Не смотри назад

Живи каждый день, как последний,
и однажды ты не ошибешься.

Директора гоночной команды «Форвард» Сашу Морозова многие считали железным человеком. Он никогда не поддавался эмоциям, всегда был спокоен и готов встретить лицом к лицу любые трудности. За это его и уважала команда. Но сейчас, когда он, поджав губы, смотрел в одну точку, на мою искалеченную «Сильвию», кажется, даже он не знал, что делать.
Четыре дня назад мы приехали в Красноярск участвовать в первом этапе гонок «Российской дрифт-серии». Но уже на тренировочном заезде у меня вдруг застучал мотор, машина резко перестала слушаться руля, и на входе в поворот я вылетел с трека, что называется, «копать червей».
Машину привезли в гараж на эвакуаторе. Она была в плачевном состоянии: отлетели оба бампера, из-под капота валил дым, капало масло и резко пахло чем-то горелым. Механики и пилоты теперь стояли вокруг машины, и мертвая тишина скорее напоминала минуту молчания.
Это был уже не первый раз. Проблемы с двигателем повторялись, но все время разные. Причина была неизвестна. До квалификации оставались сутки, и починить сгоревший движок, с которым непонятно что происходит, мы бы не успели ни при каких условиях. Это означало, что гонка для нас закончена.
— Все, парни, — наконец сказал Саша. — Похоже, мы все.
Разочарованный вздох прокатился по толпе.
Все думали об одном: полгода подготовки, специально доработанная машина, с которой вроде бы уже — наконец-то — все было хорошо, и ушатать движок наглухо на первом же круге тренировочного заезда — для этого сложно подобрать слова.
Главный механик в отчаянии выругался:
— Сука, я не знаю, что с ней не так! Мы все перебрали, каждую деталь как под микроскопом смотрели. Я не знаю, почему это опять происходит. Не знаю.
Тем временем к машине подошел парень в таком же, как у всех механиков, сером комбинезоне, и погладил остывающий капот «Сильвии». Я мельком взглянул на него. Точно, Влад, новый инженер.
Он присоединился к команде только весной, чтобы помочь построить новую машину к следующему сезону. Саша говорил, что нам очень повезло заполучить специалиста такого уровня. Я о нем знал только, что раньше он строил какие-то немыслимые суперкары нефтяникам, и поговаривали, что за совершенно неприличные деньги.
Это был высокий и хорошо сложенный парень, на полголовы выше меня или около того. Он точно был меня старше, но я затруднялся определить, на сколько. Темные волосы, волевой подбородок, четкая упрямая линия губ — такие обычно нравятся девчонкам, не прилагая никаких усилий. Отдельно обращали на себя внимание его глаза — ясные, серые, и как будто всегда грустные. Даже в простой серой форме механика он выглядел как кинозвезда. От этой мысли меня немножко кольнула зависть: я не мог похвастаться выдающимся экстерьером, и девушек скорее привлекала моя растущая популярность, чем я сам.
Ребята еще не успели с ним толком познакомится, но сейчас он полностью завладел их вниманием, как только сказал:
— Есть одна идея. Если я прав, то завтра сможешь ехать. — Он кивнул мне. — Может быть, успеешь на квалификацию.
Вся команда молча уставилась на него с недоверием. Я затаил дыхание.
— Мы слишком накрутили мощность, — пояснил он, — и похоже, что 750 лошадей — это все-таки многовато для четырех цилиндров, тем более в жару. Скорость большая, поэтому в длинных поворотах от инерции масло стекает в одну сторону поддона, и двигатель перегревается. Отсюда все эти проблемы — то заслонка, то клапана, то еще что. У нас от перегрузок движок разваливается.
Голос у него был негромкий и приятный. Я не смог представить его, например, ржущим над похабными шуточками вместе с парнями в гараже.
— Блин, мысль, — восхитился кто-то из ребят.
— Нужно заменить двигатель и поставить систему сухого картера. Подходящий у нас есть. Точнее, — поправился он, — есть откуда снять.
— Да, согласен, — вздохнул главный механик. — Но мощность придется хотя бы до 700 понизить, а то все зря. Маловато, но Роме сезон хватит продержаться. А потом надо на 6 цилиндров переходить, давно пора.
— Работы много, — сказал Влад. — Но за сутки должны успеть. — Он посмотрел на Сашу. — Вопрос в том, есть ли у нас это время?
Саша развернулся к новичку, глаза его светились:
— Время есть. Действуйте.

***

Была суббота, второй день гонки. Накануне я прошел квалификацию, как выразился комментатор, с баллами выше всяких ожиданий, и занял в ней головокружительное третье место. Машина была в порядке. Механики просили меня не жестить, и я берег ее как мог.
В этом сезоне стала еще больше заметна тенденция: заезды преследователем мне удавались неплохо, а вот с лидерством были постоянные проблемы.
— Это странно, первым же ехать обычно проще, — недоумевал Влад, когда мы болтали с ним за кофе в перерыве.
— Ну а мне не проще, — огрызнулся я, и мне мгновенно стало за это стыдно. — Извини. Нервы ни к черту.
— Я смотрел все твои заезды, если что. И ты всегда как будто опасаешься преследователя, что он в тебя прилетит. А ты не смотри назад. Тебе важно проехать красивую траекторию, четко по судейскому заданию, и все клипы собрать. А его дистанция — это не твоя проблема. Понял? Просто не смотри на него.
Я кивнул.
— Попробую.

***

Несмотря на все сложности, я все-таки выбрался из Топ-16. Комментаторы опять стали наперебой называть меня то «открытием сезона», то «главной надеждой» команды.
Но на одном из заездов в Топ-8 мне достался серьезный соперник — Женя Гусев из команды «Лукойла». Он был раза в полтора меня старше и настолько же опытнее.
Лидером я проехал вполне неплохо. На хот-пите Саша успел пошутить, что любит меня, хлопнуть по плечу, и попросить быть осторожнее с Гусевым в «шпильке». В эту самую первую, но очень крутую дугу нужно было войти уже в заносе, и аккуратно пройти ее полностью в скольжении без корректировок и прямых колес. Задача сама по себе была не самая простая.
Но во второй заезд, когда я ехал уже преследователем, гонка неожиданно для всех закончилась именно там.
Со скорости около 150 км/ч на постановке, я красиво переложился и вошел в поворот одновременно с Гусевым, сохраняя дистанцию до соперника чуть больше метра. Но на самом пике внезапно всем правым бортом влетел ему в бок.
Все произошло слишком быстро. От удара на такой скорости «Сильвию» закрутило, и я позорно вылетел с трека, подняв столб мелкого щебня, пыли и травы. Было слышно, как трибуны взорвались негодующими криками.
— Что случилось? — спросил в эфире механический голос Саши.
— Ромку на шпильке размотало, — послышался сдобренный помехами голос споттера.
— Сука! — ругнулся директор.
— Гусь переуглил и завис там. Роме никуда не деться было, — кисло пояснил наблюдатель. — Но косяк наш. Так что все, походу.
Судьи решили точно так же. Это означало, что в этом этапе на пьедестал я уже точно не попадаю.
— Ромчик, ты молодец, — ободряюще сказал директор. — У Гуся бывает. Он это не специально так, просто косячит.
Но меня хватило только на короткое «понял». Я выравнивал тачку, чтобы направиться к финишу.
Саша постоянно твердил, что нужно научиться проигрывать. Что дрифт — это непредсказуемый спорт, и здесь это необходимый для выживания навык. Но пока не получалось. От финиша я катился на питлейн, а в душе уже закипала буря.
Из тачки я выбрался под сочувственные взгляды ребят. И эти взгляды меня доконали: я стянул с головы шлем и подшлемник, сунул его в руки кому-то из парней, и почти бегом бросился в гараж.
Внутри кто-то на ходу поймал меня за плечо.
— Эй. Ну-ка, стоять.
Это был Влад. Он крепко схватил меня под локоть и оттащил в сторону, за стеллажи с покрышками, где у механиков располагалось что-то вроде закутка для отдыха. Сейчас там никого не было.
Задыхаясь от обиды и ярости, я поднял на него залитое слезами лицо и меня прорвало:
— Это пиздец... Я просто не мог... Там без вариантов было держаться за ним, и не встать. Слишком медленно!
Он обнял меня и запустил руку в волосы, так что моя голова оказалась на его плече.
— Я знаю. Я видел. Тише, все.
Я уткнулся лицом в грубую серую ткань его куртки и беззвучно разрыдался. Он тихонько гладил меня по спине, и от этого простого выражения заботы слезы текли еще сильнее.
Но от слез сразу полегчало. Я тайком вытирал их кулаком— господи, не дай бог кто-то еще из команды увидит, что я рыдаю как баба! Но в гараже больше никого не было. С улицы доносились возбужденные голоса и треск раций: все обсуждали мой проеб, и ждали остальных ребят с трибун.
Наконец, Влад тихо заговорил:
— Никто не смог бы выполнить такой маневр, это невозможно. Споттеры говорили то же самое. Это не твой косяк. Слишком маленькая скорость, слишком большой угол. Зато лидером ты проехал просто роскошно.
— Я не смотрел назад, — выдохнул я ему в плечо.
Он отодвинул меня, ловя мой взгляд. Казалось, что сейчас от его всегда грустных серых глаз исходит какой-то теплый и бесконечно добрый свет.
— Рома, ты не представляешь какой ты молодец. Я тобой восхищаюсь.
Я уже понял, что он мне нравится. Как-то совершенно по-особенному. Оказалось, что мне приятно даже вот так стоять рядом с ним, смотреть на него, чувствовать тепло его рук… В конце концов, если бы не он, сегодняшнего заезда вообще бы не было. Но кроме уважения и благодарности в этом было что-то еще. Как будто он был мне гораздо ближе, чем друг и коллега. Как будто я могу рассказать ему вообще все, что угодно, и он меня поймет. Я никогда такого раньше не испытывал.
Даже не знаю, почему, но я потянулся к нему и, зкрыв глаза, прижался губами к его губам.
На секунду мне показалось, что сейчас он шарахнется прочь, или даст мне по роже — так сильно он вздрогнул и напрягся. Но даже если так, в тот момент мне, честно, было похуй. Я не мог и не хотел этому сопротивляться.
Но после секундной паузы Влад внезапно ответил на поцелуй: его язык осторожно скользнул по моим соленым от слез губам. И все мое тело будто прошил насквозь мощный разряд, сбившийся в пульсирующий комок где-то в паху. Такого я не ожидал: в ушах зазвенело, колени задрожали, и я бы, наверное, сполз на пол, но он крепко прижимал меня к себе.
По моим ощущениям так прошло всего несколько секунд, и одновременно как будто целая вечность. Сердце колотилось от страха, ведь нас могли увидеть в любой момент, но я физически не мог себя заставить оторваться от него.
Кто-то завозился у входа в бокс, и Влад рывком отодвинул меня — покрасневшего и запыхавшегося — на пионерскую дистанцию от себя. Какое-то время мы прислушивались, но никто так и не вошел.
Мы молча посмотрели друг на друга, словно заговорщики.
— Ну что, все? — спросил он с улыбкой, пока я пытался отдышаться, и нервно вытирал рукавом уже почти высохшие слезы.
И сам же ответил:
— Все. Пора.

***

Это была квартира, которую Влад снял на неделю на время гонки, чтобы не мотаться из пригорода. Простой интерьер в стиле лофт, никакого освещения, кроме настольной лампы и телика, и от этого было довольно уютно.
Мы расположились на большом угловом диване, сделанном из деревянных поддонов, с пухлыми серыми подушками, набитыми поролоновой крошкой. Я впервые видел его без комбинезона, а он меня — без формы пилота, и это было странное ощущение. В обычных джинсах и мятой домашней футболке он казался мне еще симпатичнее, если такое вообще было возможно. Мы пили пиво, болтали и краем глаза смотрели прошлогодние заезды RDS.
Про инцидент в гараже он ничего не сказал, но мне не хотелось это так оставлять. Наконец я озвучил то, что весь день не давало мне покоя:
— Мне очень стыдно перед тобой, что я разнюнился как баба.
Он удивился.
— Херня это все, Рома. Забей.
— Нет, ты послушай, — упорствовал я. — Не представляю себе, например, чтобы Гоча так истерил.
На экране легендарный Гоча как раз уделывал соперника в Топ-32.
— Он же спокоен всегда, как танк. Против него Масато Кавабата выходит, чемпион мира, на этом своем звездолете в полторы тысячи сил — тут бы самое время охуеть от ужаса. А Гоча просто садится — и едет.
Влад хрюкнул от смеха, но я не унимался:
— А меня перед каждой гонкой трясет, и чем ближе к концу этапа, тем сильнее. И вроде ерунда: ну сколько там этот заезд, 30 секунд? Но на него буквально все силы уходят. И если еще и случается что-то — ну, вот как сегодня, то уже просто заорать хочется. Ты как раз застал такой момент.
Я украдкой посмотрел на него. Кажется, впервые в своей жизни я вот так запросто говорил другому человеку что-то, что меня по-настоящему беспокоило.
Влад улыбался, а в его глазах плясали теплые искорки.
— Знаешь что? Иногда, если тебе хочется заорать, то надо так и сделать.
Он открыл бутылку пива и точным броском отправил крышку в коробку в углу комнаты. Пользуясь случаем, я придвинулся к нему поближе, чтобы чуть-чуть касаться его коленом. Он этого, кажется, не заметил.
— Мне кажется, ты вообще ничего не боишься. Когда я вижу, как ты несешься на полной скорости боком на бетонную стену, в этом дыму, я иногда просто в ужас прихожу. Меня это еще в прошлом сезоне впечатлило: вроде такой пиздюк, а гоняешь, как настоящий монстр. — Влад усмехнулся. — Глупо, наверное. Когда в записи смотришь — это все даже не выглядит таким уж сложным. А вживую каждый раз страшно.
— Я не пиздюк, — в шутку обиделся я. — Мне двадцать три. Будет.
И добавил:
— И на самом деле я боюсь.
Он внимательно смотрел на меня.
— Правда?
— Правда. Иногда даже очень. Бывает, даже из машины сразу не выхожу, потому что ноги дрожат. Только Саше не говори. Он и так все время твердит, что я, конечно, хорош, но эмоционально нестабилен.
Мы засмеялись. Мне было хорошо с ним. Так хорошо, как уже давно — а может и никогда — ни с кем не было.
Я сделал хороший глоток пива и спросил:
— Ну а ты? Чего ты боишься?
Влад помолчал, глядя на синхронно скользящие по экрану машины. И ответил:
— Не знаю даже. Умереть в одиночестве, наверное, было бы страшно. Или жить долго, но несчастливо. Еще, кстати, неизвестно, что хуже. Не знаю. — Он вздохнул. — А может быть, я боюсь, что мне никогда смелости не хватит тебе сказать, как сильно ты мне нравишься. И что я с прошлого года глаз от тебя не могу оторвать.
Я остолбенел.
— Саша ведь меня несколько лет звал, а тут я сам к нему пришел. Представляешь, как он удивился?
Он отрешенно смотрел куда-то в сторону, как будто все сказанное вообще ко мне не относилось. Потом все-таки взглянул на меня, потормошил за плечо и снова вздохнул.
— Ты прости. Наверное, для тебя это все дичь какая-то. Для меня, честно говоря, это тоже дичь, Рома. Но это факт. Ты мне нравишься, серьезно, как-то по особенному. И я отлично понимаю, что у всего этого нет никаких шансов ни на что. — Он помолчал. — Но тачку я тебе построю такую, что ты на ней всех разъебешь, без шуток.
Я не хотел позволить словам разрушить эту внезапную магию. Поэтому просто отставил бутылку, залез с ногами на диван, крепко обнял Влада и зарылся носом ему в шею.
— Ты мне тоже нравишься, — шепнул я ему едва слышно. — И я тоже не знаю, что мне с этим делать.
Он в ответ только крепче прижал меня к себе. Я чувствовал, как он гладит меня по спине и осторожно вдыхает запах волос, и что-то глубоко внутри меня замирало от нежности.
— Значит, выбора у нас нет, — наконец отшутился он. — Придется просто смотреть гонку. К сожалению, там как раз начинается твой эпический заезд.
Я откинулся на спинку дивана, и мы церемонно звякнули бутылками.
— Давай, за твою победу, — усмехнулся Влад, зная, что тот чувак из «Синтека» уже через минуту безжалостно раскатает меня вхлам.
В отместку я чувствительно ткнул его локтем в бок.

***

— Парни!
Саша быстро шел к нам по просторному гаражу «Форварда». По его резким движениям и поджатым губам было видно, что случилось что-то нехорошее.
— Нужно поговорить. Рома, сначала с тобой.
Влад кивнул, сдернул со стула куртку и молча вышел на улицу. Остальные механики недавно вышли перекусить и больше в гараже никого не было.
Саша протянул мне вчетверо сложенный листок: это была распечатка с камер в нашем боксе на гонке. Я это понял еще до того, как развернул его. Никаких сомнений, кто был и что делал на фото, быть не могло; я и не подозревал, что эти чертовы камеры снимают все в 4К.
Меня затрясло. Я вернул ему бумагу.
Саша заговорил негромко — он вообще редко повышал голос — но сейчас по его тону и так все было понятно.
— Рома…— Он тщательно подбирал слова. — Понимаешь… То, как ты откатал прошлый сезон. И то, как ты катаешь этот… Ты показываешь слишком хорошие результаты для новичка, чтобы все это просрать вот так. — Он тряхнул листком. — Я все это потер, если что. Даже карты памяти уничтожил. Сожгу и эту бумажку, никто ничего не увидит. Но я тебя прошу… Пусть этого больше не повторится, никогда.
Я кивнул и хотел что-то сказать, но он жестом остановил меня:
— Дело не в тебе и не в нем. Всей команде был бы пиздец, если бы это вылезло где-то! Ты представляешь, что это такое? У нас же не Америка тут, нас живьем закопают. Огромная удача, что мы организаторы, что это была наша собственная камера, и что этого никто не увидел раньше меня!
Убрав этот проклятый лист в карман, Саша взял меня за плечи обеими руками и заставил посмотреть ему в глаза. Его тяжелый и цепкий взгляд я выдержал с большим трудом.
— Саша, прости, это не повторится, — хрипло сказал я. — И Влад ни при чем, это я…
— Без разницы, — отрезал он. — С Владом я еще поговорю.
Он поймал мой взгляд, полный паники, и успокоил:
— Нет, я не хочу терять ни тебя, ни его. Ни за что. Таких инженеров, как он, на всю страну дай бог пять человек, я годами за ним гонялся. Все спокойно решим, без драмы. И про это мы сейчас забудем: все, ничего не было, ясно? А ты помни, если будут проблемы — ты всегда можешь прийти ко мне, и я всегда тебя поддержу. Мы одна команда с тобой, и я в любом случае на твоей стороне, что бы ни случилось, ты понял?
Я эхом ответил: я понял. И на клееных ногах пошел прочь, не понимая куда и зачем иду.

***

У нас был перерыв в несколько недель между этапами. Мы почти каждый день возились в гараже. Влад не обязан был вообще тут находиться, но регулярно приезжал помочь. Ему было по кайфу как копаться в моторе, так и настраивать подвеску вместе с инженерами. Я терся неподалеку. В эту ленивую пятницу Влад был необычайно бодр.
— У меня день рождения завтра, — сказал он мне, когда мы заваривали из кулера дошик, чтобы расположиться в тени и перекусить. — Планирую устроить себе лучший день за этот год. Ты придешь? Собственно, других гостей я звать и не планировал.
— Обязательно приду, — согласился я. — У меня же нет выбора. Иначе в отместку ты построишь мне ужасный корч из дедушкиной «Оки», и мне придется сдохнуть от позора.
Он расхохотался.
На самом деле, это был действительно замечательный день. Я впервые увидел, где он живет — не крошечную съемную квартиру, а его настоящий дом: стильный двухэтажный коттедж с небольшим садом и просторным гаражом, спрятанный от любопытных глаз за высоким забором.
— Мне неплохо платили, пока я не повелся на твою дивную манеру езды, — прокомментировал он.
Приближался вечер. Солнце еще не село, но в саду уже начинали стрекотать сверчки.
— Пошли. Покажу тебе кое-что.
Мы спустились на первый этаж и вошли в гараж. И он стянул матерчатый чехол со стоящей там машины.
— «Слива»! — Я ахнул, узнав свою первую машину. — Надо же! Когда я видел ее последний раз, у нее бампер висел на стяжках. И задница была в три круга скотчем замотана.
Влад улыбнулся:
— Да, ты неплохо тогда шваркнул ее о стену.
— Дважды за один заезд на Гран-При.
Я обошел машину кругом и погладил по желтому полированному боку. Ниссан «Сильвия» S13 — именно на ней я впервые выехал на трек в составе звездной команды «Форвард», попасть в которую даже не мечтал. Мне приходилось каждый день доказывать делом, что Саша не зря в меня поверил.
— Я в детстве клеил наклейки с этой тачкой на холодильник, — сказал Влад. — Мечтал о ней как безумный. А ей так от тебя досталось, что Саша даже не собирался ее восстанавливать. Ну, я немного подкопил, и выкупил ее у команды. Не хотел, чтобы ее разобрали.
Заезды прошлого года получались зрелищные, жесткие, агрессивные, и машине действительно сильно доставалось как из-за сложности гонок, так и из-за моего малого опыта. Но сейчас она выглядела просто великолепно. Плавные линии кузова блестели солнечным лаком, литые диски были отшлифованы до блеска. Сварной каркас безопасности Влад убрал, спонсорских наклеек на кузове тоже больше не было. Зато вернулось пассажирское сиденье и «гражданские» трехточечные ремни.
Я заглянул под капот.
— Ты много что поменял.
— Почти все. Да и куда мне твои 500 лошадей? Мы с ней теперь смирно тошним по дорогам общего пользования.
Я чувствовал такую благодарность к нему, что даже не находил слов, чтобы ее выразить. Только долго посмотрел на него поверх крышки капота.
Но кажется, он и так все понимал.
Потом он улыбнулся и спросил:
— Покатаемся?


***

Мы не спеша ехали по набережной в направлении моего дома. На горизонте над рекой разливался редкой красоты закат, было тепло и безветренно. Моя рука расслабленно лежала на руле, а Влад отрешенно смотрел в окно и покусывал нижнюю губу. Кажется, что ему, как и мне, было немного грустно.
— А мне обязательно сегодня ехать домой? — спросил я наконец, когда мы проехали уже полдороги.
Я скорее чувствовал, чем видел, как он недоверчиво смотрит на меня, сдвинув брови. И это было даже забавно.
— Это был шикарный день, — пояснил я, не сводя глаз с дороги. — Но я просто подумал, что ему кое-чего не хватает, чтобы стать идеальным...
Наконец, он спросил:
— Ты уверен, что стоит...?
— Абсолютно.
Он отвернулся. И мы молча ехали так еще пару минут, пока он со вздохом не произнес:
— Нет, Ром…
Я успел было приуныть, но он закончил:
— Тебе не обязательно ехать сегодня домой.
Бегло оценив обстановку на дороге, я дернул ручник и выкрутил руль — резвая «Сильвия» сделала красивый полицейский разворот через двойную сплошную. Дрожа от нахлынувшего волнения, я утопил газ в пол.

***

В один из дней в начале сентября мне позвонила девушка — одна и из тех, с кем я более-менее регулярно встречался в этом году в перерывах между этапами чемпионата.
Сначала я даже не понял, что случилось: она говорила что-то бессвязное, и без остановки плакала в трубку.
Но когда до меня дошло, что она хочет мне сказать, я молча опустился на диван. Только после долгой-долгой паузы я смог выдавить из себя что-то в духе, что нам нужно все это обсудить, и что все будет нормально…

***

Похоже, что в тот злополучный день Влад сразу понял, зачем я приехал. Он взял откуда-то с полки пачку сигарет, и впервые на моей памяти закурил прямо в гостиной.
Мучительная неделя мысленных репетиций этого разговора совершенно не помогла, тяжелые слова падали, как камни. Мне самому от себя было тошно. И хотя он слушал меня как всегда спокойно и внимательно, я по-настоящему боялся его реакции.
— Я должен поступить как порядочный человек, — глядя себе в ноги закончил я свою унылую речь.
Повисла гнетущая тишина. Наконец Влад тихо спросил:
— А как ты думаешь… ты вообще вывезешь это все? Эмоционально, я имею в виду.
Я прекрасно понимал, о чем он говорит.
— Не знаю, — честно признался я. — Понятия не имею.
Он потушил окурок в раковине. И взял еще одну сигарету. Руки его слегка дрожали, это от меня не укрылось.
— Рома, ты совершенно прав. Ты должен поступить как порядочный человек, — тихо признал он, и выпустил тонкую струйку дыма в потолок. — Тебе будет очень сложно, может даже иногда невыносимо, но думай вот о чем: у тебя ребенок будет. Он тут вообще не при делах, и ты для него кто-то вроде бога. Это на самом деле здорово. Я тебе даже в каком-то смысле завидую.
— Чему тут завидовать, Влад? — закричал я на него. — Ну ты о чем?
Он пожал плечами.
— У тебя будет семья.
А у меня нет, мысленно закончил я за него эту мысль.
— Ты же не слепой, ты же знаешь, что я тебя люблю, — сказал я ему совершенно серьезно.
И он совершенно серьезно ответил:
— Я знаю. Но так надо.
Много раз, уже потом, сильно позже, я думал, что лучше мне было бы умереть в этот же день. Чтобы я, например, вышел на улицу и меня бы сбил какой-нибудь автобус, или фура. Вышло бы, в принципе гораздо лучше, чем то, как оно вышло потом.
— Влад…
— Рома, все.
Он с силой впечатал сигарету в эмалированную стенку раковины, прежде чем взять следующую. И положил ладонь мне на плечо. Теперь его вытянутая рука создавала четкую и совершенно непреодолимую дистанцию между нами.
Влад продолжил уже мягче:
— Не надо себя мучить. И меня тоже. Мы с тобой и так все знали. По сути, тут ничего нового сейчас... Иди спокойно домой и делай что должен. Все будет нормально.
Я еще с полчаса сидел в машине под его окнами, и тупо смотрел перед собой. И я точно знал, что он тоже на меня смотрит.

***

Незадолго до нового года, утром придя в штаб команды, Саша обнаружил на своем столе серебристый макбук Влада и записку. Он развернул листок.
«Спорим, Рома на ней всех расчешет? :)».
Удивленный директор откинул крышку ноута, и увидел привычный ему интерфейс «Автодеска» — программы, в которой инженеры проектировали и дорабатывали автомобили. Влад уже показывал ему этот проект на одной из ранних стадий, но теперь он, судя по всему, был полностью закончен. Машина была спроектирована на базе той же «Сильвии» S15, но с очень значительными доработками.
Саша сварил себе кофе, и набрал номер Влада, но трубку никто не взял.
Пожав плечами, он вернулся за комп, покрутил модель так и сяк, попереключал режимы отображения, чтобы внимательно рассмотреть основные узлы: двигатель, коробка, подвеска, кузов. Почитал комментарии молодого инженера — и все, что он видел, приводило его, сорокалетнего мужчину, почти что в мальчишеский восторг.
— Пушка, — наконец выдохнул он. И позвал ребят: — Леша, Матвей, идите сюда, посмотрите на это…


***

Эпилог

Мир идет на меня войной,
Но это еще далеко не финал для меня.
Я хочу быть просто с тобой,
Я просто хочу быть с тобой
До последнего дня


Через пять месяцев после нашего с ним идеального выходного, ранним утром 25 декабря, Влад спустился в гараж. Он закрыл ворота, сел за руль моей первой и самой любимой на свете машины, и повернул ключ зажигания.
Эксперты сказали, что мощному движку тринадцатой «Сильвии», чтобы убить его, хватило около сорока минут в наглухо закрытом гараже. Они сказали, что ему не было больно: к моменту смерти он уже был без сознания. Еще они сказали, что в его наушниках играла по кругу одна и та же песня — «Perfect Day» Лу Рида. Владу было 32 года.
Близких родственников у него не было. И никакой записки он не оставил, если не считать запиской его отложенное на утро сообщение в телеграм Саше с извинениями за беспокойство, просьбой организовать похороны поскромнее, и по возможности не привлекать к этому никакого внимания. Сообщение заканчивалось просьбой сказать мне, чтобы я никогда в себе не сомневался. И что просто так надо.
Саша сделал все в точности, как он просил. Тогда я впервые увидел, что железный человек способен плакать.
У меня же слез не было, даже на похоронах. Я вообще ничего не чувствовал: душу будто сковала ледяная анестезия, и все разговоры окружавших меня людей я слышал будто через толстое ватное одеяло.
Саша спросил, надо ли чем-то помочь, но единственное, что я хотел сделать сразу же после похорон — это вернуться на трек. Поэтому я попросил у него разрешения взять боевую машину. И Саша, и моя новоиспеченная жена поехали на автодром «Форварда» со мной. Он всю дорогу о чем-то вежливо беседовал с ней вполголоса, избавив меня от этой обязанности. Я был очень ему благодарен.
Обледеневшая трасса была припорошена снегом, но пухлые мокрые хлопья все летели и летели. Декабрьское небо давило на землю всей своей свинцовой тяжестью. Видимость была так себе, сцепления с дорогой почти не было, машину опасно мотало из стороны в сторону. Не обращая на это никакого внимания, я упрямо гонял ее по треку на максимально возможной скорости, раз за разом отпуская «Сильвию» в занос, и снова чудом возвращая себе контроль.
Это немного помогло: тугой комок, который стоял у меня в горле последние несколько дней, теперь переместился куда-то в легкие, и застрял внутри грудной клетки, с каждой минутой будто увеличиваясь в размерах: каждый вдох уже давался мне с трудом, и я почти задыхался от этой боли. Но слез по-прежнему не было.
Иногда, если тебе хочется заорать, надо так и сделать.
И глядя на тоскливые серые деревья за ограждением трассы, я будто только сейчас понял, что потерял единственного человека на свете, которому никогда ничего не было от меня нужно. Который никогда ничего не просил взамен.
Ну почему именно ты?
Присыпанные снегом кусты и бетонные блоки ограждения внезапно расплылись и заблестели. Я затормозил прямо посреди полосы разгона, набрал в легкие побольше воздуха и что есть сил закричал.
Перепуганная жена бросилась было ко мне, но Саша ее остановил: «не надо, пусть он сам».
Я беспорядочно колотил руками по рулю, приборке, сиденью, как будто весь мир вокруг меня горел, а я бился в этом невидимом пламени и никак не мог из него вырваться...
Что происходило в следующие пару месяцев, я помню очень смутно.

 
***

За зиму к новому сезону механики и инженеры «Форварда» построили машину по проекту Влада. Основные работы были закончены уже в конце февраля, и я прилетел на первые испытания. Нужно было обкатать тачку на диностенде, чтобы инженеры могли приняться за ее настройку.
Мне стоило огромных трудов заставить себя сесть за руль. Я долго смотрел на эту новую «Сильвию», гладил по еще не окрашенному шершавому карбон-кевларовому боку. Парни от души радовались новой игрушке, и никто не понимал, что со мной происходит. Это знал только Саша.
— Давай, Рома, — тихо сказал он. — Надо.
Когда машина была закончена, команда сошлась во мнении, что это техническое совершенство. В конце марта я уже выехал на ней на автодром «Форварда». Мощность 1000 лошадей, полностью переработанная подвеска, и больше никаких проблем с движком — это был настоящий дикий зверь, которого мне предстояло приручить.
Я побаивался ее и осторожничал. Но машина была мягкая, послушная, безупречно управлялась, и несмотря на очень значительные изменения, идеально подходила под технические регламенты любой гонки. Это значило, что на ней можно будет участвовать даже в гонках в Японии, на знаменитой трассе Эбису. Я мечтал об этом всю свою жизнь.
И в следующем сезоне RDS я первым в истории этого чемпионата не потерпел ни одного поражения, и как по маслу прошел в Топ-3. Комментаторы ликовали. Спонсоры тем более.
Нашу с ирландцем битву за первое место в финале смотрели уже сотни тысяч человек, и я вложил в эту гонку всю злость. Я был обязан победить.
После идеального проезда преследователем, в финальном раунде мне предстояло ехать лидером. Впервые в жизни я был абсолютно спокоен перед гонкой. Это означало, что у грозного ирландца против меня нет шансов.
Не смотри назад – говорил мне Влад.
И я не смотрел.
Никогда не забуду рев многотысячной толпы, когда новая «Сильвия» — его «Сильвия» — в плавном скольжении по идеальной дуге вписалась в последний поворот и решительно привела меня к финишу победителем.
И потом, когда я, ослепленный солнцем, стоял с этим огромным кубком на высоком пьедестале и брызги шампанского попали мне в глаза, то внезапно потекли слезы, которые я даже не пытался вытереть. Сейчас точно было можно.
Саша смотрел на меня с восхищением. Об инциденте в гараже мы больше никогда не говорили. И я много раз задавался вопросом, неужели он не догадывался про все остальное? Но если директор «Форварда» в чем-то и разбирался лучше, чем в машинах, так это в людях. Он прекрасно знал, кого я искал глазами перед каждой гонкой. И кого продолжал искать всегда.

***

Два года спустя, после многочисленных попыток спасти свой брак ради дочери, я все-таки развелся.
Теперь в моей жизни был только автоспорт. И больше ничего. Я больше никогда не делал попыток завести семью, и тем более не пытался заменить кем-то Влада. Какие-то женщины приходили и уходили, но это никогда меня по-настоящему не трогало. Есть детали, которые не подлежат замене, а у меня эту деталь вырвали с мясом.
И каждый раз, когда я смотрел в зеркало заднего вида на очередной город, плывущий в дрожащем раскаленном воздухе, мне все казалось, что я вижу ту самую перемотанную скотчем «Сильвию». И слышу звук ее мотора. А Влад — он где-то там, со мной, на пассажирском. И в такие моменты я безнадежно смотрел и смотрел назад, не моргая, до рези в глазах. Пока звук мотора не стихал, а призрачная желтая машина окончательно не растворялась в ярком солнечном свете…
Впереди меня ждала мучительно долгая жизнь. Еще много лет пройдет прежде, чем какая-нибудь болезнь или несчастный случай, или что бы это там ни было, прекратит, наконец, мои бессмысленные скитания.
Но, по моим собственным ощущениям, к этому моменту я был мертв уже очень давно.



09.2022