Заказать тамаду

1. МАЛЬЧИШНИК

Конечно, я пришел. Хотя до этого Андрея не видел года два, и до этих двух лет мы тоже не были душевными друзьями. Но у него впервые намечалась свадьба, и он хотел это отпраздновать в кругу старых знакомых – и близких, и далеких. Хотел делиться своим счастьем щедро, задорно, рекламно. На том мальчишнике я почти никого не знал, но пил, курил одну за одной и чувствовал вокруг привычный туман. Просто в этом тумане слышались громкие голоса и смех.
– «Тутанхамон»? Крутяк самый! Дорого обойдется? И номера для молодоженов? Ну, вы цари! А гостей? Ого? Это со стороны невесты?
– А куда?
– Эмираты?
– А че?
– Ей хочется?
Все в этом тумане было отлично.

– Жалко, что с Жориком не получилось, – сказал кто-то.
Фраза выбилась. Слишком не вязалась.
– Да, пидораша занят.
Я чуть не поперхнулся – окончательно пришел в себя.
Андрей снова налил всем.
– И у меня с ним не получилось, – добавил Иван. – Мы ж, как дебилы, расписывались ноль седьмого – ноль седьмого – ноль седьмого, чтоб было счастье. А у него все забито оказалось. Потом могли на развод его пригласить, там дата была не круглая, и он за такое тоже берется, но сил не хватило отмечать – лишний день не могли друг друга видеть.   
– Да, пидор нехило бабло рубит.
– Но кайфовый.
– Золотое очко!
– Кто такой? – «кайфовый пидор» повторить я не смог.
– Тамада. Та еще тамада!
Поржали.
– Элитный тамандец, бля! – добавил Пашка. – Ясно, что забито у него все.
– А что прикольного? – не понял я.
– Да клоун в натуре. Ну, что ты пидоров не знаешь?
Это был просто вопрос. В приятельской беседе. Без напряга. Я закурил следующую.

Разговор о тамаде порядком испортил настроение. Не помню, как я допил и как доел. Раздражение не отпускало. 
Во-первых, тамада – это же предельно беспокойный персонаж, это та реактивная бестия, которая мучит людей своими плоскими шуточками и дебильными конкурсами на корпоративах и семейных торжествах только потому, что имеет право издеваться над пьяными и несознательными людьми. Я на чужие корпоративы из-за этих тамадцов не хожу, а на свои – не приглашаю.
Во-вторых, Жорик по ходу дела успевает не только измываться над гостями, но и зарабатывать популярность благодаря тому, от чего другие в петлю лезут. Реализовался! Любимый пидор областного центра.
Я не знал его. Но я и с тусой контачил мало. Да и не было никакой тусы. Были короткие анкетки без фоток на голимом городском сайте с основным лейтмотивом «сделаю минет симпатичному парню». Нафига? Нафига такое писать? При чем здесь симпатия или симпатичность?
Всколыхнулось все сразу. Может, я и встречался с этим Жориком, только не знал, что он тамада. Может, он и сосал у меня с энтузиазмом, а потом пошел женить какую-то породистую молодежь, веселить городскую элиту анекдотами про педиков и проводить конкурсы с попаданием бутылочкой в ночной горшок.
Хотелось узнать его приметы. Или даже попросить номер телефона. Хоть Андрею звони!
Ночью я дошел до мысли, что просто завидую тому, что парень так ловко эксплуатирует собственную ориентацию. Не скрывает ее, а нарочно выпячивает. И счастлив, наверное. И еще больше захотелось заглянуть ему в глаза.
Клин уже вбился и раскалывал мне мозг. На работе я наорал на секретаршу, не разрешил ей уйти на обед и заставил перепечатывать отчеты по продажам за прошлый квартал.
Жуткое раздражение выворачивало суставы и дробило кости. Я сжимал кулаки так, что пальцы хрустели.
Наконец, достал пригласительный на Андрееву свадьбу и набрал его номер.
– Андрюх, это Никита. Слышишь, я на свадьбу не смогу прийти. Поздравляю и все такое, и…
Андрей пробубнел в ответ что-то довольно веселое.
– Да я и сам скоро женюсь, – продолжал я. – Как представлю все эти хлопоты, голова идет кругом. Но Оля хочет настоящую свадьбу…
Я еще плел про Олю (Олю?!), про белое (белое?!) платье, про будущую тещу (тещу?!)…
– А, постой, спросить хотел, может, у тебя есть номер Жорика, раз он самый модный…
Андрей не удивился. Помолчал, порылся в блокноте, продиктовал номер.
– Да, перец модный. Надеюсь, сговоритесь. Ну, скоро и у тебя погуляем!
Я довесил еще с килограмм бессмысленных слов. Потом позвал секретаршу.
– Оля! Возьми вот деньги, – сунул около двухсот баксов. – Сходи в маркет, купи какой-нибудь сервиз и отправь по этому адресу. Да, и открытку пришпиль. С бракосочетанием.
– От вашего имени?
– Ну, можешь подписать: «Никита и Оля».
– Вы шутите, Никита Викторович?
– Похоже, что я шучу? Так и напиши. И в офис сегодня можешь не возвращаться.
Отослав ее, я немного успокоился. Стал изучать номер телефона Жорика. Оператор – тот же, что и у меня – самый первый в этих краях. Значит, давненько он прикупил мобилу – наверное, звонил с этого номера еще по башмаку с метровой антенной.
Я нащелкал набор цифр и сбросил вызов. Решил немного порепетировать.

2. РЕПЕТИЦИИ

Почему-то я думал, что узнаю его голос. Но не узнал. Ответил он мне вяло, без растянутых гласных, без какой-то особой интонации.
– Да, Георгий. Угу, понял. Расценки вы знаете? Не важно? Один день или два? Предположительно два? А когда? Наметили? Намечаете? То есть точно неизвестно? Угу. А ресторан какой планируете? Или клуб? Чтобы я посоветовал? Ну, я бы посоветовал… А какой суммой вы располагаете? Угу. А вы жених или отец невесты? Почему не отец жениха? Угу. Да-да, смешно. А стилист будет работать?
Честно говоря, не знал, что в нашем городе водятся еще и стилисты. Да, давно я не женился. То есть – никогда.
– Ну, это желательно не по телефону, – купился Жорик. – Чтобы спокойно обсудить. Как вам «Орион»? Нет, не для встречи. Для свадьбы.
Я отвечал односложно, вслушиваясь в его невнятное бормотание.
– Не знаете? Да, нужно встретиться… Никита? Никита… Так… я сегодня… Да, свадьба. За городом, на озерах – в пансионате бывшем. Теперь там коттеджный поселок. И еще два дня. Потом я вернусь… Так, в пятницу корпоратив вечером, это до утра… В субботу я высплюсь. А вы не могли бы позвонить в субботу вечером или даже ночью, и тогда в воскресенье мы бы пересеклись. Сможете?
– Я ночью позвоню. Обязательно, – пообещал я.
И мы попрощались.

Чувство, охватившее меня после этого разговора, было досадно неопределенным. Что-то вроде нетерпеливого сомнения. Но в чем я сомневался? В собственной свадьбе?
Мне казалось, что я вижу его на чужом празднике за городом, среди гостей, рядом с молодоженами – с тем самым пресловутым набором нехитрых атрибутов для проведения неумных конкурсов – надувными сиськами, прищепками, воздушными шарами и бельевыми веревками. Мое воображение гноилось от этих фантазий. Но ничего сугубо материального мне не рисовалось. Трудно сказать, представлял я его блондином или брюнетом, худым или плотным, высоким или низким.
Оля дважды поинтересовалась, будет ли планерка и почему отменяется. Но я отменил все. До субботы я бы отменил и свою жизнь.
Да и что это была за жизнь? В последние годы это было беспросветное, апатичное уныние. Ничего не интересовало, ничего не бодрило. Я жил один, похоронив родителей, растеряв институтских друзей и не найдя новых. Случайные знакомства ограничивались случайным сексом, после которого не хотелось вбить в записную книжку ни один номер телефона. И я был уверен, что пропустил его. Встречал, но не запомнил. И если не узнал по голосу, то обязательно узнаю при встрече. Мне казалось, что я уже вижу что-то знакомое в своих фантазиях, а планерка только помешает этому разглядыванию. Я всматривался в себя, чтобы найти его. Это было мучительно.

В субботу я позвонил ему. Он не ответил. Я снова набрал.
Суббота закончилась, и началось воскресенье. Я лежал с открытыми глазами на диване, смотрел в потолок и набирал его номер, пытаясь зафиксировать все стадии превращения разумного существа в аппарат по автодозвону.
Дозвонился в час ночи.
 – Ало. Да. Какой Никита? Я говорил, чтобы вы позвонили? Возможно. Я устал, не помню, простите. А что вы хотели? Увидеться завтра? По какому поводу? Мы договаривались? Нет, простите, не припоминаю. Минутку. Я посмотрю в блокноте. Мне часто звонят не по делу, это отвлекает… Минутку. Да-да. У меня записано: «Никита. Подумать про клуб». Про какой клуб? А, вы не определились с клубом и хотите, чтобы я посоветовал. А когда? В сентябре? В октябре? А заявление вы подали? Меня ждете? В каком смысле? Как я скажу? Да-да, я понял. Я скажу. Но нужно подумать. А вы отец? А, жених. Да, давайте завтра. Где-то в парке. Вы на машине? Отлично, тогда подъезжайте к канатной дороге. Да, к стартовой площадке. Часа в четыре? Сможете? Хорошо, Никита. Да-да. Ничего, что разбудили. До вечера.
Наверное, после этого разговора он бухнулся досыпать обратно в койку, а я окончательно проснулся и стал собираться на свиданку.

Я уже не искал его в своих фантазиях, я самого себя искал в зеркале. Мне за тридцать, я уже не так бодро выгляжу, как в институтскую пору. Не облысел, к счастью, но лицо ожесточилось и щеки запали. О румянце нет и речи. И взгляд – как сквозь пелену едкого дыма, который скрывает светлые тона, подчеркивая темные. Курю много, нервы расшатаны. И на работе я никому не нравлюсь, потому что я начальник. И Оля меня за глаза козлом называет, когда трещит по рабочему телефону со своими подружками-прошмандовками и думает, что я не слышу. Но никак иначе не называет, а то выражений бы не пожалела.
Нет никакой двойной жизни – нет жизни вообще. Есть ожидание жизни. И возраст уже не тот, чтобы фантазии фантазировать.
Выглядеть бодрым женихом чертовски сложно. Я нашел в шкафу самые синие джинсы и самую белую рубаху. И лицо от этого тоже сделалось двуцветным – синие глаза на бледном фоне. Я попытался улыбнуться своему отражению, но отражение не улыбнулось мне.
Парень в зеркале покосился на меня насмешливо.
– Во что ты веришь? В модного перца? В голос, который слышал по телефону? В канатную дорогу в хлипкое счастье? 

3. ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ

Я его не узнал. Да и вообще не представлял, кого именно я жду. Просто стоял около посадочной площадки канатной дороги и вертел головой во все стороны. Старое железо скрипело вверху, словно моя голова поворачивалась со скрежетом. То и дело срывался дождь.
Он позвонил на мобильный.
– Это вы в белой рубашке с темными волосами?
В рубашке с темными волосами? Вот такое я сказочное страшилище!
– Да, это я.
– Подхожу.
Ко мне приблизился совершенно незнакомый парень. По виду – ровесник, может немного младше. Довольно высокого роста, худощавый, в коричневых штанах со стрелками и широкой желтой футболке. Русый, как-то непонятно, неаккуратно стриженый. С тонкими бледными губами. Несколько вялый. Но не сказать, что томный или стеснительный. И не сказать, что по-деловому хваткий, как все пиарщики. Ни-ка-кой.
– Это я Георгий.
Мы пожали руки.
– Присядем? – я кивнул в сторону скамейки.
Он сел и достал из кармана брюк блокнот. Не электронный. Бумажный, с листами в клеточку. Выловил из кармана маленькую авторучку. 
– Сейчас наш бизнес-план набросаем.
Я разглядывал его рывками. За один рывок не успевал – не хватало воздуха. Рывок – тонкие пальцы поверх блокнота. Аккуратные ногти без лака. Рывок – карие глаза. Глаза темнее волос. Редко такое. Рывок – подергивание плеча. Такие жесты обычно выдают стеснительность, совсем нехарактерную для тамады. Рывок – длинные ноги. Изумительные ноги. Ноги самой популярной в мире модели, застрахованные на миллион долларов. Эфиопские ноги.
Жорик. Имя клоунское. Но когда же он клоун?

– А ты невеселый, – сказал я вдруг.
– А кто рекомендовал? – спросил он так же неожиданно.
– Вряд ли помнишь.
– То есть? Сомневаетесь, что я повеселю? Если бы речь шла о мега-сумме, я бы вас на свадьбу пригласил, доказывал бы что-то, – он поднялся. – Не верите – до свидания!
– Да, о мега-сумме. Речь.
– Вот вы, женихи, странные! – Жорик заулыбался и снова сел. – Ну, и чего ты кипятишься? У меня народ от смеха плачет.
– А ты вроде это… спокойный…
– Сейчас? А что ты хочешь? Я же тебе говорю: вчера корпоратив оттрубил для мобильной компании. И там не старперы, заметь, а резвые ребята. Это что – халам-балам? Против «Ориона» ничего не имеешь?
– Нет.
– У меня там все отлично схвачено, главный менеджер – Денис Исаев, я с ним поговорю, втулим твою свадьбу. Никита, как тебя?
– Журавский.
– Короче, я записываю тебя, Никита Журавский. Слушай, что внутри «Ориона»…
Внутри «Ориона» было три зала, вежливые официанты, надежная охрана, итальянская кухня, зеленые террасы, номера для молодоженов и даже оркестр с виолончелями.
– А караоке? – спросил я.
– Будет тебе и караоке.
– И сколько все?
Он назвал довольно приличную сумму.
– А тебе сколько?
– Как обычно.
И назвал намного меньшую.
– Давай еще фейерверк посчитаем, видео-шмидео, мальчишник, – я вспомнил все, что слышал о свадьбах.
– Я причем к мальчишнику? Я в таком не участвую, – отрезал Жорик. – Но саму свадьбу могу спланировать.
– Ага, спланируй. У тебя же опыт. А я твой гонорар удвою. Утрою.
– Удвоишь. Достаточно.
Он, наконец, оторвался от блокнота и взглянул на меня:
– Впервые женишься?
Некстати полил дождь.
– Пойдем в машину, – я поднялся.
– Так вроде все обсудили.
– Еще нюанс.

Он сел в мою «шкоду» и снова растопырил блокнот.
– У тебя тачки нет? – спросил я.
– Еще не скопил. Другой работы никакой – только эта. А иногда затишье. Деньги прожираю тогда. Какой нюанс?
Я еле оторвал взгляд от его ног, сложенных как-то неловко. Нюанс я еще не придумал. Он тряхнул русыми волосами и нарисовал в блокноте ромашку.
– А ты сам женат? – спросил я.
– Совет нужен? – он хихикнул.
– Ладно, юмор выключи, пока не корпоратив. Чет я сомневаюсь…
– На счет «Ориона»? Ну, знаешь, как… Давай на ближайшую свадьбу в «Орионе» я тебя позову, и ты как гость все там посмотришь, и как я работаю тоже. Идет?
– Ну, хорошо бы. Если не забудешь.
– Как я забуду? Это же работа! Вчера меня умаяли просто, поэтому забыл.
– Подкинуть?
– Ага…
Оказалось, не домой, а на следующую встречу. У кафе «Проспект» его ждал солидный дядька с портфелем – отец очередной невесты.
– Владелец сети автозаправок, – сказал мне Жорик. – Не хухры-мухры.
– Смотри, мне не изменяй, – я посмотрел на него в упор.
– Нет-нет, я же в тебя влюбился, – кивнул он.
Хлопнул меня по плечу, засмеялся и побежал к клиенту. Тот расстегнул портфель и стал в нем рыться. Я отъехал. Потом оглянулся. Оба входили в кафе.
Сомнения рассеялись. Я понял, что никогда раньше не встречал Жорика ни на одном сайте, ни в одной тусовке, ни в одной компании. И уж точно он никогда не делал мне минет. Я бы эти глаза запомнил, если бы в ту же ночь не свихнулся от счастья. 

4. ПОХОРОНЫ

Встреча совершенно сгладила неприятное впечатление – и от мальчишника, и от разговоров про «смешных пидоров», и даже от свадьбы Андрея, на которую я не пошел. Парень, которого я увидел у канатной дороги, совсем не был похож на того клоуна, которого мне описывали на мальчишнике. Я перестал думать о том, как и чем другие зарабатывают свои бонусы, вернулся к собственной работе, навтыкал менеджерам, наорал на Олю и почувствовал себя целиком привычно.
Был уверен, что Жорик не позвонит, и стал забывать о придуманном бракосочетании, но он позвонил. Как обычно, нес свою профессиональную ахинею:
– Никита? Журавский? Да, Жора. Смотри, в четверг я буду работать в «Орионе». Женится младший сын вице-мэра на дочери брата хозяина Южного рынка. Солидно все. Сможешь заценить. Мне запросто можно одного гостя с собой привести. Убедишься, что там все круто.
Я кивал в трубку молча.
– Значит, ты меня дождись перед клубом, потому что там фейс-контроль, тебя без приглашения не пропустят. Ну, и если что – тоже пидором прикинешься, потому что я уже в образе буду.
Тут меня немного колотнуло. Как если бы у меня был длинный хвост, и кто-то на него вдруг наступил. Например, Жорик. У себя в квартире.


Оделся я в светлый костюм с белой рубашкой, довольно торжественно, но так, чтобы с женихом не перепутали.
Гости протекали мимо меня широкой рекой, впадающей в «Орион». И тут подошло это. Оно. Не тот парень, которого я встречал у канатной дороги, а нечто в красных обтягивающих брюках, светло-зеленой майке и розовом боа, напудренное, накрашенное, с завитыми светлыми волосами. Идиотски глупое и блин… чертовски красивое в своем жутком прикиде. Отвратное до омерзения, но с застенчивой улыбкой.
– Не пугайся. Уже работаю. Будет весело.
Весело? О, да. Гримасы и кривляния. Заигрывание. Лапанье гостей. Поцелуи с девчонками. Охи, вздохи, придыхания и растягивание слов. Постоянное «мой слааааадкий», обращенное ко всем мужикам вокруг. И боа, порхающее во всех концах зала одновременно. 
Это была не свадьба. Это были похороны.
Что такое свадьба? Законное утверждение гетеросексуальных отношений и протест против гомосексуальных. Триумф «нормальности». Своеобразная победа добра над злом. И вряд ли что-то может измениться в этой плоскости в ближайшее время, ясно. Но зачем еще и высмеивать это несчастное, беспомощное зло? Зачем делать из него чучело, показывать на него пальцами и плевать в него? Почему это весело?
Это было самое мерзкое, самое отвратительное шоу, которое мне приходилось видеть в своей жизни. Все плохое, нелепое, глупое, что вы слышали или воображали о геях, можно было увидеть в одном Жорике. И это был тот имидж, которым он зарабатывал себе на жизнь. Образ, построенный на осмеянии того, о чем он не имел ни малейшего представления.
Я не мог пить. Меня тошнило, как тошнит на похоронах при виде мух, кружащих в мареве жары над лицом покойника.
И примешивалось еще одно неприятное ощущение. Я давно ни с кем не трахался и, глядя на чучело в вульгарном наряде, такое видимо доступное и отталкивающее одновременно, слыша его хохот и чувствуя повсюду запах тлена, я хотел только одного – сгрести его в охапку, слизать жуткий макияж с его морды, порвать эти узкие штаны на его заднице и въебать по полной. В глазах прыгали искры. Я уже потерял счет конкурсам с табуретками, воздушными шарами и дырявыми носками.

В какой-то передышке он подошел с сигаретой, оттопыривая руку подальше от перьев.
– Ну, как тебе, мой слааааадкий? Нравится?
Я молчал. Он затянулся и сменил тон.
– Видишь, гости тут неподъемные, жрать бы только. Но я их шевелю. И еще два дня с ними работать, завтра все на озера поедут. Ты на озера хочешь?
– Завтра?
– Нет, на своей свадьбе.
– Хочу.
– Ну, я договорюсь. Ладно. Потом созвонимся. Сейчас этот пидорский наряд меня заманал малехо. Но людям нравится.
– Не понятно, почему…
– Не понятно, почему? – переспросил Жорик. – А тебе – почему?
– Мне – нет, Оле моей такое нравится.
– А тебе?
– Я хочу, чтобы она была довольна.
Жорик отшвырнул сигарету. Было заметно, что задело.
– Ну, я же не пидор. Я нормальный.
– Это я понял.
– Просто лучше никому не говорить. Не все так просто, как кажется. Хуже, чем диджеем на радио работать. Всем же насрать, какое у меня настроение, что у меня болит, где ноет. Я – тамада, я должен веселить, шевелить, клоунить.
– А учился на кого?
– На химика. И что? В лаборатории париться за копейки?
Он снова зажег сигарету и выбросил.
– Ладно, иди, жених. Дурного в голову не бери. Я хорошо все сделаю. Хочешь – скромнее буду, хочешь – развязнее. В караоке попоем. На фоне березок сфоткаемся, у фонтанов, на озере с лебедями. Салют посмотрим. Хоум-видео снимем.

И я пошел. И старался не брать дурного в голову. Но это дурное никак не шло из головы. Бороться за права геев? Против унижения сексменьшинств? Где? На чужих свадьбах? Емае! Это же просто шоу, просто шоу, простошоу.
Я честно пытался не думать. Но все думал и думал – о его завитых волосах, о накрашенных губах, о ярких перьях и печальных глазах. И все ужасно не сочеталось – смешивалось в кашу в моей голове и вмешивало самого меня в эту клейкую кашу с комочками боли. 

5. КРАСИВЫЕ ВИДЫ

Он позвонил.
Больше недели прошло с той свадьбы в «Орионе».
– Никита? Это Жора. Ты заявление в загс уже подал? Короче, смотри, как нужно сделать. Подавай завтра. Да, прямо завтра. Я тут тебя в клуб пристроил, – он назвал дату. – Деня сказал, что на славу отпразднуешь. Мы тебя в смету вписали. Остальное – по ходу решим, время есть.
– Чем тогда закончилось?
– Свадьба? Да как обычно. Перепили все – в озеро попадали. Охранники вылавливали. На второй день группы подтянулись – «Чечетки», «Трещотки», «Зачетки», мне уже полегче было. У тебя такое еще впереди.
– А сегодня ты чем занят?
– Я? Отдыхаю. И завтра буду.
– Приезжай, выпьем.
– Да я бухло видеть не могу!
– У меня пиво есть. Чет мне муторно одному.
Повисла пауза. Он просто не отвечал. Но и не клал трубку. Думал. О чем думал?
– Ладно, я Оле позвоню, – сказал я.
– Да я могу, – неуверенно отозвался он. – А ты где живешь, жених?
Я назвал адрес. Он сказал, что это недалеко, «через площадь», и отключился.

И приехал. Я тогда подумал, что нет у него никаких друзей и бухает он только на чужих свадьбах. Был в джинсах и футболке хаки. Но волосы слегка торчали – наверно, после вчерашней укладки. Я заметил, что он небрит, что выглядит усталым, но осматривается в моей квартире с любопытством.
– Прикольно. Диван феерический.
– Да, удобный.
– Блин, а я мебель никак не куплю… новую. Курить у тебя можно?
– Кури. Пиво будешь?
– Давай.
Он взял бутылку пива и сразу же закурил. Сел в кресло перед огромным окном.
– А окно ты такое заказывал?
– Ну, да.
– А стену выбивал?
– Ну, не я. Рабочие.
– А как оно закрывается?
Я закрыл. Растянулась широкая терракотовая штора.
– А как открывается?
Я снова потянул за веревочку, возвращая панораму урбанистического заката на прежнее место.
– Ты как маленький, – удивился ему немного. 
– Я проще живу, – сказал он.
– Да и тут… ничего сложного.
– Красиво у тебя.
Я засмеялся. Если стремиться к красоте сознательно, погрязнешь в мещанстве и пошлости. Красота – случайность удачных сочетаний, не более.
Некоторое время Жорик пил молча и смотрел на закат.
– Как Оля? – спросил вдруг.
Я сел в кресло напротив. Почему-то показалось, что мы зависли в шезлонгах на берегу алого океана – или выброшены взрывной волной из пылающего здания. Так было спокойно и в то же время колко внутри.
– Рада? – спросил он снова.
– Рада. Да. А ты почему не женишься?
Он все глядел за окно – прямо на падающее за крыши домов солнце.
– Неинтересно, – ответил, наконец.
– А свадьбы вести интересно?
– Просто работа.
– Как тебе в голову пришло такое? Притворяться? – спросил я как можно равнодушнее.
– Девчонки идею подали. Пользуется спросом. Даже слишком. Цепляются после всех этих корпоративов.
– Мужики?
– Уроды. Сразу видно – в зеркало себя ни разу не видели, даже зубы не чистят. Слюна белая.
Я не мог не засмеяться. Но он, похоже, говорил серьезно.
– Белая слюна? – спросил я.
– Отвратительные рожи, хуже теток.
Я высунул язык и скосил глаза на кончик.
– Может, у всех слюна белая? Я никогда не задумывался.
– Ты че дурак? Я же тебе говорю – старые пузатые хрычи с заплывшими глазками, директоры гребаных компаний, – уточнил он.
– Не все директоры старые.
– Ты директор что ли? Ну, извини. Не про тебя же.
– Я директор по продажам.
– Тем более не про тебя, – решил он. – В некоторых компаниях на корпоративы одни уроды ходят. Ты б видел!
У меня чуть не слетело с кончика языка: «Так тебе и надо!».
Настроение сразу улучшилось. Сама постановка вопроса внушала надежду – оказалось, что он рассматривает мужиков, делит их на уродов и не уродов. Пусть по своим каким-то меркам, но для начала – не так уж плохо.
Закат догорел.
– Давай в клуб куда-нить? – предложил я.
– Не, только не в клуб.
– Тогда просто по городу погоняем. Ты водишь? Сейчас трассы пустые.
– Не вожу, не умею, – он немного растерялся. – А тебе, что, делать нечего?
– Нечего, – кивнул я.
– А, ну давай.
Полночи мы носились с музыкой и ревом по гулким трассам, зависали на мостах и влипали в самые красивые виды на город.
А когда я спросил его домашний адрес, выяснилось, что живет он хрен знает где – в старом рабочем районе на окраине.
– Квартира твоя? – поинтересовался я, чувствуя подвох.
– Снимаю, – сказал он. – Там дешевле.
И как-то грустно сделалось. Захотелось простить парня за его вонючие перья. Но простить я не мог.

6. ИГРЫ НА ВОДЕ

Жара раскалила все. Стены домов излучали тепло, ручки дверей обжигали, банкоматы отказывались работать, кондиционеры захлебывались. Круговорот отпусков мешал мне быть требовательным. И мешал думать – свою одну, протяжную и заунывную мысль – о Георгии.
Притворяться геем – насколько это аморальнее, чем притворяться не геем? И разве я притворяюсь? Мне просто некому сказать об этом. Мои родители умерли, мои сотрудники заняты реализацией стратегии успешных продаж. И что изменится, если в один прекрасный день я объявлю на планерке, что я гей? Все пошлют нахер разработанную мною стратегию? Конечно, нет. Ничего не изменится. Разве что у Оли прибавится тем для телефонных разговоров с подругами в рабочее время. Зачем тогда сгружать на людей детали своей интимной жизни?
Совсем другое дело притворяться кем-то, чтобы заработать на этом бонусы, сделать карьеру или добиться популярности. Но Жорка смог так выкрутить ситуацию, ему это удалось. И если ты живешь в съемной квартире в убогом районе, если у тебя нет машины и на твою дверь можно смело вешать табличку «Музей быта 50-х годов ХХ века», – так ли это подло?

Я стер все мысли о нем и занялся работой. И тут он снова звякнул.
– Ну, как ты, жених?
– Что?
– Заявление.
– А, да-да. Подали.
– Отлично! А чем ты занят?
– В офисе парюсь…
Он замолчал. Я не решался подсказывать.
– Может, на пляж махнем? – спросил он.
– На городской?
– Ну, да. На реку.
– Жор, там людей дохрена. Давай в спа, если ты воды хочешь.
– Куда?
– Ты бля как ни разу не гей!
– А, понял-понял. Гей-гей, – согласился он.
Вечером я повез его в «Колизей» – развлекательный комплекс со спа. На двоих нам выделили огромный бассейн, зал, две душевые кабинки, двух массажисток и гору морепродуктов с белым вином. Массажисток он отпустил.
– Не, я массаж не люблю.
Но выглядело так, как будто застеснялся девчонок. Быстро разделся и нырнул.
Я съел мидию, чтобы отвлечься.
– Не жри, Никита! – крикнул он из воды. – Потом нырнешь и утонешь.
– Даже искусственное дыхание мне не сделаешь?
Он заржал, вылез, оставляя мокрый след, сел к столу.
– Не, я те не медбрат. Я тамада. Потом веселенькие поминки организую.
– А где твои стринги, тамада?
– Стринги у меня рабочие. На поминки и надену. Ты купаться будешь?
– Буду.
Ну, как я мог купаться? Я просто ушел под воду, чтобы не видеть его светлой кожи, его слабой мускулатуры, его длинных икр.
Вода не освежила. Конечно, он тоже плюхнулся, стал брызгаться, как поросенок. Схлопотал бы по шее, но дотронуться до него я не мог. Ушел в душ, врубил ледяную. Потом оделся наспех.
Он пил. А я даже пить не мог, потому что был за рулем. Жорка уминал салат из креветок.
– Никогда такого вкусного салата не ел на свадьбах!
И снова было и жалко его, и душно от этой жалости, и холодно, и жарко, и колко…

Потом он пытался считать мелочь в карманах и пихать ее мне.
– Прекрати. Пустяки. Не стоит, – я вышвыривал мятые купюры, сминая их еще больше.
– Ну, а как тогда? В счет гонорара? – допытывался он.
– Нет. Не говори так. Этого я не слышал. При чем здесь гонорар? Это с твоей работой никак не связано.
И он не мог понять меня. Потому что я должен был сказать прямо: «Это по-дружески», но я не говорил, а он ждал и снова совал мне потертые бумажки.
– Да, прекрати же! – грымнул я. – Мне и без того херово. Спасибо, что отвлек своей возней!
– Перед свадьбой всегда так, – кивнул он и убрал деньги. – Я знаю. Что-то вроде неуверенности, да?
У него были карие глаза с зеленым ободком вокруг зрачка. Потемневшие от влаги волосы падали на лоб острыми иголками, мокрые губы блестели, и нос блестел… И стали видны мелкие морщинки вокруг глаз.
– Да, что-то вроде неуверенности. Сколько тебе лет, Жора?
– Тридцать четыре. Много?
– Для чего?
– А для чего ты спрашиваешь?
– Чтобы понять, что ты знаешь о неуверенности…
– А тебе сколько?
– Тридцать три.
– Значит, побольше тебя знаю, жених! Я на ваших неуверенностях собаку съел! И на ваших свадьбах идиотских!

И потом я думал, почему не сказал ему «Это по-дружески». Потому, наверное, что не хотелось врать. Не дружеское что-то в этом было. Как, например, что-то недружеское бывает в свидании, во время которого думаешь только о том, когда же секс…
И поскольку это «недружеское» было только с моей стороны и я вежливо о нем умолчал, Жорка ничего такого не заподозрил, стал звонить мне по поводу и без, звал то в кафе, то покататься, рассказывал о клиентах и о конкурсах с мешками, спичечными коробками и конфетами, и чуть ли не каждый день интересовался, как мои дела с Олей и все ли хорошо. Я в основном отмалчивался, слушал его рассеянно и пялился на его ноги.
Так текла наша «недружеская» дружба и дотекла до сентября. 

7. ПОХИЩЕНИЕ НЕВЕСТЫ

В сентябре всколыхнуло, как будто я пристроился спать на вершине вулкана.
Жорка позвонил в три ночи. Говорил сдавленно:
– Слышишь, Никит, ты не мог бы подъехать? Я на корпоративе. И, короче, тут один козел меня достал. А я отсюда не выберусь. За городом, в «Али-Бабе» это все…
– Ладно, сейчас буду.
Оделся кое-как, рванул в «Али-Бабу». Жорка выскочил. Я и забыл, каким он бывает «на работе» – опять в каких-то лосинах, напомаженный, в боа. Но видно было, что переколотило – курил, и пальцы дрожали, и сигарета едва попадала в рот.
– Чего ты? – спросил я все-таки.
– Не знаю. Он же не один там был. Еще один бугай подтянулся. Качки какие-то бля. Как будто я пацан пятнадцатилетний, такие шуточки…
– Забей. Издержки производства.
– Да-да. Они просто очень пьяные были. А когда договаривались – золотые люди…
– Золотые люди тоже натянуть могут.
Он вышвырнул сигарету.
– Да, педикам не позавидуешь. Рискуют! – хохотнул и поежился. – Слышишь, можно у тебя переночевать? Чет меня укачивает долго ехать.
Соврал про «укачивает» – сто пудов. Просто зассал от суровых ребят, не мог прийти в норму, не мог справиться с дрожью.

У меня сел привычно в кресло. Потом выключил свет и отодвинул штору.
– Красиво у тебя…
Голос сорвался, ушел куда-то на дно.
– Выбрось из головы, слышишь! Не в первый же раз к тебе пристают.
– Да я выбросил. Все нормально. Просто унизительно…
И меня тоже передернуло.
– Ну, этого ты знать не можешь. Ты же не гей. Ты просто в роли. Тут и обижаться не за что. Представь, что ты в Деда Мороза нарядился на новогоднем утреннике, а тебя детишки обступили и подарков просят. За что же тут обижаться?
– То есть меня это вообще волновать не должно?
– Ну, а как? Просто сыграл убедительно. Радоваться надо. Тем более – ты же не понимаешь, кого ты играешь. Просто что-то имитируешь…
– Что я геев не видел?! – обиделся он.
– А где ты их видел?
– Ну, по телевизору.
– Киркорова?
– В кино.
– В каком кино?
– Я не понимаю, ты сейчас кого защищаешь – меня от пидоров или пидоров от меня?
– Да я тебя утешаю просто. Ты играл херню – тебе поверили. Это вообще отпраздновать надо!
Он вскочил из кресла.
– Нехила ты меня утешаешь! Что значит «играл херню»? Это же фарс, шоу. Это стиль такой. А ты не понимаешь нифига!
– Ладно, фарс, конечно. Только ты с парнем поцелуйся сначала, а потом скажи ему это самое «слааааадкий» и поймешь, в чем тут фарс…
Может, он и хотел серьезно обидеться, но мой спокойный тон ему не давал.
– В смысле, что я этого не пробовал? Что фальшивое что-то леплю? А ты откуда такой умный?
Я и сам не знал, зачем вываливаю на него эти претензии, еще и после чьих-то домогательств. Не самый лучший момент, однозначно.
– Не пойму, как ты оцениваешь, – он сам вроде задумался. – Это просто прикольный образ. Это хорошо продается. Какая мне разница, что и насколько достоверно? Что, они не говорят «слааааадкий» и не носят таких штанов? Да мне плевать на это. Если бы я и попробовал – то только ради того, чтобы не бояться. Честно тебе говорю – боюсь. Мучит меня это – быть изнасилованным каким-то боровом, который будет сильнее, даже выцедив ведро водки. Я и на карате ходил, и на самбо, но не очень мне помогает. Сама мысль не дает мне спокойно работать. А на остальное – чихать я хотел. Если бы я знал, что ничего страшного в этом нет, чисто физически, я бы вообще забил стрематься и работал бы спокойно.
Я молчал. Мне вдруг показалось, что он все еще не в себе.
– Попросил бы кого-то, чтобы нежно, так хлопот не оберешься. А незнакомым я не доверяю, – продолжал он. – Незнакомые – хрен знает, какие маньяки. Начнут ковыряться.
– В психологии?
– Да хоть где.
Я хмыкнул.
– Может… пока ты не женился… А, Никит? Ты смог бы? Просто ради опыта. И забудем об этом. Смог бы? Потом женишься – времени меньше будет, уже не погоняем по городу, не посидим вот так…
И все сплеталось. И его неудачный корпоратив, и страх, и абстрактная просьба «ради опыта», и жалобное «уже не погоняем»…
– Или нет? Противно тебе? Я утром исчезну, ты меня больше не увидишь.
– А на свадьбе?
– Ну, только на свадьбе…
Я кивнул. Я кивнул в темноте – самому себе. Но он заметил. Сел рядом со мной у стекла.
– Как будто над городом летим…
– Не лети, подожди. Я тебя поцелую. Ради опыта.
Он замолчал. Я повернул к себе его лицо и поцеловал. И почувствовал на губах его помаду. И он почувствовал свою помаду.
– Умыться, да?
– Умойся…
– Стремно как-то.
– Да не придумывай ерунды, – успокоил я.
Он ушел в душ. Потом вернулся и лег рядом со мной на диван. 

8. СЕКС ДО СВАДЬБЫ

Лег совершенно голый и лежал смирно. И я тоже ничего не делал, потому что изображал новичка. Изо всех сил сдерживался, чтобы не накинуться с поцелуями.
Притиснул к себе, уткнулся лицом в шею.
– Ты только презерватив найди, – сказал он, круша мою романтику.
Я полез в тумбочку. Сунул по ходу палец в какой-то крем. Волшебная тумбочка – всегда все под рукой.
– Это что за шняга? – засомневался он, почувствовал холодок.
– Чтобы не больно.
– Оля оставила?
Он хихикнул. Мой палец уже ощупывал его отверстие, проникая в него и выскальзывая наружу.
– Только не сзади, – попросил Жорка. – У меня фобия.
– Ну, тогда смотри на меня.
Наверное, в тот момент я уже не помнил, что я новичок. Я перевернул его на спину, поднял вверх и развел его длинные ноги – врубился в него и задвигался.
Смотрел ему в лицо и видел сияющий зеленый ободок его зрачков.
Потом завис над ним, стал целовать в губы, и вдруг почувствовал, что его член, придавленный моим животом, оживает. Я глотал его стоны, ловил его судороги. И буквально через пять минут оказался перепачкан его липкой спермой. Так неожиданно это было, что и я перестал стучаться в его нутро, обнял его и кончил, замерев в нем. Он меня не спихивал. Я сам очухался.
– Ладно, иди в душ. Только опыт не смывай…
Он пошел шатаясь. И мне показалось, что поскуливает. Наверное, хотел хихикнуть, но всхлипывал.
Лежал потом рядом, стараясь меня не касаться. И я ни о чем не спрашивал…
О чем тут спрашивать? Как тебе секс? Как тебе я? Как тебе ты? Кончил, значит, пробрало. Понравилось, и ладно. Будет знать хоть, над чем прикалывается. Задумавшись я снова притянул его к себе и положил руку на его член – по-хозяйски, как на собственный. И он вздрогнул под моими пальцами.
– Не, Никита. Давай больше ничего не делать, – сказал Жорка. – Давай спать.
– Ну, давай, – согласился я.
Я обнимал его до утра, накрывая его член ладонью. Но утром проснулся один…

Ничего он мне не оставил, даже записки. Если не считать запиской мой использованный презерватив. А могли бы штук пять использовать. Он сам мог бы попробовать быть активным.
Но, честно говоря, мне было так хорошо, что я не думал о его недореализованности. На работе я выдал всем премию, заигрывал с Олечкой и разрешил уйти в отпуск начальнику рекламного отдела Горбунову, которого грозился не выпускать из офиса до тех пор, пока мы не выполним квартальный план продаж раньше срока. Хороший секс сразу много проблем решает, в том числе и рабочих.
Опомнился я дней через десять после той ночи. Подумал вдруг, что у него хватит ума, действительно, пропасть до моей воображаемой свадьбы – то есть навсегда.
Я позвонил сам.
– Ты куда делся? – спросил прямо.
– Ну…
– Что «ну»?
– Не по телефону.

Когда Жорка приехал вечером, я сразу заметил, что как-то депрессивно он выглядит. И футболка какая-то мятая.
– Болеешь что ли?
– Чего это я болею? – ощетинился он.
– А чего не звонишь?
– А я могу вот так просто звонить?
– А почему не можешь? Из-за секса?
Он молчал. Опять уткнулся в окно. Еще пять сек и скажет свое обычное: «Красиво у тебя»…
– Мы ни разу и не поговорили толком. Ты никогда о себе ничего не рассказывал. Чем ты на работе занимаешь? Что продаешь? – спросил вдруг он.
– Газовое оборудование. Котлы, конвекторы…
– Это куда вода стекает?
– То коллекторы.
– Нет, коллекторы – это те, что приходят, когда кредит не отдаешь…
– Вот и поговорили, – кивнул я. – Кофе будешь?
Он сел в кресло. Вроде немного расслабился. Я принес ему чашку.
– А у тебя что на работе? – поинтересовался вежливо.
– Я мало сейчас работаю.
– Почему? Хлебное же время. Пора свадеб.
Он промолчал.
– Оля как? – словно огляделся вокруг.
– Оля отлично.
– Ты все время как будто один. А где она?
– Сейчас у мамы. Мы до свадьбы решили не трахаться, чтобы потом по свежаку. Так что можешь остаться, если хочешь…
Он подхватился, словно я на него кипятку плеснул.
– Нет, не хочу. И приезжать мне тоже не нужно было. Если что, Дене звони в «Орион».
Взгляд взметнулся, чтобы не остановиться на моем лице.
– Ты обиделся на меня? Или мне кажется? – дожал я.
– Тебе кажется!
И выскочил.
Я не звонил, ясное дело. И вообще не слишком переживал. Знал, что вести мою свадьбу Жорка не отказался, значит, и я не должен отказываться от этой свадьбы. 

9. СВАДЬБА

Перед самой свадьбой я позвонил в «Орион».
– Деня? Это Никита. Да-да, тот, который завтра.
Он заверил, что все в порядке.
– Жорик будет? – уточнил я на всякий случай.
– Конечно! Правда, он в последнее время неважно себя чувствует, но отработает, не боись.
У меня к Дене была специфическая просьба – убрать официантов и менеджеров, но он не удивился. 
– Полную конфиденциальность хочешь? Своя обслуга будет? Это можно. Только охранников я снаружи оставлю – такие правила. Буду оберегать вашу приватность. Поздравляю. Заранее.
– Спасибо.

Фарс? Кто-то же хотел фарса? Я напялил самый черный костюм с самой белой рубашкой и поехал в «Орион». Представился охраннику на входе.
– Так, а… гостей еще нет. А невеста – не с вами? Вы один? – залепетал тот растерянно.
– Все подтянутся.
В украшенном шарами зале было пусто. Встретил меня Денис.
– Мы столы не сервировали – пусть твои люди, на свой вкус. Чего вы все так поздно? Вся еда на кухне, и повара еще готовят.
– День, ты срулить можешь? И поваров прихвати. Дальше мы сами. Я все оплачу. Я тут ничего не сломаю, уверяю тебя.
– Даже если ты что-то сломаешь – это тоже нормально. Просто впишем в счет, – успокоил Денис. – Совсем мусульманская свадьба? Закрытая?
– Эфиопская.
– Все, я ушел.
Поржал и свалил. Я остался один в клубе, сел у окна, задрал ноги на пустой стол.
На моей свадьбе было очень тихо. Снаружи в ожидании гостей маялись охранники.

Жорик вошел в «Орион» очень неуверенно.
– Никого еще нет? – перепугано посмотрел на меня.
Одет был в какой-то льняной костюм бежевого цвета – широкие брюки и длинную рубаху. Ничего клоунского – ни помады, ни завивки, ни боа.
– Ты почему не в образе? – спросил я строго.
Он молчал.
– Как я могу жениться, если ты мне мероприятие срываешь? Перья где?
– Не могу их надевать, – сказал он. – Все надо мной смеются.
– А раньше над кем смеялись?
– Раньше – над ними как бы, а теперь – надо мной. Не могу больше в этом образе выступать. А в другом – не нужен, не приглашают. Нужно новую работу искать. В лаборатории где-то. Или на заводе технологом.
– Быстро ты как-то решил…
– Ты не звонил мне. А я понять не мог... Вообще это или с тобой только? Был я таким или ты меня таким сделал? И я потом с тем мужиком переспал.
– С каким мужиком?
– С тем, с корпоратива. У меня номер его остался, и я позвонил. Думал, это все равно, с кем.
Я старался дышать тише, но в груди свистело.
– И как?
– Никак. Рвота началась.
– Обрыгал мужика? Ни за что?
– Ну, как «ни за что»? За что.
– Ты, правда, как маленький.
Он пожал плечами.
– Сегодня мой последний заказ  –  тут, в «Орионе», на твоей свадьбе. Где все?
– Все – это ты и я. Вот и вся свадьба. Другой я не планировал.
На миг он застыл.
– Не планировал? То есть просто придумал? Бабла ввалил? Зачем?
– Понравился ты мне.
– Подожди, подожди… Чтобы… чтобы отомстить мне? Да? Я еще и подумал, что слишком ты какой-то… слишком хороший. А ты… этот? Из этих? Они тебя делегировали, может? Скинулись? И было же в тебе что-то странное, было!
– А в тебе ничего странного не было, чудо в перьях?
– Да пошел ты!
Он вскочил.
– Перед кем я душу выворачиваю? Ты же специально все! Вот ты сволочь!
И я, конечно, хотел объяснить ему, что это не месть и не розыгрыш, что если я и спланировал что-то – то только нашу уникальную, конфиденциальную, самую лучшую в мире свадьбу, но Жорка уже пятился от меня, скользя взглядом выше моей головы.
Я этот взгляд помнил – после него он выпадал из «зоны доступа» и таял.
И растаял.
А я пошел на кухню, хлебнул жюльену из огромной кастрюли и уехал из «Ориона». 

10. МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ

Потом позвонил Андрей.
– Так ты женился или нет? Мы ждем-ждем приглашений…
– Не. Расстроилось все. А вы как?
– Отпахал вот медовый месяц, – хохотнул он. – Теперь хоть отдохну на работе.
Не к месту вспомнились Жоркины ноги. Ни у одной девчонки таких нет! Длинные, изумительно ровные, покрытые светлыми волосками. Кайф! Я бы с ним не один медовый месяц отпахал…
Оля по моей просьбе позвонила ему – будто бы пригласить тамадой. Он отказался, мол, больше не работает.
– Почему? – спросила она бесцеремонно, повторяя мои подсказки.
Он бросил трубку. Не знаю, в каких комплексах он там бился, в какой паранойе.
И вдруг я понял, что, правда, может, в паранойе, потому что путь в десятки лет пытается прошагать за несколько месяцев, и срывается, и возвращается, и пытается самому себе доказать, что ему туда и не надо. Знаем такое, проходили. Давно.
Я набрал Дениса. За «Орион» я расплатился сполна, претензий у него ко мне не было.
– Жорик у вас бывает? – спросил я, уже не играя в безразличие.
– Не. Завязал он с гастролями. Если друзья хотят его заказать, скажи, не получится.
– Нет, не друзья. Вообще он как?
– Работу вроде какую-то ищет. Стабиль чтобы.
– Ясн.

Лето спеклось. По вечерам город сиял раскаленными, но уже остывающими углями. И я махнул к нему по этим углям – понял, что ему нужно помочь, что сам он не выберется, и я тоже не выберусь – без него.
Нашел на окраине его хрущобу, спросил у приподъездных бабулек, где живет тамада.
– Жорочка? Вот, на первом этаже, слева оборванная дверь.
В подъезде воняло гнилью, сточными водами, грязью, крысами. Я не знал наверняка, как воняют крысы, но чувствовал, что тут мерзко, и там – за ободранной дверью – ему еще хуже.
Нажал на кнопку звонка. Он не открыл. Я позвонил по мобильному – ноль реакции. Я опять поколотил в дверь. Мимо меня прошел алкоголик в грязной панаме, потом остановился и оглянулся. 
– Жорка, открой, меня тут ваши алкаши сожрут! – крикнул я.
Крепость пала, дверь открылась.
– Нахер ты им нужен! Они просто чистой одежды никогда не видели.
Я прошел внутрь. Было душно, прогнивший паркет угрожал спустить меня в те самые сточные воды, запах которых я проклинал в подъезде.
И я стоял почти на цыпочках на гнилом паркете перед бывшим тамадой Жоркой, бледным и помятым, с остановившимся взглядом каре-зеленых глаз, и уже не помнил, что хотел ему сказать.
– Нашел работу? – спросил первое, что пришло в голову.
– Ищу. Ты проходи-садись.
Я прошел, сел на скрипящий диван.
– На этом диване никто не умер, не знаешь?
– В договоре аренды не указано.
– Я не подстраивал ничего, – вдруг вспомнилась заготовленная фраза. – Это случайно все. Все красивое случайно. Ты предлагал – одно за другим, а я просто соглашался.
– Так ты же меня провоцировал! – воскликнул он.
– Как я тебя провоцировал? – я сам удивился. – Я же не конфетку из кармана тебе показал. Ты же не дитя несмышленое, хоть и ведешь себя по-дурацки.
– Я думал, что это дружба, – проныл он.
Выгородился из последних сил. Спрятался за редким частоколом дружбы. Назначил меня виноватым. Беспомощное в этом что-то. Это беспомощность покоренных перед завоевателями.
– Ну, и дальше пусть будет дружба, – согласился я. – Это тоже хорошо. Можешь даже по-дружески ко мне переехать. Я тебя куда-нить на работу присуну. Только не раздевайся при мне, а так – дружба. Про секс забудь, будем дружить. И плавать вместе тоже не будем. Я тогда еле выплыл. И глазами вот так не коси – у меня сердце бухает, и удар хватить может. Прямо на этом диване. А так – дружба.
– Гм…
Он прислонился к стене.
– Честно говоря, я офонарел, когда с тобой переспал…
– Не-не, это мы тоже обсуждать не будем, – запретил я. – Дружба, так дружба.
– Да я из-за этой Оли чуть не повесился – какая дружба?! Так ревновал тебя, что ночью уснуть не мог, все думал, как ты с ней, как вы поженитесь, как я без тебя…
– Нет, мой сладкий, такие признания тоже не по правилам.
– Не напоминай мне! – его передернуло. – Не напоминай мне этого!
– Ладно, проехали, – я согласился. – Не истери. Условия у тебя гадкие. Собирай свои манатки, только живенько.
Он неуверенно подошел к шкафу без ручек, открыл его, поддев дверцу снизу ногой, запихнул в пакет несколько маек. Достал с полки брюки и замер.
– Как-то это все... страшно.
– Что-то вроде неуверенности?
Он оглянулся.
– Иронизируешь?
Подошел вдруг, толкнул меня на диван, прилип губами.
Да было в нем это всегда – зуб даю! Просто долго он сомневался. Не решался. Меня ждал.
– Так? – спросил после поцелуя.
– Может, и так. Я не знаю, Жор. Со мной тоже впервые такое. Обычно – ночью, наспех, с кем-то малознакомым. И я теперь тоже неуверенность чувствую, хотя свадьба у нас уже вроде была.
– Я ужасно тебя люблю, ужасно, – сказал он и сел на пол у дивана. – Мне потому и страшно, что я влюбился, как баба. Еще и работы нет. И не скопил ни хрена. И сейчас не жру – стараюсь экономить. И стояк все время, когда о тебе думаю.
– Погоди-погоди, ты все факты в одну кучу не мешай. Я уже позитив от негатива не могу отфильтровать, – растерялся я. – Тут систематизировать нужно. Есть вопросы первоочередные – пожрать, например. А есть те, которые терпят, – искать работу и прочее.
– Не, пожрать тоже терпит, – он мотнул головой.
– Тогда не сиди на полу, – я потянул его обратно. – Давай попрощаемся с этим диваном, как следует. Отличный диван. Никто на нем не умер ни от болезней, ни от старости, ни от одиночества. Я это аурой чувствую. Только скрипит сильно.
– Это потому, что я часто на нем о тебе думал. Интенсивно думал, – признался Жорка.
– Приколы в блокнот записывай – вдруг когда-нибудь снова станешь вести корпоративы.
– Ты же обещал не напоминать!
И я снова пообещал.