Переход

Понедельник

«Она стонала».

Такой была первая мысль, которая в туманной утренней полудреме зависла в голове у Коли. Мерзким протяжным голосом завывала кошка, просясь выйти из родительской комнаты, что и привело к ускоренному полету маминого тапка по направлению к заднице орущей пушистой твари.
Этот мальчик тринадцати лет вечно фантазировал на всякие глупые темы. В его маленькой кудрявой голове постоянно клубились неординарные и противоречивые мысли. В частности: «Почему в квартире перманентный срач, но семья у нас ощущает себя такой гордой и независимой?». Или: «Мама говорит, что смысл жизни в продолжении рода, а бабушка - что в телевизоре».
Этим пасмурным утром Николай Александрович встал быстро, легко вскочив и выпрямившись, как стальная пружина.
«I need more fuel, give me fuel
Call it energy, call it therapy
I need fuel, give me more fuel»,
- эротичным голосом доносилось в воображении мальчика со стороны чувственной картинки полуголой Моники Беллуччи, висящей на стене. Коля подмигнул красотке и отправился по своим делам в глубины квартирного пространства.
Его уже слегка горбатый профиль разрывал пополам атмосферу коридора, в котором кроме пыльных клоков был еще и запах яичницы. Это блюдо отец, Александр Владимирович, готовил каждый раз и предлагал своему сыну Коле. Коля отказывался, не зная, наткнется он на скорлупу в еде на этот раз или нет.
- Доброе утро, - сказал Коля. Но телек как всегда работал у полуглухого отца так, чтобы слышно было соседям по подъезду, и папа не уловил слов мальчика.
- Утро доброе! - повысив голос, произнес опять Николай под бек-вокал своей сестры Саши.
Отец, обидевшись и нахмурив пышные брови, рыкнул, что недозволительно так говорить с отцом.
«Отличное начало дня», - подумал молодой человек.
В холодильнике горами нахлобучены разные продукты. Коробки с яйцами перекрывали сыр и сосиски, а упаковки с соком стояли прямо на тюбике с горчицей и закрывали собой кетчуп. В один момент Коле привиделась мышь, держащая митинговый плакат с надписью: «На миру и смерть красна», а другие более упитанные и здоровые мыши дубасили ее крабовыми палочками.
Как уж повелось у мальчика с детства, он страдал ихтиофобией, поэтому морозилка в холодильнике была исключительно плотно забита дохлой скорчившейся рыбехой, которую отец вылавливал в пруду и тащил домой, где ее не хотели есть кошки, а сами хозяева квартиры съесть не успевали.
«Сегодня у нас овсянка, сэр», - подумал Коля.
С детства он любил каши. Всякие разные. От перловки и пшенки до дикого риса и киноа. Такая еда вызывала у него восторг и ощущение праздника в желудке, особенно если заправить это дело хорошим куском сливочного масла.
Поскольку сестра то и дело заседала в ванной, наводя марафет, накручивая волосы на плойке и делая себе макияж, как у героинь обложек журнала «Максим», до школы в этот чудный дождливый понедельник мальчик шел один своей уверенной, но косолапой походкой. Заворачивающиеся стопы бескомпромиссно отбрасывали катящиеся никем не убранные пластиковые бутылки и ржавые банки из-под консервов. Дворники в этих краях - гости нечастые. С недавно разразившимся кризисом, как с наступлением холодов, дворники улетели в теплые края и возвращаться пока не планировали, судя по кучам прошлогодней листвы и мусорных отходов, которыми так обильно удобряли землю ее любящие до сведения челюстей сыновья и дочери.
Не смотря на часто встречающиеся гыкающие и хрюкающие шайки головорезов с рюкзаками и пакетами со сменкой, Коля не боялся идти по улице, зная, что его звонкий альт всегда сможет пропеть «на помощь», ну, или, по крайней мере, можно убежать. Тем более, школа не так далеко, идти всего полчаса.
Бетонное крыльцо школы с остатками керамической плитки встретило его радушно, практически с распростертыми объятьями. Жалко, что ступени такие твердые, уж очень больно ударяться мягкими или еще не очень мягкими частями тела, только-только начавшими обтягиваться в нечто модное и внешне похожее на брендовое. Также крыльцо встретило мальчика своим милым контингентом, главарь которого так любезно тушил окурок о рюкзачок своей тающей от его крутизны барышни. Что она, что он улыбались. Улыбки были не то, чтобы добродушными, но таящими какую-то странную мысль, поэтому Коле хотелось мигом проскочить мимо них, но веселая свита упырей вход в школу перегородила, в результате чего Николаю пришлось направить свои стопы куда подальше, чтобы ненароком не получить кастетом по профилю.
Коля страшно боялся опаздывать, но больше, все-таки, он боялся эту шпану, алчущую угоститься девственными телефонами младших школьников. Пришлось выжидать, наворачивая круги у стен школы, призывающей Колю громогласным звонком на урок подобно призываемому пением Сирен кораблю Одиссея.
Наконец наступил момент, когда у дверей школы не осталось преград, зато у Николая был легкий нервяк из-за вероятно предстоящей ругани с учительницей.
«Кстати, какой там у меня урок первым идет, немецкий или история?» - вдруг прострельнуло в голове у школьника.
Быстро переодевшись и переобувшись, мальчик глянул на расписание. В нем значился немецкий. Этот язык вызывал священный трепет в теле у Коли. Сердце пламенело, а дыхание замирало.
Скользя по линолеуму с уже вытертым рисунком, он приблизился к двери, где обычно проходили занятия по немецкому. Дверь была заперта. Сердце забилось, как колокол в тревожный час.
«Черт, что делать? Очевидно, надо бежать к завучу. Только она может сказать, где проходят занятия», - высветилось в закоулках его разума.
В кабинете завуча было все, как полагается. Стоял квадратный стол, заваленный бумагами. За ним сидела квадратная женщина с высокой, выкрашенной рыжей краской прической, с лицом гауляйтера, подписывающего смертные приговоры. Металлическим скрипучим голосом киборга она ответила мальчику, что урок у него проходит в 216 кабинете, потому что в их старом кабинете, якобы, тараканы сгрызли проводку, хотя, понятно, что там все старое, и провода могли просто износиться и закоротить.
Подплыв со скоростью атомного крейсера к 216 кабинету, Коля услышал пение на его любимом языке:
«Überheblich, überlegen
Übernehmen, übergeben
Überraschen, überfallen
Unser menschen über allen».
Робким, тихим стуком он попросился войти. Марья Борисовна, удивительная женщина с кустистыми бровями и вечным оскалом ненависти промолвила своим певучим контральто, что нехорошо опаздывать, нарушать дисциплину и спокойствие класса. Одноклассники смотрели на Колю, как на неудачно дебютировавшего в жанре клоунады выпускника циркового училища. Смотрели и хихикали себе в кулак. Девочки глядели на Колю и видели заикающегося от неуверенности в себе дурачка, а мальчики мечтательно представляли себе, как весело они проведут время после занятий, когда кулаки чешутся, а заняться не то, чтобы нечем, скорее, нет большого желания делать предписанное.

- Что ты себе позволяешь, дрянь такая? Десять минут урока прошли, мы уже половину песни пропели, а ты посмел нас прервать! Это недопустимо! Давай ка, ну-ка, гони сюда свой дневник! - прощебетала дирижёр самозваного хора.

Ее лицо лучилось удовольствием, ее улыбка выражала счастье, когда она выписывала двойку за поведение, после чего пририсовала фразу:
«Уважаемые родители Николая, хочу заметить, что ваш сын наглым образом срывает урок! Прошу принять меры. С любовью, М.Б. Берёзкина».

Низким своим голосом, как механизмом по доставанию игрушек из автомата, она опустила мальчика в парту на последнем ряду, приговорив, что если еще раз такое повторится, то она сама примет меры по ликвидации помехи учебному процессу.

Пение продолжилось, строки из дивной песни полились автоматной очередью дальше, вдохновляя детей на любовь к языку Гёте и Шопенгауэра.

В итоге урок прошел достаточно спокойно. После него парнишку даже не побили, что было для него маленькой, но приятной неожиданностью. Выходя из класса, он увидел сестренку, в свою очередь шедшую с урока алгебры. Ее голова была не менее квадратная, чем уравнения, которые ученики только что решали всем классом. Саша не была отличницей, но и полной дурой ее нельзя было назвать. Решала себе со скрипом, но все-таки решала. Рядом с ней шел молодой человек приятной наружности, похожий на героя популярного сериала, где все думают только о любви, страдают, убиваются, мирятся, целуются и живут счастливо.

- О, как прошла проверочная работа? - спросил у Саши брательник.

- Да, так себе, что-то там начиркала несуразное, может быть, и попаду пальцем в небо, - без особого энтузиазма ответила сестра.

- Кстати, это Максим, он у нас новенький! - слегка смущаясь сказала Александра.

Мальчишка был стройненький, с узкими плечами, но невероятно красивым лицом. Рядом с ним Саша казалась чемпионкой мира по пауэрлифтингу. И не удивительно, с ее комплекцией, без очаровательных хвостиков, ее вполне со спины можно было принять за алкаша - соседа по лестничной клетке.
Парни пожали друг другу руки. Коля сдавил маленькую ручку своего визави, но, к его неожиданности, ручка оказалась сильная, как будто Макс по вечерам ради интереса сгибает и разгибает подковы.

- Коля, - неуверенно представился Сашин братец.

- Рад познакомиться, - с доброй невинной улыбкой ответил Максим.

***

Уже дома, проделав все школьные упражнения и собираясь спать, Коля слушал музыку у себя в голове. В этой голове всегда застревала ранее услышанная музыка. Он мог мысленно воспроизводить ее по своему желанию, но никогда не мог остановить.

«My heart’s in the Highlands, my heart is not here;
My heart’s in the Highlands, a-chasing the deer;
A-chasing the wild deer, and following the roe,
My heart’s in the Highlands wherever I go.

Farewell to the Highlands, farewell to the North,
The birth-place of valour, the country of worth;
Wherever I wander, wherever I rove,
The hills of the Highlands for ever I love.

Farewell to the mountains high cover’d with snow;
Farewell to the straths and green valleys below;
Farewell to the forests and wild-hanging woods;
Farewell to the torrents and loud-pouring floods:

My heart’s in the Highlands, my heart is not here;
My heart’s in the Highlands, a-chasing the deer;
A-chasing the wild deer, and following the roe,
My heart’s in the Highlands wherever I go»,

- холодным меццо-сопрано звучало у него в голове перед тем, как он ложился в кровать.


Вторник
«Каждой твари по паре собрал Бог на ковчег, построенный из школьных дневников в наказание за прегрешения человеческие. И увидел Бог, что это хорошо», - гипнотическим гласом оракула возвещала в Колином сне Надежда Николаевна, учительница биологии.
Каждый раз он спал как убитый. Редкий шум мог помешать этому удовольствию. Вставать не было никакого желания, но физиологическая нужда и настояние будильника все-таки пересилили ленивую прихоть поваляться еще двадцать секунд.
Лохматая собака по кличке Барбарелла, как всегда, в ожидании прогулки путалась под ногами. Она любила лечь в самом неудобном для человека месте, желательно, при условии выключенного света. Тогда было гарантировано, что ты споткнешься и расшибешь себе что-нибудь из фасадных элементов.
Так произошло и в этом случае. Еще не выдающийся подбородок, украшенный мелкими золотистыми волосками, полетел в сторону обувной тумбы. Мальчик прикусил себе губу так, что кровь хлестала, как красное вино из опрокинутой бутыли. Грохот стоял страшный. А поскольку мат на языке этого тринадцатилетнего ангела еще не закрепился - ругался подросток исключительно порядочными словами, типа «тварь», «мразь» и «распутная собака женского рода».
Папа и Саша, продолжая спокойно прожёвывать яичницу и хрустя скорлупой, нежным взглядом смотрели на Коленьку и учтиво предлагали пластырь и перекись.
«No need to hide and run, It’s a wonderful, wonderful life…» - доносилось до окон второго этажа из мимо проезжающей машины.
- Ладно, успокоились, - сдавливая ярость, произнес Коля.
- До свадьбы заживет, - буркнул отец.
Саша мечтательно закатила глаза.
- Ты только не ори так сильно, а то мать разбудишь, а она у нас пташка поздняя, сова-домохозяюшка, – назидала старшая сестра.
- Тебе какие девочки нравятся? У тебя есть подружка? - с любопытством спросил папа.
- Да, у меня много подружек, - ответил самоуверенно подросток.
- Да? А ты с ними целуешься?
Бутерброд с колбасой, не успев пролететь через пищевод, встал комом у мальчишки.
- Ты что, с ума сошел? - давясь кашлем и соплями, хмыкнул Коля.
***
Позавтракав, Коля бросился собирать рюкзак и поспешил на занятия.
Утро было солнечным, ничто не мешало радоваться хорошей погоде и теплому солнцу, если бы не разбитая вспухшая губа.
Но что-то еще непонятное, едва осязаемое сердцем беспокоило мальчика. Он ничего не понимал.
Все хорошо - и вместе с тем Коля не находил себе места. Как будто нечто новое, волнительное возникло в его душе. В голове каша, а из подсознания не доносились голоса, не вылетали образы и картинки.
В школе было все путем. Было много примечательных моментов. Например, одноклассник Витя, у которого только-только начал ломаться голос, на уроке пения сорвался со своего привычного альта и дал такого петуха, что все долго смеялись. А потом учительница объяснила, что в этом возрасте так бывает. Голос меняется. И, кто бы мог подумать, некоторое время спустя у него будто стал голос взрослого дядьки. Людмила Витальевна с добродушной улыбкой сказала, что через недельку-другую у нас в хоре Витя будет баритоном.
Людмила Витальевна была любимой учительницей Коли. Она, в принципе, такой человек, который со всеми находил общий язык, мог держать класс в состоянии позитивного напряжения, удивления и интереса. Она непостижимым способом прививала детям любовь к классической музыке. Показывала, чем отличается Вивальди от Баха, Моцарт от Сальери, чем знаменит Малер и почему Вагнер - великий реформатор, а Верди – нет.

На уроке химии Нина Ивановна отчитывала Славика, что того долго не было на уроках, и что он пропустил контрольную. Тот говорил, что болел, но учительница не верила. Ему было так обидно. В его глазах отражались растерянность и поиск пути к разрешению ситуации. Рядом сидящая девочка Женя вдруг встала с места и начала защищать Славу, за что и сама схлопотала. В общем, конфликтная тетка - эта Нина Ивановна. Хотя, может быть, ее беспокоит память о том, как ее снимали на телефон, когда на ней была кофта со следом от утюга. Ну, кто знает, в чем причина?..
***
На обеденном перерыве Коля встретил сестру с тем же мальчиком. Саша была на год старше, но иногда вела себя, как будто она уже взрослая, а Коля - шкет.
Саша и Макс сидели друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза, ведя эмоционально насыщенную беседу.
- Привет, братишка, - брякнула Саша.
- Здорова, - сказал Макс.
- Всем привет, - поздоровался Коля, изучая реакции обоих, пытаясь догадаться, каков был характер беседы этой парочки.
Вдруг зазвенела мелодия телефона:
«You're so faithful, you're divine
The resurrection of the light.
You're expelled by the father's hand,
You're the force that created me».
- Это что такое? - произнес Николай, - странная такая музыка!
- Это немецкая группа Fallen. У них много текстов на немецком и на английском. Пишут, что они сочиняют разную электронную музыку, но я считаю их готами. – объяснил Максим.

Сестренка явно одобрительно поглядела на брата, ей тоже такое нравилось.

- Да, звучит мрачновато, но ритм заводит… - сквозь смущенную улыбку пролепетал Коля.

- Хочешь, я тебе по блютусу скину что-нибудь из их репертуара? – спросил Макс.

- Давай, это было бы для меня интересно, я люблю узнавать все новое! - слегка привирая сказал Коля, учитывая, что, кроме классической музыки и похабной эстрады из телевизора, он ничего не слышал; ну, по музыкальным каналам еще вертели какую-то ерунду с розово-карамельными клипами.


Среда

«Смотри в зеркало, мальчик. Ты видишь это лицо? Всмотрись получше! Не узнаешь этот взгляд? И эти слезы, застывающие на щеках обсидиановыми кристаллами под всеобщий смех? Сними с себя маску, мальчик, исторгни из себя чувства, таящиеся в тебе долгое время! Весь этот страх - отбрось, всю эту боль - растопчи!» - шептала темная фигура позади него в сновидении.

Утро среды началось с полной апатии. Шевелиться не хотелось, хотелось только лежать и болеть. Нет, Коля, в целом, чувствовал себя нормально. Губа подтянулась, горло не болело, насморка не было, но спать хотелось смертельно, а ведь он спал больше восьми часов.

Кофейная чашка заполнилась кипятком, и растворимый кофе, презрительно называемый им в среднем роде, таял в воде. Ах, как прекрасно поутру выпить эту дрянь. Кровь побежала, насыщая клетки кислородом, попутно награждая их свободными радикалами. Жить стало чуть лучше, и сил прибавилось на порядок. Этот славный процесс не омрачался даже растлевающими звуками телевизора, перманентно вещавшего о посягании на честь святой Земли звездно-полосатых рептилоидов под тревожную музыку и беспокойный голос диктора.

Взгляд юноши уперся в телевизионный ящик. Перед Колиными глазами явственно пробегала мигающая картинка: порывами ветра, завывающего и развевающего благородный флаг Колиной школы, носились полиэтиленовые пакеты, цепляющиеся за ветки деревьев, словно не желая улетать в неведомые просторы атмосферы. Над учебным заведением зависал надзирающим органом, третьим божьим глазом летательный аппарат неизвестного происхождения. Из сердцевины поблескивающего хромом блюдца вырвался нестерпимо яркий луч света, направившийся прямиком в одно из окон школы. Кажется, это было окно директрисы. На гребне электромагнитной световой волны скользило нечто, похожее по описанию на знаменитого макаронного монстра. Существо размахивало своими пастафарианскими щупальцами и закатывало глаза так, как закатывают уборщицы, когда по только что вымытому полу пробежалась свора диких детей.

Чуть не подавившись бутербродом, Николай вернулся в свою скучную реальность.

«Третьим уроком сегодня будет моя нелюбимая история, а я забил на чтение параграфа о войне Алой и Белой гвардии», - вдруг с дрожью на одной щеке вспомнил Николай. Неизвестно, почему, но этот урок не нравился мальчику. Может быть, причина крылась в нудности учителей или в неинформативности и однобокости учебников, или же все дело в непрерывных потоках крови, выплескивающейся на хрусталики невинных пока еще детишек с разрисованных хулиганами страниц хорошо отредактированных и идеологически выверенных учебников.

«- Встать, смирно! Руки по швам! Крууугом!
- Я вас научу Родину любить!
- Васильев, опять ты опоздал, драная твоя задница!
- Это неуважение к классу! Это неуважение к учителю! Это неуважение к Родине, драная твоя жопа!
- Че смотришь, губы покусываешь? Че, дебил, не побрился? Вон оно, какие космы на губе, хоть секатором выщелкивай!
- А можно выйти? - мальчик чуть не обделался, было видно по его округленным глазам и дрожащей сопле»,
- вспоминал Коля.

***
«Надеюсь, в этот раз жопашник будет в более радостном настроении», - обнадеживал себя Николай.

После сравнительно спокойного урока математики, значившегося в расписании вторым номером, всех ждала История Отечества.
Блеющим стадом дети сгонялись в аудиторию, после чего, становясь с прямой спиной и подобранными задами по бокам парт, ждали первого слова учителя.

- Славься, Отечество наше свободное… - дрожащим вибрато Ларисы Лусты пропел Эдуард Филиппович.

- Братских народов союз вековой… героям слава, слава КПСС, - невпопад отвечал класс.
- Тьфу три раза, - отреагировал историк.

- Вот - ты! Да, ты, семитская ты рожа! – обратил он внимание на Людочку Прокофьеву. - Смотри в глаза, в глаза смотри! Ты сегодня подожгла помойное ведро рядом со школой? Знаю, что ты! По глазам твоим хитрым, предательским вижу, что ты! Нннинавижу… енто из-за таких как ты страдала наша страна! Енто твои предки с наганом из-за черты оседлости… - на чистейшем пролетарском напирал на девочку педагог.

- Феликс Эдмундович… ой… Эдуард Филиппович… - невозмутимым спокойным голосом пыталась ответить Люда.

- Чаво тебе, девочка в платье в желтую звездочку? - заливаясь соплями праведного гнева, прорычал учитель.

- Милостивый господин, не прикажете ли вы сесть всему классу? - пропищала Прокофьева.

- Да ты, да я, да я те покажу еще, что такое - посадки, - железным голосом прогремел бронзовый, как его называли за архаичное мировоззрение, Эдик.

- Да иди ты на х…й, еб…я ты п…да, шалава ты, бл...ина подзаборная, - миротворчески, словно пулеметом «Максим», тыча указкой, расстреливал он словами сиротски стоящий класс.

Избиение младенцев в один момент прервалось истерически визжащим школьным звонком, рыдающим, умоляющим отпустить детей на перемену.

На посиделках в столовой Коля передал Максу флешку с понравившейся музыкой. Он был любознательным мальчиком и по стилю музыки нашел еще несколько групп, играющих то же направление, что и немцы Fallen. Макс обрадовался такому рьяному интересу к его любимой музыке, как к интересу к его собственной персоне. В дружеской обстановке и мажорном настроении Максим рассказал Саше и Коле смешную историю о том, как в прошлом году в их старой школе классная руководительница возила учеников в Москву посмотреть музеи и архитектуру, а заодно полюбоваться на новый памятник князю нашему Володимиру, после чего ребятам было задано написать сочинение на тему, за что я люблю Родину. Почитав творения детей, учительница на них зверски орала, обвиняла их в отсутствии патриотизма, коллаборационизме и купленности детей западными силами. С пеной у рта она разбрасывала листки с сочинениями по всей аудитории, рвала бумагу и волосы у себя на голове, выбежала из школы и написала на заборе слово «Жопа». Больше никто ее не видел.

- Вот бы довести нашу классную до такой истерики, - мечтательно заявила девочка.
- Не представляю у нас такого, - заметил Коля.
- Вы - дебилы, вы что, хотите, чтоб у нас было как в 508-й? - рявкнула подслушавшая их буфетчица.
- Мне кажется, нам пора, - дожевывая пирожок с рисом и яйцом, медленно произнес Макс.


Четверг

«Когда ты сожжешь все мосты, и не будет пути назад, тогда ты будешь со мной. Не будет тоски, не станет одиночества. На обрыве вселенной я буду держать тебя за руку, и мы вместе будем смотреть на закат времени», - говорила тень за спиной.
Проснувшись, Коля почувствовал, что задыхался во сне. По его щекам текли слезы. Он подбежал к зеркалу, чтобы посмотреть на свое лицо, и, всматриваясь, пытался боковым зрением разглядеть темную фигуру из сна. Сердце билось, хотелось плакать.
Немного отдышавшись, Коля отправился на кухню, чтобы выпить воды.
- С тобой все в порядке? - спросил отец, не глядя на Колю, наблюдая мельтешение картинок в телевизоре.
Коля не ответил, а отец не переспросил. Закидывая за щеку съестное, мальчик подошёл к окну и рассеянно посмотрел в пространство на улице. Ему казалось, что там хорошо, что свежий воздух и большое расстояние намного приятнее тесной кухни, где яблоку негде упасть, даже если на ней всего один человек.
Быстро приведя себя в порядок, уложив и пригладив волосы, он оделся и вышел на улицу.
Влажный воздух наполнял его легкие. Было так сладко пропускать его через себя. Некая грусть ощущалась на небе. Сгущающиеся тучи давали понять, что пойдет дождь. Ах, как он ждал этого дождя. Ждал, что влага наполнит землю, и растения попрут с новой силой. Пока он шел на занятия, постепенно начало накрапывать. Маленькие капельки ускоряли его шаг, и незаметно для себя он очутился в родной теплой школе.
Особенно увлекательными в этот день были уроки физкультуры и ОБЖ.
Дмитрий Борисович, учитель ОБЖ, был старым воякой, этаким прожжённым волчарой, повидавшим все на свете, всему знавший объяснение, предпосылки и следствия.
Мямля что-то про технологию правильного завертывания своего тела в простыню в случае любого катаклизма, он то и дело отправлялся в подсобное помещение аудитории, после чего возвращался более веселым, жизнерадостным и источающим легкий перегар.
- Дети, скажите вот мне, как правильно переходить дорогу на красный свет?
- Дмитрий Борисыч, а разве можно на красный свет? - удивленно прогнусавила Люда Прокофьева.
- Два тебе, двааа, Прокофьева! - взвизгнул педагог. – Конечно, можно, когда нет рядом машин!
- Дети, а что делать, если человека закоротило током?
- Бу-бу-бу, - многозначительно ответил Славик.
- Вот, учись, Прокофьева, явно ведь будущий золотой медалист - Славик Доброхотов! Скажите, а по какому месту надо бить человека, который тонул и наглотался воды?
- По яйцам, да драть его надо как сидорову козу, по щам, - сумбурно отвечали дети.
- Да мне ваще по… - сдержанно произнес ученик на последней парте.
- Ну, есть еще варианты? - в недоумении выжёвывая слова, спрашивал препод.
¬- Сначала человека надо связать и подвесить вверх ногами, а только потом бить его по спине, тогда вместе с почечными камнями у него отойдет и жидкость из легких, - безапелляционно заявила Танечка Апостолова.
- Блестяще! - брызжа слюной, под громогласную поддержку школьного звонка воскликнул учитель.
***
Ловко увернувшись от вопросов, будучи незамеченным ни одним взглядом преподавателя, Коля поступью победителя вышел из класса.
Все ребята мечтательно предвкушали урок физической культуры.
Поставив одну ногу к стене, Ульяна Владимировна дочмокала последние глотки сигаретного дыма, выбросила хабарик под ноги на многократно прожжённый линолеум коридора. Властным движением растоптала истлевающую сигарету, отперла дверь в физкультурный зал и впустила детей.
- Schmerzen sind noch spürbar, wenn die Lust bereits vergangen und vergessen ist. Sagt was ihr verlangt?* – прохрипела, обращаясь к себе, стареющая работница школы и изящным движением бедра занесла себя за порог, разделяющий коридор и ее владения.
Чувствуя себя царицей Зенобией, в свою очередь она никогда не забывала принцип «разделяй и властвуй», сформулированный Александром Великим. Ульяна Владимировна разделяла мальчиков и девочек, тех разделяла на слабых и сильных, а слабых и сильных делила на болящих и боеспособных. Под ее предводительством сопливое войско покоряло канаты, перескакивало через козла и закидывало условными гранатами невидимых противников.
- Мы как мученики попадем в рай, а они просто сдохнут, - занося руку с теннисным мячиком, промолвила учительница, показывая подросткам верное движение.
- Урааа, - радостно хлопая в ладошки, восклицала ребятня.
- Ульяна Владимировна, а наши жизни ничего не значат? - спросила хорошистка Маша.
- В назначенный час вас никто не попросит задумываться над такими вопросами, юная леди, - холодно ответила преподавательница и отправила девочку повторить бросок мячика.
- Sehr gut,** - прокомментировала она удачный бросок Маши.
После ряда выстрелов одноклассников настала очередь Колиной попытки совершить манёвр против невидимой угрозы. Занеся руку и сделав резкое усилие, Николай почувствовал, как у него свело шею. Такое случилось в первый раз. Коля был в легком замешательстве, но все же, после неудачного броска у него было еще две попытки, как и у всех остальных. Обе оказались успешными. Мячик отскакивал от стены зала.
- Оказывается, у нашего Коленьки сильная правая рука, - экстатично подняв брови и прищурив глаза, легким грассирующим контральто произнесла Ульяна Владимировна.
- Я нечаянно, - смущенно ответил школьник, чей здоровый румянец вызвал хихикающее мельтешение у женской части класса.
Остальные мальчишки воодушевленно начали соревновательный процесс, показывая друг перед другом, кто тут из них больший альфа-самец.
***
Придя домой, Коля зашел на кухню, до отказа заполненную матерью. Мама сидела, положив ноги на табурет в проходе так, что все несчастные пять метров пространства были непреодолимы для непосредственного пользования помещением по назначению. На кухне стоял телевизор, и ей было удобно так сидеть и так смотреть очень важные передачи, которые звуковой волной проникали в организм и неприспособленному индивиду могли, начиная с ушных раковин, проесть все рецепторы и изничтожить мыслительный процесс. Особо стойкие особи рода человеческого, явно обладающие гетерозисом, выносили из этой говорящей избы не только шлаковые информационные комки, но и полезную информацию, типа «какая сегодня погода» или «сколько сегодня мировых чемпионов в том или ином виде спорта у нашей страны».
- Доброе утро, мама! - сказал Коля, явно предполагая, что хотелось бы поужинать.
- Тише, тише, там очень интересное говорят! Вишь, сосед как разбушевался, - с чувством праведного гнева выговаривала мама.
- Можно, я пройду к холодильнику?
Мать с недовольством и чувством постоянной усталости спустила ноги с табурета и пропустила сына. Взяв все, что нужно молодому организму, Коля удалился в свою комнату.

* Боль все же ощутима, когда страсть прошла и осталась забыта. Скажи, что хочешь? (нем.)
** прекрасно (нем.)

Пятница

«Извивающейся воронкой в небе кружат вороны, словно мысли твои. Ты все еще в поиске ответа на вопрос, мучающий тебя долгое время, лишающий тебя спокойствия. Посмотри себе на грудь! Ты увидишь дыру, чернеющую, вбирающую в себя все самое светлое, что есть в твоей памяти. Я знаю, ты боишься правды, струящейся холодом по твоим венам, разрушающей твою мечту быть не хуже других. И как долго ты еще будешь сопротивляться, когда язва в груди напоминает о себе, будто зовет тебя по имени множащимся эхом?» - шептала тень.
Мальчик не верил своим глазам. Он щурясь пытался сфокусировать взгляд на отражении в зеркале, но мерцание свечей слепило его. При попытке прикоснуться к тени в зеркале его словно дернуло током. На зеркальной глади появились трещины. Со звоном осколки посыпались на пол, вызывая нестерпимо острый ужас, разливающийся по всему телу Коли.
«Ничего, мой милый, прелестный мальчик. Настанет время, и ты дашь мне свою руку», – проводя холодными пальцами по плечам Коли, тень продолжала свой монолог.
Больше не в силах совершить движение, мальчик заплакал.
***
От собственного кашля Коля проснулся, все еще ощущая холодные прикосновения на своем теле.
На взрыве адреналина он вскочил и поспешил на кухню сделать себе стакан теплого молока с медом и сливочным маслом. Эта смесь всегда помогала ему успокоиться, каждый раз, когда у него был стресс.
- Что, гормоны замучили? - ехидно заметил папа.
- Все в порядке, - пытаясь скрыть негодование, ответил Коля и бросил на отца быстрый взгляд.
- Как дела в школе? - хлюпая борщом, поинтересовался папа.
- Без особых изменений. Учителя очень милые, культурные, - саркастичным тоном выразил себя мальчик, слегка приправляя речь скучающим вздохом.
- Да? А друзья-то, приятели есть у тебя? В твоем возрасте у меня было много друзей, с которыми я в футбол гонял летом, а зимой мы рубились в хоккей. Ух, сколько мы тогда зубов потеряли! - повествовал отец, обращая внимание Коли на свои достижения в спорте, выраженные в отсутствии ряда резцов и коренных.
- У меня есть приятель Максим, нас Сашка познакомила, - скромно и сбивчиво ответил мальчик, явно не желая развивать тему.
«А я хочу, а я хочу опять
По крышам бегать, голубей гонять.
Дразнить Наташку, дёргать за косу,
На самокате мчаться по двору»,
- Коле вдруг вспомнился ютубовский ролик, в котором давясь и срывая связки, переходя со скрима на гроулинг, исполнял песенку парнишка, одетый как блек-металлист.
***
В школе в тот день витал дух приходящей вскоре свободы. Чувствовалось не только приближение выходных, но и наступление весенних каникул. Ах, как приятен запах свободы, каким растлевающим сладким ароматом манит он школьников. Они не хотят шевелиться, не желают думать. А все контрольные и проверочные ими воспринимаются, как незаконное посягательство на их конституционные права.
Строгая учительница Надежда Николаевна знала толк в преподавании своего любимого предмета - биологии. Изящным движением волшебной указки она поднимала с места ученика и спрашивала домашнее задание.
- Генетически близкие виды и роды характеризуются сходными рядами наследственной изменчивости с такой правильностью, что, зная ряд форм в пределах одного вида и рода, можно предвидеть ряд параллельных форм у других видов и родов, - монотонным бубнежом процитировала школьный учебник зубрилка Прокофьева.
- Дура! Николай Иванович Вавилов, наверное, в гробу переворачивается от такого пересказа! Надо четко, с выражением, от всей души! - трепетно, брызжа слюнными выделениями наставляла на путь истинный ученицу биологиня с опытом.
- Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, - с выражением прочла невнимательная хорошистка Маша.
- Ох, ну, уговорю Ольгу Сергеевну поставить тебе четверку в журнал, - кривя улыбку, произнесла владычица пяти царств.
- Надежда Николаевна! - поднимая руку и вставая с места, обратился баритон Витя.
- Да.
- Надежда Николаевна! А почему при всем многообразии фауны наш сосед из множества покемонов продолжает выбирать Бульбазавра?
- Ты бы лучше спросил, почему у нас в культовых заведениях приравнивают ловлю этих замечательных животных к экстремизму и оскорблению особых чувств! Но это спросишь на уроке обществоведения, - надменно высказалась мать Ехидна, отправляя ученика обратно на место.
- Партеногенез - начало начал и в жизни моей надежный причал… - с проникновенным воодушевлением пыталась исправиться Людочка Прокофьева.
- Цыц, ведьма! - несдержанно отреагировала учительница. - Класс, как отличить двудольное растение от однодольного?
- Бу-бу-бу, - бескомпромиссной истиной порвал аудиторию голос Славика.
- Пять тебе в журнал! - незамедлительно отреагировала преподавательница.
Счастливый Славик расплылся в слюнявой улыбке.
***
Учебный день завершался долгожданным для Коли и других учеников уроком обществоведения, где Татьяна Платоновна сносила крышу своей пастве субъективной диалектикой и основами политологии.
- Граждане, - гордо произнесла педагог и задала вопрос классу: - Напомните мне, кто является источником власти у нас по конституции?
- Боже, Царя храни! Сильный, державный, царствуй на славу, на славу нам! Царствуй на страх врагам, царь православный! Боже, Царя храни! - чувствуя правильный ответ, громогласно и четко тянула ноту Маша.

- Ну, не то, - задумчиво покачала головой Татьяна Платоновна. - Кто еще выскажется?

- Да знаем мы, кто! - сказал Витя. – Вон, по телевизору каждый день показывают эти сытые хари народных избранников.

- …усыпанные ролексами и бриллиантовыми булыжниками, - добавил голос из паствы.

- Ах вы, войско антихристово! - разъярилась учительница и добавила: - Всех вас покарает длань господня! В субботу организуем поход в храм, там изгонят из вас эту дурь!

- И все-таки, источником власти является народ, - вытирая рукавом слезу, заметила Татьяна Платоновна.

В классе раздался недоуменный хохот и аплодисменты. Кто-то из аудитории даже кричал: «Браво, бис!».

Философиня поклонилась и произнесла свой тезис еще раз. Публика не унималась, топая каблуками, стуча стульями.

***
В хорошем настроении шли Саша, Макс и Коля в сторону дома Максима. Последний вернул флешку Коле, и парни обменялись телефонами.
Макс был в радостном расположении духа, что у него будут гости. Покачивая плечами и сверкая жемчужными зубами, Макс рассказывал прикольные истории из своей жизни в старой школе и детские воспоминания.
В доме у Макса никого не было. Мать в это время работала, отца, по его словам, давно нет в живых. Было чисто, прибрано, каждая вещь лежала на своем месте. Освещение в квартире достаточное, чтобы в зеркале можно было рассмотреть свою физиономию и причесать волосы. Обои современные, красивые, можно сказать, даже модные, в рамках понимания Колей моды. Все это ошеломило брата с сестрой.

- Оказывается, так можно, - подумала Саша, а высказал Коля.

- Что ты имеешь ввиду? – полюбопытствовал Макс.

- Да так, хорошо тут у тебя, уютно, - чувствуя странную теплоту в районе диафрагмы, проговорил Николай.

- Устраивайтесь, как дома, расслабляйтесь, сейчас что-нибудь посмотрим!

После просмотра фильма, который на Сашу не произвел особенного впечатления, а парням понравился, они сели за стол и принялись обсуждать увиденное за чаем с пиццей. Уплетая кусок за куском, голодные подростки веселились. Их голоса звенели и зависали в воздухе.

- А кто-то из вас влюблялся уже? - задал вопрос Максим, уставившись на Колю.

…В этот момент к Коле подбежала девчонка из класса, которую звали Алёна, вручила ему вырезанное из тетрадного листка сердечко с признаниями в нежных чувствах и при всех поцеловала его по-французски.

Брр - вздрогнул Коля, стряхивая с себя воспоминание прошлого Валентинова дня, краснея и покусывая пухлые губы.

- Ко мне приставали несколько парней, - прохихикала Саша. – И даже одна девушка положила на меня глаз!

- Ого, какая ты у нас сердцеедка, оказывается! - ответил Макс, похлопывая по плечу подругу.

- А я, вот, не понимаю этого… - брякнул Коля.

- Чего конкретно? - осведомилась сестра, прищуриваясь.

- Когда девочка любит девочку… - хмуро пробубнил Николай.

- А как насчет любви мальчика к мальчику? - спросил Максим, улыбаясь и слегка наклонив голову по направлению к оппоненту.

- Брр, как можно? - тихо произнес Коля.

- А я не вижу тут ничего страшного! По-моему, это даже очень мило, - заигрывая с братом, полушутя сказала Александра.

Макс не стал дальше развивать эту тему, увидев недовольство Коли. Немного погрустнев, он сказал, что хотел бы прогуляться.

Друзья вышли на улицу, посидели на детской площадке, где всегда можно провести время с бутылочкой чая. Всем им было хорошо, но тоскливый серый осадок тяготил Колю. Макс проводил брата с сестрой до их дома, обнял Сашу, похлопав слегка по спине. Коле он крепко пожал руку, взгляды парней ненадолго задержались друг на друге, и они разошлись.


Суббота

«Все будет хорошо, мой милый, не переживай! Я здесь, с тобой. Я лишь буду наблюдать. Я буду охранять тебя от несчастий, от скорби, от страхов и от тревоги. Тебе нечего бояться, - шептали губы неизвестного. - Ты под моей защитой, ангел. Теперь, закрывая глаза, ты будешь меня ощущать. Ты взглянешь на солнце - и я обернусь фотоном, разбивающим хрусталик твоего глаза. Ты посмотришь на ночное небо и увидишь, как звездной пылью я оседаю на гладь горизонта. Я буду течь по плазме твоей. Я буду в каждой частице твоей кровеносной системы», - скользя холодными пальцами по оголенному предплечью мальчика, говорил призрак.

Без сил, без какой-либо возможности повернуться Коля все же краем глаза смог разглядеть очертания человека. Он был похож на Максима, но это явно был не человек. Его глаза переливались всеми оттенками черного. Он смотрел на Колю так, как будто смотрит внутрь него. Его кожа была серого цвета, а волосы цвета соломы.

Коле было так страшно, что он не мог даже решиться на сопротивление. Но какой-то частью своего разума он понимал, что надо действовать. Ему вспомнилась молитва, или это был заговор, которому его научила бабушка.

«Крест над нами, крест под нами, крестом окружаем, врагов отгоняем. Во имя отца и сына и святого духа», - несколько раз повторил про себя мальчик.

Ничего не помогало…

Минут пятнадцать существо сидело на подростке и не давало ему пошевелиться, наблюдая за ним, проводя ледяными пальцами по краю уха.
В один момент на голову существа упал луч, направившийся с неба точно в его темя. Его тело покрылось неоновой, а затем и золотистой флуоресцирующей оболочкой. Оболочка стала сиять и вращаться вокруг призрака.

Вдруг, шумя фурнитурой штор, отодвинулась плотная ткань, и в глаза Коли попало утреннее солнце, впущенное с легкой руки отца.

- Что еще за Максим? - с недоумением поинтересовался отец.

- Господи, мне такое приснилось, папа… Это просто ужас, - поднимаясь с кровати, еле слышно сказал Коля.

- Отвечай на вопрос!

- Я же говорил тебе, приятель наш с Сашкой, - с непониманием посмотрел он на отца.

- Ты меня беспокоишь, - негодующе произнес Александр Владимирович.

- Что ты имеешь ввиду?

- Я хочу, чтобы у нас с матерью были внуки, - с легким тоном истеричности выдавил слова отец.

- Я тебя не понимаю.

– Ты посмотри на это! У тебя были поллюции! - кривя рот, отец обнажил остатки нижних зубов, грубо свернул постельное белье мальчика и бросил на пол.

Делая гневные выдохи, он поднял опять простынь с одеялом и понес в стирку.

Мальчик с ощущением горькой обиды отправился на кухню, чтобы сделать себе кофе и завтрак.

Вдруг из другой комнаты выбежала мать с воплями по поводу того, что ей опять в выходной не дают выспаться. На что папа рассказал ей о том, что случилось с Колей. Мать с трясущимися руками схватила сигареты. Уже пожелтевшими указательным и средним пальцами она держала дымящийся символ власти.

- Пожалуйста, не кури сейчас при мне, у меня голова болит! – попросил маму Коля, но получил в ответ струю дыма в лицо.

Внезапным порывом ярости сопровождалось выхватывание сигареты из маминой руки. Он смял ее в кулаке, обжигая ладонь. Мать полезла в драку, вцепившись в Колину футболку. Мальчик оттолкнул ее и получил по лицу в ответ. Ногтями она поцарапала сыну щеку.

Николай, чтобы не натворить ничего плохого, спешно скрылся в своей комнате и задвинул щеколду.

- Отвалите все от меня! - стараясь заглушить страх и звон в ушах, вопил подросток.

Надевая на себя одежду, валявшуюся на стуле, Коля нервно сминал ткань кофты, пробираясь между слоями материала. Продев руку сначала в один рукав, затем во второй, он услышал треск шва.

- Вот черт, - выплеснулось у него из губ.

Одевшись и взяв самые необходимые вещи, которые он запихнул в сумку, Коля в полнейшей тишине двинулся из квартиры. Хлопнула металлическая дверь и послышались гулкие звуки шагов, сопровождаемые эхом.

- Какая мерзость… - прозвучало баритоном из открывшейся двери.

«И тепло и уютно, и друг другу мы рады. Дружно в ногу шагаем с песней мы на парад. И слепят, обжигают, плавят солнца лучи. Все прекрасно, не так ли? Улыбайся, молчи», - услышал Коля из соседского окна, прокладывая худыми ногами путь от дома.

Славными майскими лучами природа обещала сегодня хорошую погоду. Это вселяло в мальчика мысль, что ночь можно провести на улице. Он знал, что так он и сделает, не видя ни одной возможности, ни тени желания вернуться домой.

Уже благоухающий парк, близ которого был дом мальчика, манил его едва слышными беседами птиц. Шелест листвы давал сиюминутное ощущение холодной умиротворенности. Переливающиеся оттенки зеленого искрились, бликуя и отражаясь в небольших лужах на дороге.

Коля бежал, его молодые силы давали ему возможность бежать долго. Ему хотелось свободы, ему хотелось утонуть в просторе этого парка.



Воскресенье

«Look at me standing here
I'm here on my own again
Up straight in the sunshine yeah
No need to run and hide
It's a wonderful, wonderful life
No need to laugh and cry
It's a wonderful, wonderful life» -
- звучала известная песня в старых наушниках юного беглеца.

Целый день до поздней ночи, игнорируя все входящие на телефон вызовы, он гулял, дойдя до центра города, который он так любил. Каждый закоулок, каждая архитектурная деталь Петровского детища напоминали о былом величии бесследно сгинувшей империи. Любуясь окружающими красотами, заливаемыми светом вечерних фонарей, мальчик вдыхал холодный воздух, дававший подумать о только что полученной свободе. Ему пока еще не было холодно, но руки плохо шевелились, и чувствовалось небольшое онемение в суставах. Время зашло за полночь, Коле ужасно хотелось есть и спать, но он все шел и шел, боясь замерзнуть, если присядет отдохнуть.
- Вот ты, дурень! – сказал он сам себе, повысив голос. - Ты же кофту взял! Совсем уже башка кругом поехала…
Очень кстати прихваченный свитер пригодился парнишке этой ночью. С ним он быстро согрелся, что дало Коле стимул продолжить свою прогулку. Мимо него проскальзывали светящиеся яркие витрины магазинов косметики, постеры с красивыми людьми, об обладании которыми нельзя было и помыслить, еле заметные продуктовые магазины, работающие круглые сутки. Мельтешение красок и огней кружило голову подростка. На одном из билбордов виднелась парочка молодых людей, рекламирующих мороженое. Они жадно поедали лакомство, общались взглядами и подшучивали друг над другом. Обратив внимание на Колю, один из них поманил пальцем мальчишку, чем вызвал у того ощущение съезжания крыши. Вдруг у второго парня на штаны капнуло мороженое. Он поздоровался.
- Эй, привет, малой! Тут у меня небольшая проблема, ты мне не поможешь? – и давай, значит, указывать на каплю на штанах.
Откинув челюсть, Коля развернулся и ускорил шаг, переходя на бег. Непонимание и злость сменяли друг друга, борясь за внимание, как дерущиеся из-за ухажера не уважающие себя девицы.
«It's your own ordinary darkness.
Your own little world of pain
And you can never ever escape from it.
It's a place full of endless coldness.
Your own little world of fear
Where no one can ever, ever hurt you»,
- напевали два голоса, хозяева которых повторяли слова из караоке, зажигательно пританцовывая, улыбаясь и смотря только друг на друга. Это был клуб, где мог оторваться кто угодно. Но, поскольку Коля не был совершеннолетним, вход для него был точно закрыт.
- Удивительно, как раскрепощены бывают люди, – смотря в окно на певунов, думал подросток.
- You don’t have to suffer, don’t be afraid… - напевала девушка, косясь в сторону наблюдателя.
Тот отвернулся, продолжив свой путь без цели.
Каменная набережная реки приманила взгляд молодого человека. Коля подошел поближе к воде, чтобы посмотреть, как переливаются краски ночного города, отражаясь, резвясь, словно играют в известную им одним игру. Облаков на небе практически не было, и можно было спокойно смотреть в прекрасную глубокую синеву звездного левиафана. Некоторые звезды мерцали, некоторые умирающе тоскливо падали к горизонту. Выдыхая белый пар, Коля решил загадать желание.
- Хотел бы я никогда никого не любить...
Мысленно прощаясь с искрящейся водной гладью, Коля вдохнул влажный воздух и пошел дальше, переходя дорогу.
Вдруг он почувствовал, как мимо него сзади пронеслась машина. Острый удар адреналина был нанесен надпочечниками по нервным окончаниям маленького человека. В пальцах стучала кровь, пульс приближался к первой космической. Хотелось бежать, и он бежал просто так, куда глаза глядят.
И тут, случайным образом вырулив к метро, он ощутил, как пахнуло теплым воздухом. Он решил немного подождать, пока откроется подземка, а тем временем можно согреться в переходе. Он сел на корточки, опершись о стену, и прикрыл глаза, убаюкиваясь взглядами Авиньонских девиц, приехавших на гастроли в местный музей изобразительных искусств.
***
Глухая тишина, звенящая в Колиной голове, оборвалась. Коля проснулся со звуком открывающейся двери входа в метро. Машинально посмотрев на телефон, он увидел двенадцать пропущенных вызовов, семь из которых были от Максима.
«Привет! Саша позвонила и сказала, что ты сбежал из дома! Все так серьезно?» - писал в сообщении приятель Макс.
«Приезжай ко мне, если хочешь!» - прочел Коля фразу, имевшую отрезвляющий эффект.
- Парнишка, у тебя все в порядке? – поинтересовался немолодой работник подземки. – Сводить в полицию? Хотя, эти любители мяса с кровью только тебя и ждут, нет уж.
- Не нужно, – ответил мальчик, чувствуя боль в горле.
- Ты же весь синий! Вон, руки холоднее, чем сердце моей бывшей! Та еще сука была. Представляешь? Кинула меня со всей бандитской шоблой котов, которые едят, чтобы гадить, а гадят, чтобы показать, кто в доме хозяин! У тебя-то родители есть? Дом есть? Видно же, что домашний – теплым баритоном заметил мужчина.
Накинув на мальчика свою куртку, человек бесплатно пропустил его через проход и проводил к первому поезду метро.
Вагоны тронулись, покачиваясь и давая возможность Коле немного поспать. В метро были еще люди. Их было не так уж и мало, учитывая раннее время и воскресный день. Переходя на нужную линию, он наблюдал, как одни перегоняли других, щеголяя модными драными джинсами. Коля пошатываясь спускался по лестнице, ведущей к станции на его ветке; медленно, немного косолапой походкой приближался к перрону. Там, в ожидании поезда, его внимание привлекло изображение на рекламном щите. На него смотрели черные, переливающиеся обсидиановой радугой глаза его ночного демона. Красивые, сочащиеся свежестью, губы звали Колю к себе, кружили голову.
«Я пролетал сквозь бесконечность, разрывая тьму лучами своей белой энергии, я сияю, глядя на тебя и оживаю», – звучало в голове юноши, следуя движениям уст призрака.

Коля сделал несколько шагов вперед под оглушительный звук приближающегося поезда. В его голове мерцали огни, смешивающиеся с криками людей. Белым пеплом искрились точки, усыпающие прекрасное лицо человека, смотрящего на Колю с рекламы. Шумом наполнилось пространство, и образы смешались в один грязный информационный поток.