Олег Рогозин

Бизнес для джентльменов

Аннотация
РФ, бандитские лихие девяностые, герои без морали и тормозов. Опасный бизнес в опасные времена.  История про любовь. Безбашенный Серый, который никогда не трусил под пулями, но оказался таким беззащитным в плане любви. Достоверность и логика сюжетных ходов - примерно как в фильмах Тарантино. 



Журналистка кокетничает, но делает это в меру и довольно тонко, а значит, издание приличное, пусть и вряд ли из класса бизнес-обзоров. С другой стороны, будь она из какой-нибудь откровенно "желтой" газетенки, не сидела бы сейчас перед ним. Зря он, что ли, кормит собственную пресс-службу?
– Все мы знаем, что в девяностые годы методы в бизнесе были несколько иными... 
А может, и зря он их кормит, этот штат бездельников. Островат вопрос для первой половины интервью, ей бы стоило сначала дать собеседнику расслабиться, вовлечь его в беседу о вещах попроще, дать почувствовать, что он рулит ходом разговора... Ну да что поделаешь, не учить же эту пигалицу делать свою работу. В эти самые "жестокие девяностые" она еще в пеленки гадила, в лучшем случае.
– Да, время было непростое. Нам приходилось быть очень тщательными в выборе деловых партнеров, ведь никто не мог дать гарантий, что те не окажутся нечисты на руку и не втянут нас в противозаконную деятельность... 
Гарантий, понятное дело, не было ни у кого. Гарантий не давал даже Гришка-рваное-ухо, как его на индейский манер именовали сотоварищи по бандитизму в особо крупных размерах.  Заявись к нему кто-нибудь из мелких рэкетиров, которых он, в свою очередь, "крышевал", попробуй потребовать некие мифические "гарантии" – получил бы, разве что, гарантированную плюху из любимого Гришкиного гранатомета. Здоровенную "дуру" с закопченным стволом он, как говорили, привез за собой из Афгана. Как и надорванное ухо и надломленную крышу. 
Насчет последнего Тоха с ним был вполне солидарен. Сам он, вынырнув из кипящего котла Первой Чеченской, долго бродил, как чумной, по родным и неожиданно мирным улицам, не представляя, куда себя деть. Впрочем, мир оказался довольно обманчивым: вместо танков здесь по улицам рассекали машины, набитые озверевшей "братвой", а в темной подворотне легче легкого было напороться на нож...
 – Говоря о партнерстве. Вы со своим партнером познакомились именно в это... непростое время? 
Спокойно, не надо зыркать на нее подозрительно, это уж точно будет ошибкой. Вот ведь заладила, дура пергидрольная, "партнер" да "партнер". Понятно, что по бизнесу партнер, не в том смысле, в котором эти пидоры забугорные друг друга величают. У нас тут пока еще не Соединенные Штаты Пиндосии, чтоб такими словечками не по делу разбрасываться. Ни на что такое она не намекает, уймись, старый ты параноик.
– Вероятно, я вас удивлю, наше знакомство состоялось еще раньше. Мы вместе служили... 
Служили-дружили, да не тужили, не до того было. Только и знали друг о друге, что земляки. Некогда было особо байки травить, да и Серега все же там не хуи пинал, как некоторые – отделением командовал. А уж время для службы им попалось такое – не в казармах отсиживаться.
Как-то встретились потом случайно, в парке на скамейке. Ну, на скамейке Серега сидел. С таким таблом, что краше в гроб кладут, как говорится. А Тоха мимо дефилировал, наверное, почти с таким же. Встретились, блядь, два одиночества.
Без формы сержанта и не узнать было. Щетиной оброс, вечный "ёжик" на башке в растрепанные лохмы превратился – когда успел только. Тоха на него минуты две смотрел, прикидывал: то ли чудится, то ли нет. 
– Ну и видок у вас, товарищ сержант, – сказал наконец. Принюхался и продолжил весело: – Как мой папаня говорит, водку пить – это вам не спортом заниматься. Тут здоровье иметь надо!
Трепался, а сам думал – ну и куда лезешь, чудило? А ну как не в радостном настроении человек, не до армейских приятелей ему сейчас? Возьмет и начистит репу, и будет в том совершенно прав. 
А Серега голову поднял, и такая тоска у него в глазах была, что подумалось – тут и водка, видать, не помогает.
– Думал, вернусь, и все будет по-другому, – сказал он, с трудом фокусируя взгляд на сослуживце. – А вот – ни хуя!
– ...Как же возникла у двух молодых людей столь блестящая бизнес-идея? 
Да знала бы ты, цыпочка, насколько блестящие нас тогда идеи посещали, по сто штук за день – со стула бы упала. Это сейчас у нас все прозрачно и легально, а с чего мы начинали...
С пиджака все началось, точно. Малиновые эти пиджаки дурацкие. Один такой приехал в кафешку на набережной, ту, что в виде корабля оформлена. Может, сейчас снесли, фиг ее знает, а тогда у нее крытая веранда была над водой. Там они сидели, за встречу выпивали. Не то чтобы у Тохи деньги водились, но за встречу-то – святое дело. Да и Сереге надо было, как говорится, здоровье поправить, хотя бы пивком. И тут этот приехал, пиджак. Мужик в пиджаке, то есть.
Прошествовал к свободному столику, гремя золотыми цепями, а следом с полдесятка бугаев в плохо подогнанных костюмах рассредоточились по залу, грозно поблескивая темными стеклами очков.
Серега оторвал мутный взгляд от стакана с пивом и скривился:
– Ну кто ж так работает, а?
– Ты про охрану? – Тоха усмехнулся. Непрофессионализм парней был налицо. После пары лет службы в десантуре хочешь не хочешь, а нахватаешься разнообразных умений. Он, пожалуй, с лету назвал бы как минимум три способа прикончить охраняемый "объект", о чем и сообщил товарищу. Тот кивнул:
 – Я пять насчитал. Сейчас будет шесть, потому что этот долбоклюй спиной к нам развернется... Ага, точно. Тут другой вопрос: вот ты бы смог сейчас человека убить? Он не враг тебе, ты не на войне. Ты свое уже отстрелялся, тут не Грозный, тут, видишь, лето, река шумит, дети веселятся... А вот этого хмыря надо просто так, спокойно, расчетливо, подойти и убить. Хватит пороху?
– Не знаю, – чуть подумав, заключил Тоха. – Не проверял. А ты?
– А я смогу, – сказал бывший сержант и залпом опустошил стакан. – Эту падлу – смогу, да. Потому что это не человек, а опарыш гнойный. На мертвом теле моей Родины кормится, понимаешь?
"Эк тебя закрыло", – мысленно крякнул Тоха. И сказал примирительно:
– Понимаю я все, командир, куда деваться. Ну а что с ними делать? Всех не передавишь. Время сейчас такое. Подождем, посмотрим, глядишь, и жизнь наладится.
– Всех не передавишь, а попробовать-то можно, – упрямо повторил Серега, не сводя глаз с ненавистного обладателя пиджака. – Есть, конечно, мненье, что они и сами с этим справятся рано или поздно. Но я бы этот процесс ускорил… с превеликим удовольствием. 
– Не в моде сейчас народные мстители, – вздохнул Тоха. – Что впустую мечтать? Одного ухлопаешь, другого, десяток, а потом и за тобой придут. Думаешь, мне нравится, когда вчерашние урки из подворотни на джипах рассекают? Когда перед зданием администрации показательную пальбу устраивают, когда менты перед ними на задних лапках ходят?
– Как бы я их резал. Как бы я им кишки на арматуру наматывал, – Серый смотрел на приятеля в упор. – Как бы я им цепи эти в глотки-то позапихивал.
«Личные претензии, видать, у товарища сержанта к ним имеются», – про себя отметил Тоха.
– Я бы и сам не прочь, – усмехнулся он, сам не зная до конца, шутит или нет. – И что ты предлагаешь? Вот этого хмыря – за грудки и в речку?
«Что ты будешь делать, интересно, если он сейчас согласится?» – мелькнула паническая мысль. Однако сержант помотал головой.
– Не, тут с умом действовать надо. Тоньше, как в разведке. На чужой территории, мать ее. В среду их влиться, в доверие втереться. Власть какую-никакую заиметь. Вот тогда…
– Скажешь тоже – втереться… Да с такими, как мы, они и разговаривать не станут. Без пиджаков-то малиновых.
– На пиджак, положим, деньги у меня найдутся, – криво усмехнулся Серега. Тоха ничего не сказал, но поглядел с сомнением – мол, не похож ты, товарищ сержант, на человека, у которого деньги есть хотя бы на опохмел. 
– И на пару стволов тоже, если что, наскребу. На свадьбу откладывал.
Не сразу дошло, а когда дошло, все сразу понятно стало – и похмелье, и тоска в глазах нечеловеческая. «Вечно они, бабы, душу из нас вынимают», – вздохнул Тоха и спросил сочувственно:
– Не дождалась?
– Не срослось у нас, – коротко ответил бывший сержант. – Теперь уже неважно…
… – Идея, конечно, возникла не сразу. Мы долго изучали конъюнктуру рынка, спрос на данного рода услуги, оценивали перспективы, перенимали опыт старших товарищей…
Мели, Емеля, твоя неделя, как говорила матушка в таких случаях. Все проглотят читатели, этих самых девяностых не помнящие. Про конъюнктуру и про рынок.
С рынка они, собственно, и начали. С овощного, что при оптовой базе. Хозяйствовал там один ушлый армянин, задолжал он денег тому самому Гришке, что на тот момент еще не полгорода в кулаке держал, но уж пару районов-то точно.
Сереге с его безумным планом все равно было, кого «мочить», лишь бы мудаков. А мудаков в то время хватало с лихвой на всех желающих. 
Тохе было скучно. Тошно было Тохе, некуда себя пристроить, не было у него ни призвания, ни «мирной» профессии, ни глобальной какой-то цели в жизни. Адреналина хотелось. Денег тоже, признаться честно, хотелось. Не то чтобы много, ровно столько, чтоб о них не думать вовсе. А планомерно воплощая в жизнь идею «убить их всех», можно было попутно состричь немало «капусты». Серега с этим постулатом по некотором размышлении согласился. Дураком он никогда не был. Психопатом – да, не без того, но не дураком же.
И, дураком не будучи, мыслил он стратегически. «Киллеров» доморощенных вокруг хватало, наспех сколоченных «бригад» – тоже. Брали они не профессионализмом, а числом и наглостью, реже – технической оснащенностью. Два хмыря без соответствующей репутации – неконкурентоспособная единица на данном «рынке», тут финансистом быть не надо. Профессионализм же еще надо доказать на деле…
План был прост и гениален, и наверняка нечто подобное после этого снял Тарантино, даже жаль, что ему не пришло в голову перенести действие своих историй в постсоветскую Россию на пороге «демократической» эры – вот где экзотика была бы.
Всего-то и нужно было – создать видимость организации. Для этого потребовались: пиджак малиновый – одна штука, очки темные с фальшивой эмблемой известного бренда – одна штука, наглость – в неограниченном количестве.
«Мои люди обеспечат в короткий срок решение любых деликатных вопросов», – важно заявлял Тоха, как бы невзначай сверкая часами не менее известного бренда. Часы были сняты с трупа в морге одним Серегиным знакомым. Продал за бесценок – все равно нерабочие, стрелка только подергивается, имитируя деятельность. Эту особенность часов нужно было учитывать, поэтому Тоха обычно держал их на виду не дольше секунды, а потом отработанным движением поправлял рукав.
«Тачку» они отжали у лоха из мелкой группировки, подконтрольной Грише, отправляясь на встречу собственно c Гришей же, и прикрываясь его же именем. И да, это сошло им с рук – парень не посмел жаловаться боссу, тем более, что ее на следующий день вернули на место. «Стволы» для разнообразия были настоящими. Серега, стоящий за плечом в непроницаемо темных очках – тоже более чем настоящим, что с удовольствием доказывал всем желающим «на кулачках потягаться».
Смелость босса загадочной «конторы», явившегося на подобную беседу всего с одним охранником, Гришу впечатлила. Расчет оказался верным – воображение криминального авторитета заработало, рисуя уровень крутости остальных сотрудников. «Контора» получила свое первое дело, и провернула его действительно тихо, без принятой в таких случаях шумной и бестолковой стрельбы. С первого же гонорара они купили машину, со второго – сняли квартиру в центре, с телефоном и шикарным видом на один из центральных проспектов. Этим шикарным видом обстановка квартиры некоторое время и ограничивалась, потому как первые шальные деньги внезапно закончились, а потом все как-то недосуг было. Два матраса, холодильник в углу – что еще нужно? Отдельным предметом роскоши была оставшаяся от прежних владельцев недоделанная барная стойка у окна. Чтобы, значит, как в заокеанских боевиках, попивать мартини и окидывать город хищным взглядом. 
Говно бабское этот ваш мартини, впрочем.
… – Есть мнение, что именно ваши таланты в области маркетинга принесли  процветание фирме. Нисколько не умаляя вклада вашего партнера, конечно…
Маркетинг, ну да, как же. На остатки денег напечатали визитки с тем самым телефоном и подписью «Кооператив N». В течение ближайшей недели множество подобных Грише субъектов обнаружило эти визитки в самых неожиданных и тщательно охраняемых местах, вроде собственной спальни. Рекламный ход, после которого число клиентов, как и число потенциальных врагов, стало расти гораздо быстрее.
Родителей Тоха уговорил переехать за город, поселиться на вовремя приватизированном дачном участке. Город разрастался, и лет через десять закономерно должен быть слиться с выселками, но пока что это была тихая, безопасная глушь.
С друзьями, теми, что до армии еще были, встретился пару раз, попытался было пару толковых ребят затащить в свой «кооператив». Но в головах у этих, вроде бы толковых, такая пурга гуляла – закачаешься. Нахрена было вообще в институты свои поступать, если там учат, как от старого друга нос воротить? В армии вот такому не учат, а значит, правильно он в свое время выбор сделал. 
Знакомые при встрече, как правило, делали вид, что совсем они даже и не знакомые, но это было… удобно.  Гораздо хуже были те, кто начинал набиваться в лучшие друзья. Или – в подруги. Школьная зазноба, что в иные годы и проводить-то себя не позволяла, сама объявилась, повисла на шее – забирай, мол, ценный приз. Потасканный слегка, поюзанный, но вполне еще в кондиции. Тоха плюнул, шмару эту прогнал, да и пошел вразнос. Мало их вокруг, что ли? Как говорится, если Света не светит и Катя не катит, Даша всегда спасет ситуацию.
Главное тут было – не привязываться, близких связей не заводить, к сердцу не допускать. Чтобы не было у вероятных конкурентов ни одной зацепки, ни одной ниточки, за которую потянуть можно. Блядям место в сауне и в съемных квартирах на одну ночь, а в берлогу за бронированной дверью никому ходу нет.
Такой вот маркетинг, цыпочка.
… – Я всегда считал, что каждый человек должен быть на своем месте. Делать то, что у него лучше всего получается. Каждый из нас нашел себе дело по душе, только и всего. Мне легче давались социальные контакты, а моему партнеру… в определенной мере, логистика, схемы реализации услуг…
Схемы у Сереги были со дня на день изощреннее, а суть одна – давить гадов, от мелких до крупных, никого не щадить, если встанет между тобой и целью. Лес рубят – щепки летят; как сказал какой-то средневековый хрен, убивайте всех, бог узнает своих.
С ним было просто, удобно даже. На девок он не претендовал, да и прочие сомнительные развлечения обходил стороной. Сидел себе в углу на матрасе и разбирал бесконечно растущую коллекцию оружия, чистил и смазывал механизмы. Никаких проблем, если не задумываться, что у него в голове происходит. Но Тоха задумывался.
Как тут не задуматься, когда твой боевой товарищ посреди ночи вскакивает, прется на кухню с остановившимся взглядом и ножом себе ладонь пилит. Пилит и матерится сквозь зубы, потом зеленкой заливает, бинтует и обратно в постель. Тоха это несколько раз пронаблюдал, притворяясь спящим, а потом спросил:
 – Руку-то нахера, стрелять же неудобно будет?
 Серега замер, подобрался, как зверь перед прыжком. Оборачиваться не стал, так и стоял спиной в углу, видно, так ему разговаривать удобнее было. В глаза чтоб не смотреть.
 – А я и с двух рук могу.
– Хуйню ты творишь, товарищ сержант, – резюмировал Тоха. – Я, конечно, не мозгоправ, чтоб с твоими заскоками разбираться, но у нас еще не те доходы, чтобы штат расширять, так что придется, видимо. Рассказывай.
 – Отъебись, – буркнул Серега, заполз на свой матрас, одеялом накрылся чуть ли не с головой, хоть и жарко было в комнате.
– Не аргумент, – Тоха подошел к нему, покосился на угол барной стойки – точно, нож там и лежал себе спокойненько. Значит, пырнуть его в припадке ярости товарищ не сможет. Если только в носке заточку не прячет, конечно. С него станется.
– И чего тебе неймется, – бывший сержант в сердцах отбросил одеяло, вскочил на ноги, замер напротив, почти нос к носу, яростно и тяжело дыша. Белки глаз страшно сияли в темноте, отражая скудные отблески света из окон. 
– Хочу знать, с кем работаю, – пожал плечами Тоха. Он уже выяснил, что лучшая тактика в общении с Серым во время его необъяснимых припадков ярости – спокойно разговаривать, как ни в чем не бывало. Гасить импульс, как сказал бы кто-нибудь из бывших корешей. Бывших будущих инженеров, ныне разнокалиберных бездельников.
Внятного ответа он не ждал – просто надеялся, что Серега скоро успокоится, и будет способен к диалогу. Что у него за напасть такая в голове, что только болью ее и обуздаешь? Своей болью – потому как чужой им во время работы хватало с головой. 
 – С кем работаешь, значит?  – Серый вдруг рассмеялся, коротко и хрипло, и рухнул обратно на матрас, словно подломившись в коленях.
 – С пидором ты работаешь, Антонио. С петухом опущенным.
 – Ты это... в каком смысле? – опешил Тоха. – Ты чего сделал-то, чтоб так... на себя гнать?
 – Что я делал? В очко долбился, непонятно, что ли? – нервный, надтреснутый смех прилетел из темноты.
Тоха почесал в затылке и благоразумно проглотил бессмысленное "с кем".
 – У меня невеста была, понимаешь, – неожиданно спокойно продолжил Серега. – Ждала меня... дура. Я думал, в армии пройдет. Мне отец ее сказал – пойдешь, отслужишь, дурь из головы выбьешь, тогда за Нинкой возвращайся. Он про меня знал все... застукал... А мы с детства на одной площадке, понимаешь...
Серегина речь становилась бессвязнее, на последней фразе он уткнулся лицом в матрас  и, кажется, зубами в него вцепился. Тоха так и стоял на месте, точно боялся неосторожным движением разрушить что-то и без того слишком хрупкое.
 – Ну и что, – сказал он наконец. – Ну и ладно, подумаешь. Тьфу ты, хрень какая. Я-то думал, что за страшная тайна такая. Думал, может, ты убил кого.
– Я много кого убил, – Серега поднял голову, сверкнул во тьме зубами.
– Вот и славно, – ласково, словно ребенку, сказал ему Тоха. – И еще убьешь. И нам за это баксами заплатят. Тачку приличную купим наконец. И все у тебя будет хорошо. Спи давай, товарищ сержант, не нарушай режим. Ишь, устроил драму. И слов таких ты про себя больше не говори. У них значение, если по-хорошему, совсем другое. Некоторые, знаешь, всю жизнь баб ебут, а такие пидоры, что я рядом с ними и срать не сяду.
... – как и многие другие молодые амбициозные ребята, которые уезжали в столицу в поисках лучшей жизни. А чем было продиктовано ваше решение начать свое дело именно в родном городе? 
Да как будто был у нас выбор, ха.
 – Возможно, это прозвучит, как избитая банальность, но – мы всегда были патриотами родного края. Его природные богатства, плодородные земли... 
В столицу ехать – дураков хватало. Что толку было плодить поголовье тех самых дураков? Лучше быть первыми на деревне, чем расходным материалом там, где за таких рупь за десяток дают. Мясом они уже в Чечне побыли, теперь пришло время становиться мясниками. 
Был один кадр, который, напротив, из Москвы дёру дал. Звали его Валерой, погоняло было – Карма. Это потому, что он при каждом удобном случае начинал пиздеть про справедливое воздаяние, космический закон и прочий мутный индуизм. При том пить все, что горит, и курить все, что дымится, ему духовное просветление ничуть не мешало. Поговаривали, что в Москве ему крепко прилетело от какой-то этнической группировки, что неудивительно – взглядов он был радикальных. Россия для русских, Антарктида для пингвинов, все как полагается.
По прибытии в место добровольной ссылки этот субъект быстренько сколотил свою группировку, благо не с пустыми руками драпал из Москвабада. И начал составлять конкуренцию Гришке. Причем если второй крышевал всех без разбора, то Карма удумал бороться за чистоту арийской расы в окрестных ебенях, ввиду чего всяческим Гоги и Гиви пощады ждать не приходилось.
Город притих в ожидании крупных разборок. Тоха думал, как бы на этом нажиться и выйти сухими из воды. А еще думал он над странным и деликатным вопросом – где бы мальчика снять. Проститутку, значит, мужеского полу. Ну а что такого, нечестно ведь, он развлекается, а друг, понимаешь, страдает. Заперся, как хренов граф в своей башне, и разводит драмы на пустом месте, вот ведь что недотрах с людьми делает.
 – Тю, а тебе зачем? – изумилась очередная то ли Света, то ли Таня, томно развалившаяся поперек постели. – Не, ну я могу пару номеров подсказать... Мальчикам хорошо, у них тариф больше, за кон-фи-ден-цальность, во! И тут нас задвигают, прикинь? Никакого житья от вас, мужиков! Так тебе зачем?
 – Известное дело, конкуренту в постель подложить хочу, – отбрехался Тоха. – Номерок запиши, ага. Но попозже. Так что житья, говоришь, нету от нас?
Он с притворным рычанием сдернул полотенце с упругого девичьего тела и навалился сверху. Шлюха довольно завизжала, не слишком умело изображая сопротивление...
 – ... считаете главным в своей профессии?
 – Ну, разумеется, в первую очередь управление коллективом означает ответственность. Мы заботимся о людях, чье благосостояние зависит от нас... 
"Мальчик" выглядел преотвратно. Тонкие цыплячьи ручки, слащавая мордашка, глаза подкрашены, что ли. А главное – манеру держаться он выбрал такую, что не каждая шмара рискнет. Говорил он высоким голосом «в нос», кокетливо вертел в воздухе пальцами, жеманно дергал плечами.
«Хуй его знает, может, так и надо», – философски подумал Тоха, заезжая во двор. Поискал взглядом горящее окно на пятом этаже – так и есть, Серый уже ждет его в условленном месте. Владелец той квартиры иногда сдавал ее в аренду «для переговоров». Тоха пользовался этой услугой бесплатно, в обмен на обещание в случае чего припугнуть нерадивых клиентов. Ну и потому еще, что знал, какого рода товар расфасовывается в вечно запертой при нем кладовке.
 – Что это за блядюшник? – прошипел Серега, едва увидев товарища. Потом заметил нарисовавшегося следом в дверях «мальчика» и резко замолчал.
 – В блядюшнике, друг мой, должны присутствовать бляди, – наставительно заметил Тоха и протянул товарищу бутылку шампанского. Тот даже не взглянул на спиртное, и бутылку пришлось поставить на стол.  – Так что до этого момента, формально говоря, здесь было нечто иное.
 – Это что за нахуй? – спросил, наконец, Серый. «Мальчик» изобразил на лице некое подобие улыбки и манерно помахал пальцами.
 – Это вот именно туда, – на столе тем временем появился пакет с едой, бокалы и упаковка гондонов. – Это тебе подарок. Считай, сегодня Новый Год у нас вне очереди. Значит, так, у вас романтический ужин, а я поехал по делам. Счастливо оставаться! Утром с ключами приеду, все-таки Михалыч лично мне их под роспись выдал, не хотелось бы, так сказать, нарушать установившееся доверие…
Договаривал он уже на лестнице – очень уж хотелось сбежать поскорее. Ситуация, что и говори, была неловкой: как он ни старался показать, что ему все эти пидорские тонкости до такой-то матери, а щеки почему-то горели, точно он, будучи прыщавым подростком, заглянул в чужую замочную скважину мимоходом и увидел нечто совсем уж непотребное.
Спустившись на пару пролетов, он прислушался. Из квартиры не доносилось воплей ужаса и звуков борьбы, это обнадеживало. 
Утром он понял, что надежды были преждевременными. Обнаружив на стене в прихожей свежие пятна, подозрительно напоминавшие кровь, и перевернутую тумбочку, он сам едва на месте не кончился. Рванулся вперед, бегло оглядел комнату, трупа не обнаружил.  Серега сидел у стены с остановившимся взглядом, но труп напоминал не больше, чем обычно, и к тому же явно дышал.
– Ты его убил? – прямо спросил Тоха. Серый поднял на него мутный взгляд, пару секунд соображал, о чем речь, потом криво усмехнулся:
– Я ему даже ничего не сломал. Ну, может, нос только. Я не уверен. Но сбежал он шустро.
– Нос это ты зря, – Тоха облегченно выдохнул. – Нос ему для работы нужен. Он же лицом торгует.
– Жопой он торгует, – уточнил Серега. И посмотрел на товарища с неожиданной болью во взгляде.
– Это вот таким ты меня видишь, да?
– Чего? – Тоха аж присел. На диван, не на пол – чего лишний мелодраматизм разводить, и так один вон уже на полу отмораживается, как будто мебели в квартире нет. 
– Я такой, как он, да? Пидор плаксивый, тушью намазанный?
– Ну, бля, – Тоха в растерянности покрутил башкой.  – Ну что ты это, в самом деле. А то я не знаю, какой ты. Ну просто это… нужно же тебе с кем-то трахаться. А девочек ты не хочешь. А без этого совсем нельзя… я читал, это врачи говорят. Сексопатологи. Этак может и крыша уехать. Я подумал, знаешь… херня назревает сам знаешь какая. Нам начеку надо быть, вот. Может, квартиру придется менять или еще что. А тебе бы отвлечься, развеяться, а то ходишь, как хрен знает что.
Обычно на переговорах Тоха умело чесал языком, сам диву давался, откуда что берется. А сейчас вот не мог подобрать слов, и в груди все точно в жгут скрутило, от взгляда этого, от того, какая боль у Серого в глазах. Точно кожу с него живьем содрали, и сверху солью посыпают. Не смотрел так никогда товарищ бывший сержант, не снимал своей привычной маски. Может, когда ножом себя резал, с таким же лицом стоял, только в темноте тогда не разглядеть было.
– Я ведь не кого попало притащил, между прочим, – неизвестно зачем сообщил Тоха. – У них знаешь какие клиенты бывают? Целая индустрия там, прикинь? Я и не знал…
– Значит, не для меня эта… индустрия, – наконец отвел взгляд Серега. Скорчил привычную рожу, будто и не было ничего. – Не смог я это чмо ебать. Ты его видел вообще? Недоразумение какое-то, бля. Не мужик, хрен пойми что. Вот ты подумай сам, подумай логически, ну будь я бабой, мне бы это уебище понравилось?
– А, – понимающе кивнул Тоха. – Так тебе не этого надо.
– Чего не этого?
– Ну, в смысле, не самому кого-то выебать. А это. Чтоб тебя.
– Чего? – Серый вскочил, знакомо уже сверкая глазами. Тоха привычно оценил боковым зрением обстановку: опасных предметов и оружия поблизости не наблюдалось. Бутылка на столе в углу, бутылкой можно по голове огреть, а можно об угол грохнуть и «розочкой» противника порезать. Но до нее несколько шагов, можно успеть остановить его умелой подсечкой, если что. 
– Ладно, ладно, выдыхай. Не мое это дело, извини, что влез. Поехали, что ли? Мне еще тачку в сервис отгонять…
Мысль о машине Серегу ожидаемо успокоила. К свежекупленной «вольво» они оба относились трепетно, как к общему ребенку.
– Ты ее каждый день в сервис таскать будешь?  – ворчливо отозвался он, сбавляя тон.
– А если она на середине дороги встрянет, когда нам на «стрелку» надо, ты ее на своем горбу потащишь?..
Так они и замяли тему, в общем. Не до того было. Днем позже две конкурирующие группировки попытались их нанять практически одновременно. Тохе приходилось ужом вертеться между ними, доказывая, что они никому не враги, но в разборки лезть не станут. Сошлись на обещании остаться в стороне и ни за кого не вписываться. 
А от идеи снимать для Сереги «мальчиков» пришлось отказаться. Следующая идея Тохи была на порядок безумнее.
Алкогольные напитки и в ней играли немаловажную роль. Не обязательно даже быть читателем «желтой прессы», чтобы знать, что от алкоголя у людей вышибает всяческие тормоза, и в особенности – связанные с интимной сферой. Ну и кое-какие «колеса» он все же раздобыл у перекупщиков, через третьи руки. На всякий случай, для подстраховки. А конспирация – чтоб никто ушлый не пустил слушок, что у шефа «кооператива», значит, с потенцией проблемы. Их же контингент – что стадо макак, тут для репутации такие слухи смерти подобны. Тем более, что нет у него никаких проблем. Это у Сереги вон, тараканов полна коробочка. А у него на баб всегда аппарат срабатывал, как часы. Просто тут ведь ситуация была такая… Сложная, в общем, ситуация.
Когда он завалился в берлогу, нарочито позвякивая пакетами с горючим, Серый еще валялся в постели. Едва успел глаза продрать, а ведь за окном уже солнце садилось. Он вообще в тот период жил в ночном режиме, точно нечисть голливудская. 
«Упырь он и есть, что с него взять?» – философски рассудил Тоха и радостно махнул товарищу:
– Ну что, устроим посиделки от заката до рассвета? 
– Сегодня-то что празднуем? – Серега подозрительно покосился на выгружаемую на стол еду. 
– Гришка с Валерой на сегодня стрелку забили. На карьере. Чтоб, значит, было где тела закапывать сразу.
– И ты предлагаешь сесть и ночь пробухать? Пока эти ушлепки город делить станут?
– Вот именно. Я еще и по местным ларькам прошелся, рожей посветил как следует. Чтоб подтвердили, если что. И пусть они там хоть все друг друга перестреляют. Придут к нам, скажем, менты – а мы сидим бухаем с вечера, какой с нас спрос? Ясно же, что мы в этом замесе не участвовали, если сидим и лыка не вяжем. 
– Если менты придут, мы еще как-то отмахаемся, – оптимистично заметил Серый. – А вот если ребята от тех или других придут и спросят, почему мы за них не вписались…
– Мы им, бля, честно все по понятиям расписали, – вспылил Тоха. – Мы же им объясняли? Объясняли. Наше дело маленькое, деньги взял, проблему устранил. Это не наша война. Пусть сами выясняют, у кого хер увесистей.
Сказал и вспомнил – точно, надо же боеготовность обеспечить. Украдкой таблетку в пальцах покатал и в нагрудный карман перепрятал. Говорили, через полчаса подействует. За полчаса им так не надраться, не. Надо подождать.
За полчаса они и правда не надрались – справились только за полтора. Тоха, впрочем, периодически вспоминал про свой план и тут же практически трезвел – адреналин шибал в голову крепче алкоголя. 
Говорила ему мама, что допрыгается он однажды. И вот, пожалуйста, сам лезет в пекло, нарывается. Не живется некоторым по-человечески, что поделать. Обязательно надо что-то такое учудить. С самолета без парашюта сигануть или вот к Сереге пристать. Первое, пожалуй, побезопаснее будет.
А Серый меж тем уже пошатывался и взглядом мутнел. Но болтать попер, как водится. Да не просто так, а философствовать:
– Чем мы занимаемся, а? Вот ты скажи мне, братан, скажи. Нахуй мы это делаем?
– Мудаков мочим, – уточнил Тоха. – Твоя ж была идея, помнишь?
– Моя идея… – тот нахмурился, припоминая. – Моя идея не в том была. Кажется. Бля, да я просто отвлечься хотел, понимаешь. Чтоб не думать обо всяком… всякое…
– И как, получилось? – Тоха положил руку ему на плечо, посмотрел участливо. А у самого от такого простого жеста сердце заколотилось, как бешеное. Что ж ты делаешь, дебил, куда ты лезешь…
– Не получилось, – вздохнул Серега.
– Тебе другое нужно, чтоб отвлечься, – развил тему Тоха и невзначай притянул товарища ближе. – Как и всем, блин, нормальным людям. Понимаешь?
Серый мотнул башкой – непонятно, то ли споря, то ли соглашаясь. Однако приобнять за плечи позволил, вроде прижался в ответ даже. Тоха понятия не имел, что с ним делать, с таким, неожиданно растерянным и доверчивым. Но действовал по плану дальше: огладил спину раскрытой ладонью, запустил пальцы в жесткие волосы на затылке. И совсем даже не противно это было, зря опасался. Непривычно, странно… будто после всех этих баб вдруг снова девственником оказался. Мальчишкой, не знающим, куда руки деть.
Жилистое и горячее тело рядом обжигало даже сквозь слои одежды. Вот ведь напасть… Тоха осторожно провел рукой по бедру товарища. Тот вздрогнул и словно очнулся от накатившего оцепенения.
– Ты чего делаешь, а? – хрипло спросил он и сглотнул.
Тоха уже хотел выдать какую-нибудь в меру пошлую шуточку и отстраниться, но тут Серега поднял голову и посмотрел ему в глаза. И такая знакомая боль была в этих глазах, что он, сам себе удивляясь, честно выдал:
– Что-что, выебать тебя хочу, непонятно, что ли? Тебе же это нужно…
И замер, ожидая, что выдаст Серый. Если вскочит, схватится за нож – надо валить из квартиры. А, черт, эти замки пока откроешь… Ну значит, на кухню, а там огреть его чем-нибудь по башке. Да хоть столом. Убьет же нахрен.
Не схватился. Посмотрел пристально и вдруг как начал ржать, взахлеб, истерически, башкой ниже колен свесившись.
– Выебет он, бля… Ёбарь нашелся… У тебя ж не встанет на меня, чудило ты березовое!
– У меня не встанет? – возмутился Тоха. – Да у меня уже полчаса стоит!
 И сам вскочил, демонстрируя гордо оттопырившиеся штаны. Не подвел его поставщик таблеток-то.  Все ж не аптечная херня, мелом разбавленная.
– Хочу я тебя, понял? Ходишь тут, жопой вертишь… а я все смотрю и думаю… с тех пор как ты сказал, все думаю, как это…
Говорил и сам верил, что правду мелет. Да и сам уже не разбирал, где тут правда потаенная, а где наглый пиздеж. Переплелись они, перемешались в голове.
А Серега все молчал – никогда он таким тихим не был. Молчал и смотрел в глаза. А у самого глаза серые, Тоха вдруг заметил. С темными крапинками, мать их так. Как звездное небо, только наоборот, в негативе на фотопленке. Или это его с таблеток с водярой так вштырило, что мерещится всякое?
– И зачем тебе это, – наконец выдал он. – Это ж на всю жизнь клеймо, не отмажешься.
– А кто узнает? Кому какое, нахрен, дело? – выкрикнул Тоха. – Это только наше с тобой, понял?
Хмыкнув неразборчиво, Серый тоже поднялся и начал расстегивать штаны.
– Ладно.
– Что, правда? – Тоха опешил. Меньше всего он ожидал, что Серега так легко сдастся. Готовился к пикировке, к драке даже.
– А ты что, шутишь? – руки замерли на поясе полурасстегнутых джинсов. Тоха сглотнул, против воли уставившись на выпирающий из-под ткани член. Чужой, мать его, хер. Сказал бы ему кто полгода назад, как он будет пялиться на чей-то…
И ведь если сейчас пойти на попятную – точно убьет, верняк.
– Не шучу.
– Ну и я не шучу. 
Скинув штаны вместе с бельем, Серый подошел к матрасу и встал на четвереньки.
– Валяй. Еби. Или слабо?
– На понт берешь? Это ты зря, – Тоха расстегнул ширинку и пристроился сзади, с удовлетворением отметив, что таблетка все еще действует ого-го как. 
Осторожно огладил задницу, непривычно белую на фоне загорелой спины. Жопа как жопа, не хуже бабской, пусть и не такая круглая. Было б чего драмы разводить.
– Погоди, – сказал он, потянувшись к брошенной на пол куртке. – Я тут купил это… вазелин. Ну чтобы… ну это. Я слышал, что надо.
– Да и хер бы с ним, вставляй так, – глухо сказал Серый. – Чего гондонов не взял?
– А зачем? Ты ж вроде ничем таким… или?
– Да у меня и не было никого с тех пор… откуда? Ладно, хорош болтать. Взялся – делай.
– Ты погоди, товарищ сержант, – вдруг развеселился Тоха, прилежно смазывая хер вазелином.  – Хорош командовать. Я так не могу. Что я тебя как шлюху какую-то, раком буду? Повернись, а?
– Пока ты там возишься, я протрезвею и передумаю, – ворчливо сообщил Серега, но повернулся и сел, башку демонстративно в сторону отвернул. Да неужто застеснялся? 
– А ты догонись, – предложил Тоха и потянулся за стаканом. Серый хмыкнул и схватил бутылку, приложился к горлышку. Зубы мелкой дробью застучали о стекло. А ведь трясет его ох как, отметил Тоха. Небось тоже адреналин зашкаливает. Это ж как себя переломить надо, с его-то характером, чтоб вот так брать и подставляться? А ежели ему так трахаться охота, чего до сих пор никого себе не нашел?
Хотя понятно, чего. Это ж тебе не девку снять. Тут конспирация нужна, иначе слухи пойдут. Да и тяжко это, вот так довериться… кому попало. Вот ему, получается, смог довериться. Значит, верный был план.
Серый наконец отставил бутылку, зажмурился и встряхнул головой, точно чертей невидимых разгонял с плеч. Кто его знает, может, и правда.
– Высота восемь километров, полет нормальный. Хорош там хер полировать, иди сюда.
Он грубо дернул товарища за ворот рубахи, потянул на себя. Тоха послушно улегся сверху и снова замер вдруг, разглядев его глаза вблизи. Точно, с крапинками. Какого хрена это важно вообще?
Приподнявшись на руках, он пристроился меж раздвинутых ног Сереги и засадил ему с размаху. Тот захрипел коротко, сдавленно и тут же примолк, прикусил губу.
– Черт, это я погорячился, – пробормотал Тоха. 
– Пофиг, – выдохнул Серый. – Давай, шевелись уже.
– А ты не лежи бревном, – вдруг озлился Тоха. Схватил его руку и положил себе на грудь. – Делай, блин, что-нибудь… ну, чего вы там делаете обычно?
Серега глянул на него с недоумением и вдруг очень осторожно, робко почти, провел рукой по груди, предплечью, едва касаясь кончиками пальцев. И Тоха вдруг с кристальной ясностью осознал: не было у того никакого «обычно». Никто с ним нежностей не разводил и ему не позволял. Были у него только короткие, торопливые перепихоны где-то в темном и грязном подъезде, с таким же дурным и неопытным мальцом, каким он сам был до армии. Убивать он с тех пор научился, а про любовь ему так никто ничего и не объяснил.
И тут накрыло Тоху, накрыло и завертело, волной с водоворотом, затянуло в темную, беспамятную глубину. Наклонившись вперед, он впился в Серегины губы, в плечи его вцепился. Морду жесткой щетиной оцарапал, только уже плевать было. А потом ухватил под коленки, раздвинул ноги ему пошире и трахал так, как в жизни никого не трахал. Серый и сам за него цеплялся, целоваться не лез, но подставлялся покорно, позволяя и трогать, и прикусывать, и засосы оставлять везде, куда только Тоха дотягивался. А у того башню снесло напрочь, потому что это же был, мать его, Серега, товарищ сержант, охуевшая машина для убийства, и вот он – полураздетый, растрепанный, на матрасе разложенный, стонет и подмахивает, и глаза у него, блять, в крапинку, в блядскую крапинку, откуда только вылез он такой, всем окрестным мудакам на погибель, и Тоха среди тех мудаков первый в очереди…
Почитал он потом про те таблетки. Сосуды там расширяются, все такое, это все понятно. А вот возбуждающим средством они, оказывается, не являются. То есть, кровь-то она прильет куда надо, факт. Но в голове ничего-то эти таблетки не поменяют. Значит, было уже в этой голове что-то такое, от чего у Тохи хер колом встал при виде этой тощей задницы, а?
 – … а как же любовь? 
Оп-паньки, это она к чему? Отвлекся ты, старый пень, в воспоминания погрузился, и прослушал, куда эта цыпочка вырулила. На опасную, прямо скажем, почву.
– Простите, не совсем понял вопрос.
– Я хочу сказать, во всех сферах жизни вы успешны, но вот о личной жизни ничего не известно. Неужели здесь счастье обошло вас стороной? Нашим читательницам будет очень интересно узнать…
– Ах, вот вы о чем. Ну что ж, любовь, гм… Любовь это, действительно, источник счастья. Но она не случается сама по себе, все это сказки, мол, увидели друг друга и всё, сразу, на всю жизнь… Я хочу сказать, любовь нужно долго и тщательно строить. По кирпичику, из мелочей, уступок и взаимопомощи. И доверия, разумеется. Иногда на это уходят годы. Увы, мне так и не довелось встретить женщину, способную на подобный кропотливый труд…
Читательницам, значит, интересно. Бабский журнал какой-то, что ли? Чего они сюда приперлись-то, или Тоха у них попал в какой-нибудь топ-десять богатых папиков города и области? Вот ведь засада. Начнут теперь на него охотиться всякие выпускницы школы стерв.
Как им объяснить-то, про любовь эту хренову. Что для него она – не прогулки при луне, не цветы-букеты, или что там нынешние гламурные сучки себе воображают – клубы-брильянты-яхты-круизы?
Что любовь – это когда другой человек будто твоя правая рука. Или левая. Или обе руки. И глаза. И легкие. И хрен знает еще какие потроха. Короче, когда не сомневаешься, что он тебя не подведет. И когда без него жить не то чтоб нельзя… просто это уже вроде как и не ты будешь. 
И не знаешь иногда, то ли счастье это, то ли наказание. За все грехи твои тяжкие. Карма, чтоб ее так.
– Простите, если утомила вас вопросами…
Да что ты, лапушка. Нисколько не утомила. Только самый главный вопрос задать и не додумалась. Сам себе иногда задаю его и поражаюсь.
Как мы вообще выжили, блядь? Как не оказались в какой-нибудь канаве по частям?
Тормозов ведь не было нихуя. Мозгов тоже не было. Одна удаль бесшабашная, да хер знает откуда высосанная уверенность, что завтра снова взойдет солнце. И друг в друге уверенность была, это да. Это, наверное, и было самым главным. Потому и выбрались. Такая вот пафосная херня, нельзя ее, конечно, в интервью говорить. Вообще никому и никогда нельзя такое говорить. Один раз в жизни можно, когда стоишь на пороге смерти, а пути назад нет. Или кажется, что нет. 
Только у них с Серегой этот самый один раз уже случился.
Утром после той самой ночи, собственно, и случился. Не дали им в своей берлоге отсидеться.
С автоматной очереди у них утро началось. Со стеклянного крошева, в которое окна превратились – не успели пуленепробиваемое стекло поставить, не нашли поставщиков. А надо было, блять, подсуетиться все-таки, думал Тоха, спешно натягивая штаны под обстрелом. Из «калаша» по ним работали, стопудово. Жирно стрекочет, родимый, как же его по звуку не узнать. Хорошо, стреляли пока с земли да по верхам – запугивали. Ежели запугивают – значит, поговорить хотят. Это, надо признать, обнадеживало.
– Говорил я тебе, утром придут к нам претензии предъявлять, – бормотал Серега, ползком пробираясь к сейфу с оружием. Хорошо хоть, что-то из стволов у него на столе валялось – перебирал небось вчера в сто двадцать пятый раз, полировал-смазывал. Фетишист ебучий.
– Громковаты что-то у них претензии, – заметил Тоха, подхватывая брошенный товарищем пистолет. Пальба ненадолго стихла. Надо было бы высунуться из окна, поглядеть, кто это по души их, трижды чертям в ломбард заложенные, с утра явился. Да вот не хотелось как-то.
Оппонент долго ждать себя не заставил, воззвал со двора относительно человеческим голосом, усиленным мегафоном – у ментов отобрал матюгальник, что ли:
– Выползайте, пидоры гнойные!
– И как он узнал, бля, – шепотом поинтересовался Тоха в наступившей тишине. 
– Гришка, – вздохнул Серега. – Выписал, значит, Карме его билет в нирвану. Жаль, я за Валеру болел. Он хоть идейный, а этот отмороженный.
– И чего этот отмороженный в нашу личную жизнь лезет? – продолжал молоть пургу Тоха. Выходить к Гришке ему совсем не хотелось.
Серый глянул на него странно.
– Да я так думаю, он это. Абстрактно выразился. В общечеловеческом смысле.
– Ну тогда ладно, – вздохнул Тоха. И проорал в сторону окна:
– Хули тебе надо?
– Мои склады, сука! Ты знаешь, сколько там было, сука? Я тебя сейчас…
Дальнейший поток угроз ни оригинальностью, ни логикой повествования не отличался. Тоха недоуменно посмотрел на товарища:
– Какие склады? 
– Не ебу, – пожал плечами тот.
– Что-то ты путаешь, Григорий! – крикнул Тоха в ответ. К окнам и внешней стене они по-прежнему не приближались – угол позволял укрыться от обстрела. Вот если Гришка выволочет из бэхи свой станковый да начнет гранатами заряжать – тогда, конечно, дело швах.
– Не выйдете – я вас, суки, так выкурю! – сообщил Григорий. По остаткам оконных рам снова прошлись очередью.
– На первом этаже пятая квартира, у нее окна на другую сторону выходят, – сказал Серый деловым тоном. – Бери бабки из сейфа и пойдем. 
– Квартиру сожгут ведь, – скривился Тоха. 
– Зато нас не успеют. Ты с ним разговаривать собрался, что ли? Доказывать что-то?
– Да, хер ему что докажешь, это точно. Надо переждать где-нибудь на дачах.
Они почти успели. Тоха был уже возле двери, когда услышал характерное шипение и треск.
– Автогеном вскрывают, – определил Серега, оттаскивая его обратно. – Серьезно ребята настроились. Хорошо, что мы двойную успели поставить, будет время…
Вид у него был спокойный и собранный – как и всегда на деле. С таким вот ничего не выражающим лицом Серый мог перерезать глотку «клиенту», мирно лежащему в постели. Такие экзотические методы они, впрочем, применяли редко. И за дополнительную плату. Очень уж ментам такие художества не нравились. То ли дело по классике работать – в бадью с цементом и в речку.
– Еще варианты отхода? – поинтересовался Тоха. Ответ он получить не успел: оба они замерли, глядя в окно. 
За окном неспешно ехал башенный кран.  Сетчатая башня и поднятая пока стрела медленно проплывали на фоне соседних домов. Улица широкая, есть где развернуться.
– Опускай, опускай давай! – надрывался снаружи Гришка.
– Он что же, решил дом разнести? – обалдело поинтересовался Тоха.
Серега покачал головой.
– Значит, будем прорываться через дверь. Все больше шансов. Как только войдут… занимай позицию, будем класть по одному. 
– Понял, товарищ сержант, – усмехнулся Тоха. 
– Прорвемся, – сказал Серый. – Выскользнем. У меня вон до сих пор жопа в вазелине, чего ж не выскользнуть?
И они ржали, как идиоты, глядя друг на друга, пока не услышали грохот выстрелов почти над самым ухом, а следом воинственный клич Григория. Тот болтался на цепи, подвешенной к стреле крана, и при помощи той самой стрелы неумолимо возносился ввысь, точно карающий ангел возмездия. На их счастье, крановщик был на редкость неумел – оно и понятно, откуда Гришкиным ребятам знать, как управлять угнанной махиной? Поэтому Гришку немилосердно болтало из стороны в сторону, и «калаш» в его руке выписывал причудливые зигзаги. Тоха подумал о прочих жильцах дома и искренне пожелал им находиться как можно дальше от окон. Впрочем, все разумные люди должны были давно уже лежать под кроватями и оттуда звонить в милицию.
– Знаешь, – сказал Серега, глядя на него в упор, – я тут хотел сказать…
Тоха его почти не слышал в этом грохоте, только слова угадывал по губам.
– Погоди, – сказал он растерянно. – Не время еще прощаться.
– Хотел сказать, что ни о чем не жалею. Даже сейчас, по-трезвому, – закончил наконец Серый. А потом развернулся и прыгнул в окно.
Точно на раскачивающегося, как куль с говном, Гришку. Десантура, бля. Такое не пропьешь.
Автомат полетел на землю почти сразу, а Гришка получил локтем в переносицу и обмяк. Серега ему упасть не дал, перехватил одной рукой, прикрылся им, как щитом. Тоха его замысел сразу понял, и точно: с земли палить не рискнули. Охреневшая «братва» таращилась на странную конструкцию, задрав башки, но стрелять по своему предводителю никто не решился. 
– Запрыгивай! – проорал Серый, пролетая мимо. Тоха покачал головой и повторил его маневр. Цепь ожгла руки, звенья выскользнули из предательски вспотевших ладоней. Серега сориентировался мгновенно – бросил Гришку, перехватил его.
– Вот теперь нам пиздец, – сказал он и на мгновение прижался губами к его губам. И Тоха успел подумать – хорошо, никто на них не смотрит, они ж, небось, Гришку от асфальта отскребают. Потом еще подумал – да какая разница, они ж нас сейчас снимут двумя выстрелами, и баста. А потом сквозь звон в ушах и грохот пульса он наконец услышал вой ментовских сирен.
– Мне умирать не страшно, – сказал он, глядя в серые с блядскими крапинками глаза. – Тебя ебать страшнее было, честно.
– Да ебани их об стену! – проорал кто-то снизу. Неужто Гришка выжил, изумился Тоха. Хотя не так уж высоко ему лететь было…
В кабину крана, видимо, посадили парня хоть и тупого, но дисциплинированного – прежде чем смываться из кабины и драпать от ментов, стрелу он развернул. И теперь они летели, действительно, в стену стоящего особняком дальнего дома.
– Гаражи, – прохрипел Серега, вертя башкой. – По моей команде прыгай. Раз…
Крыша гаража под Тохой даже чуток прогнулась, кажется. Хоть и сгруппировался, а от удара весь дух из него вышибло. Впрочем, расчет был верный – все меньше лететь, чем до земли, да и не с бетоном башкой встречаться, а с хреновым листовым железом – гаражи-то самозастроечные, из говна и палок, как в народе говорят.
– Уебываем, – Серега уже тащил его куда-то. – Не сломал ничего?
– Да я, по-моему, все сломал, – выдохнул Тоха, когда наконец смог говорить.
Ментовские машины заполнили двор, перегораживая выезд. Гришкиных парней активно вязали, да и к ним уже бежало несколько ребят в форме. Первый раз в жизни Тоха вынужден был признать, что благодарен родной милиции. Впрочем, рефлексировать ему над этой мыслью долго не дали. Из бокового проезда с визгом вырулила еще одна тонированная «БМВ». Из окна блеснула знакомая лысина Валеры.
– Запрыгивайте, болезные!
Они вмиг утрамбовались на заднее сиденье, и водила рванул с места как сумасшедший. Кажется, вслед кто-то стрелял – Тоха уже с трудом фиксировал происходящее, в голове мутилось. Как потом выяснилось, сотряс у него нефиговый тогда случился. 
– Так значит, не положил тебя Гришка, – прокомментировал Серега. – Карма, бля, что вообще за херня творится? Я думал, вы вчера с ним все разрулите раз и навсегда… Весь город знал про вашу стрелку.
– Да не пошел я на ту стрелку, – хмыкнул Карма, поворачиваясь к ним. – Стрелки – это для лохов. Джентльмен ведет бизнес только с равными себе, а эти унтерменши… ну ты сам видел, что творят.
– Нихуя не джентльмены? – ухмыльнулся Серый. Валера, оскалив зубы в улыбке, кивнул, а такой же бритоголовый, как он, водила радостно загоготал. Тоха покосился на его массивный затылок, где синела свеженабитая свастика, и воздержался от комментариев. 
– А про какие такие склады он нам втирал? – продолжил Серега. – Какие к нам вообще претензии? Мы всю ночь с Антоном водку жрали, например, никого не трогали.
– Так у него склады погорели на Октябрьском, пока он меня в том карьере ждал. 
– Сами, стало быть, погорели?
– А то.
– Не по понятиям это, Валера, – пробормотал Тоха. Он чувствовал, что надо как-то обозначить свою позицию, но к переговорам был совершенно не готов. Сейчас бы отлежаться где-нибудь… 
– Я ж тебе сказал: я всю эту шоблу с их понятиями, стрелками, понтами на хую вертел. 
– Так а мы тут при чем? – продолжал напирать Серый.
– Тут видишь какое дело, я на одного парнишку из ментов вышел, – начал очень уж размеренно объяснять Валера. – Толковый он… идейный, из наших. И через него шепнул кое-кому в верхах, что есть вариант внеочередную звезду на погоны заработать. Местные-то шавки перед Гришей трясутся, рисковать не хотят. Ну, короче, чтоб дело верное вышло, надо было их спровоцировать. От стрельбы по жилому дому в центре города они уж никак не отмахнутся. 
– А на стрелку ты их навести не мог, а то ведь и твоих повяжут, – так же медленно и размеренно произнес Серега. Тоха дернулся и с тревогой посмотрел на него. А ну как кинется…  а и прав ведь будет, он и сам на эту падлу кинуться готов.
– И ты навел их на нас?
– Кое-кто кое-что Грише нашептал, – не стал отрицать Карма. – Да и визитки ваши найти и подкинуть несложно, вы ж их пачками раздавали…
– Ты, сссука, нас подставил, – словно со стороны услышал Тоха свой голос. Даже подумал на секунду, что это будто Серый говорит – уж больно интонации похожи.
– Да не кипишуй, у меня все схвачено было. Менты знали, куда ехать. Вы б лучше спасибо сказали, что он вместе со складами и гранатомета своего лишился. Вот тогда проблема была бы.
– Да пока они приехали, нас двадцать раз могли на компот покрошить! – рявкнул Серега.
– Завозились, небось, протоколы свои оформляя, – хмыкнул Валера. – А вы в следующий раз думайте, кому в помощи отказываете. Я после нашего разговора два дня думал, а не прикопать ли вас, таких хороших. Не наша война, видите ли! Да все это наша война, наша, русских людей против паразитов, понимаешь? Что тут раздумывать, какую сторону принять! Своих от чужих отличить не можете? Не знаете, с кем торгует этот ваш Гришка, залупа рваная? 
– Кто с кем торговал, я не смотрю, я-то не торгаш, – глухо ответил Серый. – Я бы лучше посмотрел, кто с кем воевал. И за кого. Гришка, чтоб ему пусто было, все же за эту страну воевал. Как и я.
 – Нет той страны больше! – Карма для убедительности рванул ворот рубахи. – Одни мы остались! Против всего мира… Расползлись, союзнички подколодные! 
– Чего ж не прикопал-то, раз думал? – спросил Тоха. Бессильная ярость копилась в нем, кулаки так и сжимались, но остатки дипломатического чутья подсказывали – надо прояснить позицию противника до конца, прежде чем идти на открытый конфликт.
– А потому что вы идейные, – с готовностью ответил Валера. – Он, по крайней мере, – массивный палец его указал на Серого. – Как я, как парнишка тот ментовский. Я сначала думал, ты, Серега, просто маньяк. А потом понял, ты маньяк с принципами. Это ж совсем другое дело. На таких, как мы, эта земля и выстоит. Русскому человеку без идеи никак невозможно. Там, где другой о своем пустом брюхе будет думать, русский…
– А хочешь знать, какая у меня идея? – спросил Серега, опасно приблизив лицо к Валеркиному. – А идея у меня такая: убивать мудаков.
– И в этот раз, Валера, ты повел себя как мудак, – закончил за него Тоха, ухватив собеседника за ворот и стиснув так, что тот захрипел. 
Водила дернулся было в их сторону, но Серега ткнул ему в шею ствол и бросил:
– Поезжай спокойно.
– Мои ребята спереди и сзади сопровождают, – просипел Карма.
– Да похуй на них. Я тебе вот какую мысль хочу донести: ты нам теперь по гроб жизни, сука, должен.
– Я ж за вами приехал!
– Это ты, скажем прямо, свой косяк исправил. А за то, что нас подставил, отдельно рассчитаешься. Как подобает джентльмену, бля.
– Да вы не грузитесь, ребята, – Валера, активно вертя башкой, смог чуть высвободиться из жесткой хватки и вдохнуть воздуха. Тоха отпустил его, и украдкой выдохнул и сам: сработало. И позицию обозначили, и живы остались. Пока что.
А Серега-то, оказывается, тоже ведь умеет переговоры вести. Если очень припрет. Ну, если это можно назвать переговорами. И голову не теряет. Вот ведь что хороший трах с человеком делает.
– Если не будете с черножопыми работать, я вас не обижу. Я ж теперь тут за старшего, и мне толковые парни ох как нужны.
– Мы на тебя не работаем, – бросил Серега. – Мы сами по себе. А мудаки – они национальности не имеют. И как ты вообще, со всей своей философией, такую херню навертеть рискнул? Карму ж, небось, попортил себе на сто воплощений вперед.
– Народные массы эту философию понимают совершенно неправильно, – махнул рукой Валера. – Карма это не воздаяние, это закон о причинах и следствиях. Каждое событие – звено в бесконечной цепи взаимосвязанных причин и следствий…
– Нахер всю эту философию, – пробормотал Тоха, откидываясь назад на сиденье. В глазах у него темнело, и Серега осторожно приобнял его, помогая пристроить голову так, чтоб меньше трясло.
– Большое спасибо, что согласились со мной встретиться…
– Не стоит благодарностей. Мои наилучшие пожелания вашим читательницам! 
Журналистка прячет диктофон, сгребает со стола расшитую неведомой блестящей хренью сумочку. Топает к выходу, каблучками по дорожке цокает. А Тоха оставляет в беседке надоевший пиджак и бредет вглубь сада, где у мраморного бортика бассейна на древней армейской раскладушке валяется Серый и чего-то там себе щелкает в ноутбуке. Худой как черт, жилы на руках повылезли, хоть в анатомический атлас его рисуй. Морда небритая, помятая, нос трижды ломаный-переломаный, грудь волосатая – что твоя обезьяна, седая только. Шрамы от огнестрела, шрамы от ножей. Ногти обгрызены – никак, скотина, не отучится.
Смотрит на него Тоха, и дышать через раз забывает, точно не человек перед ним, а объект, понимаешь, искусства, Мона Лиза ебучая. Вот оно, Тоха, твое наказание, твое покаяние, сумасшествие твое. 
– Че, закончил наконец, звезда экрана? В этот раз-то что напиздел?
– Как всегда, – усмехается Тоха и садится рядом. Раскладушка скрипит, Серый морщится.
– Ну куда, развалишь к хуям же. Отожрался, паскуда, на крови трудового народа?
Тоха смеется привычно. Про разделение труда-то журналистке он не врал, нисколько. Сам он «честным» бизнесом ворочает, а Серега рулит бандой хакеров, рассеянных по всей стране и надежно законспирированных. Сам, что характерно, в компьютерных этих штуках ни хера не сечет дальше простого юзера, а вот схемы строить умеет, это да. Методички по защите информации, видать, еще в армии наизусть заучил, пока другие под одеялом на фотки баб дрочили. А говорите, нету Родине пользы от пидорасов.
Он же идейный, Серега, он деньги зарабатывать просто так не может. С ним на переговоры ходить – одно мучение. Этот гондон, тот не патриот, этот пидорас, этому я бы десять лет назад кишки выпустил сразу же…
А кто чистый-то, кто руки не замарал в девяностые? Те, кто еще не родился тогда?
Видимо они, хакеры эти молодые да борзые. Дети, взращенные компьютерами.
А Серега же у нас нынче тоже радетель за благо Родины, не с такими, конечно, осложнениями на голову, как Валерка был, но тоже вполне себе. Идейный, сука.
Вот и грабят они пиндостанские конторы, для простоты картины не разделяя государственные структуры и частный бизнес. Ибо частное предпринимательство – основа экономики вероятного противника, как говорит иногда Серый, копируя голос абстрактного гнусавого профессора. А кредитно-банковская система – его слабое место.
– Тут у нас гляди какая загогулина вырисовывается, – Серега тыкает в экран, придвигается ближе. Давит жестким своим плечом, упирается локтем, не глядя, привычно. Тоха прижимается к шее губами – тоже привычно. Притерпелись они друг к другу, притерлись, неудивительно – столько лет притираться-то.
– Погоди ты, послушай сначала, – отмахивается Серый. – И чего тебе неймется, старый ты хрен.
– А я пока рассказывал, вспоминал всякое, – признаётся Тоха. – Как нас чуть не поубивали на собственной хате, например.
– Да уж лучше б поубивали, – назло ему отвечает Серый. – Все меньше паразитов по земле ходило бы.
А все-таки поворачивается, целует в ответ. Лениво, неспешно. Некуда теперь спешить, набегались уже, пускай другие побегают. Молодые да борзые.
Бизнес для джентльменов, «стрелки» для лохов. А им что – немного счастья напоследок, пока в дверь не постучали какие-нибудь ушлые «компетентные органы». Немного надежды – авось и не постучат никогда. И никаких сожалений – уж как могли, так и жили, получше некоторых, коль внимательно посмотреть. Ежели не врут индусы, быть им в следующей жизни какими-нибудь червяками, ну и ладно, где наша не пропадала, друг друга бы не потерять в этом сраном колесе перерождений, а там уж как-нибудь разберутся.
…А Валерку по прозвищу Карма аккурат в начале нового тысячелетия зарезал какой-то горячий джигит из второй волны «понаехавших», и сферы влияния в городе были окончательно поделены между ненавистными Валерке «гостями»: банки – под чеченами, рынки – под азерами, наркота – под афганцами.
Какая уж тут философия.
Вам понравилось? 54

Рекомендуем:

Не проходите мимо, ваш комментарий важен

нам интересно узнать ваше мнение

    • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
      heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
      winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
      worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
      expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
      disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
      joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
      sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
      neutral_faceno_mouthinnocent
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив

2 комментария

Apple_green
+
7
Apple_green 30 января 2019 13:16
Шикарный рассказ!
+
4
Дёма Офлайн 19 мая 2020 08:40
Супер! Но мало и коротко.
Наверх