Вперёд - в Америку

Ёзеф и Менни говорят непонятно, быстро и словно жуют слова, я их не понимаю, сержусь, зато девчонки делают вид, что улавливают каждое слово. Казалось бы, ухо должно привыкнуть, но нет. Света и Марина слушают чёрных ребят довольно и внимательно. Не хмурятся, не переспрашивают, вот фифы хитрые, ничего не скажешь. Я стараюсь говорить меньше, особенно в конце дня устаю слушать и отвечать. Иной раз нет отбоя от общительных посетителей бассейна. Они что-то спрашивают, рассказывают, предлагают, а я поддакиваю, киваю, как болванчик. Почти не переспрашиваю, не красиво. Вдруг подумают, что я – «чайник» и перестанут общаться вообще.
    Рамо Фергюсон, супервайзер и менеджер, захаживает часто в наш бассейн. Здоровенный и рукастый негр, лысый такой, яйцеголовый, улыбающийся, с белоснежными крупными зубами. Он посещает спортивный зал, поднимает, говорит, много, поэтому выглядит крепким. Как-то он пришёл в майке и шортах, девчонки оценили его на «ура». Не сказать, что он сильно накаченный, просто хваткий «индюк»-переросток с большими ногами и руками.
    Рамо берёт спасательную мякину и забирается на вышку, машет мне рукой, подмигивает, строит разные гримасы. Он говорит понятнее, чем  или Джи, потому что старается выговаривать слова медленно, а не проглатывать их второпях.
    – Держи, Джен, – он протягивает мне сэндвич, из которого торчит яйцо, листья салата и ветчина. А Джен зовёт, наверное, потому что трудно выговаривать Женя или Евгений. Юджин по-английски Женя. Но Юджин – не нравится мне. Джен – тоже так себе, но зовёт и зовёт, не страшно.
    Я кушать хочу сильно, не отказываю, хотя что-то внутри подсказывает, что у незнакомцев лучше не брать.
    – Это настоящий сэндвич, сам сделал! – хвастается он, улыбаясь, в квадратных солнцезащитных очках. – Сейчас запить принесу. Мякину подними и ешь на здоровье. Никто ничего не заметит…
    Действительно, американцы могут пожаловаться, если им что-то не понравится. Такое уже было. Стояла пасмурная погода, и посетителей в бассейне не было. Я снял шорты и загорал в одних плавках. Заснул.
– Вставай, друг! – разбудил меня негр в спортивном костюме. Нависая надо мной, он улыбался.
– Блин, а чо? – проговорил я хмуро, поднимаясь.
– Чё-ёрт, я не понимаю по-вашему, - отпрянул он, сконфузившись.
– Сорри, – перестроился я, потирая глаза.
Рамо вызвали в бассейн из-за того, что кто-то пожаловался на меня, мол, не гуже лежать в плавках даже в пасмурную погоду.
– Такие вот дела, Дже, – объяснил Рамо, пожав мою руку. – Ничего страшного и мне в принципе всё равно, но люди смотрят. Только в шортах, Дже! Футболку можешь снять.
Мы разговорились, а точнее разговорил меня он, скучно, почти никто не жалуется, все соблюдают нормы этикета. Один лишь я сегодня попался.
– Ты занимаешься, парень? – спросил он, щупая меня за плечи.
– Конечно, в Сибири, в родном городе, – обрадовался я, поймав любимую тему.
– И я занимаюсь, но не в Сибири с медведями, а тут – в Северной Виржинии, иногда в Нью-Йорк езжу, там в залах много здоровенный людей, – признался Рамо.
Он – здоровенный детина, выше меня сантиметров на двадцать. Глаза у него узковатые к вискам и тёмные, а нос – большая слива, с широкими ноздрями. Выпирают скулы. Щёки – выбритые чисто, но в ямочках. Их немного, но они заметны. Вообще если присмотреться к Рамо, то понимаешь – человек этот на своей работе, на своём месте, со своими людьми. Он очень уверен в себе, основателен. Слышишь это в голосе и видишь по взгляду, не мигающему. Он выбирает тон, взгляд и слова, когда заговаривает с тобой. Не как соседи и друзья Светки с Маринкой – они либо кричат сразу, либо смеются, чтобы привлечь внимание. Первые протягивают руку, чтобы пожать (скорее потрясти) твою. Но Рамо – другой негр, не по расцветке кожи, нет. По содержанию, я бы сказал, интереснее. Он – рассудительный, разборчивый работник, кажется, опасающийся сказать или сделать лишнего. Бывает, я завожу разговор об их президенте – Бараке Абаме, ругаю и смеюсь над ним, мол, если что случится, то запишут на его безграмотность, так по крайне мере говорят наши политики. А он качает головой, цыкает и советует некому не говорить об этом. Политика нужна только в определённых местах, а здесь в бассейнах она никому не интересна. Загорая или купаясь, простые люди не думают о том, что делает Джон Керри, например, на своём месте – этих людей заботят проблемы гораздо проще.
– Работа мне не очень, – отмахивается он. – Надо кого-то искать, прессовать, штрафовать. Если бы ты выбрался за ограду, а кто-нибудь пожаловался, то мне бы пришлось выдать два дня отдыха вне очереди. А это денежное лишение.
Да, чем больше работаешь, тем больше начисляют зарплату. Время, часы – деньги, восемь долларов в час. Лучше работать, чем сидеть без дела.
Мы зашли под навес «памп-рум» – начинался дождь. Но из-за химических реактивов дурно пахнущих из помещения приходилось разговаривать зажавши нос. Офиса, к сожалению, при бассейне не было. Не во всех бассейнах предусмотрены комнаты отдыха, а вонючие «памп-рум» с канистрами и колбами – везде.
– Я знаю классный ресторан, очень дешёвый, вкусные сэндвичи, – перечисляет Рамо, жестикулируя, но я его и так понимаю, без жестов.
– Здорово, – оценил я. – На выходных посетим?
– Ёу, конечно, – согласился он, выпрыгнув из-за навеса на дождь. – Упс, прости, работа ждёт, звонок…
– До связи, – помахал я.
Так мы и познакомились, можно сказать, а на выходных он приехал к нам в Манассас. Забрал меня и девчонок прошвырнуться по ближайшим заведениям.
Америка – страна и место не для бездельников. Если начинаешь хандрить – США тебя съедает. Безделье и скука – орудия чуть ли не массового поражения, из-за них можно начать пить виски или покуривать с чёрными ребятами.
Всё происходит с того, что дома нечего делать и ты просишься работать сверхурочно. Тогда я сорюсь с девчонками, уже не помню, почему. Звоню в компанию и прошу перевезти в другой бассейн, где буду работать и по выходным. Переработка – полезная штука и стоит намного дороже обыкновенных будней. Одиннадцать долларов час! А мне надо накопить… Короче, я громко прошу их переехать.
– Ок! – соглашаются.
Буквально через день меня перевозят в другой город – в бассейн с одиннадцатичасовым графиком, без выходных.
– Вы достали, нафиг! – ругаюсь я на девочек. – Сношайтесь с нигерами, Ёзефом и тупым Менни, афросами!
– Ну и пошёл отсюда! – в один голос кричат они.
К тому времени девчонки уже ночевали у чёрнокожих ребят по соседству, а меня это бесило, жуть как. Свалят к ним на выходные, а я – один, нечего делать. Беру деньги и трачу в японской кухне, мексиканской, покупаю разные сувениры, книги, а толку от них? Скучно, блин! Глазею на девчонок в маленьком спортзале, у них – обручальные кольца, к ним не подойдёшь. Никому до меня нет дела. Бесит эта Америка вообще.
Уезжаю от девок, радуюсь. У меня будет крутой бассейн и много часов работы. Заработаю – кучу денег. Накуплю всего-всего.
Переезжаю за тридевять земель – около трёх часов на машине. В Хемптон. В двухкомнатные апартаменты. Один. Никого подселить пока не обещают. А телефон ещё не работает стационарный, надо обратиться в лизинг-офис.
– Вот класс! – осматриваю дворик и лужайку. Вокруг – никого и тихо. Только грили стоят свежевыкрашенные. Вторник. Вторая половина дня. Завтра приступаю к обязанностям.
Достаю ноутбук, обнаруживаю с радостью не защищённый wi-fi и скачиваю фильмы и мультики на высокой скорости. Качаю и порно, разное. «Гэнг-бэнг», «Шмели», «Одна девка и сорок мужиков»… крутяк.
Скучаю. Не знаю, что делать. Запрыгиваю на диван, скачу по нему, он здорово пружинит. Ношусь из одной комнаты в другую, приседаю, танцую, кувыркаюсь. Затем ползаю по новому светлому ковру, рассматриваю себя в зеркала шкафов. Раздеваюсь, иду в ванну и массирую надувшийся пенис – снова перед зеркалом. Выливается из меня столько, что обалдеть. Не замечаю, как перемазываю ноги. Быстро смываю и ложусь спать.
Вечером, к моему удивлению, заходит в гости Рамо. Оказывается, его тоже переводят в Хемптон. Здесь так же много рабочих, но из Мексики, за ними нужен глаз да глаз.
– Ну-ка что здесь? – Рамо бесцеремонно открывает ноутбук и смотрит на строки «закачка». – Вау, Джен! Вот круто, могу посоветовать один жанр.
– Нет, спасибо, – вымученно отвечаю я.
– Ладно, тогда завтра утром за тобой заеду, покажу новый бассейн, – вскакивает он и уходит.
Я выхожу из нового дома и покупаю два ведёрка морожённого. Ем до вечера, а потом ложусь спать.
Утром Рамо показывает бассейн, привозит велосипед, даёт сотовый телефон – огромный такой, словно кирпич, предупреждает:
– Приехал в бассейн – зарегистрировался, набрав цифры, уезжаешь – набираешь тоже. Так зарплату и считают. От офиса здесь далеко, поэтому ругать особенно будет некому кроме меня и Роберта – лохматого мексиканоса.
– Понял, – киваю я радостный.
Рамо шлёпает толстыми губами, хрустит длинными пальцами с подстриженными ногтями и уезжает.
В бассейн никто не приходит. И так – целый день. Стоит пасмурная погода. Один день, затем второй. Я хожу только в шортах. Духота перед дождём. И скука. Лучше бы ноутбук взял… нет, пожаловаться могут. Эти америкосы совсем дубовые.
Дома делать нечего, разве что позвонить Рамо и поболтать с ним ни о чём. Смотрю экшн какой-то, затем порно. Несколько негров выпрастывают семя на одну белую девушку, худую, низкорослую, но красивую. Буквально уделывают её с ног до головы. В груди у меня ноет, а пенис надувается. Меланхолия заставляет двигаться. Я встаю, танцую перед зеркалом, хожу медленно взад и вперёд на носочках. Раздеваюсь. Поворачиваюсь попой к зеркалу и слегка пришлёпываю себя. Шлёпаю уже докрасна, аж больно становится. Ухожу в ванную комнату и массирую – снова перед зеркалом. Перед извержением ложусь в ванну и, вздыхая, выпускаю себе на живот. Лежу, не встаю, слушаю шум воды и размазываю семя по животу и уменьшившемуся органу. Моюсь. Ложусь спать.
На следующий день – тоже никого. Остаётся пару часов до завершения сегодняшнего графика работы. Беру телефон и уезжаю раньше. Регистрируюсь дома.
Смотрю сразу порно. Скачиваю с геями и трансами, которых по сюжету всегда насилуют всякими игрушками. Вытаскиваю ремень из своих штанов, шлёпаю себя по попе, вскрикиваю и одновременно массирую пенис. Думаю о том, как бы смазать зубную щётку кремом после бритья и немного потолкать её себе в анус.
Какой-то сквозняк ходит по квартире – вечером воздух холодеет, наверное, быстро. Из комнаты я ухожу в ванную. Проталкиваю зубную щётку себе в анус стороной без щетины. Сначала медленно, потом поживее. Вздыхаю, приятно. Разрабатывать отверстие становится здорово, даже очень. Теплеет в груди, овладевает лёгкая дрожь. О скуке совсем не думаешь, а хандра исчезает. Кончаю. На себя. Изгибаясь так, чтобы семя брызгало и на лицо. Попадает на нос, на лоб, на губы. Пробую. Солёное и приторное. И вдруг резко встаю. Понимаю, что Рамо всё видел.
Отскочив от двери, он идёт в соседнюю комнату и что-то бормочет. Я не знаю, как быть. Судорожно умываюсь и выхожу к нему.
– Ты какого чёрта сюда без стука? – выпаливаю.
– Дверь не закрыта, – не глядя, отвечает он.
Я вроде бы закрывал, но не помню.
– Ты сбежал сегодня! – поворачивается он и грустно объявляет.
– Нет, не сбежал! – быстро-быстро качаю головой.
– Сбежал, сбежал, Дже, – бороздит он меня взглядом. – Шефы советуют оштрафовать на два дня.
– Ты не можешь, Рамо, дружище, – прошу слёзно. Даже глаза у меня влажнеют, правда. – Работа у меня – единственное, что здесь есть.
– Понимаю, – монотонно повторяет супервайзер несколько раз.
Я не замечаю, как подхожу к нему вплотную и готов чуть ли встать на колени, но выпросить прощение.
– Сколько тебе лет? – спрашивает отвлечённо, смягчившись будто бы.
– Скоро двадцать один, – пожимаю плечами.
На лице у меня что-то остаётся, засыхает, видать. Я скребу ногтем, а он делает вид, что не видит, рассматривая бело-синие стены и пустую полку. На ней – свисток, красная сумка спасателя.
– Ладно! – кивает. – Не скажу никому про твой побег. Завтра выходной. Давай приеду вечером, посмотрим фильмы, поедим пиццу.
– Давай, конечно, – сразу соглашаюсь. Работа и заработок для меня – почти всё, в США.
Рамо уезжает, а я дрожу точно от холода, хотя стоит духота. Воздух к ночи нагревается так, что дышать невозможно. Включаю кондиционер. Смотрю на ночное небо, звёздное и низкое. По телу блуждает слабость, но спать не хочется. Думаю о том, что случилось и что негритянский супервайзер человек хороший, не станет доносить начальству. Как такое могло получиться – ума не приложу. Другой бы убежал, что было сил, и рассказал всем, а Рамо – молодец, отличный парень. Америка – страна свободы, это верно.
Чёрный надсмотрщик приезжает вечером, поздно. Я его заждался, блин. Стучит, хотя дверь не закрыта, открываю. Вижу огромную коробку. Пицца «Hut» – популярнейшая в штатах. Он держит её двумя руками и крутит, как руль, вместе с пакетом, а в нём булькает начатая бутылка кока-колы. Двухлитровая.
– Как дела, дружище? – спрашивает, заходя. Вешает на стену шляпу и снимает пиджак, его прячет в шкаф. – У меня – лучше не спрашивай. Неудачное свидание.
– У меня…ум-м, делать нечего, – признаюсь. – Жду будней, в работе время летит незаметнее (так, если перевести дословно).
– Точно, чувак, – улыбается он, оставаясь в светло-серой рубашке и джинсах. Ботинки не снимает, коричневые, кожаные. От него пахнет духами, сладковатыми.
– Проходи, – зову, а сам дрожу, не пойми отчего. – Ты с кем-нибудь работал?
– Из молодёжи в смысле? – переспрашивает, садясь на диван и нетерпеливо открывая пиццу. – Да, приходилось. Ребята из международной организации, резвые такие. «Айсек» вроде называется, но не дисконтная карта для европейца, а молодёжное мероприятие, похоже. Был там один парень, даже младше тебя… Пропускал работу, начальство его и вернуло. Он был из Москвы. Ребята из той стороны – наглецы ещё те.
– Ясно, – киваю.
– Ты ешь. Не голоден, что ли?
– Голоден!
Кусок пиццы с ветчиной и ананасами я засовываю в рот почти весь и жую с трудом. Запиваю колой, чтобы прошло скорей. Сглатываю, хватаю ещё.
– Чё-ёрт, ты нереально голоден, чувак! – смеётся он, отхлёбывая колу. – Кусков не хватит.
Наевшись, мы сидим перед монитором и выбираем, что посмотреть. Рамо выходит на сайт, не на английском.
– Итэлиэн, – комментирует он. – Бесплатно можно смотреть, как в России, не скачивая.
Выбирает. Смотрим. Сюжет построен так: блуждает по улице беспризорник, немытый такой, юный, а здоровенный и бородатый человек приглашает его к себе, чтобы накормить и отмыть. Даёт кушать и доступ к воде и мылу, потом вдруг закрывает в комнате с разными приспособлениями для унижения и игры садо-мазо. Парню ничего не остаётся как вытерпеть издевательства. Через время юноша приходит к нему снова. Сам. История повторяется, только жёстче.
Я сижу будто прикованный к монитору, а Рамо, облокотившись о спинку дивана, говорит:
– Повертись немножко. Как ты двигаешься, посмотрю. Может, посоветую тебя перевезти в бассейн с бесплатной едой.
– Сейчас?
– Окэй.
Я встаю, верчусь, пританцовываю, переминаюсь с ноги на ногу. Дрожь одолевает сильная. Весь дрожу.
– Раздевайся, – просит он, расстегивая ремень на своих штанах.
– Блин, я не хочу, Рамо, пожалуйста, – взмаливаюсь. – Ты сказал, что просто вертеться и всё.
– Да, только вертись тогда, – соглашается он. – а я… на меня не обращай внимания. Давай, можешь глаза закрыть.
Закрываю. Не хочу смотреть.
Продолжаю вертеться и танцевать. Становится жарко, не выносимо. Раздеваюсь. Пот с меня стекает каплями: по спине и груди. Остаюсь в плавках, пенис из них так и  рвётся.
– А что это у тебя? – делает он замечания строго.
Я прячу, изгибаясь, отворачиваясь. Верчу попой, лишь бы не смотрел на мой подрагивающий в плавках пенис.
– Фу-у, не могу смотреть, давай лучше попу показывай, – просит он, массируя свой огромный шоколадный орган. Дёргает его из стороны в сторону, колбасу точно.
– Блин, пошёл в жопу! – всхлипываю по-русски и как бы в отместку снимаю плавки и выставляю свой анус, расщиперивая пальцами ягодицы, как на медосмотре, на, получи, нигер несчастный, гад!
– О-о, дьявол! – он как заорёт басовито. И бросится ко мне.
Припёртый к стене, я понимаю, что не могу пошевелиться. Боюсь. А он колотит свою огромную малиново-коричневую штуку о мои коленки. Требует:
– Подёргай мне, белая сучка! Ни то расскажу…
Я обхватываю его орган двумя руками и дёргаю, попахивающий. Не хочу, чтобы он пролез мне в попу, разорвёт ведь. Боюсь ужасно. Во-первых, может рассказать компании, а во-вторых, изнасиловать. Вот я попадаюсь как! Терплю, массирую ему. Он дышит слышно, от него пахнет приправой и колой.
Указательным пальцем он дотягивается мне до ануса, я вздрагиваю, он надавливает на него. Со мной что-то происходит необъяснимое – я понимаю, что Рамо не причинит мне зла, но страшно однако так запросто отдаться негру. Сейчас негритос загнёт меня как девчонку и поимеет. Не остановиться, если буду кричать и звать на помощь.
– Держи мой член, иначе задушу, – шепчет он, глядя на меня сверху вниз. Не собирается бить или иметь. Стерплю, уйдёт.
Я держу, усиленно массирую.
– Вы-ы-хо-ожу-у! – воет он, окропляя мою правую ногу перламутровой струёй, горячей. А сам крепко сжимает мою ягодицу, едва не поднимая, не отрывая меня от пола легко, словно куклу.
– Что сделал? – по очереди касаюсь стекающей по коленкам жидкости, причитаю.
– Прости, не удержался, плохой день, – оправдывается угнетённо. – Смой, иди.
Иду, смываю в ванной. Прокручиваю случившееся в сознании, не верю.
Выхожу, а Рамо стоит в прихожей, надевает шляпу, пиджак.
– До понедельника, – говорит он, неслышно закрывая дверь.
Я закрываю ноутбук и ложусь спать. Ловлю себя на мысли, что надо и мне выпустить энергию… не решаюсь. До пениса не дотрагиваюсь до завтрашнего вечера.
Рамо приходит в понедельник, просит прощения, выглядит глупо и всё время сутулится. Я делаю вид, что ничего не происходит, забыл всё. Сам виноват, скорее всего.
– Не парься, приятель, – улыбаюсь. – Не страшно.
– О-о, спасибо, друг! – от радости Рамо подпрыгивает на месте. На него несколько секунд удивлённо смотрят посетители бассейна. – Давай посидим где-нибудь, выпьем? В ресторане «Банзай»? Саке – супер!
– Я несовершеннолетний по американским меркам, – развожу руками. – Выпью колы или спрайта.
– Ес, чэп! – потрясает он кулаками довольный. Здорово за ним наблюдать, когда он радуется. У меня тоже улучшается настроение. Да и в США трудно без настоящих друзей. Кто там работает и живёт один, тот понимает – просто заедает меланхолия, и ничего не поделаешь.
Мы едем в закусочную «Тако Бел», ни в какой не ресторан. Да, в ту самую, где в фильме «Тупой и ещё тупее» кушают гамбургеры два знаменитых комика.
Рамо Фергюсон набивает полный рот и разговаривает, шлёпая толстыми губами. Смачно втягивает колу, он прямо литрами готов её пить, это самый его любимый напиток. В общем, мой тоже. Через некоторое время он переезжает в Кентукки, там у него живут родители и друзья. Без родных ему некомфортно, этот детина-переросток один из тех людей, которые не могут без общения. Когда уезжает, не решил, но оставаться в компании по чистке и проверке бассейнов – не судьба для него. По призванию он плотник и строитель, поэтому вернётся в домик на ферму старика-отца.
– Некоторое время пожил самостоятельно, затягивает, Дже, – признаётся здоровяк. – Но тянет к родным, к брату и сестре. Они работают на земле, разводят говядину и молоко.
– Почему уехал-то, Рам? – спрашиваю, тоже с полным ртом.
– Поссорились, ещё пару лет назад, – качает головой он. – Мама звонила, говорит, папе плоховато. Не может как прежде от рассвета до заката…
Чёрных людей в США, конечно, притесняют, называя цветными, об этом гласят убийства полицейскими бездомных людей. Белые работники полиции без разбору спускают курок в «цветных» бродяг. Если ты чёрный, значит деклассированный элемент. Барака Обаму ставят на пост президента, чтобы управлять им, а затем доказать белым, что чёрные – никудышный и зависимый народ. Не чёрные люди силой завозят рабов в «страну свободы», а белые бандиты. Теперь шансы на жизнь и работу уравниваются, когда общество становится разномастным. Но белые хитрят так и этак, чтобы вознестись. Суть у них такая, у белых…
Без грусти Рамо не послушаешь, умеет этот парень заразить эмоцией.
Наевшись, наговорившись, расходимся по домам, разъезжаемся точнее. Друг меня отвозит на авто – у него «Додж», поддержанный говорит, но думаю, что обманывает.
Снова скучаю. Позвонить бы девочкам, в Манассас, поговорить по душам, признаться, мол, без них трудно. Не-ет, они поди-ка резвятся с друзьями, пищат, им не до меня, одинокого.
Сначала насматриваюсь разного порно через ноутбук, потом вытворяю такое перед зеркалом, что никому и не опишешь, стыдно. Выходные – это ад, ужасное томление, безделье. Будние дни – не лучше, солнце и жара, ждёшь, когда закончится день. Беру трубку, а телефон, подключённый к сети (ребят из лизинг-офиса не заставляют ждать), так и просится в руку, когда долго молчишь.
– Рамо, привет… – тихо и неуверенно начинаю. Мне кажется, что у него без меня дел по горло, а я – отвлекаю.
– А-а, Дже-е-е! – буквально поёт он в трубку. – Ты как?
– Не очень.
– Что-то случилось?
Я молчу, не знаю, что ответить.
– Сломалось здесь… не-е, нормально, просто ты знаешь, как поднять настроение.
Рамо хохочет, прямо заливается.
– Слушай, тебя плохо слышно, я – в машине, музыка орёт, везу испанского друга в бассейн. Большая партия работников… их надо развести. Выходной, в общем, сорвали мне.
– Приезжай.
– Окэй, – не сразу отвечает он, сопя.
Действительно, кто работает по воскресеньям? Только какие-то проклятые негры!..
Рамо приезжает поздно вечером, часов в девять. Темнота стоит кромешная.
– Парень, есть хочется, – просит он с порога. – Не успел даже перекусить бургером.
Я как раз наварил макарон и нажарил сосисок. Приготовил бутерброды на завтрашний трудовой понедельник. Ещё мороженое осталось и джем. Наесться товарищ Фергюсон, пусть не переживать.
Наедается. Точнее мы с ним съедаем всё, что я готовлю. Съедаем молча, правда, не как в «Тако Бел»… Приходится готовить снова. Но это после – он чем-то озадачен. Смотрит не как всегда (мне в глаза), а по сторонам. А когда разговаривает, то поднимает голову высоко, вытягивает и шею словно гусак.
– Посмотрим фильмы? – предлагает, плюхается на диван, вздыхая.
– Давай, – неохотно соглашаюсь. А самого начинает трясти.    
Открываю порно. Сюжеты, где несколько ребят выпускают семя на девушку. Но одинаковое смотреть надоедает – щёлкаю и на картинах со строгим господином… Геев смотреть не хочу, актёры какие-то неказистые, а искать подходящих – времени нет. Поздно уже, а завтра на работу, рано вставать.
– Ничего себе! – я не отрываюсь от монитора, свожу коленки.
Рамо касается пальцами моего плеча и говорит в голос:
– Есть два варианта: первый – я тебя заставляю…, а второй – ты созреваешь сам.
– Лучше сам, – пожимаю плечами. Не встаю с дивана, я словно прилип.
– Придумал, – оживает чёрный друг, похохатывая. – Ты думай, что меня нет. Ну… не обращай на меня внимания. Веди себя естественно. Потом представь, что за тобой пришёл демон или ангел, не важно. Пришёл, чтобы наказать. И вот он появляется…
– Не знаю, попробую, – встаю я, прикрываясь. Мой пенис уплотняется.
– Не прячься, меня же нет, – улыбается он, отворачиваясь. – Видишь: я расслаблен и не думаю о тебе.
Я начинаю двигаться плавно, танцевать как балерина, напевать две строчки из эротического фильма. Кружусь. В зале. При включенном свете…
– Выключим свет и монитор! – внезапно и почти кричит Рамо, выпучивая глаза.
– Окей, только подожди, – соглашаюсь, обдумывая. – Покручусь маленько и скажу, когда выключить, я спрячусь, ок?
– Угу-гу, – смеётся он, расстегивая штаны.
Я курсирую по залу, припадая к стенке, представляю себя танцовщицей в баре. Напеваю, покручиваю ягодицами, бёдрами, закрыл глаза. Чувствую прилив сил, теплоты в груди. Ощущаю свободу. Совсем не скучно. Хочется двигаться и прятаться от Рамо. И ждать. Убегая в соседнюю комнату, сам выключаю свет. Бесшумно раздеваюсь, отползаю к стенке и жду. На коленях. Ругаю себя шёпотом, вспоминая Маринку и Светку, которые противные, гадкие шлюшки.
– Где-е ты? Где-е ты? – протягивает Рамо игриво, осторожно шагая по комнате. – Может здесь, а-а? Нет, ай чёрт! – он стукается обо что-то, сердится. – Я тебя накажу белая сучка! Выйду на лицо…
Я жду на коленях, моё дыхание сбивается. Дрожь проходит, сменяясь лёгкостью в теле, весельем. Здорово так вот ожидать его.
– Ага… – шепчет он. Пол скрипит под ногами здоровенного негритянского супервайзера.
По-моему он бродит со стоячим членом. Мне так кажется. И массирует, чтобы торчал как труба. Что проткнуть, порвать мне попу.
– Поймался! – нагнувшись, он хватает меня за ноги, подтягивает к себе.
– Ай, не надо, пожалуйста, – прошу наигранно. Отворачиваюсь, он тычет мне концом прямо в щёку. Сухая шершавая головка его пениса гуляет по моему лицу, я крепко сжимаю губы.
Он вдруг ложится на меня и молчит. Молчу и я. Слушаю тишину вокруг, ощущаю его твёрдый пенис, едва ни пронзающий мой живот. Он – в одной рубашке, я – весь раздетый.
– Послушай, я порву тебя реально, – не вставая с меня, говорит он. От него исходит жар. Пахнет потом.
– Ты не рви, – шепчу, поглаживая его крупный пенис. – Я ведь твоя сучка. Девочка хочет попить сок любви…
– Опустись на колени и пососи! – не просит он, а приказывает. Он встаёт и хватает меня за руки, притискивает к пенису, к сухой и пахучей головке, отдающей чем-то прогорклым, похожим на рыбу.
– Сейчас, – нащупывая губами, я начинаю движения ртом. Взад, вперёд. Получается причмокивать.
– Эй, не скреби зубами, а то сдерёшь кожу, – цыкает Рамо, шипит как змей. – Не скреби, говорю, девочка!
Я стараюсь, просто тороплюсь по привычке.
– Ладно, губы сожми, а рот держи открытым, я сам! – командует он. И сам начинает двигать тазом, придерживая меня за руки.
Мои коленки оттекают, отдавливаются, видать – пол только с виду мягкий.
– Помассируй пака что, – просит он. Его дыхание усиливается – он дышит слышно, посвистывает.
Сажусь на кровать. Массирую двумя руками.
– Тебе тоже надо, – тянет меня за руку. Разминает мой пенис.
– О, чёрт, – выдавливает он, столбенея. – А-а, быстрее, быстрее, ниже-е-е.
Капли горячей спермы оказываются у меня на носу, щеке, когда отворачиваюсь, на шее, груди, животе. Пахнет мокрым хлебом. На вкус она горьковатая, другая, не как у меня.
Бегу споласкиваться. А Рамо собирается, уходит.
Без чёрного друга я не начинаю расслабляться, с ним скука незаметно улетучивается.
Вечереет, он – у меня дома. Раза два или три в неделю приезжает. Договариваюсь с ним так: если заходит и видит меня раздетым, то без разговоров и стеснения заставляет выполнять разные наказы. Слушая Рамо, я танцую, верчусь перед ним, ползаю. Первое время балуемся с ним без света, но вскоре и при свете перед зеркалом он овладевает мной как вздумается. И его сперму я с удовольствием пробую, глотаю и даже плююсь на себя.
Сначала проникновение в попу вызывает боль и крик. Даже со смазкой в виде жирного крема. Как бы друг в меня не входил, но нельзя терпеть. Умоляю его, чтобы вставлял нежнее, не торопился. Он укладывает меня на живот, завязывает руки, ложится мне на спину потеющим телом и входит. Это самое терпимое положение для меня – пенис входит в дырку под углом. Но Рамо закрывает мне рот на всякий случай ладонью. Эта поза надоедает – хочется пробовать и пробовать другое. Скоро Рамо «терзает» меня сзади и спереди, как настоящую девочку - я сажусь ему на пенис с любого положения. Теперь перед прониканием обычно он долго разрабатывает моё отверстие пальцем или подручными предметами.
Жаль, что время заканчивается. Пребывание в США зависит от разновидности оформляемой визы. Я покидаю штаты, уезжаю один – Света и Марина остаются там, в Манасассе, выходят замуж за негров.
– Наверное, мы не увидимся, – перед моим отъездом предполагает Рамо. Он планирует отвезти меня в Аэропорт им. Кеннеди, откуда я улечу в Москву.
– Трудно сказать, – грустно отвечаю, собирая чемодан. – Может, на следующий год, когда я приеду?!
– Я не буду работать в компании, – признаётся он. – Но вот мой номер мобильного. Звони из России. Предупреди, когда приедешь. Я тебя подхвачу и твоя попа вспомнит…
– Ха-ха, – я пытаюсь смеяться, он говорит весело, но мне на самом деле не смешно. Я покидаю Америку, возвращаясь в Сибирь. Снова учёба, снова уроки, экзамены. Скука одна!
– Не будешь изменять мне? – спрашивает вдруг серьёзный как никогда. – Не отвечай, белая сучка, можешь подставлять попу кому угодно, только не заразись, как Фредди Меркури, а то плохо будет, жалко очень.
– Не знаю, – пожимаю плечами. – Может, я парень би?
– Скорее всего, – улыбается Рамо. – Я – тоже би.
– Поживи, посмотри, как говорят.
Перед выходом Рамо отдирает меня как следует, называя всякими гадкими словами. Вкус его спермы я запоминаю.

Вместо заключения

Не сказать, что Рамо Фергюсон, негритянский супервайзер реализовывает мои потаённые желания. Но не пропасть в штатах помогает именно он. Человеку нужна эмоциональная подпитка и ощущения поострей, без них чувствуешь себя угнетённо. Другое дело, что становишься зависимым от человека, способного разрядить тебя. Здорово, если находишь такого, потому что меланхолия – злое и вредное существо, опасное порой для самочувствия.
В США у меня было первый раз с парнем. Запоминается настолько, что вскоре звоню Рамо часто, используя телефонную карточку. Мы общаемся на разные темы, на английском языке. Рамо специально не привязывается ко мне. Попробуй привязаться, находясь на другом континенте?
– Нашёл себе кого? – спрашивает Рамо по телефону, ехидно похихикивая.
– Да, на сайте знакомств, – признаюсь. – С ним тусуюсь теперь время от времени.
– На девушек не тенят?
– Бывает, но с парнем проблем меньше.
– В конце концов, не будешь ведь постоянно с парнем?
В Америку я попадаю через два года, тоже по студенческой визе. Но работаю не в «Континентал Пулс», а на ферме Фергюсонов.
Похоронив отца, супервайзер становится старшим владельцем хохяйства. Платит в час не восемь долларов, а десять. Переработки нет – никому лишний раз не хочется связываться с уборкой помёта…
Произведение опубликовано с согласия автора