Прошлак

Мне семьдесят лет, и я тоже хочу новых впечатлений. Семьдесят один.
Кого-то в этом возрасте вполне устраивают впечатления старые, у всех по-разному, я никого не осуждаю и не сужу.

Мне и секса еще хочется, уж простите. И да, с молодым. Никого не насилую, знаете ли. И никуда, слава тебе господи, уже давно не тороплюсь.
Моим фотографиям на сайте знакомств двадцать лет. Там мне, ну, допустим, сорок восемь, по настроению, то годик прибавлю, то убавлю. Немножко фотошопа, чтоб фотки выглядели посовременнее, не так пленочно-дореволюционно. Одежда в этой весовой категории роли уже не играет, некоторые вещи я до сих пор ношу.
Вы скажете - это глупо, ведь на первом же свидании правда обнаружится. Ну да, обнаружится. Однако, если мы сильно подружимся за время переписки, то ему будет жаль все рушить, жаль своих пальцев, которые печатали эти сотни сообщений, жаль установившегося доверия, жаль терять человека с опытом, который знает ответы на все, ладно, почти все его полудетские вопросы. В конце концов, жаль меня.

На мужичка под полтинник вполне себе еще клюют. (Клюйте мою печень, гады).
Есть и те, которые нормально клюют, не за деньги. Обычно это студентики класса, вернее, семейства Daddy Issues, у которых имелись сложности с отцом. Большое такое семейство, особенно в наши чокнутые времена.
Один написал мне, что я недостаточно стар для него, он был поздним ребенком, и его папе сейчас под шестьдесят. Мне пришлось признаться, что я смухлевал на десять лет. Мы еще не встречались, но собираемся.
Обычно я пишу, что был женат (что, кстати, слава тебе господи, правда), это повышает шансы. Типапапа.

Времени у меня много, общаюсь я, разумеется, не с одним таким студентиком, копаю широко.
В молодости я пописывал стишки, хе-хе, нынешние-то молодые пописывают лишь короткие сообщения, не до рифм им. Ну какие стихи с этой их вечной многозадачностью, успеть бы лайки расставить и эмодзи выбрать.
И тут я ему выдаю сочиненное минут за десять:

Солнце глядит в окно
Ты стоишь у кровати, капли на тонкой коже
Вижу веревочки вен и как дышат мышцы
Полотенце в руке - праща
Острая тень, следы на полу из душа
небо в глазах
Сдерживаюсь, чтоб не прыгнуть
не прижаться губами к этому теплому мрамору
Не нарушить картину
Постой так еще
Вот так, не смотри на меня
Это я на тебя смотрю, вы хорошо поработали, бог и ты
Обоим аплодисменты

Ребенок охреневает, не верит, что эту ерунду я сам наваял. Про аллюзии с пращой даже не подозревает. Хе, если б только ребенок. Нет, они не тупые, но какие-то рили неразвитые. Хотя, я, с их точки зрения, тот еще снежный человек.
Иногда у нас доходит до встречи. Как правило, встреча начинается и заканчивается короткой беседой. Они еще и извиняются передо мной, прежде чем нахуй послать, руку на дедушку еще никто не поднимал, только один устроил скандал прямо на улице - ну что ж, я сэкономил на пицце, ничего страшного. Обычно они голодны (я выбираю бедных) от пиццы не отказываются. С двоими я подружился. С одним даже был секс. Секс это приятно, но я им не одержим, так что игра у меня практически беспроигрышная и с минимальными рисками. Гораздо интереснее, чем марки собирать или обсуждать диабет с одноклассниками. Или уже альцгеймер.
Общайся с богатыми и деньги будут. Общайся с молодыми и медленнее будешь стареть. Мне важнее второе.

Как-то, в прошлом году, на свидание со мной приперлась мама. Не моя, разумеется, а мальчишкина. Я ее не узнал конечно, да и она меня не сразу, но все же решилась, подошла.
- Вы Виктор?
- Нет, я его папа.
(Горжусь своей находчивостью и догадливостью! Здравствуй, бес в ребре.)
- Это шутка?
- Да, дочка.
- Виктор, я читаю переписки моего сына. Профилактически. Нравится это вам или нет.   Из петли вытаскивать я его не хочу, Миша у меня мальчик чувствительный и романтический.
- Погодите, а сам-то он их читает? Или вы за него переписываетесь? Он, вообще, существует?
- В смысле? Конечно, существует. И фото его, настоящие. В отличие от ваших. У него нет от меня секретов. Обычно я сначала сама на свидания хожу, типо разведка, а потом уже ему рекомендую или нет. Но решение принимает он сам, я лишь подталкиваю. Очень редко запрещаю.
- Ага, доминантная мама, понятно. Идеальная среда для выращивания махрового гейчика.
- Да перестаньте. У меня с сыном полное взаимопонимание. Он вырос без отца, поэтому и тянется к таким, как вы, вернее, к таким, за которых вы себя выдаете.
- Как вас зовут?
- Ольга.
- Лет тридцать семь вам.
- Сорок, спасибо. А вам? Шестьдесят семь где-то?
- Семьдесят, спасибо. Скажите, Оля, а правом первой ночи вы тоже не пренебрегаете?
- Вот что вы брешете всякую ерунду, а. У Миши есть секс, ему девятнадцать лет, я не запрещаю, но разве плохо, если я буду знать с кем? Речь идет о его безопасности.
А вы действительно были женаты?
- Был.
- И дети есть?
- Да. Сын.
- И вы, извините за вопрос, хотели его, когда он был подростком?
- Да. А вы? Тоже извините.
- Хм. Бывали моменты.
- А сейчас?
- Огосподи. А что вы планировали? Куда вы с Мишей собирались пойти? Ведь вы же понимали, что на постель у вас нет шансов.
- Зачем сразу постель. Я интеллигентный мужчина. Сначала пиццерия. Да и вообще, секс это не цель, довольно уже давно. Не делайте из меня маньяка.
- Ага. И фотографии свои голые Мише кидали, не цель.
- Ну, во-первых, этим фотографиям много лет, а, во-вторых, у него-то секс как раз цель, я же не могу это игнорировать, иначе ему скучно станет. Мне ведь было уже девятнадцать, и сорок было. Это вам семьдесят не было. Так как я вам? Не опасен вашему ребенку? Допуск будет?
- Интуиция говорит, что не опасен. Но нужен ли? Большой вопрос.
- Ну, я жизнь прожил, истории разные ему расскажу.
- Ну да. За руку его будете держать и слюни пускать, вот и вся история.
- Может, и подержу. Вам жалко?
- Мальчик любовь ищет. Вы ему зачем.
- А я ему мешать не буду, пусть ищет. И советом помогу. Хотя, если честно, я уже сам не знаю, надо ли мне оно, я хотел с парнем познакомиться, а тут целая семья.
- Два человека наша семья, не переживайте. Хорошо, я ему сейчас позвоню, расскажу о вас. Вряд ли ему это будет интересно. Подождите пять минут. 

Ольга отошла метров на пять. Телефон у нее не из дорогих, это хорошо, что живут скромно. Я постоял немного, потом показал ей знаками, что иду в пиццерию напротив. Захотят - придут, а не захотят, так и один перекушу. А, может, он без мамаши придет, всякое бывает.
Щелкнуло уведомление. Миша. Надеюсь, сам наваял, без мамы.
Уже на вы.
- Мне стремно немного, слишком большая разница в возрасте. Извините.
- Ага. Простите и постарайтесь понять. Окей, прощаю и стараюсь.

Смайлик мне поставил. А юмор вряд ли вкурил. Ну и ладно. Четыре сыра заказать или с мясом? Хм. Мясо я уже вчера ел.
-Четыре сыра принесите пожалуйста, куаттро формаджи, пер фаворе. Да да, четыре сыра.
Официантик такой губастенький, хотя, да, мой Миша получше будет, у него загадка в глазах, а с этим все ясно с первого взгляда.

Приходит. Мама эта. Уж лучше б папа, блин.
- Привет, мама Оля.
Явно собралась ответить что-то про деда Витю, но решила промолчать, молодец. У меня возраст не тот, у нее пол. Подруга, в общем. Ничего такая, следит за собой, был бы я натурал, может, и зажегся бы тихим огоньком.
- Виктор, возьмёте в компанию?
- Вам одиноко?
- Мне интересно.
- Понимаю. Вам интересно, что же будет с Мишей лет через пятьдесят. Ему вряд ли, вам да. Садитесь. Пиццу хотите? Угощайтесь.
- Нет, что вы, спасибо. Я не голодная.
- Лимонад? Манго-маракуйя? Грейпфрут-банан?
- Нну, раз вы так настаиваете, пусть будет манго.

Заказываю.
- Ой, мне, пожалуйста, без льда. Виктор, расскажите о себе? Как ваша жизнь проходит? Так и ловите мальчиков на сайте целыми днями?
- Ну не целыми. Сейчас вот с девочкой разговариваю. Вполне норм.
- А часто у вас получается с ними что-то?
- Редко. У меня был друг почти двадцать лет, но закончилось, как всё на этом свете заканчивается.
- Давно?
- Разошлись лет десять как. А вы? Где ваш мужчина?
- Ой. Мой мужчина с вами переписывается. Других немае. 
- Хорошо ли это, Оля?
- А чего плохого? Любящая мать.
- Вы его еще долго опекать собираетесь? До пенсии?
- Вы хотите сказать, что я сдерживаю его развитие?
- Не только его, Оля. Свое тоже.
- Да с чего вы взяли? Нам интересно друг с другом. Мы регулярно ходим в театры, на выставки. Я филолог, мне есть, что ему рассказать. Он у меня технарь, программист, но любит и понимает стихи.
- Это прекрасно всё. Но я про другое развитие. Пуповину-то полагается отсекать, у вас разные жизни, у него своя, у вас своя. А вы ни себе не даёте свое кино смотреть, ни ему. Вы молодая женщина, когда вы трахались в последний раз? А влюблялись?

Оля покраснела. Я доедал свои четыре сыра. Наверное, зря я так. Моё-то какое дело, пусть живут как хотят.
- Да что вы с этим вашим сексом как заведенный. Я вполне довольна жизнью. Подруги есть, друзья. Ученики, в конце концов. Я филолог, украинский преподаю. Русский тоже, но сейчас - сами понимаете. Все у нас хорошо, и фотографий я своих актуальных не боюсь, в отличие от вас, такого счастливого. Вам свое кино уже малоинтересно стало, вот и живете чужим.
- Хорошо. Извините. Злиться не надо, Оля.
- Да я на вас и не злюсь.
- Ну, ежели не злитесь, давайте в буриме поиграем. Раз уж вы филолог.
- Буриме? А вы забавный старичок. Ну, давайте.

Завыла тревога. Из нашей пиццерии никого не выгоняли, наоборот, народу вроде даже прибавилось. Не из-за тревоги, а просто вечер пятницы. Что-то хлопнуло в небе.

- Сиреневый шахед над нами проплывает, -неожиданно пришло мне в голову. -Вы же слышали эту песню?
- Слышала. Отец часто напевал. Девушка! -крикнула она проходящей мимо официантке, -у вас не будет ручки и листка бумаги.
- Одну минуточку.
Минуточка длилась дольше номинала, но мы не торопились.
- О, а давайте Мишке напишем, чтобы он тоже поучаствовал! -пришло мне в голову еще неожиданнее, хотя, на самом деле, вполне, конечно, ожидаемо.
- Не будьте таким жалким, Виктор. Зачем ему ваше пыльное буриме. Итак, я записываю.

- Сиреневый шахед над нами проплывает
За городом горит объект инфраструктур

- Это каких еще?
- А нам не рассказывают.
- Окей. Я взял у нее ручку

- Я не спешу в подвал, я за двумя стенами
А девушка ушла еще в прошлом году.

- Ах вы какой. Ну ладно.
Она придвинула листок к себе:

- Коричневый Кинжал над нами пролетает…
- А может Искандер, я хрен их разберу…
- Тревога заебла, никак не утихает…
- А девушка ушла еще в прошлом году!

- Однако, норм получается!

- И наш бпла над вами проплывает…
- Куда он упадёт, а хоть бы вам в штаны…
- А девушка придет, не эта, так другая…
- Да дело-то не в ней, а как вы заебли…

- Оля, да мы гении! Коктейль будете? Алкогольный.
- А давайте!

Я заказал нам что-то с маракуйей, бейлисом и ананасом.
- Оля, мы должны это спеть. Давайте тихонечко.
- Виктор, вы совсем ебнутый? Ну давайте, только шепотом. Я тоже экстраверт, но не настолько эксцентричная, все же.

Мы осторожно напели наше произведение по бумажке.

- Еще по коктейлю?
- Ой. Ну я прямо не знаю. А вам не дорого будет?
- Оля, если бы было дорого, я бы не предлагал.
- Хорошо. -Оля порозовела, -только по последнему.

Туалет в пиццерии был устроен на втором этаже; некий курпулентный мужчина, видимо, сильно спешил и шарахнулся где-то с середины лестницы с криком "блять". Мы не смогли сдержать смех, Оля прикрывала рот шарфиком, а я беспомощно задыхался, загораживая лицо руками, ну не под стол же лезть.

- Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.

Бальмонт у меня получился с заиканиями и перерывами на хи-хи-хи.

- Мдаа. Виктор. Ступеньки-то дрожат.
- Грациозно подрагивают, Оля. И вам здоровья.
- Вы о себе хотели рассказать, Виктор.
- Я? Разве не вы?
- Вы, батенька, вы. Ну вот как это, быть геем в Советском Союзе? Как вы вообще, ну, встречались же там, ну, с единомышленниками?
- Хм. Первый единомышленник у меня случился году в, ой, не буду вас пугать. Было мне лет семнадцать. Я сидел на скамеечке в парке Шевченко возле университета. Читал газету, прогуливал какие-то лекции. Вокруг дядьки в домино резались за столиками. Подошел мужчина, попросил закурить. Посмотрел в глаза. Подсел ко мне. Я вообще ничего не понимал тогда, чего он от меня хочет. И не знал, что за этим парком шла соответсвующая слава. Но встать и уйти не было абсолютно никаких сил. Жил он недалеко, на Прорезной. Она тогда Свердлова называлась. Ну и вот, случилось то, что случилось.
- Про случилось я поняла. А любовь?
- Ну как любовь. У него много разных было, кроме меня. Ходил я к нему какое-то время, а потом папу перевели в Одессу, ну и я с ним тоже перевелся.
- И что в Одессе? Там тоже в парке сидели?
- Неа. Женился на пятом курсе.
- Были счастливы?
- И снова нет. Увы. По заказу счастье не приходит.
- Это были, где-то, шестидесятые?
- Семи. Мне ж еще не восемьдесят.
- Да, семи. Правда, Известия, Параджанов. Вьетнам закончился, Афганистан еще не начался. Окей. И, как вы тайные страсти утоляли?
- Да никак. Жена, ребенок, работа, друзья, посиделки, критика однопартийной системы на кухне, Одесса, море - как-то отвлекает. Где-нибудь в Мурманске было бы сильно грустнее со своими мыслями. А тут у нас и голый пляж, и кафе с соответствующим контингентом - ну это я уже после развода исследовал, благо экскурсоводы нашлись.
А вы, Оля? Опять ваша очередь.
- Ох. Да я, что, там все традиционно было. Однокурсник, волнистая еврейская шевелюра, нос, усики, ум, гитара, Окуджава. Ну, влюбилась. Миша родился. Свадьба. Вот да, было счастье. Почти. Какое-то время. А потом застукала я его. Один раз, другой. Мише пять лет было.

Оля вдруг замолчала и внимательно, испытующе даже, посмотрела на меня.
- Миша ведь у меня не совсем здоров.
- Вот как. ДЦП, небось?
- Как вы догадались?
- Да были мысли, тихие. Он, ну или вы там вместе, ни разу мне фото в полный рост не прислали. Так только, по животик. Он хоть ходит?
- Да ходит, конечно ходит. Мы постоянно лечебную физкультуру делаем, он не инвалид никакой.
- Понятно.
- Да что это вы загрустили-то? С ДЦП, значит, вам не надо, ножки кривенькие, да? А вы-то прям всем нужны, можно подумать.
- Вы, Оля, сами придумываете за меня и сами потом на это обижаетесь. Я не сказал, что не надо. Ножки ножками, а глаза у него очень красивые получились с этим вашим гитаристом.
- Папины глаза у него. Не дают этого ****уна забыть. А нос мой.

Оля кисло улыбнулась. Видно было, что ей стоило усилий не всплакнуть.
- Ладно, Виктор. За коктейли спасибо. Мне в магазин нужно и еще суп варить.
- Понимаю. А вы сильная.

Она выпрямилась, достала из сумочки косметику, привычными движениями подкрасила губы, -ой, вся помада на ваших коктейлях осталась, -припудрила щеки, энергично бросила приборы обратно в сумочку, встала из-за стола, протянула мне руку.
- Счастливых поисков вам! Было приятно пообщаться.

Я немного подустал и, прядя домой, задремал в любимом кресле под очередной подкаст о политике. Пока я спал, пришло сообщение от Миши, надо же.
- Мама сказала, что вы клевый старикан и если не смотреть на лицо не такой уж и старый. И про меня вы теперь все знаете.
- Я надеюсь, кроме этой особенности у тебе есть еще что-то интересное.
- Я тоже надеюсь. Так что? Гулять идем? Завтра суббота.

Мы договорились встретиться в Аркадии, у входа в аллею. Он приехал, слава тебе господи, один, довольно бодро вылез из маршрутки. Коленные суставы не разгибались до конца, голеностопные до конца не сгибались - он шел, не касаясь пятками земли, немного переваливаясь, на носках, но он все-таки шел, сам, без палок и костылей. Ничего, привыкну.
Он узнал меня. Сильно покраснел. Я, видимо, тоже.
- Кушать хочешь?
- Не особо. Я гулять люблю, между прочим.
- Ну, тогда пойдем к морю?

Он хорохорился, старался быстро идти. На лбу выступили капельки пота.
- Миша, ты не мог бы помедленнее? Я уже давно так быстро не ходил.
- Хорошо.

Цвела магнолия. Их, почему-то, совсем мало в Одессе, люди останавливались и делали селфи на фоне, как будто это была по меньшей мере банановая пальма. Мы тоже постояли, передохнули.

В этом его "хорошо" явно чувствовалась благодарность. Мы снизили темп и вскоре сели в одном из прибрежных заведений. Заказали хинкали, мне с говядиной, Мише - с грибами и чем-то еще. Домашнее грузинское вино. По сто пятьдесят.
- Ну что, Миша. Мама рассказывала, что у тебя уже есть сексуальный опыт? Да?
- Врала. Нету.
- А хоть встречи были? Вот как со мной, без мамы?
- Один раз сосал. Такой был парень красивый.
- Влюбился?
- Ага.
- С ним тоже мама сначала встречалась?
- Нет. Это был первый. Я потом так переживал сильно, и тогда мама и взяла это дело в свои руки.
- То есть она теперь к тебе младше семидесяти никого не подпускает? Чтоб уж точно не влюбился?
- Хаха. Да я могу, в принципе, в любого, -он посмотрел в сторону, стесняясь, -в разумных пределах, конечно, не обижайтесь. Но легче всего, когда ему лет так под тридцать-сорок.
- Я понимаю, Миша. Мне ведь тоже не нужен такой, как я.
- Хм. А мне - как я? Еще не думал об этом. Хм. Наверное, тоже нет.

У него был приятный смех и чудесная улыбка. Густые чуть волнистые волосы и шикарные глаза, грустные, еврейские, карие. Не самая гладкая кожа, ну, в этом возрасте это тоже трогательно и мило.
- Вы зря думаете, что в вас никто влюбиться не может. Есть эти, как их, я забыл…
- Геронтофилы, Миша. Еще дрозофилы есть, даже летать умеют, всякие есть.
- Дрозофилы? Это кто?
- Лан, забей.
- А если любят таких, как я? Эти как называются?
- Мишафилы, как же еще.
- Хаха. Между прочим, я понял вашу мысль. В общем, согласен. А вы одессит?
- Мишка, давай снова на ты, а?
- Ну я ж тогда не знал, сколько вам… мне надо привыкнуть.
- Окей, привыкай. А я в Киеве вырос. Учился уже по большей части в Одессе. Потом женился, потом развелся, потом где-то родилась твоя мама, потом ты, сейчас кто-то еще рождается, ну и так далее. Потомки превращаются в прошлаков, все течет, все изменя.
- Хах. Прошлаки. Забавно. Мистер Шлак. Ой, только не обижайтесь.
- Тю. Я уже давно не трачу энергию на обиды. Мистер Шлак. Хм. Забавно. Один ноль в твою пользу! Миш, тебе деньги, наверное, нужны?
- Та да, в общем. Телефон вот менять пора. Да я заработаю на вебдизайне.
- Хочешь, пойдем ко мне. Я не буду тебя трогать, просто разденешься и всё, хочу на тебя голого посмотреть. Тысячу гривен дам. Представь, что ты устроился моделью в училище живописи, работа как работа.

Он густо покраснел. Прямо загорелся пунцовым огнем. Стал еще красивее.
- Ну-у, я же стесняюсь.
- Ладно. Полторы. Но тогда я, может быть, потрогаю немножко. Сам я даже раздеваться не буду, не бойся.

Он сидел и молчал, красный, минуты три.
- Да ты кушай хинкали, Миша, остынут же. Не переживай, нет, так нет, я пойму.
- Вы только маме не говорите, пожалуйста.
- Я у тебя тоже об этом хотел попросить.

Я взял такси. Гулять так гулять.

- Извини, у меня тут не очень убрано. Ты садись, располагайся как дома.
- Виктор, а можно сегодня без денег, без этого всего? Просто я к вам в гости зашел.
Когда-то я привыкну, и можно будет, наверное.
- Мишка, скажи, у меня тут стариком не пахнет в хате?
- Ну, чуть-чуть только, ничего страшного. Да у вас уютно, не переживайте.

Я приоткрыл окно. Миша сел на край дивана.
- Да ты снимай кофту-то. Давай, я повешу в коридоре. Чай или кофе?

Теперь он сидел в футболке, все так же, на краешке. Видно было, какой он тощий, и хотелось потрогать все эти его ребра и нежные косточки.
- Просто воды, если можно.

Я принес ему воду, сел в кресло.
- Может, музыку включим? Билли Айлиш? Или что ты слушаешь?
- Ее не слушаю. Не хочу сейчас музыку. Волнуюсь. У меня такие ноги волосатые. Наверное, это некрасиво. И прыщики. Меня противно целовать.

Ну что тут скажешь. Лучше ничего и не говорить. Я подошел, поцеловал.
Он опять покраснел.
- Я еще денег тебе не должен?
- Да ну. Вы из меня совсем проститутку делаете. Я еще жить не начинал, а уже шлюха. Хаха.
- А тебе? Тебе не было противно?
- Да нет. От вас духами какими-то пахнет, все ок.
- Террони. Орто Паризи, есть такие, средней руки. Но тебе подошло бы что-то более цветочное.
- Хорошо. Но я у вас за духи сосать точно не буду, сразу предупреждаю.
- Господи. Да не надо мне.
- Почему? Всем надо, а вам нет?
- Ну потому что я бы тоже не стал сосать у семидесятилетнего, ни раньше, ни сейчас. Меня не привлекает унижение другого человека, чтобы он делал то, что ему не хочется. Зачем это.
- А вы у меня отсосать хотели бы?
- Да.
- Но я сейчас не возбужден. Вы сможете меня возбудить?
- Смогу. Опыт не пропьешь.

Миша вздохнул, посмотрел на меня, изучая, снова вздохнул и лег на диван…

———

- Ну вот.
- У тебя мягкие губы. Мне понравилось. Не надо денег.

Я жарил сосиски с картошкой. Он сидел за кухонным столом и втыкал в телефон.
- Между прочим, я маме написал, что, ну, я у тебя в гостях, и, что мы снова на ты.
- И как она?
- Приняла к сведению. Я написал, что мне ничего не грозит, и я чувствую себя в безопасности. В конце концов, не будет же она сама мне минет делать, а, кроме тебя никто пока не стремится, хаха.
- Циничный ты. Но, в общем, Мишка, все верно. Не грусти, найдешь себе еще кого-то помоложе, тебя есть за что любить.
- Да я не грущу. У всех свои болезни есть, у меня такая, у него другая. А что, тебе со мной не скучно? Что-то есть во мне, кроме молодости?
- У тебя природное обаяние. С тобой приятно иметь дело. А болезней у меня дохера, об этом не волнуйся.
- Хаха. Мы можем дружить. Если ты захочешь. Я, между прочим, много читаю, интеллектуальные способности у меня не затронуты. Только спастика в нижних конечностях и все.

Он захаживал ко мне с тех пор довольно часто, насколько позволяла сессия. Никаких регулярных выплат он от меня не получал и не хотел получать, мне это было приятно. Приятно было также иногда ему что-нибудь купить или вызвать такси. Или просто сунуть в карман пятихаточку, на пиво с друзьями.
Мы вместе переписывались с его кандидатами на сайте знакомств. Меня это забавляло, хотя и щекотало где-то внутри, и чем дальше, тем больше щекотало, впрочем, это мои личные проблемы, кому какое дело.

Оля контролировала процессы в телефонном режиме.
- Ну что, Виктор, вы там опытным глазом отфильтровываете, я надеюсь, разных всяких идиотов?
- А вы разве не следите за нашим эпистолярным творчеством?
- Миша поменял пароль. Я не стала, знаете ли, возражать. В конце концов, кому, как не вам в этом деле ему помочь. Пожалуй даже скажу вам спасибо, что разгрузили меня.

Голос у Оли звучал неестественно бодро. Уверен, её щекотало тоже.

- Только учтите, Оленька, мы теперь в переписке ничего про Мишу не скрываем.
- Делайте, как знаете.

Знакомства его всегда кончались неудачей, вернее, так толком и не начинались. Мишкино ключевое сообщение об инвалидности резко убавляло пыл собеседника и часто повисало неотвеченным в конце переписки, как хвост дворовой собаки в дождь. А если парень попадался воспитанный, то сливался постепенно, однако в сообщениях уже чувствовалось отсутствие заряда, энергии, можно было не продолжать. Уж лучше хвост - по крайней мере, честнее.
Действовать так, как циничный и опытный я, Мишка ни за что не хотел. С научным интересом наблюдать за изменившимся лицом пришедшего на свидание - это было бы слишком для тонкого двадцатилетнего юноши, я его прекрасно понимал. Посылать на первую встречу маму или меня - тоже больше не казалось хорошей идеей.
Мишка, надо отдать ему должное, не унывал и не собирался впадать в депрессию. Скорее, злился, даже, пожалуй, ненавидел тех, кто его не захотел. Тут мы с ним по-разному были устроены. Впрочем, для того, чтоб его осуждать, нужно самому побыть инвалидом с детства, остальные голоса не учитываются.

Я бы не сказал, что последняя, самая поздняя любовь - самая сильная. Скорее - самая бескорыстная. Я хотел только одного, чтобы ему было хорошо, и все равно, со мной или без меня. Да и не был он прямо вот со мной - так, навещал.
Согласен, в этом есть что-то отеческое, дедовское.
Плюс, конечно, сексуальная составляющая. Она, может, у отцов и дедов тоже есть, но мне-то ее не надо стесняться, в отличие от них.
Конечно, я купил ему новый Самсунг (Айфон он не пожелал, он у всех, неоригинально). Я бы ему и ноги свои отдал - но зачем ему мои старые ноги в венах. У него не такие, как у всех, но зато молодые.
Мы съездили в Киев, я познакомил его с друзьями детства, с их семьями и внуками. У нас с Мишей, хоть и не семья, но ведь с перспективой!

Зашли к Сашке, моему бывшему. Он совсем спился и выглядел в свои пятьдесят пять почти как я. Он все наливал Мише и пытался его лапать. Миша уворачивался, чувствовал себя явно не комфортно, потом встал и пересел на другую сторону стола.
Сашка провожал его долгим пьяным разочарованным взглядом:
-вы оба ****ь паралитики, что один, что другой. Нашли друг друга. Эх. А я ***** нормальный же еще, да? Да? А никого нет. *****.
Мы недолго у него сидели.

Несколько раз мы приглашали в ресторан Олю. Во-первых, она, все-таки, мать, плюс еще и крестная мать наших отношений, назовем это так. Во-вторых, она у Миши рили клевая тетка.
В начале Миша явно смущался в ее присутствии. Ну или в моем, тут как посмотреть. Нам с Олей стоило труда вовлечь его в разговор. Говорить можно было обо всем, кроме главного, а это не так-то просто. Один раз Олю все же прорвало:
- Миш, так ты что, собираешься с Виктором стоять до конца? Или как? Он же скоро в помощи нуждаться будет, а тебе она самому нужна. А?
- Мама, ну зачем? Ты что, ревнуешь типа? И я, между прочим, не нуждаюсь уже в помощи.
- Я ревную? Я мать, я волнуюсь только о том, чтоб тебе было хорошо. Дурак.
- Оля, а вы знаете про писателя Пришвина?
- Что я должна про него знать? Больше природоведение, чем литература. Хотя я, честно говоря, не углублялась.
- Да я не про творения его. Он в шестьдесят восемь лет нашел свою настоящую любовь, они прожили еще лет пятнадцать в любви и согласии, пока он не помер в восемьдесят пять, чтоли. И наплевать им было на то, что мир о них подумает.
- Витя, ну вы сравнили. Это же традиционная семья.
- Мама. Вы, вообще, о чем тут говорите. У нас с Витей не те отношения, нет никакой семьи. Но даже, если б были, между прочим, они же не до гробовой доски. Мне с ним сейчас прикольно. А когда, ну, это изменится, отношения закончатся. Вы из какого века вообще? Из девятнадцатого? Два-три года - нормальный срок. Необязательно с одним и тем же человеком всю жизнь вместе быть. Кто вам это внушил?
- Ну-ну. Давай, ищи себе на два-три дня, заражайся от них всякими болезнями, раз своих мало.
- Народ, не ругайтесь. Оля, а юноша ведь прав. Задумайтесь. Может, вам и самой стоит к этому легче относиться. Не надо искать сразу навсегда, а? -я старался говорить нейтрально.
- Да, мам! Вот Петр Константинович же норм мужик был…
- Миша, иди в жопу. Я сама разберусь, можно? Во что мы там хотели играть? В города? Киев!!
- В города? Шо вдруг. Ну окей, Вена.
- Авдеевка.
- Она наша или оккупирована?
- А черт ее знает, надо погуглить. -Оля включила свой телефон. -Запутались уже. Сидим тут, пиццу режем, коктейли пьем, а там города из рук в руки переходят. Другая страна.
- Another country, Джеймс Болдуин, можешь, кстати, почитать. И Комнату Джованни заодно, тебе понравится, -советовал я, делая вид, что работаю здесь зрителем на полставки.
Я вспомнил вдруг, как Миша назвал меня однажды дедушкой на подсосе, и засмеялся некстати. Молодец, остроумный мальчик, я тогда как раз сделал свою работу и облизывал рабочее место. И нет, я не чувствовал себя жалким, за что меня жалеть, впору завидовать, ведь я любил, а это высшее наслаждение, если верить моему опыту.

В июне мы с Мишей открыли купальный сезон. Поразительно - когда он плавал, особенности его совсем не было заметно, и плыл он намного быстрее меня.
А в августе появился Максим. Приятный сорокадвухлетний мужик, который не потерял заряд после Мишиного ключевого сообщения. У них сложилось. Миша познакомил Максима с мамой, потом со мной.

- Алё, Виктор, здравствуйте.
- Оль, привет.
- Что вы скажете об этом Максиме? Странный тип. Типок.
- Почему странный? Обычный дядька.
- Не нравится мне он. Они меня позвали в кафе, и он там на других мальчиков поглядывал, я следила. Представляете, Миша к нему переехать хочет!
- Ну и что? Поживет с кем-то еще, кроме мамы. Разве это плохо?
- Да что же он будет мотаться, как говно в проруби-то? Там поживет, тут поживет. А мне потом слезы утирать.
- Оля. Вы же мама. Кому ж еще слезы утирать, как не вам? Вам слезы кто утирал?
- Мне больше папа. Но я не инвалид с детства! Вы не понимаете. Ему это все намного тяжелее, чем другим.
- Я бы не сказал, Оля, что Миша такой прямо психически лабильный. Нормальный парень. Всё он прекрасно переживет. А пуповину вам пора, все-таки, перерезать. Время подошло. Все что можно было, вы для него сделали. Дальше сам.
- Да вам, Виктор, вообще наплевать, я вижу. Вы ему даже сами варианты ищете. Забавляетесь.
- Не буду с вами спорить, Оленька. Я со своими проблемами разберусь. Думаю, Миша тоже.
- Ой. Думать вы можете все, что угодно. Ладно. Не знаю, зачем я вам позвонила.
- Да всё в порядке.

Я сидел с ними в том самом грузинском ресторане, где мы ели с Мишей в первый раз. Хинкали и домашнее вино. Максим говорил, что его возбуждает в Мише именно эта его болезненность, все эти деформации суставов и неестественно оттопыренная попка. Миша смущенно улыбался, не зная, как реагировать. Издалека было заметно, как он на этого Максима запал.
Я подумал, что любить за деформации как-то странно. Бросит этот Максим его через пару месяцев. Ну что ж. Опять меня защекотало где-то внутри.

- Ну что, Мишель. Вот ты и нашел своего фила. А я вот пока нет. Да, наверное, мне и не надо уже.
- Тебе надо, Витя. Ты бы, может, тактику свою изменил, а? Перестал бы голову людям морочить…

Я вспылил совершенно неожиданно для самого себя. Странно, ведь считал и считаю себя спокойным человеком. Сердце забилось, стало страшно помереть от волнения. Приступ какой-то. И чего я так?

- Иди-ка ты нахуй, сопля. Учить меня еще вздумал. Маму свою учи, меня не надо. Желаю счастья.

Я оставил им деньги за свои хинкали и ушел.
Мы больше не общаемся. С мамой тоже.