Европейские каникулы

На улице было холодно, и последний поезд на Базель уже ушёл. Ночевать пришлось на вокзале, на скамейке. К утру ноги превратились в сосульки, а правая рука опухла. Может быть, стоило бить не так сильно. Но… если уж ставить точку, то жирную и наверняка — так я успокаивал себя.

Было ли это окончанием, я старался не думать. По крайней мере, не в ту ночь. Просто сидел на промерзшей скамейке, уставившись в пространство, и пытался не вспоминать растерянное выражение на Валеркином лице и не думать о том, что творилось в этот момент в его голове. Мне казалось, я вполне знаю, о чём он думал… Всё то, что думают люди, пойманные на месте преступления.

Начала учёбы я ждал с нетерпением. Мне нужно было на что-то отвлечься. Но почему-то не получалось. Сначала я, как идиот, ждал звонка, постоянно пялясь на телефон. Когда спустя неделю сел аккумулятор, я, обыскав всю комнату, понял, что забыл зарядное устройство в Валеркиной квартире. Телефон в приступе истерики улетел в пыльный угол и так и остался там лежать…

Учёба тоже отвлекала не сильно. Нахватав курсов, которые мне были вовсе не нужны, я вскоре понял, что не справляюсь. Один за другим я забросил половину из них, а те, что остались, посещал через раз. Бегать по утрам я, конечно же, перестал.

К прочим радостям меня стала мучать бессонница. Почти каждую ночь я валялся до рассвета в кровати, пялился в потолок и думал… Думал обо всём на свете и всё чаще о том, что, возможно, было ошибкой уехать в Европу. Что, может быть, стоило вернуться назад. Бросить всё здесь и вернуться домой. Но… это было бы окончательной и бесповоротной точкой перелома. И хотя я и без того был уверен, что уже потерял того единственного человека, который для меня столько значил, всё еще где-то очень глубоко внутри надеялся, что рано или поздно мы с ним увидимся. Даже если просто случайно…

Вся эта ситуация и бессонные ночи сильно выматывали. Так что даже Луиджи отправил меня в отпуск. Нет, я не выглядел так жалко, что милый итальянец сжалился и отправил меня отдохнуть и развеяться. Но когда я за одну неделю умудрился разбить десятка два тарелок, Луиджи вызвал меня на ковер. А точнее, попросил остаться после рабочего дня.

— Ты мне не нравишься в последние дни. Невнимательный стал совсем. Что-то случилось? Я могу тебе чем-то помочь?

Луиджи сидел за столиком напротив и по-отцовски тепло улыбался.

— Ничего такого, в чем бы ты мог помочь, — признался я.

— С твоим молодым человеком что-то произошло?

Удивленный его наблюдательностью, я поднял глаза. Он наклонился вперед и похлопал меня по плечу.

— Знаешь, почему я взял тебя на работу? Мне не нужен был еще один неуклюжий слон в фарфоровой лавке. Свен… Он рассказал мне о твоей ориентации. И я решил тебе помочь.

— Но… — я открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не нашел, что именно.

— Много лет назад мои родители уехали из Италии. Мой младший брат признался, что он гей. И его стали преследовать, избивать и вообще всячески издеваться. Родители долго сами не могли смириться с его ориентацией, но и позволить над ним издеваться не могли. Поэтому мы переехали в Швейцарию. Здесь брату стало проще жить. Но я знаю, как непросто быть… другим.

Луиджи нахмурился. По его глазам было видно, как нелегко ему дается разговор. Его брат умер несколько лет назад — это я знал от Свена.

— Мы расстались, — не без труда признался я.

— Понимаю, — Луиджи задумчиво закивал. — Брат мой тоже постоянно с кем-то встречался, расставался. Трудно вам. Ведь нормальных отношений не построишь…

Впоследствии эти слова долго звучали в моей голове. А что, если и правда не суждено таким, как я, иметь нормальные человеческие отношения? Что, если это действительно приговор и я так и буду теперь всю жизнь болтаться как неприкаянный. Неужели всё так банально?

Мне не раз приходилось слышать о том, что серьезные отношения бывают только у «нормальных» пар. А у таких, как я, всё крутится вокруг секса и потому рано или поздно заканчивается… Эта мысль стала какой-то навязчивой идеей: а зачем вообще что-то делать, если в итоге не получишь того, что хочешь?

Я практически перестал ходить в университет и попросил Луиджи взять меня помощником повара — эта работа требовала большей отдачи и занимала намного больше времени и сил, не оставляя пространства для лишних, ненужных размышлений.

К концу семестра я забросил почти все курсы и из пятнадцати запланированных зачётов сдал только два. И те с горем пополам.

Когда закончились занятия, времени стало снова невыносимо много — хотя я и не учился почти весь семестр, в университете всё же ошивался и общался с другими студентами. Моя голова была чем-то занята, и это было совсем неплохо. Каникулы же оказались сущим адом…

Чтобы занять себя хоть чем-то помимо вечерних подработок у Луиджи, я устроился на стройку. Абсолютно бредовая идея, которая стоила мне нескольких слоёв кожи и пары недель бессонных ночей. Уже на второй день нас отправили заливать крыши битумом. Это было бы не так страшно, если бы в то лето сильная жара не мучала всю Европу. В Базеле температура поднималась выше тридцати градусов, а на крышах, под открытым солнцем, это было больше чем просто неприятно. Я умудрился сгореть в первый же день. На следующий день я был умнее и перед началом работы намазался с ног до головы солнцезащитным кремом. Не помогло. К концу недели я был похож на вареного рака и приблизительно так же себя чувствовал. Странным образом это было хорошо — физическая боль отвлекала от пустоты внутри.

Меня перевели на работы в помещении, но это не особо помогло: ожог был такой сильный, что мне было сложно даже шевелиться — кожу тянуло, и казалось, она вот-вот лопнет. Этого, конечно же, не случалось, но еще через пару дней она начала отслаиваться, и я смог почувствовать себя гадюкой в процессе линьки. Именно в тот момент всё изменилось…

Однажды, вернувшись после рабочего дня, уставший и с единственным желанием упасть и спать, я застал у себя в комнате нежданного гостя. Или наоборот — очень ожидаемого. Но неожиданного.

Валерка сидел в кресле у окна, по-хозяйски развалившись в нём. Я замер на пороге с занесённой над выключателем рукой и, кажется, перестал даже моргать. Уверенность в том, что он исчезнет, как только я моргну, не позволяла этого сделать. Хотя и это было очень относительно: в тот момент я даже не мог сказать наверняка, был ли он на самом деле в комнате. Вполне возможно, что после шести месяцев пустоты в моей голове и грудной клетке у меня начались галлюцинации. Жара и выпитая в обед бутылка пива вполне могли усилить этот эффект.

Я не знаю, сколько мы пялились друг на друга, прежде чем кто-то решил начать разговор. И это был, конечно же, не я.

— Ты так и будешь стоять на пороге? — едва заметно улыбнулся Валерка и поднялся с кресла. — Может, всё же зайдешь? Твоя комната, в конце концов.

— Как ты здесь оказался? — слишком громко спросил я — так получилось: я совершенно не собирался кричать, но мой голос не особо меня слушался.

— Вообще-то ты мне сам ключ дал, — как ни в чём ни бывало Валерка пожал плечами.

— Я не об этом.

Наконец-то сумев взять себя в руки, я закрыл за собой дверь и скинул рюкзак на пол.

— А о чём? — Валерка уставился на выпавшие из рюкзака наушники и поморщился: они были в пыли и краске. Собственно, как и я сам.

— Зачем ты приехал?

На этот раз Валерка даже не улыбнулся… Это было похоже на злобную ухмылку с лёгким налётом умиления моей глупостью.

— Всё очень просто: если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе.

— Понятно, — выдавил я. — И что же Магомету вдруг понадобилось от горы? Другие горы уже не устраивают?

— Дурак ты, Димка. Ох, дурак, — Валерка усмехнулся тепло и так знакомо, что защемило в груди. Этого чувства я пытался избегать последние месяцы… Мне так его не хватало…

— Ну, если ты приехал меня оскорблять, то можешь быть свободен.

— Не для этого, — выдохнул он. — Дим… может, хватит уже? Ну, побесился и будет…

— Я не бесился. Мы, между прочим, с тобой расстались.

— Не мы, а ты. И не расстались, а ты убежал. И даже не дал мне ничего объяснить.

— Да не надо ничего объяснять. Не дурак, сам всё понял.

— И как всегда всё не так, как надо было…

То ли из-за долгого рабочего дня на жаре, то ли из-за неожиданного появления Валерки в моем скромном жилище, а может быть, и из-за того и другого сразу, но вдруг стало ужасно тяжело… Тяжело дышать, стоять, думать, понимать. Вообще, просто тяжело. Захотелось бросить всё к чертям собачьим и сбежать куда-нибудь подальше. Всё то, что я успешно подавлял в себе последние месяцы, вдруг нахлынуло одной волной, в буквальном смысле этого слова выбивая землю из-под ног.

Откинувшись на стену, я медленно сполз на пол. Недолго думая, Валерка сел рядом.

— Слушай меня внимательно, — совершенно спокойно начал он. — Я знаю, я должен был тебя предупредить. Наивно было полагать, что ты ничего не узнаешь. Еще наивней было пытаться оградить тебя от этого.

— От чего?

— Тш! Заткнись и слушай! — Валерка усмехнулся и подвинулся ко мне ближе, как будто собирался рассказывать мне секретную информацию. — Ты абсолютно был прав: это был тот самый Лёша с фотографии. И да, когда-то давно мы были с ним больше, чем просто друзья. Но это было очень давно. Очень давно и вообще, кажется, в другой жизни.

— Да здравствует реинкарнация!

— Ради всего святого! Ты заткнёшься или нет?! — усмехнулся Валерка.

— Или нет, — хмыкнул я в ответ.

— Как знаешь. Тогда я буду игнорировать твои бредни… Как бы то ни было, Лёшка уже давно женат, у него двое детей, и нас не связывает ровным счётом ничего. Ничего, кроме бизнеса. Я должен был рассказать тебе об этом. Сам не знаю, почему не сказал. Наверное, потому что боялся именно вот такой твоей реакции…

— Ну да, думал ты обо мне. Конечно! — выпалил я, сам понимая, что выгляжу при этом как обиженный ребёнок.

Валерка устало вздохнул и не сразу ответил.

— Я предполагал, что ты будешь не в восторге…

— Мм… Ты правильно предполагал. Хотя что-то мне подсказывает, что на моем месте любой был бы не в восторге.

И снова Валерка замолчал, словно обдумывал ответ. А я не знал, что мне думать. Мне хотелось, чтобы он исчез. Я уже смирился с мыслью, что у меня никогда не будет нормальных, человеческих отношений. Что любая попытка их завести будет сводиться к сексу и, рано или поздно, с треском рушиться. Я свыкся с мыслью, что надо прекращать надеяться на то, что чувства вообще играют какую-то роль… Но теперь он был рядом, я слышал его голос, чувствовал такой привычный запах его одеколона, и… эти долбаные чувства играли еще какую роль!

— Мне пришлось бы уехать…

— Что? — я так был занят своими мыслями, что не сразу понял, что он имел в виду.

— Мне пришлось бы уехать. Без разрешения на работу, без постоянной прописки, без гражданства… На что мне было здесь рассчитывать? Я был бы вынужден уехать. А ты остался бы здесь.

Он был прав. Совершенно прав. Пока Валерка был руководителем филиала, он платил налоги в государственную казну, не претендуя на какие-либо ответные действия. Он просто отдавал часть своего дохода стране, которая взамен на это позволяла ему проживать на своей территории. Без фирмы он не мог оставаться… Конечно, мог бы вернуться обратно, к отцу, жить там, но…

— Ты хочешь сказать, что… остался здесь…

— Конечно, из-за тебя! — перебил меня Валерка, закончив мысль, которая никак не хотела оформляться в моей голове в слова.

— Но я… я думал…

— Дим… Не думай. Честно слово, когда ты думаешь, в твоей голове рождается такой бред, что писатели-фантасты обзавидовались бы.

— А что я должен был подумать, когда ты заявился домой со своим бывшим, а? Что ты в это время обо мне думал? Или, может, я должен был просто проигнорировать его присутствие в твоём доме? Или, может быть, ты ожидал, что я от счастья растекусь лужицей по линолеуму?

Я и сам не заметил, как перешёл на крик. Валерка по совершенно непонятным мне причинам улыбался. А потом просто взял мою руку в свою… от этого прикосновения меня словно пробило током: тут же забыл всё, что хотел сказать, слова застряли в горле комом, и я прекрасно осознал, что еще чуть-чуть, и меня прорвет: или разревусь, как девчонка, или снова двину ему в челюсть. Первое было намного вероятней.

Валерка тяжело вздохнул и покачал головой.

— Неужели ты правда думал, что я могу быть с кем-то еще?

Я кивнул. Честно говоря, я не верил в это. Не верил и не хотел верить. Мне было просто обидно сначала. И с каждым днём накручивал себя все больше, и такая ситуация казалась мне всё более вероятной. В конце концов, все мы всего лишь люди.

— И в кого же ты такой дурной-то, а?

— Может, хватит уже меня обзывать?!

— Послушай, — полностью проигнорировав моё возмущение, Валерка подвинулся ко мне вплотную, развернул меня лицом к себе и крепко схватил за подбородок. — Я люблю тебя, балбес. Ты, похоже, постоянно забываешь об этом. Мне придётся тебе почаще напоминать. Ты ведь согласен?

Я хотел возмутиться — от смущения, от неожиданного поворота событий, от его наглой ухмылки, в конце концов. Но Валерка даже и не собирался ждать ответа: он просто заставил меня кивнуть.

— Вот и чудно, — улыбнулся он.

— С чего ты взял, что я согласен? — выпалил я. — Между прочим, целых полгода прошло. Кто сказал, что я тебя вообще ждал?

— Да по барабану! Хоть бы ты тут со всем Базелем замутил — мне всё равно. Я знаю, что ты любишь меня. Иначе не вел бы себя сейчас как обиженный подросток.

— Да хватит уже!

Подскочив на ноги, я схватил Валерку за воротник и дернул вверх. Тот послушно поднялся.

— Что? Опять драться будешь? — улыбнулся он незло. — У меня, кстати, долго физиономия опухшая была.

— Не буду, — выдохнул я. И обнял его.

Целая секунда понадобилась Валерке, чтобы ответить мне тем же. Огромная, просто бесконечная секунда… А потом он облегчено выдохнул мне в плечо и крепко прижал к себе. Так, словно и не было этих бессмысленных шести месяцев.

Странное дело: еще полчаса назад я был уверен, что никогда больше не увижу его. А теперь абсолютно точно знал, что мы больше никогда не расстанемся. Никогда, ни при каких обстоятельствах…

— Дим? — Валерка говорил, уткнувшись мне в шею, и его дыхание приятно щекотало кожу.

— Мм?

— Переезжай ко мне…

— Но…

— Я снял квартиру. Здесь, в Базеле. Я не вернусь в Цюрих, даже если ты откажешься.

— Не откажусь, — ответил я после совсем короткой паузы.

Каким-то нервом я почувствовал, что Валерка улыбнулся. И не мог не улыбаться тоже.

— И еще, Дим?

— Мм?

— От тебя ужасно воняет…

    Комментарий к Главе 7. Немного о взрослении и прощание с Цюрихом

    Глава имеет логическое продолжение. Поэтому ответы на все вопросы, типа, где он шлялся полгода и почему не звонил, будут, но позже :) 

Вечером того дня, когда Валерка объявился в моем скромном жилище, мы даже толком не поговорили. Меня отправили в душ, а когда я вернулся, Валерка дрых, как сурок. Позже он сказал, что приехал ко мне прямиком из аэропорта и до этого двое суток не спал. Утром я, как всегда, проснулся один. Это такая своеобразная традиция: засыпаем вроде как вместе, а просыпаюсь я один.

Едва я успел одеться, как Валерка завалился в комнату с огромной стопкой сложенных картонных коробок и скомандовал складывать вещи. По всей видимости, он решил времени даром не терять. Да и я сопротивляться не стал — решение было принято, причин откладывать переезд не было совершенно.

Вещей было немного и всё удалось собрать за считанные часы. И у нас появилось время и возможность обсудить всё, что случилось за последние полгода. Валерка много улыбался. Мне кажется, я никогда не видел его таким…

— Ты знаешь, что ты, наверное, единственный человек во вселенной, который спокойно обходится без телефона? — спросил он, обнаружив покрывшийся слоем пыли мобильник за шкафом.

— Ага, знаю, — пожал я плечами. — Никогда их не любил…

— Не любит он… А не думал, что однажды кому-то нужно будет до тебя дозвониться?

Я только вздохнул в ответ. Конечно, это естественно, что в первую очередь человека ищут с помощью мобильного телефона. Но я действительно вполне обходился без него, да и не прятался никуда, место проживания осталось тем же. При необходимости найти меня не составляло труда.

— Вообще-то, последние месяцы я был в Москве, а оттуда добраться до тебя не так уж и просто, — объяснил мне Валерка.

— Всё время?

— Мм… — Валерка заметно напрягся, нахмурился, словно задумался, стоит ли озвучивать свои мысли, но потом всё же продолжил. — Отец был в больнице. У него на фоне всего этого стресса с фирмой и банкротством случился инсульт…

Григорий Сергеевич, Валеркин отец, в моих воспоминаниях был молодым, сильным, полным энергии мужчиной, с постоянной улыбкой на лице. Точно такой же, как его сын, только старше. От осознания, что этот человек вообще мог болеть, стало не по себе. Ведь такие люди не могут быть слабыми…

— Он… с ним всё в порядке?

— Да. Все отлично. Сейчас уже отлично, — Валерка вновь улыбнулся, словно речь шла о чем-то незначительном.

Как бы он ни старался показать, что этот рассказ, да и вся ситуация в целом, даются ему легко, я буквально физически ощутил, чего стоила ему эта мнимая лёгкость и эта улыбка… Возможно, я не рассчитал силы, а может быть, сработал эффект неожиданности, но Валерка испуганно вздрогнул, когда я его обнял. Мне хотелось сказать что-то, чтобы поддержать его, но в голове было пусто. Только ставшая уже привычной мысль, что я абсолютный эгоист и не думаю ни о ком, кроме самого себя.

— Почему ты ничего не сказал? — пробормотал я, пытаясь оформить мысли в слова.

Валерка хмыкнул и сжал мою руку своей так, словно боялся, что после его ответа я исчезну.

— «Абонент временно недоступен» — это самая частая фраза, которую я слышал за последние полгода.

— Прости, — выдохнул я, уткнувшись лбом в его плечо.

— Не надо, Дим… Это просто стечение обстоятельств. Ну и мы два дебила, — Валерка усмехнулся и неловко похлопал меня по плечу. — Если бы я тогда не вёл себя, как придурок, ты бы не уехал. А если бы отец не заболел, я бы приехал намного раньше. Ну и если бы ты не был таким нелюбителем телефонов…

— Мне кажется, вселенная против нас…

Резко развернувшись, Валерка схватил меня за плечи — неожиданно крепко. Мне на секунду показалось, что он рассердился, но прежде чем я успел спросить так ли это, он усмехнулся. Хватка тотчас ослабла, и его рука, мягко касаясь кожи, поднялась по моей шее, пальцы запутались в волосах, заставив все нервные окончания в моем теле напрячься.

— К чёрту вселенную, Дим. К чёрту. Вселенную.

Конечно, к чёрту! Какие могут быть сомнения, когда на тебя смотрят вот так, как будто ты и есть центр этой самой вселенной?! …И улыбаются такой до боли родной улыбкой. Даже если бы я нашелся, что сказать, то не смог бы: во рту пересохло, и мне оставалось только глупо улыбаться в ответ…

У дверей кто-то прокашлялся, и мы с Валеркой одновременно повернулись: Свен, посмеиваясь, демонстративно прикрыл ладонью глаза и, глядя сквозь пальцы, сказал:

— Я там машину подогнал, так что заканчивайте тут ваше воркование и грузите вещи.

И тут же испарился, словно его и не было, а я вопросительно посмотрел на Валерку.

— Чего? — удивился он. — Он сам предложил помощь, сказал, что у отца есть пикап и он может его взять.

Уже через несколько часов все мои скромные пожитки, не очень аккуратно собранные в коробки, стояли в моем новом жилище. Собственно, кроме них почти ничего в квартире не было, потому как сам Валерка здесь даже ни разу не был — квартиру снял через маклера, можно сказать вслепую, а остальные вещи просто не успел перевезти. В коридоре обнаружилась пара больших коробок и несколько поменьше — заказанная наугад мебель. Признаться, меня мало интересовало, что было внутри. Я мог думать только о том, что здесь, в этой квартирке, мы будем вместе. Постоянно…

Квартира — теперь уже наша — находилась на самой окраине Базеля и радовала шикарным видом на парк с редкими деревьями, но прекрасными зелеными полянами.

— Заведем собаку, будем там с ней гулять, — заявил Валерка, заметив, как я разглядываю парк.

— Мм… и ты опухнешь…

В ответ Валерка только усмехнулся. Собаку мы, к слову, так и не завели. Зато у нас поселился кот, и Валерка действительно от него пух. Но это уже совсем другая история.

— Кстати, твои приятели скоро придут, так что тебе не мешало бы переодеться, в порядок себя привести.

— Какие еще приятели и зачем придут? — удивился я.

— Твои, с общаги. Сказали, что переезд — дело серьезное. Предложили — очень настойчиво — помочь с мебелью, ну и сообщили, что новоселье нужно праздновать по всем правилам, и они берут всё это на себя.

Спустя полчаса действительно заявились мои, как выразился Валерка, приятели всей честной компанией. Свен привел свою подружку, с которой он, ко всеобщему удивлению, встречался уже больше двух месяцев. И даже Микаэла в этот раз не осталась сидеть в общаге и принарядилась в чудный дирндль. Правда, почти все время она не расставалась со своим телефоном. Поначалу я удивлялся этой её зависимости, пока не узнал, что она постоянно переписывается со своим женихом, который работал где-то на американском континенте.

Еще пару часов ушло на то, чтобы собрать ту немногочисленную мебель, которую Валерка успел заказать, а это было ни много ни мало: две кровати, кухонный стол со стульями и пара полок. Больше ничего. Собственно, этого было достаточно и для того, чтобы перекантоваться первое время, и чтобы отметить новоселье.

Когда за окнами стемнело, все были уже немного навеселе. Микаэла с Юджин чудили на импровизированной кухне, где кроме раковины и электроплитки, не было ровным счётом ничего. Их стараниями у нас появились хот-доги и пицца, которые очень неплохо ушли под успевшее нагреться пиво. Мы сидели на раскиданных по полу подушках, болтали о всякой ерунде, когда вдруг Нику пришла в голову гениальная идея.

— Кажется, самое время поиграть! — радостно заявил он, и Юджин тут же подскочила и унеслась в соседнюю комнату. Вернулась она с коробкой, на которой большими буквами было написано «Правда или действие».

Я не сразу догадался, почему Юджин уселась не между Микаэлой и Сарой, девушкой Свена, как было прежде, а между самим Свеном и Ником. Пожалуй, мне стоило заподозрить неладное уже тогда. Хотя это вряд ли бы что-то изменило.

В чём подвох, стало понятно уже с первых минут игры. Свен спросил Арно, что тот выбирает: правду или действие, и когда тот выбрал второе, Свен, вытащив карточку из нужной стопки, прочёл: «Снимите какую-нибудь часть одежды».

Пока Арно послушно расстегнул и снял рубашку, оставшись в майке, я наконец-то разглядел на коробке скромную приписку под названием игры — «для взрослых». Что ж, это многое объясняло.

Следующим выбором была «правда», и Юджин бодро рассказывала о самом экстремальном сексе в ее жизни. Это произошло в кино. На заднем ряду. При полном зале. Я был очень рад, что эта карточка попалась не мне, и твердо решил, что выберу «действие», когда настанет моя очередь. Валерке же, кажется, рассказ Юджин понравился — он как-то подозрительно косился в мою сторону и не менее подозрительно улыбался. Хотя, честно говоря, после шести месяцев одиночества, и у меня любые разговоры о сексе вызывали желание подозрительно улыбаться…

Потом Свену выпала карточка с заданием «Укусить соседа за мочку уха», что не составило труда, поскольку рядом с ним сидела Сара. Следом Микаэла продемонстрировала всем цвет своего бюстгальтера… Дальше было много забавных признаний и действий. Арно станцевал стриптиз, от которого все валялись по полу, смеясь и хватаясь за животы. Ник рассказывал очень смешные истории о неудачных попытках предаться любовным утехам в общественных местах. Сара, еле сдерживая смех, демонстрировала свои способности говорить, как девушки, предлагающие секс по телефону…

А потом всё тому же Свену выпало задание поцеловать соседа справа. И им был Ник. Свен спешно чмокнул Ника в щечку, но уже совсем нетрезвая компания начала возмущаться. После очень долгих и жарких споров, все угомонились и решили не допекать Свена с тем, что целовать Ника он должен был совсем не так. Сам Ник отмалчивался — всем и без того было известно, что у него иногда случались приступы «любви к мужчинам», как он это называл, но при этом все же считал себя абсолютным натуралом.

И всё бы ничего, если бы через пару минут мне не попалась эта злосчастная карточка — переодеться в одежду противоположного пола…

Юджин тут же радостно сообщила, что ради такого случая, готова одолжить мне свою одежду.

— Да, Юджин, — хмыкнул Свен не скрывая сарказма, — в твоих штанах он будет выглядеть совсем иначе, чем в своих собственных.

— Но это женские штаны! — возмутилась та.

— Это и не важно, — решил опротестовать я. — И вообще, мне твои штаны на одну ногу разве что. Так что…

— Зато моя одежда подойдет по размеру, — откуда-то тихонечко пробормотала Микаэла, и всё тут же повернулись в ее сторону.

А мне уже стало не по себе от количества рюш на её платье… И еще этот фартук, такие приторно-милые рукавчики на блузке, шнуровка, цветочки-листочки…

— Не, это я точно не надену, — как-то неуверенно произнёс я.

Пару минут меня все уговаривали, не без хохота рассказывая, как замечательно на мне будет смотреться это чудо легкой промышленности. Конечно же, я стойко сопротивлялся. Ровно до тех пор, пока Свен не обратил на себя внимания. Он громко прокашлялся и заявил:

— Если ты наденешь это платье, я поцелую Ника.

Ник едва не подавился пивом, которое в этот момент пил, но потом лукаво улыбнулся.

— Требую настоящий поцелуй, на французский манер! — ко всеобщему удивлению заявила Сара.

Конечно же, я был уверен, что Свен откажется и это «спасёт» и меня, но вопреки моим ожиданиям, он хитро прищурился, загадочно приподнял бровь и, усмехнувшись, сказал:

— Только если он выйдет в таком виде на улицу.

В моей голове отчётливо прозвучала мысль, что я должен отказаться, не поддаваться на эту провокацию, но мой пьяный организм не внимал доводам рассудка и прежде, чем я успел остановить сам себя, уже пожал Свену руку, с провокационным «А давай!».

О том, как меня засовывали в прекрасный наряд Микаэлы, лучше не вспоминать. Сама она переоделась в мою футболку и спортивные штаны, которые на ней выглядели совсем не так нелепо, как её одежда на мне… Оглядев себя сверху донизу, мне оставалось только вздохнуть: идти на попятную было поздно, да и что-то мне подсказывало, что если я попытаюсь это сделать, меня просто вытолкают из квартиры на улицу и закроют дверь изнутри.

В общем, легче было сделать, чем спорить. К тому же я сам согласился на эту авантюру…

К слову, ходить по улицам в платье — удовольствие то еще. Спасало лишь то, что было уже достаточно темно, и мне практически никто не встречался на пути. Чтобы я не отлынивал от уговора, Юджин и Свен выразили желания меня сопровождать, правда собирались идти они отдельно от меня, «чтобы не было стыдно», как выразилась сама Юджин.

Валерка же наблюдал за происходящим со стороны и только изредка качал головой, усмехаясь, и, по всей видимости, удивляясь моей способности впутываться в нелепые ситуации. Именно он и отправил меня, в конце концов, за дверь: допил залпом пиво, схватил за запястье и вытолкал на лестничную площадку, закрыв за нами дверь.

— Ты тоже собираешься идти? — удивился я.

— Мм… Неужели ты думал, что я пропущу такое зрелище?

Мы условились, что я дойду до ближайшей заправки и что-нибудь там куплю. В качестве доказательства, что не проторчал всё время это у подъезда или не ходил кругами по безлюдному парку.

Именно в парке мне встретились первые прохожие: пожилая парочка с собакой. К моему удивлению, они мило поздоровались и, улыбаясь, прошли дальше, словно не увидели ничего необычного. Хотя кто их знает, этих швейцарцев — может для них совершенно нормально видеть двухметрового мужика в платье ночью в парке! В общем, до заправки я дошёл без приключений. Да и там не произошло ничего страшного. Людей тоже было не много — какой-то мужик у стойки с газетами и журналами и девушка у кассы. Мужик окинул меня взглядом, кажется, хмыкнул и вернулся к своему занятию. Девушка же вообще сделала вид, что ничего не заметила.

Схватив с прилавка первое что попалось — как выяснилось позже, это был пакет с чипсами — я подошел к кассе и молча расплатился. Когда я уже собрался уходить, девушка окликнула меня…

— Молодой человек, — совершенно спокойно обратилась она.

— Да?

— Мне кажется, к вашему наряду больше подошли бы туфли, а не кроссовки. — Лицо ее было абсолютно спокойно, словно она каждый день говорила о неуместности ношения платья с кроссовками. И именно в такой ситуации.

— Находите? — я демонстративно-театрально стал разглядывать свою обувь.

— Да. И чулки не помешали бы. Хотя вам и так идёт. — На этот раз она всё-таки не сдержалась и едва заметно улыбнулась.

— Я подумаю насчет чулок.

Распрощавшись с работницей заправки, я отправился домой, обдумывая две вещи. Во-первых, выглядеть идиотом не так уж и страшно: подумаешь, улыбнулся кто-то. Во-вторых, это был первый и последний раз, когда я делал такую глупость…

Наверное, не стоит говорить о том, как опечалился Свен, узнав, что я всё же выполнил свою часть уговора. Теперь настал его черед. И оно того стоило! Нет, меня радовал не сам факт того, что Свену пришлось целоваться с Ником, а то, какой пьяный восторг вызвало это действо у свидетелей. А после того, как Ник получил под дых за то, что хватал Свена за филейную часть, смеялся даже сам заядлый мачо, не говоря уже обо всех остальных.

Я успел переодеться и вновь почувствовать себя человеком, когда в комнату ввалился Арно и, едва ворочая языком, сообщил, что в ванной перегорела лампочка…

— Сейчас поменяем! — не раздумывая, ответил я, поднимаясь на ноги. Меня слегка шатало от выпитого, но это не изменило намерения заняться электрикой в доме. К тому же, я прекрасно знал, где лежат запасные лампочки — сам их убирал на полку.

В дверном проёме меня повело, и я неслабо приложился плечом о косяк. По всей видимости, это и послужило поводом для Валерки подняться тоже. Он решил, что сам я с лампочкой точно не справлюсь. Особенно, если она начнет сопротивляться. А в моем состоянии это было вполне возможно…

Лампочку я нашёл без труда, но когда дошёл до ванной, еще на пороге понял, что она мне понадобится не скоро: Валерка резво толкнул меня вглубь комнаты и запер дверь на ключ. В полной темноте я тут же потерял ориентир и врезался всё тем же плечом в стену.

— Ты чего делаешь? — возмутился я, потирая ушибленное место.

— То, что должен был сделать еще вчера вечером.

Спросить, что именно, я не успел: Валеркина рука коснулась моей груди, я почувствовал, как материал футболки натянулся и вскоре я лишился этого предмета одежды. Каким-то чудесным образом я тут же практически протрезвел и даже успел подумать, что мы в этой квартире не одни…

— Валер?

Отступив назад, я уперся во что-то металлическое, не без труда вспомнил, что там была стиральная машинка и, решив, что та выдержит мой вес, уселся на неё.

— Тш, — послышалось где-то совсем близко над ухом. Так близко, что я вздрогнул от неожиданности.

Его рука снова легла мне на грудь, едва касаясь, словно изучая тело, поднялась к шее, по подбородку, к губам… В темноте я не мог ничего видеть, и оттого прикосновения чувствовались еще более остро.

— Ты… в курсе, что мы не одни в квартире? — выдохнул я. Все мои нервы были сконцентрированы на единственном месте, где наши тела соприкасались: Валеркины пальцы скользили по моему лицу.

— Мм… Но ждать, пока они разойдутся, я не намерен.

Усмехнувшись в ответ, я тут же резко выдохнул: Валерка умудрился стянуть с меня штаны, даже не отрывая мой зад от стиральной машинки, и едва не стащив меня самого вниз.

— Тебя так возбуждают платья? — хмыкнул я, и тут же почувствовал горячие пальцы на животе.

— Отнюдь. И, пожалуй, лучше тебе таких экспериментов с моей психикой не повторять.

Его рука скользнула под резинку моих трусов, и я уткнулся лбом в горячее плечо — я даже не заметил, когда он успел снять с себя рубашку. В абсолютной темноте, тепло его тела чувствовалось еще более отчётливо, чем обычно. Хотя, возможно, причина была в том, что я не прикасался к нему так давно. Конечно, не таким способом хотелось «отметить» наше примирение, но в тот момент было уже все равно — его горячее дыхание щекотало кожу на шее, а руки сами потянулись к ремню на джинсах…

Было непривычно больно. И в тоже время до одури хорошо. Кажется, мне впервые пришлось доверять только тактильным ощущениям и слуху. И это было сильнее, чем я мог ожидать: тяжёлое, обжигающее дыхание, впивающиеся в кожу пальцы, бешеный стук сердца…

И голос… Валерка что-то шептал. Что-то неразборчивое. Сквозь неровное дыхание я слышал только обрывки слов. И такое не привычное — «родной мой»…

Моё тело отреагировало само, совершенно не произвольно: стон получился громче, чем стоило бы, и Валерка тут же закрыл мне рот ладонью.

— Тш… Людей распугаешь, — усмехнулся он.

Убрав руку, я притянул его к себе и поцеловал… Его губы были такие мягкие и горячие. Горькие, с привкусом пива. Слегка шершавые, обветренные. Мне нравилось ощущать их вкус, и я так увлёкся этим процессом, что не сразу заметил, что Валерка замер и, кажется, даже перестал дышать. Нехотя я отстранился…

— Что?

Моё сердце бешено колотилось в груди. Конечно же, я знал ответ на вопрос. Хотя и не мог сказать, что именно произошло.

— Димка… — мягко выдохнул Валерка, и в следующий момент уже он целовал меня: порывисто, горячо…

Конечно, он замечал… Мы никогда не говорили об этом, я не произносил этих слов вслух, но он просто не мог не заметить, что я никогда не целую его первым. Никогда. Такое случилось впервые. Сложно объяснить необъяснимое… Просто никогда раньше я не испытывал потребности в поцелуях. Я не находил их отталкивающими или неприятными. Поэтому позволял целовать себя. Но…

Это был первый раз, когда я ощутил потребность целовать его…

Свет включился резко, без предупреждения. Мне пришлось зажмуриться…

— Чёрт! Предупредить не мог? — тут же возмутился я.

— Мм… Извини, — без единой нотки сожаления в голосе отозвался Валерка. — Я призадумался немного.

Он успел одеться и вкрутить лампочку, пока я в потёмках разыскивал раскиданную по ванной одежду. Проморгавшись и привыкнув к яркому свету, я посмотрел на Валерку и не смог сдержать смех: мало того, что он умудрился надеть рубашку шиворот навыворот и его волосы напоминали гнездо птицы додо, так еще ко всему прочему на шее красовался качественно выполненный засос.

На наше возвращение никто не обратил внимания, пока с балкона в комнату не вернулся Свен и, хитро улыбаясь, не спросил, чем это мы так долго занимались в ванной.

— Ничем особенным, — пожал плечами Валерка. — Ничем таким, чем не занимался бы каждый из здесь присутствующих.

— Лампочку вкручивали, — отмахнулся я.

— А я еще никогда не вкручивала лампочек, — грустно вздохнула Юджин. Она, кажется, совершенно не поняла, почему все смеются.

Стоит ли говорить, что в этой компании до сих пор под «вкручивать лампочку» понимают именно то, чем занимались мы с Валеркой в ванной в тот вечер?

Вам когда-нибудь доводилось просыпаться привязанным к кровати? Мне — да. Но об этом чуть позже.

Наверное, каждый человек проходит через это: фаза притирания. Нам её тоже избежать не удалось. Говорят, первые места по недовольству своим партнёром занимают декоративно расставленные по углам носки и незакрытый тюбик зубной пасты. У нас всё было не так тривиально.

Уже через неделю совместного проживания я научился автоматически закрывать дверцы шкафов. Без меня они не закрывались. Порой складывалось впечатление, что у Валерки заговор с этими дверцами и, конечно же, против меня. И это очень плохо сочеталось с моей привычкой ходить по дому с книжкой. Не просто ходить, но и читать на ходу. После пары десятков синяков я развил в себе суперспособность чувствовать открытые дверцы на расстоянии.

Хуже обстояли дела с разложенными по всей квартире кабелями. Валерка работал из дома, постепенно превращая его в хижину человека-кабельного-паука. Я постоянно цеплялся о них — опять же потому, что не смотрел под ноги. Пару раз встреча с этим чудом, устилающим пол равномерным орнаментом, заканчивалась катастрофически: кабель не без моей помощи вытаскивался из розетки, конечно же, в тот момент, когда Валерка работал, все его несохраненные данные гибли смертью храбрых, а я прятался куда подальше. Потому что, как выяснилось, Валерка в гневе — зрелище не для слабонервных… Впрочем, с этой проблемой мы попрощались, когда через месяц наконец-то закончили ремонт и вся техника перекочевала в комнатушку, которая с тех пор носила гордое название «бюро».

Самой большой проблемой — в прямом смысле этого слова — оказался сам Валерка. Нет, вовсе не по каким-то каверзным причинам. Он просто большой и постоянно валялся на полу. Причём без разницы где. Брал подушку и ложился на пол. В зале — потому что там много места, в коридоре — потому что там свет хорошо падает, в ванной — потому что там тихо. И даже на кухне — потому что там вкусно пахнет. Звучит, конечно, забавно, а мне приходилось постоянно через него перешагивать. И иногда спотыкаться. Его привычка валяться на полу и моя — читать на ходу, очень не сочетались друг с другом. Забегая вперед, могу сказать одно — от этой привычки отучить его так и не удалось.

Впрочем, совместное проживание имело гораздо больше плюсов, чем минусов. Хотя порой мне казалось, что я вернулся назад в то время, когда ещё жил с родителями и ни одно решение не принимал самостоятельно. И началось всё с того, что мне пришлось возобновить тренировки. Нет, совсем не добровольно. Просто каждое утро начиналось с того, что в мою комнату, как ураган, врывался Валерка, силком вытаскивал из-под одеяла, заставлял одеваться и тащил в парк на пробежку. В общем, я жил по принципу «главное подняться, проснусь потом». Собственно, так всё и было: иногда я просыпался где-то в парке на бегу. Сопротивляться было бесполезно, и поэтому я просто молча делал, что требовал Валерка. Я и сам понимал необходимость сего занятия, но всё равно радости оно мне не доставляло.

Пока в одно прекрасное утро все не изменилось… Мы бегали уже третий круг, хотя по ощущениям это был как минимум сотый. Да и скорее я автоматически переставлял ноги, а Валерка выписывал круги вокруг меня, всё ещё не сдаваясь найти подходящую мотивацию для моей ленивой тушки. Когда-то ему всё ж таки это надоело, и он, оставив меня посреди безлюдного парка, учесал в туманную даль. А я, недолго думая, завалился на скамейку, побеждённый нелепым желанием поспать прямо там. Заснуть я, конечно же, не успел — прошло не больше пары минут, когда в мою ладонь ткнулось что-то холодное и мокрое. Я ещё не успел открыть глаза, как это «что-то» сказало «мяу».

Котёнок был ещё совсем молодой, зато рваная рана на ухе — давнишней. Он был забавный: черно-белый с ассиметричным рисунком на мордочке, похожим на повязку пирата на одном глазу. Я попытался взять его на руки, но он тут же отскочил, хотя и не убежал. Некоторое время мы так и сидели друг напротив друга. Пока не появился Валерка. То ли испугавшись его появления, то ли ещё по каким-то причинам, но, завидя его, кот выгнулся дугой, зашипел и попятился назад.

— Ну ладно тебе, не такой уж я и страшный, — усмехнулся Валерка, уселся рядом со мной на скамейку и обратился уже ко мне: — Это твой новый друг, я так понимаю?

— Не уверен. Он даже ещё не представился.

— Он, кажется, потерялся.

— Ага. Похоже, — согласился я. Бродячих котов в Швейцарии не наблюдалось, а значит этот либо потерялся, либо его выкинули совсем недавно, и ещё никто не подобрал.

— Тут недалеко ветлечебница есть. Наверное, надо туда его отвезти.

Признаться, я не знал, что было более удивительным: кот, который наконец-то успокоился и теперь тёрся о мою руку, или Валеркина реакция.

— Чего? — усмехнулся тот, глядя на меня. — Я всё ещё не люблю котов, но ты же мне не простишь, если я оставлю это шерстяное исчадие ада… в смысле, милое чудное существо на улице? К тому же у него вон ухо нарывает.

Пять минут спустя мы уже сидели в машине: Валерка — за рулём, а я держал закутанного в полотенце кота. Полотенце должно было обезвредить острые когти испуганного зверя, который, по мнению Валерки, просто обязан был напугаться чужих рук и звука мотора и начать резкое сопротивление. Но почему-то «исчадие ада» мило мурчало и изредка мяукало.

В клинике коту обработали ухо, полили его какой-то гадостью от паразитов, дали чего-то пожевать и сообщили, что животное не чипировано. Это означало, что хозяина его выяснить не удастся. Разве если только не объявится кто-то сам. Коту грозило оказаться в приюте для животных.

— А можно мы его пока у себя подержим? Пока хозяин не найдётся? — неожиданно спросил Валерка у врача.

Та согласно кивнула, записала наши данные — телефон и адрес, сделала фотографию котёнка с намерением разослать её по приютам на случай, если его всё же будут искать, и, довольная проделанной работой, распрощалась с нами.

Уже на улице, всё ещё держа завёрнутого в полотенце кота, я наконец-то обрёл дар речи снова.

— А как же твоя аллергия?

— Авось переживу! — усмехнулся Валерка в ответ, направляясь к ближайшей аптеке. — С одним условием: с завтрашнего дня ты будешь сам добровольно подниматься с кровати по утрам.

Стоит ли говорить, что это было лучшей мотивацией?

Так в нашем доме появился кот. Безумно любопытное и наглое существо с неимоверным аппетитом. За его особую любовь к хлебобулочным изделиям был он прозван Батоном, и прозвище это очень любил: бежал из любого угла квартиры, как только слышал, что его зовут. Кот он был своевольный, ходил гулять через балкон, так же и возвращался, иногда приносил нам мышей — видимо, в знак благодарности за любовь и заботу. Единственной проблемой стала Валеркина территория.

Батону был перекрыт доступ к Валеркиной комнате и рабочему кабинету. Но кошачья натура требовала свободного хода во все уголки квартиры, и потому этот клубок шерсти постоянно мяукал то перед одной закрытой дверью, то перед другой. И почему-то это случалось всегда в половине шестого утра. Честно говоря, я стал верить в то, что Валерка и Батон были в сговоре против меня: кота грозили выкинуть, если он будет орать под дверью, а он орал именно тогда, когда пора было вставать на утреннюю пробежку. Заводя домашнее животное, я надеялся воспитать его, а в итоге выдрессировали именно меня.

В середине осени того года погода в Базеле была ужаснейшей: дождь шёл уже несколько недель, прекращаясь лишь изредка. Порой складывалось впечатление, что зонты просто прирастали к людям и стали их неотъемлемой частью. Вроде пятой конечности, которую можно было по неосторожности забыть дома. Что Валерка постоянно и делал.

Именно в один из таких дней, когда дождь лил, как из ведра, а Валеркин зонт спокойно висел на крючке в коридоре, сам Валерка заявился промокший насквозь и начал ругаться ещё в прихожей. К этому я уже привык. Легче было привыкнуть к Валеркиной брани, чем убирать ботинки с дороги. Мы с Батоном сидели в кресле и читали. Вернее, читал, конечно же, только я, а Батон счастливо сопел, лежа на моих коленях. Я знал, что Валерка сердился не на самом деле, а скорее по привычке, поэтому даже не сделал попытки подняться. Сам он вошёл уже через минуту с полотенцем на голове.

— Ты так и просидел весь день в этом кресле?

— Ага, — усмехнулся я. Домой я вернулся не больше получаса назад.

— Кстати, ты когда-нибудь уберёшь свои ботинки? Они занимают половину прихожей: не пройти, не проехать.

— Nachher*, — отмахнулся я, сам не заметив, что перешёл на немецкий язык. Такое частенько случалось, особенно если как в тот момент я читал на отличном от русского языке.

Валерка заржал и даже перестал стягивать с себя насквозь промокший свитер.

— Ты меня сейчас послал или пообещал убрать обувь?

— И то, и другое, — вздохнул я наигранно.

— Я бы на твоём месте поторопился, — Валерка посмотрел на часы. — Твои родители приедут через час, не больше.

— Чего?

Я подскочил с кресла так резко, что Батон кубарем скатился на пол, совсем не по-кошачьи шлёпнувшись о ламинат.

— Почему я ничего не знаю об этом?

Валерка направился в ванную закидывать мокрую одежду в сушилку, по ходу собирая и мои раскиданные по полу вещи.

— Ты бы знал, если бы хотя бы изредка прослушивал автоответчик — они предупредили о своём приезде уже неделю назад…

Говорят, лень — двигатель прогресса. Не знаю, как насчёт прогресса, но жизненный опыт показывает, что самый отпетый лентяй умеет наводить порядок в доме в рекордные сроки, если того требует ситуация. По крайней мере, я умел уже тогда. Через час наша квартира из похожей на свалку макулатуры и металлолома превратилась во вполне пригодное для жилья пространство.

Встреча с родителями вызывала во мне крайне противоречивые чувства. С одной стороны, я не видел их уже очень давно и, конечно же, безумно соскучился. С другой — несмотря на то, что они знали о моих отношениях с Валеркой и к удивлению многих наших знакомых и родственников относились к ним не только не плохо, а даже вполне положительно, всё же я чувствовал себя крайне неловко. Раньше было иначе, теперь же мы жили под одной крышей, и это выглядело как-то совсем по-другому. Официально. Это слово очень пугало…

Пугало оно, однако, как выглядело, только меня. Валерка чувствовал себя, как рыба в воде. У меня в целом складывалось впечатление, что приезду моих родителей он радовался больше меня самого. А уж я-то точно радовался: по меньшей мере с того момента, как они появились на пороге, и после радостных приветствий меня отпустило — я перестал волноваться.

Отец вел себя, как всегда, спокойно, говорил мало, только по делу. Он был таким всегда, сколько его помню. Зато мама за пять минут успела затискать и меня, и Валерку, досталось даже бедняге Батону, существованию которого мама обрадовалась особенно сильно. Потом был длительный обход всей жилой территории, с которого папа вместе с Батоном сбежали ещё в самом начале, ретировавшись на балкон. Я выдержал ровно половину, а Валерка до победного конца водил маму по квартире и всё показывал-рассказывал.

Вечер мы провели весело: много разговаривали, смеялись. Тогда же я узнал, что скоро стану дядей. Мама восторженно рассказывала новость, а потом заговорщически просила не выдавать её, потому что сестра хотела сама сообщить мне о скором пополнении. Не забыла она, конечно же, напомнить и о том, что, возможно, это будет её единственная возможность сообщить о будущем внуке или внучке, непрозрачно намекнув, что от меня такого чуда не дождёшься, да и брат мой предпочитал компьютеры женскому обществу. Куда более неожиданной новостью стало другое — переезд моих родителей в Германию. Я не знал даже о том, что они планировали переезжать, но факт этот сам по себе очень радовал.

Спать мы легли очень поздно, а бессовестный Батон по своей кошачьей привычке разбудил меня в половине шестого. Вытолкав эту шерстяную бестию на балкон, я вернулся в кровать. Кажется, кроме меня, никого больше кошачий боевой вопль не разбудил. Правда, стоило мне только забраться под одеяло, как тут же почувствовал горячее дыхание: Валерка обнял меня, уткнувшись носом в моё плечо. И не только носом в плечо…

— Отстань, — пробубнил я сонно.

— Мм? Чего? — не менее сонно ответил он.

— Мы вообще не одни в доме, ты в курсе?

Валерка заметно напрягся, но почти сразу беззвучно рассмеялся, а потом тяжело выдохнул.

— Ты вообще о чём-нибудь, кроме секса, думаешь?

— Ага. О еде, — пробурчал я в подушку…

Кстати, о еде. Эта тема в нашей будничной жизни всплывала постоянно. Наши кулинарные привычки были настолько разными, насколько это только можно было представить. Валерка постоянно занимался спортом, называя это заботой о здоровье, при этом мог питаться конфетами и булками из Макдональдса. Это не вписывалось в мои представления о здоровом питании. В общем, всего лишь ещё одна тема для постоянных дискуссий. И не только с Валеркой.

— Дима! Ну, с тобой-то всё понятно. Но Валеру-то зачем мучать? — возмутилась мама, разглядывая содержимое нашего холодильника.

Мы были на кухне все, кроме самого мученика, который именно в это утро решил проспать всё на свете.

— Я его не мучаю. Ему никто не мешает издеваться над собственной пищеварительной системой за пределами этой кухни.

Этот разговор возникал с завидной регулярностью и, если честно, уже порядком поднадоел.

— У тебя кот лучше питается, — причитала мама, разглядывая банку от корма с надписью «куриное рагу в соусе». — А Валера скоро скулить начнёт тут без мяса.

— Кролики не скулят, — отозвался Валерка, зевая. Он появился так тихо, что я от неожиданности вздрогнул.

— Ага, молча жрут капусту, — вздохнула мама. — Бедный Валечка.

Лучше бы я не пил чай в этот момент: умудрившись и засмеяться, и подавиться одновременно, я ещё и облился кипятком. Ко всему прочему ещё и подзатыльник получил. Два. Сначала от мамы, потом от Валерки. Хорошо, хоть отец не вмешивался в процесс моего воспитания и тихонько наблюдал со стороны, стараясь не смеяться.

— Не волнуйтесь, это он так заботу о моём здоровье проявляет, — уверил маму Валерка и принял предложенную ему кружку с кофе.

— Конечно-конечно, — поторопился подтвердить я и, прячась за кружкой, добавил: — Валечка.

Стоит ли говорить, что в тот день так называл я его ещё не раз? По какой-то причине мне нравилось и непривычное звучание какого-то слишком женского для Валерки имени, и его реакция: каждый раз он смотрел на меня так, что если бы взгляды могли убивать, я давно бы стал трупом. И я даже отчётливо понимал, что как только мы останемся наедине, мне придётся ответить за каждое упоминание этого «прозвища». Это меня не останавливало. А может даже наоборот…

Именно так всё и получилось. Вечером мы проводили родителей, и, как только оказались в квартире, Валерка кивнул в сторону зала и со словами «Пойдём-ка, поговорим» оставил меня в прихожей одного. Я, конечно, ожидал чего-то подобного, но, кажется, сердился он совсем не понарошку.

— Какого чёрта ты делаешь? — спросил Валерка, как только я вошёл в комнату. Он смотрел на меня прищурившись, как делал всегда, когда был зол.

— А чего я делаю?

— Как будто ты не понимаешь? — выдохнул он раздражённо.

— Ладно тебе, не делай из мухи слона! — усмехнулся я. — Ты ещё начни меня воспитывать! Или ещё лучше — поставь меня в угол!

— В угол не поставлю. А вот воспитанием твоим заняться — это предложение мне нравится, — ехидно усмехнулся Валерка, расстёгивая ремень.

Конечно же, я знал, что это значило. Моим «воспитанием» он занимался периодически, и частенько после этого оставались следы, расценить которые можно было вполне однозначно. И я вовсе не был против таких методов воспитания. Но в этот раз мне впервые стало не по себе: я верил и доверял Валерке безусловно, но слишком уж серьёзно он был настроен.

Отступив назад, я упёрся в диван и, потеряв равновесие, не очень мягко уселся на него. Валерка навис надо мной, упираясь рукой в стену. Он выглядел спокойным, даже едва заметно улыбался. Хотя скорее это было ухмылкой. Но я-то знал, что спокойным он не был. Видел это в его взгляде. Чувствовал, как замедлилось его дыхание… Я знал его достаточно хорошо, чтобы сказать, что он был возбужден. И не просто возбужден: за идеально сыгранным спокойствием скрывался разъярённый зверь, который только и ждал, пока его спустят с цепи.

И обычно я любил этого «зверя», но не сейчас… Холодная кожа ремня мягко коснулась моей щеки, и что-то перевернулось в моей голове. Не знаю, что именно и по какой причине, но что-то переклинило, и… Мне понадобилось не больше полсекунды, и Валерка оказался на полу, лицом вниз. Прижимая его коленом, я судорожно соображал, чего же я такое творю, но мой организм работал вне зоны действия моего мозга. Валерке такой поворот пришёлся не по вкусу, и он попытался скинуть меня, но это у него не вышло.

— Сам виноват, — усмехнулся я. — Нечего было меня заставлять бегать по утрам.

Валерка ничего не ответил, вместо этого, поймал меня за запястье и больно дернул, что я едва не потерял равновесие. В голову пришла мысль, что если его отпустить сейчас, то мне точно не поздоровится, а значит, нужно было его «обезвредить». Очень кстати пришёлся валяющийся на полу ремень…

— Какого чёрта…

— Заткнись, — процедил я сквозь зубы. Нет, я вовсе не злился. Скорее, сам удивлялся не к месту взявшейся наглости.

Заломить его руки за спину не составило никакого труда, а вот стянуть их по запястьям ремнём, оказалось куда сложнее — он сопротивлялся. Недолго. Может быть, сопротивлялся он вполсилы, а может быть я просто был сильнее, но всё же пару минут спустя «связать» мне его удалось, и только после этого я выдохнул.

Отстранившись, я поднялся на ноги и помог подняться Валерке. Со связанными за спиной руками вставать с пола не самое простое занятие: мне пришлось буквально поднимать его. Оказавшись на ногах, Валерка выругался себе под нос. Кажется, такой ход событий его совсем не радовал. Меня же, к собственному удивлению, — очень даже.

— Какого чёрта ты делаешь? — процедил Валерка, пытаясь вытащить руки.

— Лучше не дёргайся. Будет хуже, — усмехнулся я и, схватив за рубашку на спине, потянул к себе, обхватив его рукой за шею.

Я ожидал очередного сопротивления и потому, кажется, слишком сильно прижал его, на что Валерка хрипло выдохнул. Уже было испугавшись, что ненароком придушил его больше, чем следовало бы, я ослабил хватку, но вопреки моим ожиданиям, Валерка не отстранился, а совсем наоборот — прижался сильней, откинувшись на моё плечо, и усмехнулся.

— Хуже? Я рассчитывал на «лучше».

Его руки, хоть и были связаны, оказались сейчас в стратегически важном месте. Я успел уже возбудиться так, что от прикосновения Валеркиных пальцев по телу пробежала дрожь, и я, резко выдохнув, зажмурился.

— Ну, давай же! Чего растерялся-то? — усмехнулся Валерка и крепко сжал ладонь.

Не знаю, что подействовало больше: собственное возбуждение или Валеркина усмешка, или может вся ситуация в целом, но только толкнув его на диван, я вспомнил, что у него связаны руки. Впрочем, он сам не сильно возмущался, уткнувшись лбом в спинку дивана. Руки дрожали так, что стянуть штаны получилось не с первого раза…

Мне с трудом удавалось контролировать себя, даже если бы я этого хотел… Валерка резко выдохнул и впился зубами в диванную подушку. По всей видимости, чтобы не возмущаться: я слишком торопился. Это не сильно облегчало ситуацию. Я не понимал почему, но у меня абсолютно сносило крышу: от отдающегося до самых кончиков пальцев нервным покалыванием возбуждения, от Валеркиного сдавленного стона в подушку, от того, как он сжимал кулаки в такт моим движениям, от его белеющей под моими руками кожи… Я старался не причинять ему боли, но получалось это плохо: как только я начинал двигаться аккуратней, Валерка сам задавал более агрессивный ритм. А если я прижимал его к дивану с такой силой, что казалось, ещё немного и он поломается, он вгрызался в многострадальную подушку так, что я забывал о любой осторожности.

Пожалуй, не прошло и пяти минут, прежде чем я почувствовал приближение неизбежного. Я был уже на пределе и готов был кончить в любой момент, но каким-то чудом в моём давно отключившемся от реальности мозгу родилась мысль, что руки у Валерки всё ещё связаны… Впрочем, делать мне немного пришлось: едва я сжал пальцы, как Валерка зарычал, зарывшись лицом в подушку, и кончил мне в ладонь. Я практически сразу последовал его примеру…

Завалившись на диван, я пытался отдышаться. Валерка сполз на пол и делал то же самое…

— Может, поможешь?

Валерка уже поднялся на ноги и, похоже, сдавшись в попытке самому расстегнуть ремень, обратился ко мне.

— О, да, прости, я совсем забыл.

— Я заметил, — усмехнулся Валерка, усаживаясь рядом со мной на диван. — И вообще, это было больно.

— Прости, — виновато пробубнил я, — ты сам виноват. Не надо было меня так дразнить.

— Вообще-то я про это, — рассмеялся он, демонстрируя мне красные полосы на запястьях, подсунув руки мне под нос.

— Прости, — повторил я уже не так виновато, мягко растирая назревающие синяки.

— Я не жалуюсь. Можешь повторить как-нибудь.

Поднявшись с дивана, Валерка тепло улыбнулся и, выразив желание съесть что-нибудь очень полезное и сугубо вегетарианское, потащил меня на кухню. А на следующее утро я проснулся привязанным к кровати. Возможно, он не был против вчерашнего поворота событий, но отдавать «бразды правления» в мои руки он явно не намеревался так легко.

  

  Комментарий к Главе 9. О действенности воспитательных мер

    *нем. потом

Нам очень часто приходилось переезжать. Мы меняли место жительства с завидной регулярностью и успели пожить в разных странах. Весной того года мы оказались в Берлине. Это было временное решение, потому как я взял паузу в обучении с планом продолжить, как только будет решена другая проблема: Валерка занимался своей фирмой, которую решил организовывать и развивать именно в Германии, и никак не мог определиться с тем, в каком именно городе это делать лучше всего.

К тому моменту мои родители успели поменять место жительства тоже, и теперь нас больше не разделяли тысячи километров, а какая-то сотня, не больше. Это и моё временное бездействие в учёбе сыграло странную шутку. И стало причиной одного из самых чудесных событий в моей жизни.

К тому моменту моя сестрёнка Иришка была уже настолько беременна, что скорее каталась, как колобок, чем ходила. Других странностей во время её беременности не наблюдалось. Единственной настоящей проблемой стала отёчность, из-за которой она порой не могла даже ходить. И чтобы в такой ситуации она не была дома одна — её муж только устроился на работу на полный рабочий день и отпуск взять не мог физически — Иринка временно переселилась к нам.

Четырнадцатый этаж и огромная даже для большой семьи квартира пришлась Иринке по вкусу, и уже через пару дней она чувствовала себя, как дома, ловко командовала не только мной, но и Валерку умудрялась гонять по поручениям с завидной регулярностью. Собственно, Валеркино воспитание не позволяет ему отказать в просьбе женщине в целом, а уж беременной и подавно.

Вообще, отказать беременной женщине — граничит с самоубийством. Эти сложенные домиком бровки и дрожащая губа… Легче молча выполнять любую прихоть, тихо материться себе под нос, когда никто не слышит, и улыбаться, когда видят. Или не улыбаться. Умение улавливать настроение в этот период вообще бесценное качество. Причём радар этот лучше не выключать вообще, потому как сейчас она может хотеть всечеловеческой любви и внимания, а минутой позже побыть в гордом одиночестве и чтобы все провалились сквозь землю. Ну, или сквозь пол на этаж тринадцатый.

Хотя, конечно же, всё было далеко не так страшно. Было много и очень забавных ситуаций.

Меня мучали размышлениями о мужских именах, цвете штор для детской комнаты и важности детских погремушек, обсуждали просмотренные — конечно же, вместе — фильмы о большой и чистой любви, требовали надкусывать клубнику на предмет кислоты и приносить воды различной температуры — по требованию.

До часа Икс оставался еще почти месяц, и потому ничего не предвещало беды. Собственно, как всегда. Именно так начинаются все самые невероятные вещи в моей жизни — когда их совершенно не ждешь.

Уже начало светать, когда меня разбудили странные звуки. Сначала я решил, что соседи снова устроили разборки и гремят мебелью по квартире. Позже выяснилось, что это Иринка уронила стакан, пыталась его поймать, жонглировала им с ловкостью морского котика, но в итоге стакан грохнулся сначала на стол, потом на стул и, в конце концов, разбился о пол. И я бы, наверное, не обратил на это внимания, если бы Иринка не начала носиться по квартире, топая босыми ногами по линолеуму. Это мешало заснуть снова. А потом вообще раздался странный звук, напоминающий кряканье падающей утки, и я решил всё же проверить, что творится в квартире.

Сестру я нашёл, как и ожидалось, на кухне. Она стояла посередине комнаты в огромной футболке, которую она вытащила то ли из моего шкафа, то ли из Валеркиного, и испуганно хлопала ресницами. Сначала я решил, что она испугалась, что всех перебудила, и хотел уже успокоить её, но тут подал голос непонятно откуда взявшийся Валерка.

— Рановато как-то, — пробормотал он сонно.

При слове «рановато» я автоматически посмотрел на настенные часы, они показывали половину шестого: не так уж и рано, обычно именно в это время мы и поднимались.

— Не туда смотришь, — хмыкнул Валерка, разворачивая меня к Иринке и указывая на её ноги: они были мокрые.

— А… эм… еще же рано? — растерянно пробормотал я.

— Вот и я про то! — усмехнулся Валерка, почесав затылок.

Иринка, кажется, снова пришла в себя и начала переминаться с ноги на ногу:

— А ничего, что я тут рожать собралась? Может, закончим обсуждать нелогичность этого поступка?

— Действительно. Ножки скрестить все равно не поможет, — заметил Валерка и испарился в недрах коридора. Он был на удивление спокоен. Единственный из нас троих, потому как я растерялся настолько, что не знал, что делать, а Иринка вообще впала в тихую панику и, кажется, прилипла к полу насмерть.

Те десять секунд, что Валерки не было, мы с Иринкой глазели друг на друга. Не знаю, о чём думала она, а в моей голове звучал лишь один вопрос: почему? Почему сейчас, на месяц раньше, почему в половине шестого утра, почему на кухне — и много других совершенно нелепых «почему».

Валерка вернулся с курткой и тапочками-собачками, в которых Иринка рассекала по квартире последние дни.

— Ты хочешь, чтобы я ехала в больницу вот в этом? — Иринка, не скрывая удивления, пялилась на тапочки.

— Мы можем попытаться надеть на тебя твои чудные сапожки, в которые ты не влезала уже неделю назад, — усмехнулся Валерка и, не дожидаясь ответа, начал стягивать с неё носки. — Как вариант, могу предложить тебе Димкины ботинки, но…

— Ладно-ладно, — перебила его Иринка и послушно подняла ногу, чтобы Валерка мог надеть тапок.

Валерка поднялся на ноги и хотел что-то сказать как раз в тот момент, когда Иринка вцепилась в его руку и с испуганными глазами сжалась, потом долго и протяжно выдохнула…

— Отлично, — Валерка потер руку в том месте, где Иринка оставила отпечатки от ногтей. — Теперь в больницу пора ехать без сомнений.

— Извини, — пробормотала Иринка, глядя на красные следы на Валеркиной коже.

— Да ладно, — отмахнулся тот. — У меня еще вторая рука. Кому нужно вообще две руки?

Накинув на её плечи куртку, Валерка помахал ладошкой перед моей физиономией и засмеялся:

— Эй, тебя совсем шоком зашибло? Машину вести сможешь?

— А? Я? Почему я?

— Сомневаюсь, что Иринка сейчас может ехать…

— Ладно, я уже понял, — отмахнулся я, сделав вид, что мне совсем не страшно оставаться с сестрой и её преждевременно начавшимися родами. И правда, чего бояться: человек всего лишь собрался родить другого человечка! Совершенно ничего необычного. Совершенно. Ничего.

До больницы было десять минут пути, не больше. Но они мне показались целой вечностью. На тот момент о процессе родов я знал только из голливудских фильмов, и это выглядело всё забавно: там все бегали, суетились, роженица обязательно ругалась, кричала и обещала всех убить, как только сможет это сделать. В реальности всё выглядело… приблизительно так же. Разве что Иришка не кричала, а рычала, как раненый тигр, и с такой силой упиралась ногами в дверцу машины, что я начал прокручивать в голове сценарий, что делать, если до больницы она не дотерпит.

И опять на помощь моей фантазии пришёл Голливуд с его утрированными представлениями о подобных случаях: обязательно с литрами крови, дикими воплями и непременным падением в обморок одного из участников. Конечно же, этим участником мне виделся я сам. В общем, когда мы оказались на парковке больницы, я выдохнул с облегчением. Слишком рано.

Оказавшись на улице, Иринка потопталась на месте, потом резко выдохнула, схватилась за мою куртку и, уткнувшись лбом мне в грудь, начала пыхтеть. Я уже было решил, что самое время хватать её на руки и бежать в родильное отделение, но прежде чем эта бредовая идея была осуществлена, Иришка легко выдохнула, улыбнулась, совершенно спокойно сказала «Пойдем» и, не дожидаясь моего ответа, походкой пьяной утки, пошатываясь, направилась в больницу.

Пока мы добрались до родильного отделения, Иришка останавливалась переждать схватки трижды. Даже ничего не зная о самом процессе, я догадывался, что это слишком часто. Однако встретившая нас акушерка с видом всезнающего пингвина лишь кивнула и повела нас в комнату для ожидания. Ожидания! Подавив в себе желание бегать по кругу и вопить в истерике, я всё же уселся на стул и наблюдал за перетаптывающейся с ноги на ногу сестрой. После второй схватки уже в этой пресловутой комнате ожидания Иришка улеглась на кушетку и заявила, что будет рожать прямо здесь.

Вошедшая в этот момент акушерка спросила, когда отошли воды и, услышав, что это случилось всего полчаса назад, отмахнулась от Иринки, как от назойливой мухи:

— Первые роды в среднем длятся часов шестнадцать.

— Я сдохну прямо здесь, — выдохнула Иринка.

— От этого не умирают, — устало произнесла акушерка и вышла из комнаты, сказав, что принесёт какие-то инструменты. Или что-то другое — признаться, я не расслышал её слов: Иришка снова запыхтела, как паровоз.

— Очень больно?

Конечно же, я понимал, что задаю самый нелепый вопрос, который можно было задать. Но в тот момент мой мозг совершенно не функционировал, явно отказываясь воспринимать происходящее.

— Ага, — кивнула Иринка. — Представь, что тебе в задницу засунули бомбу, и она медленно взрывается. Очень-очень медленно.

Честно говоря, такое мне совершенно не хотелось представить. Хотя сомневаюсь, что мог бы сделать это, даже если бы захотел.

— Молодой человек, идите, попейте водички, — командным голосом произнесла акушерка, вернувшись в кабинет с каким-то прибором, и в моем мозгу нарисовалась мысль, что это аппарат для измерения схваток и именно за ним она и ходила.

Намереваясь спросить, почему мне нужно непременно попить водички именно сейчас, я заметил, как она стала натягивать резиновые перчатки, и решил, что на самом деле пришло время ретироваться… Правда далеко уйти мне не удалось: едва я успел пару раз глубоко вздохнуть, как дверь комнаты ожидания резко раскрылась, акушерка выскочила в коридор, схватила стоящее рядом кресло-каталку и снова заскочила в кабинет, практически сразу появившись снова, на этот раз с Иринкой в кресле.

Я бы спросил, что это значит и к чему такая спешка… если бы успел: Иринка схватила меня за руку, когда её провозили мимо, и потащила за собой. У двери в родильную палату ей пришлось меня отпустить, и я уже было вздохнул с облегчением, но в этот момент акушерка придержала закрывающуюся дверь.

— Вы заходите или нет, папаша?

— Я вообще-то не…

— Заходите или нет? — перебила она меня, не дав даже додумать мысль, не то что договорить.

— Заходи, — прошипела Иринка, а потом жалобно добавила: — Пожалуйста.

Оказавшись внутри, я мог думать только об одном: какого чёрта я здесь делаю и как меня угораздило сюда попасть? Но обратного хода не было, и главное было сейчас не мешаться, не стоять на пути, не очень заметно мандражировать и вообще не грохнуться в обморок от переизбытка чувств. От последнего я был не очень далёк…

Вокруг все бегали, суетились, что-то говорили. Мне вручили табурет и сказали не мешаться. Собственно, это был и мой план, проблемой было только одно: в отличие от акушерок, я понятия не имел, где именно я не буду мешаться. Поэтому и торчал посреди комнаты с табуретом в руках, и делал именно то, что меня попросили не делать — мешался. В итоге, меня усадили около кровати, на которую закинули — в прямом смысле этого слова — мою сестру, и сказали помогать ей дышать. Почему-то в свете происходящего это заявление звучало крайне забавно: я и сам не очень помнил, как нужно дышать. Вообще дышать, а не как-то там особым способом. Хотя я точно помнил, что Иришка смотрела видео, где это всё объясняли. И я тоже его видел.

Сейчас это не имело никакого значения, потому как я забыл всё напрочь. Да и не было времени вспоминать. После акушерки сказали, что это были самые стремительные роды за последние месяцы. Даже не знаю, хорошо это или нет. Для меня лично это было хорошо. Просто потому, что за то время, что мы находились в этой комнате — а это было не больше минут пятнадцати — я успел испытать все возможные эмоции и, кажется, слегка поседел.

Всё закончилось так же быстро, как и началось. Признаться, я представлял себе этот процесс совсем иначе. Так, как показывают в кино: с дикими криками, паникой, огромным количеством медперсонала, смахиванием пота со лба роженицы и переломами рук сидящего рядом. Всё было совсем иначе. Иришка за всё время не произнесла ни слова, только пыхтела, как паровоз, кивала на вопросы акушерок и в перерывах между пыхтением просила водички.

Пребывая в полной уверенности, что всё, показываемое в фильмах, нас еще ожидает, я был крайне удивлён и озадачен, когда на Иринкиной груди вдруг появился маленький розовый комочек, прикрытый полотенцем…

И их, эти комочки, в кино тоже показывают не такими, какие они появляются на свет. Малыш был похож на мелкого инопланетянина с длинными чёрными слипшимися волосиками, тонкими прорезями опухших глаз, сморщенными ручками с тонюсенькими синеватыми пальчиками… И вообще не похожим на тех розовощеких младенцев, как ангелы Боттичелли, какими их показывают на экранах телевизоров.

От этих мыслей меня отвлекла акушерка. Забрав ребенка, она унесла его к столу с огромной лампой над ним и, обращаясь ко мне, спросила:

— Папаша, ребенка мерять будете?

— Эм… Я вообще-то не папаша, — наконец-то выйдя из состояния ступора, ответил я.

— А кто? — не отрываясь от работы, поинтересовалась она.

— Дядя.

— Прекрасно! Племянника не хотите посмотреть?

Я вопросительно взглянул на Иринку, и она с вселенским блаженством на лице, широко улыбаясь, закивала:

— Иди-иди. Посмотри, он на китайчонка похож.

И это было правдой: малыш лежал на столе под лампой и смотрел на незнакомцев вокруг своими узкими глазками, и складывалось впечатление, что он обдумывает план по захвату мира — такое сосредоточенное выражение лица у него было… Акушерка что-то мерила, что-то записывала, а мы с мелким разглядывали друг друга. Хотя я сомневался, что он меня видит хорошо, и потому решил «поздороваться», прикоснувшись к нему. На ощупь он оказался еще более неожиданным: мягкий, бархатистый и очень тёплый. И с влажными ладошками. Он вцепился в мой палец так, что сложно было бы освободиться, если бы я захотел это сделать. Но я вовсе не хотел. И вообще, поймал себя на мысли, что улыбаюсь, как идиот. Мне кажется, мелкий тоже бы улыбнулся, если бы мог. Но он не мог… и вместо этого чихнул. Вернее, издал какой-то странный звук, больше похожий на фырканье кота.

А потом меня всё-таки выставили в коридор — заполнять какие-то бланки и бумаги. Где меня тут же едва не сбил с ног Иринкин муж. Я успел кивнуть в сторону комнаты, и он молча, но с крайне обеспокоенным выражением лица, исчез за дверью. А я, забыв про все формальности и бюрократию, уселся в кресло там же, в коридоре.

— Плохо выглядишь, — раздалось где-то сверху. — Бледный, как церковная мышь.

— Вообще-то, правильно «бедный, как церковная мышь», — поправил я усевшегося рядом Валерку.

— Ага, умничаешь. Значит, всё не так плохо, — усмехнулся он в ответ, вручив мне в руки сумку.

— Что это?

— Одежда. Или ты собираешься и дальше ходить в пижаме?

— Чёрт! И правда… Я даже не заметил, — пробормотал я, поднимаясь на ноги.

— Судя по выражению твоего лица, ты бы и в трусах ушел — не заметил бы, — усмехнулся Валерка.

Вернулся я, переодевшись, через пару минут; Валерка развалился в кресле, раскинув свои нижние конечности так, что в узком больничном коридоре через него пришлось бы перешагивать, если бы кому-то пришло в голову зайти в этот нелюдный уголок ожидания, и, кажется, вообще уснул. Его спокойствию можно было позавидовать. Как и умению засыпать в любой ситуации и положении.

— Эй! Не спи, замерзнешь!

Толкнув Валеркину ногу, я сделал попытку перешагнуть через него — чтобы покинуть этот душный аппендикс коридора — но споткнулся и едва не упал. Валерка поймал меня за локоть и, сдерживая смех, дернул меня за руку так, что я уселся ему на колени.

— Совсем сдурел? Мы тут вообще как бы в общественном месте! — тут же возмутился я.

— И что? Тут никого нет… И вообще я спал и замерз, меня нужно согреть.

— Ага, прям сейчас и здесь, — пробурчал я, пытаясь подняться на ноги — безуспешно.

— Зачем? В нас здесь вроде пока никто не нуждается, можем вернуться домой, — усмехнулся Валерка.

— Да ну тебя! — отмахнулся я, вставая и на этот раз всё же успешно.

— Не понял… — Валерка поднялся тоже. - Это, типа, ты отказался? Добровольно? Отказался? От секса? Может, ты заболел?

— Отстань, — пробурчал я. — По-твоему, я настолько озабоченный?

— Вообще-то, да, — рассмеялся он, но еще прежде, чем я успел сказать что-то сугубо язвительное в ответ, Валерка схватил меня за руку и, притянув к себе, обнял за плечи. — Расслабься. Шучу я, шучу. Ты выглядишь так, словно тебя каток переехал.

— Да нет, я просто слегка… в шоке. От происходящего, — признался я.

— Поехали домой. Отдохнёшь, отойдёшь. Сделаю тебе кофе, как любят кулинарные извращенцы, с полкило сахара.

— И кто из нас еще заболел? — усмехнулся я.

— Не язви, а то я передумаю.

Мы уже дошли до лифта, когда Валерка резко остановился и, хитро улыбнувшись, полез во внутренний карман куртки.

— Совсем забыл — тебе письмо.

Он протянул мне конверт из плотной бумаги — нетипичный для обычной почты. Не обратив внимания на отправителя, я разорвал конверт и вытащил открытку, усеянную сердечками и блёстками.

— Приглашение? — пробормотал я, пробегая взглядом по длинному для обычного приглашения тексту.

На гладкой белоснежной бумаге золотистыми буквами были выведены два знакомых имени: Екатерина Шелестова и Артур Барханов.

— Обрати внимание на место и дату проведения этого милого мероприятия, — усмехнулся Валерка, демонстрируя еще один такой конверт.

— Рождество? Таиланд? Она совсем обалдела?!

— Ну, так что скажешь? Поедем?

— Ты… хочешь поехать? — удивился я: Валерка не особо любил азиатские страны, долгие перелеты и жару.

— Мы не можем отказать человеку, которому обязаны нашим знакомством, не находишь? — усмехнулся Валерка. — Тем более, что я давно не был в отпуске. Самое время это исправить.

В том году время бежало безумно быстро. Может быть, потому что именно в том году мы побили все рекорды по переездам и оформлению всяческих бумаг. К декабрю закончился наш третий переезд — в Гамбург.

Стоит признать, что, не зная города, мы выбрали не самый замечательный район для проживания: жизнь там бурлила по ночам и заканчивалась тогда, когда наша только начиналась — рано утром. Хотя были в этом и свои плюсы: если привыкнуть к шуму по ночам, постоянным крикам пьяной молодежи, проституткам на улице и несвойственной Германии грязи, жить там вполне можно было. Больше всего подкупала близость совершенно всего необходимого: магазинов, заправок, метро, кинотеатров. Правда, всё это было достаточно сомнительного качества и содержания, но об этом, пожалуй, в другой раз.

В том же декабре предстояло одно из замечательных событий: свадьба мною горячо любимой подруги детства Катерины. В последнее время мы не так часто виделись и вообще общались, как раньше. Но Катерина всегда была тем человеком, с кем можно было не общаться месяцами и все равно оставаться близким. И оттого предстоящей встрече с ней я радовался, как дети радуются рождественским подаркам.

Отпуск мы планировали долго и муторно. Вариантов было много, и мы остановились на самом, как выяснилось позже, неудачном: приехать за пару дней до самой свадьбы и остаться ещё на две недели позже.

После длительного, с пересадками, перелета мы провели ещё немерено времени в пути к отелю, где нам предстояло провести с перерывом в пару дней две недели. Поначалу ничего не сулило неприятностей: достаточно европейского вида здание, более-менее прилично говорящий по-английски персонал и до пляжа каких-то три квартала.

Первый раз мы почувствовали, что всё же не в Европе, практически сразу, как заселились в номер. Очень специфический запах, как будто кто-то использовал освежитель воздуха в надежде забить амбре химико-фармацевтического завода. В общем, дышать там можно было только в респираторе, да и окна открывать не помогало — с улицы заходил прогретый солнцем воздух, и ситуацию это не облегчало.

В общем-то, это была не единственная проблема. Куда более насущной стала другая.

Закинув чемоданы и забыв о них на какое-то время, Валерка направился в ванную, чтобы смыть с себя «пыль и грязь дорог», но вернулся уже минутой позже.

— Здесь у них дверные проемы не рассчитаны на нормальных людей, — объяснил он, растирая лоб.

— Удивительно, что это открытие из нас двоих сделал именно ты, — усмехнулся я.

В ближайшие дни нам предстояло встретиться с немалым количеством подобных проблем — низкие дверные проёмы, короткие диваны, невероятно неудобные, но такие привычные для тайцев такси-мотороллеры. По всем традициям жанра познакомить лоб с косяком первым должен был именно я. Но меня ждали ещё более интересные знакомства.

Первым было знакомство с экваториальным солнцем… Конечно же, едва чемоданы были распакованы, мы тут же направились на пляж. И, конечно же, я, вопреки всем разумным доводам Валерки, не мазался солнцезащитным кремом. Правда, уже через час на пляже я пожалел об этом решении, несмотря на то, что почти всё время сидел в тени. Признаться в этом мне не представлялось возможным, и потому я храбро закрылся полотенцем в надежде не сгореть до костей. Именно за этим занятием и застал меня Валерка, вернувшись с получасового заплыва.

— Намажься уже, в конце концов!

— Ни за что! — гордо отмахнулся я.

— Это был не вопрос, — заявил Валерка, кидая мне тюбик с кремом. — Или ты это сделаешь самостоятельно, или мне придётся привязать тебя к шезлонгу и намазать силком.

— А тебе лишь бы привязывать! — усмехнулся я, всё же решил не спорить и намазаться, тем более, что на коже уже стали появляться первые признаки ожогов.

К вечеру я стал поросяче-розового цвета. От малейших прикосновений на коже оставались белые пятна и неприятные ощущения. Что-то бурча про жареные бледные поганки, Валерка мазал меня охлаждающим кремом, параллельно злорадно ехидничая про то, что мой новый цвет будет здорово смотреться с рубашкой, приготовленной для свадьбы. Она была светло-чайной и действительно почти сливалась с цветом кожи.

Вечером того же дня мне довелось познакомиться со странным созданием. Мы направились на самую лучшую — по мнению путеводителя — вечеринку в Таиланде. Туда нас отвёз катер, и выбраться оттуда без плавающего транспортного средства не представлялось возможным. А жаль… Потому как прелести «самой лучшей вечеринки» я не прочувствовал: жарко, людно, слишком громкая музыка, в дюбель пьяная публика и ди-джей, возомнивший себя крутым аранжировщиком и мешающим какой-то ужаснейший трэш и Вивальди.

В ожидании катера с намерением вернуться в отель и никогда больше не доверять путеводителям я расположился в баре, где было не так шумно. Тут-то и появилось странное создание. Милая, если не сказать красивая, девушка с огромными для азиатки и до безобразия накрашенными глазами села к барной стойке и, заказав себе какой-то коктейль, кокетливо улыбнулась и сама начала знакомство.

Представившись очень лаконичным именем Ю, девушка подсела ближе — чтобы было лучше слышно — и стала задавать стандартные вопросы: кто, что, откуда и зачем. Наш разговор длился недолго: былo всё же достаточно шумно, настолько, что с трудом можно было расслышать голос, к тому же вскоре вернулся Валерка — он выходил на улицу, чтобы позвонить.

Обычно он совершенно спокойно относится к любому моему общению с представительницами противоположного пола, но в этот раз он повёл себя крайне странно: оглядел мою новую знакомую с ног до головы, усмехнулся и что-то сказал ей на ухо, после чего она согласно кивнула, мило улыбнулась и молча удалилась, оставив на барной стойке визитку.

— Что это было? — удивлённо спросил я.

Валерка спокойно уселся на освободившееся место, заказал себе пиво и только после этого ответил.

— Нет, я, конечно, знал, что ты странный, но не думал, что тебе нравятся бабы с членами.

— Чего? — я автоматически развернулся в том направлении, куда ушла Ю. Или скорее — ушёл. — Да ты гонишь!

— Только ты мог этого не заметить, — выдохнул Валерка вымученно.

— Да ну! Быть этого не может, — уже не так уверенно заявил я. Конечно, особой внимательностью наблюдений я похвастать не мог, но уж парня от девушки-то наверняка отличить смог бы.

— Может-может.

Нахмурившись так, что стал болеть лоб, я усердно пытался найти по памяти хоть что-то в Ю, что выдавало бы в нём парня, но ничего не находил. Даже близко. Если он и был парнем, то слишком женственным даже для девушки. Нет, я, конечно же, слышал не раз о странных существах мужского пола, которые делают себе женскую грудь, но чтобы это выглядело настолько естественно?!

— Расслабься, ты сейчас покраснеешь от напряженного мыслительного процесса, — засмеялся Валерка. — Я бы тоже не догадался, просто видел эту «райскую птичку» в мужском туалете пару минут назад.

Взяв со стойки визитку, я попытался прочесть, что на ней написано, но в темноте сделать это было сложно, и, кроме вполне нейтрального для европейского слуха имени и номера телефона, я ничего не понял.

— Что ты ему сказал, что он так быстро ретировался?

— Сказал, что, если приблизится к тебе еще раз, переломаю ему ноги, — ответил Валерка, хитро прищурившись.

— Чего?

— Да расслабься ты уже! Сказал, что мы не заинтересованы в его услугах.

— В каких еще услугах? — удивился я.

Валерка тяжело вздохнул и, поднявшись на ноги, потащил меня к выходу:

— Когда ты уже повзрослеешь, в конце-то концов?!

До следующего утра повзрослеть я, конечно же, не успел, но именно тогда мы направились на прекрасный остров Кланг, где и должна была состояться свадьба. Чудеснейшие белые пляжи, прозрачная бирюзовая вода и солнце. Очень-очень много солнца.

Мы приехали за день до свадьбы по просьбе самой Катерины. В этом не было никакого тайного смысла, кроме как желание немного времени провести вместе. Мы не виделись почти два года с тех пор, как она последний раз была в Европе. И, конечно же, на самой свадьбе невесте не до того, чтобы проводить время с кем-то из гостей больше, чем с остальными. Зато днём раньше время для нас у неё нашлось.

Оставив вещи в отеле — чудеснейших крошечных бунгало на берегу океана, мы направились на пляж, где, по словам администрации, шла подготовка к предстоящей церемонии. Завидев нас, Катерина совсем по-детски заверещала и, похоже, забыв обо всех приличиях, бросилась навстречу. Я даже не успел сообразить, что происходит, а Катька уже запрыгнула на меня, как обезьянка, обхватив руками и ногами. И это было бы даже очень забавно, если бы на нас не глазели все присутствующие.

— Кать… Тебе не кажется, что тебе уже не пятнадцать лет, чтобы на меня так запрыгивать?

— Пф! Я буду так запрыгивать на тебя, пока смогу прыгать, — рассмеялась она, всхлипывая: разреветься она тоже уже успела.

— Отлично, — театрально вздохнул я. — Главное, не толстей, а то сломаешь мне хребет.

— Это самая крутая причина не толстеть, — послышалось сзади, и Катька едва не свалилась, услышав Валеркин голос.

— Здрасти, — хихикнула она и наконец-то соизволила спуститься на землю.

— И Вам не скучать, Екатерина, — отозвался Валерка и, оглядев пляж, добавил: — Красивое место вы для свадьбы выбрали.

Место действительно было чудесное. На небольшом, обрамлённом скалами участке пляжа под навесами, украшенными невероятных размеров листьями, располагались белоснежные скамьи и такой же белый алтарь, покрытый почти целиком яркими цветами.

— Это не моя идея была, — вздохнула Катерина. — Я вообще не хотела всего этого. Но кто меня спрашивает, да? Я всего лишь невеста.

Валерка удивлённо посмотрел на Катьку и, кажется, хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. Мне не нужно было спрашивать: всё это было очень не похоже на Катерину. Куда больше я бы поверил в то, что собственную свадьбу она планировала сама, если бы сейчас мы были где-нибудь в шумном баре в огромном Метрополе, пили бы какие-нибудь совсем не гламурные коктейли, и сама невеста всю ночь танцевала бы в свете прожекторов. Всё это цветочно-романтичное настроение было не её почерком.

— Не волнуйся, тебе и так понравится, — вдруг заявил Валерка, улыбаясь, и кивнул в сторону отеля, где появился второй виновник предстоящего торжества.

Катерина тут же изменилась, словно еще пять секунд назад не ныла по поводу того, как всё это убранство ей чуждо: на её лице появилась совершенно искренняя улыбка, какой улыбаются только счастливые люди. Поприветствовав Артура, мы, как полагается, перекинулись парой слов, после чего он посмотрел на часы, сказал, что до следующей встречи с каким-то безумно важным в организаторском вопросе человеком у них еще полчаса, и предложил переместиться в бар: на пляже было слишком жарко.

Несмотря на то, что в баре были мы все четверо, говорили только мы с Катериной. Артур только изредка отпускал комментарии, когда Катя рассказывала что-то, и периодически странно поглядывал на Валерку, кажется, совершенно не понимая, чем обусловлено его присутствие вообще. Валерка вообще молчал, пил кофе, внимательно слушал. И ничего не говорил. А что, собственно, он мог сказать?

Это Катерина знала о том, кто он и почему. Для всего остального семейства Шелестовых — и уж тем более родственников Артура — Валерка был всего лишь временный учитель музыки Катерины. О наших с ним отношениях никто не знал и не должен был знать. Вовсе не потому, что мы не были готовы к негативной реакции. Но это могло бы означать — никогда больше не видеться с Катериной, а это было слишком большой жертвой.

— Не волнуйся, я всё разрулю, — уверила меня Катька, когда после посиделок в баре Артур отправился на встречу, а сама она задержалась, чтобы попрощаться до завтра.

— Даже не сомневаюсь, — кивнул я согласно.

— Ты опоздаешь, — напомнил Валерка, когда Катерина снова обняла меня и, похоже, совершенно не собиралась отпускать.

— Ну и что? Подумаешь, опоздаю, там всё равно всё решают без меня, я только киваю, что на всё согласная.

— Твой будущий муж будет не рад, если увидит вот это, — усмехнулся Валерка, явно намекая, что хватит нам обниматься.

— Ой ли?! — засмеялась Катерина, отпуская меня из своих крепких девичьих рук. — Мне кажется, тут кто-то совсем другой не рад.

— Может быть. Всё может быть, — подыграл Валерка.

К Катерине он относился очень хорошо, и, пожалуй, это единственный человек, к кому никогда не ревновал. Несмотря ни на что…

Остаток дня мы провели в отеле, причём каждый в своём бунгало. Естественно, Катерина позаботилась о том, чтобы нас поселили в соседние домики, но по отдельности. Конспирация — это то, чему учишься, когда в твоей семье не приемлют твоего образа жизни. Сейчас, когда Катерина повзрослела и, как это принято говорить, остепенилась, она уже вполне находила общий язык и с родителями, и даже с сестрой, с которой, будучи подростком, практически не разговаривала. А вот привычка всё скрывать от них осталась.

Наутро я проснулся от стука в дверь. И это не сулило ничего хорошего: я умудрился проспать. Валерку это ничуть не удивило. Да, собственно, это не удивило бы никого, кто меня знает: я могу практически не спать сутками, но в самый ответственный момент непременно не услышу будильник или вообще забуду его завести. Не помню, что именно случилось в тот раз, но факт, что случилось. Валерка скомандовал поторопиться, а сам пошёл «смешаться с народом» — появляться на людях вместе мы всё равно не собирались.

Когда полчаса спустя я появился на пляже, гости уже были в полном сборе. Мне пришлось здороваться и обниматься со всеми Катькиными родственниками. Они знали меня в буквальном смысле этого слова с пелёнок, а Катеринина мама вообще была уверена, что у нас с её дочерью роман, и ей эта мысль, кажется, была симпатична. В общем-то, в какой-то мере она даже была права.

А потом всё было как в сказке. И это совсем не просто литературный оборот для прикраса. Когда у украшенного алтаря появился жених, все гости, как по волшебному заклинанию, замолчали. И всё же Катерина не пустила всё на самотёк и внесла свою, свойственную только ей нотку, в том числе и музыкальную… Никакого вальса Мендельсона на Катькиной свадьбе, конечно же, быть не могло — только Джо Дассен. Об этом она говорила едва ли не с начальной школы. И теперь, когда музыканты заиграли, я не мог не улыбаться: хоть в этом она настояла на своём.

Хотя, когда появилась Катерина, не осталось никаких сомнений, что заставить эту девушку делать то, что она на самом деле не хочет, не сможет даже сам чёрт. Широко улыбаясь, Катерина вышагивала босиком по песку в совершенно непривычном для невесты ярко-желтом сарафане и с такими же яркими цветами в волосах. Если бы не соответствующий событию букет в её руках, вряд ли кому-то пришла бы идея в голову, что эта похожая на школьницу девушка и есть невеста.

Пока шла достаточно скучная, но обязательная часть церемонии, как полагается, кто-то вздыхал, кто-то охал-ахал, кто-то прослезился. В общем, всё как у нормальных людей. Если не считать, что Катерина всю церемонию пританцовывала, по всей видимости, напевая про себя мелодии Джо Дассена, хотя музыканты уже давно молчали. Потом молодых начали поздравлять, и это длилось очень долго. Каждый присутствующий считал своим долгом не только поздравить новоиспечённую ячейку общества, но и рассказать им как минимум сто страниц из книги советов, как прожить счастливую жизнь вместе.

Пока гости нескончаемой вереницей подходили к молодожёнам, со мной заговорила мама Катерины и потащила за собой. Я сразу же заподозрил неладное. Конечно же, от родительницы моей подруги я ожидал чего угодно, но не этого. Хотя это и было очень логично. Недаром же говорят, что свадьба — это лучшее мероприятие для знакомств.

В общем, мне представили девушку, после чего мама Катерины тут же испарилась, по всей видимости, полагая, что дальше мы сами справимся… Если отвлечься от явного намёка, с которым нас знакомили, всё остальное не вызывало никаких нареканий. Девушка оказалась кузиной невесты, и, по её словам, мы уже встречались лет десять назад. Правда, я катастрофически не помнил этой встречи, что было и не удивительно — самой кузине на тот момент было лет девять, не больше. Представилась она Никой и настойчиво предупредила, что называть её нужно именно так, и ни в коем случае не Вероникой, хоть это имя и записано у неё в паспорте, но… Приблизительно в середине этого объяснения мой мозг выключился и перестал перерабатывать информацию. Я лишь вежливо кивал и улыбался.

Нику можно было даже назвать красивой, если бы не странная привычка моргать. Она делала это без остановки, каждую секунду. И от этого невозможно было отвлечься. Пока мы разговаривали — вернее, говорила в основном она, я только и делал, что смотрел, как она хлопала своими густо накрашенными ресницами. К тому же она действительно много говорила. Не прошло и десяти минут, как нас друг другу представили, а я уже знал всю её биографию и всех членов семьи, включая собаку и хомячков.

И это не была болтовня человека, который говорил много, потому что нервничал. Скорее, наоборот… Она вела себя очень раскованно, словно мы знакомы сто лет и один день, и говорила, говорила, говорила. Как водопад: задавала вопрос, сама на него отвечала и снова рассказывала. Признаться, до того момента мне не доводилось встречать таких болтливых людей. Из вежливости сначала я пытался как-то вести диалог, но, похоже, Нике это было не нужно, и скоро я просто сдался, и общение плавно перешло в монолог.

Я уже интенсивно подыскивал повод сбежать и спрятаться хотя бы на какое-то время, чтобы перевести дух, когда раздался спасительный голос.

— Мне нужно украсть у тебя этого молодого человека, — сообщила Катерина, и, не дожидаясь ответа, схватилась за рукав рубашки, и потащила меня за собой.

— Спасибо, — выдохнул я, когда мы оказались на безопасном расстоянии и можно было быть уверенным, что нас не слышат.

— Не стоит благодарностей, — Катерина расплылась в улыбке. — Я видела, как мама тебя к ней тащила, но раньше спасти тебя не могла.

— У тебя есть дела поважнее сегодня…

— Я тоже так думаю, — заявил непонятно откуда появившийся Валерка.

— И правда, — согласилась Катя и, вздохнув, добавила, обращаясь к Валерке: — Передаю тебе это чудо, следи за ним, а то опять куда-нибудь вляпается.

Развернувшись на каблучке неожиданно появившихся на ногах туфель, Катерина направилась к теперь уже мужу, оставив нас с Валеркой в толпе гостей.

— Нормально! Как будто за мной нужно следить, — пробубнил я себе под нос.

— Мм… Я тоже уже обдумывал план твоего спасения, но Катерина опередила меня. Ты выглядел очень потерянно.

Спорить я не стал. Да и что толку было спорить, если он был прав: я действительно не знал, как повежливее ретироваться, не обижая девушку. И, если бы меня не «спасли», я бы так и сидел там, слушая о блохах у собаки Лайки. Очень ценная информация, скажу я вам.

Празднование было чудесным. Не знаю, кто планировал эту свадьбу — уж точно не Катерина, но, несмотря на первое впечатление излишнего шика и гламура, всё было очень мило. Ближе к вечеру поставили огромный экран, и на нём показывали фотографии: большинство этих фотографий я, конечно же, видел, и не раз. Где-то на середине показа Катька разревелась, поддавшись общему настроению приятной тоски. И, честно говоря, на этот раз мне самому стало грустно. Видимо, это настроение было заразным…

Когда начало темнеть, зажглись разноцветные фонари, и музыканты начали играть более громкую и танцевальную музыку. Народ принял это предложение с благодарностью, и на танцполе появились первые парочки, вытанцовывающие под звуки вальса. Конечно же, и молодожёны тоже. Когда-то, в далёком детстве, Катерина упрашивала родителей отдать её на танцы, но те решили, что дочери лучше заниматься гимнастикой и музыкой. Это решение сердило не только её саму, но и меня — меня таскали через весь город, где мне приходилось танцевать с девочкой, которая мне совершенно не нравилась. Нет, с девочкой всё было в порядке, но танцевать хотелось с Катериной. Позже, перед выпускным в школе, Катька оттоптала мне все ноги, когда я пытался научить её танцевать вальс… Сейчас у неё это получалось отлично.

— В тебе сейчас просверлят дырку, — хмыкнул Валерка, ставя передо мной стакан с соком.

— Чего? — удивлённо переспросил я: всё моё внимание было сосредоточенно на танцующих, так что я даже не заметил, что он отходил.

— Да вон, твоя новая знакомая. Уставилась на тебя, не моргая. Хотя нет, моргая как раз.

Он говорил, как-то странно растягивая слова, при этом прищуриваясь, словно разглядывал Нику, которая на самом деле смотрела в нашу сторону. Правда, сам я это заметил только теперь.

— Если бы не нелепость ситуации, я бы мог решить, что ты ревнуешь, — сказал я, даже не думая.

Но Валерка ничего не ответил. Только едва заметно улыбнулся.

— Эм… Знаешь, — хорошо понимая, что играю с огнём, но ничего не в состоянии с собой поделать, я поднялся из-за стола, — мне что-то очень захотелось размять ноги. Пойду-ка я приглашу кого-нибудь на танец.

Валерка посмотрел на меня и удивлённо приподнял бровь, как будто не ожидал такого. Хотя я и сам не ожидал. Ведь знал, что дразнить его — опасное дело. Но я был бы не я, если бы не напрашивался на неприятности сам.

Конечно же, я пригласил на танец именно Нику. Мне даже в голову не пришло приглашать кого-то другого. Правда, она опять что-то болтала весь танец, но слушал я её вполуха: музыка была очень громкой, и было просто очень плохо слышно, что она говорит. Всё время танца Валерка сидел на месте и, кажется, даже не шевелился. Уж не выпускал нас из виду точно. И это по какой-то причине очень меня веселило.

Когда закончилась музыка, Ника сделала попытку увести меня с танцпола, но мне совершенно не этого хотелось, и потому я предложил потанцевать еще. Ника согласилась, мило улыбаясь, а вот Валерка улыбаться перестал…

После третьего танца я всё же решил, что достаточно подразнил дракона. Стоило нам вернуться к столикам, как Валерка тут же нарисовался и, улыбаясь так, что мурашки по спине пробежали, сообщил, что вынужден нарушить нашу идиллию.

— Очень срочное дело, — уверил он. — Просто неотложное.

И, схватив меня за запястье, потащил за собой… Я даже не пытался спрашивать, куда он меня тянет. Судя по тому, как он себя вёл, я действительно перегнул палку, но вся эта ситуация меня безумно веселила. То, что Валерка ревнивый, я уже давно знал, но обычно я не давал для этого поводов, и мы как-то обходились без сцен и скандалов. Хотя что-то мне подсказывало, что ни сцен, ни скандалов не будет. И я оказался прав.

Очутившись в каком-то тёмном коридоре, Валерка остановился, и я тут же оказался прижатым к шершавой стене. Прохладный камень чувствовался контрастно по сравнению с прогретым воздухом и горячим дыханием на щеке.

— У тебя есть выбор: быстро и прямо здесь или в номере, но совсем не так быстро.

— В номере, — не задумываясь, ответил я.

Валерка тут же развернулся и направился к бунгало, я — за ним, улыбаясь от уха до уха. Уже у домиков выяснилось, что Валерка оставил свой ключ у администратора, так что другого выбора у нас не было — только мой номер. Хотя он и выглядел после моих утренних сборов как после взрыва атомной бомбы.

Около бунгало было темно, поэтому попасть в замок карточкой получилось не с первого раза. Валерка стоял рядом и спокойно ждал, словно вообще был ни при чём. Правда, как только дверь за нами закрылась, он тут же схватил меня за ворот рубашки и притянул к себе так резко, что я едва удержал равновесие, чтобы не упасть. Поцелуй вышел странный, жёсткий, рваный, как будто Валерка несколько раз передумывал, а потом решался снова, но передумывал вовсе не из-за решительности… Его пальцы больно впивались в кожу на затылке, но от этого хотелось ускорить процесс только сильнее.

Схватившись за его рубашку, я стянул её, даже не расстёгивая. Моя упала на пол следом… Свет мы не включали: панорамные окна открывали слишком много для любопытных глаз. Поэтому до кровати добрались с трудом и с остановками, по пути сбивая лампу с прикроватной тумбы, гардеробную стоячую вешалку. Валерка умудрился даже врезаться в слишком низко висящую люстру. Разбираться, пережила ли она эту встречу, мы не стали.

На кровать я приземлился не очень мягко: Валерка просто толкнул меня, и я грохнулся плашмя на матрас. Кровать скрипнула под моим весом… В следующий момент мне пришлось схватиться за раму, иначе бы просто меня стянули с кровати вместе со штанами — Валерка даже не удосужился их до конца расстегнуть. Несмотря на его угрозу, что в номере спешить он не станет, сейчас он действовал на редкость торопливо.

По шороху я мог определить, что и штанам моим больше не валяться на полу сиротливо. Валерка навис надо мной, опершись руками так, что касался моих плеч. Я чувствовал его горячее дыхание и прекрасно знал этот момент: лишь одно мгновение, словно всё вокруг замирает перед рывком. Н

Прежде чем что-то успело произойти, раздался странный звук, неприятный скрежет, и я… провалился. Валерка грохнулся на меня, больно стукнувшись коленом туда, куда не следовало бы. Пока я пытался не скулить, Валерка поднялся, уселся на меня сверху и, судя по вибрации его тела, пытался не смеяться.

— Ни хрена себе! Вот это я понимаю горячий секс — мы с тобой кровать сломали, — выдавил он сквозь смех.

— Да уж, а ведь мы даже ещё не начали…

— Ладно, с этим потом разберёмся, — Валерка снова стал серьезным и, поднявшись на ноги, помог подняться мне.

Не отпуская моей руки, он уселся в кресло и потянул меня к себе, так что я был вынужден усесться на него сверху.

— Тебя ничего не остановит, мм? — спросил я, чувствуя, как горячие пальцы, спустившись по груди и животу, пролезли под резинку трусов.

— Выбор между поломанной кроватью и тобой очевиден, — хмыкнул Валерка.

Обещание долгого секса в тот вечер Валерка не сдержал. Собственно, в этом была не его вина. Предательская кровать изменила все планы, и дислокация в кресле передала инициативу в мои руки. И все другие части моего организма. А я ждать не намеревался…

Собственно, кресло оказалось удобным. Даже очень — на нём было удобно не только в процессе, но и после… Валерка скомандовал мне идти в душ, пока он позвонит администратору и расскажет о поломанной мебели. Время было ещё не позднее, и мы решили, что вполне можем вернуться на пляж. Нужно было только привести себя и одежду в надлежащий вид.

Выйдя из душа, я натянул на себя штаны, когда послышался стук в дверь.

— Это, наверное, администратор, — прокомментировал Валерка: он тоже уже успел принять душ и теперь вернулся с повязанным вокруг пояса полотенцем.

Недолго думая, я открыл дверь, как был, с полотенцем в руке, вытирая волосы.

— Эм… Я… не хотела мешать.

На пороге стоял вовсе не администратор, а Ника… Не знаю, кто сказал ей, в каком бунгало меня искать, но пришла она явно не в самый лучший момент.

— Я… Вы сказали, у вас какое-то ЧП, я думала, может, могу помочь чем-нибудь.

— Нет-нет, всё уже в порядке, — заявил Валерка. – Тут, кажется, кто-то побывал в наше отсутствие. Но вроде бы всё на месте, так что волноваться не о чем.

Стоит отдать должное: для человека, который практически всегда говорит правду, врать у него получалось отменно. Его ложь вполне объясняла хаос в комнате. Но никак не то, почему мы полуголые и мокрые.

— Надо рассказать об этом…

— Не стоит, — вмешался я. — Не стоит портить праздник. Мы тут сами разберёмся.

— Отлично, — вздохнул Валерка, когда Ника наконец-то отправилась обратно на пляж. — Не думаю, что её устроило это объяснение.

— Нда… Ну и ладно. В конце концов, не детей же нам с ней крестить, — отмахнулся я. Хотя перспектива того, что Катькино семейство узнает о случившемся, меня не радовала.

На праздник мы всё же вернулись. По отдельности. Правда, Нику я больше не видел, но и особо по этому поводу не волновался. Даже если бы она высказала свои предположения, которые, судя по тому, как она разглядывала Валерку в полотенце, у неё появились, мы могли просто опровергнуть их. Если бы это оказалось нужным. В тот вечер никто об этом больше не говорил. Зато на следующее утро…

Катерина с Артуром пришли на пирс, чтобы проводить нас. Катька трещала без умолку о том, как жаль, что мы уезжаем так быстро — большинство гостей оставались дольше. А Артур всё время молчал и изредка хмурился. Пока я всё-таки не решил спросить, всё ли с ним в порядке.

— Да-да, всё отлично. Тут просто такое дело…

— Перестань, — одёрнула его Катерина, и я уже догадался, о чём пойдет речь.

— Всё в порядке, Кать, — улыбнулся я и снова обратился к Артуру: — Так какое дело?

— Ну… в общем… кузина её, — он кивнул на Катерину, — все уши мне протрещала о том, что вы… ну, в общем… что у вас…

— Роман? — усмехнувшись, спросил Валерка. Артур сухо кивнул в ответ.

— И что, если так? — спросил я. По какой-то причине я был уверен, что Артур вполне может знать.

— То есть она права? — переспросил тот.

— Права, — подтвердил я. — Тебя это смущает?

Артур заметно напрягся, глядя на меня, потом перевел взгляд на Валерку и снова на меня. И, резко выдохнув, улыбнулся:

— Вовсе нет. Наоборот. Я никогда не мог до конца отделаться от ревности. Каждый раз, когда Катя о тебе говорила, мне хотелось врезать тебе по морде. Но раз такие дела…

Действительно, раз такие дела… Да и поводов для ревности у него не было. Почти.

Однажды у меня зазвонил телефон… С этой фразы начинаются многие замечательные истории. Не могу сказать, что эта будет невероятно особенной, и всё же лично я вспоминаю её с большим удовольствием. Иногда, правда, бывает и стыдно, но чаще всё же — весело.

Это было летом в самый разгар «жары» в северной Германии. И позвонил мне Свен. Он, как и мы, перебрался в Гамбург: сюда он приехал попытать счастья в одной из постановок в Доме Мюзиклов, да так и остался там по сей день.

Звонил он не просто так. У него был на то повод, и повод более чем серьёзный. С его переезда в Гамбург мы виделись всего пару раз, хотя жили не так далеко друг от друга, но моя учёба и его работа не оставляли много свободного времени. Но в этот раз отказать я никак не мог, даже если бы захотел. Всё же мальчишник — дело ответственное.

Сама новость о том, что Свен решил жениться, была чем-то сверхъестественным. За те годы, что мы были знакомы, в моей голове сложилось вполне однозначное мнение об этом человеке: Казанова. Эдакий мачо, живущий в своё удовольствие, и к этим удовольствиям не в последнюю очередь относились женщины, много и часто меняющиеся.

Они менялись с такой частотой, что когда-то я перестал даже пытаться запоминать их имена и внешность. Едва привыкнув к одной, приходилось знакомиться с новой, а через пару недель вся эпопея начиналась заново. Пару раз девушки задерживались на два-три месяца, но потом Свен словно вспоминал о своей природе, и всё повторялось сначала.

В этот раз всё было иначе. Даниэла — так звали его новую пассию. Он даже познакомил нас при первой встрече в Гамбурге, но я уже по выработанной схеме даже не пытался запомнить её внешность. Отметил только, что она, как всегда, очень привлекательная — других Свен в свою «коллекцию» не принимал. Тогда Дани показалась мне милой и скромной девушкой, почти всё время молчала и мило улыбалась, кивала и отвечала, только если её спрашивали напрямую. Внешность обманчива: уже год спустя Дани крепко держала Свена в своих хрупких девичьих руках, а он ходил за ней, как телёнок, и, молча кивая, соглашался со всем, что она говорила. В свете этого нет ничего удивительного, что и идея с женитьбой была тоже её рук делом. Или головы.

В общем, намечался мальчишник. По всем немецким традициям. Те, кто знаком с немецкими традициями, при упоминании оных начинают загадочно хихикать. Кто не знаком — в недоумении смотрят на первых.

В день икс мы с Валеркой и моим братом Ильёй, который в то время гостил у нас и, конечно же, тоже был приглашен, направились к дому Свена. Почему «конечно же»? Можно было бы сказать, что, чем больше людей, тем веселее, но не всё так просто. Хотя веселье играет тоже не последнюю роль, но здесь количество людей было важно по другой причине. Об этом чуть позже.

Кроме нас были, конечно же, Ник и Арно, а также брат Свена и его дружка Гунно. На тот момент я ещё относился ко второй категории людей – тех, кто при упоминании немецких мальчишников с недоумением смотрел на всех остальных и зарождающийся хаос. И потому первым, но далеко не последним сюрпризом на тот день стало переодевание. На Свена нацепили футболку с надписью «Жених» на груди, на всех остальных — с надписью «друг жениха», а сзади на всех футболках была одна и та же надпись: «У нас мальчишник, не скупитесь».

Странная надпись, не правда ли? Даже очень странная, если не знаешь, с чего начинаются немецкие мальчишники. А начинаются они с лотка и выворачивания карманов.

Лоток представлял собой обычную деревянную конструкцию на ремнях, какой пользовались уличные торговцы в прошлом веке. На него насыпали заранее приготовленной мелочёвки вроде зажигалок, брелоков, жвачек и презервативов. Всё это нужно было продавать на улице.

Цель этого занятия была, конечно, в зарабатывании денег, потому как на мальчишник идут без них. Вот так — совершенно без денег, без банковских карточек и прочих возможностей заплатить. Именно поэтому нас всех заставили вывернуть карманы. Оставалась только одна маленькая деталь: выбрать того, кто будет этот лоток носить и зазывать покупателей.

После длительных дискуссий — никто не хотел брать на себя эту неблагодарную миссию — Валерка махнул на всё рукой и скомандовал тащить ему шапку. Не знаю, откуда он был в курсе про этот атрибут, но, как только тот был упомянут, на Валеркиной голове появилась кепка, похожая на русскую народную, даже с нелепым красным цветком над ухом. Правда, Валерка при этом выглядел совсем не нелепо, а очень даже интересно. Хотя он в чём угодно выглядит очень даже интересно.

В об­щем, ког­да на­чало тем­неть, мы от­пра­вились на Ре­пербан. Ши­рокой пуб­ли­ке он из­вестен как Ули­ца Крас­ных Фо­нарей. Ког­да-то дав­но здесь стро­или ко­раб­ли и из-за не­пос­редс­твен­ной бли­зос­ти к пор­ту в этой части города бы­ло мно­го уве­сели­тель­ных за­веде­ний. Ко­раб­ли дав­но стро­ят где-то в дру­гом мес­те, а вот ве­селье до сих пор бур­лит здесь в пол­ную си­лу.

А ещё здесь всегда полно народу: не важно, в какое время года, день недели или погоду вы придёте на Репербан — главное, чтобы это было вечером, и вас ожидает масса народу. И большинство будет не очень трезвым.

«Зарабатывание денег» началось достаточно бодро: народ в Германии традиции свои чтит, и, завидев продавца с лотком, полным всякой чепухи, прохожие добровольно платили за ненужный хлам втрое дороже, чем его можно было бы купить в любом киоске. Да и наша компания повеселела, как только на первые вырученные деньги было куплено пиво.

Через час гуляний по улицам Ник с Гунно на пару начали напевать какие-то народные песни, и народ вокруг начал подпевать. Свену, кажется, это было не очень по душе, но убедить брата вести себя скромнее не получалось: тот был строгого мнения, что мальчишник для того и придуман, чтобы вести себя разнузданно и крайне неприлично. Ник только кивал согласно и ржал, как лошадь Пржевальского.

После дюжин спетых песен Гунно наконец-то смилостивился и заявил, что денег заработано прилично и можно переходить к следующему пункту на повестке дня. И это было хорошо: Арно уже делал попытки не только петь, но и плясать. Не без Валеркиной подачи, впрочем.

Было решено идти в аквариум. Это что-то вроде обязательной программы для всех мальчишников в Гамбурге… Аквариум — одна из главных достопримечательностей города: небольшая тупиковая улочка, закрытая от зевак огромными металлическими воротами с охранником, который пропускает вовнутрь только индивидуумов мужского пола. Там же, за этими воротами, творится то, что можно легко назвать кошмарным сном феминисток: на первых этажах домов за большими панорамными окнами сидят (и не только)  женщины, предлагающие отнюдь не детские услуги.

Нас, конечно же, подобные услуги не интересовали, но сама по себе атмосфера завораживала. Сложно даже сказать почему. Просто было такое странное ощущение, что попал в другой мир, в котором в витринах магазинов предлагают не майки, кеды и украшения, а блондинок и брюнеток. Впрочем, женщины там были на любой вкус. От обычных магазинов это «заведение» отличало только одно: никто не подходил и не спрашивал, не помочь ли с выбором.

Поглазев на диковинный товар, Гунно вдруг загорелся идеей пойти в стрип-бар. По всей видимости, ему было мало полураздетых барышень в витринах, ему нужны были зажигательные танцы. Спорить с ним, собственно, никто не стал: какой же мальчишник без стриптиза?!

Вся наша уже совсем нетрезвая компания завалилась в чудное заведение под названием «Doll House» — ещё одна достопримечательность ночного Гамбурга с мировым именем. Нас встретил сам его владелец. Или владелица — сложно сказать про этого человека, какого он пола. Да в целом это и не важно: эпатажность этого огромного мужика с ярким макияжем и в не менее броском женском платье зашкаливает запредельно. И в этом его шарм: глядя на его открытую улыбку, просто невозможно не улыбаться в ответ.

Честно говоря, мне не часто приходилось бывать в стрип-барах, потому не могу сказать, норма это или нет, но в данном заведении выбор танцовщицы оставляют клиенту: к столику подходят девушки, ненавязчиво предлагают напитки и свою компанию. Первая девица была явно не во вкусе Свена: он предпочитал маленьких девушек, а эта была едва ли не моего роста. Вторую «отшил» мой брат. Правда, случайно: он просто-напросто посмотрел на неё и почти неслышно и на русском сказал, что «у неё слишком маленькие сиськи». На это замечание девушка улыбнулась и тоже на русском ответила, что будут и большие.

Я уже говорил, что в Европе не стоит говорить по-русски, если не хотите, чтобы вас поняли? Никогда не делайте этого. Иначе можно попасть в неловкое положение. Как в тот раз Илья. Хорошо, что он был достаточно пьян, но нам стоило немалых усилий усадить его обратно за стол: он порывался пойти просить прощения. Правда, пару минут спустя к столику подошла очередная девушка, и, по всей видимости, её подослала предыдущая… В общем, на этот раз никто не возражал.

Часа два спустя вся наша честная компания, будучи уже в состоянии хорошего опьянения, вывалилась на прохладный, но свежий воздух ночного Гамбурга. Правда, задержались мы там недолго: Свен с Гунно требовали «продолжения банкета», Ник на пару с Арно решали, куда лучше податься дальше — в пивную в другом районе или в ближайший кабак. В первом, по их общему мнению, пиво было вкуснее, второй был значительно ближе. Брат мой оказался самым неустойчивым и отправился домой, забрав ключи. Он был на редкость пьян, и я даже начал волноваться, что он не дойдёт самостоятельно до дома. Но волноваться серьезно мне не дал другой товарищ, который был не менее пьян и постоянно вешался мне на шею, хихикал и предлагал всякие непристойности. В общем, всё как обычно.

Вообще, к собственному удивлению, я обнаружил, что каким-то образом оказался самым трезвым в этой компании, и это было крайне удивительным. Пил я не меньше остальных, правда, в то время, пока они веселились под шнапс и водку, я совсем по-детски баловался пивными коктейлями. Немцы вообще любят смешивать разные напитки: яблочный сок с минералкой, вишнёвый с банановым… А уж пиво — это святое. Его мешают со всем подряд: светлое мешают со спрайтом, темное — с колой. Есть ещё много разных вариантов, что можно сделать с пивом, и в ту ночь я перепробовал, кажется, каждый возможный. И, тем не менее, был однозначно трезвее остальных.

И всё же пьяная логика победила в решении, и, отказавшись идти далеко, мы завалились в ближайший бар. Там было достаточно забавно. Если бы не было так душно и тесно: бар располагался на двух этажах, но в сумме был не больше, чем наша квартира. По меньшей мере, складывалось такое ощущение. К тому же весь второй этаж был отдан под танцпол, на котором и проводили «Ночь Танго», как об этом красноречиво рассказывала вывеска над входом в сам бар.

Танцевать я люблю. Даже когда трезвый. А уж пьяный и тем более. Правда, мою любовь к танцам никто из моих друзей не разделяет, поэтому в следующие полчаса я их не видел. Видел много чужих не менее пьяных физиономий. Да и не только физиономий: пьяные люди танцуют крайне забавно — больше похоже на дёргание конечностями в болезненных конвульсиях. Поэтому, когда появился Гунно и начал махать руками, я не сразу сообразил, что он пытается что-то мне рассказать. Когда же он, не дождавшись моей реакции, схватил меня за рубашку и потащил за собой, я решил, что что-то случилось. Иначе он не стал бы так бесцеремонно себя вести. Даже будучи очень пьяным.

Когда же мы оказались на более тихой лестнице, Гунно наконец-то повторил попытку объяснить происходящее, но из-за шума и не очень хорошей по причине выпитого алкоголя реакции я понял только одно: где-то кто-то кого-то бьет. И, по всей видимости, меня это касалось…

Собственно, так всё и было. Не знаю, кто начал разборки: Свен или здоровяк, с которым он что-то выяснял — это было и не важно. Свен был пьян, но, на удивление, гораздо меньше, чем, как мне казалось, был ещё полчаса назад. В таком состоянии он был взрывоопасен: вспыльчив и слабо оценивал свои возможности. Да и его оппонент выглядел не очень адекватно. К тому же он был не один: с ним были ещё три приятеля. Теперь стало понятно, зачем Гунно тащил меня, а ещё полминуты спустя появились и остальные трое.

Я с трудом понимал, что говорил здоровяк. То ли он был слишком пьян, то ли говорил на диалекте — это было не важно. Как, собственно, и тот факт, кто кому первый двинул в челюсть. Но всё же это, кажется, был сам Свен. Конечно же, он тут же тоже отгрёб заслуженных тумаков. Тогда уже в драку полез и Гунно… В общем, сейчас я уже не могу сказать точно, кто и зачем начал эту драку, но в ту ночь я узнал две вещи. Во-первых, иметь друзей, занимающихся восточными единоборствами, полезно. Конечно же, я знал, что Валерка занимался нинджитсу и уже очень давно. Правда, мне впервые довелось видеть его в деле. Как и умения Арно, который с раннего детства занимался карате. А вот Ник меня искренне удивил. За время нашего знакомства мне не приходилось видеть его за занятиями спортом, но, как выяснилось, в юности он не только им занимался, но и успел получить мастера спорта по спортивной борьбе.

А ещё я понял, что драться, будучи пьяным — это крайне сюрреалистичное занятие. Непонятно, кто кого бьет, и самое занятное, что не чувствуешь боли. Вернее, чувствуешь, но как-то совершенно иначе, чем в трезвом состоянии. И вообще, в какой-то момент перестаешь понимать, что происходит и зачем. Хотя «зачем» так и не понял никто из нас ни в тот вечер, ни год спустя. Именно эта заторможенная реакция не дала мне сразу понять, что случилось. Но что-то изменилось: в какой-то момент вдруг всё резко закончилось и почему-то мы бежали. Причём Валерка тащил меня за рукав и ржал как конь. Собственно, веселились все. Позже мне рассказали, что тех типов оказалось вовсе не четверо, кто-то притащил подкрепление…

В общем, мальчишник удался на славу: напились, подрались… Чтобы не провоцировать срыв свадьбы и дальше, вечер было решено объявить законченным. К тому же Гунно явно требовалась помощь врача: ему разбили нос. Бывают у людей забавные свадебные фотографии. Свен свои будет помнить долго: жених с огромным фингалом, дружка — с заклеенной переносицей. Арно разбили бровь — после того случая он клялся и божился, что больше никаких пирсингов на лице у него не будет. Нику вывихнули руку — на свадьбе он был с повязкой. Мне повезло больше: я отделался разбитой губой. Хотя меньше всех пострадал Валерка, а точнее пострадали только костяшки на его руках, которые были в крови и, кажется, даже не его.

Чтобы не привлекать лишнего внимания, мы решили расходиться. Свен повёз брата в больницу, Арно на другом такси увёз Ника туда же. Валерка же напрочь отказывался идти домой — в его крови было то ли слишком много адреналина, то ли алкоголя, а может, и того, и другого. В любом случае, этот коктейль никак не хотел угомоняться и требовал выгула по ночному городу. Мне же было не до прогулок, и компромисс нашёлся быстро.

— Пойдём в кино! — выдал гениальную идею Валерка.

— В кино? Ночью? Ты серьёзно?

— Почему бы и нет, — Валерка указал на светящуюся вывеску «Кинотеатр» и, не долго думая, потащил меня в её направлении.

Забегая вперед, скажу одно: не ходите по ночам в кинотеатры в Гамбурге. Да и вообще нигде. Если только вы не ищете приключений.

В кино мы всё-таки пошли. Сонный дядька на кассе выдал нам два билета, предупредил, что сеанс уже начался и, кажется, вовсе не удивился, увидев двух перепачканных кровью типов. В кинозале было пусто. Почти пусто: лишь пара человек по парам в разных углах зала. На экране симпатичная, но до безобразия накрашенная девушка в соломенной шляпке сидела на лавочке в парке и читала книгу. Всё это действие сопровождала классическая музыка.

Усевшись на первые попавшиеся места, мы наконец-то отдышались после пробежки. Валерка нагло вытер руки о мою рубашку, объяснив это тем, что её всё равно выкидывать придётся. Надорванный рукав я заметил только в этот момент. Немного успокоившись после драки и пробежки по ночному городу, мы решили всё же посмотреть фильм. Между тем к девушке на экране уже присоединился молодой человек, и теперь они вовсю целовались на всё той же лавочке. После затяжного поцелуя девушка пересела к парню на колени, тот тут же бесцеремонно залез под её юбку рукой, обнажив её голый зад.

— А что мы тут вообще смотрим? — задумчиво спросил Валерка, когда девушка на экране отнюдь не по-тургеневски сползла вниз и, устроившись между коленей молодого человека, начала расстёгивать пуговицы на его брюках.

— Кажется, это неплохо снятое порно, — подтвердил я его невысказанные вслух подозрения.

— Порно? В кинотеатре?

— Ночью. В Гамбурге, на Улице Красных Фонарей, — стараясь не смеяться, ответил я, вдруг осознав, что нужно было изначально заподозрить неладное в ночных сеансах.

— Хм…

Девушка уже вовсю облизывала своего партнёра, оставляя на его члене отпечатки красной помады.

— Чё-то я жрать хочу, — вдруг выдал Валерка.

— Крайне странная реакция на порно, — усмехнулся я, наблюдая, как Валерка бодро поднялся и направился к выходу.

Нет, я, конечно, тоже не мог назвать себя любителем смотреть порно в обществе незнакомых мне людей. Тем более, что эти люди уже не очень-то обращали внимание на происходящее на экране и занялись сами собой. Но как-то уж больно шустро Валерка ретировался из кинозала. Догнал я его уже на улице, где к прочим радостям жизни начался дождь, хотя и не большой, но всё равно не очень приятный. Время шло к утру, и вкупе с погодой это стало причиной опустевших улиц.

Конечно же, ничего приличного мы не нашли, и единственным заведением, где можно было поесть в это время суток, оказался Макдональдс, который к тому же закрывался. Поэтому, нагрузившись кулинарным безобразием, мы направились в небольшой парк поблизости и расположились там на скамейке под деревьями. Было уже достаточно холодно, да и дождь не располагал к посиделкам на улице, но домой идти не хотелось совершенно. Да и под деревьями было почти сухо, только иногда капли долетали до земли, а вне деревьев было гораздо хуже. Поэтому, даже когда бумажные пакеты из Макдональдса опустели, домой мы не особо спешили: сидели, обсуждали события ночи, которые наутро казались еще более забавными. Правда, рука у Валерки всё же распухла, и пальцы не хотели сгибаться, но к врачу идти он отказывался. По крайней мере, не сейчас.

— Я схожу, — отмахнулся он от меня, как от назойливой мухи. — Но не сейчас. Не когда от меня разит алкоголем за три версты.

— Как будто кому-то есть до этого дело? Они просто посмотрят твою руку и всё. Может, ты чего сломал себе!

— Если что и сломал, то только чувство собственного достоинства, когда пытался врезать тому идиоту в нос, но промахнулся.

— Да ладно?! Когда это ты стал такой кровожадный? — усмехнулся я, глядя на искренне расстроенного Валерку.

— Не знаю, — усмехнулся он в ответ. — Это всё адреналин, я не виноват.

— Твой адреналин не в тему. И вообще он тебе не к лицу, будит в тебе неандертальца, — заржал я громче, чем стоило.

— Да ну?! Вот покажу тебе неандертальца, чтоб не выёживался лишний раз!

Валерка бодро скинул куртку и еще прежде, чем я успел отреагировать, уселся мне на колени верхом и, делая вид, что душит, схватился за мою шею двумя руками.

Я, конечно же, решил подыграть, делая вид, что задыхаюсь, даже не вполсилы спихивая его с себя и при этом пытаясь не ржать. Посопротивлявшись пару минут для приличия, я расслабился, свесив руки и откинувшись на спинку скамейки. Валерка, уткнувшись лбом мне в плечо, беззвучно смеялся. Мне тоже было очень весело, но я упорно делал вид, что успешно задушен. Именно в этот момент рядом кто-то прокашлялся…

Попытка встать не увенчалась успехом: пытаясь подняться слишком быстро, Валерка запутался в собственных ногах и грохнулся на землю.

— Прошу прощения, я хотел поинтересоваться, всё ли у вас в порядке.

Рядом с нами стоял полицейский, совсем молодой парень, и выглядел он очень устало. По всей видимости, это был не первый час его смены.

— Да-да, конечно, у нас всё в порядке, — уверил его я, помогая Валерке встать — того пробрало на смех, и подняться на ноги он смог только с третьей попытки.

— Уверены? — переспросил он с недоверием.

Конечно, со стороны мы выглядели не очень презентабельно: грязные, перепачканные кровью, в рваной одежде, да еще и бесились, как дети малые.

— Абсолютно, — подтвердил Валерка, отряхиваясь. — Мы просто отмечали мальчишник друга и, кажется, немного перестарались.

— Понятно. — Полицейского устроил такой ответ, и он перестал хмуриться: — Транспорт сейчас не ходит, вас отвести домой? Или вызвать такси?

— Не стоит, нам идти два квартала, — Валерка махнул в сторону, где, по всей видимости, находилась наша квартира: я еще не успел сориентироваться на местности.

Попрощавшись, полицейский пожелал нам всего хорошего, попросил не шуметь и отправился восвояси. А мы, стараясь выполнять просьбу, направились домой… Там нас встретил недовольный Илья: он, конечно же, спал, и нам пришлось его разбудить, чтобы попасть в квартиру. Бурча себе под нос, что было в его манере, Илья открыл дверь и направился на кухню.

— Свадьбы — это зло! — заявил он, ставя кружки с ароматным кофе на стол. — Одни неприятности, и наутро голова болит.

— Вообще, это даже не свадьба была, а только мальчишник.

— Одна херня, — отмахнулся он. — Хорошо вам, не надо о такой ерунде даже думать.

— Не волнуйся, — хмыкнул Валерка. — С твоим характером тебе об этом тоже не надо думать. В тот день, когда ты найдешь себе девушку, я побреюсь налысо.

Илья что-то неразборчиво буркнул в ответ: то ли согласился, то ли послал Валерку в пешее эротическое путешествие. А я пытался прикинуть шансы, что более вероятно — лысый Валерка или увидеть Илью с девушкой…

Что, если в жизни всё не так, как кажется на первый взгляд? Что, если самое важное происходит спонтанно и совершенно незапланированно?

В моей жизни всё именно так…

Май в прошлом году выдался на удивление приятным и тёплым. Мои родители исполнили свою давнюю мечту и купили караван: огромный, оснащённый абсолютно всем необходимым для цивилизованного отдыха. И, конечно же, его нужно было скорейшим образом испробовать в действии. Не важно, что был всего май месяц и ещё достаточно холодно для отдыха на Балтийском море — отдыхать было решено именно там: на датском побережье.

Всё наше семейство отправилось на ещё непрогретые солнцем пески: родители с внуками в вышеупомянутом караване, все остальные, как в старые добрые времена — в палатках. Собственно, всё было отлично: погода вполне располагала — было солнечно и безветренно, людей на пляжах — крайне мало. В общем, «ничего не предвещало беды».

Неделя началась расчудеснейшим образом. Ранним утром в понедельник меня разбудило нечто крайне холодное. Валерка по своей дурацкой привычке плавать в любых водоёмах, даже если они находятся под угрозой покрыться толстым слоем льда, притащился мокрый в палатку и даже не удосужился вытереть волосы полотенцем: ледяные капли врезались в кожу, как иглы, и проснулся я резче, чем хотелось бы.

— Ты знаешь, что иногда мне хочется тебя придушить собственными руками, — пробубнил я, закутываясь в спальный мешок.

— Было бы странно, если бы ты хотел сделать это чужими руками, — усмехнулся Валерка. — И вообще, мне холодно. Согрей меня.

— Я тебе что, батарея? — начал возмущаться я с намерением высказать ему всё, что думаю, но сделать этого мне не удалось.

Валерке понадобилось не больше секунды, чтобы расстегнуть мешок полностью и забраться вовнутрь. Его ловкости позавидовал бы любой вор-домушник. Мне же было не до того: от него веяло таким холодом, словно меня обнимала огромная лягушка, а не живой человек. Попытавшись вывернуться, я только усугубил ситуацию: Валерка обхватил меня всеми конечностями и беззвучно рассмеялся, уткнувшись носом мне в плечо. Капли воды с его волос стекали по шее на спину, и от холода по коже пробежали мурашки.

— Только не говори, что ты мне не рад: я тут прекрасно чувствую совершенно другое.

— Нормальная утренняя реакция здорового мужского организма, — наигранно недовольно пробурчал я. — Тебе ли этого не знать.

— Вот сейчас это прям обидно было, — усмехнулся Валерка, приподнявшись на локтях. — Кстати, о плюшках: время раннее, люди спят ещё, так что держи себя в руках.

— Это я-то должен…

Договорить я не успел: холодная ладонь забралась под мою майку, обжигая разогретую за ночь в тёплом спальном мешке кожу. Не успел я даже открыть рот, чтобы возмутиться, как ладонь юркнула под резинку штанов и ухватилась за ту самую утреннюю реакцию здорового мужского организма. От резкой смены температуры я громко выдохнул и тут же попытался оттолкнуть Валерку, на что тот лишь усмехнулся и едва слышно предупредил, что если буду сопротивляться, то он найдет методы, как со мной справиться.

Не то чтобы я был против. Вовсе наоборот: пару дней до этого мы не виделись по причине нашего очередного переезда, на этот раз в Лондон, и, как ни странно, мне хотелось того же, чего и Валерке. Но сопротивляться нужно было из принципа: не люблю, когда меня будят такими варварскими методами.

— Ну и как же ты собираешься со мной справляться? — ехидно усмехнулся я, хватая его за руку, на которую он опирался, отчего Валерка был вынужден отпустить меня, чтобы не грохнуться.

— К примеру, так, — хмыкнул он в ответ, и я тут же почувствовал жжение на пояснице: Валерка дернул за пояс на пижамных штанах слишком резко, отчего тот оставил след на коже.

— Эй! Это…

Договорить я не успел: Валерка закрыл мне рот ладонью, а мою попытку оттолкнуть его тут же пресёк. Собственно, я даже не понял как, но ещё прежде, чем я успел сообразить, что происходит, мои руки оказались связаны всё тем же поясом от штанов. Бороться с Валеркой практически бесполезно: его можно победить, только если он допускает это сам — это я понял уже давно. И сейчас он явно не собирался уступать. Оставалось смириться и позволить ему играть по собственным правилам. Это было вовсе не плохо. Совсем наоборот: его правила мне очень даже нравились. Сейчас смущало только одно: мы были не одни. Никогда раньше он не позволял себе ничего подобного, но в этот день, похоже, в его голове произошли какие-то непонятные природе метаморфозы, и он пошёл против собственных принципов.

Еще не понимая, нравится мне его игра или нет, я решил, что вполне в состоянии подыграть. Тем более что мой организм реагировал без моего на то согласия, что, конечно же, не утаилось от Валеркиного внимания. Недолго думая, сам Валерка стащил с меня штаны, которые теперь ничего уже не держало — пояс мило украшал мои запястья… Следующие пару минут я концентрировался только на том, чтобы не издавать никаких звуков: было холодно, не особо приятно, и крайне хотелось двинуть Валерке в бубен — удобно расположившись между моих ног, он двигался намеренно медленно и при этом не отводил от меня взгляда, ехидно ухмыляясь, словно ему доставляло удовольствие наблюдать, как старательно я сдерживаюсь.

На самом деле, конечно же, это было не так. Я уже давно был знаком с этой его странностью: наблюдать, вылавливая тот момент, когда его действия перестают быть просто механическим влиянием и начинают доставлять удовольствие. Это было определенного рода игрой: он смотрел на меня, пытаясь уличить этот момент, я же в свою очередь старался не показать этого… Правда, в тот раз сделать это было крайне сложно, и, плюнув на все эти игры, я обхватил Валерку связанными руками, и он, шумно выдохнув, уткнулся лбом мне в плечо и закрывал мой рот ладонью уж совсем по другой причине: сдерживать себя становилось всё сложнее…

— Что это было?

Валерка даже не сделал попытки сдвинуться с места и так и завалился на меня. Правда, теперь он был вовсе не холодным, и обнимать его было куда приятней.

— В смысле? — пробормотал он, приподнимаясь.

— Это чистой воды насилие. И теперь, как порядочный мужчина, ты должен на мне жениться, — наигранно надувшись, процитировал я известный анекдот.

— И что я ещё должен на тебе, — Валерка усмехнулся, подчёркивая последние слова. Прежде чем я успел что-либо ответить, он вдруг подскочил, как ошпаренный, и начал натягивать джинсы.

— Ты чего делаешь? — на всякий случай спросил я, наблюдая за его спешными движениями: такая спешка ещё никогда ни к чему хорошему не приводила.

— Пойдем, — скомандовал он и, схватив меня за руку, попытался вытащить из палатки.

— Да погоди ж ты, дай хоть трусы надеть! — засмеялся я, глядя на совершенно по-детски радостную улыбку на Валеркином лице.

— И то правда, в трусах тебе будет уютней, — заржал он довольно. — Я жду тебя у машины, поторопись.

И я торопился. Ну как торопился: одевался чуть быстрее, чем обычно по выходным, не опаздывая на работу. На улице было прохладно, и я подумал, что не мешало бы взять с собой кофту, но меня отвлек сонный голос сестры.

— Чего вам не спится по утрам? — она кивнула в сторону машины: Валерка сидел за рулем и рылся в бардачке.

— Понятия не имею. Кажется, меня решили похитить и будут требовать выкуп.

— Тоже мне… Мы тебя бесплатно отдадим, пусть так забирает, — отмахнулась Иринка. — К завтраку вернётесь?

Вернёмся ли мы к завтраку, я не знал. Собственно, я вообще не имел понятия, куда мы едем и зачем… В машине Валерка врубил на всю мощность музыку, что делал крайне редко, и это невозможно было видеть иначе, чем знак того, что разговаривать он не собирался. Из колонок доносились знакомые звуки мюзикла «Моцарт», а Валерка, загадочно улыбаясь, рулил по отмеченному на навигаторе синей полоской пути. Часа через полтора мы въехали в городок, о существовании которого до тех пор я не имел понятия. Небольшой, очень милый город на востоке Дании. Ничего особенного.

«Ничего особенного», — подумал я, провожая взглядом надпись на табличке с названием города. Зондербург. Или Сённерборг, как сказал бы истинный датчанин. Датчанином я не был, и, пока в моей голове пробегали всевозможные варианты звучания этого названия, машина остановилась.

— Приехали, — радостно сообщил Валерка и тут же выскочил на улицу, не давая мне даже шанса спросить, куда нас принесла нечистая.

Пять минут спустя мы стояли на мощёной площади перед жёлтым невзрачным зданием.

— И что это? — скептически спросил я, уже не надеясь получить ответ.

— Это ратуша, — спокойно ответил Валерка.

— Отлично. Ты притащил меня сюда, чтобы вместе полюбоваться на ратушу?

— Мм… Почти.

— Ты скажешь мне, что происходит, или так и будем играть в кошки-мышки? — спросил я, уже начав нервничать.

Валерка перевел взгляд с ратуши, которую рассматривал, как самое расчудесное произведение искусств, на меня и улыбнулся.

— Ты же меня любишь?

— Мм… меня пугают такие твои вопросы, — честно признался я, припомнив, что в последний раз задавался этот вопрос перед просьбой спрыгнуть с самолета с парашютом.

— Какой ты пугливый, — Валерка вытащил портмоне из заднего кармана джинсов и, выудив из него мой паспорт, протянул его мне. — Ты можешь сейчас взять паспорт и пойти со мной вовнутрь. Или не брать, и мы сделаем вид, что этого никогда не было. Решение за тобой.

Мне понадобилась целая вечность, чтобы осознать, что он только что сказал… Я бы мог сказать, что мне стало страшно. Ведь может стать страшно человеку от необходимости принимать такое важное решение? Или от возможности перемен в жизни. Или ещё хуже — от возможности потерять близкого человека в случае отказа. Я мог бы рассказать, как мир вокруг перестает существовать, сокращает свои границы до существования одного-единственного человека, до его нервной улыбки, до неуверенно сжимающихся пальцев… Мог бы сказать, как бешено бьётся сердце, как воздух становится горячим и как тяжело дышать…

Мог бы. Но всё было не так.

— Это самое крутое предложение, на какое ты способен. Романтик в тебе сдох, так и не родившись, — рассмеялся я, не сумев сдержаться. И, схватив его за руку, потащил в ратушу…

Внутри была толпа народу. Такое ощущение, что в этот день решили расписаться как минимум все жители полуострова Ютландия. И это в понедельник! Огромное помещение было набито людьми так, словно это был вопрос жизни и смерти — вместить как можно большее количество народа. Поначалу я даже растерялся, но не прошло и двух минут, как к нам подошёл молодой человек и учтиво спросил, не нужна ли нам помощь. По всей видимости, выглядели мы действительно потерянно.

— Нужна, — тут же среагировал Валерка.

— Чем я могу вам помочь? — спросил молодой человек. Бейджик на груди гласил, что зовут его Нильс и занимается он приемом документов.

— Собственно, нам нужно то же самое, что всем этим людям, как я понимаю.

Нильс провел нас в небольшой кабинет и, предложив присесть, сам расположился за столом. Взяв наши паспорта, он что-то молча заполнял в бланках, изредка задавая вопросы вроде того, состоял ли кто-то из нас прежде в браке и есть ли у кого-то из нас дети. Эти вопросы показались мне настолько забавными, что я хмыкнул, за что тут же получил подзатыльник от Валерки.

— Вижу, спрашивать вас о том, серьезно ли вы обдумали ваше решение, не стоит, — прокомментировал происходящее Нильс.

— Абсолютно серьезно, — тут же отозвался Валерка, сдерживая улыбку.

— Отлично, значит, теперь остается только выбрать дату росписи, и…

— А сегодня никак нельзя? — совершенно нетактично перебил его Валерка.

Нильс, по всей видимости, не ожидая такой спешки, растерялся и даже перестал пялиться в монитор, переведя взгляд на нас.

— У нас… правила. Две недели ждать. К тому же вам нужны свидетели. Если у вас нет таковых, их предоставит вам Округ, но нам нужно время для этого.

— Понятно, — выдохнул Валерка, явно расстроившись.

Складывалось ощущение, что он был уверен: это единственный наш шанс и, если нас не распишут сейчас же, я непременно передумаю. Хотя, зная собственную неуклюжесть, я вполне мог выйти на улицу и переломать себе все кости. Или свалиться в несуществующую пропасть посреди мощёной площади перед ратушей. Нашим планам всегда что-то мешало, особенно если в эти планы был посвящён я…

— Пойдемте! — скомандовал Нильс, наблюдая за тем, как я взял Валерку за руку, сам того не заметив, словно успокаивал его.

Мы послушно последовали за шустро пробирающимся сквозь толпу Нильсом, не совсем понимая, что происходит. Он остановился у какой-то двери, сказал нам ждать и исчез внутри кабинета со странной надписью на датском, не поддающейся чтению из-за количества перечёркнутых букв.

Вернулся он буквально через три минуты, широко улыбаясь, вручил нам какие-то бумаги.

— Отказники. У нас их полно. Через пятнадцать минут должна быть пара, которая передумала в последний момент. Они сообщили об этом утром, так что мы уже всё равно оплатили их свидетелей. Заполните анкеты и ровно в девять часов будьте вон там, — Нильс указал на большие деревянные двери на противоположной стороне холла и, пожелав нам удачи, испарился — к очередной потерянно разглядывающей ратушу паре.

— Последний шанс передумать, — сообщил Валерка, щелкая шариковой ручкой.

— Мм… тебя это тоже касается, кстати.

— Я-то не передумаю, — уверенно сообщил он.

— С чего бы это? — поинтересовался я.

— Я думал об этом достаточно долго…

— Эм… в смысле? Это не было спонтанным решением? — удивленно спросил я.

— Только если ты можешь назвать спонтанным решение, которое обдумывалось последние лет пять, — как ни в чём не бывало пожал плечами Валерка.

— Ты — идиот, — усмехнулся я, забирая из его рук анкеты. И тут же принялся их заполнять, стараясь не выглядеть слишком похожим на Чеширского кота.

Ровно через пятнадцать минут те самые деревянные двери открылись, и миловидная женщина пригласила нас внутрь. Бегло пробежавшись по анкетам, указала нам на скромно стоящий в углу стол и предложила подождать, пока придёт человек, который займется всем остальным.

— Готов? — довольно улыбаясь, спросил Валерка.

— Как пионер? — ответил я.

— Символично, — кивнул он на настенный календарь: девятнадцатое мая было выделено бегунком.

— И правда, — согласился я.

Ровно десять минут спустя нам вручили написанное на четырех языках свидетельство, бутылку шампанского и фужеры со свадебной символикой, видимо, намекая, что теперь нам осталось только нажраться. Серьёзного вида старичок, подписавшийся на свидетельстве о браке, напоследок тепло улыбнулся, пожелал нам всего хорошего… и всё. Как говорится, не успели даже напугаться.

— И что теперь?

Мы вышли на улицу и остановились посреди площади, которая, на удивление, опустела и теперь вообще казалась безлюдной. Валерка свернул свидетельство в трубку и стучал ей себе по ладони.

— Если поторопимся, успеем ещё на завтрак, — сообщил я, глядя на часы.

— Святые духи! Ты вообще о чём-то другом думать можешь, кроме как о еде, обжора? — рассмеялся Валерка.

— Ладно, не ной, — отмахнулся я. — Ты меня таким любишь. Лучше накормить меня, пока я не сожрал чего-нибудь несъедобное.

— Отлично, — наигранно вздохнул Валерка. — Пойдем, монстр, сообщим семейству счастливую новость, и если нас не съедят самих, то, может быть, накормят.

Ровно год спустя после событий, описанных в последней главе, произошло еще одно занятное событие…

Сидя на крыше, а точнее на верхней террасе большого жилого комплекса почти в самом центре Лондона, мы отмечали то ли день пионерии, то ли год официального брака. Собственно на тот момент повод был уже не важен. Было холодно, погода не особо располагала к уличным посиделкам, но из вредности и принципа мы не возвращались в квартиру. Валера принёс пледы, и мы, грозя составить конкуренцию Деду Морозу своими красными носами, распивали горячительные напитки в надежде всё же разгорячить свои замерзшие организмы.

Брат мой, Илья, делал уже несколько попыток вернуться в квартиру, но безуспешно: каждый раз его что-то останавливало. Мы все прилично выпили, и по-хорошему стоило уже заканчивать эту мини-вечеринку. Но настроение было слишком праздничным, несмотря на холод. Я наблюдал за проезжающими снизу огнями автомобилей, в то время как Валерка о чём-то спорил с Ильёй. О чём именно, я не слышал и не особо интересовался, однако моё внимание они всё же привлекли. Два пьяных мужика, укутавшись в пледы, почти в полночь, на крыше четырнадцатиэтажного здания посреди Лондона спорили о книгах. Серьёзно! О книгах!

Собственно, в этом не было ничего удивительного: они делали это постоянно. Как только появлялась возможность и ситуация располагала, они начинали спорить о том, что делать, кто виноват и прочих насущных проблемах литературы. Меня эти постоянные споры, мягко говоря, достали, и, даже не надеясь на то, что меня услышат и уж тем более прислушаются, я всё же решил вставить свои пять копеек в диалог.

— Читайте порнушку, и будет вам счастье — никаких философских проблем, сугубо хорошее настроение.

На удивление и Валерка, и Илья тут же замолчали, а потом второй, резко сорвавшись с места, скрылся в недрах лестничного проёма.

— Куда это он? — удивился я.

— Не уверен, — ответил Валерка. – Но, кажется, догадываюсь…

Илья вернулся через считанные минуты с планшетом и довольной улыбкой на физиономии.

— Я тут недавно наткнулся на один очень занятный сайт! — радостно сообщил он. — Это нужно почитать вам обоим. Просто обязательно.

— Сейчас? — с недоверием переспросил я.

— Обязательно, — повторился Илья и обратился к Валерке: — Тебе тоже. Уверен, тебе это покажется особо занятным.

Следующие полчаса мы посвятили тому, что переходили от одного произведения к другому, выискивая интересное. Признаться, многое казалось занятным, многое странным. Постоянным обывателям этого ресурса такие мелочи уже не кажутся удивительными, а нам поначалу это виделось не просто странным, но и на редкость занимательным.

Перечитав очередную постельную сцену, Валерка почесал затылок и хмыкнул:

— Альтернативная физиология, не иначе.

— Это же бред! — возмутился Илья. — Никогда не понимал порнорассказов… Всё вот это, — он тыкнул пальцем в планшет, — только подтверждает моё мнение.

— Ну, нет, я не согласен. Бывает вполне качественная эротическая литература… — начал снова спорить Валерка.

— Да вы читаете какой-то хлам. Я и то лучше написать могу, — вмешался я в надежде предотвратить их очередной спор о ценности литературы и необходимости каких-то определенных жанров.

Я уже говорил, что иногда мне хочется стукнуть самого себя и чем больнее, тем лучше? Если нет, то самое время сказать это сейчас. Есть ровно две черты, которые мне мешают жить: моё неумение пить и не меньшее неумение не покупаться на «слабо».

— А ты напиши. Слабо?

Не знаю, кто из них двоих улыбался шире: Валерка или Илья… В том, что меня развели, как мальчишку, они признались уже пару недель спустя. В общем, я об этом не сожалею.