Новогодняя сказка

Новогодняя сказка

Думаю, не стоит подробно описывать ночку, последовавшую за днем, в который произошло столь знаменательное событие, как первый поцелуй (да еще какой, точнее – с кем!). Немного подобных ночей было в моей жизни. Скажу только, что меня одолевали самые что ни на есть противоречивые и бурные чувства. От непомерной эйфории, когда хотелось выскочить на балкон и закричать на всю улицу что-нибудь вроде: «I’m the king of the world!» – до вводящей в ступор паники, когда хотелось броситься вниз головой все с того же балкона, лишь бы никогда не наступило завтра!
Но, как Вы, наверное, догадываетесь, я никуда не бросился, и завтра наступило с привычной для него неизбежностью.

Первый урок Максим провел в беседе со своим внутренним голосом, и никакая старуха-процентщица не могла отвлечь его от этого процесса. В отличие от фразы Ромы Шрайбера, прозвучавшей сразу после звонка:
- Макс, ты курить идешь?
Ничего особенного, обычный вопрос, всплывающий по десять раз на дню – сегодня он поставил парня в тупик. Кто бы только знал, как хотелось ответить «нет»!
- Да, конечно, - ответил Максим.
Ноги как ватные, будто во сне – хочешь убежать и не можешь.
Будет ли в курилке Дима? Что ему сказать? Да черт с ним сказать – как смотреть ему в глаза? Как Димон поведет себя при встрече? О чем он сейчас думает? А что, если он разболтает о том, что Макс полез к нему целоваться? Страшно представить! Нет, лучше успокоить себя мыслью, что Дима сам (сам!) потянулся ему навстречу и так призывно открыл рот, что даже зубы были видны! Да, он ответил на поцелуй – не отстранился, не сжал губы, а позволил проникнуть в себя, и его язык (Боже мой!) – он был робкий, но он не спрятался и, пусть нерешительно, но отвечал взаимностью. Или это только показалось?
Только бы Димона в курилке не было. А, может, наоборот пусть все выяснится как можно скорей – все равно рано или поздно они встретятся. Так уж лучше сразу и больно, чем долго и больно мучаться неизвестностью. Или тешить себя надеждой? Она, как известно, умирает последней, а пока надежда жива, все выглядит не так уж плохо.
К тому моменту, когда Максим уселся на поваленную березку и прикурил сигарету от своей «Zippo», он так и не решил, какой вариант был бы для него предпочтительнее.
Димы на месте не оказалось. (Черт!)
Он пришел через пару минут. (Черт!)
Какой-то по-особому бледный; прячет глаза; тонкие музыкальные пальцы дрожат.
Глючит или на самом деле так?
Так или не так, но один факт оставался фактом: Димон с Максом не поздоровался и за всю перемену не произнес ни слова в его адрес. Максим, конечно, не рассчитывал, что они при всех начнут выяснять отношения, но по брошенным фразам, по интонации можно было хоть как-то судить об отношении Димы к случившемуся.
Было горько. Нет, не на языке от табачного дыма, а где-то внутри – наверное, агонизирующая надежда оставляет в душе такой след. Горько, стыдно и обидно чуть ли не до слез. Столько всего передумано, столько перечувствовано – и все только для того, чтобы увидеться и ничего не сказать друг другу? Неужели они так и разойдутся, как будто между ними ничего и не произошло? Максим ожидал любого развития событий, но к такому оказался не готов. К тому же он не привык, чтобы его вот так просто игнорировали. Поэтому, когда перемена закончилась, Макс не поспешил подняться со своего места, а остался сидеть на импровизированной скамейке, мусоля обгоревшую до фильтра сигарету – типа еще не накурился. Народ быстро разбежался по своим школам, оставив Максима наедине со своим другом, который, похоже, тоже никуда не торопился. Он даже достал еще одну сигарету и молча затянулся, пуская струи дыма себе под ноги. Когда Димина сигарета догорела до конца и парень, видимо, собрался уходить, Макс решил, что должен хоть что-то сказать.
- Ты… это… забудь про вчерашнее, - промямлил он.
Димон хмыкнул:
- Забыть? Попробуй, забудь такое! Ты знаешь, меня не каждый день парни целуют.
- Что, через день?
- Через два!.. А для тебя это в порядке вещей?
- Да нет. Я вообще поцеловался первый раз в жизни.
- Ну и как оно?
Максим пожал плечами. Что он должен ответить? Что был в диком восторге? Что полночи только тем и занимался, что вспоминал, каковы Димины губы на ощупь и на вкус?
- Как, как – жопой об косяк! – грубо отшутился он. – А тебе?
Дима со всей серьезностью ответил:
- Лучше бы ты этого не делал.
Макс мгновенно почувствовал, что начинает злиться.
- Лучше бы не делал? А не поздняк тебе это говорить? Где ты был вчера? Куда смотрел? Что ж ты сам присосался ко мне, как баба?
- Я как баба?! Может, это ты как баба?!
- Ну, уж нет! Раз я начал первым, значит баба – ты. (Такие вот незрелые были у меня тогда представления о роли полов в любовных взаимоотношениях. – прим. автора). А-а, знаю! Сейчас ты начнешь рассуждать о всяком там психологическом насилии и прочей фигне. Так вот, - раз начав, Максим уже не мог остановиться, - я думаю, что тебе было очень даже кайфово, когда тот мужик, про которого ты рассказывал, дрочил свой хуй твоей рукой.
Димон вспыхнул:
- Что ты сказал?
- Что слышал!
- А ну повтори!
- И повторю: тебе в кайф дрочить хуи мужикам, - Макса нисколько не волновало, что совсем недавно он сам с превеликим удовольствием этим занимался.
Дима приблизился вплотную к Максиму и слегка толкнул его грудью:
- Ты отвечаешь за свои слова?!
Но Макса несло дальше:
- Ну, ударь, ударь меня! Посмотрим, насколько ты мужик!
От негодования лицо Димона покрылось красными пятнами и он, не раздумывая, ударил Максима кулаком в плечо. Но удар не получился ни сильным, ни умелым, так что противник только слегка покачнулся назад. Прошло еще несколько секунд, и Дима с разбитым ртом уже валялся на земле, а Макс, подмяв его под себя, приготовился нанести заключительный удар в лицо. Будет знать, как называть его бабой! Он уже занес кулак и хотел, было, ударить, но… не смог.
Максим смотрел в Димины красивые черные глаза (Дима не зажмурился, не отвернулся, не прикрылся, хотя в его положении это было бы естественной реакцией) и чувствовал, как гнев отступает, как отступает волна, нахлынувшая на берег… Макс опустил руку, разжал пальцы, стягивающие ворот Диминого пиджака, поднялся, отряхнул со штанов снег и зашагал прочь, оставив Димона лежать на земле…

То был последний учебный день перед зимними каникулами. Темы пройдены, оценки выставлены, а вечером старшеклассников ждал Новогодний бал-маскарад. Короче, было не до занятий, и вся школа стояла на ушах. Уроки обозначались чисто символически, и ученики, да и сами преподаватели больше занимались своими личными делами.
Первую половину второго урока Максим пытался занять себя игрой в усложненные крестики-нолики с Игорем и Ромой. Но Игорю это вскоре надоело, т. к. он почти все время выигрывал. Со словами: «Потренируйтесь тут без меня», - он переключился на одноклассниц.
Тренироваться не хотелось, с одноклассницами общаться тем более. Ничего не хотелось. Макс тупо рассматривал надписи и рисунки на парте, оставленные предшествующими поколениями учащихся, а также его современниками, и постепенно приходил к выводу, что в отношении Димона немного погорячился. Что на него нашло? Не хотелось сдаваться? Хотелось услышать что-то более обнадеживающее? Жаль было обмануться в своих лучших чувствах? Но почему тогда он не смог его ударить? «Да потому что тебе снова захотелось его поцеловать, идиот!» Поцеловать его припухшие, сочащиеся кровью губы… Господи, не желание, а какой-то садизм-мазохизм, честное слово!
В конце концов, Максиму пришлось признать, что он был неправ. Дима просто высказал вслух то, что Макс и сам прекрасно знал. Да, ему действительно не стоило этого делать. Но вместо того, чтобы спокойно перенести этот удар судьбы, Максим неожиданно для самого себя так бурно прореагировал на Димины слова и наговорил ему столько гадостей, что просто вынудил Димона начать драку, и сам же его избил. Совсем некрасивый расклад. Шрайбер, например, со своими правильными представлениями о чести и справедливости ни за что бы так не поступил, хоть и решал зачастую многие вопросы с помощью кулаков. Да он и не попал бы в такую ситуацию – с его-то поцелуями было все в порядке, как тому и следует быть. Не то, что у Макса – вечно все через заднее место. Рассказать бы об этом друзьям, вот бы они офигели! Рома, скорее всего, попросту не захотел бы больше иметь с ним ничего общего, а Игорь… Игорь изрек бы очередную умную умность, разложил бы проблему по полкам, провел психо-физио-био-и т. д.-анализ и разработал бы парочку сценариев выхода из сложившегося кризиса с наименьшими для Максима потерями. Жаль, Макс так не умел. Поэтому и нашел только один выход, при этом ясно понимая, что он не самый лучший и может еще больше все запутать – пойти и извиниться. Пусть это в корне ничего не изменит, но зато его совесть будет чиста. А там – будь, что будет!
…И вот опять поваленная березка, сигарета, припозднившийся Димон, вопрос: «Кто это тебя так разукрасил?», ответ: «Неудачно поцеловался с дверью», смешки, бессмысленный треп, звонок на урок, удаляющиеся спины, в том числе и Димина.
- Эй, Димон, подожди минутку!
- Что тебе еще?
- Я, это… хотел извиниться. По-дурацки все так получилось. Я совсем не хотел бить тебя. Так сильно.
- Не хотел?! А не поздняк тебе это говорить? Где ты был на прошлой перемене? О чем думал?!
Дима практически слово в слово и с теми же интонациями повторил то, что совсем недавно говорил ему Макс, и тот понял, что прощен. Как все, оказывается, просто! Максим невольно улыбнулся:
- Все, я – пас! Мне нечего сказать.
- То-то же!
- Ну так что, мир-дружба-жевачка?
- Мир. Только давай договоримся, что мы не будем больше об этом вспоминать.
- Хорошо, - согласился Максим.
Тут в голову Макса пришла блестящая идея, как окончательно уладить приключившееся недоразумение.
- Ты где Новый год отмечать собираешься? – спросил он.
- Еще не решил. Дома, наверное, с родителями.
- Слушай, забей ты на предков, приходи лучше к Беркуту в гости. У него такая тусовка собирается быть. Его родичи куда-то сматывают, и он к себе столько народу наприглашал! Будет весело.
- А причем тут я? Игорь же меня не приглашал. Я и видел-то его всего пару раз.
- Ну и что? Я тебя приглашаю. А я его лучший друг, у меня даже ключи от его квартиры есть. (Конкретно на тот момент это было вранье – прим. автора.) Беркут он такой – против никогда не будет: ему чем больше народу, тем интереснее. Так что приходи. Нечего с родителями дома сидеть, когда такая гулянка намечается.
- Хорошо, я подумаю.
- Много думать вредно. Будь проще…
- И ко мне потянутся люди?
- Ну да. Так что приходи, не динамь. У вас уроки еще есть?.. Тогда я на следующей перемене тебе скажу, куда и когда приходить. Я время сам еще не знаю.
И Максим поспешил в школу. Беркут Беркутом, а хотя бы предупредить человека надо – мало ли что? Как говорится, незваный гость хуже татарина. Они, конечно, большие друзья, но сильно наглеть тоже не стоит.
Игорь даже не дослушал до конца историю о том, почему некто Димон Сергеев непременно должен встречать Новый год вместе с ними. Он только покивал головой в знак согласия и, посчитав что-то в уме, сказал: «Надо тогда кого-нибудь еще из девушек пригласить», - после чего умчался то ли подыскивать кандидатуру для приглашения, то ли готовиться к школьному новогоднему вечеру. Беркут не был бы самим собой, если бы в очередной раз не взялся выполнять функции организатора праздника, на котором по совместительству выступал еще и Дедом Морозом. Кстати, в качестве Снегурочки был задействован не кто иной, как Максим. А кто ж, кроме него? Больше некому! Это, естественно, имело свой тайный умысел: присутствующим предлагалось угадать, кто же скрывается под маской внучки Деда Мороза?
Тут уже упоминалось, что Макс был похож на девочку. Так вот, он был не «похож» на девчонку, а «очень похож» на девчонку. Особенно в гриме и костюме Снегурочки, который подготовила для него Олеся Петровна. Во время генеральной репетиции в костюмах (прямо как в настоящем театре!), когда Максим полностью перевоплотился внешне в свою героиню, его друзья (а об этом проекте знали только трое: Макс, Игорь и Рома) в один голос заявили, что никто в жизни не догадается, что перед ним парень. А Роман задумчиво добавил:
- Жаль, у нас не все девчонки такие симпотные.
- Не говори! – согласился Беркут. – Пацаны голову сломают, чтобы узнать, кто эта прекрасная незнакомка, - он приблизился к Максиму и приобнял его за талию. – Девушка, а девушка! Можно с вами познакомиться? Меня Игорь зовут. А вас как?
- А меня Федя.
- Ну и дура!
- Да пошел ты! – Макс, смеясь, отпихнул Игоря от себя.
Это было до того, как Максим поцеловал Диму. Сейчас бы ему было не до подобных шуток.
Но роли уже распределены, и отказываться поздно. Поэтому, когда под общий шумок Макс после урока хотел покинуть школу, его перехватил вездесущий Беркут:
- Эй, Снегурка, ты чего сачкуешь? Там в актовом зале дел выше крыши! Пойдем, поможешь.
Максим скроил недовольную физиономию:
- Вот и дружи после этого с массовиком-затейником – вечно куда-нибудь припашут!
- Ничего, не развалишься. Рома там уже вовсю стулья таскает. А ты вообще моя внучка, и должна помогать деду. Так что, милая Снегурочка, будьте любезны!
- Хорошо, хорошо, дедушка! Сейчас подойду. Перекурю только…

Отступление. В нем я хочу рассказать, как еще я пользовался своей схожестью с противоположным полом, чтобы Вы поняли, насколько все серьезно.
Это было классе в седьмом. Тогда у нас пошла повальная мода на кольца в ушах, и пацаны один за одним проделывали себе дырки, причем делали они это кустарным методом, используя подручные материалы: мамины духи, прокаленные иголки, немытые руки – в общем, всякая антисанитария. Для одного парня это закончилось весьма печально: он чуть уха не лишился, – и я, от греха подальше, отправился прокалывать уши, как белый человек, в парикмахерскую. Но парикмахерша мне попалась какая-то чересчур идейная: наотрез отказалась мне что-либо прокалывать, т. к. негоже было, по ее мнению, советскому мальчику ходить с серьгой в ухе. Еще и в школу обещала нажаловаться. Чтобы во второй раз не сесть в лужу, в следующую парикмахерскую я отправился, нацепив на себя девчачьи шмотки. И этот номер прошел! Тетенька, которая меня обслуживала, была очень добра, постоянно приговаривала: «Девочка, не бойся, это совсем не больно», - и это несмотря на то, что подходящей обуви я не нашел и был в юбке и самых настоящих мальчишеских ботинках!
Да, временами быть похожим на девочку было удобно, но, по большому счету, мне это никогда не нравилось. Ну что это за парень, похожий на бабу? Иногда я думаю, не это ли обстоятельство по молодости стало одной из причин моего неадекватно агрессивного поведения? Я постоянно стремился доказать себе и окружающим, что я вовсе не девчонка, каким выгляжу, что я весь из себя такой брутальный, сильный и смелый, как и подобает быть настоящему мужчине. А лицо? Это просто то, чем наградили меня природа и моя мама. И я привык к нему и даже научился извлекать из него некоторые выгоды.

Вечером 31-го Максим притащился к Игорю самым первым, задолго до назначенного времени, когда Беркуты-старшие еще не покинули дом родной. В доме шли последние приготовления, родители наперебой давали сыну последние указания:
- Сильно не шуметь!
- Хлопушками пользоваться только на улице!
- Курить только на лестнице!
Игорь:
- А как можно курить и хлопать хлопушки в разных местах? Это же неразрывные процессы!
- Это твои проблемы. Если поступит хоть одна жалоба от соседей, у которых маленький ребенок, никаких новых годов с твоими друзьями у нас в квартире больше не будет. Понятно? Дальше: в обуви по квартире не ходить!
- Много не пить!
- Постели за собой заправить! Мы придем завтра часам к двенадцати, чтобы к этому времени все следы вашего пребывания были убраны.
Игорь:
- К двенадцати – это несерьезно!
- Хорошо, к шести. Но ты готовишь для нас праздничный ужин.
- Договорились!
- Мы оставляем бутылку шампанского, она в холодильнике.
- Только одну?! Мам, нас будет двадцать два человека.
- Ладно, еще одна в нашей комнате в шкафу на полке с постельным бельем. Положи ее в морозилку, чтобы остыла.
- А еще? Может, мне у себя где посмотреть?
- Игорь, не канючь! – оборвал сына отец. – Можно подумать, твои друзья придут с пустыми руками. Вот смотрите! – Валерий Викторович подошел к вешалке и извлек из рукава куртки Макса ноль-пять «Русской» (Максиму стоило немалого труда стащить ее из тщательно оберегаемых папашиных запасов). – Леся, водка! Я думал, тут будет что-нибудь поприличней. Пожалуй, я это изыму. Малы вы еще водку употреблять… Ну, с наступающим, дети! – за старшими членами семьи захлопнулась дверь.
Почти тут же пришел Роман.
- Располагайся, как дома! – приветствовал друга Игорь, глаза которого искрились от счастья. – Вся квартира в нашем полном распоряжении!.. Парней и девушек будет поровну, поэтому мы посадим всех через одного, - щебетал Беркут, расставляя тарелки. Макс хотел, было, возразить, но передумал – не так поймут (точнее, поймут-то именно так, а этого Максиму хотелось меньше всего).
Игорь тем временем продолжал строить планы:
- Дама справа, дама слева – замечательно! Попробуйте вот тот салатик. Эта рыбка тоже ничего. Что вам налить? А вам? Еще шампанского? А не хотите ли пройти в отдельный кабинет? А вы?
- Не жирно будет? – встрял в монолог Рома. – С одной разберись. Или, ты думаешь, в твой отдельный кабинет будет очередь стоять?
- Как знать? – загадочно произнес Игорь. – Надо же когда-нибудь начинать.
- Маленький ты еще, чтобы начинать, - усмехнулся Роман с высоты своего возраста.
- Подумаешь, большой нашелся! – возразил Игорь. – Что же мне, до твоих седин хранить невинность, что ли?
Максима разговор этих двух девственников стал веселить:
- Да вы оба еще ни до чего не доросли. Вы даже не сечете, что для этого дела надо не начинать, а кончать! - изрек он.
Роман: Ноль-ноль-один в твою пользу.
Игорь: Ром, представляешь, что мне мать перед уходом сказала? Она сказала постели за собой заправить.
Роман: Что, так и сказала?
Игорь: Так и сказала. Макс не даст соврать.
Максим: Ой, заливает!
Игорь: Макс!
Максим: Шучу, шучу!
Игорь: Так что имей ввиду.
Роман: Слушаюсь!
Максим: А простыни стирать?
Игорь: На этот счет указаний не поступало.
Роман: Чудесно!
Игорь: Только вы все равно с этим поаккуратней, а то действительно придется стирать.
Максим: Не боись, прорвемся!..
И т. д., и т. п. Похоже, молодые люди были настроены по-боевому и собирались использовать предстоящую новогоднюю ночь на всю катушку.
Постепенно начали подтягиваться гости.
Макс и не догадывался, что можно кого-то так мучительно ждать. Именно так он ждал в тот вечер Диму. Максим вздрагивал от каждого звонка, напряженно прислушивался к шагам в коридоре, пытаясь на слух определить, что вот сейчас дверь в комнату отворится и войдет ОН (у любого в жизни был такой кто-то заглавными буквами!). Каждые десять минут Макс бегал курить на лестницу и всматривался вниз – не Димина ли фигура мелькнет на первом этаже и не на восьмом ли остановится лифт, из которого выйдет ОН – и, нервный, возвращался обратно. Ближе к полуночи лифт окончательно замер где-то посередине дома – все уже добрались до своих квартир и сидели за столами с бутылками шампанского наготове, ожидая боя Курантов.
- Ты чего тут торчишь? – Беркут выскочил на лестницу с железкой от пробки шампанского в руках. – Иди скорей, там уже Горбачев выступает!
Максим нехотя загасил окурок, последний раз глянув вниз. Безрезультатно.
В комнате царило шумное веселье. Горбачева никто не слушал, все были заняты тем, что писали желания на клочках бумаги разномастного происхождения с целью сжечь их и выпить пепел с шампанским во время боя часов, дабы желания эти осуществились в следующем году. Поддавшись общему настроению, Макс нацарапал кончиком бенгальской свечи на обертке от конфеты первую пришедшую в голову мысль, поджег бумагу своей фирменной зажигалкой и залпом осушил бокал с вином и пеплом под перезвон кремлевских Курантов, возвестивших стране о наступлении нового 1990-го года.

В час ночи раздался звонок в дверь. Максиму показалось, что уже по звуку он понял, кто пришел. Поэтому он не стал дожидаться, пока хозяин квартиры оторвется от своих соседок по столу, а сам отправился открывать.
И вот теперь на пороге стоял ОН.
- С Новым годом! – вместо приветствия произнес Дима и протянул полиэтиленовый пакет с мандаринами. – Это к столу.
- Зря ты мне их доверил, - сказал Макс, очищая самый крупный фрукт. – До стола они могут не дожить. Будешь? – и, прежде чем Димон успел что-либо ответить, положил мандариновую дольку ему в рот.
- Спасибо, - запинаясь, вымолвил Дима.
Рука Максима со следующей долькой застыла в воздухе: он только сейчас понял, что снова сделал нечто, не совсем укладывающееся в схему отношений между двумя парнями. А ведь они договорились…
Чтобы скрыть свою неловкость, он задал абсолютно не относящийся к теме вопрос:
- Ты писал сегодня на бумажке желание?
- В смысле?
- Ну, знаешь, пишут желание, потом сжигают его…
- А-а, понял. Нет, не писал. Я в это не верю.
- Я тоже не верил. До сегодняшнего дня.
- У тебя уже что-то сбылось? Еще времени-то, - Димон взглянул на часы.
- Да, сбылось… Сбылось…
Воспользовавшись перерывом на танцы, когда большая часть народа повскакивала со своих мест, Максим усадил нового гостя вопреки установленному правилу рядом с собой и стал ухаживать за ним на правах хозяина, подкладывая еду и подливая напитки. При этом ему вспомнились слова Игоря про салатики, шампанское и отдельный кабинет. И сразу стало весело и легко на душе.
Потом пошли всяческие игрушки, кульминацией которых стала «бутылочка», играть в которую мужская половина общества уламывала женскую добрых полчаса.
Сначала были секундные чмоки вытянутыми в трубочку губами, а потом игроки вошли во вкус, и время поцелуев уже можно было отсчитывать, как на свадьбах. Причем каждая следующая пара стремилась перецеловать предыдущую.
Пару раз жребий выпадал на Максима, и оба раза он ловил себя на мысли о том, как удачно он успел поцеловаться с Димой, так что его первым поцелуем стало не это размазывание слюней по губам. А Димону, казалось, игра доставляла удовольствие. Он целовал девушек мягко и нежно, и Макс, наблюдая за ним, испытывал приятно щекочущую нервы… ревность(?).
Первыми из игры вышли Игорь Беркут и девушка Яна из одиннадцатого «б», с которой он вроде как встречался. Процеловавшись так долго, что бутылку начали крутить заново, так их и не дождавшись, они как-то незаметно исчезли из комнаты. Вскоре после этого игра утихла сама собой, т. к. большинство гостей парами разбрелись кто куда. Все двери четырехкомнатной квартиры, включая туалет, оказались заперты, и Макс с Димой, прихватив сигареты, отправились на лестничную площадку.
Чтобы их никто не беспокоил, молодые люди предусмотрительно поднялись на последний этаж. Они пробыли там очень долго и говорили, говорили… Несмотря на жуткий холод, было так хорошо стоять в полумраке парадной, скудно освещаемой уличными фонарями, наблюдать за неспешным полетом искорок сигаретного пепла, гаснущих далеко внизу, и ощущать плечом сквозь тонкую ткань тепло человека, стоящего рядом.
Они вернулись в дом только тогда, когда у них закончились сигареты – промерзшими до мозга костей, но так толком и не заметившими этой, по сути, мелочи.
Народ толпился в коридоре, собираясь на улицу. На полу стояла заготовленная коробка с хлопушками и ракетница, которая в то время была предметом редким и тем вдвойне интригующим.
Максиму же не терпелось выяснить, успешно ли кончилось пребывание его друзей в запертых комнатах вместе со своими подружками, и при первой же возможности, когда этих подружек не было поблизости, он поинтересовался результатами:
- Ну что, мужики, размочили счет?
Игорь наморщил веснушчатый нос.
- Так, понятно. А вы? – обратился Макс к Роману.
- Нам помешали: какой-то мудак начал в дверь ломиться. Ленка вскочила, застеснялась вся: «А вдруг замок сломается?!». Потом ей не понравилось, что нас увидят, как мы выходим, и все сразу поймут, чем мы там занимались. И вообще кровать чужая, мало ли что?..
- Простыни стирать? – понимающе вставил Максим.
- И это тоже.
- Надо же, нашел отмазку, - съязвил Беркут.
- А сам-то что, герой-любовник? Столько разговоров, а толку никакого. Где твоя очередь?
- А они по записи. Списки составили, на ладошках номера нарисовали и разошлись, как белые люди, чтобы давку не создавать.
Роман: Покажи хоть одну.
Максим: Хотя бы с первым номером.
Игорь: Хорош прикалываться! Да Янка какая-то еще маленькая оказалась. Все жмется, жмется что-то. Руками трогать можно, а дальше – ни-ни! Детский сад. Постарше бы кого.
Роман: Она и так старше тебя на год. Куда тебе больше? Да кто из взрослых теток с тобой спать будет? Ты сам для них – первый класс вторая четверть.
Игорь: А это не имеет значения. Спорим, я раскручу кого-нибудь старше, скажем, двадцати.
Роман: Ага, лет эдак через десять ты это сделаешь, я не сомневаюсь.
Игорь: Давай ограничим меня каким-нибудь сроком. В пределах разумного.
Роман: До окончания школы, идет? Но если ты не успеешь, то на выпускном ты при всех залезаешь на стол и кричишь громко-громко: «Умираю, хочу ебаться! Дайте же мне кто-нибудь!»
Игорь: Это чересчур!
Роман: Сдаешься?
Игорь: Нет, я никогда не сдаюсь… Ну, хорошо. Тогда ты, в случае проигрыша, залезешь на тот же стол и также громко-громко скажешь, что ты самый распоследний дурак, который ничего не понимает в женщинах, в отличие от Игоря Беркута – самого привлекательного и самого сексуального парня в мире.
Максим: Беркут, не смеши нас!
Игорь: Так по рукам?
Роман: По рукам! Макс, разбей.
Игорь (Максиму): Кстати, а чем похвастается наш смешливый друг?
Максим: Особо ничем.
Роман: Что же ты отрываешься от коллектива?
Максим: Что-то не понравился мне никто.
Игорь: Да ты что?! А я старался, пригласил самых симпатичных девушек школы. На любой вкус.
- На любой, да не на мой, - ответил Максим, изо всех сил пытаясь скрыть раздражение, мгновенно возникшее, как только Беркут задал свой оказавшийся провокационным вопрос.
Роман: А Макс у нас, оказывается, привередливый.
Игорь хотел что-то добавить, но ситуацию спасла Яна, выскочившая в этот момент из толпы. Она схватила своего парня за руку и потащила по направлению к горке, которую уже оккупировали гуляющие.
- Пошли кататься! – тут же подхватил эту идею Максим и, в свою очередь, схватив за руку Романа, увлек его в заданном направлении…

Вдоволь накатавшись, нахлопавшись хлопушек и назапускавшись ракет, молодежь вспомнила о недоеденном праздничном ужине и потянулась обратно в дом, поближе к столу.
Максим хотел последовать всеобщему примеру, но Дима остановил его.
- Макс, я не буду подниматься, я – домой. Поздно уже. Точнее, рано. Я обещал прийти к шести. Уже семь.
- Может, останешься?
- Нет, не могу. Родители будут ругаться. Я и так уже опоздал.
- Пойдем, я тебя тогда провожу.
- Я и сам могу дойти.
- Кто ж с этим спорит? Просто мне все равно спешить некуда, почему бы и не прогуляться с тобой?
- Ну, пошли.
До Диминого дома добрались за несколько минут. В основном молчали. Также молча зашли в подъезд, вызвали лифт, нажали на кнопку с цифрой «16» и поехали наверх, изредка поглядывая друг на друга и вновь отводя глаза. И вдруг, в очередной раз встретившись с Димоном взглядом, Максим с поразительной четкостью, как если бы это было написано белым по черному в Диминых зрачках, осознал, что этот парень во второй раз оказался с ним наедине в лифте потому же, почему Макс оказался во второй раз на тренажере в квартире физрука. Он хотел там оказаться. Хотел повторения.
Это открытие, поразившее Максима, как гром среди ясного неба, сбросило с него оковы всякого страха и нерешительности, освободило руки и он, не долго думая, нажал на кнопку «Стоп». И так же, как когда-то физрук, он предоставил Диме право выбора – несколько секунд, в течение которых тот снова мог нажать на цифру «16».
Секунды прошли, но Дима этого не сделал.
И Максим знал, что он не сделает этого никогда. Что Дима до бесконечности будет ждать, когда Макс шагнет к нему и коснется губами его губ…

Они целовались взахлеб, жадно и страстно, притягивая к себе руками головы друг друга. Максим стянул с Димона шапку, и его пальцы лихорадочно бегали по Диминым волосам. Если их первый поцелуй был преисполнен нежности, и только ей, то теперь Макс ощутил настоящее возбуждение и все сильнее прижимался к молодому человеку, пытаясь сквозь толстую зимнюю одежду уловить отклик его тела. Стало невыносимо жарко. Максим снял шапку с себя и расстегнул куртку.
Это двусмысленное движение заставило Димона остановиться.
- Макс, - произнес он, тяжело дыша, - тебе не кажется, что это немного того… слишком?
- Кажется, - легко согласился Максим, пытаясь снова поймать Димины губы, но тот отстранился.
- Мы сошли с ума.
- Сошли.
- Мы должны были забыть об этом. Мы же договорились.
- Договорились.
- Мы должны были заниматься совсем другим делом, в другом месте, а не торчать в этом лифте. Мы должны быть у Игоря дома и тискать девчонок.
- Должны.
- Представляешь, я с этой беленькой …
- Которую ты так целовал?
- Ты видел?
- Конечно!
- А ты с той темненькой…
- Которая приглашала меня на танец?
- Да.
- Она влюблена в меня с шестого класса.
- Я заметил. Представляешь, - Димон нервно рассмеялся, - я со своей на кухне, а ты со своей за стенкой, в ванной! Представляешь?
- Нет, не представляю.
- И я тоже…
Макс, все еще сжимавший Диму в своих объятиях, почувствовал, что того трясет мелкой дрожью, несмотря ни на какую духоту.
- Что с тобой? Ты весь дрожишь.
- Не обращай внимания.
- Ты знаешь, я понимаю тебя, - Максим так близко наклонился к Димону, что коснулся щекой его щеки. – Ты боишься?
- Да, - прошептал Дима.
- Ты жалеешь?
- Нет...
Неизвестно, чем бы закончилось последовавшее за этим возобновление страстей, если бы через несколько минут кто-то снизу не вызвал лифт. Кабина была в срочном порядке остановлена и отправлена таки на последний этаж, где Макс с Димоном и распрощались, поздравив еще раз друг друга с Новым годом, с новым счастьем.
- Максим, - остановил своего друга Дима, когда тот уже начал спускаться по лестнице, - а что ты загадал сегодня?
- Это нетелефонный разговор, - отшутился Макс. – Подумай сам. Ты же любишь этим заниматься…
А загадал он на самом деле очень простую вещь – чтобы Димон, которого Макс так безнадежно прождал весь вечер, все-таки пришел. И это желание сбылось.
Прямо как в сказке…

Максим шагал по темным дворам. От пережитого голова шла кругом. Чем больше Макс думал обо всем случившемся, тем больше убеждался в том, что если бы у него возникло такое желание, то он, пожалуй, смог бы добиться того, к чему в эту ночь так стремились его друзья. Максим был уверен практически на сто процентов, что не наткнулся бы на глухое сопротивление, как Игорь, если бы им, конечно, не помешали, как Роману. Он вспоминал почти физически ощутимую Димину податливость, его готовность на все. И это воспоминание возбуждало его. А слова – это так, пустая болтовня, чтобы потянуть время, ведь на самом деле – ой, как стремно! Но если бы он только захотел, он мог бы трахнуть Димона прямо в этом лифте! Вот так развернуть его лицом к стенке и… От возникшей в воображении картины внутри все сжалось. То, что так категорично отвергалось умом, теперь так нестерпимо травило плоть!
Терпеть не было сил, и перевозбужденное сознание Макса не нашло более подходящего выхода, кроме как забежать в первую попавшуюся парадную и, спрятавшись под лестницей, сделать свое нехитрое дело…

Вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец!

Редактор говорит, что я пошляк: испохабил такую романтичную историю! Мол, мог бы о парадной и не писать. Но я же обещал быть честным! К тому же, мне было пятнадцать, а не пятьдесят один, и после такого я не мог просто так вернуться домой к Игорю, сесть в кресло и спокойно досматривать телек. Помнится, когда мы легли спать, я еще пару раз бегал в ванную, прежде чем смог заснуть. Я никогда специально не спрашивал об этом Димона, но, уверен, он делал то же самое.
…Постойте, постойте! А с каких это пор Редактору история взаимоотношений двух юных геев стала казаться романтичной? Может, через несколько глав редактор поменяет ориентацию?..
А эта глава получилась что-то очень длинной!