, начался урок, а я не мог оставаться в классе, поэтому просто ушёл. Все сорок минут я слонялся по коридорам, сидел в укромных местах, чтобы мне не мешали грустить и думать. Стыд, какой же это стыд, ретироваться при появлении того альфы из девятого класса! Теперь и не подерёшься без его участия. Да кто он вообще такой? Я даже имени его не знаю, кто такой тоже понятия не имею, зато он моё имя выведал. Знаю только то, что он альфа. И что это за реакции моего тела на этого придурка? Папу Лёшу надо об этом ещё опросить. Не приведи меня силы небес и всего святого, чтобы этот гад был моей парой. Всё сознательное детство я то и делал, что ставил себя в противовес альфам. Подчиняться им я принципиально не желаю. Единственный альфа, чей авторитет незыблем, это мой собственный отец – Илья. А этого отмороженного я видеть не хочу, не то что бы ему подчиняться! Пробьётся как– нибудь без меня.
         Из школы я вернулся в паршивом настроении. Папа Лёша заметил это, усадил на диван в гостиной и спросил. 
— Саш, что случилось?
— Мам, ко мне альфа пристаёт, –  выдал я без всяких прелюдий. Знаю же, что единственный, кто может меня просветить, это он.
— Что значит «пристаёт», солнышко?
— То и значит, мам. Он ко мне на перемене подошёл. Я дрался, а он своим появлением драку прекратил. От его взгляда меня затрясло. Он мой запах сирени своим признал. Сказал, что у него скулы свело от этого.
— Не хочу тебя пугать, милый, но, по– моему, он твоя пара.
— Мам, я на него смотреть не могу. Он мне противен! Он наглый и грубый!
— Это потому, что вы ещё подростки. Он скорее всего и сам не знает, как себя правильно с омегами вести.
— Мам, его омеги с нулевого класса учат. Он уже в крови должен иметь правильное отношение к омегам.
— Давай пригласим его с родителями к нам и пообщаемся. Может тогда он изменит своё отношение. 
— Ни в коем случае! Да я лучше с крыши прыгну, чем подпушу его к себе, а там более в наш дом!
— Саша, милый, успокойся, –  папа Лёша обнял меня. Мой тремор дал ему понять, что в догадках он не ошибся и маленький альфа пара для его сына. Однако, характеристика альфы, данная мной, его самого напрягла. У нас в семье не принято обращаться с омегами грубо. Он меня сам не бил и папе Илье не давал. А постороннему альфе, даже если он пара, папа Лёша поднимать на меня руку и голос тоже не позволит. – Давай поступим так. Мы вызовем его родителей в школу и приедем сами. Познакомимся и обозначим наши взгляды на ваши отношения.
— Мам, не надо. Я сам разберусь. 
— Как, поясни?
— Подерусь с ним. Набью морду, как обычно.
— Саш, альфы сильнее...
— Плевать, даже если он меня побьёт, я всё равно не желаю его рядом видеть. Представляешь, он меня дрессировать собрался! Лучше быть побитым, чем подчиниться!
— Саша, лучше поговорить, а не драться. Выяснить надо, что он от тебя хочет...
— Мам, а что нужно альфам от омег? Постель! Мам, какая постель, мне четырнадцать лет, и я учусь в школе? Да и он несовершеннолетний, в девятом классе учится!
— Он подождет, думаю.
— А я думаю, он ждать долго не будет.
— Почему ты так решил? Отношения альф и омег к постели не сводятся. 
— Потому, что он меня поцеловал, мам! – меня подкинуло на месте. Я посмотрел в глаза папы Лёши. Он сочувствовал мне.
— Поцеловал?
— Да!
— Это серьёзно, Саша! Ты не представляешь насколько.
— Я и сам понимаю, что дело дрянь! Мам, переведи меня в другую школу!
— А смысл? Он всё равно рано или поздно тебя там найдёт!
— Тогда я не знаю, что делать! Единственный способ избавиться от него – убить! – выдал я в сердцах.
— Саш, ну что ты такое говоришь? Умрёт он, умрёшь ты!
— Это если я его парой признаю. А пока парой признал меня только он. У меня с ним эмоциональной связи нет.
— Пока может и нет, но постепенно она образуется.
— Если с ним общаться, то да. Я же не могу его видеть!
— Саш, а хочешь с ним папа поговорит?
— Мам, ты с ума сошёл? Этот альфа ещё больше ко мне приставать будет!
— Не будет! Истинные вы или нет, а личное пространство ещё никто не отменял. Если он ещё раз тебя поцелует, я подам заявление в полицию о домогательствах. 
— А кто докажет?
— А тут и доказывать нечего! Если он заявил о тебе как о своей паре, но при этом будет домогаться, ему быстро дадут понять, что он не прав. В паре, пока она не жената, отношений на которые согласна только одна сторона, быть не должно. Ему можно пригрозить, тронет, пусть пеняет на себя! Альфа не должен пугать своего омегу. А вы ещё школьники, так что он будет ждать, ему деваться некуда!
— Это ты так думаешь, а он уверен, что имеет на меня все права! – возразил я.
— Да пусть себе имеет. Только пусть попробует подойти к тебе до восемнадцати лет!
— Хм, а что если он мне противен настолько, что я не желаю видеть его рядом и после восемнадцати?
— Да что ты всё заладил, «не хочу», «противен»! Саша, вы ещё в школе. У вас обоих есть время подрости, окрепнуть, сформировать отношения. Позже, когда они окрепнут, ты сможешь его принять. Тебя никто не торопит.
         От безысходности я завыл, и папа Лёша обнял меня крепче, чтобы поддержать. В гостиную зашёл папа Илья.
— Что за слёзы? – спросил он.
— Отец, у нас тут альфа нашёлся. Заявил, что Саша его пара.
— Тогда в чем причина расстройства, не понял?
— Альфу мы этого терпеть не можем и видеть не желаем! – пояснил папа Лёша. 
— Вот как? А поговорить с альфой пробовал?
— Папа, все наши разговоры сводятся к ругани! – выдавил я.
— Так в чём проблема? Назначь встречу в тихом месте и поговори спокойно, без ругани.
— Тебе легко говорить «назначь!» Пап, я его видеть то не могу.
— Саша, ты не решишь проблему, бегая от неё. Поговори и всё выясни. Я вмешиваться пока не буду, разберётесь. Если увижу, что не справились, то будем вместе думать, что делать дальше.
— Но, папа! – взмолился я, чуть не плача. –  Уж чего–чего, а говорить с этим придурком совсем не хочу.
— Всё, Саша! Я достаточно понятно объяснил тебе, что надо сделать. Твои слёзы не прекратятся до тех пор, пока ты не прояснишь ситуацию. Как ты понимаешь, это невозможно, пока вы не поговорите. Завтра же сделай это! Понял меня?
         Я отвернулся от родителей и молчал. Папа Илья сделал запрещённый на мой взгляд ход. Подойдя ближе, он поднял меня с дивана и обнял. Так крепко, как это могут делать только любящие отцы. Он никогда так крепко меня не обнимал. Обнимая, он прошептал мне в ухо.
— Поговоришь с ним завтра и сразу позвони мне, хорошо? – я кивнул. Только после этого он отпустил меня.
         В гостиную заглянул Сёмка.
— Мам, пап! Мы сегодня есть будем?
— Конечно, зайчик, пошли на кухню, –  папа Лёша тактично вывел брата из гостиной, чтобы мы с отцом могли договорить.
— Пап, а если вместо разговора, мы подерёмся?
— До этого доводить нельзя, Саша. Если альфа признал омегу, он не отстанет.
— Пап, а если омега не хочет признавать альфу?
— Даже не мечтай. Насколько мне известно, несмотря на то, что некоторые омеги очень упрямы и строптивы, альфы их всё равно подминают под себя. По–хорошему или по–плохому, но всё же. Каждому омеге предназначен свой альфа.
— Тупик какой–то! А бету мне нельзя?
— Нельзя, раз альфа уже есть. Поэтому, я тебе и говорю, нужно с ним побеседовать, выяснить отношения. Не отталкивай его сразу только потому, что он тебе с первого взгляда не понравился. Дай ему шанс показать себя с лучшей стороны. И потом, вы ещё дети. В вашем возрасте всё либо чёрное, либо белое. Полутонов нет. Вот вы и ерепенитесь оба. Он тебя пугает своим напором, а ты боишься. Это надо просто пережить. Если снисходительность проявишь ты, быть может и он поступит также.
— А если нет?
—Подключим его родителей. Вы ещё не в том возрасте, чтобы, самостоятельно выбрав пару, строить отношения. Дров наломаете, а потом локти кусать будете. Испортить отношения можно легко, а попробуй потом вернуть утерянное. Это сложнее, чем формировать отношения с чистого листа.
— Понял, значит, никуда не деться, –  горько и тяжело вздохнул я. – Пап, я поговорю, конечно с ним. Только...я его боюсь.
— Он кусается что ли? – усмехнулся отец.
— Нет, целуется! – пробурчал я.
— Не бери в голову. Это демонстрация силы перед потенциальной парой. Не более того.
— А папа Лёша говорит, что всё серьёзно.
— На самом деле, это так. Но не настолько, чтобы впадать в истерику или бояться его. Просто в следующий раз дай понять, что тебе это не нравится. Пусть следит за своими порывами. Объясни ему, что он альфа, а не кролик поэтому его поведение чревато заявлением в полицию. 
— Папа Лёша мне уже сказал, что подаст на него заявление, если не отстанет.
— Я с ним согласен. Ты главное сам перед ним не дрожи как суслик от холода. Смотри на него прямо, уверенно, сохраняй дистанцию. Как его зовут? Фамилию то хоть знаешь?
— Нет, папа, не знаю. Ни имени, ни фамилии. Знаю только то, что он в девятом классе.
— Вот тебе раз! Выясни это обязательно.
— Хорошо.
— Если всё, то пошли ужинать.
         Поел я без аппетита и ушёл в свою комнату. Со времени моего появления, она изменилась. Родители на десятилетие подарили мне ремонт. Теперь она оформлена в сине – серых тонах. По стенам я развешал портреты кумиров музыкального Олимпа, игрушки я отдал брату, состав книг на полках менялся регулярно благодаря библиотеке отца. На столе появился магнитофон с наушниками, а в углу вместо ящика с игрушками теперь стоит электрическая гитара, которую я с успехом осваиваю. Приходится ездить в город в музыкальную школу три раза в неделю после уроков.
         Я бросился на кровать и просто лежал как амёба. Не хотелось двигаться, говорить. В голову лезли мысли об том альфе. Посмотрю, как поговорим с ним. Кстати, о чём говорить–то? То, что запретить ко мне прикасаться, однозначно. А дальше что? По морде бы не съездить ему за наглость. Дрессировать он меня собрался, гадёныш! Это кто ещё кого дрессировать будет? Вон, папа Лёша верёвки вьёт из папы Ильи. И ничего, живут душа в душу. Однако, проблема в том, что папа Илья не напористый, а спокойный, основательный, я бы сказал. А этот? Один сплошной комок нервов, мышц и тестостерона! Возраст у альф разный, поэтому сравнивать, а тем более подгонять их под одну мерку нет смысла. 
         Если следовать теории отца, что каждому альфе свой омега (ну, или наоборот, не важно), то этого мне точно надо будет воспитывать. Мужик я в конце концов или кто? Раз он такой наглый, вот и привьём ему хорошие манеры. Меня–то им научили, так чем этот альфа хуже? Тут меня кольнула мысль: а не для этого ли альфы меня перебросило сюда в своё время? Тогда совсем не понятно, почему в тело ребёнка? Чтобы привык и адаптировался? А может потому, что этот альфа как раз нуждается в сильном омеге? Во мне же по– прежнему взрослый человек, хотя тело уже подросло. Бред какой –  то!
         От этих мыслей мне стало ещё паршивей на душе, хотелось выть. Мой тихий скулёж услышал папа Лёша. Он зашёл ко мне и ничего не говоря просто обнял. Потом, когда я успокоился, он проконтролировал, как я улёгся в постель и заснул ли. Он переживал за меня, это было видно. Всё уже давно было сказано, поэтому он больше молчал, чем говорил, когда находился со мной. Слова были просто не нужны.
         Утро не задалось. Всей семьёй мы проспали. Папа Лёша был настолько расстроен из–за моего состояния, что папа Илья полночи его в постели «успокаивал». Естественно, родители сами не проснулись и нас с Сёмой не разбудили. Будильники на телефонах мы не ставили, так как папа Лёша сам нас всегда будил. Когда я подскочил с кровати как ошпаренный, уже шёл первый урок в школе. Мой классный руководитель Егор Михайлович позвонил папе Лёше, чтобы выяснить причину отсутствия.  Лёша долго извинялся, что проспали и папа Илья подвезёт нас к третьему уроку. После умопомрачительно быстрых сборов в школу, мы сели в машину и пристегнулись. Моё место осталось прежним, только детское кресло было убрано. Сёма сидел рядом, за креслом водителя. Как всегда, я был пристёгнут, но уже обычным ремнём безопасности, а Сёма таким же, но со специальной накладкой. Хитрость нашей машины состояла в том, что пока все пассажиры не пристегнутся, она не поедет! Братец из– за экстремального подъёма тоже был на нервах. Всю дорогу доставал меня своим нытьём.
— Саня, ну давай не пойдём в школу... – Сёма тряс меня за руку. – Скажи папе, давай дома останемся. Ну, зачем ехать в школу к третьему уроку, если у меня их всего четыре?
— Сёма, уймись, сидим же в машине, значит сейчас всё равно поедем. У тебя ещё продлёнка.
         Погода этим утором вторила настроению всей семьи. Не кстати налетел шквалистый ветер, солнце сразу скрылось за тучами. Пошёл дождь, а на полпути в школу ещё и гроза разошлась. Сёма боялся грозы и впал в истерику. Прыгал на месте, пытаясь высвободиться от ремня безопасности, со страхом смотрел на небо и ждал всполохов. При каждом раскате грома вздрагивал и плакал. 
— Что у вас там происходит? –  спросил отец, едва отрываясь от слежения за дорогой.
— Пап, у Сёмы истерика из–за грозы, –  ответил я.
— Опять? Держи его за руку, он успокоится. Потерпите мальчики, скоро приедем, –  я сделал, что велел отец. Сёма, почувствовав телесный контакт с родным человеком, начал успокаиваться. Кроме этого я его успокаивал словами, говорил, что всё будет хорошо, гроза всё равно идёт стороной. 
— Говорил же, давайте дома останемся, –  ревел Сёма.
— Сёма, успокойся, уже почти приехали! – успокаивал я брата, держа его за руку.
— Я маме расскажу, что вы меня мучаете и по грозе ехать заставляете! – капризничал маленький омега. Вот, как брату объяснить, что школа обязательна и ходить он туда будет в любую погоду? Даже истерика не освободит его от занятий. В его возрасте я давно это понял, а Сёма всё никак взрослеть не хотел. Омега всё–таки! Так под плачь и нытьё Сёмы мы и доехали до школы.
         К моменту, когда мы подъехали к школе, молнии уже прекратились, дождь начал стихать. Сёма, едва выбравшись из машины, схватил свой рюкзак и рванул в школу. Даже папу на прощанье не поцеловал. Я, закатив глаза последовал за ним. Папа напомнил мне о разговоре с альфой. Видя моё состояние, он лишь добавил.
— Поговоришь с альфой, когда удобно будет, а пока за братом присмотри.
— Хорошо.
         Отец уехал на работу, а я пошёл в школу. Из вида я брата потерял, но решил проверить, дошёл ли он до класса. Как оказалось, дошёл. Я же отправился к кабинету биологии, где должен был состояться следующий урок моего класса. Стоя у кабинета биологии я прокручивал в голове утренние события. Ничего случайного даже в этом мире не происходит. И то, что мы всей семьёй проспали и Сёмкина истерика по поводу грозы, всё не случайно и обязательно аукнется мне. Главное, быть готовым к разговору с альфой, когда он меня найдёт. Сам лично я его искать не собираюсь.
         Впрочем, долго ждать этого ненавистного мне альфу не пришлось. Почуяв меня за версту, он примчался к моему классу на следующей же перемене. Я был в классе, он встал в дверях и молча смотрел на меня. Нет, не смотрел, он пожирал меня глазами. Во взгляде виделся интерес, нетерпение, тоска и вопрос «Ты где был?».
— Чего тебе? – спросил я гулко.
—Поговорить надо. Выйди, пожалуйста, –  попросил альфа. Мои одноклассники выпали в осадок от такой вежливости альфы. Я вышел, чтобы поговорить.
— У тебя одна минута, –  прошептал я, подходя к альфе.
— Я быстро. Нам надо поговорить, Саша.
— С чего ради?
— Давай встретимся после уроков, поговорить. Здесь неудобно.
— Опять приставать будешь? 
— Нет, только поговорить, –  спокойно ответил тот.
— О чём?
— Есть темы. Жду ...
— В столовке! 
— Идёт. Не придёшь, домой к тебе пойду!
— Я не боюсь тебя и приду. А угрожать мне не надо. Я рассказал родителям про поцелуй. Не советую тебе больше ко мне прикасаться, кролик несчастный.
— Не буду. Я своим тоже про тебя рассказал. Они будут рады с тобой познакомиться, –  мою колкость про кролика альфа благоразумно пропустил мимо ушей. 
— Зато я не готов. И потом, как я могу говорить с человеком, имени и фамилии которого не знаю? Тем более обсуждать родителей.
— Об этом и поговорим. Я – Валентин Скворцов.
— Понял. Минута истекла. Свободен.
— До встречи.
— Увидимся, –  ответил я и резко развернувшись на каблуках ботинок, пошёл в класс. Последнее слово я как всегда оставил за собой и едва перевёл дух. Мне удалось сделать так как говорил отец: общаться спокойно, глядя в глаза и соблюдая дистанцию.
         Меня сразу обступили одноклассники, интересуясь «Он твоя пара? Как тебе удалось так спокойно поговорить с ним? Он же альфа! Ты его не боишься? А давно вы общаетесь?» и так далее. Я даже не знал, на какой вопрос отвечать первым. Моё общение с альфой не оставило равнодушным никого в классе. Определённо, это несколько повысило мой и без того высокий авторитет. Ведь своих одноклассников я не только защищал пред альфами, но и решал все внутренние конфликты. За это ребята меня и уважали.
         Едва дождавшись окончания уроков, я спустился в столовку. Альфа уже был на месте. Купив себе чай и пирог с яблоком, я подсел к нему за столик.
— Говори, я слушаю, –  начал я, присаживаясь напротив Валентина.
— Я хочу попросить прощения за тот мимолётный поцелуй. Может я был груб и напугал тебя, но честное слово, я этого не хотел.
— Извинения приняты, Валентин. Что дальше?
— Я признал в тебе свою пару. Понимаю, что мы ещё очень молоды для того, чтобы быть парой и вести себя как пара, но...от судьбы не уйдёшь...
— Чего ты тогда хочешь? – спросил я, кусая пирожок.
— Просто дружить. Без всяких там поцелуев. Ну, конечно, если ты сам не попросишь. Обещаю, я проявлю терпение и не трону тебя. Когда мой отец узнал, как я с тобой обошёлся, то сильно ругал. Я понял, в чём был неправ.
—Я услышал твою позицию.   Откровенно говоря, я сам хотел с тобой поговорить, но ты опередил меня. Только у меня несколько другие вопросы к тебе. Хочу обозначить свою позицию, чтобы между нами всё было предельно ясно.
— Саш, ты меня пугаешь, что ты задумал? –  альфа напрягся. Мой серьёзный и не по годам взрослый тон его дезориентировал. Как омега может быть таким жестким и своенравным?
— Не бойся, пока ты меня не спровоцируешь, я не покусаю тебя.
— Это я тебя укусить должен...ну, когда... – он показал на шею.
— Ты про метку? Забудь! Я твёрдо решил жить без альфы. Раз уж я не могу от тебя отвязаться, то не рассчитывай на взаимность. Я не намерен тебе подчиняться, ненавижу приказы.
— А если я буду просить, а не приказывать? – смекнул альфа.
— По ситуации. Последнее слово всё равно оставлю за собой. Всегда оставлял.
— Ты крут! Для омеги ты просто альфа! 
— Может и так. Но я специально это делаю, чтобы альфам не подчиняться. А ты, кажется меня дрессировать собрался? Так вот, забудь и об этом. Я буду сопротивляться. Ты ничего не добьёшься, прикасаясь ко мне без разрешения. 
— Саша, да не быкуй ты. Понял я. Мои родители хотят познакомиться с тобой. Хотят, чтобы ты вместе со своими родителями приехал к нам в гости. Вот телефон папы и отца, –  Валентин подал мне листок с номерами телефонов и именами родителей.
— Я против. Я уже обещал своим родителям, что не допущу альфу не только до себя, но и в наш дом. Аналогично тому, что и сам ни к кому не собираюсь.
— Саша, это просто визит вежливости...
— Валя, мне плевать. Я не хочу развития отношений. Хочешь дружить, валяй. А родителей я вмешивать до последнего не буду. Только помни, дружить со мной будешь ты, а не я. Ты мне противен.
— Объясни, почему противен? – Валентин чуть своим чаем не подавился, когда до него дошёл смысл сказанных мной слов.
— Ты сам уже ответил на этот вопрос, извиняясь. Ты напугал меня. Я не желаю иметь с тобой дела, так как ты слишком напорист и груб. Своим поцелуем ты спровоцировал первую в моей жизни течку. Это больно и неприятно и мне с этим пришлось разбираться. Если я буду рядом с тобой и дальше, то все наше общение будет сводиться к дракам. 
— Саш, обещаю не проявлять грубость и напор.
— До какого момента? – мой вопрос заставил Валентина задуматься.
— Полагаю, что раз тебя это пугает, то постараюсь не проявлять их. Отец мне доходчиво объяснил, что пугать омегу опасно.
— Мой мне объяснял то же самое и готов вмешаться, если наши отношения зайдут в тупик.
— Мой тоже держит руку на пульсе, –  усмехнулся альфа. – Так что, мир?
— Перемирие. Зыбкое, правда. Только попробуй сделать то, что мне не понравится. Я тебе устрою Армагеддон!
— Армагеддон? Что это?
— Конец света! Поверь, мало тебе не покажется.
— Договорились, я согласен. Тогда и ты должен пойти мне на уступки.
— Это ещё на какие же?
— Взамен моего терпения ты прекратишь драться с альфами. Я ревную. К ним ты прикасаешься, а мне нельзя к тебе прикоснуться.
— Нет, драться я не перестану, я защищаю омег моего класса. Могу только реже это делать.
— Добре, согласен. Только я сам могу твоих омег защищать.
— Нет, Валентин, их защищаю я. Полагаю, обращение к тебе за помощью будет мне чего–то стоить? Нет, уж, обойдусь.
— Верно, я буду просить свидание.
— Вот и я говорю, обойдусь. Это всё, что ты хочешь?
— Нет, не всё.
— А ты считаешь этого мало?
— Да, считаю. Я бы хотел общаться с тобой на переменах и после уроков, пока тебя не заберут.
— Это много. Не забывай, что ты меня бесишь. Хватит и обедов в столовой. Мои омеги и так уже обратили на тебя внимание. Не хочу давать им повод для лишней болтовни. И вообще, не напирай, обещал же.
— Хорошо, согласен на столовую, –  выдохнул Валентин.
— Это всё? – уточнил я на всякий случай.
— Пока да. Этого вполне достаточно для начала.
— Для начала? Ты надеешься на продолжение?
— Да, конечно.
— Губу закатай, альфа.
— Ладно, не сердись, время покажет, –  унимал меня Валентин.
— Ну–ну, пусть покажет, –  я доел свой пирог и допил чай. 
         Позвонил мой отец и просил выходить к автостоянке. Предварительно надо было зайти за братом на продлёнку. Разговором с Валей я был недоволен. Цена общения с альфой меня не особо устраивала. Встречи в столовке это одно, а прекращение драк, это другое. Получается, что предаю собственные принципы. Я вынужден буду снизить количество драк в разы, тогда плакало моё отчисление. Вообще удивляюсь, как из–за драк меня до сих пор не погнали из это школы? Ох, лучше бы выгнали год назад. Я бы тогда Валю не встретил, а теперь разгребать по полной.
         Как оказалось, в классе, где учился Сёма был брат Вали – Глеб. По какому–то совпадению Глеб и Сёмка дружили. Валентин тоже поплёлся за мной, чтобы забрать брата. Я сначала завозмущался, мол, чего ты за мной пошёл, но увидев, как Глеб обрадовался приходу своего брата, успокоился. Сёма всю дорогу домой мне и отцу рассказывал про своего друга. И...клубничка на мороженке – Глеб боится грозы! Чувствуете, сколько общих тем для общения у двух маленьких омежек?
         Когда мы с Сёмой уже были в машине и ехали домой, отец спросил.
— Ты поговорил с альфой?
— Да, папа. Только что.
— Как прошло?
— Нормально.
— Саша, не томи! До чего вы договорились? Надеюсь вы не подрались?
— Лучше бы подрались! – ворчал я.
— Чего так?
— Пап, он обещал не давить, но взамен требует прекращения драк с альфами из– за ревности.
— Так в чём проблема, родной? Просто прекрати и всё.
— Не всё так просто. Он предложил мне то, чего я так избегаю.
— Саша...что он такое предложил?
— Общаться и дружить!
— Так это же хорошо, –  не понял папа Илья.
— Пап, ты не понимаешь! Я не хочу с ним общаться.
— Почему?
— Он альфа и этим всё сказано.
— Саша, я тоже альфа.
— Ты мой отец, а он мне в пару набивается. Сказал, что уже родителям про меня растрепал. Те желают познакомиться. Даже их номера телефонов дал. Только я не хочу.
— Какие шустрые! – оценил папа Илья.
— Не то слово. Пап, может переведёшь меня в другую школу?
— Даже не думай. Решим всё.
— Вот как у тебя всё просто! Чего тут решать – то?
— Всё решаемо, Саша.
— В том то и дело, я ничего решать не желаю. Принимая какие –то решения в отношении альфы, я должен буду нести ответственность. А её хочется избежать.
— Ясно. Кстати ты узнал, как его зовут?
— Да, Валентин Скворцов.
— Знакомая фамилия.
— Пап, мы живём в одном городе. Мало ли где ты мог с его отцом столкнуться? Может по работе? Он мне про них ничего не рассказывал.
— Расскажет ещё, я думаю. У вас будет время. Главное сам ничего в отношениях не порти. Если вы поссоритесь, беда.
— Постараюсь, – ответил я. А сам подумал, что это идея. Стоит провоцировать с ним ссору, как количество минут общения с альфой у меня сократится в разы. С другой стороны, какова цена этой ссоры окажется для меня? Раз Валя мой альфа, то страдать будем оба. Нет, это точно тупик! Я резко замолчал и уставился в пробегаемые пейзажи за окном автомобиля. 
— Не грусти, Саша, –  поддержал папа. – Всё будет хорошо. Мы ведь с папой Лёшей тоже в школе познакомились. 
— Он сразу тебя принял?
— Нет, не сразу. Долго ерепенился, недотрогу строил. А когда на учебу в разные города разъехались, страдали от разлуки. Каждый день созванивались. Особо сильно страдали, когда к него течка была, а у меня гон. Я с ума сходил. А когда учеба закончилась, и мы съехались, я понял, что теперь никуда не отпущу своего Лёшу. 
— Вы с папой Лёшей счастливое исключение.
— Не скажи. Я точно знаю, что дети часто поверяют судьбу родителей.
— Свою судьбу, папа я хочу строить сам.
— Это похвально, Саша. Однако, не перестарайся, а то один останешься. Так и погибнуть без альфы можно. Сам альфа тоже ни за что погибнуть может.
— Где–то я это уже слышал. Папа Лёша кажется говорил об этом.
—  Он прав. Так что подумай хорошенько, готов ли ты взять на себя такую ответственность?
— Не готов, пап. Но, я подумаю.
— Подумай. Сёма, как день прошёл? – папа Илья переключился на брата, чтобы уделить внимание и ему.
— Хорошо, папа. Домашки много задали.
— Сделаешь. Папа Лёша поможет, если что.
— Пап, помнишь я говорил у меня друг есть? Оказывается, Глеб –  брат альфы нашего Саньки.
— Ого! – удивился папа Илья. Я цыкнул на брата и дёрнул за руку, чтобы прекратил болтать. От куда он–то знает, что, Валя мой альфа. – Интересное совпадение, правда?
— Пап, это просто совпадение и не более того! – фыркнул я, а сам чуть не врезал Сёмке по носу.
— Ай, папа, Сашка дерётся! – завопил Сёма, а сам смеётся гадёныш.
— Александр! – осадил отец.
— Что? – возмутился я. – Не тронул я его. Больше орёт!
— Вот и не трогай, –  на эти слова отца Сёмка показал мне язык и довольно улыбнулся. Вот, получит он у меня дома, засранец! Я сделал жест, собираясь ударить, он ещё громче завизжал. Папа только гаркнул.
— Парни, успокойтесь, вы мешаете мне следить за дорогой.
         Сёма тут же присмирел, а я вообще отвернулся к окну, чтобы наблюдать знакомые до боли пейзажи. Перепалки с братом, подобные этой были частыми, так как поведению он учился у меня. Зато я знал, как утихомирить Сёму, когда родителей рядом нет. 
         Глядя в окно, я опять погрузился в думы. Из головы не шёл разговор с альфой. Как я и предполагал, общение с ним будет мне навязано. Слово альфы закон, если он указал на омегу и назвал парой, то хочешь– не хочешь, а строить с ним отношения придётся. Оставалось придумать, как оттянуть это общение. Пока ехал, ничего путного в голову не приходило. 
         А вот оттянуть мне общение с альфой удалось не скоро. Я мурыжил его больше двух месяцев и удивлялся, как у него ещё терпения хватает. Обычно, альфа встречал меня в коридоре, мы шли в столовую. Как правило, я вёл себя отстранённо, слушал его в пол уха, говорил мало. Валя заподозрил формализм в моём поведении. Однажды, его «не надо делать одолжение проводя со мной время» взбесил меня. А так как он не держал меня, я слинял. Потом я вообще ему на глаза старался на показываться, а если он меня искал, что я принципиально к нему не подходил. Правда, драки я тоже не устраивал эти два месяца, не до того было. Апатия меня поглотила по самое не могу, хотелось побыстрее сбежать из этой школы по дальше от глаз ненавистного альфёныша. 
         Последние две недели я вообще ходил как в воду опущенный. Наконец, нашёлся повод и меня прорвало. Тёма пришёл в класс сильно расстроенным. Я кинулся к нему, выяснить, что случилось.       
— Меня альфа – десятиклассник у фонтанчика грубо оттолкнул, не дав попить. Заявил, что это его вода и я должен ему заплатить! Бред, короче. Ясно же на счетчик просто так ставит, мразь. Пригрозил, что, если папе скажу, он меня побьёт и проценты за каждый день просрочки высчитывать будет.
— Не понял, с чего он общий фонтанчик своим сделал?
— А я знаю, Саша? – хмыкнул Тёмка. – Что я теперь папе скажу, когда он будет мне деньги давать, а я буду отдавать их этому амбалу.
— Тём, не ссы, разберёмся. Как говорит мой отец: «всё решаемо».
— Саш, если он узнает, что я тебе рассказал, то побьёт.
— Я его сам побью, Тёма.
— Саш, не надо. Я всё равно папе расскажу. Он хоть и пригрозил, но классный руководитель же нам говорил, что это вымогательство. Его нельзя скрывать.
— Ага, хочешь, чтобы он ещё что–нибудь придумал? Не вымогательство, так ещё что– нибудь другое.
         Вот и шанс выпустить пар, который уже давил на меня изнутри. И если бы не конфликт Тёмы с десятиклассником, я бы сам на кого–нибудь накинулся.
— Тёма, ты знаешь из какого он класса, как зовут, показать можешь?
— Саш, ты чего задумал? Он же укатает тебя! – Тёма серьёзно испугался. В глазах промелькнуло сожаление, зачем он рассказал мне про десятиклассника, если знает, что я буду делать.
— Тёма, не волнуйся. Я просто посмотрю на него. Оценю масштабы, так сказать.
— Саш, не надо. Я расскажу папе, и мы сами разберёмся.
— Рассказывай, если хочешь. Только мне покажи.
— Нет, Саша. Мне не нужны дополнительные неприятности.
         Я не выдержал и потащил упирающегося Тёмку к классам, где учились альфы – десятиклассники. Хорошо, что школа была устроена так, что каждый класс учился в своём кабинете, а учителя приходили сами. Старшие классы учились на втором этаже, младшие на первом. Пройдя к кабинетам старшеклассников, я прорычал.
— Показывай сказал!
— Саша, не надо! Не хочу, –  упирался друг.
         Нам повезло. Из класса вышел тот самый десятиклассник. Это я понял по Тёмкиной испуганной мордашке и дикому желанию скрыться. Я отпустил его, чтобы не тратить силы.
— Это ты с моего друга трясёшь деньги за фонтанчик? – спросил я, глядя на него из-под лобья.
— А ты у нас кто, адвокат всея омег? – хмыкнул тот.
— Считай, что так. Вызываю тебя на бой. Драка на кулаках один на один до первой крови, –  прорычал я ему.
— Ох, какие мы смелые! 
— Посмелее тебя буду. Во всяком случае, это лучше, чем невинного омегу на счётчик ставить.
— А ты у нас бессмертный, что ли? – заржал альфа.
— Нет, но в обиду друга не дам. Если я выиграю, оставишь его в покое!
— А ты не приборзел? Что мне с этой драки тогда?
— Если победишь ты, с меня услуга.
— Идёт! После уроков за школой.
         Прозвенел звонок на урок и кивнув ему в знак согласия, я побежал в свой класс. Едва дождался окончания уроков и побежал за школу. Там уже ждал меня этот альфа с кучей почитателей. Хорошо, что ещё Валентина не было. Иначе я пропал. 
— Я гляжу, тебя свита сопровождает? – спросил его с издёвкой, заворачивая рукава.
— А как же без зрителей? Смерь на миру красна.
— О, ты у нас почитатель чёрного юмора, как погляжу.
— Не болтай, начнём.
— Начнём.
         Долго не думая, мы бросились друг на друга. Привычка драться со сверстниками– альфами оказала мне плохую услугу. Не рассчитав сил, я бросился на него. Он дал довольно жёсткий отпор. Я отлетел на метра три, едва удержавшись на ногах. Впрочем, благодаря этому я просто озверел. Собрав все силы, я изловчился и нанёс удар в солнечное сплетение. Видимо, легко откинув меня, он не ожидал такой прыти. Как только он немного оклемался, бросался вперёд. У меня было небольшое преимущество –   я легче, поэтому успевал отпрянуть. Отскочив, я нанёс удар кулаком по рёбрам. Он взвыл и ответил тем же. Так, обмениваясь ударами по лицу, грудной клетке, спине и ногам, мы мутузили друг друга под общие визги его одноклассников.
         Однако, закончить эту драку основательной первой кровью не удалось. Кто–то успел позвать за школу Валентина. Он с ходу бросился нас разнимать, а в итоге, оттолкнул меня и сам начал драться с десятиклассником. Оба были изрядно потрёпаны, когда прибежал директор Степан Сергеевич и вызвал к себе. Все трое ругаясь друг на друга, пошли за директором. По пути он вызвал классных руководителей всех троих. Те, в свою очередь вызвали наших отцов.
         Мы стояли в кабинете Степана Сергеевича раскрашенные как в лучших фильмах про бандитов. У альфы – десятиклассника сбиты костяшки рук, разбита губа, виднелись набухающие кровоподтёки на скуле и щеке. Валентин выглядел не лучше. Под глазом опухло, кровоподтёк на подбородке и на щеке, носом немного пошла кровь, но он ее быстро стёр. Кулаки сбиты в кровь. Это же надо было так неистово драться, чтобы до крови руки сбить. Вроде не так долго и дрался–то. Моё лицо выглядело под стать моему альфе.  Папа Лёша в обморок упадёт от вида моей побитой физиономии. Под глазом кровоподтёк, на щеке царапина, на подбородке кровь, на шее следы удушения руками. Я молчу про то, сколько синяков и ссадин мы оставили друг на друге. Директор выстроил нас в своём кабинете и читал нотацию до самого приезда родителей. Грозился выгнать из школы, особенно меня. Не забыл он упомянуть, что Скворцов недавно отличился в очередной драке, видимо, ему показалось мало позора на всю школу и он решил сегодня свой рекорд побить. Мы все трое молча слушали, опустив головы. Разбираться в причинах драки Степан Сергеевич будет, когда приедут папы. Они прибыли почти одновременно. Сначала в кабинет директора зашёл папа альфы – десятиклассника. Тот чуть сознание не потерял. Вот бы не подумал, что альфы могут бояться своих родителей – омег. Теперь понятно, почему он отрывается на слабых омегах в школе. Омега строго оценивающе посмотрел на сына и не говоря не слова отвесил хлёсткую пощёчину.
— Дома поговорим отдельно, –  парень схватился за щёку и тихо промямлил.
— Да, папа, –  у самого в глазах читался страх. Реальный животный страх! Вот что прячется за наглостью и хамством этого альфы! Он боится только папу – омегу, а на остальных просто отыгрывается.
         После омеги зашёл отец Валентина. Он, поздоровавшись с директором, и омегой, дал сыну подзатыльник и добавил.
— Не можешь без драк? Недавно же разбирались! Чего тебе ещё надо?
— Прости, папа, так получилось. Я своего омегу защищал.
— Дома поговорим.
         Нет, у меня скоро будет стойкая аллергическая реакция на эту фразу. Обычно такие «разговоры» ничем хорошим для попы не заканчиваются. Стоило мне об этом подумать, как вошёл мой отец. Илья, поприветствовав всех присутствующих подошёл ко мне. Его взгляда было достаточно, чтобы я понял, какой дома будет «разговор». Он оттянул меня за ухо и сказал.
— Опять за своё?
— Я Тёму защищал. У него деньги вымогали, –  прошептал я ему.
         Теперь директор взял слово. Он объяснил, что вызвал родителей по поводу драки на территории школы. Пояснил, что драки запрещены, а данные учащиеся с завидным упрямством нарушают этот запрет. Особенно Бережнов (напомню, это я). 
— А теперь послушаем учеников, что они скажут в своё оправдание. Объясните, уважаемые, что вы не поделили на этот раз. Итак, начнём с младшего. Бережнов, объясни, по какой причине ты драку устроил?
— Из– за денег...
— Каких ещё денег? – не понял Степан Сергеевич.
— Он деньги вымогал у моего одноклассника, – я кивнул головой в сторону старшеклассника. –  У Артёма Палеха. Тёма рассказал, что старшеклассник сегодня не дал ему попить и потребовал деньги за пользование общим фонтанчиком. Я попросил его показать этого старшеклассника и вызвал его на бой. Вот и всё.
         В это время папа альфы – десятиклассника так посмотрел на сына, что его передёрнуло. Он ещё ниже опустил голову и смотреть на родителя боялся. На вопрос «Это так?», он нашёл силы только кивнуть. Чем заслужил угрожающий жест, ещё немного и получил бы по голове кулаком. Сдержался омега только благодаря присутствию посторонних.
— Так, всё понятно, –  заключил директор. – А что нам скажет Скворцов Валентин?
— Я это...шёл по коридору. В окно увидел, что за школой драка. Заметил посреди толпы Бережнова Сашу, бросился на защиту.
— Почему не разнимать, а помочь? – уточнил Степан Сергеевич.
— Сначала я попробовал разнять, но это не удалось. Пришлось оттолкнуть Сашу и драться. Он мой омега, я не мог дать его в обиду.
— Ясно.  И давно он твой омега? – поинтересовался директор.
— Давно, Степан Сергеевич, –  Валя потупил взор. Больше ему сказать было нечего. Теперь настала очередь самого старшего из учеников оправдываться. При этом, надо было видеть, как красноречиво переглянулись наши отцы. Папа Вали впервые видел меня как омегу сына и моего отца.
— Что ты скажешь, Вадим Круглов?
— Ничего...
— Что значит «ничего»?   –  спросил директор. – Устроил драку на территории школы и сказать нечего?
         Помог омега. Он дал сыну лёгкий подзатыльник и прорычал сквозь зубы.
— Говори, гадёныш! – на что парень сконфузился и только сказал.
— Мне нечего сказать, всё сказанное правда.
— А зачем ты деньги вымогал у омеги?
— Просто так.
— Вот тебе раз! – возмутился Степан Сергеевич. – Если ты у каждого омеги просто так будешь вымогать деньги, то что получится? Это правонарушение, Вадим. Родители Артёма в праве подать на тебя заявление в полицию. Извинись перед ним и оставь в покое. Узнаю, что продолжаешь у кого– нибудь вымогать деньги, я сам подам на тебя заявление.
— Простите, я больше не буду, –  скулил альфа – десятиклассник.
— Надеюсь. Уважаемые родители, я вызвал вас, чтобы поставить в известность о драке и попросить принять дома соответствующие меры, чтобы таких ситуаций больше не было. Особенно, Бережнов, это тебя касается. Ты омега! Как можно быть таким драчливым? 
— Извините, Степан Сергеевич, –  я опустил глаза, понимая, что теперь точно папа по головке не погладит, даже мама не спасёт.
— Скворцов, драки не прекратишь, полетишь из школы вместе с Бережновым, а ты Круглов подумай о своём поведении на будущее, чем тебе вымогательство может откликнуться. Рад, что мы разобрались, –  подытожил директор.  – Что касается родителей Артёма, я сам поговорю с ними. Уверен, мальчик ещё не успел ничего рассказать им, хотя они работают в этой школе. Удивляюсь, почему Вадима это не остановило. На сегодня всё, можете быть свободны.
         Родители извинились за поведение сыновей и пообещали принять рекомендованные меры. Когда все вышли из кабинета, папы собрались в одну кучку и долго разговаривали о нашем поведении, извинялись и обещали, что проследят за нами. Валя тоже подошёл ко мне и успокаивал, как мог. Я только слушал, ничего ему не отвечая. Предстоящее возмездие меня сейчас беспокоило больше. 
         Потом папа Илья отвёз меня домой. Естественно всю дорогу он хранил молчание, а дома погнал в свой кабинет, чтобы отчитать и ... выпороть. Это был единственный в моей омежьей жизни раз, когда отец реально поднял на меня руку. Папа Лёша действительно ничем не мог помочь. Илья закрылся в кабинете, рыкнув Лёше, чтобы не вмешивался. Он и не вмешивался, пока мой ор не услышал. Потом я в углу с поротым задом два часа стоял.
— Ещё одну драку устроишь, накажу строже! – были последними слова отца по окончании наказания. Я лишь кивнул и тихо скулил от боли. Состояние души у меня было тяжёлое, гадкое. Было стыдно и неловко. Настолько, что жить не хотелось. Отец впервые так сорвался.
         Папе Лёше по истечении времени наказания было запрещено со мной разговаривать больше положенного. Это была настоящая пытка. Оба родителя на меня дулись, а брат вообще не понимал, что происходит. Я заперся у себя и не желал никого видеть. Папа Лёша заглянул и позвал на ужин, отправил мыть руки и попросил переодеться. Я встал с кровати и не желал ему даже отвечать. Просто отправился в ванную.
— Лёш, Сашка притих, –  неожиданно констатировал Илия, дорезая помидоры на салат. Он хоть и был занят помощью в подготовке ужина, но по всей видимости ситуацию в доме старший альфа контролировал.
— Я его переодеваться и руки помыть отправил, –  ответил папа Лёша. 
— Лёша, он закончил со всем. Его не слышно и запах мне не нравится...  – он бросил нож и метнулся в комнату, но она была закрыта. Папа Лёша не отставал и уткнулся в спину Ильи, когда тот резко остановился у двери и попытался её открыть. Подёргав ручку, он крикнул.
— Саша, открой! – ответа не было. Подождав секунд пять, Илья отошёл на пару широких шагов, оттеснив Лёшу в сторону. Одним ударом ноги он вынес дверь. Я уже лежал на полу комнаты с порезанными канцелярским ножом венами на левой руке. В связи с тем, что отец вовремя спохватился, меня успели спасти. Врач, оказавший мне помощь, предложил родителям обратиться к психологу. Я снова ушёл на больничный до полного заживления ран, которые оказались неглубокими. Может поэтому и успели спасти. Папа Лёша глаз с меня не спускал. Говорить со мной он ещё боялся, так как при малейшей попытке сделать это, я ревел навзрыд. Приглашённый психолог пытался меня разговорить, но я замкнулся. 
— Оставьте меня в покое, дяденька. Я ничего вам не скажу и общаться с вами не буду, –  огрызнулся я, когда психолог пришёл в очередной раз. – Уходите, я сам разберусь в себе и в ситуации.
         Я упорно продолжал лежать на своей кровати спиной к мужчине и на отрез отказывался с ним общаться. Психолог только развёл руками. Он пытался ещё несколько раз прийти и поговорить со мной, но папа Лёша, видя мою реакцию, попросил его больше не приходить.
— Извините, что побеспокоили вас, Юрий Яковлевич, –  сказал папа Лёша психологу в последний визит. – Пожалуй, мы сами разберёмся. Он не совсем обычный омега, требует подхода, ведомого только нам. 
         Психолог извинился, что не смог помочь, но дал рекомендации обратиться в специальный центр для омег, где мне могут оказать помощь, раз я не иду на контакт с ним. Правда, для этого, омегу надо туда поместить. Папа Лёша поблагодарил Юрия Яковлевича, но вариант с центром поберёг до худших времён.
         А в это время мой альфа просто бесновался. Он так же, как и я был строго наказан за драку, но на следующий день, в отличии от меня, в школе появился. По школе он ходил нервный, мог накинуться на кого– нибудь из своих, но помня о наказании, сдерживался. Вызванные родители забрали его домой, снова примерно отчитали, выяснили в чём причина такого агрессивного поведения и оставили на пару дней дома, пока гон не пройдёт. Валентин, сидя взаперти, буквально лез на стены. Он с полна понял значение слова «Армагеддон», выл и требовал отвезти его к омеге. Родители всё понимали, но пока полноценных контактов с родителями омеги ещё не установлено, везти своего альфу к предмету обожания не совсем правильно, не удобно. Родители омеги могут это неправильно понять. Наши отцы, конечно поменялись контактами, когда из кабинета директора вышли, однако, Иван Андреевич –  отец Вали, пока не счёл нужным беспокоить нас.
         А вот мне участие альфы не помешало бы. После драки я несколько переоценил ситуацию, по– другому взглянул на Валентина. Зауважал, что ли? Теперь мне не хотелось избегать общения с ним и дать шанс на формирование отношений со мной. Я уже три дня отлёживался дома после пускания крови. Рука была перевязана бинтами, папа Лёша ежедневно обрабатывал раны антисептиком и снова бинтовал. И всё молча, не прикасаясь больше положенного. В конце концов, я не выдержал и взмолился.
— Мам, может хватит дуться? Я не вынесу больше! Ты хочешь, чтобы я опять сорвался и что–нибудь сделал с собой?
— Нет, не хочу. А ты сам–то чего хочешь? – ответил он на удивление спокойно.
— Давай поговорим. Или папа пожизненно запретил говорить со мной?
— Ну, почему пожизненно? Я ждал, что ты сам заговоришь. Ты молчишь, на контакт не идёшь. Что я должен был делать, кроме как дать тебе время на то, чтобы ты мог прийти в себя.
— Я пришёл в себя... – прошептал я. – И я хочу видеть альфу. Мам, у меня опять живот болит.
— Ты хочешь его видеть? Почему? – не понял Лёша.
— Ну, понимаешь, когда я лежал, то много думал. Если альфа не задумываясь защищает своего омегу, это о многом говорит. Думаю, ты был прав и мне надо дать ему шанс. С родителями его знакомиться я пока не готов, а вот его помощь сейчас не помешает. Только бы папа разрешил. Он у нас теперь строгий.
— Он тебя очень любит, Саша. Не обижайся на него за порку. Он уже просто потерял терпение. Ты ведь с начальной школы дерёшься с альфами. Когда– то его терпение должно было закончиться. Думаю, тебе стоит поговорить с ним об этом.
— А чего говорить, мам? Он же пригрозил, что накажет строже, если снова подерусь. Это были его последние слова. Стоит ли начинать разговор снова?
— Саша, он не меньше тебя страдал, когда наказал тебя. Он пол ночи не спал, в себя прийти не мог от случившегося. Никакие успокоительные не помогали. Думаю, твои извинения он заслужил ещё и потому, что своим кровопусканием ты перепугал его до смерти. И меня тоже, кстати. Он чувствует свою вину за случившееся. Думаю, руку на тебя он больше не поднимет, не сможет. А вот страха за твою жизнь ты ему прибавил. Поговори, не бойся его, Саша.
— Хорошо, я поговорю, извинюсь, –  моё горло душили слёзы. Папа Лёша прижал меня к себе и сказал.
— Поплачь, если хочется. Надо выплакаться, сразу станет легче. Это лучше, чем целыми днями валяться на постели и молчать. А про альфу я сам с ним поговорю.
          И я завыл. Папа Лёша ничего не говорил, только обнимал и гладил по голове и спине. Мы просидели так довольно долго. После того, как я выплакался, напряжение между мной и папой Лёшей спало. Осталось дождаться отца с работы. 
         Илья приехал с работы уставшим. Казалось, он настолько вымотан, что сил поговорить со мной у него не будет. Папа Лёша взял отца на себя и после ужина, где я присутствовать отказался, папа Илья ко мне зашёл
— Привет, отшельник. Долго ещё прятаться от мира собираешься? – его появление и спокойный тон заставили меня быстро встать с кровати и броситься к отцу. Я обнял его так сильно как мог. По моему тяжёлому дыханию он понял, что я наконец оттаял и готов поговорить. – Ну, Саш, чего ты, родной? 
— Пап, прости...Пожалуйста прости за всё...Я не хотел тебя расстраивать... – выл я ему в грудь. Он молчал и только гладил меня по голове.
— Я простил, Саша. И я всё понимаю, –  сказал он после долгой паузы.
— Я устал бороться с окружающими. Это тяжело...Моя цель вылететь из школы по средствам драк не оправдала себя. Я понял, что это бесполезно. А теперь ещё этот альфа...Валентин...
— Ты передумал в отношении его?
— Да, я хотел бы его увидеть. Пап, у меня скоро течка. Я хочу, чтобы он помог мне. Можно он придёт?
— Можно. Я свяжусь с его родителями, пусть привезут. Скажи, а что поспособствовало принятию такого решения?
— Он защищал меня. Ну, тогда в драке. Он сначала разнимал. Вадим оказался сильнее и напористее, стал ещё оскорблять меня и Валю. Не хотел прекратить, дразнил. Ну, Валя вспылил и оттолкнул меня. Он сам бросился на Вадима. Я кричал, чтобы прекратили, хотел разнять, но меня держали одноклассники Вадима. Потом пришёл Степан Сергеевич. Я благодарен Вале, что он вмешался. Иначе, старшеклассник укатал бы меня.
— Что ты из этого понял?
— Драк не будет, папа. Валя мне теперь и сам не даст. Во всяком случае, сам я их провоцировать не буду, как провоцировал их раньше. И делать я с собой больше ничего не намерен. Дурость всё это!
— Молодец. Я рад, что ты всё понял, –  отец крепче меня обнял. – Почему ужинать не стал?
— Не хочется.
— Надо поесть, Саша. Если ты говоришь, что скоро течка, тебе понадобятся силы. Так что иди на кухню, папа Лёша тебя покормит. А я пока с родителями Валентина свяжусь.
         Пока я ел папа Илья набрал номер Ивана Андреевича. Тот был рад слышать Илью и сказал, что, Валя с ума сходит, однако он сам не решался позвонить. Отцы договорились, что Валю привезут прямо сейчас. Ещё Илья попросил несколько ношеных футболок Валентина. Отец отпросил Валю на ночь. Иван согласился с условием, что с Валей останется папа Виталя. Сам он не может, так как утром на работу и Глеба в школу, а вот Виталий сидит дома, поэтому может сопровождать сына. 
         Валентина привезли буквально через час после звонка. Мой папа Лёша дал ему чёткие инструкции, что он должен делать и предупредил, чтобы лишнего не позволял. Папа Виталя обещал за этим проследить.
         Пока взрослые общались в гостиной, пили чай и знакомились, мы с Валей уединились в спальне. Он сразу крепко обнял меня и прошептал.
— Саш, я с ума сходил…
— Я знаю. Пока я лежал тут, почувствовал это, поэтому попросил тебя привезти. Ты поможешь мне?
— Ты про течку? Конечно. Я вот тебе футболки принёс.
— Давай, –  я быстро выхватил у Валентина бумажный пакет с футболками и достал одну. –  Хвоя! Ты пахнешь хвоей! Обожаю, –  я прижал футболку к лицу. От запаха хвои я немного одурел. Голова немного пошла кругом, и я пошёл к кровати. Я лёг, а Валя сел рядом и взял меня за руку.
— Ты может хочешь чего–нибудь? – спросил Валя.
— Нет, не хочу. Я сыт. Мой папа объяснил тебе, что надо делать?
— Да, и не только объяснил.
— А что ещё?
— Хм, –  Валя мягко улыбнулся. – Пригрозил, чтобы без глупостей. Будем как два монаха лежать рядом и просто спать. Кстати, вот подавляющие лекарства. Выпей сейчас, тогда боль будет меньше.
— Принеси воды. У нас на кухне есть фильтр, набери из него. Стаканы на полке в шкафчике.
— Разберёмся, –  вздохнул Валя и встал, чтобы выйти. Я крепче прижал к лицу его футболку и поглубже вдохнул запах. По сравнению с запахом отца, запах Вали был другим. У обоих общим был только запах пота. Он у всех один, а вот разница ароматов ощутимая. У папы запах терпкий, но не резкий. Его запах коры сливового дерева только успокаивал. Запах Вали успокаивал и будоражил одновременно. Хотелось вдыхать его хвою непрерывно, вплоть до появления признаков экстаза. Мне как подростку это было еще неведомо. А как взрослому, да. Мне ли, женатому мужчине не знать, как пахнет любимая женщина и как с ума сводит её запах.  
Вдруг, я задумался о том, что до сих пор не могу забыть прежний мир и всё, что с ним было связано. Меня многое там держало. Так почему тогда я перенёсся сюда, да ещё и в тело ребёнка! Для этого альфы? А как же моя собственная жена? Ей другой предназначен, что ли? Пусть так! Тогда моя мать и друзья? Они как будут без меня? Забудут или будут помнить и страдать от тоски? Жать, что я даже возможности не имею посмотреть на них хотя бы краем глаза. По истечении столького времени в этом мире, я не только никого из них не забыл, но и скучал. До сих пор скучаю, притворяясь подростком– омегой с дурным характером.
Поток моих мыслей прервало появление Валентина со стаканом воды в руках. Он подал мне лекарство и дал запить. Потом мы болтали обо всём и не о чём. Ближе к девяти вечера, когда отец и брат Вали уже уехали, меня пронзила боль внизу живота. Валя сразу позвал моего папу Лёшу. Тот быстро сориентировался, помог стянуть штаны, подложил полотенца и укрыл.
— Валя, разденься по пояс и ложись поверх одеяла. Обними Сашу со спины и лежите, пока он не уснёт. Когда уснёт, можешь перелечь на диван гостиной. Я постелю. Если не захочешь, лежи с ним до утра. И смотри, не позволяй лишнего. 
— Я понял, Алексей Владимирович, –  ответил Валя вежливо.
— Если одолеет напряжение, прими прохладный душ и возвращайся к нему. Полотенце я оставлю на стуле.
— Хорошо, воспользуюсь, –  снова вежливо ответил мой альфёныш. Его смущала сама ситуация сопровождения моей течки. Для него всё это тоже было впервые.
— И, если будет совсем туго, позови меня или папу Виталю.
— Постараюсь справиться своими силами, –  ответил Валя.
— Валь, геройства от тебя никто не требует. У тебя это первый раз, так что обращайся, если возникнут трудности.
— Ладно.
         Папа Лёша вышел, оставив нас одних. Валя, сняв мастерку и футболку, прилёг рядом. Ощущая близость альф, моя омежья суть немедленно дала о себе знать: пошла смазка. Валя сдерживался, едва контролируя своё дыхание. Он время от времени пыхтел и ворочался. Естественно, его потуги сдержаться меня отвлекали и провалиться в сон я никак не мог.
— Валя, топай в душ, –  скомандовал я. Его долго просить не пришлось. Он быстро встал и схватив со стула полотенце, убежал в ванную. Сбивал он напряжение минут пятнадцать, может больше. Пока его не было боль немного усилилась, но благодаря футболке Вали, я спокойно пережил эти накаты. Валентин вернулся из ванной в одних боксерах и с полотенцем в руках. Сразу лёг рядом и простонал.
— Саш, никогда бы не подумал, что это у омег всё так сложно.
— А мне папа Лёша говорил, что у альф своих заморочек хватает.
— Хватает, но в отличие от омег, мы можем напряжение снять, когда захотим. А вот вам тяжелее всего. Вы из–за своей особенности даже работу найти не можете. 
— Поэтому многие замужние омеги и не работают. С детьми и течкой воюют, –  ответил я.
— Знаю, мой папа Виталя тоже недолго работал после учёбы. А потом отца Ивана встретил. Он определил папу своей парой сразу как увидел. 
— А, по–моему, так у всех происходит.
— Не у всех. Отец рассказывал, что не все омеги сразу хотят признавать альф и тем приходиться добиваться внимания всеми возможными способами. 
— Это он тебе на нас намекал.
— Наверно. Ты давай, спи, поздно уже. Я тоже устал и отдохнуть хочу.
         Мы уснули быстро. Несмотря на наличие постоянной боли, я привык и научился не обращать на неё внимание. Спал сквозь боль, что называется. Все три дня мы оба практически не выходили из комнаты. Оба наших папы глаз с нас не спускали, вовремя кормили, отправляли в души и составляли компанию для бесед. 
На четвёртый день я уже мог вставать и даже был отправлен в школу вместе с Валей. Точнее он уехал к себе ещё с вечера третьего дня, чтобы привести себя в порядок и собраться в школу. Встретились мы только в школе. Я продолжал с ним видеться на переменах и в столовке, но уже с большим желанием с моей стороны. Мы гуляли вместе с младшими братьями после уроков в ожидании отцов, когда заберут. С этого дня, как Валя помог мне пережить течку, он был со мной каждый раз, когда она приходила. Этим он очень сильно её облегчал. 
Помогал мне и с драками. Ну, как помогал? Зная мой нрав, некоторые альфы сами провоцировали меня на драки. Так более сообразительные омеги сразу бежали за Валентином, чтобы унять потенциальных драчунов.  Я обещал отцу, что драк больше не допущу, смысл в них просто отпал. Теперь, задача Вали состояла в урегулировании назревающих конфликтов. А когда доставали меня, Валя успокаивал одним своим присутствием. Благодаря этому, желание оторвать какому–нибудь наглому альфе голову, у меня пропадала до следующей провокации. 


Глава 3. Уже не маленький...
Так, день за днём, мы учились ладить друг с другом. Наши семьи виделись часто, давая нам с Валей общаться вне стен школы. А на мой выпускной Валентин, помимо прочих подарков, подарил мне умопомрачительный поцелуй. Мне уже было семнадцать. Возраст согласия я достиг, а Валя вообще уже был совершеннолетним и учился в местном колледже бизнеса и транспорта. Так что, уединившись в моей комнате после выпускного вечера, Валя поцеловал меня по– настоящему, страстно, с желанием и очень нежно. Блин, вот где он так научился? На помидорах что ли тренировался? Короче, от этого поцелуя я чуть голову не потерял. Мы даже на кровать упали, но Валя, надавив на меня всем своим мощным телом, сдержался.
— Саш, сегодня не будем…
— Чего не будем, –  не понял я.
— Сексом заниматься не будем!
— Почему? – я надул губки, давая понять, что эта идея мне не нравится. Я хотел его! Жутко хотел! А он из себя скалу строит.
— Саш, во первых, мы оба уже порядком устали. Во вторых, родители дома. Давай отложим на более благоприятное время.
— На какое? – не понял я. 
— Так вы же с классом на турбазу собрались завтра. Я еду с вами, отец договорился. Найдём себе уютное гнёздышко и там займёмся. А сейчас спать!
— У–у–у!  –  промычал я недовольно.
— Не бузи, Сашуль. Ну, давай в душ вместе сходим и спасть ляжем. Я и сам уже завёлся, да кто нам даст сексом заняться? Ты ещё несовершеннолетний, поэтому заниматься им в открытую мы не можем. Если взрослые увидят или узнают, то влетит, по чём зря. Снимай костюм, пошли в ванну.
         Валя встал сам и помог мне. Мы быстро скинули костюмы и развешали на плечики. Если папа Лёша увидит беспорядок, то на орехи достанется обоим. Чего–чего, а к аккуратности он меня всё же приучил. 
Под тёплым душем мы не только помыли друг друга, но и сняли напряжение с возбуждённых членов. Оказалось, подрочить друг другу, не менее приятно, чем сам секс. По сути, это часть секса. Увалились мы спать после полуночи и чуть не проспали сборы на турбазу. В школу на сбор класса нас отвёз папа Илья. Отдавая нам из багажника сумки с вещами, строго сказал.
— Парни, надеюсь, вам не надо говорить, как вы должны себя вести.
— Па– а–ап, да знаем мы, –  простонал я, одевая через плечо футляр с гитарой.
— Знать – одно, а делать, это совсем другое. Без глупостей, короче!
— Да кто нам даст глупости делать, Илья Петрович? – спросил Валя, забирая свою сумку у папы Ильи.
— Мало ли?
— Пап, ну чем мы заслужили недоверие? – возмутился я.
— Своими шальными глазами, Саша. А кроме этого, вы думаете, я не чувствую ваших запахов? Я не пуританин, но при желании мог бы запереть вас в отдельные комнаты, пока гон не пройдёт. 
— Пап! Да всё уже!  –  выпалил я, закатив глаза к небу и понёс свою сумку к автобусу. Валя пожал плечами моему папе в знак отношения к ситуации, сказал «пока» и двинулся за мной.
         Да, да, ведите себя прилично! Сейчас! Разбежались, аж тапочки теряем! Где вы видели, чтобы подростки прилично вели себя в отсутствии взрослых, а особенно родителей? Не, ну сразу целоваться и лесть в койку мы с Волей не планировали. Прежде всего по приезду, выбрали себе самую дальнюю комнату на третьем этаже жилого комплекса. Комната как раз на двоих и закрывалась изнутри. Тихая, далеко от шумных компаний наших сверстников и любопытных глаз. А ещё нам повезло, что душевая и уборная были здесь же. Одним словом, то, что доктор прописал. Потом нас покормили в местной столовой и отправили отдыхать. Вечером развлекательная программа, а на завтра поход в горы. 
         До мероприятия у нас было время, поэтому, сдвинув кровати, ты улеглись, чтобы немного отдохнуть. В понимании Вали «отдохнуть» –  это зацеловать меня до потери пульса. Начиная с губ, шеи, груди, вплоть до кончиков пальцев на ногах. От одного этого, у обоих стояки встали колом. Даже мой маленький аккуратненький писюн красноречиво дал понять, что если не продолжим, он разочаруется! Я стонал и выгибался под поцелуями Вальки, однако, он не торопился, а входить в меня вообще не собирался. Он, когда мне озвучил свои планы, то есть, предупредил, что пока растягивать мою дырочку не будет, я чуть не сбежал из– под него.
— Ты издеваешься, Скворцов? – шипел я.
— Нет, Саня. Просто всему своё время. Я вечером хочу это сделать, после отбоя.
— Валь, мы после мероприятия будем едва живые! Как ты собрался делать ЭТО полудохлым?
— Не волнуйся, если не будем сильно бухать и свалим по– тихому раньше отбоя, то удовольствие я тебе гарантирую, –  успокаивал альфа.
— Так перед отбоем пойдут проверять, улеглись ли? Если Егор Михайлович увидит сдвинутые кровати, голову оторвёт и родителям позвонит! 
— А кто сказал, что до его прихода мы на одной кровати временно не поместимся? После его ухода снова сдвинем и продолжим веселье, –  он хитро улыбнулся и подмигнул мне.
— Вот стратег доморощенный! – фыркнул я. –  И что мне сейчас со стояком делать прикажешь?
— Саш, не тупи! Пошли в душ! – хмыкнул Валентин и потащил меня в душевую.
         В душе мы получили очередную порцию удовольствия, вместе кончили, помылись и пошли вниз, на мероприятие. Кстати, само мероприятие оказалось довольно интересным. Каждому полагалось не только развлекаться, но и развлекать. Для этого мною была взята гитара. По мимо смешных и шумных конкурсов мои одноклассники показывали песенные и танцевальные номера. Мне же предстояло показать сольный номер с гитарой. Зря я пять лет в музыкальной школе учился что ли? Я собирался исполнить Лунную сонату Бетховена на своей электрогитаре (Бетховен –  forever!). Валя поддерживал на ударных. Так как о поездке Вали Иван Андреевич договаривался лично, то и барабаны привезли заранее. Зал слушал с придыханием, стояла гробовая тишина, все молчали и заворожённо слушали, даже есть и пить не смели. В помещении зала была слышна лишь моя гитара, поющая Сонату и барабаны Валентина. Как только отзвучали последние аккорды, зал секунд пять молчал, затем взорвался громкими аплодисментами и криками «Браво» и «Бис». Организаторы повторить номер разрешили, но с условием, что сыграем мы в самом конце. На десерт, так сказать. Ох, как это было не кстати, ломало все наши планы. Мы собирались после номера слинять к себе в комнату. Однако, наши уговоры и настоятельные просьбы одноклассников не сломили решимость организаторов продолжить вечер в соответствии со сценарием. Пришлось согласиться, тем более, что ожидание нашего номера подстёгивало и остальных ребят оставаться на месте и не теряться из вида классного руководителя и других ответственных лиц.
         Я немного расстроился и Валя компенсировал мне потери эмоциональной энергии тем, что зажал меня в укромном уголке и опять всего облапал и зацеловал.
— Ладно, где наша не пропадала, –  успокаивал меня альфа, целуя в шею, а сам руками елозил в моих штанах.  – Не переживай так, наверстаем.
— Я просто настроился, Валя, –  простонал я, оправдывая своё состояние. – Хотели сбежать и не вышло.
— Ничего, за мной не заржавеет, я быстро тебя успокою. Только попозже. Потерпи немного.
— Потерплю, я же не кролик какой! 
— Вот и славно. А теперь давай от сюда выбираться, а то хватятся.
— Да кто нас хватится? Все на празднике, –  возразил я, фыркая в сторону.
— Не скажи, твой классный с нас не спускает глаз. Не ошибусь, если предположу, что мой отец постарался, когда на счёт меня и барабанной установки договаривался.
— Ну, точно, ему заняться больше нечем, как за нами следить... У него таких как мы полный класс, –  ответил я с сарказмом.
— Не бузи, Сашуль! Лучше не попадаться! Давай не будем провоцировать твоего Егора Михайловича. Он альфа, на обоих управу найдёт. Пошли уже.
         Валя выволок меня на свет и, мы пошли в зал, чтобы ждать окончания мероприятия. В конкурсах и номерах мы решили не участвовать, алкоголь не употреблять, а просто сели на самой галёрке и наслаждались действом, пока наша очередь выступать не подошла. Наконец, прошёл последний конкурс и нас с Валей пригласили на сцену. Реакция зала была та же, что и первый раз. Народ был в восторге от исполнения классики в аранжировке электрогитары. Когда номер был окончен, мы получили свою порцию аплодисментов и поторопились на выход. Перед этим, Егор Михайлович предупредил всех, что даёт полчаса на сборы ко сну и пойдёт проверять, как мы улеглись. Валя предложил сделать то, что сказано – приготовиться ко сну. А заняться любовью позже, как только он нас проверит.
         Придя в комнату, мы навели относительный порядок, поставили кровати на место и улеглись каждой на свою. Закрываться специально не стали, чтобы классный мог беспрепятственно зайти и проверить нас. Он зашёл аккурат через полчаса, когда мы усердно делали вид, что спим. Пронесло, удостоверившись в нашей благонадёжности, он вышел.
         Настал час «Х»! Валя переждал минут пять, чтобы дать учителю удалиться подальше от нашей комнаты, закрыл дверь на ключ и рванул ко мне на кровать.
— Сашуль, ты уснул, что ли? – спросил он, трогая меня за плечо.
— Не дождёшься! – буркнул я, поворачиваясь к нему.
— Тогда двигайся, –  он откинул моё одеяло и залез ко мне. Долго не думая, Валя стянул с меня боксеры, а сам был уже без трусов.
         Не знаю, где он этого опыта набрался, но, Валька не дал мне развернуться к нему и начал ласки со спины. Первым под его ласки попали шея, плечо, спина, губы. Одновременно с этим, о достал мой член и ласкал рукой, просто поглаживая. По началу, я просто наслаждался его неловкими ласками, но, когда он перевернул меня на спину и занялся сосками, я застонал. Его готовое к бою копьё упиралось мне в живот.
— Тише, Саша, не стони так громко. Нас могут услышать. Позора не оберёмся!
— Когда это тебя останавливало? Позориться из– за драк ты не боишься, а попасться со мной в постели тебе страшно?
— Саш, это разные вещи! 
— Ладно– ладно, уговорил, буду тише. Только ты это...понежнее...
— Обижаешь...я грубым с тобой вообще боюсь быть...– оправдывался альфёныш.
— Хорош болтать...
         Валя обласкал меня от лица да пояса прежде чем добраться до сокровенного. Впрочем, стояк у меня уже образовался и ждал продолжения банкета, то есть минета. Валя отсосал так, что я кончил прямо ему в рот. Он сглотнул и промурлыкал.
— Вкусненько...
— Извращенец! – проворчал я, усмехаясь.
— Перевернись, растяну.
         Я лёг на живот и подогнул одну ногу, руками пришлось обхватить подушку. Вале было не совсем удобно, поэтому он принёс свою подушку и подложил под мой живот. Пока сам не лёг, достал из своей сумки нейтральный массажный гель и презервативы. Я заметил его метания по комнате.
— Я гляжу ты основательно подготовился, Валя.
— А как же без этого? Я у папы Витали всё выведал, что да как.
— А почему не у отца?
— Ты хочешь, чтобы он мне оторвал кое– что?
— Он против что ли? Ты же уже большой!
— Зато ты маленький! Ты же понимаешь, что мы рискуем, занимаясь этим сейчас?
— Валь, ну, ты же меня не насилуешь. Я сам согласен.
— А моему бате без разницы. Ты несовершеннолетний и он меня предупредил. Так что позволить тебе случайную беременность мы не можем. А вот пометить тебя надо. Я слышал тебя в консерваторию по классу гитары хотят отправить учиться.
— Есть такое.
— Вот я и говорю, беременность допускать не будем, а метку поставить надо, чтобы альфы чужие на тебя не кидались. Особенно, когда гон. Я конечно, планирую навещать. А что делать, когда рядом быть не смогу?
— Тоже верно. Одного не пойму, если замужние омеги дома сидят, то зачем мне учиться?
— Для общего развития, Саша. Ладно, заболтались мы с тобой, давай сюда твою дырочку, –  Валя нанес на руку гель и убрал тюбик.
— А я давно готов, это ты болтаешь! – фыркнул я.
         Один палец я даже не почувствовал. А вот когда он до простаты застал, я завыл в подушку. Как же это приятно! И совсем не больно. Растяжение я начал чувствовать, когда Валя ввёл второй палец и начал растягивать кольцо. 
— Саш, расслабь мышцы, ты сопротивляешься, я не могу толком растянуть.
— Это я инстинктивно. Организм ещё не знает, что инородного тела в попе быть не должно.
— Привыкнет, давай раздвинь ноги, и ягодицы разведи руками.
— Как скажешь! Это ты у нас проинструктированный.
— Язва! – усмехнулся Валя и шутливо шлёпнул мне по заду. Как только я развёл ягодицы руками, ввёл третий палец. 
— Ай, Валя, осторожнее, –  застонал я.
— Больно? – забеспокоился Валентин.
— Терпимо, просто не ожидал. 
— Потерпи, немного осталось.
         Валя одной рукой растягивал мне проход, а другой стимулировал себе член. Вот, как я не увидел сразу, какой он...большой. Для меня во всяком случае. Я чуть с кровати кубарем не скатился, когда Валя сказал мне, что я готов и одел презерватив. Я как глянул, что сейчас в меня совать собираются, испугался.
— Саш, не понял, что за выражение лица? Не бойся, я не введу его на долго, иначе сцепимся. Как только я почувствую, что, петля близко, выну. А презерватив больше для страховки, –  успокоил меня альфа.
— Попробуй не вынь, я тебе сам голову откручу! –  ворчал я.
— Не переживай, успею.
         Валя осторожно, мелкими рывками ввёл в проход член. Боль смешалась с удовольствием, я выл и скулил в подушку, чтобы приглушить звук. Бабочки в животе взорвались на мелкие клочья. Он начал мерно двигаться, сохраняя медленный темп, чтобы не порвать меня случайно. На растяжку он сильно не надеялся, но и много боли тоже не хотел причинять. Альфа, поддерживая меня под живот, отвлекал поцелуями плеч и шеи. Он дождался момента выброса семени у себя и во время излияния куснул меня в ложбинку между шеей и плечом. Метка. Пока судороги не прошли, он не отпустил. Я сначала взвыл от боли, но Валя сразу ее зализал. Кровь прекратила сочиться. Он лишь сглотнул то, что вышло и сразу обработал слюной. Всё, я пропал. Теперь я принадлежу только этому альфе и больше ни кому. Осталось ответить ему тем же. Как только он вынул член и позволил мне перевернуться, я под видом ласк укусил его в шею. Примерно там же, где и он меня кусал. Если это мой альфа, который не дал мне выбора, то выбора не будет и у него. Валя ойкнул, хотел оторвать меня, но я вцепился мёртвой хваткой. Наконец, я прокусил до крови и сглотнул. Остальное зализал.
— Ах ты чертёнок! – выругался Валя, когда я отпустил его шею. – Хоть бы предупредил!
— А ты я гляжу тоже предупреждал? И потом, кровь на вкус так себе. Железо сплошное.
— Так у всех так, не знал, что ли?
— Знал, но на вкус пробовать не приходилось. Давай уже спать.
— Нет, сначала в душ, –  возразил Валентин.
         Мы приняли душ, но спать улеглись на моей кровати. Я пытался его пинками согнать, но Валя упёрся как баран и заявил, что теперь так и будет, когда мы будем вместе. Мы теперь почти женаты. Мои возражения приняты не были и этот наглец, обняв меня как плюшевого мишку, блаженно засопел. 
         Утро было добрым, но быстрым на подъём. Валя успел за пять минут до прихода классного руководителя перелечь на свою кровать. Через пять минут после этого Егор Михайлович зашёл в комнату, чтобы разбудить и позвать на завтрак. Правда, он обратил внимание на то, что в комнате стоит запах спермы и крови, выругался, выговорил обоим и предупредил, что глаз теперь с нас совсем не спустит. Мы сделали невинные мордашки, поклялись, что ничего такого мы не делали, просто помогли друг другу снять напряжение. 
— А метками вы тоже напряжение снимали? – спросил Егор Михайлович. Состроив виноватые моськи, мы признались, что это получилось «совершенно случайно»! В ответ он только прорычал и вышел из комнаты.
         Потом надо было собираться в поход. Дополнительных приключений на свой зад мы с Валей решили не искать, а потому держались с группой и на виду у Егора Михайловича. Вечером мы вернулись на турбазу едва живые. Откровенно говоря, было уже не до чего. На следующий день, для того, чтобы нас вымотать на нет, организаторы устроили нам пижамную вечеринку. Готовились к ней целый день. Дискотека продлилась до полуночи, после чего, нас отправили по комнатам. Короче, оторвались по полной. Вернувшись к себе, мы без сил бухнулись спать. На удивление, Егор Михайлович не пошёл нас смотреть. Мы улеглись в одну кровать и быстро уснули. Утром нам всем дали поспать и оттянули завтрак аж на одиннадцать часов утра. Потом дали команду до обеда собрать вещи. Чем мы и занялись. Правда, остатки презервативов (девять штук) напоследок, мы превратили в водяные бомбочки и закидали ими всех, пытающихся выйти из здания жилого комплекса не вовремя. Это было весело!
         С турбазы нас приехали забирать наши отцы. Каждый на своей машине. Барабанная установка Валентина помещалась только в кузов пикапа папы Вани. Правда, приехали они до обеда. Словно чувствовали, что мы нашкодили и хотели проверить, как именно. Когда мы подошли к ним, держа в руках сумки и гитару, они после приветствия завели странный разговор. Самое интересно, что мы специально одели водолазки с длинными рукавами, чтобы скрыть следы страсти, надеясь, что никто ничего не заметит. Ан, нет! Отцы оказались проницательными.
— Вань, ты ничего не замечаешь в детях? – спросил мой папа Илья у отца Вали. Тот стоял рядом, оценивающе посмотрев на нас, когда мы подошли и, выдал.
— Ты про запах? Изменился. Что у одного, что у другого. Меток гляжу понаставили, засранцы мелкие, –  мы стояли, опустив глаза в землю, строя из себя святую невинность.
— А беременности не чуешь?
— Нет, не похоже. Я бы сразу определил.
— Что делать будем?  –  вздохнул мой отец.
— Я своего за яйца подвешать хотел, если натворит подобное. А ты?
— Хотел запереть до отъезда и никуда не пустить, –  в это время я инстинктивно спрятался за спину своего альфы.  Валя сильно напрягся и был готов меня защищать. Однако, несерьёзный, я бы сказал, насмешливый тон отцов несколько дезориентировал нас. Мы не знали, чего ждать от отцов дальше.
— Судя по меткам, сделать уже ничего нельзя. Женить их надо на будущий год. А пока пусть учатся, –  ответил папа Илья.
— У вас что, яйца так сильно жгло? – спросил нас Иван.  – Потерпеть не могли?
— Неа, –  мы активно замотали головами, не смея поднимать на отцов глаза. Мой–то мне только подзатыльник выпишет, а Вальке от его отца влетит посильнее.
— Чего тогда не удержались? Просил же, без глупостей! – сказал папа Илья.
— Не смогли, папа. Это моя вина. Я Валю заставил, –  пропищал я. Понимаю же, что от отцов ничего не скрыть, и раз меня сильно трепать не будут, то взять вину на себя можно. Однако, Валя решил иначе.
— Ничего ты не заставлял, я сам тебя взял. Ты просто не отказал мне, –  гаркнул Валя мне через плечо.
— Всё с вами ясно, соколы мои, –  выдохнул папа Илья устало.  – Оба хороши. Так и говорите, что по обоюдному согласию. С тобой, Саша я дома ещё поговорю отдельно.
— Пап, я люблю его... – прокряхтел я, прячась за спиной Валентина. Он сам не ожидал такого от меня и пристально посмотрел. Я переглянулся с ним, и он всё понял. 
— Отец, я тоже люблю Сашу. Не сердись, мы не могли терпеть, –  сказал Валя отцу. Иван только хмыкнул.
— Я не против, сын мой. Только ты забыл, что омега ещё не в том возрасте, чтобы совращать его.
— Не совращать, а обольщать, –  выдал я, стрельнув глазами на Ивана. Он только хохотнул и посмотрел на Илью. 
— Нет, я ему точно яйца оторву! 
— Не надо, Иван, а то без внуков останемся, –  улыбнулся ему Илья.  – Всю дорогу будем решать загадку, как наши супруги к этому отнесутся. Мой точно в шоке будет.
— Мой тоже. Ладно, приедем, выясним, а пока давай грузить установку и забирать пацанов домой.
         Мы погрузили вещи в машины, упаковали и закрепили барабаны и всё, что причитается к ним в кузов пикапа. По дороге папа опять молчал. Я чуть с ума не сошел, пока мы ехали до дома. Чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, я наблюдал за тем, как за нами едет пикап. На перекрёстке, при въезде в город, следовавший за нами автомобиль Скворцовых свернул в противоположную сторону, а мы поехали дальше. Как только их машина скрылась из вида, я не выдержал. 
— Пап, ну скажи уже что–нибудь. Всю дорогу молчишь.
— А что я должен сказать сыну, подорвавшему моё доверие?
— Пап, прости... – я был готов заплакать и выскочить из машины. Однако, я обещал отцу подобных глупостей больше не делать. Едва усидел. Отец продолжал молча следить за дорогой. Всё–таки я не выдержал и разревелся. В свои семнадцать лет я оставался плаксивым (хотя «мокрая» проблема, учившая меня до десяти лет, прошла). Это подействовало на отца и он, наконец, смилостивился.
— Ладно, не реви, всё решаемо. Только попробуй с ним переспать до восемнадцати лет. Скажи спасибо, что я не запрещаю сопровождение течки. Пусть твой альфа сам справляется с этим геморроем и берёт ответственность на себя, раз пометил. Но, пока ты не повзрослеешь, пусть лучше руки не распускает. Иначе сам оторву ему кое–что лишнее.
— Пап, совершеннолетие, это скорее условность. Я уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно брать ответственность и вину за содеянное на себя. Да, Валя взял меня, пометил. Но, разве я сам был против? Он не принуждал меня ни минуты, а я даже не колебался. 
— Может это условность, сын мой, только не забывай, что тебе ещё на учёбу уезжать. А если бы ты залетел?
— Не залетел бы. Валя всё для этого сделал. Думаешь он совсем без мозгов? Извини за подробности, он презервативы взял в достаточном количестве и вынул сразу, как судорога пошла. 
— Хоть на это ума хватило... – пробурчал отец.
— Пап, ну, не сердись, пожалуйста.
— Папе Лёше что скажешь?
— Не знаю. Я вообще переживаю, что он в шоке будет. Метку он сразу почует. А не почует, так увидит. Боюсь представить, что будет.
— Не переживай, я его на себя возьму. Но, ты должен пообещать, что до совершеннолетия не подпустишь альфу дальше поцелуев и помощи во время течки.
— Это будет мука. Папа, тебе ли не знать, как альфа реагирует, когда омега рядом, а прикоснуться к нему не может. 
— Переживёте, –  коротко ответил отец. – Обещай мне, Саша.
— Обещаю, –  вздохнул я. Меня посетило гадкое чувство, что нам Валентином ещё придётся туго.
— Надеюсь, моё доверие ты больше подрывать не будешь.
— Постараюсь.
         Когда мы подъехали к дому, папа Лёша вышел на встречу, чтобы обнять меня. Зря я надеялся, что он не заметит изменений запаха и метку.
— Саша, ты спал с Валей? – спросил папа Лёша прямо в лоб, без всяких прелюдий, когда обнял меня.
— Да, мам. Я сам этого хотел. Прости, –  я виновато опустил голову. На моё счастье, папа Лёша был готов к такому повороту событий и дёрнув меня за ухо спросил.
— Надеюсь, не залетел. А то твоя учеба в консерватории встанет под большим вопросом.
— Не встанет, я не залетел, –  ответил я тихо, но так, чтобы папа Лёша мог слышать.
— Хорошо, если так. А теперь заноси вещи в дом, сразу всё в стирку, –  скомандовал папа Лёша. Я посмотрел на папу Илью, он выдохнул. Ему не пришлось успокаивать мужа, как он этого ожидал. Меж тем, папа Лёша добавил, отходя от меня. – На обед не опаздывать.
         Вскоре начались выпускные экзамены. Так как мы с Валей подорвали доверие отцов, папа Лёша возил меня на экзамены, дожидался и забирал. Валентин приезжал со своим папой Виталей, дожидался меня с экзамена и нам давали немного пообщаться в присутствии взрослых. Нет нам доверия и всё тут! Дальше держаний за руки и лёгких поцелуев для прощания или приветствия не шло, нам просто запретили. Пуритане, блин. Не, ну что такого мы можем снова учинить? НИЧЕГО! Однако, папа Илья чётко дал мне понять, что обмануть его доверие ко мне он уже сам не позволит. Вот и настоял, чтобы папа Лёша везде следовал за мной. Как я и предполагал, будет туго.
         Потом я уехал в соседний город учиться. В консерваторию я поступил быстро. Папа Илья нашёл и снял для меня отдельную квартиру, ради моей безопасности. Заявил, что никаким общежитиям он не доверяет, мало ли кто позарится на его омегу – сына. Мои аргументы, что я уже меченый омега, папу не вдохновили и он, оставив мне денег на проживание, уехал домой. Правда, перед этим потребовал звонить ежедневно. Если хоть один день пропущу, он сразу приедет. Проверять, не случилось ли чего. Одним словом, обложили со всех сторон.
         Про еженедельные визиты ко мне Валентина я вообще молчу. Его обычно привозил отец. Давал нам меньше двух суток на общение и увозил сына домой. А я опять оставался один со своими конспектами и репетициями с гитарой. Кроме этого, Валя являлся ко мне по первому зову, когда начиналась течка, будь она не ладна. Его тогда папа Виталя привозил. До приезда, если не успею вызвать, мы держали связь, и Валя словами меня успокаивал по телефону. А кроме этого, он снабжал меня каждую неделю ношенными футболками. И звонки, и футболки позволяли с наименьшими потерями для моей психики дождаться Валю с папой Виталей. Как только они приезжали, мне становилось легче. Валя приезжал и каждый раз ругался, почему я забываю пить угнетающие лекарства. А мне с моей учебой вообще некогда об этом думать.  Я порой поесть забывал, не говоря уже о лекарствах.
         
          Глава 4. Совсем взрослый
         Как и предполагал папа Илья, мне стоило опасаться чужих альф. Время от времени они приставали ко мне, пытались подкатить или просто сыпали пошлые комплементы. Понять не могу, чего им от меня было нужно, если они прекрасно видели, что я уже меченый омега. Их интерес распалялся ещё и тем, что никто никогда не видел со мной рядом моего альфу. К концу первого года обучения альфы–однокурсники настолько обнаглели, что уже в открытую начали доставать меня. Когда приезжал Валя я огребал от него по полной программе. Он чувствовал на мне их запахи и бесился. Мне приходилось долго оправдываться, что я не виноват, они сами лезут. Мои аргументы относительно того, что мне самому никто кроме него и не нужен, Валя слышал плохо. В конце концов он был вынужден принять неизбежность ситуации. Помог папа Виталя, он быстро вставил сыну мозги на место.
         Однако, как и бывает в такого рода ситуациях, нашёлся один настырный альфёныш, который откровенно действовал мне на нервы. Он, правда был на два курса старше меня, но сути проблемы это не меняло. Я младше, а значит слабее и дать отпор так же умело, как я делал это с альфами – сверстниками, мне уже сложнее. Кирилл этот, как я выяснил раньше, слыл на курсе знатным ловеласом и не пропускал ни одной мало мальски привлекательной омеги. Если эти два года мне удавалось держаться от него подальше, то теперь он меня сам нашёл и прижал к стене коридора, когда я из аудитории выходил. При чём, его совершенно не смущало многолюдье. Он никого не стеснялся и не боялся. А тут ещё течка скоро должна начаться, пару дней осталось ждать. Видимо, на это он и среагировал.
— Постой, омежек! – подошёл он в плотную, прижал в стене и прошептал в ухо. – У тебя скоро «весёлые дни», у меня тоже. Не составишь компанию?
— А тебе в нос не дать, кролик? – огрызнулся я. Меня напрягал и откровенно бесил его напор. –  Если так яйца жгут, найми проститута.
— И что это мы так ерепенимся? У тебя ведь альфа только номинально присутствует. Я гляжу, метку поставил, а дальше забыл, как зовут омегу.
— А вот это уже не твоё дело, альфёныш! Иди куда шёл и оставь меня в покое!
— Ещё чего?
— Отвяжись, сказал, – я попытался его отстранить, но куда там! Его массивная фигура стояла как монолит. Попробуй сдвинуть, пупок развяжется. Мои руки упёрлись в его мускулистую грудь, но сдвинуть его не удалось ни на миллиметр.
— А то что? Альфу своего позовёшь, которого нет?
— Есть у меня альфа! И если он узнает о тебе, приедет, голову открутит! 
— Скажи, малыш, а что тебя так от меня отталкивает? Мне вот ты нравишься, запах у тебя очень приятный, люблю сиреньку...
— Зато я терпеть не могу запах сандала! Уж очень приторно!
— А ты я гляжу по более брутальному запаху хвои с ума сходишь?
— А вот это тоже не твоё дело, бугай! Топай куда шёл! – я изловчился и со всего маха ударил Кирилла коленом в пах. Он взвыл и отошёл на пару шагов. Этого было достаточно, чтобы я смог вырваться. На моё счастье, их аудитории запоздало вышел преподаватель и придержал меня за плечо.
— Постойте, студент, –  сказал он мне и переключился на альфёныша. –  Популовский, что тут происходит? Опять к омегам пристаёте?
— Нет, Дмитрий Иннокентиевич! Всё нормально, я в столовую шёл.
— Это так, студент Бережнов? – спросил меня преподаватель.
— Почти, но мы сами разобрались.
— Он вас не тронул?
— Нет, всё в порядке. Разрешите, я пойду, –  я вырвал руку у преподавателя и кинулся бежать подальше от этих двоих.
— Популовский, ещё раз увижу, что к омегам пристаёте, вылетите из консерватории. Я понятно выражаюсь?
— Да, Дмитрий Иннокентиевич, –  альфа сделал виноватое выражение лица и поспешил ретироваться. Побежал было за мной, но не нашёл. Я уже летел по коридорам консерватории к выходу.
         Дома сразу принял душ и закинул всю одежду, в которой был, в стиральную машину. Вплоть до трусов. Даже побольше смягчителя добавил, чтобы запах цветков сандала перебить. Надеялся, что получится. И зря. Приехавший ко мне Валентин сразу почуял запах ненавистного мне сандала и пристал с расспросами.
— К тебе опять альфы приставали?
— Да, –  ответил я, пряча лицо в подушку. Я лежал на кровати, ожидая появление течки.
— И кто на этот раз?
— Какая разница, Валя? Я отшил его.
— Так долго отшивал, что оставил на себе его запах?
— Валь, не начинай, а! Всё как обычно. 
— Саш, может тебе на заочное отделение перевестись? Надоели они уже. Сколько я могу ещё перебивать чужие запахи своим?
— Перебиваешь же! Так в чём проблема?  –  ворчал я.
— Саш, я устал от этого. Кстати, запах этот довольно знакомый.
— Откуда? Запахи индивидуальны.
— Верно, но я помню практически все, с чьими обладателями учился.
— И что с того? Валь, мне становится плохо, ложись уже. Можешь для верности ещё раз меня укусить, а то они сомневаются, что ты есть. Ни разу рядом со мной тебя не видели, вот и осмелели.
— Я им покажу, осмелели! Сразу поле течки схожу с тобой в консерваторию. 
— Зачем? –  не понял я.
— Морду набить сандаловому придурку.
— Валь, ты мне неприятностей добавить хочешь?
— Единственный кому я добавлю неприятности, это альфе с запахом сандала.
— Валентин, уймись. Я его уже предупредил об этом, один преподаватель нас видел и свидетелей полно. Думаю, он больше не пристанет. А пристанет, так я сам ему врежу. За себя я постоять могу.
— Саш, а сколько ему лет? И почему, раз свидетелей полно, никто не защитил тебя?
— Не знаю, но он на два курса старше. А не защитили, потому, что его боятся.
— И ты надеешься с ним справиться? Нет уж, дорогой. Я сам ему моську начищу. Пусть знает, что твой альфа с тебя глаз не спускает.
— Ва–а–аль! – простонал я, так как накатилась первая боль, я сжался от судороги. Обо всём забыв, мой альфа стянул футболку, подал мне, а сам улёгся рядом.
         После пресловутой течки я вышел на учёбу. Вальку с собой не взял, а попрощался с ним дома и уехал. Он должен был закрыть квартиру и уехать с папой Виталей домой. Но, видимо, я недооценил своего альфёныша.   Он заявился ко мне на факультет как раз, когда была перемена. Я стоял у окна и думал о своём. Опять подкатил этот придурок по имени Кирилл. Я огрызался с ним как мог, лишь бы отстал. В определённый момент, я спиной почувствовал пронзительный взгляд в спину. Так мог смотреть только один человек! Осторожно повернувшись к нему лицом, я состроил удивлёние.
— Валя, что ты здесь делаешь? Ты же домой должен был уехать.
— Как видишь, задержался, –  Валя уверенно подошёл ко мне и обнял за талию. –  Хотел перед отъездом ещё раз тебя увидеть. – Не предупреждая, Валя демонстративно поцеловал меня. Ясно же, для кого этот спектакль, хотя на людях мы так никогда не делали. 
— Так это твой омега, Скворцов? – спросил Кирилл, когда Валя отстранился от меня.
— Так это ты пристаёшь к моему омеге, Популовский? – ответил Валентин.
— То–то я гляжу, хвоя знакомая.
— Про твой сандал могу сказать то же самое. Отвали от моего парня, пока по шее не получил.
— Так это не тот ли омега, которого ты никак уломать не мог?
— Он самый! И тебе лучше держаться от него подальше.
— Ну, что ты, Валентин! Я наоборот ещё больше, а нём заинтересован. Добьюсь его внимания из принципа.
— И как только у тебя получится, бросишь! Знаем, видали!  –  прорычал мой альфа. – Зачем тебе это?
— Да так, маленькая месть за ту драку в школе, что я у тебя проиграл.
— Всё никак не угомонишься? Ребёнка из себя не строй!
— А такое не забывается, Скворцов. Ты тогда меня опозорил на всю школу...
— Сам выпросил! Мой омега вообще ни при чём! Только тронь его, горло перегрызу!
— Ещё как причём! Я пострадал, теперь пострадай и ты...
— Так, стоп, ребята, –  вспылил я. Их перепалка действовала мне на нервы. – Валя, я не собираюсь ему поддаваться. Он для меня никто и звать никак! Что бы он там не говорил, пусть катится ко всем чертям. А тебя, Кирилл, кажется предупредили, что выгонят, если приставать не перестанешь!
— Не волнуйся, малыш, эту проблему я всегда решу в свою пользу! – усмехнулся он злобно. 
— Губу закатай, альфа недоделанный! – ответил я. Надо было срочно прекращать разговор, пока эти оба не подрались. – Пошли от сюда, Валечка, –  я взял своего альфу под руку и увёл подальше от этого придирка.  Он уже порядком мне надоел и начал бесить.
— Может переведёшься на заочное отделение? – спросил Валентин, когда мы отошли от Популовского на достаточное расстояние.
— А может это ты приведёшься? Или просто в этот город в аналогичное учреждение? – предложил я. Внимание чужого альфы мне было не только не нужно, но и противно. Валя мог оказаться гарантом моего спокойствия в консерватории.
         Вечером я позвонил родителям, чтобы отчитаться о том, как прошёл день. Оказывается, они уже всё знали. Валя рассказал папе Витале о нашем разговоре с Популовским, а тот сразу перезвонил папе Лёше и всё передал слово в слово. Мне даже рассказывать было нечего. Папа Лёша потребовал отпроситься домой по семейным обстоятельствам до принятия решения о переводе Валентина на учёбу в столицу.
— Мам, ну зачем мне этот геморрой? – возмутился я, разговаривая с папой Лёшей. – Чего вы меня так опекаете, не пойму.
— Саша, если альфа настроился мстить, он это сделает. А через тебя ему это сделать не позволим мы.
— Ма, я сам могу за себя постоять! Отбивался же я целый год, отобьюсь и дальше.
— Не говори глупостей! На долго ли тебя хватит? А так, Валя будет рядом и в обиду не даст.
— А Валю кто защитит?
— Тоже мы, не переживай за своего любезного!
— Ма, дай папу. Я с ним поговорю.
— Он тебе то же самое скажет...
— Мам, пожалуйста, –  меня начинало трясти.
— Ладно, поговори, –  папа Леша передал трубку папе Илье.
— Алло, Саша, –  ответил отец.
— Пап, я не хочу сейчас уезжать. У меня на носу зачёты и экзамены.
— А экстерном сдать не получится?
— Не знаю. Это надо родителям договариваться.
— Я приеду, раз так. А Популовского –  младшего отца я знаю. Он с папой Лёшей в своё время в одном офисе работал. По– моему, телефон Матвея у него сохранился.
— Пап, не надо так переживать за меня. И звонить никому не надо. Я же не младенец! Справлюсь, как и раньше справлялся. Разговор был при мне, поэтому планы Кирилла я знаю и не подпущу. Мне учебу надо закончить, потом я и сам приеду. Сколько уже можно меня опекать?
— Сын, ты не понимаешь, насколько это серьёзно? Сейчас отец Кирилла – Леонид в нашем городе большая шишка. Крупный бизнесмен, а потому отпрыска своего он за любые деньги выкупит, случись что. А ты вместе с Валей виноватым останешься. Мне Иван рассказал, что так и было, когда Кирилл и Валя в школе тогда подрались. Ивану пришлось платить штраф за драку Вали.
— Пап, я его не боюсь! Пусть он хоть семи пядей во лбу!
— Саша, завтра же собирайся домой!
— Ну, папа! – не успел я что– либо возразить, как отец положил трубку, а сам написал СМСку, чтобы я был собран через два дня. 
         Отец приехал через два дня, как и обещал. По приезду, он первым делом отправился в деканат, объяснять ситуацию. В результате разговора с деканом и куратором курса, я получил разрешение на сдачу зачётов и экзаменов экстерном. Так как я учился хорошо, вопросов и проблем не возникло. За два дня я всё сдал, и отец увёз меня домой. Спорить с родителем я не имел больше сил. Выбора он мне всё равно не оставил. Да и разговаривать с ним мне тоже не хотелось. Всю дорогу я молчал, слушая радио. Самого папу Илью это тоже устраивало, и он спокойно вёл машину.
         По приезду, я был со всеми холоден, устроил молчаливую забастовку. Не хотел никого видеть и слышать, даже Валю! Больше всего меня возмущало, почему родители так активно вмешиваются в мою личную жизнь? От кого защитить хотят? От всемирного зла? От меня самого? Я понимаю, что омега и нуждаюсь в опеке семьи, но зачем так сильно? Нет, дорогие мои, я уже взрослый и способен принимать самостоятельные решения. И защитить я себя сам могу. В конце концов, во мне душа более взрослого человека, чем тело.
         По привычке я снова на целую заперся у себя, улёгся на кровать и думал, думал, думал. Мне не хотелось есть, пить и спать. Мои мысли были заняты решением проблемы доверия ко мне родителей и возвратом в консерваторию. Ничего путного пока в голову не приходило. Позже я стал выходить из комнаты, но всё так же со всеми молчал, думал.
         С назойливым альфёнышем тоже надо что–то было делать. Мне были не понятно беспокойство родителей, я на мир смотрел иначе. Ну и что, что папа этого придурка большая шишка. Мне всё равно, это наши с ним отношения. Своих же родителей я подключать не могу и не хочу. Так неужели и отец Кирилла вздумает разбираться с личными делами отпрыска? Ему заняться что ли нечем?
         Так, думай, Александр, думай!
И я придумал. В течение всех летних каникул родители Валентина решали вопрос о переводе его на учебу в столицу. Я принципиально отказался от встреч с ним, так как был зол на весь мир. Он сердился, ругался, требовал пустить его ко мне. Его пустили лишь один раз, я нагрубил ему, дав понять, что видеть не желаю до конца каникул. Он взревел и покинул мою комнату ни с чем.  Зачем это надо? Чтобы он перестал за мной следить и опекать хотя бы во время каникул и немного в столице. Отношения мы потом выясним.
         Родители отпускали меня на учёбу с тяжелым сердцем. Папа Лёша понимал, что мой молчаливый протест означало только одно: я что–то задумал и не говорю. Он неоднократно пытался поговорить со мной, расспросить, но я упёрся рогом как баран и не желал открываться. Даже папа Илья, сколько не ругался и нотаций не читал, я не сдался. Прощание было холодным, отъезд быстрым. В столицу меня и Валентина увозил папа Иван на второй машине их семьи. Потом он должен был уехать домой на поезде, оставив нам машину. На таком варианте настоял папа Виталя. Я не возражал, мне вообще было всё равно. Всем своим видом я показывал, что безразличен к попыткам окружающих обеспечить мой комфорт и безопасность.
         Не знаю, насколько бы меня хватило, если бы Валя не начал со мной серьёзный разговор, когда мы были благополучно доставлены папой Ваней до съёмной квартиры. Он сразу уехал, чтобы не мешать нам.
— Саш, что происходит? – спросил Валя, когда я бухнулся на диван в комнате и продолжал дуться.
— Ничего, Валя. Просто меня уже всё достало.
— Что именно? – поинтересовался мой альфа, присаживаясь рядом.
— Прости, я нагрубил тебе тогда и видеть не хотел. Так было надо.
— Кому надо, Саша?
— Мне. Я устал от постоянного внимания кого бы то ни было, а передышку добровольно мне никто не даст. Я просто хотел побыть один. Ты простишь меня? Я правда, не хотел тебя обидеть, –  зная, как Валя падок на мои щенячьи глаза, взглянул на него с мольбой. Он молча посмотрел на меня, выдохнул и поцеловал в губы.
— Всё, успокойся. На тебя никто не давить не будет. Только не делай так больше. Просто скажи мне, и я оставлю тебя в покое. Незачем было весь этот «молчаливый» спектакль устраивать.
— Валь, у меня выхода не было.
— Ты эгоист, Сашуль. О себе только думал, а обо мне и родителях не побеспокоился. Как мы себя чувствовали, видя твоё состояние? Тебя это не интересовало? Ты не представляешь, как все переживали...
— Прости... – я опустил глаза. – Знаю...
— Ладно, прощён. Родителям не забудь сказать то же самое.
— Угу.
         На этом разговор был окончен. Мы пошли разбирать вещи, устраиваться и готовить ужин. А вечером, сытно поев, мы улеглись на диване. Пришлось мне «извиняться» перед Валей в постели за своё поведение. Этот альфа, казалось, того и ждал, когда мы приляжем отдохнуть после ужина и сразу затребовал свою компенсацию. Да кто ж ему откажет? Ни сил, ни желания отказывать или сопротивляться ему у меня не было, поэтому я «отработал» по полной программе.
         С утра Валя увез меня в консерваторию, а сам поехал на свою учёбу. В течение дня я что называется «сканировал» пространство. Важно было не подпустить ко мне ни одного альфу, особенно Популовского. Надо сказать, что в психологическом плане это тяжело, напрягает постоянно быть на чеку. Но, оно того стоит. На кону моя задница и отношения с Валей. Учитывая, как мне тяжело достались отношения с любимым, терять его или портить отношения из–ёза другого альфы не хотелось категорически. Тем более подставлять свой зад чужому альфёнышу – гадёнышу, коим был Кирилл Популовский. Я наводил  о нём справки. Те омеги, которых он насиловал или просто имел связь, исчезали из консерватории. Говорили, что иные переводились в другое учреждение, в другой город, а некоторые просто пропадали. Быть на их месте я не собирался. Собственно, моя задумка заключалась в том, чтобы вынудить Популовского уйти из консерватории. Только сделать это надо так, чтобы я оказался не виноват, а он. 
         Первую неделю после каникул, Популовского вообще видно не было. Но, когда я заметил, что он нарисовался, решил держаться от него подальше. На удивление, он не проявлял ко мне никакого интереса. Я даже расслабляться начал. А зря, скоро об этом сильно пожалел.
         В этот тёплый осенний денёк наш студсовет, движимый администрацией устроил нам День здоровья. Кроме прохождения станций с разными спортивными испытаниями и конкурсами, предстояло много творческих и командообразующих заданий, выпрашивая подсказки для поиска приза. Всё бы хорошо, да только бегать по квесту надо было по территории всего студенческого городка, где находилась консерватория, общежитие, спортивная площадка и прочие инфраструктурные заведения. Короче, тягомотина на полдня. Хорошо, хоть не с утра начали, а где–то часов в одиннадцать. Все студенты с первого по четвёртый курсы были разбиты на группы по десять человек. Только пятикурсники были в числе организаторов и судей на этапах. Чтобы столпотворения не было, были расписаны время и маршруты прохождения этапов для каждой группы и курса. 
         И надо же было так совпасть, чтобы время прохождения этапов вторым и четвёртым курсом, где учился Популовский, не совпадало. Я потерял этого гадёныша из вида и не мог контролировать ситуацию. Этот чёртик из табакерки мог выскочить откуда угодно в любой момент. 
         Где–то на пятом этапе из десяти ко мне подошёл омега с младшего курса. Я его ещё не видел в консерватории. Парень неловко мялся на месте и попросил отойти в сторонку, чтобы кое–что по секрету сказать. Меня кольнуло плохое чувство, что здесь что–то не так. С чего бы студенту первого курса у меня просить помощи? 
— Ты Бережнов Александр? – обратился ко мне омежка.
— Ну, допустим, –  ответил я уклончиво.
— Я Женя, учусь на первом курсе. Мне помощь нужна твоя...то есть не мне...
— А кому? Чего надо? Можешь быстрее говорить? – мы отошли в сторонку.
— Видишь ли...мы бегали...я случайно... – он отвел взгляд.
— Да говори яснее! Чего трясёшься? – рассердился я.
— Я травмировал одного студента...
— И? Я при чём? Скажи медикам.
— Нет, он просит позвать тебя. Сказал, что пойдёт к медикам только с тобой!
— Ты себя слышал, Женя? Какая разница, кто его к медикам отведет?
— Не знаю, он кричит от боли в ноге и просит позвать тебя.
— И кто же этот умник?
— Я его не знаю ещё, он не назвался.
— А спросить не судьба была?
— Не получилось. Он выругался на меня и велел позвать тебя.
— И где этот травмированный студент?
— Там... – он указал куда – то в пространство. Вот вижу, что врёт гадёныш, заманивает. 
         Я не дурак, быстро считал язык тела парня. В мозгах стрельнула мысль, что этот «травмированный» никто иной как Популовский свет Кирилл Леонидович, будь он неладен! Одному идти к этому альфа–самцу опасно, а Женя не в счёт. Он ничем не поможет. Могу поспорить, что Популовский просто воспользовался парнем, пообещав ему что–нибудь или наоборот, напугал до жути. Надо было срочно что–то решать. Я не знал до конца, правду ли говорит первокурсник и насколько сильно травмирован Кирилл, если это так.  Популовский опасен в любом случае.
— Женя! Не тупи и не беси меня!  –  вспылил я. –  Где «там»?
— Я отвёл его в аудиторию...в первом корпусе...
— А кого рожна ты его в аудиторию отвёл? Он же травмирован!
— Он попросил. Он вообще сказал, что к медикам обращаться особо не хочет. А с тобой пойдёт ... если уговоришь...
— Бред не неси! – я тряханул его за плечи. – Если ему нужна реально помощь, пусть сам к медикам и идёт, –  раскусил я наконец парня. Он взмолился.
— Пожалуйста, Александр! – Женя чуть не плакал. – Он побьёт или изнасилует меня, если не приведу тебя. Травма у него не такая уж сильная. Просто он пригрозил, что обязательно сделает что–нибудь со мной, если я не сделаю, как он велел. 
— Так бы и сказал сразу. Чего мне тут устраивать спектакль с тремя неизвестными? –  укорил я. Женя опустил глаза в землю и молчал. – Ладно, показывай, где этот придурок. Только сначала к медикам пойдём, а то мало ли что? Один – то я его не утащу...
— Я же утащил... – промямлил первокурсник, так и не взглянув мне в глаза.
— Зная студента, к которому ты меня зовёшь, могу предположить, он прекрасно дошёл сам.
— Почему ты мне не веришь?
— Я не тебе не верю, а ему!
— Может один пойдёшь? 
— Ещё чего? Если он травмирован, сразу и окажем помощь.
— Нет, Саша, –  упёрся студент. –  Пожалуйста, иди один. Он просил. Мне попадёт, если ты придёшь с медиками, –  взмолился парень.
— Ладно, –  сдался я, понимая, что сильно рискую. – Веди меня. Чем же ты успел за две недели учёбы насолить этому альфе?      
— Долг. Он меня от другого альфы спас. Теперь потребовал возврат долга услугой.       
— Полагаю, для этого и спас, –  проговорил я тихо, но так, чтобы парень меня слышал. Он ничего не ответил мне, только кивнул. Нет, Популовский точно мразь, как я и наслышан.
         Мы прошли в первый корпус. По пути я предупредил медиков, что иду в аудиторию номер пять за травмированным студентом. Просил их подойти, чтобы помочь. Женя, конечно сопротивлялся, но я ему пояснил, что один я тоже к Популовскому не пойду. Я омега, поэтому он может изнасиловать и меня. Тем более он обещал сделать это, несмотря на наличие альфы у меня самого. Я договорился с одним из медиков, чтобы минут через десять он подошёл в указанную аудиторию с двумя помощниками, мол там должен быть студент с травмой, я иду смотреть. Его задача прийти проверить, не нужна ли помощь. Этих десяти минут мне вполне хватит отшить наглеца и сдать его в руки медиков, чтобы мозги больше никому не парил со своей «травмой». 
         Когда я подошёл к аудитории номер пять первого корпуса, то отпустил Женю. Мол, сам разберусь. Тот кивнул и убежал так быстро как мог. Открыв дверь, я зашёл в учебный кабинет. Там за преподавательским столом сидел Популовский.
— Ну, да. Кто бы мог сомневаться, Популовский, что травмированный студент – ты! 
— Чего так долго?
— А я и не торопился! Вижу ты жив– здоров! Так чего с этапов сошёл?
— А оно мне надо?
— Чего тебе вообще по жизни надо, Популовский?
— Тебя, пупсик мой, только тебя!
— А по шее от моего альфы не хочешь? – Популовский начал терять терпение и встал, чтобы подойти. Я давал «задний ход», чтобы не сокращать расстояние между нами. Он настойчиво приближался. – Сказал же, оставь меня в покое.
— Ты мой приз! Я добьюсь тебя любой ценой! И никакой твой альфа мне не указ.
— Похвально, что решения ты принимаешь самостоятельно, только ты меня забыл спросить, хочу ли я отношений с тобой?
— А я и не должен спрашивать твоего разрешения. Ты – омега! 
— И что что омега? Именно по этой причине, омеги, которых ты доставал уходили из консерватории или просто исчезали? – спросил я на свой страх и риск. Альфа среагировал мгновенно. Его глаза начали наливаться кровью, дыхание сбилось, он весь напрягся и продолжал подходить ко мне. Я по прежнему пятился назад. Так, описывая круги по аудитории, мы разговаривали, сохраняя приличное расстояние.
— От куда знаешь? – прорычал он.
— Сорока на хвосте принесла! Думаешь, я о тебе справок не наводил? Удивляюсь, как такая мразь как ты умудряешься учиться в консерватории? Тебе только бандитом работать! 
— Заткнись! Ты! Мелкий! – зарычал Популовский. 
         Блин, почему время так долго тянется? Когда же медики придут? Даже если прошло не более пяти минут, по ощущениям, полчаса.
         Популовский не выдержал и кинулся на меня. Быстро сократив расстояние, он схватил меня за грудки и потащил к преподавательскому столу. Я не имел сил сопротивляться его звериному напору. Он силён, реально силён. Приходить сюда в одиночку было ошибкой. Он сейчас меня не просто изнасилует, а убьёт! Долго не думая, он начал срывать с меня одежду. Я заорал как истошный. 
— Кричи, кричи громче, –  шипел сквозь зубы альфа. – Только тебе никто не поможет! Корпус пустой и стеклопакеты со звукоизоляцией.
         Я понимал, что сопротивляться сильно не могу, но дверь в аудиторию осталась открыта и была слабая надежда, что, когда в здание зайдут медики, услышат крики и прибегут на помощь. Я орал так громко как мог. Популовский, избавившись от моей футболки, начал терзать мои соски, с силой кусал их, причиняя боль. 
— Отпусти, гад! –  орал я. – Хватит! Придурок долбаный!  –  на что Популовский только ухмылялся и продолжал терзать моё тело. Наконец, он добрался до спортивных штанов и распустив шнурок на поясе, добрался до самого сокровенного.  – Нет, только не его! Не трогай! Он не для тебя!  –  я стал сильнее брыкаться и вырываться. Но, чем больше я делал попыток сбежать, тем сильнее он меня держал, причиняя ещё больше боли. 
— Нет, птенчик мой, я возьму тебя, как и обещал. А потом может оставлю в покое. Хотя, нет...не оставлю. Больно ты вкусный... – он зажал мне руки за головой, а свободной рукой дрочил мой член. 
— Будь ты проклят, альфа грёбаный, кролик драный, чтоб у тебя яйца отсохли, придурок озабоченный! – ругался я. Этим, только больше распалял Популовского. Он посмеивался и уже взял мой член в рот. Я взвыл, а он, зараза ещё и прикусил мне головку. – Извращенец!
         Наконец, мои крики и мольбы о помощи были услышаны. В аудиторию ворвались трое медиков и оттащили Популовского от меня. Я сразу сполз со стола на пол и сжался. Теперь, от того, как я отыграю жертву, будет зависеть моя дальнейшая судьба.
— Альфа! – орал я. – Что скажет мой альфа!
         Ко мне подбежал медик и спросил.
— Ты как? Что болит? 
— Всё болит! Он меня насиловал! Я кричал, что у меня есть альфа, а он... – я зарыдал крокодильими слезами. Это не могло медиков не впечатлить. Они увели Популовского в медицинский кабинет, вызвали декана и ректора. Меня вообще в медицинский изолятор положили, обработали раны, дали спрыснуть тело и член нейтрализатором. Как только меня обработали, я забился в угол изолятора и ревел, призывая своего альфу. 
         Популовского тем временем допрашивали декан и ректор. Был вызван его отец и получено разрешение на инъекцию, подавляющую гон у альф на продолжительное время. Его отец пытался поговорить со мной, но, как только он вошёл в изолятор, я забился в истерике. Леонид Григорьевич забеспокоился, понял, что никакие деньги не вернут мне здоровую психику, и моим родителям здорового сына. Ему надоело каждый раз разруливать проделки своего отпрыска. Омег, которым он помог перевестись или уехать из– за его сына уже очень много. Я должен стать последним. Во всяком случае, мне удалось это прочитать по его взгляду и подслушать его разговор с ректором. Кирилл был талантливым альтистом, сам сочинял музыку, мог положить её на слова. Однако, его неумение контролировать себя в отношении омег, играло с ним злые шутки. Это следовало прекратить, ведь консерваторию всё равно закончить надо. А то с такими темпами, с какими Кирилл портит чужих омег, можно вылететь из консерватории за аморальное поведение. Об этом отец и переживал. Он подписал у медика бумагу, что согласен на инъекцию. За поведение альф–студентов (даже если они совершеннолетние), находящихся в гоне, отвечали родители, потому что поведение альф в это время похоже на состояние аффекта. После того, как он всё подписал, попросил позвать его, когда я приду в себя. Он хотел поговорить и попросить прощение за сына. Ну, или заставить Кирилла это сделать.
         Через полчаса приехал мой Валентин. Дозвониться до меня он не мог и на силу нашёл меня в изоляторе, благодаря своему чутью. Надо было видеть его лицо, когда он вошел в изолятор и был поражён тем, как я сидел в углу и выл волком на луну.
— Саша, –  позвал он меня.
— Валя! – я бросился к нему. Обнял и заныл ему в плечо. – Ты где так долго был? 
— Саш, что случилось? Популовский? Мне сказали тебя пытались изнасиловать. Это он?
— Да, Валя, он. Со мной всё в порядке. Он ничего мне не сделал. Только покусал немного. Меня обработали нейтрализатором, а ему должны укол поставить, чтобы гона долго не было.
— Вот и хорошо. Поедем домой?
— Угу, если отпустят...
— Отпустят! Скажу, что ты можешь успокоиться только дома.
         Валя вывел меня из изолятора. Я специально покрепче прижался к нему. Нас отпустили с условием, что я побуду дома несколько дней, чтобы прийти в себя. В случае, если моё «состояние» ухудшится, нужно будет вызвать врача и психолога, специализирующегося на работе с жертвами насилия. Валя клятвенно пообещал, что сделает всё как надо и забрал меня домой. В машине я попросил воды и вдоволь напившись весело посмотрел на Валю. Он был в некотором недоумении, откуда такая трансформация. Меня глушила небольшая эйфория от удачно разыгранного спектакля.
— Саш, что это было?
— Попытка изнасилования. Спектакль разыгран как по нотам. Я предполагал, что этот гадёныш будет меня домогаться. Но, не ожидал, что проявит такую избирательность. Его эти две недели от начала учебного года вообще не было видно. Я даже успокоился. А тут, подходит ко мне первокурсник и зовет к Популовскому, якобы с травмой помочь. Я же не дурак, попросил медиков зайти после меня. Они его с поличным и сцапали. Теперь ему светит инъекция против гона, а я «жертва насилия». Скоро всё уляжется и все забудут об этом случае. А я спокойно доучусь.
— А как ты про инъекцию узнал?
— А энциклопедии у нас в доме на что? Оттуда и узнал. Я же не только про то, как омеги развиваются знаю, но и то, как можно усмирить гон альфы, чтобы жить не мешал.
— Надеюсь, дорогой, мне такая инъекция не светит, –  вздохнул Валя, поворачивая машину к нашему дому. Мы приехали. 
— Не светит, не переживай. Теперь давай думать, что родителям говорить будем.
— А надо? – фыркнул Валя, закрывая машину на электронный ключ
— ...Нда...ты прав, не стоит...
         Мы зашли домой, и я первым делом пошёл в душ. Валя занялся обедом. До вечера мы провалялись на диване. Неожиданно Вале позвонил папа Лёша. По лицу любимого я понял, что спокойный вечер нам не светит и мне придётся поговорить с ним. Валя нехотя ответил на звонок.        
— Алло, Валя, добрый вечер, –  начал разговор папа Лёша.
— Здравствуйте Алексей Владимирович, –  вежливо ответил Валя.
— Как у вас дела? У меня плохие предчувствия. У вас там ничего не произошло?
— Нет, Алексей Владимирович, у нас всё в порядке.
— Саша так и молчит? 
— Нет, уже оттаял немного.
— Как он?
— Нормально. А почему вы с ним не поговорите?
— Валь, ты своего любезного не знаешь? Он пока не оттает, сам на контакт не пойдёт. У меня есть гадкое чувство, что с ним беда, а он принципиально не звонит и ничего не рассказывает. Я переживаю за него.
— Алексей Владимирович, с ним всё в порядке, правда. Я не знаю, готов ли он поговорить с вами, –  Валя на меня глянул, я кивнул. – Да, он может. Я ему трубку передам, поговорите.
— Спасибо, Валя, давай, –  ответил папа Лёша. Я взял у Валентина телефон и дал ему знак удалиться. Он всё правильно понял и вышел на кухню.
— Алло, мам, привет, –  сказал я как можно спокойнее.
— Привет, солнышко. Как твои дела?
— Всё хорошо. Мам, прости меня за молчанку на всё лето. Сейчас я понимаю, что не наобщался с вами и сильно скучаю. 
— Саш, скажи, чего ты добивался?
— Независимости! Я уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать решения и брать на себя ответственность. Да, я омега, но я человек. Я уже в том возрасте, когда люди вообще самостоятельно живут, а вы с папой всё из–под опеки меня отпустить не можете. Как вот только вам это доказать не знаю.
— Не надо ничего доказывать, милый. Я всё понимаю, папа тоже. Прости, если сильно давили. Мы просто очень тебя любим и беспокоимся...
— Ма, я всё понимаю. Прости за упрямство и давай забудем, ладно. 
— Ладно, договорились. Я с папой поговорю, чтобы не давил так больше.
— Спасибо, мам. Я люблю тебя.
— Я тоже, родной.
— Пока, до связи.
— Пока.
         Я отключил телефон, а самого пробила настоящая истерика. Не та, которую я в консерватории устроил, а самая натуральная. В комнату влетел Валя и обнял меня. Он шептал мне успокоительные слова, качал, чтобы унять истерику, гладил по спине. Пришлось ему накапать мне седативных капель, так как тремор я унять не мог, несмотря на все его старания. К вечеру я успокоился. Есть не стал и так уснул в объятиях любимого.
         Да, дорогой ценой, но я отвоевал у этого мира возможность самостоятельно принимать решения и отвечать за них, будучи омегой. До Популовского мне дела особо нет. Он сам виноват в своих бедах. А вот с семьёй придётся мириться. Я это обязательно сделаю, когда поеду на выходные домой. Самому бы только справиться с последствиями сегодняшнего дня. Справлюсь, Валя поможет!
         
Эпилог.
         На выходных мы с Валей поехали домой, в родной город. Надо ли говорить, сколько слёз было, когда я приехал и каялся отцу и папе за своё поведение. Естественно, был прощён. Как и обещал папа Лёша, папа Илья согласился меня больше сильно не опекать, не давить.
         Ещё я был приятно удивлен, что на нашего Сёму запал...Костик, брат Тёмы. Двенадцать лет разницы для истинных ничего не значит и Константин согласился подождать, когда Сёмка вырастет. Я тоже стал сильнее ощущать его запах сочного персика, когда Сёма виделся с Костей. Персиком несло и в те дни, которые принято у омег называть «весёлыми». По началу, ему помогал папа Илья, а потом и Костя.
         Мне удалось спокойно закончить консерваторию, поступить в музыкальную школу работать учителем музыки по классу гитары. Валя открыл бизнес на транспорте, зарабатывал перевозками. Позже, нам удалось отстроить свой дом и переехать туда из родительского. Сколько бы папа Лёша не причитал, на кого мы его оставляем, мы не сдались и переехали. Обещали, что будем навещать. Через два года я наконец забеременел и у нас родился сын Илья. Валя настоял, чтобы мы первенца назвали именно так. У такого вредного на характер омеги как я должен был родиться только альфа, коим мой сынок и был. Надо ли говорить, что дедушка Илья был от внука без ума. 
         Глядя на нашу большую и дружную семью, я забыл думать о прошлом мире, той жизни, что была у меня и перестал скучать.  Может потому и перестал, что наконец повзрослел?