Ночные птицы. Зачем богу дьявол? книга 1

            
       * * *      * * *
      "Я начинаю эти записи не, потому что боюсь забыть. Я боюсь, что об этом некому будет написать. Для кого я пишу? Не знаю. Но чувствую, что должен написать.
      Сколько людей осталось на планете Земля? Не известно. Сотни тысяч, миллион, десять миллионов... Не известно. Очевидно, что счёт уже не идёт на миллиарды. Нас осталось мало".
      Дальше шли каракули, вероятно, графическое воплощение напряжённой работы мысли.
      Николай усмехнулся и положил блокнот на стол. Утро набирало силу, Не произошло ничего такого, от чего солнце не должно было подняться.
      Никита сладко спал и походил на милого подростка, который мил пока спит, но проснувшись, становится невыносим. Сколько ему? Говорит, что двадцать четыре, а ведёт себя на пятнадцать. Разница в возрасте у них с Николаем небольшая, всего шесть лет, но часто это похоже на отношения молодого отца с капризным сыном.
      Они долго выбирали место без тошнотворного трупного запаха. Разлагающиеся тела повсюду. Убирать их некому. Никита зажимал нос и обрызгивался дезодорантом, который захватил из дома: вот поистине непременная вещь в катастрофическом багаже!
      - Брось! Ты ещё больше раздражаешь обонятельные рецепторы. - попытался объяснить Николай. - От этого только хуже. Притерпись.
      - А ты всё знаешь! - огрызнулся Никита.
      Но даже если и притерпеться, то ощущение запаха лишь слабеет, он стоит везде и пропитывает всё - одежду, тело, мысли, душу; отбивает аппетит и вгоняет в депрессию, больше, чем вид мёртвых тел. От запаха невозможно отрешится: он проникает в сознание вопреки усилию его не замечать.
      В полумраке трупы шевелятся. Это крысы. Их полчища. В обычной жизни они незаметны, но на поверку их оказывается много: словно они сидели в засаде и вот дождались своего часа. Запах бесхозной мертвечины возбуждает крыс как наркотик - свежая, лакомая мёртвая плоть в необозримом количестве! Это настоящий крысиный пир. Мухи бояться темноты и урывают своё днём, без устали откладывая личинки, любят трупы постарше, пожиже...
      Отказался спать в машине Никита. Это была не истерика, но истерикой всё бы закончилось. Он заявил, что не может спать в машине, потому что это не сон, а черте что, потому что Николай храпит, потому что... Какая разница почему! Николай не стал спорить. В их распоряжении был весь город, весь мёртвый город, в который они заехали по дороге в неизвестность.
      Ночь провели в несильно разграбленном магазине, так что нашлось, что постелить на пол. В машине было бы удобней.
      Присев на импровизированную кровать, Николай осторожно положил руку на плечо спящего ангела во плоти и вполголоса произнёс:
      - Подъем.
      Никита не реагировал.
      - Подъем! - это уже был командирский металл.
      Никита смахнул с плеча досаждающую руку и буркнул:
      - Отстань.
      - Вставай, писатель. А то брошу тебя тут.
      Издевательское "писатель" подействовало как пощёчина. Никита резко сел, но до конца не проснулся:
      - Тебя учили, не копаться в чужих вещах?
      Проснувшийся ангел превратился в фурию. Никита смотрел зло и непонимающе. Почему он здесь? Кто этот парень? Что происходит? Но сладостное неведение исчезло стремительно. Никита обхватил голову руками:
      - Блядь, лучше бы я во сне сдох!
      - Глупости. - для порядка сказал Николай, хотя и сам был недалёк от подобных мыслей.
      - И даже без утренней эрекции... - попробовал пошутить Никита, но получилось не смешно. Он с тоской смотрел на своего спасителя. Почему они не встретились в обычной жизни? Полусонная чушь промелькнула в голове и растворилась в жуткой, разящей трупной вонью, реальности. Подоспела и утренняя эрекция.
      - Бросит он меня! Размечтался! - буркнул Никита.
      Ледяное спокойствие Николая иногда выводило Никиту из себя, хотя в теории должно успокаивать в нервной обстановке. Ещё у него, странная манера разговаривать: без знаков препинания и не понятно то ли вопрос, то ли утверждение. А когда слушает, слышит ли? На самом деле всё слышит, всё видит, всё замечает, даже когда погружается в свои мысли. Брутальная скала, а не человек!
      * * *
      Первые сообщения в новостных лентах о вспышках загадочной болезни Никиту не впечатлили. Очередная атипичная пневмония, птичий или свиной грипп. Проходили! К тому же, если ты ВИЧ положительный, то судьба человечества тебя уже не так волнует, как здорового человека. Вероятно, любая смертельная болезнь превращает либо в святого, либо, как минимум, портит характер. До святости Никите не хватало святости, а с характером всегда были проблемы. Бабка по матери считала, что это от дурной наследственности по отцу, бабка по отцу считала наоборот. Семейка ещё та!
      Никиту любили по обе стороны семейной баррикады и без меры баловали. Отец по пьянке в лепёшку разбился на шикарной машине. Никаких воспоминаний о нём у Никиты не осталось, но в семье полагали, что это травмирующая душу ребёнка тема. Вроде бы в три годика он сильно переживал, так переживал, что мать угодила в психушку. Одна из бабушек сообщала время от времени по секрету про психушку, никак не связывая со смертью сына, другая, то же по секрету, уверяла, что его отец довёл мать до нервного срыва и в итоге сам дурно закончил. Сейчас Никита думал иначе. От нечаянного двойного счастья у мамы поехала крыша - погиб злодейский муж, да ещё и наследство привалило. Мать никогда не скрывала, что вышла замуж из-за денег за бандита. Она красавица. Да и отец, судя по фотографиям, был не дурен собой. Внешние данные родителей благополучно перешли к Никите.
      После смерти отца дальше было как в песне: "Почему всё на свете так странно - папок много, а мамка одна?". По малолетству и неразумению Никита называл двух последовавших отчимов "папа". Но они потерялись в мамином жизненном водовороте, и, когда появился третий, он стал просто Димой. Мужик оказался толковый, благородных кровей и с хорошим достатком. Тогда мама ещё была весьма разборчива и чувствительна к материальному положению и социальному статусу своих избранников.
      Дима не набивался в отцы, всегда был занят то работой, то мамой, не жалел денег на две семьи - старую и новую. Никита учился в дорогой школе, отдыхать ездили по престижным заграницам. Но чаще всего он был предоставлен на попечение не менее занятых бабушек, одна из которых преподавала французский чуть ли не в разведшколе, а другая была профессором и заведовала кафедрой химии в университете. Поэтому на самом деле чаще всего Никита был предоставлен самому себе. Он рано понял, что воспитательные ритуалы взрослых - это проблема самих взрослых, которые таким образом отыгрывают на детях недостатки собственного воспитания.
      Первое настоящее сексуальное возбуждение Никита испытал в тринадцать лет, увидев иллюстрацию статуи микельанджеловского Давида. Он смотрел на прекрасное мужское тело и у него встал! Нет, с эрекцией проблем не было и раньше, но для этого нужно было потеребить, а тут вдруг обошлось без рукоблудства. Яркость испытанного чувства ошеломила. Став старше Никита понял, что ничего исключительного, необыкновенного тогда не произошло. Интересно, сколько ещё мальчиков во всём мире в разные времена испытали подобное, глядя на прекрасного, вечного Давида? Никита лишь в их числе. Ханжи и лицемеры, запретите Давида! Он пробуждает в юных душах гомоэротическую чувственность. Фанатики собственной правильности, разбейте Давида!
      Подростков мало волнуют социально-педагогические бури. В борьбе за их нравственность государственные дяденьки и тётеньки ломают полемические копья, принимают законы, ужесточают, профилактируют Демагогические спекуляции на детях - верный способ получить общественное признание и политические дивиденды. В конце концов, даже искренние начинания воплощаются в абсурдные формы общественно-политической педофилии. Чрезмерная борьба всегда превращается в свою противоположность. И всё это происходит в Несчастной стране, где половина из детей, отбывающих своё детство в приютах, сироты при живых родителях. Туда не докатываются раскаты праведного законотворческого грома, поэтому нравы там незамысловаты: девочки бесперечь беременеют, старшие мальчики насилуют младших мальчиков, взрослые пользуются и девочками, и мальчиками. А где-то далеко родители лишенцы в пьяном застолье вторят высоконравственным законодательным дяденькам и тётенькам, соглашаясь, что давно пора. В общем-то, им не важно, что пора - всё пора! А то кощуницы блядские святые храмы паскудят непотребными танцами на Христовом алтаре.
      В детстве моралетворческое педагогическое насилие взрослых Никиту счастливо обошло стороной. Его тянуло к парням без малейшего внутреннего сопротивления типа мыслей о какой-то своей неправильности. Если бы кто-то вколачивал ему в голову обратное, то всё равно бы тянуло, только с мыслями о своей неправильности и всё равно бы их перетянуло.
      Никите не было ещё и четырнадцати, когда старшеклассник, на которого он заглядывался, отвёл его в укромное место, поставил на колени и дал в рот. Первого парня звали Вова, и на следующую встречу он пригласил двух своих друзей. Никита не возражал. Так продолжалось с полгода до их выпускного. Троица с удовольствием имела Никиту в рот. Обошлось без сплетен и пересудов. В престижной школе учатся умные детки. Лишние разговоры им ни к чему. Лицемерие и ханжество, почитаемые как воспитанность, социальные ритуалы заменяющие нравственность - вот главная наука, которую должны были усвоить в первую очередь будущие светские львы.
      Никита не остановился на достигнутом и спровоцировал тренера по плаванью на педофильскую связь. Тогда же он впервые отдался по-взрослому.
      Анальный секс как пиво: попробовав его в первый раз трудно сразу понять, что хорошего в горьком как микстура напитке? Нужно войти во вкус. И пиво, и настоящий трах Никита пригубил одновременно. Недоумение от того и другого продолжалось недолго, правда, большим любителем пива он так и не стал.
      Потом был тренер по теннису, страстный парень, которого Никита с удовольствием подростковой жестокости мучил своими капризами. Ох, уж всякие разные душераздирающие истории о совращённых мальчиках, их сломанных судьбах! Никита не верил в подобные журналистские байки. Всплыви его похождения, то и он под давлением полицейских циников и безумных психиатров, наверное, сломался бы и ронял бы публичные слёзки на свою как бы глубокую душевную травму. Вот это точно сломало бы ему жизнь! Вместе с невинностью Никита утратил детскую искренность. Откровенность со взрослыми всегда оборачивается для детей психологической катастрофой.
      Интереса ради, Никита завёл подругу, как того требовали гетеросексуальные приличия. Было забавно целоваться с ней, изображать из себя галантного кавалера на радость родственникам и учителям, показывая свою нормальность в их понимании. Дальше поцелуйчиков обычно не доходило, но однажды... Никита пригласил подружку домой. Они долго, страстно целовались, и это искренне возбуждало. Подружка не сопротивлялась. Никиты задрал ей юбку и стал стягивать трусики... То, что он увидел, отрезвило его на всю жизнь. Потом в каком-то похабном стихотворении Никита вычитал строчку: "Страшна как сумка у бандита...". Именно так! Эрекция исчезла, словно её и не было. Бисексуала из Никиты не получилось. Мальчики! Пусть девочки сами снимают с себя трусики. Пока не станете взрослыми, берегитесь того, что можете увидеть.
      Мама прожила с Димой больше, чем с прежними мужьями и даже с его помощью стала бизнесвумен. Вполне приличная, преуспевающая семья без особых потрясений, сор и склок. Правда, мать совершенно не знала, чем живёт её сын. Изредка устраивала разговоры по душам, Никита выдумывал смешные истории из своего подросткового быта и они вместе хохотали над ними. Конечно, её смущало, что у сына с некоторых пор нет девушки и многовато друзей, которые частенько остаются на ночь. Но и радовало, что эксцессы юношеской любви обходят семью стороной. Дима всё прекрасно понимал, но не вмешивался. С ним Никита был чуть более откровенен, чем с матерью - к этому часто вынуждали обстоятельства, неизбежные период взросления. Дима то и дело без чрезмерных нотаций и педагогического насилия вытягивал пасынка из мелких подростковых передряг, может быть, поэтому не случилось крупных. Бывало и не раз, когда Никита останавливался у границы, за которой шалость могла разрастись до тяжёлого сумасбродства, не из страха наказания, а потому что искренне не хотел потерять доверие и финансовую поддержку отчима. Мама не жадная, но любопытная, чтобы получить от неё деньги, нужно было тысячу и один раз соврать, отвечая на тысячу и один её вопрос.
      Семья развалилась без скандалов. Дима просто ушёл. Никита подозревал, что у мамы своеобразные представления о супружеской верности и вот она хватила через край.
      - Не прощаюсь. Всегда рад тебя видеть. Ты знаешь. - Дима хотел ещё что-то сказать, но передумал.
      - Неправильно всё это. Неправильно! - ответил Никита. Прочный, надёжный человек уходил, и вместе с ним уходила безмятежная юность: - Спасибо за всё. Прости, иногда я был таким козлом!
      Никита помнил, что сказал именно так и даже может в этом поклясться, но в действительности он промолчал. Кто реже, кто чаще, все мы придумываем своё прошлое.
      А вскоре в доме появился альфонс по имени Толик, хотя имя Тузик подходило ему лучше. На десять лет младше матери, щеголеватый, самоуверенный, без серьёзных занятий, с невнятным прошлым. Он забывал смывать за собой унитаз, разбрасывал свои вещи, шлялся по квартире полуголый, дурно пах и набивался к Никите в друзья. Отношения с матерью испортились. Она так и не нашла в себе мужества хоть что-то объяснить сыну. Толик задавал чудовищно бестактные вопросы, комментировал друзей Никиты и заходил в его комнату без стука. Но хуже другое - его похотливый лапающий взгляд. В чём в чём, а уж в таких вещах Никита разбирался.
      Нарыв отношений зрел быстро. Обычно дома Никита проходил сразу в свою комнату с демонстративно навешанным на двери амбарным замком и запирался изнутри не менее демонстративным засовом. Мать, когда увидела эти элементы интерьера впервые, устроила попрёчную истерику. Никита выслушал спокойно и чётко артикулируя, предъявил ультиматум: если этот её сволочь ещё раз переступит порог его комнаты, то Никита уйдёт из дома к отчиму. Удар ниже пояса. И не последний. Как-то в подпитии Толян улучил момент, когда Никита искал что-то в гостиной, где появлялся редко, подошёл сзади и обнял его. Пьяный вонючий шёпот полился бессвязным потоком:
      - Ты цены себе не знаешь! Какой ты... Ты сказка. Я постоянно о тебе думаю. Я хочу тебя. Проси, что хочешь... Боже... Какой ты...
      Толян попытался поцеловать Никиту в шею и в ответ получил от него резкий удар локтем в поддых. Удар пришёлся от души, потому что закончился неотложкой. У Толяна что-то сдвинулось во внутренностях, спасибо, что не лопнуло.
      Мать металась по квартире как старая ведьма взаперти. Что ей мог объяснить Никита? Она бы не поверила. Ни за что не поверила бы! Объяснять такое, значит, ещё больше всё усложнить. И что она нашла в этом Тузике? Ради него она предала любящего и терпеливого мужа, теперь предаёт сына.
      Созвали семейный совет. Одна бабушка звала к себе, другая - к себе, Дима - к себе. Какие унизительные предложения для матери, обеспокоенной агрессивностью сына!
      - Ладно, хватит. Я думала, вы его вразумите... - мать с укором смотрела на родственников: - Я решила... Куплю ему квартиру. Он уже достаточно взрослый, пусть живёт сам, а пока поживёт в съёмной. Слава богу, не самые бедные.
      Не сразу, но квартиру купили. Никите было лень заморачиваться ремонтом, обстановкой, нести бремя собственности, ругаясь с управляющими компаниями, оплачивать счета и ещё неизвестно что! Он свалил всё это на бабушек, а сам жил в съёмных квартирах, что оказалось вполне удобно. Маятник материнского сердца качнулся в другую сторону, как только Никита вышел за порог родительского дома. Все расходы Никиты оплачивались безропотно, а телефонная забота первое время была настоящей пыткой. Но всё устоялось и притерпелось.
      В университет Никита поступил без особого интеллектуального напряжения, выбрав загадочную специальность - социальная психология. И что его торкнуло? Склонности к мазохизму Никита в себе не замечал, но иначе чем мазохизмом такой выбор назвать трудно. С психологией ещё как-то можно смириться, а вот слово "социальность" только что рвотный рефлекс не вызывало. Бабушки - в шоке. Та, что профессор, безапелляционно заявила - психология не наука, а шарлатанство, социальная психология - это шарлатанство вдвойне! Та, что француженка, предложила альтернативу - языковой ВУЗ, ведь у ребёнка явная склонность к языкам. Может быть и так. От одной бабушки Никита получил основательный французский, от другой - твёрдый английский. Как же приятно быть единственным и любимым внуком! Пока они обсуждали его выбор, Никита чувствовал себя драгоценностью, для которой трудно найти достойное её обрамление. Главное, это дать им выговориться, а потом они сделают так, как решит он.
      Тогда же разразилась первая любовь. Никита узнал, как это, когда голова от счастья кружится. Действительно, где была его голова? На седьмом небе от счастья! Влюблённые не замечают своей банальности. Верят в исключительность своих чувств и в то, что всё у них будет иначе, чем у остального человечества. Любовный романтический бред искажает жизненное пространство. Возвращение в реальную жизнь - падение с седьмого неба. Думаешь, что всё вокруг летит кувырком, а на самом деле кувыркаешься только ты. Любовная ломка - это в основном не смертельно, но когда она в первый раз, кажется, что жизнь закончилась.
      Никита не мог поверить, что брошен. Очередная ссора, сколько их было! Злость и обидные слова испарились быстро. Осталась высасывающая душу пустота. Бросился в вдогонку, а место уже оказалось занято очередным, боле тугим, чем у Никиты кошельком. Бедный, но красивый юноша с успехом продолжил конвертацию своей молодости в наличные. Никита - так, разминка, проба сил. Проституцией столько не заработаешь, сколько можно заработать на любви. Золотая клетка? Да! Лучше, чем свобода в нищете. Кто нищеты не знал, не поймёт. Никакой свободы в нищете нет. В райском шалаше - лишь смрад примитивной жизни.
      В любви Никита оказался безбашенным, слепым и глупым.
      Впав в хроническую истерику, Никита обречённо влачил себя по городу, пока, как слепая лошадь, добрел до французской бабушки.
      Лицо - горестная маска, в душе - разбитое сердце, в голове - бардак. Бабушка ни о чём не спрашивала. А просто укрыла внука от остального мира своей любовью и заботой, не забыв при этом срочно вызвать другую бабушку. Полжизни они ссорились из-за детей, а потом, оказалось, что друг без дружки просто никак не могут обойтись. Бабушка профессор примчалась, как только смогла освободиться. Она застала близких за игрой в лото. Когда бабушки уединились на кухне, чтобы о нём пошептаться, Никиту снова накрыла волна жалости к себе.
      Успокаивая внука, французская бабушка села с ним рядом на диван, обняла его и запела колыбельную по-французски, как в его детстве. Бабушка профессор готовила ужин. Они поели, и остаток вечера провели за игрой: одна бабушка задавала вопросы по-английски, другая по-французски, а Никита должен был отвечать на обоих языках. Это тоже игра его детства. Потом бабушки о чём-то заспорили, без этого никогда не обходилось, а Никита, пригревшись на диване, уснул.
      Утром, когда Никита проснулся, дома уже никого не было, только записка и остывший завтрак на столе. Прошёл в ванную и увидел себя в зеркале: на него смотрело чучело! Переживания не украшают, но чтобы до такой степени! Никита сделал изображению ручкой.
      - Пошёл вон, урод! - ответило чучело.
      Помаленьку Никита выкарабкался из любовной горести. Мать, как обычно, пропустила сложный период в жизни сына. Но однажды, с опозданием на несколько лет, всё же собралась серьёзно с ним объясниться, но по другому поводу: она боялась, что Никита не понимает и осуждает её.
      - Пойми, в моем возрасте не приходится выбирать. - мать тяжело вздохнула, словно не поменяла одного мужика на другого, а бедная и несчастная облазила все помойки, пока не нашла вариант: - Я прошу тебя, не называй его Тузик. Он обижается.
      Никита пообещал звать Толика Толиком, но своё обещание выполнять не собирался.
            
      - Да, если уж о семейном... - мать игриво повела головой: - Почему ты никогда не приходишь к нам со своей девушкой?
      - Девушкой?! - изумился Никита, он был уверен, что в семье все уже о нём знают: - Мама, я гей!
      - Кто? - не поняла сразу мать.
      - Гей, я гей, трахаюсь с парнями - разъяснил Никита.
      - И давно это у тебя? - настала очередь матери удивляться: - Я бы заметила, как такое не заметить?
      - Всегда. - Никиту позабавило слово "заметила": - Ты помнишь моего тренера по теннису?
      - О! - мать сказала это мечтательно: - Роскошный парень. Как же не помню? Он у нас и дома бывал. Ах, была бы я помоложе ...
      - Я с ним трахался, мама! Дома! - Никита дождался пока до маминого сознания дойдут его слова: - Это о твоей наблюдательности! И так далее и тому подобное.
      - Но тебе тогда было... - мать не могла сообразить
      - Около пятнадцати. - помог ей Никита.
      - Значит, внуков мне не видать. - сокрушённо констатировала мать: - А может быть, ты как-нибудь постараешься? Не сейчас, разумеется, я вообще... Когда-нибудь. Я собственно, и об этом хотела поговорить. В будущем, может быть, это пройдёт, мало ли...
      Никита обнял мать.
      - Мамочка, я тебя люблю. И буду любить. Никакой Тузик мне не помешает. - Никита чмокнул мать в щёку - Но внуков тебе обещать не могу. И ничего не пройдёт. Это не насморк.
      За время учёбы никаких судьбоносных поворотов в жизни Никиты не случилось. Он больше не влюблялся, любовников не содержал, вполне обходился интрижками, иногда затяжными. Никита считал, что управляет своими чувствами. На самом деле он не встретил человека, которого бы полюбил.
      На Никиту часто западали малолетки, но ему с ними было не интересно. Кроме того, завести мальчика - просто, но избавится от него - трудно. Кто знает, сколько таких брошенных отомстили своим старшим любовникам заявлениями об изнасиловании, мол, сколько раз к нему приходил, столько раз он меня и насиловал, а я всё приходил да приходил. Подростковая жестокость, недомыслие, меркантильность в сочетании с влюбчивостью - гремучая смесь. Мальчишек, желающих найти секс-спонсора во много раз больше, чем охотников до мальчишеского тела.
      Занимаясь социологией, Никита пришёл к выводу, что общество всегда является не тем, что оно о себе думает. Чем больше законов, регламентирующих поведение человека в личной жизни, тем менее реалистично общество в оценке себя. Человек не поддаётся дрессировке, он может только притвориться. За тысячелетия в сексуальном поведении человека ничего не изменилось, какие бы времена ни стояли на дворе, какие бы законы ни принимались, разве что импотентов стало побольше. А борцы за нравственность всё не уймутся. Интересно, в каком обществе они живут?
      У фарисейской кухни есть вечный рецепт. С чем бы вы ни боролись - гомосексуализм, курение, аборты или права человека - подмешайте в блюдо борьбу за родину, за священные идеалы, за традиционные ценности, за святые устои, не забудьте приправить напоминанием о предназначении стать центром духовного возрождения человечества. И пусть кто-нибудь попробует отказаться от вашего ядовитого блюда! А тот, кому оно не по нутру, тот и явит свой истинный дьявольский лик перед народом.
      Одно время Никиту занимал вопрос о сексуальном насилии во время войн. Толчком стал современный вооружённый этнический конфликт, во время которого один этнос поголовно изнасиловал другой этнос, причём оба этноса идентифицировали себя как мусульмане. В истории очень много свидетельств, что изнасилования непременный спутник войн, при этом, чем строже сексуальные нормы в обычной жизни победителей, тем разнузданнее они ведут себя с побеждёнными. Это справедливо как для событий многовековой давности, так и для сегодняшнего дня. Не изменилось ничего. Материал, который собрал Никита, его научный руководитель не отнёс ни к социологии, ни к психологии, а назвал историческим эссе, разжигающим межнациональную рознь. Про рознь понятно - о войнах всё-таки, но при чём тут национальность? В чём-чём, а в насилии, все нации одинаково хороши, в том смысле, что плохи.
      Дежурные фразы о кризисе морали и нравственности в современном обществе, вызывают наивные вопрос. Назовите общество в истории человечества, в котором хотя бы одну секунду было по-другому? О времена, о нравы! Это вечная сентенция. Лучше или хуже не бывает, бывает в разной степени одинаково.
      Университет проявил в Никите убеждение, которое, как ему кажется, подспудно было у него всегда, - нет участи более мрачной, чем прожить жизнь в Несчастной стране. Лишь поначалу он с интересом школьника участвовал в различных социологических обследованиях. Самое первое эмоциональное впечатление - в стране преобладают клинические идиоты. Увы, это было бы благом по сравнению с действительностью. Всё как всегда гораздо сложнее. Общество Несчастной страны пропитано ядом исторической, социальной и религиозной лжи. Погоду и карьеру в нём делают социопаты различных мастей. Способности, талант, искренние убеждения - негативный набор качеств, который среди успешных людей можно встретить лишь в порядке исключения из общего правила. Для светлых голов предусмотрены ниши, из которых они не в состоянии влиять не общественные процессы.
      Социология в Несчастной стране - уморительной занятие. Фига в кармане - национальная привычка, даже если речь идёт о безобидном анонимном опросе - нашли дурака правду вам говорить! Особенно и в первую очередь это касается проявления лояльности к властям предержащим. Общественная поддержка власти, если такая вообще существует, - всегда как бы поддержка. Сегодня поддержка, завтра бунт - загадочна народная душа! Может статься она, как тот сфинкс, и в ней от века загадки нет, и не было. Народ несчастной страны - это природное и поэтому мало предсказуемое явление. Но чтобы он не натворил, всё равно его жалко.
      Для себя Никита решил твёрдо, что Несчастная страна - не его страна, он здесь временно.
      *
      Диплом подоспел даже как-то неожиданно. Никите предлагали остаться в аспирантуре, но бабушки, всё обсудив, решили, что образование лучше продолжить заграницей. Это совпадало с намерением Никиты жить подальше от родины и наблюдать за ней со стороны с искренней печалью в сердце. Но не судьба! В перечне документов справка на ВИЧ.
      Кровь Никита сдавал с обычным для любого молодого человека, ведущего рискованный образ жизни, волнением. А вдруг? И "вдруг" случилось. Жизнь моментально сузилась до узкого прямого туннеля, ведущего к неизбежному. Когда перед тобой много дорог, тропинок, и даже бездорожье как вариант, то жизнь кажется вечной. Одно дело - идти навстречу своей судьбе, и совсем другое - столкнуться с ней лоб в лоб! Сотрясение мозга, как минимум, обеспеченно. А что за мысли лезут в голову?! В каких глубинах сознания они прячутся до поры? Подхваченные со дна штормом душевной смуты, они ставят под сомнение инстинкт самосохранения.
      Мы регулярно сталкиваемся с хрупкостью жизни. Болезни, несчастные случаи, убийства, терроризм, война... Но стоит только захотеть лишить себя жизни и оказывается, что это сложно практически. Если бы существовала такая кнопка - нажал, и тебя нет! Например, «delete».  Никита нажал бы её, когда окончательно осознал новую реальность, в которой очутился. Но такой кнопки нет, а жизнь не виртуальна до такой степени, как этого иногда хочется. Жаль, что нельзя заказать себе лёгкую смерть.
      Общество вынуждает самоубийц вешаться, прыгать с крыш, топиться, травить себя. Нежелание жить всё равно находит свой ужасный выход. Никита перебрал в уме и в интернете, кажется, все возможные способы покончить с собой, но не один из них ему не понравился - больно, мучительно, страшно и часто ненадёжно. Разве что застрелиться? А может быть заказать себя? Интересно, сколько это будет стоить? И как найти исполнителя?
      Можно не лечиться - это тоже форма самоубийства растянутого на годы. Подробный анализ показал минимальную вирусную нагрузку и большой запас прочности иммунной системы. Пока он лишь ВИЧ положительный, до СПИДа, вероятно, ему ещё далеко, хотя, кто знает это наверняка? Врачи? Никита прочитал кучу всего про свою проблему, многое не понял, а из того, что понял, в голове образовалась информационная каша приправленная недоверием к медицине.
      Когда Никите пришла идея компьютерной программы для самоубийц, чтобы она показывала, как будет происходить самоуничтожение, он понял, что совершено не готов сделать роковой шаг. Оказалось, что очень трудно не думать о будущем, когда решил от него казаться. Любопытство так и распирает!
      Когда он заразился? А какая теперь разница! Но всё же... Месяцев семь-восемь назад Никита ехал в троллейбусе. Народу было немного. Он сидел спиной к водителю, прямо напротив сели два парня - высокие, стройные, ошеломительно сексуальные. Никита не мог оторвать от них глаз и поверить, что такое вообще бывает, что это всё происходит в троллейбусе, а не в волшебной стране. Он не заметил, как пропустил свою остановку, он вообще не видел ничего вокруг кроме них. Появись эта парочка в геевской тусовке, тусовка бы взорвалась. Да и что такое геевская тусовка? Куча навоза!
      Не заметить внимание Никиты было невозможно: парни могли ответить грубостью, или проигнорировать, но они понимающе переглянулись и пригласили его в гости. Чудо состоялось. Секс был сумасшедший. Словно все трое до этого сидели на голодном пайке, а тут дорвались до пищи. О защите они не думали.
      Как потом выяснилось, обычно парни обслуживали богатых дам и одновременно их мужей: по переменке трахали обоих супругов. Хорошо зарабатывали. Иногда им платили "за посмотреть", как они занимаются сексом друг с другом, но ни любовниками, ни геями себя не считали. А вот мимо Никиты пройти не смогли. По их словам, такое у них случилось впервые.
      Они из глубокой провинции, а чем глубже провинция, тем глубже жопа, в которой там всё находятся: постоянную работу найти трудно, в основном случайные заработки, зарплаты и на заплаты не хватает, не то, что на обновку, пьянство, криминал и безнадёжность жизни такая, что часто петля на шею, кажется лучшим выходом. Там их и нашёл Менеджер. Они его звали то так, то "наш прохвост". Он искал клиентов, договаривался, брал деньги и крысятничал, в чем не раз был уличён и один раз даже бит. Клиенты тоже не верили, в его честность и щедро давали парням чаевые. Развлечение не для бедных, так что цена - вопрос не критический, лишь бы толк был. Вот такая сексуальная шабашка.
      Чёрненький - Сергей. Он был неразговорчив. Отсидел по малолетке. О себе не рассказывал.
      Русый - Женя. Он любил поболтать. Дома остались жена и дочка. Когда показывал фотографию, целовал снимок и светился от радости, что они у него есть: жена и дочурка.
      Увы, их тройственный союз не имел никакой перспективы. Встречались ещё несколько раз. Первая жадность друг друга прошла, но всё равно было классно. Никиту они звали - наш тортик. Потом внезапно пропали. С их работой с ними могло случиться всё что угодно. Никита после них долго не мог прийти в себя. Вскоре он почувствовал странное недомогание: простуда-непростуда, озноб, слабость, так промучился дня три, потом прошло.
      Если бы Никита знал наверняка тогда, ещё в троллейбусе, чем всё обернётся, как бы он поступил? Отказался? Вёл бы себя разумней? Если бы, да кабы... Не корректные вопросы. Страстные воспоминания отодвинули актуальность суицида на второй план. В каком-то смысле акт самоубийства уже совершился, а застрелится никогда не поздно, чего торопиться?
      Интернет сообщество, кажется, даёт ответы на все случаи жизни. Да вот только на поверку, семь вёрст до небес и всё лесом. Никита завёл анонимный аккаунт и вышел в свет себе подобных. Он не искал знакомства и секса. Тогда что он искал? Даже его профессиональные знания о социальном феномене виртуального мира оказались бесполезными для ответа на этот вопрос.
      Регулярно на доске объявлений появлялись отчаянные объявления, смысл которых сводился к тому, что у меня обнаружили ВИЧ, не знаю, как жить дальше, не хочу жить. На один такой крик о помощи Никита ответил.
      "1. Не паникуй.
      2. Не спеши истерически оповестить всех окружающими тебя о своём новом статусе, а то потом, когда успокоишься (а ты обязательно успокоишься), очень пожалеешь об излишней откровенности.
      3. Если есть человек, которому ты веришь и, который тебя не предаст, поговори с ним. Если такого человека нет... То теперь ты по-настоящему поймёшь, как в жизни нужен такой человек. И, может быть, ещё долго и, скорее всего, не очень успешно будешь его искать.
      4. Прочитай в интернет всё о ВИЧ - теперь это твоё чтение на долгие годы. Но не будь легковерным. Интернет - это тоже своего рода диагноз. Думай, над тем, что прочитаешь.
      5. Лечись! Сразу тебе терапия вряд ли потребуется, но это не значит, что можно обойтись без врача. Обращение к врачу первая стадия твоего лечения. Лечись! Заруби себе это на носу, в мозгах!
      6. Критически относись к советам, которые получишь от таких анонимных друзей как я.
      7. Живи. У тебя нет иного выхода, как принять свой ВИЧ статус. На это потребуется время. Сколько? У всех по-разному. Чем дольше ты будешь сопротивляться своему новому состоянию, тем разрушительней будет нагрузка на твою психику и, тем больше глупостей ты можешь наделать. Конечно, если ты полный идиот, то ты дашь жалости к себе сожрать твои мозги. Но тогда ничего другого ты и не стоишь".
      Да, советы давать просто! И сам при этом приободряешься.
      У ВИЧ положительного резко сужается выбор партнёра. Если раньше он трахался почём зря, то теперь трахается так, чтобы в случае чего, ему за это ничего не было. А это - тёмные комнаты, случайные контакты, экстрим... В легальном общении, не признавшись сразу, что у него ВИЧ, он, как правило, тем самым закрывает дорогу к дальнейшим отношениям. На что можно рассчитывать, сказав после того: "Извини, у меня..."? А признавшись до того, он, в абсолютном большинстве случаев, останется ни с чем. Как быть? Ответ на этот вопрос он начинает искать в интернет резервации своих... и попадает в террариум не единомышленников по несчастью. Там правят бал тактико-технические данные - возраст, рост, вес, размер и фотография. Какой-то перепихон может быть и случиться... Поневоле задумаешься о постоянстве и даже не секса ради, а иногда, чтобы просто поговорить по-человечески, а не прятаться за браваду и прочие глупости напряжённой ВИЧ-психики. А если к этому и секс сложиться, то есть вероятность, что абстрактный "он" станет больше ценить отношения и меньше привередничать, мол, писька не та, попка не та...
      Никита недолго разбирался с морально-этической головоломкой своего нового положения. Спасаться самоудовлетворением под порнографию - это не его путь. Пусть каждый сам отвечает за свои поступки. Хочешь предохраняться, предохраняйся, не хочешь предохраняться - то какая разница получишь ты это от меня, или кого-то другого? Вопрос времени. К такому выводу приходит большинство ВИЧ положительных, так решил Никита, проведя собственное соцрасследование, и встал на сторону большинства. Чаще всего диагноз никак не меняет сексуальное поведение, к тому же людей, которые не знают, что являются носителями вируса, вероятно, в несколько раз больше тех, кто узнал горькую правду о себе. А опросы показывают - почти половина геев и бисексуалов практикуют незащищённый секс, вряд ли от них отстают гетеросексуалы, давно перехватившие первенство у групп риска и стоящие в первых рядах пополняющих ВИЧ-сообщество. Распространение ВИЧ нельзя остановить профилактикой и увещеванием. Нужно найти лекарство.
      К тому времени, когда на свете появилась новая чума, Никита вполне отрефлексировал свои ВИЧ-переживания. А новостные ленты становились всё тревожней, но казалось это где-то далеко. Да вот гром грянул близко!
      За семь дней Никита потерял всех своих близких - мать, бабушек, Диму и даже Тузика! Уложить это в голове сразу было невозможно. Никита не чувствовал потери, боли и скорби, он ничего не чувствовал! Все они где-то есть, это недоразумение, была паника, всюду неразбериха... Он ждал, что с минуту на минуту, с часу на час, со дня на день, скоро зазвонит телефон и всё встанет на свои места.
      Во всём мире, из того, что посчитано, умерло 250 миллионов человек. Эксперты считали реальной цифрой - 400 миллионов. Смерть не щадила никого, даже тех, кто находился на социальном верху, наиболее предохранённом от всякого рода напастей. Вместе с рядовыми людьми умирали президенты, политики, бизнесмены. Такой катастрофы мировая история ещё не знала.
      Учёные так и не смогли выявить вирус, вызывающий ураганную смертность. Болезнь начиналась с появление на теле бородавчатых полос чёрного и бурого цвета, лица больных походили на боевую раскраску индейцев. В течение трёх дней человек умирал. Внутренние органы словно переставали понимать друг друга и отключались. Болезнь пришла ни откуда и ушла в никуда. Смерти прекратились. Неделя ужаса закончилась. А началась она стремительно.
      Больницы и морги быстро переполнились. Люди без крайней нужды не выходили из дома, улицы опустели. Кажется, все машины на дорогах стали машинами скорой помощи, а по сути, труповозками: обычно, забирали ещё живых, а довозили - мёртвых.
      Никита, не раздумывая пошёл в волонтёры, у него даже мелькнула мысль, что лучше умереть вот так, чем медленно гнить от блядской болезни. Матери соврал, что сидит дома. Работали круглые сутки, спали урывками. Умирали и врачи, и волонтёры... Умирали дети. Как страшно пережить своих детей! Лучше не иметь их вовсе - решил Никита, глядя на горе родителей. Горе... Вокруг так много горя, что в пору самому свихнуться.
      Эпидемического очага не было, потому что он был повсюду. Источник возбудителя болезни неизвестен, как и пути его передачи. Бессмысленность карантинных мер быстро стала очевидной, попытка выполнения режимно-ограничительных мероприятий, предписанных санитарно-эпидемическим службам, полиции и военным, привела к противостоянию с населением и к полному хаосу первых дней. Вооружённая охрана как бы очагов заражения, запрет въезда-выезда, контрольно-пропускные и санитарно-контрольные пункты, обеззараживание неизвестно отчего - всё это для Серой смерти помехой не являлось. Режимные ограничения рухнули сами собой без указания сверху. Вопреки здравому, в других случаях, предписанию разобщать поражённых людей на мелкие группы, заболевшие скапливались вокруг медицинских учреждений любого профиля. Там, где не было военной охраны, дело заканчивалось погромами.
      Крематории не справлялись с неимоверной производственной нагрузкой. Трупы отвозили в специально выделенные места и обрабатывали огнемётами, на всякий случай, уповая не столько на обоснованность этой меры, сколько на веру в очистительные свойства огня. С времён Зороастра известно, что из каждой поры кожи можно вызвать огненные лучи, которые поражают всех вредителей. Впрочем, давно сказано и другое - грешниками ад топят. Очень кстати пришлись новейшие средства уничтожения живой силы противника, по сравнению с которыми дедушка Напалм выглядел огнём благодатным. Его правнучатые смеси-потомки экономично и с лёгкостью сожгли бы и купину неопалимую.
      Струя геенны огненной мгновенно охватывала одежду и волосы покойника, лопались глаза, труп начинал изгибаться как живой на адской сковородке, кровь вскипала, вырываясь через глазницы, рот, уши... Для санитарно-эпидемиологической обработки такая степень прожарки была достаточной, но усердие исполнителей иногда заходило дальше: от струи супер огнемёта, направленной в голову, лопался череп и мозг горел зеленоватым пламенем. Работники крематориев знают, что человек сгорает разноцветно, что женщины сгорают быстрее мужчин.
      В Несчастной стране на всех всегда хватало только смерти, вот и огонь очистительный закончился прежде, чем иссякла потребность в нём. Церковники облегчено вздохнули. В древности язычники часто бросали тела христианских мучеников в огонь, чтобы уничтожить веру в воскресение тел, полагая, что этим они сделают воскресение невозможным. В час Страшного суда "гробы разверзнутся" и умершие восстанут перед Христом "во плоти". А без гробов как же? Да ещё после огневой обработки! Остаётся уповать, что Господь волен воскресить любое тело из любой стихии, и учтёт форс-мажорные обстоятельства. А вот истым наследникам большевиков было пофиг. Классик марксизма Фридрих Энгельс приказал сжечь своё тело, а пепел развеять над морем. Это пример для подражания! "Живые знают, что умрут, а мёртвые ничего не знают... И любовь их, и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более чести вовеки ни в чем, что делается под солнцем".
      На "нет" и огня нет! Трупы укладывали слоями и пересыпали известью, хлорной или не гашенной - кто знает! Что было в наличии, тем и пересыпали. Известь тоже кончилась. Множество братских могильников выкопали в спешке, в неправильных местах, неглубоко. Очень скоро такие захоронения "поплывут": земля станет зыбкой и зловонной.
      Уже на четвёртый день Никита не смог дозвонится до своих. Он сетовал на связь, она действительно сбоила, и надеялся, что мать и бабушки последовали его совету уехать за город. Пустая предосторожность! От Серой смерти не спрячешься. Но тогда об этом ещё не знали.
      Живое о живом. Страшные дни миновали. Будничная жизнь самонастраивалась с трудом. Медики отметили всплеск самоубийств.
      Долго обманывать себя можно, но - бесполезно. Начал было работать официальный федеральный сайт со списками умерших и почти сразу пал под напором запросов. В Минздраве Никите, как бывшему волонтёру, пошли навстречу и помогли выяснить, когда умерли его близкие и даже пообещали, что он вне очереди получит справки о смерти, необходимые для гражданских формальностей.
      Никита плакал, орал, рычал, катался по полу, бил посуду и всё что попадётся по руку. Один дома он дал свободу своим эмоциям. С разбитыми руками, в крови, лёжа на полу в окружении бытового хаоса, он думал о том, как его любили, как с ним возились, как докучали своей заботой... А теперь он никому не нужен, даже сам себе.
      Никогда Никита не думал о наследстве, то есть, само собой разумелось, что когда-нибудь он унаследует то, что останется от маминых альфонсов. И что об этом думать? Трагические события актуализировали тему наследства. Никита стал владельцем квартир, домов, бизнеса, немаленького капитала - это, не считая всякой мелочи. Совершенно неожиданно оказалось, что Дима, бесспорно, в смысле возможных претензий каких-либо других наследников, оставил ему контрольный пакет акций огромной компании. И что прикажете с этим делать? Никита не находил в себе способности, а главное желания управлять семейным достоянием. В первый момент мелькнула мысль - а не прикупить ли какой-нибудь гей клуб? Но по здравому размышлению эта забава выглядела обременительно. Но что скрывать, быть богатым - это приятно!
      То ли как пчелы на мёд, то ли как мухи на другое, сразу слетелись нотариусы, адвокаты и ещё не поймёшь кто. Никита снял роскошный номер в сверх звёздочном отеле, чтобы встречаться со всей этой братией. На самом деле чистой воды выпендрёж, он это понимал, но не мог себе отказать в удовольствии почувствовать себя хотя бы микро олигархом.
      Однажды без приглашения, без предварительной договорённости в номер к Никите зашёл пожилой мужчина. Одет он был дорого, но со вкусом. Это невольно обращало на себя внимание по контрасту: прохиндеи, которые теперь вертелись вокруг Никиты, в основном одевались дорого, безвкусно, претенциозно. Бабушка француженка понимала толк в одежде и внушила своё понимание внуку. А примером безвкусицы, как ни прискорбно это вспоминать, была мама. Странно, что при взгляде на незнакомца у Никиты мелькнули воспоминания о близких.
      Мужчина скептически оглядел номер и, не представившись, не поздоровавшись, сказал коротко:
      - Пошли отсюда!
      И Никита пошёл в силу авантюрного настроения, которое не покидало его последнее время в наследственной круговерти. А ещё, приблизившись к незнакомцу, Никита почувствовал лёгкий аромат, будивший в душе что-то из детства.
      Они уютно устроились в кафе напротив отеля.
      - Я - Андрей Витальевич, ты - Никита. - констатировал незнакомец. - Я знал твоего отца, и я друг Димы. Твою маму с Димой познакомил я. Когда ты впервые его увидел, тебе было лет семь, и ты спросил: "Этого тоже папой называть?" Дима ответил: "Нет, просто - Дима". Ты сказал: "Дима - это лучше. Те папы такие козлы!"
      - Я не помню. Так и сказал? - Никита улыбнулся: - Не помню. Отца тоже не помню. Совсем. Он действительно был бандитом?
      - Тогда все были немного бандитами. Когда твой отец пришёл на мой день рождения с твоей мамой, на ней было жуткое платье в какой-то горошек. Но красавица! Ей бы ума побольше, а не красоты. Прости, что так говорю.
      - Я знаю, чего уж...
      - Смотрю на тебя и как будто их обоих вижу - молодых, счастливых... - Андрей Витальевич замолчал, принесли кофе, официантка отошла, и он продолжил: - Твоего отца убили.
      Никита от такого поворота разговора поперхнулся.
      - Представляю, сколько у тебя сейчас в голове вопросов! - Андрей Витальевич замолчал, обдумывая, что сказать: - В целом история хотя и запутанная, но банальная - деньги, власть.
      - Как его убили? - в голове Никиты действительно вертелась мозаика вопросов, разрозненных, несущественных.
      - Удавка. Аварию инсценировали. - Андрей Витальевич сделал паузу: - Зачем я тебе это говорю? Чтобы ты не повторил судьбу своего отца. Всё должно было произойти не сейчас и не так.
      - А как? - уже с раздражением спросил Никита. В последнее время у него появилось много доброжелателей и советчиков, а теперь оказывается, что кто-то ещё и планы на нём строил.
      - Это уже не важно. - Андрей Витальевич сделал упреждающий жест раскрытой ладонью: - Не ерепенься! Сейчас ты во власти людей, для которых ты и помеха, и напоминание о прошлом.
      - Если честно, я ничего не понимаю! - это вырвалось у Никиты как крик души: - Вдруг появляетесь вы, говорите... А я даже не знаю, как ко всему этому относиться! Какая-то параллельная реальность!
      - Эпидемия. Она спутала все планы. - Андрей Витальевич напряжённо смотрел в глаза Никиты: - Пожалуйста, будь осторожен! Замечай всё, что происходит вокруг тебя. Доверяй своей интуиции, она у тебя есть.
      - Ну, да... - согласился Никита, хотя считал, что с его интуицией даже на зелёный свет дорогу опасно переходить.
      На левой руке Андрея Витальевича блеснул камень на кольце. Сразу Никита не обратил внимания: просто какое-то кольцо, ничего особенного, да и разговор пошёл так, что стало не до мелочей. Но стремительная искорка отбросила в прошлое.
      В детстве Никита как сорока любил всё блестящее: бусы, кольца, брошки... Любил их на себя нацеплять. Однажды вывернул все бижутерные закрома бабушки француженки. Бабушка не сильно ругалась, а про кольцо сказала: "Вырастишь большой, будешь его носить, но прежде перестанешь шалопайничать". На первый взгляд кольцо не примечательное, но, если присмотреться - оно двойное и, кажется, что его можно разобрать: двойственность скреплена сине-зеленоватым камнем, который как-то особенно сверкает.
      - А я вас помню... - Никита замялся: - Не вас... Запах!
      - Я частенько возился тобой, и ты ездил у меня на спине. - Андрей Витальевич словно прислушивался к своему внутреннему голосу. Отчасти так - это голос в микронаушнике: "У вас осталось не более пяти минут. Они перекрывают возможные отходы": - К сожалению, у нас больше нет времени.
      - Я думал, мы только начали... - удивился Никита: - Неожиданно... Мне нужно собраться с мыслями. И вопросов много. И что делать?
      - Выжить! - как отрезал Андрей Витальевич: - Вопросы, ответы - это всё потом. Чтобы я сейчас не сказал, ты не воспримешь. Тебя найдёт человек от меня. Он знает, что надо делать. Доверяй ему.
      - Да? С какой стати? - изумился Никита.
      - Может, ещё передумаешь. Я на это рассчитываю. - не стал спорить Андрей Витальевич: - Прощай!
      Андрей Витальевич встал из-за стола, подошёл к стойке официантов, о чём-то поговорил с одним из них. Никита отвлёкся потушить сигарету, а когда поднял глаза, у стойки уже никого не было.
      Вернувшись в свои роскошные апартаменты, Никита попытался крепко задуматься, но ничего не получалось. Белиберда какая-то! И в тоже время не было сомнений, что этот Андрей связан с прошлым семьи. Интуиция подсказывала. Может быть, она ещё что-нибудь подскажет? Интуиция, ау! Где ты? Первое, что пришло в голову - его номер прослушивается, нет... проглядывается. Раз уж везде враги, значит и ловушки тоже. Паранойя хотя и не заразна, но заразительна. Интересно, сколько тут стоит видеокамер? Не номер, а рай для эксгибициониста! Эта мысль Никите понравилась, да и показать есть что. Он встал, спустил штаны, плавки и начал мастурбировать. Но хорошая эрекция не задалась, и мусолить вяло реагирующий член быстро надоело. Вероятно, под живыми взглядами было бы интересней.
      Всё же мысль позабавится над наблюдающими, не отпускала. И Никита устроил вечеринку. Все приглашённые друг друга знали, между собой либо уже перетрахались, либо утратили сексуальный интерес друг к другу. Они просто пили, хабалили, хвастались своими по большей части выдуманными орально-анальными похождениями. Никита был в ударе и фонтанировал глупостями.
      Этажом выше невысокий крепыш лет тридцати пяти наблюдал на мониторах происходящее в номере Никиты.
      - Ну, дают! - Крепыш, хотя и был далёк от подобных развлечений в жизни, это не мешало ему смотреть и слушать с неподдельным интересом, и даже комментировать отдельные истории: - Да пиздишь ты! У кого на такое чудище встанет!
      Парочка уединилась в ванной комнате.
      - Послушай, как в такой красотище не пососать?
      - Подруга-а, ты сошла с ума!
      - Роскошь меня так возбуждает... - Подруг встал на колени и принялся наглаживать другу ширинку: - Не ломайся... По-дружески. Я давно не пробовал твою сардельку...
      Сарделька оказалась целой колбасиной. А уж как Подруг работал ртом! Крепыша от зрелища пробил пот, а в штанах началось сладкое шевеление. И он не выдержал, достал свою скромную сарделичку уже изнывающую от стояка и так наяривал, как будто хотел её оторвать. Кончил за несколько секунд до условного стука в дверь. Попался! Крепыша ещё пробивала дрожь, а с переполненного спермой кулака капало. Он метнулся к кровати, обтёр руку об подушку и перевернул её другой стороной, капли у стола с мониторами затёр ногой. Стук повторился. Крепыш открыл дверь.
      - Спишь, что ли? - это тон старшего по положению.
      - Не грех.
      Старший прошёл к мониторам. Его лицо на мгновение превратилось в неподвижную маску.
      - Пидары развлекаются! - прокомментировал Крепыш.
      - А наш... - Старший замялся: - что?
      - Наш такое о себе несёт, что уши сворачиваются!
      - Как таких мразей земля носит! - Старший брезгливо передёрнулся.
      - Не говори! Надо сказать, чтоб за вредность нам доплачивали...
      * * *
      Большинство правительственных кабинетов Несчастной страны являли собой беспорядочное зрелище: в них срочно начали ремонт и так же срочно его остановили. В первые дни Эпидемии было принято решение обезопасить Президента и Правительство. Но как это сделать? Разве что переодеть всех в специальные костюмы: этот вариант тоже рассматривался, но где взять такое количество костюмов? Обезопасить помещения? От чего? Хотя бы герметизировать. Как можно герметизировать то, что герметизировать невозможно? Обеззараживающие установки? Специальные двери и окна? Что делать неизвестно, ничего не делать нельзя раз делать приказано. И делали - установки, двери, окна... Даже раздали противогазы.
      Государственная дума осталась в неприкосновенности. Депутаты спасались собственными силами. Устраивать заседания в период Эпидемии они сочли нецелесообразным.
      Президент опустился в супер-сверх бункер, к сожалению, его семья оказалась в тот момент разбросанной по разным уголкам мира, поэтому оставалось уповать только на божью милость, тем более что в бункере есть домовая церковь.
      Первые несколько дней Президент проводил видео совещания, заслушивал отчёты о происходящем и давал распоряжения. Он выглядел молодцом, держал тон, подбадривал коллег. Но когда более-менее правдивая информация достигла вершин власти, а смертность среди видеосовещенцев стала зияющей, заседания прекратились.
      В бункере что-то произошло с собакой Президента, пёс всё время жалобно скулил. Отвезли к ветеринару. Уже больной врач вкатил смертельный укол президентской собачке.
      В провинции толпа разграбила все винно-водочные запасы, бунты в исправительных колониях усмирялись массовыми расстрелами. Власть была бессильна навести порядок, более того обречённые люди часто своим последним делом жизни считали сведение счетов с властью. Полицейских взрывали, расстреливали, резали. Глав управ и мэров небольших городов преимущественно вешали. Огромные потери понёс судейский корпус страны - 80%. Можно ли это списать только на Эпидемию? Вряд ли.
      Квасные патриоты приписали, мягко говоря, нелояльность граждан к государственной власти, умопомрачению, которое вызывала смертельная болезнь. Здравомыслящие язвили об умопомрачении патриотов, которые принимают за умопомрачение обыденные настроения населения, парадоксально не исчезающие даже во время вспышек шизофренического патриотизма изредка сотрясающего Несчастную страну.
      В армии беспорядков не было. При первых признаках недуга заражённые люди снимались с боевого дежурства. Серая смерть настигала без разбора времени и места. Заражённый человек, невзирая на звание и должность, автоматически лишался права отдавать приказы, а в случае сопротивления с его стороны, разрешалось открывать огонь на поражение. Кто знает, что на уме у обречённого? Беспорядков не было. Но инциденты были. Город Грязный ракетным ударом практически стёрт с лица земли, ещё одни ударом - разгерметизирован пункт захоронения ядерных отходов. Таким образом, большая часть территории Чучни стала непригодной для проживания. И поделом! Для военных и титульной нации Несчастной страны эта республика навсегда внутренний враг номер один.
      Спецслужбы не сразу, но всё же спохватились и последовали примеру военных в отношении к заражённым. И, может быть, вовремя успели, так как в президентском бункере заболели сразу 30% обслуживающего персонала. Заражённых обезвредили до того, как они смогли бы умереть собственной смертью от болезни.
      Бункер, практически идеальное убежище, не сработал. Президент основное время проводил в домовой церкви. Он молился. Его истовость доводила его до изнеможения. Президент запретил входить к нему, и последние дни отказывался от еды. Когда всё закончилось, в бункер явилась депутация в числе трёх из, до Эпидемии пяти, особ приближенных. Президент подумал, что они пришли его убить. Постаревший, безумный, он упал перед ними на колени и молитвенно сложил руки. Президент не услышал слова о том, что всё закончилось, так как потерял сознание. Очнулся уже в больнице с диагнозом - нервное перенапряжение.
      И всё же можно сказать, что никем не управляемая Несчастная страна справилась с бедой: понесла большие, увы, неизбежные людские потери, но в целом сохранила свой экономический потенциал. В переводе с бюрократического, это означает - где были, там и остались - куда уж хуже!
      Государственная Дума приступила к работе, почтив скорбной минутой молчания память всех преждевременно усопших, в том числе и депутатов. Правда, позднее выяснилось, что троих ошибочно записали в умершие, а пятеро продолжали голосовать прямо с того света, ещё трое покойников получили зарплату, но от голосования воздержались.
      Первым делом обсудили закон об увековечении памяти жертв Эпидемии в местах массовых захоронений. Так же профильным комитетам было поручено подготовить проект закона об усилении санитарно-эпидемиологического контроля.
      *
      Заместитель директора СБФ Вениаминов выслушал доклад своего помощника и молчал, думая об услышанном, хотя думать особо было не о чем.
      - Ты предлагаешь взять его в аэропорту? - Вениаминов не стал дожидаться ответа подчинённого: - Он должен был прилететь, благополучно пройти все формальности, выйти из аэропорта, приехать в город и... - Вениаминов ждал, когда помощник продолжит, но недолго ждал: - Исчезнуть! Исчезнуть прямо сюда! - Вениаминов указал пальцем на пол: - Ещё один такой прокол и я не возьму тебя в светлое будущее! Надеюсь, ты понимаешь, о чём я?
      Помощник потупил глаза и стоял как нашкодивший младшеклассник перед учителем.
      - Пусть улетает обратно в свою Женеву и неизвестно дальше куда. - подвёл черту Вениаминов: - Скандала нам сейчас только не хватает! Давай, что там?
      Помощник протянул тонкую папку. Вениаминов открыл и вздрогнул.
      - Вот с ним он встречался. Это... - Начал, было, помощник.
      - Я знаю, кто это! - оборвал Вениаминов: - Нути-нути... Прямо машина времени какая-то!
      Вениаминов смотрел на фотографию Никиты.
      - Это херня! Что-то семейное. У них там черт ногу сломает, кто кому кем приходится... - Вениаминов отбросил фотографию: - Помощники у него были?
      - Нет!
      - Были! Они у него всегда есть! - Вениаминов смотрел презрительно: - Я предупреждал! Проверить всех сотрудников кафе. Думаю, найдётся, кто устроился недавно и внезапно уволился сейчас. И по этой тропинке со всеми ответвлениями... Хоть из-под земли достань! Иди!
      Вениаминов взял фотографию Никиты: мальчишка засветился с наследством. А теперь ещё и это. Чертовщина какая-то! Сколько лет прошло, а словно всё возвращается на круги свои.
      *
      Запись встречи Президента, Директора СБФ и Руководителя спец. Лаборатории СБФ
      Президент: - Вернёмся назад, а то мы перепрыгнули некоторые подробности. Значит, вы не сомневаетесь, что будет вторая волна?
      Руководитель спец. Лаборатории: - Третья волна. Первая была незначительной и, как я говорил, протекала немного иначе. Фатальный исход наступал через неделю, и симптомы поражения выглядели не так ярко выражено.
      Президент: - Один академик очень убедительно доказал мне, что никакой новой волны не будет.
      Руководитель спец. Лаборатории: - Мне бы его дар убеждать!
      Директор СБФ: - Тогда бы вы тоже стали академиком.
      Президент: - Кстати, почему бы и нет? Я устал от этих мудаков.
      Руководитель спец. Лаборатории: - Не актуально. Нет времени на научные дискуссии.
      Президент: - Хорошо. Вы считаете, что уберечься от этого вируса невозможно.
      Руководитель спец. Лаборатории: - Это не вирус. "Вирус" - в моем докладе термин условный. Это информационное воздействие неизвестного науке свойства. Рассматривать проблему исключительно в медицинской плоскости, бесперспективно.
      Президент: - Лучи смерти?
      Руководитель спец. Лаборатории: - При облучении, как бы оно не происходило, картина выглядела бы иначе. Можно сколько угодно гадать на эту тему, но честный ответ - не знаю, не знаем и не узнаем. В нашей модели предполагается, что солнечная система входит в пространство с неизвестными нам свойствами, поэтому сначала планету задело краешком, потом мы прошли по семидневной хорде, а скоро войдём глубже. Как скоро? Не известно.
      Президент: - Хорошо... Давайте поговорим об известном. Из вашего доклада следует, что выживут только ВИЧ положительные.
      Руководитель спец. Лаборатории: - Из обследованных, 10% стали практически здоровы и, полагаю, в дальнейшем им ничего не угрожает, как и тем носителем ВИЧ, которые ещё подвергнутся воздействию.
      Президент: - Какая чудовищная и несправедливая ирония!
      Директор СБФ: - К сожалению...
      Президент: - Кто ещё располагает этой информацией?
      Руководитель спец. Лаборатории: - Сотни учёных по всему миру. Мы обратили внимание раньше. Они пока проверяют результаты.
      Президент: - Значит, скоро об этом заговорят все!
      Директор СБФ: - Пока у нас есть небольшая фора, мы должны её использовать, не откладывая, ни на минуту.
      Президент: - Да, да... Я внимательно изучил вашу записку. И план... Кто его готовил?
      Директор СБФ: - Вениаминов.
      Президент: - Толково. Только уж очень антиконституционно.
      Руководитель спец. Лаборатории: - Не думаю, что за гранью добра и зла, найдётся место для конституции.
      Президент: - А вы верующий?
      Руководитель спец. Лаборатории: - Научный агностик.
      Президент: - Жаль. Вера...
      Директор взял с журнального столика диктофон и включил перемотку:
      - Он полчаса читал лекцию о вере.
      Рядом на диване сидел полноватый лысый мужчина. В нём чувствовалась упругость теннисного мяча, а округлость форм усиливала это впечатление. Друзья между собой звали его Колобок. Для прочих - Михаил Петрович Авсеенко-Рыков, олигарх из списка Форбс, один из самых влиятельных бизнесменов страны, который в период равно удалённости от трона таки сумел сохранить интимные отношения с властью.
      - Как он вообще? - поинтересовался Колобок.
      - Не стабилен. То ласков, то крут, то набожен, капризен... - Директор нашёл нужное место: - Немного осталось.
      Продолжение записи.
      Президент: - Вы гарантируете, что ваша... прививка подействует?
      Руководитель спец. Лаборатории: - Если не подействует, тогда не с кого и некому будет спросить. Всё очень индивидуально, так же, вероятно, есть зависимость от срока прививки. Вполне возможно, при малом сроке, появление первичных симптомов поражения.
      Президент: - Хорошо. Значит, операция "Ковчег"? Базы данных ВИЧ инфицированных изъять. Сейчас в Думе готовят закон об ужесточении санитарно-эпидемиологического контроля. Ты через своих дай знать, что бы... Пусть что-нибудь придумают насчёт обязательных анализов. Готовь списки. Обслуга, армия, производственный персонал...
      Директор СБФ: - Ясно. По плану.
      Президент: - И про священнослужителей не забудь. А то в плане я этого не заметил.
      Директор СБФ: - Ваша канцелярия?
      Президент: - Не уверен. Об этом поговорим.
      Директор выключил диктофон. Операция "Ковчег" началась. Имя операции и само просилось на язык, и Президент любит библейские мотивы. Пусть чувствует себя Ноем. Ключом к решительности, часто склонного тянуть с решениями Президента, стал его духовник. Святой отец давно утратил активность в сексе, но не жалел об этом, так как пассивная роль его даже больше устраивала. А помогал ему в удовлетворении низменной похоти ближайший сподвижник святейшего и давний информатор Директора. Карьера обоих находилась под пристальным и благожелательным вниманием спецслужбы, но к тому, что Провидение сыграло злую шутку с выбором Президентом духовника, Директор не имел никакого отношения. В оперативных сводках духовник Президента фигурировал под именем Девиант. Впрочем, унижаться до грязного шантажа не пришлось: дюжий и духом, и умом священнослужитель понимал, с кем имеет дело, и благословил план "Ковчег", не вникая в детали.
      Президент не требовал от своего окружения показной набожности, достаточно и учтивости к вопросам веры. В представление об учтивости не попадали атеисты и евреи. Лояльность к проблемам и нуждам института церкви разумелась неукоснительно. В молодости Президент начинал свою карьеру в окружении безбожников и втайне от всех носил на груди крестик. Теперь он рассказывал об этом с гордостью, считая за доблесть прошлую службу атеистической родине с фигой в кармане. Времена изменились. Кто-то втайне от всех не носит на груди крестик. Стоит ли это считать доблестью по президентской логике? Нет, Президент не требовал показной набожности, потому что набожность должна быть искренней, а людей, не верящих в христианского бога, считал духовнобольными.
      К встречам своего духовника с Директором Президент относился благосклонно: церкви полезна забота о ней могущественной спецслужбы, а главе этой спецслужбы полезно иногда напомнить о божественном единоначалии, а то в его словах нет-нет, да и проскакивают атеистические нотки.
      - Набожный наш! Про Думу это дело. - Колобок усмехнулся: - Чем больше сейчас спидоносцев на вакцину выявим, тем лучше. Как думаешь, сколько удастся сохранить?
      - Если всё пойдёт по плану, наша оценка - около 10 миллионов. - ответил Директор: - Трудно привыкнуть, что мы такое обсуждаем.
      - Привыкай. Артистов, артисточек, певцов, певичек - всех к черту! - Колобок энергично взмахнул рукой: - Интеллигентскую помойку - то же. Нам рабы нужны будут, а не пиздаболы. Дума?
      - Полная и безоговорочная ликвидация. - Директор сопроводил ответ жестом "под корень".
      Будущее Думы даже не обсуждалось. Оно очевидно. В государственном ковчеге для неё места нет. Последнее десятилетие Дума была послушным инструментом в руках исполнительной власти, послушным до полной никчёмности. А в своём желании угодить власти забегала так далеко вперёд, что глупее некуда: холуйская радикальность думцев в купе с вопиющей бессовестностью последних выборов - это компрометировало власть и вредило больше, чем гадила внесистемная оппозиция. Заставь дурака молится... В головах иных депутатов удивительным образом сочеталось понимание своей не легитимности и полной зависимости от реальной власти с представлением о себе, как о выразителях интересов народа. Лицемерие или шизофрения? Суверенные демократы! Директор не лицемерно считал депутатский мандат заслуженным билетом в ад. За шиворот в Думу их никто не тянул, вот пусть и отвечают за свой выбор. К тому же, ближайшее время будет не до псевдодемократических побрякушек, а кормление ненасытной депутатской своры - дорогое удовольствие.
      - Трупов много будет. - Эта проблема беспокоила Директора больше, чем судьба Думы: - Надо ещё живых вывозить как можно дальше, или где-то накапливать.
      - Установка и фасовочные линии готовы, можете принимать в эксплуатацию. - Колобок усмехнулся: - Он думает, мы с кровью и больничками возиться будем?
      Директор кивнул головой.
      - Это пусть старушка Европа канителится, посмотрим, что от них останется. - Колобок хмыкнул: - Рожки да ножки останутся!
      - Пусть пока так думает. Потом перед фактом поставим. - Директор смотрел строго: - А пока кровь и больничка! Мясорубка - это крайний случай. Бог даст, без этого обойдёмся!
      - Уже дал! - лицо Колобка стало хмурым: - Так дал... Я теперь его не беспокою. Не за кого просить.
      - У меня тоже не без потерь, как ты знаешь... Интересно, что американцы придумают? - Директор не стал продолжать тему потери близких: - А?
      - Придумают какую-нибудь лотерею. Приз - жизнь!
      - Голливуд!
      - Они и есть жертвы имени Голливуда! Мусульманам каюк. Тут к бабке не ходи. Китай? - Колобок задумался: - Их так много! За Китай не угадаешь! Африка? У них судьба такая, миру рабов поставлять. Там народец останется, но дикий.
      - Как ты с миром разделался!
      - А я бы ещё под шумок Париж, Берлин, Лондон бомбанул - Колобок потряс кулаком: - Никакого у вас геополитического мышления!
      - Иди-ка ты... Делом займись. Ко мне сейчас Вениаминов придёт на озадачивание.
      Колобок! Такое безобидное прозвище и такая кровожадность! Михаил Петрович Авсеенко-Рыков своих воззрений не скрывал, а обвинения в кровожадности и техно-фашизме считал глупостью глупых. Он не сомневался, что современные технологии рано или поздно окончательно разделят мир на тех, кто может себе позволить новое качество жизни и на человеческий материал. Это уже происходит. Если завтра Президенту потребуется новое сердце, разве оно не найдётся в ту же минуту, даже если его придётся вынуть из живого человека? Гуманизм, демократия - хлам для помойки истории. Цивилизованное, откровенное, законодательно оформленное рабство для сотен миллионов людей - вот путь в эру Нового порядка. Будущее за технократическими монархиями.
      Когда пришёл Вениаминов, Колобка уже не было. Директор пил виски со льдом.
      В недалёком прошлом, до невосполнимых кадровых потерь, заместители Директора всегда были ставленниками различных групп влияния на Президента. И каждый из них не то что метил на его место, а каждому из них его место было обещано, при определённых условиях, разумеется. Совместная работа протекала в атмосфере тошнотворной официальности. О каждой ошибке, о каждом опрометчивом слове Директора докладывалось в Канцелярию Президента. Доносы? Исполнение служебного и гражданского долга!
      Президент Несчастной страны слывёт порядочным человеком, словно порядочность столь редкое качество, что наблюдается только у коронованных персон. Факты официальной биографии подтверждают склонность Президента к порядочности в отношениях с людьми. И в действительности это справедливо, если речь идёт "о своих", но своих становится всё меньше, и всё больше прочих и разных, с которыми можно не церемониться.
      Добрый, справедливый, демократичный Президент-император, как и всякий человек, имеет свой шкафчик со скелетами, но скучно перечислять, что это - обычное для политика со стажем барахло. И никаких ужасных пороков! Комплекс коротышки во власти - не в счёт. Это так естественно. Вот если бы он его не имел, будучи коротышкой, тогда в пору было бы говорить о неординарности личности.
      Во власти маленькая серая мышка выросла в большую страшную крысу. Один, теперь уже бывший олигарх, в подпитии, да ещё и в неудачной компании прошёлся по внешнему крысиноподобному облику Президента. Так он стал бывшим олигархом. Исполнители гражданского долга не дремлют! Но это может быть и поделом, за гораздо меньшие вольности в личный адрес патологически мелочно злопамятного Президента, можно было поплатиться карьерой и бизнесом, оказавшись в числе прочих и разных.
      Демократическая общественность упрекает Президента за репрессии против оппозиции. Неприязнь, преследования, в редких, в очень редких случаях тюремное заключение с соблюдением всех судебно-правовых и процессуальных норм - это репрессии? Забывать историю стали, господа хорошие! Причём никогда, никогда Президент не тыкнул пальчиком ни в одного оппозиционера с криком ату его, ату! Бывало, что публично грозил пальчиком врагам страны, так на то он и Президент. Остальное делали государевы слуги. Невмешательство в их ретивость по укреплению государственности и безопасности страны - то же, что одобрительный кивок Президента, потому что обычно Президент вмешивается во всё, что считает неправильным и вредным. Такая опека утомляет истеблишмент, но чего только не сделаешь ради процветания родины! Терпят, хотя надоел он хуже горькой редьки. При этом они воображают себя аристократией. Воображают потому что аристократизм - это, пожалуй, из немногого, что нельзя украсть. И среди аристократов есть воры, кто же спорит, но среди воров аристократов нет. Нет их и среди самозваных столпов общества.
      Несчастная страна уже целую вечность с маниакальным упорством и до мракобесия, морочит себя мыслями о богоизбранности и о своей великой миссии в мире. Мировой обыватель независимо от социального положения, религиозной конфессии и цвета кожи сквозь страх смеётся над странностями Несчастной страны, ставшей притчей во языцех. Пугало соседство с авантюристами, возомнившими себя держателями духовной вотчины мира, и вколачивающими эту мысль гвоздями распятия в головы подвластной им черни. Прочие мелкие страны-изгои меркли на фоне Несчастной страны, которую бог, вероятно, с назидательными целями, наделил богатейшими природными ресурсами и дал ей развиться до ядерного монстра.
      "Народ наш тёмен, но талантлив" - говорил Президент в узком кругу своих. И это сущая, правда, в том смысле, что голь на выдумки хитра. В остальном незыблемо соблюдалось знаменитое соотношение: на верху - тьма власти, в низу - власть тьмы. Несущественная прослойка малоимущей интеллигенции металась между Тьмой и Тьмой, нигде не находя поддержки и понимания. Много имущие, но числящие себя в рядах интеллигенции, мудро рассудили - всякая власть от бога!
      Никто не знает, что такое демократия, хотя говорят о ней все, кому не лень. И так с самого момента, когда в цивилизационной глубине это явление зародилось, и уже тогда было заподозрено, что это не что иное, как порочное заблуждением разума не имеющее объяснения. Современному западному обществу, как ему кажется, удалось найти компромисс между иррациональным индивидуалистическим «Я» и коллективистской реальностью. Процедурное оформление этого компромисса собственно и есть так называемая демократия. Но в Несчастной стране демократия - самодовлеющий фетиш для одних, и пугало - для других. А для всех вместе, такой безусловный атрибут демократии, как парламент, гордо названный Государственной Думой - это презираемая ветвь власти, плодящая расколы и раздоры в обществе. Демократические фетишисты грешат на фальсификацию выборов, словно выборы сами по себе ведут к демократии, а не к выбору главврача пациентами в сумасшедшем доме. Умеренные скептики тоже за честные выборы, но считают, что всеобщее избирательное право - это власть черни, которая не ведает, что творит. А Дума ведёт себя как коллективный идиот. Враги демократии ей рукоплещут: лучшего союзника нельзя и вообразить!
      Директор - убеждённый и стойкий государственник. Демократия - форма политического бардака; демократические принципы - уловки политических интриганов. В практической деятельности Директор руководствовался надёжным правилом: для того чтобы владеть душой человека, нужно крепко держать его за яйца! Банальная, грубая, но эффективная стратегия. Правые, левые, зелёные, голубые и прочие - все одним миром запачканы! Тактически неважно, в чём проявляется слабость - секс, деньги, семья или безобидное коллекционирование почтовых марок, или высокомерное словоблудие. Был бы человек, а человеческое в нём найдётся.
      Абсолютное табу - личная жизнь Президента, в которой задвинутые в не упоминание постаревшая жена и молодая спортсменка любовница. Всего то! Да, он просто святой! В сравнении, разумеется. Настоящий мужик! Кстати, гомофоб в силу своих религиозных убеждений. Грех гомосексуальности Президент на дух не переносил и считал, что такого в его окружении нет. Директор знал иначе. Эта и другие Президентские фобии были очень полезны для конструктивной работы с властной элитой. Само по себе ничто ни хорошо, ни плохо. Неважно, какие у Президента фобии, важно чтобы они были. Система их ловит как чуткий локатор, а Директору остаётся держать руку, можно сказать, как на пульсе системы, так и на её яйцах.
      Вениаминов - крупный специалист по грязному белью, редко случалось, что при необходимости он не мог найти бочку дёгтя на ложку мёда. С недавних пор из помощников Директора он стал заместителем. До печальных событий такое было бы невозможно. Велик и могуч был список людей, готовых разорвать его в клочья. Иных уж нет, а те далече... У Директора впервые заместитель, который не метит в его кресло, которому этого кресла не видать никогда.
      А не поспешил ли он с назначением? Эта мысль пришла Директору, когда спало ошеломление от предложения Вениаминова: ни больше, ни меньше, как убить Президента! По сути, так, а по исполнению... Вениаминов предложил сделать Президенту "пустую" прививку. Директор оборвал разговор и запретил даже думать об этом. Но мысль нового заместителя уже выстрелила и попала в голову, но не в сердце.
      Может быть удача Несчастной страны, что у руля стоит столь невыдающийся человек, то и дело сводящий свои мелочные счёты с кем попало, человек, которого попы убедили в богоизбранности, а религиозные мистики, объявили нелюбовь Президента принимать принципиальные решения, высшей мудростью: позволь развернуться процессу самому, сложную ситуацию предоставь самой себе и она сама собой разрешиться. Да, уж! И обязательно в худшую сторону. Но всё же это лучше, чем какой-нибудь сумасшедший на троне! Золотая середина - не про нас. Как-то в сердцах Директор подумал, что идеальным президентом Несчастной страны была бы собака Президента! Да и ту отравили.
      Президент-человек успешно прошёл путь до Президента-символа, и теперь он воздух, которым дышат благостные граждане, он ментальный дух, который скрепляет в уме местечковых геополитиков прошлое, настоящее и будущее, он воплощение традиционализма, он новостная телеикона, он всё хорошее, против всего плохого. Не столько личные качества Президента легли в основу похвального успеха государственной пропаганды, сколько патриотическая работа спецслужб со средствами массовой информации и с нелояльными к власти гражданами. Кроме того, президентская разновидность патриотизма в Несчастной стране хорошо оплачивалась и вознаграждалась, так что профессиональным патриотам не приходилось ходить с голой задницей, утверждая, что они в раю.
      Ни ростом, ни статью Президент не вышел. Имиджмейкерам приходилось прибегать к множеству уловок, чтобы поправить несправедливость природы к великому человеку: подставки под трибуной, специальные кресла, строжайше регламентированные ракурсы фото и видео съёмки, чтобы, упаси бог, в кадр не попали чудо богатыри даже среднего роста. Тщательно просчитывались пропорции помещения, в соответствии с которыми на должном расстоянии помещалась массовка, задавались параметры объективов, с помощью которых до зрителей доносилась правильная картинка телевизионного общения Президента со страной. Но это технические вопросы, а не проблема: в медийной реальности Президент занимал всё положенное ему по статусу жизненное пространство. Западным злонамеренно настроенным журналистам удавалась иногда подловить внешнюю неказистость отца нации, но хуже того, запечатлеть его инстинктивную звериную злобность, когда он говорил о своих врагах. Тут уж ничего не поделаешь - происки недоброжелателей, хотя, если сказать честно... Нередко в ходе редкого живого общения граждан с Президентом, граждане с изумлением смотрели на странного коротышку, словно им вместо царя, подсунули царского шута, не смешного совсем, с таким страшным взглядом, что хоть святых вон выноси.
      Если в курятнике распоследнему, затюканному петушку прицепить бутафорский огромный красный гребень, символ высокого ранга в петушиной иерархии, то вчерашнее чмо вне зависимости от своих личных качеств быстро займёт место на самом высоком иерархическом насесте. Политическая элита Несчастной страны - это именно курятник на скотном дворе власти. Директор не был бы Директором, если бы его это сильно огорчало, хотя иногда становилось досадно при виде местечковых петушков, которым лучше бы скрутить головы, а не навешивать им, и не без его соучастия, волшебные гребешки. Но, учитывая карьерный путь главного петуха, удивляться уже нечему. Свой счастливый властный гребень Президент получил не в силу личных заслуг и упорной борьбы за высшую власть, а в результате несчастливого сцепления обстоятельств в политической реальности Несчастной страны, в которой почему-то всегда всё не слава богу, хотя иные вновь воцерковлённые граждане готовы за бога голову расшибить и себе, и мыслящим иначе, а значит не во славу господа нашего.
      История не знает сослагательного наклонения, но если с исследовательской целью допустить сцепление обстоятельств, которое бесповоротно, с закрытием лизоболюдских лазеек обратно, выбросило бы будущего Президента за борт властных структур, то никто никогда о нём ничего и не узнал бы. Или, разве что в криминальной сводке могло бы появиться сообщение, что дворовая шпана крепко настучала по голове некому гражданину, невзирая на его чёрный пояс дзюдоиста. Без бутафорского гребешка "великий" петух быстро впадает в своё естественное чмошное состояние.
      Директора баловнем судьбы не назовёшь. Он осознанно шёл по ступенькам своей карьеры, не перепрыгнув ни одну из них, но брал не усердием, а своей пригодностью и преданностью службе неизбежно черствея душой, изменяя своей совести, подсказки которой далеко расходились с тем, что приходилось делать в интересах государства.
      Личные отношения Директора с Президентом сложились ровно. К счастью, близко дружескими они не стали. Быть другом царя куда опасней, чем с зажжённой свечей сидеть на бочке с порохом. Директору грех жаловаться на отношения к нему Президента, а своим положением и завидной несменяемостью на посту он обязан ему. Прежние заслуги имеют значение для продвижения по властной лестнице, но утрачивают его, как израсходованный для достижения высокого положения материал. Президент высоко ценил, как ему казалось, личную преданность Директора, а уж потом его профессиональные качества.
      Вениаминов примитивно рассудил, что если как бы естественным образом во время всеобщей суматохи власть останется без Президента, то Директор без особого труда приберёт её к своим рукам. Не святая, но простота, не лишённая основания. Директор смотрел на Вениаминова и думал - какой злонамеренный ум! Убить Президента - это противоречит принципам Директора, но что знает Вениаминов о принципах? Ничего! Тем и ценен.
      - Налей себе что-нибудь. - предложил Директор: - И расскажи, как там твой неуловимый Андре поживает.
      Вениаминов от выпивки отказался.
      - Вы сами знаете, это целая шпионская сеть. - неопределённо ответил Вениаминов на вопрос шефа.
      - Понятно. - усмехнулся Директор: - Опять упустили сектанта.
      - Берите выше! Духовное братство и шпионская сеть. - зацепился за последнее слово Вениаминов, чтобы не оправдываться по существу дела.
      - А по мне, так ты личные счёты сводишь. - Директор глотнул виски: - Бросай ты этих иллюминатов! Пока не до них. Президент добро дал. Работы невпроворот. И насчёт пустышек...
      Идея Вениаминова прививать "пустышки" населению, чтобы избежать волнений и бунтов, связанных с распределением вакцины - гениальна! Что делать, когда на всех всё равно не хватит? Проведению угодно, чтобы абсолютное зло свершалась во имя будущего и добра, руками человека, не различающего добра и зла. Иногда Директору казалось, что он недостоин такого помощника. Вениаминову больше подошёл бы товарищ Сталин, или Иван Грозный. Они бы не держали на цепи злодейский талант своего слуги.
      - Насчёт пустышек... - после паузы продолжил Директор: - Колобок просит в первую очередь на свои нужды самое надёжное.
      - Тысячи три доз наберу - ответил Вениаминов, не понимая, куда клонит Директор: - Работа идёт...
      - Не торопись. - Директор отхлебнул виски: - Потом выдашь Колобку как настоящую вакцину. Вопросы есть?
      - Дальновидно! - искренне восхитился Вениаминов: - Ой, как дальновидно!
      Империя Колобка уже государство в государстве, он только что денег со своим профилем не чеканит. А это не правильно. Разбираться с ним всё равно придётся, если не сейчас, так потом. Лучше сейчас - между делом.
      Наш девиз: "Каждому Колобку по своей Лисе!". Зачем богу дьявол, когда есть человек!
      * * *
      Руководитель спец. Лаборатории СБФ генерал Левашов добрался до Дабны, после встречи с Президентом, глубоко за полночь. Генеральское звание он получил несколько дней назад. Открылось много вакансий, к тому же тесное общение с самым высоким начальством, как ему объяснили, обязывало. Ерунда, всё ерунда и всяческая ерунда!
      Левашов поехал ни домой, а в Лабораторию, где его ждал Николай.
      За решительное участие в судьбе этого молодого человека Левашов мог поплатиться не только должностью, но и попасть под статью. О таком исходе поначалу мыслей не было: дело выглядело пустяшным, а броня заслуг и научный авторитет казались надёжной защитой. Наивно! Левашов словно забыл, что в системе, которой отдал свой талант, его достоинства и достижения - всего лишь строчки для характеристики в личном деле смягчающие вину.
      Началось всё с идиотского звонка в три часа ночи старинного друга Левашова.
      - Лёвушка... Привет! Просыпайся!
      Друг служил в медицинской строевой части на границе горячих кавзацких территорий. Он сообщил, что отправляет к Левашову комиссованного офицера. Гения! Ни больше, ни меньше!
      - Витя, ты пьян или спятил! - полусонно ответил Левашов: - Как только до полковника дослужился!
      - Трезв как стёклышко! Вот генералом стану, тогда и запью, есть с чего. - в голосе друга исчезли ёрнические нотки: - Я тебя знаю, ты разберёшься.
      - Очередной твой... - Левашов замялся: - Любимчик?
      - Какая же ты сволочь! Даже если и так! Кстати, когда я обращался к тебе с такой просьбой последний раз?
      - Никогда. - вынужден был признать Левашов.
      - Вот именно! Не поможешь парню, приеду и морально расстреляю три раза. Или четыре...
      - А ночью то почему? - уже примирительно спросил Левашов, чувствуя, что допустил бестактность.
      - Так... Осенило. Вспомнил, что давно не общались.
      Время шло, а от Виктора никого не было. Левашов в силу своей добросовестности хотел перезвонить сам, но передумал. Ерунда какая-то!
            
      Через месяц на проходной появился Николай. Левашов встретился с ним не в Лаборатории, а в общем холе. Формально никакой спец. Лаборатории не существовало: всего лишь скромный научно исследовательский центр по тра-та-та для тра-та-та. Таких в этом городе полно.
      Николай был в гражданском. Об армейском прошлом напоминал рюкзак и пока - выправка: на гражданке она быстро пропадёт.
      - Ну-с... Я слушаю? - Левашов вопросительно смотрел на посетителя.
      - Прибыл в ваше распоряжение, как приказано. - ответил Николай.
      - Круто! - усмехнулся Левашов: - Тогда доложите по форме!
      - Я уже не военный. - Николай смотрел, словно в себя, а не вокруг: - Я просто обещал, что зайду к вам обязательно.
      На просителя не похож. Встречи с распростёртыми объятиями тоже не ждал. Мизансцена дурацкая! Левашов молчал. Для продолжения разговора он готов был принять любые объяснения, даже если они о марсианских хрониках, ведь, в свою очередь, Левашов, хотя и нечего не обещал, не отказывался помочь, чем сможет. Парень либо тяжёлый интроверт, либо это что-то от военного синдрома.
      - Разрешите идти? - прервал молчание Николай, напомнив об игре в солдатики.
      - Идите! - а что ещё мог ответить Левашов? Бросится на шею гению? Ерунда, какая ерунда!
      Николай ушёл, а у Левашова после их встречи остался горький осадок от своей неправоты. Не смотря на экстравагантность и склонность к выпивке, Виктор никогда не стал бы просить ни с того, ни с сего за первого встречного. Но и протеже тоже хорош! Нескладно получилось.
      Через неделю они случайно встретились на одном из овощных рынков, разбросанных по городу. Николай разгружал газель, доверху набитую дарами южной природы. Левашов остановился напротив него. Николай поздоровался, не прерывая работу, и больше не обращал внимания на Левашова.
            
      - Пошли отсюда! - скомандовал Левашов, неожиданно для себя. Желание исправить ошибку сработало автоматически.
      - Не могу. - ответил Николай, но на этот раз не объяснить было бы грубо, а объяснять... Он опустил очередной мешок на землю: - Тогда ночевать останусь на улице. Я хоть и столичная штучка, а возвращаться мне некуда.
      - Эй! Братан! - из ларька выглянул торговец с характерной восточной внешностью: - Что ты разговоры разговариваешь! Работай!
      На этом же месте Левашов застал Николая через два дня. Он протянул ему свою визитку, с написанным от руки на обратной стороне адресом.
      - Это общежитие. От кого, там написано. Как устроишься, позвони! А утром ко мне. - Левашов стоял с протянутой визиткой.
      Николай медлил. Ещё чуть и Левашов бы взорвался возмущения. Договорится о приюте для уволенного в запас офицера, особого труда не составило, но некоммуникабельность подопечного снова ставила под угрозу благие намерения Левашова.
      - Спасибо! - Николай вполне добродушно улыбнулся: - Мобильного у меня нет... Что-нибудь придумаю.
      - Не хоромы, рабочее общежитие. - предупредил Левашов.
      Николай кивнул в ответ и пошёл в подсобку торговой палатки. Левашов не собирался дожидаться, но то, что последовало, его остановило.
      Из палатки раздался крик:
      - Мы так не договаривались! Э... (далее реплика не по-русски и уверенно не ласковая). Какие вещи! Нет у тебя никаких вещей! Убирайся!
      Затем в подсобке что-то сильно упало, потом упало ещё раз. Наступила тишина. Из вагончика рядом выскочил человек с рюкзаком. На пороге подсобки появился Николай. Он за шкирку выволок окровавленного, задыхающегося торговца с мобильным телефоном в руке и бросил на землю.
      - Не двигайся. Убью. - Николай был спокоен. Взял рюкзак, проверил на месте ли документы. Стали сбегаться с виду решительно настроенные соплеменники торговца: - Кто-то хочет попробовать? Не советую. - Николай говорил бесстрастно. Смельчаков не нашлось.
      "Обижать его не стоит! - подумал Левашов: - Своеобразная коммуникабельность!" Агрессивность? Как посмотреть. При всей своей интеллигентности, Левашов не мог не признать, как это ни прискорбно, что в конкретной ситуации Николай справедливо устранил возникшую проблему самым эффективным образом. Редко кому по плечу такая решительность.
      Николай между тем, не оборачиваясь, обычным шагом уходил с рынка.
      Количество инструкций, с которыми Левашову необходимо сверяться в практической работе, превышало способность человеческого мозга их обозреть. И регулярно добавлялись новые. Поэтому, сколько инструкций Левашов нарушил, взяв Николая на работу... уборщиком производственных помещений, известно только высшему разуму. Посуетится, пришлось немного. Заодно встретился с коллегами друзьями, которых давно уже не видел, так что не без приятности. В секретной части, как водится, повыпендривались, но армейское прошлое Николая располагало к благожелательности. Хорошо, что не потребовалось помолиться в церкви за то, чтобы должность уборщика производственных помещений не подорвала безопасность страны. В таком случае, Левашов, вероятно бы, спасовал, как непримиримый борец с религией. Шутки шутками, но не до шуток, когда шутки начинают материализоваться. Какая-то мелкая кадровичка позвонила Левашову и елейным голоском посетовала, что в анкете нет пункта о вероисповедовании, поэтому она вынуждена побеспокоить, чтобы спросить, какого вероисповедования их новый сотрудник?
      - Язычник! - рявкнул в ответ Левашов: - У меня работают только язычники и сатанисты!
      Реакция не заставила себя долго ждать:
      - Ты что не знаешь, под кем мы ходим? - начальственный голос в трубке, кажется, даже трубку заставлял раздражённо вибрировать: - Или тебе напомнить? Я бы сказал своими словами, да не могу себе это позволить. А ты себе позволяешь, и не впервые. Поверь, у меня яду накопилось больше твоего, да молчу. И тебе советую в последний раз.
      Правда, последний раз уже был: тогда Левашов поинтересовался у секретчиков, регулярно ли они исповедуются? Посоветовал выпустить инструкцию о тайне исповеди для носителей государственной тайны.
      Можно ли очароваться микроскопом, томографом или другим каким-нибудь прибором? Самое большое - удивиться, или порадоваться новинке. Наблюдая первое впечатление Николая от Лаборатории, Левашов видел очарованность. Куда делся человек с холодной кровью и взглядом терминатора? Исчез! Глаза, улыбка... Это глаза счастья и улыбка блаженства! А жесты! Жесты, словно в хрустальном дворце, который может разрушиться от грубого прикосновения. Походка. Это не походка! Это танец! Конечно, никаких па Николай не выделывал, но по контрасту с тем, что раньше видел Левашов - это танец. И вдруг стало видно, что Николай человек, а вовсе не тот монстр, который сказал торговцу "убью" и убил бы. Но самое, самое удивительное, что оборудование Лаборатории словно обрадовалось! Как стояло на месте, так и осталось стоять и в то же время сорвалось со своих мест и кружилось вокруг Николая, приветствуя... своего господина! И старая микроволновка туда же!
      К счастью галлюциногенный шабаш быстро закончился: оборудование утратило одушевлённость и перестало витать в воздухе. Способность Николая спонтанно транслировать своё эмоциональное состояние на других людей вплоть до галлюцинирования, это, безусловно, очень большая редкость, но не проблема, а повод для размышления о тайнах человеческой природы. К тому же ещё на рынке Левашов увидел паралич воли противников Николая и сам испытал оторопь. В архивных закромах его Лаборатории, как и любой подобной структуры других спецслужб по всему миру, всегда найдутся примеры более впечатляющие, перед которыми современная наука бессильна. Проблема в другом - заканчивается одинаково: чудовищная разбалансированность психики приводит к эмоциональному взрыву, после которого душа человека распадается на пазлы и собрать их обратно в личность уже невозможно.
      Совершенно очевидно, что представление о норме, как о средней температуре по палате, не годится даже для обывательских рассуждений. Разумеется, есть показатели, по наличию или отсутствию которых, можно заведомо судить о последствиях справедливых для каждого человека. Но это уровень физиологии. В науке принято говорить впереди о причине и уже потом о следствии. Физиология - это причина или следствие? В каких-то случаях - причина, в каких-то - следствие, в зависимости от представлений и научной школы исследователя.
      Кто-то считает, что человек видит благодаря глазу, кто-то считает, что глаз видит благодаря человеку. Кто прав? Наука до сих пор так и не знает, почему человек видит то, что он видит.
      Есть евклидова геометрия, есть неевклидова геометрия. В психическом мире человека своя геометрия, свои законы пространства и времени и как они соотносятся с реальностью - неизвестно. Одним из парадоксов не физического мира, по мнению Левашова, является равенство причины и следствия. Иные коллеги называли это заблуждением, а про себя думали - какая глупость! Иные называли ересью, таким образом, изыскано намекая, что наука тоже своего рода религия.
      Психологическая норма это не наше равенство перед физиологией, или соблюдением заповедей. Она баланс, образно, "ада" и "рая". Составляющие части на чашах весов могут быть совершенно фантастические, и у каждого человека по-своему, но их равновесие удерживает нас в состоянии, которое можно условно называть нормой. Между этим состоянием и социальной нормированностью нет знака равенства. В этом корень многих, если не всех, личностно-общественных проблем.
      О мозге, главном управителе эмоций, мы знаем столько же, как о дремучем лесе: где что растёт, какие звери водятся, знаем карту, но на уик-энд, отправившись за грибами, рискуем смертельно заблудиться. Феномен мышления размышлением о нём не объяснишь: невозможно быть и хирургом, и оперируемым одновременно, или не считать какие-то примитивные случаи.
      Что вообще может узнать винтик машины о машине? Не многое. Нельзя сказать, что Левашов полностью разделял представление о фатальной непознаваемости мира, но допускал, что, вероятно, так оно и есть. Впоследствии они с Николаем часто говорили об этом и спорили. Левашова спасал жизненный и научный опыт, авторитетность, эрудиция, а вот свежесть мысли всегда была на стороне Николая. Понимание важнее знания, знание это то, что нуждается в понимании. Шимпанзе знает комбинацию кнопок для получения банана, но никогда не поймёт, как это происходит. Да её это и не волнует в отличие от человека, который сплошь и рядом оказывается в сравнимом положении.
      Николай слишком полагался на развитие технологий. Фантазий на этот счёт у него много, да к счастью на всё вдруг сил не хватит. Природа не любит прямые линии и квадратные помидоры, а человек любит выстраивать природу по струнке. Чья возьмёт? Думая об этом, и человека жалко, и за природу обидно.
      От первого знакомства до научных споров путь выдался тернистым.
      Несмотря на мизерную зарплату, Николай трудился от души и безотказно, выполнял любую работу и в основном молча. Раскрутить его на разговор никому не удавалось, женская часть коллектива была заинтригована, мужская - покровительствовала. Случались попытки над ним подтрунивать иногда и зло подшучивать. Что поделаешь, его роль - "подай, принеси, пошёл на хуй!". Но Николай не реагировал, словно это и не о нём. Эксперименты с его терпением закончились после одного случая.
      Торговец с рынка жаждал мести за своё унижение. Николая выследили и напали на него втроём. Нападавшие оказались в больнице в проблемном состоянии, потенциальная жертва - в полиции. Рядовые полицейские с удовольствием отпустили бы Николая, да кто-то наверху, можно догадаться по какой причине, решил иначе. И посадили бы. Левашов оперативно вмешался. Тяжёлую артиллерию привлекать не пришлось. Даже тени СБФ оказалось достаточно, что бы "кто-то" наверху поменял своё мнение, а уголовное дело дематериализовалось. Пострадавшие злоумышленники долечиваться срочно отбыли на родину предков.
      Оттаивал Николай месяца три. Левашов общался с ним мало и сдержано. Какие могут быть общие дела у руководителя и уборщика производственных помещений? Однажды Левашов встретил Николая в городе с явно неслучайной девушкой. Это обрадовало и вообще, и в частности. Некая дама по служебным обязанностям частенько навещала лабораторию. За глаза её называли Контактёршей. Внеземная сущность тут не причём: она работала у смежников и курировала совместные исследования. Левашов подозревал, что это дородная ещё в соку женщина между делом поимела, не сходя с рабочего места чуть не всю мужскую часть коллектива. Обойти стороной Николая Контактёрша, конечно же, не смогла. Но ничего из этого не получилось. И она по своему пожаловалась Левашову.
      - Мне кажется... - низкий голос Контактёрши отдавал бархатом: - Я так чувствую. Он гомик!
      - Да что вы! - вступился Левашов, на самом деле ничего не имея против геев, как, например, и против рыжих. Думать по-другому он считал непрофессиональным: - У него есть девушка. - Левашов не знал наверняка, но соврал в угоду обывательщине и дабы избегнуть необоснованных сплетен.
      - Так бы и сказал! - даже не заметив, что с головой выдала свои домогательства, пророкотала Контактёрша.
      - Он такой говорун, заслушаешься! - съязвил Левашов.
      - Да... Уважаю! Славный, славный... - продолжила Контактёрша: - Мужская верность, чем не тема для исследования? Вероятно, это какая-то мозговая аномалия. Ха-ха. - Контактёрша изобразила смех. Ей шутка понравилась.
      Прибегнув к уловкам, под безобидными предлогами Левашов обследовал Николая. В Лаборатории частенько испытывали различные приборы на себе, ничего особенного в этом не было. Правда, перед первой процедурой Николай произнёс странную фразу: "Доктор, я доверяю вам". Доктором Левашова никто не называл.
      Томограф, бинауральные ритмы, тесты... И всё не как у людей! То есть как бы, похоже, но не так! Чуть-чуть не хватало до вывода, что Николай никогда не спит, видит с закрытыми глазами, а его мозг постоянно работает в режиме микроволновки. Долго любоваться на загадочные картинки не пришлось, они исчезли: и бумажные носители, и с компьютера испарились. Доверяй, но проверяй! Кроме Николая некому и незачем было воровать то, что, к слову сказать, и плохо лежало. Пропажа в сверхсекретной лаборатории неважно чего - не просто ЧП, а как утрата знамени части со всеми вытекающими последствиями вплоть до расформирования. Было над чем задуматься!
      Николай вёл себя как обычно. Левашов хотел спросить напрямую, но отложил разговор: если бы Николай соврал, это бы сделало неизбежным его доскональную проверку с максимальной тщательностью, которой славится служба. Левашов решил сначала сам провести небольшое расследование. Для этого не нужно было восстанавливать утраченное. Что-то подобное, хотя и не такое, а лишь сравнимое по спутанности и невозможности интерпретации он уже видел. В результате испытания некого устройства типа психотронного ружья, пострадали и мишень, и стрелок. Но беднягам было не до работы, спортзала и девушек: они так и не пришли в сознание, и после нечитабельной спонтанной мозговой активности, в какой-то момент снова стали читабельны, но уже как овощи.
      Покопавшись в архиве, освежив события многолетней давности, поговорив с коллегами смежниками о неисповедимых путях теории мозга, Левашов узнал о нескольких несчастливых попытках найти бога в голове. Речь шла о внешнем воздействии на мозг самыми современными, изощрёнными средствами. Во всех случаях результаты фатальные. А нечитабельность результатов - вопрос грамотности: буквами знакомого алфавита написано на незнакомом языке. Ничего нечеловеческого! Просто учёные крайне редко сталкиваются с таким аварийным языком мозга и поэтому плохо его понимают. Заодно Левашова познакомили, разумеется, с совершенно секретными экспериментами американцев на крысах. Фантастика! Того и гляди, не только на свою голову выведут грызунов, которые заменят человека как вид. Но к расследованию это уже отношения не имело.
      Очевидно, что Николай подвергся внешнему, целенаправленному воздействию. Первый вопрос - о целеполагании. С какой целью? И лишь во вторую очередь, - какие технические или медикаментозные средства использовались? То, что у Николая, невозможно получить от солнечного удара на пляже, или в другой экстремальной ситуации, включая войну. Николай жив и здоровее многих живых - это исключение? Что на другой чаще весов, не улавливаемое приборами, уравновешивает и стабилизирует его состояние? Ответ нужно искать в Министерстве обороны. Там бардак, но не до такой степени, чтобы презреть ведомственные барьеры. Левашов с большой осторожностью попробовал проследить армейский путь Николая. Результат не имел отношения к ожиданиям. У закоренелого атеиста вырвалось: "О, господи...". Левашов не стал пороть горячку. Хуже, чем есть, всё равно уже не будет. Поздно пить боржом, а война план покажет. Интуиция, которая говорила, что никакой опасности Николай не представляет, взяла верх над чувством долга. Но непорядок - это факт!
      Нагрянуло долгожданное событие - доставили на тестирование чудо новейших технологий, в котором материализовался и скромный вклад возглавляемой Левашовым Лаборатории. Это целый комплекс для исследования ДНК. Желание поработать с собственной наследственностью высказали все, кроме Николая. Он отмолчался.
      Николай нередко задерживался после работы, но вдруг это стало происходить регулярно под предлогом, что днём наводить порядок бесполезно, потому что к вечеру снова бардак. Левашов засомневался в правдивости этой версии и не ошибся. Он застукал Николая за проведением анализов на новом комплексе. Это занятие требовало куда более значительной профессиональной подготовки, чем она может быть у уборщика производственных помещений! Левашов уже перестал удивляться. Рембо и Ломоносов в одном флаконе! Только бы ещё не Джемс Бонд туда же!
      Николай не испугался, не удивился, спокойно посмотрел на Левашова и продолжил свои занятия.
      - ДНК то у тебя хотя бы человеческая? - иронически спросил Левашов.
      - Вроде... - Николай закончил какую-то операцию и смотрел на Левашова. Вопрос не столько о ДНК, сколько обо всём. Николай это понимал: - Вы разбрасывали, где попало, оставили в прямом доступе на компьютере. Я сказал, что доверяю вам. А вы... Любой ваш сотрудник... - Николай безнадёжно махнул рукой.
      Один камень благополучно с души свалился! На стороне Николая, правда железобетонная!
      - Но воровать то зачем? - не очень возмутился Левашов.
      - Воровать... - в своей отстранённой манере, когда не поймёшь, то ли он спрашивает, то ли утверждает, то ли с собой разговаривает, ответил Николай: - Воровать плохо. Посмотрите в сейфе внизу под бумагами, там и флешка. Я со склада взял, на вас её записал.
      - В сейфе?! - изумился Левашов, от неожиданности не успев вознегодовать.
      - По инструкции вы, когда должны были код сменить... - Николай по-прежнему был бесстрастен.
      - Да, ты... - вот теперь Левашов вознегодовал: - По инструкции тебя сейчас здесь не должно быть! Тебя вообще не должно здесь быть! По инструкции!
      - Знаю. Меня таким вообще не должно быть. - Николай на мгновение ушёл в себя: - А я есть. Это проблема не только для меня.
      - Сворачивайся и пошли! - переругиваться смысла не имело, а последние слова Николая пристыдили: Левашов своей безалаберностью и мнительностью загнал их обоих в угол.
      - Расстреляете. - в голосе Николая прорезалась ирония.
      - Да! Но после ужина. Накипело. Пора объясниться.
      *
      Дочек дома не было. Галина Ивановна, жена Левашова, гостям всегда рада. Ужин прошёл бы в дружеской обстановке, да на душе Левашова остались ещё... валуны! Это ему мешало. А Николай не так чтобы разговорился, но отвечал на расспросы Галины Ивановны без аутистских штучек и даже улыбался. А Левашов был хмур и углублён в себя.
      Не довольная таким поведением мужа, Галина Ивановна по-своему его наказала.
      - Дорогой... - сказала душевно Галина Ивановна: - Пожалуйста, никогда больше при мне не называй этого молодого человека аутистом.
      Уела! Левашов действительно иногда разговаривал с женой о сотрудниках, но не о работе. Мудрая Галина Ивановна как фонарик в потёмках человеческих душ. Левашову руководителю порой приходилось несладко: интеллигентский индивидуализм, себялюбие и амбициозность высокообразованных сотрудников, то и дело давали о себе знать, приводя к дрязгам в коллективе. Вот Левашов и советовался с женой, и отводил душу в язвительных характеристиках.
      После ужина перешли в кабинет. Левашов думал с чего начать. Николай не торопил.
      - Как всегда, объяснений я не дождусь. - констатировал Левашов.
      Николай согласно кивнул головой.
      - Ладно! - Левашов решил начать с самого содержательно простого, но болезненного для его самолюбия: - Извини, я был неправ, хотя ты мог бы сразу сказать. - всё же не удержался от самовыгораживания! Левашов понимал, что если бы сам не начал игру в молчанку, то нечего бы этого не было: - Надеюсь и остальное разъясниться благополучно. Ты знаешь, что некоторые параметры твоего организма несовместимы с жизнью?
      - Совместимы. - уверено ответил Николай: - Раз я перед вами, значит, совместимы.
      - Допустим! - согласился Левашов и продолжил: - Откуда у тебя такие профессиональные навыки? Я про сегодняшнее.
      - Да, нехорошо получилось. - Николай пожал плечами: - Наверное, я сообразительный.
      - Какое совпадение! Я тоже сообразительный. - Левашов достал из стола фотографию и показал Николаю: - Это Николай Окоёмов. А кто тогда ты? Кстати, он и не столичная штучка, а провинция-матушка.
      Николай смотрел словно сквозь Левашова, который вдруг почувствовал свою внезапную бестелесность, через мгновение сменившуюся невыносимой болью, перекашивающей лицо. Вкус крови во рту, запах горящей человеческой плоти...
      - Доктор, доктор... - Николай отвёл глаза: - Не лезьте во всё это. Не копайте.
      Жизнь Левашова складывалась без особых невзгод и лишений и ему не понять, что выпало на долю этого парня.
      - То, что я сейчас разговариваю с тобой здесь, а не ты со следователем, уже ставит на мне крест. - Левашов говорил примирительно: - Конечно, жить буду, не пропаду, и на кусок хлеба с маслом хватит. Уже дело не во мне. Объясняться тебе всё равно придётся. Ты офицер, сам должен понимать, что не в бирюльки играем.
      - Вы правы. - такого оборота событий Николай не ожидал, хотя следовало бы ожидать: - Колян мой друг. Нас перевели в соседнюю часть. Во время переезда автомобиль подорвался на фугасе. Он погиб. Я поменялся с ним документами. Точнее, тем, что от его документов осталось. Сейчас считаю, что решение импульсивное и неправильное, да назад не вернёшь. Попал в госпиталь. Там выяснилось, что у меня ещё и ВИЧ. Виктор, ваш корешь, помог. Меня быстро комиссовали.
      Тема ВИЧ неожиданно опускала с высоты тайны на землю.
      - ВИЧ - это не так уж... - решил успокоить Левашов.
      - Это смешно. - отмахнулся Николай: - На фоне прочего ВИЧ - это насморк. Вас интересует, почему я скрываюсь и от кого? Поверьте на слово, это длинная история и она никак не может вам повредить. Вам ещё спасибо скажут за то, что вы вернули меня клетку для подопытных животных.
      - Помилуйте... - Левашов растерялся и засомневался в своей безусловной правоте: - Если я докопался, то... Как иначе?
      - Докопаются до уборщика производственных помещений, который к тому же вольнонаёмный? - Николай отрицательно покачал головой: - Мне нужно закончить начатое. В вашей Лаборатории это возможно, если только вы временно прекратите своё следствие. Для меня это вопрос жизни и смерти. Я никуда не сбегу, слово офицера. А потом поступайте, как считаете нужным.
      Перед Левашовым сидел человек-загадка. Как с этим смирится? Остаётся надеяться, что в дальнейшем всё прояснится. Самообман! Человек с такой изломанной судьбой - крепкий орешек. Но и что греха таить, Левашов хотел, чтобы Николай остался. Случай уникальный. Это вам не американские крысы, по круче будет! Так всё же, состраданье или научное любопытство двигало тогда Левашовым? Теперь уже и не разберёшь.
      - У меня есть условие. Я буду тебя наблюдать. - Левашов хотел поймать реакцию Николая, но как в основном всегда - стенка!
      - Если осторожно. - согласился Николай: - Кстати ваш новый комплекс по ДНК - барахло. - от неожиданности брови Левашова устремились вверх, а Николай невозмутимо продолжил: - Сами придёте к такому выводу.
      - А ты экстерном разобрался? - не удержался от иронии Левашов
      - Нет. Я с ним поговорил, он сам жалуется, от него требуют то, чего он не может - серьёзно ответил Николай
      Подобные заявления о "поговорил с оборудованием", потом Левашов слышал не раз и даже с ними смирился. Так начался их бесконечный диалог. Своё расследование Левашов прекратил, но не сразу. Некоторую ясность внёс разговор с Виктором. Да, действительно, в госпиталь привезли двух офицеров, но выжил только Николай. Фамилию погибшего он хорошо помнит. Шум до министерства был, видать не простой офицер. Приезжали даже опознавать, но что там опознавать - месиво, а не тело.
      Николай сказал правду. Если учесть, что он не из пугливых, но пошёл на отчаянный поступок с подменой документов, чтобы его считали умершим, значит, для этого есть очень серьёзные причины. Не трудно догадаться какие. Ай да, вояки, красавцы! В наше то время, да эксперименты над людьми - это большой скандал. Так что нежелание Николая говорить на эту тему вполне объяснимо, как и его дальнейшая судьба, если обман раскроется.
      Чтобы избежать излишнего внимания к новым отношениям руководителя с уборщиком производственных помещений, Левашов изменил график работы Николая. Теперь тот приходил после обеда и трудился до позднего вечера. Ночевать в Лаборатории Левашов запретил, а то шло к тому.
      Иногда, чтобы высвободить нужное ему оборудование, Николай через Левашова беспардонно вмешивался в работу Лаборатории - то не так, это не так, здесь нужно вот так - и предлагал свой вариант. Результаты сказаться не замедлили. Про Левашова стали говорить, что у старика открылось второе дыхание. Возмутительно, что "старик", а про "второе дыхание" - стыд, да и только!
      Наблюдение за Николаем выявило периоды "штормов" и затишья. В поведении проблемное состояние усугубляло замкнутость. Что происходило у него в душе - оставалось только гадать. Периоды затишья сокращались. Однажды Левашов застал Николая без сознания лежащим на полу подсобки. Вероятно, это состояние продолжалось недолго и после минимальной помощи, он пришёл в себя.
      - Тебя нужно в больницу! - определил Левашов: - Немедленно!
      - Нужно. Но не в больницу. - Николай ушёл в себя, его взгляд ничего не выражал: - Если вы хотите помочь... - снова длинная пауза: - Сделайте, как я скажу.
      И он сказал! Но это Левашова не устраивало.
      - Я что, помощник самоубийцы? - Левашов отрицательно мотнул головой: - Есть более простые способы!
      - Я умираю вместе с Ним, и однажды Он всё равно меня убьёт. Я устал от Его смертей: - взгляд Николая стал "сквозным", как это случалось, когда он хотел поделиться своими эмоциями.
      Левашов не запомнил того, что увидел, но ужас, который он при этом испытал, как эхо разлился по телу - пот, дрожь, слабость...
      - Его можно обмануть. - продолжил Николай: - Моя смерть. Клиническая смерть, если вы сделаете, как я сказал. Я откладывал этот разговор с вами, но раз уж так получилось...
      - Концентрация, время действия препаратов... - в голосе Левашова не было сомнения: - В идеальном случае выйдешь в кому.
      - Нет. Мой мозг уже не такой как у вас. А лёгкой смертью Его не обмануть. - Николай видел, что не убедил, взял с полки какую-то коробку: - Ладно. Я в процедурном, если вас это интересует.
      Левашов пошёл следом и думал, как остановить Николая. Ударить чем-нибудь? А дальше что?
      Приготовив место, где ляжет, Николай разделся догола:
      - Вы же знаете... Не стирку же потом устраивать.
      - Это не реанимация! - "потом" вывело Левашова из состояния бездействия: - Посмотри! Здесь ничего нет. Или у тебя галлюцинации?
      - И не надо. - равнодушно ответил Николай: - Я всё рассчитал и приготовил. А момент сам себя выбрал. - Николай достал из коробки, которую взял с собой, шприц наполненный жидкостью изумрудного цвета: - Это главное. - Николай кивнул на мобильный, который предварительно положил на стол: - Я его сейчас настрою. У вас не больше трёх секунд после звонка будильника.
      - Укол в мёртвое тело! Как просто! - Левашов никак не мог поверить, что это произойдёт: - Вы плохо учились, молодой человек.
      - Это наники. Они и мёртвого сплясать заставят. - Николай аккуратно положил шприц: - Можете просто уйти. Сумасшедший лаборант проводил на себе эксперименты. Замнут. У вас выбор есть, у меня нет. Или Он, или я.
      "Он" - вероятно, какая-то навязчивая идея. Левашов не знал, как остановить Николая, но и уходить не собирался. Какая дикая мысль - уйти, бросить... Остаться и смотреть как человек, который явно не в себе, убивает себя? Это хорошая мысль?
      - Тебе нужна помощь, но не такая - Левашов ещё раз попробовал остановить Николая: - Я не знаю, кто "Он", давай об этом поговорим.
      - Он - это ужас, что такое. А вы не психоаналитик. Да и не в этом дело. Он, или Они - это паразитные связи с внешней средой. Я пытался их контролировать, но не получилось. А чем дальше, тем хуже. - Николай готовил шприцы и препараты: - Есть две проблемы - стабилизация и адаптация к внешней среде. Так вы уходите или остаётесь.
      Ответа Николай ждать не стал, сделал себе первый укол и настроил мобильный телефон.
      Левашов бессильно опустился на стул.
      - Плохо, если я упаду на пол. - Николай сделал себе ещё один укол: - До звонка у вас есть время подумать. Если надумаете, не спешите меня спасать. Потом придётся всё повторять сначала. Только после звонка. Ожиданье покажется долгим.
      Николай лёг и потерял сознание. Агония была мощной, организм бешено сопротивлялся. Последний крик тела закончился самопроизвольным испражнением. Николай умер. Левашов проверил пульс... Отступать было некуда. Думал Левашов только о времени. Первые две минуты... Телефон молчал. Четыре минуты! Телефон молчал. Ждать больше нельзя! Левашов взял шприц. Удивительно, что время может быть таким медленным. А вдруг телефон сломался? Да мало ли что... Рука со шприцем потянулась к шее Николая. Пять минут! Проклятый телефон! Проклятый мальчишка со своими проклятыми тайнами! Шесть минут... Всё! Это конец!
      Мёртвое тело не может быть красивым. И красивой смерти не бывает. Она всегда безобразна.
      Когда мобильный телефон ожил и голосом Николая сообщил: "Пора, доктор! Пора!"; а потом заиграла весёленькая музыка, Левашов уже потерял счёт времени. Прошло девять минут! Он сделал укол.
      Секунд через пятнадцать по телу Николая прокатилась лёгкая дрожь, её сменила дрожь сильнее и так до тех пор, пока тело не начало сотрясаться, словно от мощных электрических ударов.
      Пульс! Дыхание! "Не кома, не кома..." - мысленно твердил Левашов, повторял и повторял. Николай в сознание не приходил. Время для этого вышло.
      - Я просто не могу открыть глаза - вдруг произнёс Николай.
      Левашов вздрогнул. Мобильник?
      - И тела не чувствую. - голос Николая был слаб, слова давались ему с трудом, хромала дикция: - Переборщил с чем-то. Там в коробке есть...
      Левашов достал препараты и сделал несколько уколов.
      - Ты же всё рассчитал! - проворчал Левашов.
      - Как вы говорите, ерунда. - Николай перевёл дыхание: - Разве можно всё рассчитать. Даже я не могу.
      На лице Николая появилась улыбка. Улыбка дебила. Лицевые мышцы ещё плохо слушались.
      - А запах. - Николай открыл глаза: - Прикройте меня, а то неловко и озноб.
      Левашов прикрыл Николая чистой простынею и готов был расплакаться. Нервы! Такой стресс в его возрасте!
      - Девять минут! - возмутился Левашов: - Девять!
      - А я думал, на семь поставил. - Николай попробовал приподняться, это получилось с трудом: - Шучу.
      - Сейчас лучше? - спросил Левашов.
      - Лучше, кажется. - Николай прислушался к себе: - Я Его не чувствую. Он может прийти. А может, нет. Я не знаю. - Николай содрогнулся: - Наники разрядились. - Николай поднялся и сделал несколько неуверенных шагов: - Терпимо. Я помоюсь.
      Пока Николай мылся, Левашов делал уборку. С души отлегло, уже не верилось, что это всё произошло. Риск? Нет. Безумие! То, что у парня другие мозги - факт! И причём мозги без тормозов.
      Прикрываясь простынею, Николай вышел из душевой: - Полотенец нет. Галка говорила, а я забыл... - Николай увидел Левашова, прибирающего следы чуть не состоявшегося смертоубийства: - Что вы! Я бы сам... Спасибо!
      - Не за что! - буркнул в ответ Левашов.
      - Да, нет. За всё спасибо! - Николай добрался до свой одежды: - Предусмотрительность.
      - Как... - Левашов кивнул головой наверх: - Как там?
      - Ничего нового. - Николай прислушался к себе, эта манера у него никуда не делась: - Не первый раз. Больно. Затем легко.
      Трудно сказать что, но что-то в Николае изменилось. Результат стресса, действие взбадривающих уколов? Пережил смерть, а словно важнее - полотенца! Глаза. Левашов всматривался в Николая. В глазах пропала тяжесть. Шок пройдёт, ломка будет. Ещё какая! Такое никому легко не даётся, с любыми мозгами.
      Левашов не ошибся. Следующие три дня Николай на работу не вышел. Он с трудом поднимался с постели, его рвало и поносило, ночью мучили пробивающие до пота кошмары. Участковый врач поставила диагноз для больничного - пищевое отравление. И то, три дня, что за срок! Не меньше месяца - решил Левашов. Будет не одно, так другое, пока все внутренние органы не перихондрят, пока организм не избавится от следов смерти. Но он ошибся. Николай быстро, очень быстро шёл на поправку, во всяком случае, внешне.
      А то же время одна из сотрудниц спохватилась, что в процедурной не хватает простыней: - Трахается он здесь что ли? Ну, Колька...
      Нельзя сказать, что Николай переменился совсем, но и прежним он не остался. Замкнутость, порой переходящая в нелюдимость, отступила. Говорун из него по-всякому бы не получился, а вот разговорчивости прибавилось. Глаза ожили, стал чаще улыбаться, с лица спала почти каменная маска. А с тела словно спали цепи - походка и движения стали пластичными. И раньше было видно, что он строен и хорошо сложен, а теперь это бросалось в глаза. Всего по чуть-чуть и парень стал ярче. Трудно сказать стремился ли раньше Николай к незаметности: сознательно - вряд ли. То, что Левашов называл в нём "отрешённостью от внешнего мира", никуда не делось, разве что смягчилось и вдруг стало выглядеть пикантной особенностью. Женская часть коллектива пришла к выводу - Николай влюбился. Женщинам хочется думать, что именно они и только они облагораживают мир и заодно превращают мужчин в людей. Мужская часть коллектива задумалась - а не записаться ли в спортзал? Ох уж эти ранние пивные животики, спасательные пояса вокруг талии... Их легко приобрести, да попробуй потом от них избавиться!
      Выздоровление? Если под выздоровлением понимать исчезновение "штормов" на электроэнцефалограмме, то - да. В остальном та же абракадабра, что и прежде. А на томограф лучше и не смотреть - лучше предположить, что аппарат сломался!
      На различного рода научных мероприятиях, Левашов скромно представлял самого себя со всеми своими научными званиями и регалиями. На одном таком узкоспециализированном собрании он показал ЭЭГ Николая своему старому знакомому.
      - Э... Либо это эпилепсия... - импозантный седовласый профессор задумался: - Этак в квадрате, или даже в кубе, либо вы меня разыгрываете.
      - Меня самого разыграли. - нашёлся Левашов, хотя домашняя заготовка ответа была иной, но "розыгрыш" то же неплохо. Эпилепсия! Поначалу и Левашов так думал. Действительно, это первое, что бросается в глаза. Продолжить разговор не получилось.
      Неожиданно к Профессору подошёл невысокий лысоватый мужчина, очень стандартной незапоминающейся наружности. Какого легко принять за клерка или мелкого чиновника. Левашов знал кто это, хотя лично знакомы они не были - академик Мамонтов. Не раз слушал его доклады на симпозиумах. Серьёзный учёный. Премного извинившись перед Левашовым, мельком взглянув на ЭЭГ, которую Левашов не успел убрать или хотя бы прикрыть, потому что такого рода поспешные действия выглядели бы глупо по заговорщески, Мамонов увёл Профессора, сославшись на срочное дело.
            
      Нечаянная встреча получила своё развитие в тот же день.
      - Наслышан, наслышан. - Мамонтов дружески тряс руку Левашова, не ограничившись стандартным рукопожатием: - У нас много общих друзей, а вот мы незнакомы. Вы уж ещё раз извините, что я сегодня так бесцеремонно поступил.
      Какие извинения, что вы, что вы... И тому подобная светская чепуха от Левашова в ответ.
      - Не буду лукавить, и ходить вокруг, да около. - Мамонтов хитро прищурился: - Первая проблема - стабилизация. Вторая проблема - адаптация.
      У Левашова заныло под ложечкой. Так облажаться! Портрет в интерьере - Мамонтов и военно-промышленный комплекс, а уж Министерство обороны - дом родной. Об этом Левашов знал. Не сомневался, что и Мамонтов навёл о нём справки.
      - Прямотой на прямоту. - Левашов как мог, изобразил улыбку: - До адаптации дело так и не дошло. Увы...
      - Вероятно. - Мамонтов как бы поверил: - Иначе бы вы не стали показывать Профессору... А как вы насчёт ланча?
      Отказаться было бы и опрометчиво, и грубо. От своего основного интереса Мамонтов не отступится, а ланч - чистая формальность.
      Во время лёгкого застолья они обменялись пониманием положения друг друга, посетовали на ведомственную разобщённость. Обсудили в общих чертах сложность проблемы внешнего воздействия на отдельные части мозга и несомненную перспективность такого воздействия.
      - Ну-с... Если вернутся к нашим баранам... - Мамонтов понял, что ничего конкретного от Левашова не добьётся и решил первым сделать шаг на встречу: - Уже дело прошлое... Один мой сотрудник, молодой, но очень, очень талантливый, поставил на себе не санкционированный эксперимент. Молодость, сами понимаете... Результаты впечатлили. И стабилизировать процессы удалось. Адаптация... Человек военный, логично, что его среда воинское подразделение. Направили его в часть. Первое время всё шло хорошо, даже отлично и вдруг... Стабилизация - к черту! Проблема с адекватностью. Тут уж не до адаптации. Плюс, Восток - дело тонкое. Парень погиб - подорвался на фугасе. Печально.
      Левашов вопросительно смотрел на Мамонтова.
      - Зачем я это рассказал, ведь вы не спрашивали? - Мамонтов понимающе кивнул головой: - Нет, на ответную откровенность я не рассчитываю. С вашей... конторой... не забалуешь. И всё же у меня есть предложение. Хотя наш эксперимент закончился неудачно, накоплен богатый материал. Я готов поделиться в обмен на совместную работу. В конце концов, и я, и вы трудимся, на благо, так сказать...
      - Маловероятно. - твёрдо ответил Левашов: - Тема уж очень щекотливая.
      - Понимаю. - Мамонтов криво улыбнулся: - Люди не крысы для экспериментов, больничные идиоты, не тот контингент. А отчаянных гениев у меня нет.
      - Полагаете, у нас они есть? - Левашову следовало бы оскорбиться для виду, но актёрство всегда ему удавалось плохо.
      - Мы оба понимаем, о чём речь. - Мамонтов показал на папку Левашова: - То, что есть у меня, и есть у вас - это уже за границами морально-этических норм.
      - Да. - подвёл итог Левашов: - Но я лишь в том смысле, что наш разговор зашёл дальше, чем я могу себе позволить.
      Расставались вежливо, поблагодарили друг друга за интересную беседу. Левашов пришёл к выводу, что Мамонтов пока не угроза.
      То, что у академика нелады с морально-этическими нормами - очевидно и не удивительно: где они, безгрешные? Но в отличие от банальных случаев, вероятно, грехи покруче, такие, что уже и не замолить. А мокрый воды не боится. Дай волю Мамонтову, он, не моргнув глазом, станет использовать людей как подопытных крыс. Нацистский доктор Менгеле - составляющая, чёрная часть души многих учёных, при этом они могут ходить в непорочных белых одеждах, рассуждая о прогрессе и благе для человечества. То, что Мамонтов думает, будто в структуре спецслужб "чёрным докторам" живётся вольготней - это не без оснований, к сожалению. Но и, к счастью, не до такой степени, как он думает.
      У Левашова осталось от Мамонтова впечатление, что бодливой корове бог рог не дал. Вероятно, работодатели побаиваются авантюристичного академика. И без того скандалы регулярно сотрясают военное ведомство.
      Что касается себя, то Левашов не питал иллюзий - он не образец добродетели и неукоснительного следования гуманистическим принципам. Но само по себе не что не хорошо, не плохо. Даже то, что как ни крути, и Мамонтов, и Левашов - всё же одного поля ягоды, хотя и разного сорта.
      Наводить тень на плетень Левашов не стал и выложил всё Николаю как на духу.
      - Доктор, доктор. - Николай тяжело вздохнул: - Неймётся вам!
      - Пойми, - Левашов говорил искренне, а не для того чтобы оправдаться: - то, что ты сейчас как бы здоров, это не так. Всё может, закончится внезапно! Раскрой глаза. От твоих последних анализов до кладбища рукой подать. А у тебя ещё и ВИЧ. И твой мозг работает в режиме эпилептического припадка. Кое-что мы здесь подлечим, но это же не больница. И я, между прочим, не доктор.
      - Мамонтов. - Николай думал о своём: - Мамонтов. Значит это я сам... - Николай придвинулся к Левашову: - Я похож на идиота?
      - Иногда, да. - подтвердил Левашов и по-своему успокоил: - Но это свойственно всем гениям.
      Левашов не удивился, что дальнейший рассказ Николая отличался от версии Мамонтова.
      *
      Это был своего рода прогон спектакля перед премьерой. Николай одел на голову аппарат, который он называл "шлем". Устройство действительно напоминало шлем, только не старинный, а футуристически навороченный в духе звёздных войн. Налогоплательщикам эти навороты обошлись дорого. Произведение научного искусства не отличалось красотой форм, а вид его начинки ничего не говорил о стоимости материалов, из которых она состояла. Но так и бывает с научным оборудованием. Николай, всякий раз глядя на "шлем", думал: "Он прекрасен до последнего проводка!". Красоту для посвящённых дополняли по-своему элегантные «очки» обратного назначения: они отрезали мозг от зрения, сообщая глазным нервам только информацию от "шлема". Суета мира не могла прорваться и через слух. Наушники "шлема" мягко обволакивали ушные раковины и выглядели как гарнитура из-за приспособления типа «микрофон». Но это обманчивое впечатление. «Микрофон» - электронное устройство, лишающее мозг ощущения запаха. На первый взгляд странная и мелкая деталь, но существенная.
      Мозг всегда обманывает мышление. Это правда, но злонамеренности в этом нет. Обманываться - главная функция мышления. Без этого оно не может существовать. А вот обмануть мозг в целом - крайне сложно. Зрение, слух, тактильные ощущения в разной степени поддаются относительной изоляции, и подмене. С запахом сложнее. Чувство запаха, пожалуй, самая древняя эволюционная программа мозга. С её перестройки и следует начинать. Она запускает авральный режим и мобилизует скрытые резервы организма на поиск решения возникшей у мозга проблемы. Мышление в этом не чувствует.
      Внешний компьютер вводил Код активации и Карту воздействия. На этом его роль заканчивалась. "Шлем" сам по себе компьютер. Были предусмотрены альтернативные варианты активации. Код и Карта проверяли друг друга на соответствие, после чего говорили "шлему" - да!
       Чтобы всякий раз не вводить Код, Николай написал простенький исполняемый файл, который брал то, что нужно. В данном случае тестовый Код и Тестовую карту. В таком режиме "шлем" был опасен не более чем компьютерная игра. Основную Карту воздействия ещё предстояло разбить на десятки, а может быть сотни этапов и так мелкими шажками двигаться вперёд. Это программа на ближайший год. Мамонтов торопил, просил сократить срок. Николай категорически отказался. Подвергать здоровых людей неоправданному риску - это преступление. Его с трудом уговорили проверить некоторые предположения на пациентах психушек.
       Главное - это Карта воздействия. Без неё "шлем" - дорогое железо. Но она не компьютерная программа. Написать карту может специалист, если он осилил современную науку о мозге, если он знает условный, принятый только для данного случая порядок нумерации полей воздействия и коды потенциалов. Но это - всего лишь знание семи нот. А Карта - это симфония, которая разыгрывается для мозга, мозг отвечает на неё вибрацией тончайших струн, вибрацией, которую никакими приборами воспроизвести невозможно. В своём деле, Николай, без ложной скромности, был Моцартом. "Шлему" предшествовали блестящие эксперименты с шимпанзе, опыты с ограниченным воздействием. Результаты настолько впечатляли, что сразу попали под гриф наивысшей секретности, а на дальнейшие исследования нашлись деньги, о которых раньше Мамонтов и не мечтал.
       Отношения Николая с Мамонтовым складывались архисложно. Всего и не перечислишь. Вспоминать об этом к месту для пущей злости, если хочешь кому-то морду набить. Николай нажал клавишу "энтер", надел очки. У него есть ещё 10 секунд подумать о чём-нибудь хорошем, например, о... Надо же, ничего приличного в голову не приходит, одна похабщина!
      Очнулся Николай в реанимации. Он пережил клиническую смерть и несколько дней находился в коме. Обошлось. Но что произошло? Формальное объяснение было. Якобы Николай либо по ошибке, либо сознательно запустил основную Карту воздействия. Такое объяснение его не устраивало, но пришлось смириться.
       На самом деле кто-то переписал "bat"-файл. Это стало неоспоримым доказательством несанкционированного эксперимента. Что ж, с учёными такое случаются - проверяют на себе. А как переживал Мамонтов! В больнице дежурил! Такого от него никто не ожидал. Узел из ниточек противоречий.
      Сомнений у Николая не было - это Мамонтов. Кроме него некому. Разумеется, он не хотел убить курицу, несущую золотые яйца. Основная Карта воздействия много раз обсуждалась, правилась. Мамонтов крепкий учёный с огромным опытом. Он не верил, что "эта балалайка", как он называл Карту, может причинить вред. В худшем случае - временное расстройство сознания. Поэтому, конечно, он переживал случившееся. Это объяснение? Нет. Или очень поверхностное. Вдаваться глубже Николаю не хотелось. Не всё сразу.
       Превратиться из исследователя в объект исследования - приятного мало. Николая не обрадовали перемены, которые в нём стали происходить. Может кому-то и кажется, что неординарные способности - подарок судьбы. Николаю вполне хватало и того, что было прежде, но прежний Николай умер.
       В суматохе и переживаниях Мамонтов совершил ошибку: он не сразу закрыл доступ к материалам по "Шлему". Николай успел изменить основную Карту воздействия: немного там, немного сям и симфония превратилась в бессвязный набор звуков. В таком виде ничего кроме головной боли она не вызовет. Мозг не любит какофонии, он гармоничен. Николай не хотел оставлять в руках Мамонтова свою работу, а повторить её Мамонтов не сможет. Даже ошибок найти не сможет. Он не слышит эту музыку.
      В быту Николай стал раздражительным: вокруг глупость, пустые разговоры, сплошное дерьмо. Разругался с друзьями. Выгнал свою девушку: оказалось, что кроме секса их ничего не связывает, да и то, если до секса часок не помолчит, то и секса уже не хочется. Николай замкнулся: наедине с собой ему казалось комфортно. Он запросто отключал внешний мир, рассыпал его на пазлы, или превращал в калейдоскоп из цветных картинок. Николай не сразу понял, что это и есть проблема адаптации. Взглянув на себя глазами исследователя, он увидел: это цветочки, ягодки впереди и как бы не пришлось собирать их на цементном полу какой-нибудь психушки в компании с Наполеоном. Ведь однажды он не вернётся, а во внешнем мире оставит вместо себя лишь свою телесную куклу.
       Если с личной жизнью ещё можно было как-то разобраться, то отношения с Мамонтовым окончательно зашли в тупик. Во имя работы Николай готов был, поступится гордыней, и терпеть неприятного академика, но отстранение от программы "Шлем" убрало препятствие на пути к конфликту.
      Для каждого человека есть "правильные" и "неправильные" для него люди. Если рядом находится "правильный" человек, то это делает сильнее, даже если "правильный" просто бьёт баклуши. Если рядом находится "неправильный" человек, то, за какое дело не возьмись, усилия утекают как вода в песок, даже если "неправильный" старается из всех сил помочь. Мамонтов для Николая был более чем "неправильный" человек: Николай рядом с ним разрушался.
      Чтобы не доводить до греха прилюдных словесных стычек, или ещё чего похуже, Николай предложил продолжить адаптацию в войсках. Если не вилять перед своей научной совестью, то нужно признать, что проект в целом затевался не для роста поголовья гениев, а для штамповки программируемых солдатиков. Очевидно, что проще превратить человека в биоробота, чем создать биоробота. На худой конец, можно пока ограничиться подразделением огениаленных шимпанзе и макак, а Николай будет ими командовать.
      Если отбросить язвительность, то можно сказать: мальчик прозрел! Мамонтов тоже за словами в карман не лез. Действительно, пора бы уже перестать изображать из себя святую простоту. А если Николай собрался в войска, то гонор следует поубавить.
      Николай вырос на задворках армейских госпиталей: его родители военные медики. Они погибли в мирной авиакатастрофе, возвращаясь с отдыха. Николая с собой не взяли из-за учёбы: не положено кадету в разгар занятий по курортам ездить. Так он остался на попечении дяди. После кадетства - военно-медицинская академия. Способности Николая говорили за себя, а у родителей было много друзей, которые считали, что обязаны проследить за судьбой парня. Когда Николай выбрал науку, а не врачевание, вдруг, откуда не возьмись, появился Мамонтов. Всё складывалось словно само собой.
      Под каким предлогом, в это Николай не вникал, его медицинское образование не стало помехой для продолжения службы в строевой части командиром взвода. К врачеванию он призвания не чувствовал. Всё устроил Мамонтов. Привыкал Николай не долго. Самоконтролю помогали занятия спортом. Сошёлся с десантниками, многому у них научился. Они в свою очередь не могли надивиться скоростью его реакции, его двигательной памятью. Много что их в Николае удивляло, но в десантной среде его физическая неординарность была к месту. Звали к себе, но командование решило иначе: по небу летать интересно, да вот на земле некому работать.
      Желание отгородится от внешнего мира бронированной стеной, постепенно потеряло остроту, перестало довлеть, заняло своё место в ряду прочих желаний и фобий. Но появилось новая проблема, которую Николай назвал "Он". Никакой системы в ней не было. Николай пытался сопоставить Его появление с наличием или отсутствием различных внешних раздражителей, но безуспешно: закономерностей не обнаружил. Это не было расстройством идентичности, или шизофренической галлюцинацией. Это был бред и кошмарные сны человека, который находился где-то вовне, но Николай чувствовал его состояние, пересказать которое также трудно, как пересказать собственные кошмарные сны, когда они случаются. Чаще всего незнакомец тонул, или задыхался, испытывая ужас, иногда возникали образы чужой реальности в причудливом преломлении, как в кривых зеркалах. Возможно, это были разные люди.
      Командир части знал, что Николай - не простой случай, его об этом предупредили и попросили не удивляться командировкам по требованию Министерства обороны. Это настораживало. Засланный казачок? Кому это нужно, если недремлющее око особого отдела на месте бдит как рентген! Бездельники! Только и могут сплетни собирать. Но с особистом Командир всё же переговорил, попросил проверить новенького на вшивость. Не тут то было! Выяснилось, что в этом смысле, особисту запретили приближаться к Николаю: никаких вопросов, никаких профилактических бесед, никакой дополнительной информации - что есть в личном деле, то и есть! Приглядывать - да, но не более. Вот так-так! Что же это за фрукт на их овощной грядке? Какому командиру такое понравиться? А, может быть, его сослали... как Лермонтова! Может и ссылка, только за что? Жопу начальнику не подставил? Подставляют, ещё как подставляют молодые и красивые. Штаб округа, что дом моделей! Командир не был моралистом, но карьерный секс не ободрял.
      Новенький оказался толковым офицером, но это не компенсировало странности с ним связанные. Вот и будем двигать - решил Командир. Повышение самый благопристойный приём избавится от опасного человека. Повышения бывают разные, иные хуже проклятия. Чуть было не сбагрил Николая в десант, да не тут-то было - в штабе округа не одобрили разбазаривание сухопутных кадров. Подписывая очередную командировку своему спец. подчинённому Командир думал, что, может быть, Николай и сам не вернётся.
      Надежды на то, что Мамонтов разберётся, у Николая не было. Он надеялся на "шлем", но к "шлему" его не подпустили. Мамонтов предложил лекарства и методы, которые Николай посчитал допотопными. На этом командировки прекратились, а наваждение продолжалось.
      Кошмар боялся, кажется, лишь одного человека - Коляна. Замечательно, что можно было отмалчиваться. Говорил в основном Колян: что-то рассказывал, придумывал, если задавал вопросы, то сам на них и отвечал. По своей воле Николай бы его от себя не отпускал, но служба! В какой-то момент в душу Николая закрались сомнения: так ли уж невинен их интерес друг к другу?
      К сексу Николай относился без фетишизма. Сполна отдал дань подростковому онанизму. Девочкам он нравился, и пора рукоблудия у Николая закончилась раньше, чем у многих его ровесников. Острого интереса к сексу он не испытывал. Лет в семнадцать оказалось, что нравиться не только девочкам. Юношеское экспериментаторство взяло верх, и Николай попробовал мужчину в кровати. После этого осталось чувство, что совершил что-то постыдное и гнусное. Но эксперименты не прекратил, как в присказке: один раз - не пидарас, два - не считается, три - по новой начинается. В курсантскую бытность познакомился с молодой семейной парой. Секс втроём продолжался с полгода. Николай не стал сопротивляться здравому смыслу и принял свою бисексуальность, считал, что больше склонен к женщинам, а к парням - для разнообразия. А вообще, если припрёт, мог и козу на возу...
      Может быть, у них с Коляном больше, чем дружба? Может быть, это отпугивает незваного внутреннего визитёра? Николай не испытывал плотских позывов к Коляну, но на секс с ним пошёл бы легко, если это Коляну нужно. Только никаких поползновений на интим у друга так и не проявилось. Это к лучшему, решил Николай, секс всё усложняет.
      Отношения Коляна к гомосексуальности прояснилось окончательно, когда он поймал двоих солдатиков из своего взвода за нехорошим занятием и не знал, как поступить. Сразу шум поднимать не стал, но считал, что оставлять это без реакции нельзя. Сомнениями поделился с другом и, между прочим, изложил свою теорию. Колян был твёрдо уверен, что в своеобразных отношениях между мужчинами, один из пары представляет себе, что он с женщиной, а другой представляет себя женщиной. Святая наивность! Если бы это было так, то и гомосексуализма бы не было. Николай посоветовал оставить солдатиков в покое: сами разберутся, если по доброй воле. А вдруг это любовь?
      - Тебе шутки, а если они завтра все перетрахаются? - возразил Колян.
      - Ты бы о другом волновался. - предупредил Николай: - Будь по-твоему, все бы уже и перетрахались. Так не бывает. Это не грипп. Предупреди, чтобы не трахались, где попало. Они, небось, сейчас думают, в карауле застрелится на пару, или в казарме повесится?
      Последний аргумент убил Коляна очевидными последствиями такого развития событий. Он предупредил солдатиков:
      - Ещё раз поймаю, яйца отрежу!
      Свою сексуальную нужду Николай справлял с подружками медсестричками из поселковой больницы. Сексом они занимались втроём. Лесбийский подтекст отношений подружек удерживал их от драки за мужика, хотя соперничество иногда и случалось. Когда в постели две девушки и один парень - подтекст всегда лесбийский. Когда в постели два парня и одна девушка - подтекст всегда геевский.
      Николай не отдавал предпочтение ни одной из подружек, избегал серьёзных отношений, групповая связь его вполне устраивала. Ещё бы, нет! Есть ли мужчины, которые от этого откажутся? Другое дело, что не у всякого сил хватит. Сексуальным гигантом Николай не был, но имел терпение, которого хватало на обеих. А заканчивал обычно в зад одной из своих сексуальных игрушек. Они ему не отказывали, хотя удовольствия при этом не испытывали. Анальный секс - не для женщин, но любой сексуально активный мужчина мечтает трахнуть свою подружку в задницу, хотя не все в этом признаются. Импотенты и моралисты - не в счёт.
      Неожиданно в части появился Мамонтов. Он не хотел, чтобы это выглядело, будто он приехал на поклон, но именно так это и выглядело, и было так, по сути. Программа "Шлем" застопорилась. Написать сколько-нибудь серьёзную Карту воздействия не получалось. Получались гаммы, иногда даже песенки, но не более. Когда Мамонтов решил рискнуть и запустить ещё раз основную Карту, оказалось что у него не козырный туз в рукаве, а фига в кармане. Но академик приехал не разборки устраивать, а для того, чтобы прийти к компромиссу. Он сообщил, что руководство приняло решение вернуть Николая в программу "Шлем". Посетовал, как непросто было этого добиться после всего, что случилось. Расчёт точный: проблемное состояния Николая и его уверенность, что ключ к разгадке - это "шлем". Но не сработало.
      - Да, я переписал карту. - Николай отбросил игру в "не называй вещи своими именами": - Сейчас вы предлагаете мне вернуться и снова написать её для вас, а в обмен я получу шанс преодолеть трудности, что тоже вам на руку, и поможет избежать ошибок в дальнейшем.
      - Я предлагаю тебе дело, которое ты любишь. Заметь, - Мамонтов погрозил пальцем: - я тебя ни в чём не упрекаю. Я не собираюсь копаться в мотивах твоего поступка. И не советую тебе гадать о мотивах моего поведения. Есть то, что называется "мотивы для всех", на этом уровне следует остановиться. Так поступают благоразумные люди, которые хотят в жизни чего-то добиться. Я не торговаться приехал, хотя мы прекрасно понимаем, что за всё приходится платить. Надеюсь, на твоё благоразумие и рассчитываю на корректность.
      - Сладко говорите. Если подумать... - Николай сделал вид, что задумался: - Шанса вы мне не дадите. Вы уже лишили меня всего, чем я жил, о чём мечтал, что планировал.
      - Стоп! - Мамонтов перебил Николая: - Всему есть предел. Ты меня не услышал. Думаешь это сделка? Не договоримся - разойдёмся? Ошибаешься. Не ставь и себя и меня в безвыходное положение.
      - Пугаете. Интересно. - Николай что-то представил себе и усмехнулся: - Дырки в голове сверлить будете.
      - Если ничего другого не останется, то буду! - Мамонтов снова погрозил пальцем: - Надо же как-то тебя лечить? Друзей в беде не бросают. Все всё поймут правильно.
      Николай смотрел спокойно, внимательно, но сквозь Мамонтова. Академик почувствовал что-то постороннее на своём теле - это оказались отвратительные на вид насекомые. Они ползли и гадили. Мамонтов инстинктивно попытался отряхнуться и вдруг увидел со стороны своё лицо, покрытое гнойными волдырями... Это продолжалось мгновение. Когда видение исчезло, Мамонтов всё ещё стряхивал с себя пауков, а губы его тряслись.
      - Убирайся, ублюдок. - презрительно сказал Николай: - Если ещё раз попадёшься мне - убью.
      Пока игра не закончена, она не проиграна. Свою игру Николай проиграл. Нужно было согласиться на продолжение шахматной партии - неизвестно, чья бы взяла. А что теперь? Бежать? Дезертирство! Ждать, что возьмут под белы ручки и упакуют с санитарный спец. рейс? Нужно было соглашаться, но здравый смысл, прагматизм уступили место эмоциям.
      Мамонтов сбросил Николая в ад. Никакого рационального объяснения этому нет. Николай попробовал представить его в детстве. Невзрачный, некрасивый заморыш. Интересно, какое у него было прозвище? Наверняка, какое-нибудь унизительное, например, Заморыш. Смотрит этот Заморыш на ровесников, которые гоняют футбольный мяч, зубоскалят, матерятся и уже вовсю гуляют с девушками, и завидует. Пацаны его в свою компанию не берут, словно брезгуют, девушки смотрят на него как на скользкую жабу в пупырышках. Заморыш завидует и ненавидит. Зависть рождает ненависть, а ненависть придаёт силы. Он ещё им покажет кузькину мать! Став старше, Заморыш нашёл спасение в учёбе, в науке и преуспел, благодаря своему усердию и жажде мести. В сказке гадкий утёнок превращается в прекрасного лебедя. В жизни гадкий Заморыш превратился в гадкого Мамонтова.
      Если в дружеской компании заходил разговор о странностях любви, Николай обычно отделывался стандартно - на каждый товар свой покупатель. Но что за правило без исключений? Представить, что на товар "Мамонтов" найдётся покупатель, было невозможно. Это первое впечатление Николая от встречи с академиком, причём, не к месту, ни к обстоятельствам оно никак не подходило: не на вечеринку пришёл телку снимать, а на собеседование. Таково было свойство анти обаяния Мамонтова. Николай понял это позднее, когда уже работал в лаборатории. Однажды он очень зло прошёлся по шефу, сказав, что если представить себе Мамонтова занимающимся сексом, то можно заработать стойкое отвращение к сексу вообще. Не без добрых людей, конечно же, донесли.
      Всё бы это чепуха, но к ней следует прибавить много мелочей, которые Николай гнал от себя, не желал о них думать, не хотел их замечать. Увы, шеф неровно дышал в его сторону и не от отеческих чувств. Особенно это проявилось, когда Николай лежал в больнице. Именно тогда все мысли на заданную тему собрались вместе и ударили как обухом по голове! А дальнейшее лабораторное обследование превратилось в пытку. Мамонтов никого не подпускал к Николаю, всё делал сам. Иногда требовался искусственный сон, что бы посмотреть, как в это время работает мозг. Просыпаясь, Николай с ужасом думал, а не лапал ли его Мамонтов во время сна?
      В душе Мамонтова, как змеи в клубке, переплелись любовь, зависть, ненависть. Николай олицетворял все, чего не было в молодости у академика. Кроме того, недоступен как царство небесное, язвителен, талантлив. Нет, отпустить его Мамонтов не может, скорее, убьёт, если не добьётся власти над ним каким-нибудь другим способом.
      Или всё же это плод больного воображения Николая? Почему то, например, на счёт Левашова ничего такое и не причудится. Мысли о Левашове выудили из памяти забавный случай. Они опробовали жалкое подобие "шлема". Устройство, собранное из подручных материалов, работало соответственно. Ничего не получалось, как вдруг у Николая встал!
      - Не дёргайся! - рявкнул Левашов: - Не барышня... Интересно... - последнее относилось к показаниям приборов, так что при чём "барышня" Николай не понял, а Левашов продолжал: - Если будет семяизвержение, создадим прибор имени тебя для онанистов. Кучу денег заработаем!
      После финального разговора с Мамонтовым, Николай решил - чему бывать, того не миновать, а будет ли это хуже того, что есть, время покажет. Но жизнь распорядилась по-своему. Из штаба округа Командира попросили поделиться кадрами с соседней частью. Есть!
      Первого кандидата долго искать не надо - Николай. Пусть потом попробуют упрекнуть, что отдал самых завалящих. Последней каплей стало явление титулованного академика аж с самых министерских высот в гости к скромному командиру взвода. Встретили как дорогого гостя. А в итоге академик даже не попрощался! В придачу к справному офицеру, Командир сплавил Коляна, которого считал непригодным для воинской службы, но характеристику ему дал отличную. Так что друзья не разлей вода, в путь-дорогу!
      В рассказе для Левашова, более лаконичном, Николай опустил некоторые подробности, лирику и совсем не касался производственно-сексуальной темы.
      - М-да... Мамонтов... Есть в нём что-то... - Левашов затруднился и так и не смог подобрать нужного слова, но вышел из положения: - Как ему бабы дают?
      Событийная картина прошлого Николая перестала зиять белым пятном, но практического толка от этого мало. Жить как-то получается, хотя и не до радости, а будущее - темно и в клиническом аспекте, и в совокупности проблем. Куда ни кинь, всюду клин. Вроде не дезертир, но раз под чужой фамилией, то дезертир, плюс враги страшнее пистолета, и всё это под носом СБФ на секретном объекте. Да, влип парень!
      Рассматривая наброски схемы "шлема", сделанные Николаем, Левашов то и дело издавал звуки напоминающие кряканье, которые, вероятно, означали: вот уж действительно, мир не злонамерен, он изощрён, и неизвестно, что хуже.
      - Это называется - как поставить мозги набекрень! А вот эти штучки, - Левашов ткнул пальцем в одно из условных обозначений: - Каждая штучка - дороже, чем годовой бюджет нашей Лаборатории, и всё же не дороже денег. А вот идея и решение... Это искусство.
      - У искусства и мозга один язык - образный. - об этом Николай мог говорить сколько угодно, было бы с кем: - Язык компьютера - циферки, поэтому он никогда не станет мыслящим, что к нему не приделывай, так и останется куском полезного железа.
      - М-да... Всё это так. Ты знаешь, чего я боюсь? - Левашов отложил листы: - Боюсь, что ты получишь Нобелевскую премию ... в должности уборщика производственных помещений. А не повысить ли мне тебя до лаборанта? Надо подумать! Такой карьерный рост может вскружить тебе голову. Давай-ка опустимся на землю и пройдём по грешной босыми ножками. Дам я тебе почитать про американских крысок. Разберёшься. Чувствую, что-то там есть нам полезное, главное - можно обойтись собственными силами, без дополнительного финансирования.
      Большие проблемы начинаются с мелочей. Некий Петя Котов, сотрудник среднего достоинства, но с высокой самооценкой, нечаянно услышал, к счастью, конец разговора Левашова с Николаем: весь разговор поверг бы его в смятение недоступной ему профессиональностью. Но к несчастью, в конце разговора Николай очень нелицеприятно упомянул Котов и его работу матерными словами.
      Стычки между сотрудниками случались, но так чтобы прилюдно - это трудно припомнить. Петя Котов не мог получить нужный ему результат, потому что такой результат нельзя получить в принципе, но громко, чтобы все слышали, винил в этом оборудование. И Николай заступился за безответное железо, мол, не мучайте вы прибор, он ни в чём не виноват. В ответ Петя разразился праведным гневом, указав уборщику на его место несколько раз, словно заевшая граммофонная пластинка, выбирая слова погаже и с видом, который, вероятно, казался ему видом абсолютного интеллектуального превосходства. Будь это спектакль, а Петя - на сцене, то уверенно сорвал бы аплодисменты. То, что в театре сходит за искусство, перенесённое в жизнь - воспринимается как истерика.
      - Петюся, у тебя что месячные? - съязвила острая на язык Контактёрша, прибывшая незадолго с очередным визитом: - Тампон дать?
      - А ты его в морду, в морду за то, что он уборщик, а ты доктор наук! - посоветовал кто-то из мужчин: - Полежишь потом в больничке, а мы отдохнём о тебя. Апельсины будем носить.
      Симпатии коллектива были и остались на стороне Николая. Когда Левашов узнал об инциденте, то сразу вызвал к себе Петю и пристыдил. Котов отмолчался, но сдаваться не собирался. Левашов не стал требовать от доктора наук извиниться перед уборщиком: понял, извиняться тот не станет, а давление руководителя приведёт только к усилению конфликта. Положение Николая обязывало Левашова смириться.
      Не секрет, что непосредственное начальство было строго с Левашовым только на словах. Жаловаться по команде не имело смысла. Поэтому рапорт-донос, лёг сразу на стол заместителя Директора СБФ Малахова и пришёлся кстати, стал последней каплей, которой недоставало и вонючим штрихом в общей картине преступной халатности, царящей в ведомстве. Хватит уже примеряться к креслу директора, пора взять бразды правления в свои руки! Да и в Канцелярии Президента так считают. Прочитав рапорт, Малахов подумал, что если хорошо раскрутить дело, то оно потянет на большой скандал: понятно, почему секретная информация утекает - в такие-то щели, как не утечь? В шпионство Левашова, он, разумеется, не верил, как и в то, что будет вменено Директору СБФ в вину. Была бы политическая воля, а факты найдутся. В политическую волю Канцелярии Президента Левашов верил и чувствовал её за своей спиной.
      А Петя Котов всего лишь жаждал увольнения ненавистного уборщика и сожалел, что при этом пострадает Левашов: самое большое - получит выговор, увы, с должности его вряд ли снимут.
      Демонстративный арест Николая на рабочем месте вызвал сначала шок, а затем поверг в ступор свидетелей задержания. На то и был расчёт: а если Левашов действительно шпион и с перепугу скроется? Как это было бы на руку! Но видать ступор помешал. А жаль. Через несколько часов Николай уже давал показания в следственном изоляторе, вероятно телепатически, не проронив ни слова с момента ареста: не отвечал даже на очевидные вопросы о паспортных данных. Партизан, да и только! Профессиональная выучка?
      Посмотреть на новенького сбежались местные привидения.
      - Хорошенький! - умилилась поэтесса-диссидентка Оскания при жизни не пропускавшая мимо своей постели ни одного мало-мальски стоящего мужчину.
      - Блядва! - презрительно одёрнул её прожжённый большевик Тимофей с отбитыми яйцами и атрофировавшимся членом. В проклятые времена его допрашивал садист с маленькой писькой, поэтому работу с подследственными он начинал с уничтожения их мужского достоинства.
      - Наш человек! - определил анархо-синдикалист Павел: - Не ваша коммунистическая шваль!
      - Цыц! - рявкнул на них Следователь. Совсем распоясались! В строгие времена по камерам сидели, а как демократизацию почувствовали, так и повылезали - только что митинги ещё не устраивают! Брали бы пример с большевиков-ленинцев: они душу на партсобраниях отводят, организованно, с чувством исполненного демократического централизма. Резолюции, правда, поганые: клеймят нынешнее руководство страны почём зря. Да что с них уже взять! Мертвечина! Тут о живом нужно подумать.
      Следователь не считал себя совсем уж маленьким человеком, у которого нет выбора, на чью сторону встать в начальственных играх. Нейтралитетом тут не обойдёшься. Интуиция ему подсказывала: находится между молотом и наковальней - это, значит, находится в неправильное время в неправильном месте. Он сразу сообщил Вениаминову - личному чёрному мастеру Директора и поставил в известность, какое задание ему дал Малахов и каких показаний ждёт от задержанного. Арестованный оказался не из робкого десятка - молчит.
      Какому следователю нравится игра подследственного в молчанку? Никакому! Но в конкретном случае Следователь в душе был благодарен странноватому парню: он, Следователь, проявляет максимальное рвение и не сойдёт с рабочего места, пока не добьётся заданного начальством результата, да вот орешек крепкий! Видать хорошо их "там" готовят. Не всё ж только у нас одни герои! Так и сидели молча: со стороны действительно можно подумать, что общаются телепатически.
      *
      А в это время в кабинете Директора Вениаминов проводил своего рода рекогносцировку на материалах по Малахову. В какой-то момент Директор хохотнул, мол, глупость какая!
      - Было бы правдой - не дай бог! - вполне серьёзно ответил Вениаминов.
      Может быть, кто-то думает, что интриги и разборки внутри власти сродни сложным шахматным партиям. Ничуть не бывало! Сказать, что в ходу простота и прямолинейность - это тоже ошибка. Простых и прямолинейных людей во власти нет. Примитивность - это подходящее слово. Любая ложь и лесть - вот проверенное и вечное оружие придворных интриганов, приводимое в движение личной заинтересованностью. Потом объяснители власти, интеллектуальные комментаторы, расскажут любопытной публике о глубинных течениях общественно-политической жизни. Они не дурачки и не лишены совести, их никто не понуждает к глубокомысленности на мелководье - дворцовые интриги их хлеб, не будь их, они бы их выдумали, что тоже случается. Политика значительно примитивней жизни, иногда настолько примитивней, что публично сказать об этом правду язык не поворачивается.
      Человек познаётся в слабостях: это его истинная цена, какими бы достоинствами он не обладал. Что считать "слабостью", а что "достоинством" - вопрос риторический. Всё в зависимости от обстоятельств, даже чёрное и белое.
      Злополучный Малахов любил посидеть в хорошем ресторане в компании молодых и, разумеется, красивых женщин. До плотских утех дело обычно не доходило. Только изредка у Малахова набиралось мужской силы достаточно, чтобы побаловать себя настоящим сексом. Но даже если бы он вёл себя как секс машина - это не компромат. Ловить на девочках и мальчиках - дурной тон для такого уровня.
      Выбор места обычно предоставлялся даме или дамам. А по дамам на подставу Вениаминов был большим специалистом. Поэтому, сам того не ведая, Малахов оказывался в местах, где в то же время отдыхали личности, разрабатываемые по линии контрразведки. Раз - случайность, два - совпадение. Три? Иногда Малахов удивлялся изощрённости своих спутниц: один раз пришлось отужинать чуть ли не в рабочей столовой. Бриллиантом коллекции был обед с резидентом ЦРУ, не в одной компании, разумеется, что, кстати, ещё больше наводило на разные мысли. Фотографический отчёт случайных пересечений во время обеда, заставлял крепко задуматься.
      Ещё одной шалостью Малахова была порнография. Но где такому человеку её брать? Скачивать в интернете, покупать на рынках? Случалось, что и на рынке покупал, но всё это не то... Порнографию из-за границы между делом привозил Малахову доверенный человек и передавал на флешках или мини cd, разумеется, не в кабинете. Как выглядели на видео их встречи - пальчики оближешь! "Прикрутить" доверенного особого труда не составило: вот на таком уровне всё сгодится, а уж когда человек склонен к разнообразной сексуальной извращённости, то это просто рутинная работа. Вставить в фото и видео файлы скрытую информацию - сейчас доступно даже не очень продвинутому пользователю компьютером. Сколько же зашифрованных инструкций хранит электронный помощник онаниста? С этим ещё предстоит разобраться!
      Далее следуют грешки помельче, а замыкает цепь преступных деяний Малахова - попытка разгромить секретную и очень успешную лабораторию. На этом терпенье лопнуло и, хотя не все связи предателя вскрыты, пришлось его брать!
      - Надо поторопиться. - подвёл итог Вениаминов: - Если парня в изоляторе сломают, потом лишний грех на душу брать.
      - Где, ты говоришь, эта лаборатория? - спросил Директор.
      - Вы туда завтра едите на встречу с горе-учёными - ответил Вениаминов.
      - Замечательно! Я возьму с собой этого... - Директор даже не хотел называть имени Малахова, только пренебрежительно взмахнул рукой: - Он говорливый. Не мне же от учёных отбиваться? Пусть последний раз покрасуется.
      Уже месяц научная общественность как бы бурлила, хотя больше это было похоже на побулькивание на малом огне. Причина тому - арест средней руки учёного по обвинению в шпионаже. Журналисты взахлёб комментировали дело, обвиняя спецслужбы в тупой ретивости, в охоте на ведьм, в фальсификации доказательств. Широкая общественность особо не возбуждалась - учёные ей мало интересны. Простым людям учёные не интересны вообще, пусть их хоть всех пересажают.
      И всё же дело считалось резонансным. В печати опубликовали открытое письмо коллектива учёных крупного научного центра на имя Президента, подписанное известными и уважаемыми людьми. Письмо как письмо - журналистские штампы, призывы к справедливости, забота о будущем страны. Почему бы не отреагировать? Не дожидаясь кивка от Президента, Директор дал добро на встречу с учёными. Почему бы и не поговорить? Заодно хорошая демонстрация открытости спецслужб для общественного мнения.
      Во время встречи Директор говорил мало. В основном ораторствовал Малахов, прекрасное настроение которого выплёскивалось в пламенные ответы на глупые вопросы и необоснованные обвинения. А Директор, глядя на научную публику, мысленно сокрушался. И что они о себе возомнили? Какое будущее страны?! Вы, будущее? Вы все остались в прошлом веке. Единицы из вас чего-то стоят, но почему их нет сейчас среди вас? Потому что они давно состоялись как учёные, а вы так и останетесь в дерьме собственных интриг. Хотелось бы здесь увидеть крепкий средний научный слой, да все, у кого есть голова на плечах и маломальская талантливость, перебрались заграницу. Ваши обвинения, претензии, амбиции смешны и нелепы. Дай вам волю, так вы разбазарите и то немногое, что ещё осталось! Страх потеряли, господа хорошие, страх и уважение к власти. Вообще-то, Директор был склонен смягчить обвинения в адрес продавца государственных секретов, но после такой встречи это исключено. На полную катушку! Так чтоб другим неповадно было. А там, как суд даст!
      После встречи Директор неожиданно для Малахова изменил дальнейшую программу, под предлогом, мол, возимся с этими люмпенами, а о своих людях забываем. Кортеж машин направился в лабораторию Левашова.
      Приезд высокого начальства случился как бы неожиданно. Левашова предупредили - всем быть на месте, правда, ничего не объяснив. Охрану начистили до блеска, облака над Лабораторией разогнали, а небо покрасили голубым.
      Из вежливости и по протоколу Директор рассеяно осмотрел научное хозяйство, отметил про себя - скромно, скромнее, чем часом раньше видел у научных горлопанов, надо бы заняться этим вопросом. Директор поблагодарил немногочисленный коллектив за отличную работу и от собственного имени объявил всем благодарность. Благодарность Директора означала очень щедрую премию.
      Малахов недоумевал. Он не сразу понял, что это именно «Та» лаборатория. А когда понял, ему стало не по себе.
      Для коллектива события последних дней были из серии очевидное-невероятное. Ждали полного разгрома, а дождались манны небесной. Когда Директор о чём-то разговаривал с Левашовым, на пороге появился Николай. Реакция, непроизвольно всколыхнувшая лица сотрудников, будь здесь художник, наверняка вдохновила бы его на монументальное полотно в стиле нью-реализма - явление Христа народу. Николай вошёл, как ни в чём не бывало, словно выходил на минуту в другую комнату, увидел собрание и встал в сторонке.
      Театральный эффект получился случайно. Вениаминов приказал выпустить лаборанта. Он считал Николая лаборантом. Следователь мог бы просто выставить парня за ворота, но вступился. Парень и себя в обиду не дал, и никого не обидел. Иные раскисают в подобной ситуации так, что смотреть противно. Следователь посетовал, что задержанный лишь в халате на голое тело, без денег.
      - Тогда везите, откуда взяли! - недовольно отреагировал Вениаминов: вот ещё, только этим ему не хватало заниматься! Пусть радуется, что выпустили. Другой бы голышом побежал, только бы побыстрее, да подальше.
      Ни Директор, ни Малахов, ни Вениаминов не знали в лицо Николая, поэтому не заметили его появления. Для них он был даже не пешка, а пылинка на шахматной доске - какой-то лаборант. Так судьба свела людей, которым предстоит встретиться в новом, изменившимся до неузнаваемости мире и совсем в других обстоятельствах. Вениаминов ещё пожалеет, что не взял лишний грех на душу. Не хватало лишь одного действующего лица, но с ним и Николай пока не знаком.
      Между тем Директор, кажется говоривший с Левашовым только из ритуальной вежливости, неожиданно предложил встретиться на выходные здесь недалеко в угодьях ведовства. Так начались их приятельские отношения, которые сделали Левашова недосягаемым для злопыхателей, а заодно и для непосредственного начальства.
      Свита вышла из лабораторного комплекса и направилась по машинам, Малахов тоже. Директор его остановил.
      - Вам не туда. - Директор показал на машину, и это была не машина Малахова: - Права зачитать?
      Малахов похолодел, внутри всё оборвалось, и он впал в ступор. Ну что ж, не вводи в ступор других, может быть, и сам тогда не введён будешь.
      *
      Приглашение Директора в ведомственные угодья лишь слегка коснулось сознания Левашова, он автоматически поблагодарил и согласился, тем более что хорошо знает эти места. Мысли были заняты явлением Николая народу. Левашов с трудом дождался, пока все разойдутся и сам зашёл в подсобку к Николаю. Обычные колкости на язык не шли.
      Николай почувствовал - время сентиментальной сцены. Он уже получил от остальных такую порцию охов и ахов, какой и не припомнит, чтобы его награждали когда-нибудь. Оказалось, что его за что-то любят, хотя дружбы ни с кем он не водил. И действительно, Левашов молча обнял его.
      - Доктор, доктор... - пробурчал Николай.
      Покончив с обниманием, Левашов ждал объяснения: что это было? Николай этого сам не знал.
      - Оттуда очень запросто уйти. Мне бы это ничего не стоило. - надо было что-то сказать, Николай сказал, о чём думал: - Не ожидал.
      - В другой раз так и сделаешь! - вернулся в своё привычное состояние Левашов: - На это много ума не надо. А сейчас собирайся, всё моё семейство тебя дожидается. Поужинаем.
      Хотелось просто отдохнуть от изолятора и от эмоциональности вокруг тоже. Да, сегодня не его день, в том смысле, что всё внимание направлено на него из лучших чувств, но никто не спрашивает нужно ли ему это? Это нужно им: так они показывают ему себя добрыми, сопереживающими и думают о себе - какие мы молодцы! Один - он чувствует себя сильным. Привязанности делают слабым и уязвимым.
      Николай покорно последовал за Левашовым.
      *
      Когда Николай ужинал, на его месте в изоляторе сидел Малахов. Он извергал лавину слов: грозил, просил, предлагал, снова грозил, требовал. Предупреждал, что Президент разберётся, а Канцелярия Президента уже его ищет. Когда Малахов пошёл на третий круг словоизвержения, следователь не выдержал.
      - Послушайте, я тоже устал и хочу домой - сказал равнодушно Следователь: - Сейчас у нас формальная встреча. Пока мне не сообщили, какие показания вы должны будете дать. А там дело техники... Вам ли объяснять? А мне всё равно, агент вы Моссада или космических пришельцев. Как наверху скажут, так и будет. Успокойтесь! Начнём сначала. Фамилия, имя, отчество...
      *
      В кабинете у Президента Руководитель Канцелярии и Директор СБФ.
      Первым свою версию и точку зрения на арест Малахова изложил Руководитель Канцелярии. Он был предельно корректен, хотя сама по себе суть претензий к Директору выглядела жёстко и нелицеприятно. Недоставало фактического материала, его подменяла риторика иногда удачно и справедливо. Чувствовалось, что специалисты слова и меча потрудились на славу. Но... Если текст слегка переодеть, одну специфику деятельности заменить на другую, ничего не меняя в обличительной части, то ровно те же претензии можно предъявить, например, Президенту. Лингвистические приёмы... Зачем так усложнять? При множестве дел без вины не останешься. А главное - Малахов тут причём?
      На днях пассия Президента, прихорашиваясь перед зеркалом, как бы, между прочим, сказала:
      - Этот гад Малахов считает меня толстой! Ты представляешь? А про тебя сказал, что ты шибзик и рядом со мной выглядишь как ручная мартышка. Как же тебе с ними трудно! Приходится терпеть.
      Сказал так Малахов, или не сказал, может быть, подумал, а, может быть, не так сказал? Скорее всего, вообще ничего такого близко не говорил. Не пристало Президенту с этим разбираться. Мало ли что мамзелям причудится. У них одна правда - между ног. Всё остальное - уловки и ужимки. Но вот здесь-то Малахов хотя бы "причём"!
      А дело шпионское? Срам! Президент вспомнил формулировку: "под видом продукции порнографического содержания...". Идиотизм! То же перебор. Кто только не пытался сковырнуть Директора! Так дайте же что-нибудь вразумительное! А то он щёлкает вас по носу как подростков... порнографического содержания. Юмор у него такой.
      Когда наступила очередь Директора изложить свою версию, он говорил коротко и определённо. Материалы по Малахову предварительно были переданы Президенту и Руководителю Канцелярии. Оснований для возбуждения уголовного дела больше чем достаточно. Далее - следствие покажет, а суд решит. Что тут можно добавить? Только одно - нельзя допустить предвзятости в деле Малахова. Ничего личного!
      Президент думал недолго.
      - Я считаю, что с Директором СБФ нужно согласиться, иначе какой он Директор? - принял решение Президент.
      Упали на чащу весов слова президентской пассии, или нет? Кто ж знает! Сам Президент об этом не знает. Зато Директор знает где, когда, а главное, почему пассия Президента услышала о себе гадость. Ох, уж эти как бы случайности! Случайного на верху власти мало, но если даже и бывают случайности, то кто-нибудь обязательно ими воспользуется.
      Хмурое лицо Руководителя Канцелярии говорило больше его слов. В этот раз он проиграл. "Дело" Малахова без тени сомнения фальсификация, причём грубая, издевательская, ей и ходу то не дашь. Но Малахов, каков дурак! Правду сказать, искали не очень умного. Умного посади, так потом не сгонишь.
      - Скандал, опять скандал! - Президент выглядел расстроенным.
      - Прийти к компромиссу ещё не поздно. Если... - Директор показал в сторону Руководителя Канцелярии и замолчал.
      - Согласен. - Президент хотел быстрее покончить с нелепой историей, в которую вылилась подковёрная схватка его ближайших помощников: - Надеюсь, про Малахова я больше не услышу. - А чтобы подсластить пилюлю Руководителю Канцелярии, сказал, обращаясь к Директору: - А вы всё же учтите справедливую и конструктивную критику в ваш адрес.
      По слухам генерал Малахов отправлен на выполнение ответственного задания: он агент под прикрытием в своей родной деревне в образе дедушки Малаха.
      * * *
      Русло жизни то сужается, и жизнь становится как горная стремнина, то выходит на равнину и жизнь течёт плавно, неторопливо. Николай сидел на берегу сонной речушки местного значения и смотрел, как на другом берегу солнце опускается на верхушки деревьев, клонясь к закату. Он очень давно не обращал внимания на окружающую природу. Сквозь завесу урбанистических коллажей мир выглядит рукотворным, и даже небо - нарисованным куполом.
      - Коля! - это Галина Ивановна: - Ужин стынет!
      Теперь Николай в основном жил на даче Левашова: сначала под предлогом, что нужно привести в порядок просторный, добротный дом, на который у хозяина не хватало времени, а две дочки для этого плохие помощницы, разве что наполнить комнаты безделушками, шторками, занавесками. А потом уже как-то само собой получилось, что Николай остался, словно так было всегда и не может быть иначе, тем более что дом нуждается в постоянном присмотре, как будто десять лет до этого он не стоял одиноко полу заброшенным. Уловка Левашова сработала: у Николая появился свой спокойный угол, а не вечно пьяное общежитие; приработок к позорной зарплате, хотя все полученные за работу деньги Николай тут же тратил на дом, но это его решение; Николай находился под присмотром, хотя кто у кого находился под присмотром, это вопрос: в быту за Левашовым нужен глаз да глаз, а Галина Ивановна не всегда могла справиться с мужем, который постоянно что-то терял, в руках у него всё ломалось, из магазина возвращался, купив не то, о чём она просила и так можно перечислять ещё; кроме того, Левашов справедливо рассудил, что природный ландшафт полезней для здоровья, чем городской воздух.
      Младшая дочь, двадцатилетняя Ирина, училась в институте и была влюблена в соседского парня: ей едва хватало времени, чтобы совместить эти два занятия, потому что со своим парнем она то ссорилась, то мирилась. Левашова не пугал любовный роман дочери - это у них продолжение детской любви, станут взрослее и разойдутся по своим разным дорогам: от того и ссоры, что дороги впереди разные.
      Тридцатилетняя Света, ровесница Николая, с академической учёбой покончила давно и проходила жизненные университеты: два раза неудачно была замужем; вела странный на взгляд обывателя образ жизни: нигде не работала, путешествовала в компании таких же безденежных, но воспитанных и культурных людей по разным интересным местам - это и загадочные многоугольники, якобы облюбованные космическими пришельцами, и святые места разных религий, и просто чем-либо интересные места. Левашов ничего не мог поделать с нежеланием дочери вести будничную, обывательскую жизнь с обязательной побудкой утром на опостылевшую работу, с заботой о доме, о муже, о детях, которых она так и не завела.
      Две молодые девушки и Николай: поначалу это казалось рискованным, но оказалось, что для опасения нет причин. Ирине нравилось, что Николай привлекателен, как мужчина, но в её представлении он уж очень взрослый, такой взрослый, что почти как её отец. Света предпочитала мужчин другого типа: обычно в её постели оказывались двадцатилетние юнцы с взором, распалённым культурологическими фантазиями, изредка - мужчины за сорок, чем-то напоминающие ей отца и обязательно увлечённые какой-нибудь своей миссией, для Светы не принципиально какой, будь то написание книги, которая откроет глаза человечеству на духовное устройство Вселенной, или строительство вечного двигателя. Ирина относилась к Николаю по-сестрински, а Света - по-дружески. Объектами сексуального интереса они друг для друга не стали.
      И всё же один курьёзный конфликт случился, но без девушек. Виктор, тот самый военный врач, который, можно сказать, сосватал Николая в новую жизнь, полковник медицинской службы, без пяти минут генерал, как то нагрянул в гости к старому другу Лёвушке, так он звал Левашова. То, что он увидел, его порадовало разносторонне и, напившись в стельку, Виктор вломился в комнату Николая со страстными объяснениями в любви и серьёзными намерениями закончить дело сексом, а вылетел оттуда с фингалом под глазом: сразу полковник не оценил, как милосердно обошёлся с ним его протеже. Протрезвев, Виктор буквально вымаливал прощение и у Николая, и у Левашова. Женская половина не поняла, почему жертва считал себя преступником и требовал многократного расстрела на месте.
      Дома Света бывала не часто, а когда бывала, поговорить ей было не с кем. Попытала радость общения с Николаем, но быстро поняла смехотворность своей затеи. Поболтать - это не к нему, он и слова такого не знает, а если и знает, то не понимает, что оно значит. И всё же иногда они сидели вместе на берегу речушки. Света говорила, Николай отвечал, если находил в её словах повод для ответа, поэтому в основном молчал.
      - Я не понимаю тебя. - Света задумчиво смотрела в воду речушки: - В хорошем смысле не понимаю. Ты для меня из другого мира, из другого измерения. Но я принимаю людей такими, какие они есть. Ты нужен Вселенной, иначе тебя бы не было. Мы все нужны Вселенной, иначе нас бы не было. Даже наши ошибки нужны Вселенной.
      Что сказать в ответ? Люди ждут от собеседника подтверждения своих мыслей. Обычно они благодарны за это. Хорошо бы изобрести говорящее зеркало и назвать его "Беседа". Николай кинул в реку камешек и по воде пошли круги.
      - А ведь это ты! - удивилась своей догадке Света: - Ты в центре круга!
      Лет в тринадцать, тогда ещё были живы родители, Николай подверг жёсткой дрессуре домашнего кота, за что получил моральную взбучку. Обиженный, он лежал на диване и мечтал, что вырастет и станет таким умным, таким умным... Он будет мозгом Вселенной! Николай вспомнил и улыбнулся.
      - Что-то прохладно уже. - Николай поёжился: - Пошли в дом. Вселенная велит!
      Привести в порядок дом? Николай посчитал, что этого мало, да и скучно. И в его руках дом начал обрастать усовершенствованиями. Регулярные перебои с электричеством? И появился генератор: уникальный, в единственном экземпляре, такого больше нигде не встретишь. Удивляясь, Левашов обычно издавал звуки напоминающие покрякивание. Осмотрев генератор, он крякнул. В дальнейшем ему пришлось поднять планку удивления, иначе бы он разучился говорить, а только бы покрякивал. Кроме этого, энергия собиралась отовсюду - ветер, ручей, и для солнца Николай что-то придумал без солнечных батарей, которые явно не по карману. Всё это аккумулировалось и служило дополнительно-аварийным источником питания. Дом стоит в стороне от посёлка, поэтому продуктами приходилось запасаться, чтобы не терять времени на утомительные походы в магазин по разную мелочь. И Николай сделал... назвать это погребом, значит сильно упростить, хотя именно погреб, превратив его в мини склад с заданной температурой и влажностью. Количество придумок и усовершенствований росло и перешло в качество: дом превратился в корабль для длительного автономного плавания.
      - Если выкопаем бомбоубежище, то война нам будет нипочём! - шутил Левашов: - А со спутниками НАСА ты ещё не общаешься? - последнее время эксперименты Николая со связью выглядели очень подозрительно: - Боюсь, наш дом попадёт на карты всех разведок мира как шпионский центр! Если уже не попал.
      В Лаборатории давно никто не держал Николая за дворника, не было секретом и особое отношение к нему Левашова. В коллективе всё на свои ментальные места обычно расставляла женская половина, а тут и гадать нечего: Левашов всегда хотел сына, а у него две девки, вот теперь на Кольке и вымещает все свои отцовские комплексы, как по Фрейду. Фрейд в данном случае фигура речи, не стоит понимать её буквально. На Фрейда столько всего списано, чего он не имел в виду, что его имя - это уже синоним загадок психики, а не имя конкретного человека.
      На Лабораторию пролился золотой дождь: укрупнение, расширение, переоснащение... Только ли приятельские отношения Левашова с Директором стали тому причиной? Когда вы приходите на рынок, где товар, хотя и на разных лотках, на ваш взгляд, один и тот же, то невольно начинаете выбирать продавца: кто-то не любит покупать у продавцов мужчин, кто-то - наоборот, кому-то не нравиться старая тётка за прилавком... Директор справедливо полагал, что витрины достижений претендентов на щедрое вливание в ведомственную науку будут похожи, а чиновничья возня и война амбиций за финансовую кормушку отнимет и время, и силы. Поиск решения не должен быть дороже ошибки. А какая тут может быть ошибка? Всего то, доложить Президенту, что его поручение выполняется, работа кипит. Да и собралось всё один к одному: учёный шпион, научная общественность, Малахов. Почему бы заодно не решить ещё одну задачку, до которой всё как-то руки не доходили? Директор ценил своё время, а Левашов был ему симпатичен. Он запомнил его по совещанию межведомственной комиссии по очередному тра-та-та, в которое Директор не очень вникал. Когда Левашову предоставили слово, он сказал, что согласен с предыдущим оратором: земля действительно плоская, но у него есть сомнения в слонах, на которых она лежит. Ох уж, эти учёные!
      Эпидемия показала цену человеческим планам, жизням, судьбам. Пока человек жив, он бессмертен. Отклонения от этого неосознаваемого чувства иногда приводят к глубоким мыслям, но чаще к фобиям и расстройствам психики, а уверенность в своём личном бессмертии прямой путь в психушку, если раньше не в могилу. Здесь нет противоречия: думать о бессмертии и воплощать его в жизнь - не одно и то же, так же как, думая о смерти, перестать жить.
      Потеря близких сломала Левашова. Его острый ум беспомощно барахтался в космической пустоте, а душа блуждала в реальности, словно в мире теней. Левашов состарился, осунулся, замкнулся. Николай переехал в городскую квартиру и взял часть бытовых забот на себя.
      - Коля, ты не обязан со мной нянчиться. - как-то сказал ему Левашов: - Я взрослый, я справлюсь.
      - Я не нянчусь. Кругом так тошно, что не хочу быть один. - ответил Николай.
      Когда Николай потерял родителей, он долго не мог в это поверить, хотя всё понимал. Как это может уживаться вместе? Как-то может. А когда поверил, испытал пронзительное чувство: весь мир вдруг стал для него чужим. И сейчас он снова терял что-то своё, хотя ещё совсем недавно считал, что ему комфортно только в одиночестве.
      Спасение в работе? Если только это работа над собой и то ещё вопрос. Вся прочая работа отвлекает, пожирает время, которое и лечит, когда не калечит, и лишь потому, что ни во что не вмешивается, доверяя лечение механизмам торможения разогнанной до предела нервной системы.
      *
      Вернувшись от Президента, Левашов застал Николая, думающего обо всём сразу, судя по отстранённости взгляда, и вороху разно форматных бумаг перед ним на столе.
      "Какая чудовищная и несправедливая ирония!" - вспомнил слова Президента Левашов, глядя на Николая, но только смысл в эти слова вкладывал иной, с точностью до наоборот.
      Именно Николай с блеском решил задачу, как продлить во внешней среде жизнь вируса ВИЧ, который вне человеческого тела быстро погибает. Правду, что речь идёт о ВИЧ, Левашов не сказал: задал параметры как некую абстрактную задачку. Николая трудно обмануть и Левашов, напрягся, когда услышал от него, что проблема совсем как в случае с ВИЧ. Левашов готов был уже раскрыть карты, но опасность разоблачения миновала сама собой: Николай увлёкся и ему было всё равно ВИЧ это или ещё что-то - принципиальное решение может быть полезно во многих случаях. Да ему и в голову не могло прийти, что речь идёт не о животных, когда обсуждается максимальное извлечение вируса из мягких тканей в естественные жидкости организма. Это о скотобойне, а не о больнице.
      В пору раздавать ордена и медали: на славу потрудились учёные, смежники конструкторы, гражданские инженеры и в кратчайший срок Установка воплотилась в самые современные материалы. В её основе лежали идеи Николая, не считая механики и прочих очевидно-стандартных решений. Левашов делал то, что должен был делать, а там - что будет. Он не хотел думать, чьими руками делает, потому что тогда после слова "должен" следовало бы поставить вопросительный знак.
      Поддавшись на уговоры, Левашов однажды взял Николая с собой на шефмонтаж Лучше бы он этого не делал: увидев Николая там, Левашов больше не мог себя обманывать. Изобретая гильотину, будь готов к тому, что её нож опустится и на твою шею.
      - Я связался с ядерщиками. - с места в карьер, разгребая бумаги на столе, начал Николай: - Вот. - он показал Левашову большой лист с загадочными графиками: - Я тоже ничего в этом не понимаю. - успокоил Николай: - Суть в том, что с полгода назад они обнаружили некую... назовём это - "пространственная аномалия". Она развивается. - Николай извлёк из вороха бумаг ещё один лист: - Это от математиков. Я кое-что переформулировал и попросил их оцифровать процесс. Это оказалось просто. Связался с астрофизиками...
      - А с астрологами ты не связывался? - перебил Левашов долгое вступление Николая: - Я верю, что ты и с чертями свяжешься, если нужно.
      - Астрологи? Представьте, связывался. Плутон на Нептун и Марсом погоняет. - Николай замолчал: - Как-то язык не поворачивается... Вы правы, связался с кем мог. По моим расчётам осталось два месяца и девять дней.
      Что делать, когда тебе сообщают дату конца Света? Не верить!
      - Я тебе верю... - Левашов испугался: - Но давай оставим всё, как есть! А вдруг ты ошибся? - заныло сердце, усталость обрушилась на тело: - Был трудный день. Я устал... Пошли домой.
      Уже глубокая ночь - поздно. А может всё уже поздно. Николай согласно кивнул головой.
      Память о семье ещё очень свежа, поэтому Николай отказался занимать одну из комнат, хотя Левашов предлагал, и спал на диване в гостиной. Ночная тишина, полумрак из-за уличных фонарей, которые не давали темноте полностью вступить в свои суточные права, безделушки на комоде, живущие своей тайной жизнью под сенью домашнего уюта - всё осталось, как прежде, но существовало уже по инерции. Левашову удалось лишь вздремнуть, не более. Ночи давались ему тяжело. Одевшись и осторожно, чтобы не разбудить Николая, Левашов вышел из квартиры.
      *
      "Да здравствует ночь беспробудная, и сны, словно я наяву..." - дальше Левашов не помнил. Это строчка из стихов его друга, который в молодости из любопытства испробовал, кажется, все плотские грехи, постоянно набивал шишки, наступая на одни и те же грабли: он искал смыслы в неосмысленной, по его мнению жизни; его мотало, как корабль в шторм и прибило к религии. Когда слух об этом, эхом из бесшабашной юности, дошёл до Левашова, он не поверил. Ерунда! Про Сергея, чего только не говорили! Но оказалось, что это правда. Через годы судьба снова свела их вместе - священника и учёного.
      - Да чтоб тебе пусто было! - бурчал полупроснувшийся Сергей: - Ночь на дворе! - Левашов молчал и выглядел ужасно: - Что с тобой сделаешь, проходи!
      Матушкой Сергей так и не обзавёлся, его холостяцким бытом заведовали сердобольные прихожанки, одна из них оставила в наследство батюшке квартиру по соседству с Левашовым.
      Сергей достал из холодильника большой кувшин с квасом и початую бутылку водки: - Это не с утра пораньше. - предупредил он возможную реакцию Левашова: - Это чтобы потом ещё поспать. - Сергей выпил большой бокал кваса, разлил водку в маленькие стопочки, но к спиртному не притронулся: - Молчанье - золото, да не купить, не продать.
      Они сидели на маленькой кухоньке - крупный, толстый бородатый мужик в трусах и майке, и худощавый старик с лицом праведного мученика.
      - Ты хочешь знать, когда будет конец света? - прервал молчание Левашов неожиданным вопросом.
      - Эка! Хватил! - Сергей смотрел неодобрительно: - Сколько концов Света на языке было и не сосчитать! Никому то не ведомо. - Сергей показал пальцем верх: - Только ему! На всё его воля!
      - Хорошо тебе, ткнул пальцем в небо - и ответ готов! - Левашов невольно переключился на обычную их манеру разговаривать-спорить.
      - Не пальцем в небо! - Сергей сердился: - А жизнь прожив. За глупостями ночью припёрся?
      - А если бы тебе предложили спасти свою жизнь ценой другой жизни? - Левашов не обращал внимания на раздражение друга.
      - Ну, блядь! - Вырвалось у Сергея: - Прости господи! - он бегло, привычно осенил себя крестным знамением: - Не знал бы тебя столько лет, спустил бы с лестницы! - Сергей опорожнил стопку, выдохнул: - Он сомневается!
      - А если бы тебе об этом не сказали? - не унимался Левашов: - Сохранили тебе жизнь, убив другого человека... А ты бы потом узнал?
      - Вот репей! Привязался! - Сергей налил себе ещё водки: - Молил бы Господа наставить на путь истинный нечестивцев, на путь раскаяния, о спасении их душ молил бы... - Сергей грустно смотрел на Левашова: - У всех сейчас горе. Церкви аж ломятся... от язычников. У нас пока жареный петух в седалищно-думательное место не клюнет, о Боге редко вспоминают. Но Господь всех примет. Видать и твой черед настал.
      * * *
      Светский раут в честь пятьдесят пятого дня рождения одного из, теперь можно сказать, партнёров Никиты по бизнесу проходил по миллиардерски скромно: никаких вычурных излишеств и кичливости богатством. Собрался узкий, хотя и не маленький круг людей, которых трудно удивить роскошью и размахом торжества: они уже не считали себя нуворишами - эта болезнь стремительного роста благосостояния для них осталась позади.
      Никите объяснили, как он должен подъехать и что охране его должен представить сопровождающий, роль которого на этом закончится. Дресс код? Желательно. Конечно, можно прийти в джинсах и свитере, но за экстравагантность это не сочтут, такой человек сам быстро поймёт, как он глупо выглядит.
      Сначала Никита хотел одеться как на клубную вечеринку - передумал, остановился на нестрогом, но всё же костюме, минимум аксессуаров, дорогих, элегантных, а главное - сорочка: воздушная, нереально белого цвета, подогнанная не так, чтобы облегать, а так что бы подчёркивать, когда полы лёгкого пиджака как бы нечаянно распахиваются навстречу любви и приключениям. Искусственный беспорядок белокурых волос, зелёные, то ли колдовские, толи рыцарские глаза, ослепительная чистота почти невинности в сочетании с дерзостью молодости, окружённая тончайшим порочным ароматом мужской парфюмерии, - таким предстал на светском рауте Никита. Но, кажется, никто не обратил на него внимания.
      Правильно сказать, не проявили любопытства - это было бы грубо, но внимание обратили многие, хотя виду не подали. История Никиты занимательна: пусть не из грязи, но всё равно в князи. И правда, что молод, и правда, что хорош собой.
      К Никите подошёл один из распорядителей вечера, предложил свою помощь, не дожидаясь ответа, невесомо тронул за руку и указал направление. Они подошли к группе мужчин, среди которых находился виновник торжества.
      - Не представляйтесь. Я знаю, кто вы. - сказал мужчина с аскетическим непроницаемым лицом: - Да и вы, думаю, знаете, кто я. К чему эти церемонии?
      - И я рад встрече! - Никита не хотел иронизировать, да вырвалось. Перед ним сам Виктор Николаевич Бабашов - великий, могучий и ужасный! Но манеры у него скверные. Никита сказал по-французски: - Суп едят не таким горячим, как варят. - и перевёл: - Это про суп, его с плиты не едят, пусть остынет.
      Так без предисловия Никита выразил своё отношение к заочным распрям, которые уже вовсю разгорелись между ними.
      Бабашов привык считать себя безраздельным хозяином своей головной компании. Когда всплыло невероятное, на его взгляд, он был в бешенстве. Куда смотрели? Как это могло случиться? Виновных назначил виновными и уволил, хотя сам подписал роковую сделку. Кто мог подумать? У сделки была хорошая пресса, Президент одобрил, но главное - инвестиции и какие! Что за чудо сделало этого мальчика бенефициаром нескольких фирм, а главное - фонда в Люксембурге: совокупно ему теперь принадлежит чуть не половина акций головной компании! В одну минуту и одним завещанием это всё не провернёшь.
      После развода с Димой мама редко встречалась с бывшим мужем: иногда по делам, чаще - из-за проблем с Никитой. Отчим имел влияние на её сына больше, чем она. Никита считал Диму своей семьёй и с возрастом эти отношения только укрепились. К тому же бороться с мамиными запоздалыми воспитательными фантазиями вдвоём было легче. Последние года два Дима изредка подсовывал на подпись Никите какие-то документы и говорил, что так нужно. Нужно так нужно! Все кто может и умеет, мухлюют с собственностью, счетами, налогами. Никита был уверен, что помогает Диме, а Дима знает, что делает, к тому же все документы касались заграничного "далека". Да вот как всё обернулось.
      Никите донесли, что против него трудится уже целый взвод юристов: суды, разборки - кому этого хочется? Бабашов чувствовал опасность. Ему не давал покоя вопрос - кто стоит за этим юнцом? Не иначе, мистика! Головную компанию создали и ставили на ноги Бабашов и отец Никиты, справедливости ради - отец Никиты, а потом уже Бабашов. Но с той поры утекло много воды. И теперь Бабашову казалось, что время сделало петлю и затягивает её у него на шее. Мало того, что Никита похож на отца, так ещё и французские поговорки... А если и характером в отца? Когда Бабашову сообщили об откровенных выходках Никиты, нескрывающего свою гомосексуальность, олигарх чуть не задохнулся от негодования - только пидарасов ему и не хватало! Если бы Бабашов знал, что первым парнем Никиты был его сын Володя, тогда его точно хватил бы удар.
      Неучтивость, бестактность, выказанная Бабашовым с места в карьер, должна была привести Никиту в замешательство. И не такие юнцы терялись, встретив, вместо полагающегося формального светского расшаркивания, высокомерно хамскую простоту.
      - Ваш отец тоже любил блеснуть французским. - Бабашов смотрел в глаза Никите своим фирменным стальным взглядом: - Время покажет. - Никита ничуть не смутился, видимо, особый эффект взгляд шефа производит только на его подчинённых: - Милости прошу... - Бабашов вмиг превратился в радушного хозяина и обвёл руками окружающее: - Милости прошу! Отдыхайте, приятных знакомств.
      Меньше всего Никита ожидал встретить знакомых, но жизнь полна сюрпризов. Внимательно оглядевшись по сторонам, он оторопел. В конце зала, в компании двух женщин, стоял Вовка! Тот самый его первый парень.
      Встречи с любовниками из прошлого чаще всего вызывали у Никиты удивление не фактом нечаянной встречи, а фактом, что когда-то он вот с ЭТИМ трахался. К сожалению, был у него в жизни период неразборчивости в связях. Темнота, выпивка, компания... Какая грязь этот подростковый переходный возраст! С тех пор его самооценка выросла до короны на голове. Тоже не хорошо: иной раз пуститься бы во все тяжкие, да корона мешает.
      С Вовкой другой случай. Это детская любовь Никиты к старшекласснику. Ему не было ещё четырнадцати, как-то, раз болтаясь в фойе школы после уроков, он увидел Вовку, который вышел из спортзала в коротких спортивных трусах без майки и с кем-то разговаривал. Это был Давид, сошедший с пьедестала! Никита обмер чуть не до головокружения. Думал ли он в тот момент о сексе? Конечно, нет! Тогда он знал о сексе только из похабных анекдотов.
      Так началась охота на Вовку! Сейчас смешно вспоминать. Никите казалось, что он наблюдает незаметно: случайно оказывается рядом в столовой, случайно встречается с ним после уроков. Вовка чуть не отлупил назойливого странного мальчишку, который за ним следит, но увидел его взгляд и рука не поднялась. Какое-то время они, встречаясь, переглядывались. У Вовки были ключи от подсобки со спортинвентарём. Там впервые всё и случилось. Испытал ли Никита удовольствие? От члена во рту - нет, от Вовки - да. Позднее в компанию влились два Вовкиных друга, Никита не возражал - лишь бы Вовка был рядом. Грешили в разных экстремальных местах: в спортзале, в пустых классах, в раздевалке... Один стоял на стрёме. Однажды их чуть не застукали: маленькая, сухенькая училка никак не могла понять, почему они прячутся. Курят? Нет. Наркотики? Непохоже!
      - Сейчас же объясните мне, что тут у вас происходит? - со всей строгостью школьной власти спросила учительница.
      Старшие друзья с перепугу не знали, что сказать. Никита, наоборот, с перепугу становился смелым.
      - Они меня воспитывали! - гордо отрапортовал Никита.
      Его решительное объяснение разрядило ситуацию.
      - Уходите отсюда. Быстро! - учительница по опыту знала, что когда младший говорит за старших, толку не добиться: - А не то я займусь вашим воспитанием.
      Как-то раз были у одного из троицы дома. Разделись догола. Впервые Никита был голый перед парнями, у него стоял, и он не чувствовал никакого стыда. На анальный секс никто так и не решился. Никита не стал бы возражать, но и он, и они, знали только теоретически, что это такое. А вот все друг другу подрочили - это был робкий прогресс в сторону от гетеросексуальности, но не больше. Остальное доделывал Никита.
      Ребята относились к нему хорошо, в обиду никому не давали, иногда брали с собой на разные мероприятия и что примечательно - у каждого из них была девушка. Одно другому не мешает. Только неискушённые люди могут думать, что такой внешний признак как подружка, достоверно указывает на правильную сексуальную ориентацию.
      А Вовка даже делал за Никиту домашние задания по математике, приговаривая:
      - Ну и тупица, же ты Малыш! Что тут понимать?
      Прошло почти десять лет. Вовка снова перед ним. Возмужал, даже стал интересней как мужчина. Сейчас разница в возрасте у них считай никакая, совсем не то, что четырнадцать и шестнадцать.
      Для кого-то - Вовка, для кого-то - Владимир, для кого-то - Владимир Викторович, он знал, что Никита будет в день рождения его отца, хотя в этом отца не понимал: вроде бы и война на смерть, зачем тогда приглашать? А уж как Бабашов, закоренелый до мракобесия гомофоб, проходился по сексуальной ориентации Никиты - это надо было слышать! Владимир старался не думать о неизбежной встрече: раз она неизбежная, то будь что будет! Увидев Никиту, он сначала испытал чувство страха, как тогда, когда их чуть не застукали, потом стало страшно, что сейчас все услышат, как бешено колотится его сердце, словно выстукивая: чему бывать, того не миновать!
      Они пожали друг другу руки, крепко по-мужски. Владимир представил спутниц. Жена похожа на прожжённую стерву, или хочет такой казаться. Сестра жены - молоденькая, красивенькая, одним словом, никакая! Говорить особо не о чем, так как публичных воспоминаний мало. Никита очень удивился, узнав, что виновник торжества и Вовкин отец - одно и то же лицо! Казалось, что это не сопоставимые вещи. Вовка носил фамилию матери. До смешного чинно раскланялись.
      Молоденькая-красивенькая сестра жены Вовки вызвалась стать гидом по мероприятию. Она и Никита везде походили, всё посмотрели, послушали струнный квартет, сыграли в фокусы с фокусником, выпили шампанского, полетали с журавлями в небе (популярная и престижная нынче забава) и болтали о глупостях. Владимир за ними наблюдал, и Никите показалось, что друг детства злится. Показалось? Неправильно они встретились, в неправильном месте и неправильно себя ведут. Никита это чувствовал. Шампанское ударило в голову. Болтовня девчушки утомила.
      - А вы... - Никита придал своему голосу томность: - Вы любите мужчин?
      - Конечно! - девчушка решила, что наконец-то они приступают к истинной части их встречи: - Я очень люблю мужчин.
      - Проблема в том... - Никита перешёл на будничный тон: - Проблема в том, что я тоже люблю мужчин. В вашей семье об этом знают, но не успели вас предупредить.
      Бывалая женщина расхохоталась бы над своим промахом, а девчушка растерялась, сникла. Никите стало её жалко.
      - Не расстраивайтесь! - Никита по-своему подбадривал: - Зато мы всегда сможем поговорить о том, какие сволочи эти мужчины!
      - Спасибо... Не беспокойтесь. - девчушка думала о том, как опрометчиво распушила хвост, и как неловко теперь: - Спасибо. Мне пора!
      Никита думал о Вовке и о том, что они сейчас ведут себя как два придурка. Захотелось напиться, но не здесь же! Никита собрался продолжить вечер в гей клубе. Он нашёл глазами Вовку, чтобы показать ручкой "до свидания", и... Вовка делал ему какие-то знаки. Это направление. Никита уточнил пальцем. Вовка утвердительно кивнул. Опять укромное место? Да, кажется, мальчики не желают взрослеть! Так они оказались в небольшом коридорчике. Володя прижал Никиту к стене и поцеловал. Никита от неожиданности ответил на поцелуй сначала механически, но быстро исправился.
      - Малыш! - Володя так всегда называл Никиту: - Через час на углу школы.
      Через час на углу школы стояли две дорогие машины.
      - Я номер снял. - сказал Володя, высунувшись из окна.
      - Пижон! - Никита усмехнулся: - Думаю, у меня номер по круче. Но нам туда не надо. - С первых минут Никита взял их новые отношения в свои руки: - Ехай за мной, тут недалеко.
      Какая наглость! Ну, Малыш! Но спорить Володя не стал.
      Приехали к бабушке-француженке. Никита быстро постелил на полу. В любви, как в бою, время дорого. Разговоры потом.
      Володя хотел и туда, и сюда, и сам, и чтобы его, и всё вместе сразу! Ураган темперамента. Такого Никита не ожидал. Он подумал, что люди меняются, это нормально. Но как выяснилось, ничуть не бывало! Володя не изменился, он таким и был.
      - Мне всегда хотелось быть на твоём месте, или взаимно. - признался Володя.
      - Зачем тогда друзей привёл? - удивился Никита.
      - Не знаю! - Володя пожал плечами: - Возраст такой. А дома мать набожная, отец гомофоб. У меня мозги на раскоряку. После тебя было кое-что из серии - а что же это было? А после Эпидемии... У меня старший брат и мать умерли, у жены - родители, друзей много. Я каждый день ждал, что умру и думал, о чём жалею, что в жизни упустил? Многое и тебя тоже упустил. Вот так сейчас, как с тобой, я в первый раз. Чувство... Не знаю, не умею я об этом говорить. Необыкновенное чувство.
      - Ой, ой! - Никита погрозил пальцем: - Это только секс.
      - Секс. - согласился Володя: - Конечно секс, а что же ещё? Замуж я тебя брать не собираюсь.
      Пидовка ответила бы: "Конечно, как всегда, попользовался и прощай Вася! Все вы мужчины сволочи!". Но в Володе не было ничего пидовского, и в гей компании он ни разу не был. А хабалить у Никиты настроения не было.
      Вечный страх быть разоблачённым, проколоться, выдать себя, демонстрация мачизма - это повседневность Володи. Иногда он отрывался от дома подальше - в Париже ходил по гей саунам. Анонимный секс затягивает, как водоворот и вроде бы всё получаешь, и в тоже время чего-то не хватает, хочется ещё, и ещё. Вкусить и насытиться - не одно и то же. В анонимном сексе нет и секунды удовлетворения, которое насыщает чувства: голод любви он не утоляет. Домой возвращался с чувством вины. Иногда ему казалось, что жена о чём-то догадывается. Секс с ней был утомительным механическим занятием. Однажды она ему сказала - как землю пашешь...
      - Ты стал... Принц на выданье! - Володя ласково ворошил волосы Никиты, который чувствовал, как от таких слов подрастает его корона, так, чего доброго, и в двери не пройдёт, все косяки посшибает: - Жаль похвастаться некому, что у меня такой парень!
      - Папе скажи. - Никита сначала ляпнул, а потом понял, что нехорошо сказал.
      - Папе. - Володя стал серьёзным: - Если отец узнает, на такой короткий поводок посадит, что лучше повесится. Не шути с этим. И на будущее... Он мой отец, этим всё сказано! Пусть кровопивец, душегуб, да что угодно, но мой отец.
      - Прости. - извинился Никита: - Будем как разведчики.
      Володя долго собирался, уходить ему не хотелось, он снова сел рядом с Никитой.
      - Не хочется уходить. Там всё так обрыдло! - Володя обнял Никиту и поцеловал: - Малыш, Малыш...
      Если бы кто-то другой называл Никиту "Малыш", то тем самым нарвался бы на грубость в ответ. Малыш! Какая пошлость! Но Вовке простительно.
      - Тоже мне, Карлсон нашёлся! - беззлобно огрызнулся Никита: - Давай уже, улетай!
      По ходу пьесы следовало бы сказать: убежим на край света, где нас никто не достанет. Будем жить не тужить... с нашими то деньгами! И прочие романтические тыры-пыры-растопыры. Да только никуда Володя не убежит. И Никита не готов к такому ответственному шагу.
      Через не хочу, Володя ушёл, на прощанье они целовались и чуть снова не завалились на пол. Секс классный, душевный, страстный... Но даже самая прекрасная девушка Франции может дать только то, что у неё есть. Классика! Никита ждал чего-то большего? Ждал, что придёт то детское чувство, которое важнее секса? Чего-то ждал, сам не знает чего. А детство всё же возвращается - снова скрываться, прятаться, встречаться тайком. От этого Никита давно отвык, так давно, что привыкать снова не хочется. И про ВИЧ ничего не сказал, но предохранялись. Узнает, всё равно перепугается. Погрузившись в грустные мысли, Никита уснул на бабушкином диване.
      День уже вовсю ломился в окна. Скомканная постель на полу будила приятные воспоминания. Никита привёл себя в порядок, выпил чаю и, раз уж здесь, задумался.
      Что делать с личными вещами человека после его смерти? Продать? Выбросить на помойку? Выбросить на помойку бабушкины вещи? Это ужасно! Раздать? Кому они нужны! Но делать что-то придётся. Мысли об этом сразу вернули в прошлое, и словно навалилась тяжесть. А как трахаться на бабушкином полу, так легко! И не давило ничего!
      Никита вспомнил о кольце, которое видел на пальце у Андрея, и достал бабушкину сокровищницу. Нашёл его, внимательно рассмотрел: ничего особенного, скорее мужское, чем женское. Никита осторожно примерил на тот же палец, что и у Андрея и окончательно надел. Почти сразу почувствовал лёгкое жжение, поболтал рукой, вроде проветривая. Жжение прошло, камень радостно блеснул, обретя нового хозяина. Рядом с сокровищницей, лежала толстая в кожаном переплёте тетрадь. Вероятно, бабушкины записки. Всё на французском. Тетрадь Никита забрал с собой.
      * * *
      Мировая сенсация! В горах Аризоны нашли упавшую, но целёхонькую, летающую тарелку! Фантастика! Вероятно, и зелёным человечкам не поздоровилось в нашем мире. Первый контакт с внеземным разумом и такой печальный! Репортаж с места событий показывали все телеканалы мира. Приближались к очевидно внеземному объекту очень осторожно - мало ли что! Интернет-сообщество визжало от восторга, провозглашая новую эру. Приблизились - ничего, дотронулись - ничего, подождали - ничего, попробовали плазменным резаком - ничего! Тарелка безответна и может быть мертва.
      Один из сайтов в интернете сопроводил репортаж о летающей тарелке карикатурой. На лавочке сидит дядька в очках и читает газету. Крупный заголовок статьи: "Есть ли жизнь на других планетах?" Рядом сидит молодуха и в детской коляске качает младенца: с тремя ручками, с антеннами на голове вместо волос.
      Сенсации рангом пониже следовали одна за другой. Учёные, экспериментирующие с мухой дрозофилой, обнаружили странные мутации её генома. Из морских глубин всплывали неведомые науке мёртвые рыбы-животные. Целыми стаями в самоубийственном порыве на берег выбрасывались киты и касатки. Земную магнитосферу била дрожь. Оживились предсказатели конца света. Учёные предполагали ещё одну волну Эпидемии.
      Забили тревогу пропагандисты энергоинформационных свойств воды. Её кристаллы перестали реагировать на информационное воздействие экспериментаторов, словно всё заглушал какой-то мощный фон, заставляя молекулы воды складываться в зловещие хаотические картины.
      Все религиозные конфессии переживали наплыв верующих. По востребованности со священниками могли конкурировать разве что психиатры. Церкви и психушки были переполнены. Маги и магини, колдуны и колдуньи, целители и прочие запредельщики всех мастей собирали невиданный доселе урожай со своей паствы. Крестных ходы, паломничества в святые места, святые мощи, животворящие иконы, святая вода, магические кристаллы, амулеты и снова крестные ходы, паломничества - всё кружилось в фантасмагорическом хороводе.
            
      Эксплуатация человеческих страхов, невежества и горя - это деньги из воздуха. Монетизация духов и душ умерших - всегда хороший бизнес. К фантазийному миру магии это имеет такое же отношение, как сортир к храму. От великих и ужасных сказочных магов прошлого эстафету магии приняли реальные прощелыги и проходимки. Особенно в занятии колдовством усердствовали женщины. Их количество на этой стезе вызывало ностальгию по временам Святой Инквизиции. Ох, не зря пылали её костры!
      Соки новейших компьютерных технологий, архаическая кровь муду-вуду, алхимическая бодяга, настоянная на философском камне в тонких мирах, яд религиозного фанатизма и моча человеческой глупости перемешались в мистический коктейль. Святая простота, алча неизъяснимой духовности, как спасения от душевной боли, или прибивалась к стадной религиозности, или оказывалась в сетях чертовщины, словно и нет других путей кроме одержимости, а чем - это уж как получится.
      Интернет полнился слухами о двухголовых и двуполых животных, о новорождённых с дьявольскими знаками на теле и, наоборот - со знаками, символизирующими Коран и Библию. Фотографии оживших мертвецов, видеоролики сатанинских обрядов вперемешку с духовными песнопениями и зловещей порнографией в исполнении разукрашенных серо-черными полосами актёров - всё это дополняло болезненную действительность. Интернет-чупакабры разоряли электронные магазины, нападали на не защищённые файрволом компьютеры и пожирали их хозяев прямо за монитором, обгладывая жертвы до косточек. Даты конца света указывались с точностью до девятого знака после запятой, гороскопы потеряли смысл, как будто они его имели раньше, астрологи в растерянности переиначивали звездно-планетарные прогнозы до Серой смерти, ещё недавно сулившие процветание доброй половине нынешних покойников. Слухи, гипотезы и "факты" населяющие интернет и в обычное время серьёзное испытание для здравого смысла и критического мышления, поэтому, что говорить о смутном времени, в которое всё глубже погружалось человечество.
      Никита не считал себя ни атеистом, ни верующим. Есть бог, или бога нет - какая разница? Никакой! Эстетически ему было ближе католичество. Православных попов он боялся с детства за их неопрятную бородатость, пузатость, отвратительную рясовость. В первый и последний раз церковную службу Никита увидел лет в двенадцать, уж не вспомнить по какому случаю. Поп с такой стервозностью махал кадилом, что было страшно: что если оно оторвётся и разобьёт кому-нибудь голову? Ужас! А люди, лица которых застыли как посмертные маски? А плоские лики тёмных икон с выпученными глазами? Омерзительно! Больше в церкви Никита никогда не был. Став взрослее, он со смехом вспоминал свои детские впечатления, а веру в бога и верующих уверенно поместил в область психологии и психиатрии. Теперь, глядя на религиозно-мистическую вакханалию клинически постигшую толпы людей, Никита стал более категоричен: бог, сверхъестественное и безумие - это синонимы. Философское заигрывание с богом как с символом нравственного идеала - преступление против разума.
      Вовсю резвились в мутной воде зоологические гомофобы, называя Серую смерть эволюцией ВИЧ-инфекции, которую занесли на землю проклятые гомосексуалисты. Церковники, в перечне грехов, за которые так тяжко рассчитывается человечество, в числе первых указывали на мужеложство и однополые браки. На родине космического балета и житнице литературной классики мирового уровня подходили к этому вопросу комплексно: гомосексуалисты и мировой сионизм - вот корни зла, которые страшнее Серой смерти!
      В Несчастной стране есть пидарасы и жиды. Жиды могут быть пидарасами, но не все пидарасы жиды - больше ничего не связывает эти категории граждан. Но есть граждане, на которых пидарасы и жиды действуют сродни наркотику: помогают им поддерживать себя в человеконенавистническом тонусе борцов за здоровье общества. Эти социальные доктора прямые родственники фашизма и коммунизма, хотя современные коммунисты, давно утратив идеологическую чистоту своих рядов, от них открещиваются, а современный фашизм эволюционировал от расистки примитивных прародителей до утончено технологических прагматиков, безразличных к сексуальной ориентации и национальному вопросу.
      Общество Несчастной страны то и дело одолевает зуд, словно целая армия мандовошек поселилась под трусами. Невооружённым взглядом трудно разобраться кто там на самом деле. Социальные доктора обвиняют в этом пидарасов. Так как связь жидов с задницей не очевидна, на жидов обычно списывают общую чесотку. В действительности, соц. доктора и есть мерзкие вши, сосущие кровь общества и отравляющие его организм своими экскрементами. Общество дёргается, нервничает, испытывает неудобство от своего положения и не замечает, что паразитные насекомые целятся через задницу в мозг, чтобы жрать его до полного общественного безумия. Тогда уже никто не вспомнит, что все начиналось с пидарасов и жидов, а закончилось всеми остальными.
      Бродя по виртуальным просторам всемирной сети, Никита натолкнулся на виртуальное кладбище и содрогнулся от мысли, что мамины и бабушкины странички в соцсетях ещё живы, что адреса их электронной почты доступны для получения рекламы и новых сообщений. А что если сейчас он зайдёт в Skype, наберёт бабушкин номер и она ответит ему, как ни в чём, ни бывало, упрекнёт за то, что опять кто-то полуголый болтается за его спиной, что нужно сделать то-это, пятое и десятое...
      *
      Вчера - фантастика, сегодня - реальность. Это девиз новых будней. Споры о неопознанных летающих объектах, летающих тарелках, инопланетянах утратили свою актуальность. На глазах изумлённого человечества ничуть не таясь, правда, так и не показав лицо, гости на своих космических кораблях стаями покидали землю. Они не обращали внимания на поднимаемые по тревоге боевые самолёты, если те не нарушали дипломатическую дистанцию, специально не позировали, но и не прятались от видеокамер. Внеземной космический флот группировался на орбите Луны, сначала, казалось, беспорядочно, но постепенно группировка приняла очертания сот, наподобие пчелиных. Десятки, вероятно, транспортных челноков сновали между базовыми кораблями, опускались на лунную поверхность и возвращались обратно. Закончив сборы - а как иначе это понимать? - инопланетяне, не попрощавшись с землянами, отбыли в неизвестном направлении. В центре сот появилась яркая светящаяся точка, стала разрастаться и росла, пока не достигла размеров космической группировки. Яркое пятно можно было видеть с земли невооружённым взглядом. Затем пятно стало уменьшаться, втягивая в себя корабли пришельцев. Став совсем маленьким, оно лопнуло как мыльный пузырь, по земной коре прошла дрожь лёгких землетрясений. Искусственные спутники земли на мгновение ослепли, некоторые из них потом так и не пришли в себя, обратившись в орбитальный хлам. В Париже над Эйфелевой башней разразилось буйное северное сияние, успешно заснятое телевизионщиками в удачно рекламном ракурсе. Земляне чувствовали себя невестой, которая готовилась к брачной ночи, а оказалась одна-одинёшенька на тонущем корабле.
      * * *
      В Лаборатории тестировали защитный костюм: лёгкий, минимально стесняющий, удобный для работы в полевых условиях. Он не гарантировал защиты от всего на свете, но при надлежащей эксплуатации надёжно предохранял от множества инфекционных напастей, в том числе и от трупного яда. Николай, как за ним водится, раскритиковал и концепцию и её реализацию, но переизобретать было поздно: костюмы уже запустили в производство. Зачем тогда тестировали?
      Во время очередного лёгкого препирательства с Левашовым по поводу непреодолимости начальственной глупости, Николаю стало плохо: он побледнел и чуть не упал от внезапного головокружения. Стало трудно дышать, тело не слушалось, в глазах рябило. Неужели страхи Левашова оправдываются? Но уже первые анализы это не подтвердили. К счастью, это оказалось не то, чего боялся Левашов, но к несчастью это то, чего теперь следует опасаться как огня.
      Рукотворный вирус с романтическим именем Джульетта приводил человека в состояние близкое к коме: прогрессирующее угнетение функций центральной нервной системы с утратой сознания, нарушение реакции на внешние раздражители, нарастающие расстройства дыхания, кровообращения. Свеженьким вирус можно получить от прикуренной кем-то рядом с вами сигареты, от рукопожатия через специальный пластырь на ладони, через любой специально обработанный предмет. Отравитель защищён антидотом. Во внешней среде Джульетта быстро погибает, а попав в организм жертвы, не может из него вырваться и никакой опасности для окружающих не представляет. Через три-четыре дня человек выздоравливает, а вирус умирает, как ему и предписано его создателями. Для проведения каких спецопераций используют Джульетту, остаётся только догадываться. В Лаборатории был антидот от такого класса вирусов наряду с другими средствами защиты, положенными для секретного объекта.
      - А вы испугались! - попробовал пошутить очухавшийся от напасти Николай.
      - Теперь я боюсь ещё больше! - серьёзно ответил Левашов: - Собирайся. Сюда ты вернёшься не скоро. - а про себя подумал - если вообще вернёшься.
      - А... - Николай хотел возразить.
      - Пожалуйста, сделай, как я прошу! - прервал его Левашов: - Дома я всё объясню. Всё, объясню...
      Что Левашов объяснит? Своё поведение в последнее время? Будет искать себе оправдание, или ограничится констатацией фактов? Думал, само рассосётся, а оно вон как - забеременела, так забеременела! Остаётся лишь утешаться мыслью, что истина всегда противоречива.
      Участвуя в трудно вообразимом проекте использования ВИЧ инфицированных как сырья для вакцины, Левашов не верил в его практическое осуществление. Теоретически - возможно. А практически? В стране около миллиона ВИЧ инфицированных. Всех их упечь в концентрационные лагеря и оттуда тащить на заклание во имя светлого будущего всего человечества? Стоп! Это самообман, самооправдание. Верил, не верил... Какая разница, во что мы верим! Ведь понимал, что вопрос стоит - любой ценой. И вот теперь цена вопроса сидит перед ним, смотрит непонимающе, пытается сопротивляться.
      *
      Левашов не ошибся - беспрецедентная акция началась. Несчастную страну всколыхнула новая беда: ещё свежи старые раны, а новые утраты уже ломятся в дверь. От всеобщей паники удерживали сообщения, что на этот раз заболевание диагностируется и его симптомы иные, чем у Серой смерти. Учёные в кратчайший срок сумели подобрать вакцину, которая предохраняла от заражения, но, к сожалению, не вылечивала уже больных. Большинство пациентов выздоравливали то ли сами, то ли с помощью врачей. Это обнадёживало. Выздоравливали не все - это пугало. Список умерших один в один совпадал с базой данных ВИЧ инфицированных - это было известно лишь узкому кругу лиц.
      Способов распространения Джульетты множество, то, что рядом посторонние люди - только на руку. Больных срочно увозили в спец. блоки больниц, оттуда лишь некоторых - куда-то ещё. Именно от этих некоторых родственникам и близким остались только медицинские справки о смерти.
      Оперативники СБФ, участвовавшие в операции по всей стране, не знали, по каким спискам они работают и почему эти люди представляют опасность. Требовалось вступить в случайный контакт с фигурантом, или просто оказаться рядом в людном месте. Кто ужаснулся, а кто не ужаснулся от последствий выполнения задания - неизвестно. Но выйти на белый свет, и объявить себя отравителем, выполнявшим преступный приказ, никто не решился. Преступный приказ! Легко говорить об этом тем, кто не знает, что такое служба. А если ещё учесть, что некоторые их коллеги оказались фигурантами, то лучше упрятать свои эмоции поглубже, или залить их водкой. В конце концов, не так уж всё плохо: случайные люди выздоравливали, а кому не посчастливилось - не судьба!
      Весь мир с замираньем сердца следил за новой атакой на человечество, но обошлось. МЧС и специальные эпидемиологические подразделения продемонстрировали чудеса организованности: благодаря оперативно принятым мерам новую заразу удалось остановить и ликвидировать. Может быть, в душе мир готов был рукоплескать победителям, но практически только сдержанно было отмечено: могут ведь, когда захотят, или когда припрёт.
      Дума лишилась своего совсем недавно выбранного вновь спикера. Да, это не только неблагодарная должность, но теперь ещё и несчастливая. Кто следующий? Минута скорби и за дело! В срочном порядке был принят закон о всеобщей вакцинации. Никого не смущало, что вакцину для широкого применения фармацевтические гиганты уже пару лет как пытались протащить по бюрократическим инстанциям. Вреда от этой вакцины не было, её противодействие широкому спектру вирусных атак подвергалось сомнению. Но в лихую годину всё впрок. Даже в смелых фантазиях воротилы фармацевтики не могли представить, что новый виток их обогащения будет оформлен законодательно, а они снищут славу спасителей отечества.
      *
      Внешний мир приходил к Николаю через телевизор, интернет и занавешенные окна в квартире. Затворник не боялся, что будет тут же схвачен, стоит ему только высунуть нос на улицу. Скорее всего, о нём уже и забыли, но дал слово Левашову, а своё слово Николай привык держать.
      Когда после всплеска нездоровья они пришли домой, Левашов суетился и никак не мог решиться на разговор. Подтолкнул его телефонный звонок.
      Николай кого-то успокаивал, мол, не паникуйте, больница не кладбище.
      - Это... - Николай замялся:- Моя девушка. Подружки звонили. Её увезли в больницу.
      - Она... - Левашов неловко было вдаваться в подробности: - То же...
      - Да. - ответил Николай, ничуть не смутившись: - Мы познакомились, когда я на учёт вставал. Я сначала не хотел на учёт вставать, а когда узнал, во что лекарства могут обойтись...
      - Ты её любишь? - в других обстоятельствах Левашов никогда бы не спросил Николая так бесцеремонно.
      - Нет. - не раздумывая сказал Николай, словно давно сам для себя уже ответил на этот вопрос: - Она добрая, славная. Мне с ней легко.
      Левашов обхватил голову руками. Это поза человека, который казнит себя за то, что он натворил. Потом немного успокоившись, рассказал Николаю всё как есть, презрев государственную тайну, не выгораживая себя.
      Внешней реакции не было. Николай казался каменным изваянием, он даже не шевелился и дышал ли? Левашов уже хорошо знал, что именно в такие моменты в душе Николая буря.
      - Никто никогда ни в чём не виноват. - прервал молчание Николай: - Даже наши ошибки нужны Вселенной.
      Смысл понятен, но к чему эти странные, не из мира Николая слова, Левашов не понял.
      Остаться одному - всё, чего хотелось Николаю. Это желание пронизывало до физической боли. В кладовку, что ли спрятаться? Николай ушёл в комнату Светы и сел на её кровать. Потом он раскладывал внешний мир на пазлы, собирал с намеренными ошибками - получались странные картины; вертел мир в калейдоскопе и цветные стёклышки бытия собирались в необыкновенные узоры. Он не заметил, как в комнату зашёл Левашов.
      - Коля, я тебя прошу, не выходи из дома. - Левашов не был уверен, что Николай сейчас его слышит: - Ты слышишь меня?
      - Да. - равнодушно ответил Николай.
      - Ты мне обещаешь?
      Николай молчал.
      - Что тебе стоит? - Левашов просил и готов был умолять, если понадобиться: - Пожалуйста...
      - Обещаю. - ответил Николай, лишь бы от него отвязались: - Обещаю, только уйдите. Мне больно.
      На другой день, вернувшись ближе к вечеру из Лаборатории, Левашов застал Николая по-человечески спокойным у плиты за приготовлением ужина. Но кого обманывать! Взгляд Николая стал жёстким и неумолимым, не хватало только пистолета в руке, вместо сковородки, для логического завершения образа. Левашов подумал: он что-то решил для себя, но ведь и клещами не вытянешь что. Вытягивать клещами не пришлось.
      - Я взорву эту установку. - без предисловия и вместо "добрый вечер" сказал Николай.
      - Плодотворная идея. - похвалил Левашов: - Тебя убьют.
      - Это мы ещё посмотрим.
      - Трудно пропустить такое зрелище. - Левашов не собирался обсуждать предложенную тему серьёзно: - Пойду с тобой, вот и посмотрю.
      - Вы? - Николай взглянул оценивающе: - Краше в гроб кладут. Кстати, не пора ли нам побрататься. Я в том смысле, что теперь моя кровь... как вампирская, что ли. Обращу вас...
      - Это подождёт. - отнекнулся Левашов и удивился, что такая очевидная мысль раньше никогда не приходила ему в голову. Ещё бы! Человечество спасая, некогда смотреть по сторонам.
      И про установку, и про кровь Николай говорил серьёзно. С кровью дело житейское, а вот установка... Тут Левашов прав. Нужно хорошо подготовиться, а как это сделать, когда сидишь в норе? А может быть до запуска установки дело не дойдёт? Дойдёт! Только вот когда они её запустят: когда начнётся конец Света, или заблаговременно?
      * * *
      Вместо запланированных семисот тысяч человек собрали около полумиллиона. Операция прошла в целом успешно. Результаты по регионам наглядно показывали саботажников. Но сейчас не время для разборок с нерадивыми подчинёнными. Устраивать ещё одну волну мировой паники тоже нельзя. Особой непокорностью отличились маленькие, но гордые южные республики. Что ж, кто не поработал, тот и не заработал на билет в будущее, а заодно и национальный вопрос разрешится. Директор отложил отчёт в сторону. Что дальше?
      Работать непосредственно с кровью оказалось хлопотно, не эффективно и очень подозрительно со стороны. Всё же именно так были привиты Президентская гвардия и обслуживающий резиденцию персонал, включая их семьи. Близость к монаршему телу и ответственность, и привилегии.
      Реакция Думы планировалась, но кто знал, что она будет такой истеричной? К лучшему! С вакциной надо успеть, чтобы совместить всеобщую вакцинацию с выборочной. "Пустую" вакцину теперь заменит чудо фармацевтики, узаконенное Думой, поэтому можно сосредоточиться на главном.
      Заразить десятки миллионов человек ВИЧ при этом, уничтожив полмиллиона человек! Ещё полгода назад такое казалось немыслимым. Поначалу план не был людоедским. Предполагалось взять ВИЧ инфицированных под охрану. Что сделает толпа, когда узнает, что эти люди - единственное спасение? Разорвёт их в клочья! И кому от этого какой толк? Без сомнения, ВИЧ инфицированные сами предложат свою кровь в разумных пределах. Как её распределять? Кто должен это решать? Как сохранить порядок на таких пунктах переливания крови? Не реально! Шаг за шагом неумолимая логика целесообразности сохранения государства привела в ад.