Париж от А до Z

2011
Пролог

Зак

В баре было темно и убого. Виниловые сиденья табуретов у барной стойки были ободраны, на столах блестели сальные пятна. Несмотря на введенный в Денвере запрет на курение в помещениях, пахло табачным дымом, и я подумал, что этот запах, смешавшись с пылью и феромонами, уже никогда отсюда не выветрится. В общем, место выглядело опасным.
Стоило нам оказаться у двери – и мой член напрягся, а пульс подскочил.
Сам Анжело такой бар не выбрал бы. Ему нравились шумные места – где бурлила энергия, где он мог танцевать, флиртовать и видеть, что у мужчин в глазах до того, как они подойдут слишком близко. Места, где он не выделялся со своей густой черной подводкой, которую по моей просьбе размазывал вокруг глаз.
Этот бар был частью моего прошлого. Я выбрал его не из расчета встретить кого-то из старых знакомых, а потому, что знал: люди приходят сюда с одной-единственной целью. Анжело переступил порог первым – овечка, добровольно пришедшая на заклание в мясные ряды. Я подозревал, что ему сразу захотелось развернуться и выйти наружу, но он умел имитировать храбрость. Хотя на нас уставилось с десяток пар глаз, я был уверен: никто не углядел на его лице ни малейших признаков нерешительности. Как никто не придал большого значения тому, что он направился прямиком к барной стойке, заказал два шота текилы и опрокинул их один за другим. Но я, прожив с ним два года, успел его изучить. Он нервничал.
– Не знал, что ты любишь подобные заведения, – сказал он, оглядываясь на посетителей бара.
– Я часто приходил сюда раньше, – сказал ему я. – До того, как Джонатан ушел от меня. – Мое пристрастие к этому бару – и к разнообразным занятиям с мужчинами, которых я здесь находил, – было одной из определяющих причин нашего расставания. Оглядываясь назад, я мог признать, что в какой-то степени намеренно провоцировал его на разрыв. Я трусил первым закончить наши с ним отношения. Проще было выставить в линию домино и вынудить его сбить первую кость самому.
В косом взгляде, брошенном Анжело в мою сторону, была настороженность.

– Ты приходил сюда с ним? – Я догадывался, о чем на самом деле он спрашивает: делал ли я это с Джонатаном.

– Нет, – сказал я и подошел к нему, чтобы обнять. Он не повернулся ко мне, но откинул голову, чтобы я мог приложиться губами к местечку под его ухом. Сначала мне пришлось отвести его густые черные волосы в сторону. Они опять отросли и закрывали его глаза, совсем как во времена, когда мы с ним познакомились. – Ничего такого мы с ним не делали.
Собственно, тогда мне это даже не приходило в голову. Мне только недавно открылось, какой я в действительности вуайерист.
В канун Нового года почти два года назад я наблюдал за тем, как Коул и Анжело флиртуют друг с другом с разных концов переполненной гостиной Мэтта и Джареда. Я понимал, что любой другой на моем месте заревновал бы, но во мне ревности не было. Коул не представлял для меня угрозы. Я знал, что нас с Анжело связывает нечто гораздо большее, чем просто секс. Он был моим личным ангелом, сошедшим на землю исключительно ради меня. Что не изменится, если ненадолго отпустить его полетать.
Сделав это открытие, я невольно представил их вместе и почувствовал, что возбуждаюсь.
Я знал, Джаред предположил, будто Анжело сам спросил меня насчет Коула, а я ему уступил, но все было иначе. Предложение сделал я сам. Сказать Анжело, что ему можно подурачиться с Коулом, было легко. А вот стоять на кухне и ждать его возвращения – много сложнее. Нет, я не ругал себя за то, что подтолкнул его к Коулу. Я жалел, что не настоял как минимум на своем присутствии в комнате. Размышления о том, чем они занимаются вместе, одновременно и сводили с ума, и возбуждали. Когда тем вечером я узнал, что есть вещи, которые Анжело бережет лишь для меня, я почувствовал, что оправдан. Другого доказательства того, что он мой в по-настоящему важных моментах, мне было не нужно. Плюс это был всего лишь трах на скорую руку. Та ночь быстро забылась – как мной, так и Анжело. Она не оказала на наши отношения ровным счетом никакого влияния.
А вот поездка в Вегас все изменила. В первый раз Анжело сам захотел пойти в клуб. И его прямолинейное заявление о том, что он хочет потанцевать – я сразу понял, что он имеет в виду нечто большее, нежели просто двигаться под музыку, – разожгло во мне те же эмоции, которые я испытал, наблюдая, как они с Коулом через комнату раздевают друг друга глазами. Я мог отпустить его полетать. Я знал, что он всегда вернется домой. И вот я стоял рядом со своим бывшим бойфрендом и смотрел на Анжело на танцполе. Джон что-то высказывал мне, но я не слышал ни слова. Я видел перед собой только Анжело. И то, что я увидел, стало для меня откровением. Он был прекрасен в своем диком, раскрепощенном бесстыдстве. Так много мужчин желало его, и хотя он до известной степени поощрял их, но за черту никогда не пускал.
Да, та ночь закончилась плохо, однако не из-за танцев. Проснувшись утром, я обнаружил, что он ушел, оставив коротенькую записку с сообщением, что вернется. И как бы я ни сердился на него за то, что он наговорил прошлой ночью, внутри меня начала разрастаться уверенность, что мне бы очень хотелось вернуться в тот клуб. Я хотел снова увидеть его с теми мужчинами.
Во второй раз идея пойти в клуб исходила исключительно от меня. Джаред с Мэттом, вероятно, сочли, что меня вновь потащил туда Анжело, но они глубоко заблуждались.
Суть заключалась не в том, чтобы посмотреть, как он с кем-то дурачится. Для меня, скорее, был важен контроль. Я знал, что до меня в своих сексуальных связях Анжело всегда был ведущим. Он всегда устанавливал правила сам. И тот факт, что, будучи со мной, он передавал право контролировать ситуацию мне и беспрекословно мне подчинялся, дарил мне уверенность в том, что он мой.
Чем дольше я смотрел, как он танцует, тем сильней возбуждался. Я наблюдал за тем, как он контролирует танец с каждым, кто к нему подходил. А после я потащил его в туалет, и он передал весь контроль мне. Он позволил мне затолкнуть себя в кабинку. Нагнуть. Сделать по отношению к себе то, что никогда в жизни не позволял другому мужчине.
Даже спустя полтора года воспоминания о той ночи неописуемо заводили меня.
После той поездки в наших отношениях произошла неуловимая перемена. Он стал доверять мне больше, чем раньше. Вспышки паники, которые я время от времени подмечал у него на лице, прекратились. И он все чаще ложился спать не в своей комнате, а вместе со мной.
Однажды утром, полгода спустя, я лежал в постели и, глядя, как он одевается, предложил еще раз сходить в какой-нибудь клуб. Я много думал об этом, но к своему удивлению увидел в его взгляде сомнение.
– Ты сам этого хочешь? – спросил он.
– В прошлый раз оно пошло нам на пользу, – сказал я. Тот факт, что он не стал спрашивать, что я имею в виду, лишь подтверждал мою правоту. – Если периодически быть с другими парнями приносит тебе…
– Нет! – прервал меня он. Потом залез на кровать и, сев на меня верхом, заглянул мне в глаза. – Зак, ты не догоняешь. Я не из-за танцев с теми парнями почувствовал себя уверенней насчет нас.
– Не из-за них?

– Нет, – сказал он, тряхнув головой. – Просто так хотел ты. А я мог тебе это дать.

Так или иначе, мне еще сильней захотелось повторить тот наш опыт.
– Значит, еще раз ты не хочешь? – стараясь не выдать разочарования, спросил его я.
Он криво мне ухмыльнулся, и я понял, что вновь выставил себя тугодумом.
– Зак, ради тебя я сделаю все, что захочешь, – проговорил он. – Но не считай себя обязанным делать это ради меня. Только попроси – и я никогда больше и не притронусь к другому мужчине.
– А если я попрошу о чем-то противоположном?
Его ухмылка, став шире, превратилась в озорную улыбку.
– Я буду готов сделать и это.
И вот год спустя мы пришли сюда, потому что я наконец-то признался ему, что хочу посмотреть, как он делает с другим нечто большее, чем просто танцует.
Анжело заказал себе пиво, а я сел на табурет рядом с ним и принялся ждать. Они всегда сами подходили к нему. Первым оказался здоровенный медведь в джинсах, байкерских сапогах и кожаном жилете на голое тело. Анжело умел вести себя жестко, однако я знал, что крупные парни пугают его. Таким парням он никогда не позволял притрагиваться к себе. Вторым подошел мужчина хоть и приятный, но старше меня лет на десять. С ним могло получиться, однако он стал настаивать, чтобы мы пошли с ним в мотель. Анжело так далеко заходить не хотел. Но, как говорится, бог любит троицу.
Третий был совсем юн. Я бы не поверил, что ему есть двадцать один, если б на входе у него не проверили документы. Его светлые волосы стояли торчком, из-за воротника выглядывала татуировка, а с пояса драных джинсов свисала и уходила в карман толстая цепь. Он выглядел хулиганом, и я улыбнулся про себя, вспомнив, что именно так подумал когда-то давно и об Анжело.
Анжело подцепил парня за пояс и притянул его к нам. Парень сразу прилип к нему, сперва положил руки на бедра, потом проник под футболку. Анжело никак не ответил, только зашептал ему что-то на ухо – что именно, я не расслышал. Но вот парень кивнул, и Анжело улыбнулся мне.
– Где задняя дверь? – спросил он. И даже не удивился, поняв, что я знаю дорогу.
Нам повезло – ноябрь в Колорадо выдался теплый. В переулке было еще двое людей. Узкий проход между зданиями заполняли мириады теней, но я смог разглядеть, что один из мужчин привалился к стене и держится за голову второго, стоящего перед ним на коленях. Нарочно выбрав место, до которого из конца переулка долетал тусклый свет фонаря, я мягко подтолкнул Анжело к стенке, и он увлек меня за собой.
– Ты правда этого хочешь? – спросил он.
– А ты нет?
– Зак, я сделаю для тебя все, что попросишь, но сделанного назад не вернешь. Мне надо, чтобы ты был уверен.
Эти слова подействовали на меня как афродизиак, и я, с силой втираясь в него, застонал.
– Я уверен. – Этот ангел принадлежал мне. Никто не знал его так, как я. Все прочие могли вожделеть его сколько угодно – ему было плевать. Его волновало только то, что хотел я. И в настоящий момент я больше всего на свете хотел увидеть, как он кончает. – Я люблю тебя.
– Ну и способ ты выбрал, чтобы показать это, двинуться можно. – Но смех в его голосе сообщил о том, что он меня дразнит.
Отойдя от него, я повернулся к нашему спутнику, который стоял в шаге от нас и тяжело дышал, наблюдая за нами.
– Я дам любому из вас, – сказал он. Его голос был низким от возбуждения.
Я взял его за футболку, притянул к нам и развернул лицом к Анжело.
– Трогай только его.
Анжело надавил на его плечи, и парень, поскуливая от предвкушения, с готовностью встал на колени. Через его голову я расстегнул Анжело джинсы. Потом услышал снизу звук раскрываемой молнии и постанывание. Парень начал ласкать себя, огромными глазами наблюдая за тем, как я приспускаю боксеры Анжело и вытягиваю на волю его эрекцию. Перегнувшись через него, я еще раз поцеловал Анжело и, всего мгновение поласкав его, отпустил.
Я отошел назад, чтобы все видеть и чтобы не мешать парню трудиться. Когда парень обхватил его свободной рукой, Анжело собрал его волосы в горсть и потянул на свой изнывающий член. Его взгляд скрестился с моим. Он улыбнулся мне. Затем у него перехватило дыхание, и я понял, что парень наконец-то по-настоящему принялся за работу. Губы Анжело чувственно приоткрылись, веки отяжелели, голова откинулась к стенке. Наблюдая за ним, я впитывал каждый звук, который он издавал. Я так хорошо изучил нюансы его дыхания – то, как поначалу оно становилось громче, а потом замедлялось, словно он забывал, как стонать. Перед кульминацией оно ускорялось, он начинал задыхаться, чуть ли не всхлипывать, потом наконец задерживал дыхание и во время оргазма не отпускал, порой забывая дышать так долго, что я не понимал, как он умудряется оставаться в сознании.
Отдавшись наслаждению целиком, Анжело, пока парень ему отсасывал, дрейфовал на волнах сексуальной энергии. Мне нравилось наблюдать за его лицом. За тем, как его длинные, тонкие пальцы погружаются в светлые волосы парня. Мне нравилось наблюдать, как рука парня начинает дергаться все быстрей, в одном ритме с толчками его головы около паха Анжело. Я был до боли, до крайности возбужден и не мог решить, ждать, когда мы дойдем до машины, или довести себя до оргазма прямо тут, пока я наблюдаю за ними. Голос Анжело прервал мои мысли.
– Зак, – хрипло позвал меня он, и я заглянул в его полузакрытые глаза. – Подойди сюда.
Я подошел. Наклонился неуклюже над парнем у его ног и услышал, как тот застонал, когда почувствовал у себя на спине мою тяжесть. Анжело уже расстегивал мои джинсы. Одной рукой он обнял меня за шею и, притянув к себе, жестко поцеловал, а второй пробрался ко мне в штаны и обхватил ею мой член. Он сжал кулак всего один раз…
И мир перестал существовать. Кончая, я даже упустил момент, когда Анжело задержал дыхание. И понятия не имел, дошел ли вместе с нами до кульминации парень внизу или нет. Разрядка была почти столь же мощной, как в тот раз, в туалетной кабинке в Вегасе. И от чего – от единственного прикосновения руки Анжело.
Парень выскользнул из-под нас, и я притянул Анжело поближе к себе. Мы оба до сих пор задыхались и немного дрожали.
– Ты чуть-чуть шизанутый, да, Зак? – поддразнил меня он.
– Ты всегда можешь сказать «нет».
– Я знаю, – сказал он. – Потому и не говорю.

***

Всю обратную дорогу до Коды он спал, а дома пошел за мной в мою спальню и вместе со мной лег в постель, где обнял меня и прошептал в темноте:
– Теперь по-другому, Зак.
Наблюдать за Анжело завораживало меня, однако когда дело было сделано, к нему всегда приходило желание, чтобы я занялся с ним не диким сексом, но неспешной и страстной любовью. До меня у него ничего подобного не было. Он жаждал этого сильнее всего, и я всегда был рад ему угодить.
Я поцеловал его, наслаждаясь ощущением его обнаженной кожи и тем, как крепко он меня обнял. Я любил его – очень сильно, – однако даже сейчас у меня достаточно часто возникало ощущение, что с ним я хожу по тонкому льду. Я так боялся, что потеряю его. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы мы поженились, и я часто порывался рассказать о том Анжело, но всякий раз мне вспоминался тот день в гостиничном номере в Коде, когда от одного упоминания о том, чтобы съехаться, у него случилась паническая атака. Я не хотел рисковать. И потому продолжал ждать, продолжал просто любить его, надеясь, что однажды он по-настоящему станет моим.
По крайней мере сегодня он точно был мой, и мы еще раз доказали друг другу, что у нас все до безупречности идеально.


Глава 1


Мэтт


Когда предложение о бесплатной поездке в Париж может не показаться заманчивым? Я знаю, о чем вы думаете: когда вам пытаются втюхать тайм-шер.
Но, как выяснилось, бывают случаи хуже.
Когда в воскресение зазвонил телефон, было еще раннее утро. Джаред, разумеется, спал, и я задался вопросом: кто же мог позвонить в семь утра? Из всех моих знакомых только Анжело был жаворонком, как я, но он набрал бы не городской номер, а сотовый. Попахивало дурными новостями, и я некоторое время раздумывал, отвечать ли вообще.
Лучше бы я прислушался к своей интуиции.
– Алло?

–Привет-привет, дорогой. Как твое утро?

Голос был легким. Насмешливым. Женственным. И я ощетинился при первом же звуке.
Кто это был? Разумеется, Коул.
– Прекрасно, – процедил я сквозь зубы.
– Страшно рад это слышать, лапа.
– Меня зовут Мэтт.

– Я в курсе. А Джаред дома?

Я подавил раздражение. Такая реакция на него – на все, что он говорил, и на все, что напоминало о нем – давно превратилась для меня в условный рефлекс. Я знал, что веду себя нелогично. В конце концов, он был не виноват в том, что познакомился с Джаредом раньше меня. Как и в том, что делил с ним постель больше раз, нежели мне хотелось бы думать.
– Он спит, – отрезал я. Что самое глупое, я знал, что Джаред был бы не против с ним пообщаться. Он бы хотел, чтобы я его разбудил. Но я терпеть не мог делать Коулу одолжения.
– Печально. Лапа, если б ты мог передать ему мое сообщение…

– Я Мэтт!

– Оно, говоря по правде, касается и тебя с Заком и Анжело, так что с твоей стороны было бы невероятно любезно распространить эту информацию и среди них. Мы с Джоном приняли решение пожениться.
– Серьезно?
– Ну, это будет не настоящая свадьба, поскольку штат такие браки не признает, а всего лишь небольшая чисто символическая церемония…
Я перебил его, сказав, что рад за него, потому что знал: ответить надо именно так. Пусть я и не испытывал ничего близкого к радости.
– Я сообщу Джареду…
– Дорогой, я еще не рассказал самое интересное! – Дьявол. Все, что Коул считал интересным, было просто обязано привести меня в бешенство. – Я решил, что вы прилетите на нашу свадьбу, все четверо…
– Что?

– У нас, как тебе известно, нет родни, кроме Джорджа, но проводить церемонию с одним-единственным гостем – глупо, поэтому мы все обсудили и решили, что вы просто
обязаны
прилететь. В первый уикенд февраля, и я уже забронировал номера…

– Я не могу просто все бросить и отправиться в Финикс!
– О, лапа, это не в Финиксе! Мы, естественно, решили сделать это в Париже…

– Что?

– Ты, наверное, можешь подумать, что Город любви более доброжелательно относится к однополым союзам. Увы, лапа, это не так, но мы все равно выбираем Париж. Я собирался заказать вам билеты…
– Минуточку!
– Но потом понял, что не знаю ни твоей фамилии, ни, если уж на то пошло, фамилии Анжело, так что…
– Да погоди же!
– Лапа, если б ты только мог попросить Джареда переслать мне всю эту информацию, я был бы дико тебе признателен. Мы купим билеты, и все будет улажено. Знаю, Заку, наверное, покажется странным ехать, чтобы посмотреть, как Джонатан женится, но ты передай ему…
– Ничего я не стану передавать!
– …столько воды утекло, и мы на самом деле будем счастливы, если он тоже приедет. Так, лапа, послушай…

– Нет, это ты послушай…

– …я в самолете, и стюардесса сейчас испепелит меня взглядом. Мне надо выключить телефон.

– Погоди!

– Я буду ждать письма от Джареда. Пока!
– Коул? Коул?
Но на линии уже была тишина. Я поборол желание зашвырнуть телефоном в стену и ограничился тем, что мысленно обложил бывшего секс-приятеля Джареда всеми ругательствами, какие только смог вспомнить – благодаря Анжело, это список за последние пару лет значительно увеличился.
Технологии подвели меня. Мы научились отправлять людей на Луну и делать компьютеры, которые умещались у меня в заднем кармане, но я по-прежнему не мог задушить человека по телефону. Жизнь была редкостной стервой.

***

– Нам нельзя не поехать, – сказал Джаред, наливая себе чашку кофе. Когда перестал дуться за то, что я не позвал его к телефону. – Коул мой старинный приятель…
– Я знаю!
– Плюс это бесплатная поездка в Париж! Ну кто от такого отказывается?

– От него мне ничего не нужно!

– Мэтт, – сказал он, улыбаясь, точно таким же снисходительным тоном, который Лиззи использовала с маленьким Джеймсом, когда тот закатывал истерику на полу. Этот тон призывал: «Давайте будем благоразумными». Черт бы побрал этого Коула. И как у него получалось причинять мне столько проблем даже через разделяющий нас океан? – Речь не о нас с Коулом. Речь о Коуле и о Джоне.
– Мне не нравится Джон и еще больше не нравится Коул! Желаю им всю совместную жизнь выносить друг другу мозги!
– Мэтт, не будь засран…
– Ну почему я обязан ехать?
Он поставил кружку на стол и уставился в пол. Я не вполне улавливал, злится ли он, расстроен или же раздражен, но когда он поднял глаза, на его лице не наблюдалось улыбки. Что само по себе было примечательным знаком. Джаред всегда улыбался. Вздохнув, он встал напротив меня. Поднял голову и посмотрел мне в глаза своими голубыми глазами.
И я в тот же миг осознал, что потерплю поражение.
– Ты же знаешь, что я люблю тебя, – промолвил он тихо.
– Да. – В этом я никогда не сомневался.
– И что его я никогда не любил. По крайней мере, не так.
Я понимал и это – когда вместо того, чтобы дать волю эмоциям, заставлял себя думать рационально.
– Это здесь совсем не при чем, – сказал я воинственно.
– Неужели?
Черт. Он слишком хорошо меня знал. И даже не стал дожидаться, когда я отвечу.
– Мэтт, Коул был счастлив за нас. Неужели тебе так сложно тоже порадоваться за него?
Он был прав. Конечно же, он был прав. Я закрыл глаза и попытался призвать себя к здравомыслию. Ставить Джареда перед выбором – или я, или Коул – было по-детски. К тому же он давно уже выбрал меня. Мне надо было прекратить думать о Коуле и подумать о Джареде. Он хотел ехать, и его было можно понять. Бесплатная поездка в Париж на свадьбу друга, которого он знал около пятнадцати лет – от такого отказаться мог только конченный идиот. С моей стороны было эгоистично его отговаривать.

Плюс надо было принимать в расчет Зака и Анжело. Я знал, они никогда не смогут позволить себе отправиться в такое путешествие за свои деньги. Еще я знал, что Анжело будет в экстазе. Зак – по понятным причинам – едва ли, но он сделает все, лишь бы порадовать Анжело. Не то чтобы мое присутствие было решительно обязательным. Они могли поехать и без меня. Но неужели я хочу торчать в одиночестве дома, пока мой партнер и мой лучший друг улетают в
Париж?

Нет. Стопроцентно.
Я заставил себя отодвинуть ревность, которая скручивала меня каждый раз, когда я думал о Коуле. Открыл глаза и опустил взгляд на лицо Джареда. Боже, я так сильно любил его. Глупо было даже предполагать, что я смогу ему хоть в чем-нибудь отказать.
– Хорошо, – сказал я, и он улыбнулся. – Я еду.
– Будет весело, Мэтт, – сказал он. – Вот увидишь.
Жаль, но поверить ему я не мог.


Глава 2


Зак


В то воскресенье я, как обычно, спал допоздна. По воскресеньям мы с Анжело не работали, и я частенько пропускал и пробежку. Когда я вытащил себя из постели, было почти десять часов. Анжело, разумеется, давным-давно встал, но в гостиной я его не нашел. Он сидел за компьютером в комнате, которая считалась нашей столовой и через которую мне надо было пройти по пути на кухню за утренней чашкой кофе. Как только я появился из-за угла, он закрыл браузер и с виноватым видом поднял глаза.
– Ты чего? – спросил его я.
– Ничего, – сказал он, но, отвечая, отвел глаза в сторону.
– Не похоже на «ничего».
– Все похоже, – сказал он, встал и протолкнулся мимо меня. Его явная ложь пробудила во мне любопытство. Вероятней всего, он смотрел порно, но я не думал, что он стал бы скрывать это от меня. Никаких других вариантов я, впрочем, придумать не мог. Я поймал его за руку, и он, остановившись, развернулся ко мне лицом.
– Все хорошо? – спросил я.
На этот раз он встретил мой взгляд и улыбнулся.
– Конечно, Зак, – сказал он. Его улыбка стала игривой, и он потянул меня за руку. – Идем со мной в душ, и я тебе докажу.
Кто я был такой, чтобы спорить?

***

По понедельникам Анжело работал один, а по вторникам – я. Это соглашение позволяло каждому из нас раз в неделю отдыхать от проката – и друг от друга. Помогало сохранять мир и на работе, и дома.
В один из таких понедельников, вскоре после того, как он ушел на работу, мне позвонил Джаред с сообщением о том, что Джон с Коулом женятся, а мы все приглашены в Париж на их свадьбу. Он сказал, что Коул звонил накануне, но Мэтт никаких подробностей не узнал, и потому перед звонком нам с Анжело ему пришлось перезвонить Коулу самому.
Новости вызвали у меня смешанные эмоции. С одной стороны, Джонатан был частью моего прошлого, и напоминание о нем, как обычно, вывело меня из себя. Я ощутил раздражение из-за того, что он вмешался в мою новую жизнь, пригласив меня посмотреть, как он женится на другом человеке. Завидовал ли я Коулу в том плане, что он получил то, что когда-то давно жаждал я сам? Может, самую малость. Превыше всего я завидовал им, потому что они готовились получить то, что я хотел иметь с Анжело. Мы с Анжело дольше их были вместе. Казалось несправедливым, что они делают этот шаг раньше нас. Можно было только гадать, наступит ли когда-нибудь и наша очередь.
– Не знал, что у них такие серьезные отношения, – сказал я.
– Полтора года назад они такими и не были.
Это была правда. Через несколько месяцев после нашего возвращения из путешествия в Вегас Джаред обмолвился, что Джон с Коулом стали встречаться. Я же рявкнул, что меня это не волнует и что я не желаю больше слышать о них ни единого слова. Судя по всему, он решил пойти мне навстречу.
– Ладно, неважно, – вздохнул я. – Даже если он оплатит билеты, мы все равно не можем позволить себе поездку в Париж.
– Ты не понимаешь, – сказал Джаред. – Он берет на себя абсолютно все – билеты, гостиницу, все расходы. Единственное, что придется оплатить нам самим, – это автостоянку у аэропорта на время, пока нас не будет.
– Ты серьезно?
– У него куча денег, – сказал Джаред. – Больше, наверное, чем у бога.
Переварить все это было непросто. Мы с Коулом ни разу даже не разговаривали. Мое единственное взаимодействие с ним случилось два года назад – в ночь, когда я наблюдал, как он уводит моего бойфренда в спальню. Ну а Джонатан… Когда мы наткнулись на него в Вегасе, он достаточно ясно обозначил, что хочет снова сойтись. Меня удивило то, что он, похоже, вспоминал о наших отношениях с нежностью, тогда как мне запомнилось преимущественно плохое. Впрочем, я подозревал, что воспоминания у нас обоих были искажены.

– Я понимаю, почему он пригласил вас с Мэттом, но почему нас?

– Я спрашивал его, и, думаю, причина в том, что у них никого больше нет. Он сказал, еще там будет какой-то Джордж…
– Это отец Джона, – сказал я, гадая про себя, почему он не упомянул его мать Кэрол. Никакой любви между нами с Джорджем, естественно, не было. С ним я хотел увидеться не больше, чем с Джоном.
– В общем, кроме него и нас, там никого больше не будет.
Совсем замечательно, черт подери. Закати они масштабную свадьбу, у меня был бы шанс большую часть поездки не контактировать с Джонатаном и его отцом, но если там будем только мы вшестером и Джордж, избегать их никак не получится.
– Зак? – окликнул меня Джаред, и я понял, что молчу слишком долго. – Ребята, вы ведь поедете, да?
Навскидку казалось безумием отказываться от бесплатной поездки в Париж, однако у меня не было ни малейшего желания ехать. Встреча с Джоном в Вегасе вышла ужасной, и я не мог выдумать ни единой причины, по которой должен был добровольно подвергать себя такому испытанию во второй раз. При том, что меня бы абсолютно устроило больше никогда с ним не встречаться, я полечу на другой конец света, чтобы посмотреть, как он сочетается браком с другим мужчиной? С мужчиной, которому я разрешил переспать с Анжело?
Я задался вопросом, знает ли о том случае Джон. Они с Анжело расстались по-доброму, но у меня было ощущение, что он, мягко говоря, не обрадуется, если узнает, что произошло между моим бойфрендом и его будущим мужем.
Плюс ведь были еще Мэтт и Джаред. Мэтт терпеть не мог Коула и недолюбливал Джона. С учетом ревнивости Мэтта и темперамента Анжело нам повезет, если за неделю в Париже не произойдет мордобоя. И шансы на то, что объектом этого мордобоя окажется кто-то из женихов, были астрономически высоки. В общем, идея со всех сторон казалась кошмарной, и я было открыл рот, чтобы так и сказать…
Но потом подумал об Анжело.

Который до меня выезжал за пределы Колорадо всего один раз, еще в детстве, когда приемные родители возили его в Йеллоустоун. За последние два года мы побывали в Вегасе и в Орегоне, а еще в Чикаго, куда ездили знакомить его с моими родителями (от этой поездки у него не вышло получить удовольствия, поскольку он все время пронервничал). В этом году при хорошем раскладе мы могли бы позволить себе путешествие на машине – к Гранд-Каньону или озеру Макконахи. Если подкопить денег, то через пару лет можно было бы слетать в Нью-Йорк или во Флориду. Но мы никогда –
никогда
– не смогли бы позволить себе Париж.

Мне даже не нужно было предварительно с ним советоваться. Я знал, что он захочет поехать. И что я, как обычно, не смогу ему отказать.
– Да, – сказал я. – Мы поедем.
Но я не мог избавиться от предчувствия, что впоследствии пожалею об этом.

***

Может, я и не был в восторге от перспективы вновь увидеться с Джоном, но мне по-детски не терпелось поскорей рассказать обо всем Анжело.
Когда он вернулся с работы, я возился с приготовлением ужина. Снаружи шел снег, и он, заходя на кухню, еще стряхивал снежинки со своих густых черных волос.
– Кстати, – сказал я, пока он доставал из холодильника газировку. – Ты знаешь, что Джон и Коул встречаются?
Закрыв холодильник, он повернулся ко мне с настороженным выражением на лице.
– Мэтт говорил мне.
– Они женятся.
Он сложил руки на груди и уставился на меня из-под волос.
– Ну и что?
– Тебе это не кажется интересным?
– Нет. С чего бы?
Я ему не поверил. Анжело вовсе не было все равно. Просто его злило, что не все равно может быть мне.
– Нас пригласили на свадьбу.
Он насупился, и мне пришлось отвернуться, чтобы он не увидел, каких трудов мне стоит сохранить серьезную физиономию.
– И ты типа хочешь поехать?
– А ты нет?
– Естественно, нет, блин!
– Ладно, – сказал я. – Я передам Мэтту и Джареду, что они могут ехать в Париж без нас.
Ответом мне была ошеломленная тишина, и я наконец обернулся и улыбнулся.
– Передумать не хочешь? – спросил его я.
– Свадьба будет в Париже?
– Угу.
Его карие глаза стали огромными, и в них было столько всего. Он был взволнован – практически до головокружения. Я видел, как это волнение бурлит в нем, но он старался оставаться спокойным и не питать пока лишних надежд.
– А мы можем себе это позволить?
– Нет, – сказал я, – но это неважно. За все платит Коул.
Он схватил меня за рубашку и притиснул к столешнице, словно собираясь поцеловать, но сразу остановился и пытливо заглянул мне в глаза.
– Ты серьезно?
– Думаешь, я стал бы врать о таких вещах?
– Нет.
– Думаешь, я сочинил это, просто чтобы тебя подразнить?
– Нет.
– Да.
Он отступил на шаг и спросил:
– Что «да?»
Я еле удержался от смеха. Наконец-то у меня получилось направить его форму общения против него самого.
– Да, – сказал я. – Я абсолютно серьезно. Коул предложил нам всем приехать в Париж.
– О боже мой!
Но потом он осекся. Закрыл глаза и сделал глубокий вдох, а когда снова открыл их, я увидел, что он собрал все свое волнение и, пытаясь быть рациональным, спрятал его внутри. Он опять подошел ко мне и заглянул мне в лицо.
– Ты хочешь снова увидеться с Джоном?
– Нет, – сказал я, и было видно, что он надеялся услышать именно этот ответ.
– Ты предпочел бы не ехать.
– Будь я один – да, но ради тебя я поеду.
В нем опять начал разгораться энтузиазм, однако он еще его сдерживал.
– У нас ведь все будет хорошо, да? – спросил он. – Он ведь больше не причинит нам вреда?
– Встреча с Джоном никак не изменит то, что я к тебе чувствую.
– Ты уверен?
Я взял его за руку и, перевернув ее, поцеловал его ладонь.
– На все сто процентов.
На его лице было столько надежды, и я понял, что поступил правильно, когда решил не пытаться отговорить его ехать. Он приложил ладонь к моей щеке и посмотрел мне в глаза.
– Скажи, что ты хочешь сделать.
Мне всего-то и нужно было, что сказать ему правду. Я отвел с его глаз волосы и ответил:
– Только то, что принесет радость тебе.
Он улыбнулся мне – широкой, возбужденной улыбкой ребенка, который проснулся и обнаружил себя в Диснейленде.
– Я хочу увидеть Париж.
– Хорошо, – сказал я, склоняясь к его губам. – Значит, увидишь.

***

Полтора месяца до путешествия пролетели молниеносно. Нам пришлось помучиться с паспортами, и когда они наконец-то пришли, Анжело взглянул на свой со смесью такого благоговения и волнения, что я в который раз порадовался, что согласился поехать. Даже если оно подразумевало под собой новую встречу с Джоном.
За неделю до Рождества мы отправились в Боулдер, поскольку я не нашел еще ни одного подарка. Анжело успел сделать все свои покупки по интернету, поэтому все время, что я ходил по магазинам, он провел в букинистической лавке, откуда вышел потом с доверху набитым пакетом.
– Смотри, что я купил, – сказал Анжело, когда мы выехали домой. Он показал мне книжку с невероятно старомодной обложкой. Заголовок, набранный пухлыми ярко-розовыми и неоново-оранжевыми буквами, гласил: Париж от A до Z.
– Это путеводитель?
– Угу. Нашел его в секции путешествий, – сказал он, и мне показалось забавным, что он, судя по всему, страшно этим гордится.
– Сколько ему лет?
Он проверил дату копирайта и ухмыльнулся.
– До фигища, Зак. Вышел в год твоего рождения.
– Как остроумно.
– Сам напросился.
– Ну и какой от него толк? – спросил я. – Может, надо было купить что-нибудь поновее?
– А что, ты думаешь, Эйфелеву башню с тех пор переставили в новое место, а Лувр прогорел?
Мне все равно казалось глупым полагаться на такую старую книжку, однако омрачать его энтузиазм я не стал.
За несколько следующих недель этот устаревший путеводитель стал нашей библией.
Анж изучил его от корки до корки, делая закладки и помечая страницы, как будто ему предстояло сдавать по этой книжке экзамен. Он прочитал мне описания по меньшей мере дюжины разных церквей.
– Что тебе хочется увидеть больше всего? – спросил он.
Честно говоря, мне было без разницы.
– То, что больше всего хочешь увидеть ты, – сказал я. И это была чистая правда.

В январе у Мэтта был день рождения, и он получил лучший подарок, какой только мог себе пожелать – его «Канзас-Сити Чифс» стали первыми в АФК
(одна из двух конференций НФЛ, ее победитель получает право представлять конференцию в Супербоуле – прим. пер.)
. Его радость, однако, подпортил тот факт, что свадьба Джона и Коула совпала с днем Супербоула.

– То есть, моя команда в кои-то веки продралась сквозь плейофф, а я, значит, пропущу Супербоул? – возмущенно воскликнул Мэтт.
Джаред особенного сочувствия не проявил. Попади в финал его любимые «Бронкос», он был бы в равной степени огорчен, но поскольку речь шла о команде Мэтта, ему, похоже, вся эта ситуация приносила исключительно удовольствие.
– Уверен, ты найдешь, где его посмотреть, – сказал он.

– В Париже?

– Ну тогда запиши его и посмотри, когда мы вернемся, – предложил Джаред и засмеялся, когда Мэтт встал и без единого слова вышел из комнаты.
Для меня эти полтора месяца были пропитаны неуверенностью. Мне на грудь словно давил невидимый груз, который становился еще тяжелей, когда я вспоминал, что скоро мне предстоит увидеться с Джоном.
Я не хотел его видеть. Но этого было не избежать.
Мои отношения с Джоном, как и у многих, начались с состояния абсолютного счастья. Мы вместе ходили в колледж. Мы были опорой друг другу, когда совершали каминг-аут перед семьей. Мы обожали и поддерживали друг друга. Все было идеально.
Но после выпуска все изменилось. Мы вместе перебрались в Арваду и завели Гейшу. Временами разговаривали о браке и о свадебном путешествии по винодельням Сономы. Я устроился на работу в «От A до Z» и приготовился к тому, что этот год сложится для нас хорошо.
Увы.
Джон никогда не произносил этого вслух, но я знал, что его гомосексуальность стала для его родителей разочарованием, и он, судя по всему, верил, что сможет реабилитироваться в их глазах через карьеру. И все было бы замечательно – если б только он принял тот факт, что у меня следовать его примеру желания не было. Я знал, что он с первого дня возненавидел мою работу в прокате. Он хотел, чтобы я занялся чем-то большим. Стал кем-то большим. Но по мере того, как недели перетекали в месяцы, становилось все очевиднее, что наши цели разнятся. И, самое главное, что отсутствие у меня жизненных целей смущает его. Он стыдился меня.
Выяснить, что я никогда не стану достаточно хорош для него, было невыразимо болезненно. Я был обижен и зол, однако вместо того, чтобы выяснить отношения, поставил перед собой саморазрушительную цель доказать ему, что я никогда не стану тем человеком, которым он хотел меня видеть. Джонатан сделал мне больно, и я хотел отплатить ему тем же. Я был откровенно жесток в своем стремлении вынудить его меня бросить.
Встреча с ним в Вегасе стала для меня настоящим шоком. Анжело понятия не имел, насколько мне было тяжело. Однако на поверхность всплыла не только злость за то, что он обидел меня. И не только боль из-за того, что мы с ним расстались. Превыше всего остального я испытывал чувство вины, потому что знал, что разбил ему сердце. И, что хуже всего, сделал это намеренно.
В Вегасе я ничего из этого выразить не сумел. Моей единственной заботой тогда было душевное равновесие Анжело. На тот момент мы были вместе всего несколько месяцев, и он еще был таким уязвимым, таким неуверенным. Перепих с Коулом ничем нам не угрожал, а вот столкновение с моим бывшим – определенно да. Начать с того, что Анжело бешено ревновал к моему прошлому. А встреча с этим прошлым лицом к лицу была для него практически невыносима. И я похоронил свою боль и чувство вины, оставив жить только злость. Снисходительная пренебрежительность Джона по отношению к Анжело только распалила мой гнев. Я упивался им, потрясал им, использовал его и как щит, и как меч, стремясь помешать Джону разрушить ту хрупкую жизнь, которую я пытался построить с Анжело. И у меня получилось.
Вопрос заключался в том, был ли я способен поступить так еще раз? И возникнет ли у меня такая необходимость?
Мне, наверное, было бы легче, если б я внезапно не распереживался о наших с Анжело отношениях, чего не случалось уже очень давно. Хотя с виду все было в порядке, я начал тяготиться сомнениями. Несколько раз, когда я заходил и заставал его за компьютером, он сразу сворачивал браузер. И всегда говорил, что ничего особенного не происходит, хотя было ясно, как день, что он утаивает от меня какой-то секрет.
– Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все, что угодно? – не выдержал я, когда это произошло в третий раз.
– Знаю.
– Но не расскажешь. – Это был не вопрос.
– Нет.
– Ты боишься, что я рассержусь?
– Нет.
– Мне стоит начать волноваться? Ты познакомился с кем-то еще?
– Ничего такого.
– Но рассказывать ты все равно не хочешь?
Он прикрыл глаза и, подумав с минуту, сказал:
– Я все тебе расскажу, Зак. Честное слово. Со временем.
– Но не сейчас?
Он покраснел, однако не отвернулся.
– Не сейчас.
Я отстал от него, но не потому, что не беспокоился. Просто я знал, что давить на него смысла нет. Он сам все расскажет, когда будет готов. Надо лишь набраться терпения.
И все же в груди у меня поселился страх, и я ничего не мог с этим поделать.
Я начал прикидывать, что он может делать онлайн. Первым, что пришло мне на ум, было порно. С другой стороны, причин скрывать это от меня у него не было. Вторым очевидным вариантом – несмотря на его заверения – была виртуальная связь с кем-нибудь в интернете. Но с учетом того, что Анжело в принципе людям не доверял, я счел этот вариант маловероятным. Однако не невозможным.
Я все мозги сломал, гадая, чем он мог заниматься.
Прошло около трех лет с тех пор, как я нанял Анжело на работу в «От A до Z». И если я считал, что у него была большая нагрузка в Арваде, то она не шла ни в какое сравнение с тем, сколько времени он проводил в прокате сейчас. Быть может, он просто устал. Быть может, он занимался поисками новой работы, но боялся мне рассказать.
Вслед за этими мыслями пришли мысли еще тревожней: он мог искать новую квартиру. Он мог планировать уйти от меня, просто пока не нашел, куда переехать.
Я понимал, что наверняка забиваю себе голову ерундой, но остановиться не мог. Мне бы, наверное, помогло обсудить это с кем-нибудь третьим, только я не знал, с кем. Я подозревал, что Мэтт знает не больше меня самого, но он в любом случае ничего бы мне не сказал. С Джаредом говорить совсем не хотелось. После Вегаса они с Анжело заключили мир, и все же я знал, что Джаред считает его незрелым. Он никак не мог уяснить, что поведение Анжело со мной связано вовсе не с его возрастом, но с его полнейшим отсутствием опыта в отношениях. Как бы там ни было, я не хотел давать ему новый повод плохо думать о мужчине, которого я любил.
В итоге я поделился с Лиззи. Не то чтобы мы с нею были близки, но она вместе с мамами Мэтта и Джареда несколько раз в неделю приходила нам помогать, поэтому поговорить с нею было, в общем-то, можно.
– Зак, – сказала она, в очередной раз появившись в прокате, – можно я проверю на вашем компьютере почту?
– Ради бога.
– Наш несколько дней назад полетел, и это сводит меня с ума. Обычно, пока Джеймс спит, я смотрю что-нибудь в интернете, а теперь даже не знаю, чем и занять себя.
Она забросила сумку под стойку и направилась к двери в заднюю комнату.
– Лиззи, – сказал я, – а чем ты занимаешься в интернете? Ну, помимо проверки почты?
Она остановилась у двери и, повернувшись ко мне, откинула с лица свои волнистые светлые волосы.
– Много чем. Проверяю на счете баланс. Смотрю погоду. Читаю твиттер или фейсбук. Что-нибудь покупаю. – Она пожала плечами. – А что?
Я почувствовал себя немного нелепо, но это с такой силой давило мне на мозги, что не успел я опомниться, как слова уже вылетали из моего рта.
– Анжело стал проводить онлайн чересчур много времени, и я сомневаюсь, что он проверяет там почту. Я не думаю, что у него завелся роман или еще что-то такое, но он скрытничает, а я никак не могу догадаться, что он там может делать. – Я умолк и почувствовал, что краснею. Я нечасто краснел, но сейчас происходило именно это.
Лиззи прислонилась к дверному косяку и игриво мне ухмыльнулась.
– Зак, чем все мужчины занимаются в интернете? – Она приставила к своему паху кулак и выразительно им подвигала, а я засмеялся.
– Я думал об этом, но вряд ли это оно.
– Может, он сидит в соцсетях? – спросила она. – Знаешь, как это затягивает. Находишь старых друзей, проходишь тесты, играешь в игры…
Я хоть и редко сидел за компьютером, но был в курсе, что такое фейсбук.
– Ну может, – протянул я скептически.
– Подумай об этом, Зак, – сказала Лиззи. Она явно прикипела к своей идее. – Это как раз в духе Анжело. Он никогда не признается, но он наверняка просто общается с одноклассниками.
– Он не закончил школу.
– Неважно. Меня там добавляют в друзья люди, которых я не видела с первого класса. И коллеги со старой работы. – Она пожала плечами. – Готова поспорить, он просто общается со своими денверскими знакомыми и не хочет, чтобы ты смеялся над ним.
Она была убеждена в своей правоте, и я знал, что с нею лучше не спорить.
– Наверное, ты права, – сказал я. Хоть и нисколько не был в этом уверен.

***

Последние дни перед поездкой прошли как в тумане. Надо было позаботиться о том, чтобы неделю, пока нас не будет, прокатом кто-нибудь занимался. Собрать вещи. Договориться о передержке для Гейши. Я составлял сумбурные списки на салфетках и чеках, которые Анжело неизменно выбрасывал.
В ночь перед самолетом мне снились странные, полубезумные сны: как будто я ушел из проката, оставив ключи внутри, чтобы никто не зашел, и бегал по какому-то отелю во Франции, пока Коул жаловался на то, что ему выставили разорительный счет. В два часа ночи я проснулся, как от толчка. Анжело мирно посапывал рядом.
Я проворочался пару часов, а когда наконец-то заснул, то вернулся в страну сумасшедших снов. Вот-вот должна была начаться церемония бракосочетания Джона и Коула, а я никак не мог найти свои брюки. Я умолял Анжело остаться в отеле вместе со мной, но он без конца твердил, что нам надо спешить. Все ждали только меня. В довершение всего, мне хотелось писать. Все двери в кабинках нашего номера (да, в нашем номере были кабинки, а также снек-бар) были закрыты, но я не мог заставить себя воспользоваться горшком с цветами в углу из страха, что об этом узнают, а Анжело все орал на меня…
– Зак, проснись!
Мои глаза не открылись, однако я вылетел из гостиничного номера, по которому носился без брюк, и воссоединился со своим телом, которое лежало в моей постели – тоже без брюк. И мне по-прежнему сильно хотелось писать.
– Уходи, – сказал я. Или попытался сказать.
– Вставай! – Кровать прогнулась под весом Анжело, а потом он, чуть ли не прыгая на мне, начал что есть сил меня тормошить. – Блин, да проснись же ты!
– Нет. – Я попытался схватить его в охапку и притянуть поближе. Мы по сей день почти каждое утро занимались любовью, и я уже предвкушал, как выгнется подо мной его тело, когда я плавно войду в него.
– На это нет времени, – отрезал он, словно прочитав мои мысли – к этому моменту он, наверное, уже развил в себе такую способность, – а потом его тяжесть исчезла, и мне в тот же миг стало холодно, потому что он сдернул с меня одеяло. – Через пятнадцать минут здесь будут Мэтт с Джаредом, так что, если ты не хочешь, чтобы твою задницу потащили в аэропорт в одних трусах, тебе лучше встать и одеться.
Я перекатился на спину и приоткрыл глаза. Потом взглянул на часы и мигом проснулся.
– Уже семь? Ты почему не разбудил меня раньше?
– Я пытался!
– Когда?
– Целых два раза. Ты сказал, что встаешь…
Я уже выбрался из постели и, стараясь не раздражаться, приступил к поискам чистых штанов.
– Надо было пытаться активнее…
– Блин, Зак! Что за гон? Тебе сколько, блин, лет? Ты что, не можешь самостоятельно поставить себе чертов будильник? Даже не думай переводить на меня стрелки. Я уже два часа говорю, чтоб ты встал…

Он, конечно, был прав, однако мое раздражение не улеглось. Я дико не выспался, а впереди меня ожидало ужасающе долгое путешествие, в конце которого, словно смерть с косой, маячил мой бывший. И мне
все еще надо было пописать.

Зазвонил телефон – скорее всего, это был или Мэтт, или Джаред с сообщением, что они уже выехали – и зазвонил очень вовремя, потому что Анжело, отвечая, временно перестал фонтанировать оскорблениями, и я смог наконец-то добраться до туалета.
Через несколько минут я был одет и запихивал в чемодан оставшиеся туалетные принадлежности. Наши вещи, к счастью, были практически собраны. В добавление к чемодану у нас была сумка с кроссвордами для меня, книжкой с путеводителем для Анжело и mp3-плеерами для нас обоих. Один из которых был не заряжен.
– Ты положил зарядку? – спросил я у Анжело, который до сих пор дулся и не смотрел в мою сторону.
– Нет. Не знал, что это тоже моя гребаная проблема.
Черт. Через десять минут он обо всем этом забудет, но прямо сейчас он был совершенно невыносим.
– Ты можешь сказать, где она?
– У меня в комнате.
– Принесешь?
– А ты сам, блин, никак?
– Никак, потому что мне нельзя заходить к тебе в комнату, ты забыл?
Его голова резко дернулась вверх. Он озадаченно уставился на меня, и я приготовился, что сейчас он огрызнется в ответ. Мы редко ругались, однако когда это происходило, имели склонность особо не сдерживаться. Но сейчас он просто стоял и смотрел на меня. И молчал. Потом подошел ко мне, взял меня за руку и повел к закрытой двери в свою комнату. Открыл ее и пропустил меня внутрь.
Я не переступал порога этой комнаты со дня его переезда два года назад. Мебели внутри было немного. Только комод с его одеждой и односпальная кровать, которая была заправлена, но в которой он не спал уже много недель. А может быть месяцев. А может, вдруг понял я, и целый год. Она была сплошь завалена книжками, выстиранным бельем и коробками с паззлами, которые мы собирали в последние месяцы.
Он схватил с комода зарядку и вложил ее мне в ладонь, а после заглянул мне в глаза.
– Она уже давно не моя комната, – проговорил он тихо. – Я думал, ты знаешь.
То была такая крошечная вещь, и все же она меня тронула. Поначалу он сохранял между нами дистанцию, и я принимал его правила, пусть они и разбивали мне сердце. Почти два с половиной года я любил его и жил с ним. Я работал с ним, готовил для него, обустраивал для него дом. И все это время не замечал, что барьеры, разделявшие нас, опускались.
Я отвел волосы с его глаз. И сказал:
– Спасибо тебе.
– Погоди благодарить меня, Зак, – сказал он, снизу вверх усмехаясь мне, потом обвил мою шею руками и, приподнявшись на цыпочки, потянул на себя. Его губы были мягкими, но настойчивыми. Тонкое тело вжалось в мое. – Эта кровать у меня уже целых шесть лет, – проговорил он, – но ею ни разу не пользовались, как надо. – Я знал, что в Арваде он никогда не пускал мужчин к себе в дом, не говоря уже о постели. Стоило мне понять, что он предлагает, и я застонал, а он, еще сильнее втираясь в меня, рассмеялся. – Как думаешь, хватит нам времени?
Но прежде чем я успел что-то ответить, в дверь начал дубасить Мэтт – мы всегда знали, что это он, потому что нормальные люди пользовались звонком, – и я вздохнул. Как обычно, Мэтт не стал дожидаться, когда мы откроем. Дверь распахнулась, и мы услышали, как он проорал:
– Ну что, вы готовы?
– Конечно, – сказал Анжело, но негромко – так, чтобы услышал лишь я, и по блеску в его глазах я понял, что он имеет в виду нечто совершенно другое, чем Мэтт. Он быстро поцеловал меня в подбородок и отпустил, затем развернулся и вышел, оставив меня у себя в комнате одного.
Вот только она больше не была его комнатой.

***

Прямых рейсов от Денвера до Парижа не существовало, и мы с учетом пересадки, двенадцатичасового перелета и разницы во времени приземлились в Париже около половины девятого следующего утра. Полдня в самолете были бы адом – если бы Коул не обеспечил нас всех билетами в первый класс.
– Обалдеть! – воскликнул Анжело. – Он наверняка выложил за них уйму денег!
– Он может себе это позволить, – сказал Джаред.
Мэтт, как самый высокий, был особенно счастлив возможности вытянуть ноги.
Он немного поуспокоился насчет Супербоула, но было видно, что предстоящая встреча с мужчиной, который столько раз делил постель с Джаредом, по-прежнему вызывает у него беспокойство. И я его понимал. При мысли о новом столкновении с Джоном мои внутренности завязывались в узлы. В одиночку я бы еще мог, наверное, пережить это, но стоило мне представить его рядом с Анжело – и меня начинало мутить.
Я оглянулся на Анжело, который сидел с книжкой рядом со мной. Его длинные черные волосы скрывали от меня его профиль, и я поборол порыв откинуть их прочь. Он не смотрел на меня, но, видимо, почувствовал на себе мой взгляд. Взял меня за руку и коротко сжал мои пальцы, после чего отпустил их, чтобы перевернуть страницу.
Два года, прошедшие после Вегаса, изменили нас. Что важнее всего – они изменили его. Он стал сильнее, стал намного уверенней в нас. И все же я слабо представлял, что может ждать нас в Париже. В Вегасе мы встречались с Джоном всего один раз – за ужином в ресторане, – и еще на следующий день, когда он появился на несколько минут, чтобы принести извинения. В Париже нам предстояло провести с ним неделю. Я надеялся, что Анжело справится с этим лучше, чем в прошлый раз.
Я надеялся, что я сам справлюсь лучше.
– Мэтт, смотри, – вдруг сказал Анжело и протянул ему через проход свою книжку. – Тут о твоих моментах изумления! У этого типа они тоже были!
Мэтт взглянул на страницу, и его глаза округлились от удивления. Он закрыл книжку, чтобы посмотреть на обложку, а потом, выгнув бровь, перевел взгляд на Анжело.

– Ты читаешь стихи?

– Ну да. Что здесь такого? – спросил Анжело, хотя вид у него был куда неуверенней голоса.

– Это ж стихи!

Анжело вздохнул.
– Чувак, я знаю, просто несколько недель назад я зашел в один букинистический в Боулдере, и его хозяин распродавал по доллару все свои книжки с поэзией, потому что никто их не покупал…
– Тому есть причина, знаешь ли, – вставил Мэтт, но Анж проигнорировал его реплику.
– …а я стихов никогда еще не читал, вот и подумал, блин: а почему бы и нет? Вот и спросил хозяина, что лучше взять, потому что не хотел нарваться на что-нибудь сложное, а он сказал, что вот эту. – Он уже захлебывался от слов, а его щеки ярко пылали. Они с Мэттом были как братья – и как настоящие братья обожали друг друга подкалывать, но я знал, что еще Анжело на каком-то уровне нуждается и в одобрении Мэтта. – Блин, Мэтт, прочти уже этот гребаный стих!
Мэтт состроил скептическую гримасу, однако все-таки открыл книгу на заложенной пальцем странице. Стихотворение было, судя по всему, небольшим, потому что всего минуту спустя он недоуменно оглянулся на Анжело.
– Ты хочешь сказать, что Джаред – дикая роза?
– Я хочу сказать, что он твоя дикая роза.
Мэтт покачал головой.
– Анжело, – сказал он. – Как только мы приземлимся в Париже, я куплю тебе порно.
Анжело со смехом забрал у него книгу.
– Только чтоб на этот раз там не было телочек.
– Аминь, – подытожил Джаред, выглянув из-за Мэтта.
Я был удивлен не меньше Мэтта, узнав, что он читает. Однако меня нисколько не удивило то, что он решил попробовать что-то новое только потому, что никогда не делал этого раньше.
– Тебе нравится поэзия? – спросил его я.
Он пожал плечами.
– Ну… местами, наверное, да. В смысле, я еще многого не понимаю. Этот тип не особо мне нравится – слишком много пишет о боге. И о фермерах, что тоже отстой. Но вообще я начинаю вникать, почему люди тащатся от стихов. Бывают такие, которые могут выразить то, что ты хотел бы сказать, но не можешь. Понимаешь? Они как бы передают то, о чем ты думаешь в сердце.
– Как то стихотворение о моментах изумления Мэтта?
Он кивнул.
– Я нашел и наше стихотворение, Зак. – Он опять покраснел, и я увидел, что его глаза умоляют меня не смеяться. – Показать?
– Конечно.
Он нашел страницу с завернутым уголком и передал книгу мне. Стихотворение называлось «Край свадеб» и было пугающе длинным, но Анжело, словно прочитав мои мысли, сказал:
– Читай не все. Только то, что я отметил. – Он показал на пятую строфу, первые несколько строчек которой были подчеркнуты. – Вот, что я бы сказал тебе, Зак, – тихо добавил он. – Если б умел.
Началом я не проникся – там было что-то непонятное о пребывании в темноте, – но к середине смысла прибавилось.
– «Ты – место, известное мне, к которому вновь и вновь приводит меня неизвестность», – прочел я вслух и поднял глаза. – Она тоже была его севером.
Было видно, что он почувствовал облегчение – и от того, что я не поднял его на смех, и от того, что я его понял.
– Эта часть о тебе, – сказал он. – А вот эта – видишь, в конце? – обо мне. «Мне нечего дать тебе». – Он повел плечами. – «Кроме себя».
Он произнес это так, словно оно было несущественным даром, и я решительно не мог согласиться с ним. Отложив книжку, я взял его за руку, перевернул ее и прижался губами к ладони.
– Ангел, – сказал ему я, – кроме тебя мне ничего и не нужно.

***

Если в Париже и жила магия, то явно не в аэропорту. За теплым ароматом свежеиспеченного хлеба явственно чувствовался запах мочи и застоявшегося табачного дыма. После стерильного воздуха самолета это было слегка чересчур, и аппетит, нагулянный за полет, у меня мигом пропал.
Коул прислал за нами машину, и пока мы ехали до отеля, то глазели по сторонам не меньше Анжело.
Отель находился на большой открытой площади. Она называлась Вандомской, как сообщил мне Анжело. Лобби было огромным, со стойками из темного дерева, мозаичным полом и обитыми темно-зеленым бархатом стульями. Повсюду был мрамор всех мыслимых и немыслимых оттенков – белый, золотистый, зеленый, коричневый, серый. Как только мы зашли, стало ясно, что номера здесь стоят бешеных денег.
Пока Мэтт, Джаред и Анжело разбирались с коридорными насчет наших сумок, я отправился к стойке зарегистрироваться. Оказалось, мне всего и надо было, что назвать свое имя и забрать наши ключи.
– Мистер Дэвенпорт уже спускается к вам, – сообщила женщина-администратор за стойкой. И действительно, всего через мгновение к нам вышел Коул.
Он чем-то напомнил мне Анжело. Коул был немного повыше, но такого же стройного телосложения. Его кожа была всего на пару оттенков светлей, чем у Анжело. И совсем как у Анжело, ему на глаза постоянно падали пряди волос; хотя в его случае они были подстрижены так намеренно.
– Привет, Зак, – сказал он, взяв мою руку в ладони. – Мы с тобой, по сути, еще не встречались, верно?
– В общем, нет.
– Я рад, что ты приехал.
– Спасибо, что пригласил нас, – откликнулся я, хотя слово «пригласил» было сильным преуменьшением с учетом всего, что он для нас сделал – оплатил перелет до Парижа и поселил в баснословно дорогую гостиницу.
Его мягкие руки еще держали мою, а взгляд был настороженным, но дружелюбным.
– Я надеюсь, между нами не будет неловкостей.
– С чего вдруг? – спросил я.
Было видно, что он немного опешил. Его брови удивленно приподнялись.
– Господи, лапа. Не разберу – серьезно ты или это сарказм. – Я мог понять его неуверенность. В конце концов, он вступал в брак с моим бывшим бойфрендом, а с нынешним как-то раз переспал.
– Это был не сарказм, – заверил его я. – У меня нет обид ни насчет Джона, ни насчет Анжело.
Он чуть-чуть опустил подбородок, так что его глаза скрылись от моего взгляда за волосами. Этим он опять напомнил мне Анжело, хотя Анжело делал этот жест неосознанно, а Коул – явно специально.
– Надеюсь, ты не волнуешься, что это случится еще раз?
Я не сдержал улыбки.
– Ты переступишь границы Джона задолго до того, как Анжело переступит мои.
– Вижу, ты очень в этом уверен.
– О да.
Он опять смахнул волосы в сторону. Затем окинул меня оценивающим взглядом.
– А ты совсем не такой, как я думал. Джонни сказал, ты очень расслабленный, но с учетом его зажатости это могло означать всего лишь то, что ты понимаешь назначение кнопки «спящий режим» – и не более.
На это стоило бы рассмеяться, но я не сумел.
– Страшно даже представить, что наговорил обо мне Джон.
Он покачал головой.
– Ничего особенного. Хотя он намекнул, что ты скорее предпочтешь выцарапать себе глаза, чем увидеть его еще раз.
– Он был недалек от истины.
– У вас все было настолько плохо?
– Нет, – сказал я. По правде говоря, у нас было и много хорошего, но, оглядываясь назад, мне было нелегко вспомнить, в чем оно заключалось. Я не мог разглядеть хорошее за ложью и ссорами, которые омрачили последние несколько месяцев наших с ним отношений. – Просто все закончилось очень неважно.
– До такой степени, что ты предпочел бы не приезжать?
– Да.
– Тогда почему ты приехал? – В его вопросе не было вызова. Ему был искренне интересно узнать, каким будет ответ.
– Ради Анжело. – Мне показалось, что сейчас самое подходящее время сказать то, что я собирался. – Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты подарил ему такую возможность. Я хочу, чтобы ты знал, как много это для него значит. Сам он никогда не отважится в этом признаться. Он выезжал из Колорадо всего несколько раз, и я не могу даже описать, какое значение для него имеет поездка в Париж.
– Ты очень сильно любишь его.
Это утверждение застало меня врасплох, однако я согласился:
– Конечно.
– Джонни сразу сказал, что если ты и приедешь, то исключительно ради Анжело. – Он заговорщицки улыбнулся мне. – Но мы ему об этом не скажем. Терпеть не могу, когда он оказывается прав.
– Понимаю тебя. Он становится невыносим, когда начинает злорадствовать, – сказал я, и Коул рассмеялся. – Но он, похоже, изменился сильней, чем я думал. Раньше имя Джонни бесило его.
– Лапа, уверяю тебя, – он подмигнул мне, – оно до сих пор его бесит.
Я наконец-таки рассмеялся, и напряжение, которое я испытал в момент встречи с ним, отступило. Внезапно я понял, что он идеально подходит Джону – в отличие от меня, ему при любых обстоятельствах хватало силы духа оставаться собой. Он улыбнулся и сжал мою руку, и я почувствовал, что мы каким-то образом достигли молчаливого взаимопонимания.
– Думаю, ты мне нравишься, Зак, – сказал он, когда отпустил меня. – И Джонни будет раздражен из-за этого ровно настолько, чтобы повеселить нас обоих.
Затем он заглянул мне за плечо, и его улыбка из искренней трансформировалась в чересчур ослепительную.

– О, привет-привет, лепесточек, – протянул он, и я, обернувшись, обнаружил у себя за спиной Мэтта. Он выглядел слегка удивленным. И слегка раздраженным.

– Слушай ты, Вандербильт…
– Я думал, он Дэвенпорт, – сказал я.
– Вообще я предпочитаю фамилию Фентон, – встрял Коул.
Мэтт хищно оскалился на него.
– По барабану.
– Ох, лапа, зови меня просто Коул.
– Если ты станешь называть меня Мэтт.
Коул положил ладонь на бедро. Откинул волосы с глаз и склонил голову набок. Мэтт был минимум на четыре дюйма выше его, однако Коул, глядя ему в глаза, каким-то образом умудрялся создавать впечатление, будто он смотрит на него сверху вниз.
– Лепесточек, как пожелаешь.
Мэтт закатил глаза, но ничего больше не сказал и отвернулся, чтобы забрать у женщины за стойкой ключи.
Подошли Джаред и Анжело, и Коул сразу направился к Джареду и крепко обнял его. Джаред, смеясь, ответил ему тем же самым. Они простояли так пару секунд, затем Коул отклонился назад и взял лицо Джареда в ладони. Глядя ему в глаза, он что-то сказал – что-то явно серьезное. А после поцеловал его. Прижался губами к уголку его рта, словно не смог выбрать между щекой и губами. Поцелуй был легким и дружеским, и хотя продлился чуть дольше, чем я ожидал, в нем не было ничего сексуального. Тем не менее я услышал со стороны стоящего рядом Мэтта низкий звук, подозрительно похожий на рык.
– Парень, спокойно. Сидеть, – сказал ему я.
Он не засмеялся.
– Я был бы гораздо спокойнее, если б он не лапал его без остановки!
Коул вел себя с Джаредом до ужаса фамильярно, но я знал, что Джаред предан Мэтту на все сто процентов.
– Чего ты боишься? – спросил я его. – Ты же не думаешь, что Джаред может тебе изменить?
Он оторвал глаза от своего партнера, вздохнул и с заметным смущением посмотрел на меня.
– Естественно, нет, – сознался он неохотно. – Просто меня сводит с ума мысль о том, что они были вместе.
– Иногда секс это просто секс, – ляпнул я, о чем немедленно пожалел. Мои слова явно вызвали у него раздражение.
– И каким образом мне должно стать от этого легче, при том я, похоже, единственный, кто так не считает?
Анжело оглянулся на нас и, очевидно, по лицу Мэтта понял, что происходит – поскольку рассмеялся и, оттянув Джареда в сторону, встал между ним и Коулом.
С Анжело Коул позволял себе меньше вольностей, нежели с Джаредом – по крайней мере, целовать его он не стал. Но он стоял очень близко. Одной рукой обвивал талию Анжело и смешил его, что-то шепча ему на ухо.
– Как ты можешь это терпеть? – прошипел Мэтт сквозь зубы.
Но я, пока наблюдал за ними, не чувствовал ничего похожего на то, что было в день, когда они познакомились. Тогда между Коулом и Анжело ощущалось сильное сексуальное напряжение – я практически слышал, как оно между ними потрескивало. Искры летали по всему помещению, и те, кто стоял рядом с ними, явно чувствовали себя немного на взводе, хотя я подозревал, что о причине никто так и не догадался.
Сейчас же ничего подобного не было. Да, Коул вовсю флиртовал, а Анжело не мешал ему, но, глядя на Анжело, я отчетливо видел, что ничего, кроме дружелюбного любопытства, у него к Коулу нет. Я судил по его взгляду и по тому, как он взаимодействовал с Коулом. Он больше не испытывал к нему физического желания.
– Идем. – Я взял Мэтта за руку. – Давайте заселимся.
Мы прихватили Джареда с Анжело и направились к номерам, пока Коул кричал нам вслед, что мы наверняка умираем от голода (и он был прав), поэтому через час он будет ждать всех нас внизу, чтобы отвести на ранний ланч.
Пока мы поднимались, в лифте стояло гробовое молчание. Мэтт свирепо сверлил Джареда взглядом, однако молчал, а Джаред игриво ему ухмылялся. Я не сомневался, что через пять минут они будут или драться, или трахаться. Ради их же блага я надеялся на последнее.


Глава 3


Мэтт


Я очень старался удержаться и не впасть в абсолютное бешенство, но у меня явно не получалось. В последние несколько недель я прилагал большие усилия к тому, чтобы преодолеть свои сомнения насчет этой поездки. Да, я скорее всего пропущу Супербоул. Да, мне придется смотреть, как женятся люди, которых я с трудом выношу. Но то была бесплатная поездка в Париж с моим партнером и моим лучшим другом. Коул не представлял для меня угрозы. Так твердил я себе снова и снова, пытаясь не поддаваться эмоциям.
Но стоило мне увидеть Коула и Джареда в лобби, как все мои усилия думать рационально пошли прахом. Я пришел в ярость. И усмешка Джареда, словно все это было игрой, только усугубила ситуацию. Как и попытки Анжело с Заком сделать вид, будто они понятия не имеют, что происходит, пока они, стоя в другом углу лифта, изо всех сил старались не смотреть на меня.

Все думали, что я веду себя, как дурак, и на каком-то уровне я понимал, что они правы. Но это не меняло того факта, что для меня было невыносимо видеть Джареда в компании Коула. Меня бесила мысль о том, сколько раз они были вместе. И меня
очень бесило наблюдать, как они притрагиваются друг к другу.

Номер Зака и Анжело находился в противоположном конце коридора, так что, выйдя из лифта, мы разошлись в разные стороны. Я пошел вслед за Джаредом к нашему номеру. Это был сьют. Чрезмерно роскошный и пышный, что, казалось, было призвано подчеркнуть тот факт, что мне здесь не место.
Коридорный уже отнес наши сумки наверх и оставил их в номере. После долгого перелета у меня было ощущение, что я провел в одной и той же одежде тысячу лет, и мне до смерти хотелось поскорей принять душ. С другой стороны, Джаред наверняка думал о том же. Я решил уступить ему очередь, потому что настроения принимать душ вместе с ним у меня точно не было.
– Знаешь, – начав раздеваться, сказал он через плечо, – если ты будешь хмуриться вот так всю неделю, то заработаешь себе головную боль.
– Рад, что ты находишь это забавным.
– Мэтт, перестань, – мягко упрекнул меня он. – Нам же должно быть весело.
– Смотреть, как тебя лапает Коул, расходится с моим представлением о веселье.
В одних боксерах он подошел ко мне и, усмехаясь, принялся расстегивать мои джинсы.
– Собираешься ревновать всю неделю?
– Возможно.
Он проник ладонью мне в джинсы, и я приказал себе проигнорировать его жест. Получилось не до конца, однако я еще злился и был твердо настроен не отвлекаться на его ласки.
– Мы с Коулом знакомы целую вечность…

– Я знаю.


– Так с чего ты решил, что сейчас, спустя столько лет, мы с ним вдруг станем не просто друзьями? Он женится
, Мэтт. – Его рука еще поглаживала меня, и хотя я хотел оставаться сердитым, некоторые части моего тела были со мной решительно не согласны. – Я люблю тебя. А не его. Ты правда считаешь, что это может внезапно перемениться?

Правда ли я так считал? В общем, нет. Суть заключалась не в том, что я опасался, как бы Джаред не воспылал к Коулу страстью. А в том, что Коул в принципе когда-то был с ним. Их совместное прошлое – вот, что доводило меня до безумия.
– Мне нечего дать тебе, чего бы у тебя не было с ним, – процедил я сквозь зубы.
Он так удивился, что его рука прекратила двигаться. Поднял на меня озадаченный взгляд и моргнул.
– Ты правда так думаешь?
– Ты же сам вечно напоминаешь о том, сколько лет вы знакомы! Все, что мы делаем, ты задолго до меня делал с ним, и это сводит меня с ума!
Где-то минуту он это обдумывал, а потом я увидел, как в глазах у него появились порочные искорки, а на лице медленно расплылась озорная усмешка.
– Нет, не все, – возразил он, поцеловав меня. Рубашку он с меня уже снял и теперь стягивал вниз мои джинсы. – Есть очень много вещей, которые я никогда с ним не делал, – произнес он. – Давай я перечислю их все. Я никогда не спал с ним в одном спальном мешке. – Говоря, он продолжал раздевать меня. Его руки двигались по всему моему телу, губы между предложениями то и дело находили мои. – Я никогда не ходил с ним в поход. Я никогда не занимался с ним геокэшингом. – Он прикусил мочку моего уха, и его рука снова легла на мой пах. – Я никогда с ним не жил. Пусть мы и занимались сексом, но любовниками не были никогда. Я никогда не засыпал у него в объятьях. Я никогда не просыпался от его поцелуев или от того, как он тянет меня за волосы.
Моя решимость оставаться сердитым медленно таяла. Частично из-за него – из-за его крепкого, стройного тела, прижатого к моему, из-за того, как его руки притрагивались ко мне именно там, где мне хотелось. Из-за его поцелуев и из-за того, как он покусывал меня, становясь агрессивным. Из-за запаха его жестких кудрей и тихого, низкого стона, который вырвался у него, когда я наконец-то стал отвечать на его ласки.
Но больше всего на меня подействовали его слова. Он напомнил мне, почему нам так здорово вместе, почему мы задолго до того, как превратиться в любовников, стали друзьями, и почему его дружба с Коулом никогда не могла стать тем, что было у нас.

– Я никогда не ходил с ним на футбол, – потянув меня к кровати, сказал он. И рассмеялся, когда задумался о том, что только что произнес. – Фактически, я даже ни разу
не смотрел
с ним футбол, потому что «дорогой, это вульгарная и жестокая игра, и впридачу ужасающе скучная». – Тут непроизвольно рассмеялся и я, и он толкнул меня на кровать. Он подошел к чемодану и достал смазку. Потом спустил боксеры и сел на меня верхом. Его скользкая рука заходила по моей длине, смазывая меня. После путешествия в Вегас мы стали заниматься анальным сексом несколько чаще, но я, пусть и выполняя активную роль, по-прежнему всегда был под ним – был верхним снизу, как говорил Джаред, считая это выражение очень смешным.

Он посмотрел на меня сверху вниз своими пронзительными голубыми глазами.
– А знаешь, что еще я никогда с ним не делал?
– Что?
– Вот это, – сказал он и опустился на меня. Он был таким горячим и тесным, и, как только он задвигался на мне, я застонал. Не останавливаясь, он наклонился и тихо проговорил мне на ухо: – Он ни разу не брал меня. Ни единого. – Его тон был дразнящим, однако прерывистым. – Это имеет значение – то, что активом был всегда я?
Судить в данную минуту, рациональный он выдвинул аргумент или нет, я был не в состоянии. Но его слова нашли во мне отклик. Это имело значение.
– Он никогда не бывает сверху, – сказал он, задыхаясь. – Вдумайся, Мэтт. Он меньше меня. Он никогда не швырял меня на постель, чтобы хорошенько оттрахать. – Его зубы покусывали мою шею, руки были всюду одновременно, тело продолжало двигаться. – Это что-то меняет? Тебе легче от мысли, что он никогда не трахал меня вот так? Что он вообще ни разу не трахал меня?
– Да, – признался я таким же задыхающимся голосом.
– Хочешь сделать со мной то, что никогда не делал он?
– Да.
– Тогда будь агрессивным.
Только представив себе это, я застонал.
– Возьми контроль на себя.
– О боже…
– Сделай то, что не делает он.
Я хотел. Я правда очень хотел.
– Трахни меня, – сказал он, и мне в плечи больно впились его пальцы.
– Джеред…

– Ну же!

Где-то глубоко во мне словно щелкнул переключатель. Джаред был прав. Я не хотел пассивно лежать под ним. Не сегодня.
Я схватил его в охапку и, перевернув нас, подмял под себя, а он закрыл глаза и со стоном выгнулся подо мной. Я и забыл обо всех преимуществах этой позы. Она позволяла видеть его лицо. Позволяла ласкать его, пока я в него вторгался. И, как он и сказал, я мог быть по-настоящему агрессивным. Я не вполне помнил, почему обычно с такой неохотой отдавал ему подчиненную роль, но внезапно это стало совершенно неважно. Я отбросил все мысли, и мне стало легко. Стало облегчением вторгаться в него быстрее и резче, чем прежде.
Он оттолкнул мою руку от своего члена и начал ласкать себя. Я не мешал ему. Вбиваясь в него, я захватил его волосы в горсть, потом потянул за них – сильней, чем обычно, так сильно, что он застонал не только от удовольствия, но и от боли – и, трахая его все сильней, атаковал его шею. Я не был уверен, правильно ли перегонять свою ревность и злость в занятие сексом, но все равно это делал. Джаред сказал, что он мой, и рациональной частью своего разума я понимал, что он прав. Но мне хотелось доказать это. Пометить его. Предъявить на него права самым что ни на есть первобытным способом.
Я почувствовал, как мне в спину впились его ногти, а зубы вонзились в плечо. Потом услышал хриплый вскрик около уха и ощутил, как он содрогается подо мной. Это толкнуло меня за край, и я излился в него, обнимая, вторгаясь в него на макмимальную глубину, и, делая это, обнаружил, что думаю об одном: о том, что он принадлежит только мне, и никто его у меня не отнимет.
Позже, когда я крепко обнял его, и мы восстановили дыхание, он сказал:
– Вот, что я хочу, чтобы ты запомнил, Мэтт. Каждый раз, когда ты начнешь ревновать и тебе захочется ударить его, я хочу чтобы ты вспоминал этот момент. А потом, когда мы будем возвращаться к себе, ты можешь швырять меня на кровать и повторять все, что ты только что сделал. Лишь бы только ты помнил, что ты – единственный, кого я люблю.
Я вздохнул и обнял его покрепче. Признавать не хотелось, но моя ярость иссякла, а ревность, пока мы лежали в посторгазмической неге, утратила силу.
– Манипулятор чертов, – пробурчал я, поцеловав его в шею, и он рассмеялся.
– Учился у лучших. – Он перевернул нас обратно, оседлал мои бедра и сверху вниз улыбнулся мне. – Ты еще сердишься?
– Нет.
– Хорошо, – сказал он, – потому что это было по-настоящему круто.
– Я не сделал тебе больно?
– Сделал, – ответил он, но улыбаясь от уха до уха, и я понял, что это не жалоба.
Я дотянулся до его волос и ухватился за них, а он позволил мне притянуть себя вниз и поцеловал меня.
– Ну все, теперь мне хочется, чтобы ты всю поездку заставлял меня ревновать.
Он одарил меня улыбкой, сексуальней которой я ничего в жизни не видел.
– Читаешь мысли.


Глава 4


Зак


Анжело до беспамятства влюбился в наш сьют. В настолько роскошных местах он еще не бывал и поначалу боялся к чему-либо притрагиваться, словно из страха сломать. В гостиной стоял диван, несколько кресел и стол. Потолки были высокими. Занавеси из темно-красного бархата, казалось, были повсюду – не только на окнах, но в дверных проемах. В спальне стояла накрытая тем же бархатом большая кровать, над которой висела золоченая люстра. Люстра в спальне. Почему-то это казалось самым абсурдным. Плазменный телевизор в такой обстановке казался до крайности чужеродным предметом.
Анжело стоял у окна.
– Не верится, что мы здесь, – пробормотал он с благоговением. Потом ткнул пальцем в стекло. – Если пойти вон по той улице вон туда, то можно попасть в Тюильри. В «От A до Z» говорится, что эти сады – душа города. «Разбитые со смелым размахом, ухоженные и элегантные, они восхитительны в своей красоте». – Он оглянулся на меня. Его глаза были огромными, взгляд – зачарованным. – Так там написано.
– Сейчас зима.
Этот простой факт нисколько не остудил его энтузиазм.
– Скорей бы там побывать, – сказал он и снова повернулся к окну.
Меня сады интересовали мало, но мне было отрадно видеть Анжело настолько счастливым. Я подошел к окну и встал у него за спиной, а он откинулся на меня. Нам была видна бóльшая часть вымощенной тусклым кирпичом площади, которую окружали серые здания, построенные в едином стиле и с расположенными на одном уровне окнами. Под большинством окон были ящики для цветов, но в это время года в них, конечно же, ничего не росло. В центре площади одиноко стояла огромная колонна со статуей наверху.
После поездок по Америке у меня сложилось мнение, что все города похожи. Но тут западом США и не пахло.
– Что это за колонна? – спросил я.
– Наполеон воздвиг ее после битвы при Аустерлице. В честь победы. Они взяли пушки противника и переплавили их вон на те бронзовые барельефы.
– Значит там наверху Наполеон?
– Ага. Правда, это не оригинальная статуя. Старую вроде свалили. Не знаю, из-за чего. Но потом поставили новую. – Он повернул голову и, взглянув на меня, усмехнулся. – Если, конечно, после выхода моей книжки не случилось никаких других перемен.
– Напомни мне впредь задавать подобные вопросы Коулу, умник, – ответил я, и он рассмеялся. – Что он сказал тебе? – спросил я.
– Когда?
– В лобби. – Я поцеловал Анжело в шею, и его пробрала дрожь. – Он что-то шепнул тебе на ухо. – Я оттянул ворот его футболки, обнажая плечо. Мне нравилось то мягкое местечко, где его плечо переходило в шею. Я пощекотал его там кончиком языка, и у него на миг перехватило дыхание.
– Сказал, что рад, что ты не распсиховался, потому что двух ревнивых бойфрендов за раз ему не осилить.
Я рассмеялся и еще раз поцеловал его. Потом скользнул ладонью по его животу и начал расстегивать его джинсы.
– Ты больше не хочешь его.
Он покачал головой.
– Нет.
Его дыхание стало меняться. Я, давая предвкушению разгореться, не торопился. Расстегнув молнию на его джинсах, я проник внутрь и начал поглаживать его сквозь белье. Как только он возбудился, я стянул его боксеры вниз и обнажил его член, но трогать не стал, а скользнул ладонью ему между ног и сжал бедро в том месте, где оно переходило в таз.
– Зак! – прошипел он. – Окно!
– А что с ним? – Я прикусил его шею сильнее. Потом потер мягкую кожу за его яйцами и потянулся назад, к его входу. Угол был не самым удобным, но я постарался достать пальцами как можно дальше, и услышал, как у него перехватило дыхание. Мой член был твердым, и я терся им о него.
– Нас могут увидеть, – выдохнул он.
– Могут, – согласился я. Взяв в ладонь его яйца, я нежно их сжал. – Я даже надеюсь, что нас увидят. – Его дыхание ускорялось по нарастающей. – Надеюсь, они увидят все. – Моя рука пошла вверх. Краем ладони я легонько задел его ствол, и у него снова перехватило дыхание. Он издал тихий звук, который, будь он чуть громче, мог бы стать всхлипом. – Надеюсь, что им понравится.
– Зак, пожалуйста, – прошептал он.
Я притронулся к кончику его члена и начал массировать головку, растирая крохотные капельки смазки.
– Сегодня вечером, – прошептал я, дразня его, – после того, как мы примем душ, я брошу тебя вон на ту кровать. – Я позволил себе плавно провести по его длине пальцами. – А потом разведу тебе ноги. – Я вновь завел руку вниз, так далеко, как только мог дотянуться. Мои пальцы, массируя его, стремились попасть к его входу. – Я буду вылизывать и сосать тебя до тех пор, пока ты не взмолишься о пощаде. – Моя рука опять поднялась. Я приложил ладонь плашмя к его члену и вжался в Анжело со спины, втираясь в его ягодицы и вталкивая его эрекцию в руку.
Говорить в столь возбужденном состоянии было непросто, но он сумел выдохнуть:
– Это все?
– Нет, – сказал я, наконец-то заворачивая его в кулак и начиная ласкать. – Потом я оттрахаю тебя до потери сознания.
Он хрипло рассмеялся и, прислонившись ко мне, откинул мне на плечо голову. Даже не видя его лица, я знал, что его глаза закрыты, а губы разомкнуты. Я посмотрел ему за плечо – туда, где на его плоти ходил мой кулак. Толкаясь в него, он слегка двигал бедрами. Я представил, каково было бы посмотреть вниз и увидеть на коленях перед нами другого мужчину. Я представил, как член Анжело погружается ему в рот. Я представил, как хватаю этого другого мужчину за голову и глубоко вталкиваю Анжело ему в горло, пока сам вхожу в Анжело сзади. Представил и застонал.
Однажды мы, возможно, могли бы воплотить это в жизнь, но не здесь. Это путешествие было только для нас.
– Еще, Зак.
– Все, что угодно, ангел. – Я перешел вперед и встал на колени, потом всосал его в рот и начал скользить по его длине вверх и вниз. Я намеренно двигался немного быстрей, чем ему нравилось, и вскоре, как я и ожидал, его руки погрузились мне в волосы, притормаживая меня. А после он медленно начал двигаться.
Так ему нравилось больше всего: мучительно медленно. Он направлял мою голову, двигая ею то вперед, то назад в противоположном своим толчкам направлении. У меня были некоторые трудности с глубоким минетом – а его член вдобавок был немного длиннее среднестатистического, – но когда он не торопился, мне было проще. Держать его член в кулаке, чтобы он не вталкивался чересчур далеко, мне приходилось только в момент, когда он кончал. Двигаясь таким образом, он мог входить глубже, чем при быстрых толчках, и еще он, казалось, чувствовал, когда надо остановиться. Как-то раз я спросил, как он догадывается – напрягаюсь ли я или, может, он как-то чувствует это членом, – но получил в ответ удивленный взгляд. Он даже не осознавал, что он это делает.
Как бы там ни было, это всегда происходило одинаково. Он вталкивался на максимальную для меня глубину, потом почти до самого конца выходил, пока у меня в губах не оставалась только головка, и тогда я с силой всасывал его в рот, не давая сбежать. Это нравилось ему больше всего.
Расстегнув штаны, я обнажил свою ноющую эрекцию и начал ласкать себя. Моя рука двигалась не в такт его медленным, длинным толчкам, но в такт ритму его дыхания, к которому я всегда был восприимчив. Оно было ускоренным, но не слишком. Он еще не задыхался. Порой он любил быстро устремиться к финалу, но сегодня было не так. По крайней мере, пока. Прямо сейчас ему хотелось растянуть удовольствие.
Он все толкался в меня, протяжно и медленно, а я все ласкал себя. Открыв глаза, я посмотрел на него. Второй рукой он опирался о раму. Голова его была запрокинута, и, пусть лица видно не было, я знал, что его глаза закрыты. Иначе он бы смотрел на меня.
Он был так прекрасен. Всего через несколько месяцев ему должно было исполниться тридцать, но выглядел он много моложе. Его до сих пор нередко просили показать документы, когда он покупал алкоголь. На него падал свет из окна, и на груди, словно крест, лежала тень от оконной рамы. Мне хотелось снять с него футболку, чтобы увидеть этот свет на его восхитительной коже. Я хотел увидеть татуировку на его животе и мягкий пушок, который покрывал в том месте его смуглую плоть.
Внезапно он опустил глаза на меня, и я – уже не впервые – задумался, нет ли у него способности чувствовать, когда я за ним наблюдаю. Он замер на середине толчка. Улыбнулся, а потом вышел у меня изо рта, поймал меня за руку и, подняв с пола, подтолкнул к кровати.
– Через сорок минут мы встречаемся с остальными, – сказал я.
Он выдал мне свою кривую усмешку.
– Что, в Париже у тебя появились суперспособности, которых не было в Колорадо? – спросил он. – Потому что дома этого времени нам было бы более, чем достаточно.
Я рассмеялся, и в следующую секунду он оказался на мне. Смеясь и неистово целуясь, мы пытались снять друг с друга одежду. Как всегда нам мешали его ботинки, но к этому времени я уже научился расшнуровывать их и одновременно сосать его член. Последним снятым предметом стала моя рубашка, которую он стянул с моих плеч перед тем, как опрокинуть меня на спину.
Я подтянулся к спинке кровати, которая очень кстати была обита мягким красным бархатом, а он, еще сжимая мою рубашку, на четвереньках догнал меня. Сперва он поцеловал меня, своей мягкой рукой поглаживая мой член, но когда я потянулся к нему, увильнул и с дразнящей улыбкой улегся у меня между ног, подложив под бедра мою рубашку.
– То есть на покрывало кончать нельзя, а на мою рубашку, выходит, можно? – спросил я, и Анжело ухмыльнулся.
– У тебя до фига рубашек, – ответил он, – но я буду чувствовать себя по-дурацки, если придется просить у них новое покрывало.
– Осталось всего тридцать минут.
– Ты шутишь? Да я потом еще душ успею принять.
– Хочешь сказать, мне не хватает выдержки? – спросил я.
Он рассмеялся.
– Я хочу сказать, что мы эффективны. – А потом меня окружил его рот. Вот у него с глубоким минетом никаких проблем не было. Он засосал меня до упора, пока не уткнулся носом в волосы у меня на лобке, после чего начал двигаться то вверх, то вниз.
Я моментально понял, что насчет времени он был совершенно прав. Отсасывая ему и лаская себя, я бы мог продержаться гораздо дольше, но теперь, когда мы поменялись местами, у меня было максимум четыре минуты. Я ненадолго прикрыл глаза, упиваясь ощущением его теплого рта. Я слушал его дыхание. Оно ускорялось, и я переборол соблазн положить ему руки на голову. Я делал так иногда, и он говорил, что не против, но я всегда боялся, что потеряю контроль и задержу его дольше, чем надо. Потерять с ним контроль было проще простого. Если кто-то в мире и делал минет лучше Анжело, то я был уверен, что удовольствия встретиться с этим умельцем мне точно не светит.
Я открыл глаза и посмотрел на него, растянувшегося на животе передо мной. Ему нравилось вот так доводить себя до оргазма, на что у меня жалоб, естественно, не было. Одну руку он положил мне на живот, а вторую держал под собой, очевидно на члене. Он выглядел потрясающе – эротичным и сексуальным как черт. Татуировка-звездочка между его лопатками была похожа на штамп или клеймо, словно сами небеса пометили его, как своего, прежде чем забросить на Землю. Смуглая кожа смотрелась экзотически на фоне темно-красного бархата покрывала, узкие бедра то поднимались, то опускались, пока он втирался ими в кровать. То было одно из моих любимейших зрелищ – смотреть, как он трахает себя о кровать. Не сдержавшись, я представил, как он у меня на глазах трахает вот так другого мужчину.
Дотянувшись до него, я смахнул с его лица волосы. Его движения – как бедрами, так и ртом – стали теперь быстрее. Я смотрел, как моя плоть исчезает в его бесподобном рту. Я видел, как его бедра все сильнее вдавливаются в матрас. А потом…
Он издал звук.
Это по-прежнему случалось так редко, что застало меня врасплох. Звук был гортанным, тихим и низким. Быть может, это был стон. Я не столько услышал его, сколько почувствовал, как он завибрировал вокруг моего члена. И стоило мне ощутить его, как я кончил – даже не успев понять, что я уже близко.
На подступах моего оргазма Анжело отстранился. Не потому, что не хотел, чтобы я кончал ему в рот. Просто с задержанным дыханием у него не получалось глотать. Он вжался мне в пах лицом. Не дыша, напрягся, и пока я ласкал себя, доводя до конца, содрогался у меня между ног.
Мы полежали так какое-то время, восстанавливая дыхание. Наконец он поднял голову и с улыбкой посмотрел на меня. Его дыхание почти вернулось в норму.
– У тебя сперма на волосах, – сказал я.
– Ну и ладно, – ответил он. – Я же говорил, что успею заскочить в душ.

***

В лобби, куда я спустился вместе с Анжело, Мэттом и Джаредом, нас ждал только Джон. Я ненавидел себя за то, как от одного его вида мое сердце подпрыгнуло к горлу. Я не хотел разговаривать с ним. Я не хотел улыбаться и поздравлять его. Больше всего мне хотелось развернуться и вернуться в наш номер. Но остальные уже стояли возле него, здоровались с ним и пожимали руки. Я не мог избегать его вечно.
Первыми к нему подошли Мэтт и Джаред. Мэтт держался зажато и не особенно дружелюбно, а вот Джаред поприветствовал Джона с неподдельной сердечностью. Затем подошел Анжело.
– Поздравляю, чувак, – сказал он.
Я заметил, что Джону стоило некоторых усилий вести себя с ним нормально – я до сих пор знал его достаточно хорошо, чтобы считать напряженность в его осанке и натянутость в том, как он улыбнулся. Однако он поблагодарил Анжело. А потом пришла моя очередь. Мне хотелось думать, что между нами не будет неловкости, но как – после всего, что я сделал?
– Зак, – произнес он.
Он смотрел на меня с вопросом в глазах, пытаясь понять, как я собираюсь вести себя рядом с ним. Последняя наша встреча прошла в обстановке, крайне далекой от дружеской – по крайней мере с моей стороны. Заговорить с ним было непросто, однако я все же пересилил себя и сказал:
– Здравствуй, Джон.
Слабо улыбнувшись на это, он шагнул ко мне и протянул в мою сторону руку. Он собирался обнять меня. Я даже не столько был против сам, сколько не хотел снова, как два года назад в Вегасе, увидеть на лице Анжело ревность. Я не хотел опять подвергать Анжело этому испытанию. И потому выставил перед собой ладонь и остановил Джона на полпути.
Он вздохнул. Потом отступил назад и просто пожал мне руку.
– Я рад, что ты приехал, – сказал он. Но, заглянув ему в глаза, я понял, что обидел его. Опять. Было невыносимо вспоминать, сколько раз за наш последний год вместе я видел у него этот взгляд – причиной всегда были какие-то мои действия. Сегодня я поступил ровно так же, как раньше: притворился, что мне все равно.
Минуту спустя появился Коул, и мы вслед за ним вышли на улицу и направились куда-то в сторону от Вандомской площади. Для меня все здания выглядели одинаково: приблизительно пять этажей, плоский фасад и серая, либо белая, либо кремовая облицовка. У всех на уровне улицы были арки, а над ними – ряды высоких прямоугольных окон. До невозможности узкие улицы были забиты странными маленькими машинками. После Колорадо, где практически все разъезжали на внедорожниках, возникало ощущение, что я попал в страну лилипутов.
То ли из-за нашего разговора, то ли просто из-за энтузиазма Анжело, но Коул, похоже, решил принять личное участие в том, чтобы по максимуму познакомить его с Парижем. Они шли впереди нас. Коул то и дело подхватывал Анжело под локоть или даже тянул его за руку, переводя от одного места к другому. Быстро двигаясь, они забегали во встречающиеся по пути магазины, заглядывали в окна, пока все остальные медленно шли позади. Они были словно колибри, а мы – как неуклюжие голуби.
– Он всегда такой? – спросил я у Джона. О чем немедленно пожалел. Я не хотел, чтобы это прозвучало так, будто я оскорбляю его любимого человека.
Но Джона мои слова, кажется, не задели. Шагая между мною и Джаредом, он посмотрел вперед, где Коул пытался накинуть на Анжело какой-то шарф, а Анжело со смехом сопротивлялся. И улыбнулся.
– Да, – проговорил он с нежностью в голосе. – Коул всегда такой. Он правда рад, что вы все приехали. Кстати, предупреждаю: он будет пытаться платить абсолютно за все. Вообще за все. Мы открыли счета в отеле и в нескольких магазинах и ресторанах поблизости. Я дам вам список. Если зайдете в любое из этих мест, просто скажите, чтобы все записали на счет Дэвенпорта.
– Я думал, он предпочитает фамилию Фентон, – сказал Джаред, и Джон усмехнулся.
– Так и есть.
Это было настолько похоже на ответ Коула о том, что он зовет Джонатана «Джонни», что я невольно задался вопросом, что за отношения между ними, если они намеренно подкалывают друг друга.
– Он будет всю неделю швыряться деньгами, – продолжил Джон. – Он будет платить везде, куда вы только ни соберетесь пойти – в Лувр, на Эйфелеву башню или на экскурсию на виноградники. – На последних словах он посмотрел на меня, и его взгляд стал болезненным напоминанием о свадебном путешествии, которое мы распланировали, но так и не совершили.
– Не скажу, что мне по душе этот расклад, – произнес Мэтт.
– Я знаю, – ответил Джон. – Я предупреждал его, но… – Он развел руками.
– Ты можешь отговорить его? – спросил Мэтт.
Джон с Джаредом хором расхохотались, и Джон покачал головой.
– Мэтт, если ты откроешь способ, как заставить его менять свое мнение, обязательно поделись им со мной.
– Ага, – хмыкнул Джаред. – Удачи тебе в этом деле.
– Серьезно, – сказал Джон, – у него куча денег. И я говорю это безо всякого пафоса. Просто знайте, что для него ваше путешествие – капля в море. Даже если б он знал, во сколько оно обошлось, ему было бы все равно. Ему нравится тратить деньги на людей, которых он любит.
– Но он большинство из нас едва знает, – сказал я.
Джон пожал плечами.
– Наверное, вы все равно считаетесь. Я понимаю, для нас, людей с нормальными банковскими счетами, все это выглядит диковато, но серьезно, я советую вам просто наслаждаться поездкой, а оплату счетов предоставить ему.
Пусть оно делало меня эгоистичным засранцем, но необходимости оспаривать этот совет я не испытывал.
Наконец Коул довел нас до ресторана, где мы расселись за круглым столом. Там он заказал сразу за всех – на французском, – после чего они с Джоном беззлобно поспорили о вине. Джон победил, но лишь потому, что Коул сам решил, что дело не стоит спора, и Джон заказал пино-гри.
– Должен ведь приехать еще один человек? – спросил Джаред Коула.
– Да, но не сегодня. Джордж приезжает завтра с утра. Он еще ужасно расстроен из-за того, что пропустит свой Супербоул…
– Да ладно? – сухо проронил Мэтт, но Коул пропустил это мимо ушей.
– Зак, лапа, ты ведь знаком с Джорджем? О, он будет в восторге, когда увидит здесь кого-то, кого действительно знает!
– Ну… – Я покосился на Джона. – Я бы не назвал себя самым любимым его человеком на свете. – Потому что в момент, когда Джон открылся родителям, он встречался со мной, и я всегда чувствовал, что они приписывают мне роль коварного соблазнителя. Кэрол, несмотря на внешнее дружелюбие, каждый раз при взгляде на меня еле удерживалась от слез, а Джордж терпел мое присутствие с ледяной вежливостью.
– Просто разговаривай с ним о футболе – и станешь его закадычным другом, – сказал Коул, и я заметил, что Мэтт навострил уши.
– Он изменился, – проговорил Джон негромко, так что его услышал один только я. – После маминой смерти.
А я-то гадал, почему никто ни разу не упомянул имя Кэрол.
– Я не знал, – сказал я.
– У нее оказался рак. Слишком поздно нашли.
– Когда?
– Через год, после того, как мы с тобой… – Он не договорил.
– Мне очень жаль. – Я сам не знал, имею ли в виду его мать или то, что меня не было рядом, когда я был ему нужен.
Быстро оправившись, он пожал плечами.
– Ты удивишься, Зак. Он теперь намного терпимей, чем был тогда.

Тогда
.

Когда мы с Джоном рука об руку встали перед его родителями и признались, что влюблены. От этого воспоминания тяжесть у меня на груди возросла. Я посмотрел в сторону, где сидел Анжело. Он наблюдал за Джоном и мной – с настороженностью в глазах. Стояло ли в них обвинение, или мне просто показалось из-за чувства вины? Я не знал.
Я сделал глоток вина, стараясь не думать о боли, причиненной мной человеку, которого я любил раньше, и о боли, причиненной, возможно, человеку, которого я любил сейчас. Сколько же мне придется выпить, чтобы оно перестало меня тяготить?
– Ты тоже остаешься в отеле? – спросил Джаред Коула. – Разве у тебя нет здесь квартиры?

– Есть, сладость, просто мне показалось, что куда удобней нам всем жить в одном месте. И позволь сообщить тебе, что найти подходящий отель было практически
невозможно
…

– Только потому, что ты чересчур привередливый, – проговорил Джон. Коул быстро взглянул на него и игриво взмахнул ресницами, словно говоря: «Да, я такой, но ты все равно меня любишь». Это было до омерзения умилительно и вызвало у Джона улыбку. Она продержалась всего секунду, пока Коул опять не переключился на Джареда.

– Я хотел не просто старый отель, – сказал он. – Я хотел, чтобы там ощущался дух Франции. Какой смысл вам было лететь за океан, чтобы жить в каком-нибудь унылом «Холидей Инне»? И еще я хотел, чтобы там же можно было провести церемонию. Мы посмотрели несколько совсем старых отелей, но номера оказались
ужасающе
тесными. Для меня просто невыносимо быть втиснутым в настолько крохотные пространства. – Он драматически содрогнулся. – Конечно, мы зашли и в «Фо Сизонс», но он
до безобразия
вычурный…

– Представляешь, до чего там ужасно, если даже он так считает? – сказал Джареду Джон, и Джаред расхохотался.
– Дай Джонни волю, он бы поселил нас в каком-нибудь клоповнике в Финиксе.
– Я предлагал «Мариотт», – возразил Джон. – Не совсем, знаешь, клоповник. – Было видно, что они уже несколько раз имели подобную беседу, и все же они не рявкали друг на друга. Напротив, их разногласия, похоже, приносили им огромное удовольствие.
Сделав большие глаза, Коул бросил на него невинный и одновременно насмешливый взгляд.
– Поверю тебе на слово, солнце.
Во всех его жестах сквозила легкость, беспечность, а некоторая чрезмерность поведения была призвана развлекать нас наравне со всем остальным. Он весь искрился, и мне стало ясно, чем именно он смог привлечь к себе Джона, который едва ли знал значение слова «веселье». Коул снова переключился на Джареда.
– Помнишь тот номер в Масатлане?
– Такое не забывается, – усмехнулся Джаред.
– Сладость, я абсолютно уверен, что в «Вандоме» за ущерб берут дороже, чем в Мексике, так что постарайся больше столешницы не ломать.
– Приложу все усилия, – пробормотал Джаред. Он оглянулся на Мэтта, и по его щекам медленно растекся румянец.
Анжело, видимо, либо не обратил на это внимания, либо не придал значения, поскольку спросил:
– А что ты сделал-то?
По лицу Джареда было видно, что у него нет желания еще дальше углубляться в разговор на эту тему. Так что отвечать взялся Коул:
– Ну, в принципе он был не виноват, – промолвил он с порочной усмешкой. – Или виноват, но не один, однако объяснять ситуацию менеджеру было немного неловко. Судя по всему, столешницы в ванной просто не предназначены для того, чтобы люди на них забирались. В особенности вдвоем. И все-таки я уверен, что она шаталась еще до того, как мы…
Его прервал громкий скрип – это Мэтт резко отодвинул свой стул от стола.
– О господи! – вскричал он, глядя на Джареда. – Я понятия не имею, как это терпеть.
– Что именно? – невинно поинтересовался Коул.
– Тебя! – с раздражением выпалил Мэтт.
Коул с искренним недоумением на лице воззрился на Джареда. Тот слегка улыбнулся, но отвернулся от него и положил ладонь Мэтту на руку. Секунду они смотрели друг другу в глаза. Уж не знаю, что такого содержал в себе этот взгляд, но Мэтт сразу расслабился. И даже чуть-чуть покраснел, а потом порочно ухмыльнулся ему.

Нет. Сегодня ночью они точно не дрались.

– Сладость, – обратился к Джареду Коул, – мы что, должны притворяться, будто не были знакомы друг с другом на протяжении почти пятнадцати лет?
– Нет, – сказал Джаред, снова поворачиваясь к нему. – Но, думаю, нам лучше не обсуждать Масатлан.
– Можно подумать, это был первый раз, когда мы… – Неожиданно Джонатан немного сместился на стуле, и Коул подпрыгнул на месте. Он развернулся к Джону, который явно пнул его под столом, но говорить перестал. Секунду он просто прожигал Джона взглядом, но потом опять повернулся к Мэтту, и раздражение на его лице в мгновение ока сменилось неприкрытой обеспокоенностью. – Лепесточек, скажи, как мне себя вести.
Мэтт придвинул стул обратно к столу. Что бы ни произошло между ним и Джаредом, но оно все изменило. Он больше не злился. Был, вероятно, недоволен, смущен… однако не злился.

– Я не знаю, – признался он. – Честно, не знаю. Все за этим столом переспали
со слишком многими
людьми за этим столом, но я, похоже, единственный, кого это бесит.

– Ты считаешь странным, что мы занимались сексом, но остались друзьями?
– Да, считаю. По моему опыту, как только ты прекращаешь спать с человеком, то прекращаешь и видеться с ним. А не… – Он обвел жестом стол, словно ему вдруг перестало хватать слов. – Занимаешься этим вот всем!
Анжело выглядел озадаченным. Джареду было смешно. Джон выглядел так, словно его точка зрения только что подтвердилась. У меня возникло ощущение, что он предупреждал Коула о том, что может произойти нечто подобное.
– Ты так говоришь, как будто мы все переспали со всеми, – произнес Анжело.
– Практически, – сказал Мэтт, выразительно выгнув бровь в сторону Джареда.
– Ты преувеличиваешь, – возразил Джаред. – Я спал только с двумя: с Коулом и с тобой.
– Да, – сказал Анжело. – И я только с двумя. – Он оглянулся на меня. – И Зак тоже.
– И я, – сказал Джон и повернулся к Коулу. – У тебя тоже двое?
Джаред издал придушенный звук, а Коул позволил волосам упасть на глаза и помахал Джону ресницами.
– Двое, трое… Невелика разница. Хорошая новость в том, – сказал он, бросая на Мэтта взгляд, – что, раз у Мэтта был только один, то в среднем у всех получается по двое. Ну разве не идеально все разрешилось?
Лицо у Джонатана стало несколько ошарашенным. Он посмотрел на Джареда, потом на меня, а потом его глаза переместились на Анжело. Анжело стойко выдержал его взгляд, и тогда Джон вздохнул, опустил глаза в стол и покачал головой.
– Я мог бы и догадаться.
– Ох, Джонни, мы с тобой в те времена еще даже не познакомились! – небрежно отмахнулся от него Коул.
– Теперь-то ты понимаешь, как я себя чувствую, – сказал Мэтт, обращаясь к Джону. Джон кивнул, и я заподозрил, что он и впрямь стал немного сочувствовать Мэтту.
– В этом нет ничего особенного, – сказал Джону Анжело.
– Именно! – воскликнул Коул. – Подумаешь, немного секса между друзьями, верно я говорю, солнце?
– Немного секса между друзьями? – повторил Мэтт. – Да ты переспал больше, чем с половиной людей за этим столом!
Коул моргнул и на минуту задумался, а потом испустил тяжкий вздох и, неожиданно уступив, вскинул вверх руки.
– Ты совершенно прав, лепесточек, – сказал он. – Это в высшей степени неприлично. На самом деле, я думаю, что лучше нам провести остаток недели с людьми, с которыми мы не спали. Анжело, ты будешь с Джоном и Джаредом. – Он шаловливо улыбнулся Анжело через стол. – Куколка, только не делай ничего, что не сделал бы я.
Анжело засмеялся, а Джаред спросил:
– Разве есть вещи, которые ты не делаешь?

– Как минимум одна, о чем тебе, сладость, прекрасно известно. – Он повернулся к Мэтту. – Итак, лепесточек, а ты, получается, остаешься с Заком и мной. Правда, будет здорово, если мы познакомимся немного поближе? – Он невинно помахал Мэтту ресницами.

Мэтт качнул головой, по-видимому разрываясь между тем, рассердиться ему или рассмеяться. Потом неохотно хмыкнул.
Анжело игриво ткнул его локтем под ребра.
– Может, это не у Коула слишком много партнеров. Может, это у тебя слишком мало.
– Резонно, – сказал я. – В конце концов, если в среднем у нас было по два…
– Отлично подмечено, – подхватил Коул. — Есть только одно решение этой проблемы. Кто-то за этим столом должен переспать с Мэттом.
Джаред разразился смехом, и все, кто сидел за соседними столиками, на нас оглянулись.
Анжело кивнул, проказливо усмехнувшись в сторону Мэтта.
– Логично.
– Джаред, – продолжил Коул, – ты дисквалифицирован – по понятным причинам. Я, очевидно, тоже, поскольку вся эта затруднительная ситуация возникла в первую очередь из-за моего промискуитета. – Он произнес это с такой театральной важностью, что мне с трудом удалось сохранить серьезное выражение на лице. – Остальным предлагаю вытянуть по соломинке.
Мэтт выглядел сбитым с толку, явно недоумевая, как это он вдруг превратился в какой-то ярмарочный приз. Его щеки медленно заливала краска. Джаред прилагал титанические усилия, чтобы сдержать смех. А Джон только чуть-чуть приподнял на Коула брови.
Анжело, смеясь, поднял руки вверх.
– Я пас. Без обид, Мэтт, но ты не в моем вкусе.
Мэтт стал совершенно пунцовым. А Коул с абсолютно бесстрастным лицом посмотрел на Анжело и спросил:
– А если выиграет Зак?
Анжело порочно ухмыльнулся ему.
– Думаю, мы с Джаредом сумеем развлечь друг друга, пока они будут заняты.
– Минуточку! – рявкнул на Анжело Мэтт.
– Так будет только справедливо, – сказал Коул.
– Чувак, мы же делаем это ради тебя, – сказал Мэтту Анжело. – Ты должен быть нам благодарен, верно, Джаред?
– Абсолютно согласен, – кивнул Джаред. Мэтт пронзил его взглядом, который кого угодно превратил бы в кучку пепла на стуле, но Джаред только еще сильнее захохотал.
Анжело опять повернулся к Коулу.
– Но у твоего плана есть один недостаток, Коул, если предположить, что твоя цель – добиться равенства между нами.
Нарастающее озорство в глазах Анжело перекликалось с искорками в глазах Коула. Им было очень весело вместе.
– Куколка, как же так прав! – воскликнул Коул. – Джонни, выходит, ты тоже должен переспать с Мэттом.
– В точку, – кивнул Анжело.
– И почему же? – спросил Джон. Беседа не вызывала у него такого восторга, как у Джареда и Анжело с Коулом, однако обеспокоенным он тоже не выглядел.
– Это единственное решение, солнце.
– Точно, – подхватил Анжело. – Тогда у всех нас будет по трое. – Он повернулся к Мэтту, который сидел с красным лицом и молчал. – Тебе полегчает, когда мы станем равны?
Тут Джаред стал совсем потерян для общества. Держась за живот, он хохотал так, что по лицу у него текли слезы. Мэтт повернулся к нему и рявкнул: «Это не смешно!», что вызвало только новый взрыв дикого хохота.
– Кстати, парни, у кого-то из вас есть строгие предпочтения насчет того, кто сверху, а кто снизу? – спросил Анжело. – А то еще наколотим яиц…
– В буквальном смысле этого слова, – вставил Коул.
– …И придется начинать все по новой. – Анжело оглянулся на Мэтта. – Если ты предпочитаешь что-то одно, лучше скажи об этом прямо сейчас.
– Выкладывайте, так сказать, карты.
– Прямо на стол.
– Чтобы всем было видно.
– Заку нравится наблюдать, – сказал Анжело и подмигнул мне. К моему облегчению из-за направления, в котором шел разговор, никто не принял его всерьез.
– Значит все решено! – провозгласил Коул. – Ну, кто и с кем пойдет первым? Зак, думаю, вперед всех встать должен ты.– Он подмигнул мне. – Или же у тебя.
– О господи, – простонал, свесив голову, Мэтт. – Кончайте уже!
– Не переживай, лепесточек, – ответил Коул. – И мы кончим, и ты кончишь, а Зак, уверен, тебе в этом поможет.
Джаред смеялся так сильно, что можно было только удивляться, как он не свалился со стула.

***

Обед растянулся почти на три часа, что, как заверил меня Джон, в Париже считалось нормой. Когда мы вышли на улицу, оказалось, что там заметно похолодало. Наше дыхание превращалось в воздухе в облачка. Белое небо висело низко, и атмосфера, казалось, потрескивала – как в Колорадо, когда скоро должен был пойти снег.
Коул повел нас к метро.
– Думаю, сегодня я покажу вам Триумфальную арку, – по пути сказал он. – Это займет меньше времени, чем Эйфелева башня. Подозреваю, что после вы будете совершенно вымотаны и, наверное, к ужину захотите лечь спать.
После плотного обеда и небольшого перебора с вином (я сбился со счета, сколько раз Джон подливал мне в бокал), я был бы счастлив вернуться в отель и сразу забраться в кровать, но Коул заверил нас, что лучше еще потерпеть, рано поужинать (под «рано» он подразумевал нормальное для американцев время, а не восемь или девять часов, как во Франции) и только потом разойтись по номерам.
Для меня было облегчением, что Коул знает, куда идти и что делать. Карта метро на стене ввела бы меня в ступор даже без вина и джетлага. Анжело – совсем, как тогда в Вегасе – во все глаза смотрел по сторонам. Увидев в метро уличную певицу, которая аккомпанировала себе на гитаре, он заставил всю нашу компанию остановиться и послушать ее. Одежда на ней была грязной, а оба глаза подбиты, но пела она низким, хрипловатым, чувственным голосом, и Анжело зачарованно замер напротив нее.
– О чем она поет? – спросил он у Коула.
Тот минуту прислушивался к французским словам.
– Что-то об опустевшей клетке, – наконец ответил он несколько озадаченно. – О птице, которая улетела.
На лице Анжело проступил странный испуг.
– И ей теперь грустно?
Перед ответом Коул послушал еще пару куплетов.
– Не совсем. Эта песня, скорее, об освобождении.
Анжело взглянул на меня, словно это должно было что-то для меня значить, но я, ничего не поняв, только пожал плечами. Тогда он отвернулся и, порывшись в кармане, достал несколько французских купюр. И бросил одну в ее открытый гитарный кофр.
– Не разрешай ему тратить свои деньги, – шепнул Коул Джону. Он потянулся было за кошельком, но Джон, покачав головой, остановил его. Это озадачило Коула, но я был рад, что Джон понял – лучше не надо. Для Анжело было важно дать ей свои. Все двинулись дальше, но Анжело все стоял и слушал песню, слов которой не понимал, пока не прибыл наш поезд, и я не потянул его за собой.
Добравшись до Триумфальной арки, мы немного погуляли у ее подножия, разглядывая барельефы, потом заглянули в туристический центр и начали карабкаться вверх. Винтовая лестница была крутой и узкой, но вид стоил усилий.
Уже темнело, и в городе зажглись фонари. Со всех сторон к арке стремились, словно колесные спицы, дюжина улиц. Все они сходились на круглой площади с аркой посередине.
– С ума сойти, какие тут пробки, – сказал я. – Неудивительно, что многие предпочитают метро.
Анжело недоверчиво уставился на меня.
– Зак, мы в Париже, а ты смотришь на пробки? – Он качнул головой. – Ты такой странный.
– А на что мне смотреть?
– На все. – Он обвел рукой простор вокруг нас. – В «От A до Z» написано, что отсюда вид даже лучше, чем с башни.
– Правда?
– Может потому, что отсюда видно ее саму. – Он показал на юго-восток, где стояла Эйфелева башня. Полностью освещенная, она величественно возвышалась над городом.
Я встал позади него и, закинув руку ему вокруг шеи, проговорил:
– Вид и впрямь ничего.
Он рассмеялся над тем, что, вероятно, показалось ему нелепым преуменьшением. Потом откинулся на меня. Мне была приятна его тяжесть – такая уютная и родная.
– Спасибо, Зак.
– Не понимаю, почему ты благодаришь меня. Нас привез сюда Коул.
– Я знаю, – сказал он. – Но еще я знаю, что ты поехал только ради меня.
Я поцеловал его в затылок.
– На свете нет такой вещи, которую я бы не сделал для тебя, ангел. – Если не принимать в расчет встречу с моим бывшим, неделя в Париже не была такой уж жертвой с моей стороны.
– Жаль, что сейчас все мертво, – проговорил Коул, прерывая наш момент тишины. Они с Джоном стояли в нескольких шагах от нас практически так же, как мы с Анжело – Коул впереди, а Джон сзади, – хоть и не соприкасались. – Здесь намного красивее весной.
– Тогда почему ты выбрал февраль? – спросил Джаред.
Коул взглянул через плечо на Джона, а затем, словно смутившись, отвернулся от нас.
Джон улыбнулся. Потом обнял Коула и поцеловал его в шею.
– Думаю, мы просто слишком нетерпеливы, – произнес он и рассмеялся, когда Коул игриво его отпихнул.
После Триумфальной арки мы прогулялись по Елисейским полям, время от времени заглядывая в магазинчики и галереи. Коул и Анжело, казалось, ничуть не устали, чего нельзя было сказать обо мне и о Джареде с Мэттом. В конце концов на это обратил внимание Джон. Он тихо сказал что-то Коулу на ухо, и тот удивленно оглянулся на нас, точно он забыл, что мы здесь. После этого мы снова сели в метро. Сделали последнюю остановку в кафе, чтобы быстро поужинать, и наконец возвратились в наши уютные номера.
Анжело успел принять утром душ, а я нет. Я долго стоял под струями горячей воды и клевал носом, после чего заставил себя добрести до кровати.
– Ты должен разрешить мне отложить секс до потери сознания на следующий раз, – пробормотал я.
Анжело не услышал меня. Он уже спал.

***

Утром он разбудил меня рано, и мы, как это часто бывало, занялись любовью.
В любое другое время наш секс мог быть жестким, быстрым или же грубым, но по утрам он всегда был нежным и медленным. Я целовал его плечи и шею, его запястья, его ладони. Его гладкая смуглая кожа до сих пор завораживала меня. Даже спустя два с лишним года он внушал мне благоговение, от которого дух захватывало. Я надеялся, что это никогда не изменится.
Обычно после любви он вставал, а я еще дремал час или два, но перелет сбил наши внутренние часы, и мы выбрались из постели одновременно. Оделись и, спустившись вниз, нашли остальных в ресторане.
– Что-то долго ты спал, Анж, – заметил Мэтт, и Анжело усмехнулся.
– Это ты так думаешь.
После секундного замешательства Мэтт взглянул на меня и, покраснев, сразу же отвернулся. Джаред с Коулом рассмеялись, но на лице у Джона я заметил выражение крайней неловкости. Что ж, по крайней мере я был не одинок.
Анжело подсел к Мэтту, а я вновь обнаружил себя рядом с Джоном.
– Ты еще бегаешь по утрам? – спросил он, наливая мне кофе.
– Почти каждый день, – сказал я.
– Я тоже, – сказал он. – Давай со мной, если хочешь.
Я не вполне понимал, как отношусь к его предложению. Когда-то давно совместная пробежка была нашим ежедневным занятием. После Джона у меня не было партнера по бегу до самой Коды, где ко мне один-два раза в неделю присоединялся Мэтт. Чаще всего я по-прежнему бегал один. Я оглянулся на Анжело, который, насупившись, косился на Джона. Можно было не сомневаться: он хотел, чтобы я сказал «нет».
– Ох, солнце, Заку не хочется бегать, пока он в отпуске! – пришел мне на выручку Коул. – К тому же, если взять сегодняшний день за показатель, по утрам он будет чересчур занят с Анжело. – Он усмехнулся Анжело, и тот ответил ему такой же усмешкой. Они и впрямь были даже слишком похожи.
– Я схожу с тобой, – вызвался Мэтт, и удивление, которое я ощутил, отразилось на лице Джона. Но еще он казался обрадованным.
– Отлично! – сказал он. – В компании оно перестает казаться такой уж рутиной.
К середине завтрака прибыл Джордж, перед новой встречей с которым я нервничал почти так же, как перед встречей с Джоном. Пока Коул подзывал официанта, он выдвинул стул между Мэттом и Анжело и уселся за стол. Я еле узнал его, хотя сказать, что он как-то особенно изменился, было нельзя. Он немного раздался в талии, а в его волосах добавилось седины. Но то были внешние перемены. В нем появилось что-то еще – совершенно новое, что я не мог распознать. А потом он повернулся ко мне.
– Зак! – воскликнул он, улыбаясь. – Черт возьми, что ты тут делаешь?
И тут до меня дошло. Он улыбался. Я не был уверен, видел ли подобное в прошлом.
– По правде говоря, я и сам не знаю, – ответил я, и он рассмеялся.
– Зак дружит с Джаредом, – объяснил Джон, – а Коул и Джаред знакомы еще со времен колледжа. Вот так, собственно, мы с Коулом и познакомились.
Джордж, судя по виду, еще распутывал это у себя в голове, когда Мэтт вдруг спросил:
– Джордж, вы любите «Кардиналс»?
Джордж удивленно повернулся к нему. Я начал было гадать, каким образом Мэтт догадался, но через секунду рассмотрел, что маленький логотип на поло Джорджа – это красная птичья голова, знак «Кардиналс».
– Так точно!
– Не повезло вам в плейоффе, – сказал Мэтт.
– Все знают, что «Рэмс» играют нечестно, – заявил Джордж. Он явно обрадовался тому, что нашел человека, которому можно пожаловаться. – И теперь эти ублюдки в чертовом Супербоуле. – Он выгнул на Мэтта бровь. – Ты же не фанат «Рэмс»?
– Нет, сэр. Я болею за «Чифс».
– Как и я – на этой неделе, – усмехнулся Джордж.
Тут к разговору подключился и Джаред, начав болтать что-то о пасах мимо защиты, и все трое быстро погрузились в рассуждения о футболе.
– Что ж, – пробормотал себе под нос Джонатан, – по крайней мере теперь можно не беспокоиться, что ему не с кем общаться.
В тот день мы посетили базилику Сакре-Кёр, которая находилась на вершине холма Монмартр, в самой высокой точке Парижа. Базилика оказалась огромным и чудовищно сложным белым строением. У него был один большой купол – слишком вытянутый, чтобы назвать его луковичным, но слишком изогнутый, чтобы считаться коническим – и по бокам два купола размером поменьше. Вокруг торчали башенки тоже с куполами, но маленькими, и абсолютно повсюду были арочные окна. Внутри находилось бесчисленное количество арок, а вверху, на искусно расписанном потолке, парил в окружении ангелов Иисус.
– Типу, который написал «От A до Z», здесь не понравилось, – проговорил Анжело. – Единственное, что он оценил, – вид с террасы.
– А ты что думаешь? – спросил его я.
Он повернулся ко мне с глазами, полными восхищения.
– Я думаю, она потрясающая.
– Лично я нахожу ее скорее безвкусной, – сказал ему Коул. – Завтра я отведу тебя в Сент-Шапель.
– Правда? – воскликнул Анжело со своим обычным энтузиазмом. – Это одно из мест, которые я отметил у себя в книжке. Там говорится, что витражи в этой часовне лучшие во всем Париже. А может, и в целой Европе.
– Все верно, куколка. Когда ты попадешь внутрь, то удивишься, на чем вообще она держится.
Далее мы немного побродили по улицам Монмартра. Поглазели на «Мулен-Руж» и дом, где раньше было кабаре «Черная кошка», а также посетили маленький виноградник на Рю-Сен-Венсан. Анжело любое место приводило в восторг, но для меня все выглядело одинаково. Плоские белые здания, серые тротуары и узкие улицы. Словно в лабиринте, я никогда не понимал, куда надо сворачивать, и это ужасно нервировало меня.
Обедать Коул повел нас в очередной фантастический ресторан, где мы опять просидели без малого три часа.
– Коул, – к концу обеда проговорил Мэтт, – как думаешь, есть у нас шанс найти место, где в воскресенье вечером можно будет посмотреть Супербоул? – Они с Джорджем и Джаредом явно все утро обсуждали такую возможность, поскольку сидели за столом, склонившись друг к другу, и то и дело с надеждой поглядывали на Коула.
– Лепесточек, даже не знаю.
Улыбка Мэтта была слишком натянутой, чтобы сойти за искреннюю.

– Ну, в отличие от нас всех, ты как минимум знаешь, где можно спросить.
Вандербильт.


– Меня зовут по-другому.

Улыбка Мэтта стала ехидней.
– Я знаю. Но раз уж ты не обращаешься к нам по именам…
– Вот уж неправда, – сказал Коул. – Джорджа я называю по имени.
– И Зака, – добавил Анжело.
Все, кто сидел за столом, повернулись к нему, и Анжело явно стало не по себе от того, что он внезапно оказался в центре внимания.
– Что? – спросил он. – Я же прав.
Всеобщее внимание переметнулось обратно к Коулу, который, глядя на Анжело, усмехался ему с таким видом, словно тот раскрыл какую-то его потаенную страшную тайну.
Я и не замечал, что ко мне Коул обращался по имени, тогда как для всех остальных у него были придуманы прозвища. Судя по всему, этого не заметил и Джонатан.
– А ведь и правда, – сказал Джон. – Ты даже меня в половине случаев не называешь по имени. Что в Заке такого особенного?
Коул невинно распахнул глаза.

– Не знаю, солнце, – сказал он. – А тебя это беспокоит?

Джонатану потребовалась секунда, чтобы это переварить. Сперва мне показалось, что он готовится разозлиться, но потом он вздохнул и обреченно покачал головой.
Джаред смотрел на Джона с нескрываемым сочувствием на лице.
– Ты или святой, или мазохист, – сказал он, и Джон рассмеялся.
– Иногда кажется, что между ними такая тонкая грань.
Коул никак не ответил, но после того, как все отвернулись и снова принялись за еду и свои разговоры, я увидел, что он оглянулся на Джона. Он положил ладонь ему на бедро. Взглянул на Джона сквозь челку и улыбнулся.
Джон практически растаял. Накрыл своей рукой руку Коула и тоже улыбнулся ему, потом наклонился, чтобы поцеловать, но Коул у последний момент отвернулся, и поцелуй пришелся куда-то в висок. Что, однако, нисколько не обескуражило Джона.
Я сказал себе, что болезненный укол, который я ощутил, не имеет ничего общего с ревностью.
После обеда Коул повел нас к Эйфелевой башне. Пару часов мы провели, гуляя по выставкам и магазинам на втором этаже, а потом поднялись наверх. На земле, особенно в старых кварталах, мне было легко не забывать, где мы находимся, но когда я увидел Париж с высоты, его чары развеялись. Особенно когда мы посмотрели на юг, где висел смог, а за деревьями торчали современные небоскребы.
– Разве не потрясающе? – спросил Анжело.
– Как по мне, так похоже на любой другой город, – сказал я.
– Зак, да ладно тебе! Ты прикалываешься? Только представь, сколько лет всем этим зданиям. Больше, чем всему, что построено у нас дома. Подумай о том, где мы стоим. Эту башню построили больше, чем сто лет назад. Только представь, сколько людей побывало тут перед нами. Родители с детьми, другие влюбленные парочки. – Он взял меня за руку и посмотрел на меня. В его глазах сияло восторженное волнение. – Разве, стоя здесь, ты не ощущаешь себя частью чего-то огромного и волшебного? Чего-то, что тянется сквозь века? Словно ты часть истории?
– Я ощущаю себя просто очередным туристом.
То была правда, но я моментально пожалел, что не смолчал, потому что его сверкающая улыбка стала немного тусклее. Он покачал головой.
– Нет в тебе чувства романтики, Зак.
Пробыв наверху около часа, мы спустились вниз и встали на Марсовом поле, чтобы посмотреть на башню с полностью включенной иллюминацией. Это было симпатичное зрелище. Но для меня даже Эйфелева башня не могла сравниться по красоте с восторгом на лице Анжело в момент, когда он ее увидел.

***

Наутро к нам зашел Коул, чтобы забрать Анжело в Сент-Шапель. Далее они планировали осмотреть несколько небольших художественных музеев (под «небольшими» имелось в виду лишь то, что они не были Лувром). Меня, разумеется, тоже позвали, но я выбрал сон допоздна.
Проснувшись, я спустился вниз и обнаружил в обеденном зале Джорджа.
– Зак! – Он помахал мне. – Присоединяйся. Не заставляй меня есть в одиночестве.
Хотя изначально я нервничал насчет встречи с Джорджем, вчерашний день доказал, что ладить с ним довольно-таки легко, так что я был рад оказаться в компании.
– Я и не знал, что вы с Джоном все эти годы общались, – сказал он после того, как мы сделали заказ.
– Мы не общались, – сказал я. – Но два года назад мы с Анжело ездили в Вегас вместе с Мэттом и Джаредом и случайно наткнулись там на него. Именно тогда Джаред и дал ему номер Коула. – Или, быть может, он дал Коулу номер Джона. Это было неважно.
Джордж на секунду задумался и отвел глаза в сторону, а потом его лицо медленно расплылось в улыбке.
– Помню эту поездку, – сказал он. – Кто ему врезал?
– Анжело.
Он негромко хмыкнул.
– Можно было и догадаться.
– Почему вы так говорите? – спросил я.
– Готов поспорить, Джон пытался отвоевать тебя у него.
Ответа на это, похоже, не требовалось. У меня не было желания обсуждать ту поездку, и потому я спросил:
– Вы довольны, что они женятся?
– Чрезвычайно. Я счастлив за Джона.
– Вам нравится Коул?
– Я рад, что Джонни нашел его, – сказал он. – Не пойми меня неправильно – этот парень тот еще пирожок, – но я, в общем, питаю к нему самые нежные чувства. – Он усмехнулся. – Только не вздумай разболтать ему, что я так сказал. Я буду все отрицать.
– Хорошо, – пообещал я, смеясь. – Унесу ваши секреты в могилу.
– Дело в том, Зак, что он идеально подходит для Джонни. И с ним Джонни счастлив. – Мне показалось забавным, что Джордж – судя по всему, вслед за Коулом – стал называть его Джонни. – А если он счастлив, то и я вместе с ним. – Он осторожно взглянул на меня. – Прости, что я не мог так думать, когда он был с тобой.
Я пожал плечами, стараясь не обращать внимания на тяжесть на сердце. Стараясь не думать о том, что, будь его отец в прошлом немного терпимей, то Джон, возможно, не испытывал бы потребности самоутверждаться. Возможно, тогда он бы не давил на меня, и мы с ним, возможно, и по сей день счастливо жили бы вместе.
– Теперь это больше неважно, – сказал я не только Джорджу, но и себе. Тут, к счастью, подоспела наша еда, и это спасло меня от продолжения фразы.
– Знаешь, Зак, между тобой и Коулом у Джона пару раз были серьезные отношения.
Что, черт возьми, мне полагалось на это ответить?
– Я не знал, – сказал я, хотя мог бы и догадаться. Прошло, в конце концов, десять лет.
– И никто из них в его глазах не мог сравниться с тобой.
Такого я точно не ожидал.
– Как? – спросил я. – Я же оказался недостаточно хорош для него. Он потому и ушел.
– А вот так, Зак. Ты оказался недостаточно хорош, но тем не менее стал тем стандартом, с которым он сравнивал всех прочих своих мужчин. И все они проиграли тебе.
– Бессмыслица какая-то, – проговорил я.
– Напротив. Только подумай. До Коула все его отношения разваливались по одной и той же причине: он не принимал своих партнеров такими, как есть. Он хотел, чтобы он превратились в тех, кем, как он считал, они могли стать. – Я, конечно, не знал, как оно было у остальных, но ко мне это подходило.
– А Коул? – спросил я.

– А Коул оказался другим. Он был таким взбалмошным, что поначалу Джон не воспринимал его всерьез. Он не смотрел на свою связь с ним, как на настоящие отношения. Но Коул незаметно проник ему в душу, и когда все начало переходить на серьезные рельсы, Джон поступил как всегда и стал ждать, что Коул изменится. А Коул ответил,
куда конкретно
он может засунуть эти свои ожидания.

У меня вырвался смешок.
– Могу себе представить.
– Впервые за всю свою жизнь Джон перестал беспокоиться о том, как бы улучшить своего партнера, и посмотрел на себя. И понял, что лучший способ сделать счастливым себя – в первую очередь сделать счастливым Коула. Вот почему Коул так хорошо подходит ему. – Он взглянул на меня с вопросом в глазах. – И быть может, поэтому Анжело так хорошо подходит тебе.
Меня удивило то, что он успел так много понять.
– Думаю, что вы правы, – сказал я.
– Я все это изложил и Джонни, но он не понял меня, – проговорил Джордж. – Мой блестящий ум никогда не впечатлял его так, как следовало бы. – Он посмотрел мимо меня в сторону двери и улыбнулся. – Кстати, а вот и он.
– Меня обсуждаете, пап? – спросил Джон, садясь к нам. Тон его был полушутливым, но глаза смотрели на Джорджа серьезно.
– Обсуждали, но раз ты теперь здесь, больше не будем, – ответил Джордж без тени смущения. – Какие у всех планы на день?
– Коул и Анжело уже ушли, – сказал я.
– Мэтт с Джаредом тоже, – добавил Джон.
– Правда? – Я был удивлен и немного встревожен. Поделом мне за то, что спал допоздна.
– Мы с Мэттом бегали утром, и он сказал, что они на весь день уедут в Версаль.
– О. – Я надеялся, что мой дискомфорт от перспективы провести наедине с Джоном весь день не слишком бросался в глаза. – А вы чем займетесь, Джордж?
– Пока не решил, – сказал он, – но я приехал на три недели, так что обо мне не волнуйтесь. Наверное, просто проведу день в постели и как следует высплюсь.
Я прикинул, какие у меня имеются варианты: попытаться самостоятельно погулять по Парижу, одиноко просидеть весь день в номере или провести его с Джоном. Либо засесть в баре и вусмерть напиться. Но, как оказалось, выбор сделали за меня.
– Зак, я забронировал для нас экскурсию на виноградники, – сказал Джон, и я не смог понять, что за чувство разлилось у меня в груди: страх или радость. – Знаю, это было несколько самонадеянно, но ты спал, а времени было в обрез. Это частная экскурсия по трем прованским виноградникам. Выезд приблизительно через час, а вернемся мы к ужину.
Мой завтрак внезапно попросился назад, однако я усилием воли заставил себя улыбнуться.
– Здорово. – По крайней мере теперь у меня появился идеальный предлог для того, чтобы напиться.

***

Экскурсия прошла одновременно и лучше, и хуже, чем я ожидал. Нам с Джоном всегда было легко общаться друг с другом, и как только я сумел немного расслабиться, мы с ним разговорились. Он спрашивал меня о семье и о Коде. Рассказывал о смерти матери и о том, как расцвели его отношения с Джорджем.
Мы ни разу не заговорили об Анжело. И ни разу не заговорили о Коуле.
К середине первой экскурсии я почувствовал, что все между нами почти пришло в норму. Что бы эта «норма» ни значила. Было на удивление легко вернуться к старым привычкам, и все же некоторые неуловимые мелочи лишь подчеркивали, насколько все теперь по-другому. Он по-прежнему открывал для меня двери, но без прикосновения к пояснице, когда следовал позади. Он по-прежнему склонялся ко мне, когда что-нибудь говорил, но стоял при этом чересчур далеко. И он по-прежнему тянулся ко мне, чтобы привлечь внимание, но всегда останавливал руку на полпути.
Что самое ужасное, я обнаружил, что мне всего этого не хватает. Мне всегда нравилось, когда он притрагивался ко мне на людях, пусть и самым обычным образом. Мне нравилось, что при разговоре он склонялся ко мне, отчего любой разговор сразу становился интимным.
На втором винограднике нам подали легкий обед, которого оказалось недостаточно, чтобы нейтрализовать все перепробованное нами вино. Алкоголь сделал границы нечеткими. Размыл черту между «сейчас» и «тогда». Я обнаружил, что мне хочется преодолеть пропасть, которая пролегла между нами. Я хотел шагнуть ближе. Я поймал себя на том, что хочу прикоснуться к нему, и мне пришлось вступить в борьбу с желанием делать вещи, которые я делал, когда мы были вместе, например взять его за запястье, которое лежало на столе между нами, или нарочно подтолкнуть его коленку своей, когда он сидел рядом в баре.
Сражаясь с собой, я то и дело проигрывал. К третьему винограднику возникло ощущение, что я заигрываю с катастрофой.
Мы стояли у бара в дегустационном зале. Кроме нас, там не было ни души, если не считать молодой женщины, которая разливала нам на пробу вино. Снаружи было промозгло, серо и холодно, а внутри – тепло и уютно. Зал был небольшим и уединенным. В углу в камине потрескивали дрова, и мы сняли пальто и шарфы.
Джон облокотился на барную стойку рядом со мной.
– Мне кажется, шардоне переоценено, – сказал он. – Что скажешь?
Я понимал, что стою слишком близко. Что слишком часто смотрю на него. В глубине души я знал, что это неправильно, но мне нравилось видеть в его глазах признательность, когда я так поступал. Даже спустя столько лет мне было нужно его одобрение. Я хотел сделать его счастливым.
– Кажется, я так напился, что перестал различать разницу.
Он рассмеялся, и когда я поднял глаза, то увидел, что он напряженно за мной наблюдает. А потом он сам придвинулся ближе. Положил мне на поясницу ладонь и наклонился до опасного близко.
– Спасибо, что согласился поехать со мной, Зак.
Мое сердце внезапно заколотилось, и я ощутил легкое головокружение.
– Это была хорошая идея.
– Мы всегда собирались съездить на виноградники, – произнес он, и его ладонь сместилась чуть выше. Наклонился ли я к нему сам, когда он так сделал, или меня качнуло от выпитого вина? – Столько раз разговаривали о том, как отправимся в Калифорнию.
– Жаль, что этого не случилось. – В тот момент я ни кривил душой. Дело было не в сожалении о том, что мы больше не вместе. Просто мне хотелось, чтобы у меня сохранилось больше хороших воспоминаний, нежели неприятных.
Он пристально смотрел мне в глаза. Было бы так просто поцеловать его. И снова в нем раствориться. Не потому, что у меня остались чувства к нему, просто внезапно мне отчетливо вспомнилось, как хорошо это было, когда я любил его.
А потом я вспомнил об Анжело, и мне немедленно стало стыдно. Я безраздельно любил его. Меньше всего на свете я хотел причинить ему боль. И когда я взглянул на Джона, то увидел в его глазах отражение своего чувства вины. У меня не было ни малейших сомнений, что он думал о Коуле.
Мы оба уставились в пол, словно могли увидеть там зияющую пропасть потерянных лет.
А потом оба сделали по шагу назад.


Глава 5


Мэтт


Мы с Джаредом спустились к ужину первыми. Анжело пришел несколькими минутами позже. Он вел себя как ребенок, ерзал на стуле, и было видно, что его прямо-таки распирает от желания поговорить.
– Ты чего? – спросил я.
Его широченная улыбка подтвердила мою догадку. Он умирал от искушения чем-то поделиться со всеми, однако в ответ на мой вопрос покачал головой.
– Потом скажу, – ответил он. – Сначала расскажу Заку.
– Куда сегодня ходил? – спросил его Джаред.
Очевидно, на эту тему он говорить мог, поскольку немедленно пустился с энтузиазмом описывать, по каким церквям и музеям водил его Коул.
Потом пришел Зак. Даже мне было видно, что он ведет себя странно – и не только оттого, что он был слегка пьян. Он заметно нервничал и был чем-то подавлен, хотя наклониться и поцеловать Анжело не забыл.
– Хорошо провел время? – спросил его Зак.
Глаза Анжело практически засияли, когда он поднял их на Зака, но он ответил только лишь:
– Угу. А ты? Чем занимался?
Зак слегка покраснел и, уклоняясь от его взгляда, начал перебирать столовые приборы.
– Мы с Джоном ездили на экскурсию по виноградникам.
Улыбка сошла с лица Анжело, и его брови слегка опустились.
– Вдвоем?
Зак наконец посмотрел на него, и что бы ни стояло у него в глазах – злость или стыд, я точно не разобрал, – однако его ответ прозвучал воинственно.
– Джаред и Мэтт были в Версале, а ты ушел с Коулом. Что мне оставалось делать? Сидеть весь день в номере?
Анжело, ничего не сказав, отвернулся, а мы сочли своим долгом уткнуться в меню, хоть оно и было написано на французском, и мы не понимали ни слова. Я невольно пожелал, чтобы пришел Джордж – или даже Коул – и разрядил обстановку. К сожалению, следующим появился Джон, и я ощутил, как воздух вокруг нашего столика сгустился от напряжения.
– Коул спустится через минуту, – сказал он, обращаясь сразу ко всем, а потом повернулся к Анжело: – Можно поговорить с тобой наедине?
Все удивились и в первую очередь – Анжело. Он оглянулся на Зака, и я задумался о том, было ли в его глазах обвинение, или мне померещилось. Зак пожал плечами, и Анжело, вздохнув, опять повернулся к Джону.
– Конечно, – сказал он и вслед за Джоном отошел в другой конец помещения.
Нам всем было интересно, что происходит, и мы уставились на них, как на гвоздь вечерней программы. Говорил в основном только Джон. Сначала выражение на лице у Анжело стало шокированным, затем сердитым, затем смущенным, и во мне закипело невероятное любопытство. Наконец он сложил руки на груди и с категоричным видом покрутил головой. Джон вздохнул. Сказал что-то еще, а потом дал Анжело что-то – визитку? – и они вернулись за стол. Ни один из них не проронил ни слова. Они даже не смотрели на нас.
К вопросу о неловких ситуациях.
– Твой отец придет ужинать? – наконец спросил я у Джона главным образом затем, чтобы прервать натянутое молчание.
– Сегодня нет, – сказал Джон. – Перелет его вымотал.
– Жаль, – расстроился я, причем совершенно искренне, потому что в настоящий момент предпочел бы разговаривать с Джорджем, а не с Джонатаном или Заком.
Прибыл Коул – неугомонный, болтливый и как всегда раздражающий. Меня по-прежнему от него выворачивало, однако при всем своем отношении я был вынужден признать, что, когда он сел, весь стол с облегчением выдохнул. Надо было отдать ему должное: он умел создавать легкую атмосферу.
Он подозвал официанта и заказал для нас по ощущению половину меню, после чего они с Джаредом с головой ушли в разговор о том, что стало с их университетскими знакомыми. Я попытался было разговорить погруженного в задумчивость Анжело, но, получив ряд односложных ответов, сдался и оставил его в покое. А потом поймал себя на том, что наблюдаю за Джоном и Заком.
Они уже давно казались мне похожими на магниты. Их то притягивало, то отталкивало друг от друга, будто они не смогли бы сблизиться, даже если бы попытались. Сегодня за ужином это мое впечатление лишь укрепилось. В некоторые моменты я мог поклясться, что они снова стали любовниками, в другие казалось, что они на дух друг друга не переносят, но в каком бы моменте они ни находились, бесспорным было одно: между ними бурлила энергия.
Я смотрел, как они склоняются друг к другу, а потом – за миг до того, чтобы соприкоснуться – поворачиваются к своим партнерам, словно надеясь, что те их спасут. Я гадал, правда ли Коул не чувствует этого, или же он просто держит лицо. Я покосился на Анжело. Он сидел и смотрел в тарелку. Я был готов его стукнуть. Мне хотелось сказать, чтобы он очнулся и обратил внимание на то, что происходит с ним рядом. В любое другое время он бы заметил. В нем проснулись бы те же подозрения, которые одолевали меня. Но сегодня он был чересчур поглощен своими мыслями и не осознавал, что Зак не в себе. Я мысленно сетовал на то, что Зак выйдет сухим из воды, но потом он оглянулся на Анжело, и по выражению его глаз я понял, что больше всего на свете он хочет увести Анжа наверх, подальше от Джона.
Рядом со мной раздался громкий хохот, и я, обернувшись, увидел, что Коул и Джаред по-прежнему поглощены своим разговором.
– Ох, дорогой, ну кто же знал, что у него аллергия на арахис? В любом случае, поделом ему было после всего, что он сделал с Терри…
– Что? – еще смеясь, воскликнул Джаред. – Ну нет. Я считаю, Терри получил по заслугам!
– Сладость, ты так говоришь только из-за того, что случилось с соусом для барбекю.
– Нет, эту выходку я простил, но воздушный шарик с водой стал последней каплей.

Коул рассмеялся. Потом за руку притянул Джареда поближе к себе и что-то вполголоса сказал ему на ухо, а Джаред снова захохотал. По какой-то непонятной причине я не мог оторвать от них завороженного взгляда. Они взаимодействовали друг с другом с непринужденностью старинных друзей или братьев. Да, Коул притрагивался к Джареду – и
часто
, – но я начал понимать, что он делает это неосознанно. Просто это было заложено в его природе, и с Джаредом он ощущал себя достаточно раскрепощенно, чтобы не сдерживаться. Джаред в присутствии Коула оживлялся, и, разговаривая, они много смеялись, но Джаред к нему ни разу не прикоснулся. Как и, похоже, ни разу не обратил внимания на то, что к нему прикасается Коул.

Позабыв обо всем на свете, они пили вино, смеялись и просто хорошо проводили время друг с другом.
Отвернувшись от них, я посмотрел туда, где Зак и Джон все продолжали свой странный, напряженный, магнетический танец.
И в этот момент на меня обрушилась правда – с такой силой, что я немного оторопел: Коул на самом деле не представлял для меня угрозы.
Конечно, рациональная часть моего сознания знала об этом всегда. Но я почему-то все равно ревновал. Я был убежден, что каждый раз при встрече с Коулом Джаред вспоминает то, чем они занимались в постели. Я боялся, что он скучает по сексу с ним.
Понаблюдав за ними сегодня, я понял, что между ними нет ничего, кроме дружбы. В отличие от Зака и Джона – которые, казалось, остро ощущали присутствие друг друга, постоянно кружили друг вокруг друга, постоянно перехватывали взгляды друг друга, а потом отворачивались, – взаимодействие Джареда и Коула было, за неимением лучшего выражения, совершенно обычным. Между ними не существовало ни малейшего напряжения. Джаред вел себя с Коулом точно так же, как я вел себя с Анжело или он сам с Заком – абсолютно непринужденно.
– Эй, – позвал я Джареда, когда в их с Коулом разговоре возник небольшой перерыв. Он повернулся ко мне, и улыбка на его лице внезапно сменилась стыдом. Он забыл, что я здесь, и теперь чувствовал себя виноватым. Я этого не хотел. – Я пошел спать, – сказал я ему.
– Извини… – начал он было, но я его перебил.
– Не надо. Я просто устал. – Вообще, «устал» это было еще мягко сказано. Более точным словом было «измотан». – И, кроме того, ты отлично проводишь время.
– Я приду через пару минут.
– Не спеши, – проговорил я. – Ты нечасто с ним видишься. Пообщайтесь, пока есть такая возможность.
Он оглянулся на Коула, который демонстративно не слушал наш разговор, потом снова посмотрел на меня. На его лице появилась смесь облегчения и недоверия.
– Ты сердишься?
– Нисколько, – ответил я. В его глазах еще осталось сомнение, и тогда я потянул его за волнистую прядь – просто потому, что знал, что это заставит его улыбнуться.
– Ты уверен? – спросил он.
– На все сто процентов. – Я поцеловал его в щеку. – Все хорошо, – шепнул я ему на ухо. – Обещаю.


Глава 6


Зак


На протяжении всего ужина Анжело вел себя по-странному замкнуто. Мои попытки завести с ним разговор были такими же безуспешными, как и попытки Джона привлечь внимание Коула, так что в итоге мы с Джоном обнаружили, что каким-то образом оказались заперты в нашем собственном маленьком мире. Откуда, как я подозревал, хотелось выбраться нам обоим. Мэтт все сверлил нас подозрительным взглядом, и я невольно пожелал, чтобы он снова переключился на свою ревность к Коулу. Встать наконец-то из-за стола было большим облегчением.
Я пошел за Анжело к выходу из обеденного зала, потом через лобби к лифтам. С каждым шагом, отдалявшим меня от Джона, с моей груди словно снимали фунт веса. Стоило мне перестать видеть его перед собой, и я почувствовал, что впервые за целый день могу свободно вздохнуть. Я не любил его – по крайней мере, уже – и точно знал, что и он не любит меня. Он любил Коула. Практически боготворил его, как я боготворил Анжело, и то, что произошло между нами во время экскурсии, было вызвано алкоголем и ностальгией – и ничем иным.
Я больше не хотел проводить с ним ни единого дня. Сильнее всего мне хотелось взять Анжело, улететь из Парижа и вернуться с ним в Колорадо – в нашу нормальную жизнь.
В лифте мы с Анжело были одни, поэтому, как только двери закрылись, я притянул его к себе и зарылся лицом в его волосы. Потом приподнял его футболку и провел ладонью по гладкой коже спины, упиваясь знакомым ощущением его стройного тела.
– Я так сильно люблю тебя, – проговорил я и ощутил правдивость этих слов всем своим существом. Меня терзало то, что из-за Джона я смог забыть о своей любви к Анжело, пусть это и длилось всего один миг.
– Зак, ты в порядке? – спросил он мне в грудь. – Ты ведешь себя странно.
Я рассмеялся и обнял его покрепче.
– Как и ты.
Прежде, чем Анжело успел мне ответить, лифт, звякнув, объявил о прибытии на наш этаж, и я его отпустил. Следуя за ним к нашему номеру, я всю дорогу думал о том, как сильно мне хочется обнять его, поцеловать, заняться с ним любовью. Я хотел раствориться в своем благоговении перед ним и забыть все, что произошло после сегодняшнего утра. Но когда мы зашли в номер, он воспротивился моим попыткам притянуть его ближе.
– Зак, потом, – сказал он, увернувшись. Потом отошел в другой конец комнаты и с испуганными глазами повернулся ко мне. – Сначала мне надо кое о чем поговорить с тобой.
Я вздохнул и, хотя мне очень хотелось посрывать с него всю одежду, приказал себе потерпеть.
– Расскажешь, о чем вы там спорили с Джоном?
– Мы не спорили, – сказал он. – Ну, не совсем… – Он замялся, явно выбирая слова. И в итоге выбрал такие: – Мне надо сказать тебе одну вещь.
– Хорошо.
Следующая фраза стоила ему немалых усилий.
– Сегодня произошло кое-что важное.
– С Коулом? – спросил я, задавшись вопросом, уж не вышло ли так, что они каким-то образом очутились в постели – хотя Джон при разговоре с Анжело выглядел всего лишь растерянным и смущенным, а не разъяренным, каким он бы стал, если бы Коул ему изменил.
– Нет, не с Коулом. Я имею в виду, в часовне.
– Ты обрел Бога? – пошутил я, улыбаясь, но он не улыбнулся в ответ.
– Не знаю, Бога ли, – сказал он, – но что-то точно обрел.
И только тогда я понял, насколько он был серьезен. Анжело было нелегко открываться – даже передо мной. И сам факт, что он пытался что-то до меня донести, говорил о важности его слов. Я отодвинул мысли о том, чтобы раздеть его, в сторону. Сел и сказал:
– Я слушаю.
– Зак, Сент-Шапель изумительна.
– Да, я слышал.
– Ты знал, что ее называют шкатулкой с драгоценностями?
– Нет.
Он кивнул. Его взгляд, пока он вспоминал, стал расфокусированным.
– Именно так я и ощутил себя, Зак. Как в шкатулке с драгоценностями. Или в волшебном замке. – Покраснев, он коротко взглянул на меня, проверяя, не засмеялся ли я, и, увидев, что нет, снова заговорил, уже намного уверенней. – Снаружи этого и не скажешь, но внутри она оказалась невероятной. Там словно вовсе не было стен. Одни витражи. Она выглядела словно сплетенной из кружева.
– Коул сказал, что когда ты увидишь ее, то удивишься, на чем вообще она держится.
Он кивнул.
– Он прав. Даже не верится, что ее построили люди.
– Так что произошло?
– Я стоял там и разглядывал окна. Коул где-то ходил, общался с типом, который делал для нас экскурсию. Народу было еще немного. И вдруг мне показалось, что там есть только я. – Он резко умолк и посмотрел на меня. В его глазах светился восторг и благоговение. – Только я, Зак, – повторил он.
Момент определенно был ключевым, и все же я не уловил его смысл.
– Я не понимаю тебя, – признался я.
– Я был единственной вещью в той шкатулке с драгоценностями.
Я не ожидал услышать в его голосе дрожь. Не потому, что он никогда не плакал. Напротив, он не раз проливал в моем присутствии слезы, и стыдился их, каждый раз. Он считал слезы слабостью. Он всю свою жизнь держал эмоции под контролем и не позволял никому их увидеть. С остальными людьми инстинкт заставил бы его броситься в нападение, или отшутиться, или просто уйти. Будь в номере кто-то еще, он совладал бы с эмоциями. Но со мной он уже давно, сам того не желая, отбросил всякую осторожность и едва ли у него получилось бы восстановить ее заново. Когда мы были вдвоем, он не мог остановить поток своих чувств. И тем не менее его поведение подсказало мне, что произошедшее в Сент-Шапели – чем бы оно ни было, – затронуло его до крайности глубоко.
– Продолжай, – сказал я.
– Зак, я знаю, что со мной нелегко.
Резкая смена темы застала меня врасплох.
– Что ты имеешь в виду?
– Я недостаточно хорош для тебя. И никогда не был хорош.
– Это неправда.
– Правда. Я всегда это знал. С самого первого дня. Со мной можно рехнуться. И я столько времени держу тебя на расстоянии.
– Уже не на таком большом, – сказал я. – И я всегда тебя понимал.
– Это несправедливо по отношению к тебе, Зак, – проговорил он, глядя в пол. – И должно закончиться.

Закончиться?
Мое сердце гулко заколотилось.

– Анж, о чем ты?
– Пора мне перестать притворяться.
Хорошо, что я сидел, потому что у меня вдруг отказали ноги. Все былые сомнения насчет его занятий онлайн разом затопили меня, не давая дышать и утягивая на дно.
– Анжело, – хрипло выдавил я, – ты жутко меня пугаешь.
– Я собираюсь прекратить так с тобой поступать, – сказал он.
У меня тряслись руки, и я никак не мог заставить свой голос работать.
– Ты что, бросаешь меня? – наконец спросил я, хоть и боялся услышать ответ.
Его голова дернулась вверх, а глаза стали огромными и изумленными.

– Нет!

В мгновение ока волна отступила, и я снова обрел способность дышать. Сделав глубокий глоток воздуха, я призвал свое сердце перестать колотиться так часто.
– Зак, с чего вообще это пришло тебе в голову? – спросил он.
– Ты сказал, это должно закончиться, – ответил я, чуть ли не смеясь от облегчения.

– Я не имел в виду
нас!

– Господи, Анж, по твоей милости меня сейчас хватит инфаркт! – Он встревоженно уставился на меня, и я махнул рукой. – Продолжай. Я уверен, что паника скоро утихнет, – попытался я пошутить, но шутка не получилась. Он по-прежнему выглядел озабоченным, и ему потребовалась минута на то, чтобы снова заговорить.
– В общем, – наконец сказал он, – я хочу сказать, что после Вегаса стал переживать, что не заслуживаю тебя…
– Анжело, ты…
– Зак! – рявкнул он. – Дай мне закончить!
Мне стоило колоссальных усилий не возразить, однако я сделал глубокий вдох и все-таки умудрился сказать:
– Извини. Продолжай.
Его раздражение из-за того, что я перебил его, улеглось, и он опять стал выглядеть робким и неуверенным.
– Короче, я пытаюсь сказать, что единственный способ перестать гадать, когда ты встретишь парня, которого заслуживаешь, это стать таким самому.

– Анжело, ты уже такой парень.

– Нет, Зак. – Он помотал головой. – Я всего-навсего парень, которого ты любишь.
Я не вполне понимал, куда он клонит, но мне было все равно. Облегчение от того, что он не бросает меня, было так велико, что остальное не имело значения. Я подошел к нему и взял его лицо в ладони. Потом отвел его волосы в сторону, чтобы увидеть глаза.
– По крайней мере в последнем ты прав: ты парень, которого я люблю.
– Когда мы вернемся домой, я собираюсь начать быть и тем, и другим.
– Я надеюсь, ты знаешь, что тебе не нужно меняться ради меня. Ни в чем.
Я чувствовал, что он дрожит, и его голос прервался, когда он спросил:
– А если я сам хочу измениться?
– Тогда я помогу тебе всем, чем смогу.
– Я знаю, ты все гадаешь, что я там делаю в интернете.
Только я начал поспевать за ходом его мыслей, как он опять сменил тему – как всегда, неожиданно для меня.
– Мне было любопытно.
– Я боялся, ты станешь смеяться надо мной.
– Я постараюсь сдержаться.
Ему потребовалась секунда и глубокий вдох на то, чтобы набраться смелости. А потом он сказал:
– Я хочу вернуться в школу.
Я и впрямь чуть было не рассмеялся, но не по той причине, которую он ожидал. После всего, что накопилось у меня в голове – после всех моих страхов, что он встретил кого-то другого или искал другую работу, или хотел найти свое собственное жилье, – известие о том, что на самом деле им двигало безобидное желание закончить образование, стало для меня неописуемым облегчением.
– Анж, почему ты не рассказал мне сразу?
– Потому что тогда мне пришлось бы начать. А если не начинать, но невозможно и провалиться.
Все оказалось так просто. И тем не менее, многие ли были способны отважиться на такое признание хотя бы себе, не говоря уже о ком-то еще? Для этого требовался впечатляющий запас жизненной мудрости, и я в который раз поразился, насколько умным на самом деле он был. Ему не хватало уверенности, и он восполнял ее недостаток бравадо, но подо всем этим он был очень умным. Возможно, умнее всех нас.
– Ты не провалишься, – сказал я. – Только не в том случае, если ты чего-то хочешь по-настоящему.
– Я могу поехать в Лонгмонт, чтобы сдать тесты за среднюю школу. У них там есть и подготовительный семинар. А потом смогу кучу всего делать онлайн.
– Здорово.
– А если у меня все получится… – Он снова заколебался, и на его щеках проступила краска. – Я хочу пойти в настоящую школу.
– Как CU?
От моих слов он немного вжал голову в плечи.

– Куда-нибудь попроще, – сказал он. – Я думал, может, в UNC в Грили.
(Университет Северного Колорадо – прим. пер.)

– Ты хочешь, чтобы мы переехали в Грили?
Он стал выглядеть еще неуверенней.
– Может быть.
Я не был уверен в своих чувствах по этому поводу – в свое время Грили не впечатлил меня, но я не был там больше десяти лет. За это время он, как и большинство городов вдоль Передового хребта, вырос и изменился. Плюс от того, о чем говорил Анжело, нас отделяло два или три года. Чутье подсказывало мне, что дольше этого срока наш видеопрокат в Коде все равно не продержится. У нас было предостаточно времени на построение планов.
– Что ты хочешь изучать в UNC?
– Не знаю пока, – пожал он плечами. – Не то чтобы я хотел стать бухгалтером, типа Джона, или кем-то еще. Просто… – Он опять смущенно умолк. – Просто я хочу чему-нибудь научиться.
– Что совершенно нормально, – заверил я Анжело, и он немного расслабился. – Но ты так и не сказал мне, что произошло у вас с Джоном.
– Я уже давно думал о том, чтобы вернуться в школу, но не был уверен, получится ли у меня, а пробовать было страшно. Короче, сегодня мы были в часовне. Коул и я. И я стоял посреди шкатулки с драгоценностями. И это было типа как… озарение, что ли. Потому что внезапно я понял, что у меня все получится. И я так обрадовался и захотел поделиться с тобой, но тебя не было, и я сказал Коулу. – Он встревожено замолчал. – Ты сердишься на меня?
– За что?
– За то, что я сказал Коулу раньше тебя.
– Я не сержусь, – успокоил я Анжело. Да, он сказал Коулу первым, но не потому, что доверял ему больше, чем мне. Просто в тот момент Коул находился с ним рядом. – Но я по-прежнему не понимаю, как тут замешан Джон.
– В общем, когда мы вернулись, Коул, видимо, переговорил с ним. Джон ведь его бухгалтер. Ты знал? – Я не знал, но это выглядело логично. – И Джон пришел ко мне. Сказал, что Коул сказал ему, что хочет оплачивать мою школу. Он попросил Джона открыть для меня счет.
– С ума сойти!
– Я сказал, что не надо.

– С ума сойти!

– А Джон ответил, что понимает, почему я не хочу брать у Коула деньги, пусть он и может позволить себе, не моргнув глазом, отправить меня учиться хоть десять раз. Но еще он сказал, что может оформить все как заем, а я потом все верну. Он даже сказал, что можно назначить процент, если от этого мне станет легче.
– Это просто фантастика!
– Но все равно, я не знаю… – проговорил он. – Как-то неправильно брать их, даже взаймы. – Отказ от денег был благородным шагом. Правда, я сам на его месте вряд ли проявил бы подобное благородство. – Джон сказал, есть и другие заемы, и что он поможет мне с документами. Он сказал, чтобы я все обдумал и позвонил ему, когда буду готов.
– Как здорово!
– Но опять же, я не знаю, стоит ли пробовать самому, или это попросту глупо.
– Всему свое время, – сказал ему я. – Можно начать с общественного колледжа. Это даст нам пару лет на то, чтобы принять решение насчет остального. – Я снова привлек его к себе и поцеловал в макушку. – Мы со всем разберемся.
Я чувствовал, что ему нужно было услышать именно это. Его глаза стали ясными, яркими, и он с видимым облегчением улыбнулся.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Я знал о его чувствах ко мне, и все же он до сих пор очень редко оказывался способен произнести эти слова. И сегодня в них прозвучало больше уверенности, чем когда бы то ни было прежде.
– Ты мой север, – сказал я, и он рассмеялся.
– Зак?
– Да?
– Заткнись и поцелуй меня.
И меня не пришлось просить дважды.

***

На следующий день мы отправились в Лувр. Анжело был невероятно взволнован. У него был составлен список картин, которые он хотел посмотреть, и я подозревал, что мне повезет, если я смогу за ним поспевать.
Лувр оказался совершенно безумным местом. Музеи просто не имели права быть настолько большими. Первым делом мы удостоверились, что у всех нас есть мобильные номера друг друга, потому что не потеряться было решительно невозможно. Затем выбрали место встречи – одно из близлежащих кафе. И наша экскурсия началась.
Мэтт, Джаред и Джордж пошли в одну сторону, Коул, конечно, повел Анжело на что-то смотреть (я не понял, на что), и я с крайним испугом обнаружил, что остался с Джонатаном вдвоем.
В неловком молчании мы побрели за Анжело с Коулом. Они двигались быстро, не задерживаясь надолго ни у одной из картин. Оба были красивыми – правда, каждый по-своему, – и, вне всяких сомнений, получали от компании друг друга огромное удовольствие. Время от времени Анжело оглядывался на меня, и я замечал, как Коул и Джон обмениваются игривыми взглядами. Они, впрочем, не были расположены сбавлять шаг ради нас, но мы с Джоном все равно не увлекались искусством.
– Они так похожи, правда? – наконец прервал он молчание между нами.
Я думал ровно о том же.
– Да, очень.
– И все-таки, – проговорил он с замешательством, – они абсолютно разные. – Я, разумеется, понял, что он имеет в виду. Анжело не был ни женственным, ни жеманным. А Коул – тут можно было не сомневаться – ни разу в жизни не надевал военных ботинок.
– Джаред сказал, что отец Коула умер, а с матерью он не ладит?
– Она практически с ним не общается.
– Потому что он гей?
Он покачал головой.
– Нет. Потому что она эгоистичная стерва. Он, естественно, пригласил ее. Если б он устраивал огромный прием, где ее могли бы увидеть, то она, может, и появилась бы. Но ради чего-то скромного – нет. Она заявила, что занята. Слишком занята для того, чтобы побывать на свадьбе своего единственного сына. – Он мельком взглянул на меня. – Я еще ни разу с ней не встречался, – добавил он, – но не уверен, что смогу оставаться вежливым, если это произойдет.
– А вот Анжело не знал своего отца, – сказал я. – Он ушел еще до его рождения. Потом, когда он был совсем маленьким, ушла и его мать. Он вырос в приемных семьях. – Я сам не знал, зачем я все это рассказываю, но оно могло помочь объяснить родство душ Анжело с Коулом, а также отвлечь меня от мыслей о других вещах. – Она разыскала его всего пару лет назад. Он пытается относиться к ней непредвзято, но до конца так и не простил ее. – В прошлом году Лиззи без ведома Анжело пригласила Ниту на Рождество – видимо, представив себе трогательное воссоединение у елки рождественским утром. Но этого не случилось. Несмотря на то, что Анжело перенес инцидент лучше, чем я ожидал, было очевидно, что он не готов забыть, как двадцать лет назад она его бросила.
Джон устремил взгляд вперед – туда, где Анжело с Коулом стояли бок о бок и, склонив головы, обсуждали какое-то полотно.

– Тебе не кажется странным, что в итоге мы оказались с мужчинами, которые настолько похожи? – спросил Джон, повернувшись ко мне. Такая мысль возникала и у меня, но меня удивило, что он высказал ее вслух. Этот вопрос подступал до опасного близко к той пустоте внутри нас обоих – к пустоте, которая когда-то давно была нами. – Мне кажется, – продолжил он дрогнувшим голосом, – это многое объясняет.

Нервный взгляд его глаз умолял меня о каком-нибудь объяснении, но я отвернулся, так и не дав ему никакого ответа. Не то чтобы у меня его не было. Просто я был самым обыкновенным трусом.

***

Несколько часов в Лувре вымотали меня до предела. Все смешалось, одна картила сливалась с другой. «Мона Лиза» и та разочаровала меня, поэтому, когда день наконец-то закончился, я с облегчением выдохнул.
Ужин в тот вечер прошел куда веселее. В отличие от ресторанов дома, местные официанты не торопились приносить напитки или еду. Фактически, они вообще никуда не торопились. А еще не совали никому под нос чек в момент, когда подавали десерт. Долгие трапезы считались здесь чем-то само собой разумеющимся, и мы провели за столом не один час.
Коул, очевидно, почувствовал, что проще будет заказать за нас всех самому, и на столе появлялись все новые и новые блюда, а также бутылки с белым и красным вином.
– Зак, для тебя я выбрал испанское гран резерва, – сказал Коул. – Я знаю, что Джонни нравится кьянти, но, думаю, один вечер он сможет и потерпеть. – Мне показалось странным то, что Коул знал, какое вино я люблю, и когда я перевел взгляд на Джона, то увидел, что он этим смущен. Что, конечно, не помешало мне насладиться вином.
– Еда изумительна, – сказал Мэтт, и все согласились. Все, кроме Джона.
– Ничего особенного, – сказал он, улыбаясь Коулу. – Коул готовит намного вкуснее. Нам надо как-нибудь попросить его нас накормить.
Коул усмехнулся ему.
– Ты каждый раз так говоришь, – сказал он, но было видно, что он польщен.
Мэтт удивил меня тем, что напился немного сильнее обычного. В нормальном состоянии он был сдержанным и необщительным, но алкоголь раскрепостил его. Он больше смеялся. Чаще позволял себе притронуться к Джареду. Только что он обсуждал с Джорджем футбол, а в следующую минуту зашептал что-то Джареду на ухо, захватив в кулак пригоршню его волос. Джордж сидел рядом с ним с совершенно ошарашенным видом. Он изумленно оглянулся на Джона.
– Ты провел с ними весь день, – с шутливым недоверием произнес Джон, – но так и не догадался?
– Я думал, они друзья, – сказал Джордж.
– Мы друзья, – сказал Джаред. – Просто такие друзья, которые много-много времени проводят вместе в постели. – Мэтт рассмеялся, не отрывая губ от его шеи. Одна его рука переместилась к Джареду на бедро. Он сильнее потянул его за волосы и что-то тихо сказал ему на ухо, отчего глаза Джареда сами собой закрылись, а щеки стали пунцовыми.
– Господи боже, куколка, – воскликнул Коул, – да ты вогнал его в краску!
Мэтт отстранился от Джареда и, хотя его щеки слегка покраснели, встретил взгляд Коула с насмешливой улыбкой.
– Это ты мне? – спросил он с идеальной интонацией Роберта Де Ниро.
– А кому же еще?
– Я думал, Анжело.
Брови Анжело удивленно приподнялись – как и брови Коула.
– Это не Анжело карабкается прямо за столом к Джареду на коленки, – сказал Коул.
– Я знаю, – ответил Мэтт, – но ты сказал «куколка», а куколка это Анжело. – Он ухмыльнулся. – Я лепесточек, забыл?
На мгновение Коул начисто утратил дар речи – что, как я подозревал, случалось не особенно часто. Рот у него открылся, но он, по-видимому, понятия не имел, что сказать. А потом его лицо будто раскрылось – с него словно в один миг спáла маска, обнажив то яркое и беззастенчиво довольное, что скрывалось под ней, – и он расхохотался.
Его смех был легким, мелодичным и женственным, но на все сто процентов искренним.
– Господи боже, да у тебя и впрямь есть чувство юмора! А я-то все это время считал, что Джаред выдумывает!
– Я же тебе говорил, – сказал Джаред. Краска еще не сошла с его щек, и по тому, как он смотрел на Мэтта, было понятно, что он предпочел бы, чтобы Мэтт продолжал шептать ему на ухо.
– Мэтт классный, – сказал Анжело Коулу, но, говоря это, он подмигивал Мэтту. – Просто ты бесишь его больше всех людей на планете.

– Я полагал, что ты такой смурной со всеми подряд. Лепесточек.

– Неа, – ответил Мэтт. – Только с тобой. – Было так странно сидеть и слушать, с какой непринужденностью проходит их разговор. Коварная усмешка на лице Мэтта только усугубляла это странное впечатление.
С минуту Коул это обдумывал. Затем он встал из-за стола и подошел к месту, где сидел Мэтт.
– Прошу прощения, сладость, – промолвил он, сталкивая Джареда со стула и отодвигая стул в сторону. А потом…
Он уселся к Мэтту на колени. Мэтт пришел в заметное изумление, но, не желая позволять Коулу одержать верх, остался сидеть смирно. Коул обвил его шею руками и наклонился к нему. Они оказались нос к носу, и я было подумал, что Коул собирается поцеловать его.
– Ох, лепесточек, – промолвил он, – ты разве не в курсе, что я всю дорогу только и делал, что болел за тебя?
Мэтт замер. Вид у него стал ошарашенным, когда он задумался, совсем как Коул минуту назад. И внезапно он запрокинул голову и разразился смехом – так не похожим на смех Коула, глубоким и громким, шедшим откуда-то из глубины нутра и заставившим всех в ресторане посмотреть в нашу сторону. Коул тоже заулыбался. Наклонившись, он шепнул что-то Мэтту на ухо и поцеловал его в щеку. Мэтт еще хохотал. А потом в мгновение ока Коул поднялся, похлопал Джареда по плечу и, вернув его стул на место, крикнул что-то на французском официанту (как я подозревал, попросил принести еще бутылку вина).
– Нет, ты можешь в это поверить? – тихо, чтобы услышал лишь я, спросил меня Анжело. – Кто бы мог подумать, что Мэтт окажется способен забить на свои заморочки и подружиться с Коулом.
– Да, неожиданно.
– Неожиданно? Да это двинуться можно! Тут в Париже будто есть что-то такое, от чего у людей возникает желание прощать друг друга. И влюбляться. И жениться!
– Ты пьян.
Анжело рассмеялся.
– Может быть, – сказал он. – Но ты все равно не романтик.
Затем он отвернулся от меня и стал о чем-то спрашивать Джорджа. Все снова смеялись и разговаривали. А я смотрел на Мэтта и Джареда. Я увидел, как рука Джареда проскользнула под стол и сжала ладонь Мэтта. Я увидел, как он посмотрел на него. С облегчением и благодарностью. И с любовью. А Мэтт в ответ посмотрел на него так, словно едва удерживался от того, чтобы не наброситься на него прямо здесь, за столом. И я знал наверняка, что и сегодня ночью они драться не станут.
Возможно, Анжело был прав. Возможно, в Париже и впрямь было что-то такое.
Но я все равно подозревал, что дело было в вине.

***

Пришло воскресенье. День свадебной церемонии и день Супербоула. Около восьми утра к нам постучали. Анжело был в душе, так что я вытащил себя из постели и пошел открывать. За дверью стоял Джон.
– У Мэтта небольшое похмелье, – сказал он. – Не хочешь сходить на пробежку?
Вот так я и оказался на пробежке вдоль берега Сены – со своим бывшим да еще в день его свадьбы. Это было неописуемо странно.
Небо было ясным, воздух – холодным и свежим. С одной стороны узкой мощеной дорожки стояли деревья, а с другой поблескивала река, иногда нырявшая под каменные арочные мосты. На противоположном берегу возвышались величественные белые здания. Мне стало интересно, что в них находится. Анжело наверняка знал. Джон наверняка тоже, но спросить его я не решался.
Все в пробежке, пусть она и проходила по незнакомым местам, было привычным. Ритм, с которым наши подошвы шлепали по тротуару, облачка нашего дыхания в морозном воздухе, его спина и плечи передо мной. Он всегда бежал на шаг-два впереди.
– Ты стал медленнее, – пошутил он после первой мили.
– Я никогда и не был быстрым, – напомнил я. – А тебе никогда не нравилось ждать меня.
Я сразу же пожалел о своих словах. Вновь родилось ощущение, что мы подошли слишком близко к тому, кем мы были, и минимум на милю мы замолчали.
На обратной дороге, когда мы уже подходили к отелю, Джон зашел в кафе за бутылкой воды. Я по-прежнему находил его привлекательным, пусть его внешность и не была такой исключительно экзотической, как у Анжело. Всегда опрятно одетый и с аккуратной стрижкой, Джон скорее был парнем, который живет по соседству.
Несмотря на холодный утренний воздух, он вспотел, и его темные волосы липли к вискам. Я подумал о том, сколько раз мы с ним возвращались с утренних пробежек домой и падали на кровать, разгоряченные и вспотевшие, и настолько влюбленные, что едва успевали посрывать друг с друга одежду. Потом мы всегда шли вместе в душ.
По его шее, пока он пил, стекали капельки пота, и я вспомнил, как проводил по его горлу губами, и ощущение его кадыка под своим языком. Я вспомнил его вкус и то, как он одной рукой прихватывал меня за бедро, притягивая к себе. От этих воспоминаний моя плоть слегка встрепенулась, и я моментально испытал чувство вины.
– Зак, – произнес Джон, прервав мои мысли.
Он протягивал мне бутылку воды. Я взял ее, чувствуя, что краснею. Его взгляд, направленный на меня, был до крайности напряженным, и у меня возникло неуютное ощущение, что он знает, о чем я только что думал. Хуже того, я чувствовал на себе его взгляд, пока пил. Не удержавшись, я стал гадать, какие воспоминания могли всплыть у него в голове. То, как я целовал его, или звуки, которые я издавал, когда мы занимались любовью? Или то, как я отворачивался, когда он спрашивал, где я был прошлой ночью?
Я так сильно его любил.
Я чуть не поперхнулся водой, и мне пришлось постараться, чтобы справиться с внезапно выросшим в горле комом.
– Ты в порядке? – спросил он.
Я закрыл глаза и сделал глубокий, судорожный глоток воздуха. Когда я снова посмотрел на него, то не увидел в его взгляде ни желания, ни осуждения. Я увидел сочувствие.
– Зак. – Он шагнул ко мне и взял меня за руку. – Оно необязательно должно быть вот так.
И да поможет мне бог, но в тот момент мне отчаянно захотелось поцеловать его. Я захотел вернуться в отель и раздеть его – еще один раз, – и забыть о двенадцати годах, которые мы потеряли. Но сразу после пришло чувство вины.
Я закрыл глаза, попятился назад и чуть не сбил с ног какую-то бедную пожилую женщину, проходившую мимо.

Я ненавидел себя. То, как я с ним поступил, было уже достаточно плохо. Но как я мог допустить даже мысль о том, чтобы вернуться обратно? Он собирался жениться на Коуле. А у меня был Анжело. Анжело, которого я безоговорочно любил. Который безоговорочно любил
меня
. Ради Анжело я был готов абсолютно на все. И тем не менее на секунду я напрочь забыл о нем. Я предал его. И тот факт, что он никогда о том не узнает, ничего не менял.

– Зак? – проговорил Джон, но я отвернулся. Пошел прочь, и оставил его одного. И испытал облегчение, когда он не стал меня догонять.

***

Я не мог вернуться в отель. Я не мог посмотреть в лицо Анжело. Я был уверен, что он с первого взгляда каким-то образом догадается о том, что я сделал. Что он заглянет мне в глаза и увидит в них желание, которое я ощутил к другому мужчине. И не просто к другому мужчине, а к Джонатану, к мужчине, к которому он всегда ревновал.
Это было абсурдом. Я не хотел, чтобы Джон вернулся ко мне. Пытаться восстановить то, что нас связывало, было чересчур поздно, и я не променял бы Анжело ни на кого другого. Но я не мог не задаваться вопросом, насколько по-иному сложилась бы моя жизнь, если б только я был откровенен с Джоном вместо того, чтобы его оттолкнуть.
Я бесцельно слонялся по улицам, размышляя о прошлом, до тех пор, пока не замерз. Одежда на мне была легкой, и если бегать в ней было тепло, то теперь, когда я просто ходил, она нисколько не согревала. Еще я проголодался. Остановившись, я огляделся по сторонам. И понял, что заблудился.
Здания вокруг нисколько не помогали. Все выглядело одинаковым. Я дошел до следующего перекрестка, высматривая какой-нибудь ориентир, хоть что-то, что выглядело бы знакомым. Впереди, через квартал или два, виднелся Тюильри, за которым поблескивала на солнце Сена. Это значило, что отель был у меня за спиной, но я не понимал, куда надо идти, на восток или на запад. Сам не зная зачем, я осмотрел указатели и выяснил, на какой улице нахожусь, но ее название ни о чем мне не говорило. Я выбранил себя за то, что во время прогулок не обращал внимания, где мы ходим, а просто слепо плелся за Коулом, даже не пытаясь запомнить ориентиры.
Спустя еще час блужданий я – донельзя обозленный, замерзший и в довершение всего жутко голодный – наконец-то нашел наш отель.
– Ты где пропадал? – спросил Анжело, когда я поднялся в номер. Он больше недоумевал, чем сердился, но его вопрос все равно вызвал у меня раздражение.
– Заблудился, – буркнул я резко.
– Разве Джон не был с тобой?
Черт. Я должен был предвидеть этот вопрос. Я не знал, что ответить. Я не хотел говорить, что случилось, но сочинять на ходу ложь у меня получалось неважно. Не сумев придумать ни одной правдоподобной причины, по которой я оставил Джона стоять на углу, а сам пошел в одиночестве бродить по Парижу, я попытался скрыть дискомфорт отговоркой:
– Мне надо в душ. – Я развернулся и направился к спальне, но он пошел за мной следом.
– Зак, что случилось?
– Ничего.
– Ты врешь, я же знаю.
Конечно он знал.
– Я не хочу это обсуждать.
– Вы поругались?
– Нет. – Если б только все было так просто.
– Тогда объясни, какого черта случилось. – Моя уклончивость пробудила в нем подозрительность и обиду на то, что я не доверял ему. Еще он, кажется, слегка разозлился.

– Я же сказал, я не хочу это обсуждать.

– Зак, – сказал Анжело глухим и рассерженным голосом, и я понял, что сейчас он задаст мне новый вопрос, однако ему помешал стук в дверь. Я надеялся, что он не заметил, какое облегчение я испытал.
Анжело подошел к двери и открыл ее. За порогом был Джонатан.
Он выглядел скованным. На меня он едва посмотрел, а на Анжело и вовсе не смог поднять глаз. Уставившись в пол, он сказал:
– Я бы хотел поговорить с Заком.
Анжело развернулся и гневно уставился на меня. Если раньше его подозрения были смутными, то теперь они разгорелись в полную силу. Секунды текли словно в замедленном действии. Одна рука Анжело лежала на дверной ручке, и я бы не удивился, если б он захлопнул перед лицом Джона дверь. Мое сердце гулко стучало. Я гадал, зачем пришел Джон. И одновременно боялся узнать.
Анжело все смотрел на меня с обвинением на лице.
– Зак? – сказал он, явно ожидая от меня ответа «да» или «нет».
Это было невыносимо. В данный момент у меня не было сил противостоять им – по отдельности или вместе, – и теперь они оба смотрели на меня и ждали, что я отвечу. Один надеялся, второй злился. Один хотел, чтобы я сказал «да», второй требовал, чтобы я сказал «нет».
Не представляя, как поступить, я в конце концов позаимствовал реплику из арсенала Анжело:
– Да похер.
Глаза Анжело полыхнули. Он стиснул челюсти, но все-таки открыл Джону дверь, после чего, даже не взглянув в мою сторону, протолкнулся мимо меня в спальню, и я понял, что, когда Джон уйдет, нам с ним придется долго мириться. Я надеялся, что смогу с этим справиться.
Джон зашел и, не глядя на меня, закрыл дверь, а я сел на спинку дивана и стал ждать, когда он заговорит. Ему, похоже, надо было собраться с духом, чтобы сказать то, что было у него на уме, и мне это помогло, поскольку дало время чуть-чуть успокоиться. Я сделал пару глубоких вдохов и заставил себя расслабиться. Мое сердцебиение замедлилось до относительно нормального ритма, а гнев утих. Осталось только ощущение небольшой тошноты. И усталость. И чувство огромной вины. В итоге я нарушил молчание первым.
– Я правда рад за вас с Коулом, – сказал я и неожиданно понял, что говорю от чистого сердца. Еще я заметил, что одно только имя Коула заставило его улыбнуться.
– Спасибо, – ответил он. – Я за вас тоже. Раньше, когда мы встретились в Вегасе, не был. Но теперь рад.
– Думаешь, мы оба наконец-то получили то, что нам нужно?
– Да, – сказал он. – И это хорошо для нас обоих. – Он был прав. Я понял, что Анжело станет всей моей жизнью, в момент, когда смотрел, как он моет кисти в задней комнате «От A до Z». И никаких сожалений по этому поводу у меня не было. – Я рад, что ты приехал. Я знаю, у тебя были сомнения. Насчет того, чтобы снова меня увидеть. Но я не хочу, чтобы между нами было что-то плохое.
– Я знаю.
Он повернулся ко мне. В его взгляде была обида и замешательство. Я пытался не вспоминать, сколько раз видел это выражение у него на лице. И каждый раз вина лежала на мне.
– Я надеялся, что у нас получится оставить прошлое позади, – сказал он. – Ты разве не хочешь этого?
– Хочу, – вздохнул я. Я тоже хотел этого – больше всего на свете. Я хотел смотреть на него и не ощущать груза вины.
– Я хочу, чтобы мы были друзьями. – В его голосе прозвучало удивившее меня напряжение. Он пытался преодолеть слезы. Я еще знал его достаточно хорошо, чтобы это понять. – Я хочу, чтобы могли видеть друг друга и не испытывать столько боли.
– Я тоже, – сказал я. – Просто, похоже, у меня с этим больше сложностей, чем у тебя. – Он кивнул, и минуту между нами висела одна тишина. Я колебался, не зная, сколько сказать. Мне было тяжело, но я понимал, что мне выпал шанс наконец-то выяснить с ним отношения. Я знал, что если упущу его, то потом пожалею. – Я не понимаю, как ты можешь не ненавидеть меня, – наконец сказал я.
– Я никогда не питал к тебе ненависти, – качая головой, сказал он. – Будь оно по-другому, мне было бы легче. Я очень долго желал, чтобы все сложилось иначе.
– Мне стыдно за то, как все закончилось, – проговорил я, – и за то, что я делал.
Он только махнул рукой, хотя боль в его взгляде противоречила небрежности этого жеста.
– Это было двенадцать лет назад.
– Это ничего не оправдывает.
Он тяжело вздохнул.

– Знаю. Я этого и не утверждал. Но я слишком долго оглядывался назад. Слишком долго.

– Мне очень жаль.
– Не стоит. Иначе я бы не пришел в ту точку, где я сейчас.
– Думаю, и это тоже не оправдание.
Он задумался на минуту, потом шагнул ближе. Мы были почти одного роста, но поскольку я сидел на спинке дивана, то, чтобы встретиться с ним глазами, мне пришлось поднять голову.
– Помнишь то высказывание Роберта Фроста? «Лучший выход – всегда насквозь». Я наконец-то понял, что оно значит, Зак. Привычка оглядываться назад никуда не приводит. Я впервые за двенадцать лет смотрю только вперед. И мне нравится то, что я вижу.
– Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
Он положил ладонь мне на шею, погрузился пальцами в волосы, а большим пальцем провел по моей щеке. Спустя двенадцать лет врозь этот жест по-прежнему был бесконечно, до боли знакомым.
– Я уже простил. – Он нерешительно умолк. Словно тоже – совсем как я минуту назад – не знал, сколько можно сказать. И – как и я – он тоже решил, что другого такого шанса у нас больше не будет. – Мы так сильно любили друг друга, Зак, – промолвил он тихо. – Иногда я по-прежнему пытаюсь понять, как мы допустили, чтобы все развалилось.
– Это я был во всем виноват…
– Нет. – Он покачал головой. – По крайней мере, не ты один.
– Если б только я поговорил с тобой откровенно…
– Если б только я не мешал тебе проживать свою жизнь, как тебе хочется, ты бы не ощутил потребности оттолкнуть меня.
Это ударило меня по самому больному – то, что Джон знал, что он сделал. Может, тогда он не осознавал этого, но сейчас он знал. У меня в горле образовался ком, и, когда я заговорил, мой голос дрожал.
– Я так сильно хотел быть достойным тебя.
– Ты и был таким, – ответил он тихо. – Прости, что я этого не понимал.
– Джонатан… – Мой голос был глухим от непролитых слез, и я изо всех сил старался удержать их в себе. Было ощущение, что если я позволю себе начать плакать, то никогда уже не остановлюсь. – Прости меня…
– Ш-ш, – произнес он. – Достаточно извинений. Это больше не имеет значения. У меня есть мое, а у тебя есть свое. Ты должен перестать оглядываться на то, что мы потеряли. Зак, я наконец-то научился жить в мире с прошлым и думаю, что тебе пора научиться тому же.
Ком в горле угрожал задушить меня. Голос окончательно мне отказал. Я смог только кивнуть.
– Заботься об Анжело, – сказал он, – и пусть он заботится о тебе. – Его взгляд упал на мои губы, и я осознал, что он собирается сделать, всего за секунду до того, как это произошло. Я закрыл глаза. И не остановил его.
Здесь не было ни эротики, ни романтики. Но этот короткий поцелуй – ладонь Джона на моей шее, еще знакомая мягкость его касаний, дрожь его дыхания на губах – стал одним из переломных моментов моей жизни.
Это была точка в нашей истории.
До момента, пока он ее не поставил, я не осознавал, насколько необходимо мне это было. Он отпустил меня, и я сидел с закрытыми глазами, всем телом дрожа, пока дверь номера не закрылась. Когда я снова открыл глаза, напротив меня стоял Анжело.
Мне было невыносимо даже смотреть на него. Я знал, что он расстроен или ревнует. Подспудно я понимал, что должен броситься к нему и успокоить. Но у меня не было сил. Я спрятал лицо в ладонях и спросил:
– Сколько ты видел? – Я отчаянно пытался взять себя в руки.
– Достаточно, – ответил он. Но в его голосе не было злости. Я услышал, как он пересек комнату и встал напротив меня. Я боялся взглянуть на его лицо. Я боялся того, что я могу там увидеть. Он положил ладонь мне на плечо – подарил крошечное прикосновение, такое мягкое и понимающее. По-прежнему сидя на спинке дивана, я медленно поднял голову. И увидел в его глазах лишь сострадание.
– Анжело, прости меня, – произнес я. – Я не хотел…
– Заткнись, Зак, – сказал он. Слова были резкими, но его голос был мягким. Он обнял меня, крепко сжал, и мое самообладание начало осыпаться. Эмоции, с которыми я сражался с самого приезда в Париж – а может, и дольше, – начали душить меня, распирая мне грудь. Стыд за то, что мне не хватило сил сделать Джонатана счастливым, чувство вины за все обиды, что я нанес, боль от того, что так сильно любил его, но все равно потерял. – Просто отпусти, – тихо прошептал Анжело мне на ухо, и в следующее мгновение я уже всхлипывал в его объятьях. Я вцепился в его футболку, зарылся лицом ему в грудь и целиком отдался печали, такой сильной, что все мое тело трясло, а он только обнял меня еще крепче.
Я столько раз утешал его, но теперь мы поменялись местами. Впервые за все время разбитым был я, а он, обнимая меня, нашептывал мне успокаивающие слова.
– Я знаю, как сильно ты любил его, Зак, – промолвил он тихо. – Я знаю, как это больно.
И мой милый Анжело, который еще недавно и слышать имени Джона не мог, утешал меня, пока я наконец-то оплакивал то, что потерял годы назад.

***

Хорошо, что у меня было несколько часов на то, чтобы привести себя в норму. В конце концов Анжело уложил меня в кровать. Я поначалу не верил, что сумею заснуть после всего, что случилось, но в итоге заснул. Через час он ласково меня разбудил.
– Иди в душ, Зак, – сказал он. – Я заказал обед. Его привезут через десять минут.
Душ и еда безмерно мне помогли. Поев, я лег на диван и положил голову ему на колени. Смотреть ему в глаза было все еще тяжело. Его пальцы мягко легли мне на затылок и начали перебирать мои волосы. Это было приятно.
– Расскажи, что случилось, – произнес он.
– Ничего.

– Не ври!

– Анжело, я не могу…
– Ты правда ходил на пробежку?
– Да.
– А потом пошел к нему в номер?

– Нет!

– Он поцеловал тебя?
– Нет. – Но я знал, что ответил на секунду позднее.
– Ты поцеловал его?
– Нет, – сказал я, но едва различимым шепотом.
– Зак? – не отступал он.
Это было непросто, но я все-таки выдохнул и сказал:
– Но я хотел это сделать.
Я приготовился к тому, что сейчас он закричит на меня или оттолкнет меня. Но он не сделал ни того, ни другого.
– Ты еще любишь его?
– Нет. – И то была правда.
– Ты хочешь вернуть его? Пойти к нему в номер, начать умолять, чтобы он бросил Коула ради тебя?

– Нет!

– Значит, это длилось всего пару секунд? Не всю поездку?
– Не всю.
Секунда молчания, а потом он – совсем тихо – спросил:
– Зак, ты еще любишь меня?
– Больше всего на свете.
Его пальцы продолжали перебирать мои волосы. Мягко и успокаивающе.
– Тогда, – сказал он негромко, – у нас все идеально.
От нежности его слов мне на глаза опять навернулись слезы, и я сердито смахнул их. Потом заставил себя сесть и посмотреть ему в лицо.
– Как ты можешь не злиться?
Он пожал плечами.
– Не знаю, Зак. У меня нету бывших, и я не знаю, что нормально, а что ненормально. Просто до сих пор ты, похоже, вспоминал о Джоне только плохое. И все-таки ты был с ним три года. Я знаю, что ты любил его. Значит, у вас были и хорошие времена.

– Когда мы были дома, а он в Аризоне, все было по-другому. Ты мог притвориться, что ничего не было. Но сейчас мы провели с ним пять дней. Целую кучу времени. И если у тебя был момент или два, когда ты наконец-то вспомнил что-то
хорошее
или, может, задумался, что было бы, если… Я не скажу, что это приводит меня в восторг. Но и сердиться я тоже не вправе. Зак, я думаю, это просто-напросто делает тебя человеком.

Какое же облегчение я испытал. С моих плеч словно сняли всю тяжесть, которую я носил со дня, когда узнал о поездке. В этот момент я любил Анжело сильнее, чем когда бы то ни было, хотя до сих пор и не представлял, что такое возможно. Я взял его за руку. И, наклонившись, поцеловал в ладонь.
– Ты изумляешь меня, – сказал ему я, – каждый день.
Он положил ладонь мне на щеку, понуждая снова посмотреть на себя, и я впервые за очень долгое время увидел в его взгляде тень страха. Того самого страха, который я часто наблюдал в наши первые месяцы вместе. После Вегаса он стал появляться все реже. Я не помнил, в какой момент он ушел окончательно, но сейчас с изумлением понял, что довольно давно. Страх в его глазах был еле заметным, и все же он был там.
– Зак, скажи мне еще раз, – попросил он, и его голос немного дрожал. – Скажи, что ты по-прежнему любишь меня. Что я по-прежнему единственный, кто тебе нужен.
– Ангел, – произнес я, привлекая его к себе, – ты моя жизнь, ты мой север, ты мое все. Я люблю тебя больше всего на свете.
– Скажи, что у нас все нормально.
– У нас все идеально.
Он обнял меня за шею, и я поцеловал его. Его тело было словно создано для моего. Рот раскрывался под моим ртом идеально. Я провел рукой по его спине. Мне нравилось то, что мои прикосновения до сих пор рождали в нем дрожь. Как и то, что когда я обнял его за шею, он вздохнул и стал целовать меня крепче. Медленно раздевая его, скользя губами и пальцами по его гладкой и смуглой коже, я думал о том, сколько раз он меня удивлял. То, что случилось с Джоном, в Вегасе уничтожило бы его. Но здесь и сейчас он справился с этим намного лучше меня.
Он стал сильнее, чем раньше – намного сильнее, чем я полагал. Он был моим ангелом, и хотя я оставался накрепко приросшим к земле, позволял мне притрагиваться к себе, обнимать себя и заниматься с собой любовью. Я превратил любовь к нему в акт поклонения, словно через него мог дотянуться до рая. Я бы не удивился, если это и впрямь было так. Это было долго, и медленно, и божественно. Я постарался сделать ему так приятно, как только мог, и если он и не упал в обморок, пока не дышал, я был счастлив уже от того, что ему потребовалось немало времени на то, чтобы восстановить дыхание.

***

Церемония была очень простой. Джон надел строгий темный костюм, такой же консервативный, как и он сам. Неожиданным был только галстук – немного более яркий, чем я от него ожидал. Коулова версия свадебного костюма была значительно неформальнее и намного моднее. Он выглядел так, словно только что сошел с одного из парижских подиумов. Их клятвы друг другу были интимными и очень короткими.
Джон сказал только:
– Я обещаю следовать за тобой, куда бы ты не повел меня.
Тихий ответ Коула был таким:
– А я обещаю научить тебя летать.
Джон улыбнулся, и я задумался о том, что же значат для них эти слова.
Они поцеловались – нежным, продолжительным поцелуем. Смотреть на него ощущалось неправильным, и я отвернулся. Опустил взгляд на колени. И почувствовал на своей руке ладонь Анжело. Его длинные, тонкие пальцы переплелись с моими. Я посмотрел на его улыбающееся лицо, и сияние его света разогнало тени в моем сердце.
– Я люблю тебя, – прошептал я.
– Я знаю.
Вместо приема Коул повел нас на ужин. Еда была превосходной, а вино дорогим. Джордж каким-то образом заблаговременно договорился с официантами, и пока всем остальным подавали изысканные десерты с фруктовыми ликерами и густым шоколадным сиропом, Джону принесли нечто коричневое на тарелке. Коул с явным замешательством уставился на это нечто, и по щекам Джона медленно разлилась краска.
– Очень смешно, пап, – сказал он.
– Что, бога ради, это такое? – спросил Коул.
Мэтт, судя по всему, был посвящен в соль шутки, поскольку захохотал, как ненормальный. А Джордж только улыбнулся.
– Это пирожок, – ответил он. – Любимое лакомство Джонни.
После ужина мы на автобусе поехали в бар, который находился всего в нескольких кварталах от нас. К полной моей неожиданности бар оказался спортивным – совсем не таким заведением, в котором я мог бы представить Коула. Судя по всему, он позаботился обо всем какое-то время назад, поскольку нас там ждал столик.
– Ты спланировал это заранее? – приподняв одну бровь, спросил Мэтт у Коула.

– Ну естественно, – сказал Коул. – Я, знаешь ли, не конченный эгоист. – Мэтт радостно рассмеялся и хлопнул Коула по спине с такой силой, что я испугался, как бы тот не шлепнулся на пол. Коул поморщился. – Господи боже, – негромко сказал он Анжело, как только Мэтт отвернулся. – Больше никаких ему одолжений. Это было
больно.

– Мне можешь не рассказывать, – рассмеялся Анжело.
И мы сели смотреть Супербоул. Мэтт, Джордж и Анжело болели за «Чифс». Джаред разрывался, болея то против Мэтта, то за него. Природный инстинкт понуждал его, как всегда, выбрать первое, но еще он не мог не желать, чтобы его партнер был доволен. Джон, Коул и я в основном пили вино и смеялись над ними. В конце концов «Чифс» пусть не намного, но проиграли. Мэтт перенес удар стойко. Главным образом потому, что изрядно набрался.
Ко времени, когда все закончилось, на часах было три утра, и мы все перепились. Несмотря на минусовую температуру, мы решили прогуляться до отеля пешком. Ударил мороз. Наше дыхание, вырываясь наружу, превращалось в белые облачка, и мы покрепче запахивали наши пальто. На мокрой поверхности тротуаров отражались огни уличных фонарей. Редкие снежинки медленно опускались на землю, создавая интимное ощущение сказки. Дороги были пусты, и здания на узких улочках словно жались друг к другу. Казалось, что время остановилось.
За нами шли вместе Мэтт, Джаред и Джордж. Они болтали и смеялись так, словно знали друг друга целую вечность. Джон с Коулом шли в нескольких шагах впереди и вели нас, показывая дорогу. С такого расстояния слов было не разобрать, но мне все равно было слышно, что Коул трещит, не умолкая, а Джон смеется над ним. Или вместе с ним. У них, судя по всему, это было одно и то же. Коул, казалось, не упускал случая, чтобы поддеть его, а Джону доставляло удовольствие не поддаваться на его провокации. Коул порхал точно бабочка, не заботясь о скучных мирских вещах вроде арендной платы или платежей по процентам, а Джон был тем якорем, который удерживал его на земле.
Меня вновь поразило то, насколько мы с Анжело походили на них. Анжело был моим ангелом, тогда как я стоял на земле и любовался им снизу. Неудивительно, что у нас с Джонатаном не получилось – мы оба жаждали чего-то более грандиозного. И неудивительно, что Коула с Анжело так тянуло друг к другу, но тем не менее они лишь соприкасались крыльями в ночи, не состоянии прервать свой полет.
Анжело перешел поближе ко мне. Обнял меня за талию и по своему обыкновению спрятал ладонь в задний карман моих брюк. Я обхватил его за плечи, и он на ходу прислонился ко мне.
– Надо бы и нам это сделать, Зак, – сказал он.
Я повернулся к нему и приложился губами к его густым черным волосам.
– Что именно? – спросил я, думая о том, до чего же мне хочется, чтобы его волосы снова стали короткими. Я скучал по их жесткой колючести у себя на лице. Согласится ли он подстричься, если я его попрошу?
– Пожениться.
Я даже не понимал, что остановился, как вкопанный, до тех пор, пока на меня не налетел со спины Мэтт. Он рассмеялся и что-то сказал, но я не слышал его. Мой мозг перестал воспринимать слова. Мэтт, Джаред и Джордж обошли нас и двинулись дальше. Анжело смотрел на меня, подняв брови и улыбаясь уголком рта.
– Зак, ты в порядке? Я, по ходу, перепугал тебя.
– Ты серьезно?
– Насчет чего? Что у тебя испуганный вид? Да, серьезно.
– Нет.
– Что «нет»? – спросил он и, кажется, обрадовался тому, что вернулись к нашему нормальному стилю общения.
– Нет, не об этом! О том, чтобы пожениться.
– Да, – сказал он, улыбаясь. – Почему бы и нет?
Я вспомнил, сколько раз гадал, будет ли он когда-нибудь готов предпринять этот шаг вместе со мной. Я и не мечтал, что это случится так скоро.
– Я не хотел тебя испугать, – сказал я, и он рассмеялся. Потом подошел ко мне, обнял меня за талию и поднял лицо.
– Птица уже давным-давно улетела, Зак, – промолвил он.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне больше не страшно.
Я почувствовал, как мое сердце становится невероятно огромным, как оно разрастается точно какой-то безумный воздушный шар, выходя за пределы груди и поднимая меня головокружительно высоко.
– О боже, – вот и все, что я смог сказать. Я крепко притиснул его к себе, обнял и зарылся лицом в его волосы. – Я так сильно тебя люблю.
– Мне нечего дать тебе, – сказал он. – Кроме себя.
– Кроме тебя мне ничего и не нужно.
Он рассмеялся и откинулся назад, чтобы посмотреть на меня, но ответить мне не успел, потому что нас прервал голос Коула.
– Господи боже, здесь вообще-то мороз! Вы идете, влюбленные пташки, или нам просто оставить вас, а вы добирайтесь до дома самостоятельно?
– Оставить, – сказал было я, но Анжело тоже заговорил, перекрывая мой голос.
– Мы идем. – Он отстранился и, по-прежнему одной рукой обнимая меня за талию, развернул меня и повел за собой туда, где стояли наши друзья. – Давай потерпим до дома, Зак, – тихо сказал он, пока мы их догоняли. – Эта неделя – для них.
Он был прав. Меня тянуло кричать о своих чувствах на весь белый свет, но это было бы эгоистично. До чего же умным он был, много умнее меня. Мне захотелось сказать ему, каким счастливым он меня сделал, но единственное, что у меня вышло сказать, было бледным отражением того, что я чувствовал.
– Ты мой север, – вымолвил я всего лишь три слова, но он улыбнулся мне, и эта улыбка была словно свет в небесах, показывающий мне дорогу домой.
И он сказал только:
– Я знаю.