Европейские каникулы

Мне довелось пожить не в одной стране. Швейцария была началом моих европейских приключений.

Я переехал в чудный город Базель в марте месяце, ровно перед началом летнего семестра, который для меня лично был ничем иным, как курсом интенсивного изучения языка. В секретариате университета мне выдали карту кампуса, адрес общежития, студенческое удостоверение, проездной билет и отправили устраиваться в такой еще пугающей европейской жизни.

Базель удивлял меня не раз. Удивлял и влюблял в себя. Первой моей большой и теперь уже, пожалуй, вечной любовью стали трамваи. Милые зеленые трамвайчики. Нет, конечно, были еще и черные, и желтые с красной полоской, но влюбился я именно в зелёный, тот самый первый, который вёз меня по чистым, спокойным улочкам на окраину города к общежитию.

Там меня встретила не привычная русскому человеку бабулька на проходной, а молодой человек, который рассказал мне о правилах, царящих в этом приюте бедных студентов. Правда, и само общежитие отличалось от всего того, что я привык думать о подобного рода жилье.

Комната, которую мне выделили, располагалась на самом верхнем этаже и в самом отдаленном углу, и уже путь туда дал мне понять, что попал я в какое-то совершенно невероятное место. Коридоры общежития были расписаны яркими граффити и просто до неприличия заставлены горшками с цветами. Всё здание было разделено на небольшие блоки, в каждом из которых располагалось по шесть комнат и кухне. Я, конечно же, предполагал, что европейские студенческие общежития отличаются от привычных мне, но не ожидал, что настолько — здесь было чисто, как в музее, и пахло совершенной свежестью.

Моё собственное жилище, в котором мне предстояло провести не один месяц, тоже превзошло все ожидания: комната размером не меньше, чем двадцать квадратных метров, в которой было всё необходимое для цивилизованного проживания — большой рабочий стол, шкаф, диван и даже телевизор. Вот уж чего я точно не ожидал увидеть, так это чудо техники. Кроме того, к моему личному пространству принадлежала небольшая ванная комната. Ко всему этому я привык очень быстро. Единственное, что не переставало удивлять все два года проживания здесь — это кровать. Она располагалась непосредственно над входом в саму комнату под потолком: широкая, двуспальная кровать. Под потолком. Ничего необычного. Просто кровать под потолком…

Не успел я даже разуться, как в дверь постучали. На пороге стояли двое моих новых соседей по блоку: Ник, высокий блондинистый молодой человек яркой арийской наружности, и Арно, неформал с татуировками на всех видимых участках кожи и с пирсингом на брови и в губе. Этих двоих я до сих пор могу назвать своими друзьями. Как и еще одного своего соседа того временного места жительства. Свен был, пожалуй, самым раздолбаем из всей этой компании. Он появился, когда Ник рассказывал мне о том, как функционирует план дежурства на кухне. От него разило алкоголем и табаком, а на губе и подбородке виднелся приличного размера черно—зеленый синяк.

— Ты новенький, значится?

Свен осмотрел меня с ног до головы так, словно приценивался.

— Успокойся, — ответил за меня Арно. — И если не совсем пьян, переходи на нормальный язык.

Именно это Свен и сделал: перешёл с совершенно непонятного мне швейцарского диалекта на более знакомый литературный немецкий, чем крайне облегчил общение. Хотя общение это как-то сначала не задалось: Свен разговаривал будто сквозь зубы, демонстративно скрестив руки на груди. Его вполне можно было бы назвать привлекательным, если бы не эта отталкивающая гримаса вместо лица, делающая его похожим на стервятника.

По всей видимости, двое других молодых людей тоже это заметили, потому что старательно не обращали внимания на Свена и на его преследующий меня взгляд. Признаться, чувствовал я себя не в своей тарелке.

К моему удивлению, этому очень скоро суждено было измениться…

Разговор прервал звонок. Поторопившись вытащить вибрирующий и пищащий телефон из кармана джинсов, я извинился и вышел в коридор, прежде чем ответил.

— Почему ты не позвонил? — тут же послышался знакомый голос в трубке.

— И Вам не хворать, Валерий Григорьевич.

Конечно, я обещал позвонить, как только обустроюсь, и не только Валерке, но, в отличие от него, родители почему-то терпеливо ждали.

— Так чего не позвонил-то? — выдохнул он уже без злобы.

— Да некогда было, Валер. Я даже переодеться еще не успел…

В трубке послышался вздох:

— Ну ладно, живи, салага. Позвони, как время появится.

Гудки раздались прежде, чем я успел ответить, и это было хорошо — ничего хорошего я бы не сказал.

На кухню я вернулся в куда лучшем расположении духа. Этот короткий разговор подействовал на собственную самооценку чудесным образом: больше не было неловко за странный диалект и абсолютное незнание местных реалий.

Извиняясь за то, что ответил на звонок, прервав разговор, я хотел лишь заполнить чем-то паузу, возникшую с моим появлением, и не намереваясь развивать тему дальше. Но этому не суждено было случиться.

— Ты выглядел так, как будто звонок был важный, — понимающе кивнул Ник.

— Подружка, небось? — хитро прищурившись, спросил Свен.

Я выдохнул, решив расставить сразу все точки над «и».

— Друг, — ответил я, используя тот вариант этого слова, который не оставлял никаких сомнений в том, в каких именно отношениях мы с Валеркой были.

Признаться, я ожидал какой угодно реакции, но не той, которую получил. Свен нахмурился, но практически сразу же улыбнулся, подскочил с подоконника, на котором сидел, резво подошёл ко мне и обнял за плечи так, как обнимают близкого друга.

— Вот теперь ты мне нравишься, приятель, — радостно заявил он.

Не зная, как реагировать, я вопросительно посмотрел на Арно, но тот лишь заржал в ответ.

— Не обращай на него внимания, — сдерживая улыбку, начал объяснять Ник. — Свен — самый большой бабник, какого тебе когда-либо приходилось и еще придется встретить. И он в каждом видит конкурента.

— А из тебя конкурент никудышный, — довольно заявил Свен, наконец-то перестав хлопать меня по плечу. — Я уже было решил, что придется делиться с тобой бабами, с твоей-то физиономией можно было этой неприятности ожидать.

— Но ты, оказывается, безопасен, — всё еще смеясь, подытожил Арно.

— Отлично, — всё еще не до конца понимая, какого чёрта они так веселятся, кивнул я.

Чуть позже я познакомился и с оставшимися жителями блока. Микаэла — круглолицая блондинка — лишь махнула пухлой ручкой в знак приветствия и снова уставилась в экран телефона. А вот её соседка, милая китаянка с совершенно непроизносимым именем, проявила к моей скромной персоне совершенно нездоровый интерес.

— Можешь называть меня Юджин, — с забавным акцентом, похожим на картаво-шепелявое издевательство над языком, произнесла она, подойдя ко мне вплотную. — Это мужское имя, я знаю, но никто не произносит моё настоящее имя правильно, так что я привыкла к этому.

Юджин подошла ко мне так близко, что у меня появилось желание отшагнуть назад, что я бы непременно сделал, если бы не стоял, опершись на спинку стула. А потом она вообще заставила меня задуматься об её адекватности, приложившись лбом к моей груди. Я лишь ошарашенно пялился на её черноволосую макушку, не зная, как реагировать. По всей видимости, выглядел я при этом забавно, потому что, кроме меня и Юджин, все рассмеялись.

— И еще один странный экземпляр в нашей коллекции, — просмеявшись, на этот раз объяснил Арно. — Юджин — начинающий фотограф и любит всё опробовать на ощупь и на размер. Похоже, ты ей понравился.

Юджин шагнула назад, отчего я вздохнул и расслабился — она успела меня напугать своими действиями. Наигранно похлопав ресницами, девушка мило улыбнулась.

— Ты большой. И очень худой. Тебя хорошо использовать, как модель. Ты же не откажешь мне, правда?

— Эм… Пожалуй, воздержусь, — ответил я.

Впрочем, «воздержаться» мне не удалось, но это совсем другая история…

Тем же вечером, вопреки моему желанию отдохнуть от поездки и стресса, меня потащили в какой-то клуб. «Нужно внедрять тебя в местный бомонд», заявил Свен на мои слабые попытки отказаться от ночных развлечений, и как только стемнело, мы куда-то поехали. На трамвае…

В клубе было на удивление мило: играла живая музыка — джаз — и Свен, рассказывая об особенностях этого заведения, рыскал глазами по залу с явными намерениями найти себе развлечений на ночь. Собственно, он их нашел и скрылся в неизвестном направлении очень скоро — я не успел допить даже первый бокал пива.

— Этот парень испортит себе всю карьеру, — задумчиво произнес Ник, глядя на закрывшуюся за Свеном и его спутницей дверь.

— Карьеру? — заинтересованно спросил я. На тот момент я не знал о своих новых соседях ровным счётом ничего, и мне предстоял еще не один сюрприз.

— Ммм… Свен учится в музыкальном училище, подающий надежды баритон. У него уже сейчас есть приличные предложения, но его ничего не интересует, кроме дешёвых баб.

— Судя по тому, как девица выглядела, в этот раз не удастся ему дёшево отмазаться, — хмыкнул Арно.

Ник усмехнулся в ответ, отпивая пиво. Еще не одно колкое замечание было высказано в адрес бесшабашного музыкального дарования, прежде чем я спросил, чему посвятили себя оставшиеся члены этой такой разношёрстной компании.

— Юриспруденция и археология, — ответил Ник за обоих. И в моей голове тут же нарисовалась казавшаяся логичной картина: Ник — юрист, Арно — археолог. Но…

— Это мой последний семестр перед госэкзаменом, — вздохнул Арно. — Пора бы уже давно зубрить, но пиво и кабаки по-прежнему кажутся мне более интересными, чем этот сборник законов и правил.

Я усмехнулся, не успев даже подумать, что моя реакция может быть неадекватной.

— Чего? — тут же отреагировал Ник.

— Да не, ничего. Забавные вы просто. И со странностями.

— Ты, кстати, вполне вписываешься в нашу компанию, — соглашаясь с моими выводами, хмыкнул Ник, поднимая бокал пива для очередного тоста.

Домой мы вернулись под утро. На часах было около четырёх, и я слегка позволил себе лишнего. Не настолько, чтобы не мог идти самостоятельно, но все же меня мутило, и голова кружилась. К тому же после долгих переездов утром безумно хотелось спать. Проигнорировав такой манящий душ, я лишь засунул голову под кран, умылся, стянул с себя уличную одежду и, поблагодарив себя за выработанную привычку готовить постель перед походами по кабакам, не без труда забрался на кажущуюся теперь орлиным гнездом кровать. На следующий день мне не надо было никуда идти, но всё же я решил поставить будильник, чтобы не продрыхнуть весь день.

Телефон поприветствовал меня мигающим значком смс… Два пропущенных звонка и уведомление об этом событии. Глянув на часы, я задумался лишь на полсекунды, прежде чем набрал знакомый номер.

— Какого чёрта? — сонно пробормотал Валерка в трубку.

— И тебе доброго утра, — усмехнулся я. Конечно же, я знал, как он не любит, когда его будят раньше времени.

— А… это ты…

— Ты ещё кого-то ожидал услышать в это время суток?

— В это время суток я бы предпочёл не слышать никого, даже тебя, — пробурчал Валерка едва слышно. Было такое ощущение, что говорил он, уткнувшись носом в подушку.

— Жаль… Очень жаль, — наигранно вздохнул я. — А я по тебе скучал.

На мгновение в трубке повисла тишина, а потом послышался сдавленный смех.

— Дим… Ты нажрался там, да?

— С чего бы это? — я старался звучать как можно более трезво и говорить, не заплетаясь в словах. Но кого я обманывал?!

— Да просто ты никогда бы не сказал этого, если бы был трезвый.

— Неправда ваша…

— Ммм… И звонишь ты мне в… сколько у тебя там? Четыре утра? В это время только трезвые все и звонят.

— Я не понял, ты против, что я тебе звоню?

— Вовсе нет, — ответил Валерка. По его голосу было понятно, что он улыбался. — Ты забавный, когда нажрешься. Глупости всякие говоришь и делаешь.

Теперь настал мой черёд вздохнуть:

— Никаких глупостей я сделать не могу, так что расслабься.

— Это, скорее, я тебе говорить должен. Не был бы ты в своём чёртовом Базеле, отходил бы тебя по заднице, — рассмеялся Валерка в телефонную трубку.

Возможно, он был и прав, и я был «забавным», будучи пьяным, но на его замечание и ещё больше — на приглушенный смех мой организм отреагировал вполне однозначно…

— Как будто я был бы против, — пробормотал я.

Был бы я не настолько пьян, возможно, даже задумался бы над тем, что не стоит этого делать. Но в тот момент мне было всё равно… Рука словно сама по себе опустилась на живот и пробралась под резинку пижамных штанов.

— Да это уж навряд ли, — хмыкнул Валерка. — А то я не знаю о твоих странных наклонностях. Извращенец ты малолетний.

— Не такой уж и малолетний, — огрызнулся я, прижимая возбужденный член к животу и всё ещё не решаясь позволить себе эту слабость.

— Ну да, ну да, — словно отмахиваясь, ответил Валерка. — Ты мне лучше скажи, ты хоть до дома-то добрался или болтаешься по ночному Базелю?

— Дома я, — выдохнул я, — в кровати уже давно.

— Выдрать тебя бы, как сидорову козу, — на полном серьезе заявил он, выдыхая. От внезапно строгого тона в его голосе крышу снесло окончательно: я начал водить указательным пальцем по краешку опущенной крайней плоти.

Смесь алкоголя, бессонной ночи и того, что творилось в моих штанах, погрузила тело в состояние абсолютной прострации — я с трудом понимал, где нахожусь, уж не говоря о том, что делаю.

— Дим? У тебя точно всё в порядке?

Я попытался ответить, но вместо слов получилось какое-то хриплое невнятное мычание. По-хорошему, стоило бы распрощаться и довести дело до победного конца в гордом одиночестве, но… не хотелось. Мне нужно было слышать его голос.

— Мне кажется, или ты сейчас заснёшь? — усмехнулся Валерка.

— Вовсе… нет, — прохрипел я в трубку, выдыхая. Указательным пальцем обхватив головку члена и массируя её, одновременно поглаживая большим пальцем саму головку, я всё еще старался говорить спокойно.

На долю секунды Валерка замолчал, но в следующий момент глухо засмеялся.

— И ты всё еще пытаешься уверить меня в том, что ты не извращенец?

— Ты что-то… имеешь против?

Конечно же, он догадался. Это было несложно сделать: говорить в состоянии сильного возбуждения мне было всегда сложно — воздух словно застревал в лёгких, вырываясь наружу обрывистыми хриплыми клочками, вперемешку со стонами. Валерке, как никому другому, это было известно. И сейчас он слышал именно это. Странным образом, тот факт, что он наконец-то понял, что я делал, только усилил возбуждение, и я непроизвольно заскулил, сжимая в руке выгнувшийся от напряжения член.

— Очень даже наоборот — это одна из твоих лучших черт, — усмехнулся Валерка.

— Значит, тебя… устраивает, что я… дрочу, слушая тебя?

Валерка шумно выдохнул в трубку и после короткой паузы ответил:

— Более чем… Совершенно естественным образом это даже возбуждает.

— Тебе… никто не мешает делать то же самое, — выдохнул я. Говорить становилось всё сложнее: внизу живота всё сжималось, в ожидании разрядки.

— Да ты просто юный обольститель, — хрипло усмехнулся Валерка.

— Вовсе нет… я… просто давно тебя не видел…

Сжимая крепко ладонь, я уже и не пытался сдерживаться, увеличивая темп, прекрасно понимая, что до кульминации осталось совсем немного.

— Если ты будешь так стонать мне в трубку, то это очень скоро изменится. Мне придется пересмотреть свои планы и приехать к тебе раньше, чем я рассчитывал. Кажется, тебе не терпится, чтобы я тебя трахнул.

— Тебе… не кажется, — прохрипел я. Скользя по члену, пальцы сжимались у самого основания, заставляя меня с каждым движением дышать все сбивчивей и тяжелей. Тело требовало немедленной разрядки, и в то же время сделать это никак не получалось. То ли алкоголь в крови мешал это сделать, то ли…

— Дим…

Я промычал что-то невнятное в трубку. На что Валерка едва слышно усмехнулся:

— Давай, малыш. Я хочу услышать, как ты кончаешь…

И словно мне не хватало именно этих слов, я больно закусил губу, захрипел и практически сразу кончил… С долгожданной разрядкой тело погрузилось в полную отключку — мне было даже лень вытирать вязкие капли с живота. Зато в голове прояснилось.

— Я тебя когда-нибудь задушу, если ты меня так называть будешь, — пробубнил я в трубку, еще не решив, стоит мне смущаться или нет.

— А по-моему, тебе это нравится, — усмехнулся Валерка самодовольно.

Конечно же, он был прав! Эта его манера называть меня какими-то совершенно нелепыми уменьшительно-ласкательными словечками доводила меня до белого каления. Во всех смыслах этого слова. И потому я не стал спорить, промолчав в ответ.

— Ложись спать, — как-то совершенно тепло сказал Валерка. — А я, пожалуй, пойду приму душ.

— Не переохладись, — язвительно заметил я.

— Постараюсь, — усмехнулся он. — И еще, Дим…

— Ммм?

— Увидимся на выходных.

В трубке послышались гудки еще до того, как я успел спросить, что он имеет в виду. Он собирался переезжать в Цюрих только через месяц, и я не надеялся увидеть его раньше. Но с этим я решил разобраться с утра — сейчас мне очень хотелось спать.

Проснулся я уже после обеда и с бешеной головной болью. Что и не удивительно: после полугода спокойной жизни без алкоголя и гуляний по ночам эта вылазка казалась каким-то безумием.

После всех проведенных операций и лечений врачи наложили строгий мораторий на любые нарушения режима и физические нагрузки, но срок действия запретов уже вышел, и я вполне мог возвращаться к нормальной жизни. Хотя, спускаясь с этой странной конструкции, называемой кроватью, я едва не скатился с металлической лестницы, стукнувшись подбородком о ступеньку, что отдалось глухим эхом в голове, словно там царила абсолютная пустота… И я тут же засомневался, что стоило возвращаться к прежнему образу жизни.

Приняв душ — холодный, чтобы хоть как-то прийти в себя — я собрал грязную одежду и постельное белье, которое после этой ночи стоило поменять, запихал всё в сумку с намерением отправиться в ближайшую прачечную самообслуживания и направился на кухню, чтобы залить в себя как минимум литр кофе и наконец-то проснуться. Там я встретился нос к носу со Свеном, который, похоже, только вернулся домой.

— Привет, новенький, — поприветствовал он меня. — Ты выглядишь отвратительно.

— Спасибо, — хмыкнул я. — Ты тоже чудно выглядишь.

— Была напряжённая ночь. — Свен, широко улыбаясь, достал чашку из шкафа и протянул мне.

Мы пили кофе, и Свен рассказывал о своих ночных приключениях. Не то чтобы мне очень хотелось знать всё в таких подробностях, но я не стал его перебивать — просто слушал и кивал. Что оказалось вполне неплохо, потому как поделившись со мной своими ночными победами, Свен спросил меня о планах на вечер, которых у меня, конечно же, не было.

— Слушай, ты подработать не хочешь? Я пару дней в неделю в итальянском ресторане работаю, там шеф — то ещё дерьмо. Из-за него текучка кадров бешеная. Но платят хорошо.

О том, что неплохо было бы найти работу на пару вечеров в неделю, я уже думал: сбережений моих не хватило бы надолго, а жить на что-то было нужно.

— Не уверен, что я справлюсь, — признался я. — У меня никакого опыта в этой сфере.

— Ну… для начала на кухне помогать будешь, посуду сортировать или ещё что — для этого особых талантов не нужно…

Так я оказался на итальянской кухне.

Луиджи — так звали шефа. И он действительно был не самым доброжелательным человеком во вселенной. Когда Свен представил ему меня, тот сложил руки на своем до неприличия круглом животе, осмотрел меня с ног до головы и выдал:

— Мы тебя обучим и в люди выпустим. С твоей физиономией посетителей обслуживать надо, а не тарелки мыть.

Я особо и не сопротивлялся. Поначалу переживал, что не смогу понять швейцарский диалект, но Луиджи уверил меня, что клиент у него непривередливый, в крайнем случае, в карте пальцем тыкнут, что хотят. Меня это, конечно же, успокоило, и я отправился изучать меню. Параллельно написал Валерке сообщение, что нашёл себе работу.

Ответ я получил практически сразу: Валерка хотел знать всё, начиная с того, где именно я устроился на работу, заканчивая тем, до скольки я буду работать. Честно говоря, я почувствовал себя ребёнком, которого контролируют… И всё же терпеливо ответил на все его вопросы. В тот же день меня сразу и отправили принимать заказы, не забыв при этом нарядить в до безобразия забавную униформу, состоящую из широких черных брюк, нелепой грязно-розовой рубашки с черной бабочкой и фартука такой длины, в котором стоило больших трудов не путаться при ходьбе. Правда — и к счастью — доверили мне только принимать заказы, на большее меня бы и не хватило. Глядя на то, с какой ловкостью Свен таскает сразу по пять-шесть тарелок, я определенно понимал, что до такой работы я ещё не дорос.

В первую неделю я работал каждый вечер. «Чтобы привыкнуть», резюмировал Луиджи. На последующие недели мы обговорили план, дни, когда я буду работать. Меня все устраивало, да и мой новый шеф вроде бы остался доволен.

С Валеркой мы не общались с самого первого дня моей работы в ресторане Луиджи. И честно говоря, я забыл его угрозу-предупреждение, что мы встретимся на выходных. Поэтому был крайне удивлен, когда на самом деле увидел его. Он просто каким-то совершенно чудесным образом оказался за столиком в дальнем углу ресторана. Да и заметил я его не сразу…

Уже подойдя к столику, я достал из кармана записную книжку, намереваясь принять заказ, поднял глаза и… едва не выронил эту самую книжку из рук.

— А тебе идёт, — усмехнулся Валерка, окинув мой наряд взглядом.

— Ч-что ты здесь делаешь? — заикаясь, спросил я.

— Эм… ужинаю? — он старался не улыбаться, но выходило это у него плохо.

— Я серьёзно спрашиваю.

— А я серьёзно отвечаю: перелёт был долгий, ещё пришлось твою общагу искать, потом этот ресторан по описанию этого, как его там… в наколках весь такой тип. Короче, я есть хочу.

— Замечательно, — выдохнул я и, нацепив дежурную улыбку, с которой обслуживал любого клиента, спросил, что он хочет заказать.

— Не знаю. Принеси мне чего-нибудь супер-вкусное, и так, чтоб надолго хватило.

— Надолго? — мрачно переспросил я, пряча записную книжку обратно в карман.

— Мм… Время уже позднее. Думаю, я дождусь окончания твоего рабочего дня.

И он действительно дождался. Правда, часа через два мне пришлось объяснить Луиджи, что этого «клиента» я знаю лично, а сам Валерка к закрытию ресторана выпил уже не один бокал вина, что, правда, не мешало ему спокойно читать книгу, сидя в, наверное, самом тёмном углу помещения.

Была пятница, и потому рабочий день закончился далеко за полночь. Ресторан был ещё открыт, но кухню закрыли и официантов распустили, что означало для меня, что я свободен.

Мы вышли на улицу, и я поежился: было прохладно, к тому же начал моросить дождь. Погода в Базеле была далека от идеальной.

— Ты всегда так поздно домой возвращаешься? — Валерка поднял воротник кожаной куртки, прячась от холодных капель.

— Скажи ещё — волнуешься, — усмехнулся я, направляясь к парку. До общежития было идти не меньше получаса, но ждать корнишон, как местные любя называли трамваи, было не намного быстрее — в это время суток они ходили редко.

— Ну… есть немного, — усмехнулся Валерка. — Ты же вечно в какие-то неприятности вляпываешься.

— Положим, не вечно, а только один раз.

— Мм… Зато сразу надёжно, и чтобы мало не показалось.

— Да ну тебя, — буркнул я.

Прибавив шагу, я хотел быстрее добраться до дома, но, похоже, Валерка расценил это на свой счёт.

— Да погоди ты! — усмехнувшись, он схватил меня за рукав, заставив остановиться.

— Чего?

Остановиться мне все же пришлось — держал за локоть Валерка меня крепко, но вместо ожидаемого ответа, я почувствовал совсем другое: мягкое прикосновение к моим губам. На мгновение я растерялся, замер, как вкопанный, но потом настойчиво отодвинулся.

— Ты понимаешь, вообще, что мы в общественном месте? — выдохнул я. От неожиданного поцелуя в груди все сжалось и стало тяжело дышать.

— Похер, — так же тяжело выдохнув, ответил Валерка и, положив ладони на моё лицо, притянул к себе снова. — Ночь вообще-то, никого здесь нет. И темно к тому же.

Его пальцы, едва касаясь кожи, скользили по моим щекам, шее… И честно говоря, я готов был наброситься на него прям там, в этом плохо освещённом парке, на какой-нибудь скамейке. Да на хер скамейки! Прям на мокрой от дождя траве. Мне было всё равно. Слишком давно мы не были вместе. Долгие шесть месяцев нам пришлось ждать… От осознания того, что сроку ожидания этой ночью суждено было закончиться, заныло где-то в районе солнечного сплетения, и я прикусил губу, чтобы не сказать всего того, что крутилось в голове, вслух.

Валерка провел по моим губам большим пальцем, заставляя меня выдохнуть, и снова поцеловал — на этот раз совсем не так нежно, как ещё минуту назад. В голове стало совершенно пусто. Так пусто, что я слышал стук собственного сердца и пульсацию крови. Правда, где именно она пульсировала, сказать было сложно, потому что я не ощущал ничего, кроме жжения внизу живота и слабости в ногах.

— Пойдем, — хрипло пробормотал Валерка, почти не прекращая поцелуя, и, лишь дождавшись, пока я согласно кивну в ответ, схватил меня за запястье и настойчиво потащил в сторону общежития.

Дорога показалась мне вечностью, и всё же мы добрались домой быстрее обычного. Дверь в блок получилось открыть лишь с третьей попытки… В коридорах было уже совсем тихо, и я в очередной раз вздрогнул, когда автоматически включился свет. Зато так было проще попадать ключом в замок…

Свет в комнате включать не было смысла, и как только дверь за нами закрылась, не нужно было больше чего-либо ждать. Валерка шумно выдохнул, оказавшись прижатым к стене. Сложно сказать, от чего именно: от неожиданности или от напористости — я слегка не рассчитал силы и пространство и, кажется, приложил его затылком к косяку. Но возможности извиниться у меня не было — Валерка схватил меня за шею обеими руками и впился в мои губы с такой силой, словно это был вопрос жизни и смерти. Собственно, именно такое ощущение было и у меня: меня просто разрывало изнутри на части от переполняющих эмоций и чувств.

Я не собирался больше держать себя в руках. Одежда летела на пол с невероятной скоростью: куртки, рубашки, обувь… Когда я наконец-то добрался до ремня брюк, Валерка остановил меня.

— Мне не мешало бы принять душ, — прохрипел он мне на ухо.

— Обойдешься как-нибудь, — выдохнул я.

В ответ он беззвучно рассмеялся и, кажется, хотел сказать ещё что-то, но я схватил его за пояс брюк и потащил его к кровати.

— Серьезно? Это ты называешь кроватью? — Валерка скептически посмотрел на металлическую лестницу, прежде чем сделать попытку подняться наверх.

— К чертям собачьим кровать!

Обхватив Валерку сзади, я уткнулся носом в ложбинку между шеей и плечом, и спешно стал расстегивать молнию на брюках. К собственному удивлению, мне удалось это сделать с первого раза — в отличие от всего остального этой ночью — и уже в следующий момент брюки вместе с трусами оказались на уровне колен.

— Даже так? — усмехнулся Валерка, почувствовав мою руку на своих ягодицах.

Мне вдруг на мгновенье показалось, что я что-то делаю не так… И если бы в этот момент моя голова работала, я, может быть, даже решил бы, что именно. Но она не работала. К счастью. Стянув с себя джинсы, я обхватил Валерку одной рукой, второй схватив его за ладонь, которой он держался за лестницу.

— Валер… — пробормотал я невнятно, пытаясь собрать остатки разумного в своей голове. Я и сам не знал, что хотел сказать, но звучало это так, словно я спрашивал разрешения на то, что очень хотелось сделать.

— Давай уже. Не заставляй меня просить…

Звучало это, как издевка — как будто я был в состоянии ждать. Хотя мысль о том, чтобы заставить его просить, отозвалась приятной истомой в нижней части позвоночника. Но… не в этот раз.

Стянув с себя трусы, я прижался к Валерке, обхватив его так крепко, что он резко выдохнул, но тут же подался назад, упираясь ягодицами в мой возбужденный член. Мой организм требовал быстрых действий, но внезапное осознание заставило меня остановиться.

— Черт! — процедил я сквозь зубы. У меня до сих пор не дошли руки разобрать вещи, и, конечно же, я не был готов к тому, что увижу Валерку сегодня, и потому так необходимый сейчас гель валялся где-то в чемоданах — я даже не знал, в каком именно.

Не знаю, мог ли Валерка читать мои мысли, но он только усмехнулся:

— В левом кармане брюк…

Выудив из обозначенного кармана небольшой шелестящий квадрат, больше похожий на упаковку резинового изделия номер два, я не без удивления прочитал надпись.

— Порционный гель?

— Мм… — промычал Валерка, реагируя на прикосновения холодных, липких от геля пальцев к заднице. — Я предполагал, что… всё будет сумбурно. Правда… больше рассчитывал на свою несдержанность.

— Прости, в другой раз.

Снова обхватив Валерку рукой, я, снова не рассчитав силы, достаточно не мягко стукнул по внутренней части его ступни, отчего он едва не потерял равновесие, но ноги всё же раздвинул — ровно на столько, на сколько позволяли это сделать спущенные до колен штаны. Головка члена уперлась во влажную от геля ягодицу…

— Прости, — повторил я ещё раз, — но нежности придется отложить на другой раз.

Резко выдохнули мы одновременно: я — от прокатившего по хребту холодной волны удовольствия, Валерка — от ожидаемой, но всё же неприятной боли. Я хотел дать ему пару секунд на то, чтобы самому решить, когда он будет готов, но он лишь помотал головой. По всей видимости, он был готов к более серьёзным действиям. Или был достаточно пьян, чтобы игнорировать неприятные ощущения.

Меня устраивал и тот, и другой вариант — до тех пор, пока он сам был доволен. А он был. Это было видно невооруженным глазом: схватившись обеими руками за лестничную перекладину, Валерка закрыл глаза, как обычно прикусил губу и совсем скоро начал двигаться в унисон моим движениям, а позже и вовсе стал задавать темп. Меня это вполне устраивало. Больше того: меня совершенно сводило с ума ощущение того, что он отдавался мне — целиком и полностью, безоговорочно. С каким-то абсолютным доверием…

Трахались мы долго. Казалось, целую вечность… Возможно, это только казалось. Но я успел изучить руками всё его тело — за долгие месяцы воздержания я уже успел забыть, как чувствуется его кожа под моими пальцами, как пахнут его волосы. Как заставляют задыхаться его стоны…

Наши пальцы переплелись крепко между собой, обхватывая металлическую ступеньку… Я был уже на пределе, внизу живота всё горело и от интенсивного трения, и от желания скорейшей разрядки, дыхание сбивалось. Я знал, что продержаться смогу ещё совсем немного, и потому хотел помочь и Валерке кончить. Но… он не дал мне освободить руку и лишь покачал головой, невнятно что-то промямлив. Я уже не понимал абсолютно ничего, потому и не стал настаивать.

И не зря. Лишь пару секунд спустя, Валерка сдавленно захрипел, сжал мои пальцы так, что они начали неметь, звучно втянул воздух, потом рывками выдохнул… Кончили мы одновременно.

Правда мне пришлось обхватить Валерку — он чуть не скатился на пол, едва держась на дрожащих ногах…

Мы сидели на холодном полу и оба пытались отдышаться. А я ещё и понять, что только что произошло.

— Брюки придется стирать, — усмехнулся Валерка, стаскивая с себя остатки одежды.

— Возьмешь у меня пока штаны какие-нибудь, — отмахнулся я. Пятна на его брюках были последним, что меня сейчас интересовало.

Как ни в чём не бывало, Валерка спросил, где можно ополоснуться, удивился наличию душа в комнате и отправился приводить себя в надлежащий вид. За время его отсутствия я тоже успел отойти и вернуться в состояние человека разумного. А когда и я принял душ и вернулся в комнату, Валерка уже завалился спать. Стоило мне только забраться в кровать, как он обнял меня обеими руками, уткнулся носом в волосы, пробормотал что-то про запах шампуня…

Ещё какое-то время я лежал, рассматривая тени от проезжающих автомобилей на потолке. Несмотря на позднее время, сон не шёл. Я был уверен, что Валерка крепко спит, но… ошибался.

— Просверлишь дыру в бетоне, если будешь так на него пялиться, — сонно усмехнулся он, приподнимаясь на локтях. — Чего не спишь?

— Размышляю о смысле жизни, — вздохнул я.

Валерка покачал головой, словно знал, что творится в моей кубышке, уселся и пристально уставился на меня. Избегая его взгляда — почему-то сейчас он меня смущал, — я провел пальцами по его груди, остановившись на шраме на боку. Я не знал, откуда он взялся, а Валерка каждый раз отшучивался, если я спрашивал.

— Тебя что-то волнует?

— Нет, — честно ответил я.

Не было абсолютно ничего, что казалось бы настолько серьёзным, чтобы лишать меня сна в три часа ночи.

— Тебя смущает, что я приперся к тебе без предупреждения?

— Ты идиот? — вырвалось у меня, прежде чем я успел подумать.

Валерка лишь усмехнулся:

— Будем расценивать это как «нет».

Я согласно кивнул.

— Так что тогда тебе мешает спать?

— Ты храпишь.

— Не спорю. Только сейчас я не спал, — беззвучно рассмеялся он в ответ.

— Так спи, — выдохнул я. — Хоть кто-то из нас должен спать, в конце-то концов.

Пару секунд Валерка пристально рассматривал меня, так что я уже готов был сознаться во всех грехах, даже тех, которых не совершал, но потом спокойно улёгся, укутываясь в одеяло.

— Спи, салага. О странностях физиологии и прочих загадках мужского организма мы поговорим завтра. Если ты наконец-то решишься спросить.

Я уже было открыл рот, чтобы сказать в ответ что-то колкое, но… передумал. Перевернулся, уткнувшись носом в подушку, и почти сразу уснул.

Утро следующего дня было, кажется, первым, когда я умудрился проснуться раньше Валерки… По какой-то причине (или опыту) я был уверен, что, когда открою глаза, он уже куда-нибудь свалит. Но нет, он спокойно спал, раскидав свои конечности, как звезда Давида. Честно говоря, в первый момент я даже растерялся, не поняв, что делать… После долгих размышлений о пользе утреннего сна, состоянии черной дыры в собственном желудке и возможности напроситься на действия, которые займут как минимум время до обеда, я оставил мирно посапывающего Валерку спать и направился в душ, а когда вернулся — он уже разгуливал по комнате.

Заметив моё возвращение, он хотел что-то сказать, но тут же передумал и, не без труда сдерживая смех, спросил:

— Ты всегда так бреешься, или сегодня чудное исключение?

Конечно, моя физиономия, заклеенная клочками салфетки, выглядела занимательно. И Валерка само собой не упустил возможности подколоть. Собственно, я был сам виноват — нечего было так торопиться.

— На твоём месте, я бы поаккуратней ржал, — язвительно заметил я. — Иначе тебе придется так и ходить голышом весь день.

— Кстати, да — актуальная тема…

— Там поройся, — я кивнул в сторону шкафа.

Валерка удивлённо приподнял бровь, но даже не сдвинулся с места:

— Ты серьёзно предлагаешь мне рыться в твоем личном шкафу?

— Да уж… Трахаться, как кролики, значит, в порядке вещей, а в шкафу порыться — это слишком лично. Валер, не гони.

— С твоей логикой только на войну ходить — она убивает, — хмыкнул Валерка, но аргумент, похоже, принял.

Пару минут спустя Валерка превратился в почти настоящего бойскаута: брюки-карго и рубашка цвета хаки — для полноты образа не хватало только платка…

— Улыбаться не забывай.

— Чего? — Валерка перестал застёгивать пуговицы и уставился на меня.

— Бойскауты всегда улыбаются, — стараясь не смеяться, ответил я.

— Мм… Глядя на твою заклеенную физиономию, это сделать не сложно.

Проигнорировав его замечание — хотя и отметил для себя, что пора бы отлепить это произведение искусства — я предложил наконец-то пойти подкрепиться: жрать хотелось страшно уже вчера после всех развлечений, а теперь мысль о еде была и вовсе единственной в голове.

Когда мы пришли на кухню, там было пусто, но уже пару минут спустя — вода в чайнике даже не успела закипеть — собрались почти все жители нашего блока. Кроме Свена — он снова где-то болтался всю ночь, и никто даже не знал, дома ли он. Собственно, и без него было людно… Места на кухне хватало, чтобы разместить даже в два раза больше людей, но было так шумно, что очень скоро я перестал понимать, кто с кем говорит. И даже не пытался разобраться.

К тому моменту я этого ещё не знал, но у милой общажной компании была чудесная традиция: на выходных они непременно завтракали вместе. Позже я настолько к этому привык, что стал относиться к совместному времяпровождению как к семейным посиделкам. И потом меня уже совершенно не удивляло, как естественно Валерка влился в эту компанию. Хотя, если честно, он умел влиться в любую компанию…

Мы уже долго сидели за столом и говорили, перебивая друг друга, по меньшей мере, час, когда Юджин, сидевшая напротив, вдруг неожиданно схватила меня за руку, перевалившись через стол и едва не сбив при этом чайник.

— Я совсем-совсем забыла! — она театрально захлопала ресницами. — Тебе ведь никто не сказал! Через две недели мы все едем в горы, в пансионат. Там отличная природа, воздух, вообще романтика и красота.

— Ммм… замечательно. Почему ты мне об этом говоришь? И главное, почему с таким загадочным видом? — насторожившись, спросил я.

— Ты должен поехать с нами!

— Точно должен?

Не то чтобы я был против! Вовсе даже наоборот — мне вполне симпатизировала идея провести выходные в горах с друзьями… Но мне казалось крайне подозрительным то, как говорила Юджин.

Словно прочитав мои мысли, Арно громко рассмеялся и силком усадил Юджин обратно на стул.

— Беги, приятель! Беги, пока не поздно!

— Такая мысль и мне уже в голову пришла, — признался я.

— Ну, пожа-а-алуйста! — жалобно протянула Юджин.

Я только вздохнул, понимая, что вряд ли смогу отказать ей, если только просьба не будет чересчур ужасной.

— Я буду делать фотографии для нового портфолио. А эти физиономии, — она обвела пальцем всех присутствующих в комнате, — я уже фотографировала. Мне нужна новая модель. А ты — очень даже новый.

— У меня есть хоть малейший шанс отказаться? — спросил я, все ещё не теряя надежды.

Юджин лишь покачала головой, широко улыбаясь во все свои тридцать два зуба. На самом деле, это было, скорее, похоже на довольный оскал акулы…

— Ради такого дела я даже отдам вам свою комнату, — довольно усмехнулся Ник, который всё это время подозрительно улыбался.

— Ты не поедешь? И что значит «нам»?

— Поеду, конечно, но одному в двухместном номере все равно жирно, так что Свен потерпит моё присутствие два дня. А вы ведь вместе поедете?

Вероятность того, что Валерка согласится на эту аферу, была практически равна нулю… По крайней мере, так я думал. Но к моему удивлению, Валерка достал свой телефон, открыл календарь и уже через пару секунд сообщил, что абсолютно свободен на нужных выходных… Мне оставалось только безропотно согласиться.

Ровно две недели спустя мы оказались в одном из самых живописных мест, которые мне когда-либо доводилось видеть. Да и после я вряд ли видел более красочную природу: горы, озеро, ярко-жёлтые рапсовые поля. И пчёлы. Просто целая армия пчёл! Но о них мне беспокоиться не пришлось, потому как не прошло и десяти минут, как мы заселились в пансион, и вся наша разношерстная компания направилась в горы — кататься на самой крутой зубчатой железной и на канатной дорогах.

В горах было холодно. Не настолько, чтобы сразу вернуться в долину, но так, что через два часа прогулок стало сложно шевелить конечностями. Поэтому, как только мы вернулись в пансион, все тут же разбрелись кто куда: Ник, Арно и Свен отправились в пивоварню пробовать продукты местного производства, Микаэла снова прилипла к экрану компьютера, а Юджин, многозначительно улыбаясь, сообщила, что ей пора готовить импровизированную фотостудию, в которой я просто кровь из носу должен был появиться через час.

Конечно же, я уже и не мечтал избежать этой участи, потому просто смирился, решив, что легче один раз пройти через одну из фотосессий Юджин, о причудливости которых ходили легенды, и тогда она отстанет от меня если не навсегда, то надолго.

Любительская студия была ничем иным, как совершенно пустой комнатой, стены которой были завешаны черной тканью и где повсюду стояли лампы. Честно говоря, атмосфера была жуткая — словно попал в камеру пыток. Ещё более жутким было выражение на лице Юджин, когда она заявилась в своих застенках.

— Раздевайся! — тут же скомандовала она.

— Чего?

— Раздевайся-раздевайся, — как ни в чём не бывало повторила Юджин, устанавливая камеру на треногу.

— О раздевании мы не договаривались.

— Не съем я тебя, — рассмеялась Юджин. — И вообще, я тебе предлагаю переодеться.

Прежде чем я успел ответить, у меня в руках оказался пакет с одеждой, которую мне, как выяснилось, придётся надеть. Собственно, на одежду это было похоже только издалека: какой-то бесформенный кусок ткани, который, похоже, использовали раньше для совершенно иных целей. И я бы предпочёл не знать, для каких именно.

— Что это?

— Туника, — пожав плечами, ответила Юджин.

— Я тебе даже большее скажу — это туника раба, — вмешался в разговор Валерка. Всё это время он молча наблюдал за происходящим.

— Раба? Отлично, — демонстративно вздохнул я, стягивая с себя водолазку. — Всю жизнь мечтал побыть рабом. Почему бы не сейчас…

— Действительно, почему бы не сейчас? — перейдя на русский, так что Юджин не понимала его, Валерка усмехнулся, оперся на стену и спокойно наблюдал за тем, как включаются и выключаются лампы: от этой светомузыки в глазах начало рябить.

Юджин пришлось помогать мне разобраться с этой загадочной туникой, потому как для меня она выглядела как абсолютно бесформенное нечто. Правда, с помощью Юджин и веревок это нечто действительно стало напоминать одежду, какой её показывают в фильмах о Римской Империи. А потом выключился свет… Стало абсолютно темно. Настолько, что я в буквальном смысле этого слова не видел собственного носа.

— Не шевелись! — скомандовала Юджин, и в следующую секунду меня ослепила вспышка. Даже если бы у меня и было желание двигаться, такая возможность была утрачена: мало того, что абсолютно темно, так теперь ещё и красные пятна прыгали перед глазами. Это продолжалось, казалось, целую вечность. Юджин лишь коротко сообщала о том, что мне нужно было сделать, и я старался делать всё по её указаниям — безумно хотелось, чтобы это всё быстрее закончилось. Меня не покидало ощущение, что после этих вспышек я до конца жизни буду видеть только мерцание света.

Когда же наконец Юджин показалось, что она сделала достаточное количество кадров — по моим подсчетам, их было не менее миллиона — она включила тусклую лампу на потолке, но даже от этого света мне пришлось зажмуриться. Похоже, моим глазам придётся привыкать видеть заново — это была единственная мысль, которая в тот момент меня беспокоила.

Юджин же занимала совершенно другая проблема: собирая технику в сумки, она бурчала о том, как не любит эту часть работы. К моему удивлению, её тихое возмущение прервал Валерка.

— Я думаю, мы можем и сами убрать весь этот… инвентарь, — заметил он, оглядывая комнату. — Ты ведь наверняка устала?

— Конечно, — недоверчиво прищурилась Юджин. — В чём подвох?

— Никакого подвоха, — Валерка в ответ тоже прищурился, словно передразнивая Юджин. — Скажем, это будет плата за фотографии. Ты ведь распечатаешь нам парочку?

— Без проблем! — радостно согласилась она. Ей понадобилось не больше двух минут, чтобы собрать камеру — она явно торопилась, словно ожидала, что Валерка передумает.

Он же вел себя с точностью до наоборот: не торопился вовсе и до тех пор, пока дверь за Юджин не закрылась, не сдвинулся с места.

В комнате было по-прежнему темно. Да и откуда там было взяться свету, если все стены и окна, за которыми, впрочем, тоже уже была ночь, были завешаны темными тканями, а единственная лампа на потолке еле светила. Ко всему прочему, я ещё ни черта не видел: мало того, что мне пришлось снять очки для съемки, так ещё и вспышка сделала своё каверзное дело. Думаю, приблизительно так себя чувствует крот…

Поэтому я совершенно не видел, как Валерка оказался рядом. Я просто почувствовал его руку на своём плече, но прежде чем успел спросить, в чём дело, он резко развернул меня и прижал к стене.

— Ты что делаешь?

— Тихо! — спокойно заявил он, и я тут же почувствовал прикосновение пальцев к губам. В тусклом свете я видел только силуэт, и оставалось только догадываться о том, что за эмоции были на его лице. Но голос был абсолютно серьёзен.

— Валер?

— Тихо, я сказал.

Сначала я почувствовал прикосновение ладони, потом пальцев — они, словно изучая собственные возможности, медленно сжимались на моей шее… Валерка наклонился ближе, так что мне пришлось вжаться в стену, и я отчетливо чувствовал тепло его тела, хотя он и практически не прикасался ко мне.

— Рабам не полагается говорить, когда их не спрашивают. Понятно? — с едва заметной хрипотцой в голосе произнёс он.

Я сглотнул — это сделать было не просто: Валеркины пальцы крепко сжимали горло. И согласно кивнул в ответ. Я доверял ему целиком и полностью. Знал, что он не сделает ничего, что может навредить мне. И всё же странное чувство тревоги заставило моё сердце биться быстрее…

— Ты будешь делать, что тебе говорят, пуэр…

И снова я только согласно кивнул.

— Хороший мальчик.

Валерка сжал пальцы ещё крепче, так, что мне стало заметно не хватать воздуха, и наклонился ближе — я чувствовал его тяжелое дыхание на своих губах и ожидал поцелуя, но вместе этого он резко выдохнул и скомандовал: «На колени!»

Давление на горло ослабло, и я тут же съехал по стене вниз: то ли оттого, что исчезла рука, которая меня держала, то ли оттого, что ноги стали словно ватные…

Послышался звук расстёгивающейся молнии, и горячая головка коснулась моих губ. Я послушно слизал влагу, отчего Валерка резко выдохнул, схватил меня за волосы и не дал мне пойти дальше.

— Не торопись, — хрипло выдохнул он.

Это сделать было непросто. Моё собственное возбуждение отнюдь не уступало Валеркиному и теперь топорщило тунику. Эта игра нравилась мне больше, чем я мог бы представить.

Послушно отстранившись, я обхватил его член рукой и, едва касаясь, начал водить по стволу, слегка сжимая у основания и совсем раскрывая ладонь на головке, дотрагиваясь до нежной кожи лишь кончиками пальцев. Всего пара таких движений, и Валерка застонал, облокотился на стену, уткнувшись в тёмный материал лбом, и почти неразборчиво выдохнул:

— Соси!

Это звучало так непривычно, так… пошло, что у меня заныло внизу живота… Валерка едва слышно выругался, когда его член оказался у меня во рту. Крепко сжимая губы, я водил кончиком языка по уздечке: мягко, едва касаясь, изредка прикусывая зубами головку. Я прекрасно знал, как ему это нравилось. И сейчас мне хотелось именно этого — сделать так, чтобы он полностью забылся от ощущений.

— Сильней… — выдохнул он требовательно.

И я послушно позволил члену протолкнуться на всю длину — головка уткнулась в глотку, и Валерка громко застонал. Мне и самому уже было в пору издавать такие же неприличные звуки: при каждом, даже малейшем движении член тёрся о грубый материал туники, и я на самом деле был готов в любой момент кончить.

Валеркины пальцы крепко сжимали моё плечо — так, что было на самом деле больно. И, к моему собственному удивлению, мне нравилась эта боль… Валерка что-то невнятно пробормотал, член его напрягся, и я был готов к тому, что он в любой момент кончит, но вместо этого Валерка отстранился и, резко дёрнув за рукав туники, заставил меня подняться на ноги.

— Развернись! — скомандовал он и, даже не давая мне времени сообразить, сам развернул меня спиной к себе.

Послушно облокотившись на стену, я расставил ноги шире и тут же почувствовал прикосновение холодных липких пальцев к ягодицам. Я даже не заметил, когда он успел достать гель: тем острее ощущалось спешное, почти грубое проникновение — сразу тремя пальцами. Я инстинктивно дёрнулся вперёд в попытке сняться с его пальцев, но Валерка крепко схватил меня за горло, предотвратив любую повторную попытку пошевелиться. Собственно, терпеть мне пришлось недолго: пара растягивающих движений — и неприятное ощущение быстрого проникновения сменилось лёгкой истомой, и я уже сам стал насаживаться на пальцы.

Поняв это как сигнал к действию, Валерка вытащил пальцы и, прежде чем я успел выдохнуть, резко вошёл в меня. Впервые это было не больно. С точностью до наоборот: с самой первой секунды ощущения были такие, словно я задыхаюсь. Хотелось ещё и ещё. И ещё… И именно это я и получил: Валерка двигался внутри меня широкими, ритмичными движениями, крепко впиваясь пальцами в кожу.

Он заставил меня кончить первым, крепко сжимая мой член рукой. И лишь секундой позже я почувствовал пульсацию внутри себя…

Какое-то время мы так и стояли, опершись на стену и пытаясь отдышаться. Потом Валерка как ни в чём не бывало протянул мне салфетки и натянул джинсы. Пока я одевался, он успел поснимать все тряпки со стен и собрать их в кучу.

— Не думал, что тебе нравятся такие игры. — Я рассматривал помятую и порванную на плече тунику.

— Боюсь даже предположить, что ты скажешь, если я расскажу тебе о других своих… увлечениях, — усмехнулся Валерка. — Если тебе такая шалость кажется уже удивительной.

— Мне уже не терпится узнать, — ответил я с точно такой же усмешкой. По какой-то причине я уже тогда знал, что буду в восторге от всего, что он мог бы мне предложить…

Следующие несколько недель пролетели с невероятной скоростью… Мне приходилось разрываться между учёбой и работой, не говоря уже о том, что даже в свободное от этих двух определяющих мою жизнь занятий время мои неугомонные соседи постоянно то устраивали вечеринки в нашем блоке, то тащили меня в очередной ночной клуб. В общем, скучать мне не приходилось.

Ко всему прочему Луиджи решил, что стоит заняться повышением квалификации своих работников и отправил меня на какие-то доморощенные курсы в какую-то Тмутаракань, куда даже общественный транспорт не ходил. Нет, туда ходил какой-то один автобус… два раза в сутки. Отказаться от этой радости я не мог, иначе рисковал потерять работу, за которую на самом-то деле платили совсем не дурно. К счастью, Свена «приговорили» к той же каторге и каждые выходные мы добирались до этой забытой Богом деревушки на его Смарте. На Смарте! Думаю, с тех пор я неплохо представляю, как чувствует себя килька в банке. И тогда же мне пришла в голову мысль, что стоит подумать о покупке собственного автомобиля…

Во всей этой суматохе я не заметил одного очень немаловажного факта: с нашего последнего разговора с Валеркой прошло больше трех недель… Осознал я это лишь когда однажды, вернувшись домой после работы далеко за полночь, я по привычке принял душ и завалился спать, но проснувшись посреди ночи, вспомнил, что не включил будильник. Но вместо того, чтобы включить этого врага человечества номер один, я обнаружил непрочитанное сообщение на телефоне…

Короткое «Как дела? Давно ничего от тебя не было слышно…» заставило меня немедленно проснуться. И ведь правда, мы не говорили почти месяц. И самое отвратительное, что я этого даже не заметил. И, тем не менее, сердился я почему-то не на себя, а на Валерку. Мне казалось, что моя забывчивость вполне оправданна: напряжённый график допускал такие промахи. Но ведь он-то мог и позвонить!

На телефон я пялился долго, раздумывая, стоит написать ему или сразу позвонить. Но, несмотря на поздний час, мозг всё же работал, хотя и не на полную мощность, и потому звонить я не стал, но отправил такое же короткое сообщение, о том, что у меня всё хорошо…

Ответа я, конечно же, не получил ни ночью, ни на следующий день. Правда, и об этом я вскоре успешно забыл думать. Ещё бы! Мне предстояла покупка движимости — первой собственной машины. И это событие перекрывало по значимости всё остальное. Едва получив очередной чек от Луиджи, я направился в автосалон, где за пару дней до этого нашёл идеальное для меня сочетание по финансовым возможностям, состоянию и эстетическим и техническим характеристикам. Работник автосалона долго и настойчиво рассказал о том, как чудесна именно эта модель Ауди, как технически выгоден алюминиевый кузов и что её возраст совсем не показатель — ведь у неё был всего один владелец, да и пробег практически на нуле.

Честно говоря, меня не интересовало ни то, ни другое, ни третье. Единственно, о чём я в тот момент думал — это то, что вскоре стану счастливым обладателем транспортного средства. О том, что мне нужно менять права, я подумал намного позже… Собственно, по своим старым я мог ездить ещё полгода, но менять их было нужно, а это означало снова экзамены и ещё больше финансовых расходов. Но это всё было мелочью по сравнению с ощущением, которое испытывает человек, впервые выезжая на дорогу на своей новой машине.

С того дня я больше ни разу не садился в Смарт Свена, чему был бесконечно рад.

К концу июня я освоился в Базеле, как дома, и больше не чувствовал себя неуютно. Курсы подходили к концу, мне предстояли целых шесть недель свободного от учёбы времени, и единственное, что было на это время запланировано, это поездка в Цюрих. Сначала я подумывал устроить сюрприз — появиться без предупреждения, но всё же решил, что это не самая лучшая идея. С Валеркой мы по-прежнему общались редкими короткими сообщениями, и меня не покидало ощущение, что что-то совершенно не в порядке. Конечно же, это совсем не радовало.

Сначала я сердился, потом расстраивался, позже вообще решил, что не стоит об этом думать. Отношения на расстоянии — это то, что никогда не функционирует. Именно в это я начинал верить. После очередного сообщения «Извини, мне сейчас некогда. Напишу позже» я вообще решил, что пора, наверное, ставить точку… Правда, от этой мысли начинало ныть где-то в районе солнечного сплетения, и потому я отгонял её, как только мог.

В день, когда состоялся заключительный тест, по результатам которого меня должны были — если он сдан успешно — зачислить в список студентов, Ник и Арно устроили очередную вечеринку. По какой-то причине они были совершенно уверены, что с этого момента меня можно было считать полноправным учащимся Базельского университета, и пренепременно хотели отметить это событие. Я же имел на этот вечер совершенно другие планы.

Но этим планам отправиться в Цюрих не суждено было сбыться. После теста я собирался зайти в общежитие, взять всё необходимое и сразу отправиться в дорогу, но я не успел даже зайти в комнату: Юджин, хитро улыбаясь, поймала меня в коридоре и повела на кухню, где вся честная компания была уже в полном сборе. К моему счастью они хотя бы не потащили меня по ночному Базелю. Хотя в таком случае у меня, возможно, была бы возможность сбежать…

Твердо решив, что не стану много пить и отправлюсь в Цюрих на следующий день, как только проснусь, я сдался на уговоры отметить знаменательное событие. Это было первой ошибкой в тот вечер. И, увы, не последней.

Вечер удался на славу, и было действительно очень весело. К полуночи на нашей кухне собралась половина жителей этажа. Хорошо, что семестр закончился у всех студентов, и вторая половина разъехалась, кто куда, иначе толпа была бы куда более массированной. В моем организме вполне усвоилась бутылка пива, и по какой-то совершенно нелепой причине я решил, что в таком состоянии вполне могу ехать. Это было второй ошибкой.

Нет, ехать я действительно мог. К собственному удивлению. Конечно же, не последнюю роль играл тот факт, что ехал я по проселочной дороге, к тому же совершенно пустой, что было совсем не удивительным, если учесть, что стрелка часов успела шагнуть за цифру три. Дорога должна была занять не больше часа, но где-то посередине пути меня посетила гениальная мысль: время совершено не располагало к визитам, а о своём я даже не предупредил. Эту оплошность я решил исправить тут же. Это была ошибка номер три.

— Какого чёрта ты звонишь так поздно? — пробурчал Валерка в трубку, даже не поздоровавшись.

 Скорее, рано, — не задумываясь, ответил я.

— Хорошо, пусть так. Что-то случилось? И молись Богу, чтобы это было так, иначе я тебя придушу…

— Эм… да. В общем, я тут… в Цюрих еду, — выдохнул я, зная, что сейчас он начнёт ругаться. Я и сам понимал, насколько абсурдно ехать в четвертом часу ночи. Можно было вполне подождать до утра.

В трубке послышался вздох и шорох — кажется, Валерка решил, что пришла пора просыпаться, и поднялся с постели.

— Серьёзно, Дим? Посреди ночи? Сейчас даже поезда не ходят.

— Я на машине, — выпалил я, вдруг осознав, что даже не имел возможности рассказать ему о покупке. — О чём бы ты знал, если бы хотя бы изредка был в зоне досягаемости.

— Ты хочешь обсудить это сейчас? За рулём? Тебе вообще не стоило бы разговаривать по телефону, когда едешь.

— Да-да, — отмахнулся я. И нажал на отбой.

Следующие пять минут я боролся с желанием развернуться и поехать домой. И решение было уже почти принято, когда я вдруг понял, что вообще не знаю, куда еду: у меня не было даже Валеркиного адреса. Первое время он снимал комнату у пожилой пары, пока подыскивал подходящее жилье, и переехал полтора месяца назад. Всё это время мы не виделись, и я совершенно не имел понятия, где он живёт. Этот факт заставил меня нахмуриться и принять окончательное решение.

Покосившись на валяющийся на пассажирском сидении телефон, я вздохнул… Мне не нравилась вся эта ситуация. И сейчас, на этой тёмной просёлочной дороге, после не самого приятного разговора — к слову, первого за последний месяц — мне показалось, что всё рушится к чёртовой матери. Ощущение того, что я сам виноват во всём этом, с каждой минутой становилось всё крепче, хотя я и не понимал, почему.

Решив, что разберусь со всем этим на месте, я потянулся к телефону, чтобы ещё раз позвонить Валерке и на этот раз спросить адрес, ощупал всё сидение, глядя на дорогу, но так и не нашёл то, что искал: предательский кусок пластмасса, начинённый дешёвой техникой, завалился между сидением и спинкой. Лишь на секунду отвлекаясь от дороги, я совершил ошибку номер четыре…

Лишенный сна и подпитанный алкоголем мозг сыграл шутку, которая в другой момент могла бы быть даже забавной: перед глазами поплыло, и я, резко замотав головой, чтобы скинуть это неприятное чувство, сам того не осознавая, дернул руль. Машина выехала на встречную полосу, с явным стремлением съехать в кювет. Конечно же, забыв все инструкции, куда и что крутить, когда машину разворачивает, я начал поворачивать руль и, очевидно, совсем не туда, куда стоило: бедолагу Ауди занесло в сторону, развернуло на триста шестьдесят градусов и вернуло в первоначальное положение. Позже, проанализировав ситуацию, я подумал, что, скорее всего, это спасло мне жизнь — разворот сбавил скорость, и когда машину прижало к планке и послышался противный скрежет металла по металлу, я наконец-то вспомнил о существовании тормозов, и даже о том, как правильно их использовать в такой ситуации.

Когда машина наконец-то полностью остановилась, я громко выдохнул и уткнулся лбом в руль — нет, так я себе это путешествие точно не представлял. Обругав свой идиотизм, я вышел из машины, вдруг осознав, что нахожусь в кромешной темноте — вокруг не было ни поселений, ни фонарей, а машина отказывалась заводиться, что было совсем не удивительно. Внезапно протрезвев, мозг начал выдавать полезную информацию потоками. Во-первых, стоило обозначить место аварии — в потёмках многострадальную Ауди совершенно не было видно, не хватало ещё устроить более серьёзную аварию. Во-вторых, нужно было вызвать эвакуатор. Ну и наконец — позвонить Валерке и предупредить о том, что я не приеду в ближайшие пару часов.

— Это ещё почему? — вздохнул Валерка, услышав о том, что планы поменялись.

— Ну… это… Я тут аварию устроил, — нехотя признался я.

— Что?! Какого… Ты где? Всё в порядке?

— Да-да! Успокойся. Всё в порядке. Но ехать дальше я не могу, потому что машина на меня серьёзно обиделась…

— На её месте я бы тебя вообще прибил.

Расспросив меня, где именно я нахожусь и взяв торжественную клятву, что до его приезда я не буду совершать никаких глупостей и никому больше звонить тоже не стану, Валерка положил трубку. По его голосу несложно было догадаться, что пребывал он не в самом хорошем расположении духа, и мне придётся выслушать от него много недобрых слов.

Ждать пришлось больше получаса. И появился он на такси…

— Чего не на машине? — удивился я.

— Потому что… Ты успел уже права поменять? Страховка у тебя есть? — процедил Валерка сквозь зубы, оглядывая машину.

— Э… Страховка есть. Права не менял. Это так важно?

— А ну-ка! Иди-ка сюда! — Валерка подошёл ко мне сам, схватил меня за ворот рубашки и принюхался. — Ты пил что ли?

— Одну бутылку пива, — отмахнулся я. В тот момент я не мог сказать, какое максимальное количество промилле было разрешено за рулём, но был уверен, что одна бутылка пива эту границу не превышала.

Пожалуй, это был первый раз, когда я видел Валерку в таком состоянии: схватив меня за грудки так, что послышался треск лопающихся на швах рубашки ниток, он подтянул меня к себе — очень близко. Губы его побелели от того, как крепко он их сжимал, и у меня появилось смутное подозрение, что сейчас я получу в челюсть. Или в глаз — это как повезёт. Я даже успел зажмуриться и подумать, что жалко будет, если пострадают очки. Но…

Валерка резко выдохнул и просто оттолкнул меня. Даже не сильно. Но, не рассчитывая на такое действие, я резко отшагнул назад, запутался в собственных ногах и завалился на мокрую после вчерашнего дождя траву. Одежда промокла в тот же миг, по спине пробежал неприятный холод, и почему-то стало безумно смешно.

Когда внезапный истерический приступ прошёл, и я наконец-то поднялся на ноги, Валерка уже сидел в машине, на водительском сидении, и поправлял зеркала.

— Ты… что делаешь? — удивился я.

— Спасаю твою задницу, — совершенно спокойно ответил он, отодвигая сидение назад. — Как ты так ездишь? Носом в стекло не упираешься?

Уже открыв рот, чтобы объяснить ему во всех красках, что его это не касается, я заткнулся на полуслове: Валерка достал телефон, набрал номер полиции и начал говорить на французском. Конечно же, я не понял ни слова, но это было и не нужно. В конце концов, не любовные же оды он читал?!

Пока мы ждали, Валерка расспросил меня, что произошло. Отвечал я ему сквозь зубы, нехотя, но его, кажется, это не смущало — он задумчиво кивал и жевал непонятно откуда взявшуюся спичку. Когда же, наконец, приехала полицейская машина, а за ними и эвакуатор, Валерка не дожидаясь, пока я начну рассказывать, как всё было, неожиданно заявил, что за рулём был он…

Он рассказывал всё практически слово в слово, что до этого говорил я, и делал это так убедительно, что даже мне самому показалось, что вовсе не я был в тот момент в машине. Уже позже я понял, зачем Валерка отодвигал сидения и правил зеркала, зачем демонстративно садился за руль, чтобы достать спрятанные заранее в бардачке документы… После стандартной процедуры проверки на алкоголь, заполнения бумаг и созвона с кем-то там очень важным, кто сверяется с полицейской картотекой, пожилой полицейский вдруг предложил отвезти нас в город. Тогда это было ещё неожиданно.

Уже начало светать, когда мы наконец-то добрались до пункта назначения — Валеркиной квартиры. Мы молчали всё время в машине и до дверей дошли молча… Валерка был зол, и это я прекрасно видел. Но поделать с этим ничего не мог — и так уже натворил всего, что только было можно. Оставалось только молча ждать, пока он успокоится и сам заговорит со мной.

Это случилось, как только мы вошли в квартиру — уютную, совсем небольшую мансардную квартирку в очень старом здании в самом центре города. Когда дверь закрылась, Валерка, не глядя в мою сторону, указал рукой куда-то вглубь тёмного коридора и сухо сказал:

— Там ванная и рядом твоя комната. Тебе не мешало бы вымыться…

Даже не дожидаясь ответа, он направился в противоположную сторону, оставив меня одного. Что ж… Напрашиваться на ссору совершенно не хотелось: я прекрасно осознавал, что сам виноват в Валеркином плохом настроении. И потому послушно поплёлся туда, куда меня тактично послали, а точнее — в ванную.

В конце коридора оказалось только два помещения: одно из которых больше напоминало коморку, но именно там был душ, который, как я внезапно осознал, мне действительно был жизненно необходим. Правда, внутри можно было легко поймать приступ клаустрофобии: комнатка была действительно крохотной, без окон, а до потолка было легко достать рукой… Но воздух пах до боли знакомым запахом мяты и хвои…

Приняв душ, я, даже не заглядывая туда, где была «моя» комната, направился к Валерке. Он был на кухне… Здесь, к удивлению, было всё иначе — огромные, почти на всю стену окна, высокие потолки и просто шикарный вид на город. Если ещё пару минут назад я искренне удивлялся, что заставило Валерку снять именно эту квартиру, но теперь никаких сомнений на этот счёт не осталось.

— Красиво, — озвучил я единственную мысль, которая вертелась в моей пустой голове.

Валерка вздрогнул от неожиданности: похоже, он не слышал моих шагов — и, развернувшись ко мне лицом, хмыкнул:

— Недурно. Совсем недурно.

— Поосторожней со словами, — усмехнулся я в ответ, — а то уставился так… как будто и не сердишься совсем.

— Иди сюда.

Валерка проигнорировал мою попытку начать разговор о том, что произошло, и, схватив меня за ремень, потащил за собой к открытому окну. За ним находился небольшой балкончик, куда с трудом можно было выйти одному человеку — это не помешало Валерке выпихнуть меня туда.

— Смотри, — он положил руку мне на плечо, а второй указал на занятный пик на старинном здании с другой стороны Лиммата. — Это церковь святого Петра, самая старая церковь в городе и первая протестантская. Там поставили огромнейший орган с пятьюдесятью двумя регистрами. А на башне самые большие в Европе часы — минутная стрелка почти четыре метра…

— И зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому что ты очень любишь протестантские церкви? — ответил он вопросом на вопрос.

— А если серьёзно?

Тяжело выдохнув, Валерка опёрся руками о перила и уставился куда-то вдаль, куда упирался пик башни, о которой он так восхищённо рассказывал.

— Потому что, если я не буду говорить всякую чушь, меня не покинет желание задушить тебя за твою неисправимую тупость.

— А тебе, кажется, вполне нравится этот процесс. По меньшей мере, в последний раз мне так показалось.

Я хотел сказать ещё что-то, как мне казалось, очень язвительное, но прежде чем мысли приняли обдуманную форму слов, меня обхватили холодные от утреннего воздуха руки. Валерка беззвучно рассмеялся, уткнувшись носом мне в плечо, и прижал к себе так крепко, что стало трудно дышать.

— Я могу иначе, если… если тебе так не нравится…

— Чего?

Не без труда расцепив его руки, я развернулся — что, признаться, было делать крайне неудобно на этом долбаном французском балкончике, явно не предназначенном для человеческого присутствия. Валерка выдохнул и как-то натянуто улыбнулся, пожав плечами, словно сам не знал, что сказать.

Неожиданно для самого себя я вдруг понял, и что он хотел сказать, и что вообще происходило последние недели…

— Валер… Скажи честно, ты меня совсем за имбецила держишь?

— Не то чтобы прям имбецила, — наигранно отмахнулся он, тем самым только подтверждая мои предположения.

— Слушай, если… если тебе так мешает мой возраст, мог бы просто сказать об этом.

— Чего? — Валерка отстранился от меня и, похоже, искренне не понимая, о чём я говорю, удивлённо приподнял бровь. — С твоим возрастом, Дим, я смирился уже давно. Хотя ты и ведёшь себя порой, как дитё малое.

— Что тогда тебя не устраивает? — выдохнул я раздражённо.

— Не устраивает? — ещё больше удивился он. — Ты, кажется, чего-то не понимаешь. Хотя… можно сказать, что не устраивает: что ты так далеко, что до тебя хрен дозвонишься, что ты постоянно чем-то занят, и мы не виделись уже чёрт знает сколько. И что ты пьяный ездишь посреди ночи, и что аварии делаешь, и тот факт, что меня это не устраивает, не устраивает меня больше всего.

— А ты чего хотел?! Это любовь — прими, как факт, и успокойся, — хмыкнул я.

— О, а вот и самоуверенный Дмитрий, — выдохнул Валерка, улыбаясь. — Добро пожаловать обратно, мне тебя не хватало.

— Да ну тебя! — засмеялся я.

Недолго думая, Валерка схватил меня за майку и наконец-то затащил в дом — этот дурацкий балкон начинал уже раздражать. Правда, озвучить эту мысль я не успел, почувствовав прохладные от утреннего воздуха губы на своих — лёгкое прикосновение через улыбку. Даже, скорее, неловкое. Если бы не пальцы в моих мокрых после душа и спутанных волосах, можно было бы подумать, что поцелуй вышел вообще случайным.

— Пойдем, — всё ещё улыбаясь, произнёс Валерка, почти не прерываясь.

— Куда? — не без труда выговорил я: вся эта неразбериха отступила на задний план, и уже ничто не было важно, кроме этих совершенно неловких прикосновений — как будто в первый раз.

— Твою новую кровать испытывать, — схватив меня за запястье, Валерка, не дожидаясь ответа, потащил меня по коридору к комнате.

Времени разглядывать то, что он назвал «моей комнатой», у меня не было — я был слишком сконцентрирован на другом. Всё, что я успел заметить, это то, что руками можно достать потолка, а кровать занимает как минимум три четверти помещения. Всё это было не важно.

Кровать едва слышно скрипнула под моим весом, когда я, признаться, не очень аккуратно на неё завалился — не без Валеркиной помощи: он, недолго думая, просто опрокинул меня на матрас. Сложно было сказать, кто с кого стягивал одежду или раздевался сам — хотелось как можно быстрее избавиться от лишнего и наконец-то почувствовать такое желанное тепло. Правда, впопыхах, стягивая с Валерки водолазку, я умудрился двинуть ему по носу.

— Осторожней, — засмеялся он, потерев ушибленное место, — я, понимаю, что тебе не терпится, но…

— Заткнись уже! Шибко много трепешься.

Сделав наигранно серьёзный вид, Валерка подался вперед, опершись на локти, и так же театрально нахмурился. Я уже ожидал, что он скажет что-то крайне язвительное, но вместо этого он наклонился и едва слышно прошептал на ухо:

— Смотри на меня…

— Мм?

— Просто. Смотри. На меня.

— Тебе уже говорили, что ты извращенец? — рассмеялся я. Правда, ненадолго — уже секундой позже Валеркина рука, бегло соскользнув по моей груди и животу, крепко сжалась на возбужденном члене.

— Говорили, — усмехнулся он. — Я перестану, если тебе не нравится.

Прикусив губу, я старался не выдавать своих ощущений. Чертовски приятных ощущений, тёплой волной накрывающих всё тело, перехватывая дыхание.

— Не стоит, — не без труда выдавил я: говорить было непросто, но именно этого хотелось Валерке.

За то время, что мы провели вместе, у меня сложилось впечатление, что ему крайне нравилось доводить меня до такой степени возбуждения, когда я не мог уже говорить, и именно этого требовать — чтобы я отвечал ему. Что ж, если он так этого хотел…

— Мне всё нравится, — я заставил себя говорить, и мой собственный голос показался мне таким чужим: хриплым, сбивающимся на шёпот. — Мне нравится, но если ты сейчас не трахнешь меня в конце концов…

— Твоё желание — мой закон, — довольно усмехнулся Валерка, резко меняя положение в пространстве и располагаясь между моих ног.

Так же не торопясь, словно испытывая моё терпение, он достал гель, стал размазывать его пальцами по моим ягодицам, второй рукой гладя живот и изредка, как будто случайно касаясь члена, тем самым заставляя меня каждый раз звучно выдыхать. И лишь когда я уже совершенно откровенно начал ерзать по кровати, он наконец-то соизволил закончить мои мучения, хоть они и были крайне приятными.

Входил он так же медленно, проталкиваясь вовнутрь миллиметр за миллиметром, по всей видимости, решив довести меня до белого каления. И это у него вышло совсем не плохо…

— Смотри на меня, — тихо, но настойчиво потребовал Валера, возвращая меня в реальность, из которой я успешно выпал, начав комкать простынь.

— Садист, — выдохнул я хрипло.

— Знаю, — согласился он, сдаваясь наконец-то собственным ощущениям, и, поддаваясь инстинктам, начал двигаться быстрее. — Просто… смотри на меня. Пожалуйста.

Я ещё не до конца понимал, что значила эта просьба и почему ему это было так нужно — ведь раньше мы вполне обходились без этого. Но просто не смел отказать ему. Хотя, признаться, это было чертовски сложно: удерживать визуальный контакт, когда по всему телу, как рябью по воде, расползается напряжение, готовое в любой момент сорваться и выплеснуться наружу — во всех смыслах этого слова. Как бы тяжело ни было выполнить Валеркину просьбу, куда сложнее было не торопить его. Несмотря на то, что двигался он совсем не так медленно, как в начале, моё тело требовало более интенсивных действий, но я даже не смел сказать об этом. Даже если бы у меня были силы говорить… Я просто наблюдал за тем, как меняются эмоции на Валерином лице: с почти холодного контроля до абсолютного исступления; как становятся влажными и липнут к вискам и лбу его волосы; как он с силой закусывает губу, и она белеет, как он забавно морщит нос…

Мне никогда прежде не доводилось наблюдать за ним так, как в тот раз. Так… откровенно. Словно он хотел показать мне себя именно таким…

Когда он начал дышать сбивчиво и через рот, не сложно было догадаться, что Валерка был на пределе, и ему требовалось совсем не много. Собственно, как и мне — я знал, что будет достаточно пары движений, чтобы напряжение в паху нашло свой логический выход. Но, чёрт возьми, мне не хотелось этого! Я прекрасно осознавал, что отключусь от реальности, а мне хотелось… смотреть. Хотелось видеть эту самую кульминацию, к которой мы подходили вместе. Поэтому когда Валеркина рука потянулась к моему уже до предела возбужденному члену, я остановил его и лишь покачал головой на его вопросительный взгляд.

Конечно же, он всё понял. И уже через пару секунд резко выдохнул, сжал пальцы на моей коже с такой силой, что синяки держались после этого ещё пару дней, и даже не делая попыток не стонать в голос, кончил. Не знаю, что больше подействовало в этот момент — уже знакомая пульсация в заднице или всё же выражение Валериного лица, на котором можно было прочесть абсолютно всё, что он чувствовал, но стоило ему едва прикоснуться к моему члену, как я тут же, последовав его примеру, кончил. Ему в ладонь…

Позже мы сидели на кухне и пили кофе. Ночь была у обоих бессонная, и это был единственный способ не заснуть. А спать было нельзя по простой причине: позвонили с СТО и сказали, что после обеда нужно приехать за машиной. Поэтому мы пили кофе — горький, крепкий. Я не был уверен, стоит ли задавать этот вопрос и ещё больше — хочу ли я знать ответ, но любопытство взяло верх.

— Ты сегодня какой-то странный…

— Странный? — переспросил Валерка, не отрываясь от огромной кружки с кофе.

— Мм… Почему… Почему мне нужно было на тебя смотреть-то?

— Давай просто договоримся, что это мой фетиш, — сдерживая улыбку, ответил он.

— Я бы даже согласился, но…

— Не задавай лишних вопросов, а? — Валерка поставил кружку на стол и подошёл к окну. Мне показалось, он собирался сказать ещё что-то, но вместо ожидаемого объяснения, он выдохнул и, посмотрев на часы, сменил тему. — Твою многострадальную машину пора забирать, а то мало что за ремонт придётся платить, так ещё и за стоянку.

— Отлично, — сдаваясь, согласился я. Собственно, с самого начала я не рассчитывал получить ответ.

Как только двери лифта закрылись, и мы оказались в тесном пространстве в полтора квадратных места, Валерка обнял меня сзади за плечи.

— Я скажу это только один раз, поэтому слушай меня внимательно. — Его голос звучал как-то непривычно серьёзно. — Если ты думаешь, что наша разница в возрасте делает меня всезнающим и всё понимающим, ты ошибаешься. Я и сам не знаю и не понимаю часто, что между нами происходит. Мне очень не хватало тебя последние недели, а сегодня ночью ты меня напугал, когда сказал, что устроил аварию. Меня и без того не покидало ощущение, что ты отдаляешься, а в этот момент я был уверен, что потеряю тебя…

— Это было бы так ужасно? — спросил я не к месту. Признаться, я не ожидал услышать такого откровенного признания и оттого растерялся.

— Можно, я проутрирую и скажу, что это был бы конец света? — рассмеялся Валерка беззвучно.

— А серьёзно?

Лифт остановился, и Валерка вытолкнул меня на площадку — сам я словно прирос к полу.

— А если серьёзно, то… это был бы конец света, — усмехнулся он, и в очередной раз глянув на часы, направился в сторону остановки. — Пойдем уже, автобус уедет, придётся пешком добираться.

Лето того года выдалось очень жарким во всей Европе, и Швейцария, конечно же, не была исключением. Послеобеденное солнце нагревало воздух почти до сорока градусов, и находиться на улице было не особо приятно. Про общественный транспорт лучше и вовсе промолчать. И ситуацию вовсе не спасало то, что все городские электрички климатизированы. Скорее, наоборот: выходя из прохладного вагона на дымящий испариной перрон, можно было почувствовать себя пингвином, случайно попавшим в Сахару. Хотелось сбежать из города куда-нибудь подальше… На море. А ещё лучше, в горы…

— Кормить комаров, — прокомментировал Валера моё желание.

— Тебя они не станут кусать — сдохнут от вредности в твоей крови, — отмахнулся я. Спорить с ним — всё равно, что пытаться поймать руками воздух — абсолютно бесполезно.

Пожалуй, это первое, что я понял о Валерке: с ним не нужно спорить. Если он не согласен, то переспорить всё равно не получится, а если согласен — никогда не признается в этом сразу. Пройдет какое-то время, и он сам как ни в чём ни бывало скажет, что был согласен. Совершенно нелепая черта характера, но, признаться, иногда очень даже милая.

Так было и в этот раз.

Машина пострадала меньше, чем я думал: совершенно незначительные повреждения кузова и разбитая фара. На закономерный вопрос, почему же машина не заводилась, механик лишь пожал плечами, а его помощник пошутил про отвратительный характер Ауди. Фару заменили без разговоров, а вот ремонт кузова не был необходимым и вылился бы в копеечку. С финансами у меня, как у любого студента, было не густо, и тут-то вспомнились разговоры с продавцом машины и его уверения в том, что алюминий не ржавеет. А значит, не обязателен и ремонт.

— И будешь ездить с вот этим вот? — Валерка скептически оглядел царапину, которая ровной линией резала кузов по всей правой стороне.

Я пожал плечами:

— И что?! Технически это не проблема вообще, а на ремонт у меня просто нет ни времени, ни денег.

— Как знаешь. А вообще, я бы мог…

— Даже и не думай, — перебил я его.

Валерка лишь усмехнулся в ответ. Возможно, с ним и не стоило спорить, но и я тоже в этом деле был не лучше.

Несмотря на то, что на ремонте Валера настаивать не стал, ехать со мной он отказался: то ли не доверял моим водительским навыкам, то ли просто из вредности. Честно говоря, я склонялся больше ко второму варианту. Спорить я не стал — не было желания — да и после бессонной ночи за руль садиться не очень-то и хотелось. Отдав Валерке ключи, я уселся на пассажирское сидение и, закрыв глаза, практически сразу отключился. Не знаю, сколько времени я проспал, но разбудило меня лёгкое прикосновение к уху, от которого стало щекотно — как будто по коже бегает муха.

Отмахнувшись от назойливой «мухи», я всё же открыл глаза, и только проморгавшись, понял, что никаких насекомых в машине нет.

— Как можно так спать? — усмехнулся Валерка, пристально наблюдая за моими попытками усесться удобней.

— Как так?

— Да я тебя уже пять минут пытаюсь разбудить, уже думал, ты коньки откинул… Правда, ты сопел так мило.

— Мило сопя, коньки откинуть невозможно, — пробурчал я. — Какого меня вообще будить надо было?!

— Потому что мы приехали, а оставлять тебя в машине на парковке в жару — как-то не гуманно.

Оглядевшись по сторонам, я наконец-то осознал, что мы действительно остановились на какой-то незнакомой мне парковке, явно не у Валеркиного дома, да и судя по пространству — даже не в центре города.

Поначалу я решил, что он шутит, но когда мы оказались в огромнейшем магазине, все сомнения развеялись — Валерка был как никогда серьёзен. Игнорируя мои вопросы по поводу порядка в его голове, Валерка нашёл консультанта и, кажется, вовсе забыл о моём существовании. Они обсуждали сначала палатки, потом перешли к каким-то вообще непонятным для меня вещам, и я перестал их слушать. Собственно, почему бы и нет? Если уж идти в горы, то почему бы не сделать это по старинке, по-спортивному: вдали от цивилизации, на дикой природе…

На следующее утро, едва солнце выползло из-за горизонта, я не без труда выпихнул себя из-под одеяла и направился на кухню. Валерка ещё спал. Это само по себе было странным: обычно он просыпался гораздо раньше меня и умудрялся куда-то скрыться.

Ещё более странным показался мне Валеркин холодильник. Набору продуктов в нём позавидовала бы даже морозильная камера в ресторане Луиджи. И это было крайне подозрительным, с учётом того, что сам Валерка дома практически не питался. Если вообще не забывал есть.

Ждать, ничего не делая, пока этот питающийся воздухом товарищ, проснётся, было крайне скучно, и вспомнив курсы для садо-мазохистов-любителей-кухни, на которые меня приговорил всё тот же Луиджи, я решил приготовить завтрак. Именно за этим занятием меня и застал хозяин дома.

— Ты занятно выглядишь.

От неожиданности я едва не выронил кружку с горячим кофе, а Валерка лишь усмехнулся: он стоял в дверном проёме, облокотившись о косяк и, по всей видимости, уже давно наблюдал.

— Спасибо, я старался, — я наигранно поклонился, как актёры на сцене, выходя на прощание. — Садись уже завтракать и не паясничай.

— Кто из нас ещё паясничает?! — рассмеялся Валерка, но за стол всё же сел.

— А тебя в твоём приличном родительском доме не научили, что голышом за стол садиться нехорошо?

— Я не голышом, — отмахнулся Валерка. — С каких пор трико перестало считаться за одежду?

— Ешь давай. Кто-то собирался сегодня в горы, да пораньше.

Валерка усмехнулся в ответ, отхлебнул кофе и, хитро растянув губы в улыбку, заявил:

— Мне так нравится твоё негодование. Как будто мы с тобой двадцать лет женаты.

Всё-таки в этот раз кофе я пролил…

— Может, мне для тебя ещё фартучек надеть, чтоб уж совсем правдоподобно было?

— Хм…

— Лучше заткнись сразу. Знаю я твои бредовые мысли.

— Вообще-то, это ты начал, — ответил Валерка, прячась за кружкой.

Полчаса спустя мы уже были в пути. Честно говоря, я понятия не имел, куда мы ехали, да и меня это не особо интересовало. Одно я знал точно: Валерка вырос в горах, ориентировался в них лучше, чем кто-либо, и на него можно было положиться. Хотя после того, как он настоятельно потребовал, чтобы я поменял кроссовки на походные ботинки, стало как-то не по себе. Да и жарковато в них было.

Но это были такие пустяки, по сравнению с тем, что нам предстояло… Признаться, я очень быстро пожалел, что вообще высказал вслух мысль о том, чтобы пойти в горы. Но позже мне в голову пришла мысль, что Валерка нарочно выбрал не самый лёгкий путь, чтобы мне не захотелось повторить эксперимент.

Первые полдня мы шли по протоптанным тропинкам, которые всё чаще прерывались, обрывались и терялись в зарослях. К вечеру мы и вовсе оказались там, где, по всей видимости, не ступала нога человека. Это, конечно, вряд ли было так, потому как от цивилизации мы отошли совсем недалеко, но всё же ни протоптанной дороги, ни тем более таких популярных в европейских горах облагороженных троп не было видно уже давно.

Когда солнце начало окрашиваться в красный цвет, я с облегчением выдохнул: в потёмках мы идти дальше не могли, а значит, будем вынуждены сделать привал.

— Безобразие, — прокомментировал Валерка моё бурчание. — Ты хотел в горы или я?

— Я хотел в цивилизованные горы, куда ходят нормальные люди!

— В горы надо ходить, как полагается, а не по асфальтированным дорожкам. Хватит ныть!

— Я не ною, — пробормотал я себе под нос, понимая, что именно это и делал. Хотя и не открыто. Лямки рюкзака натёрли плечи, а ноги гудели так, словно я пробежал марафон без подготовки.

Валерка скинул свой рюкзак на землю и огляделся. Следуя его примеру, я огляделся и… замер.

Мы находились около озера, настолько небольшого, что отчетливо были видны все его берега. В вечернем свете оно выглядело мрачно. И всё же безумно красиво… Валерка, в отличие от меня, думал о более прагматичных вещах и начал разбирать связанную в тугой рулон палатку. И делал он это так, словно это было чем-то совершенно рутинным. Мне бы наверняка пришлось полтора часа изучать инструкцию, прежде чем понять, что делать с этим куском материи и колышками. Впрочем, здесь сказывался опыт: мне палатки ставить ещё не приходилось, а вот Валерка частенько проводил летние каникулы с отцом в горах.

— Чем-то помочь? — неловко спросил я.

На самом деле, я даже не знал, с какой стороны подходить к этой странной конструкции, которая выросла на заросшей травой поляне за считанные минуты.

— Не мешаться — это лучшее, что ты можешь сделать, — хмыкнул Валерка себе под нос. — Хотя… Можешь веток пособирать. Сухих. Для костра. Справишься, надеюсь?

— Ну, не настолько уж я инфузория туфелька, — буркнул я, направляясь к деревьям. И искренне надеялся, что справлюсь с таким, казалось бы, простым заданием.

Это оказалось сложнее, чем я ожидал. За первые пять минут я сделал для себя несколько важных выводов о вечернем горном лесе.

Во-первых, он полон живности. Как только я оказался под кронами деревьев, на каждое моё движение лес отвечал своим: что-то бегало по земле, что-то карабкалось по веткам вверх, что-то взлетало в воздух. Если в последнем случае я был уверен, что это были птицы, то в первых двух я даже не успевал заметить, что, а вернее, кто это был.

Во-вторых, в лесу не так уж просто добыть веток для костра. Те сломленные, по всей видимости, ветром ветки, что лежали на земле, были влажными от недавнего дождя. Другие, которые чудом остались сухими, служили убежищем какой-то живности.

В-третьих, в лесу, несмотря на тишину, не слышно, как к тебе подходят…

— Чёрт! Так можно и инфаркт заработать, — выругался я, громко выдохнув, когда Валерка внезапно оказался за моей спиной.

— Такое ощущение, что ты никогда не выбирался за пределы своей квартиры и совершенно не знаешь, как вести себя в дикой природе.

— И что, если так? Не всем же быть такими дикарями, как ты! — огрызнулся я в ответ, старательно скрывая смущение.

— Топай за мной, комнатное растение, — усмехнулся Валерка и, не дожидаясь ответа, пошёл в направлении, совершенно противоположном тому, куда собирался идти я.

Конечно же, он знал, куда идёт… И, если бы не он, я бы направился прямиком в лес и непременно бы заблудился. Списав всё это не столько на абсолютное неумение ориентироваться в пространстве, сколько на усталость, я не без разочарования в собственных возможностях отметил, что Валерка не только успел поставить палатку, но и насобирал веток на костер. Мою беспомощность в этом вопросе он оставил без комментариев. По крайней мере, пока.

Через полчаса солнце окончательно спряталось, и стало прохладно. Настолько, что пришлось достать из рюкзака свитер, который, как я уверял ещё этим утром, «в такую жару совершенно не нужен». Мы сидели у костра, и Валерка увлечённо рассказывал о том, как вот так же много лет назад он в первый раз отправился в поход с отцом, как тот учил его разводить костёр: не так, как Валерка делал это сегодня, с помощью сухого горючего, а по-настоящему, как делали это сотни поколений до нас. Признаться, я не понимал и половины того, что он рассказывал. И хотя чувствовал себя, как та самая инфузория туфелька, с интересом слушал, а ещё больше наблюдал за ним. Это было странное чувство — слушать о его детстве…

— Поплавать не хочешь? — неожиданно предложил Валерка, совершенно не вовремя прерывая свой рассказ.

— Поплавать? Сейчас? Ты… серьёзно?

— Что тебе не нравится в моём предложении?

— Эм… Ночь? Холодно? Незнакомый водоём?

— Пиздец. Дим, тебе сколько лет? Ты брюзжишь, как старый дед! — рассмеялся Валерка и, поднявшись на ноги, начал стягивать с себя одежду. — Если тебя это успокоит, то озеро безопасное, это я ещё дома проверил.

— Ты проверял? — удивился я, всё ещё не решаясь последовать его примеру.

— А ты думал, я тебя веду, неведомо куда? Возможно, в твоих глазах, я и веду себя как ненормальный, но я вообще-то заранее просчитал, куда мы пойдем…

Не дожидаясь моего ответа, Валерка стянул с себя штаны и побежал к воде. Даже не останавливаясь на берегу, он с разбегу запрыгнул в воду и исчез из виду. Его не было достаточно долго, я даже уже начал волноваться, но, в конце концов, он всё же вынырнул, стряхнул воду с волос ладонью и помахал мне. Обреченно вздохнув, я стянул с себя свитер и непроизвольно поежился, искренне не понимая, что может заставить человека в такую погоду вылезти из тёплой одежды и окунуться в воду. В холодную.

— Садист, — пробурчал я себе под нос, будучи уверенным, что Валерка меня не слышит: он был уже далеко от берега.

Вода была даже не холодная. Ледяная! От такого холода начали стучать зубы, хотя я даже ещё не зашел в озеро по колено. На секунду задумавшись, не плюнуть ли на всё и вернуться к костру, я выдохнул, поняв, что на сегодня было уже достаточно замечаний о моей изнеженной натуре и, задержав дыхание, занырнул в воду. Всё тело тут же словно зажало в тиски: вынырнув на поверхность, я глубоко вдохнул, в надежде, что новый воздух в лёгких освободит грудную клетку от давления, но чуда не произошло. Зато Валерка вдруг каким-то образом оказался рядом.

— Плыви, русалка, теплее будет, — рассмеялся он задорно и снова ушёл под воду.

Собственно, он оказался прав. Ещё бы! В тот день он вообще казался мне грёбаным бойскаутом, который всё знает и всё умеет. Пара минут в холодной воде плавания брассом — и стало тепло. Даже приятно: вода всё ещё холодила кожу, но мышцы разогрелись, и этот контраст был вполне забавным. Правда, наслаждаться этим состоянием мне долго не дали. Достаточно скоро — по крайней мере, мне так показалось — Валерка скомандовал вылезать из воды, пугая судорогами и прочими неприятными вещами.

И снова стало зябко. Даже костёр не помогал. Теперь, когда мышцы снова пришли в бездействие, стало по-настоящему холодно. Усевшись на расстеленный у костра плед, я укутался во второй, хотя он и предназначался для Валерки. Но того, похоже, совершенно не интересовала температура воздуха…

— Замёрз? — усмехнулся он, наблюдая за моими неудачными попытками согреться.

— Так не жарко на улице, а кого-то потянуло поиграть в айсберг.

— Тебя согреть? — игнорируя моё возмущение происходящим и не дожидаясь ответа, Валерка стянул с меня плед, уселся сзади, обняв меня за плечи, и укрыл уже нас обоих.

— Я так и предполагал, что этим всё закончится, — хмыкнул я, делая вид, что меня это ничуть не трогает.

Хотя обманывать не получалось ни себя, ни тем более Валерку. К этому моменту я уже успел немного согреться, а он до сих пор даже не вытерся, и капли на его теле чувствовались как ледяные иглы.

— От тебя только ещё холоднее, — неуверенно возмутился я.

— Извини, — совсем не виновато произнёс Валерка.

Обхватив меня ещё сильнее, он прижался губами к моему плечу. Мне казалось, что он улыбается. Возможно, потому что улыбался я сам. Весь холод был забыт в ту же секунду. Валеркино дыханье приятно щекотало кожу, от чего та незамедлительно покрылась мурашками.

— Так холодно? — не осознавая, что в этот раз это была его вина, спросил Валерка.

— Нет, — усмехнулся я и, поколебавшись лишь долю секунды, достаточно резко и неловко развернулся. Вернее, попытался. Неудачно.

Благодаря моим неуклюжим попыткам, Валерка, пытаясь спасти ситуацию, отодвинулся назад, но, потеряв устойчивое положение, грохнулся на землю. Мне же показалось, что он рассердится, потому что падение его выглядело не очень мягким, но Валерка рассмеялся: сначала беззвучно, словно пытаясь этого не делать, а потом заливисто…

— Ты знаешь, что ты ходячая катастрофа? — спросил он, всё ещё всхлипывая от смеха.

Конечно, я это знал. Весь этот день я только и делал, что падал, цеплялся за какие-то ветки, уходил не в ту сторону, а теперь вот ещё и это… Опустившись на землю рядом с Валеркой, я обреченно вздохнул:

— Уже не ходячая, а вполне лежачая.

Наконец перестав смеяться, Валерка развернулся ко мне и, тепло улыбнувшись, прикоснулся холодными пальцами к моей щеке.

— Ты знаешь, что именно поэтому я и потащился в горы? — неожиданно спросил он.

— Мм? Чтобы я неудачно опрокинул тебя на землю?

— Нет, — усмехнулся Валерка. — Чтобы ты, в конце концов, уже расслабился и снова стал вот таким нелепым и неуклюжим.

— Скажи еще, тебе нравятся такие образы? — наигранно удивился я.

Прикусив губу, Валерка хитро прищурился, крепко схватил меня за плечо, и уже в следующую секунду я лежал на животе, уткнувшись носом во влажную траву, а Валерка — сверху, всем весом придавливая меня к земле.

— Вовсе нет, — сказал он, прикасаясь губами к моему уху. — Но мне чертовски нравится, когда ты такой нерасторопный. Мне сразу хочется воспользоваться твоей неуклюжестью.

— Почему бы тебе не воспользоваться ей прямо сейчас? — хрипло спросил я.

Конечно же, я уже понимал, что весь этот разговор, эти слова — лишь игра, не больше. Мы оба хотели одного и того же. От собственного желания уже было неудобно лежать на животе, Валеркино отчетливо чувствовалось на ягодицах.

— Именно это я и собираюсь сделать, — сообщил Валерка, проводя ладонью по моей руке, по спине, и не без труда подсунув её под живот, резко поднялся сам и потянул меня за собой.

Оказавшись в колено-локтевой позе, я признаться, слегка удивился: такого быстрого развития событий я не ожидал. Но если ему так хотелось… Послушно раздвинув ноги, я дал Валерке понять, что готов на любые его игры, но… он в очередной раз меня удивил.

— Не сейчас, — пробормотал он едва слышно, опускаясь на колени сзади, поставив ноги так, что мне пришлось снова крепко сжать свои.

Едва касаясь ладонями кожи, он провел ими по моей спине от шеи до поясницы и обратно, и крепко вцепившись пальцами в плечи, заставил меня подняться на колени. Обхватив меня одной рукой, Валерка крепко прижал меня к себе, целуя, хотя, скорее, даже кусая моё плечо, шею… Когда он добрался до уха, то остановился, словно задумавшись, а потом произнес:

— Мне очень хочется кое-что проверить…

— И я должен дать своё согласие? — с трудом проговорил я.

— Какой ты догадливый, — усмехнулся Валерка, впиваясь пальцами в моё бедро.

— Как будто я могу тебе отказать, — выдохнул я, прекрасно понимая, что у меня нет шансов против него, да и зачем? До сих пор у меня не было ни малейшего повода отказывать ему.

Валерка довольно усмехнулся: его рука, наконец, перестала больно сдавливать моё бедро и соскользнула на живот, вверх по груди и остановилась на ключице.

— Не прикасайся к себе…

Вошёл он в меня резко, одним движением сразу на всю длину. Несмотря на огромное количество геля, неприятное жжение не заставило себя ждать. Прикусив губу и вцепившись во влажную траву пальцами, я старался не издавать никаких звуков, чтобы не выдать боли. Не такой уж сильной она была.

И всё же сделав пару движений, Валерка остановился, по всей видимости, поняв, что слишком быстро действовал и, мягко поглаживая мою спину, дал мне время привыкнуть… И только когда я начал сам двигаться ему навстречу, снова позволил себе шевелиться. Его движения были на этот раз медленными, аккуратными, словно он боялся снова причинить мне боль. Мне так казалось. Я и не думал, что всё это — и боль, и такая смена темпа — были задуманы с самого начала.

Минут через пять приятных, но монотонных движений привели к тому, что я начал сам менять темп, на что тут же получил отпор. Валерка обхватил меня рукой вокруг талии и заставил подняться. Упершись ногой в землю и прижимая меня к своей груди, Валерка вдруг снова сменил темп и начал двигаться быстрее. К тому же в такой позе он входил под таким углом, что упирался в ту самую точку, от стимуляции которой сносило крышу. В паху заныло сильнее, и рука сама по себе потянулась к члену, в попытке избавить его от напряжения.

Но Валерка оказался быстрее… Схватив за запястье, он прижал мою руку к груди: сначала одну, потом и вторую, словно напоминал о своем указании не прикасаться к себе. Выполнить эту его просьбу было непросто, но я старался. Однако делать это становилось всё сложнее: от напряжения член, казалось, вот-вот лопнет, и в какой-то момент мне стало наплевать на Валеркины просьбы — я хотел просто закончить эту пытку. Но не тут-то было: руки мои Валерка держал крепко, и так же крепко и размашисто трахал мою задницу.

Напряжение сменилось давящей болью, от которой я зажмурился и закусил губы, стараясь не завыть в голос. Мне в голову даже успела прийти мысль, что Валерка специально издевался надо мной. Но эта бредовая мысль так же быстро и растворилась, а с ней и боль, странным образом внезапно отпустившая моё тело. Напряжение в паху слегка отступило, и чувствовать Валерку в себе стало снова приятно. Больше, чем просто приятно… Теперь, когда член обмяк и уже не заставлял меня извиваться, как змея в попытке избавиться от неприятного напряжения, я снова мог наслаждаться процессом.

Валерка тяжело дышал, выдыхая горячий воздух на моё плечо, и теперь я отчётливо чувствовал, как он себя сдерживал… Его пальцы впивались в мои запястья с такой силой, что руки начали неметь, но он, кажется, сам не осознавал этого…

Новое, совершенно ни на что не похожее чувство заставило меня резко выдохнуть… Сначала стало горячо в паху, словно на меня вылили ведро кипятка. От неожиданного ощущения я дернулся назад, и тут же почувствовал, как такое же горячее ощущение стало разливаться где-то внутри живота. В совершенно непривычном месте, где мне не приходилось ощущать ничего подобного раньше. Вторая теплая волна зародилась одновременно в ногах и в груди, прокатившись по телу и соединившись снова в паху. Третью волну я выдержать был уже не в силах…

Не знаю, стонал ли я, кричал или плакал. Возможно, всё вместе. Но когда меня накрыло третьей волной, я потерял связь с реальностью: всё моё тело горело, а в паху пульсировало так, что меня начало трясти. Держаться на ногах не было сил, и я бы упал, если бы Валерка не обхватил меня обеими руками и не прижал к себе. Он уже давно перестал двигаться, а меня всё ещё не отпускало это безумно приятное ощущение, заставляющее меня всхлипывать снова и снова, и хватать воздух ртом, словно его не хватало…

О том, что я кончил, я понял, только почувствовав, как по ногам потекла горячая жидкость. Собственно, теперь я уже ничему не удивлялся. Да и не было на это сил. Если бы Валерка не держал меня, я бы давно свалился на землю. И, наверное, там же и уснул бы…

Пришёл в себя я не сразу. Но и потом в голове было совершенно пусто, а тело ныло, как после забега. И я совершенно не помнил, как мы оказались в палатке, почему я был одет. Очень хотелось пить. И это желание я тут же озвучил вслух.

— Всё, что угодно, — усмехнулся Валерка, протягивая мне пластиковую бутылку с водой.

Я хотел поблагодарить его, но вместо слов получилось какое-то нечленораздельное мычание. Забрав у меня бутылку, Валерка завалился на расстегнутые и расстеленные на земле спальные мешки и, притянув меня к себе, обнял.

— Спи. Нам ещё завтра целый день предстоит по горам шлындать. Так что отдыхай пока. А дома мы, пожалуй, всерьез займемся твоей физической формой.

Мне хотелось сказать ему всё, что я думаю о его планах, и это были бы далеко не милые слова, но вместо этого я только выдохнул, улыбнулся сам себе и, кажется, в тот же момент уснул.

Выражение «резко проснуться» приобретает совершенно новые оттенки, когда на тебя выливают ковш ледяной воды…

— Ты совсем ненормальный? — Я подскочил на ноги, едва не снеся головой палатку, и, стряхнув воду с волос, собрался было высказать Валерке всё, что о нём в тот момент думал, но он заржал еще прежде, чем я успел открыть рот, и, спотыкаясь о сложенные у входа в палатку вещи, вывалился наружу.

Последовав его примеру, я выбрался из палатки. На улице было приятно прохладно. Часы показывали половину шестого…

— Какого хрена так рано надо было вставать? — пробурчал я, наблюдая, как абсолютно бодрый Валерка собирает вещи.

— Дома отоспишься, — отмахнулся он. — А сегодня нас ждут приключения.

— С тобой все приключения на задницу только…

Валера проигнорировал моё бурчание и, весело насвистывая, приступил к загадочным манипуляциям с палаткой, которая уже через десять минут из немаленькой конструкции превратилась в крохотный сверток, умещающийся на дне рюкзака. Хотя сам рюкзак был такой огромный, что в нём можно было самому потеряться.

Этим утром идея идти в горы казалась мне еще более нелепой, чем вчерашним вечером. Сложно сказать, что раздражало больше: надевать негнущиеся ни под каким углом огромные ботинки на натёртые ноги или рюкзак на не менее натёртые плечи. Хотя больше всего, пожалуй, раздражало то, что пришлось надевать очки: я не собирался расставаться с линзами все три дня похода, но вечернее плавание в горном озере поменяло мои планы.

На мой закономерный вопрос, как далеко он запланировал в этот день идти, Валерка махнул рукой и легко сообщил, что идти нам не больше десяти километров… По ровной асфальтированной дороге этот путь занял бы не больше двух часов медленным прогулочным шагом. По горам — совершенно другая история.

Три часа спустя я начал сомневаться, что мы вообще когда-то дойдём до цели. Особенно после того, как Валерка сообщил, что мы прошли приблизительно треть пути. Кажется, именно тогда я решил больше никогда не доверять Валерке планирование нашего досуга. По меньшей мере, не давать ему делать этого в одиночку.

— Не возмущайся, — весело ответил Валерка на моё заявление. — Ты всё равно в этом ничего не шаришь. Ты в горах когда вообще был?

— Был, на горнолыжном курорте с родителями, лет пять назад.

— О да! Это крутой опыт. Когда мне понадобится твоё мнение, я тебя спрошу.

— А я тебе вместо домашнего питомца, да? Типа, меня можно вообще не спрашивать, чего я хочу?

Валерка остановился, тяжело вздохнул и повернулся ко мне ровно в тот момент, когда я снимал рюкзак. По одному его виду я успел понять, что он сейчас скажет и что мне не стоило начинать этот спор. Но как часто бывает в такие моменты — особенно у меня — голова думала одно, а все остальные части тела делали совершенно другое.

— Дим… Ну ты же знаешь, что это не так.

— Ни хрена я не знаю!

— Слушай. Хватит уже истерики устраивать. Угомони уже блондинку в твоей дурной башке, — выдохнул Валерка устало.

— Да пошёл ты! — психанул я, хотя злился больше на себя, чем на него.

Валерка шагнул ко мне навстречу с явным намерением не то схватить меня за руку, не то двинуть мне, но в последний момент, кажется, передумал и остановился, сжав руку в кулак. Чтобы не напрашиваться на большее — а до этого было совсем недалеко — я сделал попытку отойти.

Попытка не удалась. По меньшей мере, не так, как я себе это представлял… Сделав лишь шаг в сторону, я поскользнулся на шишке. Кто бы мог подумать, что в хвойном лесу могут быть шишки на земле! Еще прежде, чем я понял, что происходит, я почувствовал, как земля уходит из-под ног. В прямом смысле этого слова: хвойные иголки, толстым слоем лежавшие на земле, стали сползать со склона под моим весом — и я вместе с ними.

Что произошло в следующий момент, сложно было понять: я почувствовал резкий рывок, когда Валерка дернул меня, схватив за толстовку. Материал затрещал по швам. Потом я грохнулся на землю и хорошо приложился лбом о какую-то корягу, отчего в глазах потемнело на секунду, а очки отлетели в сторону. Нашёл я их не сразу. Да и когда нашёл, толку от них было мало: одна линза была разбита, и оправа погнулась. Еще даже не поднявшись на ноги, я вдруг осознал каким-то нервом, что что-то не так. Что именно не так, я понял секундой позже, когда огляделся и понял, что Валерки нет…

Кажется, я успел получить десяток инфарктов миокарда, мозга, почек и селезёнки одновременно, успел подумать о самом ужасном и даже мистическом, прежде чем услышал хохот… Только тогда до меня наконец-то дошло, что мы находились на склоне горы. Не дав мне скатиться вниз, Валерка, похоже, сам угодил в ту же западню и теперь валялся метрах в двадцати ниже по склону горы и ржал, как дикий конь.

Наконец-то взяв себя в руки, я не без труда, всемогущего русского мата и невероятного чуда спустился к Валерке.

— Чего ты хохочешь? Всю живность распугаешь! Ты вообще в порядке?

Наконец-то прекратив истерику, Валерка, всё еще прихрюкивая, закивал:

— Всё в порядке. Всю задницу себе только отбил.

— Смею заметить, мою задницу, — буркнул я, жестами показывая ему, чтобы он пошевелил пальцами рук.

Послушно повторяя мои движения, Валерка удивлённо приподнял бровь:

— С чего это?

— Потому что твоя задница теперь целиком и полностью принадлежит мне, — пробурчал я.

— Здорово. Стоило мне только свалиться кубарем с горы, как до тебя это дошло наконец-то.

Завалившись на землю, я так и не нашёл, что ему ответить. Я снова вёл себя как капризный ребёнок и сам понимал это, но по какой-то причине совершенно не мог этого изменить. Похоже, в моей голове что-то сломалось — переключатель, который бы вовремя выключал ту область моего мозга, которая выдавала глупости. Или хотя бы вовремя заставляла меня заткнуться. На худой конец, позволяла бы мне извиниться, когда этого требовала ситуация. Как в этот момент. Но прежде чем успел открыть рот, Валерка снова заговорил.

— Отлично лежим, тебе не кажется?

— Мм… Просто ничего лучше не придумаешь, — не скрывая сарказма в голосе, ответил я.

— Да брось. Классно же. И вообще, мне нравится это разнообразие…

— Разнообразие?

— Конечно. Когда тебя нет, моя жизнь состоит из бесконечных скучных встреч с не менее скучными старикашками в костюмах и галстуках. Как только появляешься ты, появляются…

— … неприятности.

— И они тоже, — рассмеялся Валерка. — Но с тобой весело. Постоянно что-то происходит. С горы можно скатиться, опять же…

Я только вздохнул в ответ. Что я мог еще сказать? Ах да, кое-что всё-таки мог…

— На ногах пальцы-то шевелятся?

— Шевелятся-шевелятся, — отмахнулся Валерка и попытался приподняться, но тут же бухнулся обратно на сухую хвою. — Чёрт! Кажется, не только пятую точку отбил.

Похоже, скатывался вниз он на спине, но во время этого непроизвольно полёта его толстовка задралась, и теперь с одного боку Валеркина спина похожа была на ёжика, из которого повыдергивали иголки: сплошное решето от воткнувшихся в кожу хвойных псевдолистьев.

— Тебе надо к врачу, — выдохнул я.

— Только после тебя, — усмехнулся Валерка, указывая на мои ободранные локти, и в этот раз всё же поднялся.

Каким-то непонятным образом и с помощью всё того же великого русского мы забрались обратно к месту, где спокойненько отдыхали оба наших рюкзака. Валерка долго сопротивлялся, но в итоге всё же позволил мне обработать его спину антисептиком.

— Тут недалеко есть пансионат. Предлагаю направиться туда, а не по задуманному маршруту.

Морщась от неприятных ощущений — он уверял, что это совсем не больно — Валерка указал рукой куда-то, где по моим предположениям должен был быть юго-восток, а значит без сомнений был север или запад. Недолго думая, я согласился и едва успел кивнуть, как Валерка скомандовал не отставать и снова двинулся в путь.

Мы шли молча, а я еще и почти на ощупь. Всё-таки мне удалось закрепить с горем пополам на носу разбитые очки, и мир сразу превратился в чудное подобие паучьей сети. Почувствовать себя гигантским пауком мне, впрочем, так и не удалось: после третьей попытки познакомить физиономию с прекрасным ковром из еловых шишек и земли, Валерка снял с меня горемычные очки, вытащил разбитую линзу и молча вернул очки на мой нос. Идти стало легче… Хотя к странному эффекту видеть лишь одним глазом нужно было еще привыкнуть.

До пансионата мы дошли на удивление быстро. Правда, оказался он вовсе не пансионатом… На стене огромными буквами красовалась надпись «Jugendherberge»*.

— Отлично. Нас сюда не пустят, — театрально выдохнул я.

— Я так полагаю, это непрозрачный намёк на мой возраст. — Валерка снял рюкзак и, не церемонясь, сунул мне его в руки.

— Эм… Я чё, теперь твои вещи должен носить?

— Ага. Мне по возрасту не полагается, — усмехнулся Валерка. — А ты еще молод и полон сил — не поломаешься.

Пообещав себе больше не шутить на эту тему, я поплёлся за Валеркой в пансионат. Забегая вперед, могу сказать, что обещание я не сдержал… Нам повезло. Или нет — смотря как к этому относиться. В пансионате проходил какой-то сбор иностранных студентов — их было огромное количество. Складывалось такое ощущение, что мы не в дебрях дикой горной природы, а в самом оживлённом городском отеле. Хотя отелем это можно было назвать с натяжкой: в моем общежитии и то было больше условий для жизни, чем здесь. Собственно, после двух дней гуляний по горным ухабам даже видавший виды душ один на весь этаж показался апогеем счастья.

Приняв душ и вернув себя в состояние цивилизованного человека, я вернулся в комнату, куда нас разместила девушка-администратор. Это был первый и последний раз, когда я ночевал в комнате на восемь спальных мест. Можно сказать, это была одна из тех ошибок, которые повторять не хочется. Но об этом я узнал немного позже, когда был вынужден всю ночь слушать мелодичный храп нажравшихся в стельку студентов.

Пока же в комнате кроме Валерки никого не было. Он умудрился выйти из душа быстрее меня и теперь валялся на кровати, одетый только в трико.

— Наконец-то! Я думал, ты там утонул.

— В душе-то? — хмыкнул я. — Даже я не способен на такой трюк.

— Кто тебя знает! — Валерка поднялся с кровати и подошёл ко мне. — Есть хочешь? Тут должна быть столовая, а там наверняка кормят.

— О боги! Ты хочешь есть?! — наигранно удивился я.

В ответ Валерка лишь засмеялся и, на ходу натягивая мятую футболку, вытолкнул меня в коридор.

За время проживания в Европе я понял одну вещь: мир огромен, но где бы ты ни оказался, везде можно встретить русскоязычный народ…

Кормили в столовой на удивление неплохо. Поэтому, а еще просто из-за прожорливости, после ужина я чувствовал себя как колобок. Валерка предложил пойти на смотровую башню, до которой было не больше пятиста метров, но и это расстояние показалось мне непреодолимым. Был принят компромисс: сначала мы отдыхаем, а уж потом идём к башне. Для отдыха была выбрана каминная комната. Именно так она и называлась — об этом сообщала безвкусная надпись готическим шрифтом над дверью.

В комнате действительно был камин. А в нём даже огонь. Это было совсем даже неплохо, потому что вечера в горах не самые тёплые, а это чудное здание, претендующее на звание турбазы, не отапливалось летом. Кроме камина в комнате не было практически ничего: пара кресел и раскиданные по полу большие подушки. Ах да! Еще десятка два студентов. И все как один говорили по-русски…

В общем-то, это было даже весело. К тому времени они уже были в приподнятом настроении. Не в последнюю очередь благодаря пиву, бутылки из-под которого красивыми рядами вдоль стен украшали помещение. Как только эта шумная компания прознала, что мы понимаем их, нам тут же вручили пиво и усадили в самую гущу событий. Мне не доводилось общаться на родном языке уже достаточно давно ни с кем, кроме Валерки, поэтому для разнообразия это было даже здорово.

Вечер затянулся: мы много говорили, смеялись, слушали, как поет милая девушка по имени Оксана. Её подруга играла на гитаре, постоянно сбиваясь с ритма, но, похоже, это уже никому не мешало… Когда Оксане надоело петь, она пересела от камина подальше и оказалась рядом со мной, а гитара перекочевала к стене, а потом каким-то образом оказалась у Валерки в руках. Я знал, что он умеет играть, но мне не доводилось его слышать. Пару раз я просил его сыграть, но он всегда отшучивался, что не умеет играть молча, а петь, по его мнению, он не умел…

Несомненно, играть он умел. Это было понятно даже тем, кто не знал о его музыкальном образовании: стоило ему начать перебирать пальцами по струнам, как в комнате все замолчали. Валерка, конечно же, тут же смутился, попытался отшутиться, но… Кто хоть раз пытался спорить с пьяной компанией, тот знает, насколько это бесполезно. По всей видимости, решив, что легче согласиться, чем спорить, Валерка, капитулируя, вздохнул и пересел поудобней.

Сначала он просто играл — всем известные песни. А пьяная компания подпевала. И громче всех — Оксана. Иногда мне приходилось прикрывать ухо ладонью, чтобы не оглохнуть. То ли заметив мои напрасные попытки не оглохнуть, то ли опьянев достаточно, Валерка перестал играть, а потом сообщил, что собирается исполнить никому неизвестную песню.

С самых первых аккордов я перестал слышать происходящее вокруг. Во-первых, эту песню действительно мало кто знал. К тому же, можно было со спокойной совестью сказать, что эта песня была мной заслушана до дыр… «Полчаса до весны» в Валеркином исполнении звучала на удивление мягко и нежно.

Можно ли влюбиться второй раз в того, кого и без того уже любишь? По меньшей мере, с того момента я точно знаю, что можно… Это сложно было не сделать, слушая его слегка хриплый низкий голос с характерным «р», которое в обычной речи было незаметно. Он умудрялся улыбаться, даже когда пел. А я… я внимательно следил за его длинными пальцами, бодро бегающими по струнам, и думал только о том, как бы не вскочить с места, не схватить его за руку и не утащить подальше от всех.

Пока он пел, в комнате было тихо. Пьяная компания, кажется, была заворожена не меньше меня. Нет, он был абсолютно не прав, когда говорил, что не умеет петь… Песня закончилась, началась другая, и еще одна. Я мог бы слушать его бесконечно. Но идиллию прервала всё та же Оксана.

— Здорово поёт, а!

— Очень, — согласился я.

— Слушай, вы ведь друзья, да? — Оксана подвинулась так близко, что уже почти завалилась на меня.

— Ну … типа того, — попытался уйти от ответа я. Но Оксана, похоже, интерпретировала мой ответ совсем иначе.

— Брат, что ли?

— Угу, — промычал я, срочно сделав вид, что мне очень-очень нужно пива. Хотя оно мне действительно было нужно.

Идиотское выражение на моем лице от Оксаны, по всей видимости, ускользнуло, потому что она как ни в чём не бывало положила руку мне на плечо и заговорщически тихо спросила:

— У твоего брата девушка есть?

И снова мне вдруг очень захотелось пить. Наверное, даже не стоит упоминать о том, что мне просто нужно было глупо улыбаться…

— Нет, девушки у него точно нет.

— Это хорошо, — радостно кивнула Оксана и, недолго раздумывая, направилась прямиком к Валерке.

Действительно, хорошо. По меньшей мере, для меня точно… Остаток вечера эти двое пели на пару, а я молча за ними наблюдал. Честно говоря, это было очень двоякое чувство. С одной стороны, я прекрасно знал, что Валерку женский пол интересовал приблизительно так же, как картины Пикассо — он на них смотрел издалека и мог даже отметить особо привлекательные экземпляры, но на этом его интерес и заканчивался. С другой стороны, мне совершенно не нравилось, как уже совершенно охмелевшая Оксана бесцеремонно вешалась на шею Валерке, лапала его по всему периметру, а он упорно делал вид, что всё в порядке.

К концу вечера он был достаточно пьян, чтобы на самом деле перестать замечать происходящее. По крайней мере, мне так казалось…

Когда стрелки часов перешагнули через верхнюю точку циферблата, Валерка поднялся, мило улыбаясь, попрощался со всей честной компанией и направился к выходу, на ходу сухо кивнув мне, чтобы я шёл следом. Вопреки моим предположениям, направились мы не в комнату, а к той самой смотровой башне, на которую договаривались идти пару часов назад.

 До башни мы дошли молча. На мои попытки образумить не такого уж пьяного, как мне казалось, Валерку не лезть на самую макушку, тот только усмехнулся и бодро полез по отвесной ржавой лестнице. Мне не оставалось ничего другого, как лезть следом.

Высота никогда меня не пугала. Но здесь был особый случай: не больше десяти метров, но глядя вниз, можно было увидеть только абсолютную темноту. Да и в целом ощущения были странные: темноту под нами дополняли чёрные мрачные макушки деревьев вокруг и ясное звездное небо… Безумно красиво. И в то же время мрачно и жутко.

Валерка облокотился на поручень, повернувшись к нему спиной и, задрав голову, рассматривал небо. Собственно, рассматривать больше было нечего. Последовав его примеру, я пялился в небо, пытаясь поймать хоть какой-то смысл в этом действе, но поймал только порцию головокружения.

— Холодно уже, — наконец-то решив закончить бессмысленное молчание, сказал я, клацая зубами.

— Давай, я тебя согрею! — тут же радостно откликнулся Валерка и, схватив меня за руку, дернул к себе.

— Перестань! — громче, чем стоило, рявкнул я, отбиваясь от его рук, которые нахально гуляли по моему замерзшему организму.

— Не перестану! — обиженно надулся Валерка — совершенно на него не похоже.

— Чего это?

— Потому что мне весь вечер хотелось тебя полапать: ты так мило пялился на меня и, кажется, даже губы дул.

Наконец-то Валерке удалось вопреки моим хоть и слабым, но всё-таки попыткам отбиться, схватить меня так, что я больше не мог шевелиться. Собственно, желания отбиваться тоже уже не было. Причем с самого начала…

— Я не дулся. Мне просто не нравится, когда к тебе клеятся всякие девицы.

— Серьезно? — Валерка вдруг перестал жамкать всё, что попадалось ему под руки — а попадался, как ни странно, я — и пристально уставился на меня. — Дим? Ты чего? Ревнуешь, что ли?

— Ревную, и что с того? Это так удивительно?

— Вообще-то да, — радостно улыбнулся он в ответ. — Удивительно и неожиданно. И как-то очень радует.

— Да вы, господин хороший, извращенец! Вам нравится, когда другим плохо?

Валерка интенсивно начал кивать, потом передумал — стал отрицательно махать головой, совершенно глупо хихикая.

— Я знаю, как мне загладить свою вину, — наконец перестав смеяться, решительно сказал он и запустил руку в мои штаны, схватив меня ледяной ладонью за задницу.

— Слушай, отстань! Я не собираюсь трахаться тут с тобой, не пойми где, в этой чёртовой невесомости!

— А и не надо! — хмыкнул Валерка в ответ и резко стянул с меня штаны.

В этом было что-то крайне ироничное: стоять с голой задницей на башне посреди леса в горах, на холодном ветру. Всё разумное во мне сопротивлялось и громко вопило о том, что надо мотать удочки и идти в тепло, но стоило только Валерке опуститься передо мной на колени, как каждый нерв в моем теле тут же отреагировал, отключив мыслительный аппарат и подталкивая красные тельца в центр моего уже сдавшегося организма.

Торопиться Валерка, судя по всему, не собирался. Было очень холодно, и мою задницу декоративно украсили мурашки. Но ощущение ожидания заставляло забыть о таких мелочах.

Прикосновение было всё же неожиданным… Едва касаясь кожи, Валерка водил пальцами по моему уже серьёзно возбужденному члену от самого кончика по уздечке вниз и снова вверх. Его пальцы были такими же холодными, как воздух вокруг, и от прикосновений были странные ощущения: хотелось, чтобы он остановился и прекратил эту китайскую пытку льдом, и в тоже время хотелось ещё и больше.

Но он не думал останавливаться, хотя пару раз его пальцы соскальзывали, но тут же возвращались, но уже с другими замысловатыми узорами на моей коже. Сам не заметив как, я вцепился в поручни и, кажется, периодически забывал дышать.

Прикосновение горячего языка было таким резким контрастом, что я непроизвольно дернулся назад. Кажется, Валерка засмеялся, его дыхание тёплой волной пробежало по коже, и я, тяжело выдохнув, запустил руку в его растрёпанные ветром волосы. Намёк был понят сразу, и уже секундой позже я чувствовал влажное тепло…

Всего пара лёгких движений — и я потерялся не только в пространстве, но и во времени. Ночь была слишком тёмной и холодной, а я был достаточно пьян, чтобы не очень понимать, что происходит. Зато чувствовал я вполне… Щекочущее, чертовски приятное ощущение, зародившееся в паху, медленной волной поднималось вверх по хребту к лёгким, заставляя меня рвано выдыхать, и еще выше к горлу. То ли эти ощущения, то ли контраст холодного воздуха и горячего дыхания вызывали мелкую дрожь в теле…

Закончилось всё так же резко, как началось: почувствовав приближение неизбежного, я попытался отстраниться — алкоголь — не самая лучшая вкусовая приправа — но Валерка крепко вцепился пальцами в мою многострадальную задницу, не давая мне даже шанса пошевелиться…

— Ты сегодня горький, — заявил Валерка, поднявшись на ноги.

— А я вообще-то пыт…

Договорить он мне не дал, бесцеремонно прервав поцелуем мою попытку оправдаться. Горько-соленым поцелуем… Моя наигранная попытка стереть вкус с языка рукавом водолазки Валерку развеселила, и он громко заржал.

— Перебудишь всю округу, — я попытался его утихомирить, но, как всегда, безуспешно.

— Не волнуйся, это сделал уже ты — минуты три назад.

В ответ я только пожал плечами, улыбаясь и краснея одновременно. Что я мог сказать, если он был прав?!

— Пойдём в отель. Я, кажется, протрезвел, — наконец-то перестав смеяться, заявил Валерка.

— Очень оригинальный способ трезветь. Мне нравится.

— Я заметил…

По дороге в отель мы старались не ржать, постоянно шикая друг на друга, чтобы остановить приступы смеха, но смешным казалось всё вокруг: забавные силуэты деревьев, нелепые узоры на небе и особенно мои попытки не падать на скользком грунте.

— Ты знаешь, что ты сегодня пел одну из самых моих любимых песен? — спросил я, когда мы уже подошли к отелю.

— «Бесимся»? Я заметил, ты лыбился, как после лоботомии.

— Ага, — ответил я, задумавшись, стоило ли озвучивать мои мысли, но слова сами высказались вслух. — Иногда мне кажется, что всё-таки есть такое понятие, как судьба, и она привела меня к тебе.

— Не понятно только, за какие такие мои грехи, — тепло улыбнулся Валерка и, притянув меня к себе, поцеловал в висок.

    

Комментарий к Главе 6. Если друг оказался вдруг... (часть 2)

    «Jugendherberge» - молодёжная турбаза

Перед началом нового семестра я понял одну очень важную вещь: я был совершенно не готов к этой системе. Неприятности начались уже с расписания. Его пришлось составлять самому. И это было далеко не так просто, как может показаться.

— Сначала просто выпиши все обязательные курсы. Потом посмотри, есть ли свободное время и выбирай на эти часы дополнительные курсы из списка предметов по выбору.

Свен занимался тем же, что пытался сделать я — составлял расписание. Только перед ним лежала брошюрка из пятнадцати страниц, а передо мной книга, которой при желании можно было убить человека, стукнув по голове.

— А потом попытайся впихнуть туда еще рабочие часы у Луиджи и будет тебе счастье, — пробурчал я себе под нос, в пятый раз пытаясь начертить таблицу.

— И не забудь про школу. — Свен пододвинул ближе белый конверт с приглашением из школы вождения — права нужно было обновлять, и я, не долго думая, решил получить еще и мотоциклетные.

— Да Юлий Цезарь сейчас перевернётся в гробу! А на сон у меня будет время?

— Забудь! Студенты не спят.

Действительно, со сном мне пришлось распрощаться надолго. Ко всему прочему, Валерка отнёсся к своей угрозе заняться моей физической подготовкой очень даже серьезно. И потому, как только я вернулся в Базель, каждое утро в половине шестого раздавался телефонный звонок, которым мой ах-такой-внимательный приятель напоминал, что пора вытаскивать мою ленивую пятую точку из-под одеяла. Сначала я пытался сопротивляться, отвечал на звонок и спал дальше. Но он звонил ещё раз и ещё, пока не убеждался, что достаточно надоел мне, и я наконец-то выполз на улицу.

Собственно, уже месяц спустя я привык и просыпаться так рано, и тащить свой еще сонный организм по улицам Базеля. Таких странных бегающих зомби-тел мне встречалось, кстати, не мало. Это было поначалу удивительно, а потом даже вдохновляло на новые рекорды.

Когда началась учёба, времени перестало хватать вообще на что-либо. После утренней пробежки, которая к тому моменту уже стала достаточно привычной, я ехал в университет и проводил там половину дня. Если после обеда не было занятий, то время до работы посвящалось зубрёжке. Луиджи с пониманием отнёсся к моему желанию не работать с клиентами, и меня перевели на кухню, где я в лучших традициях жанра американской мечты мыл посуду и бегал по поручениям повара и его помощников. Домой я возвращался за полночь, а в половине шестого начинался очередной день сурка.

Выходные тоже не сулили веселья: до нового года каждый свой свободный день я проводил в автошколе.

Три месяца осени были, пожалуй, самыми насыщенными в моей жизни на тот момент. Стоит ли говорить, что с Валеркой всё это время мы не виделись. Конечно, он звонил каждый день, чтобы напомнить мне о моей хреновой физической форме и обязанностью перед собой и будущими поколениями пренепременно исправить эту оплошность, но на нормальные разговоры у нас не хватало времени.

Рождества в том году я ждал как манны небесной. Очень хотелось и отдохнуть, и увидеться с Валеркой. Но моим планам не суждено было сбыться. Отдохнуть не вышло, потому что у Луиджи снова были планы на мой счёт. А Валерка… Отцовская фирма разорилась, и швейцарский филиал пришлось закрывать. Ему грозило возвращение домой. Но Валерка решил иначе — открыть свою, пусть и не такую большую и прибыльную, но вполне позволяющую жить контору. Именно этим он и занимался в конце декабря того года.

Конечно, я понимал необходимость такого шага. Понимал… И всё же совершенно не хотел мириться с тем, что снова не мог увидеть его.

Собственно, это и стало причиной того, что я согласился на предложение Луиджи, и в те несколько дней, между рождеством и новым годом, когда все нормальные европейцы радовались свободному времени, я учился. Да-да, именно учился: как правильно жарить стейки, делать спагетти карбонара и отличать по запаху и вкусу майоран… В общем, зимние каникулы начались неидеально, но вполне вкусно.

В начале января мне выдали права, на которых я странным образом был похож на Мумий Тролля больше, чем на себя самого. Зато теперь я мог передвигаться на мотоцикле. Которого у меня, к слову, не было. Да и Валерка сказал, что задушит меня собственноручно, если увидит на этом излюбленном безбашенными самоубийцами транспортном средстве. Почему-то именно после этих его слов очень захотелось купить ту милую Ямаху, которая так мозолила глаза уже не один месяц в автосалоне на соседней улице.

Когда январь закончился и до начала нового семестра оставались считанные дни, я решил, что хватит слушать разумные доводы собственной головы и купил билет на поезд… Цюрих зимой обычно довольно симпатичен. Но меня он встретил проливным дождём. Можно было считать это за омен, но я не верил в такие знаки судьбы.

Валерка встретил меня… рассеянно. Он был не похож сам на себя: волосы отросли и волнами разной длины неопрятно свисали, закрывая уши. Он похудел и вообще выглядел не самым лучшим образом. Но прежде, чем я успел спросить, что с ним происходит, он сообщил мне, что приехал я зря.

— У меня совершенно нет времени, — объяснил он. — Очень много дел. И вообще мне нужно уезжать на пару дней.

— Я подожду, — хмуро ответил я. — У меня каникулы еще две недели.

— Не уверен, что я вернусь за это время. Но ты располагайся, чувствуй себя как дома…

Как дома себя я так и не почувствовал… Валерка уехал в тот же день, оставив меня один на один с собственными мыслями. Надо сказать, что мы с мыслями никогда не были хорошим тандемом: они меня всегда подводили. Так было и в тот раз…

Я успел прожить в Цюрихе неделю. Ехать обратно в Базель просто не хотелось. Не было никакой разницы, где сидеть в одиночестве. А здесь хотя бы был шанс, что Валера всё же вернется раньше обещанного. И он вернулся.

Не один.

Услышав смех в прихожей, я почувствовал, что что-то не так. Не то чтобы слышать смех в этой квартире было чем-то сверхнеобычным. Но Валерка был не один, и человека, которому принадлежал второй голос, я не знал. Возможно, я бы не обратил на это особого внимания, если бы не его реакция…

— О… Ты еще здесь?

Валерка перестал смеяться, как только увидел меня. На его лбу тут же появилась глубокая вертикальная морщина: он нахмурился, кажется, совсем не ожидая увидеть меня в собственной квартире.

— Эм… да. Извини, — растерянно ответил я.

— Нет-нет, всё в порядке. — Валерка быстро взял себя в руки и даже улыбнулся. — Я же сам сказал тебе, что ты можешь остаться.

Я лишь кивнул и попытался изобразить улыбку. Кажется, это даже удалось. Валерка же поторопился познакомить своего гостя со мной.

— Алексей Скороходов. Мы партнёры по бизнесу, — Валерка как-то натянуто улыбнулся. — А это Дима.

Вот так вот: просто Дима. И всё. Даже без обычной нелепой брехни про племянников-кузенов. Просто Дима.

— Добрый день, Дмитрий, — Алексей протянул руку для приветствия, и я, конечно же, ответил ему тем же.

Рукопожатие вышло вялым. Мне было не до того: я думал лишь о том, где видел этого человека. Нет, не таким как сейчас. Моложе. Лет на десять. Еще без морщинок вокруг глаз, не в таком строгом костюме, а в рванных джинсах и футболке с надписью Metallica. Я видел его на фотографии, которую однажды совершенно случайно нашёл в одной из Валеркиных книг. О его прошлом я знал немного и никогда не стремился узнать. Но о том, что единственного Валеркиного партнёра, с которым он был достаточно долго — больше пяти лет — звали Лёшей, я знал…

Ситуация была отвратительная, и я чувствовал себя откровенно лишним. Потому под предлогом «чтобы не мешать серьёзным делам», я удалился в свою комнату, а уже там решил, что пора сматывать удочки. Мне вдруг показался логичным тот факт, что у Валерки не было на меня времени, что он не приезжал так долго и не находил времени даже поговорить.

Валерка зашёл в комнату в тот момент, когда я закончил собирать вещи в рюкзак.

— Дим, извини, я должен был… Ты куда собрался?

— Домой. Задержался я что-то тут. Да и мешать тебе не хочу. У тебя бизнес и всё такое.

— Ты не мешаешь, — растерянно пробормотал Валерка, кажется, совсем не зная, что сказать еще.

— Да ладно. Ты ведь не рассчитывал меня здесь увидеть. Наверняка какие-то планы были.

Я направился к выходу, но Валерка схватил меня за рукав, кажется, поняв, к чему я клоню:

— Не дури, Дим. Мы с Лёшкой давно знакомы. Он мне помог с кредитом: это не так просто получить кредит — нужен поручитель…

— Ага. Знаю я, как хорошо вы знакомы, — выдавил я сквозь зубы, выдернув руку из его хватки.

— Чего?

— Ничего, Валер. Не надо из меня совсем уж дурака делать. Я и сам с этим неплохо справляюсь.

— Перестань! — зло выдохнул Валерка и снова схватил меня за руку — на этот раз крепко, больно.

— Если ты меня сейчас не отпустишь… — процедил я не менее зло.

— Что тогда?

— Не напрашивайся! — прорычал я.

Валерка отпустил мой локоть и, раскинув руки в стороны, усмехнулся:

— А давай! Не сдерживай себя…