Дурак ты рыжий

Все в жизни делают ошибки, но только одни учатся на своих собственных, а другие – на чужих. А Тёмочка никогда ничему не учился, вдохновенно наступая на одни и те же грабли всю дорогу. А ну как, если боком или задом, вдруг случится чудо и… 

 – Бац! 

Тёмочка отлетел в сторону, приземлившись на кафельный пол задом и стукнувшись затылком об стенку. Машинально потыкал кончиком языка в передние зубы: все на месте, даже не шатаются. 

Он невольно облизнулся, и рот моментально наполнился тёплой солёной жидкостью. В голове его звенело, как будильник в кастрюле, сообщая, что пора вставать и идти дальше. 

Он молча выслушал, куда ему пожелали отправиться со своими поцелуями, объятиями и всем прочим, и кивнул. А потом, чуть не капая кровью на свой белый свитерок, кое-как поднялся, держась за дверной косяк, и пошёл умываться к ближайшей раковине. 

Из зеркала на него смотрела всё та же бледно-розовая, веснушчатая рожа с серо-зелёными унылыми круглыми глазами и носом картошкой. Рыжая непослушная грива и слегка оттопыренные круглые полупрозрачные ушки дополняли картину. И возбуждённый румянец на скулах никуда не делся, так и просвечивая кожу насквозь. Только вот губа опять распухла и кровоточила, отчего обычные ямочки на щеках смотрелись издевательски неуместно. 

– Прости, – невнятно пробормотал Тёмочка, неизвестно кому. Пока он умывался, тот, кто только что съездил ему по физиономии, быстро ретировался из туалета. Даже не стал докуривать, бросив почти целую заслюнявленную дымящуюся сигарету на горку окурков в банке на окне. 

Тёмочка криво усмехнулся, поморщившись от боли, и сунул её себе в рот. Можно считать, что поцелуй почти состоялся… Он надсадно закашлял от табачного дыма, раздирающего горло, и ухватился за край подоконника, почувствовав, как сразу повело голову и ослабели ноги. 

«Только бы не сотрясение,» – опасливо подумал он, собирая глаза в кучу. Как бы ни протекала его личная жизнь, а сессию никто не отменял. Снова проваляться неделю на больничной койке ему никак не улыбалось. Это не только пересдача, но и полностью испорченные новогодние каникулы.

И, глянув напоследок в зеркало, Тёма вышел из туалета в длинный сводчатый коридор и медленно побрёл в свою аудиторию, придерживаясь за стеночку. Он не строил никаких иллюзий: наверняка, герой его несостоявшегося романа уже обсуждает с приятелями планы на вечер. И касаются они лично его, как это ни забавно, хотя он был бы не прочь отказаться. 

Длинная трель звонка отозвалась в ушах резкой болью и эхом разнеслась по коридорам. А вслед за ней полетел весёлый гомон вчерашних школьников, топот ног и хлопки дверей. Тёмочка вздохнул и решил попробовать затеряться среди толпы, чтобы не нарываться на тёплую дружескую встречу раньше времени. 

Но не угадал: плотный стриженый парень в серой толстовке, прихватив его зелёный рюкзачок и свою краплёную кожаную сумку, мгновенно его приметил. И направился прямо к нему, расталкивая крепкими плечами зазевавшихся однокурсников. Хорошо хоть, в одиночку! 

Пока Тёмочка, обмирая, стрелял глазами по сторонам, прикидывая, куда спасаться бегством, тот уже оказался рядом с ним и сумрачно буркнул, протягивая рюкзак:

– Пошли! – и просто потащил его за собой, ухватив за локоть. Артём, у которого не осталось никаких сил сопротивляться, покорно пошёл за ним навстречу судьбе. Жалея только о том, что сегодня он припёрся в белом ангорском свитере, который от грязи и крови потом никак не отстираешь. Впечатление хотел произвести? Так получи и распишись: синяки и шрамы заживут, а любимый свитер улетит на помойку.

Тёмочка скосил глаза на ноги своего визави в тяжелых кожаных ботинках с тупыми носками на рубчатой подошве – и обречённо вздохнул. Если будут бить ногами, то одной рассечённой бровью и парой сломанных рёбер, как в прошлый раз, не отделаешься.

Внизу, в раздевалке, царил такой же гам и кавардак, из-за которого Тёма в первый раз даже не расслышал обращённые к нему слова. Стриженому парню в серой толстовке пришлось дёрнуть его за рукав и повысить голос:

– На, подержи! – тот вручил ему сумку, – и не вздумай никуда деваться! 

И хоть голос этот был самым приятным для него глубоким баритоном, у Тёмы чуть колени не подогнулись, когда он разобрал столько раз уже слышанное: «Поговорить надо». Почему-то его никто никогда не спрашивал, а нужно ли это ему самому и хочет ли он разговаривать.

Но ему пришлось изрядно поскучать, пока его потенциальный мучитель наговорился со всеми попавшимися по дороге знакомыми. И даже, похоже, откажется от соблазнительной перспективы составить компанию двоим таким же амбалам в кожаных куртках провести вечерок с пивом и чипсами:

– Не, пацаны, сегодня я занят! – донёсся его насмешливый голос, и Тёмочка с облегчением выдохнул. Не втроём будут бить, так уже хорошо… А сероглазый стриженый парень быстро всучил ему его серое драповое пальтишко и принялся натягивать на себя дешёвый засаленный пуховик. 

А потом глянул на него исподлобья, порылся в карманах и протянул распечатанную пачку салфеток:

– На, утрись, у тебя снова кровь пошла. 

Тёма машинально вытащил одну салфетку и, приложив к губе, почувствовал, как она прилипла. Так, с салфеткой на губе, они влез в своё пальтишко и молча подхватил на плечо рюкзак, недоумевая, зачем эта трогательная забота. 

Парень вздохнул и терпеливо принялся вытирать ему лицо, словно измазавшемуся манной кашей ребёнку. Не стесняясь ни самого Тёмочку, ни насмешливых взглядов окружающих. Скомкал покрасневший бумажный шарик и запулил его в урну, махнув рукой:

– Пошли, нам с тобой на работу выходить через полчаса! 

«Нам с тобой?»

Обалдевший Артём подчинился и с изумлением посмотрел на него, когда тот на выходе придержал перед ним тяжёлую дубовую дверь:

– Спасибо, Игорь! 

Тот молча кивнул, пропуская его вперёд, и показал рукой на ближайший перекрёсток:

– Туда! Кафе «Фортуна» знаешь? Там и поговорим. 

Тёма захлопал белёсыми ресницами: похоже, телесные наказания отменяются! И чуть ли не вприпрыжку поскакал вослед за стриженым сероглазым парнем, который, не глядя на него, негромко вещал на ходу:

– Мне плевать, что ты там себе думаешь, Тём, и чего тебе надо... Я не такой, ясно? 

Артём потрогал губу и посмотрел на свой палец. Конечно, что тут может быть неясного? Он поймал слегка сердитый взгляд своего спутника и торопливо кивнул:

– Да, я понял, Игорь, извини. 

Тот покрутил головой, усмехаясь, и твёрдо пообещал:

– Ещё раз полезешь ко мне, руку сломаю! 

Тёмочка судорожно сглотнул и молча кивнул, невольно облизывая губы: «Не надо.»

Парень оценивающе глянул на него и пробормотал:

– Мне очень не хочется этого делать, поверь. 

Тёма покладисто согласился:

– Верю. 

Тот вздохнул и честно признался:

– По правде говоря, ты мне очень нужен, Тём. Но совсем для другого… Если ты подумал, что ты интересен мне, как парень, ты ошибаешься! Мне просто очень нравится, как ты играешь. 

Артём споткнулся и благодарно кивнул, когда тот бережно поймал его за локоть, не давая упасть. 

– Как я играю? – захлопал он глазами. И тут же припомнил, что несколько раз садился за инструмент на чьих-то днях рождения, развлекая подвыпивший народ и именинников. Но хоть убей, эту плотную фигурку он не мог припомнить среди своих невольных слушателей, как ни старался! 

У самого Тёмочки своего инструмента не было и быть не могло, ведь он жил на съёмных квартирах, переезжая из одной в другую чуть ли не каждые полгода. Вот и пользовался моментом, как мог и как умел! 

Игорь промолчал, дёрнув плечом. 

– Ты классно играешь, – повторил он. – Это всё, что мне надо. Ничего больше, ясно? 

Артём заглянул ему в глаза и вздохнул:

– Ясно, Игорь. 

Игорь выдохнул, как показалось Артёму, с облегчением и чуть ли не втолкнул его в кафе с неоновой надписью над входом: «Фортуна. Только джаз и кофе», по-прежнему придерживая перед ним дверь:

– Заходи, не бойся. 

И Тёма, не веря своему счастью, зашёл.

А что? Бить его явно не собирались. Правда, и любить – тоже, но к этому он уже привык. Несмотря на свой внешний вид, подходящий больше семнадцатилетнему подростку, чем двадцатипятилетнему юноше, Артём не строил иллюзий насчёт своей внешности и спокойно относился к отказам. Как и к тому, что при покупке спиртного приходилось показывать паспорт. Нет, он не пил сам, но иногда приходилось брать для других. А вот джаз и кофе были теми двумя вещами, от которых он никогда не смог бы отказаться.

2.

– Не бойся, – повторил Игорь.

Не успел Артём даже обмолвиться, что он уже ничего не боится, как оказался внутри и заморгал, привыкая после яркого дневного света к полутёмному помещению. 

И услышал знакомый баритон, с чувством продекламировавший:

– Аллилуйя, я свободен, наконец! 

В ответ ему радостно заквакал тромбон и ехидно запищал саксофон. А потом, точно ставя точку, гулко ухнул большой том-том и звякнули тарелки. 

С маленькой сцены на невзрачного парня в засаленном пуховике с обожанием и радостью уставились три пары глаз: двое русых лохматых близнецов на духовых и темноволосый крепыш-барабанщик. 

– Знакомьтесь, – проговорил Игорь, улыбаясь во весь рот. – Это Тёма, он теперь, надеюсь, будет с нами…

Артём с удивлением озирался, открыв рот. В уютном желтоватом полумраке словно растворялись кирпичные некрашеные стены и деревянный подвесной потолок. Два десятка небольших тёмных квадратных столиков терялись на фоне бара, выполненного в виде половинки виолончели или контрабаса гигантского размера. За стойкой колдовала тоненькая невысокая девчушка с собранным на затылке хвостом розовато-лилового цвета и огромными карими глазами. Она была одета в голубое облегающее платье с большим вырезом на груди и смотрелась, как сказочный эльф, перепархивая от бара к кофе-машине и обратно, будто на цыпочках. 

– Это Анечка, – с неожиданной теплотой в голосе произнёс Игорь, потянув с Артёма пальто и пристраивая их одежду на вешалку в виде гигантского смычка, натянутого вдоль стены, как карниз с крючками. – Она здесь самая главная! – доверительным тоном сообщил он. 

 Анечка глянула на опешившего Тёму и улыбнулась краешком губ:

– Привет, Артём. На, попробуй-ка! – чуть ли не пропела она приятным высоким голоском. 

Тот растерянно кивнул и принял от неё малюсенькую чёрную чашечку кофе на крохотном блюдечке. Игорю досталась вторая, точно такая же, от той же девчушки, но с лёгким упрёком во взгляде:

– Ну и где ваше высочество изволило задержаться? 

Игорь оглянулся на Артёма и слегка покраснел. А потом неловко соврал, как человек, не привыкший этого делать:

– Прости, мы с Тёмой немного поспорили о музыке… Так получилось. 

Артём невольно потрогал слегка распухшую губу и молча кивнул, пряча глаза в чашке с кофе. Поспорили о музыке, точно, иначе и не скажешь! Ведь сегодняшний их разговор начинался, разумеется, не с признания в любви...

Кофе был божественным. Аромат его был великолепен. А вкус оказался просто невероятным! 

– Балбес, – отрезала Анечка, брякнув ложечки в мойку.  – Нашёл время! 

Игорь вздохнул и проговорил, представляя оставшихся:

– Саксофон Паша, труба Илья, они братья. А Петька ударник, самый лучший в городе, если что. 

Артём охотно закивал, помахав всем рукой и разглядывая всех троих. Близнецы, даже одетые в одинаковые серые костюмчики с жилетками, тихонько засмеялись и поменялись инструментами. 

Пётр, скинув такой же серый пиджачок на вешалку, сидел в жилетке и брюках с палочками в руках и смотрел на Артёма с нескрываемым любопытством:

– А ты на чём играешь, Тём? – бесхитростно поинтересовался он. 

Артём отставил чашку и застенчиво признался:

– Ну, чаще всего – на нервах! А так, фортепиано, рояль, любые клавишные… 

И тут же быстро добавил:

– Только у меня с академическим исполнением всё плохо! Вся эта классическая дребедень мне точно не по душе… Я больше по импровизации. Джаз, свинг, соул и всё такое… 

Дружный смех и аплодисменты всей компании заставил его ещё больше смутиться. А потом он услышал удивлённый голос, раздавшийся от входной двери:

– И где ты его откопал, Гоша? 

Артём обернулся и, раззявив рот, уставился на худого патлатого черноволосого парня в коричневом плаще с бледным лицом и удивлёнными тёмными глазами. Тот, наверное, тихонько вошёл, пока они разговаривали, и пристроил свой футляр с виолончелью к стенке у входа. 

– В нашем чудесном богоспасаемом учебном заведении, – усмехнулся Игорь. – Где же ещё? 

И с усмешкой добавил:

– Знакомься, Тём, это мой лучший друг Валерик. Виолончель и контрабас. Надеюсь, вы друг другу понравитесь. 

Артём судорожно сглотнул и вскочил, чуть не опрокинув столик и ловя на лету свою чашку. И с готовностью протянул руку. Названный Валерой тихо вздохнул, отводя от него глаза, и пробормотал:

– Только этого и не хватало. 

Все сделали вид, что ничего не заметили, в том числе и Анечка с Игорем. А Валера скинул плащ, прошёл мимо протянутой руки стоящего столбом Артёма и принялся молча распаковывать и настраивать свой инструмент. 

– Всё, мальчики, готовьтесь, ваш выход! – разряжая обстановку, скомандовала Анечка и обмахнула стойку полотенцем. – И чтоб до восьми вечера я от вас ни слова не слышала, только музыку, ясно?

– Так точно! – засмеялся Игорь и хлопнул Тёму по плечу: ну, показывай, что умеешь! 

– Да, мэм! – дружно гаркнули близнецы и подмигнули Артёму, одинаково дёрнув подбородками: «Иди к нам!» Петька с улыбкой кивнул на стоящее у стены пианино:

– Давай, Тёма, не робей! 

И только Валера проводил его таким взглядом, будто готов был если не проткнуть смычком, то тихо придушить в углу. Тёма на негнущихся ногах прошёл к инструменту, как на экзамене и замер, залившись краской, когда Игорь начал переодеваться в серый костюмчик буквально в паре метров от него, скинув с себя всё до трусов.

Все деликатно отвернулись, кроме Валерки, который с жадным удовольствием не сводил с него глаз. А потом ревниво посмотрел на раскрасневшегося Тёмочку и нехорошо прищурился.

Впрочем, через некоторое время он стал поглядывать в его сторону с удивлением и кривой ухмылкой. Как всегда, стоило Тёмочке сесть за инструмент, тут же всё остальное словно переставало для него существовать. Он чутко прислушивался к соло саксофона и словно кот на мягких лапах шёл за ним в аккомпанементе, старательно приглушая звук педалью и не утягивая одеяло на себя. 

А когда вступила виолончель, Тёма и вовсе притих, едва подыгрывая ей, будто пытаясь уловить полузнакомую мелодию. Пока Игорь сам с улыбкой не вступил в игру, расчехлив аккордеон и усевшись на пустующий стул посреди сцены. 

Тут Тёма на мгновение даже растерялся, сообразив, что всё предыдущее было только разминкой. Настоящим солистом и головой здесь явно был Игорь! Он не просто задавал и темп, и тон, он ещё умудрялся одним небрежным движением брови поставить на место зарвавшийся саксофон или, слегка дёрнув кончиком носа, потребовать от виолончели сменить тональность. 

А уж как он чувствовал и вёл всех за собой, это было никакими словами не передать! Тёмочка даже побледнел, начиная понимать, что попутал тёплое с мягким, когда принял его озорство и чуткость за что-то большее. Например, за интерес к своей неказистой персоне…Игорь на самом деле был просто хулиганистым заводилой и талантливым умницей, но никак не нуждающимся в душевной дружбе или близости! Наоборот, из него пёрло просто нахальное упрямство и трезвый расчёт прирождённого лидера. 

Он явно играл для Анечки сам и заставлял всех делать то же самое. И в этот момент ему было совершенно наплевать на то, что о нём думали или хотели от него другие. Максимум, что он позволял остальным, так это импровизировать в тех рамках, что он сам поставил. 

Тёма сразу всё понял и привычно подстроился под него. Как бы ему ни хотелось рассыпаться триолями или поболтаться вверх-вниз между октавами, он сразу стал послушно подыгрывать Игорю и даже заслужил от него тёплую одобрительную улыбку. 

А остальные ребята, за исключением мрачного виолончелиста, просто смотрели Игорю в рот и без единого слова или жеста следовали за ним, как за вожаком. И близнецы, и ударник были словно продолжением его рук и вполне этим довольствовались. 

Но только не Валера: тот осмеливался с ним спорить, подшучивать и даже сбивать с толку очередной своей эскападой, тут же легко сдавая назад и делая вид, что это его нечаянно занесло не туда. Ах, мол, простите, я больше не буду! Тёма даже фыркнул пару раз, когда тот после сурового взгляда Игоря тут же полностью ложился под его тему, как нашкодивший щенок, растопырив лапки. 

У виолончели был ровный, хорошо прогретый густой звук, словно смычок не тёр струны, а гладил большого пушистого кота. Инструмент просто мурчал от удовольствия, когда тонкие длинные пальцы скользили по чёрному грифу, в полный голос рассказывая, как ему просто сказочно приятно попасть, наконец, в хорошие руки. 

А маленькие короткие пальчики близнецов с обкусанными ногтями и заусеницами залихватски сжимали духовые, заставляя их визжать и хохотать, как девчонок, которых дёргают за хвостики на макушке. Близнецы точно издевались над своими инструментами, раздувая щёки и плотно стиснув губы. Казалось, что румянец на их скулах придавал блестящем металлу в их руках задорный отлив. Они то и дело поворачивали раструбы своих дудок к темноволосому виолончелисту, словно передавая ему слово, и тот с невероятно обаятельной тёплой улыбкой кивал им и брал сольную партию. 

И одного лишь Тёмочку Валера полностью игнорировал. Будто не слышал, как тот осторожно и легко пытается развивать его тему, словно задавая вопрос: «Что не так?» Партии фортепиано для Валеры точно не существовало, и Тёмочке приходилось изрядно попотеть, изгаляясь на ходу, чтобы не вывалиться из общей композиции. 

Одна Анечка следила за всем этим с ленивым любопытством, будто музыка её совсем не трогала. Она добросовестно обслуживала клиентов, которых через пару часов было уже некуда рассаживать. Она между делом подносила пару стаканов воды близнецам и поила Игоря с маленькой чашечки крепким кофе. Именно поила, как маленького, из своих рук, не давая тому даже отрывать пальцы от инструмента. Один только Валера упрямо мотал головой, отказываясь от её заботливого участия. 

Тёма смущённо поблагодарил девушку, когда она принесла и ему чашечку эспрессо и полстакана воды. Он был бы не против и чего покрепче, но стеснялся об этом попросить, боясь, что его примут за алкоголика. 

А потом Анечка и вовсе смилостивилась, и объявила перерыв. И только тогда Тёмочка понял, что прошло всего два часа, а он уже весь взмок, как мышь, и желудок у него предательски заурчал, требуя еды. 

Он огляделся по сторонам и тут же испуганно опустил глаза. За столиками кафе то тут, то там мелькали знакомые лица его собственных преподавателей: сольфеджио, вокал, музлитература… О нет, только не это! Теперь и на экзамене не схалтуришь, припомнят ведь, как он развлекал их в кафе, и от сводного оркестра не отмашешься… 

Тёмочка вздрогнул, когда ему на плечо легла тяжёлая крепкая рука и знакомый голос с чувством негромко произнёс:

– Ты просто молодец, Артемий! 

Он обернулся вполоборота и увидел довольное улыбающееся лицо Игоря. 

– Я очень рад, что в тебе не ошибся, – доверительным тоном произнёс тот. Даже с придыханием, словно Артём оказался не просто хорошим тапёром, а чуть ли не парнем его мечты. 

У Тёмочки закружилась голова. Чего угодно он ждал, только не этого! Недотрога Игорь, уже пару недель не спускавший с него вопросительно-требовательного взгляда, вдруг сменил гнев на милость и только что не обнимал его на глазах почтенной публики! 

И подумал, что ещё сегодня утром он мог бы о таком лишь мечтать…Чтобы эта крепкая ладонь, жар которой он точно кожей ощущал и сквозь свитер, и через майку под ним, вот так и лежала бы на его тонком плече, пригибая лицом к постели, а точно такой же горячий шёпот ласкал бы его ухо! 

За одно это он бы отдался, не раздумывая, хоть на грязном кафеле прямо в том туалете, где они курили! И это при всей Тёмочкиной врождённой брезгливости и щепетильности. 

Тёма покраснел, сообразив, почему Игорь не убирает руку, хотя наверняка понял, что он сейчас чувствует, и почти сердито ответил:

– Во-первых, я Артём, а не Артемий. А во-вторых, ты прав: у нас с тобой ничего не получится, Игорь. 

И прикусил язык, сжавшись в комок от собственной дерзости. А ещё потому, что ладонь Игоря сжала его плечо так, что чуть кости не захрустели. Он даже почувствовал, как от этого заныло в паху и ослабели ноги. И услышал тот же самый горячий шёпот:

– Хорошо, Артём. Пусть будет Артём… Или тебе больше нравится Тёмик? 

Тёмочка закусил губу. Так его с детства никто не называл! Даже для своих родителей последнее время он был либо «Тёмочка, пожалуйста, так надо», либо «Артём, ты что опять натворил?»

А Игорь, продолжая его лапать у всех на виду («Прости, Валерик!» – пронеслось у Артёма в голове, а вслед за этим – «синяки останутся»), стал нашёптывать ему на ухо:

– Нет, миленький мой, теперь ты никуда не денешься! Посмотри вокруг, Тёмик! Это аншлаг, понимаешь? Все довольны! Даже Анечка! 

И проговорил совсем тихо с ехидной усмешкой:

– Но если деньги тебя не устроят, то я даже готов подумать о том, чтобы разочек-другой с тобой переспать. 

Тут Тёмочку прошиб холодный пот. Так его ещё ни разу в жизни не выкупали! Он помотал головой и фальшивым писклявым голосом ответил:

– Не надо. Я останусь, если твой друг детства…  перестанет меня игнорировать. 

Последние три слова дались ему нелегко, будто ему не хватало воздуха. Но ничего плохого он не имел в виду, хотя фразочка получилась более, чем двусмысленная. И только заглянув в глаза Игоря, Тёма с ужасом сообразил, что тот его понял как раз неправильно. 

– Так я затем тебя и привёл! – расхохотался Игорь, как показалось Тёмочке, даже с облегчением («ну да, не придётся заставлять себя со мной кувыркаться» – уныло подумал Артём) и пообещал самым безобидным голосом:

– Не волнуйся, Тёмик! Я сделаю всё, чтобы вы с Валеркой подружились и были счастливы. 

– Звучит прямо, как угроза, – вдруг послышался насмешливый фальцет самого Валеры. Он незаметно подошёл сбоку, пользуясь тем, что они были слишком заняты друг другом. И тут же совершенно спокойно обратился к Артёму:

– Да ты не бойся, рыжий, я не кусаюсь! Ты хорошо сегодня играл, правда…А если учесть, что это было с нами в первый раз, то вообще гениально. 

Он произнёс это так, будто сообщал, что у Тёмы расстёгнута ширинка или пахнет изо рта. Равнодушно-заботливо, с лёгким укором. Тёмочка снова покраснел и потупился. Больше всего ему сейчас хотелось провалиться сквозь землю вместе с этим чёртовым инструментом. 

Потому что, когда Тёму хвалили в глаза, он испытывал только стыд. За то, что раньше он делал всё плохо, наверное. 

– Но ты прав, рыжий: кто-то из нас явно третий лишний, – безжалостно продолжал Валерий, пристально глядя на Игоря. – И мне кажется, я точно знаю, кто. 

Тот побледнел и сощурился:

– Я готов уйти, если надо, – через силу выдавил Игорь. – Ты же знаешь, что я для тебя всё сделаю, что ни попросишь. 

Валера оглянулся и кивнул Анечке, которая строила им сердитое лицо у стойки. 

– Еда уже, наверное, остыла… – пробормотал он. – А вы оба голодные. 

Он лёгким движением смахнул руку Игоря с Тёминого плеча и пригласил:

– Пойдёмте-ка лучше жрать, господа артисты. Поговорим потом, после закрытия. 

3.

Но сразу после закрытия поговорить не получилось. Анечка считала кассу, негромко матерясь, как сапожник, заставив Тёмочку не просто покраснеть, а приобрести почти свекольный цвет. Пётр быстро переоделся в безразмерный балахон и широкие расклёшенные штаны, сверкнув валиками жира на боках и отвисшим волосатым пузом, вызвавшими у Тёмы чуть ли не рвотный рефлекс. Это надо ж было себя так запустить! 

Зато полураздетые по пояс близнецы устроили весёлую возню и догонялки, совершенно не стесняясь, как дети малые. Они, правда каким-то чудом успели и столики вытереть, и пол подмести, и всех развеселить заодно. Даже Валерик, поглядывая на них, улыбался. 

А Тёмочка искренне, от всей души любовался ими и завидовал, закусив губу. Был бы у него брат, наверное, вся жизнь повернулась бы иначе… Наигрался бы он в детстве во всё эти почти невинные толкашки-обнимашки, глядишь, и не лез бы к парням за теплотой и лаской! 

А через пять минут близнецы ни с того, ни с сего поссорились и уселись друг напротив друга с раскрасневшимися злыми лицами за один столик и принялись тягаться на руках, кто кого. Не отрывая друг от друга глаз, словно ещё и в гляделки соревнуясь… 

Паша сдался подозрительно быстро, чуть ли не нарочно уступив Илье. И через минуту утащил брата на диванчик в полутёмном углу, устроился головой на его коленях и закинул ноги на стол, сверкая босыми пятками. Анечка неодобрительно глянула в их сторону и посмотрела на Игоря. 

Тот насупился:

– Да пусть себе играются! Тебе жалко, что ли? 

– Сколько им лет? – тихонько спросил Тёма Петра, который торопливо собирал инструменты по чехлам и накрывал барабанную установку. 

– Семнадцать будет, – рассеянно ответил тот. – Ты не смотри, что длинные выросли, они ещё мелкие совсем… Дети, что с них возьмёшь!

Тёмочка кивнул и неловко спросил:

– Помощь нужна? 

Пётр отрицательно покачал головой:

– Нет, спасибо, я уже большой мальчик, сам справлюсь! 

Он помолчал и поинтересовался:

– А тебе сколько, Тём? 

Тёмочка уныло тихонечко сообщил:

– Двадцать пять… Я просто невысокого роста и худой. И черты лица мелкие, – нехотя объяснил он.

– Сколько? – удивился Пётр, нечаянно звякнув тарелками. 

– Мне двадцать пять лет, – повторил Тёма громче и, вскинув глаза, обнаружил удивлённые лица всех троих: Игоря, Валеры и Петра. – Что, не ожидали? Я для вас старый пень, да? 

Те переглянулись и дружно рассмеялись. 

– Да ну, врёшь! – искренне, чуть ли не по-детски засомневался Игорь. – Не может быть! 

– Неплохо сохранился! –  язвительно, чуть ли не с завистью, проговорил Валерка. – Я бы тебе и восемнадцати не дал. 

– Нам всем по двадцать, – спокойно сообщил Пётр. – Мы со школы дружим. 

Тёма вздохнул и полез в карман за паспортом:

– Можете смело продавать мне алкоголь и сигареты, – заученным тоном сообщил он. – И нет, это не мой старший брат. Родинка на щеке настоящая, как на фото. 

Все трое столпились вокруг стола, изучая его паспорт и сличая с фотографией Тёмкину физиономию. 

– Обалдеть! 

– Ты вообще не изменился! 

– Может, ты вампир? – ехидно предположил Валера. 

Тёмочка выдохнул и ляпнул, не отводя взгляда от его ироничных глаз:

– Нет, но сосу хорошо. Никто не жаловался! 

И с удовольствием отметил, как в тёмных глазах мелькнуло смущение, удивление и даже растерянность. Впрочем, через пару мгновений патлатый черноволосый парень взял себя в руки и сумрачно ответил:

– Это мы ещё посмотрим, кто кому сосать будет! 

Пунцовый от смущения Пётр помотал головой и, запинаясь, проговорил, возвращая Тёмочке паспорт:

– Без меня, пацаны, ладно? Не обижайтесь, но я пошёл!

Анечка махнула ему рукой:

– Петь, деньги забери! 

Тот молча пожал всём руки, сунул в карман, не глядя, ворох бумажных купюр и вышел, подняв воротник на своей мешковатой куртке. 

– Я же просил тебя при Петьке не хабалить! – прошипел Игорь. – Ты же знаешь, что он этого не выносит! 

Валерка, словно очнувшись, отвёл глаза:

– Извини, забыл. 

И добавил равнодушно, глядя на улёгшихся на диванчике валетом задремавших близнецов:

– Ладно, обождём пока с разводом, – бесцветным голосом изрёк он. – Остаюсь пока с вами на правах любимой жены. 

Игорь с подозрением глянул на него:

– С чего это ты вдруг передумал? – изумился он. – Совсем на тебя непохоже! 

Валера глянул на входную дверь:

– Так ведь кворума всё равно нет, – объяснил он и принялся одеваться. Прямо на концертный серый костюм. На Тёмочку он старался по-прежнему не глядеть, точно его тут и не было. 

– Какого кворума? – невинно полюбопытствовал Артём. Он пялился на Валерку, совершенно не стесняясь. 

– Мы всё решаем сообща, – вздохнул Игорь, проследив его взгляд. – Один человек – один голос. Либо «да», либо «нет», третьего не дано…  Но голосуют всё, включая мелких и Анечку. 

Валерик кивнул, проговорил скомканно: «Я – за» – и вышел из кафе, аккуратно притворив за собой дверь. 

Игорь пошёл тормошить близнецов, а Тёмочка вернулся к барной стойке. 

Анечка с улыбкой подвинула к нему стакан сока и сэндвич с красной рыбой:

– Перекуси, а то краше в гроб кладут! – проговорила она своим мурлыкающим грудным голосом и поинтересовалась:

– Ну, как тебе у нас? Понравилось? 

Тёмочка кивнул, вгрызаясь в бутерброд, и показал большой палец: «во!» И замер, отпив глоток сока, с полным ртом, медленно пережёвывая. 

Анечка задумчиво смотрела сквозь него, словно не замечая и не отводя глаз. Словно была не здесь, а далеко-далеко, в воображаемой стране или в воспоминаниях. 

–  Да, – кивнула она. –  Пожалуй, да, я – за тебя. 

Сзади послышался топот ног, и обутые и одетые близнецы налегли на стойку грудью с обеих сторон Артёма, одновременно посмотрели ему в глаза и фыркнули:

– Мы тоже за! – почти в один голос произнесли они, захохотали и потянулись за своими стаканчиками с чаем. Один пил красный, каркаде, другой – зелёный. Одинаковыми большими глотками, словно торопясь успеть один раньше другого. 

Тёмочка опустил глаза в чашку, чтобы не пялиться на то, как у каждого из них ходит маленький острый кадык над распахнутым воротником, и почти синхронно двигаются голые безволосые подбородки. От обоих мальчишек ощутимо попахивало уже не детским потом и исходило дикое безудержное веселье. 

–  Да ты не бойся! –  заговорщически пихнул его локтем тот, что слева. – Петька тоже согласится! 

–  А то мы его защекочем! – пообещал второй, справа, угрожающе растопырив пальцы на руках.

Анечка строго посмотрела на них обоих из-за стойки:

– Брысь по домам! Пороть вас некому…

Они сделали невинные личики, со звоном поставили чашки и махнули всем руками:

– Чао-какао! 

– Какао-чао!

И убежали, подхватив свои инструменты и хлопнув дверью. 

Только тогда Тёмочка выдохнул и засунул в рот последний кусок. 

– Они не всегда такие буйные, – с грудным вздохом сообщила Анечка. – Бывает, на них находит что-то, и они пару дней друг на дружку дуются и даже не разговаривают… Ты привыкнешь. 

Тёмочка осторожно кивнул и неловко спросил:

– А вы так часто играете? Как сегодня? 

Анечка кивнула:

– Почти каждый день. Только не все вместе. Игорь приходит три-четыре раза в неделю. Петя всегда, кроме выходных. А ты когда можешь? 

Тёмочка покраснел и промямлил:

– Да хоть каждый день! Мне вам равно делать дома нечего…  – и грустно признался:

– У меня даже инструмента своего нет. 

Анечка очень удивилась:

– Как так? 

Тёмочка посмотрел ей в глаза и не решился врать:

– Меня родители выгнали из дома в семнадцать лет. Сказали, что такой сын им не нужен. С тех пор я живу по съёмным квартирам… Не таскать же пианино с собой с одной на другую! 

Игорь подошёл к ним тихо, как кот на мягких лапах, и уселся рядом. 

–  Валерка как раз искал, с кем бы снять двухкомнатную квартиру на пару. А то его квартирная хозяйка уже задолбала то из ванной выгонять, то с кухни. Живёт в одной комнате, другую сдаёт, а всё равно везде шляется, как у себя дома!

Он посмотрел Тёме в глаза и спокойно предложил:

– Хочешь, я с ним поговорю? 

Анечка неодобрительно фыркнула и стукнула ящиком кассы:

– Фу, сводня!

Игорь не сдавался:

– А что? Они оба играют в одной банде. Учатся в одной консерватории, хоть и на разных курсах… 

Тёмочка сидел ни жив, ни мёртв, боясь поднять голову, и посасывал сок через трубочку, делая вид, что к нему это всё не относится. 

– И оба любят мальчиков, – добавила Анечка небрежно. –  Глядишь, не будут возражать, если один из них притащит кого-нибудь. А потом, может, и сами как-нибудь рано или поздно между собой договорятся… 

Повисла тяжёлая пауза, во время которой Тёмочка боялся шевельнуться, считая удары собственного сердца. 

– Ну что ты молчишь, Игорь! –  возмутилась Анечка, чуть ли не насильно отбирая у Тёмы опустевший стакан. – Так или не так? 

Игорь усмехнулся, глянув на Тёму:

– Пусть лучше друг к другу пристают, чем ко мне, – изрёк он, и согласился:

– Да! 

– Нет! – заорала Анечка, брякнул на стойку перед Тёмой полный стакан свежевыжатого сока. Тот молча поблагодарил её кивком и снова принялся втягивать сок через трубочку. 

–  У тебя совесть есть, Камышин? –  тихо спросила она. –  Или хотя бы мозги? А если они поссорятся? Или просто друг другу не понравятся? А потом оба начнут тебя на куски рвать? Ты об этом не подумал? 

Игорь со смехом поднял ладони:

– Брэк! –  заявил он, улыбаясь. – Ничего страшного! Одному передняя половина, другому задняя, кому как нравится! 

Анечка сердито начала тереть фужер за фужером, подвешивая их за ножки над стойкой на полозья рифлинга. И начала говорить, чеканя каждое слово:

– Ты достал уже со своим стремлением всё контролировать! Всех опекать, всеми командовать, за всех думать! Мы живые люди, Игорь, а не инструменты, на которых можно играть всё, что вздумается! 

Она глянула на Тёму, который молча сидел, сжавшись в комочек, и тоскливо поглядывал по сторонам. 

– Туалет там, – кивнула она на неприметную дверь в нише рядом со входом. Тёмочка смущённо и благодарно глянул на неё и помчался в указанном направлении, как настёганный. Второй литр сока за день был явно лишним. 

У самого входа он остановился, почти наощупь нашёл на стене выключатель, зажёг свет и заскочил вовнутрь, не прикрывая полностью дверь. Скинул штаны и присел на стульчак, испытывая неземное блаженство и стараясь потише журчать. 

– Ты посмотри на него, – донёсся до Тёмочки тихий шёпот. –  Да, он тихий и ласковый, как котёнок… Но это же не повод его своему одинокому волку на съедение отдавать? Да Валера твой его на завтрак вместо колбасы пустит и не заметит, что тут кто-то был! 

Тёмочка закусил губу и помотал головой, не слезая с горшка. Ну, не такой уж он и беззащитный, просто не самый храбрый в мире львёнок… Который до сих пор продолжает мяукать, так и не научившись рычать. Но и у львят есть коготки! 

– А он там сейчас сидит и нас подслушивает, – вполголоса насмешничал Игорь. –  Да брось ты! Что значит – «я его не уважаю»? Очень даже уважаю, особенно после сегодняшнего. Как он играл, ты же слышала! 

Тёмочка застегнул штаны, протянул руку, чтобы спустить воду…  И услышал:

– Мне его даже жалко…  Двадцать пять лет человеку, а выглядит, как мальчишка, и ведёт себя, точно ему лет пятнадцать, не больше! Я ж его с утра побил немножко, чтоб он больше не вздумал ко мне лезть, а потом сюда приволок! И он сразу включился, как нанятый! Вот это я понимаю… 

– Что ты с ним сделал? –  голос Анечки просто зазвенел от жалости и злости. –  Избил, а потом сюда приволок? Ты совсем охренел, Камышин? 

Тёмочка сдёрнул воду и вышел из туалета, отправляя свитерок. А потом накинул своё пальто и подошёл к стойке. 

–  Не ссорьтесь из-за меня, – попросил он. –  Правда, не стоит…  Я сейчас уйду и больше никогда сюда не вернусь. Так что и переживать не из-за чего. 

Игорь вскочил и бросился к нему:

– Что значит – «не вернусь»? Всё согласились, что ты нам нужен, и тебе всё понравилось…  Разве нет? Куда ты собрался? 

Тёмочка кивнул и облизал саднящую губу, нечаянно слопав корочку. 

– Куда-нибудь, – пожал он плечами. – В другой город, где меня никто не знает…  Снова поступлю и начну всё сначала. Когда-нибудь мне должно повезти… 

Игорь замотал головой и сжал кулаки:

– Даже не смей об этом думать! 

Тёмочка усмехнулся, поморщившись от боли и предложил:

– А то что? Опять меня ударишь? Ну, давай, бей! Мне уже всё равно. Меня столько раз били, что ты даже представить себе не можешь. А я просто встаю и иду дальше…  

Игорь оторопело открыл рот:

– Постой, Тёмик! Ты что, обиделся? На что? Если ты сам к парням лезешь, то будь готов получить по морде! Не всем это нравится, уж прости! 

Тёмочка грустно покачал головой и посмотрел на примолкшую Анечку.

– Я всегда готов, – просто ответил он. – Сбежать, спрятаться, отсидеться. И начать по новой… И снова получить. И опять подняться, сорваться и уехать. Я это хорошо умею делать, не волнуйся. 

Он подошёл к стойке и положил на неё купюру и несколько монеток, сверившись с меню. 

– Спасибо, – просто сказал он. – Кофе у тебя превосходный, никогда такого не пил. 

– Деньги забери, – почти прошептала Анечка. А потом открыла кассу, отсчитала несколько купюр и положила на стойку рядом с Тёмкиной мелочью. 

– Это твоё, за сегодня. Заработал, – ровным голосом произнесла она. 

Тёмочка снова мотнул головой. 

– Не надо, у меня есть деньги, – спокойно отказался он. – Я же просто так зашёл. Спасибо, что дали поиграть. Мне здесь понравилось, правда. И вы мне все очень понравились, Вы хорошие ребята. Будьте здоровы. 

– Я тебя никуда не отпущу! – заорал Игорь, хватая его за руку. 

Тёмочка скривился и вздохнул:

– На цепи будешь держать? Прикуёшь к батарее? В клетку посадишь? Всё равно сбегу. Не впервой.

Игорь растерянно помотал головой и попросил: 

– Тёмик, не глупи! Не надо так ломать свою жизнь из-за пустяков! 

Артём потёр запястье и равнодушно ответил:

– Нельзя сломать то, что и так разбито вдребезги. И не починить уже никак… 

– Прости, Тëмик, – пробормотал Игорь, опустив глаза. – Прости, пожалуйста. 

Тёмочка погладил его по плечу и убрал руку. Подхватил свой зелёный рюкзачок и ответил:

– Уже простил, ещё утром. До того, как мы встретились и пошли курить. Заранее. А заодно собрал вещи и приготовился... Не бойся, я не пропаду. 

Игорь отчаянно спросил:

– Ну хочешь, я на колени встану? 

– Нет, – просто ответил Артём. – Ничего от тебя не хочу, больше никогда. Извини, прощай.

И вышел из кафе на тёмную улицу, притворив за собой дверь. 

4.

Тёмочка спокойно сидел за столиком в кафе на вокзале, глядя в мутное, давно немытое стекло. Судя по расписанию, у него был ещё целый час, а поезд уже опаздывал. 

На душе у Артёма было так же мерзко и пакостно, как за окном: то ли дождь, то ли снег, пронизывающий ветер и чёрная непроглядная ночь. Тусклые фонари были залеплены сырой жижей и еле-еле светили жёлтым. 

Артём думал, что успеет на ночной экспресс, но просчитался: тот ходил через день, по чётным. Пришлось лишних четыре часа ждать следующего. 

Ну и ладно. Хороший городок, он ему понравился. Можно побыть здесь маленько ещё. А потом снова в дорогу, под перестук рельсов, покачиваясь в полумраке на верхней полке в такт вагонам. Это же так замечательно: просто лежать и ни о чём не думать. 

И тогда в голову начинали сами собой приходить обрывки мелодий, еле слышные, чуть различимые, неуловимо похожие друг на друга. Тёмочка даже их не записывал, а просто лежал и слушал, прокручивая то так, то сяк в собственной голове. Пока не забывался неглубоким беспокойным сном. 

Он вздрогнул, когда на столик перед ним брякнулся компакт-диск в прозрачной коробке, а свет от лампы под потолком заслонила чья-то фигура. И поднял глаза. 

На него сердито смотрел патлатый черноволосый парень с бледным до синевы лицом. На этот раз он был в чёрном пальто, мокрый с головы до ног, обутых в потёртые полуботинки. 

– Давай автограф! – потребовал он. 

Тёмочка глянул на обложку и покраснел. Нет, к тому лопоухому стриженому мальчишке в детском костюме с бабочкой за белым роялем он уже почти не имел никакого отношения. 

– Да ладно, – примирительно произнёс Валерка, видя его нерешительность. – Я только по дороге домой сообразил, где я твою фамилию видел. И битых два часа искал, куда твой диск засунул. Весь дом перерыл! Но нашёл. 

Он сходил за кофе и вернулся с двумя стаканчиками как раз к тому моменту, когда Тёмочка укладывал свою ручку обратно в зелёный рюкзачок. 

Валера протянул Артёму стаканчик и с сомнением понюхал свой:

– Вроде такое же дерьмо, как всегда… Но другого нет. Так что пей и наслаждайся! 

Тёмочка кивнул и отвернулся к окну. Валерка присел рядом, отхлебнул из стаканчика и поморщился:

– Нет, я, похоже, ошибся! Сегодня они просто превзошли себя! Пережаренный, да ещё и вода полусырая! 

Артём сглотнул и подвинул к нему диск. 

– Ты не ошибся, – спокойно ответил он. – Это было двенадцать лет назад. 

Валерка усмехнулся, открыл коробку и прочитал косые строчки поперёк контитула со списком исполняемых произведений. И замер со стаканчиком в руке. 

– Зачем тебе консерватория? Ты же и так играешь, будьте нате! 

– Бабушке обещал, что закончу, – скучным голосом объяснил Артём. –  А её уже нет, и отпроситься не у кого. 

Валерка сначала ехидно засмеялся, а потом кашлянул и тихонько попросил:

– Прости, если не шутишь… 

Тёмочка кивнул и отхлебнул кофе. 

– Скажи, дерьмо? – охотно заявил Валера, скосив глаза на его стаканчик. 

Тёмочка пожал плечами:

– Да я пил и похуже этого. 

Черноволосый парень развалился на стуле, расстегнув пальто. 

– Ну, ясно… – протянул он. – Везде ты был и всё ты знаешь. 

Тёмочка кивнул:

– Ага. 

Валерка быстро наклонился вперёд и заглянул ему в глаза:

– Не надоело ещё? – грубовато поинтересовался он, рассматривая Артёма в упор. 

Тёмочка пожал плечами. 

– А у меня выбора нет, – спокойно объяснил он. – Город я ещё могу поменять, квартиру, консерваторию… но не более того.

Он снова посмотрел в окно и горько посетовал:

– Везде одно и то же. 

Валера помялся и осведомился у него:

– Ты уже сколько раз поступал? 

Тёмочка усмехнулся, загибая пальцы на руке:

– Пять! 

– Пя-ать? – недоверчиво протянул Валерка. – Каждый год, что ли? 

Тёмочка спокойно молча кивнул. 

– Ну ты даёшь! – иронично восхитился Валерка и тут же хлопнул себя ладошкой по рту:

– Прости, Тём, – пробормотал он. – Я всё время ко всем цепляюсь и надо всеми смеюсь. 

Тёмочка скучно посмотрел на него:

– Да смейся, на здоровье! Это мне уже не смешно.

– Ты бы уже мог закончить, если бы хоть раз остановился, – прикинул Валера, глядя, как Артём роется в рюкзаке. – Нет, ну правда… Может, останешься? – с надеждой спросил он.

Тёмочка выудил, наконец, пачку презервативов в серебристой упаковке и усмехнулся, засовывая их себе в карман:

– Нет, ни за что! Что мне дальше делать-то, по-твоему, когда закончу?

Валера нахмурился, а потом испуганно открыл рот:

– То есть, всё наоборот? Ты нарочно заводишь парней, чтобы получить по морде и сбежать? – потрясённо спросил он. 

Тёмочка покраснел слегка, но честно ответил:

– Ну нет, не нарочно…  Но так само собой каждый раз получается. Наверно, мне нравятся не те парни. 

Валера ошарашенно кивнул и вздохнул:

– А ты мне сразу понравился, Тём, – бесцветным голосом сообщил он. – Только я потом взревновал к тебе Игоря, и понеслось… Мне так стыдно за себя, ты не представляешь! 

Он покрутил головой и отчаянно спросил, глядя в потолок:

– Ну неужели ничего исправить нельзя? 

Тёмочка вздохнул и накрыл его ладонь своей:

– Можешь трахнуть меня в привокзальном туалете, если хочешь. 

Валера захлопал глазами и покраснел:

– И что? Тогда ты останешься? 

Тёмочка покачал головой:

– Нет, но тогда ты отстанешь, я надеюсь. 

– Почему-у? – чуть не провыл Валерка, заглядывая ему в глаза. – Я же теперь всю жизнь буду искать такого, как ты! 

Тёмочка смешно наморщил нос и сухо поинтересовался:

– А как же Игорь? 

Валера опустил глаза. 

– Никак, – сумрачно ответил он. – Ему Анечка нужна, а не я. Он её любит…  Насколько может вообще любить. Только она за него не выйдет никогда! Ей чувства нужны, а не опека, понимаешь? 

Тёмочка с интересом посмотрел на него:

– Это ты кому сейчас говоришь, ему или себе? 

Валера открыл рот и честно признался:

– Не знаю. 

Тёмочка вздохнул и посмотрел на часы. Валера проследил его взгляд и вдруг умоляющим тоном спросил:

– А если я с тобой поеду, Тём? Вот брошу всё – и с тобой, а? 

Тёмочка снова усмехнулся, тут же скривившись от боли в уголке рта:

– Не ломай себе жизнь, Валерик. Не бери с меня пример. Зачем? У тебя здесь всё: друзья, учёба, работа. Это у меня ничего нет и не будет никогда. 

Валера глянул на него и потянулся за салфеткой:

– У тебя снова кровь пошла, – жалобно сообщил он и приложил салфетку к уголку его рта. Артём поймал его руку и поцеловал пальцы. 

– Ты хороший парень, Валера, – проговорил он. – Но мне пора идти. Прощай. 

Артём отпустил его руку, скомкал салфетку и выбросил её в урну вместе с пустыми стаканчиками. Встал, поднял свой рюкзачок и перешагнул через вытянутые ноги Валеры. 

Тот остался сидеть на месте, нахохлившись, чёрный, как галка. Тёмочка кивнул ему и пошёл в сторону выхода из зала. 

И остановился, когда сзади послышался крик:

– Дурак ты, рыжий! Кто тебя ещё полюбит так, как я? Кому ты будешь так нужен, как мне? Да что и кому ты хочешь доказать, всё время отовсюду убегая? Что проживёшь всю жизнь один? Ну и зачем, когда ты можешь больше никуда не бегать? 

Артём открыл рот и огляделся, словно не понимая, как он сюда попал и где оказался. 

– Ты сбежишь от меня через неделю, – неуверенно проговорил он, панически озираясь и провожая глазами сквозь окно уходящий поезд. 

–  А вот и посмотрим! – не сдавался Валера, делая шаг вперёд. – Через неделю. 

Артём окинул его взглядом и засмеялся:

– Ну, не через неделю, так через месяц или год! 

Валерка сделал ещё два шага и вцепился в его пальто:

– Год, – выдохнул он. – Дай мне всего один год. А потом сам решай, хочешь ли ты видеть меня всю оставшуюся жизнь. 

И Тёмочка открыл рот и не нашёлся, что ответить. Потому что Валера принялся целовать своего Артёма, не стесняясь никого вокруг, так, будто в первый и последний раз. А у Артёма такого ещё никогда не было, и он не знал, что с этим делать. Просто замер, и ждал, что дальше будет. Может, что-то хорошее, наконец, а то он так устал от всего остального.

2003