Bůh volá

Janek Hradezky
Bůh volá

Яник Городецкий
Бог по телефону


Пьеса в двух действиях, трёх картинах и одной дурацкой сцене


Действующие лица:
Тим Собакин, 19 лет, студент, москвич
Костя, по прозвищу Кот, 21 год, хулиган и поэт
Катерина, она же Кэт, 20 лет, девушка из провинции
Марь-Иванна, хорошо за 50, соседка на пенсии
Петрович, среднего возраста, участковый
Голос диктора, он же Глас Божий
Ангел Федя, мальчик с крыльями, с виду лет четырнадцати

Действие первое
Картина первая

Комната Тима, посередине – широкая тахта с лоскутным покрывалом. Слева от окна – письменный стол с печатной машинкой, заваленный книгами, красками и банками с кистями. В углу – пустой мольберт. Справа от окна – стремянка, на которой висит гитара, вешалка для одежды и дверь, обитая дерматином. Справа от двери – не задёрнутая занавеска, из-за которой выглядывает раковина.
На переднем плане – Катерина, сидящая верхом на стуле, спиной к залу. Перед ней на тахте лежит Тим, заложив руки за голову.
Голос диктора. ... Передаем сигналы точного времени. Начало шестого сигнала соответствует пятнадцати часам московского времени.
Тим, протянув руку, убирает громкость радио.
Катерина (вздрогнув). Тимка, зачем ты врёшь?
Тим (устало). Катя, не надо, не начинай снова.
Катерина (с жаром). Ну это же неправда, Тима! Ты ничуть не похож...
Тим (делает вид, что не понял). На кого, Катя?
Катерина (помявшись). Ну, на этих… (страшным голосом). На педиков.
Тим (усмехаясь). А то ты их много видала, Катенька?
Катерина (передёрнув плечами). Нет, конечно. У нас же их нет! Это здесь, в столице, сплошной разврат...
Тим (внезапно садится). Ага, а у вас там, в провинции, тишь да гладь и Божья благодать! И никто налево не ходит, и не пьёт горькую, и взяток не берёт....
Катерина (сердито). Тима, не перебивай! Ты не такой, я знаю.
Тим (спокойно). Не какой? Если я не крашусь, не ношу женскую одежду, не пристаю ко всем мужикам подряд – то да, я не такой. Не манерный вертлявый вьюноша, не совратитель мальчиков… Просто самый обычный педераст.
Катерина (поморщившись). Фу, Тимка, какие гадости ты говоришь!
Тим (иронично). Хорошо, говори тогда ты.
Катерина. Ты хороший парень, талантливый. (Обводит глазами комнату). Просто попал...
Тим (подсказывает) ... в плохую компанию?
Катерина (сердито). Я не знаю! Наверное, да!
Тим (с легкой насмешкой). Ты да Костя – вот и вся моя компания. Остальные не в счёт: одним нет никакого дела до меня, а мне – до других… По мне, так компания вполне хорошая, а?
Катерина (упрямо). А может, тебе было трудно одному после того, как твоей мамы не стало.
Тим (деревянным голосом). Мама моя тут точно не при чём. Ты ещё скажи, мол, всё потому, что у меня отца никогда не было.
Катерина (прикрыв рот ладошкой). Ой, прости-извини, если я не туда лезу... Но, Тимочка, ты же хороший, добрый, умница! Зачем тебе портить себе жизнь? Разве ты не хочешь простого человеческого счастья?
Тим (хрипло). Хочу. Очень хочу, Катя. Только своего. Своего собственного счастья.
Катерина (не слушая). Раньше я глупая была, думала, что вырасту, встречу настоящего человека, а он меня полюбит за то, что я хорошая. А потом я выросла, и поняла, что надо сперва самой полюбить, а не ждать в девках. Но не абы кого, а человека хорошего, честного, понимаешь?
Тим. Да.
Катерина. Что - да?
Тим. Понимаю. Очень хорошо понимаю. Только, видишь ли, Катя... Человек-то может, и примет твою любовь, а не будет ею пользоваться, как захочет. А вот сам полюбит ли?
Катерина (горячо). Бог даст, полюбит!
Тим (тихо). А если нет? Если не сможет? Если ему не дано?
Катерина (убежденно). Да не может такого быть! Знаешь, Тима, раньше прадеды вообще детей не спрашивали. Просто шли и сватались к тем, кого считали подходящей парой для своих детей. Им же, взрослым, виднее было, кому кто лучше подходит… И семьи получались крепкие, и дети хорошие.
Тим (с усмешкой). И где тут про любовь?
Катерина (уверенно). А она потом сама проявится, вот увидишь! Как проживёшь вместе сорок лет, так дороже суженого уже никого и нету...
Тим (в притворном ужасе). Да ты что, Катерина? Непременно сорок лет ждать? А побыстрее никак нельзя?
Катерина (смеётся). Экий ты торопыга, Тимка! Быстро только дети делаются, а любовь настоящая совсем другое дело! (Дальше говорит, как сказительница, чуть не нараспев). Вот дед мой, Илья Никитич, когда бабушки не стало, год только прожил. А потом собрал всю семью, и внуков, и правнуков, сто человек всего было, не меньше. Да и говорит: жена моя померла, а я по ней так скучаю, просто сил нет. Вы, говорит, тут живите, как хотите, а я помирать пошёл. И правда: баньку истопил, помылся, всех благословил, лёг спать и во сне отошёл… Вот это любовь!
Тим (передергивая плечами). Дичь какая! Нет уж, спасибо, Катька, мне такой любви не надо.
Катерина (раскрасневшись). А какой надо? (Встаёт, подходит и садится на край тахты). Ты скажи только, Тимочка, как тебе нравится, я всё сделаю...
Катерина расстегивает блузку и тянется к Тиму. Тот соскакивает с лежбища на подоконник и обхватывает себя руками.
Тим. Катя, прекрати! Хватит!
Катерина (резко садится). Ну почему-у-у, Тимка? Я тебе совсем не нравлюсь?
Тим (твёрдо). Нет, не в этом дело. (Другим тоном). Я так не могу. И не хочу.
Катерина. Да почему же? Ты сильный, заботливый, из тебя получился бы хороший отец...
Тим. Ага. (Краснея). Дурацкое дело нехитрое… А что потом? (дурашливо) Сынуля, тут такая фигня, в общем, твой папа – педик... Прости, если можешь, уж так получилось.
Катерина. Перестань, Тима! Если ты бросишь этим заниматься, всё само собой наладится. И незачем будет вспоминать даже... Подумаешь, ошибка молодости, с кем не бывает!
Тим (зевая). Нет, Катя, прости, не брошу. Я не могу бросить самого себя… Я такой, какой есть.
Катерина (с укоризной). Ну если ты сам не хочешь нормальным человеком становиться, то жизнь рано или поздно всё равно заставит…
Тим (прижав руки к груди). Слушай, Катя, я же тебя ни за что не агитирую, даже не прошу ни понимания, ни сочувствия… А ты меня так и норовишь под венец затащить. Ну зачем?
Катерина (со слезами). Так бы и сказал тогда с самого начала, что я тебе не нужна! А то задурил девке голову, а теперь бросаешь!
Тим (соскакивая с окна на пол). Катя-Катя-Катерина… (Подходит к ней). Если ты сама себе что-то придумала, то я-то тут при чём? Я тебе предложения не делал, и лишнего не просил.
Катерина (расстроенно). А я-то, дура, думала, что ты хороший, добрый… Цветы носил, подарки дарил, разговоры разговаривал…
Тим (с досадой). Может, я просто дружить хотел? И видел в тебе человека, а не просто… хм, девушку?
Катерина. (не слушая). Ну и как мне теперь людям верить? Где теперь хорошего человека-то искать?
Тим (пожимая плечами). Не знаю… По-разному бывает. Но это уж как твой Бог даст.
Катерина (возмущённо). Он вовсе не мой, а общий!
Тим (притворно). Да ну! Прямо-таки один для всех? А что же тогда он спокойно смотрит, как люди друг друга убивают, унижают, оскорбляют?
Катерина (встаёт напротив). Он не просто смотрит, он всё видит! И страдает от этого...
Тим (совершенно искренне). Господи, как мне тебя жаль, честное слово! Ты смотришь на нас, как мы тут спорим, ссоримся, портим друг дружке жизнь - и Тебе плохо, и нам не лучше. Мы же как дети малые – глупые, жадные и злые... Мы же не знаем даже, что нам с самими собой делать, чего уж там про других-то! Ты хоть позвони, что ли, напиши, намекни как-нибудь, зачем мы здесь, а то ведь мы сами ни за что не догадаемся, мы же тупые …
Тим машет рукой.
Катерина (испуганно). Ты что? С ума сошёл? Так нельзя!
Тим (горько). А как можно, как? Как объяснить тому, кто тебя любит, что ты ничем не можешь ответить? Бог же должен понимать, как это, он же всех любит, даже тех, кто не верит...
Катерина (машет руками). Прекрати! Он тебя за это...
Тим (подхватывает). Покарает? Да ну, делать Ему нечего, как только подслушивать, что каждый дурак у себя дома болтает! А потом ещё мелочиться, за всякую глупость наказывать.
Катерина (наставительно). Лучше бы ты попросил у Него прощения, покаялся...
Тим (равнодушно). И просил, и каялся. А толку? Я такой, каким Он меня сделал. Я могу пустить свою жизнь псу под хвост, жениться, завести детей – и сделать несчастными всю семью. А могу прожить то же самое время в одиночестве, в монашеской келье или в своей квартире, неважно – и кому от этого лучше-то станет? Точно не мне и не тебе, и не кому-то ещё, кто тоже одинок и просто хочет немножко тепла. А могу наплевать на себя и пуститься во все тяжкие…
Тим дёргает струны на гитаре.
Тим. Нет, не могу. Тошнит меня от всего этого (встряхнув головой). Врать не могу. Сам себе на горло наступать не могу... Ты прости, Катенька, но я не могу по-другому. (Выдохнув). Найди себе хорошего парня и будешь счастлива.
Катерина (со слезами). Дурачок, я же тебя люблю, зачем мне кого-то искать...
Тим (мягко освобождаясь от Катиных объятий). Потому что я не могу себя заставить тебя полюбить. Прости ещё раз, я знаю, как это больно слышать.
Катерина (глухо). Ты же потом передумаешь, а поздно будет. И никого после тебя не останется, ни детей, ни внуков... Помирать будешь, пожалеешь, что зря жизнь прожил.
Тим (целует её в лоб). Ну ты просто ясновидящая, Кать! Именно так всё и будет, ты права: никого, ни детей, ни внуков. Только то, что успею сделать хорошего.... А мне больше ничего и не надо.
Катерина выбегает в дверь, хлопнув ей со всей силы. На столе звонит телефон. Тим подходит, поднимает трубку, смотрит на неё, как на ядовитую змею, и вешает, не слушая. Телефон звонит снова, Тим опять снимает и кладёт трубку обратно.
Картина вторая.

Та же комната Тима, только в окне золотистым ореолом разливается вечернее летнее солнце.
Тим сидит на стуле, настраивая гитару. Вдруг начинает дребезжать дверной звонок.
Тим (громко). Нет никого!
Звонок продолжает дребезжать, в дверь начинают колошматить.
Тим (откладывая гитару на тахту). Кого ещё там чёрт принёс?
Идёт открывать. В дверях стоит Костя, он изрядно пьян и безобразен.
Костя (залихватски). Привет, привет, мой милый друг!
Костя пытается войти в дверной проем, но вместо этого влипает в косяк. Тим подхватывает Костю за шиворот и утаскивает внутрь.
Тим. Ты откуда такой красивый?
Костя сдирает с ног обувь, скидывает на пол куртку и пытается вручить Тиму авоську с бутылкой и свертком с чем-то съедобным.
Костя (трагическим голосом). Я ушёл из дому, вот!
Тим подхватывает Костю и доводит его до своего лежбища.
Костя (фальшиво-развязно). Что, прямо так, сразу в постель?
Тим (с улыбкой). Ну давай поговорим сначала.
Костя (мнется). Тим…
Тим (дурашливо). Аюшки?
Костя (пытаясь держаться ровно). Тимка, ты мне друг?
Тим. Друг, друг.
Костя. Тогда объясни мне одну вещь...
Тим (шутливо). Прямо сейчас?
Костя (со злостью). Да, сейчас!
Тим (серьёзно). Ну давай, говори, я попытаюсь.
Ставит стул рядом и садится напротив Кости. Тот смотрит на Тима исподлобья.
Костя. Объясни мне, друг... На хрена ты это сделал?
Тим (удивлённо). Что я сделал?
Костя (с трудом проговаривая слова). Наговорил на себя всякой фигни…
Тим (медленно). Ты это про что?
Костя (с отвращением). Про то! (передразнивает) Люблю тебя, жить без тебя не могу!
Тим (глядя в пол). А, это… Забудь. Дурак я был пьяный.
Костя (обрадованно). Да-а? Тимка, блин! (лезет обниматься, Тим не сопротивляется, но и не шевелится, словно окаменел). Ну ни фига себе! А я уж подумал...
Костя тянет руку за бутылкой, роняет вещи со стола, ползёт на пузе по тахте, начинает собирать с пола краски и кисточки.
Тим. Кот...
Костя (торопливо). Сейчас-сейчас... Ты это прости, я нажрался, как свинтус... Ну а фиг ли мне делать было?
Тим (терпеливо). Костя, не надо, я сам.
Костя (складывая вещи на стол). Да ладно, сам накосячил, сам приберу!
Протягивает бутылку.
Костя. Давай жахнем?
Тим (долго смотрит на него). Может, тебе хватит уже?
Костя (просительно). Тимон, ну давай по чуть-чуть! А то у меня крышу сносит, правда.
Тим со вздохом идёт за стаканами. Костя наливает, половину мимо.
Костя (поднимая стакан). Тимка, ты у меня молоток! (Хохочет). Так приложил, что я по самую шляпку в асфальт! (Грозит ему пальцем.)
Пьют. Костя наливает снова.
Костя (хитро). Э, только ты дружище, не торопись, опять напьёшься и отчебучишь, знаю я тебя!
Тим (грустно). Да уж, я могу.
Костя (крутит в руках стакан, потом все-таки отставляет в сторону на стол). Ну ладно, забыли... Что я, не понимаю? Пьяный ты был, и я тоже.
Тим (поддакивая). Алкаш...
Костя (возмущённо). На себя посмотри!
Тим притворно оглядывается и разводит руками.
Тим (покаянно). Каюсь, батенька, грешен!
Костя ржёт и толкает Тима в плечо, чуть не падая с тахты. Тим подхватывает его и держит чуть дольше, чем надо. И усаживает обратно.
Тим. Что там у тебя случилось, Кот?
Костя (наливает, но пока не пьёт). Да так, ерунда, не бери в голову! Сначала я насмерть разругался с одной прелестной старушенцией из-за древних греков, и теперь мне грозит пересдача. Ну, или армия, если не сдам и вылечу из института… Потом лучший друг за бутылкой коньяка признается мне в любви и лезет целоваться. А на сладкое, мой разлюбезный папаня внезапно решает, что раз я дома не ночую, то и жить должен отдельно. И предлагает валить на всё четыре стороны...
Тим (со вздохом). Да-а, дела-а…
Костя (задумчиво пьёт и смакует). Тим…
Тим (весело). Я за него!
Костя (просительным тоном). Не делай так больше, ладно?
Тим (глядя в сторону). Прости меня, Кот.
Костя (зевая). Так что я тут поживу у тебя пару деньков, пока всё не утрясётся, лады?
Тим (кивает). Лады. Только кровать у меня одна, а санузел, совмещенный с кухней. И ванна только сидячая, душа нет.
Костя (протяжно). Да ла-а-адно, если приставать не будешь...
Тим (покачав головой). Не буду. (Садится рядом с Костей). Теперь точно – больше не буду.
Костя (хлопает Тима по плечу). Да брось, Тимон, я пошутил!
Тим (твёрдо). А я нет.
Костя смотрит на него непонимающим взглядом.
Тим (отчётливо). Ты не бойся. Я тебя пальцем не трону. И не скажу никому. Можешь жить у меня хоть всю жизнь. Я больше не буду к тебе приставать со своими чувствами.
Костя (неожиданно трезвым голосом). Та-а-ак, этому столику больше не наливать!
Костя допивает остатки коньяка из горла. Тим пересаживается на стул у кровати.
Тим. Я дурак, что полез к тебе с этим. Прости, больше не повторится.
Костя молча сидит с бутылкой в руке, понурив голову.
Тим (тихо). Кот... Ну разве от этого что-то меняется?
Костя смотрит на Тима исподлобья.
Тим. Костик, я тебе врать не хочу. Мы же столько лет дружим!
Костик медленно ложится на спину, роняя пустую бутылку.
Костя (медленно). Это у тебя по пьяни так … бывает?
Тим (пожав плечами). Нет, я тебя люблю и в трезвом виде. Только молча.
Костя (со стоном). Тебе лечиться надо!
Тим (иронично). От алкоголизма?
Костя (со злостью). От гомосексуализма!
Тим (тихо). Да брось, Кот, от этого не лечат. За это сажают.
Костя (удивлённо). Ну и на хрена оно тебе тогда?
Тим (потирая шею). Не знаю. Просто я такой, а ты другой, вот и всё. Все люди разные.
Костя (поворачивается на бок и подпирает голову рукой). А зачем мне-то об этом знать?
Тим (серьёзно). Я подумал, что будет нечестно, если это скрывать от тебя.
Костя (в голос). А ты меня спросил?
Тим (с возражением). А я тебе сказал!
Костя (хмуро). И чего ты от меня ждёшь? Что я тебе рожу разобью или на шею кинусь?
Тим (покорно). Делай, что хочешь, Кот.
Костя (подскакивая на месте). Я ничего не хочу с тобой делать! (Чуть ли не со слезами). Я просто хочу с тобой дружить… Как раньше! Без всей этой ерунды, понимаешь?
Тим (спокойно). Понимаю. (Подходит обратно к Косте). Я-то тебя понимаю… А вот ты даже не пытаешься понять.
Костя (неожиданно рассудительно). А чего тут понимать… Я из простой рабочей семьи. У нас всегда всё нормально было. Отец пил, мамку бил, пока не утонул сдуру. Удаль свою хотел показать, Москву-реку переплыть… А отчим всю жизнь мне голову поправлял, как жить надо. Даже порол не просто так, а с разъяснениями… А сам всю зарплату на ипподроме просаживал.
Костя ложится на спину и смотрит в потолок.
Тим (с кривой усмешкой). И это ты считаешь – нормально?
Костя (ровно). Как у всех.
Тим (горячо). Ты ж меня всегда защищал, Кот. И от гопников, и от отчима. Помнишь, когда он меня пороть собрался, что ты ему орал? А когда нас деревенские прижали за гаражами, кто на пятерых один с кулаками кинулся?
Костя (с обидой). Я всё правильно делал, Тим! Я был старший, и за тебя, малого, отвечал! И пороть надо было меня! А те придурки, хоть и наваляли нам обоим, ничего с нас всё равно не получили!
Костя вскакивает и топчется на месте, обхватив себя за плечи, как шальной. Его ощутимо потряхивает.
Тим (примирительно). Да ладно, мы оба были хороши.
Костя упрямо не смотрит на него, продолжая ходить по комнате.
Костя (не слушая). Ну как же так, а? Я же старался быть хорошим, самым лучшим, самым правильным... Ты мне был, как братик, которого у меня на самом деле никогда не было. Мы же с тобой вместе выросли, Тимка! Вы-рос-ли!
Костя смотрит на Тима подозрительно.
Костя. Нет, Тим, я же тебя знаю. Ты не такой... Ты никогда не был таким.
Костя подходит к Тиму и берёт его за плечи. Тим смотрит ему в глаза снизу вверх.
Костя. Тебя кто-то совратил, да?
Тим (спокойно). Нет.
Костя (строго). Не ври мне!
Тим (устало). Я и не вру. Я давно ловил себя на том, что мне нравится гладить тебя по голове. А когда ты мурлыкал в ответ, как кот, мне казалось, что тебе это тоже нравится... И когда я тебя разминал после тренировок, и когда мы вместе мылись в душе, а я тёр тебе спину, мне было не просто приятно.... Просто я старался об этом не задумываться.
Костя (растерянно). Что, правда? Ты уже тогда хотел...
Тим (спокойно). Тогда я ещё не понимал себя. Не хотел понимать. Да и откуда? Когда какой-нибудь пацан обругает другого «педрилой», думаешь, он знает, что это на самом деле значит?
Костя отходит от Тима к столу.
Тим (говорит всё быстрее, точно стараясь успеть). А потом ты начал сочинять стихи, и я просто был от тебя без ума. Ты был самый красивый, самый сильный, самый-самый… Я ревновал тебя к каждой девчонке, которой ты посвящал свои строчки. Я дулся на тебя, когда ты водил их в кино, а мне доставалось только мороженое и ожидание на скамейке, пока сеанс не закончится...
Костя (ошарашенно). Так ты же сам отказывался идти с нами!
Тим (горько). Думаешь, мне было бы в радость сидеть рядом с вами в последнем ряду и видеть, как вы там тискаетесь и лижетесь?
Костя (с усмешкой). Да ладно тебе, все так делали… Думаешь, девочки с мальчиками в кино ходили только из большой любви к искусству?
Тим (понуро). Знаешь, как мне хотелось оказаться на месте любой из них там, с тобой?
Костя (деревянным голосом). Ты что, всё ещё хочешь…
Тим (вскинувшись). Да!
Костя. Что – да? Хочешь меня поцеловать? Обнять? Чего ещё хочешь? Ну, что ты молчишь, говори!
Тим (сглотнув). Давно хочу. Но теперь не надо. Ты же этого не хочешь.
Тим встаёт и отходит к вешалке.
Тим. Ты просто всего этого не замечал. Потому что как только я начал догадываться, то стал скрывать от тебя, что чувствую.
Костя (зажмурившись) А что ты такое чувствуешь?
Тим. Сейчас или тогда?
Костя. Сейчас.
Тим. Радость, оттого что ты здесь, со мной. Немножко страшно, что ты можешь уйти, и больше не захочешь даже видеть меня. Чуть-чуть горечи от нашего разговора. И огромное облегчение, правда, из-за того, что мне больше не надо прикидываться шлангом и держать себя в узде..
Костя (помотав головой). Обалдеть можно.
Тим (соглашается). Ага.
Костя (жалобно). Но Тимка, это же ненормально...
Тим молча стукает одним пальцем по клавишам печатной машинки и резким движением переводит каретку. Звякает звоночек.
Тим. Мне нормально. В том-то всё и дело.
Костя садится на стул, обхватив голову руками.
Тим. Я это тоже не сразу понял. Даже гнал от себя всё эти мысли. Писал, рисовал, музыкой занимался... Ничего не помогает. Знаешь, Кот, я даже в церковь ходил, к батюшке.
Костя (язвительно). Батюшка хоть симпатичный попался?
Тим (с лёгкой обидой). Дурачок ты, Кот. Я даже не смотрю ни на кого другого, правда… Я же тебя люблю, одного тебя, а не всех мужиков подряд.
Кот (глухо). Тю… Приплыли.
Тим (с отчаяньем). Да вот так, Кот. Мне никто не нужен, кроме тебя… Но и тебе это тоже не нужно.
Костя начинает обшаривать себя по карманам, достаёт связку ключей, отцепляет один, зачем-то взвешивает его на ладони. Встаёт со стула, подходит к столу и кладёт ключ со звоном в стеклянную баночку.
Костя (с сожалением). Тогда прости, друг, я пошёл. Провожать не надо.
Тим (не глядя). Что это?
Костя (решительно). Ключ от квартиры твоей. Ты мне его сам давал, на всякий случай... Вот, возвращаю.
Тим. Ты уверен?
Костя (опустив глаза). Да.
Тим. Ты же говорил, что тебя отец из дому выгнал...
Костя (хмуро). Да нет, я сам ушёл. Сам и вернусь.
Тим (убито). Значит, всё, Кот?
Костя (нервно). Тим, ну ты меня тоже пойми. У меня эта фигня в голове не укладывается. Я же думал, что знаю тебя, как облупленного... А теперь получается, что либо ты меня всё это время за нос водил, либо у тебя совсем кукуха поехала. Но тогда тебе не я нужен, а либо поп, либо доктор.
Тим (повторяет). Либо поп, либо доктор... Ты серьёзно, Кот?
Костя (зло). Да! Ты же меня не только целовать и обнимать хочешь. (С кривой усмешкой). Я же тоже парень, всё понимаю. (Резко). Только и ты пойми, что меня от одних таких мыслей тошнит!
Тим (безразлично). Ну тогда иди, Кот. Прости, если можешь. Я не хотел плохого.
Костя идёт к двери и вдруг возвращается.
Костя (с усмешкой, грозит ему пальцем) Постой-ка, Тимка, у тебя же девушка была! Эта, как её... Радистка Кэт! Которая твои стишки на машинке печатала. (Подмигивая). То есть, ты можешь всё-таки с девушками, а?
Тим (понуро). Вот именно, что была.
Костя хватает Тима за грудки.
Костя (испуганно). Только не говори, что ты и ей всё рассказал!
Тим (эхом). Всё рассказал. Да.
Костя (отпускает его со стоном). Ой дура-а-ак! Она же всем-всем-всем растреплет!
Тим (мотает головой). Нет, она домой ехать собралась, в деревню.
Костя (подозрительно) Да? С чего бы это вдруг? Может, она залетела, а ты жениться не хочешь?
Тим (сдавленно) Не могу. Она хорошая, только в голове у неё борщ с фрикадельками. Я и не думал, что в конце двадцатого века у людей могут быть такие дикие и дремучие представления... Да ты не бойся, Костя. Я же никаких имён не называл, и на тебя пальцем не показывал.
Костя (с сарказмом). Конечно, раз она из деревни, значит, дурнее паровоза и ни за что не догадается! Ты хоть понимаешь, что ты этим меня подводишь?
Тим. Прости, Кот. Но она, правда, даже не спрашивала... про кого я.
Костя. Так это и ежу понятно, про кого... Да, Тимка, заварил ты кашу, молодец! Как только отмываться теперь буду...
Тим. Прости, Кот.
Костя (сердито). Да что ты заладил - прости да прости? Ты о других-то думай хоть иногда, не только о себе! Тебе легко дурака валять - ах, я не такой, как всё, этого люблю, эту не люблю. Как маленький, честное слово. Дело-то не в этом, люби себе, кого хочешь, на здоровье, хоть роту солдат... Только жизнь не порти ни себе, ни людям. Сам живи, и другим давай жить!
Тим (удивлённо). А как жить-то? Ну-ка, давай, объясни мне, раз ты такой умный!
Костя складывает пальцы в замок, хрустит костяшками и видно, что он еле сдерживается.
Костя (с трудом, через силу). Мужиком надо быть, Тимочка. Настоящим мужиком, а не по паспорту или потому что мама таким родила... Это значит – жизнь свою строить, деньги зарабатывать, детей растить. А главное – уметь держать удар, понял? Не раскисать, не ныть! А лучше всего – бить первым… (Смотрит на Тима с сомнением). Только тогда тебя уважать будут. Не верь, не бойся, не проси - слыхал такое?
Тим (с отвращением). Ну да, конечно. Блатная романтика, разговоры под водочку, мол, ты меня уважаешь... Неужели чтобы быть мужиком, надо сначала стать быдлом, Кот?
Костя. Не мы такие, жизнь такая, Тим.
Тим (с возражением). Жизнь такая, какой мы её делаем сами, Кот.
Костя (кипятится). Ты долбанный идеалист, и всегда им был! Времена прекрасных дам и рыцарских романов давно прошли! Сейчас в жизни пробиваться надо, биться, понял?
Костя снова хватает Тима за рубашку.
Тим (спокойно). Отпусти.
Костя (запальчиво). Не раньше, чем всю эту дурь из башки твоей выбью!
Тим (спокойно). Ну давай. Ударь меня.
Костя убирает руки за спину и тяжело дышит.
Тим (грустно). Знаешь, я вдруг понял, что вот такого тебя, сегодняшнего, я совсем не знаю и не люблю. Извини, похоже, я ошибся, ты и правда совсем не такой, каким был мой Кот.
Костя стоит, опираясь на косяк руками за спиной, а Тим отступает назад и как-то странно смотрит на него.
Тим (монотонно). Мой Кот, наверно, тоже был не сахар, но по крайней мере, он всегда и во всём был за меня. Даже если я косячил в чём-то, он всё равно за меня стоял. А я за него держался, смотрел на него, радовался, что он у меня есть и старался во всём быть на него похожим. Я даже стихи писать начал, чтобы на него быть похожим...
Костя (испуганно). Тимка, ты что?
Тим (не слушая) ... А вот теперь на тебя быть похожим не хочется ни капли, прости. Ты не замечал, как я становился педиком, да? Ну так теперь мы квиты, дружочек. Я тоже не заметил, как ты стал таким...
Костя (натянуто-удивлённо). Каким я стал? Что ты несёшь?
Тим (махнув рукой). Даже говорить не хочу, но поверь, что ты мне так же отвратителен сейчас, как я тебе. И даже больше, наверное.
Костя (с настоящей обидой). Ну спасибо, друг, уважил!
Тим. Иди уже с Богом. Только если встретишь меня на улице, не подходи и даже не здоровайся. И если спросит кто обо мне, ничего не говори...
Костя (возмущённо). Ты сбрендил? Все знают, что мы друзья!
Тим. Да брось ты, через полгода все забудут про это. И ты сам забудешь.
Костя (искренне). Я ничего не забуду, обещаю. И если нужно будет, ты всегда можешь на меня....
Тим (перебивает). Нет, спасибо, не надо. Ничего не надо больше. Иди домой, Константин.
Костя (растерянно). Ну как знаешь.
Костя выходит, аккуратно прикрыв за собой дверь. Тим падает лицом на подушку, всего его сотрясают рыдания.
На столе звонит телефон. Тим протягивает руку, поднимает и тут же кладёт трубку. Телефон звонит снова, Тим повторяет то же самое. Наконец, ему надоедает, и он накрывает телефон подушкой.

Действие второе.
Сцена, которой могло бы не быть.

Занавес закрыт на две трети, по трети сцены слева и справа. В середине, в проёме между занавесами, видна только та же потрёпанная тахта с лоскутным покрывалом и окно. Свет от фонаря падает прямо на неё, перед ней стоит тот же стул.
Перед занавесом слева стоят участковый Петрович и соседка Марь-Иванна, а справа – Костя и Катерина. У Петровича в руках планшетка с зажатым в ней листком бумаги и ручка. У Марь-Иванны в руках авоська. У Кости и Катерины в руках ничего нет, и они не знают, куда их девать.
Петрович (быстро пишет, проговаривая отдельные слова вслух). Осмотром места происшествия установлено… (Быстро смотрит налево-направо). Однокомнатной квартиры на втором этаже… Деревянная дверь сорвана с петель… Примерно посередине комнаты находится кровать…(Откашлявшись) Приблизительно в полутора метрах от кровати стоит венский стул… (Лениво-сердито) Кто стул трогал? (Смотрит на всех троих по очереди).
Катерина молча мотает головой. Марь-Иванна кивает на Костю.
Костя (слегка напряженно). Ну, я.
Петрович (передразнивает) Я, я! (строго) Вы что, не знаете, что на месте происшествия категорически запрещено что-либо перемещать с места на место?
Катерина (истерически смеётся). На месте… с места… на место!
Петрович (долго смотрит на неё, потом криво усмехается). Учительница?
Катерина (нервно кивает). Русский язык и литература…
Петрович. Понятно! (снимает фуражку, протирает лысину платочком, надевает фуражку и поправляет её). Вы, гражданочка, смеяться потом будете, когда в отделение попадёте. А вы, молодой человек, зарубите себе на носу, что на месте происшествия даже трогать ничего нельзя!
Костя молча разводит руками, правая ладонь у него наспех обернута белой тряпкой, на которой расплылось красное пятно. Марь-Иванна охает и всплёскивает руками.
Петрович (заинтересованно). Та-ак…Что это у вас с рукой?
Костя (пожав плечами). Порезался.
Петрович (жадно, с прищуром). Где? Когда? Чем?
Костя (отводя взгляд). Ножом, когда веревку с него снимал.
Петрович (раздувая ноздри, как собака). А где нож взяли? Не с собою же принесли?
Костя (махнув рукой). Там, на столе.
Петрович (заглядывая за край занавеса). Ага. (Пристально смотрит на Костю). А куда девали?
Костя (терпеливо). На стуле лежит.
Петрович (с интересом). А кто его туда положил?
Костя. Я.
Петрович (проникновенно). А зачем?
Костя (раздражённо) Не знаю!
Петрович (удивлённо). А кто знает?
Марь-Иванна (взмахивая авоськой). Я знаю, я! Я всё видела!
Петрович (с сомнением). Хорошо, гражданочка. Представьтесь и рассказывайте всё по порядку. (Начинает записывать за ней).
Марь-Иванна (начинает быстро тараторить). Загорская Мария Ивановна, в девичестве Гершензон, одна тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения, место рождения город Москва, русская, беспартийная, к суду не привлекалась, образование высшее…
Петрович (хмыкая). Давайте-ка пропустим подробности вашей биографии, гражданочка! Что вы можете сказать по существу?
Марь-Иванна (пугаясь). П-по к-какому ещё с-существу?
Костя и Катерина переглядываются. Костя берёт девушку за руку, та не сопротивляется.
Петрович (терпеливо). По существу дела! Что вы лично видели, где и как это происходило.
Марь-Иванна (с облегчением). Так это, здесь оно и происходило! Видит Бог, я свидетель, как всё было! Как заехали они сюда в шестьдесят пятом годике, мать его покойная, царствие ей небесное, и муж её, подлец, чтоб он сдох, бросил жену в положении, и даже ни разу не повидал ребёночка…
Петрович (громко). Давайте перейдём сразу к последнему происшествию!
Марь-Иванна (обиженно). Да как же я перейду, если вы меня всё время перебиваете?
Петрович (раздражённо). Как-нибудь постарайтесь, а то мне в третий раз протокол переписывать неохота.
Марь-Иванна (поджав губу, презрительно). Пишите! Всё, как на духу! Иду я, значит, из булочной, она там, за углом, прямо через арку, у второго подъезда…
Петрович (строго). Где находится булочная, к делу не относится. В котором часу приблизительно вы, гражданка Загорская, подошли к своему дому?
Марь-Иванна (ядовито). Совершенно точно могу вас заверить, что это было ровно в шесть вечера. Когда я поднималась по лестнице, у наших соседей сверху по радио передавали сигналы точного времени…
Катерина открывает рот, словно хочет что-то сказать, но Костя качает головой – не надо.
Петрович (повернув голову). Номер квартиры соседей?
Марь-Иванна (с готовностью). Двенадцать!
Петрович (нахмурившись). Постойте, квартира двенадцать… Это же место происшествия!
Марь-Иванна (со слезами в голосе). Бедный мальчик, как остался один-одинёшенек на белом свете, всегда включал радио на полную громкость, каждый час…
Петрович (записывает). Продолжайте, гражданка Загорская. Что было дальше?
Марь-Иванна (махнув авоськой). Ужас что было!
Катерина подносит ладошку ко рту, Костя гладит её по волосам и обнимает здоровой рукой за плечи.
Петрович (не глядя ни на кого, строчит протокол). С этого момента можете поподробнее…
Марь-Иванна (вставая в позу). Тут же сверху загрохотало, зазвенело стекло, и я уж решила, что бедному мальчику хулиганы окно выбили, но ведь нет! Мимо меня по лестнице, как ошпаренный, проносится этот безумец, вышибает дверь одним ударом и орёт!
Петрович (нахмурившись). Давайте поточнее, гражданочка. Кто проносится, куда…
Марь-Иванна (указуя перстом на Костю). Он, он, убивец!
Петрович смотрит на Костю. Тот молча кивает.
Петрович (Косте). Ваши показания мы запишем позже. Продолжайте, Загорская!
Марь-Иванна (слегка наигранно). Я, конечно, должна была спрятаться у себя, запереть дверь и вызвать помощь… (Ловит взгляд Кости, поперхнувшись, переводит дух и продолжает). Но я, презрев опасности…
Петрович (пренебрежительно). Короче, что вы сделали, Загорская?
Марь-Иванна (страшным шёпотом). Поднимаюсь я вверх по лестнице, а этот (смотрит на Костю) стоит над бедным мальчиком с ножом, весь страшный, лицо белое, а с лезвия капает кровь!
Петрович (удивлённо). Вот как! И вы это всё мгновенно разглядели и запомнили?
Марь-Иванна (с гордостью). Да! У меня совершенно фотографическая память. Я всю жизнь проработала в регистратуре районной поликлиники, и поверьте уж на слово, каждого второго больного знала, как облупленного! Чем и когда болел, как зовут жену и детей, где работает и кем…
Петрович (иронично). Да ну? Может, вы и про меня что скажете?
Марь-Иванна (прищурившись). Батюшки-светы… (Всплеснув руками). Ну конечно, свет мой Пётр Иванович!
Петрович (поправляет). Вообще-то, Иван Петрович…
Марь-Иванна (смеётся). Ой, перепутала маленько! Зато вашу жену с доченькой я до сих помню…
Петрович (скучным голосом). У меня только сыновья.
Марь-Иванна (ничуть не конфузясь). Точно! (грозит ему пальцем). Но младшенький-то в детстве красивенький был, как девочка!
Петрович (снова снимая фуражку и потирая лысину). Да уж, цены вам нет, как свидетелю…
Марь-Иванна (глядя на Костю с опаской). Так его посадят?
Катерина (нервно). Да за что? Он человека спас, а его в тюрьму?
Костя (тихонько). Не лезь, Катюха, всё напортишь.
Петрович (громко). А ну замолкли все! Говорить будете, когда вас спросят… (Бросает взгляд на Марь-Иванну и снова утыкается в протокол). Так что там было дальше, Загорская?
Марь-Иванна (выпрямившись). А и всё, я побежала домой, вызвала скорую и милицию, и до утра из дома ни-ни, даже носа не казала, к окнам боялась подойти… Вдруг там этот, с ножом?
Петрович (сухо). Благодарю вас, Мария Ивановна, вы нам очень помогли. Распишитесь вот здесь пожалуйста… Нет, ниже, там, где сказано: «с моих слов записано верно» … Всё, гражданка Загорская, вы можете идти домой. Если понадобится, вас вызовут. (Поворачивается к Косте и Катерине). А теперь перейдём к вам, молодёжь. Кем вы приходитесь потерпевшему Тимофею Собакину?
Катерина (невнятно). Я его девушка.
Костя (приобняв Катерину). Я его друг.
Петрович (театрально всплеснув руками). Вот те на! Что же вы за своим другом-любимым не смотрите?
Марь-Иванна топчется на месте, видимо, сгорая от любопытства.
Петрович. Гражданка Загорская! Что вам непонятно? Мы с вами закончили. Можете идти домой.
Марь-Иванна (сердито). Иду-иду. (смотрит с презрением на Катерину). Понаехали тут в столицу, лишь бы замуж выскочить! (встречается взглядом с Костей, шарахается в сторону и плаксиво повторяет). Да иду-иду, тьфу на вас обоих, ироды!
Марь Иванна отходит к краю сцены и стоит там, притаившись и явно подслушивая.
Петрович (рассеянно). Ну что, мальчики-девочки… Будем разговаривать или нет?
Повисает пауза. Костя и Катерина смотрят на Петровича с недоумением.
Петрович (отходит на цыпочках почти на край сцены и внезапно орёт). Загорская!
Марь-Иванна (подпрыгнув на месте). Я!
Петрович (громко). Вы свободны! Идите домой!
Марь-Иванна (выпрямившись). Есть!
Марь-Иванна уходит. Петрович снимает фуражку, убирает со стула верёвку и нож, и садится на стул.
Петрович (со вздохом). Ребята, послушайте, мне вот совсем не хочется тащить вас в отделение, снимать показания, возбуждать дело… Тем более, что мальчик ваш после этого поедет в Кащенко, где получит диагноз на всю жизнь, а оно вам надо? И вас затаскают по следствию, кто чего сказал, когда что было, чего не было…
Костя (мрачно). А что вы предлагаете?
Петрович (оживившись). Несчастный случай! Вы, скажем, вместе с потерпевшим Собакиным, вешали люстру, а та возьми да оборвись, вот незадача! Быстренько нацарапали оба по объяснительной, протокольчик подписали – и всё! Мальчика вашего из больницы через пару дней выпишут, ничего серьёзного у него нет, кроме пары ушибов и ссадин, я уже с докторами созвонился…
Катерина. А я-то здесь при чём?
Петрович (с улыбкой). Да всё при том же, голубушка! Ежели эта Загорская начнёт меня доставать, то что одно её заявление против двух ваших показаний? Никакой попытки самоубийства не было, а всего лишь вышло досадное недоразумение, и точка!
Костя (подозрительно). А вам это зачем?
Петрович (с досадой). Ох, как с вами трудно, молодёжь… Честно? Нафиг мне не нужен самоубийца в конце квартала. Я уже всю отчётность сдал, глядишь, может, премию выпишут за отличные показатели. И тут – вы, мальчик ваш и соседка, дура набитая… Да у меня и без вас забот хватает!
Петрович проводит ладонью по горлу, показывая, сколько у него забот. Ловит осуждающий взгляд Катерины и разводит руками.
Петрович (жалобно). Ну что я вас, ещё и уговаривать должен, что ли?
Костя (со вздохом облегчения). Я согласен.
Катерина (запинаясь). Ну, это враньё, ложь, конечно… Но во спасение, да.
Петрович (проникновенно). Вот и ладушки! У меня самого, знаете ли, двое сыновей – такие же ребята, как и вы… Что я, не понимаю? Ну, поссорились, поругались вы с вашим мальчиком – так помиритесь! Главное, берегите его, теперь-то вы понимаете, что могли его потерять?
Костя (опустив глаза). Да.
Катерина (сглотнув). Да.
Петрович (строго). Только никогда, никому ни слова, ни полслова! (Без издёвки.) Конечно, кровью договор подписывать не будем, но считайте это подпиской о неразглашении… И да, имейте в виду, что сейчас мы с вами совершаем преступление по сговору (смеётся). Не трусьте, ребята, всё не так страшно, как кажется.
Костя (решительно). Тогда диктуйте, что писать, мы готовы.
Петрович (лукаво). Да я уже всё написал за вас, что надо. А вы что подумали, я и вправду буду протокол три раза переписывать? Чокнутый, что ли? (Погрозив пальцем). Не на того напали!
Костя и Катерина садятся на угол кровати, плечом к плечу, Петрович раздаёт им по листку, по книжке, чтобы подложить под бумагу, и по ручке.
Петрович (назидательным тоном). Прочитайте внимательно, внизу поставьте свой автограф, дату и приписку…С моих слов записано верно.
В этот момент звонит телефон. Петрович оглядывается и ищет глазами аппарат. Костя молча достает телефон с пола у изголовья кровати и ставит его на стол.
Петрович (округлив глаза). Как это, он же ни к чему не подключен…
Катерина (спокойно). Это ему звонят. Не берите трубку. Он тоже никогда не берёт.
Костя (с усмешкой). Не обращайте внимания. Позвонит и перестанет.
Петрович (то ли с испугом, то ли с удивлением). Ну вы даёте, ребята! Кучеряво живёте… (Строго). Ну что там, готово?
Костя и Катерина протягивают ему по листку с двух сторон. Петрович, не глядя, суёт их в планшетку, не в силах отвести взгляд от телефона.
Петрович (сумбурно). Счастливо оставаться. (Уходит, не оглядываясь).
Костя и Катерина сидят на кровати, держась за руки.
Костя (осторожно). Катя, а если я тебя поцелую…
Катерина (фыркнув). Нашёл время… и место.
Костя (повесив нос). Ага. Только у меня потом смелости не хватит…
Катерина. …Или дурости.
Костя (с усмешкой). Или и того, и другого. (Легонько бодает Катерину в плечо головой). Хватит страдать по Тимочке, иди за меня замуж. Тогда он от нас точно никуда не денется.
Катерина (смотрит на него с удивлением). Во дурной…
Костя решительно тянется к ней и целует её.
Катерина (почти не сопротивляясь). А ты хоть немножко меня любишь?
Костя осторожно кивает.
Катерина (расстроенно). Врёшь ведь, Кот. (Вздыхает). Если бы я тебе хоть капельку нравилась, ты бы меня в кино пригласил или на свидание…
Костя (смущенно). Приглашаю, куда хочешь. В кино, в театр, в музей… Куда хочешь?
Катерина (быстро). Не знаю, я ещё нигде не была. (Сжимает ему руку и смотрит в глаза). Надо завтра к нему в больницу сходить, проведать, слышишь?
Костя (отводя глаза). Ты всё ещё его любишь.
Катерина (ровно). А он – тебя. (Усмехается). Интересно, кто из нас больше ревновать будет?
Костя вздрагивает.
Костя (медленно). И как мы жить-то с этим всем будем?
Катерина (спокойно). Как все… (С усмешкой). Или ты уже передумал на мне жениться?
Костя. Нет, ты что!
Катерина (возмущенно). И это всё, что ты хочешь мне сказать?
Костя (сердито). Слушай, я стараюсь, чтобы всем хорошо было! А ты что делаешь?
Катерина (со вздохом). Ну вот, ещё не поженились, а уже ругаемся… Что дальше-то будет?
Свет медленно гаснет.

Картина третья.

Та же комната Тима, но всё в ней изменилось: наискосок протянута верёвка, на которой сушится бельё, а в углу стоит сложенное кресло. Посередине – новая широкая кровать, стол переехал к окну, гитара висит на стене, рядом с ней – полки с книгами, а под ними – два венских стула. Сбоку от них – мольберт с недописанным портретом. Занавеска справа от двери наполовину отдёрнута, видна раковина, плита, на ней кастрюля, прикрытая крышкой наискосок.
Перед кроватью на стуле сидит босой Тим в одной майке и семейных трусах. Он чистит картошку.
Звонит телефон.
Тим бросает картошку и хватает трубку.
Тим (с тихой радостью). Здравствуй, Боженька!
Голос (с теми же интонациями, как диктор радио). Здравствуй, Тим.
Тим (застенчиво). Я по тебе соскучился.
Голос (так же безэмоционально). Ты всегда можешь ко мне обратиться в сердце своём.
Тим (немного смущаясь). Да, Господи, я знаю, но… Просто не хочу отрывать от важных дел.
Голос. Мне есть кому поручить действительно важные дела.
Тим (со вздохом). Это здорово. (Ловко рубит картошины одной рукой). А мне вот некому… (Быстро). Нет, Господи, ты не подумай, я не жалуюсь! Это я сам такой непутёвый, за всё хватаюсь сразу, а потом то ли рук не хватает, то ли времени… Знаешь, я так боюсь что-то не успеть сказать, написать или сделать!
Голос. У тебя всегда было довольно времени на всё.
Тим (с благодарностью). Спасибо тебе, Боженька! (извиняющимся тоном). Только не сердись на меня, пожалуйста... Мои ребята в кино ушли, а я на хозяйстве остался.
Голос. Ты делай, что делаешь, не стесняйся.
На кухне с шипением убегает суп.
Тим (бежит на кухню, зажав трубку между плечом и подбородком). Вот так всегда, прости, Господи! (приворачивает газ и помешивает суп). У Костика сегодня выходной, так я затеял борщ и котлеты. А для Катюшки винегрет… (С усмешкой). Роль Золушки я, конечно, не потяну, но уж чем смогу – тем и порадую.
Голос. Ты любишь всем сердцем, я знаю.
Тим (отчаянно-весело). Сказал бы мне кто год назад, что так всё будет, ни за что бы не поверил! Костя с Катей стали встречаться, того и гляди, поженятся. Правда, Костины родители против, считают, что она ему не пара… Поэтому они пока живут у меня.
Голос. Ты счастлив, Тим?
Тим (тряхнув головой). Да, наверное. (Взволнованно). А что такое? Почему ты спрашиваешь?
Голос (спокойно). Ты уже сам это знаешь.
Тим (испуганно). Ты хочешь предупредить меня? Что-то должно случиться?
Голос. Всегда что-нибудь случается. Необязательно плохое или страшное.
Тим (умоляюще). Господи, прошу тебя, не надо! Оставь всё, как есть!
Голос. Тебе уготован особый дар, Тимофей. Прими его со смирением, как подобает.
Тим (отчаянно). Господи, спасибо, но я не хо-чу!
Голос. Ты даже не ведаешь, от чего отказываешься.
Тим (помотав головой). Пусть! (растерянно) Ты же всегда говорил про свободу воли… Что у каждого есть выбор…
Голос. Да. Каждый свободен выбирать сам.
Тим (решительно). Так вот, Боженька, считай, что мой выбор – это здесь, в моём доме, с моими любимыми людьми. И ничего другого мне не надо, понимаешь, ни-че-го!
Голос (скучно). Поговорим потом, когда ты передумаешь.
Громкие гудки отбоя. Тим кладёт трубку и выносит телефон на авансцену к самой рампе. За спиной у него распахивается окно, от ветра взмывает занавеска. На подоконнике, закинув ногу на ногу, сидит Ангел.
Ангел (по-детски шмыгнув носом). Ну ты дурак…
Тим (растерянно). Что? Ты кто?
Ангел, стыдливо потупившись, разводит руки и поднимает ладошки. За спиной у него поднимаются и опускаются небольшие крылья.
Тим (с раздражением). Это Он тебя прислал?
Ангел нехотя кивает.
Тим (со вздохом). Уговаривать будешь?
Ангел мотает головой.
Тим (со злой усмешкой). Или наказывать за непослушание?
Ангел усмехается, прикрыв рот ладошкой.
Тим (сердито). Что, будешь просто стоять над душой, пока я не передумаю?
Ангел поворачивается на подоконнике боком, упираясь ступнями в угол рамы, и смотрит в окно.
Тим (повышая голос). А я не передумаю!
Ангел пожимает плечами и смотрит испытующе на Тима, закинув голову назад.
Тим (остывая). Тогда зачем?
Ангел (глядя в сторону). Беречь тебя.
Тим (иронично). О как! Оказывается, мы говорить умеем!
Ангел поводит в воздухе рукой, что-то вроде «ну да, типа того».
Тим (насмешливо). И от кого ты меня оберегать собрался?
Ангел (исподлобья). От тебя. Самого.
Тим (опешив). А, понял… (Собравшись). Да брось, это я по дурости вешаться хотел. (Вымученно улыбается). Больше не буду, не волнуйся. Я теперь жить хочу, долго и счастливо.
Ангел дёргает пальцем губу и смотрит на Тима исподлобья.
Тим (нервно). Ну что опять не так?
Ангел садится на окошке, свесив ноги вниз и упираясь ладошками в подоконник. И смотрит вверх.
Тим (отводя глаза). Прости, я что-то не понимаю…
Ангел вздыхает и складывает ладошки в молитвенном жесте.
Тим (с досадой). Слушай, дружок… Не хочешь прямо говорить, не надо. Просто не мешай тогда, ладно? У меня и без тебя дел куча…
Тим выкатывает из угла комнаты пылесос, втыкает вилку в розетку и начинает пылесосить комнату.
Когда Тим подходит с пылесосом к окну, Ангел подбирает ноги под себя, и садится по-турецки.
Тим (с издёвкой). Так и будешь тут сидеть?
Ангел кивает.
Тим (махнув рукой). Ну и сиди! Тебя же никто не увидит, кроме меня…
Ангел широко улыбается.
Тим (слегка нахмурившись). А я буду считать, что ты просто галлюцинация… Плод моего больного воображения.
Ангел показывает Тиму язык.
Тим (притворно-сердито). А если по попе тапочкой?
Ангел прикрывает рукой лицо, как будто ему стыдно.
Тим (примирительно). Ладно, не трусь, я пошутил… Звать-то тебя как?
Ангел вытягивает губы дудочкой и насвистывает короткую мелодию.
Тим (озадаченно). Час от часу не легче… Давай ещё разочек, а то я не запомнил.
Ангел повторяет.
Тим (с сомнением). Тебя так зовут, правда?
Ангел с улыбкой кивает.
Тим (почёсывая затылок). Это я вряд ли смогу… Давай я буду звать тебя Васей? Или Петей?
Ангел мотает головой, глядя в пол и болтая ногами.
Тим (осторожно). Может, Ваня?
Ангел с отвращением передёргивает плечами, невольно поднимая крылья.
Тим (сердито). Да какая тебе разница! Будешь Федей, а нет – так лети на все четыре стороны!
Ангел нехотя соглашается и машет рукой, отворачиваясь.
Тим (задумчиво). Ну и что мне с тобой делать?
Ангел пожимает плечами.
Тим (пробует суп, подув на ложку, кивает, выключает газ и закрывает кастрюлю). Есть хочешь?
Ангел отрицательно мотает головой.
Тим (оглядывая его). Скоро мои вернутся уже, а я тут потихоньку с ума схожу…
Ангел поднимает вверх лицо и закатывает глаза.
Тим (с лёгкой обидой). Да, конечно, тебе-то что? Сидишь тут, надулся, как мышь на крупу, разговаривать не хочешь…
Ангел нарочито зевает.
Тим (ехидно). Слушай, если я буду всё время вслух сам с собой болтать, то меня точно в психушку упекут! Ты хоть иногда отвечай мне, тогда повеселее будет…
Ангел (с трудом подбирая выражения). Зачем тратить слова, если и так всё понятно?
Тим. Я же с тобой словами, а ты мне всё руками машешь… Как будто глухонемой! (С догадкой). Или ты просто не привык разговаривать?
Ангел (кивает). Слова отнимают силы. Вы, люди, так мало живёте потому, что много говорите лишнего.
Тим (иронично). Это тебя кто-то надоумил или ты сам догадался? (Смотрит на Ангела и продолжает, запинаясь). Да н-ну тебя… ты врёшь…
Ангел (вскинувшись). Я никогда не вру!
Тим (приходя в себя). Ну тогда шутишь…
Ангел (разводя руками). И шутить не умею.
Тим (с интересом). А что ты умеешь?
Ангел (язвительно). Отвечать на глупые вопросы.
Тим (уныло). По-нят-но… Ладно, Феденька, устраивайся поудобнее, ты здесь надолго застрянешь, судя по всему. (Протягивает руку и снимает белую майку с верёвки). На хоть, оденься, а то ходишь голышом, как маленький… (Сам прыгает на одной ноге, пытаясь натянуть на себя брюки).
Ангел с видимым отвращением отказывается.
Тим (проникновенно). Ты уж прости, Феденька, мне это больше нужно, чем тебе.
Ангел (недоверчиво). Скажи ещё, что я возбуждаю в тебе похоть…
Тим (беспомощно). Дурак! (Отворачивается, скидывает свою майку и надевает рубашку). Похоже, я тебя стесняюсь больше, чем ты меня.
Ангел (закатив глаза). Тогда меня будет всем видно… (Смотрит на Тима). Ну и ладно!
Ангел берёт майку, одевает её через голову, и поводит плечами, выправляя крылья из-под лямок. Тимина майка доходит ему почти до колен, и он чувствует себя в ней неуютно, как кот в авоське.
Ангел (хмуро). Доволен? (Одёргивает майку, словно она липнет к коже). Чего ещё прикажешь?
Тим (мирно). Спасибо, Федя. (Застегивает рубашку на все пуговицы и заправляет в брюки).
Ангел. Не за что. (Повернув голову). Твои пришли. Вот и объясняйся теперь с ними, как хочешь.
Входят Костя и Катерина, оба хохочут.
Костя (быстро разуваясь и скидывая куртку). Зря ты с нами не пошёл, было весело!
Катерина (с улыбкой, Ангелу). Привет, дружок, а ты кто такой?
Ангел (мрачно). Всем добрый вечер.
Тим (быстро подходит к Ангелу сзади и берет его за плечи, скрывая крылья). Знакомьтесь, это Феденька, мой сосед… и по совместительству – ангел-хранитель. Федя, это мои друзья, Костя и Катя.
Ангел вяло пытается вырваться, но у него не получается. Ангел поворачивает голову к Тиму, и смотрит на него из-за плеча.
Ангел (шёпотом). Ты что несёшь?
Тим (Ангелу, с усмешкой). А как мне прикажешь объяснять твоё присутствие?
Пока Костя помогает Катерине снять верхнюю одежду и вешает её на плечики, Тим и Ангел затевают возню, как двое мальчишек – пихаются, толкаются, пыхтят. Наконец, Ангелу удаётся вырваться, он мгновенно проносится по комнате и усаживается обратно на окно.
Костя (иронично). Что-то раньше я тебя здесь не видел, Федя!
Тим (почёсывая затылок). Да, его тут ещё недавно совсем было трудно увидеть…
Ангел снова показывает язык Тиму. Ловит удивлённые взгляды Катерины и Кости, и отворачивается.
Тим (громко, чтобы разрядить обстановку). Кто голодный – мойте руки, и за стол!
Костя (поводя носом). А что там у нас вкусненького?
Тим (немножко рисуясь). Борщ, котлеты и салат.
Костя (с довольным видом). Как знал! (Достаёт бутылку вина). Вот, прихватил по дороге… На всякий случай.
Тим принимает бутылку, смотрит на этикетку и присвистывает.
Катерина (с улыбкой). Нашёл повод отлынивать от работы? (Кивает на мольберт). Когда закончишь-то?
Костя (увлекая Катерину за собой). Да ладно тебе, Катюха! Может, у Тимки этот, как его… Творческий кризис, вот!
Тим (вдогонку). А ещё и винегрет!
Катерина (со смехом). Беру свои слова обратно!
Костя быстро убирает всё со стола и вытаскивает его на середину комнаты. Катерина стелет на стол скатерть. Тим приносит большую супницу. Ангел смотрит на всю эту суету с ухмылкой, сидя на подоконнике и подперев голову руками.
Катерина (Ангелу). Фёдор, будь добр, помоги, пожалуйста.
Ангел молча соскакивает с подоконника, принимает у Катерины стопку тарелок и вопросительно смотрит на Тима. Тот молча кивает на стол, уходит на кухню и возвращается со сковородкой и салатницей.
Костя приносит два стула из-под полок и разворачивает третий, на котором раньше сидел Тим.
Костя (слегка смущенно). А вот четвёртого стула у нас нет, так что кому-то придётся посидеть на табуретке!
Ангел (под руководством Катерины расставляя тарелки). Я не буду есть.
Катерина (ласково). Ну, это ты зря, Тима очень вкусно готовит.
Костя (с ухмылкой). Пускай его, нам больше достанется!
Ангел смотрит на Тима, вздыхает и садится на табуретку. Костя и Катерина рассаживаются вокруг стола и тоже смотрят на Тима.
Тим (тихонько, старательно не глядя на Ангела, словно стесняясь). Спасибо Тебе, Господи, за кров и пищу нашу… И за то, что не оставляешь нас милостью Своей ни в печали, ни в радости.
Костя (с готовностью). Аминь! (хватает ложку).
Все начинают есть, один только Ангел просто сидит и смотрит на них с любопытством. Костя лопает быстро, словно куда-то торопится. Катерина ест спокойно, с удовольствием. Тим сидит, как на иголках.
Катерина (как бы между прочим). У тебя самый вкусный борщ на свете, Тима.
Тим (довольным голосом). Спасибо, Катя.
Костя (Ангелу). Эй, парень, а тебе что, особое приглашение нужно?
Катерина (почти сердито). Костик, отстань от ребёнка!
Ангел (возмущённо). Я не ребёнок!
Тим (примирительно). Спокойно, Федя. Ты уже не ребёнок, конечно… А вполне взрослый человек.
Ангел фыркает.
Костя (широким жестом). Ладно, прости! (Достаёт штопор и откупоривает бутылку). Тогда давайте, что ли, четыре бокала! (Подмигивает Ангелу). Раз тут никто не ребёнок…
Катерина (с укоризной). Может, всё-таки три?
Ангел (тяжело смотрит на Костю, потом переводит взгляд на Катерину). Четыре!
Костя (хлопает его по плечу). Молодец! Вот это по-нашему!
Ангел вздрагивает, но остаётся сидеть на месте.
Катерина со вздохом встаёт, собирает тарелки и уносит на кухню. Тим раскладывает по новым тарелкам котлеты, Ангел опять отказывается.
Катерина (появляется с бокалами в руках). Чур, мне много не наливать! (Тиме). И котлетку одну, без пюрешки…
Тим (кивает). Хорошо.
Костя (с деланным возмущением). Ох уж эти женщины! От всего готовы отказаться ради фигуры…
Катерина подходит к нему сзади, через плечо ставит бокалы на стол и обнимает Костю.
Катерина (с улыбкой). Да, Котик, мы такие… (Целует его в макушку). И пусь нам все завидуют! (Садится за стол).
Костя (разомлев). Точно, Катька, пусть…
Ангел вдруг поднимается с табуретки, садится на пол перед Тимом, берёт его за руку обеими ладошками и смотрит на него снизу вверх.
Тим (словно очнувшись, отводит взгляд от друзей и смотрит на Ангела). Что такое?
Ангел (смущённо). Завидую тебе. (Показывает двумя пальцами щепотку). Чуть-чуть.
Тим (оторопело). Ты – мне?
Ангел кивает и отводит глаза, но руку Тима не отпускает.
Костя (догрызая котлету). Спелись, голубчики… (Разливает вино по бокалам). Ну, раз пошла такая пьянка… То давайте уж побеседуем о высоком!
Костя поднимает бокал.
Костя (Тиму). Хозяин, с тебя первый тост!
Тим (мотает головой). Нет, Костя, сегодня я пас… (Мягко освобождает руку, забирая её у Ангела, и тянется за бокалом).
Ангел с недовольным лицом плетётся обратно на своё место. Берёт свой бокал, чуть наклоняет в сторону и смотрит на вино в нём, как на паука в банке.
Костя (Ангелу). Ну, с тебя, малой, какой спрос... (Машет рукой). Значит, будем некультурно напиваться просто так!
Катерина (вклиниваясь). Ну, мальчики, давайте тогда, что ли, за знакомство?
Костя (задорно). А давайте!
Чокаются. Костя и Катерина сразу пьют, Тим смотрит на Ангела, как тот делает первый глоток и морщится, и сам осушает свой бокал залпом.
Костя (Ангелу). Что, в первый раз?
Ангел молча кивает и отставляет бокал.
Катерина (Ангелу, тихонько). Тогда много не пей, потом плохо будет.
Ангел морщится и снова кивает.
Тим смотрит на Ангела с любопытством.
Тим (полушутливо). Как впечатления… от взрослой жизни?
Ангел (пожав плечами). Никак.
Катерина (с улыбкой). А серьёзно?
Ангел (поворачивается к ней, открывает рот и тут же закрывает). Так себе... Знал бы, не пробовал.
Костя (с усмешкой). Это просто ты пока не распробовал по-настоящему! Ну ничего, у тебя всё ещё впереди!
Ангел кладёт на стол локоть и подпирает лицо рукой.
Ангел (слегка поддразнивая). Ну, давай, рассказывай, что там у меня впереди.
Костя (по-деловому). Закончишь школу, пойдёшь в институт… Или в техникум. Потом в армию…
Ангел (зевая). Ага. О-очень интересно.
Костя (чуть сердито). Да что ты понимаешь! (С воодушевлением). Перед тобой все дороги открыты, только знай, учись да работай!
Ангел (иронично). Да-да.
Костя (с любопытством). А сам-то кем ты хотел бы стать?
Ангел (не задумываясь). Человеком. (Смотрит на Костю с прищуром и уточняет). Настоящим человеком.
Костя (смеётся). Опять молодец! Эк ты меня уел…
Катерина (сама наливает себе и Тиму). Костик, ну что ты прицепился к мальчику…
Ангел (муторно). Я не мальчик!
Ангел встаёт, нетвёрдой походкой идёт к окну и ложится на него пузом. Его тошнит и рвёт в окошко.
Повисает пауза. Все молчат и не смотрят на Ангела. А он поворачивается, утирает рот и возвращается на своё место за столом.
Ангел (повторяет). Я не мальчик.
Костя (хмуро). А кто же ты?
Ангел. Ангел.
Костя (с удивлением). Что-о-о? Кто ты?
Ангел (терпеливо). Ангел. (Смотрит на Катерину, потом на Костю). Вестник. (С усмешкой). Что, не ожидали?
Катерина (нервно). Не шути так, Феденька…
Тим (допивая свой бокал). Он никогда не шутит. И никогда не врёт… (Тим встаёт и начинает расхаживать по комнате). И кстати, он никакой не Федя на самом деле. Это я его просто так зову, для удобства.
Костя (приходя в себя). Вот это поворот! (Тиму). Ты откуда его такого взял, а?
Тим (резко останавливается, словно наткнувшись на невидимую стену). Он сам пришёл.
Ангел (уточняет, поднимая крылья над майкой). Прилетел.
Костя и Катерина с оторопью смотрят на Ангела. Потом с недоумением на Тима. Потом снова на Ангела. Тим с застывшим лицом медленно опускается в кресло.
Ангел (махнув рукой). Да не бойтесь, я не к вам…
Тим (с деланным интересом). А мне что, уже надо бояться?
Ангел встаёт и подходит к нему.
Ангел (с сожалением). А тебе уже бояться поздно. (Гладит его по щеке). И нечего. Ты же меня не боишься?
Тим (с улыбкой). Тебя – нет.
Костя (недоверчиво). Да ну, не может быть…
Ангел (обернувшись к Косте). Чего тебе нужно, Константин? Доказательств? Ну на, смотри! (Задирает майку на пузо, Катерина испуганно отворачивается). Ничего нет, видишь? Не веришь глазам, можешь пощупать!
Костя (тоже отворачивается). На кой ты мне сдался, щупать тебя…
Ангел (Тиму, держась за майку). Можно, я её сниму? (Просительным тоном). У меня всё чешется!
Тим (качая головой). Нет, не стоит. Потерпи немножко.
Ангел надувает губу и отворачивается.
Катерина (задумчиво). Вот почему ты от еды отказывался… (С любопытством). То есть, ты не можешь ни пить, ни есть, да?
Ангел (удивленно). Почему не могу? Могу. Только потом это всё внутри начинает гнить и вонять… (Его передёргивает). В общем, ничего хорошего из этого не выходит.
Костя (словно нехотя). И что ты тогда делаешь?
Ангел (пожав плечами). То же, что и ты, когда перепьёшь. Два пальца в рот – и всё…
Катерина (с отвращением). Фу, какой ты…
Ангел (с усмешкой). Что, ты себе не так ангелов представляла?
Костя (жёстко). Уж извини, дружок, но сейчас ты больше походишь на пьяного подростка, чем на сверхъестественную сущность. Ну, разве что крылья…
Ангел (с напором). А чем тебе крылья не угодили? (С ехидцей). Что, если б рожки были и копытца, проще было бы договориться?
Костя (со смехом поднимает ладони). Всё, сдаюсь!
Катерина (обеспокоенно). А что ты хочешь от нашего Тима?
Ангел (смутившись). А вот это касается только нас с ним, и никого больше.
Костя (иронически). Что, страшная тайна?
Ангел (краснеет, как девушка, но при этом хорохорится). Страшнее некуда.
Костя смотрит на Тима, который невозмутимо подливает себе и ему вина и с улыбкой поднимает бокал.
Костя (хрипло). О чём это он, а?
Тим (почти весело). За то, чтоб все наши мечты сбывались! (Косте). Или ты пропускаешь?
Костя (мотает головой и хватает бокал). Вот ещё!
Катерина неодобрительно смотрит на обоих.
Костя (кашлянув). Ну ладно, замяли… (Смотрит Ангелу в глаза). А скажи тогда… Правда, Бог есть?
Ангел (просто). Есть.
Костя (упрямо). Ты его сам видел?
Ангел кивает.
Костя (медленно). Ну… И какой он?
Ангел (мучительно подбирает слова). Прекрасный… Справедливый… Добрый.
Тим (сочувственно). Ладно, не мучайся. Мы поняли… Всё равно, нет таких слов, чтобы передать это, да?
Ангел с облегчением кивает и смотрит на Тима с благодарностью.
Катерина. Ладно, мальчики, вы тут продолжайте свои разговоры о высоком. (Со вздохом). А я пошла посуду мыть.
Ангел (с готовностью). Помочь?
Катерина кивает. Они собирают посуду и уносят её за шторку, откуда доносится шум льющейся воды и обрывки разговора.
Катерина. …Может, ты мне объяснишь, в чём дело?
Ангел. …Ты правда этого хочешь?
Катерина. …Только не говори, что ты за ним пришёл.
Ангел. …Ты сама это сказала, не я.
Тим встаёт со своего места, подходит сзади к Косте, сидящему на стуле, и кладёт ему руки на плечи.
Тим (с небольшим усилием). Не вздумай скучать по мне, ладно?
Костя (поперхнувшись). Тимка, перестань…
Тим (горько). Так надо, Кот. Всё уже решено. Ангел просто так не прилетает.
Костя (оторопело). Ты что, всё это время знал…
Тим (спокойно). Да.
Костя (сдержанно). И как это будет?
Тим целует его в затылок.
Тим (неуверенно). Не знаю… (С вымученной улыбкой). Надеюсь, что не больно.
Костя (оборачивается). Тимка, а как же Катя? (Пытается встать, но Тим удерживает его за плечи).
Тим (тихонько). Ты за ней присмотришь. У вас всё будет хорошо.
С кухни раздается звон разбитой тарелки. Из-за шторки выходит Ангел, облизывая палец.
Тим (Ангелу). Порезался?
Ангел (кивает). Ерунда, мне даже не больно и кровь не идёт.
Тим (осторожно). Ты ей всё сказал?
Ангел (грустно). А ты ему?
Оба кивают друг дружке.
Тим (смотрит на часы). Тогда уже, наверное, пора.
Ангел (кивает на телефон). Ты ещё можешь … передумать.
Тим (качает головой). И что тогда? Я так понимаю, что жить мне осталось здесь недолго…
Ангел (смотрит в сторону). Да.
Тим (с брезгливым интересом). И как это будет?
Ангел (укоризненно смотрит на него). Я не могу, не имею права… (Машет рукой). А, ладно! Машина на переходе проскочит на красный свет. (Подходит и встаёт напротив Тима).
Тим (глухо). Долго мучиться?
Ангел (подняв ладошки к его лицу). Нет, ты даже… не почувствуешь.
Тим (серьёзно). Жаль. Я надеялся как раз успеть понять, что это такое – смерть.
Ангел (гладит его по щеке). Зачем тебе ещё и это?
Тим (горько усмехнувшись). Честно?
Ангел (отводя глаза). Лучше не надо.
Тим (берёт Ангела за ладошку и крепко сжимает обеими руками). А если я тебя спрошу…
Ангел отступает назад, вырывая руку, и мотает головой, закусив губу.
Тим (грустно). Ладно, я и так знаю. Костик сопьётся и бросит Катюху с ребёнком…
Ангел (понурив голову). Да.
Тим (отстраненно). И никому не будет счастья.
Ангел (подходит к Тиму и утыкается ему лицом в грудь). Да!
Тим (гладит его по голове). Ну брось, ты-то ни в чем не виноват…
Ангел (жалобно). Тебя никто не заставляет!
Тим (с чувством). Нет уж, пусть хоть у них будет нормальная хорошая жизнь (берёт Ангела за подбородок и смотрит тому в глаза). Точно будет?
Ангел (выдыхая). Да. Мне обещали… присмотреть за ними.
Тим (решительно). Тогда пошли!
Ангел стягивает футболку через голову и протягивает Тиму руку.
На сцене гаснет свет, оставляя неподвижного Костю за столом, а Катерину за шторкой. Ангел выводит Тима за руку на авансцену, их освещает разгорающийся круг света, который разделяется, когда Ангел и Тим расходятся.
Ангел (показывает рукой). Тебе – туда, а мне – сюда.
Тим. Мы ещё увидимся?
Ангел (на ходу, не оборачиваясь). Нет.
Тим. А… позвонить им можно будет?
Ангел (глухо). Нет.
Тим. А зачем тогда всё это было? (Обводит руками вокруг). Ну, вся эта жизнь?
Ангел (почти с отчаяньем). Чего ты меня-то спрашиваешь, я не знаю!
Звонит телефон. Ангел замирает на месте.
Ангел (со слезами). Господи, пожалуйста, нет… Почему опять я? Пусть кто-нибудь другой, пожалуйста! Я больше так не могу!
Тим возвращается и снимает трубку.
Тим (Ангелу). Тебя. (Протягивает ему трубку). Ну же, бери, дурачок, пока дают… И будь хорошим мальчиком.

Занавес

(С) Москва – Ленинград – Подебрады, 1989
(С) Авторизованный перевод с чешского, 1991