Я решаю загадки внутри кошмаров

***
Удивительно, что среди этих людей
С пластикой лиц вместо коллекций пластинок,
С пропорциями тела в оцифрованной среде,
С оцинкованным одиночеством, больше похожим на рынок,
Что среди людей, прижатых ступнями к земле,
Потому что оттуда тепло им гудит по пяткам,
Что среди людей, стареющих в сентябре,
У которых сердце завернуто в швы и тряпки -
И голодной нищенкой шарит руками пыль,
И скулит, и плачет - но никого не слышит.
Что среди людей - купленных и мобильных,
Никуда не рвущихся
И ничего не ищущих,
Что среди людей - косметических, проездных,
Полумертвых утром
И разоренных к вечеру,
Что среди людей, которые стали пусты…
 
Кто-то в центре города тихо стихами шепчет.

***
А тебе не хотелось захлопнуть жизнь,
Оттого что любой человек - чужой?
И потом просто пялиться в горизонт,
Надышаться - пока свежо.
Потому как опять подыхать в толпе,
Одиночеством брезгуя на зубах,
Без таких передышек не хватит сил,
Душу высушит худоба.
 
Ты метался от ангелов до чертей,
Задыхаясь от собственной полноты?
И на самом верху,
И на самом дне -
Узнавал ли свои черты?
Разбивал ли ты кости, бросаясь в грунт,
Чтобы вырыть ногтями себе постель?
Если новой, как будто вечной любви
Срок прожить - только пять недель.
 
Ты орал от безумия в суку ночь,
Когда каждый, кто предал - желанным был,
Вытирая новый красный цветок
С плотно сжатой бледной губы?
 
Ты хоть раз говорил «не бросай вовек»?
Ты хоть раз умолял «не вернись назад»?
 
Рай и ад танцуют среди меня.
 
Рай и ад.

***
Нужно быть гением, сворачивать словам головы,
Чтобы описать тебя - ослепительно голую,
Возмутительно наглую и божественно непристойную.
 
Нужно быть лучшим, чтобы высказать длинные стоны.
 
Чтобы выплеснуть на бумагу, как на простынь или на кафель
Этих бедер бесстыдно царственных - мимолетную орфографию,
Географию ребер тоненьких, горизонт живота закатный -
Нужно быть кем-то выше неба,
Кем-то чувственным и громадным.
У меня так не получается - все исписано мелким почерком,
Выражая тебя лишь косвенно - пальцы, губы и многоточие.
Но ты больше, грознее, яростней - как морские валы девятые,
Как слепящего белого ангела убивающее объятие.
***
После того, как пустота в нас возникла,
 
Мы заполняли ее пшеничным зерном и иглами,
Илом и плодородием, темной влагой.
Гнилью.
И слишком теплой телесной мякотью.
Заполняли запретным плодом - несли корзинами
Эти яблоки от грехов человечьего сына.
Заполняли сексом,
Текстами в часе после,
Заполняли жестом, возгласом или позой.
 
Заполняли женщиной, кожаными браслетами
И творили что-то,
И как всегда - не ведали.
Заполняли болью - пытки питали души,
И казалось - каждая плеть остается лучшей.
Заполняли смехом там, где смеяться страшно,
Заполняли снегом в мороз
И по зною - сажей.
Заполняли музыкой, классиком - Бахом, Гёте
И от тех имен становилось внутри щекотно.
Заполняли странами - Грецией или Польшей.
 
Она все пожрала.
 
Она оказалось больше.

***
Я решаю загадки внутри кошмаров:
 
Странный ребус царапин на пальцах мамы
Или ненависть жеста былых любовниц
По которому пульс скачет, словно конница.
Я иду в этом темном проулке ночи,
Я кого-то любил,
И похоже - очень,
 
А теперь по карманам замерзли руки
И трясутся,
И мнут окурки.
 
Я решаю загадки двуглавых тварей
И чертей, у которых нет в мире пары,
Нефилимов, рычащих земле сквозь небо.
 
Я смотрю в эти сны и ищу ответа -
Почему я не знаю, что значит счастье,
Почему губы жен источают красный,
Отчего где душа проступает в коже
Остаются следы, словно били вожжами.
 
Я как будто внутри полон страшных сказок,
Я в себе - бесконечная тьма террасы
Или трасса к востоку, где вместо солнца
Поднимается море и в сушу бьется.
И не радость - тоска наполняет силой.
 
Я смотрю эти сны.
Мне красиво.