Опаловый цвет

Море было опалово голубым с белоснежными пенистыми барашками на гребнях волн. Солнце яркое, слепящее, а небо будто в дымке. На горизонте они соединялись — небо и море. 

Крепкий ветер срывал пену с волн, кидал на берег мелкими брызгами, бесстыдно порывисто охватывал Сашу, прижимался, толкал в грудь, ласкал лицо.
Саша босиком шел по полосе прибоя, сандалии держал в руках. 
Это было движение без всякой цели, просто вперед... Он не знал удаляется ли от старого, или приближается к новому, шел и шел, наступая на колкие обломки сухого тростника, который серебристо-серой грядой повторял движение волн на влажном песке. 

Вчера был шторм. Море после него еще не успокоилось накатывало и отступало, непрерывный гул прибоя и шум ветра вытесняли все остальные звуки. Волны лизали песок, целовали обнаженные ступни и стирали Сашины следы, забирали их навсегда.
От ветра и яркого солнечного света у Саши слезились глаза, но он все смотрел и смотрел в бесконечную мерцающую внутреним сиянием опаловуюю морскую даль, туда, за горизонт. А, может, и не от солнца были эти слезы. 

Плакать на самом деле не о чем. Разве мог он мечтать в своем захолустном городе Н, где унылая картинка за окном меняется только с очередным временем года, а поезда всегда проходят мимо, что будет вот так шлепать босыми ногами по средиземноморскому прибою. Что будет Жизнь.

Прошлое казалось кошмарным сном, забыть бы его, стереть из памяти, как следы на песке, но как быть с любовью? Она там, в страшных снах родилась. Смешалось все, соединилось в одно и невозможно вычленить и забрать с собой только хорошее.
Сергей... Сережа... Саша подумал, или сказал вслух, ветер сорвал имя с губ и унес. Почему-то подумалось о том, как удивительно Сергей умеет преодолевать земное притяжение в прыжках. Если бы Саша увидел, как Сергей танцует, хоть раз увидел бы его на сцене, то не решился бы писать, не посмел бы заговорить. Но по тому первору фото не было понятно, что Сережа танцовщик, артист, что он из другого мира. Нет, не так, что мир другой было ясно по определению, весь мир за пределами города Н был другим. Недоступным, не понятным.

Тогда Саша и о себе ничего не мог понять. Он стремился к любви и не знал какая она. Что такое любовь? Роман в письмах, который был у Саши с Сергеем походил и на дружбу, и на большее. Они никогда не писали друг другу ни о чем таком, Саше и в голову не приходило, что можно думать о Сереже в ЭТОМ смысле. Только потом со всей ясностью открылась правда, для этого прежде надо было познать самого себя.

А что он знал до встречи с Сергеем? Только свою неправильность, несовершенство и...лишнесть в мире людей. Саша не был уверен, что русском языке есть такое слово, но состояние души оно характеризовало с предельной точностью. Лишним он был и для матери, и, наверно, для отца, и для сверстников. Родными в результате стали Сергей и Света. Сережа в счастливые дни их переписки, а Светлана... в дни, когда он решился на страшное. Было слишком больно, невозможно справиться с этим, он хотел прекратить боль, любой ценой прекратить боль!
Саша отвернул от воды, перешагнул набитый штормом вал тростника, теперь ступни погружались горячий вязкий песок. Мелкий и почти белый.
Он оглянулся, далеко уже от коттеджа, в эту сторону по берегу больше нет домов. Может быть и территория частная, это тебе не Россия, куда хочу — туда иду, надо возвращаться. Вместо этого Саша бросил сандалии на песок, сел, обхватил руками колени и стал смотреть на море.

Вот уже неделю все они жили тут: Сергей, Катя, Максим, Стасик, Виктория, Адриан и он. Адриан правда мотался туда сюда, не мог надолго бросить свои дела в Голландии, парламент. Остальные предавались блаженному отдыху. Здесь не было цивилизации, только Природа — море, берег, пальмы.
Если бы кто-то полгода назад сказал Саше, что словосочетание "Болеарские острова" будет означать для него нечто большее, чем воспоминания об уроках школьной географии, или книгах про пиратов — он бы не поверил.

Саша выпрямил ноги, лег на спину, заложил руки за голову, расслабился закрыл глаза и слушал, слушал море.
Полгода назад он был уверен, что сегодняшнего дня для него не будет, жить тогда не хотелось. Даже теперь, столько времени спустя страх накатил, передернул тело судорогой. Саша открыл глаза — над ним чистейшее небо Испании. Трудно поверить, но это так.

Сергей нашел его и спас, и забрал с собой. С того страшного январского дня они не расставались, но и вместе не были. А когда же были? Только один раз, в Петербурге... Та их встреча и что было потом — это изменило все, Саша перестал бояться странных желаний и понял, наконец, что бывает иначе и это не конец света, а таже любовь. Он не мог предположить, чтобы на месте Сергея оказался кто-то другой, но если бы такое случилось...то...это возможно была бы не женщина.

Он снова прикрыл глаза и стал думать о Сереже. Вот интересно, те пять месяцев, или сколько там, когда они писали друг другу, ведь уже была любовь и она же осталась! Не явная, она похожа на сегодняшнее море, наполненное внутренним светом. Если бы Саша не был уверен, что Сергей по-прежнему любит его, то одной минуты не остался бы с ним. Но что это за любовь? Агапэ, как говорили древние? Не эрос... Или любовь дружба... Или странная виртуальная любовь, тогда Сергей и не представлял, как Саша выглядит, считал его девушкой, называл Алекс. Он не обманывал, Сережа никогда не обманывал и в тот единственный раз, когда сделал Сашу своим.

После попытки самоубийства Алекс исчезла, она больше не стояла между ними, словно умерла, как будто это ее Саша убил " золотой дозой". Она умерла, а Саша жив!
Как же это он мог придумать такое страшное, никогда не увидеть синего неба, не почувствовать жар песка, прохладу волн, легкость ветра... Не дотронуться до Сережи...

Ветер не отставал, ластился, как глупый щенок. Хорошо здесь на берегу, так лежл бы, лежал, чтобы выдуло всю дурь из головы. На самом деле жизнь прекрасна!
И снова мысли о Сергее, о танце, о полете. Как это воможно прыгнуть и лететь? Непостижимо... И адский труд, жизни вне танца нет.
Саша теперь часто сидел в репетиционном зале, и узнал, что это значит, когда говорят "до седьмого пота" — Сережины футболки можно было выжимать после уроков и репетиций. Сергей бесконечно повторял вращения и прыжки, а если репетировали с Катей, то поддержки, обводки. С утра — станок, потом репетиция. Вечером спектакль или снова репетиция, практически изо дня в день замкнутая в в особом театральном пространстве жизнь. Ни на что не похожая, самодостаточная и перевернутая с ног на голову, когда реальностью становилось то, что происходило на сцене, а реал служил этому процессу, видоизменялся и прогибался под него.

Саша окунулся и погрузился в театральный мир и с удивлением понял, что эта среда приняла его. Он много времени отдавал сайту "Черного тюльпана" — балетной школе и студии Виктории, личному сайту Сергея и Кати, рекламным компаниям "Новых Русских Сезонов" Максима. Продолжал развивать и свои проекты, в Голландии все это оказалось легче и гораздо прибыльнее. Саша посылал деньги матери, но не звонил ей и не писал. Они стали чужими, он подозревал, что так ей даже лучше живется, но не был уверен, если честно он не думал об этом. Его занимало другое, он пытался найти свое место рядом с Сережей.

Саша выучил балетные термины, он хотел все понимать и ночами сидел в сети, до одурения разглядывая видео балетных школ, читая статьи и даже специальные книги по классическому танцу. Учился он быстро и скоро начал разбираться во всем не хуже их концертмейстера Стасика.
Главное, что он понял — это уникальность танца Сергея, не позы, руки, взгляд или прыжок, а другое. Этого невозможно было достичь ни школой, ни тренировками. Это была душа танца и она жила в Сереже, рвалась лететь. От этого у Саши замирало и щемило сердце. Когда Сергей танцевал Саша не мог дышать от восторга, это была любовь, превосходящая все агапэ древних. И тогда же он понимал, что рядом с Сергеем должна быть Катя — вторая половина его летящей в танце души.

Саша должен был бы ревновать, но нет, он только грустил, что лишний тут, а Сергей не отпускает его от себя. И образовалась у них странная семья, в которой Саша чувствовал себя ребенком, а это было не правильно, не естественно и... непреодолимо. Он страдал и начал любить свое страдание, близость без близости, безнадежность желаний.

На самом деле это ведь Кате Саша был обязан жизнью, тем, что он сейчас здесь на берегу Средиземного моря, а не в Н на кладбище. Именно Катя держала в руках его судьбу и решала жить ему, или умереть. Она получила письмо, в котором Светка все-все рассказала о суицидных намерениях Саши, а дальше могла бы промолчать. Что ей стоило удалить письмо? Сергей никогда бы не узнал, Катя и Сережа, они должны были пожениться, вернее давно уже стали мужем и женой, еще в Москве, но свадьбы не было, Катю ожидал праздник и вдруг пришло это письмо...

— Эй, малыш, ты что тут делаешь? Нельзя спать на солнце!

Это голос Сергея неожиданно пробился через шум прибоя. За дыханием моря Саша не услышал, как Сережа подошел, или правда уснул.

— А ты как нашел меня? — спросил Саша, не меня положения, только приоткрыв глаза, — Я не предупреждал никого, что пойду на берег.

— Здесь везде только берег, вопрос в том в какую сторону, — Сергей лег рядом, подпер голову рукой и разглядывал Сашу.

— Да ты, никак плакал?

— Нет, — Саша говорил правду, он и сам не понял, что были слезы.

— Почему обедать не стал?

— Не хочу, я фрукты ел.

— Катя вечно также отнекивается.

— А ты зачем пошел меня искать? — Саша повернул голову и встретил взгляд Сергея.

— Беспокоился.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга и Саша не отводил глаз. Он хотел знать все до конца

— Сережа, если я спрошу ты скажешь правду?

— Скажу.

— Ты меня любишь?

Саша жадно вглядывался в лицо, может искал тень смущения, или... и сам не знал что. Сергей смотрел спокойно и нежно. Саша сомлел и прерывисто вздохнув с отчаянием повторил.

— Любишь?

— Да.

— Как Алекс любил, когда писал мне?

— Нет никакой Алекс, есть ты и всегда был ты.

—Правда?

— Да... И тогда, в Питере, помнишь на катере и в Петропавловке, я... сразу в тебя влюбился по уши.

— Не врешь?

— Нет, — Сергей улыбнулся и все смотрел.

— Поцелуй меня, — попросил Саша, — он думал Сергей откажется, но тот склонился к Сашиным губам.

Это не был отстраненный поцелуй жалости, но прикосновения родные исполненные нежности, горячие, как солнце Испании. Сергей обнял Сашу, они тесно прижались друг к другу, целовались долго. Разомкнув губы, продолжали обниматься, Саша положил голову на грудь Сергею.

— Веришь теперь? — тихо спросил Сергей.

— Да... да...

— И тогда любил, и теперь люблю, но Катю обманывать не буду.

— Я знаю, ты нормальный и всегда хотел девочку, потому и Алекс начал писать. Катя хорошая, я ее тоже обманывать не буду. Это все не понятно, ты с ней спишь, я должен ревновать, а люблю! И тебя и ее.

— Катя не просто девочка, она балерина... Это как... дышать, — Сергей обнял Сашу крепче, — я с ней навсегда, это больше чем любовь. — он пригладил сашины волосы растрепанные ветром, — Но и тебя не отпущу, нельзя тебе одному. Ты... не такой, как многие, не такой, как я... другой, так бывает и это нормально. Но одному нельзя. Может быть ты встретишь кого-то, обязательно встретишь.

— Тогда отпустишь?

— Посмотрим. — Сергей ослабил обьятия, взглянул на море, от горизонта поднимались облака, ветер гнал их к берегу. — А погода-то портится, шторм наверно будет. Макс придумал тоже, в сентябре на Майорку, в самые дожди. Давай вставай, идем домой, — он поднялся первым и подал руку Саше, — сандалии не забудь.