Снежная Слепота. Потерянные дети

Ознакомительный фрагмент. Полностью вы можете прочитать повесть в электронных версиях для скачивания.

Пролог. Снежная буря

Ветер над долиной усиливался.

В то утро, когда в новостях сказали об исчезновении в Осло юной Кристины Гринс, шёл сильный снег. Прогноз в Тромсё предвещал настоящую бурю, жителей призывали лишний раз не выходить из дома: световой день был очень коротким, темнело в три часа, и многие в снегопады застревали на заснеженных трассах вдали от домов и отелей. Особенно в этот сезон не повезло туристам: погода была такая, что ни о каких экскурсиях не могло быть и речи. Даже знаменитый Арктический Собор был закрыт. 

Старый шаман Вальгард, неспешно хромая по холлу тёмного дома, прошёл к двери и вышел на улицу, ощущая, как колючий ледяной ветер со снегом безжалостно царапает кожу его лица. За милю из-за вьюги ничего не было видно: ни гор, ни дороги в дали. Ночью старик видел тревожные сны и не удивлялся пришествию злостной изголодавшейся бури. Он знал, что вскоре те двое вернутся. Он знал, что зло выжидало своего часа. 

Минул год со дня, когда шаман оставил на их запястьях магические метки, связавшие их и породившие грядущую бурю. Один из них — внук детектива и шамана Лукаша Ларсена, Матс, второй — дитя этих долин Джеймс Эндрюс. Оба со шлейфом из тайн и проклятий, бросившие своим союзом вызов силе куда более страшной, чем некогда жила и пряталась под снегами в Тромсё. 

Вальгард тяжело вздохнул. Не нужно ему было соглашаться на просьбу Эндрюса и рисовать этот символ, пусть даже этого когда-то хотел сам Лукаш. Видения не врали, надвигалась настоящая буря.

— Дед? — крикнула из дома двенадцатилетняя Асе и подошла к двери, кутаясь в тёплую шаль. — Дед, там холодно, возвращайся в дом! В такую погоду никто не приедет!

— Приедет, Асе, — тихо ответил Вальгард, обернувшись. — Очень скоро один из них приедет.


Глава 1. Шарф

В ранние снегопады согревает тёплый свитер, любезно подаренный родственниками, или новая куртка, купленная на распродаже пару дней назад. Но никакая куртка не убережёт от пронзающего до костей холода чужого взгляда, когда ладонь зажимает рот, не давая кричать, когда громко хлопает дверца машины, ставя точку в совсем юной жизни, а соседка, ставшая единственной свидетельницей, остаётся равнодушной и молча отворачивается.

Холод чужого взгляда, когда машина отъезжает, пробирает до костей. Именно кости найдут спустя несколько дней, когда закроются двери зала суда. Именно кости будут говорить с теми, кто сумеет правильно задать вопросы. Но даже кости не выдадут того, о чём в последние часы жизни плакала юная Кирстен Олсен. 

Дождь лил с самого утра. Капли настойчиво стучали по стеклу, затем по капоту машины, а теперь замирали на лице, подобно слезам. Джеймс Эндрюс кутался в неудобный плащ, стараясь хоть как-то спастись от осеннего холода, и дрожал от долгого томительного ожидания, пока полицейские без дела толпились вокруг, ожидая распоряжений. Арве Фолк, его скандальный начальник, успокаивал их доверителя Томаса Солти и обещал, что всё будет хорошо. В этом Эндрюс очень сильно сомневался. Теперь уже ничего не будет хорошо. 

Джеймс закурил и отвернулся. От запаха, повисшего над свалкой, уже начинало тошнить, и никакой дождь с ветром не спасали от гиблой вони. А полицейские не спешили приступать к делу: они то и дело сверяли бумаги, опрашивали свидетелей и ждали инспектора. Джеймс курил всё это время. Вдыхал и выдыхал едкий дым, хотя хотелось пойти и напиться. Непременно стоило сделать это вечером. 

Наконец, когда всё было улажено, инспектор подошёл к зловещему чемодану. Тот одиноко лежал перед горой мусора на размокшей земле и весь покорёжился от старости и сильного дождя. Замок был приоткрыт после того как местный бомж захотел поживиться чем получше и открыл чемодан, обнаружив страшную находку. Что ж, поживился. Теперь он выступал свидетелем и не желал снова приближаться к жуткому чемодану. 

Джеймс тоже боялся. Выбросив сигарету, он затоптал окурок и спрятал руки в карманы. Ветер усиливался, дождь тоже. Даже от погоды ничего хорошего ждать не приходилось, и мрачные мысли терзали Джеймса, вызывая тошноту и головокружение. Инспектор всё же склонился над чемоданом, подождал пару секунд, а затем резко распахнул его. Томас Солти, стоявший ближе других, зашёлся рыданиями, повторяя:

— Это она! Это её! Боже... Почему...

Со стороны ограждения свалки к ним бросился мужчина, всё это время стоящий поодаль. Джеймс сразу узнал его по золотистым вихрам волос на голове: отец пропавшей Кирстен Олсен, полицейский в отставке. Эндрюс попытался преградить ему дорогу, сказать, что разбирается полиция, но получил такой мощный удар в челюсть, что на время отключился.

Второе слушание было назначено через месяц после жуткой находки в чемодане. К тому моменту синяк и отёк с щеки сошли, зубы больше не болели, и Джеймс выглядел так, как положено выглядеть адвокату. Только несмотря на это в нём не осталось былого лоска: костюм был подобран не по размеру, небрежно, в глазах не было огонька, да и в целом Джеймс выглядел уставшим и разбитым. 

— Ты готов? — спросил Арве по телефону. — Это дело мы обязаны выиграть. У нас все карты. 

Джеймс и сам это знал. Сбросив звонок, он заказал такси, чтобы не опоздать в суд. Как же он не выспался!..

Всё случилось в начале сентября. Томаса Солти задержали, когда он вернулся домой с похорон своей матери. Томас, житель Осло, порядочный и законопослушный гражданин сорока пяти лет, высокий, крепкий и лысеющий, со смешным зализом своих редких волос, растерялся, но сопротивляться не стал, понимая, что полиция просто делает своё дело. Обыск в его доме ничего не дал, и только свидетельские показания сыграли против него. Какая-то парочка опознала в нём того самого человека, который наблюдал за пятнадцатилетней Кирстен Олсен в вечер её исчезновения. По их словам, девушка в итоге села к нему в машину. 

Томас и не отрицал. Они были соседями, и Солти, как порядочный человек, подвёз Кирстен до дома, где её видела женщина, живущая через дорогу. Она подтвердила, что девушка вышла из машины Солти и поспешила к дому, кутаясь в куртку, словно ей было холодно. Погода в тот день и правда не задалась. Последующие смс-сообщения, отправленные с телефона Кирстен, подтверждали это и свидетельствовали, что девушка собиралась уйти на какую-то встречу посреди ночи, воспользовавшись тем, что родители уехали. 

Мориса Олсен, мама Кирстен, постоянно плакала, обвиняла Томаса и била его при встрече кулаками. Он её понимал, а потому никак не отвечал убитой горем матери и только опускал голову, скорбя о пропавшей девочке, которую он знал с малых лет. Отец Кирстен, Холджер Олсен, суровый и мрачный человек, только задумчиво хмурил брови, но на Томаса смотрел так, что кровь стыла в жилах.

Томас, будучи человеком неконфликтным, не знал, что на это отвечать. Всю свою сознательную жизнь он ухаживал за долго болеющей матерью, растил сына после ухода жены. По её же словам супруг был слабым и добрым, неспособным обидеть кого-либо. Даже узнав, что она ему изменила, Томас только пожал плечами и напился ночью в баре, но ни разу не проявил к ней агрессии. Его сын, Иккинг, любил и уважал отца, потому что тот успел, заботясь о матери, дать ему образование и путь в жизни. Иккинг, как и сам Томас, не отвечал на обвинения соседей, а только болезненно хмурился, понимая, что переживает семья погибшей Кирстен. 

В качестве защитника рассеянный и простодушный Томас выбрал скандального Арве Фолка, заинтересовавшегося делом. Тот был только рад лишний раз оказаться на слуху. Он заморочил подозреваемому голову, обещая, что они сначала освободят его, а потом найдут девочку или её похитителей. Дело осложняли показания свидетелей, и Арве подключил к делу Джеймса Эндрюса, известного своей изворотливостью юриста. Тот за несколько дней сумел собрать нужный материал о личности Кирстен, но против них сыграла внезапная находка на свалке. Бомж, проверяя, нет ли ценных вещей, открыл старенький чемодан и обнаружил там обгоревшие кости и ярко-жёлтый шарф, перепачканный кровью. Чемодан несколько дней назад, ещё до исчезновения Кирстен, на свалку привёз сам Томас и торжественно выкинул рухлядь, заявив, что расчищает чердак и делает ремонт. Экспертиза установила, что кости принадлежат Кирстен, как и шарф, который узнала не только её мать, но и сам Томас.

Именно поэтому Джеймс и заработал удар в челюсть от Холджера Олсена: семья не сомневалась в виновности Томаса, несмотря на то, что они многие годы были соседями, и за Солти странностей и отклонений не наблюдалось. Ему было некогда засматриваться на подростков: его мать до последнего дня нуждалась в постоянном присмотре. Он был добрый и улыбчивым человеком, при этом Томас никогда не жаловался, был приветлив, но друзей не имел. 

— Мне некогда было дружить, — пояснил он как-то Арве и Джеймсу. — Я не мог отойти от матери дольше, чем на двадцать минут, она же не могла даже встать. И в тот вечер меня не было дома всего пятнадцать минут. Я поехал в магазин, увидел Кирстен у трассы, позвал её и подвёз. Каждая минута, лично для меня, была на счету.

— Это подтверждают слова помогающей вам медсестры. К тому же, у меня достаточно свидетельских показаний, указывающих на то, что Кирстен была отнюдь не пай-девочкой, — сообщил Джеймс на том же совещании Арве Фолку и положил на стол папку с бумагами. — Мало ли, с кем она встречалась ночью? Мы изучили данные её соцсетей и обнаружили там достаточно много странных парней. Некоторые из них курят запрещённые препараты, а то и торгуют травкой. Они вели с Кирстен активную переписку. А ещё она любила вечерами или ночами сидеть на пристани у городской ратуши. Мало ли, кто мог схватить её там? 

— Не говорите плохо о Кирстен, — мрачно попросил Томас. — Она была обычной девочкой. Кто из подростков не любит уединиться?

— Я бы на вашем месте больше беспокоился о том, что вы её подвозили в вечер исчезновения, — перебил Фолк. — Этим нам может парировать прокурор.

— Нет никаких свидетельств сексуального извращения Томаса или его интереса Кирстен, — спокойно ответил Джеймс. — Его жена сообщила, что никогда за ним такого не замечала, жили они нормально. А раз нет доказательств, то всё это пустые догадки. Плюс в ту ночь на карту Кирстен упали деньги, источник не отслеживается. Мало ли, кто мог соблазнить её деньгами, схватить и убить? Может, кто-то выслеживал Кирстен, через тот же интернет. 

— Убийца выслеживал Кирстен, видел её в компании соседа, потом поймал девочку, убил и спрятал кости в чемодан Томаса, чтобы подставить? — уточнил Фолк. — Нет, ну и не такое бывает. Особенно, если убийца хорошо знал их двоих. 

— К тому же соседка видела, как Кирстен вернулась ночью домой, — согласился Джеймс. — Точнее, видела, как та подходила к дому. Одна. Отследить источник перевода денег или владельца номера, на который писала Кирстен, не удалось. Следы подчищал профессионал, на которого не тянет мистер Солти. Без обид!

Фолк удовлетворённо кивнул. Всё сходилось. Оставалось лишь надавить на прокурора и доказать ему, что это они, полиция и детективы, не желают работать. Эндрюс был способен задавить их всех, он был умён и изворотлив, выводил и не такие дела. 

За неделю до второго слушания одна из соседок погибшей Кирстен ушла из дома и покончила с собой, сбросившись с моста на проезжую часть. Джеймс стал свидетелем гибели девочки вместе с инспектором Лесли Хадсон, когда они искали её для дачи показаний. Джеймса долго трясло, а его рубашка пропиталась кровью, когда он пытался помочь пострадавшей. Скорая приехала быстро, но по дороге девочка умерла. Арве Фолк едва ли не светился от этой новости: у погибшей были общие знакомые с Кирстен, и она точно знала, что произошло, вот совесть и подвела её к краю. Джеймс слушал его теории молча, мрачнея день ото дня. 

В день суда Джеймс поймал Арве, чтобы спросить:

— А если мы ошибаемся? Девочка пятнадцати лет покончила с собой, неужели ты не думаешь...

Арве Фолк, до этого пребывающий в приподнятом настроении, моментально похолодел и поджал губы. Колючий взгляд крупных глаз на худощавом лице вызывал мурашки, а очки, угрожающе играли бликами от ламп. Фолк выдохнул, стараясь успокоиться, и осмотрелся: в коридоре толпились журналисты, со стороны на них мрачно смотрела семья убитой Кирстен Олсен.

— Ты совсем сдурел? — прошипел он сквозь зубы. — Нас это не касается, Джеймс! Спрыгнула и спрыгнула, мало ли таких в год прыгает! Ты вообще жил в Тромсё, где есть целый мост самоубийц! Иди и выиграй дело! Не будем делать из дорожных шлюх мучениц, хорошо? Если бы это кому-то было интересно, мы бы взялись представлять их семьи, а не Солти! 

Джеймс понимающе кивнул. Да, Фолк был прав: прессе больше импонировал неопасный и наивно-обаятельный Томас Солти, выращивающий цветы и покупающий маме платья, а не истеричные женщины и её суровые мужья, вырастившие из дочери непонятно кого.

— Что вообще с тобой такое? — раздражённо спросил Фолк. — Выглядишь ужасно.

— Ночь была весёлая.

Начался суд, и Джеймс лишний раз убедился, что с доказательствами у прокурора всё очень плохо. Свидетели видели лишь то, что Кирстен сама села в машину Томаса, что не делало его убийцей. Домой Солти вернулся один, Кирстен тоже вернулась одна. К тому же Томасу негде было сжечь тело, а ночью у свалки его никто не видел. Кто угодно мог подбросить кости в злополучный выброшенный чемодан.

— Расскажите, почему вы решили заговорить в тот вечер с Кирстен? — спросил Джеймс. Рядовой вопрос, не более. Ответ все слышали уже много раз. 

— А почему нет? — робко улыбнулся Томас и развёл руками. Он сидел за пуленепробиваемым стеклом, рядом стояла охрана, и среди этого Солти выглядел крайне беззащитным. — Она дочь моих соседей, я увидел её поздно вечером в другом районе и предложил подвезти! Нам же по пути. Да и нечего такой молодой девушке одной добираться домой в столь позднее время. Мало ли что могло произойти. Точнее... уже произошло. 

— Мало ли что... — повторил Джеймс и опустил голову, смотря в свои записи. 

Он задал ещё несколько бесполезных вопросов и замолчал. Он говорил о Кирстен, о том, как воспринимал её Томас и соседи. Множество формальных, самых обычных вопросов. И наконец, Джеймс задумался, не зная, стоит ли задавать очередной вопрос. Он отвлёкся от размышлений, лишь когда судья окликнула его во второй раз.

— Мистер Эндрюс? — позвала она. — Вы закончили?

— Нет, — Джеймс мотнул головой. — Простите, ещё вопрос. 

Он посмотрел в зал на безутешную семью Кирстен. Они уже понимали, что дело проиграно, и Томаса выпустят на свободу, да ещё и начнут защищать, как жертву обстоятельств. А Арве Фолк, напротив, радовался и гордо разводил плечи. Это громкое дело, оправдание невиновного, вернёт ему былую славу и репутацию, растраченные после нескольких скандальных махинаций. А на фотографии, лежащий перед Джеймсом, был запечатлён тот самый шарфик. Жёлтый, с огромными впитавшимися бордовыми следами.

— Последний вопрос, — повторил Джеймс и поправил бумаги, скрывая нервозность. Он выдохнул, сосредоточился и набрался холодной решимости. Поднял взгляд, внимательно смотря на Томаса Солти и видя в его глазах легкое волнение. — Что вы в ту ночь сказали осторожной и опасливой Кирстен Олсен, что она, не думая о своей безопасности, вышла из дома и села к вам в машину? Чем вы заманили её, и как она сумела вырваться, перед тем, как вы схватили её и увезли в неизвестном направлении?

В зале словно произошёл взрыв. Люди зашептались, тут же защёлкали затворы и вспышки фотоаппаратов, кто-то несколько раз охнул, а Арве побледнел и осел. Весь этот шум превратился в сплошной гул, а потом и вовсе стих, потому что Джеймс был сосредоточен только на Томасе Солти. Они смотрели друг другу в глаза, и от былой очаровательной робости не осталось и следа. Взгляд Томаса сделался расчётливым и жестоким, а ещё там читалось раздражение, потому что какой-то адвокатишка решил переключить на себя всё внимание. Получить славу. Попасть на полосы всех газет. Его уже фотографировали со всех сторон. 

— Не понимаю, о чём вы, — холодно ответил он.

— Агот Кальвиг, девушка, живущая по соседству с вами и семьёй Кирстен, неделю назад покончила с собой, потому что видела, как вы сделали это, но промолчала, — продолжил Джеймс. — Но она успела всё рассказать мне, прежде чем угрызения совести извели её.

— А если успела сознаться, то чего всё же прыгнула? — усмехнулся Томас. — Уж не вы ли довели её своими расспросами? Подросток, неуравновешенная психика, а тут давление с вашей стороны. 

— Да, наверное, я, — кивнул Джеймс, снова привлекая оживлённый шёпот и внимание прессы.

Томас нахмурился, не понимая, почему этот адвокатишка позарился на его славу. Он сделал сенсационное заявление, он нашёл убийцу, он довёл до самоубийства другую девочку. Не много ли чести одному неместному щеголю? Нет, это была его слава, Томаса Солти, а не какого-то там адвоката. 

— Повторю вопрос, — продолжил Джеймс, — что вы в ту ночь сказали Кирстен?

— Я сказал, — мрачно ответил Томас, и в зале мгновенно наступила тишина, — что её младшему братишке плохо. Он страдает астмой, и я видел его на трассе, он часто прогуливался там. Она тут же выскочила и села ко мне в машину, а когда почуяла неладное, решила сбежать. Я был вынужден задушить её собственным же шарфом. 

Судье пришлось несколько раз призывать зал к порядку. Успокоить шумящих было тяжело, особенно, рвущегося к убийце отца Кирстен. Томасу Солти уже не суждено было покинуть зал суда свободным, как и Джеймсу. Его задержали до выяснения всех обстоятельств гибели Агот Кальвиг и вывели под конвоем и в наручниках. А до этого на телефон дрожащего от гнева Арве Фолка пришло сообщение: «Ночь была весёлая».


Глава 2.Прошлые ошибки

Первый снег всегда особенный; он приходит неожиданно и порой так же быстро тает. Повезёт, если он останется, чтобы порадовать с утра своим блеском. Просыпаешься, подходишь к окну, а белая красота уже накрыла осеннюю слякоть и грязь, сухие опавшие листья, тоску и печаль, которые обычно приходили с осенним листопадом. Идёт снег, и невольно веришь в чудо, появляется желание жить, дышать и начинать сначала. Мир становится чистым и светлым, как первые серебристые снежинки. 

В такую погоду проще предаваться самому невероятному самообману, надеясь на то самое «лучшее», которое сулит первый снег. Слушать ложь становится проще, когда ладони согревает чашка свежего кофе. Даже искренне улыбаться проще, смеяться, что-то обещать и думать, что легко будет забыть. Что можно снова начать сначала. Что ничего не было.

— По крайней мере, мои подопечные старики вполне безобидны, — сказала Ванесса, накидывая на плечи элегантное тёмное пальто. — В отличие от тех людей, которых ловишь ты!

— Ну да, особенно большая часть твоих подопечных, — с усмешкой ответил полковник Матс Ларсен, глянул в сторону подруги и отсалютовал ей чашкой кофе. — Та, которая состоит из бывших воров и убийц.

— У них у всех уже поголовно артрит и радикулит! — улыбнулась Ванесса, заправила за ухо короткую прядь чёрных волос, и натянула на голову берет. — Бурная молодость осталась в прошлом. Все, я ушла. Справишься с ужином? 

— Справлюсь, — кивнул Матс. 

Хлопнула входная дверь; Матс улыбнулся и посмотрел в окно на первый в этом году снегопад. Дома стало тихо и обманчиво спокойно, только часы, висящие на стене, отбивали свой монотонный ритм. Сегодня Ванесса вела себя более внимательно и не забыла телефон. Словно и не было того самого звонка. 

Отставной полковник Матс Ларсен круто изменил свою жизнь после событий в Тромсё, где год назад в доме его давно умершего деда обнаружили труп Лоры Эндрюс. Матс приехал, чтобы разобраться в странном событии и дать показания, а в итоге оказался с головой втянут в расследование. Джеймс Эндрюс, брат погибшей Лоры, ставший его первым и единственным другом в холодном городе, оказался не так прост, как можно было подумать изначально. Он врал и изворачивался, играл роль хорошего мальчика, верного товарища и одинокого человека, когда как сам был причастен к гибели как минимум двух человек. Матс не сдал его полиции, но контакты разорвал. Полностью разочаровавшись в людях, он планировал вернуться домой, в Прагу, но остался в Осло вместе с Вивьен, которая проходила свидетелем по тому делу.

Матс изменился. Он бросил пить крепкие спиртные напитки и занялся тем, что у него получалось лучше всего другого: он консультировал полицию, помогал с допросами и составлял психологические портреты преступников. Сказался опыт, полученный в чешской армии. Помимо этого, он работал в автосервисе, что приносило небольшие, но стабильные деньги. Давно травмированная нога (из-за которой в своё время пришлось бросить службу в Чехии) уже почти не тревожила, старые раны заживали, и Матс уже спокойно смотрелся в зеркало, принимая себя со всеми недостатками. Он начал звонить сестре, говорить о пропавшей много лет назад племяннице Эстель. Воспоминания о ней были всё так же болезненны, но теперь Матс позволял себе улыбаться, когда вспоминал о девочке. Он излечился от всего, что терзало его в прошлом. 

Матс снимал небольшой домик, куда иногда приезжала Ванесса. Решив не бросать надолго пожилую мать, она жила на два дома, но Матс, как и его подруга, привык к этому. Их всё устраивало, они ценили размеренность и спокойствие, наслаждаясь тем утеплом, который получилось создать. 

Дом был небольшой, но уютный. По утрам в зале и на кухне было тепло; полоски солнечного света причудливо играли на посуде и столе. Из окон открывался вид на соседние дома и дорогу, и за чашкой кофе Матс мог любоваться на аккуратные участки и выезжающие из гаражей машины. Мебель была не новая, но чистая и целая, полковник сменил только кровать и пару шкафов, подбирая их для своего удобства. Полки постепенно заставлялись книгами, которые он покупал в магазине недалеко от центра города, где девушка-продавец с разноцветными дредами на голове любезно оставляла для него детективные новинки. В основном это была документальная литература, куда реже – художественная, а иногда Матс покупал классику, предпочитая чтение сомнительным шоу по телевизору. 

Матс искренне любил свой маленький дом, его атмосферу и уют. В ногах бегала Бекки и лаяла, просила бросить ей мяч. Любимицу Матс забрал из Праги, не сумев расстаться с очаровательным Ирландским сеттером. К тому же, Бекки скрашивала те вечера, когда Ларсен оставался один и подбирал хорошее кино. Он заваливался на диван с бутылкой пива, закидывал ноги на столик, а Бекки устраивалась рядом и громко сопела. При этом собака постоянно смотрела в экран телевизора, словно понимала все, что происходило на экране.

В этот день Ванесса ушла на работу, в пансионат для пожилых людей со специфическим (преступным) прошлым, а вечером она планировала отправиться к матери. Поэтому после работы Матс не спешил к себе. Он выпил пива с напарником, зашёл в магазин, закупил продуктов и приехал домой, когда на улице уже стемнело, и снег искрился в свете фонарей. К его удивлению, под дверью его ждали. Матс заметил стройную мужскую фигуру: молодой человек, невысокий, в плаще явно не по погоде. Осознание кольнуло нереальностью происходящего, и Ларсен с трудом сохранил невозмутимый вид, проходя мимо Джеймса Эндрюса.

— То есть, даже не поздороваешься? — спросил Джеймс, когда Матс молча достал ключи и не удостоил визитёра даже взглядом.

— Пошёл отсюда, — тихо ответил полковник, открыв дверь.

Джеймс перехватил Матса за рукав куртки, что стало роковой ошибкой. Ларсен выверенным движением выкрутился, заломил руку Джеймса и грубо уткнул его лицом в стену, приложив, пожалуй, сильнее, чем требовалось.

— Я что-то неясно сказал?! — прорычал он на ухо бывшему другу. — Я же говорил: свяжешься с Арве Фолком снова и близко не подходи, иначе сдам тебя инспектору Юхансену! Убирайся!

Он резко дёрнул Джеймса и оттолкнул его от себя. Эндрюс упал на свежий снег, как манекен, словно в нём не было сил для борьбы и сопротивления. 

— Ты давно не читал новости... — услышал его слова Матс, когда закрывал дверь. 

День был испорчен. Матс не желал видеть и слышать старого приятеля, того, кто долгое время обманывал его в Тромсё, из-за кого когда-то погиб Лукаш Ларсен, дед Матса. От Джеймса было слишком много проблем, и главной их причиной Матс считал абсолютную лживость Эндрюса. Их дружба была разыграна Джеймсом, а его образ кроткого молодого предпринимателя был маской, и что творилось в его дурной голове, было известно одному лишь Богу. Теперь их близость (настоящую, интимную) Матс считал огромной ошибкой.

Пакет с продуктами Матс раздраженно бросил у порога. Теперь ни о каком отдыхе не могло быть и речи. Бекки с интересом склонила голову набок, наблюдая, как хозяин раздражённо меряет комнату широкими шагами, и тихо заскулила. Приказав себе успокоиться, Матс выдохнул, собрал разбросанные продукты и разложил их по местам, создавая иллюзия порядка. 

И всё же Джеймс не шёл у него из головы. Открыв ноутбук, Матс забил его имя в поисковую строку и наткнулся на новости об аресте Томаса Солти, скандале в зале суда и задержании Джеймса. Почитав несколько статей, Ларсен с удивлением осознал, что Джеймс осмелился пойти против своего благодетеля Арве Фолка. Это было странно и нехарактерно для Эндрюса, поэтому, немного подумав, Матс встал, подошёл к двери, распахнул её и вышел на улицу под холодный сумрак вечера. 

Снег колол лицо, ветер усиливался. Вдалеке над городом висел яркий багрянец: следующий день обещал быть морозным. Джеймс сидел на ступенях дома и отстранённо смотрел в сторону улицы, не боясь окончательно замёрзнуть.

— В тебе внезапно взыграла жажда справедливости? — раздражённо спросил Матс. — Перестал подлизывать Арве и поступил по совести? Я в это не верю.

Джеймс промолчал. Он сидел и дрожал, ничего не говоря и никак не реагируя на слова полковника, словно недавняя потасовка ввела его в ступор. 

Матс обошёл его и только сейчас заметил перемены: Джеймс исхудал, выглядел растрёпано, а под его глазами красовались синяки от усталости. На щеке засохла ссадина, пальто выглядело дешёвым и давно заношенным. От былого лоска не осталось и следа. 

— Эй! — позвал Матс и присел на корточки, заглядывая в глаза Эндрюса. — Ты чего?

Он тронул плечо Джеймса, отмечая, какая на нём лёгкая одежда. Его руки были ледяными, возможно, он мёрз около дома уже несколько часов.

— Только не вздумай сдохнуть от обморожения у моего дома, ладно? — нахмурился Ларсен. — Проваливай! Вставай и уходи!

— Она спрыгнула, — тихо ответил Джеймс, продолжая смотреть в одну точку перед собой. — Просто взяла и... и спрыгнула.

Только сейчас Матс заметил на рукаве его пальто тёмные въевшиеся пятна, похожие на давно засохшую кровь. В голове всплыло всё, что он узнал из новостей: убийство Кирстен Олсен, арест Томаса Солти, самоубийство Агот Кальвиг, в гибели которой едва не обвинили настойчивого инспектора Лесли и самого Джеймса. 

Происходящее стало складываться в единую картину, и Матс напряжённо выдохнул, ощущая, что всё ещё неравнодушен к Джеймсу и его проблемам. Встав, он потянул бывшего друга за собой и подтолкнул его к двери. Джеймс послушно прошёл в дом, безвольный и уставший, и Матс всерьёз обеспокоился его состоянием. Отправив гостя в душ и вручив ему свои вещи (год назад в Тромсё всё было с точностью да наоборот), Матс наспех разогрел мясо и сварил кофе. 

Отогревшись в душе и надев тёплые вещи, Джеймс немного ожил. На бледном лице проступил румянец, скованность уступила место спокойствию и расслабленности. Джеймс сел на стул напротив Матса и поднял колени к груди. Взгляд его чёрных глаз оставался рассредоточенным, и Матс пощёлкал пальцами, привлекая внимание.

— Поешь, пожалуйста, — попросил он. — Выглядишь ужасно. А после поговорим. 

Джеймс откинул со лба мокрые тёмные волосы, кивнул и немного поковырял еду, а вот за кофе взялся с большим энтузиазмом. Свет на кухне был приглушённый, за окном шёл снег с дождём, усилился ветер. Уют и тепло создавали приятную атмосферу, напоминающую ту, что была в доме Эндрюса в Тромсё, когда Матс впервые там оказался. Джеймс с первой встречи вёл себя вызывающе шумно, но в тот вечер он не бросил иностранца на улице, а заботливо пригласил домой. Матс невольно вспомнил, сколько вечеров они провели после этого на его кухне, но особенно в память запал первый — с приятным запахом тушеных овощей и глинтвейна. Где-то там же были и первые робкие прикосновения Джеймса, их близость, совместные ночи, связь странная и непонятная самому Ларсену до сих пор.

— Расскажи мне всё, — попросил Матс. — Зачем-то же ты приехал сюда.

— Я не знаю, зачем приехал, — признался Джеймс, поглаживая пальцами горячую чашку. — В голове такой кавардак, я просто... разбит.

— Ну, что-то же тебя подвигло примчаться из центра на окраину в осенней одежде, в которой можно отморозить задницу и сдохнуть на лавке.

Джеймс бросил изумлённый взгляд на своё пальто, висящее в прихожей.

— О, — сказал он удивлённо, — и правда. 

Матс не был до конца уверен в том, что перед ним не разыгрывается очередной спектакль. Верить Джеймсу было глупо, в этом полковник убеждался уже неоднократно. Но расшевелить гостя было необходимо, потому что сам он явно не мог подобрать слов для рассказа.

— Джим, — тихо сказал Матс, и Эндрюс вскинул голову, смотря на него во все глаза, словно очнувшись. Когда-то именно это «Джим» и вывело его на чистую воду. — Пожалуйста, говори. 

— К Арве обратился Томас Солти, которого обвинили в похищении пятнадцатилетней Кирстен Олсен, — всё же начал Джеймс. — Мы начали разбираться, строить защиту. С одной стороны была пара свидетелей, которые видели, как Кирстен села в машину Солти. А с другой — соседка, которая видела, что Томас довёз девочку до дома. Я начал изучать личность Кирстен и нашёл многое, что свойственно обычному подростку: закрытые соцсети, странные друзья, глупые фото с сигаретами или выпивкой. 

— И всё это вы решили использовать в защиту Солти? 

— Конечно же. К тому же в тот вечер Кирстен отправила неизвестному абоненту смс, где написала, что скоро приедет, а потом на её счёт упала достаточно крупная сумма. 

— Ничего себе. Проституция? Наркотики? 

— Я тоже так подумал. Но, понимаешь, до этого таких денежных переводов не было. Уже после раскрытия Солти стало известно, что деньги закинул он сам с помощью сына, чтобы запутать следствие. А сама Кирстен не пила, не курила, и тем более не занималась проституцией, только делала фото, чтобы привлечь внимание одного идиота из команды пловцов. И всё же нам эти сведения играли на руку. А потом на свалке нашли чемодан с костями и шарфиком Кирстен. Тело сожгли, вероятно, в отопительной печи, оставив лишь золу и несколько крупных костей. 

— И чтобы уж точно не перепутали жертву, убийца оставил её шарф?

— Да. Преступник словно ... — Джеймс немного помолчал, — словно точно хотел, чтобы мы знали, что это именно Кирстен. Что он убил её. Я начал копать глубже, не знаю, зачем, и заметил, что другая соседка Кирстен, Агот Кальвиг, ведёт себя дёргано. Спасибо тем же соцсетям, я увидел, что она любит фотографировать ночное небо из окна своей комнаты. Она фотографировала много, часто. Я заинтересовался ей и прикинул, что из окна той же комнаты Агот прекрасно видела парадную дверь дома Кирстен. И сопоставив это с её странным поведением и виноватым взглядом, предположил, что она...

— Что-то видела, — догадался Матс.

— Да, — кивнул Джеймс. — Я поговорил с ней, возможно, надавил, но она послала меня при своих родителях и закрылась в комнате. К вечеру со мной связалась инспектор Лесли Хадсон и сказала, что Агот сбежала из дома. Инспектор терпеть меня не могла, как защитника Солти, но обязана была выяснить, что именно я сказал девочке. Только ничего такого я ей не сказал! Просто призвал к совести. И я вызвался помочь в поиске, всё равно разъезжал на машине по городу. Лесли искала тоже, но я нашёл Агот первым. Она стояла неподалёку от того самого моста и плакала. Увидев меня, она побежала, я за ней. Она поднялась на мост, перемахнула за ограждение и замерла, смотря вниз. Я говорил с ней. Долго. 

— О чём? — подтолкнул Матс, когда Джеймс сделал паузу, а его дыхание учащалось.

— О том, что смерть — это не выход. О том, что трусость не порок, что можно всё исправить. Я предлагал ей помощь и защиту, говорил, что помогу дать показания, что.... Да я не помню всего! — Джеймс поднял взгляд на Матса. — И она понимала меня. Она смеялась, плакала и отвечала, говорила, что да, не поздно всё исправить... А потом расцепила руки и пропала. 

Джеймс замолчал и опустил голову, пустым взглядом смотря в пол. 

— Я сбежал вниз, а там уже собралась толпа, было много крови. Схватил её за плечи, кричал про помощь, ведь Агот была ещё жива. И она сказала очень тихо, но я услышал. Она сказала: «Это был Солти». А после... — голос Джеймса задрожал, — я нашёл на электронной почте письмо от Агот. Она всё мне рассказала. Про то, как выглянула в окно, увидела звонящего из машины Солти, как выбежала Кирстен, села к нему, как началась потасовка, затем затишье, и как он уехал. Она писала, что испугалась звонить в полицию и все эти дни думала только о том, чтобы Солти не догадался, что она знает. А мой допрос стал катализатором, и она сдалась. 

Джеймс замолчал и зажмурился. Он весь дрожал, и Матс не мог поверить, что на такого человека, как Эндрюс, произвела впечатление трагедия, случившаяся с Агот. Он был уверен, что тот же Арве Фолк и глазом не повёл, узнав о гибели девочки. Но Джеймс и правда выглядел разбитым, словно только что осознавшим, что творил его благодетель. Матс встал, подошёл и крепко сжал его плечо, выказывая поддержку, пока Джеймс не мог сдержать слёз.

Пока Джеймс успокаивался, Матс сходил выгулять Бекки в ближайший парк. Вскоре Эндрюс нагнал его, и они прогуливались молча, наслаждаясь тихим снежным вечером. Асфальты стали влажными, в некоторых местах между брусчаткой появилась наледь. Позже, когда они вернулись домой, Джеймс рассказал о событиях на суде.

— Такой человек, как Солти, не мог простить мне того, что я отобрал у него всё внимание, — пояснил он, сев на диван. — Если бы я всё рассказал, то говорили и писали бы только обо мне, как так! И он выдал себя с головой, попутно обвинив меня и Лесли в доведении Агот до самоубийства.

— И ты согласился с этим обвинением?

— Да. Честно, я ощутил такое облегчение, когда мне на руки надели наручники. Арве не мог меня достать, и я словно сбросил часть вины. Было расследование, наши действия оправдали, и нас освободили.

— А ссадина на щеке откуда? — спросил Матс. — Свежая. 

— Арве. Я сорвал ему такое дело, ты что. Был скандал. Точнее, он продолжается. Теперь имя Арве Фолка едва ли можно будет отмыть. Вот он и нашёл меня, без лишних разговоров разбив лицо. 

— Ты сбежал от него?

— Получается, что так. Уверен, он меня ищет. Не удивлюсь, если он наймёт кого-нибудь, чтобы выбить из меня дух. 

— Я тебе ещё год назад сказал не связываться с этим ублюдком. Я предлагал тебе уехать! 

— Вообще-то, я ему должен! — Джеймс откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. — И у меня кроме него никого нет.

— Кто же в этом виноват?

Джеймс несколько секунд возмущённо смотрел на Матса, затем подорвался и направился к двери. Его нервное состояние привычно колебалось от полнейшего бессилия до порывистого безрассудства. Ларсен перехватил его за руку, завязалась потасовка, и добраться до двери Джеймс так и не смог.

— Я знаю, что ты чувствуешь! — громко сказал Матс, удерживая гостя за плечи. — Я чувствовал то же самое, когда пропала Эстель! Это же я предпочёл работу выходному с ней. Из-за меня она ушла на треклятый каток одна, значит, из-за меня и пропала! Я тоже был раздавлен, и не знал, как надо жить дальше, Джим. Но это можно побороть. Успокойся, послушай... 

— Да не останусь я здесь! — закричал Джеймс, оттолкнув полковника. — Что угодно, лишь бы не слышать эти претензии! Я пришёл за помощью, но ты не преминул уже несколько раз кольнуть меня! Ну конечно, у тебя же идеальная жизнь, смотри, как чистенько, баба, наверное, есть! О, там фото на полке? Красивая она, да?

Схватив фото в рамке, Джеймс развернулся его к свету и замер. Матс тихо выругался себе под нос, совершенно забыв об этой фотографии, а нервозность на лице Эндрюса сменилась изумлением. Он посмотрел на Матса и поднял фоторамку повыше. 

— Это же... Кассандра, — выдохнул он. — Моя Кассандра, моя бывшая девушка!

— Ключевое слово — бывшая. И теперь она Ванесса. 

— Отлично! — Джеймс небрежно бросил фоторамку на пол и проигнорировал звон битого стекла. — Отлично! А я и думаю, почему она не отвечала на звонки и письма? Хоть мы больше и не встречались с ней, но чувство такое, что её увели у меня снова! В очередной раз у меня забрали всё! 

— У нас с Ванессой не так гладко, если это тебя утешит. 

— Ну да, конечно! — Джеймс завёлся так, что едва ли его уже можно было остановить. — Так и скажи, что каждому хочется что-то у меня отжать! Сначала всё получала и забирала Лора, сделав меня изгоем в родном доме, затем родители, прогнав Кассандру, потом Арве Фолк, отобрав всё наработанное, а теперь и ты! Что ещё захочешь забрать?

— Арве? — Матс зацепился за одну фразу и понял, что допустил повторную ошибку в общении с Джеймсом: он не анализировал его слова, не проверял их на ложь, боясь, что болезненный удар обмана настигнет его вновь. Так оно в итоге и вышло.

Слова всплыли в памяти сами собой: «Я начал копать глубже, не знаю, зачем», «Я поговорил с ней, возможно, надавил», «Я вызвался помочь в поиске, всё равно разъезжал на машине по городу. Я нашёл Агот первым», «Я говорил с ней. Долго». Перебрав всё это в голове, Матс похолодел. Его взгляд изменился, и теперь он смотрел на Джеймса как на исчадие ада, на демона в человеческом обличии. Эндрюс уловил перемены и нервно повёл плечами. Под таким взглядом он даже отступил назад, наступив на фоторамку.

— Так вот зачем ты взялся за дело Кирстен так рьяно... — прошептал Матс. — Ты хотел демонстративно обойти Фолка, чтобы забрать своё. Всё, что много лет было твоим. Фолк ведь выигрывал только те дела, которые вёл ты, а всю славу забирал лишь себе. И ты не просто допросил Агот в тот день, ты знал, что она захочет сделать, и ты этого ждал, может даже следил за ней на машине, поэтому и нашёл её первым! Просто представьте: свидетельница решает покончить с собой, потому что её замучила совесть. Ты бы снял её с края карниза или моста, она определённо точно дала бы показания после этого, ты бы огласил их на суде, засадил Солти и стал бы героем, отступившим от начальника ради справедливости! Ты был уверен, что убедишь Агот не прыгать, но она всё же прыгнула, а ты оказался не готов к такому.

— Что за бред?.. — спросил Джеймс дрогнувшим голосом и осторожно обошёл диван, намереваясь проскочить к двери. Он выдал себя, впрочем, врать уже было бесполезно: Матс в своё время отлично изучил изворотливого приятеля. 

— В двенадцать лет ты оказался на льду с мальчиком, только он утонул, а ты нет. Ты же заманил его на лёд, верно? — Матс решил продолжить разговор, который они так и не закончили год назад. — Может, ты не думал, что он утонет, но напугать ты его хотел точно. И спустя пять лет ты повторил этот финт, спасая себя и Лору... Чёрт, Джеймс... Ты хоть понимаешь, что из-за тебя опять гибнут люди?! Если бы ты тогда всё рассказал, то мой дед, твой друг, одноклассник и сестра были бы живы, а отец не сидел бы в тюрьме! 

— Решил припомнить? — усмехнулся Эндрюс. — Какого же чёрта ты тогда не сдал меня полиции или не пристрелил, как обещал? Не тебе меня судить, ты своего деда вообще бросил!

Джеймс метнулся к двери, но услышал характер звук взвода курка. Он остановился, так и не рискнув схватиться за ручку. Медленно, чтобы не спровоцировать полковника, он обернулся, увидев направленный в свою сторону пистолет. 

— Кажется, мне пришло время исправлять свои ошибки, — холодно сказал Матс.

***

Тот же вечер, общество волонтеров в 
Университетском колледже Осло и Акерсхуса.

Кристина Гринс редко обижалась на своих друзей. Обижалась редко, но сегодня был тот самый особый случай, когда она демонстративно подхватила свои вещи, поджала губы в лёгком недовольстве и покинула зал колледжа, бросая совещание на середине, несмотря на изумлённые возгласы подруг. Кристоф Саски только хмыкнул: они с Кристиной были давние конкуренты, и ее уход был несомненной его победой.

Кристина считала, что ее обязаны догнать и попросить вернуться. Даже не попросить. А вымолить возвращение, потому что только она одна догадалась, как составить новую грандиозную схему поиска пропавших детей. В прошлом месяце пропал тринадцатилетний Колин, и его поиски, по мнению Кристины, проходили крайне сумбурно и неправильно. Полиция гнула своё, а волонтеры свое, в итоге некоторые зоны так и не были проверены вовремя. После этого случая Кристина договорилась с одним из инспекторов в отставке, и тот расхвалил схему девушки, сказав, что будет курировать их и поможет добиться сотрудничества полицейского участка. Это значительно облегчало работу обеим сторонам, и Кристина летела на собрание на крыльях счастья, а ее предложение внезапно было подвергнуто сомнению и критике. Мол, полиция и так особо не работает, чиня себе препоны, а теперь и волонтёры будут зависеть от их «хотим — не хотим». 

Кристина очень обиделась. Гордо тряхнув копной тёмных волос, она прошла в раздевалку, бережно закрытую миссис Дерви, накинула пальто и обернулась, когда ей показалось, что она в тёмной гардеробной не одна. Но ей, конечно же, только показалось. 

Включив любимую песню на плеере, Кристина вставила в уши наушники, закинула в рот жвачку и миновала длинный темный коллежский коридор и вышла через главный вход, помахав на прощание охраннику старику Руди. Тот добродушно улыбнулся и жестом попросил девушку вынуть наушники.

— Отец едет на рыбалку в выходные? — спросил Руди, улыбнувшись и продемонстрировав наполовину лишённый зубов рот. 

— Собирается, — ответила Кристина. — Уже готовится вовсю! Скоро же соревнования.

— О, передавай, что там с ним и увидимся.

Кристина снова помахала и несколько удивилась, что ее никто так и не догнал. Вот такие у неё друзья! Хоть бы сообщение с извинениями прислали. Утром из дома ее заберет Виник, и уж ему она пожалуется на своих неблагодарных и подлых друзей.

Кристина вышла на дорогу и обернулась, привычно осматриваясь по сторонам. Она была внимательной девушкой, но не заметила, что, как только она направилась в сторону остановки, одна из машин на стоянке двинулась за ней. Скрежет шин заглушала музыка, фары намеренно так и не включили. Моросил лёгкий влажный снег, сапоги иногда скользили на брусчатке, но Кристина шла, улыбаясь своим грандиозным планам, думая, что она ещё все перестроит в обществе. Она куталась в красивое лиловое пальто и обещала себе, что её фото повесят в колледже на доске почёта. Виник будет гордиться своей пробивной подругой. 

До остановки в тот вечер Кристина так и не дошла, а её фото и правда украсило стену колледжа. Только на стенде с фотографиями без вести пропавших.

Глава 3. Вместе и врозь 

Утром надо уметь наслаждаться: первые лучи солнца проникают сквозь приоткрытую штору, тихо звонит будильник, пробуждающий к началу очередного приключения. Утро прекраснее, когда за окном ясная погода, лёгкая изморозь, сочетающаяся со стаканчиком ароматного кофе, купленным в киоске, и ветром, приносящим зимнюю бодрящую свежесть. Машин на дорогах становится всё больше, люди спешат на работу, и жизнь течёт под блеск маленьких изящных снежинок.

Джеймс давно забыл, каково это, радоваться зимнему утру. С юности любой ясный зимний день причинял ему боль: снежная слепота, поражение глаз, делала его абсолютно беспомощным. Пока что зима только приближалась, да и снега было мало, чтобы ослеплять, но Джеймс невольно напрягался, когда видел яркий свет, льющийся со стороны окна. Утро испортило и то, что его разбудил довольно грубый толчок в плечо и краткий приказ полковника Матса Ларсена:

— Поднимайся быстро. Поедешь со мной.

— Куда это? — Джеймс сонно потёр глаза и приподнялся, удивляясь тому, как затекла спина после ночи, проведённой на неудобном диване. — Не пристрелил вчера, так сегодня отвезёшь подальше в лес и закопаешь живьём?

— Поостри мне ещё, — сурово отозвался Матс, натягивая на футболку тёплый свитер и поправляя вихры тёмных волос на голове. — У тебя пятнадцать минут на сборы.

— Мы не в армии, господин полковник. 

— Захлопни пасть.

Матс ощущал растущую злость и на себя, и на Джеймса, и на весь окружающий мир. Вечером, после случившегося конфликта, он всё же опустил пистолет, признавая, что отчасти случившееся — его вина. Возможно, следовало сдать Джеймса инспектору Юхансену после дела в Тромсё, чтобы остановить пагубное зло, но сделанного не воротишь. А не сделанного — тем более. Эндрюс продолжал доставлять людям неприятности, и Матс решил заняться им вплотную.

Где-то глубоко в его душе решающую роль сыграла старая симпатия и то, что когда-то можно было назвать влюблённостью. Надежда на то, что «друг-Джеймс» реален так же, как и «убийца-Джеймс». Эндрюс искренне раскаивался в гибели девочки, окончательно терял себя, и Матс хотел помочь ему не только выжить, но и начать жить правильно. По-настоящему. Когда-то его самого этому научил именно Джеймс. Стоило вспомнить их поездку в горы, подъем к самому небу и возбуждающий свежий воздух, от которого кружилась голова, а земля уходила из-под ног. От того вида и красоты родного края Матс впервые за долгие годы ощутил настоящую жажду жизни. И не важно, что тогда двигало Джеймсом.

Эндрюс собирался молча и без лишних расспросов. Матс слышал, как несколько раз его забивал кашель (видимо, он всё же простыл, пока ошивался вечером на улице у дома), и Ларсен одолжил ему своё зимнее пальто. Времени хватило только на чашку крепкого кофе, после чего они так же молча вышли на улицу, прошли к гаражу, где Матс держал поддержанную недавно купленную машину. Гараж был небольшим, даже тесным, но полковник ощущал себя тут вполне уютно. На подвесных стеллажах он разместил инструменты, а у дальней стены поместился небольшой шкаф, куда Ларсен скидывал старый ненужный хлам. И выкинуть жалко, и дома вроде как не нужно. Стены были свежевыкрашенными, потолок побелён, лампы заменены. Матс приложил немало сил, чтобы облагородить и гараж, и дом, который потом по договору собирался выкупить.

Джеймс ёжился от холода, зато в машине почувствовал себя комфортнее. Матс наблюдал за ним, обеспокоенный бледностью его лица, и включил обогрев, чтобы быстрее прогреть салон. Джеймс расслабленно откинулся в кресле, и Матс, повернув ключ зажигания, всё же решил спросить:

— Как ты вообще связался с таким подонком как Арве Фолк? 

— Меня напрягает, что мы вернулись к разговору годовой давности, — равнодушно ответил Джеймс и театрально вздохнул. — Напомню, что тогда, в поезде до Осло, ты отказался меня слушать. 

— Мы на моей территории и играем по моим правилам.

— Да мне плевать на правила, Матс, — резко ответил Джеймс, повернув к нему голову. — Даже если ты пристрелишь меня, мне плевать, понимаешь? Моя жизнь пошла под откос.

— Тебе даже тридцати нет, а уже под откос? — Матс постучал пальцами по рулю, пока прогревалась машина. — Слушай, Джеймс, возможно, я был не прав при нашей последней встрече. Но, как оказалось, мне не наплевать. В общем, я иногда консультирую полицию и помогаю с допросами, а сейчас я хочу попробовать занять и отвлечь тебя. Возможно, помогать людям тебе понравится больше, чем губить их.

Джеймс недоверчиво хмурился, пока Матс выезжал со двора. Он молчал, обдумывая услышанное, и лёгкое подёргивание пальцев выдавало его нервозность. Повезло, что дорога в это время ещё не была перегружена, и ехали они плавно, изредка останавливаясь на светофорах. 

— После лже-гибели Лоры, — внезапно заговорил Джеймс, — я уехал в Англию к деду, чтобы отучиться на юриста там же, где когда-то учился мой отец. Денег на отдых и кутёж не хватало, как того требовала душа, и я начал подрабатывать моделью, в основном на магазины одежды. Однажды съёмку проводил довольно известный журнал, и фотограф погиб при трагических обстоятельствах. Арве Фолк занялся этим делом, защищая подозреваемого журналиста, на самом деле невиновного. В общем, я разгадал, кто и как убил нашего фотографа: происшествие было трагичной случайностью. 

— Разгадал? — уточнил Матс, смотря на дорогу.

— Да, — пояснил Джеймс. — Я решил анонимно продать своё открытие Фолку, а заодно и советы, как ему верно «отмазать» клиента. И представь, как быстро он вычислил, какой именно аноним дерзнул ему написать? За два часа! Через два часа он с парой дуболомов поджидал меня у общежития, и я уже мысленно считал переломанные кости. Но мы поговорили, и Арве меня заинтриговал. Он пообещал помочь с практикой, взять меня стажёром, если я буду так же прытко находить решения сложных задач, но была у работы и вторая сторона.

— Инсценировка убийств, — догадался Матс.

— Именно. Представь, ты должен банку, но хочешь избежать отдачи долга. Обратись к Арве и твой обгорелый труп найдут в машине, а сам ты будешь жить у берегов Франции. Любую инсценировку легко раскрыть. Я же составлял сложные, но реалистичные схемы, учитывал нюансы, приносил Фолку огромные деньги! Знаешь, сколько люди готовы отдавать за побег? И так вышло, что Арве стал для меня семьёй. Я жил так почти десять лет, мы работали по всей Европе. И раз теперь Арве решил осесть в Осло... я остался с ним. И теперь сам не знаю, как сбежать.

— Арве представляет для тебя реальную угрозу?

— Кто знает, потом увидим. А ты каким боком помогаешь полиции?

— Я же не просто полковник, забыл? — улыбнулся Матс. — Я специализировался на раскрытии военных преступлений, у меня есть опыт. 
— И много свободного времени.

— Уйма.

Джеймс внезапно улыбнулся впервые за последнее время. Он сильнее закутался в пальто и в очередной раз закашлялся. Его лицо было бледнее, чем обычно, под глазами выделялись синяки, и выглядел он откровенно плохо. Матс остановился у небольшого ларька и взял для Эндрюса стаканчик горячего безалкогольного глинтвейна. 

Через двадцать минут они уже были в спальном районе Осло перед небольшим светлым домиком, окружённым машинами и людьми в форме. Матс вышел из машины и поманил Джеймса за собой. Они прошли мимо конвоя, Ларсен представился помощнику инспектора и показал удостоверение личности. Тот скрылся в доме, чтобы найти руководство.

Матс осмотрелся: вокруг уже собирались зеваки. Небо было чистым, солнце ослепляло, но не грело – на улице было по-прежнему морозно. Люди, которых от дома и участка вокруг него отделяла полиция, шептались, спрашивали друг у друга о случившемся и снимали на телефоны.

— Не знаешь, что произошло? — поморщившись на ярком солнце, спросил Джеймс и засунул руки в карманы.

— Понятия не имею, — ответил Матс. — Но на банальные грабежи меня обычно не вызывают, как ты можешь догадаться.

Джеймс понимающе кивнул. Матс осмотрелся, хмурясь при виде любопытных соседей, а те перешёптывались с ещё большим энтузиазмом. Подобное любопытство, построенное на костях и крови, Ларсен ненавидел больше всего другого. Услышав кашель, он посмотрел на бледного спутника и пожалел, что вытащил его из дома. 

Послышались голоса, и из дома в сопровождении коллег вышел уже знакомый Ларсену инспектор Карл Юхансен. Матс изумлённо вскинул брови и успел перехватить за руку Джеймса, когда тот дёрнулся, чтобы незаметно улизнуть. Увидев Матса, Карл грустно улыбнулся, но тут же сделался мрачным, заметив за его спиной Джеймса Эндрюса.

— Какого чёрта? — резко спросил он. — Мне говорили только о тебе, Матс.

— Я взял Джеймса впервые, — ответил Ларсен, пожав руку инспектора. — Хочу направить его таланты в нужное русло.

— Таланты... — мрачно повторил Карл, сверля Джеймса взглядом. — Это после дела Солти?

— Именно, — ответил Матс. — А вы тут какими судьбами, инспектор Юхансен?

— Старший инспектор, — поправил Карл. — Мне предложили перевод в Осло после заслуг в Тромсё, и я согласился. Решил переехать подальше от семьи Эндрюс, а тут вот оно что!

Джеймс тихо хмыкнул и отвернулся, тоже не особо радуясь встрече. Явно догадывался, что Карл Юхансен с радостью засадил бы и его на пару со старшим Эндрюсом, если бы хватило доказательств его вины. Матс даже готов был этому способствовать, если Джеймс ещё хоть раз выкинет что-то близкое к нарушению любых законов: как моральных, так и юридических. 

— Давайте займёмся делом, — попросил Матс, сводя вероятный конфликт на нет. — Можно пройти в дом?

— Идём, — мотнул головой Карл. — Тело обнаружили ночью родители жертвы. 

Матс, поманив Джеймса, прошёл в дом следом за инспектором. Пока одни эксперты снимали отпечатки пальцев, другие щелкали затворами фотоаппаратов, фиксируя хаос, творящийся в некогда аккуратной гостиной. На светлом ковре уродливо выделялись небольшие тёмные пятна крови, мебель была перевёрнута, вазы и фоторамки разбиты. Ларсен нахмурился, а Джеймса передёрнуло то ли от этого зрелища, то ли от холода из-за открытой настежь двери.

В стороне плакала женщина; её осторожно приобнимал мужчина (вероятнее всего, супруг) с мрачным задумчивым выражением лица. Матс кивнул им, отмечая про себя, что это вероятно была самая обычная семья: супруги прилично одеты, хорошо выглядят, мебель до погрома была новой и чистой, гостиная светлой. Если бы не устроенный бардак и следы крови, дом был бы идеален.  

— Нэнси Андерсон была обнаружена мёртвой в два часа ночи, — пояснил инспектор Юхансен. — Её родители уехали накануне в десять вечера, оставив дочь одну. По предварительному заключению убийство произошло примерно в это же самое время, Нэнси перестала отвечать на звонки и сообщения спустя полчаса после отъезда родителей. Ни взлома дверей, ни окон, никаких следов чужого проникновения. Всё было плотно и надёжно закрыто, сигнализация включена. Андерсоны запаниковали после молчания Нэнси, развернулись и по возвращению обнаружили весь этот погром и тело дочери. 

— Как лежало тело? — спросил Матс, и Карл позвал помощника, прося его принести фотографии. — И куда уезжали Андерсоны? Кто-то знал об их отъезде? 

— В том то и дело, что знал едва ли не весь район. У них годовщина свадьбы, и они в этот день каждый год традиционно уезжают за город, где отдыхают в ресторане и снимают домик. Бассейн, прогулки по лесу, волейбол на закрытом корте — неплохой запланированный отдых на пару дней. 

Джеймс вытянулся, чтобы тоже рассмотреть фотографии, которые вручили Матсу. Молодая девушка, одетая в домашние футболку и штаны, лежала на ковре лицом вниз, словно она внезапно споткнулась и упала. Кровь запеклась на виске, с правой стороны головы. Выражение лица жертвы было пугающе спокойным, как будто Нэнси просто спит. Волосы не растрёпаны, на лице ни синяков, ни ссадин. 

— Изнасилования не было? — спросил Джеймс. — Она одета.

— Предварительно ни побоев, ни следов изнасилования, — согласился Карл. — И нет, это не грабёж. Все ценности на месте. Словно кто-то просочился сквозь стену, толкнул девочку и так же просочился обратно. Кровь мы обнаружили на угле той тумбочки. 

— Словно она споткнулась, начала падать и неловко ударилась? — спросил Матс, смотря на отброшенную в сторону тумбу. — А есть фотографии того, как всё было обставлено в зале раньше?

— Да, есть, сейчас покажу. Если бы не этот погром, я бы решил, что она просто споткнулась об ковёр, — сказал инспектор, доставая фотографии из папки в руках помощника. 

— Если на мебели нет отпечатков, значит, он готовился, — заметил Матс.

— Именно, — ответил Карл. — У меня вопрос лишь в том, как он вошёл. Выйти не такая уж и проблема. А вот войти... Если она впустила его сама или Андерсоны темнят, то дело труба.

— Не спеши обвинять родителей, — попросил Матс, рассматривая фото аккуратной гостиной. — Или у них есть причины?

— Девочка приёмная, они не особо ладили. Переходный возраст, понимаешь? Я рассматриваю все варианты. 

— Слежка? Предположения? — спросил Джеймс, подходя к окну и внимательно изучая его. Достав платок, он перехватил им ручку и подёргал: рама не поддалась. 

— Окна невозможно взломать незаметно, — сразу пояснил Карл. — Они были закрыты, родители проверяли лично. Предположений у них нет, слежки не замечали, как и подозрительных друзей или знакомых. Личным нетбуком Нэнси займутся эксперты. 

— Как странно... — произнёс Джеймс. — Полковник, дайте фотографии тела.

— Она шла со стороны коридора, — сказал Матс, протягивая ему снимки. — От двери? Только закрыла за родителями? Или спускалась, чтобы впустить кого-то ещё? 

— Одно из двух, — кивнул Карл. — Возможно, именно тогда этот кто-то её и ударил.

— Получается, он пришел сразу после ухода Андерсонов?

— Или в течение получаса, как раз когда родители не смогли дозвониться дочери.

— Почему они не вернулись сразу?

— С половины одиннадцатого до одиннадцати они якобы пытались вызвонить дочь. Потом повернули обратно, но заплутали в ночи. Их телефоны мы конечно же отследим и проверим эту информацию. 

— Я не думаю, что это случайное убийство, — предположил Матс. — Чтобы найти случайную жертву, проще ворваться в менее защищённый дом или пойти выжидать в парке. Нет, целью была именно эта девочка.

— А раз она была целью, то ее знали, — согласился Карл. — Как знали и то, что ее родители уедут, если это традиция. Ублюдок дождался и проник в дом, хотя, вероятно, Нэнси его впустила. 

— Я бы на месте убийцы даже не стал утруждать себя проникновением в дом, как только Андерсоны переступят порог, — внезапно сказал Джеймс и добавил: — его выдало окно, — он указал на окно, неподалеку от которого лежало тело.

— В смысле? — уточнил Карл.

— Я вижу этот дом и понимаю, что пробраться сюда сложно, если я не профессиональный взломщик, — пояснил Джеймс, осматривая гостиную. — Могла ли Нэнси впустить убийцу сама? Могла, но его могли увидеть. И если я убийца, и я знаю, что скоро будет самый подходящий день для нападения, я... лично я стал бы ждать в доме.

Матс и Карл с удивлением переглянулись. На лице инспектора Юхансена отразилось презрение с примесью скепсиса, а вот полковник Ларсен, напротив, весь обратился во внимание, готовый слушать предположения Эндрюса. 

Миссис Андерсон тихо охнула и сжала руку на груди. Она побледнела, напуганная и потрясённая такими словами, а её супруг смерил Джеймса хмурым взглядом. Вероятно он, как и многие полицейские, узнали скандального адвоката, и его персона не внушала им ни капли доверия.

Впрочем, сам Джеймс этого не заметил.

— Что там? — увлечённо спросил он, указав на дверь под лестницей.

— Подвал и он закрыт на ключ, — раздражённо ответил инспектор. 

— Но на замке царапины, словно ключом попали не с первого раза. Царапины свежие, они блестят. А еще, — Джеймс присел на корточки, внимательно осматривая ручку подвальной двери. — Это же пятнышко крови, которое случайно не вытерли? Так вот, я бы воспользовался тем моментом, когда кто-то из Андерсонов дома. Зашел бы позвонить или что-то спросить, отвлек хозяина или хозяйку, а лучше просто проник бы, пока она занята и те же окна открыты, и спрятался, например, в подвале. Выжидал бы до самого вечера, сверял часы, и ближе к часу икс поднялся. Если стоять наверху лестницы, то точно услышишь, как открылась и закрылась входная дверь, перегородка тонкая. Половицы в зале скрипят, вы же заметили это при входе? Этот скрип мог выдать то, что девочка вернулась из коридора в зал. Она явно одна, и я бы на его месте не стал терять времени. Вышел бы, прокрался за ней...

— И она увидела его отражение в окне, ведь на улице было уже темно, — догадался Матс, оборачиваясь к тому самому окну, на которое обратил внимание Эндрюс. — Она его увидела.

— И возможно закричала и бросилась бежать. Представьте: вы хотите заполучить своё. Возможно, это был отвергнутый одноклассник или друг из сети, возможно педофил, который не выдержал, что девочка превращалась в красавицу с развитыми формами. Он выжидает, планирует, готовится к прыжку, а она начинает кричать! Тогда он нагоняет её, — Джеймс в два шага преодолел нужное расстояние, поманил к себе девушку-сержанта и развернул её к себе спиной, — хватает за шею, — пальцы Джеймса с силой сжали шею инспектора, — наклоняет, и с размаху отбрасывает в сторону, чтобы дезориентировать! — он резко дернул рукой, мотнув девушку, и та даже вскрикнула, испугавшись, что её сейчас бросят, как марионетку. Но Джеймс тут же отпустил её и добавил: — и она ударилась об угол, умерев моментально. 

— Думаешь, он не хотел ее убивать? — уточнил Матс. 

— Не сразу, по крайней мере.

— А это... — полковник указал на погром.

— Он взбесился, — пожал плечами Эндрюс. — Если он своими руками убил ту, которую преследовал, которую так и не смог получить, то он просто разозлился и выместил гнев на мебели. Потом немного успокоился и закрыл дверь в подвал, но руки дрожали, вот он и оставил царапины. Даже чужую кровь стёр не до конца. Она для него так и осталась отобранным недоеденным бутербродом. Не удивлюсь, если он уже пытался...

Договорить Джеймсу не удалось. Мистер Андерсон кинулся на него, буквально выкидывая из дома. Оскорбления сыпались вместе с обвинениями, Андерсон требовал, чтобы о его дочери не смела говорить так «продажная офисная крыса», а последующие обвинения были ещё более острыми. Мужчину оттащили, и Матс отвёл потрясённого Джеймса в сторону, сжимая его трясущиеся плечи. 

— Иди в машину, — распорядился он, а сам вернулся в дом и, игнорируя крики Андерсона, обратился к Карлу: — В словах Джеймса есть толика истины. Если убийца прятался в доме, то это объясняет, как он «незаметно проник» и как вышел. Ему достаточно было отключить сигнализацию, выйти и закрыть дверь. Сигнализация тут же активировалась обратно. 

— Значит искать надо кого-то, кто имел доступ к ключам от подвала, кто хорошо знал семью Андерсон и был к ним близок, и кто даже мог подсмотреть код от сигнализации, — согласился инспектор. — Он мог даже что-то взять.

— Как память или трофей, — согласно кивнул Матс. — Похоже на правду. Надо искать того, кто соответствует всем критериям. 

На лице стоящей неподалёку миссис Андерсон отразилось что-то похожее на осознание. 

— Они задержали кузена Андерсона, живущего по соседству, — сообщил Матс, садясь в машину. Джеймс уже успел сходить в супермаркет за очередным стаканом горячего кофе и вернуться. Обогрев в машине был включен так, что Ларсена сразу бросило в жар, а вот Эндрюса всё ещё потряхивало от холода. — У него нашли что-то из вещей девочки, и он помогал чинить чертову подвальную дверь. К тому же он знал код сигнализации и всегда «странно смотрел на Нэнси» по словам матери девочки. Но гад не раскололся, завтра я поеду с Карлом, помогу его раскрутить получше полиграфа. 

— Что и требовалось доказать, — ответил Эндрюс, продолжая дрожать всем телом. Он сильнее обхватил пластиковый стаканчик и жадно вдохнул ароматный кофейный запах. — Офисная продажная крыса на совесть выполняет свою работу. 

— Мне жаль, что он набросился на тебя, — сказал Матс. — Ты, конечно, не очень-то подбирал слова и напугал даже пару офицеров. А я надеялся, что ты почувствуешь себя хоть чуточку лучше.

— Мне не привыкать к ненависти, — усмехнулся Джеймс. — А лучше стало, но разве что от мысли, что ублюдок больше никому не навредит. Что больше никто не ощутит себя... беспомощным и ничтожным. Слабым... опозоренным... 

— Ты так говоришь, как будто тебе это чувство знакомо.

— Знакомо, — внезапно согласился Джеймс и откинулся на кресле. — Насильник Лоры пытался залезть и в мои штаны тоже. Это было всего несколько секунд, он и успел разве что ширинку расстегнуть и облапать меня, но чувство, поверь, отвратное. Особенно когда тебе семнадцать и даже поделиться не с кем. 

— Ты не рассказывал, — тихо сказал Матс, ощущая странную смесь чувств от этих откровений. 

— А ты не слушал.

Домой они доехали молча. Джеймс выглядел ещё хуже, чем утром, его бросало в жар, мутило, и Матс по дороге заехал в аптеку, где купил лекарства и жаропонижающие. Когда они добрались до дома, в окнах уже горел свет.

— Это Ванесса, — сказал Матс, останавливая машину перед гаражом.

— Я могу уйти, — равнодушно ответил Джеймс. — Она будет не рада меня видеть.

— Не стоит. Думаю, она здесь, чтобы собрать вещи.

— Так ты знаешь, что она тебе изменяет?

Матс повернул голову в сторону собеседника и не скрыл своего удивления услышанным.

— Я-то знаю. Вопрос, откуда знаешь ты.

— А я видел ее в городе с другим мужчиной пару недель назад. В очень романтичной обстановке. Поэтому откровенно удивился, узнав, что вы вроде как вместе.

— Ключевое тут «вроде как». Ну и как он? Хорош?

— Определённо, — кивнул Джеймс. — Одет дорого, гладенький такой. Моложе тебя лет на семь.

— Ну да, куда мне, старому автомастеру до крутых ряженых в костюмах? — усмехнулся Матс.

— Не котируешься, это уж точно.
   


Глава 4. Первая кровь

Новый год сменял предыдущий приходом снегопада. Он отбирал всё то, что уже невозможно было вернуть: любовь, верность, друзей, надежды, возможности, здоровье, красоту. Снег падал с неба крупными хлопьями, вгрызался в кожу, разрывая её и пронзая сердце. Матс шёл к дому, зная, что в его жизни больше нет Ванессы. Что её уже не будет. Ни сегодня, ни завтра, ни до конца его дней. И что в его жизни какая-то важная часть уже точно не наладится, потому что она изначально была деформирована его профессией и риском, к которому он питал особую любовь. 

Каждый год зима что-то забирала. И Матс постепенно начал привыкать. Он провернул ключ, открыл дверь и не стал разуваться. Прошёл в зал, молча наблюдая, как Ванесса собирает вещи, равнодушно скидывая их из шкафа в чемодан. Она подняла взгляд и не увидела в  глазах любовника удивления или вопроса, неловко поджала губы. Молчание в их случае было красноречивее любых слов. Матс давно всё понял и сам, но Ванесса не могла уйти, так ничего и не сказав.

— Ты знал, — сделала вывод она и продолжила накидывать в чемодан вещи из тумбы.

— Я слишком взрослый для того, чтобы верить в поздние звонки по работе, — пояснил Матс. — Особенно по твоей работе. И во внеплановые выходы без доплаты тоже. К тому же, ты стала такой...

— Какой?

— Окрылённой. И да, он звонил тебе во вторник, когда ты забыла телефон. Он тебе не говорил?

Ванесса задумчиво отвела взгляд. Затем кивнула и ускорила сборы, давая понять, что не собирается оправдываться. Матс этого и не просил. Он хотел, чтобы это быстрее закончилось. Чтобы она ушла, хлопнула дверью, а он остался один. Хотя, не один. У его ног села Бекки. Заскулив, она тихо тявкнула, и Матс потрепал любимицу по голове. Главное — снова не упасть в спиртное с головой. 

— Прости. — Ванесса пожала плечами и сказала это скорее из вежливости, чем из искреннего желания извиниться за ложь. — Наверное, я погорячилась, когда решила, что смогу жить с таким человеком, как ты. Ты оказался не таким, как я представляла.

— И каким же я оказался? — спросил Матс.

— Просто не таким! — не скрывая раздражения, ответила она. — К тому же, живя с тобой, я не смогла забыть о прошлом, наоборот, оно всплывает в каждом слове, каждом жесте, каждом взгляде. А я хотела спокойствия! Чтобы больше никакого Тромсё, никакого Лукаша Ларсена. А ведь первые полгода мы постоянно таскались на  ужасные допросы. 

— Именно поэтому ты работаешь сиделкой у престарелых преступников и маньяков? — уточнил Матс. — Напротив, тебе не хватает драйва, Ванесса. Ты думала, со мной будет драйв, будет риск, а я выбрал работу в автомастерской и полиции помогаю разве что советами. Это скучно, да? 

Ванесса раздражённо захлопнула чемодан и закрыла замок. Прошла мимо Матса, накинула на плечи пальто, до этого небрежно брошенное на кресле, поправила короткие волосы и направилась к выходу.

— Прости, — повторила она, надевая высокие сапоги. — Дело не в тебе, а во мне. Прощай, Матс.

Ларсен кивнул и направился на кухню, не желая провожать бывшую подругу. Он подозревал, что у них ничего не получится: не должны любовники заглушать друг другом боль. Он не должен был становиться частью расследования и лезть во многие слишком интимные вопросы. В первую очередь это давило на саму Ванессу, желающую оставить прошлое в прошлом. И всё же Матс старался ради неё. Спокойная работа, стабильный заработок, совместные выходные, но опять чего-то не хватило. Откупорив бутылку пива, он сделал несколько глотков прямо из горлышка. Преступников и убийц он всегда понимал лучше, чем женщин. И сейчас сосредотачивал все силы на том, что не выкинуть пиво и не схватиться за виски.

Ванесса вышла из дома и замерла, с удивлением столкнувшись на ступенях с Джеймсом Эндрюсом. Он помахал рукой и театрально широко улыбнулся, не радуясь этой встрече. Его чувства были полностью взаимны. Ванесса нахмурилась, рассматривая бывшего друга, и отошла подальше, желала обойти его по кругу. 

— Ещё лучше, — сказала она. — Вовремя я решила уйти. Неужели Матс опять связался с тобой?

— К чему этот яд, Кэсс? — Джеймс нарочно назвал её настоящим именем. — Твоя неприязнь ко мне… откуда она? 

— Знаешь, — Ванесса сделала шаг навстречу и перешла на угрожающий шёпот, — проваливай. Не ломай ему жизнь! Ты гадюка, Джеймс, хватит травить семью Ларсен!

— А ты не гадюка, Кэсс? — ответил Джеймс так же тихо. — Ты же увидела в нём Лукаша. Образ защитника и спасителя? Верного друга, идеального человека, который когда-то обещал вернуть тебе твою жизнь? А теперь ты поняла, что Матс далеко не Лукаш, и бросила его. Я не прав?

— Но ты тоже видишь в нём Лукаша.

— Нет, — ответил Джеймс. — Я знаю и вижу только Матса.

— Да? А ты ему всё про себя рассказал? Иди, расскажи! Или ты забыл, что он не Лукаш и ничего не знает?

— Рот закрой, — перебил Джеймс и направился к дому.

— Я хотя бы не струсила, — добавила Ванесса. — Обо мне он знает всё.

— Это вас и погубило! — ответил Джеймс и помахал на прощание рукой. 

Вечер прошёл в тишине. Матс пребывал в своих мыслях, отвлекаясь разве что на заскучавшую Бекки, вертящуюся вокруг хозяина. Джеймс устроился на выделенном ему диване и долго копался в телефоне, не тревожа хозяина дома разговорами. Изредка бросая на него взгляд, Матс думал, что не стоило открывать дверь в прошлое. Прогони он Джеймса накануне, возможно, Ванесса бы осталась. Словно дёрнув одну ниточку, он распустил цельный и долго прорабатываемый рисунок. С другой стороны, стоило ли винить Джеймса, когда Ванесса уже давно за его спиной завела роман.

Не выдерживая эти навязчивые мысли, Матс встал и прошёл на кухню. Достав из нижнего ящика потёртого стола закупоренную бутылку виски, он открыл её и уже приложился губами к горлышку, когда услышал:

— Не надо, это не выход. Ты это уже проходил.

Матс обернулся, недобрым взглядом смотря на гостя. Указав на него горлом бутыли, полковник усмехнулся.

— Ты на что-то намекаешь? — спросил он. — Напоминаю, что это пока ещё мой дом. А теперь будь добр, проваливай с моей кухни!

— Ты уже был зависим.

— У меня не было зависимости!

— О, так это не ты бухал как чёрт после исчезновения Эстель? 

В голосе Джеймса прозвучала неуместная ирония. Матс, моментально рассвирепев, отставил бутылку, схватил Эндрюса за грудки, встряхнул и приложил спиной о стену, выбив из его груди сдавленный хрип. Он уже занёс руку для удара, но увидел полный ужаса взгляд Джеймса и замер. Тот цеплялся в его руку, пытаясь оттолкнуть от себя, но Матс сам разжал пальцы и отвернулся. Он прикрыл глаза, облокотился о стол и попытался отдышаться.

— Я не хотел говорить в таком тоне про Эстель, — тихо и хрипло пояснил Джеймс. — Но я не хочу, чтобы ты снова пил. Твоя нога, Матс. Разве это не следствие того, что ты был пьян, когда сел за руль. Хватит. Это не поможет.

Матс кивнул. Подавив дрожь, он закупорил бутылку, убрал её и бросил Джеймсу краткое: «Спасибо». Но говорить о той аварии и долгих поисках он не собирался. Был не готов признаться вслух, что со всем своим опытом оказался абсолютно беспомощным.

Посреди ночи Матс проснулся от звуков тихих шагов. В тишине любой скрип пола был отчётливо слышен, а он, с военным прошлым, привык просыпаться от любого звука. На кухне горел свет. Невольно Матс подумал о том, что могла вернуться Ванесса. Он встал, накинул халат, но обнаружил кухне Джеймса. В дрожащей руке он держал бокал с водой; выглядел плохо, весь побледнел и, казалось, едва стоял на ногах.

— Что случилось? — тихо спросил Матс. — Опять температура? Ты выпил лекарства?

— Арве, — выдохнул Джеймс и налил себе ещё воды. — Мало того, что добился, что меня лишили лицензии, так ещё и выселил меня из съемной квартиры. Сосед написал, что мои вещи валяются на улице. Он меня просто выбросил! Понимаешь? Выбросил, как вещь!

— Завтра соберём всё, что сможем, — сказал Матс. — Можешь оставаться у меня.

Джеймс посмотрел на него и подозрительно нахмурился. 

— Почему? — спросил Джеймс, оборачиваясь. — Почему ты помогаешь мне?

— Потому что ты тоже когда-то помог мне, — ответил Матс. — Несмотря на мотивы, ты сделал это. Не люблю оставаться в долгу. 

Наутро Матс привёз Джеймса к дому, где тот ещё недавно снимал квартиру. Приятный и тихий спальный район в выходной день казался опустевшим и заброшенным. Жители ещё спали, а туристов тут не было. До ближайшей гостиницы было далеко. Матс любил такие тихие районы и наслаждался свободной дорогой, а вот Джеймс всё время нервно стучал пальцами по ручке дверцы. 

Многие его вещи в коробках были выставлены в коридор около двери, но большая часть уже была бережно перемещена к мусорным бакам. Консьерж первым делом отобрала у Эндрюса ключ и попросила быстрее забрать мешающие ей и жильцам коробки. А для пущей убедительности она пнула одну, и раздался неприятный треск чего-то явно разбитого и испорченного. 

— Наглядно выбросил на помойку, — усмехнулся Джеймс, ероша волосы. — Уверен, на работу меня тоже брать не будут. У Арве везде есть связи и знакомые. 

— Никому не нужен человек, предавший своё начальство, — заметил Матс с усмешкой.

— Вот тебе цена справедливости и честности, — ответил Джеймс. — Убийца осуждён, а я выброшен из жизни! 

— Но ведь ты поступил правильно? Разве это не приносит тебе удовлетворения? 

— С ума сошёл? — раздражённо спросил Эндрюс. — Я остался абсолютно один!

— Разве? — Матс подхватил коробку, стоящую у двери квартиры и понёс её к машине. Джеймс удивлённо посмотрел ему вслед. 

Забрав только те коробки, которые были в холле, они вернулись в дом Матса, и Ларсен выделил Джеймсу гостевую пустующую комнату. Было довольно прохладно, но Матс достал из кладовки старенький обогреватель, вполне пригодный, чтобы ночевать. Джеймс освоился довольно быстро: вытер пыль, разложил свои малочисленные вещи, и, видимо, решил, что всё не так уж плохо. Крыша над головой была, еда и компания тоже. 

— Я в магазин, — сообщил Эндрюс Матсу после того, как полностью устроился. Предварительно заглянув в холодильник и оценив степень безысходности, он накинул пальто и направился к двери. — Потом попробую раскидать по конторам резюме. Мало ли, вдруг Арве не везде меня прессанул. 

— Наивный, — лениво отозвался Матс, даже не оторвав взгляда от газеты.

Джеймс демонстративно хмыкнул и вышел на улицу, погружаясь в снежный круговорот. В какой-то момент ему показалось, что он снова очутился в Тромсё. Что снова выходит из родительского дома, чтобы убежать к горам и получить очередной ожог глаз. Снежная слепота принесла ему слишком много бед, начиная с того далёкого дня две тысячи второго года. Впрочем, об этом Джеймс предпочитал не вспоминать. 

Он шёл по безлюдному скверу из магазина, наслаждаясь темнотой и тишиной. Снежинки смотрелись сказочно в свете фонарей, они кружили и сияли. Джеймс ощущал себя спокойно и думал, что у него есть шанс начать сначала. Именно тогда он услышал шаги. Поначалу его это не насторожило, мало ли, кто так же, как и он, вышел вечером за продуктами или просто решил прогуляться. Но постепенно Джеймс невольно напрягся: его интуиция не предрекала ничего хорошего, и он ускорил шаг. Его преследователь сделал то же самое, затем резко перешёл на бег. Джеймс стремительно обернулся, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, и моментально потерял сознание от оглушающей боли удара в виске.

Матс заволновался, когда время приблизилось к десяти. Джеймс не отвечал на телефон и вряд ли мог так загуляться. Ларсен оделся и поспешил к ближайшему магазину, решив срезать путь через сквер. По дороге, несмотря на сильный снегопад, он заметил тёмное пятно среди снега. Подбежав и перевернув избитого и окровавленного человека, Матс с трудом узнал в нём Джеймса Эндрюса.

***

В тот вечер Ванесса осталась работать в ночную смену. Молодая медсестра Дженни заболела, подменить её никто не смог, а Ванесса решила, что для неё это неплохой шанс отвлечься от тяжёлых мыслей после расставания с Матсом. Что бы он не думал — ей тоже было тяжело. Она привыкла к нему и всё ещё испытывала благодарность за то, что её обидчики были мертвы, пусть и прошло больше десяти лет с того страшного дня. Она всё ещё думала и о словах Джеймса, пока проверяла палаты и списки пациентов. Возможно, она и правда видела в Матсе Лукаша, в этом и была её основная ошибка. Образ спасителя и защитника сыграл с её чувствами роковую шутку. 

Ванесса всё равно думала об этом и не могла отвлечься, пока не обнаружила, что в одной из палат не хватает пациентки. Кровать была расстелена и смята, словно там недавно кто-то ещё лежал. Ванесса ещё раз сверила список, обнаружив имя Фридерики Линд. Проверив в туалетных комнатах, Ванесса обошла этаж, но так никого и не нашла. 

Запаниковав, она спешно побежала вниз к стойке администратора, чтобы вызвать охрану и сообщить главному врачу и пропаже пациентки. Она уже потянулась к трубке телефона, но внезапно заметила в темном коридоре движение. Щёлкнув выключателем, Ванесса увидела перед прозрачными стеклянными дверьми женщину. Так осматривала замок, пытаясь понять, как открывается дверь с магнитным замком. 

— Стойте! Подождите! — закричала Ванесса, догоняя женщину. — Миссис Линд!

Фредерика Линд обернулась к ней с изумлённым видом, словно не понимая, что происходит, а Ванесса отдышалась и прижала руку к груди. 

— Слава Богу! — выдохнула она. — Ну куда вы собрались, миссис Линд?

— Я хочу найти Джону, — ответила женщина. — Милая, ты видела Джону? Джона приходил?

— Кого? — растерялась Ванесса. — Знаете, час посещений давно закончен, уже вечер, никто не мог прийти...

— Мне надо найти Джону! — прошептала женщина, хватая Ванессу за руку. — Они все говорят, что он мёртв, но он не мёртв! Мой Джона жив! Умоляю, помогите мне его найти! 

***

Милена Хьюго нашла этот телефон у Кристины. Она знала, что подруга должна была оставить хоть что-то, и когда мать Кристины впустила девочку в комнату дочери, Милена начала искать. Она поискала в ноутбуке, потом на книжных полках, в тумбочках и, наконец, нашла.

Матери Кристины Милена ничего не сказала, потому что та не смогла бы ей помочь. Когда на мстителей открылась охота, они поняли, что помощи ждать неоткуда. Это их бой, их испытание, их вражда. Вспоминая о Кевине, Милена зажмурилась, скрывая слёзы, а затем набрала заветный номер. Там ей должны были помочь так же, как когда-то помогли и Кристине.

Милена мёрзла на улице, переступая с ноги на ногу. Начиналась метель, ветер усиливался. В соседних домах было темно, все уже спали, и, стоя в небольшом освещённом фонарём участке, девочка испытывала страх. Ведь там, за границами этого света наступала непроглядная тьма.

Двух парней она увидела не сразу. А вот они её заметили ещё с другой стороны улицы, и перешли дорогу, чтобы предложить свою компанию. Милена ощутила, как бешено бьётся в груди сердце. Они шли прямо к ней, а бежать было некуда. Милена испуганно попятилась, но внезапно в свет фонаря въехала машина. Парни тут же бросились прочь, а Милена облегчённо выдохнула.

— Это я звонила! — сказала она, когда приоткрылось окно. — По поводу Кристины. Ей нужна помощь.

— Садись.

***

— Скорее всего, его оглушили одним ударом, — сказал Карл Юхансен после разговора с врачом. 

Матс, найдя бесчувственного Джеймса в снегу, сразу же вызывал «Скорую», но ему, как абсолютно чужому человеку, ничего о самочувствии Эндрюса не сообщали. Всю информацию передали в полицию, и Ларсен попросил о помощи старого друга деда. Карл не отказал, хоть и не скрывал своей неприязни к Джеймсу. Он приехал с самым недовольным видом, постоянно привычно бурчал и напоминал о том, что у него нет лишнего времени. 

— Оглушили, а потом избили человека без сознания? — уточнил Матс. — Похоже на заказ.

— Именно. Посоветую инспектору, ведущему дело, допросить Арве Фолка, — ответил Карл, промокнув лоб платком после беготни по больничным лестницам. — Не связывался бы ты с Эндрюсом, Матс. Твой дед из-за его семейки мёртв. 

— Я понимаю, — кивнул Матс. — Но Фолк опасен. Кто-то должен защитить от него Джеймса.

— А не надо связываться с людьми, как Фолк! — заметил Карл. — Сам виноват. Вступать в такие отношения...

— В такие? — уточнил Матс, прищурившись. — Какие отношения?

— В такие! — повторил Карл брезгливо. — Все знают, в каких отношениях состоят Арве и Джеймс. Не зря же он стал протежировать такого молодого пацана, каким был Эндрюс на момент их знакомства. Ему было всего девятнадцать, Матс! Подумай сам. 

О таком Матс уж точно думать не хотел. 

Утром Ларсен проснулся рано и сразу же стал собираться в больницу. Ночью Карл прислал смс, в котором сообщал, что Джеймс пришёл в себя и даже дал показания. 

Пока Матс собирался, раздался нетерпеливый стук в дверь. Ларсен только удивлённо глянул на время, когда стук повторился громче и настойчивее. Полковник, не скрывая выражения недовольства на лице, подошёл к двери и открыл. На пороге, невозмутимо улыбаясь, стоял Арве Фолк. Такой же холёный и напыщенным, каким запомнил его Ларсен год назад при встрече в Тромсё. Идеальная укладка светлых волос, чистые новенькие очки, дорогое пальто и безупречно лживая улыбка на худом лице. 

Матс чудом удержал себя от порыва ударить его прямо в наглую рожу. Он не сомневался, что это Фолк заказал Джеймса, продолжая мстить за своё унижение в зале суда. И теперь этот человек, видимо решив, что побои оказались не так уж страшны, завалился к Ларсену лично. 

— Где он? — спросил Арве, не тратя время на приветствие. — Позовите Джеймса, полковник Ларсен. Я человек деловой, время — деньги. 

— Не позову, — холодно ответил Матс, встав в дверях. — И тебя сейчас с лестницы спущу, ублюдок. 

— Как негостеприимно! — рассмеялся Фолк. — С чего я впал в немилость? Ведь я любезно оставил Джеймсу большую часть его вещей! 

— Твои козлы переборщили, — сообщил полковник. — Джеймс в больнице, а тобой займётся полиция. Не подскажешь, сколько дают за побои?

Арве изумленно вскинул брови, и улыбка сползла с его лица. Он нахмурился и в своём изумлении смотрелся на редкость искренне. 

— Его избили? — спросил Арве. — Ничего себе... Но я тут ни при чём. Это не мои методы.

— А какие ваши? Выселить из квартиры?

— Мои, — гордо ответил Фолк.

— Лишить работы?

— Мои!

— Что ещё?

— А ещё, — Арве достал из кармана конверт, — востребовать все долги. Тут всё, что мне должен Джеймс за все годы нашего знакомства. И если он в течение трёх месяцев не отдаст эту сумму, то... убивать не буду, бить тоже, но в суд подам. Скандал будет хороший, громкий, гарантирую. 

— Какие у вас с ним отношения? — спросил Матс, взяв в руки протянутый конверт. 

— Были доверительные. Или вы... что-то особенное вложили в это «отношения»? — уточнил Фолк, прищурившись. — Боже, кто до вас донёс эти сплетни! Джеймс был, конечно, молод, когда я его взял к себе, но я бы никогда не позволил себе воспользоваться им. Дело не в моих моральных принципах, а в том, что это могло травмировать его. Он вам не рассказывал о солнечном декабрьском дне две тысячи второго, да?

— Что?

— Вам никогда не говорили, что он «особенный» мальчик? Его мама, Меритт, любит эту формулировку.

— Говорили, — кивнул Матс, вспоминая слова Меритт при их последнем разговоре в Тромсё.

— Говорили, почему Джеймса не любили в Тромсё? И нет, дело не в утонувшем мальчике.

— Тогда нет.

— Ну вот, — кивнул Арве. — Найдите группу «Дети Соломона». Двенадцатое декабря две тысячи второго года. На память даже скажу... блок пятнадцать, строка три.

Помахав рукой, Фолк развернулся и направился в сторону ждущего его такси. 

Матс зло посмотрел ему в спину, громко хлопнул дверью и прошёл к ноутбуку, понимая, что без ответов на свои вопросы он никуда не уедет. Открыв крышку, он набрал в поисковике «Группа дети Соломона»; сайт с подобным названием имел довольно странную специфику. Он был разделён на две части: мемориал погибших детей и пожертвования в фонд пострадавших детей от любой формы насилия.

Перейдя во второй сектор, Матс увидел список детей, которые подвергались насилию от бытового избиения до сексуального воздействия. Администрация сайта призывала остановить насилие и пожертвовать в организованный ими фонд, где пострадавшие проходили реабилитацию. В доказательство ужаса масштабов происходящего приводились списки пострадавших, которые позже восстанавливались в центрах группы, описание случаев преступления, и всё это было бережно отсортировано по датам. 

Пятнадцатый блок. Строка три. Двенадцатое декабря две тысячи второго года, Осло, Норвегия. Матс открыл ссылку, смотря на скан цветного старого фото. Лицо одиннадцатилетнего мальчика было затёрто, имя скрыто для сохранения конфиденциальности. Зато указывалось, что мальчик стал третьей жертвой маньяка-педофила Эдварда Гроуди. Из-за своей болезни, снежной слепоты, мальчик заблудился, и Гроуди силой втащил его в машину, после чего увёз в свой дом на окраине города. Спустя двое суток в дом ворвался отряд полиции. Старший инспектор произвёл задержание Гроуди, который к тому моменту успел задушить две свои предыдущие жертвы. Ниже к статье прилагались фото задержания. Даже на старых снимках Матс без труда узнал в старшем инспекторе своего деда Лукаша Ларсена, а в затёртом фото пострадавшего мальчика Джеймса Эндрюса, который после проходил реабилитацию в центре «Детей Соломона». 

Матс захлопнул ноутбук и зажмурился. Он не хотел этого знать, не хотел лезть так глубоко, как вышло и с Ванессой. Сердце неприятно болезненно сжалось, к горлу от волнения подступила тошнота.

— Твою мать... — прошептал Матс, уткнувшись лицом в ладонь.
   


Глава 5. Маки на снегу

Метель была такая, словно небо рассыпалось осколками на головы случайных прохожих. Оно разлеталось мелкими льдинками-снежинками, не оставаляя радости перед первым снегом, грядущей зимой и скорыми праздниками. Зато пустота, боль и раздражение наваливались с новой силой, трепетно напоминая о том, что каждый в этом мире одинок. 

Одиночество остро ощущал и Матс, особенно после ухода Ванессы. Именно поэтому он не решился разорвать общение с Джеймсом и прекратить всё раз и навсегда. Каждый раз он оказывался втянут в подробности чужой жизни, и эти самые подробности стремительно разрушали любые его отношения. Теперь, когда Матс знал о Джеймсе нечто столь личное, они не могли дружить как раньше. Или могли, если сделать вид, что Матс ничего не знает. С такими мыслями полковник сел в машину и поехал в больницу, понимая, что у Джеймса кроме него в Осло никого больше нет. 

— Херово выглядишь, — сообщил он, входя в палату и наблюдая, как Эндрюс одевается. Его нос пересекал пластырь со следами крови (видимо, закрывающий шов), одна щека опухла, а под глазом чернел синяк. Лицо было красным (видимо, Джеймс всё же получил обморожение), и один белок с повреждёнными капиллярами — тоже.

— Да, я больше не звезда танцпола, — шутливо ответил тот и попытался улыбнуться, но тут же схватился за припухшую разбитую губу. 

— Тебе не рано покидать больницу?

— А смысл отлёживаться? Лучшее, что тут для меня сделали, это вот! — он гордо потряс блистером с обезболивающими. — Я уже подписал бумаги об отказе от лечения. Всё банально: не перенапрягаться и постельный режим, а я как раз безработный. Может хоть дистанционно работу найду. 

Матс вздохнул: он знал, что спорить смысла нет. Джеймс всё для себя решил, и попытки переубедить его ни к чему не приведут. Да и самому Матс так спокойнее: он сможет присматривать за Джеймсом и контролировать, чтобы его никто не тронул снова. 

— Ты помнишь, кто тебя так? — спросил он. 

— Нет. — Джеймс на мгновение замер, задумался, затем пожал плечами и накинул куртку. — Я шёл, услышал шаги, обернулся и меня оглушили. Юхансен сказал, что меня избивали, когда я уже был без сознания. Кстати, у меня трещина рёбра. Они старались от души.

Били наверняка, подумал Матс. Удары наносились хаотично, но они были сильными и выверенными. Голове Джеймса досталось хорошо, но кто бы ни нападал, он не собирался забивать Эндрюса до смерти. Его бросили морозной ночью на произвол судьбы: либо выживет, либо нет. Но он выжил, и следовало ожидать возвращения ублюдков с битой.

— Фолк приходил... — сказал Матс словно между делом. 

— Уверен, что это не он. — Джеймс даже не дал ему договорить. — Не его...

— Методы, — кивнул Матс. — Да, он сказал мне.

Джеймс моргнул и пожал плечами. Он вёл себя так беззаботно, словно это не его избили и бросили умирать на морозе. Впрочем, такая защитная реакция Эндрюса уже была знакома полковнику Ларсену: чем больше он переживал, тем сильнее закрывался и делал вид, что всё нормально. 

Матс покачал головой и вздохнул, признавая, что с возвращением Джеймса в его жизни всё опять стало слишком сумбурно. Конфликты при расследованиях, уход Ванессы, нападение — всё это волшебным образом совпадало с приходом Джеймса, словно все проблемы он принёс в чужой дом вместе с собой.

— Доброе утро. — В палату зашёл Карл Юхансен. Выглядел он смурнее обычного: на лице заложились новые морщины от усталости и переутомления, под глазами красовались следы от недосыпа. — Я хотел задать ещё несколько вопросов вам по этому происшествию, Эндрюс, но меня срочно вызвали. Потом поговорим, ладно? Вас искать у Матса?

— Да, я пока живу у полковника, — ответил Джеймс, подхватывая с тумбы свои документы. — Номер телефона, который я указывал прежде, активен. 

— Хорошо, — кивнул инспектор и устало потер переносицу. — Матс, срочный разговор есть. 

— Что-то случилось? — спросил Матс в ответ.

— Случилось, — ответил Карл, — и мне пригодилась бы твоя помощь, Матс. У нас за сутки две пропавшие девочки. Одна умотала за город, мои ребята её ищут на окружных трассах, а вот вторая, Милена Хьюго, вчера вечером ушла из дома, но так и не вернулась. Её телефон в последний раз засекли вблизи лесополосы. Мы собираем волонтёров и всех желающих помочь, надо прошерстить леса, а у тебя есть опыт в поисковой работе. Поможешь?

— Я в деле, — кивнул Матс. — Поехали.

— И я! — вызвался Джеймс, получив в ответ скептические взгляды. — Ноги у меня целы, это главное. Вам же нужны люди?

Для Матса оставалось загадкой, почему Джеймс вызвался с ними. Добрых и искренних порывов от Эндрюса ждать не приходилось, как и переживаний за чужую судьбу. Возможно, он боялся остаться один после избиения, ведь его обидчики запросто могли бы вернуться. А может, сказался стресс. В любом случае, люди им и правда были нужны.

Уже на месте, близ леса, Матс, кутаясь в куртку, внимательно изучил карту, помогая инспектору разделить людей для обхода секторов. Погода не играла на руку: снегопад и туман мешали обзору, ветер усиливался, как и холод, а большая часть волонтёров были студентами. Единственное, что радовало Матса, так это то, что сын местного шамана, охотник и следопыт Якоб, знающий эти леса, пришёл к ним на помощь. 

Пока инспектор объяснял волонтёрам, как следует идти, чтобы не терять друг друга из вида, Матс оценивающе глянул на роскошный лесной массив, играющий контрастом на фоне светлого, затянутого бледно-серыми тучами, неба. Толстые грозные деревья уходили прямо к небу, средь их стволов не было видно ни единого просвета. Казалось, что туман осторожно пробирается между ними, ожидая случайную жертву, а за ним, поодаль, клубится хищная тьма. В детстве Матса всегда пугали такие леса — грозные и непроходимые, выбраться из которых порой не могли даже охотники. 

Джеймс проследил за взглядом друга и ощутил невольно пробирающий душу страх. Он привык к горам и открытому обзору, а густые леса, которым не видно ни конца, ни края, внушали ему суеверный ужас. Бесконечные ровные ряды деревьев, искажающиеся из-за игры тени и света, множество звуков непонятного происхождения, а то и вовсе неестественная тишина. И ещё проклятая метель, засыпающая Осло с самой ночи. Сильнее натянув на голову капюшон, Джеймс не только прятал изуродованное лицо, но и защищался от холода и проклятого снега. 

После долгих поисков по лесу, Джеймс ощущал только усталость и пробирающий до костей холод. Снежинки неприятно кололи лицо, ветер свистел в ушах, глаза постоянно слезились, ноги еле передвигались, а Якоб шёл достаточно быстро. Джеймса утешало лишь то, что не один он не поспевал за шустрым охотником. Ещё несколько ребят громко дышали и жадно глотали морозный воздух, окончательно сбив дыхание.

В какой-то момент Джеймсу показалось, что за деревом кто-то стоит. Знакомый силуэт приковывал взгляд, и Эндрюс остановился, рассматривая уродливого великана, который преследовал его по пятам все последние годы. Он смотрел на Джеймса пристально и долго, просто наблюдал, пока один из волонтёров не хлопнул его по плечу. Джеймс моргнул, и великан исчез. 

Прошло примерно полчаса, когда Якоб вывел свою группу на небольшую поляну. Якоб остановился и поднял руку, прося остановиться и других, и Джеймс прищурился, смотря сквозь усилившийся снегопад на алеющее пятно посреди белого снега. 

— Сообщите по рации инспектору, — сказал Якоб. — Мы нашли.

Карл Юхансен и Матс были на поляне уже через несколько минут. Они спешили как могли, хоть ноги и увязали в снегу, скользили и подворачивались, тормозя бег. Свои группы они оставили на попечение сержантов, не желая тащить на возможное место преступления столько ненужных свидетелей. Но стоило им выйти из леса, как они услышали отчаянный крик. Кричащую и плачущую девушку-волонтёра оттащили в сторону, стараясь успокоить, а сопровождающие группу полицейские отгоняли других поисковиков. Те и сами в ужасе отшатывались, тут же отворачиваясь от увиденного. 

— Какого чёрта там происходит?.. — пробубнил Карл, тяжело дыша от усталости.

— Сейчас увидим, — ответил Матс, зная, что ничего хорошего их там не ждёт. Ничего хорошего. 

В сугробе, лицом вверх с закрытыми глазами лежала девочка. Она лежала, как спящая красавица на своей кровати: на спине, ровно, руки были сложены на груди. Она была босой, из-за чего её ступни почернели, а пальцы рук покрыли волдыри и иней. Волосы, подобно ореолу, были разложены вокруг головы. Пятна крови были на её одежде, больше всего на тонких штанах. Якоб нервно курил в стороне, а Джеймс присел на корточки, рассматривая тело. Не следы обморожения и не неестественная поза привели свидетелей в ужас, а цветок. Алый цветок мака рос изо рта девушки.

Матс на мгновение забыл, что надо дышать. Он замер, с ужасом рассматривая тело и слыша в стороне отчаянный плач случайной свидетельницы этого кошмара. Собственное сердце стучало как бешеное, голова шла кругом. Был ли это ритуал или акт особого цинизма, а эффект он произвёл неизгладимый. 

— Это она, — отстранённо сказал Джеймс. — Это Милена Хьюго.

— С чего ты взял? — спросил инспектор, шокировано смотря на цветок, заледеневший на морозе.

— Я её знал. Работал с её отцом у Арве Фолка. Милена никогда не снимала эти кольца. — Он показал на покрывшуюся волдырями руку с россыпью разноцветных колец на пальцах. — Ну и рост, фигура, волосы... это Милена. 

Теперь Матс понимал, почему Джеймс вызвался на поиски. Он знал семью Хьюго, хотя изначально почему-то об этом умолчал. Задавать ему вопросы Матс пока не стал, оставив это на потом; Карл Юхансен, видимо, рассудил так же. По крайней мере сейчас, когда каждая секунда была на счёту, ведь снег безжалостно заметал всё следы.

Вскоре подоспели эксперты, оцепили место происшествия, установили четыре столба и растянули между ними целлофановый навес, чтобы уберечь улики от снегопада. Сделав несколько снимков, они осторожно убрали замёрзший цветок и увидели покрытую инеем кожу и застывшую кровь на растрескавшихся губах.

— Она умерла от холода, — сказал Матс. — Вероятно бежала, пока у неё были силы. Потом упала, не смогла встать, немного проползла и ослабла. Или потеряла сознание. Цветок кто-то оставил уже после её смерти или тогда, когда она уже вообще лишилась сил. 

— Ещё что-то можешь сказать? — спросил Карл.

— Да. Её преследовали. — Матс указал в сторону второй полосы леса. — Снег стремительно заметает следы, но их пока ещё видно. Я думаю, кто-то шёл за ней оттуда. 

— Он прав, — подтвердил Якоб, раскуривая очередную сигарету. — Она бежала, а вот он нет. Он просто шёл и ждал, пока она упадёт и умрёт. 

— Именно, — кивнул Матс. — Я пройду? Якоб?

Карл кивнул, давая добро, а вот Якоб, хоть и был следопытом, отказался помогать. Матс прошёл по снегу к лесу, по едва видимому следу, высматривая любые мелочи, которые могли дать тропинки, сугробы и деревья. Смазанная кровь на стволе, недавно сломанные ветки, корень, о который кто-то споткнулся, вот след волочения. Он всматривался и искал, пока не дошёл до заснеженной трассы. Выйдя на неё, Матс осмотрелся. Трасса была действующей, но из-за погоды ни одна машина так и не проехала мимо. Ветер трепал его куртку и капюшон, гудел, как будто воет волк, и бил снегом в глаза и лицо. Дорога обманчиво казалась заброшенной, но лёгкий след всё же ещё просматривался. 

— Он её привез. Совсем недавно, — сказал Матс, вернувшись. — Там есть следы машины. Наверное, он её выпустил, даря иллюзорный шанс на побег, она бежала, пока не отказали ноги, затем упала и медленно умирала.

— Жестоко, — ответил Карл, доставая из кармана пачку сигарет. — Ещё что-то скажешь?

— Нет, — ответил Матс. — А что в той стороне? Откуда он мог приехать?

— Там дорога, ведущая в Дробак. Небольшой городишко, очень тихий. Там живут в основном рыбаки, все друг друга знают. 

Матс кивнул. Сержанты провожали волонтёров, Карл просил делать больше снимков и задавал вопросы Якобу, предполагая, что тот мог знать суть подобного ритуала с цветами. Якоб отвечал уклончиво, явно не желая сотрудничать с местной полицией. Впрочем, Матса это не удивляло: законники и шаманы практически никогда не уживались. Якоб помог найти девочку, а говорить он ни с кем не собирался. Но следопыт подтвердил хотя бы то, что дорога вела из Дробака в Осло, представляя собой окружной маршрут. 

Поёжившись от холода, Матс обратил внимание на ослабленного Джеймса. Тот побледнел, весь дрожал и откашливался, оставляя на платке пятнышки крови. На ногах он стоял уже с трудом.

— Нам надо домой, ты совсем никакой, — сказал Матс Эндрюсу. — Ты осилишь пройти такой путь обратно?

— Вас довезут по окружному шоссе, — сказал Карл, подходя к ним. — Но для начала помоги нам ещё. Мы тут кое-что нашли, и у меня есть вопросы непосредственно к тебе, Матс.

Матс вопросительно вскинул брови, а Карл протянул ему записку, которая, по его словам, была найдена в кармане куртки девочки. Развернув её, Ларсен ощутил пробежавший по спине холодок. Неровным почерком на листочке было выведено:

«Меня снова ищет Ларсен».



Глава 6. Стёртая история

Снег походил на смерть: он приходил и исчезал так же внезапно. Можно было ждать его, но он выпадал позже, дразня томительным ожиданием, а то и вовсе приходил раньше срока, нарушая покой тёплой осени. А ещё чаще снег и смерть приходили одновременно, держась за руки, и сразу забирали тех бедолаг, которые во время непогоды оказались потерянными или лишёнными дома.

Или тех, кто пытался убежать, думал Матс, вспоминая о Милене. Спустя три дня после жуткой находки в лесах он всё не мог перестать думать о хрупкой замёрзшей девочке и ярко-алом цветке, покрытом инеем. Эта картина так и стояла перед глазами: разбросанные по снегу пряди волос, посиневшая кожа, иней на ресницах, на бровях, почерневшие пальцы и яркое пятно проклятого цветка. Ровесница Эстель, совсем ещё ребёнок. Матс с трудом удерживал себя от того, чтобы не заняться этим делом: он проводил сутки в автомастерской, убеждая себя, что полиция разберётся. И раз его не зовут, то они что-то нашли и сами. Например, отпечатки пальцев на записке. Что означало это послание? Почему именно Ларсен? И на третий день, устав спорить с собой, Матс принялся искать объяснения и ответы. Но вслух он об этом ничего не говорил, помня, что у Джеймса и без того много проблем, — не следовало травмировать его ещё сильнее.

Впрочем, Джеймс, который и сам обо всём догадался, постепенно шёл на поправку: он уже почти не кашлял, и опухоль понемногу сходила с его лица. Он целыми днями сидел дома, пытаясь найти работу, но даже дистанционно и под псевдонимом брать его отказывались. Десятки запросов оставались без ответа, иногда приходили откровенные отказы, но Джеймс не отчаивался. Он говорил, что что-нибудь обязательно придумает, а сам бросал подозрительные взгляды на Матса, словно чего-то ждал. Например, признания, что он думает о том, чтобы вмешаться в дело Милены Хьюго.

— Есть что-то похожее на наш случай? — спросил Джеймс, занимаясь приготовлением ужина, пока Матс сидел за кухонным столом, привычно уткнувшись в ноутбук. 

— Есть, — ответил Матс и тут же вскинул на друга изумлённый взгляд. — Подловил?

— Да брось, я вижу, что ты сам не свой! — пояснил Джеймс, оборачиваясь и покачивая ножом в руке. — Весь задумчивый, серьёзный. Кого ты обманываешь, полковник? Давай колись, что узнал?

— Было одно дело, — устало ответил Матс, признавая поражение, — которое вёл мой дед. Так что в записке не просто так оказалась фамилия Ларсен. 

— Неудивительно, — сказал Джеймс, удовлетворённый тем, что ему наконец ответили, и продолжил нарезать овощи. — Лукаш был настоящей ищейкой! Какое-то время он как раз работал в Осло, а потом вернулся в Тромсё. Говорил, жизнь в столице не для него. Прочитаешь, что нарыл?

— «Его называли «Норвежский Нок», — ответил Матс, щёлкнув мышкой, — в 1993 году в Осло близ водных источников пропали три девушки, обнаруженные лишь спустя пять лет с момента своего исчезновения. Тело первой девушки, Клары Лайне, обнаружили в 1998, зимним декабрём, близ кладбища, и к её губам была пришита красная лилия. Две другие девушки, Марисса Ярви и Джема Виртанен, с такими же цветами были найдены в декабре 1999 и декабре 2000 на выезде из города. На телах были обнаружены множественные следы изнасилований и избиений, жертвы были истощены. Все трое умерли от обморожения и были оставлены так, чтобы их точно нашли. Убийцу прозвали Норвежским Ноком из-за того, что убийства были похожи на ритуальные».

— Норвежский Нок... — повторил Джеймс, пытаясь припомнить легенды об этом существе.

— «Норвежский нок обычно обитает в реках и озерах, а иногда во фьордах, — прочитал Матс, — каждый год он требует человеческих жертвоприношений; по этой причине по крайней мере один человек ежегодно исчезает в окрестностях каждой реки или ручья, где поселился Нок». Особенно он жаден до маленьких детей. Однако опасность он представляет собой только после заката. При приближении к воде необходимо произносить: «Ник! Ник! Игла в воде! Дева Мария бросает сталь в воду! Ты тонешь, я плыву!»

— Понятно, — кивнул Джеймс. — Ритуальность видели в цветке?

— Да. «Это был не просто цветок, а Хиганбана, красная паучья лилия. Это цветок мертвеца, цветок привидений, он же адов цвет. У японцев хиганбана считается несчастливым знаком, поэтому его избегают сажать в садах. Луковицы, стебли и листья содержат сильный растительный яд. И растет этот цветок на кладбищах, поближе к покойникам и привидениям, причем зачастую его никто не высаживает, он вырастает сам». 

— Японская паучья лилия? — задумчиво повторил Джеймс. — В девяносто девятом, наверное, было не так просто отследить того, кто покупал цветы или семена, несмотря на то, что штука это явно экзотическая. 

— Это точно, — согласился Матс. — Тогда никто не заказывал через интернет, да? Так, дальше. «В 2000 году в Осло перевели инспектора Лукаша Ларсена, который взялся за дело Нока. В то время пропали сразу четыре девушки. До следующей зимы, до января 2001, было затишье, пока не нашли труп одной пропавшей, Евы Юнссон, с цветком во рту и с вырезанной на лбу надписью „шлюха“. Каждая зима с тех пор была ужасом для полиции Осло. Конечно же, люди пропадали и в другие сезоны, но полиция не спешила связывать их с Ноком, что подтвердилось позже. Пропавших находили либо живыми, либо погибшими на морозах, либо не находили вовсе. А Нок продолжал возвращать по одной девушке в год: за время расследования он подбросил ещё два тела: Биргитты Бьёрк и Сив Нюберг. пока его не поймали при возвращении последней Камилы Лунд. Блестящая операция Лукаша Ларсена привела к поимке убийцы. Им оказался Варг Ольф, сорокалетний слесарь из Дробака, который в последствии был признан психически нездоровым. На данный момент он содержится в местной клинике Осло для душевнобольных без права на выход». 

— Он не сбегал? — уточнил Джеймс. 

— Нет, сидит в пансионате и живёт преспокойненько, если верить статье. Выходит, у нас подражатель.

— Решивший сэкономить на маках и припоминающий Лукаша. 

— Может, это просто отчаянная попытка запутать следствие или поиграть с полицией?

— Может, — кивнул Джеймс. — То есть, этот Варг Ольф похитил девушек, держал их целых пять лет, потом поочерёдно убил. А в двухтысячных он начал подбрасывать тела уже через год? 

— Да, — ответил Матс. — Видимо, из-за того, что Лукаш взялся за него серьёзно. 

— Нашли место, где он держал девушек?

— Нет, не нашли. Вообще тут мало сказано о показаниях Варга Ольфа. Предположительно, держал он их в подвале своего дома, но никаких весомых улик или доказательств этого, кроме платья одной из жертв и заколки другой не нашли. Вероятно, он уничтожил все следы пребывания там пленниц, думая, что не попадётся.

— Значит, спустя пятнадцать лет, у него появился поклонник?

— Или какой-то ублюдок просто решил нас запутать. 

Джеймс неоднозначно пожал плечами, обдумывая новую информацию, и принялся раскладывать ужин по тарелкам. Матс решил, что сегодня точно не откажется от крепкого виски. Он ощущал себя странно: за год, что они не общались с Джеймсом, он так и не отвык от его присутствия и чувствовал, что доверять сейчас может только ему.

***

Звонок в дверь раздался ближе к обеду на четвёртый день после обнаружения тела Милены. Матс, открыв, увидел абсолютно незнакомую пару: мужчина средних лет, мрачный и суровый, смотрел на него оценивающе, а женщина вытерла слёзы с покрасневших глаз. Матс точно был уверен, что видит их впервые, и уже даже подумывал просто закрыть дверь, но так как пара не собиралась уходить и выглядела так, словно оказалась там, где хотела, полковник заговорил первым:

— Чем обязан? 

— Мы ищем Джеймса Эндрюса, — сказал мужчина. — Мы родители Милены Хьюго.

Матс не успел даже отреагировать, когда ему под руку проскользнул Джеймс, выскакивая на улицу в лёгкой домашней одежде.

— Лори, Джейни, — поприветствовал он взволновано, — Я сразу узнал ваш голос, Лори. Проходите скорее.

Матс не возражал и поначалу ушел на кухню, чтобы не мешать чужому разговору. Он закрыл дверь, ощущая лёгкое раздражение, потому что был уверен: пару пригласил Джеймс и ни слова ему об этом не сказал. Матс заварил себе крепкий кофе и сел за ноутбук, чтобы поискать ещё информацию, но Джеймс вскоре позвал его, попросил пройти в зал, чтобы послушать гостей. Матс с интересом глянул на Эндрюса, но тот так настойчиво изображал приглашающий жест, что полковник только улыбнулся, решив не спорить.

Супруги Хьюго сидели на диване, и женщина, Джейни, не могла перестать плакать. Её плечи так и сотрясали рыдания, она вытирала глаза, но не могла взять себя в руки. Матс смотрел на неё с сочувствием, но не знал, что сказать. Если они пришли узнать про записку с его фамилий, то тут он ничем помочь не мог. 

— Вы были там, — сказал Лори лишённым любых эмоций голосом. — Вы видели её тело и то, что с ней сделали. Я давно знаю Джеймса, как первого помощника Арве Фолка, а о вас, полковник Ларсен, с уважением говорил инспектор Юхансен. Джеймс позвонил, сказал, вы можете попытаться помочь, и мы пришли просить вас раскрыть это дело. 

— Я уверен, что вы пришли по адресу, — сказал Джеймс, пока Матс не успел отказаться. 

— Мы заплатим, — пообещал Лори. — Нам не жалко денег, назовите сумму...

— Дело не в деньгах, — перебил Матс, неуверенный, что готов снова ввязываться в такого рода расследования. Точнее, он хотел, но в последний раз всё закончилось перестрелкой в Тромсё, где они с Джеймсом едва не погибли. 

— Её изнасиловали и бросили в лесу умирать. — Джейни подняла голову, заплаканными глазами смотря на Матса. — Он поймал её, избил, вывез в лес и отпустил босую, зная, что долго она бежать не сможет! Оставил этот чёртов цветок!.. Просто представьте, что было бы, если бы такое сделали с вашей дочерью.

— К сожалению, я так и не узнал, что с ней сделали, — резко перебил Матс. — Или к счастью. 

Джеймс взволнованно глянул на него, помня рассказ об Эстель, которая зимним вечером ушла на каток, но так и не вернулась домой. Через какое-то время на берегу нашли лишь её куртку и всё, больше никаких следов или зацепок, словно Эстель просто растворилась и исчезла. И Джеймс искренне полагал, что незнание было к лучшему: так или иначе оставалась надежда или сомнение. Чета Хьюго была лишена и этого. 

Матс нахмурился. Он думал, что смирился с той историей, но воспоминания вновь доставили давно забытую боль и пробудили острое чувство жестокой несправедливости. Это было нечестно. Тот или те, кто забрали Эстель, так и не понёсли наказания. И возможно они ходят по земле, живые и невредимые, когда как девочка давно мертва. С Миленой всё складывалось точно так же — ни улик, ни свидетелей. Немного подумав, Матс устало потер лоб и кивнул.

— Не зря же у неё нашли записку, — сказал Лори. — Инспектор Юхансен сказал, что это скорее всего про вашего деда. Но вы ведь не хуже!

— Хорошо, я попробую, — сказал Матс, вздохнув. — Расскажите нам про Милену, как и когда она пропала. Я хочу знать о ней всё и...

— И нам нужен её компьютер, — добавил Джеймс, давая понять, что он тоже в деле. 

Лори и Джейни довезли Матса и Джеймса до своего дома на машине. По дороге они рассказали, что Милена была самой обычной, доброй и милой девочкой, студенткой в Университетском колледже Осло и Акерсхуса. Училась она хорошо, посещала дополнительные занятия, интересовалась судебным делом. Но за сутки до исчезновения самой Милены из дома сбежала её лучшая подруга Кристина Гринс, которую девушка не поддержала на последнем собрании волонтёров в университете. 

— Волонтёров? — уточнил Матс.

— Да, ребята занимались поисками пропавших детей и подростков. Они сотрудничали с каким-то фондом. Как его... «Дети Соломона», — пояснил Лори, и Джеймс на этих словах заметно напрягся. — Они помогали полиции с поисками, развешивали объявления, опрашивали людей. Кристина предложила какую-то концепцию, которую ребята не поддержали. Она сбежала с собрания и уехала за город, а Милена была так расстроена этим... Думаю, она могла отправиться на её поиски.

— За город? — уточнил Матс. — Это достоверная информация?

— Да. Телефон Кристины засекли уже за границей Осло, плюс где-то в Бергене светилась её кредитка. Может, Милена поймала такси и отправилась следом? И её убил таксист.

— Все может быть, — тихо ответил Матс. — Дело Кристины тоже ведёт Карл Юхансен?

— Нет, но он, как старший инспектор, курирует его. 

Лори и Джейни жили в спальном районе, в небольшом домике со светлыми стенами и до блеска чистыми окнами. Дорожка, ведущая к двери с висящим на ней рождественским венком, была очищена от снега, а сугробы по сторонам от неё – ровными и небольшими. 

Дома у семьи Хьюго бегала небольшая постоянно лающая собачка, от которой Джеймс по-детски отшатывался. Она подпрыгивала, словно хотела укусить кого-то из гостей, и Лори отнёс её в другую комнату. В тёплом зале на полу в куклы играла маленькая белокурая девочка, точная копия Милены, вероятно, её сестра. Девочка бросила на визитёров взгляд, улыбнулась, помахала ручкой и тут же потеряла к ним всякий интерес, возвращаясь к своим куклам. Матс грустно улыбнулся: девочка, наверное, ничего не знала о горе, постигшем её семью.

— Мы не говорили ей, — сказала Джейни шёпотом. — Врём, что Милена уехала на учёбу, а мама плачет, потому что скучает. 

Матс понимающе кивнул и попросил провести их в комнату Милены. Джейни кивнула и поманила гостей за собой. Приведя их на второй этаж, женщина открыла дверь с нарисованным на ней блестящим цветком и включила свет. Комната девушки была самой обычной: оформлена в нежных тонах и цветах, с рабочим столом и компьютером, на кровати лежали пёстрые подушки, на стенах висели плакаты, а на полках стояли многочисленные диски и книги. Платяной шкаф был приоткрыт, а одежда валялась прямо на полу, словно в последнее своё пребывание тут девочка спешила. 

Пока полковник изучал и перебирал её книги и тетради, а также содержимое ящиков, Джеймс открыл ноутбук. Пароль предусмотрительно оказался записан на бумажке, приклеенной к крышке ноутбука.

— Вот скажи, полковник, — протянул Джеймс, щёлкая мышью. — Ты удаляешь историю браузера?

— Просмотры файлов в сети? — уточнил Матс, пролистывая учебник философии. — Не-а, даже когда смотрю порнуху и живу на одной территории с подругой.

— Вот именно, — согласился Джеймс. — Потому что, по сути, тебе нечего скрывать? Никакого криминала, даже если это порно, которое ты привёл в пример. А вот Милена что-то скрывала, у неё три браузера и во всех девственно чистая история.

— Но при этом пароль написан на самом видном месте, — заметил полковник, обернувшись к Эндрюсу.

— Именно, — ответил тот. — Возможно, кто-то из родителей пользовался ноутбуком, для того и пароль оставлен. И если Милена знала, что не только она пользуется ноутбуком, и чистила историю, то ей было, что скрывать. 

— Но она подросток. Личное пространство, всё такое?

— Может быть, да. А может, и нет. 

— Восстановить сможешь?

— Не факт. Но ноутбук, пожалуй, возьму. Возможно, добьёмся чего от провайдера, но это если Юхансен заинтересуется. Ты что-нибудь нашёл?

— Самые обычные девчачьи записки, блокноты и пометки, — ответил Матс, выдвигая ящик стола. — Купить помаду, оплатить интернет и всё в таком духе. Никаких подозрительных записей или вещей. В телефонной книге, — он помахал небольшим блокнотом, — все помечены как однокурсники и преподаватели. Но можем проверить их. 

Джеймс нахмурился: при таком раскладе его ещё больше смущала абсолютно чистая история посещений. Бросив взгляд на Матса, перебирающего ящики стола, он подумал, что вряд ли можно найти важные записи в личных вещах. Куда вероятнее нужно было искать в сети. 

— Ни закладок, ни любимых сайтов... — задумчиво добавил он. — Сейчас помогу тебе с поисками, а потом пойдём к Джейни и Лори. Я всё же хочу забрать ноутбук на время и найти социальные сети Милены.

— Да, я пользовалась ноутбуком, — подтвердила Джейни, когда Джеймс, спустившись, задал женщине этот вопрос. Она сделала гостям чай на кухне, готовясь ответить и на другие вопросы. — Качала фильмы и сериалы, искала рецепты. 

— Я могу пока его забрать? — спросил Джеймс, приподняв ноутбук. — У меня есть пара вопросов к его содержимому.

— Да, конечно, — ответила женщина. — Мы очень надеемся на вас, мистер Эндрюс, мистер Ларсен. Полиция ноутбук, да и саму комнату особо и не проверяла. 

Матс кивнул и ещё раз посмотрел на девочку в зале, играющую в куклы, которая даже не знала, что её сестра больше никогда не вернётся домой. 

***

Домой они добрались на такси, решив не дёргать и без того расстроенного и нервничающего Лори. Настроение у них было подавленное: у дела ни зацепок, ни свидетелей. Пообещав Джеймсу, что сам обсудит все подробности с Юхансеном, Матс уже дома составил примерный план вопросов про Кристину, Милену и Варга Ольфа. 

Ближе к ночи, когда Джеймс уснул на диване рядом с ноутбуком Милены, телефон Матса призывно завибрировал. Полковник взял его и с удивлением увидел высветившееся имя Ванессы.

— Слушаю, — сказал он тихо, чтобы не разбудить Джеймса. 

— Привет. — голос у девушки был уставшим. — Мне нужна помощь.

— С каких пор?

— Это не мне, не волнуйся. У нас тут есть женщина, очень хорошая... Ей не так много осталось, но она мечтает найти сына своего погибшего внука Джоны. Пожалуйста, помоги ей.



Глава 7. Фредерика

После метели всегда наступает временное затишье. Снег всё ещё сыплет, но уже не так сильно; улицы и без того покрыты им настолько, что не видно тонкого и опасного льда, приносящего из года в год множество бед. Теперь Матсу казалось, что снег скрывает не только лёд, но и чужие грехи. Снег едва не похоронил Милену, едва не укрыл её до самой весны, как и следы преступника, которые путались в непроглядных лесах Норвегии. 

Но помимо Милены в городе были и другие тайны. Матс не спрашивал подробности дела у Ванессы, но поставил ей условие - в каждом событии следовало искать выгоду. И полковник надеялся получить свою. Одна тайна в обмен на другую, секрет на секрет, встреча на встречу. Вполне равноценный обмен, по мнению Матса. 
 
— Это реально стоило того, чтобы поднимать меня в семь утра? — проворчал Джеймс, зевнув. Он поёрзал на сидении и поёжился, хотя в машине был включен обогрев. 

Они встали рано; Матс, в отличие от Джеймса, почти не спал. Он думал о Милене, о разговоре с её родителями, а потом и о звонке Ванессы. Джеймс в это время мирно спал: ему помогали успокоительные, которые он не прекращал пить после больницы. Из-за них же он тяжело вставал по утрам, и Матсу пришлось растолкать его, а потом заварить крепкий кофе. Ни о каких серьёзных разговорах речи и не шло.  

Уже позже, в машине, когда Матс выехал на трассу, он рассказал Джеймсу о звонке Ванессы. Тот задал пару вопросов и заметно помрачнел; только сейчас Матс догадался, что в тот вечер, как она ушла, они с Джеймсом видели друг друга. Задавать вопросов он не стал, Эндрюс сам ничего не говорил и не возражал против внезапной поездки к реабилитационному центру. 

— Давай выслушаем старую женщину, о которой говорила Ванесса, — ответил Матс, припарковав машину у клиники. — К тому же, именно тут, во втором блоке клиники содержится интересный нам «Норвежский Нок» Варг Ольф. И Ванесса обещала мне с ним встречу, если мы выслушаем её подопечную. Нравится такое предложение?

— Так с этого надо было начинать, — оживился Эндрюс и даже приподнялся на сидении повыше. — Главное стимул, полковник, стимул!

Выйдя из машины, они направились к главному входу центра, со стороны которого располагался пансионат для больных и стариков. Вход во второй корпус, где содержались немощные правонарушители и преступники, располагался с другой стороны и находился под охраной. Поодаль, на той же территории находился реабилитационный центр для детей и жертв насилия. Джеймс, щурясь, рассматривал здания со стороны, пока Матс звонил Ванессе. Центры недавно были отремонтированы, и стены украшала блестящая плитка. Все окна были чистые, блестящие и вымытые, а у входа снег с центральной дорожки счищал дворник. Сад, располагающийся вокруг зданий, казался уютным: летом тут должно было быть много зелени. В какой-то момент Джеймс ощутил странное волнение, как в тот вечер, когда на него напали. Обернувшись и пристально изучив взглядом стоянку, Джеймс никого и ничего не заметил, но недовольно передёрнул плечами. Решив, что недостаток сна сделал из него параноика, Эндрюс ничего не сказал спутнику. 

Ванесса вскоре спустилась к ним, смерив Джеймса презрительным взглядом. Он ответил ей тем же, а Матс промолчал, надеясь, что им хватит ума не устраивать ссору на глазах у всего центра. Прошлое — прошлому, но для Ванессы и Джеймса всё было не так просто. 

— Время утреннего посещения начинается с девяти, — сообщила Ванесса Матсу. — Я провожу вас в приёмный зал, а в девять приведу к вам Фредерику Линд. 

— Она вскрыла бы меня взглядом, — сказал Джеймс, когда Ванесса ушла, — если бы могла. Прямо от живота до горла, отвечаю. Страшная женщина. 

— У неё есть причины тебя не любить, как и твою семью, — спокойно ответил Матс, садясь на диван в приёмном зале и вытянув ноги. Тело ломило от усталости и недосыпа. — У всех они есть.

— Ты опять начинаешь этот разговор?

— Просто не обращай внимания. 

— Ну да. Ты у всех любимчик, а я мудак, — заключил Джеймс, садясь рядом с Ларсеном. 

— Это как классические дуэты, — невозмутимо ответил Матс, пожав плечами. — Умный и тупой, красивый и страшненький, худой и полный... любимчик и мудак. 

Он рассмеялся, когда Джеймс послал его куда подальше. Нахохлившись, Эндрюс откинулся на спинку дивана, а Матс с удовлетворением отметил, что с каждым днём им становилось проще общаться и понимать друг друга, словно не было целого года игры в молчанку. Полковник осмотрелся, изучая взглядом симпатичный светлый зал, просторный и приятный, вовсе непохожий на приёмный покой обычной поликлиники. Тут не было излишка белого больничного цвета, пахло приятно, не медикаментами, и всё это придавало комнате уюта. 

— А что нам даст беседа с Норвежским Ноком? — внезапно нарушил молчание Джеймс. — Он же не может знать, кто косит под него.

— Нет, но я хочу его увидеть, — ответил Матс. — Посмотреть, почувствовать... понять, что это за человек. К тому же, нельзя быть уверенными, что он не знает нового убийцу. 

В начале десятого, когда зал стали наполнять старики и их родственники, Ванесса привела семидесятипятилетнюю Фредерику Линд. Седая женщина, с аккуратным пучком на голове, в стареньком платье и с сумочкой-клатчем в руках, она ничем не отличалась от других местных пациентов. Разве что улыбалась и смотрела на гостей дружелюбно и тепло, словно принимала их у себя дома, а не в пансионе. У неё был мягкий взгляд, по краям глаза заложились едва заметные морщинки, лицо было не по возрасту подтянутое, но с тенью усталости. Она села на диван напротив Джеймса и Матса и с интересом посмотрела на них.

— Матс Ларсен, — представился полковник, — а это Джеймс Эндрюс. Мы хотим помочь вам в поисках ваших родных.

— О, я знаю вас! — Фредерика указала на Джеймса. — Это вы устроили разоблачение на том судебном заседании! 

Джеймс тихо выдохнул и закатил глаза, не ожидая, что его слава всегда будет впереди него. 

— Но вы были такой молодец, — добавила Фредерика абсолютно искренне. — Спасибо, Ванесса, ты привела хороших людей. У меня очень непростое и серьёзное дело, молодые люди. Многие от него уже отказались.

— Мы внимательно выслушаем вас, — заверил Матс. — Расскажите всё с самого начала.

— Моя семья всегда жила в Исландии, но я в поисках чего-то нового перебралась в Норвегию, в Осло, а затем, следом за мужем, переехала в Дробак, соседний рыболовный городок. Моего сына зовут Ханц, он много лет назад женился на приятной женщине Кларе, и они родили двоих сыновей — Джону и Нильса. Мой супруг умер семь лет назад, а спустя два года мой старший внук Джона последовал за ним, — сказала женщина, дрожащими руками достала из клатча фотографию и протянула её полковнику. Матс взял фото, а Джеймс с интересом вытянул шею, рассматривая изображённого на нём светловолосого улыбчивого молодого человека. — Он умер, когда ему было всего двадцать лет. Джона с детства был необычным мальчиком, его не понимали и не принимали, но я всегда очень его любила. 

— Что значит необычным? — уточнил Матс, подняв взгляд на женщину.

— Он... — Фредерика вздохнула. — Когда Джоне было пять лет, на него напали. Один извращенец, из местных, подкараулил его в парке, сдёрнул с велосипеда и утащил в кусты к реке. Он что-то говорил ему, мерзкое, грязное, — женщина поморщилась и не сдержала нервную дрожь в руках, — но сделать ничего не успел. Сержант нашёл их раньше и скрутил мерзавца. Но Джона с тех пор стал замкнутым, закрытым и боящимся чужих людей. С того дня он жил в своём собственном мире. По городу поползли слухи, от него стали шарахаться, как от прокажённого. Знаете, когда чужая беда становится позором, как клеймом? Вот это был наш случай.

Матс, поджав губы, кивнул. Он наблюдал подобные явления в мелких городках или посёлках, где все жители знали друг друга. Там нельзя было выделяться, чтоб не становиться объектом насмешек или пересудов.

— Но Джону это не расстраивало, — улыбнулась Фредерика, вспоминая внука, — я ни разу не видела его грустным или плачущим. Он всегда играл один, что-то рисовал, мастерил, и не скучал. Он был очень добрым и светлым, вы даже не представляете насколько. Чаще Джона жил у нас с мужем. Мы играли с ним, занимались уроками и опекали его. У него даже была своя комната в нашем доме. Джона не умел грустить или держать обиду. Он был счастлив, а плакала за него я. В школе его обижали и очень часто. Даже на выпускном его забрызгали грязью. Джона пришёл ко мне, весь перепачканный, я думала, он очень расстроен. Но он улыбнулся и сказал: «Не пойду домой. Хочу побыть с вами, я ведь поступил в университет. Дед будет рад». Хотя, я думаю, в душе он переживал очень, но не позволял себе показывать этого. 

— А дома его тоже не любили? — уточнил Матс и заметил, как Джеймс по ходу разговора вслушивался всё внимательнее.

— Его, скорее, не понимали. На нас столько свалилось. — Фредерика вздохнула. —Нильс, мой второй внук, который на пять лет младше Джоны, оказался болен. Нам сказали, что он никогда не будет развиваться нормально, и это отразилось на всей семье. Родители занимались только младшим сыном, проводили с ним много времени, когда Джона, получивший психологическую травму из-за того извращенца, был предоставлен сам себе. Но его всегда тянуло к младшему брату, он играл с ним, они изучали улицы и парки как чужие и неизведанные миры и планеты. Однажды они нашли изувеченного котёнка, и Нильс с криками убежал, а Ханц обвинил во всём Джону. Сказал, что тот нарочно запугал младшего брата. Ханц запретил Джоне подходить к Нильсу, и Джона, наверное, был очень одинок. Да, у него была я, был дед, но разве наша компания могла заменить ровесников и родителей? Уезжая из Дробака, он ничего не терял. А Нильс и правда не смог начать развиваться нормально. 

— Куда поступил Джона? — уточнил Матс. 

— В «Университетский колледж Осло и Акерсхуса». Джона уехал, и многие горожане вздохнули спокойно: раздражающий их человек наконец-то исчез. Дробак маленький, и там не любят тех, кто выделяется. Джона не приезжал даже на каникулы, и вернулся домой погостить, когда уже учился на четвёртом курсе. Он был такой радостный, светлый... — Фредерика улыбнулась, и уголки её губ нервно дрогнули. — Он был счастлив увидеть нас, он столько всего хотел рассказать, но отец так грубо встретил его, затеял ссору, снова посыпались обвинения, что он никчёмный, что у него ни друзей, ни подруг, что он не умеет уживаться с людьми, что он ленивый и наглый, и... Джона ушёл. Просто ушёл посреди ужина. Встал и ушёл с улыбкой. И в ту же ночь он повесился в соседском заброшенном гараже.

Матс и Джеймс переглянулись, немного удивлённые новой информацией. Раньше речи про самоубийство не шло, и оба они словно почувствовали, что это не последнее откровение в этой грустной истории. 

— Когда это произошло? — спросил Джеймс. — Осенью? Летом?

— Это случилось зимой. Пять лет назад.

Матс услышал, как хмыкнул Джеймс. Если бы Ванесса сразу сказала, что это было пять лет назад, Эндрюс не стал бы тратить время: он знал, что такие истории раскрутить практически невозможно. Работая на Арве, он видел и слышал немало подобного, да только свидетелей было уже не найти, следователи не хотели копаться в архивах, да и результат обычно таких трудов не стоил. Люди не могут вспомнить, что было месяц назад, не говоря уже о пятилетней давности развития событий.

— Не торопитесь с выводами, — продолжила Фредерика. — Я знаю, о чём вы думаете. В тот вечер, до того, как уйти, Джона сказал мне, что хочет сделать предложение какой-то девочке. Поэтому он и был так счастлив! Он сказал, что у них есть повод. А если этот повод это... беременность? Вдруг где-то живёт ребёнок Джоны? Вдруг где-то по Норвегии ходит мой правнук? Эта мысль не отпускает меня все эти годы! И я прошу вас, помогите мне его найти. 

— Но вы не знаете имени его избранницы, — сказал Матс.

— Нет, я не знаю. Я ничего не знаю о жизни Джоны во время учёбы в Осло. О причинах его поступка мне так же ничего неизвестно. 

— А из-за чего тем вечером случился конфликт? — спросил Джеймс. — Была причина для такой агрессии Ханца?

— Ханц просто отвык от Джоны, — ответила Фредерика. — Джона не умел отвечать на агрессию, он просто отводил взгляд и молчал, а Ханца это злило лишь больше. Он думал, Джона нарочно так себя ведёт. 

— Как Ханц и Клара отнеслись к тому, что с собой сделал Джона? — спросил Матс.

— Клара плакала, но в целом они словно и не удивились, — ответила Фредерика. — И они не поверили, что у Джоны была девочка. Ханц считал его фантазёром. 

— Так, хорошо. — Матс задумался и вздохнул. — Нам нужно больше информации. 

— В моём доме в Дробаке много вещей Джоны в его комнате, — пояснила Фредерика. — Есть фото его сокурсников и несколько статей из местных газет о той ночи. Я дам вам ключи и скажу, где искать. А по соседству живут его родители, может, Клара ответила бы вам на несколько вопросов. Так вы поможете мне? 

— Ну что ж... — сказал Матс. — Мы всё равно собирались в Дробак, можем заехать к Ханцу и Кларе, расспросить о Джоне. Да, Джеймс?

— Да, полковник, — ответил тот задумчиво. 

— Надеюсь, Ханца не будет дома, — ответила Фредерика. — Я дам вам ключ от своего дома, там, на втором этаже, Джона жил чаще, чем у родителей. Первая дверь налево. Может, вы найдёте подсказки в его вещах или компьютере. Я в этом ничего не понимаю.

После того, как Ванесса отвела Фредерику обратно в палату, Матс посмотрел на Джеймса, но вместо привычного скептицизма на его лице увидел глубокую задумчивость. Эндрюс даже не сразу отозвался, а когда понял, что его зовут, вскинулся и изумлённо моргнул.

— Прости, задумался, — признался он. 

— И что можешь сказать обо всем этом?

— Не знаю, если честно. Съездим в Дробак и там определимся? 

— Полагаю, да. Но я бы не рассчитывал на результат. Если девушка Джоны не объявилась, то, возможно, её просто не было. 

— Ты прав, полковник, — ответил Джеймс и потянулся. — Думаю, все в окружении Джоны знали о его самоубийстве и о том, где искать его родных. Если бы девушка была, то она бы объявилась. 

Когда Ванесса вернулась, она позвала Матса и Джеймса за собой. Они вышли на улицу, обошли здание и подошли ко второму корпусу, где содержался Варг Ольф, известный в Осло как «Норвежский Нок». Миновав охрану, они прошли к лифту и Ванесса нажала кнопку четвёртого этажа.

Это здание разительно отличалось от первого резким запахом медикаментов, белыми цветами в интерьере, надёжными не стеклянными дверями и множеством охранников. Где-то то и дело раздавались крики, кто-то ругался, и куда больше этот пансионат напоминал обычную психиатрическую больницу. По дороге, когда они шли по длинному коридору, Ванесса объяснила спутникам правила поведения, запретила громко говорить или резко двигаться. 

— Ты так легко организуешь нам встречу с Ноком? — недоверчиво спросил Джеймс. 

— В этом нет никакой проблемы, — ответила Ванесса. — Сейчас вы всё поймёте сами.

Она провела их мимо очередного пункта охраны, в коридор за закрытой дверью, где запах лекарств стал намного сильнее. Джеймс с интересом озирался, но двери в палаты были непрозрачными, и почти каждая была закрытой. А Матс думал только о Варге Ольфе, который на протяжении почти семи лет держал в плену женщин и безжалостно убивал их, оставляя после себя след в истории, который, внезапно кого-то вдохновил. 

Они прошли в нужную светлую палату, где к кровати манжетками был привязан постаревший и похудевший Варг Ольф. Его седые волосы были сбриты, лицо покрывали многочисленные морщины. Он отличался от того человека, каким выглядел на снимках, сделанных более десяти лет назад, и даже не верилось, что когда-то у него были силы на совершённые злодеяния. Старик что-то невнятно бубнил сухими губами, вскрикивал, скулил и пускал слюни, а его взгляд при этом оставался абсолютно пустым и рассредоточенным.

Матс понял всё сразу и, поджав губы, раздражённо отвёл взгляд, чтобы не начать ругаться с Ванессой прямо тут. А вот Джеймс ещё ничего не осознал: он только удивлённо смотрел на старика и хмурился. 

— Он давно уже не здесь, — пояснила Ванесса. — Напился таблеток во время задержания, еле откачали. На мозге это отразилось. 

— Да ты нас обманула! — раздражённо ответил Джеймс, смотря на бубнящего что-то старика. — Ты обещала, что устроишь нам встречу, если мы выслушаем ту полоумную бабку, но забыла сказать, что этот чудак давно не в своём уме?! Ты вообще в курсе, что мы пытаемся понять, как погибла в лесу девочка-подросток?

— Не ори здесь, — холодно перебила Ванесса. — Я выполнила то, о чём вы меня попросили. 

— Не орать?.. — Джеймс вскинул брови и отступил к кровати старика. — Если ты не заметила, этот хрен бесполезен! И...

Внезапно Варг Ольф резко вскинул голову, да так, что в его шее что-то хрустнуло, и впился в Джеймса расфокусированным взглядом. Эндрюс замолчал от неожиданности, смотря на старика, а Матс и Ванесса так и замерли в стороне.

— Ты! — сказал старик, приподняв руку, насколько позволяла манжетка. — Ты! Ты... и великан... ты и великан... Ты! Ты! Ты!

Старик зашёлся воем и криком, выгнулся, начал дёргаться, словно пытаясь вырваться и дотянуться до Эндрюса, и Джеймс стремительно покинул палату.

***

— Ты правда считаешь, что Фредерика полоумная? — спросил Матс, когда они с Джеймсом ехали в Дробак.

— Нет, я просто психовал из-за поступка Ванессы, — ответил Джеймс, играя пальцами с брелоком, висящим на стекле. — Меня немного заинтересовала история Джоны. Можно попробовать покопаться в ней. В Дробак нам так и так надо, чтобы узнать о Милене, вдруг её видели там, почему бы не расспросить и о Джоне. 

— Не переживай, — сказал Матс сбавляя скорость на заснеженной дороге. — Тебя напугал тот старик?

— Немного, — признался Эндрюс, — но это мелочи. Он просто слабоумный. Не переживай из-за меня. 

Дробак оказался небольшим уютным городком, немного напоминающим Тромсё. Над рекой стоял туман, леса, окружившие город, были густыми и пугающими. На въезде в город располагались магазинчики и ларьки у пристани; у их владельцев и продавцов Матс и Джеймс спрашивали о Милене, показывали её фото, но никто девушку не видел. Джеймс сделал несколько снимков лесополосы, затем и пристани, окутанной полуденным туманом. Матс не торопил его, думая, что так Эндрюс сможет немного отвлечься. О его болезненной страсти к фотографии полковник узнал ещё в Тромсё, когда они поднимались в гору по туристической тропе. 

После этого они проехали в полицейский участок, где местный инспектор уже ждал их после звонка Карла Юхансена. Ни он, ни его люди ничем помочь в итоге не смогли: девочку никто не видел, странного поведения за горожанами не наблюдали. И вообще, по их словам, в Дробаке никогда маньяков не было. В ответ на резонное замечание о том, что «Норвежский Нок» Варг Ольф обитал именно в Дробаке, инспектор ответил, что тот переехал сюда из Осло, в тот момент, когда начал похищать девушек.

Шах и мат.

— Тогда займёмся Джоной? — спросил Матс, когда они вышли из участка. — Раз уж про Милену мы ничего толком не узнали. 

— Предлагаю начать с дома Фредерики, — согласился Джеймс. — Осмотрим комнату Джоны, а потом заглянем к его родителям. Если они не пошлют нас к чёрту. 

Матс остановил машину перед стареньким домишкой, явно давно заброшенным. Краска облупилась со стен и двери, окна были мутными. Именно здесь когда-то жили Фредерика и её муж, а ещё юный Джона, так рано оборвавший свою жизнь. Матс достал ключ, который дала ему Фредерика, и с интересом повертел его в руках. Казалось, что сейчас они с Джеймсом стараются разворошить давно забытое прошлое. 

Дверь отворилась, открывая их взору пыльный длинный коридор. Слабые лучи света проникали через грязные стекла, играя бликами на стареньких обоях в цветочек. Стоило наступить на пол, как в воздух поднималась пыль, словно никто и никогда не поддерживал этот дом в чистоте и порядке. Люстра, висящая над холлом, посерела; в воздухе пахло старостью. 

Находиться тут было грустно, словно дом был живым доказательством того, как смертен человек и как короток его век. 

Джеймс ступил на скрипучую ступень лестницы, поднимаясь на второй этаж, где находилась комната Джоны. Матс последовал за ним. Открыв нужную дверь, Джеймс улыбнулся, увидев самую обычную мальчишескую комнату, стены которой украшали плакаты фантастических или нуарных детективов.

— Увлекался детективами? — спросил Матс.

— У него неплохой вкус, — ответил Джеймс, подходя к книжной полке. — Был. Попробую включить компьютер, вдруг Джона хранил там что-то.

— Мне не нравится, что нам уже второй раз приходится лазить по вещам умершего человека. Я не понимаю, что мы ищем, — ответил Матс, начиная перебирать и листать книги. — Имена его сокурсников я запросил в университете, а тут что мы делаем? Ищем прощальную записку? Полиция все это уже делала.

— Меня интересует только это. — Джеймс пнул системный блок и тот загудел. Система прогружалась медленно, а Эндрюс тем временем доставал из кармана флешку. — Скину всё, а дома разберусь. 

— Смотри, — внезапно сказал Матс и положил перед Джеймсом открытую книгу Артура Чейза. — Тут послание: «С любовью моему светлому Джоне».

— Мощно, — натянуто улыбнулся Джеймс. — У нас есть почерк. Шикарно просто.

— И подтверждение того, что девушка Джоны могла быть реальна, — заключил Матс и улыбнулся.


Глава 8. Второй цветок 

Весной становилось легче ходить и ездить: снега сходили, оставляя грязный голый асфальт, разводы воды и бесконечную грязь. Поэтому кто-то, несмотря на сложности, предпочитал именно зиму с её белоснежными метелями и огромными сугробами. Вся эта красота до поры до времени прикрывала мерзость и грязь, окутывающую города и человеческие души. 

Матс осознавал эту простую истину второй раз за свою долгую жизнь. Первый раз воочию он увидел это в Тромсё, теперь история будто повторялась. Снега мели, скрывая истину, и чем дальше ты копнёшь, тем больше будет грязи. Убийство в лесу, подражание безумному маньяку, самоубийство в маленьком городке — всё это навалилось разом, но помогло отвлечься от истории с Ванессой. Во всём приходилось искать свои плюсы. 

— Не так уж Фредерика и безумна, — сказал Матс, пролистывая книгу. 

— Только не забывай, что её семья абсолютно не заинтересована в поиске этой самой девушки и её вероятного ребёнка, — напомнил Джеймс, заканчивая с компьютером и вытаскивая флешку. — Так что вряд ли они нам будут очень рады. Захвати эту книгу.

— Конечно. Может кто-то из бывших однокурсников Джоны что-то вспомнит. 

Покинув дом Фредерики, они отправились к соседнему дому, где жили Ханц и Клара Норберг, родители Джоны. Этот дом выглядел светлее и новее, в отличие от дома Фредерики. За ним явно следила хозяйка: это выдавали чистые блестящие стёкла, новые рамы и двери, расчищенный от снега порог. Матс постучал, а Джеймс осмотрелся, изучая тихий и приятный спальный район. Его не отпускало ощущение неприятной слежки, и он невольно прикоснулся пальцами к лицу, к незажившим ещё следам от избиения. 

Открыла им женщина средних лет и приятной внешности. Увидев незнакомцев, она лишь в вежливом удивлении вскинула брови, привыкшая не ждать опасности в тихом и уютном Дробаке. Незнакомцы тут бывали редко, а соседи слишком хорошо друг друга знали, потому и открывали дверь, не спрашивая.

— Добрый день, мисс Норберг, мы от Фредерики... — начал Джеймс, решив опередить её вопросы.

— Расследуете дело Джоны! — кивнула женщина и улыбнулась. — Сколько она вам пообещала? Могу оплатить лишь затраченное время, дорогу и на этом расходимся.

Матс и Джеймс обменялись изумлёнными взглядами. 

Дом Клары, в отличие от дома Фредерики, был чистым и просторным. В зале на диване сидел Нильс, младший брат умершего Джоны, и наблюдал за двумя хомячками в клетке. Ему было лет двадцать, но в его повадках, взгляде и реакциях проглядывался мальчишка не старше двенадцати. Даже гостям он по-детски помахал рукой и вернулся к изучению своих питомцев. 

— Фредерика помешалась на Джоне, — посетовала Клара, усадив гостей на кухне, чтобы, по её словам, не тревожить Нильса. — С тех пор, как он покончил с собой, она сама не своя. Пришлось отдать её в пансионат, так она стала нанимать людей и тратить все свои сбережения, чтобы те что-то вынюхивали про Джону!

— Она подозревает, что у него могли остаться невеста и ребёнок, — пояснил Матс. — И деньги от вас нам не нужны. 

— Ерунда. Джона был не способен иметь ни детей, ни девушку. Я любила Джону, но он был... другим. — Женщина устало выдохнула и подняла руки в жесте «сдаюсь». — Фредерика ведь рассказала о том, что с Джоной было в детстве? Тот извращенец сломал его психику. После того случая Джона постоянно что-то сочинял и придумывал, убивал и мучил животных, проводя над ними какие-то безумные эксперименты, пугал брата. И друзей у него никогда не было, тем более девушки. 

— Убивал и мучил животных? — уточнил Матс. — Вы это видели?

— Ханц видел. Он был в ужасе. Поверьте, мы знали, что всё закончится, так, как закончилось: Джона был нестабилен. Мы даже отправляли его в специальный центр на лечение, но ничего не помогло. 

— В какой центр?

— Реабилитационный центр от организации «Дети Соломона». Он находится при пансионате, где сейчас находится Фредерика, и был создан как раз для помощи таким детям.

Матс сделал вид, что никогда прежде не слышал такое название. Джеймс тоже. От Клары они ничего больше так и не добились, а уходя, Эндрюс бросил взгляд на играющего в машинки Нильса. Тот что-то бубнил себе под нос, увлечённо гоняя игрушки по поверхности стола.

— Вот в том гараже, — Клара указала на строение прямо через дорогу, — там Джона и повесился. А нашел его наш сосед, Петтер Риг, когда-то это развалюха принадлежала ему. Может и сейчас принадлежит, но он к ней больше не подходит. 

— Благодарим за помощь, — ответил Матс. — Я понимаю, что вы не верите словам Фредерики, но спасибо, что не прогнали.

— Вы же тут абсолютно не при чём. — Клара улыбнулась. — Вы стараетесь помочь ей.

Распрощавшись с женщиной, Матс и Джеймс перешли дорогу и подошли к старому полуразрушенному строению. Окна были давно разбиты и завешены тряпками, дверь приоткрыта; краска слезла со стен, кое-где прогнили доски. Сарай (если когда он таковым был) требовал или ремонта, или сноса. 

Ближайшие дома располагались неподалёку, на одинаковом расстоянии друг от друга. Если поднять тут шум — соседи наверняка услышат. Но Джона и не искал уединения — он хотел всё сделать быстро. 

— Не самое удобное место для самоубийства, — сказал Джеймс, скептически рассматривая развалюху. 

Матс толкнул дверь, закашлявшись от сдавленного запаха сырости и гнили. Он прошёл в сарай, поманив за собой Джеймса, и осмотрел заброшенное пыльное помещение. Оно было полупустым, но в дальнем углу стояли измятые коробки, а у стены старенький комод. Джеймс, ощутив себя неуютно на улице, словно за ним снова пристально наблюдали, всё же шагнул следом. 

Мрачное местечко, иначе не сказать. Повсюду пыль и грязь, старые брошенные вещи, прогнившие полы. Грязную тряпку на одном окне, единственном не заколоченном, развевало ветром, подчёркивая жуткую атмосферу. Джеймс невольно поёжился, представляя, что в самом конце этого сарая когда-то висел Джона. 

— Очень даже удобное, — сказал Матс. — Заброшенное, тут никого нет.

— Может быть, — ответил Эндрюс, поёжившись. — И если этот гараж хранил вещи хозяина, то Джона мог найти, на чём тут повеситься. 

— Именно так. Веревка, бечёвка, ремень. Да что угодно. Возможно, хозяин забрал вещи уже после инцидента. 

— Эй! — раздался громкий крик, распахнулась дверь, и в дом вошёл мужчина средних лет с ружьём, направленным на Джеймса, который стоял ближе к выходу. — Пошли прочь, стервятники!

— Спокойно! — Матс поднял руки, показывая, что он не вооружён. — Вы Петтер Риг? Это вы нашли тело вашего соседа Джоны пять лет назад? Мы расследуем это дело по просьбе Фредерики, а этот гараж, по словам Клары, уже вам не принадлежит. 

— Джону? — переспросил мужчина, подозрительно прищурившись. — Ребят, свалили быстро на хер отсюда. Я не знаю вас и имею право стрелять на пора...

— Так давайте познакомимся! Я Джеймс Эндрюс! — шустро представился Джеймс, решив взять ситуацию в свои руки. — А это полковник Матс Ларсен, и мы...

— Ларсен? — перебил Риг и перевёл ружьё на полковника. — А Лукаш Ларсен?..

— Мой дед, — кивнул Матс.

Лицо Петтера Рига моментально посветлело. Он широко улыбнулся, опустил оружие и отдернул пыльную штору, впуская в помещение свет. Джеймс закашлялся и отмахнулся, а Петтер подошёл к ним, всматриваясь в лицо Матса. Сам он был человеком плотным, но приятной внешности. На приветливом лице читался интерес, а его улыбка казалась искренней. 

— И правда! Очень похож! — сказал он. — А я работал с Лукашем. Мы вместе поймали Норвежского Нока! 

— Инспектор из Дробака, — произнёс Матс, припоминая статью из интернета. — Так это были вы?

В маленьком городе можно встретить очень интересных и значимых для любого дела людей. Дробак был таким городом: соседи знали друг друга, чужака тут же распознавали в лицо. И неудивительно, что Петтер Риг встретился Матсу и Джеймсу именно так, в сарае, где когда-то умер Джона. Ищущие всегда находят, даже сквозь снежные бури и штормы. 

— Вы хотите знать, как я нашёл тело? — спросил Петтер, ведя гостей к своему дому. — А я ничего не скажу. 

— И почему же? — спросил Матс, немного удивлённый таким заявлением. 

— Сейчас сами всё поймёте, — загадочно отозвался Риг, открывая дверь и пропуская Матса и Джеймса в свой дом. — Мэгги! — тут же крикнул он. — Мэгги, дорогая, спустись сюда! 

Дом Петтера Рига встретил гостей теплом и уютом. Зал был обставлен в тёплых цветах, с потолка лился мягкий жёлтый свет. У стены располагался камин, рядом с ним — наряженная ёлка. «Я и забыл, что скоро Рождество», — шепнул Джеймс Матсу. Со всеми мрачными событиями, в которые они оказались втянуты, и правда было не до праздников. 

Раздались спешные шаги, и по лестнице вниз сбежала девочка лет десяти. Её кукольная внешность могла умилить кого угодно, особенно сочетание больших синих глаз и очаровательных кудрей светлых волос, обрамляющих круглое личико. Она приветливо улыбнулась, рассматривая гостей.

— Мэгги, милая, — улыбнулся Петтер, — это мистер Эндрюс и мистер Ларсен. Будь любезна, покажи им свои рисунки. 

Девочка кивнула и убежала, Петтер провёл гостей в зал, усадил на диван, а сам прошёл на кухню, чтобы сделать кофе. Джеймс осмотрелся, рассматривая яркие картины, украшающие стены дома. Он не сразу разобрал, что на них изображено, так как был не силён в авангардном жанре, а Матс бросил на них мимолётный взгляд и тут же погрузился в тяжёлые размышления. 

— Вы хорошо знали Джону? — спросил Матс, когда вернулся хозяин дома.

— Достаточно, — рассеянно отозвался Петтер, ставя на стол поднос с тремя чашками. — Поймите, он был необычным ребёнком. И он...

Петтер замолчал, когда в зал вернулась его дочь. Мэгги принесла несколько больших листов и гордо протянула их гостям. Матс тепло улыбнулся, взял листы и опешил. Джеймс, сидевший рядом, непонимающе моргнул, решив, что ему показалось. Но нет: на рисунках чёрными и красными росчерками были чётко изображены повешенные и мёртвые люди. Они свисали с потолков и люстр в старых полуразрушенных домах, все как один с перекошенными мучениями лицами. По их одеждам стекала кровь, образовывая большие лужи на полу, а на других рисунках были изображены кресты и мёртвые лица над ними. Жути этим страшным работам придавало то, что выполнены они были ребёнком и вполне по-детски. 

— Это... необычно, — сдавленно произнёс Матс.

— Спасибо, дорогая, — улыбнулся Петтер, — а теперь оставь нас и дай поговорить.

Мэгги кивнула и, прихватив свои рисунки, убежала наверх, оставляя гостей в лёгкой растерянности.

— Это она нашла Джону? — уточнил Матс.

— Она, — кивнул Риг и сел в кресло. — И я, к сожалению, больше не могу испытывать тёплых чувств к Джоне, потому что он сделал мне такой вот подарок пять лет назад. Почему он выбрал именно мой гараж, объясните, а? И не только мне он добавил проблем своим эгоистичным поступком! Пострадало много людей!

— Пожалуйста, расскажите по порядку, — попросил Джеймс. — Для нас важны любые подробности. 

— Тот гараж достался мне в наследство от отца, — пояснил Петтер, потерев переносицу. — Я им особо не пользовался, ну, иногда складировал там хлам. И повадились там собираться пацаны лет от четырнадцати. Я никогда не возражал, мальчишки же, им хочется уединиться в тайном месте, поболтать. Они ни пили, ни курили, это были самые обычные парни с района, я всех их прекрасно знал. И, конечно же, когда Джону нашли повешенным, проверяли разные версии. Мальчишек затаскали по следственным экспериментам.

— Подозревали, что это убийство?

— Чистая формальность, — поморщился Петтер. — Я столько сил потратил, отмазывая пацанов. Нормальные они парни! Нервов потратили, натерпелись... Слава богу, экспертиза точно установила, что Джона сделал это сам. Ни следов борьбы, отпечатки на ремне только его, положение тела — всё указывало на самоубийство. Он прикрепил ремень за крюк на потолке, встал на табурет и всё. А нашла его моя дочь. Мы играли в прятки, она выбежала на улицу, побежала к чёртовому гаражу, и... я никогда не забуду её пронзительного крика, после которого она замолчала навсегда. 

— И она всё ещё помнит? — спросил Джеймс. — Спустя пять лет?

— Нет, сами воспоминания стёрлись, но остаточные образы наложились. С тех пор она не произнесла ни слова, а эти чёртовы рисунки клепает пачками. Наш врач говорит, что это почти нормально, и лучше пусть она рисует этот ужас, чем котиков на заднем дворе душит. Рано или поздно ей надоест, а нам с женой главное не ругать и не реагировать на подобное. Но вы только представьте мои ощущения! Спасибо, Джона! Вот твоя благодарность!

— Благодарность? — уточнил Матс.

— Мелочно с моей стороны припоминать, — усмехнулся Петтер, — но я спас его от одного извращенца в детстве. Вы знаете эту историю?

— На берегу реки? Знаем, да, Фредерика рассказала. Так вы были тем сержантом?

— Я, — кивнул Петтер. — И я гонял мальчишек, которые обижали Джону! Я всегда был добр к нему. А он... хотя, может он и правда был болен, в голове что-то переклинило, вот и... 

— Вы уже не служите? — спросил Матс.

— Нет. Меня в двухтысячном, как и вашего деда, перевели в Осло, — при словах о Лукаше Петтер улыбнулся, — он был очень крутым следаком. Мы три с половиной года вели дело Норвежского Нока. Но потом один из подозреваемых шмальнул мне прямо в ногу! — Берг пальцем указал на бедро. — Я ходить не мог! Какой уж там за маньяками бегать... Пока я хромал и учился ходить, отлёживал зад в больнице, Лукаш накрыл ублюдка. И о вашем деде у меня остались самые светлые воспоминания. Он ведь даже отказался от повышения и вернулся в Тромсё!

— Да, это в его духе, — улыбнулся Матс. — Можете рассказать подробнее о Ноке?

— А это зачем? — удивился Петтер. — Вы точно не для прессы?

— Нет, что вы, — ответил Джеймс. — Вы слышали о найденном теле девочки в лесу?

— Некая Кристина, о которой говорили неделю назад? — уточнил Петтер.

— Нет, Кристину пока не нашли. Предположительно, она сбежала из дома. Несколько дней назад в лесу нашли другую девочку. С алым цветком мака во рту. 

— Хм... — задумчиво протянул Риг и нахмурился, мрачнея на глазах. — Вот оно что. Но это не может быть он! Варг Ольф наш Норвежский Нок, и он уже больше десяти лет сидит под замком! Да и маки это не его цветы. Для каждого маньяка важна правильность ритуала.

— Возможно, это подражатель, — сказал Матс. — И всё же. Расскажите нам о том времени.

— Хорошо. — Петтер задумался и немного помолчал. — Понимаете, о первой волне убийств я поначалу слышал мельком, так как работал только в Дробаке. А потом, когда меня перевели в Осло в напарники к Лукашу и поставили на это дело, пришлось покопаться. Мы долго искали между уже убитыми девушками общее, будь то знакомства или место рождения, детали исчезновений, профессия, типаж... Но всё всегда разнилось. Кто-то пропадал днём у гаражей, кто-то ночью по пути из магазина. Блондинка, брюнетка, худая, полненькая, медсестра, учительница. А ведь в двухтысячном опять начали пропадать девушки. Так как у жертв были разные типажи, нам было сложно понять, кто из всего списка пропавших в Осло мог стать жертвой Нока.

— Вы узнавали об этом уже после очередного убийства? — уточнил Джеймс. 

— Да. По этим чёртовым цветам. Сначала была Ева Юнссон, учительница, потом Бригитта Бьёрк, официантка. Он подбрасывал их тела, чтобы мы точно их нашли и каждый раз зимой. И тогда мы примерно поняли, кто ещё у него может быть: Бригитта пропала одновременно с Сив Нюберг. Они были подругами, разошлись после бара, и обе до дома так и не дошли. Мы стали прорабатывать только Сив Нюберг, искать подозреваемых и свидетелей, сосредоточив все силы на ней. И нашли! Нищий видел Сив Нюберг в тот вечер в компании мужчины. Составив автопортрет, мы установили личность, так как этот человек, Варг Ольф, уже мелькал среди наших подозреваемых. Его видели в один из вечеров, когда пропала Ева, и похожее описание было дано на человека в девяносто третьем провожавшего Клару Лайне. Но поскольку прорабатывали мы не только его и разворошили осиное гнездо местной наркомафии, я получил пулю и брал Варга Лукаш. В день его операции я ждал новостей в палате в компании моего лучшего друга и сержанта Стефана. И вот раздался звонок телефона: поймали, но этот ублюдок вдохнул носом перемолотый яд своих чёртовых цветов Хиганбана и оказался бесполезен! Он стал овощем. 

— Но вы точно уверены, что Норвежский Нок — это он? Несмотря на то, что показаний он дать не смог? — уточнил Джеймс.

— Конечно же. Во-первых, его задержали, когда он перевозил труп последней девушки Камилы Лунд. Во-вторых, в его подвале нашли заколку Бригитты и платье Сив, хотя полы и стены были вычищены до блеска и следы чужого присутствия не сохранились. Плюс, убийства прекратились. У вас явно какой-то нелепый подражатель или фанат. Нок ни за что не заменил бы Хиганбана на какой-то мак!

— Да, это верно, — согласился Матс. — Спасибо вам, Петтер. 

— Не тратьте время на поиски того, кто уже за решёткой. Ищите подражателя, возможно, поклонника той девочки или педофила. На заскоки Фредерики тоже не распыляйтесь, — улыбнулся Петтер. — Она от горя потеряла рассудок. 

Раздался звук хлопнувшей двери, перебивший их, и в холл вошла молодая женщина. Стряхнув снег со светлых волос и розового пальто, она скинула сапоги, развернулась и только тогда заметила гостей. Приветливо улыбнувшись, женщина прошла в зал.

— Дорогой, у нас гости?

— Из-за Джоны, — усмехнулся Петтер. — Привет, Гретта. Это Матс Ларсен и Джеймс Эндрюс. Господа, моя супруга Гретта.

— О, я знаю вас! — широко улыбнулась Гретта, смотря на Джеймса. — Вы...

— Да-да, в суде был я! — перебил Эндрюс. — Добрый день, миссис Риг.

— Я тоже узнал вас сразу, — рассмеялся Петтер. — Слава это хорошо, Джеймс! Особенно слава после громкого дела Солти. Ублюдка всё же посадили. 

— Но только не такая слава, — буркнул Эндрюс. 

— Миссис Риг, — приветливо улыбнулся Матс и снова повернулся к Петтеру, возвращаясь к разговору. — И с тех пор вы на пенсии? Сразу вернулись в Дробак?

— Да, именно. Вернулся сюда, встретил Гретту, женился. Видите, — он указал на картины на стенах. — Рисую! Дочь талантом пошла в меня, только рисует она не то, что следовало бы.

— Надеюсь, что с Мэгги всё образуется, — ответил Матс. — Знаете... у меня будет одна просьба. Можете показать нам дом Нока и тот злополучный подвал?

Джеймс удивлённо посмотрел на своего спутника, но промолчал, рассудив, что если полковник попросил об этом, то это было важно. Петтер Риг пожал плечами и сказал, что не видит в этом проблемы. Накинув куртку, он повёл гостей по улице в сторону выезда из города. Остановился он у небольшого заброшенного дома, который, после славы Нока, никто покупать так и не решился.

Дом никому не принадлежал, больше не хранил улик и не был интересом полиции, поэтому Петтер толкнул дверь и по пыльному холлу провёл Матса и Джейса к двери подвала. Включив фонарик на телефоне, он спустился первым, кашляя от поднимающейся в воздух пыли. Джеймс шёл последним, вообще не желая видеть это место. Слишком уж свежи были воспоминания о доме его деда в Тромсё. Похожие ситуации вызывали неприятные ассоциации. 

Подвал был таким же пустым и заброшенным, как и холл дома. В углу стоял старый перекосившийся столик, валялась сломанная вешалка, а на стене красовался выцветший со временем нарисованный красным маркером пляшущий человечек. Его было почти что не видно, но Джеймс рассмотрел его случайно, не желая всматриваться в темноту подвала.

— Так всё и было тогда, — сказал Петтер. — Стерильная чистота! Ни улик, ни следов. Ублюдок всё вычистил. 

— И полиция ничего не нашла? — спросил Матс. — Кроме платья и заколки?

— Да. И то нашли под полом. Какая-то из половиц отходила. Видимо, девочки спрятали свои вещи тут специально, чтобы убийца рано или поздно попался. Идём? Ненавижу этот дом, если честно.


Из Дробака Матс и Джеймс выехали в начале пятого, когда на улице начало темнеть. На первый взгляд, ничего нового они не узнали, но информации между тем было много, и её нужно было разобрать и обсудить, но не сейчас. Джеймс постоянно зевал от усталости, разморённый качкой машины, а Матс всем вниманием обратился к заснеженной дороге. За день они осмотрели два дома, провели несколько переговоров, и это не считая долгой дороги. 

Они ехали в тишине, нарушаемой лишь постукиванием льдинок по стёклам, пока не раздался звонок телефона Матса. Джеймс лениво приоткрыл глаза, потёр их, и уселся удобнее, намереваясь спать дальше, а Ларсен потянулся рукой к телефону.

— Да, Карл? — ответил Матс, включив звонок на громкую связь.

— Где Эндрюс? — раздражённо спросил Юхансен.

— Со мной. Мы были в Дробаке, только выехали.

— Вези-ка этого красавца к заброшенному зданию старого завода на въезде в город. Знаешь, где это?

— Я знаю, — громко сказал Джеймс, сонно потирая глаза. — Привет, инспектор Юхансен, я тоже соскучился!

Джеймс хмыкнул, когда услышал в ответ короткие гудки.

— Ты его бесишь, — сказал Матс с улыбкой.

— Это же абсолютно взаимно! — улыбнулся Джеймс. 

На въезде в город, Джеймс показал Матсу, как проехать к заброшенному зданию старого завода. Он рассказал, что когда-то тут собирались наркоманы, а Арве Фолк искал одного из них по особому делу, вот Джеймс и изучил эту местность. К их удивлению место уже было оцеплено полицией. Джеймс неодобрительно нахмурился, сразу же забыв о весёлости и сонливости, а Матс устало выдохнул. Ничего хорошего их явно не ждало.

Вместе они вышли из машины и подошли к ожидающему их Карлу.

— Привет! — крикнул Матс. — Что на этот раз?

— Привет, — ворчливо отозвался Карл. — У нас второе убийство.

— Такое же? — спросил Матс.

— Такое же. Девочка, Лорна Ульн, однокурсница Милены и Кристины. Тело нашёл местный бомж, решивший укрыться тут от снега. Всё то же самое: смерть, но от удушения, цветок во рту. И один новый нюанс.

— Какой? Снова записка?

— Идите за мной.

Матс и Джеймс, переглянувшись, молча последовали за инспектором. Полиция пропустила их под лентой, вспыхнули переносные фонари, слепя глаза. С неба теперь падали крупные тяжёлые снежинки, ветер усиливался. Надвигалась буря.

Джеймс поёжился и сложил руки на груди, сжавшись от холода, пока они шли по кирпичным обломкам вглубь здания, едва не подворачивая ноги на том, что осталось от давно разрушенной стены. Поодаль фотограф делал снимок тела, вокруг высматривали следы и улики полицейские, а девочка лежала так, словно её сбросили с высоты: волосы растрепались, глаза были распахнуты, голова неестественно вывернута, ноги и руки раскинуты.

— Её точно не сбросили? — спросил Джеймс.

— Нет, задушили. Однако следы обморожения на пальцах ног и рук есть, видите? То есть её он тоже помучил. Предположительно прошедшей ночью. Но я жду от вас объяснения по другому поводу, — сказал Карл, указав на стену.

Его помощник подсветил фонариком, освещая оставленную красной краской надпись: «Спустя 17 лет, Джимми». 

— Я подумал, что если первая записка была адресована Ларсену, то эта точно для одного конкретного Джима-Джеймса, — пояснил Карл, но Эндрюс его уже не слушал.

Телефон выпал из его рук, разбиваясь о кирпичи. Губы Джеймса дрожали, а глаза были широко распахнуты. Его била крупная дрожь из-за ужаса былого кошмара. Джеймс резко развернулся, убегая прочь и вспоминая о том, что было семнадцать лет назад, зимним днём далёкого 2002. Карл хотел приказать преследовать Эндрюса, но Матс, перехватив его руки, сказал: «Не надо, я сам! Всё объясню позже!» и побежал за Джеймсом. Тот внезапно споткнулся о кирпич, упал, разбив колено, но тут же подскочил, чтобы бежать вновь. Матс перехватил его, развернул к себе и сжал плечи.

— Тише, тише, Джеймс, — успокаивающе произнёс он. — Всё уже хорошо, это было давно...

— Ты знаешь? — тихо спросил Джеймс, во все глаза смотря на удерживающего его Матса. — Но откуда... как давно... ты... как... Арве!

Джеймс начал нервно вырываться, кричать и требовать увезти его подальше отсюда. Подходить к Ларсену Джеймс отказался, и один из сержантов по распоряжению инспектора отвёз его в больницу.

— Нервный срыв, — сказал Карл Матсу позже, когда они были в кабинете инспектора. — Рассказывай.

Матс рассказал о том, что узнал от Арве Фолка о событиях зимы 2002, о том, как юный ещё Джеймс стал жертвой маньяка Эдварда Гроуди. 

— Да, Лукаш не рассказывал... — протянул Карл, — но это и неудивительно, болтуном он никогда не был. Но откуда об этом мог узнать убийца?

— Я не знаю, — сказал Матс. — Я ничего не знаю.

Когда Матс вернулся домой, большей части вещей Джеймса уже не было. Позже он узнал, что Эндрюс, дав показания инспектору, покинул Осло.




Полностью вы можете прочитать повесть в электронных версиях для скачивания.