Я держу тебя за руку

— Только бы сегодня больше никто не пришел, — протянул Финч, чиркая спичкой над единственной разрешённой на сегодня сигаретой. За окном вереницей мокрых муравьёв торопились автомобили; по рельсам дребезжащей гусеницей трясся трамвай. — Поехали бы домой, занялись бы любовью, а потом ты читал бы мне что-нибудь из Бернса. Я бы переворачивал страницы. — Картинки вспыхивали в голове, как чиркнутые спички, и Финч затряс пальцами, так и не прикурив.

Абакус улыбнулся. В его глазах, когда-то мятно-зеленых, а сейчас матово-белесых, искрило сожаление.

— Идут. На лестнице шаги.

Финч тяжело вздохнул.

Он аккуратно устроил сигарету на подоконнике — он к ней еще вернётся — и занял свое кресло за офисным столом. Пшикнул на Дарси, сгоняя на пол обнаглевшего золотисто-черного бенгальца, и открыл блокнот Абакуса на чистой странице. Чуть подумав, подточил карандаш и положил сверху. Теперь все готово.

— Я держу тебя за руку, — сказал Абакус негромко, и Финч привычно отозвался:

— Я сжимаю твои пальцы.

Дверь открылась, гордо блестя табличкой «Детективное агентство Финч и Абакус. Паранорм», и крошечная Матильда внесла в кабинет кофе, дежурную улыбку и запах масла для протирки печатной машинки.

— Лорд и леди Догерфильд, — она поставила поднос на стол и посторонилась, пропуская в кабинет новых клиентов.

Лорд Догерфильд был вешалкой, на которой уныло болтался дорогой костюм. Ничто не выдавало наличие тела под песочным твидом в традиционную клетку, а лысая голова чуть покачивалась на шее-крючке. На его фоне леди Догерфильд была настоящим платяным шкафом — с полированным фасадом, блестящей фурнитурой и толстыми короткими ножками. Таких, как лорд Догерфильд, в нее поместилось бы штук пять. Уверенный надменный вид не сбивали ни скособоченная шляпка, ни заливающая спину кровь — еще даже не полностью засохшая.

Финч внутренне поморщился: свежеубитые всегда доставляли больше всего неприятностей.

— Доброе утро, — сказал он, ощущая стеклянный звон за спиной: это разбивались его планы на спокойный приятный вечер в компании Абакуса.

Кресло жалобно скрипнуло под леди Догерфильд, а соседнее даже не прогнулось под ее мужем. Абакус зацарапал карандашом по блокноту, и Финч кивнул на надпись: «Дамочка сильна даже в смерти, а муженек и при жизни — пустое место». Задержав взгляд, он хмыкнул на появившийся ниже рисунок: усы лорда Догерфильда, вьющиеся ниточкой над самой губой — даже они стеснялись занимать лишнее место.

Лорд Догерфильд судорожно осмотрел офис, будто ожидал, что люстра сейчас кинется в атаку или кадка с фикусом прилетит в голову. Длинные пальцы с острыми костяшками подрагивали на коленях.

— Она здесь? — выдохнул он, замирая в кресле сложенной пополам вешалкой.

— Конечно я здесь, потраченный ты зря кусок твида! — голос леди Догерфильд источал концентрированный яд — было удивительно, что ее муж немедленно не упал, зеленея и задыхаясь.

— Леди Догерфильд здесь, сидит рядом с вами, — кивнул Финч. — Итак, что вас привело?

Лорд Догерфильд поежился, косясь на пустое для него кресло.

— Поймите, я бесконечно уважаю… уважал… уважаю свою супругу, и я понимаю, что она расстроена, но… — он сжал пальцы в кулаки и продолжил громким шепотом: — Это переходит все границы.

Абакус заскрипел карандашом по блокноту. Родной чуть дерганый почерк вывел: «Кольца». Финч присмотрелся. Кольца на длинных пальцах — включая обручальное — болтались, держась лишь на костяшках. За последнее время лорд Догерфильд сильно похудел.

— Что именно вас беспокоит? — спросил Финч, добавляя в голос дружелюбности.

Лорд Догерфильд вытер ладони о штанины.

— Она гремит дверями, нашла где-то в подвале цепи. Спать теперь категорически невозможно. Стонет в коридорах, наводит беспорядок в библиотеке, перебила наследственный сервиз моей прабабки — леди Догерфильд-Бельден!

Леди Догерфильд дернула головой, отчего поломанные страусиные перья на ее шляпке закачались.

— Эта прабабка такая же леди, как я — абориген Папуа Новой Гвинеи!

Финч скосил глаза на стол. «Сервиз» — появилось в блокноте, а потом — «Папуа Новая Гвинея», сопровождаемое наброском палочного человечка в юбке из пальмовых листьев. Финч проглотил улыбку и кивнул на появившееся ниже: «Моя очередь».

— Если вы не возражаете, мой напарник задаст вопросы леди Догерфильд.

— Ваш кто? — лорд Догерфильд вцепился взглядом в замерший в воздухе карандаш, будто заметив его впервые. Здесь было чему удивиться: бить посуду и греметь цепями — это одно, а вот научиться влиять на реальность так, чтобы держать карандаш и уж тем более изображать читаемые надписи и рисунки… Абакусу это многого стоило. Правда, страницы переворачивать ему еще тяжело — но для этого ведь есть Финч.

— Мой напарник, мистер Эдгар Абакус, — невозмутимо повторил Финч. — Вы ведь читали табличку на двери?

Лорд Догерфильд сглотнул. Посверлил усталыми глазами стул рядом с Финчем.

— Он тоже… призрак?

— Мы предпочитаем придерживаться официального термина: фантом. — Финч подождал, не появится ли больше указаний в блокноте. — А теперь сохраняйте молчание, если вам не трудно, мой напарник уточнит детали.

Абакус вежливо улыбнулся леди Догерфильд.

— Опишите обстоятельства вашей смерти, мадам.

Леди Догерфильд оглядела Абакуса с явным недоверием. Как и многие, она велась на образ «приятнейшего молодого человека» и пропускала самое важное: там, за этими ямочками и светлыми ресницами — не просто ум, а точнейшие счеты, которые уже приведены в действие и теперь щелкают костяшками, вычисляя ее судьбу.

— Это произошло неделю назад. Было уже поздно…

— Вы помните конкретный час?

— Глэдис принесла мне и мужу вечерний джин с тоником, значит, около одиннадцати.

— И все же вы были одеты в выходное, — Абакус кивнул на скособоченную шляпку, царапая в блокноте «Глэдис».

— Мне не спалось, я решила проведать подругу. Шофер уже вывел автомобиль из гаража, я стала спускаться с лестницы — и…

— И?

— И меня кто-то столкнул! — голос леди Догерфильд задрожал, грудь ее в высоком декольте заколыхалась, глаза залились черным.

Абакус подскочил.

— Мадам, все в порядке. Дышите, думайте о приятном. Пройдемте, вам лучше побыть в темноте, — он зашагал к ширме в глубине офиса, и леди Догерфильд, сотрясаясь в рыданиях, последовала за ним. — Заодно я посмотрю вашу рану.

Его голос ворковал из-за ширмы, прерываемый стенаниями, от которых лорд Догерфильд белел еще сильнее и хватался за ручки кресла.

— Ваша супруга испытывает предсказуемый стресс, — объяснил Финч. — Абакус успокоит ее, не переживайте.

Лорд Догерфильд послушал стихающие стоны и вытер пот над верхней губой.

— У вас… невероятный дар. Вы всегда их видели?

Финч не удивился вопросу. Любопытство клиентов — живых из них, разумеется — было оправдано. Да и история эта, рассказанная в сотый раз, уже почти не ранила. Так, самую малость.

— Отнюдь. Пять лет назад в один непримечательный вечер меня вызвали на опознание трупа, — Финч сглотнул — горло каждый раз сопротивлялось выталкивать это слово по отношению к Абакусу. — Это был бесконечно дорогой мне человек, прощание с ним принесло мне много горя. Мы вместе работали в полиции, встречались с фантомами в силу профессии, но я и подумать не мог, что он останется — он слишком умён и осторожен, чтобы не увидеть убийцу. Месяца три он не мог достучаться до меня, я глубоко утонул в бутылке, все знаки казались мне пьяным бредом. Пока наконец вот этот, — Финч кивнул на кота, — не привел меня в чувство. Смотрел подолгу в одну точку, будто видел кого-то, урчал, как раньше, от ласки, а потом принялся играть, будто со старым хозяином. Тогда я понял, что это грезится не только мне. В конце концов, Абакус всегда говорил: «Один раз — случайность, второй — совпадение, а третий — закономерность, которой стоит поверить». Я поверил — и услышал. У нас ушло не меньше года, чтобы я научился его видеть. После этого видеть других не составило труда.

За ширмой громко всхлипнули. Леди Догерфильд теперь пыхтела, как оскорблённый в лучших чувствах боевой корвет.

— Я не помню, слышите? Но поймите, я хожу по этим лестницам с детства — я не могла оступиться. Кто-то там был, кто-то толкнул меня. Мои ноги не могли подвернуться сами…

— Не стоит беспокоиться, мадам. Просто рассказывайте все, что помните — часто фантомы выдают важные обстоятельства своей смерти, даже не осознавая этого. Забывать некоторые детали такого прискорбного события совершенно естественно. Я тоже многого не помню. Это защитная реакция мозга, здесь нет ничего постыдного.

— Постыдного? Я совершенно не стыжусь! Я лишь хочу, чтобы этот изверг сел за решетку!

В офисе стало тихо.

— Вы говорите о вашем муже? — уточнил Финч, заглядывая за ширму.

Бюст леди Догерфильд показался оттуда раньше, чем все остальное.

— О ком же еще?

— У вас есть основания для подозрений?

Леди Догерфильд прошествовала обратно в кресло.

— Какие еще нужны основания, если я застала его с этой старлеткой?

— Что… что она говорит? — забеспокоился лорд Догерфильд.

— Утверждает, что вы ей изменяли.

Лорд Догерфильд устало прикрыл глаза. Теперь стало особенно заметно, что он еще достаточно молод, но состарен, словно бумага — с искусственными морщинами и пожелтелостями по краям.

— С мисс Воркут? Уверяю вас, между нами ничего не было. Эмма — моя протеже. Она восхитительная художница. Честная, благородная девушка. Я бы никогда не осмелился… И вообще, это не имеет никакого отношения к несчастному случаю!

— Несчастному случаю?! — леди Догерфильд возмутилась настолько, что даже перестала закатывать глаза на «честную и благородную девушку». Ее негодование донеслось и до живых: Дарси недовольно зафыркал, отвлекаясь от поедания фикуса, а лорд Догерфильд явно испытал желание залезть под стол.

— Вы хотели сказать, убийству, — поправил Финч.

Крошечные усики лорда Догерфильда дрогнули.

— Называйте как хотите, только найдите причину!

— Мы непременно раскроем это дело, — уверил Финч, глядя в блокнот Абакуса. Там появились записи: «Рана на затылке смертельная», «Кровь — ярко-алая», «Зрачки расширены» и «Я держу тебя за руку».

— И тогда? — спросил лорд Догерфильд тоненькими голосом.

— И тогда леди Догерфильд со спокойной душой отправится в мир иной, вы же будете снова спать по ночам. — Финч черкнул торопливое: «Я сжимаю твои пальцы» и поднялся: спокойного вечера все равно не видать, уж лучше не затягивать. — Что же, начнём с осмотра места преступления. Можете быть уверены, лорд Догерфильд. Нет еще дела, что я не раскрыл.

— Кроме одного.

Финч склонил голову:

— Того, которое ни клиент, ни детектив не желают видеть раскрытым.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась Матильда. Взгляд у нее был холоднее обычного, губы — в тонкую нитку.

— Звонок от инспектора О’Гилви. Фата-моргана, на углу Купер и Сейнт-Маркс.

Финч чертыхнулся и дернул ящик стола. Черный пистолет обновленной энергопоглощающей модели был, как всегда, заряжен. Осталось лишь сунуть его в кожаную кобуру на жилете и натянуть сверху плащ.

— Сожалею, это неотложное дело. Как только оно будет завершено, мы отправимся к вам. Вы можете подождать нас дома, у Матильды записан адрес.

— Нет уж, я поеду с вами, — сказал лорд Догерфильд, с опасением поглядывая на соседний стул. — Вести я все равно уже неделю не в состоянии.

— Как пожелаете, — сказал Финч, надевая шляпу.

Когда все вышли, он еще немного постоял, не желая смотреть Абакусу вслед. Он не смотрел на эту спину уже пять лет, хотя она снилась чуть ли не каждую ночь: отросшие светлые пряди, теплый графитовый пиджак — и три ножевых отверстия на левой стороне, с засохшими черными пятнами вокруг.

***

— Что за фата-моргана? — спросил лорд Догерфильд, когда они неслись по мокрым улицам до Сент-Маркс. Небо изливалось нещадно, и автомобиль фыркал брызгами, как огромный мохнатый пес.

— Фантомы — сгустки нестабильной энергии, не рассеявшиеся при потере физической оболочки, — сказал Финч, выворачивая руль, чтобы разминуться с вспыхнувшим фарами дабл-декером. — Наша задача — стабилизировать их, сообщая причину смерти, завершая их жизненный цикл. Но изредка бывает так, что фантом сопротивляется, и тогда знание только сильнее ослабляет контроль. Фантом становится неуправляемой энергией, как взбесившееся грозовое облако.

— Что же вы делаете в такой ситуации? — лорд Догерфильд вцепился в сиденье. Глаза его сверкали, рот растянулся в улыбке; радуясь то ли скорости, то ли ощущению опасности, он впервые выглядел по-настоящему живым.

— Сначала пытаемся договориться, восстановить баланс. Если же это не срабатывает, вариант один, — Финч похлопал себя по кобуре под пиджаком. — Полное уничтожение. — Увидев, как лорд Догерфильд косится на заднее сиденье, Финч заметил: — Нет, ваша супруга — не фата-моргана, пользоваться поглотителем в ее случае негуманно.

Лорд Догерфильд торопливо кивнул и снова вцепился взглядом в потоки дождя, заливающие лобовое стекло.

— Почему полиция обращается к вам? Я так понимаю, вы на них больше не работаете?

Финч вдавил сигнал, разрезая перекрёсток на угасающий зеленый.

— А почему вы обратились к нам, хоть полиция все еще ведет ваше дело? Вы увидите, лорд Догерфильд, мы — лучшие.

— Тогда почему вам не предлагают официальную должность?

— Предлагали.

— И вы не согласились?

Финч поднял глаза к зеркалу заднего вида и встретился с улыбающимся белесым взглядом.

— Государственные структуры еще далеки от того, чтобы признать права фантома. Они предлагали работу только одному из нас, я не мог согласиться.

Он снова поднял глаза. Губы в зеркале беззвучно прошептали: «Я держу тебя за руку», и Финч кивнул, про себя добавляя: «Я сжимаю твои пальцы».

***

Угол на Сент-Маркс был огорожен полицией. Вечерне-ливневый сумрак вспыхивал красными мигалками, а вокруг под гроздьями зонтиков толпилась разодетая публика: на углу Сент-Макрс и Купер находилось роскошное казино «Белладжио».

Оставив Догерфильдов дожидаться на обочине, Финч нырнул под запрещающие знаки. Рядом сквозь них прошёл Абакус.

— Что там, О’Гилви? — спросил Финч, запахивая промокший в минуту плащ.

Длинный пожилой инспектор, больше всего похожий на внезапно заговорившую швабру, выдохнул и бесполезно вытер мокрый лоб мокрым носовым платком.

— Крайне нестабильный субъект. Уже подпалил Финнигана.

— Детали?

— Оливер Тобольт, тридцать два года, женат, трое детей. Неделю назад вышел из долговой тюрьмы, сегодня явился сыграть в казино. Сделал ставку и выиграл — три миллиона.

Финч поправил шляпу.

— И?

— И умер от инсульта.

Финч цокнул языком, разглядывая чёрную тучу ровно над перекрестком. На фоне общей серости она смотрелась провалом в ад. Она бурлила и колыхалась, посылая неоновые разряды молний в фонарные столбы и припаркованные автомобили. Три капота уже горели. Пахло озоном, оплавленным металлом и влажной землёй.

— Готов?

Абакус запрокинул голову, прищурился. Волосы его, светлые, но изрядно потускневшие, рассыпались отросшими прядями по плечам. Дождь бил сквозь, не задевая, будто стеснялся портить такую красоту.

Абакус повел рукой, и на секунду показалось, что пальцев Финча коснулось тепло, но это было, конечно же, случайностью.

— Мистер Тобольт, добрый день! — Абакус шагнул на опустевшую дорогу и приветственно помахал.

Туча покрылась красными трещинами, будто лава проглядывала сквозь чёрную корку. Там внутри кто-то по-звериному взвыл, прицельно ударил молнией. Финч вскочил за покореженную почтовую будку. Ладонь вспотела вокруг поглотителя.

— Мы всего лишь хотим поговорить, — крикнул он примирительно.

Молния пронзила Абакуса, вздыбливая мостовую у него под ботинками. А следующая — секундой позже — выжгла дыру в почтовой будке, миновав шляпу Финча на полпальца.

— Я знаю, вы рассержены, — крикнул Абакус, не дрогнув. — Я тоже бы разозлился на вашем месте. Наконец-то вам подвернулась удача, а тут… Но ваше время пришло…

— Нет! — завыли из тучи так, что горящий автомобиль подпрыгнул и громыхнул, утопая в дымной пене. — Нет! Я не могу… не хочу… не сейчас…

Финч шагнул вперед, но Абакус остановил его взмахом руки.

— Мистер Тобольт, здесь нет ни вашей вины, ни вашей ответственности. Примите то, что произошло — тогда ваша энергия найдет другую форму, переродится. Я уверяю, это принесёт облегчение.

Туча расширилась и, будто каракатица, выпустила чернильные пятна по небесной пучине. Молнии забили чаще, одна дотянулась до заграждений, там раздались крики.

Финч выглянул из-за будки, вслушиваясь в гневный треск над головой — адреналин клокотал в ушах не меньше. Туча теперь тянулась вниз, завихряясь вокруг Абакуса воронкой из молний.

— Абакус, он теряет контроль!

— Еще секунду, — раздалось из сине-сверкающего кокона. — Послушайте, Оливер, права фантомов сейчас гораздо лучше законодательно закреплены. Я знаю судью, которая примет ваши посмертные пожелания в расчёт. Эти деньги могут дойти до вашей семьи.

Туча замерла, будто прислушиваясь. Чернильные пятна все еще выворачивались, но в них теперь угадывался образ чего-то человеческого — измученное лицо, узкие плечи, помятая шляпа.

— Это правда? — прошептало облако глухо. — Деньги дойдут до моей семьи? Ты обещаешь?

Абакус сжал кулаки. Он никогда не любил лгать.

— Это… это будет нелегко, но я обещаю, что сделаю все возможное…

— Врешь! — загремело из тучи, и человеческий образ размылся, будто стертый художественной клячкой. — Врешь! — вокруг зашипел ветер, превращая потоки дождя в концы многохвостной плетки. Темнота сгустилась до непроглядности, закручиваясь над Абакусом и стреляя щупальцами во все стороны. — Врешь!

Почтовая будка закачалась и рухнула. Финч бросился к горящему автомобилю, но щупальце ухватило за ногу, пережало щиколотку и сдернуло на землю. Подбородок ткнулся в булыжник, защипала боль.

— Нейт! — закричал Абакус из черного кокона. Финч крутанулся, выставляя поглотитель.

— Врешь! — бушевала туча, глядя на него сквозь непроглядную пелену.

Из-за дождя в глазах двоилось. Дыхания не хватало. Пальцы скользили на курке. На долю секунды в туче проявилось измученное несправедливостью лицо — и Финч выстрелил. Силовое поле вырвалось блестящим арканом и принялось опоясывать тучу. Сверкнул сноп искр, как при фейерверке. Руку дернуло в отдаче. За вздох до небытия туча поглядела в глаза.

Финч зажмурился.

Вот чего он боялся. Не случайной пули или удара молнии, он боялся этого — смотреть в отчаявшиеся глаза и нажимать курок, понимая, что обрекает их на полное забвение. Каждый раз, делая этот выстрел, он почему-то представлял, что однажды будет смотреть в мятно-белесые глаза, а в память ему останутся лишь десятки блокнотов, исписанные дергаными: «Я держу тебя за руку».

Но больше всего он боялся, что, если будет нужно, он не сможет выстрелить.

Туча схлопнулась в черную точку и взорвалась, запуская в небо брызги слизи. Они вернулись вместе с дождем, оседая на шляпе, плаще, обмазывая лицо.

Сзади раздались визги — грязь долетела до роскошной публики.

***

Финч вытирал лицо белоснежным полотенцем с вензелями «Белладжио»: казино любезно предоставило ему отдельную туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок. Плащ уже обсыхал на стуле, и Финч в который раз умывал лицо. Внутри отмыться еще долго не получится.

Абакус стоял рядом, привалившись к стене.

— Мы сделали, что могли.

— Я знаю.

— За четыре года мы спасли от уничтожения семнадцать фантомов.

— Я знаю, я просто… — Финч вытер щекочущие капли с висков. — Это слишком длинный глупый день. Хочу, чтобы все поскорее закончилось. Хочу… Хочу…

Взгляд Абакуса говорил, что он видит Финча насквозь, и что слова не нужны. Точнее, слова нужны, но совсем другие.

— Я подхожу сзади и обнимаю тебя. Крепко. Сцепляю пальцы на твоей талии. Вдыхаю твой запах.

Финч закрутил позолоченный кран, оперся руками на прохладную эмаль:

— Я… поворачиваюсь в объятии. Зарываюсь носом в твои отросшие волосы. Касаюсь губами твоей шеи.

Абакус вдохнул чуть громче, и Финч прикрыл глаза. Так всегда было проще представлять. Теплые пальцы на теле, горячее дыхание у виска, нежный язык на губах.

— Я глажу твою спину, — голос Абакуса теперь ниже обычного. Такой, который ощущается сразу везде: под закрытыми веками, вдоль позвоночника, между пальцев ног. Такой голос заставляет забыть все. Кроме него — ничто не важно. — Забираюсь под жилет. У тебя такая теплая кожа. Ты покрываешься мурашками там, где я касаюсь. Чувствуешь?

Финч втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Вцепился в край раковины. Конечно, чувствует. Он давно научился чувствовать голос телом.

— Я… я целую тебя в губы, — сказал он, сглотнув. — Запускаю руку в волосы на затылке, веду пальцами вдоль челюсти — и целую.

Абакус тяжело выдохнул. На секунду показалось, что об ухо ударилась волна теплого воздуха — но это было, конечно, совпадение.

— Я так хочу тебя, Нейт, — Абакус теперь шептал. От этого шепота внутри все горело. — Я опускаюсь перед тобой на колени, берусь за ремень…

Финч замотал головой.

— Я обхватываю тебя за запястья и помогаю тебе подняться. Не хочу здесь, хочу дома, можно?

Открывать глаза все еще не было сил, поэтому Финч просто ждал. Голос Абакуса раздался совсем близко.

— Я обнимаю тебя и укладываю твою голову себе на плечо. — А потом в самое ухо: — Я держу тебя за руку.

Финч наконец открыл глаза.

— Я сжимаю твои пальцы.

***

К дому Догерфильдов они добрались к закату, но, судя по зловещему виду древнего здания, время это было самое подходящее.

— Удивительно, что нас еще ни разу сюда не вызывали, — мрачно заметил Абакус и был прав: дом буквально кричал: «Упокойте во мне кого-нибудь».

Дождь слегка поутих, и теперь лишь шелестел листьями в саду и ходил на цыпочках по траве. На фоне этой природной колыбельной трехэтажный особняк казался спящим драконом — спящим так давно, что плющ пробился сквозь каменные чешуйки, на хребте устроили гнезда ласточки, а крылья поросли мхом; и все же он был жив: из труб-ноздрей валил дым, а из-под ставен, словно из-под прикрытых век, проглядывал жёлтый свет. Финч хмыкнул: он повидал на своем веку страшных домов, но в глотку дракону влезал впервые.

Проехав за железные ворота, он остановил автомобиль перед парадным входом и вслед за своими живыми и не очень пассажирами поднялся по ступеням к массивным дверям.

Внутри было темно, несмотря на горящие вдоль стен лампы, и холодно, несмотря на разожженные камины. Убранство комнат свидетельствовало не столько о вкусе хозяев, сколько об их скудеющем бюджете.

Осмотр лестницы не дал особых результатов, кроме головной боли, потому что леди Догерфильд не переставая вопила, что оступиться и упасть она ни в коем случае не могла. Финч кивал и рассеянно рассматривал пару свежих картин среди покрытых пылью Рейнольдсов и Констеблей. На одной новой картине красовался лорд Догерфильд — такой, каким он был в автомобиле, с горящими глазами и живой улыбкой, а на другой был изображен сам дом-дракон, утопающий в зелени и солнечных лучах. От картин веяло любовью и теплотой, и Финч собирался спросить, не были ли они плодом творения мисс Воркут, но тут леди Догерфильд насела с новой силой, и голова затрещала невыносимее.

Спасением послужила экономка Глэдис, пригласившая всех к столу, где поджидали чай и белые кругляшки ванильного зефира.

— Спроси про сервиз, — негромко сказал Абакус, кивая на Глэдис, разливавшую молоко по чашкам.

Финч присмотрелся к вензельному фарфору.

— Вы, кажется, сказали, что ваша супруга перебила весь сервиз, — сказал он лорду Догерфильду, глядя, как молочное облако клубится в чайной жженой умбре.

— Так то был сервиз моей прабабки. Свое наследство она и пальцем не тронула.

— Мадам, почему вы не любите семью супруга? — спросил Абакус.

Леди Догерфильд поджала губы.

— Да потому что они выскочки и вертопрахи. У самих голубой крови и на мизинец не наберется, а строят из себя меценатов — то музыкантов им спонсировать надо, то художников. И этот туда же! Все мое наследство на благотворительность выбросил, скоро дом с молотка пустит! И на вертихвостку эту…

Леди Догерфильд подлетела к портрету мужа и принялась царапать краску ногтями.

— Оставь, не трогай! — вскрикнул лорд Догерфильд, видя, как на полотне появляются царапины. Он заслонил картину грудью, а леди Догерфильд принялась безуспешно его отдирать.

Убедившись, что вреда лорд и леди друг другу не наносят, Финч поманил в сторону экономку Глэдис.

— Вспомните день гибели вашей хозяйки, — сказал он. — Заметили ли вы что-нибудь необычное в тот вечер?

Глэдис стояла очень прямо, разве что стреляла глазами в сторону наполовину видимой ей битвы за картину.

— Да как же не заметила, если там разразился ужаснейший скандал

— Расскажите об этом подробнее.

— Госпожа пришла из гостей рано и застала господина с мисс Воркус. Разумеется, ничего такого между ними не было, но госпожа все же так кричала, так кричала. Мисс Воркус выбежала вся в слезах, даже шофера не дождалась. Что тут госпожа устроила! Весь дом был вверх дном! В библиотеке — сущий бедлам: книги — на полу, коллекция газет за десять лет — в клочья. Лорд был в таком расстройстве, что заперся в кабинете. Не открыл, даже когда я принесла ему вечерний джин с тоником.

Абакус встал прямее. У него был вид, как у охотника, уловившего шорох возле капкана.

— Спроси, что она сделала с бокалом.

— Что вы сделали с бокалом, Глэдис?

Глэдис замерла пойманной мышкой. Ее щеки покраснели, а пальцы затеребили передник.

— Отнесла его госпоже, — созналась она, отводя взгляд. — Джин — он и есть джин, а мне два раза не ходить.

Абакус поднялся.

— Попроси посмотреть библиотеку.

У Финча в животе заворочалось знакомое чувство: разгадка близка.

— Лорд Догерфильд, — крикнул он неожиданно громко, и возня у стены прекратилась. — Нам хотелось бы осмотреть библиотеку.

***

В библиотеке и вправду царил хаос. Финч быстро шагал, переступая через горы сваленных книг; сапоги скользили по разодранным газетам.

— Вы ищете что-то особенное? — спросил лорд Догерфильд, еле поспевая за Финчем, который еле последовал за Абакусом.

— Спроси, где у них хранится что-нибудь из географического раздела, — сказал Абакус, проходя один стеллаж за другим.

Финч задохнулся догадкой. «Часто фантомы выдают важные обстоятельства своей смерти, даже не осознавая этого».

— Есть ли у вас книга про Папуа Новую Гвинею?

До указанной полки они почти бежали. Абакус прошелся тонким пальцем по корешкам и постучал по книге. Финч дернул ее с полки и открыл — в страницах зияла дыра, а в ней лежал пустой аптекарский бутылек. «Синильная кислота».

— Что это? — спросил лорд Догерфильд.

— Яд, — сказал Финч. — Который вполне можно подмешать в джин и не вызвать подозрения. Первые симптомы — потеря зрения и головокружение.

— Я же говорила! — воскликнула леди Догерфильд. — Я не могла просто так оступиться. Меня отравили! Клянусь, все эта бессовестная старлетка…

Финч покачал головой. Кусочки наконец-то связались воедино.

— Боюсь, что это не так. Бокал с джином, который несла Глэдис, предназначался не вам, а вашему мужу. А значит, отравить планировали его.

Леди Догерфильд сделала шаг назад.

— Тогда кто же…

— Вы. — Финч протянул книгу ближе. — Вы были расстроены, что ваш муж, как вам казалось, изменяет, да еще и грозится продать дом ради любовницы, и решили отравить его. Возможно, план этот зрел давно, просто в тот день вам показалось, что пришло время. Вы подлили в стакан яд, а сами решили уйти, чтобы отвести от себя подозрение. К сожалению, Глэдис принесла джин вам — но прежде чем яд убил вас, это сделала лестница.

Леди Догерфильд замотала головой.

— Нет, — сказала она, пятясь. — Я не могла! Это неправда, я не верю! Я не верю!

Громко дыша и сотрясая поломанные страусиные перья, она принялась оглядываться. Она, наверное, ждала, что сейчас из нее повалит черный дым и застреляют молнии, что она превратится в фату-моргану, но ничего подобного не случилось, разве что газеты на полу тихо шептались страницами.

— Боюсь, что очень даже верите, — сказал Финч с грустной улыбкой. — Себя вы знаете слишком хорошо.

Губы леди Догерфильд дрогнули, а глаза наполнились раскаянием. Кажется, как и многие души перед уходом, она с горечью осознавала мелочность своих жизненных обид. Финч повидал такого сполна.

С силой вдохнув, она поправила перчатки, шляпку, и только тогда взглянула на мужа.

— Передайте ему, что я сожалею. Ну и… пусть таки признается этой своей мисс Воркус. Видно ведь, что любят друг друга, как бешеные хорьки. Но никогда не наберутся храбрости, сколько можно страдать?

— Непременно передадим, — кивнул Финч, приподнимая шляпу. — Мое почтение, леди Догерфильд.

— Прощайте, — ее хмурые морщины разгладились, образ засветлел, наполнился искрами, а потом ветер сдул и их. В комнате стало свежо и просторно.

Похоже, этот невыносимо долгий и глупый день подходил к концу.

Лорд Догерфильд прикрыл глаза, вдохнул полной грудью.

— Она ушла? — это было скорее утверждение, чем вопрос. — Я благодарю вас, Финч и Абакус, вы и в самом деле лучшие.

Финч обтер лицо ладонью. Наконец-то. Теперь — забрать Дарси из кабинета и поехать домой. А там — как он и мечтал: Абакус. Любовь. Бернс. И обязательно держаться за пальцы.

— Нейт! — раздался голос Абакуса, врываясь в грезы. Истошный, с какой-то нечеловеческой обидой.

У Финча подкосились колени. Он часто слышал во сне такой крик.

— Что? Эдди, что там?

Абакус не отвечал, только смотрел в пол. Ветер трепал уголок газеты, бросая в глаза «труп светловолосого мужчины около тридцати лет, обнаруженный на Твинкс-лейн и Прачетт», «теплый графитовый пиджак», «три ножевых ранения в спину»…

— Не читай! — крикнул Финч, вырывая газету из-под ног. Лишь бы Абакус не дочитал об убийце, лишь бы не узнал причину смерти. — Не смотри!

Абакус поднял взгляд — поздно.

В глазах его — когда-то мятных, а теперь выцветших до матово-белесых — стояли слезы.

— Эдди… — пальцы Финча задрожали, обрывок газеты улетел лорду Догерфильду под ноги. Голос хрипел наждачкой по связкам.

— Нет! — сказал вдруг Абакус четко и как-то слишком громко. — Нет! — повторил он, и его зрачки расширились, заполняя белесую радужку чернотой. — Я не хочу… не могу… Нет!

Он взвыл, застонал, отшатнулся. Голова откинулась, изо рта потянулись клубы черного дыма.

Только не это. Только не фата-моргана.

— Эдди! — взмолился Финч. — Держись. Ты сильный, ты сможешь удержать контроль. Не поддавайся! — пистолет-поглотитель жег правый бок, будто в кобуру сунули головешку из камина. Финч вытянул его, но руки отказывались подниматься.

Туман заполнил библиотеку, в глубине заискрились молнии. Рыча сквозь сжатые зубы, Финч поднял поглотитель. Пальцы дрожали, глаза мало что видели от слез, но он прицелился — а потом опустил оружие.

— Я держу тебя за руку, Эдди, слышишь? — закричал он в темное месиво вокруг. — Я держу тебя за руку! — его голос, казалось, сотрясал весь дом, пробуждая дракона от спячки. — Я держу тебя…

Черная туча дрогнула, ударила молнией в люстру и пролилась дождем.

А потом рассеялась, оставляя на полу жалкого трясущего Абакуса.

— Я… я сжимаю твои пальцы, Нейт…

Финч отбросил поглотитель и упал рядом на колени. У них есть еще время попрощаться, прежде чем Абакус рассеется, как только что ушла леди Догерфильд.

— Эдди… — начал он, но его перебили.

Из-за ближайшего стеллажа выглянул побелевший лорд Догерфильд.

— Мистер Финч, вы, кажется, говорили, что ваш напарник уже пять лет как фантом, а газета вчерашняя, — сказал он, протягивая обрывок. — Статья не может быть про него.

Финч застыл, не веря, а потом застонал. Обессиленно упал на пол. Рядом истерично рассмеялся Абакус.

Дождь совсем утих, в окно чистым зефирным кружочком светила луна — до невозможности красиво.

— Мистер Финч, — поинтересовался лорд Догерфильд, — вы… и ваш напарник… не хотите ли остаться на чай?

Финч сел. Обтер глаза, оглядел валяющегося в нервическом счастье Абакуса и надел шляпу.

Это был важный и полезный день. Да, теперь он точно знает, что не сможет выстрелить. Зато сможет уговорить Абакуса по-другому. На душе спокойно, и можно заканчивать бесконечный день.

— Благодарю вас, мой друг. Но у нас с моим напарником планы. На сегодня, на завтра и, я так думаю, на всю следующую неделю.

Он поднялся и потянулся к Абакусу.

— Я держу тебя за руку.

Улыбнувшись, Абакус потянулся навстречу:

— Я сжимаю твои пальцы.

Их ладони соприкоснулись — и на мгновение Финчу показалось, что он чувствует тепло. Сердце торопливо сжалось. Ведь Абакус всегда говорит: «Один раз — случайность, второй — совпадение, а третий — закономерность, которой стоит поверить».

И Финч верил. Очень.