Поэзия Дмитрия Макарова

В сборник вошли избранные стихотворения о жизни, любви, молодости и многом другом.
 
Дмитрий Макаров (1981) – поэт, культуртрегер. Автор сборника «Больше, чем я сказал» (2008), публикаций в журналах «Знамя» (2009), «Сетевая поэзия» (2007). Ведет образовательные проекты в области классического кино, серьезной музыки, современной поэзии в Москве и Киеве. Живет и работает в Москве.
Свежие стихи публикует в живом журнале: ondimon1.livejournal.com

Istanbul

Я разделил бы этот день с тобой
И сладкий хлеб на набережной той
И просо – голубям, и мелочь – попрошайке,
И небо над мечетью Голубой.

Мы в этот день, глаза закрыв, в порту,
Обнявшись, сядем в лодку, и за ту
Вторую жизнь, где знайке и незнайке,
Пока паром плывет и солнце на виду,
Все прощено – их сходства и несходства –
Стамбульское морское пароходство
Не взыщет дополнительную мзду.


Морские

1
Влюбленный мальчик, потерявший голос,
Приложишь к уху раковины полость,
И спрятанное море обретешь .
Там для тебя я спрятал море полностью -
Со стоном, шепотом и рокотом, и ропотом.
Где моря сердцевина, мякоть облака,
Кораблик мчится на предельной скорости,
И в пену взбит далекий горизонт.

2
Его знобит,
Опять намокли брюки.
Он ждет, что кто-нибудь
Предложит что-нибудь покрепче –
Виски? или руку?
Что может крепче быть на корабле руки матроса?
Рукопожатье
Вдали от берега –
Почти объятье.
А плеск весла – почти что взмах крыла?
Но сердце – сволочь – барабанит. Вот проклятье!
И брюки жмут, и звездам нет числа.

3
вот-вот рассвет.
с рассветом море переменит цвет,
и будет облако – как корка мандарина.

шипит в бокале ломтик аспирина.
матрос по ветру выставляет парус.
сейчас…
влюбленный кок наденет фартук,
юркнет в камбуз
и на двоих забацает омлет.


Ты еще веришь
в завтраки на двоих?

Не по делу,
А потому что
самое главное дело –
с этим вот парнем завтрак.

Им завершается
Накануне прожитый день.

Жаль, что так часто без завтрака
Начинается завтра.


Посади меня на качели.
Раскачивай меня неделю.
Раньше не желаю ступить на землю.
Я потерял ее из виду и не оплакиваю потерю.
Вверх-направо и вверх-налево.
А сойду с качелей дурачком Емелей.
Стану лыбиться, мямлить, медлить.
Ты тогда усади меня на колени
И укачивай меня еще неделю.
Взлет-падение, вздох-падение.
- Знаешь, я произвожу электричество…
- Значит, я буду твоим заземлением.


Досчитал до сотни.
Полоски на запястье:
Сбился со счета.
Подводя итоги,
Подчеркивал недостачи?
Ты бубнишь: «еще есть ожоги…»
Я вторю: «еще и ожоги в придачу…».
Ты снимаешь галстук,
расстегиваешь ворот.
Я же не отвожу взгляда
От полосок – у запонок, на запястьях…
И карман – вот так крой – будто вспорот.
И камера. «Не снимай. Не надо».


То кошкой в углу обернется, то сверкнет молнией
В твоих глазах.
Совестью моей тебе поручено
За других с меня спросить полностью
Ты плачешь, говоришь грубости,
Говоришь, что я говорю глупости,
Обижаешься, но не даешь обидеться.
Мне в тебе, любимом, нелюбимые видятся.


***
а верность самим себе.

Два стражника
в одном саду цветущем
вступили в бой.
И проглядели сад.

Он весь в огне,
вишневый наш, грушёвый.
И дымный ветер
нам в лицо смеется пеплом.

Как жаль его диковинных соцветий,
дорожек вдоль розария к фонтану
и лабиринта, где Амур точил стрелу.

Пойдем к реке, я свой платок достану
и с наших лиц сотру
зло и золу.

Под аккомпанемент машин.
Летний снег с тополиных вершин
Проникал на балкон, а оттуда – в дом:
Падал в стаканы с дешевым вином,
На шорты, рубашки, трусы "СиКей”.
Я смотрел на "снег” и лежал недвижим,
Боясь скрипящих диванных пружин.
Под вечно правой рукой твоей.
На левом предплечье твоем.


Париж

Тюльпаны и бабочки
Знаешь ли ты, как умирают тюльпаны?
Как бабочки в оранжереях Парижа.
Уверенные, что будет еще попытка
Расправить крылья и взмыть повыше.
Про мертвых бабочек говорят: уснули.
Так и тюльпаны в вазе. Я на них подую -
Одни лепестки задрожат, будто веки твои под утро.
Другие – нехотя упадут. И умрут как будто.


Золото в голосе.
Серебро в волосе.
Алюминий в парфюме.
Одни металлы. А в сумме –
Трепетный юноша
С туманным прошлым,
Забавным будущим.
В эти минуты пересекает сад Тюильри.
"Вот его номер. Вечером набери”.
Ты удивишься, как доступны эти священные чудища.
Только скажи – "люблю”. Только вино повтори.


Мадрид

1
Вечером встретимся в баре
В угаре и гаме.
Там через раз наливает даром
Самый горячий в Мадриде парень.

В этих владениях бармен – барин.

У него улыбка – одна на город.
У него на предплечье наколот ворон.
И зачеркнуто имя – одно, второе…
Сам же он ни о ком не мечтает.
По утрам перед зеркалом руки качает…

…вечером он нам вино откроет…

Я восхищенно вздохну.
Ты пожмешь плечами.


2
В основании каждого дома – бар,
Где синьор-помидор выпускает пар.
Он макает усы
в особо кровавую мэри
И снимает трусы,
избегая земных материй.

Бармен поет, натирая бокал,
Он бы синьору охотно задал.
Здесь неуместна истома.
Бар – он исподнее дома.

А синьор-помидор перебрал
И бесплатного требует рома.


~19

Уже над ухом гремели ложки.
Накрывали обед.
Мама говорила "вставай" все строже.
Но такие мне снились сны, о боже,
В неполные девятнадцать лет!
Я в тот год перестал появляться дома.
Гулял ночами, прогуливал университет,
Просыпался у новых всегда знакомых -
Я был парень тогда не промах
В неполные девятнадцать лет.
Во втором часу выбирался в город
Выпивал свой кофе, съедал омлет.
Читал, как помню, "Праздник, который..."
Мне Париж и снился в ту давнюю пору,
В неполные мои девятнадцать лет.
А сегодня я сам был новым знакомым,
Оставил деньги на завтрак, ключи, билет
На метро... Еле слышно вышел из дома...
Крепко спят они, все нипочем им
В неполные девятнадцать лет.