Трудно быть геем

========== Глава 10 ==========

Музыка закончилась, народ загудел и захлопал. Мы стояли посреди танцпола, и он продолжал обнимать меня и крепко сжимать мою руку.
- Классно смотрелись! - услышал я знакомый голос и почувствовал похлопывание по спине. Обернувшись, я увидел сияющего Андрея в обнимку с таким же сияющим «Телепузиком». - Мы до дома. Ты как? С нами?
- Я…
- А не выпить ли нам коньяку? - подал голос мой партнер по танцу.
Я еще не отошел от танго, и он все еще обнимал меня за талию. Эти два обстоятельства мешали мне разумно мыслить. В принципе, мне тут нравилось, дома меня никто не ждал, и еще его рука на моей спине… Что за черт? Я хочу выпить коньяка с этим парнем, и нахуй все!
После нескольких секунд раздумий я решительно кивнул ему головой. Андрей не засмеялся надо мной. Он улыбнулся, по-дружески похлопал меня по плечу и исчез в дверях клуба вместе со своим чебурашкой. Незнакомец подвел меня к двухместному угловому столику и жестом предложил сесть.
- Я всегда заказываю этот столик, - сказал мне он, - тут не так шумно, хороший обзор и никто не лезет с разговорами.
Я молчал, с деланным равнодушием оглядываясь по сторонам, а сам краем глаза рассматривал его. Он оказался старше, чем показалось мне в мерцании танцпола. Ему было около тридцати. Он не был красавцем, но его черты лица были тонкими и благородными. На нем была классическая белая рубашка и обычные джинсы, но даже в них он напоминал герцога со старинного полотна средневекового художника. У него были широкие плечи, длинная шея и тонкая талия. Это все, что я мог увидеть, сидя напротив за столиком. И еще его руки… Они были очень красивыми, с длинными тонкими пальцами и узкой ладонью. Он играл дорогой «Зиппо», и эти нехитрые движения завораживали меня. Я вдруг представил, как этими руками он ласкает меня, и внизу живота зашевелилось желание.
- Забыл представиться, Константин, - кивнул он мне, - от латинского «константа», постоянный.
Я тоже кивнул ему и назвал свое имя. Он был именно Константин. Не Костик, не Костя, а Константин. Это имя ему очень подходило. Мы пили дорогой вкусный коньяк, он расспрашивал меня о моей жизни и усмехался. Позже я заметил, что он не улыбался вообще, а именно усмехался, чуть приподнимая краешки тонких губ и по-кошачьи щуря карие глаза. Он ухмылялся моему незатейливому рассказу о себе, ухмылялся, глядя на идиотское травести-шоу, ухмылялся официанту, протягивая диковинную в то время пятитысячную купюру. Он ухмылялся всем и всему миру.
- Тебе есть восемнадцать? - спросил он, расплатившись за коньяк и закуску.
- Через месяц будет, - кивнул я.
- Пойдем ко мне. Тут недалеко, - это был не вопрос, а констатация факта.
Он заворожил меня грациозными и плавными движениями, этой кошачьей ухмылкой и тихим вкрадчивым голосом. И я кивнул. Я прекрасно знал, зачем он приглашает меня, но мне не было страшно и противно. Я думал только о том, что хочу, чтобы эти руки коснулись меня. Мы вышли на улицу и остановились возле дороги.
- Есть два варианта: мы едем на такси минут пятнадцать или идем пешком те же пятнадцать минут. Так как?
- Пешком, - я решил, что, если отдышаться на улице, мое наваждение и легкое опьянение пройдет, и я смогу просто откланяться и смотаться от него. Согласившись пройтись пешком, я оставил себе пути к отступлению.
Он, видимо, почувствовал мое настроение и неожиданно взял меня за руку. И мы пошли… Мы шли по спящим старым городским улицам, держась за руки, и я снова очутился в своих странных мечтах. Только теперь не в мечтах, а в реале, рядом со мной шел не Влад, а этот изящный, похожий на вампира, мужчина.
Его дом оказался действительно близко. Мы вошли в большой подъезд сталинской высотки и поднялись по лестнице на третий этаж.
- Я, наверное, пойду, - замялся я у порога. Как только Константин отпустил мою руку, наваждение прошло. В моей голове забилась паническая мысль: «Бля-а-а!!! Какого хуя я делаю?» - и я отступил назад, в темноту лестничной клетки.
- Конечно, ты можешь уйти, - он обернулся ко мне и ухмыльнулся, - а можешь остаться, - его тонкая рука легонько тронула мою щеку.
…и меня снова накрыло. Это тоже был своеобразный танец. Мне даже казалось, что я слышу музыку. Его руки нежно снимали с меня одежду, его губы играли с моими губами, его тело завораживало пластикой.
- Ну, чего ты ждешь? - неожиданно я очнулся и вновь увидел себя лежащим на животе между ног мужчины, и перед моим лицом был возбужденный член. Но на этот раз все было немного не так. Константин не просто лежал передо мной, раздвинув ноги и тыкая мне в лицо влажной головкой. Он нетерпеливо и медленно извивался. Его тело делало красивую волну, то втягивая в себя живот, то напрягая ягодицы, приподнимая его вверх.
- Я не уверен, что смогу. Я этого не делал раньше, - мялся я.
- А тебе ведь делали минет? Ну, вот и вспомни, где тебе было приятно, и делай это мне.
- Да нет! Я не про это. Я не уверен, что смогу взять его в рот.
- Попробуй… ну же-е-е… - этот голос, этот тембр, этот вздох… он простонал эти слова, и после этого я снова отключился от реальности.
Меня переполнял его голос, а перед глазами билось его тело. И это было… охуительно!!! Его солоноватый вкус не был мне противен, а острый запах возбуждал еще больше. Я чувствовал языком пульсирующие вены на его члене, гладил руками его напряженный живот и ловил его стоны.
Он просто заласкал меня до одурения, и я уже был готов снова словить тот странный кайф вперемешку с болью, но странное ощущение ненадолго вернуло меня в реальность.
- Ты чего там? - я с удивлением обернулся. Мне было непонятно, зачем он так самозабвенно ковыряется мне в попе пальцем.
- Я же должен тебя немного растянуть. Мы же не хотим, чтобы было больно?
- Не. Больно я не люблю.
- Ты вроде говорил, что у тебя уже было с парнем? - если честно, я не помню, что говорил такое, но утвердительно кивнул. - И он не удосужился тебя растянуть?
- Не-а!
- Бедный малыш, - ухмыльнулся Константин.
С ним я почти не почувствовал боли. Небольшое неудобство в самом начале, и снова это ноющее ощущение, распирающее изнутри. Это было классно. Даже не так. Улетно! Обалденно!
Эйфория прошла, колдовство закончилось, и я очнулся. Сидя на краю большой кровати, занимающей почти всю спальню, я дрожащими руками пытался надеть носки. Он предложил мне остаться, но я отказался. Отказался не потому, что, как ему сказал, мне срочно нужно было домой. Мне хотелось побыть одному и осмыслить то, что я натворил. И, главное, понять, почему я это сделал. Снова…
Зачем я дал ему свой телефон? Идиот! Дурак! Дебил! Я мысленно бил себя по щекам. Пусть он его потеряет, пусть у него украдут телефон, а вместе с ним и мой номер, пусть он его случайно удалит! Я сидел в пустом вагоне метро и молился, сам не зная кому.
Проснувшись ближе к вечеру в своей кровати, я с ужасом понял, что хочу его. Я снова видел ухмылку на его тонких губах, чувствовал плавные движения его тела и слышал томные стоны. Я вспоминал его голос и удивлялся тому, что, оказывается, мужчины могут издавать такие эротичные и возбуждающие звуки. И я снова молился. Молился уже кому-то другому. Я просил, чтобы он мне позвонил, чтобы у него не украли телефон и чтобы он по нелепой случайности не стер мой номер.
Странная агония продолжалась несколько дней. Я боялся идти домой и оставаться там с собой наедине. Я засиживался в колледже допоздна, придумывая себе разные задания и соглашаясь на любую работу, даже на уборку в классе. Мать никогда не спрашивала меня, где я был и почему поздно вернулся. Приходя домой, я либо не заставал ее вообще, либо находил ее, болтающую по телефону с очередным хахалем. Кивок головы в знак приветствия, взмах руки в знак отказа от еды, и вот я снова один, погруженный в свои мечты о его теле, его голосе и его руках.
- Эй, Паря! Здоров! - я уныло тащился домой, и голос друга застал меня у подъезда дома. - Тащи свою тощую задницу ко мне! Родаки сдулись, бухла море, девочек дохуя.
- Сейчас буду, - кинул я и быстро развернулся в обратную сторону.
- О, красава! Бля, ты вообще пропал куда-то. Ёпт… опять перекрасился? Давай пятюню, паря! - Толян был уже пьян, но не настолько, чтобы не обрадоваться моему приходу. - Во, знакомься: Колька, Женька, Вазген. Это пацаны из колледжа. И-и-и… наши девочки! - он сказал это голосом конферансье или массовика-затейника на свадьбе. - Софочка, она у нас медсестричкой будет. Как представлю ее в белом халатике, прям м-м-м… Так. Олька. Ну, Олька у нас домохозяйка.
- Тунеядка, - хмыкнула худенькая девушка, сидящая на полу. У нее были светлые волосы и длинные ножки, которые она при виде меня раздвинула и, просунув между ними кусок юбки, прикрыла всю эту красоту ладошками. Мне понравилась ее поза. Я видел такое в порно. Только там девушка была одета в школьную форму. Оля сосала «Чупа-Чупс», и ее умелый язычок лихо гонял его во рту.
- Тамарочка. Ну, Тамарка - это мое. Так что проехали. Леся у нас будущая певица, - и доверительно-пьяный шепот мне на ухо, - в кровати поет так, что обкончаешься. Светка, она…
Толик продолжал представлять мне девочек, как заправский сутенер. За последние полгода мы виделись от силы три раза и то на бегу, и меня удивили разительные перемены в его поведении. Он и раньше был озабоченным, но это было не настолько очевидно, как сейчас.
Я не стал запоминать всех имен. Меня не заинтересовала ни одна из них. Они были обычные: сильно накрашенные, пьяные и немного развязные. Только вот эта Олина поза меня заинтересовала. Мне не хотелось секса. Я хотел только одного: отвлечься от мыслей о Константине.
Мне налили «штрафную», полбокала вискаря, и я, не морщась, выпил его залпом. Через минуту пол мягко закачался под моими ногами, мысли растворились в мягких облаках, и я, счастливо улыбаясь, сел на диван. Я смотрел на парня с большим носом, который танцевал с полненькой не то Светой, не то Лесей, на Толяна, целующегося на кресле с Тамарой, на очкастого Кольку, испуганно скидывающего руку Софочки со своей ширинки, и мне было хорошо. Я не заметил, как рядом со мной на диван села Оля.
- У меня нет нижнего белья, - услышал я горячий шепот. Она взяла мою руку и сунула ее себе между ног под юбку.
Мои пальцы утонули в ее влажной мякоти, и вместо шепота я почувствовал в ухе ее умелый язычок. Не говоря мне ни слова, она поднялась, взяла меня за руку и повела в другую комнату.
Я замер на пороге. Это была комната Лены. Тут ничего не изменилось. Тумбочка… мы ставили на нее еду, чтобы потом не бегать лишний раз на кухню. Зеркало… я так любил смотреть на нее, когда она стояла перед ним, такая маленькая и хрупкая, и поправляла свои темные волосы. Кровать… и снова образ лежащей на ней Ленки. Так странно… прошло уже почти два года, а я ее все еще помню. По рассказам Толика, она вышла замуж и сейчас ждет ребенка. Наверное, она изменилась, но в моих воспоминаниях она осталась маленькой, хрупкой и улыбающейся.
Пока я стоял и предавался воспоминаниям, Оля разделась и легла.
- Ты идешь? - девушка похлопала по кровати рядом с собой.
Я просто разделся и лег рядом. Меня мучили странные сомнения. Почему-то мне думалось, что после того, что я испытал с Константином, у меня не получится быть с девушкой. Не потому, что меня вдруг разбила импотенция. Просто те ощущения, которые я испытал с ним, были настолько яркими, а воспоминания о его теле и звуках, которые он издавал, были еще совсем свежими. Просто потому, что… я, наверное, не совсем правильный.
Я зря себя накручивал. Оля оказалась на удивление умелой. Как только я почувствовал на головке своего члена ее язычок, я понял, что все нормально. Пусть не сразу, но я включился в эту игру, и образ моего загадочного вампира ушел. Его место заняло красивое женское тело с остренькой грудью, длинными стройными ножками, тонкой талией и широкими бедрами. Звуки, которые издавала Оля, меня возбуждали ничуть не меньше стонов Константина, а ее умелые губы и язычок ласкали меня не хуже, чем это делал он. Мы с ней занимались сексом, как старые любовники, растягивая удовольствие, неторопливо и нежно. Я чувствовал, как она течет подо мной, и понимал, что этого мне не заменит ни один мужчина.

========== Глава 11 ==========

Прошел месяц, со дня моего странного падения. Я снова взялся за учебу  и  тусовался в компании Толяна, Тамары и Оли. С Олей мы не были друзьями. Мне была не интересна эта девушка. Нам не о чем было говорить, и у нас с ней не было общих интересов. Хотя, нет. Один общий интерес у нас с ней был. Секс. Мы могли заниматься сексом часами. Я уползал от нее на полусогнутых, а потом еще целый день, с удовольствием ощущал тягучую боль в мышцах. Видимо мой «перетрах», не давал моему мозгу вспоминать Константина. Мне дышалось легко и свободно, и я чувствовал себя счастливым и нормальным.
Андрей оказался хорошим парнем. Он никому не рассказал о том странном танго в клубе. Даже оставаясь со мной наедине в курилке нашего колледжа, он ни разу не обмолвился о моем приключении.
Но ровно через месяц, в субботу, мой телефон тихо звякнул у меня в кармане, и я не глядя на табло, весело сказал в него:
- Да?
- Привет, это Константин. Помнишь?
- Помню… - прошипел я в трубку. Он мог бы сказать одно слово, «Привет!» - и я бы узнал его. От его тихого голоса мое горло сразу пересохло, а вся кровь моего организма оказалась запертой в черепной коробке.
- Извини, что не звонил так долго. Мне пришлось уехать на гастроли. Позвонить-то я мог, а вот встретиться все равно не получилось бы. Ты сегодня не занят? Может, встретимся в клубе? Отдохнем, поговорим.
Мое здравомыслие громко орало мне: «НЕ-Е-ЕТ!!!», но желание шептало мне: «ДА-А-А!!!», и я послушался именно его.
Я приехал раньше него, и еще с полчаса простоял возле входа в клуб.
- Замерз? - его голос сразу заполнил мой мозг, и его прикосновение, и легкий поцелуй в висок, отключил волю и рассудок.
Как он это делал? Я не знаю… Но он реально действовал на меня, как вампир. Сидя напротив Константина все за тем же столиком, я не видел ничего вокруг кроме него. Я был сомнамбулой, зомби, зачарованной флейтой факира коброй. Только его голос… только его ухмылка… только его руки…
Моя жизнь разделилась надвое. Всю неделю я был обычным учащимся колледжа. Встречался с друзьями, пил пиво, трахался с Ольгой. А в субботу снова бежал к своему вампиру.
Константин был эстетом во всем: в одежде, в еде, в напитках. Его окружали красивые вещи, он пил дорогие вина, одевался только «от кутюр».
- Ты должен стать более сексуальным, котенок, - говорил он мне, - чуть откляч попку и выгни спинку. И пожалуйста, милый, не нужно мата в постели.
Вот тут сознаюсь: когда я испытывал оргазм, из меня иногда вырывался мат.  Самое удивительное, с девушками этого не происходило. Но стоило мне почувствовать, как меня накрывает волна кайфа, когда я был с ним, из меня, вдруг, вырывалось предательское:
- Бля-а-а… м-м-м… сука-а-а…
- Моветон, мон шерри, - говорил Константин и легонько шлепал меня по заднице.
Он баловал меня сладостями и вкусными винами. Дорогой коньяк, колбасы и сыры из Елисеевского, черная икра на крошечном куске хлеба. А вот чем я его удивил, так это знанием классики. Когда он впервые включил небольшой бумбокс, я не задумываясь выпалил:
- Пер Гюнт. Песня Сольвейг.
- Браво, котенок! Ты знаешь классику.
Я не ошибся, он действительно был танцором. У него была своя школа, и он часто ездил на гастроли со своими воспитанниками. В те недели, когда он уезжал, я замыкался, прятался в своем панцире, и ни с кем не общался. Даже секса с Ольгой у меня в такие периоды не было.
 Я не понимал, что делает этот эстет в таком далеко некомельфовом месте, как гей-клуб. Когда я спрашивал его про это, он только ухмылялся.
Однажды, когда мы лежали на его огромной постели, он повернулся ко мне спиной, и сказал:
- Котенок, а теперь все то, что делал я с тобой, сделай мне.
- Чего сделать? -  я посмотрел на его красивую спину и маленькую попку, и у меня перехватило дыхание, - вставить что ли?
- Не «вставить», а трахнуть, - и добавил уже хохоча, - я с тобой совсем разучился говорить красиво.
Я стал неумело растягивать его, чем вызвал тихое шипение и недовольное кряхтение, потом с третьего раза вошел, получив неодобрительный шлепок по ляжке. Внутри него было уже, чем в девушке, но так же тепло. За счет тесноты и естественных загибов, ощущения были намного сильнее, да и его стоны перешли постепенно в громкие крики.
- Если ты сейчас не замолчишь, я кончу раньше времени, - прокряхтел я и остановился.
- Тебе не нравится? - спросил он и стал сам извиваться на моем члене.
Он меня многому научил в постели. Маленьким тонкостям, разным штучкам и забавным хитростям. Он был моей тайной и моим наркотиком. Когда я был с ним, мне был никто не нужен. Но примерно через год я узнал, зачем он ходит в клуб.
Настала весна, которую я с нетерпением ждал. Хотя мать не особо следила за мной, оставаться на ночь у Константина я не решался. А тут все так удачно складывалось. Мама сказала, что до десятого мая уедет с Мишей на дачу, и я уже предвкушал, как мы с Константином проведем эти праздники вместе, и строил планы.
- Привет! А у меня мать уё… уезжает на дачу. Давай у тебя завтра?
- Хм… котенок. Я уеду на все праздники, а может и на весь месяц. Пока не знаю. Приеду отзвонюсь. Пока.
- Пока… - растерянно протянул я, в часто гудящую трубку.
Целый месяц! Да я с ума сойду без него за месяц!
- Не кисни, - Андрей выслушал меня и похлопал по спине, - мы с моим медвежонком собираемся в клуб. Пойдешь с нами?
- У меня с деньгами жопа, - признался я.
- Не беспокойся. Медвежонок добрый. Он угощает!
И мы пошли. Странно, но спустя год, мне стало уютно в клубе. Валюша не казалась уже монстром, а стала забавным и прикольным персонажем. Целующиеся парни, не вызывали противоречивых чувств, а поглаживание моей задницы незнакомыми руками на танцполе не раздражало. Я чувствовал себя своим, в этом странном и веселом мирке.
- Зайка! Где свою морковку потерял, - махнула мне Валюша.
- Валюша! Ты сегодня просто куколка. Да он съ*бался куда-то со своими спиногрызами.
- А это не он там в углу с мальчиком сидит, - шепнул мне на ухо Андрюхин медвежонок.
Я взглянул в знакомый угол, и мое сердце тяжело ухнуло в груди. Константин сидел за тем самым столиком, в компании мальчика-одуванчика, курчавого, прыщавого и очкастого.
- Не расстраивайся, зайка, - Валюша гладила меня своей когтистой лапой по волосам, - ты не первый. Он находит неумелого мальчика, учит его всему, а когда тот достигает определенного уровня,  Константин находит другого ученика.
- Почему мне никто не сказал про это? - мне хотелось то ли ударить кого-нибудь, то ли просто разреветься.
- Я вообще про это не знал, - поднял лапки медвежонок.
- Я тоже. Я вообще видел его раньше от силы раза три, - пожал плечами Андрей.
- А я не хотела тебя расстраивать, зайка. Надеялась, что тебе кто-нибудь другой скажет. Ты был таким счастливым, - вздохнула Валюша. Из ее сильно накрашенного глаза выкатилась слезинка и повисла на наклеенных ресницах.
- Да пошло оно все нах*й, - сказал я и выбежал из клуба.
Мне было плохо. А когда мне было плохо, я уезжал на дачу. Там все как-то легче переносилось. Но сейчас я даже уехать не мог. Там отдыхали мама и ее Миша. Мне  не нравился этот мужик и пересекаться с ним лишний раз мне не хотелось. И я пошел к тете. Она тоже не поехала на дачу, и похоже по той же причине что и я.
- А ты любила когда-нибудь? - мы с тетей сидели на ее маленькой уютной кухне и пили вино.
- Конечно, - она очень умная, моя Машенька. Она никогда не мучила меня расспросами, потому что знала меня с памперсов, и понимала с полуслова.
- А тебя бросали?
- Ой, милый, я самая бросаемая женщина на свете. Так, что ты обратился по адресу, - она оторвала виноградинку, и сунула мне в рот, - это все переживаемо. Только вот в юности, это все переживается по-другому.
- Легче?
- Нет. Тяжело в любом возрасте одинаково. В юности просто чаще глупости делаешь из-за этого. А с возрастом молча болеешь. Так, что просто перетерпи, а лучше постарайся себя отвлечь. Главное, не наделай глупостей.
И я терпел. Отвлекался подготовкой и сдачей экзаменов и курсовых, и конечно сексом с Олей. В принципе я нормально себя чувствовал, вот только мне не хватало мужского тела. Вечерами я закрывался в своей комнате, смотрел гей-порно, и яростно мастурбировал. Мне снова и снова хотелось почувствовать этот кайф и я даже попросил Андрюхиного медвежутя купить мне вибратор, так как сам зайти в интим магазин не решался. Но нужного эффекта  все равно не было. Это было просто инородное вибрирующее тело в моей заднице. Мне не хватало тепла кожи, поцелуев с покалыванием щетины, сильных рук на бедрах, и реального живого члена внутри. Когда я предложил заняться анальным сексом Оле, она посмотрела на меня, как на идиота, и сказала:
- Тебе чо, одной дырки мало?
Она развернулась и ушла. Нет, она не ушла насовсем, просто вышла из Ленкиной комнаты, где мы на Ленкиной кровати занимались сексом. Потом она уехала куда-то с родителями на лето, а осенью я просто ее уже не хотел.
Когда я был с Константином, мне необходимо было соответствовать ему. Рядом с таким элегантным мужчиной, ходить в дешевых джинсах с рынка и в таких же дешевых кроссовках, а-ля «адидас», было неудобно. Потом такси. Он жил в центре, а я на окраине, и когда я уезжал от него ночью, он не догадывался дать мне денег. Потом подарки. Он баловал меня, и мне опять приходилось соответствовать. Дорогой галстук и парфюм на новый год, по сравнению с позолоченной «Зиппо» на день рождения, стоили копейки. Я назанимал денег  у всех знакомых, но пришло время расплатиться с долгами, да еще надо было накупить себе приличной одежды, чтобы, опять таки, соответствовать Константину.Ни  в одном банке не дали бы мне, учащемуся колледжа восемнадцатилетнему лоботрясу, денег. Но нашлись «добрые» люди, которые одолжили мне приличную сумму, под такой же приличный процент.  Об этом я, конечно, не мог сказать никому. Даже любимой Машеньке.
- Ой, зайка! А знаешь, братец-кролик, если ты на этой неделе не погасишь долг за огненную воду, то будешь мыть посуду на кухне до второго пришествия.
- Я помню. Костик, - махнул я рукой бармену.
Я приходил в гей-клуб каждую неделю. Просто, чтобы увидеть его. Несколько раз он приходил с тем же очкариком, потом с невысоким полненьким пупсом. Конечно, он видел меня, но ни разу не подошел и не заговорил.
- Здравствуй, детка, - я подсел за столик к знакомому парню по имени Геночка. Геночку можно было бы назвать красавцем, если бы не его бабские ужимки. Он был до омерзения манерным.
- Привет, красотуля! - улыбнулся мне он.
- Деньгами не богат?
- Красота моя, ты мне и так штуку должен.
- Бля! Я совсем на мели и меня на счетчик поставили, - вздохнул я.
- Солнц… да с твоими данными… Вон того мужика видишь? Прикинь, я к нему подвалил, а он говорит, что ему блондины нравятся. Ну, не побегу же я перекрашиваться ради этого? - надул губки Геночка,  - а как ты думаешь, мне пойдет блонд?
Я уже не слушал Геночкин треп. Я смотрел на мужчину, сидящего за барной стойкой, потягивающего дорогой коньяк и явно пялящегося на меня.

========== Глава 12 ==========

Я сидел в клубе, слушал радостный треп Геночки и разглядывал мужика за барной стойкой. Ничего особенного. Лет тридцати пяти, коренастый, но не толстый, густые короткие волосы, недорогой костюм, галстук, рассеянный блуждающий взгляд. Хрен знает, как занесло этого дядьку к нам в клуб. Он явно не вписывался в атмосферу праздника, царящего здесь. Дикий какой-то. И этот галстук… Кто ходит в клубешник в костюме и галстуке?
В дверях появился Константин со своим колобком. Видимо, очкастый одуванчик оказался плохим учеником. Интересно, как этот напыщенный индюк занимается сексом с этим пончиком? Невысокий толстый парнишка мне реально напоминал малыша из старого мультика, которого звали то ли Пончик, то ли Сиропчик. Мне стало смешно, и я прыснул, поперхнувшись колой.
- У тебя истерика, сладкий? - Геночка прервал свой рассказ о дорогом бутике и шикарных мокасинах, которые обещал купить ему «его котик». - Бедненький зайка, - он погладил мою руку, - так переживаешь, что Костенька с другим мальчиком?
- Не. Я просто представил, как он катает по своей шикарной кровати этого колобка, - и я снова засмеялся.
- Ой-й-й… не страдай так. Ты еще встретишь своего котика. А знаешь, как я познакомился со своим?
И Геночка снова начал рассказывать про своего папика. Все знали, что он встречается с каким-то богатым и достаточно известным мужиком. Вернее, не то чтобы встречается. «Котик» снимал Геночку раз в два-три месяца на недельку, вез его на юга или просто развлекался за городом, а потом покупал дорогие цацки и съебывался в семью. Из-за того, что папик не платил Геночке за услуги, тот считал его не клиентом, а своим мужчиной. Когда его котик отбывал, Геночка продавал себя за деньги. У него не было сутенера, и заработком он ни с кем не делился. Он занимался этим просто так, от скуки. Так что его можно было назвать идейной проституткой. Ему это нравилось, да и дополнительная денюшка ни для кого не лишняя. Он тупо приходил в клуб отдохнуть, и, если к нему кто-нибудь подваливал, Геночка просто называл цену. И так делал не только он.
Как нарочно, мужчина за стойкой бара сидел так, что я мог видеть и его, и Константина. Странная мысль заворочалась в моей голове и подняла мне настроение еще больше. Константин научил меня доставлять мужчине удовольствие в постели. Этот парень за стойкой хотел получить удовольствие и готов был за это заплатить. Я мог это сделать, и мне нужны деньги. Мы просто созданы друг для друга!
- Ладно, я пошел, - бросил я Геночке, не дослушав описание золотого колечка, которое он безумно хотел. Я встал из-за стола и смело направился к барной стойке.
- Виски, - кинул я бармену, не глядя на него.
- А ты не приху…
- Я угощаю, - мужчина пристально смотрел на меня.
- Оу-у-у… тогда, может, покормишь еще? - я как можно приветливее улыбнулся ему.
- Мы можем занять тот столик? - спросил он у бармена и, получив утвердительный кивок, встал, взял меня за руку и повел к столу. - Ах, да! И примите заказ у молодого человека.
Мы ели, пили коньяк и болтали. Его звали Антон. Вот такая нелепость: моего первого клиента звали так же, как моего первого мужчину. После трех рюмок Антон расслабился, снял, наконец, свой идиотский галстук, и я увидел в вырезе рубашки волосы на его груди. Антон рассказал мне, что он директор крупной фирмы в городе N и что приехал к нам в командировку. Он не сказал, что женат, но я понял это по тонкой полоске на его безымянном пальце.
- Куда поедем? - спросил я у него.
- А какие есть варианты?
- Ну, если ты платишь, то сейчас все устроим, - улыбнулся я. Он утвердительно кивнул.
Я быстро подскочил к Геночке, и тот дал мне телефон почасовой гостиницы, находящейся недалеко от клуба.
«Гостиницей» оказалась ничем не примечательная квартира на первом этаже старого девятиэтажного дома. Дверь нам открыла старушка в шлепанцах на шерстяной носок и в меховой жилетке. Она молча взяла деньги и с равнодушным видом проводила нас до двери комнаты.
Комната оказалась светлой и уютной. Кроме огромной мягкой кровати там были журнальный столик, телевизор с видюшником, два кресла, а в углу располагалась маленькая душевая кабинка.
- Я в душ, - сказал я и, раздевшись, пошлепал в кабинку.
Стоя под теплыми струями воды, я почувствовал взгляд Антона на своих спине и попе. Я не был накачанным красавцем, как в кино, и такое пристальное внимание к моему худому телу меня немного смутило.
- Нравится? - я преодолел смущение и обернулся к Антону.
- Да, нравится, - он сидел в кресле и раскладывал на журнальном столике прихваченные из соседнего магазинчика фрукты и коньяк.
- Нравятся молодые мальчики? - я не хотел его обидеть, просто стало интересно.
- Да, нравятся. Но не дети. Я не педофил, - он говорил это совершенно спокойно, - тебе ведь есть восемнадцать?
- Не боись. Я совершеннолетний.
Он сам наскоро сполоснулся, и мы улеглись на кровать, придвинув к ней журнальный столик. Мы пили коньяк, кормили друг друга фруктами и болтали. Он рассказал, что с детства ему нравились парни, но он жил в СССР, где не было однополых отношений. Он вырос, закончил институт, женился. У него жена и две дочки, погодки, приличная для небольшого городка работа, но… с возрастом тяга к мужчинам не ушла, а усилилась. Отношения с женой, как и у многих, со временем охладели, и секса почти не было. Он даже попытался завести себе молоденькую любовницу, но отношения не сложились. И вот на новогоднем корпоративе год назад у него случился секс с парнем. Все напились в драбодан, и когда он в пьяном угаре слонялся по коридорам фирмы, один из молодых сотрудников затащил его в его же кабинет, и они потрахались. Он мучился, но продолжал тайно встречаться с этим парнем. Он не мог бросить семью, но понял, что всю свою жизнь ему не хватало именно этого: молодого любовника с крепким членом в штанах. Сейчас его Паша уехал в другой город учиться, и отношений на расстоянии у них не получилось.
Разговор о сексе возбудил его, и он обнял меня и стал целовать. Я боялся, что у меня на него не встанет. Он был крепким, коренастым, с густой растительностью на груди и плечах. Мне такие парни не нравились. Моим идеалом все еще оставалась фигура Константина - с широкими плечами, узкими бедрами, тонкой талией и маленькой попкой. Но легкое покалывание щетиной, сильные руки на моем теле и бугорки мышц, перекатывающихся у него под кожей, сделали свое дело. Он оказался трогательно нежным, несмотря на свою медвежью внешность. Позже я был несколько удивлен, когда Антон повернулся ко мне спиной.
- Эм-м-м… ты предпочитаешь снизу? - спросил я.
- Да. А что, странно? - он улыбнулся мне, повернув голову.
Мне было странно не то, что взрослый здоровый мужик любит, чтобы ему вставляли в задницу. Меня несколько удивил его вид сзади. Его широкие плечи переходили в такую же широкую спину, и все это заканчивалось круглой волосатой попой. Этот вид отличался от того, к чему я привык. Правда, внутри он был таким же узким, как и Константин, а если закрыть глаза, то можно было нафантазировать себе кого угодно. Я остановился на Джонни Деппе. Вот только звуки… Он громко сопел и даже пару раз хрюкнул. Джонни Депп точно себе такого бы не позволил. Мне стало смешно, и он тоже стал смеяться над этим своим хрюканьем вместе со мной.
Выходя утром из квартиры, Антон неловко сунул мне в руку, видимо, давно приготовленные деньги.
- Я иногда буду приезжать. Можно тебе звонить?
Я оставил ему номер своего телефона. В будущем я не давал его больше никому. Мои клиенты просто приходили в клуб и передавали мне сообщение через бармена, и за это, разумеется, он получал от них хорошие чаевые. Антон стал моим первым и постоянным клиентом. Правда, виделись мы с ним потом от силы еще раза четыре.
Странно, но такая жизнь мне нравилась. Я получал удовольствие, а мне за это еще и платили. Существовал не утвержденный никем прайс-лист. Самым дешевым в нем был отсос в туалете. Я не любил это делать, и поэтому всегда отказывался. Мне было неприятно стоять на коленях на обоссанном полу темно-синей кабинки в компании рваной туалетной бумаги и использованных презервативов. Да и люди, пользовавшиеся этой услугой, были не очень чистоплотными. Делать минет своему мужчине и сосать пахнущий мочой член в грязном туалете клуба - разные вещи.
Мой долг быстро уменьшался, да еще и оставались деньги на себя любимого. Я не жалел их на шмотки, на дорогие гаджеты и на прикольные фенечки. Мать не спрашивала меня, откуда деньги. Я, вконец охамев, даже не объяснял ей, почему не ночую иногда дома. В принципе, она меня об этом не спрашивала. У нее был бурный роман с Михаилом, и она была занята только им.
- Милый, откуда у тебя такие деньги? - спросила меня моя Машенька, когда я на день рождения ее дочки, моей двоюродной сестры, подарил крутой по тем временам телефон.
- Я устроился в салон, - не задумываясь соврал я.
- И что? В салонах так хорошо платят ученикам?
- Не, но клиенты оставляют чаевые, - придумал я на ходу.
Тогда я не понял, почему она так напряглась. Я изменился и изменился не только внешне, но и внутренне. Я не замечал этого за собой, но заметила она и мои друзья.
- Парень! Ты чего такой стал? Этот твой салон действует на тебя как-то странно, - сказал мне однажды Толян. Ему я тоже нассал в уши про работу.
- Чо не так-то? - удивился я.
- Ведешь себя, как пидор, и выглядишь так же.
- Чо как пидор сразу?
- Глянь на себя. Разодет ярко, как петух. Дырка в ухе. Кольцо на пальце. Браслетка на руке. Волосы, как у этого… как его… да х*й с ним. И говорить ты странно стал. Деньгами вон соришь. На тебя это не похоже.
Он был прав. Я не заметил, как мой образ жизни сказался на моих манерах. Я стал растягивать слова, и мои руки заучили несколько странных жестов. Я, словно сорока, скупал в магазинах блестящие фенечки. Цвета в одежде предпочитал яркие, но не кислотные. Мои волосы чуть отросли, и каждый день я по полчаса укладывал их в аккуратную и стильную прическу. Мне казалось, что я всего лишь следил за собой, но со стороны это выглядело иначе. Я отмазался, сказав Толику, что салон, в котором я работаю, находится в центре и что туда приходят соответствующие крутые клиенты, а стилист должен выгладить стильно. Он вроде успокоился, но за своим языком и жестами я стал следить.
С клиентами мне везло. Мне попадались нормальные мужики, которым просто не хватало секса. Завязать постоянные отношения сложно, да и к тому же они не каждому нужны. Им всем хотелось разнообразия.
Попадались несколько раз тихие психи, которые любили игры с переодеванием. Как бы мне ни было противно, но иногда приходилось надевать и короткие детские шортики, и военную форму, и даже чулки и платья. Последнее мне особенно не нравилось. Я все никак не мог понять, в чем кайф трахать парня в женской одежде? Я молча натягивал на свои, только что побритые клиентом ноги прозрачные чулки, надевал на худое тело коротенькое платье, напяливал туфли сорок третьего размера, ложился на кровать и раздвигал ноги. Слава богу, это было не так часто, да и платили за такие игры больше, поэтому я терпел.
Встречались парни, которые любили острые ощущения. С ними общение происходило либо в их авто, либо в подворотне на улице. Их возбуждало то обстоятельство, что в любое момент мог появиться прохожий и все это увидеть.
Несколько раз меня снимал парень для своего друга. Я был подарком на день рождения и на новый год. Меня не удивили такие вот свободные отношения. Этот клиент просто тащился от подглядывания. Пока я «дарил себя» его другу, он стоял за дверью и яростно дрочил.
Пожалуй, я не буду долго расписывать все прелести моей тогдашней жизни. Но про один случай я все-таки расскажу. Наверное, именно он стал переломным в моей странной бл*дской карьере…

========== Глава 13 ==========

Наступила весна, а за ней и первый месяц лета. Я благополучно закончил колледж и все так же, рассказывая всем о мнимом салоне, продолжал «подрабатывать» в клубе. Я практически расплатился с долгами и планировал сделать последний взнос в течение месяца. А впереди меня ждало яркое, солнечное и беззаботное лето.
- Геночка не появлялся? - спросил меня официант, ставя передо мной чашку кофе.
- Не. Не видел. А чего?
- Да тут его чел один спрашивает. А я Генкин телефон потерял.
- Сейчас наберу, - и уже в трубку: - Привет, ты где? Тут тебя хочут!
- Ой, солнц. Мне все пох*й. У меня котик рядом. Знаешь, где мы? Море, солнце, пляж. Он мне таких шмоток накупил… Видел бы ты шортики. Они такие коротенькие, прям вся попка наружу. Если нагнуться, то…
- Геночка, короче, что дядьке этому сказать?
- Пусть идет нах*й. Или в жопу. На его усмотрение. Чмоки-чмоки. Мы купаться.
- Эй! Ге… Вот сучка.
- Ну, чего? - официант снова стоял рядом. - Мы едем, едем, едем?
- Ага. В далекие края. Короче, там котик походу нарисовался, так что скажи этому клиенту, что он в пролете.
Я продолжал сидеть, пить кофе и покуривать вкусную и ароматную сигариллу. Мне было спокойно и легко на душе. Не то чтобы я собирался завязывать с этой «работой», но подумывал чуть снизить темп и лишь иногда прибегать к этому делу для адреналинчика и легких денег. Я совсем расслабился и уже решил позволить себе рюмочку коньяку, когда на мой стол опустился бокал с дорогим коктейлем.
- Я не заказывал, - сказал я официанту.
- Это во-о-он от того столика, - показал он мне глазами на стол, где сидел потенциальный Генкин клиент, - он спрашивает, можно ли к тебе присоединиться?
В принципе, сегодня я планировал просто отдохнуть, но кто же откажется от денег, которые сами плывут в руки. Я повернул голову в сторону мужика и кивнул ему. Он быстро глотнул из рюмки не то коньяк, не то вискарик и шустренько подсел ко мне.
- Знаешь, а ты симпатичнее Генки, - начал он разговор.
Ему было далеко за сорок. Невысокого роста, с узкими плечами, небольшим пивным брюшком и худыми короткими ручками и ножками. Его голова начала прощаться с волосами, и из-за этого на ней образовались две глубокие залысины с островком редких волос между ними. Самым противным в нем был широкий лягушачий рот с длинными лошадиными зубами.
- А тебе нужна тупо компания на вечер или конкретно Геночка?
- Непринципиально. Я могу и не Геночку, - и он расплылся в улыбке.
Его улыбку можно было бы сравнить с улыбкой Джека Николсона в роли Джокера, если бы не лошадиные зубы и маленькие злые глазки. И еще его руки. Они были мелкими, костлявыми, с кудрявыми рыжими волосами на фалангах. Меня даже передернуло, когда я представил, как он до меня дотрагивается. Мне он был противен, и я готов был послать его, но следующая фраза заставила меня остановиться.
- У меня к тебе предложение. Я плачу тебе втрое, но ты делаешь все, что я хочу. Как говорится: кто девушку ужинает, тот ее и танцует.
В моей голове заработала счетная машина. Вернее, там защелкали костяшками счеты. Я быстро прикинул, что этих денег мне хватит, чтобы погасить остаток долга и еще останется на небольшую пирушку с друзьями в гаражах.
- Идет!
Дверь «гостиницы» открыла все та же равнодушная старушка в носках и безрукавке. Сунув ей в руку деньги, Юрий, а именно так звали моего сегодняшнего клиента, уверенно пошел по коридору. Я даже не догадывался, что «гостиница» занимала не одну и даже не две квартиры, объединенные в одно большое помещение. Мы прошли мимо десятка комнат до конца коридора, заканчивавшегося дверью, которую и открыл передо мной Юрий.
Комната отличалась от тех, где мне довелось побывать. Вроде ничего особенного: темно-красные обои с шаляпинскими вазами, тяжелые коричневые гардины и кровать с литой железной спинкой. Дальше все как обычно: два кресла, телевизор, столик и огромное зеркало напротив кровати. Все это освещалось тусклым светом железного бра.
- Чо мрачно-то так? - хмыкнул я и потянулся рукой к выключателю.
- Пусть так будет, - остановил мою руку Юрий. Я удивился. Он не походил на тех клиентов-девственников, которые трахались только в темноте. Он был слишком в себе уверенным для этого, - тут еще хорошая звукоизоляция, - расплылся он лягушачьей улыбкой и похлопал ладонью по стене.
Понятно, у дядьки маленький член, но ему нравится чувствовать себя мужиком, поэтому он любит, чтобы орали. Не проблема! Он сказал, чтобы я разделся. Я молча стал снимать с себя одежду и аккуратно складывать ее на кресло. Еще когда мы выходили из клуба, я заметил у него в руках большую спортивную сумку. Пока я разоблачался, из этой сумки на кровать громко шлепнулся двухсторонний черный член. «Ясно-понятно. Любим, значит, взаимные потрахушки?» - подумал я. За черным членом на кровать упали какая-то хрень типа вибратора и палка с шариками. «Любитель игрушек»,- решил я. Потом на подушку звякнула пара наручников. Он явно не тянул на роль актива, поэтому я подумал, что все это он приготовил для себя.
- Одевай, - в мои руки упала какая-то сбруя, состоящая из кожаных ремней и железных колец. Я напрягся, - что встал?
- Я это… я не…
- Что? Резко денег расхотелось? Одевай! Мы просто поиграем.
За эти полгода мне ни разу не попадались такие клиенты. Помимо страха я испытал некое любопытство. Конечно, я слышал про БДСМ и видел его в порно. И еще Геночка рассказывал, что ловит от боли странный и нереальный кайф. Раздираемый этими двумя противоречивыми чувствами, я крутил в руках сбрую, пытаясь понять, что и куда тут пихать. Подождав, пока я в третий раз перевернул костюм в руках, Юрий взял его у меня, сделал какой-то жест фокусника, и непонятная конструкция приобрела вид, похожий на одежду. Как только я засунул себя в нее, мою шею несильно сдавил ошейник, а на запястьях щелкнули наручники.
- Сядь, - скомандовал Юрий, и от этих ледяных ноток в его голосе, как от сквозняка, у меня по спине пробежал озноб.
Я остался стоять возле кровати, не решаясь войти в эту игру. Поняв, что я не собираюсь выполнять команду, Юрий толкнул меня в грудь, и я плюхнулся на кровать.
- Рот открой! - все так же холодно сказал мужчина. Пред моим лицом повис красный шарик на кожаном ремешке.
- Я не возьму его в рот. Кто знает, кто его…
Но я не успел договорить. Юрий крепко прихватил мои волосы на затылке в кулак и дернул назад. Я ахнул, и шарик тут же оказался у меня во рту, а кожаный ремень крепко затянулся на моей голове.
- А теперь встань раком! Не в эту сторону! Лицом к зеркалу!
Я повиновался. Когда я увидел себя в отражении, мне стало жутко и тоскливо. Худое и бледное тело в ремнях смотрелось жалким, а выражение глаз было испуганным и глупым. Чтобы не видеть себя, я нагнулся, и уткнулся лицом в подушку.
- Подними голову, сучка, - поводок натянулся, и кожаный ошейник больно сдавил мне горло, вынуждая поднять голову, а мои руки быстро оказались прикованными к спинке кровати, - не опускать глаза! Смотреть на меня!
Я смотрел на этого уродца позади себя и чувствовал, как он оглаживает мою задницу своими паучьими лапками.
Взмах чего-то длинного и черного в его руке, и острая боль полоснула мою спину. От неожиданности я хмыкнул, но вытерпел. Снова замах, и теперь мои ягодицы обожгла все та же боль. Потом удары посыпались один за другим. Я сжимался всем телом, слыша над собой щелчки ремня. Я вздрагивал и судорожно цеплялся руками за железную спинку кровати. В ожидании удара я закрывал глаза, а мой организм с силой всасывал в себя воздух через отверстия в шарике-кляпе, и я захлебывался собственной слюной. В секундные передышки, когда этот урод перехватывал ремень в другую руку, я пытался сказать: «Не надо», - но вместо этого вырывалось невнятное мычание.
Я не знаю, сколько времени все это продолжалось. В ожидании очередного удара я с силой зажмурился и прикусил шарик зубами, но удара не последовало. Я открыл глаза и посмотрел в зеркало.
- Что, сучка, нравится? - я только отрицательно замотал головой. - Врешь! - он шлепнул рукой по моим горящим ягодицам. - Нравится, - и он стал яростно и больно надрачивать мой член, - ладно. Теперь ты поорешь для меня, сучка! - он растянул кожаный ремень у меня на затылке, и я, наконец, смог говорить.
- Расстегни наручники. Я больше не могу. Пусти…
Но он размахнулся, и ремень снова опустился на горящий и опухший зад. Я взвыл. Это было намного больнее, чем в первый раз. Он снова начал неистово бить, а я орал и давился злыми слезами.
- На, выпей воды, - моих сухих губ коснулся край пластикового стаканчика с водой, - ты орешь лучше, чем Геночка. Тот больше хнычет, как ребенок, - сказал мне Юрий, отстегивая меня от кровати.
- Пошел нахуй, сука, - я оттолкнул стакан с водой и вытер мокрое лицо руками.
- Не злись. Ты сам согласился на это.
- Я не знал, что ты ебаный садист, - спина, задница и ляжки пульсировали огнем, лицо щипало от слез.
- Ты отработал только две трети денег. Обещаю, что бить больше не буду. Так как? Играем дальше?
Я был в шоке. То есть он избил меня и не собирается мне платить обещанную сумму? Я готов был кинуться на него с кулаками, но он вдруг добавил:
- Плачу в четверо. Ты мне просто о-о-очень понравился.
И я согласился. Жадность… поистине самый страшный человеческий грех.
Знаете, что бывает, когда тебе в задницу вливают пятнадцать литров воды? А знаете, что чувствуешь, когда тебе в течение двух часов вгоняют в прямую кишку вибраторы, анальные шарики и искусственные члены? А знаете, на сколько сантиметров может влезть в задний проход метровый двухсторонний черный член? Не знаете? Я знаю.
Я ехал в пустом вагоне метро, и у меня было ощущение, что мне в задницу вогнали палку и забыли ее вынуть. Мне казалось, что к моей спине и ляжкам прислонили огромную раскаленную сковородку. Мне казалось, что меня выжали и выбросили на помойку, как сгнивший лимон. Мне хотелось умереть от стыда и злобы. Я стоял у двери вагона и водил пальцем по грязному стеклу с полустертой надписью «Не при лоня ся».
- Ты с Юркой познакомился? - Геночка сидел напротив меня, за столом. - Ой, солнц. Ты меня прости. Я же не знал, что Юрка снова нарисовался. Он сам-то них*я давно не может, поэтому трахать не трахает. Но бьет, сука, просто вдохновенно. Радуйся, что ты выбрит весь был, а то бы он фаер-шоу устроил. Он любитель поджигать растительность в паху и подмышками.
После «игр» с Юрием я провалялся дома несколько дней. Разодранная задница болела, и мне казалось, что вместо спины и жопы у меня сплошной синяк. Придя в клуб в выходные, я шарахнулся от симпатичного парня, который просто подсел ко мне за столик.
- Можно составить тебе компанию?
- Нах*й, - мотнул я головой.
Я стал бояться незнакомых мужчин. В каждом из них я видел Юрия с оскаленной в бешеном экстазе мордой и с зависшей надо мной рукой с ремнем.

========== Глава 14 ==========

Я так ждал это лето… Почему-то мне казалось, что, когда оно наступит, случится чудо и моя жизнь резко пойдет в гору. Может, я познакомлюсь с известным стилистом, и он пригласит меня в свой салон, а может, на меня неожиданно свалится наследство, или вдруг найдутся богатые родственники за границей, и я уеду к ним на ПМЖ. Не знаю точно, какого чуда я тогда ждал…
Уже минул пик лета, а ничего так и не произошло. Жизнь просто замерла и протухла, как стоячая вода в пруду. Я чувствовал себя бесполым существом, меня не тянуло ни к парням, ни к девушкам. Мне до тошноты надоел клуб и его обитатели, и я перестал там появляться. Старые постоянные клиенты все как-то сами собой пропали, а новых постоянных клиентов я так и не завел. Последним, с кем я встретился, был Антон.
Он позвонил мне в начале июля и предложил пересечься на нейтральной территории. Мы сходили в кино, накупили разной еды в фастфудовских забегаловках и пошли к нему в гостиницу.
- Вот, - сказал он утром и все так же неловко сунул мне в руку деньги.
- Ты у нас еще долго пробудешь? - спросил я, пряча деньги в карман.
- До середины будущей недели.
- Тогда, может, я останусь? У тебя вроде выходные, и я тоже свободен.
- Я бы с удовольствием, но… - он замялся, - я похоронил отца, и дела в фирме идут плохо. В общем…
- Да ладно! - я понял, о чем он говорит. - Пошли в боулинг, потом можно в караоке. Я угощаю! - я хлопнул рукой по карману, куда только что убрал деньги.
И я остался с ним на все выходные. Это была наша последняя встреча.
Осень началась в середине августа. Было еще тепло, но солнце почти не выходило из-за низких серых туч. Иногда моросил мелкий нудный дождик. Я сидел в своей комнате и с тоской смотрел в окно. Мысль о том, что пора искать работу, не давала мне покоя. Я начал ее поиски еще две недели назад. Сначала я сунулся в дорогой престижный салон, где мне сразу дали понять, что мне не рады. В салоне а-ля парикмахерская мне сказали, что для обучения и дальнейшей работы нужно внести некую сумму. В парикмахерской «У дяди Ашота» ответили, что кроме веника мне ничего не доверят.
- Иди в Макдак! Ты, главное, слова хорошо выучи: «Свободная касса!» - ржал Толик. Он собирался осенью в армию, причем сознательно. В военкомат он пришел сам еще по весне и закончил при нем какие-то курсы.
- …и кого ты воспитала? Ты посмотри на него. Попугай ара, а не мужик! - услышал я громкий голос Мишани из соседней комнаты.
- Бу-бу-бу… кушал? - я не расслышал, что ответила ему мать.
В мае мама вышла замуж за мужчину своей мечты: стотридцатикилограммового рыжего борова по имени Михуил. Это чудо природы переехало к нам и тут же начало устанавливать в доме свои порядки. Я противился им, как мог, и упрямо боролся с капризами этой ленивой свиньи, за что часто получал от мамы подзатыльники. В трезвом виде Мишаня был просто ангел, кроткий и заботливый. Все деньги, которые он приносил домой, шли на покрытие его долгов и выпивку. Мне было жалко мамку. Она таскалась после работы по магазинам, готовила вкусности, потом кормила ими своего Мишулю, а тот в выходные жрал пиво и воспитывал меня.
- Ты, свинья невоспитанная, - говорила мне мама, легонько хлопая мне ладонью по затылку, - мы должны быть ему благодарны. Кому я нужна-то кроме него?
Наверное, в этом была главная причина ее замужества. Она старела, и стаи мужчин, вившиеся около нее раньше, перелетели на другие, более молодые и зеленые ветки.
- Ты, бля, куда намылился? - я улучил момент, когда Мишаня с мамой ушли на кухню, и хотел тихо, по-английски слинять на улицу.
Мишаня стоял на пороге кухни и смотрел на меня своими пьяными поросячьими глазками. Отчим мог выпить в одну харю двадцать литров пива, открывая бутылки по очереди и с жадностью хлюпая из них живительную влагу. Как только первая порция напитка усваивалась в его организме, он зверел и из добродушного толстяка превращался в разъяренного хряка.
- Мать, иди глянь на сыночка! Тебя в армию надо! Совсем охуел со своими блядками!
- Мишуля, отстань от него. Его не взяли в армию, слава богу, - отозвалась из кухни мать.
- Ну-ка бросай свои ботинки и пошли. Я сделаю из тебя настоящего мужика, бля! Тебе надо в секцию бокса!
- Ага, в качестве груши, - буркнул я, и добавил, - иди ты…
- Чего-о-о? - взревел Мишаня.
- Мишуль, отстань от парня.
- Ты, бля, на меня посмотри, сучонок! Я твою мать содержу и тебя, нахлебника, а ты нос воротишь, твареныш?
- Ты?! Содержишь?! Да ты приносишь три рубля, а сжираешь и пропиваешь десять!
- ЧТО-О-О??? Ах ты сука-а-а! Ах ты…
И тут мне неожиданно прилетело кулаком под дых, и я, распахнув спиной дверь, влетел в комнату и затормозил головой о стену. Мишаня был когда-то боксером-тяжеловесом, поэтому бил всегда профессионально.
- Мишуля! Оставь ты его! Пусть идет куда хочет!
Я лежал, съежившись у стены, и пытался восстановить дыхание. В глазах прыгали бешеные звездочки, в ушах гудели колокола. Отдышавшись, я молча оделся и под пристальным взглядом злых Михуиловых глазок выскочил на улицу.
Я бесцельно шел по парку, пиная ногой пустую пластиковую бутылку. Солнце за день так ни разу и не вышло из-за плотных облаков, и вечерний сумрак опустился раньше обычного. Молодые мамашки растащили своих шумных чад по коляскам и повезли их домой. Им на смену парк наполнили гуляющие и целующиеся парочки.
Я подошел к первой попавшейся палатке при выходе из парка. Пошарив в карманах и посчитав найденные там деньги, я понял, что на водку мне не хватит, поэтому купил пол-литровый пакет не дорогого вина и пачку сигарет и пошел обратно в парк.
Найдя укромное место в самой гуще деревьев, я уселся прямо на траву и открыл пакет с вином. Пить не хотелось. Я тупо булькал содержимым пакета, тряся его в руке. У меня возникло желание лить это желтое, похожее на мочу вино на траву и смотреть, как земля впитывает в себя эту дрянь. Неожиданно пакет вырвался у меня из рук и полетел. Я удивленно посмотрел в сторону и увидел сидящую рядом девушку. Она сделал глоток вина, вернула пакет мне в руки и спросила:
- Чо ждешь?
- Чуда, - ответил я и тоже сделал глоток.
- Давно?
- Не очень. Одно вроде было, но нам оказалось не по пути.
- Тебе повезло. Мне, вон, по пути было, а потом меня высадили, сказав, что у меня билета нет, - она снова взяла вино и выпила. Я не знал, про что она говорит, но переспрашивать не стал. - Из дома ушел?
- Ну.
- Предки?
- Отчим.
- А у меня ругаются.
- Разводятся?
- Нет. Пьют.
- Я думал, дети алкоголиков принципиально не пьют.
- Я не принципиальная, - ответила она и снова сделала глоток.
Мы сидели под деревом, курили и пили теплое кислое вино. Иногда молчали, иногда обменивались странными сообщениями, как инопланетяне, на одном понятном только нам языке. Я не мог толком разглядеть ее, лишь иногда пламя зажигалки выхватывало из темноты полные губы и длинные пальцы.
Вино кончилось, и мы, не сговариваясь, полезли в карманы в поисках денег.
- Блин, - выдохнул я, достав из заднего кармана джинсов маленький квадратик презерватива вместо ожидаемой купюры.
- Оставь, пригодится, - бросила она без смущения. Я не понял, был ли это намек, или я таким образом был послан.
Та же палатка, и яркий свет фонаря, наконец, осветил мою незнакомку. Она была высокая и худая. Такую фигуру называют спортивной. На ней были рваные на коленях джинсы и такая же, как у меня, мужская джинсовая куртка, из-под которой высовывалась светлая растянутая футболка. В ней все были «слишком». Слишком высокая, слишком худая, слишком вытянутое лицо, слишком большие глаза, слишком длинный нос, слишком большой рот. Черные волосы, и те были слишком коротко стриженные для девушки. Интересно, каким видела меня она? Хотя нет… не интересно.
Мы вернулись и сели под то же дерево. Людей в парке не было вообще, только вдалеке, где-то в районе Толькиных гаражей лаяли собаки, и дорога, проходящая рядом с парком, тихо ворчала, как голодный желудок. Она зябко поежилась, и я молча обнял ее за плечи, а она обняла меня и просунула свою руку мне под куртку. О чем мы говорили? Мы просто рассказывали друг другу о своих мечтах, о своих надеждах, о том, какими мы видим себя в будущем.
- Кругом столько людей, а я как в пустыне живу. Они просто как… как эта хуйня называется, которая катается по песку? - она подняла голову с моего плеча.
- Верблюд? - улыбнулся я.
- Сам ты верблюд, - я не видел, но почувствовал, что она тоже улыбается.
Я потянулся к ней и попытался найти в темноте ее губы. Они сами нашли меня, и мы упали на траву. Это был странный секс. Мы просто успокаивали друг друга. В ней было что-то странное. Ее фигура могла вполне сойти за мальчишескую. Длинная шея, красивые острые ключицы, твердый впалый живот и практическое отсутствие груди делали ее похожей на мальчика. Я испытывал возбуждение именно от ее бесполости. Я находил губами ее маленькие соски, и она издавала тихие звуки, низкие и гортанные. Я медленно покачивался над ней, и в моей голове проскакивали образы. Они было то мужские, то женские. Я занимался любовью не с ней, а со своей фантазией. Думаю, она делала то же самое. Возможно, она представляла себе того парня, который ее бросил. А может, ее никто и не бросал? Но об этом я уже никогда не узнаю.
Мы поправили на себе одежду, и я пошел ее провожать. Начинало светать, и в парке стали появляться первые прохожие. Они торопились на работу, идя через парк к открывающемуся метро.
- Все! Дальше я сама, - сказала она мне и легко запрыгнула в подъехавший автобус.
Я не стал просить оставить мне номер телефона и не стал задавать глупого вопроса, увидимся ли мы снова. Ни мне, ни ей это было неинтересно и ненужно. Знаете, как бывает? Садишься в поезд и вдруг неожиданно для себя выкладываешь случайному попутчику все, что наболело. А потом он сходит на своей станции и забирает с собой часть твоих переживаний. И вы больше никогда не видитесь…
Через две недели кончилось календарное лето, а чуда так и не произошло. Знаменитым стилистам я был не нужен, наследство на голову мне не упало, и родственники из дальнего зарубежья так и не появились. Мне ничего не оставалось, как занять деньги на медицинскую книжку и идти устраиваться на работу в «Макдональдс».
Я брел по мокрой после дождя улице, разглядывая красивые витрины дорогих бутиков. Как там говорил Остап Бендер? Ах, да… Мы чужие на этом празднике жизни.
Рядом с тротуаром затормозила огромная машина с «красивыми» номерами, и из недр этого бегемота выскочил радостный Геночка.
- Солнц!!! Как я рад, как я рад! - прыгал он вокруг меня, обнимая и пытаясь чмокнуть в губы на глазах у недовольных прохожих. - Ты куда пропал? Про тебя все спрашивают. У нас Валюшка ногу сломала. Прикинь, выступает теперь в гипсе. Во ржака! Менеджера сняли. Санечку. Помнишь его? Воровал, оказывается, сучка крашеная, - без умолку тараторил Геночка.
- Генка! Я тоже тебе рад, - я пытался отогнать его губы от своего лица, как назойливую муху.
- Котенок! - тонированное окно машины приоткрылось, и я услышал низкий бархатный голос. - Пригласи своего друга к нам, - и окно закрылось.
- Ой! Пошли! Я познакомлю тебя с моим котиком, - потащил меня Геночка за руку к машине.
- Не! Я по делу иду.
- Да подождет твое дело! - манерно ударил он меня по груди. - Пошли, не пожалеешь, - я смирился и пошел к машине.
На заднем сидении «бегемота» сидел мужчина лет пятидесяти. Именно так почему-то я представлял себе Шаляпина. Высокий, широкий, с густыми волосами цвета «соль с перцем». Его лицо было красивым и властным, только карие глаза были теплыми и улыбчивыми. До Шаляпина ему не хватало тяжелой песцовой шубы и меховой шапки. Зато на его руке посверкивали часы, которые я видел в дорогом магазине в кубе из пуленепробиваемого стекла.
- Ну, что, котятки? Голодные?
- Дау-у-у, - протянул Геночка, обиженно надув губки.
- Ага, - буркнул я.
- Паша, поехали, - сказал мужчина и назвал адрес хорошего ресторана.
Мы сидели за столиком, поедая безумно вкусное мясо и запивая его дорогим вином, а Константин Иванович, так звали на самом деле Генкиного котика, расспрашивал меня о жизни.
- Говоришь, ходил именно в этот салон?
- Угу, - мотнул я головой, ловя ртом длинный кусок красной рыбы с вилки.
- Подожди!
Он вынул дорогой телефон, тупо сделанный под слайдер, набрал номер и пробасил в него.
- Здравствуй, здравствуй, дорогая. Узнала, вижу? Что же ты мальчика моего к себе не взяла? - на том конце трубки громко запищал женский голос. - Как какого? Фамилия как? - прикрыв трубку рукой, спросил он у меня. - Тебя ждут через две недели. Не взыщи, но для начала головы клиентам мыть будешь. Заодно посмотришь, поучишься, - сказал Константин Иванович, закончив разговор, и принялся с аппетитом поедать мясо.
- Ой, Константин Иванович! Я прям даже не знаю…
- Все нормально, котенок, не благодари. И не называй меня так официально. Я для тебя Котя.
- Х-хорошо… Котя, - я немного растерялся. Мне было неудобно называть этого великана таким детским именем, - а почему через пару недель?
- Котенок! У меня к тебе предложение. Мы с Геночкой собираемся на море, дней на десять. Вот я и подумал, а не взять ли нам тебя для компании?
- Ам-м-м… - я покосился на Геночку. Я ожидал от него ревнивой истерики, но вместо этого он радостно сказал:
- Котик! Класс! Я только «за»! - он поднял вверх обе руки. - Ты вечно в делах, а я дома один скучаю. Солнц! Решайся! Море, пляж, солнце! Ну!
И я кивнул…

========== Глава 15 ==========

Последний раз я был на море в десять лет. Туда меня вместе со своими детьми возила моя Машенька. Потом она развелась и больше не могла себе позволить поездки на юг. В моей памяти остался маленький летник домик в абрикосовом саду, пыльная дорожка, ведущая на автобусную остановку, пляж, усеянный красными тушками отдыхающих, и море, усыпанное разноцветными надутыми матрасами и кругами.
Всю ночь, пока мы ехали с Генкой в купе СВ вагона, мы болтали и пили пиво с чипсами. Константин Иванович, Котя, улетел в приморский город S двумя днями раньше и ждал нас на месте. Я удивился тому, что вокзал города остался таким же, каким его запечатлела моя память. Те же палатки с чебуреками, те же носатые «таксисты» и автобусы-«скотовозы». В столь ранний час народа тут было столько же, сколько и днем.
Мы вышли на площадь и остановились возле проезжей части. Я только успел выкурить одну сигарету, как к нам подъехало черное авто с тонированными окнами. Из его недр чинно вышел Паша, шофер Никола… Коти, кивнул нам, молча открыл багажник и, подняв с асфальта наши сумки, кинул их в машину.
- Ой, Пашенька! Привет! Как меня заводит твоя молчаливость, - запищал Геночка и замахал шоферу руками, - я просто теку, как сучка, от этого терминатора, - добавил он тихо мне в ухо.
Паша не был похож на Арнольда Шварценеггера, но в его внешности действительно было что-то от робота, причем функция «голос» была у него явно отключена. Мы ехали по городу, и от мерного покачивания железного монстра по неровной дороге меня клонило ко сну. Выяснив, что ехать нам не менее двух часов, я не стал бороться с сонливостью, а просто закрыл глаза и вырубился.
Проснулся я от сильного толчка и от того, что мы звонко ударились головами с Генкой.
- Паш! Ты охуел? - спросонья Геночка рявкнул настоящим мужским басом. Я даже удивился, что он может так говорить.
- Там уточка с детишками дорогу переходят. Они такие лапочки, - я прыснул со смеху. Мало того, что этот здоровый мордоворот оказался таким сентиментальным, еще и говорил он тонким высоким тенорком.
Он не обиделся на мой смех и на вопрос: «Когда, наконец, мы доедем?» - все так же тоненько пискнул, что через полчаса.
Я даже не думал, что в маленьком курортном городке может быть такое место. Мы подъехали к высокому забору, ворота открылись, и машина въехала внутрь и остановилась возле подземного гаража. Мы вышли из нее. Прямо перед нами возвышался огромный двухэтажный особняк, окруженный розовыми кустами. Справа от нас раскинулся сад, засаженный какими-то экзотическими деревьями.
- Константин Иванович ждет вас в саду, - сказал нам Паша-терминатор, выходя из гаража и забирая из наших рук сумки.
- Котик, мы приехали, - Генка побежал по дорожке в сторону сада.
Было раннее утро, и Котя встретил нас, сидя перед маленьким столиком в плетеном кресле и с чашкой ароматного кофе в руках.
- Мои котятки приехали, - Котя поднялся и раскинул навстречу нам руки. Геночка с визгом кинулся к нему, и мужчина нежно обнял его правой рукой. - А ты чего стоишь, как не родной? - улыбнулся мне Николай Иванович. - Иди к папочке!
Я подошел поближе, и его огромная лапа прижала мое упирающееся тельце к широкой груди. Котя действительно был великаном. Если учесть, что Геночка был выше меня сантиметров на десять, он доставал своему «котику» только до бровей. Я уткнулся носом в широкое плечо мужчины. Мне было приятно и уютно. От Коти пахло хорошим парфюмом, кофе и еще чем-то. Наверное, это был запах его тела.
- Котятки голодные? - спросил он нас, выпустив из объятий. Мы синхронно кивнули. - Тогда бежим на кухню завтракать.
Мы вошли в стеклянные двери первого этажа и очутились в огромной гостиной, угол которой, видимо, являлся столовой, а вся ее остальная часть представляла зону отдыха. Тут были огромный, в полстены телевизор, перед которым стоял удобный диванчик, бильярдный стол, в углу ютился бар с огромным количеством всевозможных бутылочек. Противоположная стена комнаты была стеклянной, и через нее виднелись волейбольная площадка, кусок песчаной косы и море…
- А это чего за дверь? - эта дверь была уже третья, про которую я спрашивал. Предыдущая оказалась дверью в библиотеку.
- Это сауна. Из нее можно выйти к бассейну, - по-деловому объяснял мне Генка.
Кухня оказалась размером с большую комнату в нашей квартире. На столешнице стояли причудливые агрегаты, из которых я узнал только тостер.
- Сок или кофе? - спросил Котя и открыл большой холодильник.
Моим голодным глазам предстала божественная картина. Все то, что мы могли, вернее, не могли, позволить себе на праздники, компактно размещалось там на трех полках, а на самом видном месте стояла прозрачная баночка черной икры. Увидев мой охуевший взгляд и висевшую на моей губе слюну, Котя взял вожделенную баночку, нарезал кусочками багет, положил на каждый по пластиночке масла и сверху обильно смазал все это икрой.
- Любишь икру? - улыбнулся он, пододвигая тарелку ко мне.
- Не знаю, - честно ответил я.
После завтрака Николай уехал куда-то по делам, а мы с Генкой отправились на пляж.
Я был на море только раз в жизни, но это не помешало мне навсегда влюбится в это удивительное мягкое теплое и соленое существо. Я лежал на удобном шезлонге под огромным синим зонтом и слушал шепот моря. Все мои проблемы ушли далеко, за этот бескрайний горизонт, растворились в этом огромном и добром чудовище, которое нежно лизало песок пляжа. Под звуки моря и крики чаек я уснул.
Проснулся я от громкого Генкиного: «Ой, бля!» - и неприятного пощипывания на спине. Я любил солнце всей душой, но эта любовь не была взаимной. Пока я спал, этот подлый ярко-оранжевый хорек выполз из-под зонта и прошелся своими горячими лапками по моей спине и ляжкам.
Геночка позвонил Коте, и тот привез тюбик какой-то мази. Геночка забрался ко мне на кровать, сел на мою попу верхом и стал мазать мне спину.
- Котенок беленький и котенок черненький, - ласково мурлыкал сидящий на кресле возле кровати Котя и явно поглаживал свой член, засунув руку в недра обширного махрового халата.
Наверное, мы представлялись ему именно такими, веселыми, милыми забавными котятами, черненьким и беленьким. Как я говорил, Генку можно было бы назвать красивым парнем, если бы не его манерность и небольшое сходство с женщиной. Он был худой, высокий и смуглый. Густая копна волос, большие миндалевидные глаза, тонкий правильный нос и пухлые губы. Вот только брови были изящно выгнуты, и именно они придавали его лицу женственность.
- А теперь баиньки, котятки, - прогудел Котя.
- А мне где спать? - спросил я, лежа на огромной-преогромной кровати, занимающей все пространство спальни.
- Тебе тут места мало? - улыбнулся Котя. - Но ты сегодня отдыхаешь.
Я прекрасно понимал, какая «компания» для Геночки была нужна Коте, но мне не было противно. Лежа рядом с Генкой и Константином, которые страстно занимались сексом, я ловил себя на мысли, что мне нравится смотреть на них. Я видел уже тысячу порно роликов, гляделся в зеркало, когда мы занимались сексом с Олей в Ленкиной спальне, но вот так, реально смотреть на чужой секс… было здорово. Иногда я протягивал руку и касался мокрой Генкиной спины, когда он раскачивался, сидя на огромном члене Николая, а иногда Николай нагибался ко мне и целовал, с жаром вбиваясь в кричащего под ним Геночку. Я лежал на животе и с одурением терся членом о мягкие простыни.
От чудо-мази ожег прошел уже к утру. Дни, проведенные в доме Николая, походили друг на друга, как близнецы-братья. Мы просыпались в восемь, завтракали разными вкусностями и бежали к морю. Ближе к обеду мы покидали раскаленный до дрожи воздуха пляж и смотрели фильмы, лежа на полу перед огромным телевизором и пожирая фрукты. Или шли в бассейн, находившийся под огромным навесом, пили вкусное вино и болтали.
В три часа дня появлялся Котя. Мы ехали с ним в город и шли там либо в ресторан, либо в караоке, либо в какое-нибудь другое увеселительное заведение.
Ночь тут наступала неожиданно. Было ощущение, что просто кто-то выключал свет и кидал на небо шлепок луны, который от удара разбрызгивался звездами по черному небу.
- Котята не хотят немного поиграть? - спросил нас во второй вечер нашего пребывания тут Котя.
И мы играли. Мне нравилось заниматься сексом с Генкой. Он был тонким, его тело было пластичным, а кожа - мягкой. Его полные губы нежно целовали меня, и он издавал шикарные дрожащие звуки, когда ему было хорошо. Но больше мне нравилось, когда к нам присоединялся Николай. Мне был приятен этот мужчина. Его могучее тело меня заводило, а огромные сильные руки были до одурения нежными. Его член, большой пульсирующий и налитый кровью, сводил меня с ума.
Несмотря на повторяющийся изо дня в день «День сурка», я чувствовал, что отдохнул и набрался сил. Я приехал домой, в засыпающий дождливый осенний город, с полной уверенностью, что у меня начинается новая жизнь. И она началась…
Мне казалось, что этот холодный дождь идет уже целую вечность. Меня бесила серая мрачность города и людей, живущих в нем. Мне хотелось ярких красок, и я выкрасил свои волосы в красный цвет. Работа в салоне, куда меня пристроил Котя, была тоже на редкость скучной. Я целыми днями мыл головы чопорным клиентам, убирал кучки разноцветных волос с пола возле рабочих мест мастеров, смешивал краски и слушал бесконечные рассказы наших девочек про мужиков-козлов.
В клубе я не был уже несколько месяцев. Аванс мне забыли выписать, поэтому, набрав немного денег на билет «туда-обратно», я поехал в клуб.
- Как за деньги? Время только девять с копейками? - возмущался я. - До десяти бесплатно ведь! Я помню.
- Новые правила, - объяснял мне незнакомый охранник, - теперь платный вход с девяти.
За время моего отсутствия в клубе сменились не только охранники, но и правила. Сменились менеджеры и администраторы, официанты и ди-джей, даже посетители, и те были мне не знакомы.
Я стоял перед клубом, оперевшись спиной о холодные кирпичи стены. Мои красные волосы, заботливо уложенные дома в прикольный ирокез, свисали у меня со лба мокрыми соплями.
- Ты чего тут стоишь один, такой нахохленный, как цыпленок? - симпатичный блондин с трехдневной щетиной на лице положил мне руку на плечо.
- Да они правила изменили. А я не знал. Вот жду знакомого кого-нибудь, чтоб провел в клуб.
- А я не подойду? - улыбнулся парень.
- Это ж денег стоит. А ты меня первый раз видишь, - ответил я и закашлялся. По городу ходил вирус, разбуженный слякотью и холодом, и, похоже было, что я его тоже подхватил.
- Пошли! А то заболеешь еще!
- У меня денег…
- Это разве деньги? Забей!
Парень заплатил за вход, и я тут же ринулся в гримерку к «девочкам», чтобы привести себя в порядок. Когда я вошел в зал, мой спаситель сидел за столиком в кругу шумной компании своих друзей. За весь вечер он больше не обратил на меня внимания…

========== Глава 16 ==========

Я снова ходил в клуб по выходным. Не потому, что мне это нравилось. Просто мне хотелось компании. Тень моего покровителя Николая Ивановича, которого я с тех пор, как он посадил нас с Генкой в поезд, не видел, стояла за моей спиной и не давала работникам салона общаться со мной по-дружески. Толян и Колька, а с ними и еще несколько знакомых ребят, ушли в армию. Остальные по уши погрязли в отношениях с девушками, и им было не до меня.
Мне была необходима компания и еще атмосфера праздника, которую мне давал клуб. Я заново познакомился с его новыми обитателями. Они не особенно отличались от старых. Те же улыбки, те же танцы и дружеское поглаживание задниц. Вот только слишком близко я никого из них к себе не подпускал. Изредка случался секс. Я просто выпускал пар, снимал свой недотрах и не брал за это денег. Бумажки с номерами телефонов моих случайных партнеров я выкидывал в урну у дверей клуба и шел домой.
Иногда я видел того парня, который провел меня в клуб тем самым дождливым днем. Я узнал, что его зовут Павел и что он начинающий фотограф. Но он не проявлял к моей скромной персоне никакого интереса.
За неделю я сильно устал и пришел в клуб сразу после работы, невыспавшийся и вялый. После двух рюмок водки я почувствовал себя совсем раскисшим и уже решил было пойти домой, как ко мне подвалил паренек. Его внешность и его повадки напоминали мне облезлого уличного кота.
- Не хочешь взбодриться? - подмигнул он мне.
- С тобой не-е-е… - протянул я.
- Во дурашка! Я не про секс. Деньги есть? Хотя… ладно. Фирма угощает. На! Только тихо. Выпей в туалете, чтоб никто не видел.
Он тайком сунул мне в руку маленький пакетик. Я ушел в туалет и долго крутил в пальцах белую таблетку, раздумывая, выпить или выбросить.
- Да пошло оно все лесом, - махнул я рукой своему отражению в зеркале и выпил пилюльку.
Несколько минут ничего не происходило. Я сидел возле бара и прислушивался к своему организму. И вдруг… музыка, играющая в клубе, медленно заползла мне в уши и начала играть где-то внутри меня, каким-то образом подавая электрические импульсы моим мышцам. Настроение резко улучшалось, я не стал сдерживать себя и пошел на танцпол.
Из клуба я ушел последним, в шесть утра. Люди на улицах, мрачные и озабоченные, торопились на работу, а я весело топал по улицам. У меня внутри играла музыка, и летали воздушные шарики.
Меня не отпускало сутки. Весь день и всю ночь я убирался, гладил и перемывал все полочки в ванной и фарфоровые статуэтки в большом зеркальном шкафу, и только под утро, за три часа до подъема на работу, меня вырубило.
- Ты чего такой сонный? - спросила меня Ольга, менеджер салона.
- Спал плохо, - буркнул я и пошел мыть плюгавую голову немолодого клиента.
В следующий раз этот облезлый кот снова подвалил ко мне, но я отказался от пилюли счастья. Мне не было плохо от нее, просто мне устраивали экзамен после выходных, и я не хотел его завалить.
- Молодец, что убрал этот красный цвет, - рядом со мной стоял Павел, - я тебя в нем не воспринимал. Ты блондин! Запомни, тебе идет, - и он улыбнулся мне.
- Мне сказали, что ты фотограф.
- Начинающий. А что?
- Сфоткаешь меня? - я кинул взгляд на его дорогой телефон.
- Не смеши меня. Тут только восемь пикселей. Это не фото. Слушай! А поехали ко мне. Заодно и пофоткаемся.
- Идет!
У него была трехкомнатная квартира. Две комнаты, большая и маленькая, и еще часть коридора были объединены вместе, и из них получилась неплохая студия.
- Встань тут! - скомандовал мне Паша. - Руки во-о-от сюда. Так. Не сутулься. Сделай лицо суровое. Ха! Не глупое, а суровое. Нет! Лучше улыбнись. Ага. Вот так! И-и-и… - как только я увидел, что на меня смотрит глаз дорого цифрового фотоаппарата, мое тело, а вместе с ним лицо, окаменело. - Ёпт… Мда, - раздосадованно сказал Пашка, - давай еще раз. И-и-и… Все! Стоп! Что ж ты такой деревянный-то, Буратино?
Ему так и не удалось сделать фотографию. Помучившись со мной с полчаса, он влил в меня порцию коньяка, но это тоже не помогло.
- Пошли в спальню, - махнул, наконец, он на меня рукой.
Это получилось как-то само собой. Он оказался неплохим и умелым любовником. Но больше всего мне нравилось, когда после секса он ложился рядом со мной и нежно водил пальцами по моим спине и попе.
- М-м-м… приятно, - мычал я, прикрыв глаза.
- А так? - он несильно шлепнул меня по заднице.
- Не нужно этого, - я дернулся и накрылся одеялом.
- Тебе не нравятся такие игры? - удивился он.
- Нет, - отрезал я.
- Глупенький! Можно ведь просто играть. Нам надо это попробовать. Уверяю, тебе понравится.
С ним я понял, что нежный шелковый платок может приятно стягивать руки, а шлепки и покусывания могут быть охуительно возбуждающими. Мой страх перед словом «поиграть» как-то сам собой прошел, а вот страх камеры - нет.
- А ну-ка, выпей, - сказал мне Пашка, протягивая знакомый маленький пакетик.
- Это ты у того кота облезлого в клубе взял?
- Ну, не совсем.
- Слушай. Я не хочу опять двое суток не спать. Мне на работу послезавтра.
- Это другая пилюлька, цыпленок, - голосом доброго волшебника проговорил он, - выпей ее, мальчик, и ты увидишь чудо-о-о… - таблетка в его пальцах сделала большой круг перед моим лицом и упала ко мне в рот. Я лежал на полу огромной студии и ждал эффекта.
Я не сразу заметил, как из музыкального центра пошел разноцветный дым из музыки. Ее сине-желто-красные клубы начали медленно подниматься к потолку, на котором висела люстра. Из люстры медленно тянулась капля света, похожая на мед. Она упала на пол и растеклась по нему огромной вязкой лужей. Я лежал на мягкой сладкой вате. Она была вокруг меня, и ее белые комья забивались мне в уши и в рот.
- А теперь сними футболку, - слышал я через сладкую пелену, - та-а-ак… трусики ниже, выгнись. Отлично, цыпленок. А теперь поиграй с сосками.
Я проснулся на кровати в квартире Пашки. Его рядом не было. Голова была тяжелой, как будто внутри были мокрые опилки. Тело ныло и болело, а сердце в груди ухало филином.
- Проснулся, герой-любовник, - улыбнулся мне Пашка, ставя передо мной чашку с кофе.
- Д-д… кха-кха, - я хотел сказать «да», но не смог. Я подумал, что просто простыл, лежа на холодном полу.
- Во-о-от… Наорался! Мне соседи даже в стену стучали!
- Чего я орал? Мне плохо было? - после глотка кофе из меня пошел хриплый звук.
- А ты не помнишь? - Пашка сделал круглые глаза. - Тебе хорошо было. Вот и орал.
- Погоди. Мы трахались что ли вчера?
- Ну, да! Ты чего, реально не помнишь?
- Не-е-е… - последнее, что выдали мои опилки, это вязкая капля меда с потолка комнаты, - фотки покажешь? - что он меня снимал, я тоже помнил.
- Потом! Обработаю в фотожабе и покажу.
Приехав к Пашке в следующий раз, я просто обалдел от фотографий. На них был не я. Нет, тело и лицо было моим. Но выражение глаз, движения и откровенные позы… я не мог вот так нагло раздвигать ноги и демонстрировать всю эту красоту, при этом жарко облизывая губы.
- Фу, - выдохнул я.
- Не нравится? Мне тоже, - ответил Пашка, хмуро разглядывая изображение, - тут похоть в чистом виде, а мне нужна была страсть. Давай это выпей, - он сунул мне в руку очередной пакетик.
- Не, Паш… Мне после прошлой фигово было. Я весь день, как зомби, ходил по салону. Не…
- Это другое. Выпей, тебе понравится.
Таблетка была другая, и по форме, и по цвету. Я немного подумал и… выпил.
Странное возбуждение проснулось во мне. Мне казалось, что я был готов на любой эксперимент со своим телом, причем я был уверен, что мне это будет по кайфу.
 - Просто сунь руку в трусики… Вот, красавец! Сделай вид, что подрачиваешь! Молодец!
Я не делал вид. Меня возбуждала атмосфера студии, меня возбуждал Пашка, меня возбуждал даже фотик на треноге. После каждой серии щелчков фотоаппарата я подходил к Пашке и лез к нему в штаны. Он смеялся и отпихивал меня.
Наконец фотосессия кончилась, и Пашка взял на руки мое трясущееся от возбуждения тело и понес в спальню. Каждый поцелуй, каждое прикосновение его рук било мое тело током. Кода его зубы несильно сдавили мой сосок, мне показалось, что меня насквозь пронзили огромной иглой. Все ощущения усилились, и даже на прикосновение простыней к моей коже мое тело отозвалось дрожью. Оргазм был настолько сильным, мучительным и долгим, что мне показалось, что на секунду я потерял сознание. Меня как будто медленно выворачивали наизнанку.
Мы встречались больше года. Пашка исчез так же неожиданно, как появился в моей жизни. Я не переживал и не страдал. Я не испытывал ревности от мысли, что сейчас он фотографирует и трахает кого-то другого. На память о нем у меня сталась скрытая папка с названием «Три хуя» и умение сочетать в своем организме нужные таблетки для определенного настроения.
Я не только перепробовал весь ассортимент таблеток, порошков и травок, предлагаемых облезлым котом, я, незаметно для себя, уже не мог без них жить…

========== Глава 17 ==========

Такое странное утро… весь город в какой-то серой дымке, дома устало покачиваются, а под ногами мягкий асфальт, в котором вязнут мои ноги. Я пять минут тыкаю ключом в замочную скважину и только потом понимаю, что в моей руке не ключ, а серебристая зажигалка. Что за фигня? Мне просто нужно поспать…
Я захожу в пустую квартиру и вдыхаю ее мертвый запах, запах табака и протухшего мусора в помойном ведре. Дома пусто. Я уже полгода живу у бабушки, которая сейчас уехала на дачу. Пока я был на югах, мать с Мишаней сдали квартиру и съехали на его хату на другой конец города.
Я не сплю уже почти неделю. В моем организме произошел какой-то странный сбой. Он сам не спит, но у меня постоянное ощущение, что я живу во сне. Подхожу к зеркалу и провожу рукой по колючему, давно не бритому подбородку. Ну, и рожа у тебя, Шарапов! Я похож на привидение. Серое, прозрачное, с красными блестящими глазами. Мне просто нужно поспать…
Уже третий час лежу на кровати и слушаю раздражающий стук. Тук-тук. Тук-тук. Вы там совсем ох*ели? Сколько можно стучать? Тут человек пытается уснуть, а вы… Не сразу доходит, что это бьется мое сердце. Пожалуйста! Хватит! Я не могу больше слушать этот звук! Мне просто нужно поспать…
Уснуть не удается. Проснувшийся город громко шумит за моими окнами, а я все так и лежу на кровати, скрестив руки на груди, как покойник. «Надо найти таблетки, чтобы поспать!» Эта мысль заставляет меня медленно подняться, и я лезу в белую коробочку с красным крестом, куда бабушка убирает лекарства и ненадолго замираю с ней в руках. Ну, и х*й с ним! В коробке несколько темных пузырьков и пластинки таблеток, перетянутые резинкой. «Фуросемид» - не то. «Анальгин» - тоже не то. «Атеци… ациле…» - да ну, на х*й! На самом дне нахожу кусок бумажной упаковки, а в нем четыре таблетки. «…дрол». Бумажка разорвана, и прочитать надпись целиком невозможно, но оставшиеся буквы мне что-то напоминают. Мне просто нужно поспать…
- Да пошло все лесом, - шепчу я, - мне просто нужно поспать!
Таблетки растворяются во мне, и я это ощущаю почти физически. Вот они начинают тихо шипеть в моем желудке, от них отделяются маленькие пузырьки вперемешку с малюсенькими белыми кусочками лекарства. Таблетки внутри шипят и уменьшаются. Сейчас я пойду в кровать и лягу баиньки. Мне просто нужно поспать…
Иду по коридору, и он мне кажется бесконечным. Пол и потолок качаются, и, чтобы не упасть, я держусь за стены. Что за бля? Из-под моих ног выскакивает большая черная кошка и убегает в темноту туалета. Еще шаг, и еще одна кошка скрывается в ванной. Когда это бабушка успела завести кошек? И почему они все черные?
Я открываю глаза. В комнате темно. Интересно, это вечер или утро? Или все еще ночь? Кто-то пытается открыть дверь ключом. Мое сердце подпрыгивает от страха в груди. Воры! Мне нужно вызвать скорую. Зачем скорую? Милицию. Зачем милицию? У них ведь ключ, значит, это свои воры, знакомые. Я не могу разобраться в странных несвязных мыслях, копошащихся в моей голове, как черви.
- Ты уже дома? - слышу голос моей Машеньки. - Господи! Когда успел так надраться-то?
- Ма-а-ашу-у-уля-а-а… - я радостно улыбаюсь ей.
- Ну-ка, пойдем я тебя покормлю.
Мы сидим на кухне, и яркий свет лампы раздражает мои слезящиеся глаза. Машенька мне что-то говорит, а я ей что-то отвечаю, но слова почему-то путаются у меня во рту и прилипают к зубам, как ириска. Мне, наконец, удается сконцентрировать взгляд на ее лице, и я вижу ужас в ее глазах.
- Одевайся, - на мою кровать падают джинсы и футболка. На улице светло. Наверное, наступил день. Почему так быстро? И зачем у нее в руках сумка?
- Мы куда? - вопрос я выдавливаю из себя, словно засохшую пасту из тюбика.
- Мы уезжаем. Тебе нужен отдых.
- Мне на работу… - я быстро забываю, о чем я только что говорил, - какой сегодня день недели?
- Суббота.
- Как суббота? - я удивлен. Я точно помню, что вчера был вторник, а вот куда делись среда, четверг и пятница… не помню.
- Я была в твоем салоне, написала от твоего имени заявление на отпуск за свой счет.
Мне снова помогла тень Константина Ивановича. Я не знаю, что именно сказала моя Машенька, но дали этот отпуск так же, как до этого закрывали глаза на мои частые загулы.
Всю дорогу до дачи я спал, просыпаясь только на пересадках. Автобус - электричка. Электричка - скамейка на автобусной остановке. Автобус. Это все, что я помнил.
Я проснулся и в ужасе заметался по кровати. Где я? Сознание медленно возвращалось, и я, наконец, понял, что нахожусь на даче. Я не хочу тут оставаться! Мне нужно в город! Встаю с кровати и плыву сквозь густой сумрак к двери. Она закрыта.
- Э-э-эй! Открой! Машка! Открой!
Я бьюсь всем телом в эту мерзкую дверь и мячом отскакиваю от нее. Бесполезно. Замок крепкий. Я подхожу к окну и открываю занавески. Странно… почему не стало светлее? Окна забиты? Почему? Зачем? Это не комната на даче. Это склеп! До меня доходит ужасная мысль, что меня похоронили заживо. Я забираюсь в кровать, с головой накрываюсь одеялом и плачу.
- Милый, ты как, солнышко? - на стене включается ночник. Машенька ставит на тумбочку рядом со мной поднос. - Прости меня, родной! - я смотрю на нее и понимаю, что она плакала, и мне становится ее жалко.
- Машуль. Ты это… не надо.
- Знаю, хороший мой. Покушай немного.
- Я не хочу!
- Надо, Вася! - улыбается она. - Давай. За ма-а-аму… - она подносит ложку к моему рту.
- Не хочу я за маму! - я отворачиваюсь и пытаюсь отбить ложку рукой.
- Не надо так. Она…
- Нет, я просто не хочу!
Но она настаивает, и я соглашаюсь на первую ложку: «За Машу». Я не знаю, что я ел. У этой красной мутной жидкости не было ни вкуса не запаха. Я даже не могу сказать, сладкое ЭТО было на вкус или соленое.
Очередное утро, и я вскакиваю с кровати и бегу к двери.
- Суки-и-и!!! Откройте!!! - я бьюсь в дверь плечом, но она не поддается. От злости у меня перехватывает дыхание, и я не чувствую боли. - Ладно… суки-и-и… - я подлетаю к окну, срываю с карниза штору и с размаху кидаю в стекло табурет. Оно осыпается на пол. - Что суки, не нравится? - я со всей дури бью кулаком в крепкие доски, которыми забито окно. Припадок злости прекращается так же неожиданно, как и начался. На смену ему приходит апатия, и я без сил падаю на кровать.
- Господи, - Машенька сидит на краешке моей кровати и бинтует мне разбитую в кровь руку, - дай плечо посмотрю. - Я сам смотрю на ноющее плечо и вижу огромный кровоподтек. Где это я так? Не помню…
- Машуль, сделай блинчиков. Со сметаной, - мне впервые за месяц чего-то захотелось.
- Ты кушать хочешь? - я смотрю на радостное лицо моей Машеньки и тоже улыбаюсь ей.
Я провел на даче три месяца. Конечно, Маш  могла просто устроить меня в клинику, но тогда на моей жизни был бы поставлен огромный и жирный крест, и ни один Константин Иванович не смог бы помочь мне. Она просто выходила меня. Три месяца терпела мои приступы бешенства, истерики, слезы, а потом кормила меня с ложечки, как маленького, и гуляла вокруг дачного участка, держа меня за руку. И все это она делала для того, чтобы я жил…
В этом году лето задержалось, и в конце сентября все еще стояла теплая июльская погода. Я вышел на работу и попытался снова влиться в жизнь. После трех месяцев, проведенных на даче, я никак не мог приноровиться к городской суете. Все вокруг меня двигалось слишком быстро, и я пытался поймать ритм этого бешеного городского рок-н-ролла.
Я постоянно чувствовал какое-то недомогание, но списывал его на ослабленность организма после стресса. Я помню, как пришел в тот день на работу, помню испуганный взгляд администратора Леночки и ее слова:
- Если ты встанешь у той серой стенки, то сольешься с ней, как хамелеон.
А потом я провалился в черную яму и очнулся уже в больнице, под капельницей и с перевязанным животом, из которого торчал катетер.
Я лежал на жесткой больничной койке и думал: зачем? Зачем мне оставили жизнь? Ведь кто-то там наверху решил убить меня. Именно поэтому у меня внутри появился этот гнойный мешок. Он должен был лопнуть и затопить вонючей желтой жидкостью мое тело. Зачем этот «кто-то» в последнюю минуту послал мне эту женщину-хирурга, которая вынула из меня мою смерть и кинула ее в железный лоток вместе с кровавыми бинтами. Почему ОН передумал? Может быть, мне просто дали еще один шанс? Еще одну жизнь, которую я должен прожить по-другому… правильно… как все…

========== Глава 18 ==========

И я стал, как все… Я вынул из уха серьгу, состриг крашеные белые волосы, надел серую куртку и слился с массой.
Я ходил на работу, в выходные встречался с друзьями, и мы обсуждали учебу в автошколе и покупку машины. Все говорили мне, что я повзрослел, что перестал дурить, что стал, наконец, человеком. Иногда я заходил к Машеньке, и мы до утра сидели на ее уютной кухне, пили коньяк и разговаривали.
- Что с тобой происходит, милый? - спрашивала она меня и гладила по моим кротким волосам.
- Машуль, с чего взяла, что со мной что-то не так? Я работаю, и я… работаю короче.
- Я заметила. Молодец, но… что с тобой происходит, милый?
Я так хотел ей обо всем рассказать. Что мне сейчас в жизни - никак. Мне кажется, что я сплю и мне снится сон. Нет, он не плохой, но мне хочется проснуться. Мне хотелось ей рассказать, что я иногда срываюсь и закрываюсь на весь день в своей комнате и часами смотрю гей-порно, а потом выхожу из своего добровольного заточения и чувствую себя уставшим, выжатым, как лимон, и жалким. Что я сам себя ненавижу за эти срывы, но поделать ничего не могу.
Был дождливый майский день. Мы с друзьями выбрались на шашлыки в парк. Я стоял возле мангала и вдыхал запах костра и цветущих яблонь. Я смотрел на друзей и понимал: я такой же, как они. Нормальный… Я потягивал из бутылки пиво, как они, я курил сигарету, сжимая ее между большим и указательным пальцем, я рассказывал им про очередную девчонку и про проблемы с машиной. Я был в таком же, как у них, спортивном костюме, и мои мысли были такими же, как и у них. Но именно в этот день на пасмурном небе моей жизни блеснул тонкий лучик света.
Я увидел ее. Она отличалась от подруг своей молчаливостью и отрешенностью. Пузырь из вечной вишневой жвачки, большие розовые наушники, бледность и худоба делали ее похожей на инопланетянку. И еще ее музыка… Мы часто ходили, воткнув в разъем ее телефона две пары наушников, и я растворялся в ее мире. С ней я слушай эту музыку, чтобы лучше понять и почувствовать ее.
Это не было любовью. Просто в то время мы жили вместе в одном мире, мире своих фантазий, где все по-другому. Где розовое небо с аквамариновыми облаками, голубая трава и оранжевые цветы, над которыми кружатся серебристые стрекозы. Она слушала мои сказки, которые я рассказывал свои племяшкам, и я ненадолго отвлекся и перестал срываться.
Все изменилось, когда я стал официально «ее парнем». Нет, не секс изменил наши отношения, а именно эта глупая официальность. Если раньше я не был обязан сопровождать ее, а делал по своему искреннему желанию, то теперь, я был вынужден ходить с ней по магазинам и восхищаться ею, когда она выходила из примерочной в очередной розовой кофточке. Я был обязан смотреть именно те фильмы, которые хотела смотреть она.
Кроме обязанностей, появились еще и запреты. Я не должен был смотреть на других девушек, причем ни на одну, даже на продавщицу в бутике. Я не должен был встречаться с друзьями. Я не должен был пить пиво. Я чувствовал себя женатым. Наверное, это чувствовали и мои друзья.
- Тебя отпустили? - ржал Толян, когда я приходил к нему в гараж.
- Откуда?
- От сиськи оторвался, наконец?
- Да иди ты… Сам вон пришел и на часы поглядываешь? Тебя-то на сколько отпустили?
Если раньше я с удовольствием проводил с ней время и мы могли часами сидеть на лавочке в парке, слушать музыку и молчать, то теперь молчание стало угнетать меня. Я стал избегать ее, и приступы тоски накатывали все чаще. Несколько раз я срывался, заходил в клуб и до трясущихся ног и боли в заднице трахался с каким-нибудь парнем. А потом шел домой и ненавидел себя.
Ты так давно ждешь счастья, и тебе кажется, что ты обязательно почувствуешь его приближение. Но…
Ты идешь по сонному утреннему городу, смотришь на яркое голубое весеннее небо, подставляешь ладонь под ледяные струйки капели и даже не догадываешься, что твое счастье уже идет навстречу тебе.
Ты занят работой и не видишь, как в дверь позади тебя заходит твое счастье. Ты стоишь у кофе-автомата, смотришь, как он выплевывает в маленькую чашку моккочино и не обращаешь внимания на то, как, проходя мимо, счастье обдает тебя холодом улицы и как твоей руки касается его легкое пальто.
Я лежу на кровати, смотрю на твое спокойное лицо, слушаю тихое дыхание и думаю: а ведь в тот день я мог заболеть или просто забить и не прийти на работу. Я мог не ответить тебе или просто отказаться от ужина с незнакомцем. Ты тоже мог не приехать в наш город. Жизнь могла развести нас в разные стороны, и мы бы никогда не встретились. Я с ужасом думаю о том, кем бы я был сейчас, не встретив тебя. И был бы я сейчас вообще...
Я всю жизнь боролся с собой и пытался убить в себе свою неправильность. Я всю жизнь бежал от себя… а может, я бежал навстречу к тебе? Навстречу к своему счастью, мирно спящему у меня на плече…
Искренне ваш, Автор.