Три встречи в апреле

Зеленый тяжелый поезд стремительно и настойчиво несся по пробуждающемуся апрелю. За окнами вагонов мелькали небольшие домики, со своими судьбами и своей жизнью, застывшей и молчаливой, со своими тайнами. Пики елей с мохнатыми клочками темно-зеленых веток сменялись серыми голыми деревьями, стоящими равнодушно и вытянувшими длинные тонкие ветки к небу. 

Я ехал к нему, без надежды, без уверенности; заранее зная, чем все закончиться. И если бы он жил где угодно, я бы все равно ехал бы к нему. Потому что по-другому нельзя было - я болел им и думал о нем: и днем, и ночью, засыпая и просыпаясь. Почему он? – сотни и тысячи раз я задавал и задавал себе этот вопрос - ведь вокруг есть красивее, может быть, лучше. Был только один ответ: это – моя судьба и моя жизнь.

Мелькающие за окнами пятнистые белые стволы берез смешивались со светло-серой густой порослью то ли высоких кустов, то ли низких деревьев. Одной только природе было известна гармония всего и чередование всего.

Поезд все несся и несся, приближая меня к превращению мечты в реальность. Мне казалось, что я всю жизнь спал, и только сейчас пробуждался от одиночества, которое незаметно и терпеливо завладело мной, свив уютное гнездо в душе и захватив тело. Все казалось обыденным, плоским, равнодушным, уютно-привычным и даже каким-то серо-тяжелым. Пропал вкус к жизни. Все стало как диетическая пища – постным и необходимым. Я чувствовал, что тону в болоте одиночества, медленно и неотвратимо.

Россия встретила прозрачными весенними слезами, пасмурным серо-голубым небом с разрывами облаков, зелеными фуражками таможенников и насморком. Крупные капли дождя прилипали к окнам вагонов и стекали по стеклу, как слезы по чумазому грязному лицу, оставляя мокрый кривой след.

А может, я все это придумал?

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Я снова здесь - в этом городе. Уже нет прежнего благоговения и торжественного страха перед его пафосом. Город уже кажется обычным, с обычными зданиями, обычным машинно-людской потоком, нарастающим днем и утихающим ночью. Каждый из этих людей имеет свое лицо, свою судьбу, свое прошлое, настоящее и, конечно же, будущее. Все они кажутся массой, бестолковой и единой, в этом городе, милостивом, если ты силен в жизни, и равнодушным - если ослаб. Впрочем, как и в другом городе.

Холодно… Почему мне всегда так холодно в нем?

И голос… Это был не его голос. У него не могло быть такого голоса.

Он опаздывал. Я начинал психовать и теряться в догадках.

Такие моменты очень редки в жизни. Это судьбоносные моменты и остаются в памяти до конца жизни. Когда понимаешь, то, на что надеялся и чего ждал, происходит именно сейчас, в это мгновенье. Время необратимо. И кажется тягучим и замедленным.

Да, это был он. Я сразу узнал его. Черные густые волосы, сережка в ухе. И глаза… Потрясающие глаза. Какая-то неведомая неосознанная сила подтолкнула меня. Не зная, что делать и как правильно поступить, я подошел, ни на миг не отрывая взгляда от него (боялся потерять), и коснулся его. Показалось, что легкая, чуть заметная улыбка, появилась на лице.

- Привет.

- Привет, - он не удивился. - Пойдем.

Не знаю, я, наверно, ждал теплой встречи, объятий, восклицаний, но была холодная вежливость или, лучше сказать, вежливая холодность.

- Боже… Ты еще мальчик… - я смотрел на него и немного разочаровывался. – Я представлял тебя другим… Я думал ты побольше… покрупнее… на фотках ты большой… Мне показалось, что он немного смутился.

- Я тебя тоже другим представлял. Вот, - сказал он.

«Каким?» – хотелось спросить, но промолчал.

Мы шли вдоль большой шумной улицы. Я пытался острить, рассмешить его. Все это шло от моей внутренней скованности и растерянности – незнания как себя вести. Во время остановки перед светофором, я жадно разглядывал его, все еще не мог совместить образ, созданный мной, с человеком, шедшим рядом. Я не спрашивал, куда мы идем - он уверенно вел. Я говорил и говорил, пытаясь как-то успокоить себя и не дать возникнуть неловкой паузе. Видел, как он смеялся и слушал меня. О чем он думал? Какие чувства были в нем?

- Слушай. Я хотел тебя попросить помянуть моего брата. Сегодня как раз сорок дней.

Как долго я об этом думал, как мне хотелось именно с близким человеком сделать это.

Пластмассовые стаканчики наполнились янтарной жидкостью.

- Вечная память…

Мы выпили.

- Спасибо, - я почувствовал благодарность к нему и посмотрел в его глаза.

Они были темно-синими, сапфировыми. Того же цвета, что и холодная река, на берегу которой мы сидели. Казалось, он был частью реки, частью голубого неба, частью этого города.

Мимо нас проплывали белые льдинки. На них были вморожены прозрачные куски кристалликов, напоминающих разбитые буквы.

- Мне это напоминает слово, которое составлял Кай во дворце Снежной королевы… Ты знаешь его?

Это был, своего рода, тест. Слово было странным. Взрослые уже не помнят этого слова.

- Вечность, - ответил он сразу, и, довольный, пояснил. - Я перечитал все сказки Андерсена. Вот.

- Надо же…

«Вечность» изо льда плыла по реке. Наверно, Кай ушел к своей Герде, оставив Снежную Королеву в ее холодном гордом одиночестве в разбитом дворце.

- У тебя есть любимые места в городе?

Мгновение он подумал.

- У меня их несколько.

Мы опять куда-то шли: он показывал еще несколько домов, связанных с его воспоминаниями; мимо одного здания мы прошли несколько раз; в некоторых местах, где можно было загадать желания, я загадывал (нетрудно догадаться какие).

- Как твоя проблема?

- Решается.

- Что ж ты так?..

Он смутился, и что-то промямлил.

Мы стояли на мосту и смотрели на воду, плывущую внизу. Казалось, опора моста плывет навстречу белым ледяным островам с разбитым словом, и нос корабля раздвигает их в стороны, врезаясь в них.

- Как бы ты назвал цвет этого неба?

- Лимонно-серый. Вот.

Я засмеялся и сказал:

- Я думал ты дуркуешь, говоря «вот», - он тоже засмеялся, может быть от смущения, а может быть, действительно, было смешно. – А ты на самом деле такой.

Мы уже стояли возле станции метро, и пора было расставаться.

- Подожди… Не уходи… Дай я тебя рассмотрю…

Я был бесцеремонен. Мне хотелось снова и снова смотреть на него.

Он тоже стал смотреть на меня, чуть смутившись, но с достоинством. Казалось, что я пью с его лица, и никак не могу утолить жажду.

- Спасибо, - сказал я.

Он не спеша ушел в станцию метро.

ВТОРАЯ ВСТРЕЧА

Все то, что накапливалось подолгу, о чем думал и о чем переживал, вдруг как-то неожиданно стало выходить. Выходило сумбурно, криво, вперемешку. Все было плоско и некрасиво. Мне казалось, что каждая фраза, каждая мысль должны быть объемны, красивы, доходчивы. Они должны были вызывать в ответ понимание, чувственную реакцию. Ведь я столько пережил, столько передумал. Но было молчание. Я пытался еще что-то сказать, выдавливая фразы и уже понимая, что они никому не нужны: ни ему, ни, в конечном счете, мне. Становилось стыдно за свои слова. И только чувство безнадежного отчаяния все еще пыталось что-то изменить в патовой ситуации.

- Я ни перед кем так не унижался, как перед тобой... Много было ситуаций в моей жизни, за которые я страдал…Я счастлив, что ты в моей жизни лучик света…

Говорил еще какие-то слова. Но я не мог их не сказать. Я задыхался без него.

Он молчал и что-то медленно и задумчиво передвигал на столе.

Когда я умолк, иссякнув, то увидел, что его рука медленно и бездумно передвигала салфетку и зубочистку по бардовой материи. Он нервничал? - Наверно, нет. Мне кажется, он никогда не нервничает. Я не могу сказать, что он испытывал. Наверно, какие-то чувства в нем были. Даже показалось, что это понимание и жалость.

- Не надо ничего говорить, - попросил я, стараясь предупредить его слова. Мне стало страшно услышать ответ.

Он отрицательно качал головой, и его прекрасные глаза в темноте казались темно-синими, даже черными.

Наступила неловкая пауза.

Может быть, было бы лучше, если бы он ругался, кричал на меня? Может быть, тогда бы я отстал? А может быть, наоборот, я бы еще больше страдал и унижался? Было бы хуже? Хотя…куда уж хуже?..

Хотелось еще обо всем рассказать. Ведь это так долго во мне собиралось и требовало направленного выплеска. Хотелось его обнять и прижать к себе. Почувствовать запах тела, уткнувшись в его шею. Дико было больно, когда я представлял, что кто-то чужой прикасается к его телу, целует в шею, ласкает его, а в ответ находит взаимность.

Я знал, что существует один способ прекратить это…Хотя, может быть, после этого станет еще сильнее чувство. Неизвестно, куда качнется маятник судьбы.

Затягивать паузу было бы нелепо. Я понял, что мне надо прервать это. Попросил счет.

- Я никогда не заставлю тебя делать того, чего ты не хочешь, и ты это знаешь.

Он был растерян и не знал, что делать с моей любовью - взаимности не было. Наверно, мне надо было быть более настойчивым.

В тот же день он отказался от большого подарка, выбрав небольшой альбом по искусству. И опять отрицательно качал головой. Он был прав - он всегда был прав. Или это судьба вела меня?