Странная любовь

Он ходит сюда два раза в неделю, как на работу. Вечер понедельника, вечер пятницы. Я всегда резервирую для него лучшую комнату — с джакузи, телевизором во всю стену, электрокамином и батареей напитков в баре. Хотя он ни разу не воспользовался ничем.
Мне кажется, его устроила бы комната на чердаке.

- Ужин в номер? Как всегда?

Он кивает, тянет за рукав своего спутника, который кутается в потертый плащ странного покроя — всегда один и тот же, независимо от времени года.

- Идем.

Конечно, у меня не пятизвездочный отель. Всего лишь комнаты на съём для тех, кому нужен теплый приятный уголок на вечер или на ночь. У мужчин бывают разные проблемы — сварливая жена, строгая мать, любопытная сестра. Впрочем, точно такие же проблемы есть и у женщин, но умная женщина всегда найдет способ на несколько часов избавиться от посторонних и с комфортом провести время дома.
Мужчины ленивее, им проще снять комнату в гостинице, чем изобретать что-то.

Я выставляю на поднос ужин: салат, тушеную со специями говядину в горшочках, горку румяных пирожков, кофейник. Поднимаюсь по лестнице, стучу.

- Войдите, — нетерпеливый низкий голос, и я открываю дверь.

Они всегда сидят в разных углах комнаты. Он в кресле, устало потирая глаза, его спутник — на подоконнике, затягиваясь дешевой сигаретой.

- У нас не курят, — каждый раз напоминаю я и каждый раз слышу в ответ одно и то же:
- Оставь, детка.

У его спутника бесцветные волосы, ломкий голос и утомленный рот уличной шлюхи. Сквозь сетчатую майку просвечивает бледная кожа, бедра обтянуты брюками, на ногах разбитые в хлам кроссовки.

Я составляю ужин с подноса на столик в углу, зажигаю две ароматические свечи, смотрю на него вопросительно. Он вкладывает мне в руку купюру — он всегда щедр на чаевые. Я благодарю, торопливо покидаю номер. Дверь в крохотный чуланчик бесшумно открывается и так же бесшумно закрывается за мной. Я приникаю к двери, смежной с номером. С той стороны она заклеена обоями, но они рассохлись, отвалились — и в образовавшуюся щель я вижу половину комнаты и часть кровати. И слышу почти все, что происходит между этими двумя.

-Ты голоден?
- Нет.
- Врешь.

Его спутник врет. Он всегда задерживается в номере после ухода своего клиента и что не съедает, берет с собой, распихивая по карманам пирожки или просто заворачивая в выдранный из газеты лист.

- Хочешь принять душ?
- Лучше ванну.
- На это у меня нет времени.

Они никогда не называют друг друга по именам. И почти не общаются, если не считать нескольких фраз перед тем, как один скроется в ванной комнате, а второй начнет медленно раздеваться. До того, как лечь в постель, он обязательно обшаривает карманы чужого плаща. Один раз он нашел там странную склянку и выкинул ее в мусорное ведро. Это было глупо — второй, оставшись в комнате один, быстро ее обнаружил и забрал. С тех пор в его карманах можно найти только смятые скомканные деньги. Наверное, это был какой-то наркотик.

Секс у них довольно однообразен. Сначала минет, затем все остальное. Его спутник редко кончает, да и выполняет все механически — равнодушно сосет, равнодушно опускается на четвереньки, подставляя тощий зад. Зарабатывает деньги и даже не делает вид, что ему хорошо. Странная шлюха, и я не думаю, что его доходы велики.

- Ты мне противен, — говорит он, когда тот, первый пытается его
целовать.
- Я знаю.

Не могу понять, что их связывает. Он мог бы найти себе симпатичного мальчика, радостно исполняющего любой каприз, а вместо этого два раза в неделю приводит сюда равнодушного некрасивого хастлера, которому плевать на клиента. Гладит его худое тело, целует бледную кожу, всматривается в подкрашенные дешевой косметикой глаза.
Словно ищет чего-то, словно чего-то ждет.

Он ни разу не дождался ничего, кроме безразличного «спасибо» за те деньги, которые вкладывает в чужую ладонь перед уходом.

Жаль, что я не могу провесит его сюда, в крохотный чуланчик. Как много он смог бы увидеть. Может быть, это бы все изменило.

Тот, второй, никогда не берет его денег. Комкает купюру, кидает ее на поднос, щелкает зажигалкой. Курит, пока фунты медленно превращаются в пепел. Иногда плачет, сжавшись в углу кровати во вздрагивающий комок. Потом ест — медленно, очень аккуратно. Мне кажется, он знавал иные времена, его движения изящны, а в манерах чувствуется приличное воспитание. Я не знаю, что его заставило выйти на панель.

Когда он наливает себе остывший кофе, я ухожу из чулана, спускаюсь вниз, меняю за стойкой Джекки. Которая радостно убегает играть в свои дурацкие компьютерные игры.

Хастлер появляется через десять минут. Проходит мимо меня, не глядя, словно я пустое место. Исчезает в темноте за дверью.

Я смотрю ему вслед и думаю о том, какой странной бывает любовь.