Крылья Ганимеда

Орел, как будто бы влюбленный,

Тебя схватил среди цветов.

И взносит, мощно окрыленный,

К веселой трапезе богов.

 

Туда, за этих гор вершины,

За этот сумрачный Ревар,

На нас бросая взор орлиный,

А на тебя — взор, полный чар.

Поль Верлен  (Перевод: В. Я. Брюсова)

 

 

         ХВАЛА ЗЕВСУ!

 

          Желтое жаркое солнце, медленно плывя по голубому гладкому небу, зависло над горами Олимпа.
          Верховный и грозный бог Зевс, величественно восседая на троне, медленно и внимательно рассматривал пушистые облака внизу, голубые моря с белой, спешащей куда-то пористой пеной, зелено-черную неподвижную землю с синими венами рек, городами, селами и смертными людьми. Все это он уже видел много раз и хорошо знал обо всем. Везде был порядок и спокойствие. Это было хорошо. Но Зевсу почему-то стало скучно. Все одно и то же, все одно и то же! Нужно что-то новое! Затеять кровавую и страшную войну, что ли?
          Гера, видевшая его состояние, подошла к нему с золотой чашей, наполненной божественным игристым напитком, и протянула ее, отвлекая от ненужных мыслей. Зевс медленно взял и отпил. Он улыбнулся жене, а она присела у его ног и стала петь хвалу богу.
          Зевс, слушая пение, закрыл глаза от удовольствия и расслабился.
          Но вдруг ему показалось, что кто-то еще поет. Голос доносился с Земли.
          – Кто там красиво так поет? – спросил Зевс.
          – Прекраснейший из смертных, Ганимед – сын царя Троса! – ответил кто-то из богов.
 
          Трос, царь богатого и могущественного города Троя, спешил в большой и величественный храм в честь Зевса, так как ночью во сне к нему пришел посланец от бога и велел прийти в храм.
          В большом каменном храме, не зависимо оттого был ли день или ночь, было всегда темно, не было видно даже потолка, настолько он был высок и темен. И лишь красно-желтые отсветы медленного огня перед жертвенником слабо освещали храм.
          Царь прошел по гулкому храму и опустился на колени, склонил голову перед большой каменной статуей Зевса, грозно смотрящей на всех. Так он простоял некоторое время. Затем, не поднимая головы, он обратился к статуе:
          – О, Зевс, Великий, бог богов, к тебе пришел я тотчас, как велел ты!
          Огонь слегка колыхнулся, как от дуновения ветерка, и царь услышал голос оракула:
          – Желают боги, чтобы сын твой Ганимед был пастухом на пастбищах твоих!
          – Да, – кротко ответил Трос.
          Царь немного еще постоял на коленях, затем встал и вышел из храма, закрыв массивные черные двери.
           «Зачем богам такая прихоть с Ганимедом?» - подумал он, но боги всегда правы.
          В этот же день он встретился с сыном.
           «Прекраснейшим из смертных» называли Ганимеда в царстве и не только потому, что он был сыном царя, но и за его неземную, божественную красоту. Лицом он был похож на мать, на прекрасную нимфу Каллирою. Но золотой мягкий пушок, слегка пробивавшийся на его бархатных щеках и подбородке, делал его красивым юношей.
          – Сын Ганимед, послушай речь мою, – начал Трос, – правителем всей Трои можешь стать ты. Хочу, чтоб хорошим был царем ты и знал не только жизнь дворца, жизнь знати, богачей, торговцев, воинов и ростовщиков! Но должен знать жизнь и всего народа своего!
          Отец умолк, вздохнул и о чем-то задумался. Ганимед слушал его, ни о чем не спрашивая и почтительно опустив голову. Глухая тишина не нарушала мыслей царя. Ему не хотелось рассказывать о желании бога в храме. Затем он продолжил:
          – К народу должен ближе быть, к земле. Хочу, чтобы был ты пастухом сейчас, до времени, пока царем не станешь! Так будет лучше!
          – Как пожелаешь, мой отец, – согласился юноша.
 
          Зеленая сочная трава прижималась к земле под копытами и сочно хрустела на зубах животных.
          Ганимед лежал на горячем желто-белом песке возле моря и смотрел в далекое пронзительно-голубое небо, где, без единого взмаха крыльев, кружил большой черный орел возле самого солнца.
           «Эх, крылья мне бы! – мечтал юноша. – Вот тогда поднялся высоко я к небу и глянул бы на все, что есть внизу: на землю, море, всех людей! Быть может, и Олимп увидел я и всех богов, бессмертных и прекрасных!»
          Он так размечтался, что улыбка появилась на его чуть потрескавшихся и белых от соли губах. Юноша закрыл глаза, и все его мечты стали воплощаться в видения. Он медленно погладил себя по груди и почувствовал сладкое сильное желание чего-то божественного. Глубоко вздохнув, погладил по животу. Ах!
          Ганимед задремал и тихо сонно дышал. Солнце поднималось выше, и воздух становился жарче. Прозрачные крупные капли соленой воды постепенно испарялись с обнаженного тела, а слипшиеся волосы быстро нагрелись и высохли на палящем солнце.
          Он не видел и не слышал, как огромная тень промелькнула над ним, и что-то большое и тяжело дышащее оказалось рядом.
           «Меня хотел ты видеть, Ганимед?» - молча спросил кто-то.
           «Я крылья пожелал иметь и видеть всех богов», - сон юноши ответил кому-то.
          Большой черный орел с мощным кривым клювом, крепкими лапами и блестящими коричневыми глазами рассматривал спящее прекрасное тело.
           « Красивый очень ты, царевич Трои, и желанен».
          Юноша спал.
           «Хочу, чтоб ты всегда со мною был».
           «А кто есть ты?»
           «Я – тот, кого ты жаждал видеть постоянно! Я – Зевс! Я – бог! Я – высший бог!»
           « Что сделать должен я?»
           «Ты должен полететь со мною на Олимп, прекраснейший из смертных, Ганимед!»
           «Как скажешь, властелин! Готов и душу я отдать, и тело!»
          Большие черные лапы крепко взяли юношу, крылья громко взмахнули, и орел стремительно полетел вверх. Все меньше и меньше становились внизу зеленые кудрявые леса, синие пенистые моря с играющими черноспинными дельфинами, кривые реки, квадратики желтых пшеничных полей. Вот уже и пышные белые облака, внутри которых прохладно и мокро, но и они остаются ниже полета. Орел сильно машет огромными крыльями и летит к едва видной вдалеке горе – к Олимпу.
 
          – Возлюбленная Гера, посмотри, какой красивый на Олимпе появился юноша у нас! – радостно говорил Зевс. Глаза его блестели от счастья.
          – Красивый он, конечно, не поспоришь! – подтвердила Гера, внимательно осматривая юношу женским глазом. – Зачем принес сюда его ты, милый Зевс?
          – Хочу я видеть постоянно возле себя его, богиня! Пусть он нектар приносит мне, когда  только пить я захочу!
          – Но это же обязанность моя! Быть может, надоела я тебе? Мое ли пение не нравится, властитель?
          – Все нравится в тебе, возлюбленная Гера: и пение, и ты, и красота твоя! Но нравится и Ганимед! Пусть носит он божественный напиток и будет постоянно петь хвалу у ног моих!
          – Ах, Гера! – отмахнулся Зевс, – Отдохни пока! Хочу я так!
           «Зачем впустую спорить с мужем? Пусть с этим поиграет он красавчиком. Ведь все равно все будет так, как мне захочется. Не первый раз приходиться мне ждать – так знаю хорошо его я».
 
          – Чего желает, повелитель мой? – спросил Ганимед, склонив голову.
          Он всегда боялся и робел перед грозной черной статуей Зевса в храме там, на Земле. А сейчас перед живым богом, большим, мускулистым, с седыми длинными волосами на голове и седой бородой он был готов упасть и сжаться от сильного страха. Он побледнел, и, казалось, вот-вот лишится чувств.
          Бог долго рассматривал юношу, а затем приказал
          – Хочу божественного напитка чтобы подал мне, прекраснейший из смертных!
          – Вот золотая чаша наслаждения, мой повелитель! Возьми ее! - юноша опустился на одно колено и протянул чашу с нектаром богу.
          Зевс взял ее, коснувшись рук юноши, и отпил.
          –Такого вкусного нектара не пил я на Олимпе никогда! – воскликнул он. – Он так же мне сейчас необходим, как и присутствие прекраснейшего Ганимеда!
          В глазах его зажегся огонь.
          Он обнял юношу, и губы коснулись его лица.
          Сладкое сильное желание, которое испытывал Ганимед на Земле, вспыхнуло в нем. Он напрягся и закрыл глаза, а руки обняли широкую мускулистую спину Зевса.
          Затем юноша присел у ног бога и стал петь хвалу, как раньше пела Гера. Он пел хвалу живому, настоящему богу, а не тому, каменному и грозному, что стоял в храме. Он был счастлив, и был готов на все, чтобы всегда быть возле Зевса и петь ему хвалу.
          Многие смертные и бессмертные хотели бы быть у ног бога и петь ему хвалу, но не многие этого достигают – все зависит от желания властелина.
          ХВАЛА ЗЕВСУ!
 
          На одном из больших шумных пиров на Олимпе Зевс, сидевший во главе длинного стола, громко крикнул богам:
          – Друзья и родственники! Боги! Хочу прекраснейшего из смертных, Ганимеда, представить вам сейчас. Он – юноша с Земли, сын Троса и нимфы Каллирои!
          Все боги посмотрели на опустившего от смущения голову Ганимеда, стоящего с золотой чашей возле Зевса.
          – Еще хочу сказать, – продолжил властелин, – любите все его, как я люблю! Пусть каждому он богу иль богине преподнесет сегодня чашу полную игристого нектара, и каждый отблагодарить его любовью или поцелуем своим обязан будет! Так хочу я!
          Юноша каждому из богов подносил с улыбкой золотую чашу с божественным напитком, и каждый бог, испивая из чаши нектар, целовал юношу, обнимал его и любил – ведь так повелел Зевс.
          – Возьми напиток, Гера! Особенно сегодня вкусен он! И поцелуй мне подари или любовь!– улыбаясь богине, сказал подошедший к ней юноша с чашей. Но она не взяла из его рук чашу и даже не посмотрела в его сторону. Он немного постоял и пошел дальше подносить нектар богам.
 
           – Ну, что, – спросил Зевс, – понравилось тебе здесь, на Олимпе? Пиры богов запомнятся тебе?
          Он засмеялся.
          – Да, повелитель мой! Прекрасней не бывает!
          – Не всякий смертный может побывать среди богов! Запомни и цени, мой Ганимед любимый!
          – Ценю я это, повелитель мой!
          – А ну, скажи мне, юноша прекрасный, что на пиру богов понравилось тебе? Возможно, кто-то из богов, богинь?
          – Все нравится мне здесь, – ответил юноша, – но больше всех богов, богинь ты нравишься всегда, о, повелитель мой!
          Зевс раскатисто и громко рассмеялся, ему понравился ответ Ганимеда.
          – Быть может, что-то не по нраву, или обидел кто, иль оскорбил? – вдруг спросил он.
          – Нет, ничего такого нет, чего не может нравиться здесь, на Олимпе!
          Ганимед не хотел расстраивать Зевса, зная, что ему не понравится то, что он ответил бы.
          Юноша очень устал от многочисленных поцелуев, крепких обнимания, тисканий и разнообразной любви богов.
 
          Теперь юноша постоянно видел Зевса и неизменно сидел у его ног, распевая восхитительные хвалебные песни в честь бога. А Зевс был счастлив и закрывал глаза, получая наслаждение от этих песен.
          Однажды, подавая чашу с нектаром, Ганимед спросил
          – Великий Зевс, могу я с просьбой обратиться?
          – Я слушаю тебя, любимый Ганимед, – отпив глоток, сказал бог.
          – Хочу, чтоб давнюю мечту мою исполнил ты! – юноша чуть запнулся от волнения, но продолжил. – Дай крылья мне! Молю тебя я!
          Зевс удивился:
          – Зачем они тебе, прекраснейший из смертных?
          – Летать хочу! И видеть все, что есть на свете! Подняться до небес, до звезд далеких!
          – Зачем тебе летать так далеко? Со мной на Олимпе разве плохо быть среди богов и прелестей небесных?
          Зевс снова поднес чашу к губам.
          – Нет, нет! Мне хорошо! Возле тебя быть счастлив я всегда, о, Величайший из богов!
          – Необходимы крылья лишь тому, кому нужда полета требуется вечно, – рассуждал Зевс. – Так, птице нужно, чтоб питаться. А человеку крылья не нужны сейчас – ему питаться есть чем на земле и в море. И долго человеку будут не нужны они еще.
          Он вздохнул.
          – Быть может, хочешь улететь ты от меня?
          Зевс нахмурился, и голубые молнии сверкнули в его глазах.
          Ганимеду стало страшно, как тогда, перед грозной каменной статуей.
          – Нет, повелитель мой! – ужас охватил его, и он сжался.
          Но Зевс успокоился и, допив нектар, отдал пустую чашу испуганному юноше.
          – Так ты всегда со мной хотел бы быть, мой Ганимед?
          – Да, повелитель! Ведь это так прекрасно – быть с тобой!
          Богу стало жалко юношу, он обнял его и сказал, улыбаясь:
          – Со мной всегда ты будешь! Я хочу так!
 
          Царь Трос сильно тосковал по своему любимому сыну, и однажды, придя в большой мрачный храм, он обратился к каменной статуи бога:
          – О, Зевс Великий, бог богов! За что ты отнял сына у меня, прекраснейшего из смертных на Земле?!
          Царь, рыдая, упал на каменный пол. Слезы текли по морщинистому лицу и бороде Троса. Он, не вставая с колен, поднял руки вверх, обращаясь к Зевсу.
          – Он Трои повелителем стать мог бы! Кому теперь на старости оставлю трон я свой и царство все свое?!
          – Царь Трос, уймись и успокойся! Слушай!– услышал он голос оракула.
          Трос опустил руки и пригнул голову.
          – Я дам царевичу все то, чего все смертные желают на Земле и просят постоянно у меня! Подарок из подарков будет у него от Зевса самого! Такой подарок, что всегда земные люди будут помнить обо мне! Твой сын уже не будет называться «прекраснейшим из смертных» никогда – бессмертие получит он и молодость навеки! Не будет знать он никаких болезней и не коснутся старости невзгоды никогда! Богам небесным станет равным Ганимед! И подносить нектар игристый отцу небес всегда он будет!
          Трос затих, все еще не понимая, хорошо это или плохо. Да, сын будет бессмертен – это хорошо, но как же царство, кто будет им править?
          – Богам доверься, Трос – все будет хорошо с тобой и с сыном, с царствием твоим!
          – Спасибо, о, Великий Зевс!
          Трос успокоился.
          – За сына твоего божественные дары ты получишь! Хочу я дать тебе лозу из винограда золотую, самим Гефестом сделана она, еще коней божественно-прекрасных пару получишь Трои царь!
 
          Гере очень не нравилось, что муж перестал  выполнять супружеский долг. Спорить с ним она не могла, но постоянно говорила о ненужности Ганимеда на Олимпе.
          – Он здесь не нужен, Зевс, подумай! Ведь пользы никакой, а только вред!
          Зевс злился на ее слова, ругался с ней, сопротивлялся. Но разве может мужчина, даже если он бог, противопоставлять себя женщине? Все нехорошие слова Геры сначала раздражали Зевса, но потом он перестал обращать на них внимания.
          – Устал я, Гера, от речей твоих! – неоднократно говорил он ей. – О Ганимеде прекрати ты плохо говорить!
          Но богиня не останавливалась и постоянно напоминала мужу о ненужности Ганимеда.
          И однажды женской интуицией она почувствовала изменения в их отношениях. Зевс становился уже не так весел и возбужден при появлении юноши, как раньше. Он по-прежнему улыбался при появлении Ганимеда, но это уже не было той прежней радостной улыбкой. А иногда он даже уже зевал. Все реже и реже требовал он его к себе, и все реже и реже юноша сидел у его ног и пел хвалу богу.
           «Уж скоро Ганимед наскучит супругу моему, – радовалась богиня, – необходимо Зевсу помощь в избавлении от него».
          В один из дней, когда Ганимеда не было рядом с Зевсом, она присела у трона и начала разговор.
          – Возлюбленный мой муж, мне кажется, что сильно изменился ты, как только появился Ганимед здесь, на Олимпе!
          И, не дав  ответить Зевсу, она продолжила:
          –Так много важных дел и на Земле, и на Олимпе всегда бывало у тебя. Всем управлял прекрасно ты, и всё послушно было здесь и там! Но может рухнуть мир сейчас, ужасный Хаос вновь вернуться сможет, лишь только ты забросишь все дела! Роптать начнут все: люди на Земле и боги на Олимпе! Конфликты, войны, ссоры, брань возникнут вновь везде! Ты должен показать и доказать, что ты главней, сильнее всех и всюду! Пусть гнева зевсого боятся все, послушны будут, словно овцы пастуху! Ты должен помнить вечно это, как только с Ганимедом ты бываешь!
          Гера обняла ноги мужа и прижалась к ним.
          – Из жизни ты своей скорее убери его! Убей его! Иначе с миром всем погибнешь навсегда!
          – Что выдумывала ты, безумная богиня?! – возмутился Зевс. – Как Ганимеда, мной любимого, убить могу я?! Вон пошла!
          Он с силой оттолкнул ее от своих ног.
          Богиня поняла, что сделала оплошность, которую необходимо было срочно исправить.
          – Ах, Зевс! – продолжала Гера. – Возможно, лучше отослать его к отцу обратно, в Трою? Там будет Ганимеду хорошо! Дай отдохнуть ему: наверняка уже устал он от работы этой!
          Зевс посмотрел на нее, на ее длинные волнистые волосы и задумался.
          – А золотую чашу, как и прежде, я буду подносить тебе, любимый мой супруг!
          – Нет! Не хочу обратно отсылать его я!
          Зевс был грозен и взволнован. Но в волнении чувствовались неуверенность и сомнение. И это хорошо понимала Гера.
          – Пусть остается на Олимпе он, – уже спокойнее сказал Зевс, –  к тому же, о бессмертии его я слово дал царю! И обещаний нарушать не смею я своих. Я – бог, и это дело чести!
          – Слов нарушать не надо, мудрый Зевса, – улыбаясь, сказала богиня, – пусть будет постоянно он бессмертным. Пусть выше всех богов Олимпа и выше всех людей Земли всегда на небе звездном будет Ганимед! На небе вечном места много есть! Всем будет хорошо тогда: ему, тебе и мне, и миру!
 
          Охлаждение к нему Зевса почувствовал и Ганимед. Все реже и реже бог встречался с ним.
          И однажды, когда он пришел к богу с чашей напитка, он долго стоял перед ним с протянутыми руками и опущенной головой. Но тот не принял чашу и не захотел слушать песню в свою честь.
          – О, повелитель мой! За что ты разлюбил прекраснейшего Ганимеда своего? – слезы текли по его юношеским нежным щекам. – Что сделал я? Не исполнял ли я твое желание любое? Возможно, был плохим слугой тебе? За что отец богов ты охладел ко мне?
          Все тело тряслось от душевной боли и рыдания становились сильнее.
          Зевс нахмурил брови – богам не задают вопросы. Но он сдержал себя и ответил:
          – Уймись, прекрасный Ганимед! Не плачь и выслушай меня!
          – Так много важных дел и на Земле, и на Олимпе всегда бывало у меня, – продолжал он. – Всем управлял прекрасно я, и всё послушно было здесь и там! Но может рухнуть мир сейчас, ужасный Хаос вновь вернуться сможет, лишь только я заброшу все дела! Роптать начнут все: люди на Земле и боги на Олимпе! Конфликты, войны, ссоры, брань возникнут вновь везде! Я – бог, и должен показать и доказать, что я главнее всех и всюду! Пусть гнева моего боятся все, послушны будут, словно овцы пастуху! – повторил он слова Геры.
          Ганимед успокоился и перестал плакать.
          – Ты отдохни пока от дел, а Гера пусть выполнять работу будет всю твою, – сказал Зевс. Ему, по-настоящему, было жалко одинокого юношу.
 
          Одиночество на Олимпе угнетало юношу, он потерял интерес к жизни и был постоянно грустен. Его ночные слезы никто не видел, да он и не показывал их никому. Он затих и стал серой тенью того прекрасного и веселого Ганимеда. Он не подходил к Зевсу и не пытался с ним встретиться.
          Встретится им, все-таки, пришлось. Зевс пожелал, чтобы Ганимед пришел к нему.
          – Мой юный Ганимед! – обратился он, величественно восседая на троне, к коленопреклоненному юноше. – Хочу я выполнить желание твое, которое поведал мне когда-то, и дать ту вещь, о чем просил ты! Крылья дам тебе я!
          Он сделал долгую многозначительную паузу и продолжил:
          – Не просто крылья, как у птицы, а в вечное бессмертье путь! Ты навсегда останешься на небе звездном! Созвездием Водолея станет Ганимед!
          Юноша удивленно смотрел на бога.
          А Зевс продолжал:
          – Всегда я буду видеть Ганимеда, а Ганимед – меня! На небе звездном, которым домом станет для тебя, мир весь увидишь с высоты: моря и землю, Трою и Олимп, отца, семью и множество всего! Ты будешь равным всем богам! Тогда уже никто и никогда не помешает видеть нам друг друга!
          Зевс обнял юношу и поцеловал, как раньше, в голову.
          – Теперь уж никогда мне не придется звать тебя. Меня ты с неба будешь видеть и любить всегда!
          Ганимед упал на колени в знак благодарности.
 
          Снова Гера подходила с чашей божественного напитка к мужу и протягивала чашу. Зевс медленно брал ее и пил. Он улыбался Гере, а она присаживалась у его ног и  пела хвалу богу.
           «Как я хотела, так и получилось все! Зевс был моим и будет им всегда!»
 
          Иногда, разглядывая ночное звездное небо, Зевс отыскивал созвездие Водолея и вспоминал красивого Ганимеда, отчего становилось немного грустно, и тогда с неба падали яркие звезды, умирая на земле. Но вскоре бог забывал о юноше: у него не было времени грустить – необходимо было властвовать на Олимпе.
 
          ТРИЖДЫ ХВАЛА ЗЕВСУ!