Post Mortem

 - Послушай, - сказал Дэн, перегнувшись через спинку кресла. Вытянул перед собой телефон и с выражением прочел с экрана, на каждом выдохе обдавая сидящих сзади парами алкоголя с легкой ноткой чего-то химического: - "Я" возводится на ценностный пьедестал, личность перестает быть члеником-проглоттидой бесконечной ленты себе подобных в составе тела безмозглого солитера…

 - Кто-кто член проглотил? – заинтересованно спросил Миха, оторвавшись от созерцания мелькавшей за окном однообразной череды белых дорожных столбиков. Вдрызг пьяная подружка беспокойно зашевелилась у него на коленях, видимо, реагируя на знакомое слово. Басист досадливо фыркнул и несильно двинул ее локтем: - Да не ты, не ты, спи лучше, ну тя нахуй, блеванешь еще…

Из темноты салона потрепанного микроавтобуса донеслось злорадное женское хихиканье. В отличие от спящей «красавицы», спутницы остальных музыкантов на этот вечер пока еще не настолько накачались, чтобы не выполнять свою основную функцию.

- …пассивно поглощающего гомогенизированный бульон поколенческой морали! – продолжил Дэн, метнув в коллегу злобный взгляд. – Ты меня слушаешь?

 - Слушаю, - со вздохом сказал Энди. – Кто же еще, если не я.

Вокалист и лидер группы, явно пребывавший сегодня в философическом расположении духа – даже девчонку в клубе не снял, подумать только, - откашлялся и со значением продолжил:

 - Заскорузлые нормы поведения подвергаются ревизии вольного разума, с них безжалостно соскребается многослойная, давно утратившая практическую ценность короста, и лишь созвучное вольному разуму берется в жизненный путь!

 - Целиком и полностью поддерживаю! – радостно отозвался из темноты Алекс, гитарист и главный плейбой коллектива, ранее путавший этот гордый титул со словом «плебей», пока более интеллигентные коллеги не объяснили ему разницу.

 - Во гонит-то, - Миха заговорщически подмигнул сидящему рядом барабанщику. Энди кивнул, уныло думая о том, что до дома еще - часа три по трассе. Выезд на неделю, пять концертов по захолустным клубам с отвратительным звуком и светом, зато для музыкантов – выпивка за счет заведения. Барабанщик не пил, но иногда позволял себе закинуться чем-нибудь из бездонной аптечки Дэна – просто чтобы притупить восприятие и поменьше обращать внимание на происходящее. Сейчас его потихоньку «отпускало», и обычная для конца гастролей ненависть к коллегам по группе уже успела смениться обычным же пониманием, что альтернатив у него, в общем-то, и нет, и эта обдолбанная компания – его единственный шанс хоть как-то выступать. Тягучий готик-рок, обильно перегруженный электронными сэмплами – не та музыка, что когда-нибудь будет собирать стадионы – даже в Европе, что уж говорить о России. Да и кто вообще сейчас зарабатывает на музыке, кроме продюсеров?

 - …закончить бытие одинокой горкой перегноя, - Дэн со своей очередной бредятиной словно вторил его мрачным мыслям. - И здесь все варианты равновелики, как и равнобессмысленны, ибо с точки зрения экзистенциализма всякий смысл обрывается с окончанием физического существования индивида…

 - А где мы, собственно? – спросил женский голос из-за правого плеча, и барабанщик от неожиданности подскочил на месте, успев подумать, что не так уж его и отпустило, потому что это кресло всю дорогу казалось ему пустым… он даже куртку туда кинул, разве нет?

Дэн мрачно глянул на материализовавшуюся из ниоткуда девицу, но до ответа неожиданно снизошел:

 - На трассе, соединяющей бытие и небытие. Собственно, как вот этот чувак и пишет – «Лишь осознанное человеческое бытие имеет этот самый смысл, само же его созидает, само же и познает»…

 - Денис, - трагическим шепотом позвал барабанщик. – Ты мне что после концерта сунул, а?

 - Не помню, - равнодушно пожал плечами тот. – А не пофиг? Хочешь сиропа?

«Сиропом» он называл бешеный коктейль собственного изготовления, основой которого был, действительно, сироп от кашля, а вот остальные ингредиенты вряд ли продавались в аптеках без рецепта. Энди вздрогнул и подавил тошноту, возникшую от одного вида фляжки в тонких костлявых пальцах вокалиста. Второй раз он это пробовать не решится, спасибо уж.

Девчонку, невесть откуда взявшуюся на соседнем сидении, он совершенно точно видел впервые. И она совсем не походила на типичную искательницу приключений на ночь-другую, что оказывались в их автобусе после концертов. Какие-то бесформенные шмотки, больше похожие на пижаму, светлые волосы стянуты в чуть растрепавшуюся косу… а еще от нее пахло пеплом. Не сигаретами, нет – горелым деревом и пластиком. 

«Может, ее Дэн снял, - пришла спасительная, все объясняющая идея. - Накурил какой-нибудь дрянью, она и вырубилась. А я просто ее не заметил».

Мысль о том, что девушка совсем не во вкусе вокалиста – тот любил эффектных, астенически-худых, как он сам, девиц, а не этаких полноватых клуш «типично-славянской» внешности - Энди решительно отбросил. С этим психом никогда не знаешь, что ему в голову взбредет.

Неожиданная гостья же все вертела головой, осматриваясь, точно окружающее было для нее в новинку, и наконец задала еще более «логичный» вопрос:

 - А что… это?

 - Что? – переспросил Дэн. 

 - Это… все.

 - Это, - парень широким жестом обвел содержимое микроавтобуса, - это… «Посмертие», что же еще.

Объясняя заинтересованным лицам название группы, он обычно добавлял еще «Мы хотели назваться «PostMortem», но это название уже захапали какие-то мудаки».

 - А… - девушка, как будто, начала что-то понимать. Вспомнила, наверное, как пришла на концерт и доверчиво приняла приглашение симпатичного вокалиста в духе известного мультфильма – «пойдем-ка-покурим-ка».

 - Понимаешь, - проникновенно сказал Дэн, глядя в пространство остановившимся взглядом, - на самом деле, все мы давным-давно умерли. Только никак не хотим до конца принять этот факт.

«Ну, понеслась», - беззвучно вздохнул Энди. На эту тему их лидер мог бредить бесконечно, и достал он своей декадентской философией всех безмерно. С другой стороны, как бы иначе он сочинял свои мозговыносящие тексты? 

 - Слышь, - на ухо прошептал ему Миха, - девчонка с тобой, что ли?

 - Не, - прошептал в ответ барабанщик и мотнул головой в сторону Дениса, показывая – с ним, мол, с кем же еще.

А девушка только шире распахнула глаза и спросила, глядя в упор в полубезумные зрачки вокалиста:

 - А ты от чего умер?

Энди мысленно схватился за голову. «Точно», - подумал он не без доли злорадства, - «она с Дэном, без вопросов. Нашли друг друга два шизофреника…»

Дениса, видимо, посетила та же мысль – он, по крайней мере, впервые за вечер сфокусировал взгляд на гостье и задумчиво сказал:

 - Я… пожалуй, выпал из окна, когда впервые всмотрелся в сумрачный лабиринт узких улиц поглотившего меня города. Выход из этой ловушки был только один – в небо… А ты вот здесь откуда?

Он, вероятно, и сам не помнил, как затащил девицу в автобус, и теперь спрашивал именно об этом – но его собеседница почему-то решила продолжать подхваченную ею странную игру.

 - Я сгорела, - сказала она небрежным тоном. – В пожаре. Меня зовут Оля.

 Когда они остановились на заправке, уже должно было светать, но бесконечные тучи, вопреки всем прогнозам затянувшие небо, еще прятали рассвет в своих ватно-рыхлых сизых телах. Оля вылезла из автобуса вслед за всеми, потянулась, вынула из кармана мобильник. 

 - Связи нет, - пробормотала она, нажимая кнопки. – Действительно, откуда тут связь?..

«Действительно, откуда тут связь, на трассе-то» - подумал Энди, но ничего не сказал, только проследил обалдевшим взглядом за улетевшим в канаву телефоном. Жест, конечно, красивый, но аппарат явно не из дешевых, вот придет в себя девчонка – пожалеет…

Он поднял мобильник, положил в карман своей куртки, а потом, подумав, протянул куртку девушке – холодно же в таком «прикиде» на улице. Оля кивнула благодарно, поспешно накидывая ее на плечи. 

Они ввалились в маленький магазинчик всей толпой, шумно дыша на замерзшие руки и рассматривая небогатый ассортимент спиртного на полках. Сонная продавщица косилась на них настороженно – выглядели они специфически, кое-кто еще в концертных «прикидах», Дэн так и вовсе грим смывать не стал, правда, подводка для глаз размазалась по векам бесформенным пятном, превращая его наигранный «вампирский» имидж в самый что ни на есть наркоманский. Девчонкам, впрочем, нравилось – они на него косились с восхищением, забыв, как обжимались в темноте с его коллегами пять минут назад. Странный феномен рок-сцены – процентов этак семьдесят баб западает на вокалиста. А барабанщика и в лицо-то не всегда узнают. Хотя это как раз закономерно… 

Оля же, стоявшая рядом с объектом их внимания, вызывала отнюдь не доброжелательные взгляды. 

 - Смотри, коса, - хмыкнул кто-то из этих истыканных пирсингом стервочек. – Обалдеть, я такие только в музее видела… на чучелах соломенных.

Оля их, конечно, слышала. Глянула на них через плечо, с какой-то неожиданной отчаянной веселостью во взгляде.

 - Да мне самой надоело, - сказала она и повернулась к продавщице: - У вас ножницы есть?

В полном молчании вся группа смотрела, как несколькими нервными движениями девушка отхватила длинную косу у самого основания, и та упала на пол, изогнувшись, точно диковинная змея. 

 - Саморазрушение – это круто, - одобрительно сказал Дэн наконец и подобрал косу. – Можно я из нее фенечку сделаю?

 - Да хоть парик, - фыркнула Оля. – У мертвых ведь волосы не растут…

Денис хмыкнул задумчиво, запустив пятерню в собственные длинные, давно нечесаные патлы.

А девушка выглядела такой отчаянно счастливой теперь, точно сбросила с плеч огромный груз. Первой вышла из магазина – и порыв ветра немедленно растрепал неровно остриженные волосы, придавая прическе очаровательную небрежность. И в этот момент Энди впервые подумал – «а жаль, что она поехала не со мной».

 - Эй! – крикнул он в спину вокалисту, когда тот, подхватив свою сумку, выскочил на остановку. – Ты ничего не забыл?

Дэн обернулся, на мгновение окинул взглядом салон.

 - Не-а.

И нырнул обратно в туманные очертания просыпающегося города, тонущего в серой мороси дождя. 

Привыкший ко всему водитель только усмехнулся, покосившись через плечо на барабанщика. В салоне оставались только он и задремавшая в кресле Оля, остальных уже успели развезти по домам.

 - Вот козел, - пожаловался Энди водителю. – И куда мне теперь ее?

 - К себе, -  рассудительно заметил мужчина. – Почему козел? Подарил тебе девку, с барского плеча, можно сказать…

Энди только вздохнул. «Ладно, пусть проспится, придет в себя, - решил он. – Потом на электричку посажу, или на автобус, фиг ее знает…»

Разбудить ее оказалось на удивление несложно – Оля распахнула глаза мгновенно, стоило ему осторожно прикоснуться к плечу.

 - Ничего не снится, - пожаловалась она. – Я как будто и не сплю, только проваливаюсь в темноту…

 - А я всегда так сплю, - прокомментировал парень, помогая ей выбраться. Оля огляделась по сторонам, скользнула взглядом вдоль по проспекту, стиснутому высоченными домами характерной архитектуры, прищурившись, посмотрела в затянутое облаками небо и выдала:

 - Это что, Питер?

 «Нет, блять, Стокгольм» - захотелось съязвить Энди. Но он ограничился нейтральным: 

- А ты как думаешь?

Она ответила гораздо позже – уже в квартире, стоя у окна и рассматривая незамысловатый пейзаж крохотного двора:

 - Я думаю, это то, что называют лимбом. Бесконечное безвременье. Я бывала тут во сне, я помню. Идешь по улице, а она не кончается, и все как в тумане, слышишь голоса и видишь силуэты, но никого не поймать за рукав и не разглядеть лиц, и не понять язык, на котором говорят… Мне рассказывали, что сновидцы не умирают, как другие люди, а навсегда уходят в сон, из которого не проснуться. И это похоже на сон, только все твердое, и воздух тяжелый, взлететь не получается. И заснуть не получается… вот что страшно, понимаешь? Хотя действительно, куда заснешь из сна?

 - Мда, с непривычки еще и не так унесет, - хмыкнул Энди, сам не зная, что точно имеет в виду – употребление сомнительных препаратов в компании Дэна или первый приезд в этот город. И добавил, словно извиняясь: - Мы и сами тут не местные. Я тут три года всего… 

 - Здесь все не местные… А ты… думал, здесь будет лучше? – спросила Оля, неотрывно следя за стекающими по стеклу потоками воды. 

 - Да, - честно признался барабанщик. – А ты?

 - Я думаю, что могло быть и хуже, - прошептала девушка, коснувшись ладонью холодного стекла.

Он, правда, намеревался посадить ее на электричку и отправить домой. Очевидно, что живет она где-то в месте проведения последнего концерта. Однако… не менее очевидно было, что девушка не в себе. Потому что, даже отоспавшись как следует, она продолжила нести какую-то чушь про смерть и сновидения. Энди отправил ее в магазин за едой, в надежде, что столь прозаическое мероприятие ее отрезвит. Однако она вернулась с еще более безумным взглядом, сказав, что вокруг совершенно точно - сон, и даже ценники в магазинах меняются, стоит отвести от них взгляд.

 - Чел, ты где ее выискал? – прошипел в трубку барабанщик, набрав номер Дениса. А тот, явно что-то дожевывая, промямлил:

 - Кого?

 - Ну эту… Олю! Ну, которая еще косу отрезала!

 - Так она ж с тобой была, нет? – ответ приятеля словно ледяной водой его окатил. – Я еще удивился, когда ты успел ее в автобус посадить незаметно…

 - Охренеть, - прокомментировал Энди, садясь на диван. – Я думал, ты ее чем-то накачал… у нее мозги никак на место не встанут.

 - Эй, - сказал Дэн притворно угрожающим тоном. – Насколько я заметил, у нее мозги на самом правильном месте, какое только возможно. Это вы все – трусливые материалисты, цепляющиеся за бренную оболочку. Будто бы она – это все, что у вас есть, будто форма крыльев носа и прыщи на заднице определяют вашу субстанциальную суть…

На этом, в принципе, разговор можно было заканчивать – вокалиста опять «понесло». Или можно было положить трубку на стол и спокойно отойти минут на двадцать. Энди вздохнул.

 - Ладно, я понял, забей.

 - Ну а сиропа она действительно у меня хлебнула, - невозмутимо сообщил Дэн, когда его собеседник уже намеревался положить трубку. – Скоро отпустит, не переживай. Ты ее хоть трахнуть успел?

 - Пошел ты, - сказал барабанщик, с трудом подавив желание швырнуть телефон о стену и закончить разговор. – Она вообще не понимает, на каком она свете… Даже будь она в моем вкусе, я бы ситуацией пользоваться не стал.

 - Вот поэтому ты никогда не добьешься большего, чем…

Теперь Энди все-таки положил трубку. Тем более, что в дверь звонили. 

Оказалось, его решил осчастливить визитом давний кореш с невозможным сочетанием имени и клички – Вася Купер. В телефоне он, впрочем, был записан как Купорос – как истинный музыкант, Энди не любил диссонансов.

Когда-то, сразу после переезда сюда, они снимали вместе квартиру. Купер тогда еще рисовал на более-менее традиционных материалах, и запах свежей масляной краски у парня с тех пор неизбывно ассоциировался именно с ним. С тех пор утекло немало воды и прочих сомнительных жидкостей, Купер обзавелся бородкой и стал рисовать исключительно на женских телах, а также нашел себе новую тусовку, в которую по мере сил втягивал и старого друга. Это сборище вовсе не было тем, что называется «богемой»… скорее тем, что искренне себя ею полагает. Молодые, наглые «крушители устоев искусства», устраивающие перфомансы, хэппенинги и прочие безобразия, низвергающие каноны и авторитеты, обладающие тем, что зовется нынче ОБВМ – охуенно богатым внутренним миром, то бишь, -  и выставляющие самые консервативные из своих творений в полуподвальных каморках на задних дворах, безусловно, исключительно из одной своей неформатности и авангардности, а вовсе не ввиду отсутствия иных предложений. Иногда в их обществе Энди хотелось гаркнуть зычным пролетарским басом сакраментальное «А заводы-то стоят!»… но зычным басом он не обладал, да и вспоминал некстати, что сам вообще-то является «человеком искусства», поэтому молчал и улыбался, за что считался персоной загадочной и интересной.

 - Слушай, - с порога начал Купорос, - у нас намечается один проект, и я подумал, может, твои ребятки…

 - Они не мои, - мрачно напомнил ему барабанщик. – И они только что с гастролей. И они не захотят играть на выставке картин.

 - Никаких картин, за кого ты меня принимаешь, за художника? – возмутился Вася. Сраженный таким аргументом, Энди даже не сразу придумал достойный ответ. А потом в дверном проеме возникла Оля, в одной лишь длинной футболке с логотипом группы, которая, если честно, могла бы и меньше обтягивать грудь… и физиономия Купороса приняла такое блаженное выражение, что барабанщик так и не удосужился спросить, кем же его непутевый друг называет себя на этой неделе.

 - Ой, - сказала Оля, слегка смутившись. – Андрей, я там стиралку использую, можно?

 - Да, конечно, - пробормотал хозяин квартиры, обалдело глядя, как художник, который нынче больше не художник, ползет к девушке на четвереньках

 - Мать! – провозгласил он с чувством и обнял ее колени.  – Богиня! Деметра!

 - Чего это он? – смущенно спросила Оля.

 Энди недоуменно помотал головой. Вроде в подобных припадках Купорос раньше замечен не был. Его, конечно, пару раз похищали пришельцы, и выставки его исправно посещали агенты тайного мирового правительства, ну а в целом, для среднестатистического питерского художника Вася был очень даже адекватен.

 - Выставка, - коротко пояснил Купер, подняв голову. – Это гениально! Ты будешь Мать-Природа, по центру мы нарисуем мировое древо с кельтской вязью, а вот тут…

 - Вась, ты бредишь, - сказал Энди и нервно рассмеялся. Но Оля посмотрела вдруг на художника с ласковой улыбкой Богини-Матери.

 - Вы про бодиарт? – сказала она. – Это ужасно интересно…

 - Я предпочитаю холсты, созданные самой природой, - важно подтвердил Купорос. Оля хмыкнула, отстранила его и повернулась на месте – неожиданно легким, воздушным движением:

 - Любите, значит, масштабные полотна, а?

Ее звонкий смех слился с надтреснутым хихиканьем Купера.

 - Имей в виду, выступать мы там не будем, - сказал Энди, но, кажется, его не услышали.

Она вернулась поздно ночью – Энди отметил сей факт и слабо удивился, что вернулась вообще – после выставки наверняка случилось какое-нибудь обдолбанное «афтерпати», могла бы и остаться.

Он сполз с кровати с твердым намерением снова уйти на диван, уступив постель даме. Оля застыла в дверях, кутаясь в длинный плащ явно с чужого плеча.

 - Жалко, ты не видел, очень красиво получилось, - сказала она.

 - Я не очень люблю шумные сборища, - попытался оправдаться Энди. Оля улыбнулась, шагнула ближе и одним движением скинула плащ.

 - Василий так и сказал. Поэтому я попросила его не смывать пока. Хотела тебе показать.

Энди так и застыл, сонно моргая в ошеломлении. В неярком свете прикроватного торшера было прекрасно видно рисунок, покрывавший тело девушки. Действительно, кельтская вязь. И дерево. И, хм, плоды на дереве. И цветы, множество цветов, и какие-то сложные фигуры в ветвях. Только на лице почти ничего не нарисовано – лишь выделены губы каким-то темным контуром.

 - Все на меня смотрели, - прошептала девушка. Глаза ее горели. – Я никогда не думала, что на меня можно так смотреть… я знаю, у меня фигура далеко не модельная…

 - Нормальная фигура, чего ты, - пробормотал Энди и осторожно скользнул рукой по нарисованному стволу. – И это… дерево… прикольное.

 - Это же сон, верно? – Оля склонилась к нему, пытливо заглядывая в глаза. – Значит, все можно, правда?

И впервые за все это сумасшедшее время барабанщик не стал спорить, убеждая девушку в реальности происходящего.

В конце концов, не каждый день до тебя снисходит богиня.

Утром он позвонил Купоросу, пытаясь узнать, чем выводить с простыни его проклятые краски. Тот прицепился, выпытал подробности и пришел в восторг, требуя продать ему эту простыню – для продолжения выставки. Полотно «как я поимел Мать-Природу». Энди обозвал его моральным уродом и перезванивать не стал. И о расписании электричек думать перестал, а мобильник Оли убрал в дальний ящик. Спросит о нем – он, конечно, достанет. А нет – и не надо. В конце концов, будь у нее там жизнь интереснее и счастливее, она бы уже вернулась домой. И вообще, от хорошей жизни люди о собственной смерти не фантазируют.

Купер появился на следующий день и сообщил, что некий фотограф хочет устроить фотосессию с его новой моделью, примерно в том же образе, что на выставке, только есть еще пара идей… Энди нахмурился, а Оля обрадовалась, как ребенок.

«Вообще без комплексов девица», мрачно думал барабанщик, провожая ее на съемку. И эта мысль его смущала, потому что не похожа была Оля на этих, которые «без комплексов». Ну вот не похожа – и все. С первой минуты, как он ее увидел, она казалась чуть наивной, домашней девочкой, пусть и прячущейся порой за попытками изобразить цинизм. Не вязалась эта легкость, с которой она соглашалась на подобные авантюры, с ее характером…

 - Это же сон, - сказала Оля, развеивая его сомнения. – Во сне еще и не такое возможно… А если это вечный сон, значит – будем развлекаться вечно.

 - Ее так и не отпустило, - сообщил он Дэну, заехав к нему на полчаса.

 - Счастливая она, - вздохнул вокалист и шумно затянулся косяком.

Фотограф предложил снимки в какой-то журнал, там попросили еще. Купорос говорил – «ее секрет это мааленькая вот такая сумасшедшинка в глазах», и буквально сиял от радости, а Оля смеялась.

 - Я – фотомодель! – повторяла она и хохотала, долго, заливисто, в изнеможении падая на диван. – Ну блин, приснится же!

 - Ты фотомодель, а я – рок-звезда, - пытался шутить Энди. Оля свернулась на диване, глянула на него лукаво:

 - Между прочим, я так и не слышала, как ты играешь, рок-звезда!

Сердце барабанщика вдруг словно пропустило удар, по спине пробежал холодок. О странных обстоятельствах появления девушки он как-то успел подзабыть.

 - Ты же была на концерте, - сказал он, просительно заглядывая в глаза собеседнице, но та покачала головой:

 - Не была. Меня сразу в автобус к вам выкинуло.

«Как выкинуло? Откуда?» - Энди хотелось закричать в панике, но он взял себя в руки. Ну, не помнит она концерта, бывает. Значит, сыграем для нее.

Он привел Олю на репетицию, и ребята удостоили ее приветственных кивков – если девушка появилась на репетиции, это уже не просто послеконцертные развлечения, это уже – отношения. Значит, можно взять на себя труд запомнить ее лицо и имя. 

Дэн так и вовсе обрадовался, усадил ее на почетный высокий «барный» стул и половину песен исполнил, бросая на девушку проникновенные взгляды. Когда же он, дурачась, выдал нечто вроде «А следующая песня, квинтессенция моей экзистенциальной тоски, звучит для девушки с глазами цвета пепла сгоревших надежд…», Энди с трудом сдержался, чтоб не бросить в него барабанной палочкой.

 - Слушай, - сказал он, отводя его в сторону в перерыве, - может, ты не понял, но эта девушка…

 - Совершенно не ебабельна, на мой взгляд, - доверительно наклонившись к нему, закончил вокалист. 

 - А чего ты тогда? – возмутился Энди. Денис невинно пожал плечами.

 - А что? Она меня понимает. Понимает, о чем мои песни. И я из ее волос подушку сделал. Мягкая, и сны на ней офигенные.

 - Ну ты и фрик, - покачал головой барабанщик. Дэн усмехнулся.

 - В этой группе никто, кроме тебя, не понимает, о чем я пою. Поэтому обычно я пою для тебя. И что мне теперь, трахать тебя, что ли?

Энди так и не нашелся, что на это ответить. Плюнул мысленно и вернулся за установку, от греха подальше. А то Денис любит мысли развивать до конца, пусть даже до самого абсурдного.

Однажды Оле удалось увидеть сон, и это ее потрясло. Энди уже понял из ее отрывочных рассказов, что она придавала снам огромное значение, всегда их запоминала и даже записывала. Единственное, что ее печалило в нынешнем существовании, которое она упорно продолжала называть посмертием, так это отсутствие сновидений. Но в одну из ночей девушка вдруг подскочила на кровати, безуспешно пытаясь успокоить дыхание.

 - Он там… - шептала она бессвязно. – В небе… заблудился… не могу, не могу дотянуться, небо тяжелое… крылья не держат…

 - Успокойся, - сонно пробормотал Энди, обнимая ее одной рукой. – Это просто сон.

 - Сон… - завороженно повторила она и закрыла глаза, словно мгновенно вернувшись обратно в страну сновидений. Больше она ничего не рассказывала, а Энди и не спрашивал.

Лето было сумасшедшим, наполненным частыми бесцельными прогулками по бесчисленным дворам, мостам и переулкам, ночными тусовками, редкими концертами, случайными подработками и неизменным легким смехом Оли. Энди все чаще ловил себя на мысли, что и сам воспринимает происходящее как сон, но больше не пугался, не всплывало в памяти пугающее слово «шизофрения». Может, они и больны, оба, давно и безнадежно, но знали бы вы, какое это счастье – бежать, едва касаясь земли, или держаться за руки в полной уверенности, что еще чуть-чуть – и взлетишь.

- Я помню, как легко это получалось, - уверенно говорила Оля. – Помню это ощущение в теле, когда летишь… Первое, что я делала всегда в осознанных снах – взлетала. Может, просто надо потренироваться, и снова получится… давай попробуем…

Они пробовали – каждый день, это стало своеобразным ритуалом, и порой ему казалось, будто тело и правда становится легче, пусть и на мгновение.

Все пошло наперекосяк из-за этой проклятой собаки. Какой-то беспечный водитель не смотрел по сторонам, в спешке выруливая со двора, и теперь жизнерадостная дворняга, побиравшаяся в окрестных дворах, валялась на асфальте с разорванным брюхом и остекленевшими глазами. Оля долго стояла над ней, со странным выражением лица разглядывая труп – будто бы пыталась разглядеть нечто скрытое от человеческих глаз.

 - Слишком реальная,  - пробормотала она и впала в странную задумчивость. 

 - Я знаю, как выглядит смерть, - сказала она днем позже, когда Энди осторожно попытался выяснить, в чем дело. – Слишком хорошо знаю. Сон может имитировать все, но не смерть. Смерть реальна… Но разве здесь бывает ?..

Осень пришла не по календарю – у нее было собственное расписание, согласованное с главным комендантом чистилища, или же – лимба… Энди понял вдруг, чего больше всего боится - что его спутница однажды  «проснется» и снова поверит в реальность происходящего. Он видел это яснее ясного: Оля осталась с ним только потому, что неведомая стихия выбросила ее на соседнее сиденье. Она приспособилась как могла, искренне ловила кайф от каждого мгновения «здесь и сейчас», радостно плыла по течению, не задумываясь о последствиях… Но все это просто не могло хорошо закончиться. У таких историй не бывает хэппи-эндов, а эпилоги их дописывают на полях медкарты в муниципальной психбольнице.

Оля исчезла однажды утром, и первые полчаса парень старательно уговаривал себя, что она просто выскочила за чем-нибудь в магазин, забыв его предупредить. Потом ему вдруг представилось, что она исчезла в никуда, столь же таинственно, как и появилась. Часа через полтора в его голове сложился сюжет полноценного такого психологического триллера, в основе которого лежало предположение, что Олю он просто выдумал в приступе собственного галлюцинаторного психоза. Признаться, это замечательно объяснило бы многие факты, в том числе и то, что девушка без денег и всяческих документов как-то прожила в городе три месяца, умудрилась подписывать какие-то контракты на съемки… впрочем, это мог как-то ушлый Вася подсуетиться, конечно. Но она даже телефоном не пользовалась, хотя знакомых завела кучу…

«Телефон!» - Энди подскочил на месте, озаренный мыслью. Мобильник Оли так и валялся в ящике стола – о нем никто и не вспоминал. Холодный и неожиданно тяжелый пластиковый прямоугольник в ладони несколько придал парню уверенности в окружающей реальности. По крайней мере, телефон и вправду существовал… Даже аккумулятор не разрядился – на экране послушно замелькала заставка. 

Модель была незнакомой, с маленькой выдвижной антенной и непонятной маркировкой на корпусе, наводившей почему-то на мысли о военных приборах. Пожав плечами, барабанщик начал листать список контактов в надежде отыскать телефон ее родителей или еще каких-нибудь родственников… Но ничего даже похожего на стандартные записи «мама» или там, «тетя Галя», увы, не наблюдалось. Только «Света» (160 вызовов), «Шеф» (230 вызовов), и еще несколько ничего не значащих имен. Переписка со Светой была длиннее всех – какие-то обычные сплетни о коллегах и сторонних мальчиках. И о том, что погода противная, в кино смотреть нечего, а потом еще полсотни смсок с обсуждением животрепещущей проблемы – есть у шефа роман с некоей Сашей, или нет. Потому что они на работу слишком часто вместе приезжают и «на Саше те же самые шмотки второй день» и так далее и тому подобное. Обычные будни обычного офиса, небось, работала где-нибудь секретаршей или менеджером по каким-то там вопросам… носила невзрачные строгие платья и куталась в шарф, зимой и летом одинаковый, и думала, что ничего в ее жизни хорошего уже не случится… 

Некоторые термины и формулировки в сообщениях были непонятны, но парень не стал копаться, разбираясь в деталях – ему и без того стыдно было читать чужую переписку. Пусть и не было ничего компрометирующего в прошлом Оли, а все же – она сама ничего не рассказывала о своей жизни, имел ли он право лезть?..

Телефон вдруг зазвонил у него в руке, издав пронзительно-тревожную трель. Барабанщик вздрогнул от неожиданности, посмотрел на него удивленно. Кто может звонить на номер человека, пропавшего несколько месяцев назад? Судя по дисплею – все тот же «шеф». У него что, автодозвон стоит? 

«Или… или кто-то мгновенно отследил сигнал, стоило включить телефон. Да ну, бред, там даже симка должна быть давно заблокирована…»

Энди вдруг стало страшно. Он сбросил вызов и поспешно выключил телефон. За простыми секретаршами не следят через военные спутники, верно? И не выдают специальных телефонов, посылающих сигнал при включении…

Тут же, с интервалом в секунду, затрезвонил его собственный мобильник. Выматерившись сквозь зубы от неожиданности, парень схватил трубку, боясь и одновременно ожидая увидеть незнакомый номер. Однако это был всего лишь Дэн.

 - Знаешь, - сказал он в своей характерной задумчивой манере, - я сам не люблю, когда так говорят, и тебя всегда затыкаю, но, по-моему, Оле реально стоило бы немного поправить крышу.

 - Твою мать… так она у тебя? – Энди опустился на кровать и облегченно выдохнул. Как оказалось – рано.

 - Она ушла, - сообщил вокалист. – Понятия не имею, куда, но ее настроение мне, знаешь, очень не понравилось. Она с порога начала гнать, ну, знаешь, как мы с ней обычно гоним… про смерть и все такое… но сейчас ее реально переклинило, чувак. Она меня спросила, почему у нас волосы и ногти отрастают, если мы мертвые. Я как-то даже и не нашелся, что ответить… я сейчас без денег сижу и без заправки, знаешь… а всухую у меня мозги со скрипом работают… В общем, я ей сказал, чтоб завязывала она со всей этой херней про смерть. Не смешно все время одно и то же… А она на меня наорала, прикинь? Ты, говорит, тоже начал забывать, что умер, мы все начинаем забывать, а значит, застрянем тут навечно и никогда не проснемся для новой жизни… такая херня. Это не метафора была, Андрюха, послушай старого мудрого обрыгана, она это всерьез. Кризис идентичности в фазе экзистенциального ужаса. Ей лечиться надо, чувак, это не игрушки уже…

Когда Денис называл его нормальным именем, а не привычным сокращением на американский лад, это значило, что разговор и вправду серьезный. 

 - Ну и на хрена ты ее отпустил? – возмущенно спросил барабанщик.

 - Ну откуда я знаю, может она домой пошла, - рассудительно заметил его собеседник. – Ты подожди, может, придет сейчас. У нее ж не настолько все плохо в голове, чтоб дорогу не найти… да?

 - Ты у меня спрашиваешь? – беспомощно вздохнул Энди. 

 - Нет, - Дэн тоже вздохнул. – Ты не психиатр. Увы, как бы сильно наша группа в нем ни нуждалась, ты не он.

Звонок в дверь выдернул парня из беспокойного, поверхностного сна. Он так обрадовался, кинувшись к двери, что не сразу сообразил – Оля не стала бы звонить, он ведь сам сделал ей запасной ключ. 

 - Где ты была, я… - начал он возмущенно и осекся, увидев незнакомого мужчину в дорогом, но насквозь промокшем плаще.

 - Как я понимаю, заламывать тебе руки за спину и спрашивать «где Оля» бесполезно? – с легкой иронией в голосе спросил тот и зашел в квартиру, бесцеремонно отодвинув парня с прохода. Тут же развернулся и задал совершенно нелепый вопрос: - Она может быть на крыше этого здания?

 - Нет… не знаю… вы кто? – растерянно пробормотал Энди и щелкнул выключателем. За окном успело стемнеть, и квартиру до этого момента заливал густой полумрак.

 - Нет, не здесь… я бы почувствовал, - тихо сказал незнакомец, проигнорировав вопрос. - Оля где-то на большой высоте. Она в растерянности, она думает, что это сон, и хочет прыгнуть, потому что это самый привычный для нее способ выхода из надоевшего сна. Где она может быть? Там высоко и… холодно.

 - Кто вы такой? – спросил совершенно обалдевший барабанщик. – И откуда вы это знаете? 

 - Ответ на первый вопрос, - мужчина явно привычным движением пихнул ему под нос удостоверение, на котором парень только и успел прочитать, что буквы «ГРУ» и фамилию «Рогозин». – Ответ на второй займет слишком много времени. У тебя есть карта города?

«Вот теперь я согласен с Олей, это точно сон, - подумал Энди. – В реальной жизни такой херни просто не бывает. Вот только вопрос, она мне приснилась или я ей? В смысле, Оле, не херне, конечно…»

 - Я бы мог подавить твою волю и заставить сотрудничать, или же произнести пламенную речь, взывая к твоим патриотическим чувствам, - неожиданно искренним тоном произнес его неожиданный гость. – Но на первое, увы, нет сил, на второе – времени… Ты мне, вероятно, не поверишь, но все силы у меня сейчас уходят на то, чтобы эта дурочка не прыгнула. Найди мне карту города… пожалуйста.

Он ненавязчивым движением отодвинул полу плаща, и парень увидел массивный пистолет за поясом. Доставать его мужчина не стал, только положил ладонь на рукоять, этакая примитивная демонстрация «кто здесь главный».

Впрочем, если б он и вынул оружие, Энди все равно ничего не успел бы сделать – он застыл столбом, пытаясь осмыслить происходящее.

 - У меня нет карты, - сказал он наконец. – Сейчас никто не пользуется бумажными картами. Есть же гугл.

 - Гугл и у меня в планшете есть, - поморщился мужчина. – С экраном не получится, он излучает. Нужно распечатать… на бумаге. Принтер есть?

«Излучает. Ну конечно».

 - Есть, - спокойно ответил парень. – Повезло вам. А то пришлось бы ломиться во все квартиры подряд с пистолетом наперевес, да?

Первый шок прошел, и он вдруг понял, что совсем не боится. Это же сон, чего бояться во сне? Рогозин, видимо, тоже это понял, усмехнулся бегло.

 - А ты молодец. Что практикуешь?

 - Я на барабанах играю, - ответил Энди, не совсем врубившись в смысл вопроса. Прошел в комнату, включил компьютер, нервно защелкал по клавиатуре. Гость стоял у него за спиной, парень чувствовал исходящий от его одежды влажный холод и слышал, как с плаща на пол стекают тяжелые капли, и хотел было сказать ему, чтобы тот снял плащ и не портил ковер, но потом подумал, что во сне ковру точно ничего не сделается, и успокоился.

 - И как, помогает? – поинтересовался Рогозин. Энди развернул на экране сайт, глянул через плечо:

 - Карту или спутник? И я не понял вопроса, извините, товарищ…

 - Майор, - подсказал ГРУ-шник. – А впрочем, пофиг. 

Принтер, помигав лампочками, низко загудел и выдал распечатку. Мужчина быстро подхватил лист, положил на стол.

- Вот будь у меня другая специализация… - пробормотал он, доставая что-то из кармана. – Или будь я поумнее… взял бы кого-нибудь с собой…

Энди с интересом посмотрел на каплевидный металлический отвес на длинной нитке, качавшийся над картой. 

 - А я видел такое по телику, - сказал он. – Незаметные микродвижения рук вызывают колебания, и никакой мистики.

 - Микродвижения рук генерируются мозгом, - отозвался Рогозин, напряженно глядя на маятник. – А мозг воспринимает информацию откуда-то еще. Вот этот квадрат увеличь и распечатай подробнее, будь любезен.

 - Бумага заканчивается, - проворчал барабанщик, отправляя страницу на печать. Не то чтоб ему жалко было, тем более во сне, просто командный тон неожиданного гостя слегка раздражал.

 - Выставишь счет правительству, - усмехнулся майор. 

После нескольких последовательных приближений в центре очередной распечатки оказалось одно вполне конкретное здание.

 - Знаешь, что там? – спросил ГРУ-шник, убирая маятник. Энди нахмурился, припоминая:

 - Там заброшка, кажется… или стройка законсервированная… точно! У нас там фотосессия была...

 - Машину водить умеешь?

Барабанщик помотал головой.

 - Даже и не пытался.

 - Тогда спасибо за помощь, - Рогозин был уже дверей, когда парень догнал его:

 - Я с вами!

 - Как хочешь, - равнодушно мотнул головой тот. – Давай быстрее двигайся… пока мосты не развели. Знаю я ваши местные отмазки, мама, мосты развели, мы остаемся тут бухать до утра…

Ждать парня он не стал, и тому пришлось мчаться во весь опор по лестнице. Снаружи стояло такси, однако водителя нигде не наблюдалось, и майор сел за руль сам. Энди решил не уточнять, что сталось с водителем такси. Это же сон, тут все возможно…

Потоки дождя заливали лобовое стекло, сквозь них причудливо преломлялись уличные огни. «Конечно же, сон» - повторил на всякий случай Энди. И спросил с ухмылкой:

 - А чем вам мосты помешают? Вы разве летать не умеете?

 Его спутник неожиданно задумался, словно всерьез оценивая свои возможности.

 - Не знаю, честно говоря, - наконец ответил он. – Может быть, я просто не пробовал еще как следует. 

 - А мы пробовали, - похвастался Энди. – Каждый день, с Олей.

 - Я всегда говорил, что тут нездоровый воздух… - пробормотал ГРУ-шник. И тут же, как по заказу, на них вылетела встречная машина, ослепила фарами, оглушила гудком… Рогозин, не растерявшись, резко вывернул руль, машина заложила крутой вираж, а Энди вцепился в сиденье обеими руками и запоздало подумал о ремне безопасности. А потом его прошиб холодный пот – от осознания, что происходящее все-таки не сон. Оля права, смерть слишком реальна для сна, только она и реальна, а в эту секунду барабанщик ощутил ее дыхание как никогда близко.

 - Вы что, по встречной поехали? – спросил он, отдышавшись. Рогозин пожал плечами. Он выглядел отстраненным – словно витая мыслями где-то еще.

 - Не знаю. В этом районе так мало машин, что, по-моему, все равно.

 - А тут, по-моему, просто проезд запрещен в принципе… - парень завертел головой, пытаясь сориентироваться. Майор покосился на него с усмешкой и коротко прокомментировал:

 - Пусть попробуют тормознуть.

 В голове у Энди роилась добрая сотня вопросов, но он после недолгой борьбы с самим собой сумел выбрать главный:

 - Вы уверены, что она не прыгнет?

 - Уверен, - кивнул его спутник. – Потому что у нее руку судорогой свело, она держится за какую-то балку и не может отпустить, и вообще шевелиться не может. И да, это я ее держу. Через полгорода, а начал еще в самолете, когда к городу подлетал. Сам от себя не ожидал, если честно. Воистину, никто не знает своих границ, пока их не перешагнет.

Энди кивнул, задумавшись на секунду, где же его собственные границы. Еще вчера он не поверил бы в подобное заявление. А полчаса назад он впервые в жизни по-настоящему усомнился, не спит ли. И, надо сказать, он начал по-настоящему понимать Олю. Ощущение «все это сон» дарит неописуемую легкость бытия и бесстрашие впридачу.

 - Что играешь-то? – неожиданно спросил его Рогозин. – Ну, в группе?

Барабанщик покосился на него скептически, прикинул, что вряд ли этот тип знаком со стилями музыки, родившимися после Битлз и Дип Пёпл, и решил не грузить собеседника лишними определениями, коротко ответив:

 - Готику.

 - Ну да, - понимающе кивнул ГРУ-шник. – Конечно, что может быть готичнее дождливой осенней питерской ночи?

Здание когда-то было жилым, потом его признали аварийным и внесли в список объектов, реконструкцией, полной перестройкой либо сносом которых администрация клятвенно обещала заняться. Дальше обещаний дело не шло, зато список этот появился в сети, дабы заинтересованная общественность контролировала процесс. Общественность инициативу горячо приветствовала и отправилась массово объекты из списка инспектировать – кто с фотокамерой, кто с бутылкой наперевес… Фотосессия на «заброшке» по нынешним временам – попса и мейнстрим, но Дэн разразился длинной речью по поводу «квазииндустриальной атмосферы постапокалиптического упадка», и остальные согласились – просто чтобы он, наконец, заткнулся.

Оле, видимо, атмосфера эта тоже пришлась по вкусу – иначе как объяснить, что именно это место она выбрала в качестве отправной точки, стремясь «проснуться» от затянувшегося сна. Высунувшись в очередной пустой оконный проем, Энди увидел ее – на скользком от дождя карнизе, опоясывающем полуразрушенный верхний этаж. Девушка держалась за какой-то малозаметный выступ на стене, и видно было, что цепляется она из последних сил. Наверное, если б не сковавшая ее руки судорога, она давно бы уже упала, но сейчас она действительно не могла разжать руки.

Майор почти мгновенно оказался рядом, тоже выглянул в окно, прикидывая расстояние. Выходило далековато – либо Оля должна сделать несколько шагов назад, к окну, либо кому-то придется вылезти на рассыпающийся карниз, рискуя совсем его обрушить.

 - Вот не могла она на крышу подняться, как все нормальные самоубийцы делают? – возмутился он вполголоса и, высунувшись в окно, позвал: - Оля!

 - Вот и вы здесь, - слабо улыбнулась девушка. Энди едва слышал ее речь за шумом дождя. – Значит, точно сон… Только я никак не могу проснуться.

 - Тебе не надо просыпаться, - твердо сказал Рогозин. – Просто иди сюда.

 - Я не могу пошевелиться, - пожаловалась Оля.- Так бывает во сне иногда, вы же мне и объясняли про сонный паралич, помните? Конечно, помните, вы ведь просто мое воспоминание… проекция… сознания… здесь нет связи с миром… только пространство внутри моей головы. Самый… примитивный из снов.

Она поморщилась и, кажется, попыталась оторвать руку от стены. Не вышло.

 - Больно… Пальцев не чувствую, - пробормотала она.

 - Оля, подумай логически, - нетерпеливо сказал майор. – Если б я был проекцией твоего сознания, я бы прилетел к тебе на розовом единороге, цветы подарил и замуж позвал. Посмотри, я реальный. Мокрый, замерзший и заебавшийся тебя держать. Сейчас я тебя оттуда стащу, а вместо цветов башку нафиг оторву и в задницу засуну, все равно ты ею в основном и думаешь!

Идиотская угроза оказалась на удивление действенной – Оля испуганно распахнула глаза и посмотрела на мужчину.

 - Так это все… на самом деле?

 - Сейчас к тебе вернется подвижность… и ты подойдешь ко мне. Медленно и осторожно, - проникновенным, почти гипнотическим тоном сказал майор.  – Готова?

 - Я сорвусь… - прошептала Оля. – Если это реально, ой, мамочки… я же высоты боюсь…

 - Ни хрена ты не боишься! – резко сказал Рогозин. – Ни высоты, ни одиночества, ни строить нормальные отношения! Напридумывала себе страхов и играешься… Иди сюда, говорю!

Уверенность в его голосе как будто передалась Оле. Она несмело шевельнула рукой, потом другой, попробовала переставить ноги… Конечно, затекшие конечности с трудом слушались хозяйку, и она едва не сорвалась в самом конце – но майор уверенно подхватил ее и втянул под крышу. Энди хотел было кинуться к ней, но замер, увидев, что девушка так и повисла на шее у своего спасителя. Барабанщик вдруг почувствовал себя отчаянно лишним. 

 - Вот же дурочка, - пробормотал Рогозин, крепко обнимая девушку, но голос у него был слишком ласковым для подобного заявления. – Ну не реви, маленькая моя, все уже закончилось, сейчас мы отсюда уйдем…

Фраза из смс-переписки Оли со Светой «о чем ты говоришь, шеф не способен на глубокие чувства, у него сердца нет, один холодный расчет и чувство долга» явно была написана сгоряча. Тех нежностей, что шептал плачущей девушке явно растроганный ситуацией майор, хватило бы на полторы добротных мелодраматических сцены.

Энди смотрел на них и думал с легкой, почти нереальной грустью, что, когда Оля уедет, он пойдет к Дэну за консультацией - чем бы таким упороться, чтобы стереть из памяти последние несколько месяцев. Все лучше, чем просыпаться в одиночестве и думать, что девушка, незаметно ставшая едва ли не самой важной частью твоей жизни, где-то далеко, может быть – с другим...

Проще забыть, смыть нарисованную мелом на асфальте чудесную сказку, как смывает сейчас бесконечный питерский дождь очередную инсталляцию Купороса и его компании – прямо на одной из центральных улиц, и как их только полиция не замела.

Как будто и не было всей этой истории. Как будто это лето ему только приснилось.

Он очнулся в ванной, с тупым удивлением глядя на переполненную кружку в своей руке. Вода из крана продолжала литься в кружку, выплескиваясь через край. Зачем он вообще пошел в ванную, зачем ему вода из-под крана?

«Мучительно захотелось пить, - вспомнил он. – Безо всяких на то причин. Пошел за водой и… задумался».

Обычно люди списывают подобные происшествия на простую рассеянность или стресс. Но когда у тебя на кухне сидят люди, способные находить друг друга при помощи гайки на веревочке и карты… глупо надеяться на совпадения. Видимо, им просто захотелось поговорить конфиденциально, вот и отослали ненавязчиво «простого смертного» попить водички. 

Бесшумно поставив кружку, он подошел к дверям кухни, но заходить не стал – замер на некоторое время, прислушиваясь.

 - … твои профессиональные закидоны мне известны и даже понятны, - говорил майор. – Но посмотри, ты же парня почти с ума свела. А он на удивление доверчивый и легко управляемый, и уже всерьез начал теряться в собственных критериях реальности. Хороши б вы были, двое невменяемых, полезли бы на крышу прыгать вдвоем, и остановить некому…

Энди даже возмущаться не стал – молча прислонился к стене, продолжая слушать. А что поделать? Все именно так, да, доверчивый и легко управляемый. Ведется же он на все идиотские выдумки Дениса, например.

 - Вы не представляете, насколько меня «унесло», - чуть виноватым тоном ответила Оля. – Все выстраивалось в картину, сложно самой не запутаться… Но все-таки, вот откуда я у ребят в фургоне взялась?

 - Хотел бы я знать, - усмехнулся Рогозин. – Надеялся, ты мне расскажешь… Тут, понимаешь, сближение миров, чудеса на каждом шагу. Некромант наш здорово вероятности попутал своими махинациями, опять же. Но все-таки – даже у физиков и то, микроотклонения почти в пределах ошибки. А тут – ни много ни мало, телепортация чуть ли не на тысячу километров! Одно дело – всякие там вероятности и тонкие материи, другое – взять и переместить пятьдесят килограмм живого веса в движущийся фургон!

 - Про пятьдесят килограмм – это вы мне сильно польстили, конечно, - рассмеялась Оля. – Но допустим. А я вот знаете, что думаю? Я ведь во сне с этим выродком сражалась… и когда поняла, что не справляюсь, подумала о смерти, испугалась… Жалкие были мысли, такие, знаете, трусливые и постыдные, вроде того, что хотела бы я, чтобы смерть была действительно похожа на сон, и только… И тут открываю глаза – а ребята как раз о смерти болтают. Может, меня как-то их мысли притянули, что ли…

 - Все это, конечно, домыслы, гадать можно бесконечно, - вздохнул майор. – Хорошо, что ты нашлась, в любом случае. 

 - Странное дело, - тихо сказала девушка. – Не так давно я бы все на свете отдала, чтобы вот так вот с вами посидеть… а теперь сижу и думаю только об одном – неужели вы меня отсюда заберете, и все закончится?

 - Эй, ты же не моя собственность, как я могу тебя «забрать», интересно? – серьезно ответил Рогозин. – Я вижу, у тебя тут… все серьезно.

Энди распахнул дверь, молча прошел на кухню, сел за стол, не глядя на гостей. Он нутром чувствовал – следующая реплика Оли ему не понравилась бы. Поэтому он малодушно решил прекратить этот разговор – чтобы не услышать что-нибудь вроде «да нет, это не серьезно, это просто так… сложилось, надо ж мне было где-то жить». Или еще что-нибудь столь же цинично-холодное.

Оля, завернувшись в одеяло, прижималась к своему шефу, практически на колени к нему залезла. На Энди она глянула смущенно, но отодвигаться не стала. Майор, впрочем, обнимал ее осторожно, скорее как-то по-отечески, что ли. 

 - Чем же ты тут занимаешься, расскажи! – сказал он шутливым тоном, ожидаемо меняя тему. 

 - Фотомоделью работаю, - пожав плечами, небрежно сказала Оля. – Снимаюсь для кое-каких журналов… в основном, конечно, без одежды… ну, зато под толстым слоем краски…

Рогозин так и «завис», потрясенно глядя на нее.

 - И для каких же это журналов? – спросил он наконец и Оля, не выдержав, захихикала, закрылась ладонью.

 - Даже и не вздумайте их разыскивать!

 - Ну а что, я, может, тоже интересуюсь современным искусством… - проворчал мужчина в ответ, но настаивать не стал.

 - Ну, еще ребятам вот помогаю по мелочи… - Оля махнула рукой в сторону Энди. Тот невольно глянул в ее сторону – и был поражен неожиданной теплотой ее взгляда.

 - Удивительно, что можно в себе откопать, стоит только решить, что терять тебе уже нечего, - задумчиво сказал майор. – Ты хоть представляешь, как тебе повезло?

 - Да, - серьезно кивнула Оля. – Я все время об этом думаю, с тех пор, как вы меня с карниза сняли… Я ведь раньше только во сне жила по-настоящему. Знаете, это ощущение полного контроля над окружающей реальностью, опьяняющее чувство свободы… А теперь оказывается, можно все это и наяву испытывать. Никакой разницы, правда. Вот разве что - летать  не получается. Да и то, может, мы просто мало практикуемся.

И с этими словами девушка решительно встала, подошла к Энди, уселась рядом на жестком стуле, прижалась к его плечу и подмигнула заговорщически, поймав ошалелый взгляд барабанщика.

 - И знаете что, - сказала она, улыбаясь, - оно все еще со мной, это чувство. Подумаешь – реальность, тоже мне новость, напугали!

 - Какая же ты счастливая, девочка моя, - Рогозин улыбнулся ей в ответ, только глаза у него оставались на удивление серьезными. 

Энди повернулся на стуле и обнял Олю, помогая ей устроиться у него на груди. И подумал вдруг – и чего это он ревновал девушку к внезапно появившемуся гостю из ее прошлого? Он же старый, он ей в отцы годится. Почему-то это вмиг стало очевидно – вот только что перед ними сидел весь такой уверенный в себе «альфа-самец», а теперь – просто уставший и задолбанный мужчина «за сорок». И носом он шмыгал явно простуженно, грея ладони об остывающую чашку с чаем. Оля тоже это заметила, вскочила, кинулась вновь кипятить чайник.

 - Надо вам что-нибудь от простуды принять, сляжете ведь, - заботливо сказала она. Майор только отмахнулся.

 - Ничего, в кои-то веки позволю себе пропустить недельку, ребята и без меня неплохо справляются, как практика показала… Это все от расхода энергии, вот баланс восстановлю – само пройдет. Да и дома найдется кому заняться моим лечением.

 -  С Сашей, значит, все нормально у вас? – спросила девушка, лукаво глянув на собеседника.

 - То есть, все давно догадывались, да? – майор не слишком натурально изобразил, что напуган этим открытием. Оля рассмеялась.

 - Не в той вы конторе работаете, чтобы прятать очевидные факты от сотрудников! Мы не то чтоб знали, но подозрения были… А еще Алиса Геннадьевна все шутила по этому поводу, а потом вдруг резко перестала. Будто узнала что-то. Тут-то мы и засомневались, чтоб она да добровольно отказалась от возможности лишний раз над вами постебаться… Так что, у вас все путем?

 - Да, мы фактически живем вместе, - похвастался Рогозин. Оля скептически вздернула бровь:

 - Что значит – фактически?

 - Ну… я работаю над этим, - несколько смущенно признался майор. – Но честное слово, однажды мне эта беготня по двум квартирам надоест, и придется организовывать похищение невесты в лучших традициях народов Кавказа и советских комедий. Спальный мешок, по крайней мере, у меня для этого имеется.

Они проводили гостя до вокзала – обратно он решил добираться поездом. Оля всю дорогу пыталась вытянуть из шефа подробности какого-то расследования, одновременно стараясь не упоминать конкретных имен и мест – Энди видел, что в его присутствии девушка не может говорить свободно, и это ранило, несмотря на понимание, что она, скорее всего, просто права не имеет разглашать информацию. Он молча следовал за нею, как тень, как верный телохранитель, и боялся, что неосторожное слово разрушит и без того хрупкий их совместный сон, в который все еще хотелось верить.

 - Я не настаиваю и не давлю ни в коем случае, но ты все-таки приезжай хоть на пару дней, - сказал майор, обнимая девушку на прощание.

 - Я приеду, - пообещала она. – Просто сейчас мне будет нелегко… тем более, что способностей у меня больше нет, видимо, снов я не вижу… а ребята будут думать, что я прежняя, и…

 - Наверняка это временно, - беспечно сказал Рогозин. – Я не слышал ни об одном случае, чтобы сновидцы теряли способности. Может, это последствия шока, но я уверен – рано или поздно ты восстановишься. И тогда подумай… например, о том, что вполне можешь работать, так сказать, удаленно. Мы будем тебя ждать… хотя бы во сне.

 - Может быть, - медленно кивнула Оля. – Я только разберусь, что у меня в голове происходит… 

 - Как скажешь, - улыбнулся ей майор. – Как захочешь, так и будет. Теперь только так.

 - Разумеется, а как же иначе? – с комичной серьезностью сказала девушка, и, по-детски вытянувшись на цыпочки, поцеловала его в нос. Мужчина тихо рассмеялся от неожиданности.

 - Имей в виду, - сказал он, погрозив ей пальцем. – Как только я отъеду от города на безопасное расстояние, я тебя сдам. Позвоню ребятам и все расскажу. Что ты жива и счастлива, что больше не боишься холода, ходишь в легких кофточках и учишься летать, что у тебя волосы наполовину синие, полные уши пирсинга и парень-барабанщик.  И первой я позвоню Свете, так что готовься и не вздумай выключать телефон!

 - Телефон… - на мгновение нахмурилась Оля. 

 - Дома на тумбочке лежит, - успокоил ее Энди. – Ты его выбросить хотела, помнишь? А я подобрал…

 - Что бы я без тебя делала, - улыбнулась в ответ сновидица.

Они добирались домой пешком, кружа проходными дворами и переулками, и молчали – слишком многое нужно было обсудить, и оба не знали, с чего начать.

 - А я правда легко управляемый? – спросил наконец Энди. Оля глянула на него возмущенно.

 - Ты добрый, - сказала она твердо. – И верный. И талантливый. И умеешь верить в чудеса. Думаешь, этого мало?

 - Я все еще боюсь, что ты уйдешь, - признался барабанщик. - Обратно в свой мир, в котором некроманты и телепортация, и военная разведка…

Оля потянула его за рукав, остановила, развернула к себе. 

 - Мы еще сегодня не пробовали, - сказала она серьезно, и парень не сразу сообразил, о чем она. – Летать. Мы сегодня не тренировались.

 - Слушай, ну это же… - начал было Энди, но замолчал, почувствовал мягкое прикосновение ладони к губам.

 - Давай, это несложно, - сказала Оля, протянув ему руки. – Я же помню, как это. Нужен какой-то внутренний импульс, как бы толчок вверх. Просто чувствуешь, как тело становится легче…

«Всё-таки я легко управляемый» - мысленно вздохнул парень и, улыбнувшись, послушно взял ее за руки.