Записки ефрейтора похоронной службы

30 ноября.

Простая, как катушка ниток,

закончилась чужая жизнь.

Исполосован ветра бритвой

каштан. И свечи днем зажглись

в местах его пересечений

с табличкою «Аэропорт».

Зачем?.. Другое вознесенье…

Зачем билет, когда есть гроб?

Закрытых глаз кромешный космос.

В огне взлетает домовина,

а в ней – туманы и покосы,

хлеб, молоко и плач совиный. 3



5 декабря.

Я остался совсем один… Прихожу в тишину нашей с Виталиком маленькой комнатки глубокой ночью, ложусь в койку и все никак не могу заснуть. Мне плохо? Нет, не совсем так. Разве я мало уже видел? Разве я мало пережил? Хватает всего… И все-таки, внезапно обрушившаяся на меня тишина и пустота изводят меня. Я прислушиваюсь к далекому рокоту войны – взрывам, ударам артиллерии, стрельбе… Абсолютной тишины здесь не бывает никогда. И все-таки, тишина вокруг меня такая, что буквально начинает звенеть в ушах! И она – давит…

Капитан Шматко часто теперь заходит ко мне, разговаривает со мной. Я понимаю, что он старается меня поддержать. Как может, как умеет. Хочет, чтобы со мной все было в порядке. Так и будет.

Но мне все равно плохо. Плохо одному, когда он уходит. Только теперь я понял, как это важно, когда рядом с тобой есть хоть кто-нибудь! Молчаливый Виталик, который иногда плачет и громко храпит по ночам… Приблудная дворняга, которую ты пожалел и с которой ты разделил свой сухпаек… Или «краповый» лейтенант, который будет обнимать тебя даже тогда, когда ты уже умрешь…



15 декабря.

Бои на нашем направлении усиливаются. Больше привозят раненых, больше из них – тяжелых, больше их умирает. Очень часто привозят уже трупы… Работы очень много, одному мне нелегко. Мне пока помогает один из наших санитаров, а главврач обещал со временем подобрать другого человека, вместо Виталика. Я знаю, что это непросто… Война – не игрушки, а наша работа – вдвойне… Не каждый сможет быть тут. Не знаю, почему могу я… Много об этом думал, но так не до чего и не додумался…



17 декабря.

Бог закрыл лицо от срама…

А война, оскалив зубы,

Ухмылялась и смеялась…

Грохотал в долине бой…



Разлеталась плоть кусками

Перепаханная грубо…

Но в живых ещё остались -

Ты да я, да мы с тобой…



Завывала канонада,

Мы в аду пеклись кромешном,

Пели Ангелы над нами:

Царство смерти на земле!



Растекалась кровь ручьями

Не спаслись и мы, конечно…

Мёртвые не имут срама

На неправедной войне…4



1 января.

Бои чуть затихли, а мы встретили Новый год. В домике, где живут врачи, накрыли общий праздничный стол. Тушенка, рыбные консервы, шоколад, хлеб… Пили спирт, запивая водой, потому что никакого шампанского и даже водки тут нет… Девчонки-медсестры накрасились, причесались… Так странно и одновременно здорово! Вспомнилась гражданская жизнь, которую я, оказывается, почти совсем забыл…

Танцевали по очереди с нашими девушками. И они и мы – в кирзовых сапогах… Чудно!

В общем, праздник у нас получился. И в эту ночь не привезли ни одного раненного или убитого. Настоящий подарок для нас! Самый радостный… И, наверное, только мы его можем оценить…

Мне присвоили очередное воинское звание – ефрейтор. Почему? Я так и не понял. Главврач сказал, что за отличную службу и заслуги перед Родиной. Какой Родиной? Той или этой? Не знаю…



3 января.

Я часто прихожу на то место, где застрелился Виталик, в овраг. Люблю посидеть здесь один, покурить. Это меня успокаивает. Люблю думать здесь о нем, о том, что происходит вокруг меня… О войне. И о мире, который остался там, далеко за моей спиной, в прошлом, и который, как ни странно, совершенно не нужен мне теперь… Потому что мой мир – тут.



10 января.

Опять бои загремели с новой силой, а я все еще один… Некогда писать. Прихожу перед самым рассветом, падаю в свою койку, иногда даже не могу снять сапоги. Сплю урывками, но я привык к этому. Единственное, к чему я, наверное, никогда не привыкну, так это к ликам смерти. Я, кажется, уже писал об этом, я не помню. Я ведь ни разу не перечитывал свои записи… Наверное, писал…

На юге всю ночь грохотала наша артиллерия… Артподготовка перед очередным наступлением? Никто точно ничего не говорит. Если так, то крови еще будет… Но куда же больше?..



25 января.

Сегодня вдруг кончились мешки для трупов и когда к обеду пришла санитарная машина, чтобы забрать очередную партию в город, нам не в чем было их отправлять. Главврач отдал приказ складывать трупы в кузов прямо так, друг на друга. Складывали…

Было морозно – градусов двадцать, как мне показалось. Трупы быстро промерзали (они и так были уже порядком окоченевшие) и стали ломкими, словно стекло. Когда мы таскали их, одежда на них хрустела…

Ближе к концу погрузки мы очень устали. Затаскивая очередного парня в кузов санитарного «Урала», мы задели его сапогами растопыренные пальцы на руке другого парня, который уже лежал в кузове. Два пальца сломались и остались висеть на ниточках кожи. Мы замерли на минуту, не зная, что делать дальше. Санинструктор, увидев наше замешательство, накричал на нас. «Чего рты раззявили? Подумаешь, на два пальца меньше! Ему теперь все равно!..»

Конечно, он был прав и мы вернулись к работе. Но я, уличив момент, все же оторвал тому парню пальцы до конца и положил ему их в нагрудный карман. Не знаю, для чего я это сделал, но мне почему-то показалось, что так будет правильно. Мне очень не хотелось, чтобы его пальцы при разгрузке в городе походя оторвал кто-то другой и чтобы они остались одиноко лежать в кузове «Урала», никому не нужные.

Глупо, да?.. На следующий день мешки нам привезли…



29 января.

Уже месяц прошел, как погиб Виталик. А мне кажется, что больше… Время здесь течет совсем по-другому. Оно спрессовано, сконцентрировано… День за три… А, может, и больше…

Меня уже не так тяготит одиночество, как раньше. Иногда мне кажется, что меня уже вообще ничего не тяготит. Но я Виталика не забываю…

Теперь у меня уже нет времени ходить в овраг, на то место, где он погиб. Но я обязательно еще пойду туда. Вот только раскрутимся с делами и я пойду… Только когда это будет? Слушаешь официальные сводки по радио и кажется, что – никогда. Но разве так может быть? Разве может война длиться вечно? У меня нет времени как следует подумать об этом. И поговорить об этом мне тоже не с кем… Может, с капитаном Шматко?.. Потом…



5 февраля.

Вши в отряде исчезли окончательно и главврач разрешил нам всем отрастить волосы на пару лишних сантиметров. Когда отросли мои, я, увидев себя первый раз в зеркале, вначале не понял, что не так. А потом понял. Виски у меня стали совсем седые. Теперь это здорово заметно. А ведь мне только двадцать!..



7 февраля.

Над русским полем сумрачно и голо,

Тоскует птица.

И небо сыто душами по горло,

А бой все длится.



Опять беда ни в чем не знает меры

И рвет на части.

Но в мире нет безропотнее веры,

Чем вера в счастье. 5



12 февраля.

День и ночь – одна кровь. Мы просто-напросто утонули в ней! Столько убитых…

Мне кажется, что от меня самого, от моей одежды, от моих волос – пахнет смертью. Я сильно похудел, хотя с едой у нас все нормально. Все мы измотаны, все очень устали…



1 марта.

На улице уже совсем тепло – весна. Я опять прихожу на то место, где застрелился Виталик, в овраг. Но спуститься туда я теперь уже не могу – склоны развезло, все растаяло. Капитан Шматко застукал меня там, у оврага, на днях. Поговорили… Он думал, что я пришел туда стреляться. Я объяснил, за чем я туда прихожу и он мне поверил. Он хороший мужик! Жаль, что у нас совершенно нет времени, чтобы поговорить…



17 марта.

Очень давно не писал в своей тетради, почти отвык от этого. Ничего не могу с этим пока поделать… Работа, работа… Ребят привозят десятками, каждый день… Больше половины из них – умирает…



4 апреля.

Продвижение войск заставляет и нас сниматься с места. Жаль, потому что я привык тут. Мы собираемся, сворачиваем наш госпиталь. Завтра погрузка на машины и колонна двинется на юго-восток…

Еще не знаю, где теперь мы развернемся, мне не сказали. Какая разница? Все равно, вокруг чужая земля.

Дороги еще не высохли, кругом грязь. Поедем, скорее всего, на «Уралах»…



6 апреля.

Прибыли на место, начали ставить палатки. Целых домов здесь нет. Ни одного… Еще не успели толком все сделать, как уже повезли раненых. Принимаем…



12 апреля.

Знаю умом, что сегодня – День Космонавтики. Но когда смотришь вокруг – кажется, что здесь какая-то ошибка. Полеты в космос? Наука? Большие города? Господи, какая все это ерунда! Здесь это не имеет никакого значения! Мы все тут – словно люди из каменного века. Я забыл, когда я последний раз мылся…

Теперь с трупами наших солдат много проблем. Стало совсем тепло, даже ночами… В моей палатке стоит такой духан, что мне приходится затыкать ноздри кусками ваты. Только это почти не помогает. Запах гниющего человеческого мяса проникает в тебя отовсюду. Он вездесущий и к нему невозможно привыкнуть… Мы все вспоминаем зиму и холода как самое счастливое время в нашей службе!

Проблемы с пресной чистой водой, проблемы с медикаментами, проблемы с вывозом убитых… Иногда прилетает «вертушка», но она не может вывезти всех. И они опять остаются, до следующего раза…

У меня такое впечатление, что скоро мы станем хоронить наших прямо тут, в ямах. Это дико, но как мы сможем справиться со всем этим, когда начнется настоящая жара? Я не знаю, ничего я не знаю… Я очень устал…



29 апреля.

Сегодня хотел вернуть капитану Шматко его книгу стихов назад, я ведь и так держу ее уже очень долго. А он сказал, что не надо, что он дарит ее мне и хочет, чтобы она осталась у меня навсегда. Выходит, зря я переписывал стихи из нее в свою тетрадку? Нет, наверное, все-таки не зря…



1 мая.

Опять мы переехали на другое место. Теперь работаем чуть ли не в чистом поле… Раненых и убитых все так же много, а на улице уже настоящее лето! Теплынь…

Чем больше трудностей на тебя сваливается, тем больше ты тупеешь, становишься твердым и непробиваемым. И тогда начинает казаться, что ты можешь вынести вообще все, что угодно! Хотя, конечно, на самом деле это не так…

Главврач теперь все чаще забирает меня к раненым и санитарам. Не до мертвых теперь… Живым я нужнее… А с мертвыми у нас твориться настоящий кошмар! Только об этом лучше не писать – все равно никто не поверит. Да и не нужно никому знать такие вещи. Война – она для нас… И только нам она понятна… Хотя, если честно, мы и сами в ней ни хрена не понимаем!..



3 мая.

Прости-прощай, ноябрьский ветер,

Мне больше некого любить!..

Я глупо верил – время лечит…

Брехня! Войну не позабыть!..



Не позабыть мои потери,

Не позабыть чеченский плен,

И трассеров ночное пенье,

И шёпот трав, и вой сирен…



Глаза солдат, войной распятых,

Глаза детей осиротелых,

И полевые медсанбаты,

И крики «духов» оголтелых…



И как мне жить с моими снами?

И как мне Родине служить?!..

Отверженным стою меж вами…

Брехня! Войну не позабыть!.. 6



13 мая.

Меня легко ранили. Пуля черканула по плечу. Ничего страшного, но крови было много. Странно то, что мне было совсем все равно. Моя кровь ничем не отличается от крови тех, кого я десятками, сотнями отправляю отсюда в пластиковых, черных, страшных мешках. Вы скажете, что нет, отличается! Вы скажете, что моя кровь – живая, что я сам – живой…

Да откуда вы это знаете? Откуда вы вообще можете что-то знать про нас?..



Без числа.

Сегодня ночью ко мне приходил Виталик. Пришел, сел рядом на кровать и долго говорил со мной. Я задавал ему вопросы, а он – отвечал. Сам ничего не спрашивал…

В груди у него была дырка, одет он был в грязный камуфляж, такой же, как у меня. И еще – он так странно на меня смотрел! Смотрел и улыбался…

Он сказал, что смерть не имеет никакого значения, что жизнь – продолжается всегда, а война – это только грязная игра неумных и ничего не понимающих в жизни людей. Знаете, я ему поверил…

А потом я вдруг понял, что он приходил за мной… И это совсем не испугало меня…

Наступило утро, Виталик ушел, а я проснулся. Весело светило солнце и заглядывало в окна моей палатки. На улице чирикали птицы и не было слышно взрывов, свиста пуль и грохота артиллерии. А, может, это я просто оглох?

И тогда впервые за все время, проведенное мною на Чеченской войне, в санитарной службе, я обхватил голову руками и… Я заплакал…



Без числа (последняя запись).

Когда стряхнет свой сон Россия,

Шатаясь, встанет в рост с колен,

Не поминая долгий плен,

Забьются крылья молодые,

Оставят души смрад могильный,

И взгляды преданных солдат

Вам всем, кто прав и виноват,

Укажут путь крутой и пыльный -

От самости, алчбы и рабства

В тени дебелого тельца

До покаянного венца

Любви от Господа и братства;

Как идолы, что дух поганят,

Деляги, воры, ведуны -

Точить покорные умы

Вдруг нечисть умная устанет,

И взгляды преданных солдат

Укажут путь, седой от пыли,

Вам всем, кто прав и виноват,

И вздрогнут крылья молодые,

Не поминая долгий плен,

Над миром встанет в рост с колен,

Когда стряхнет свой сон Россия.7
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
В рассказе использованы стихи следующих авторов:

1 Виктор Перельман, «Чеченская война».

2, 4, 6 Андрей Орлов, цикл «Опаленные строки».

3 Нина Виноградова.

5 Анна Гедымин.

7 Александр Радашкевич, «Когда».

Все права принадлежат соответствующим авторам.