Шкаф для двоих

Стыд не давал Саше распахнуть дверцы пресловутого шкафа, стыд разъедал его, а противоборство любви к Максиму и глубокого презрения к себе лишало внутренних сил.

Саша взял со стола планшет и открыл папку с отпускными фотографиями. Летом они с Максимом ездили в Таиланд, на острова. Две недели покоя и полной, захватывающей близости. С экрана на Сашу смотрел ясный, счастливый взрослый мужчина со светло-карими глазами и веснушками на носу. Это был Максим, тот, с кем Саша хотел бы остаться на всю жизнь.

Я не актер, а шут, вдруг подумал Саша. Я развлекаю толпу, делая вид, что я – такой же, как и все.

Он зло потер глаза.

Сохранить Максима… Для этого нужно было сделать первый шаг, неимоверным усилием воли подавить стыд, позволить себе вдохнуть немного воздуха свободы.

Но взять Максима домой! Немыслимо. Представить его родителям, старичку и старушке, сказать им, что этот мужчина – друг их сына. Но если выражение их с Максимом глаз выдаст тайну?!

Саша чувствовал, как у него начинает ломить виски. Тайна и была силой, подтачивавшей любовь. Он начинал понимать мужчин, ценой карьеры открыто заявлявших, что они – гомосексуалы. Каждый проходил через жуткие, беспросветные дни, когда над ним господствовал стыд. Откуда они брали силы, чтобы сказать о себе правду? Как жили потом? Приходили ли к ним сожаления о минутном порыве, обернувшимся крахом многих начинаний?

Максим, знал Саша, был также сдержан на работе, как и он. Полем их битвы стала Сашина семья.

Ненавижу Новый год, повторил себе Саша. Скорее бы январь.


* * *
Максим еле-еле продвигался вперед в ленте машин на Садовом.

Тихо играл джаз; за стеклом накрапывал дождь. Добраться домой и встать под душ, а потом подольститься к Сане, чтобы тот размял ему спину. Блаженство близости. Ну, и, конечно же, чашка кофе, по-настоящему крепкого, чтобы сердце участило бег после первых же глотков.

В начале осени Максим дал себе слово не начинать разговоры о поездке к Саниным родителям. Любимый человек только страдал, когда он, Максим, пытался растормошить его и побудить начать примирение с самим собой, страдал и мучился, а это было непереносимо.

Нужно было смириться самому, принять несовершенство любимого.

Потому что их встреча уже была подарком судьбы, была улыбкой небес, решивших устроить знакомство двух взрослых мужчин, почти потерявших веру в счастье. Когда-то в ранней молодости Максим тоже прошел через традиционные брак , как через неудавшийся колдовской обряд, призванный исцелить его от тяги к своему собственному полу, но потерпевший сокрушительную неудачу.

И тот, и другой, конечно же, для знакомств убавляли себе годы, но почему-то именно друг с другом они сразу же раскрыли свои настоящие лета.

Оба тогда ожидали провести час-другой с парнем на десять лет моложе, а остались вместе на весь вечер и всю ночь, за разговором и бутылкой коньяка, в той же квартире на Профсоюзной, у Саши, где скоро стали жить вдвоем.

У Максима тогда то и дело перехватывал дыхание. Он всматривался в нового знакомого, в серые глаза, сначала колючие и жесткие, а потом потеплевшие и вспыхнувшие мягким светом. То, что происходило между ними в те часы, было узнаванием друг друга. Секс под утро уже не был случайным. Да, тогда была пятница, и они проспали до полудня субботы, убаюканные легкими поверхностными снами, пока во Вселенной менялись их судьбы.

- Какая квартира чудная, - сказал Максим, когда они проснулись. – Никогда не был в таких старых домах.

- Осталась мне от маминой старшей сестры, - ответил Саша. – Она замужем была за военным. Я у них жил недолго, когда в институт поступил.

-А ты москвич? – спросил Максим.

-С Оки я. – чуть смущенно признался Саня. – Приехал тут, понимаешь ли. А что? Говорок?

-Нет, не говорок. Просто ты не по-московски воспитанный. Ночевать оставил, не прогнал - и Максим расхохотался, став и в правду на десять лет моложе.

- Да, у нас так в селе принято, - Саша и сам начал посмеиваться, - если с парнем поцеловался, оставляй его на ночь. Поближе к печке, чтобы не мерз. Мужик в хозяйстве лишним не будет.

У их любви, а то, что мужчин связала именно любовь, стало понятно очень скоро, с самого начала был оттенок дружбы. Именно поэтому можно было нежиться в постели и болтать о всякой чепухе, можно было нежно подтрунивать друг над другом, можно было в разгар рабочего дня из озорства отправить любимому свое непристойное фото, наспех сделанное в офисном туалете, как раз в то время, когда тот, доверчивый адресат, должен был вести совещание. Они дурачились.

А в те первые дни каждый из них выплакался, украдкой, тихо, потому что только со слезами могла уйти старая боль.

Признание ценности их союза стало беспокоить Максима на втором году их общей жизни. Он перебрался к Саше, сдав свою собственную квартирку, и быстро привык называть ее и про себя, и вслух, «наш дом». До поры, до времени Максим молчал о своих тревогах. Отношения нужно было дать окрепнуть. Так ему говорила Анна, а Максим прислушивался к словам подруги – ему иногда казалось, что она понимала мужчин намного глубже, чем он.

В прошлом году угрюмая замкнутость Сани на их тайном мирке растревожила Максима с новой силой. Он мечтал, чтобы Саша представил его родителям.

Максим знал, что в их возрасте, в их положении полная открытость невозможна. Хорошо, пусть о них знают родные. Санины родные.

-Макс, - немного резко сказал ему тогда Саша, - ты лукавишь. Будь твои родители живы, ты бы берег их так же, как я берегу своих.

Но отец и мать Максима разбились в автокатастрофе почти два десятилетия назад. За осиротевшим племянником недолго присматривали тетя, мамина сестра, но позже она вышла замуж и уехала из России, оборвав родственные связи. Открываться было некому.

Когда Саша на три дня уехал домой, снова один, Максим из чувства протеста в первый же вечер нашел себе молодого парня. Но приключение оставило нехороший осадок. Гибкое мужское тело, не тронутое временем, было прекрасно, но Максим понял, что ни за что не хотел бы вернуться к таким мимолетным встречам. Ему нужен был Саня, нужен безраздельно и навсегда.

Максим добрался домой первым. Он поднялся на тихоходном лифте на седьмой этаж и открыл дверь квартиры.

Шкаф.

Он едва заметно улыбнулся. Ну что же, пусть будет так. Мы не выбираем себе карты для игры в жизнь, нам сдают их сверху, поэтому есть то, над чем мы не властны. Остается принять свою судьбу и свою любовь. И воздать за них благодарность, потому что, даже если смысл жизни ускользает от нас, он есть. Смысл есть, и именно к открытию загадки существования и следует стремиться.

Я становлюсь философом, подумал Максим. Возраст подходит. Пока Саня будет в отъезде, завернусь в плед и стану читать какую-нибудь мудрую книжку, положив рядом с собой телефон, чтобы сразу же ответить, когда Саня украдкой позвонит от родителей.

Максим побрел принимать душ.

Они занимались хозяйством сами, и, если бы к ним заходили гости, то сразу понимали бы, чем увлекаются хозяева. Повсюду книги, журналы по архитектуре, рекламе, бумажные модели причудливых зданий, на стенах – фотографии без рамок, яркие рекламные плакаты; чуть пахнет табаком, мужским одеколоном.

Пока Максим стоял под струями горячей воды, домой вернулся и Саня.

Теперь Саша чувствовал спокойную, ясную решимость – пора было не только «стараться» сохранить свою любовь, настало время решающего сражения. Он сбросил пальто, с наслаждением сунул ноги в удобные домашние шлепаны и вошел на кухню.

Максим принимал душ. Саня с улыбкой включил кофеварку. Чашка кофе для мужчины всей моей жизни, подумал он. Если я не опоздал, то для мужчины всей моей жизни.

Он достал телефон. Решение было принято.

Максим выключил воду, потянулся и закутался в большое махровое полотенце. Ну что же, я принимаю Саню таким, какой он есть, потому что я люблю его, сказал он себе. Если он не готов, то я буду ждать. Столько, сколько нужно, возможно, всю жизнь.

Он вышел из ванной. Из кухни божественно пахло свежим кофе. Саня был там, и он говорил по телефону, свободной рукой размешивая сахар в любимой чашке Максима.

Услышав Санины слова, Максим замер, а потом закрыл лицо руками и тихо рассмеялся, чувствуя, как глаза наполняются горячими слезами.

- Мам, если получится, я друга с собой захвачу. Да, вместе приедем. Он хороший парень и давно хочет посмотреть на наш городок, - говорил Саня. – Да, я позвоню заранее. Билеты возьмем на днях. Только без суеты, пожалуйста. Не надо всех этих заливных, ладно? Мам, он просто мой самый лучший друг.