Ромашка

Глава 1

Июль 2005 г.

Ромка бежал так, как не бегал никогда за свои восемнадцать лет. Страх гнал его вперёд, под ногами хлюпала вода, ноги вязли в болотистой жиже. Несколько раз он спотыкался и падал, но вскакивал – и снова бежал. За спиной слышались матерки и тяжёлое дыхание гнавшихся за ним парней.
«Папочка, миленький, помоги! Папочка, помоги мне, пожалуйста!» Слёзы текли по щекам, а губы шептали одни и те же слова, как молитву. Как будто отвечая на его мольбу к отцу, небо загромыхало раскатом грома, и полил дождь. Вспышка молнии осветила заросли камышей, и он без сил рухнул в них. Вода накрыла его тело, и только голова оказалась на какой-то кочке.
Голоса послышались ближе. Ромка замер, боясь дышать. Только бы молнии больше не было, в темноте не должны заметить. Гнавшиеся за ним парни не решались заходить в камыши.
– Блядь, у меня все ноги промокли. Ну его, на хрен, поехали отсюда. Сейчас дорогу размоет, не выедем.
– А если он номера запомнил?
– Да ни хера он не запомнил. Он их даже увидеть не успел, мы же его сразу в машину запихали. Поехали, я уже вымок весь до нитки. Темнота, хоть глаз выколи, хрен его сейчас найдёшь. По камышам, что ли, лазить…
– Ладно, пошли.
Ромка, не дыша, ждал, когда всё стихнет. Его начало трясти. Закусив кожу на руке, приглушил вырвавшиеся наружу рыдания, удары колотящегося сердца отдавались в голове.
Дождь хлестал, заливая глаза и смывая болотную грязь с лица.
«Спасибо, пап». И он, уже не сдерживаясь, разревелся.
До самого рассвета Ромка просидел в воде в зарослях камыша. От холода трясло, ноги сводило судорогой. А когда забрезжил рассвет, заставил себя выползти из болота. Ноги и руки не слушались, встать никак не получалось. Полз на животе, обдирая кожу.

Сергей отвёз жену на работу в город и возвращался в деревню. Трасса была свободна. Сегодня суббота, у Маши выходной, но начальник попросил выйти её на работу. Шеф в такие дни оплачивал сотрудникам двойной тариф, и те не отказывались подработать в выходные.
Задумавшись о том, что в этом месяце нечем платить кредит за машину, он уже проскочил мимо стоящего на обочине человека. Но что-то резануло его взгляд, и он сдал машину назад. Стоявший парень даже не среагировал на звук тормозов. Сергей ошарашенно его разглядывал. На вид ему было лет шестнадцать. Худой, весь исцарапанный, грязный, с прилипшими к телу травинками и пухом от камыша, он стоял босиком, в мокрых и перепачканных болотной жижей трико.
Серёга вылез из машины и потряс парнишку за плечо. Тот наконец вышел из ступора. Глаза у него были красные и опухшие, а взгляд затравленный и какой-то дикий.
– Эй, парень, случилось что? Что ты на болотах делаешь?
Мальчишку била дрожь, при попытке что-то сказать из горла вырвался хрип, а губы задрожали. Он трясущимися руками полез в задний карман трико и вытащил оттуда мокрый и грязный паспорт. Сергей осторожно, чтобы не порвать мокрые листочки, разлепил странички документа. «Ворохов Роман Валерьевич, 1987 года рождения. Выдан Кузнецким РОВД г. Новокузнецка». Серёга присвистнул. Потом открыл страничку с пропиской. Так и есть, прописка тоже Новокузнецкая. В обложке паспорта заметил какие-то корочки. Достал и их.
«Абитуриент. Понятно. Поступать, значит, приехал».
– А как ты здесь-то оказался, да ещё в таком виде?
Парнишка вдруг осел и стал заваливаться на дорогу. Сергей успел его подхватить и аккуратно усадить на траву.
– Чёрт, что мне с тобой делать-то? В машину сесть сможешь?
Роман кивнул, сжимая зубы, чтобы они не стучали. Колени тряслись так, что он не мог их удержать руками. Кое-как, с помощью Сергея, поднялся и завалился на заднее сиденье новенькой «десятки».
До деревни доехали быстро. Оставив отключившегося парня в машине, Серёга забежал в дом. Мать хлопотала у газовой плиты, помешивая что-то в кастрюле.
– Мам, здесь такое дело, я пацана на дороге подобрал. Надо срочно баньку соорудить. Я воды натаскаю, а ты растопи, а?
– Какого пацана? Бомжа, что ли, притащил?
– Да нет. Парень из Новокузнецка, поступать в институт приехал. Я не знаю ещё, что случилось, но он на дороге стоял, невменяемый, весь мокрый и грязный. Босиком, в одном трико. Такое ощущение, что из болота вылез. Давай все вопросы потом.
Сергей схватил вёдра и начал таскать в баню воду. Пока мать её затапливала, он вытащил Ромку из машины. Ноги у паренька подкашивались, пришлось нести его в дом на руках. Стянув с него грязное трико и укутав в одеяло, налил полстакана самогона с перцем. Хотел уже было напоить Ромку этой бодягой, но мать выхватила стакан из рук.
– Ты что, совсем ополоумел? Кто перед баней самогон с перцем хлещет? Вот в бане напарится, потом дашь.
Она присела на корточки перед парнишкой, сидевшим на диване.
– Эко тебя трясёт-то, сердечный. Да что с тобой приключилось-то?
Ромка хотел ей что-то сказать, но вместо слов у него вырвался судорожный всхлип.
– Господи, дитятко, да не хотела я тебя расстраивать. – Любовь Ивановна села рядом с ним на диван и прижала его голову к себе. Мальчишка вцепился в неё, как в родную мать. Она же гладила его по голове, ласково приговаривая: – Ну всё, успокойся. Жив, здоров, сейчас в баньку сходишь, поспишь, а потом уж расскажешь, что случилось.
Пацан всхлипнул ещё разок и обмяк в её руках. Так и сидели, пока баня не натопилась.
Сергей повесил Ромкин паспорт сушиться на верёвку, как носки, предварительно списав адрес прописки.
Когда после бани и выпитого через силу лекарства в виде самогона с перцем Роман заснул, Сергей, выйдя на улицу, попытался дозвониться до своего приятеля Володьки, у которого в Новокузнецке жили родственники. Но связь в деревне была ни к чёрту, дозвониться не получилось.
Вечером Серёга поехал забирать жену с работы. Уже в черте города ему удалось связаться с Владимиром. Обрисовав ситуацию, назвал адрес прописки парня. Владимир пообещал позвонить родственникам в Новокузнецк и попросить их съездить по этому адресу.
Маша ворчала всю дорогу:
– Тащишь в дом кого ни попадя. Обворуют когда-нибудь.
– А что у нас воровать-то? Денег нет, золота не нажили, чего ты боишься?
– Аппаратура дорогая, мало ли что.
– И как он эту аппаратуру до Новокузнецка потащит? И вообще, мальчишка вон на медика поступать приехал. А туда так просто хрен поступишь. Значит, родители обеспеченные, и на хрена ему наша аппаратура? Короче, Маш, не ковыряй мозг.
Выспавшийся Ромка сидел за столом в майке и трико Сергея. Любовь Ивановна потчевала его борщом и блинами. Парнишка смущённо ёрзал на стуле, не зная, куда себя деть. Но молодой организм требовал своё, и он с аппетитом умял тарелку борща и блины.
Выглядел он немного лучше, чем утром. Его уже не трясло, но он был весь красный, а глаза больные. Мать Сергея потрогала ему лоб.
– Да у тебя температура. Сейчас будем тебя малинкой с мёдом лечить...
Сергей, дождавшись, когда парень выйдет из-за стола, задал наконец не дающий покоя вопрос:
– Ну, рассказывай. Что случилось? Как тебя к нашей деревне занесло?
Роман был благодарен этим чужим ему людям, да и скрывать было нечего. Он приехал в Томск поступать в медицинский. Ему дали комнату в общежитии на время поступления. Студентов в общаге почти не было, все разъехались по домам. Остались только те, кто подтягивал хвосты, и приезжие абитуриенты.
В комнате Роман жил один. Ему было скучно, к соседям он идти стеснялся. Спать не хотел. От занятий и подготовки к экзаменам уже мутило и болела голова. Очень хотелось курить, но сигареты закончились. Промаявшись до двенадцати ночи, решил спуститься в киоск, который стоял метрах в пятидесяти от общежития. Сунул ноги в сланцы и, как был, в домашней одежде вышел на улицу. Паспорт он оставлять не стал, положил его в задний карман спортивных брюк. Телефон же и деньги были в руке.
Не успел отойти от подъезда, как возле него тормознула машина с тонированными стёклами. Он даже вскрикнуть не успел, как его в неё запихнули. В машине было четверо: шофёр, пассажир на переднем сиденье, и двое уселись по бокам Романа на заднем.
Телефон и деньги забрали сразу и, открыв окно, выкинули на дорогу. На вопрос Романа, куда его везут и что им надо, он тут же получил хороший удар под дых. За всю дорогу похитители не проронили ни слова. Роман понимал, что везут его, скорее всего, убивать. Наверное, в карты кто-то из них проигрался.
«Мать с ума сойдёт – не так давно отца похоронили. Мне нельзя умирать. И не найдёт ведь никто. Хоть бы сразу убили, не издевались» – такие мысли мелькали в Ромкиной голове.
Ехали минут сорок. Машина остановилась, и его, схватив за шиворот майки, стали вытаскивать наружу. Он сопротивлялся, как мог, но силы были неравны. Когда его, вытащив за шкирку, поволокли к болоту, вывернулся из футболки и побежал. Сланцы слетели сразу, но босиком бежать было даже удобней. Ну а потом ночь в болотной воде в камышах. Как вышел на дорогу, он не помнил.
Жутко было от рассказа Ромки. Может, он не первый на этих болотах побывал. Что с ним собирались делать, даже думать не хотелось. В общем, чудом пацан жив остался. И действительно поверишь, что есть какая-то сила, что помог ему покойный отец.
Машка и мать давно шмыгали носом. Любовь Ивановна гладила парнишку по голове, притянув его к себе как родного.
– Господи, натерпелся страху, горемычный. Надо родителям твоим весточку дать. Весь день, поди, на телефон звонили. Мать, наверное, с ума сходит.
И тут же спохватилась, что не родителям, а матери одной. Отца-то нет. Совсем сердце от жалости к Ромке зашлось.
– Отец молодой был? Что с ним-то стряслось? Отчего помер?
– В шахте завалило. Тридцать пять ему было, он уже три года, как погиб. Мама с дядь Серёжей живёт. Он хороший мужик, я к нему хорошо отношусь. Ну и он к нам с братом. Моему братишке десять лет.
Роман с охотой рассказывал о себе – эти простые люди были отзывчивы и участливы к нему. Как будто он всю жизнь знал эту семью, так ему было с ними уютно.
В одиннадцать вечера зазвонил наконец телефон. Номер был незнакомый. Сергей ответил на звонок. В трубке раздался встревоженный мужской голос:
– Алло, это Сергей?
– Да, я вас слушаю.
– Это из Новокузнецка звонят. Мы родители Романа. Что случилось? Что с Ромой? Ваш знакомый приезжал, но мы толком ничего не поняли.
– Всё уже в порядке, сейчас он спит. Правда, у него температура поднялась. Вы, если можете, лучше приезжайте.
Сергей вкратце рассказал Ромкину историю. Телефон отчима, по-видимому, был на громкой связи, было слышно, как плачет женщина.
– Говорите адрес, мы сейчас же выезжаем. Мы на машине, к утру, наверное, приедем. И спасибо вам огромное.
Сергей отключил трубку и зашёл в комнату, где спал Роман. Хотелось сказать ему, что родичи утром приедут. Было такое ощущение, что приезжают не совершенно чужие люди, а родня. Ромка спал, тяжело дыша. Серёга наклонился к нему и потрогал лоб. Потом пошёл в комнату матери.
– Мам, надо ему таблетки дать. Он весь горит.
– Я сейчас простынь в уксусе смочу, а ты его закутай. Ну и аспирину дай.
От прикосновения холодной ткани к горячему телу Романа опять начало трясти. Всю ночь Сергею пришлось менять парню простынь, никак не удавалось сбить жар. Тазик с разведённым в воде уксусом стоял тут же в комнате. Под утро температура наконец немного спала, и они, вымотавшиеся за ночь, вырубились на одном диване.

Утром приехали Ромина мама и отчим. Мать была маленькой, худенькой, похожей на девочку-пятиклассницу, а отчим здоровым мужчиной лет пятидесяти. Чувствовалось, что женщина за таким, как за каменной стеной. Ромка краснел и смущался от материных ласк.
– Мам, ну чего ты меня как маленького тискаешь.
– А ты для меня и есть маленький. – И обняла ещё крепче.
Любовь Ивановна первым делом усадила их за стол.
– Так, дорогие мои, все расспросы потом. Жив-здоров, простуда – тьфу, вылечим, так что сначала почаёвничайте с дороги.
Потом Ромка снова рассказывал всё, что с ним произошло. Мать плакала, не сдерживаясь, а у отчима желваки ходуном ходили. Было видно, что он переживает за пасынка, как за родного.
– Всё, никакого Томска, дома на кого-нибудь поступишь, успеешь ещё. – Мать решительно вытерла слёзы и уставилась на мужа, чтобы он её поддержал. Но отчим молчал и смотрел на Ромку. А Роман даже с дивана подскочил:
– Мам, ты чего? Не поеду я домой. Я что, зря всю зиму в медучилище на подготовительные ходил? Я врачом быть хочу, а не кем-то там.
– Анют, пусть парень поступает. А чтобы его не нашли эти говнюки, мы ему квартиру снимем, всё лучше, чем в общаге.
– Да ты пока её снимешь, экзамены кончатся. Да и на что ты ему её сейчас снимешь? Мы же не взяли денег с собой, вылетели из дома как ненормальные. И потом, он ведь простывший весь.
В разговор вступила Любовь Ивановна:
– В общем, я так думаю, мой сын теперь вроде как крёстный вашему. Кто знает, может, молодчики бы эти вернулись и нашли Ромку, если бы Серёжка его не забрал. Так что вы нам теперича вроде родни. Не чужие люди. Пусть Роман у нас, пока экзамены идти будут, останется. Серёжа каждое утро Машу на работу возит и Ромку будет до города подкидывать. Ну и подлечим его как раз. Возражения не принимаются. Вещи только Ромины из общежития заберите.
Мама Романа смотрела на Любовь Ивановну как на святую. Заикнулась было, что неудобно как-то, но тут уже сам Сергей и Маша наперебой стали уверять её, что они только рады будут. Что Ромка им хлопот не доставит, пусть погостит.
За вещами Ромы отчим съездил один. И заодно в городе снял с карты оставшиеся от получки деньги, которые отдал Любовь Ивановне. Та брать ни в какую не хотела и с обидой бросила:
– Мы что, нищие? Хлопца прокормить не сможем, что ли? У нас всё своё. Деревня же. И птица, и мясо – всё есть. Голодным не останется.
Но отчим выкрутился: объяснил, что деньги Ромке пригодятся. Мало ли что купить, или на проезд. Что он на хранение Любови Ивановне их отдает, чтобы та Ромке выдавала, если надо будет. Ещё сунул ей пакет с лекарствами от простуды. А она чуть «всю эту химию» в мусорку не запульнула.
С пустыми руками новым «родственникам» уехать не дали. В качестве гостинцев – ведро кедровых орешков и самогон, настоянный на них же. Оба Сергея распрощались, крепко пожав друг другу руки. А Анна и Любовь Ивановна – горячо друг друга обняв.
Роман жил у Захаровых уже почти неделю. От простуды не осталось и следа. Сергей каждый день топил баню и натирал Ромку мёдом с солью. Сначала Роман жутко стеснялся этих прикосновений Сергея к своей спине и груди, но потом становилось больно от такого массажа, и было уже не до стеснения. Кожа горела огнём, казалось, позвоночник выскочит наружу. Шлепки по телу становились невыносимыми, непонятно откуда бравшаяся грязь летела ошмётками. А Серёга делал эту процедуру с удовольствием, приговаривая:
– Во гадости сколько летит. Сейчас ты у меня как новенький будешь.

Была суббота. Маша и Любовь Ивановна уехали на выходные в город к Серёгиному старшему брату.
К Сергею пришёл сосед, и они устроили застолье, выпив почти литр самогоночки. Ромке тоже налили пару стопок, хоть он и отнекивался. Но после слов соседа «Ты что как целка ломаешься?» выпил. И конечно же, опьянел с непривычки. Как только сосед ушёл домой, пьяный Серёга потащил такого же пьяного Ромку в остывшую уже баню. Когда он намазал Ромкину спину мёдом и стал не шлёпать, как обычно это делал, а нежно растирать мёд по спине, Ромка неожиданно почувствовал возбуждение. С этими экзаменами и подготовкой к ним он уже не помнил, когда занимался сексом. Он понимал, что нужно остановить Сергея, встать и уйти, но пьяный ум медленно переваривал эту информацию, а пьяное тело наслаждалось неожиданной лаской.
Лёжа на животе и повернувшись лицом к стене, Ромка Сергея не видел, но слышал, как у того участилось дыхание. Руки гладили уже настойчивее. Расслабившись и поддавшись этим прикосновениям, парень слишком поздно понял, что гладил Сергей уже не спину, а ягодицы и ноги. Рука мужчины нырнула под бёдра к паху, и Роман совсем потерял контроль. Серёга лёг на него сверху, прижавшись всем телом, его каменный член упирался в ложбинку между ягодиц, рукой он ласкал член Романа. Он не стал проникать в Ромку, а просто тёрся своей плотью о его тело, вжимаясь в него и покусывая кожу спины, слизывая с неё солёный мёд.
Потом, не глядя друг на друга, они смыли с себя следы греха. После бани Сергей взял бутылку самогона и ушёл к соседу, а Ромка, уткнувшись носом в подушку, думал, как он объяснит Любови Ивановне, что ему нужно съехать от них. И как он теперь будет смотреть им всем в глаза.
Роман не заметил, как уснул. Проснулся от того, что кто-то пытался стянуть с него одеяло. Пьяный Сергей навалился на него всей массой. Роман к этому времени уже проспался и протрезвел. Все попытки сбросить с себя Серёгу ни к чему не привели. Деревенский парень был в несколько раз сильнее хрупкого Ромки. Серый присосался к губам парнишки, шаря по его телу руками. И у Романа снесло крышу: он стал отвечать на эти пьяные ласки. Дальше всё происходило как во сне. Грубые, но горячие прикосновения, укусы и засосы. Рваное дыхание и неразборчивый шёпот у уха. Внезапная боль отрезвила на короткое время, но следом вновь пришло безумие. Роман уже ничего не соображал, он просто отдавался этому сумасшедшему сексу.

Утром пришло похмелье и ужас от содеянного. Сергей не представлял, как будет смотреть Роману в глаза. Первым желанием было убежать из дома, пока парнишка не проснулся. Но, взглянув на расслабленного, спящего парня, он понял, что не раскаивается, а, напротив, хочет ещё.
К приехавшим вечером из города хозяйкам Роман не вышел. Серёга сказал, что он спит.
Сам же он льнул к жене – обнимал её, словно они не виделись долгое время и он страстно соскучился. Маша была приятно удивлена такой пылкостью и отвечала на мужнины ласки.
Ночью Серёга кое-как уговорил супругу попробовать анальный секс. Но как только он проник в заветную дырочку, она заорала в подушку и начала сбрасывать его с себя. Это было почти изнасилование. Маша потом долго плакала и сказала, что ненавидит его. Чтобы он больше к ней не прикасался.

В понедельник все трое ехали в город, молча. Ромка, несмотря на жару, был одет в водолазку. Маша всю дорогу сверлила мужа ненавидящим взглядом. А Серёга тщетно старался выглядеть спокойным и боялся встретиться взглядом с Романом.


Глава 2

Серёга чувствовал себя отвратительно. Мысли о том, что он трахнул парня и ему это понравилось, грызли и не оставляли его в покое. А когда Ромка чуть ли не бегом припустил к институту, поймал себя на том, что провожает взглядом его худенькую фигурку с чувством щемящей вины и... желания. Нужно было признаться самому себе, что Ромка нравился ему, нравился как-то по-особому. Ему не хотелось унизить его и думать о нём как о пидоре. И потом, ведь это он соблазнил пацана, наверняка у того никого до него не было.
А себя Серёга пидором не считал. Пидоры – это те, кто снизу, а кто сверху – это «трахаем всё, что шевелится». В армии у них был один чмырь, его пользовало почти полроты. Сначала просто давали в рот, а потом и трахать стали, кто небрезгливый. Серый брезгливым не был. И ни у одного трахающего этого чмыря не возникло мысли, что они – педики.

А Ромка, отсидев на подготовительной по химии, вышел из института, не зная, куда податься. До автобуса в деревню оставался примерно час. Но ехать туда ему не хотелось. Сергей был в отпуске, и парнишка не желал с ним встречаться. Если быть честным перед самим собой, ему понравился секс с Сергеем. Ему понравился секс с мужчиной.
Роман никогда не был лидером в своей компании. У него был лучший друг, с которым он дружил с четырех лет, – вот тот был прирождённый лидер. Сашка, так звали друга, с первого дня знакомства защищал Ромку от всех и вся. Если они гуляли далеко от дома, он всегда провожал Романа и сдавал его матери, а потом сам мчался домой. Жили они в частном секторе, в черте города. Ромкина мамка всегда ставила Саньку в пример – тот и в магазин ходил, и корову пас, в четыре-то года. Один в ближайшем лесочке – ни черта не боялся. Да и вообще был самостоятельным. В шесть лет записался со старшими мальчишками на карате, сам, даже родителей не спросил. Папка у него был крутой, из блатных.
И воспитывал сына по-спартански, жёстко.
Да и образ жизни отца заставлял мальчишку взрослеть быстрее некоторых его сверстников.
Один раз его отец участвовал в каких-то разборках, и ночью их дом окружила бригада другой группировки. Санька потом взахлёб рассказывал пацанам, как папка с мамкой отстреливались в окна, а его спихнули в подполье. Мамка каким-то образом выскочила незамеченной из дома и, добежав до телефонной будки, позвонила папкиным друзьям.
Однажды он стащил у отца пистолет, но пострелять не получилось. Это они потом узнали, что он на предохранителе стоял. А тогда, когда им было по семь лет и они играли этим пистолетом в крутых, было очень обидно, что он не стреляет. Сашка, когда им исполнилось уже по двенадцать, как-то сказал: «Блин, слава богу, что пистолет тогда не выстрелил. Какие же мы были придурки», и его даже передёрнуло от воспоминания.
Отца у Саньки застрелили, когда ему минуло десять. И мальчишке было его не жаль. Он ненавидел своего отца. Один Ромка знал, как этот крутой, всеми уважаемый козёл издевался над своей семьёй. Сашка часто говорил ему: «Вырасту, убью этого урода».
Роман не заметил, как его мысли с Сергея переключились на друга. Шёл и улыбался, вспоминая, как однажды Саня готовил своей мамке обед и чуть не сжёг дом. Что Ромкина мамка, что тёть Ира считали их обоих своими. Они были лучшими подругами, как их сыновья – лучшими друзьями.
Готовить Саня всё-таки научился, да так, что пальчики оближешь. Одноклассники не удивились, когда узнали, что он после девятого на повара пошёл. В училище он был единственным пацаном на всю группу. Девчонки его любили.
Санька Ромкой гордился, как-никак братан у него – будущий доктор. Что друг может не поступить, он даже мысли не допускал.
Ромка почувствовал, что соскучился по Александру. И тут же резанула болью мысль: «Господи, я ведь не смогу от него это скрыть. У нас никогда друг от друга секретов не было», – потерять Саню было для Романа немыслимо. Он просто не представлял, как будет без него. То, что им придётся скоро расстаться из-за Ромкиной учёбы, – это одно, а вот потерять дружбу – это страшно.
Роман не заметил, как оказался на набережной Томи. У берега стояла «Ракета». Купил билет и, уже сидя на втором этаже катерка, с удовольствием подставил лицо речному ветерку.

Серёга то и дело смотрел на часы. Он уже давно привёз Машку с работы, а Ромки всё не было. Подготовительные в институте давно закончились, где он может быть? Паспорт Романа лежал дома, денег Любовь Ивановна дала ему с собой немного. В Новокузнецк, значит, точно не уехал. Серёга места себе не находил. Какие только мысли в голову не лезли! «А вдруг с ним что случилось? Вдруг эти уроды его вычислили? А если он на себя руки наложил?» Ожидание становилось невыносимым. Он метался из дома на улицу и обратно. «Последний автобус через час, если не приедет – хана. Что делать? Господи, да где он есть, этот засранец, неужели не понимает, что здесь от беспокойства все с ума сходят?» С ума сходили действительно все. Любовь Ивановна тоже вся издёргалась, Машка материла Ромку:
– Вот козлёныш, где его носит? Паразит новокузнецкий, он что, не понимает, что так не делается? Мы же перед его родителями за него отвечаем. Ну, приедет, я ему устрою кузькину мать!
Серёга не выдержал, сел в машину и поехал к автобусной остановке. Деревня у них была большая, остановка от дома далеко. «Заодно, если встречу, поговорю с ним», – решил он.
Ромка не ожидал увидеть на остановке Серого. Коленки почему-то предательски задрожали. Понимая, что разговора не избежать, сел на переднее сиденье, рядом с хмурым Серёгой.
– Привет.
– Ром, ты что делаешь? Дома все с ума сходят. Ты что, мамку мою до инфаркта довести хочешь?
Роман растерянно смотрел на Сергея. А ведь он и правда совсем забыл, что находится не дома и что Любовь Ивановна потеряла его.
– Прости. Я не подумал.
– А о чём ты вообще думал? – Серёга начинал заводиться. Нервное напряжение вырвалось наружу и ухнуло на бедного парня. – Ладно, меня видеть не хочешь, я не дурак, понимаю, но мать-то с Машкой при чём? Они же переживают за тебя. Это хорошо ещё, твоя мамка не звонила. Что бы мы ей сказали? Ты думай, что делаешь! Может, тебя придурки эти вычислили, может, под машину попал – мы уже чего только не передумали!
– Прости. – Ромка весь сжался, виновато опустив голову.
Серёгу вдруг охватила такая волна нежности к пареньку, что он, испугавшись этого чувства, поперхнулся дымом сигареты, которую курил. Он резко сорвал «десятку» с места. Торможение было таким же резким. Серый вцепился в руль, как в спасательный круг. Уткнулся в него лбом и с трудом перевёл дыхание.
– Ромка, это ты прости меня, придурка. Мне в глаза тебе после субботы глядеть стыдно. Я места себе не нахожу.
Поднял голову, взглянул на растерянного Романа, на его чуть приоткрытые губы. Сгрёб в охапку, прильнул к столь соблазнительному рту, жадно, до головокружения, до хриплого стона, вырвавшегося из горла. Ромка не сопротивлялся, он всем телом подался навстречу. Отстранившись от него, Сергей мутными глазами всматривался в лицо парня, держа его голову обеими руками так близко, как только мог.
– Ромчик, не уходи от нас, ладно? Я, наверное, чокнулся, но меня к тебе тянет так, что сил никаких нет. Не уйдёшь?
– Я не знаю. Как тёть Любе в глаза смотреть? И Маша...
– Тебе же неделька осталась до последнего экзамена. Потерпи. Даю слово, я к тебе лезть больше не буду. Я тебя очень прошу. Да и потом, что ты скажешь моим? Как объяснишь, что съезжаешь?
– Серёж, я и сам понимаю, что тёть Люба не поймёт, если я сейчас уйду. Да и идти-то мне некуда. Мамка, опять же, с ума сходить будет, здесь она хоть вам звонит. Хорошо, я останусь. Только ты не презирай меня, пожалуйста. Я не голубой, честное слово. Я сам не знаю, почему не сопротивлялся тебе. Крышу как сорвало.
– Да ты что! Чокнулся? С какого перепуга я тебя презирать должен? Я же всё это начал. Я тоже не знаю, какой чёрт меня тогда в бане дёрнул. Но тогда под пьяную лавочку всё получилось, можно ещё понять… Но, понимаешь, какая тут фишка – меня к тебе и трезвого тянет. Я бы и сейчас тебя зацеловал всего, сил нет, как хочется. И кто из нас после этого голубой?

Дома Ромке вставили по первое число. Если Любовь Ивановна делала это в мягких выражениях, то Маша выражений не стеснялась, а на пытающегося остановить её словесный поток Сергея чихать хотела с большой и высокой колокольни. Тем более что она на него после вчерашнего анального опыта злая была неимоверно. Так что он огрёб под эту лавочку тоже. Ему припомнили все ляпы их шестилетней совместной жизни, а также то, что его из армии ждали, а он, козёл, ещё рот разевает.
Ромка ретировался в свою комнату, мать убёгла к соседке. А бедный Серёга, молча, дабы не распалять ещё больше супругу, выслушивал все её обвинения.

Всю неделю Ромка и Сергей старались не оставаться наедине. Экзамены Роман сдавал – как семечки щёлкал. Не зря всю зиму занимался не только в школе, но и на всевозможных курсах. Уговорил учительницу химии стать его репетитором – очень хотел быть врачом. Правда, каким именно, ещё не определился. Но это можно было отложить до третьего курса. Три года им должны были преподавать общий курс, и только потом они выберут направление врачебной практики. Он чуть ли не кинулся на шею Любови Ивановне – таким восторгом его переполняло, когда он узнал, что поступил на бюджет.
После гибели отца им, конечно, выплатили компенсацию, целых сто тысяч. Мать отложила их на институт Ромке, да и отчим бы помог. Но всё-таки то, что он поступил на бюджет и матери не придётся тратить на обучение деньги, переполняло его гордостью. От радости он готов был всех расцеловать.
Чужая Ромке семья тоже была счастлива за него. Они устроили настоящий праздник. Любовь Ивановна наготовила как на свадьбу. Позвала соседку и её сына, того самого парня, который приходил к ним в ту злосчастную субботу. Приехал старший брат Серёги, Артём, со своей женой и двумя детьми. Родичи за Ромкой должны были приехать на выходные – на поезде ехать ему все дружно запретили. Был четверг, так что Ромка ещё на два дня оставался у Захаровых.
Застолье прошло весело, с шутками, анекдотами, смешными историями из жизни. Напиться никто не напился, рано утром собирались на сенокос, поэтому выпивали в меру. Роман пить не стал, да и Любовь Ивановна цыкнула на соседа, когда он его опять подначивать начал. Роману очень хотелось хоть чем-то отблагодарить этих ставших ему родными людей.
– Можно с вами на сенокос?
Артём глянул на него с недоверием:
– Да ты косить-то умеешь? Ногу себе не оттяпаешь?
– Не оттяпаю. Мамка козу держала, так что косить я не очень, конечно, хорошо, но умею.
– Ну, ладушки. Но вставать почти в четыре придётся. Покос в пять.
– Встану.
Серёга старался не смотреть в Ромкину сторону. Чем ближе было расставание, тем тяжелее у него было на сердце. Он прекрасно понимал, что как только Роман уедет, то постарается всё происшедшее с ним здесь забыть. И от этого становилось горько и больно. На то, что парень в конце августа приедет и даст о себе знать, он даже не надеялся.
Как будто читая его мысли, мать спросила Романа, к какому числу его ждать в августе.
– Мне пятнадцатого на отработке уже быть надо.
– На какой ещё отработке? – удивилась Любовь Ивановна.
– Ну, все абитуриенты должны отработать две недели. Я так понимаю, что мы институт драить после летнего ремонта будем.
– А, понятно. Ну вот и хорошо. И поживёшь у нас, пока квартиру в городе найдём. Как раз, может, на отработке с кем познакомишься и договоритесь вместе в складчину снимать. И дешевле, и веселее. Всё не одному. А Сергей поможет квартиру найти. Студентам-парням люди неохотно жильё сдают. Так что квартиру не так просто найти будет.
Ромка невольно стрельнул на Серёгу глазами, покраснел и отвёл взгляд.

На сенокосе сосед и Артём подтрунивали над Ромкой. Он на их шутки не обижался. Косил он хреново. Натёр мозоли и весь обгорел на солнце. А поначалу, пока не было солнца, его заела мошка и комары. Самое интересное, что деревенских мошка не ела. Он же не знал, куда от неё деться. Мало того, что пот глаза заливал, так ещё и эта мошкара то и дело лезла и в глаза, и в рот, и в нос.
– Ты, наверное, вкусный очень. Ишь, они на тебя как мухи на мёд летят, – смеялся Серёгин сосед.
Вечером Ромку пришлось мазать сметаной. Мазала его Любовь Ивановна. А Серёга даже из комнаты убежал от греха подальше. С той ночи как он уговорил Машку на анальный секс, она его к себе не подпускала. И он, двадцатишестилетний мужик, уже на стенку готов был лезть, так ему трахаться хотелось. А голая Ромкина спина и скользящие по ней материны руки живо напомнили ему баню.

В субботу приехали Сергей и Анна. Встретили их как своих. Вообще, было такое ощущение, что семьи знали друг друга всю жизнь. Как ни сопротивлялись Ромкины отчим и мать, домой на ночь глядя их никто не отпустил. Натопили баньку, посидели по-свойски. Отчим, правда, не пил, а Анна немного выпила с Серёгиной матерью и женой. Обсудили планы на августовское прибытие Ромки и съём ему квартиры. Договорились, что квартиру всё-таки Сергей начнёт подыскивать заранее. Гости привезли и подарили Любови Ивановне шикарный столовый сервиз, и Анна сразу заявила, что если та его не примет, то Ромка к ним больше ни ногой. Машу одарили дорогими духами. Маша возражать против подарка не стала, чмокнула Ромкину мамку в щёчку и сразу надухарилась. Серёге же в подарок достался сборный мангал и шампуры. Он такой мангал давно хотел, поэтому от всего сердца поблагодарил за подарок.

Сергею очень хотелось хоть на пять минут остаться наедине с Романом. И, когда тот вышел ночью по нужде, не спавший Серёга выскочил за ним следом. Он зажал Ромку за стайкой и молчком впился в его губы. Ромка сначала пытался его оттолкнуть, но потом расслабился и ответил на поцелуй.
– Обещай, что будешь мне хоть иногда звонить, – шептал ему в губы Серёга. – Обещай, что приедешь в августе. Пожалуйста, обещай.
– Хорошо. Обещаю. Серёж, надо в дом идти, вдруг выйдет кто. Я, правда, позвоню, ты ведь мне столько помог. Я же не свинья неблагодарная. Давай потом поговорим, когда я в августе приеду и квартиру снимем. Я как раз обдумаю всё за это время. Да и у тебя время будет подумать и остыть немного.
Сергей ещё раз поцеловал его и отпустил. Ромка зашёл в дом, а он сел на траву возле стайки и схватился за голову: «Что я творю. Что за наваждение такое. Как жить-то теперь с этим?»
Утром Серёга с грустью смотрел вслед удаляющейся машине.
– Надо будет не забыть, как подальше отъедут, позвонить и сказать, чтобы в багажник заглянули, – пробормотала Любовь Ивановна.
Сергей согласно кивнул.
Мать втихаря туда всяких гостинцев насовала. Не пропали бы. Он ещё постоял на улице и с тяжелым сердцем зашёл в дом.

Всю дорогу до Новокузнецка Ромка пытался разобраться в своих чувствах. Его обуревали разные эмоции. То, что секс с мужчиной не вызвал у него отторжения и даже, напротив, ему понравилось ощущать себя желанным и слабым, он прекрасно сознавал. Но решить для себя, нравится ли ему именно Сергей, он не мог. Он попробовал представить на месте Сергея Саню, даже глаза закрыл. Но через две минуты такого представления его разобрал смех, и он вслух захихикал. Мамка с недоумением обернулась:
– Чего хорошего вспомнил?
– Да так, просто.
Ромка отвернулся к окну. Достал из сумки мешочек с кедровыми орешками и начал их грызть, всем своим видом демонстрируя, что он не намеревается разговаривать. Дальше ехали молча.
Ромке не хотелось обижать «родаков», отчима в «родаки» он зачислил автоматом. Но ему нужно было разобраться в себе и решить, рассказывать Саньку обо всём или нет.
В принципе, он знал, что друг гомофобом не был, а когда проходил практику в одном из ресторанов, то там был один официант – голубой, и Санька со смехом рассказывал, как тот ему глазки строил. Тогда ещё кто-то из пацанов спросил Санька, почему он этому гомику в рыло не дал, на что Саня ответил: «А на хрена? Ну, нравится ему дураком выглядеть, пусть. Мне он не мешает, внаглую не лезет. Меня работа в такой сфере ждёт, что я с ними ещё не раз столкнусь, и чего, всем рыло чистить, что ли?»
Ну, это к чужим гомикам Санька спокойно относился, а вот как он отреагирует, если узнает, что Ромка с мужиком переспал? Чем ближе подъезжали к дому, тем всё неспокойней было у Романа на душе.
Лена кошечкой выгнулась под Саньком. Он специально провёл по её животу и груди своей щетиной.
– Блин, Саня, как наждачкой. Бриться не пробовал?
– Ммм, какая у тебя кожа нежная. Киса ты моя. – Саня начал покусывать Ленку за сосочки. Рука уже залезла под кружевные трусики. – Сладенькая, вкусненькая, – он вел языком по коже на Ленкином животе, опускаясь все ниже и ниже.
Руки ласкали бедра и ягодицы девушки, а губы и язык попеременно грудь и живот. Санькина щетина больно кололась, но его поцелуи, его горячий язык доставляли Елене неимоверное удовольствие. Когда же его рука стянула с неё маленький кусочек кружев, называемый стрингами, и его палец начал ласкать её клитор, Ленка невольно раздвинула ноги, давая ему доступ к своему лону. Сашке нравилось ласкать её пальцами, там у неё было всё горячо и мокро. Он чувствовал, как половые губки и клитор припухают у него под рукой. Углубляясь в её жаркое лоно, он не переставал целовать и покусывать шею, грудь, всё тело, горячее, расслабленное, отвечающее на его ласки.
Елена уже постанывала и двигала бедрами навстречу Санькиным пальцам. Он убрал руку и, взяв её за ягодицы, резко ввел в неё свой уже изнывающий, пульсирующий член. Ленка выгнулась, охнула, а потом закинула свои длинные ноги ему на плечи и задвигалась под ним, подмахивая бедрами, вцепившись острыми ногтями в его спину. Его рык и её протяжный стон слились в единый звук.

Немного погодя Саня нехотя потянулся через Ленку к тумбочке за сигаретами. Потные и расслабленные, они отдыхали после секса.
– Что вечером делать будем? Скоро мать с работы придёт, надо убрать всё да сматываться. – Ленка вытянула из пачки сигарету и прикурила от Санькиной. Пепельница на его животе ходила ходуном, он ещё не отдышался после такого спортивного упражнения.
– Сегодня Ромик приезжает, так что я вечером занят.
– А я вам что, помешаю, что ли?
– Лен, я его месяц почти не видел. Теть Аня говорила, что его чуть не убили в этом Томске. Я могу с другом тет-а-тет посидеть? Не всё же для бабских ушек предназначено. У нас, у мальчиков, свои секреты. Вон к Алёнке лучше в гости сходи. Завтра вчетвером в клуб какой-нибудь сходим, отметим Ромахино поступление. Молодец всё-таки Ромка, молоток – на бюджет поступил.
Ленка надула для порядка губки.
– Целуй, тогда не буду дуться. – Она задрала свою красивую ножку.
Саня со смехом расцеловал её коленочку.


Глава 3

Вечером Санька запасся пивом с рыбкой и двинул к Ромке. Тот был разморённый после бани, ленивый, да к тому же уставший с дороги. Но, увидев друга, забыл и об усталости, и о своих страхах. У него было ощущение, что пришёл старший брат, по которому он очень соскучился. Сашка тоже, по-видимому, скучал: улыбка у него была на всю его красивую морду. Ромка и раньше знал, что он красавчик, но после случая с Серёгой вдруг увидел Сашку в другом свете. От этого ощущения стало неловко. И если бы раньше он ни за что не отстранился от дружеских объятий Санька, то сейчас его это почему-то напрягло, и он ограничился похлопывающим жестом по плечу и крепким рукопожатием. Александр его смущения не заметил и значения не придал.
Они сидели на веранде и пили пиво. Переговорили уже обо всём. Ромка рассказал другу, как он сбежал от похитивших его парней. Рассказал подробно, до мелочей, описал страх и панику, которую он тогда испытал.
– Сань, я ведь перетрухнул, честно тебе говорю. Как самый конченый хлюпик.
– Любой бы на твоём месте испугался. А ты ещё и сбежать смог. Бывает так, что страх парализует человека, ноги становятся ватными, люди от страха даже кричать иногда не могут. Это все в ужастиках орут. А если действительно испугался, то тебе только кажется, что ты кричишь. На самом деле горло спазм перехватывает. Когда батя в нас стрелял, я обмочился. А кричать не мог. Мать тоже не кричала. Я этого страха никогда не забуду. Когда у тебя над головой штукатурка сыплется, дыры в стене и от выстрелов уши закладывает.
Саня налил пива и выпил залпом, как водку. А Ромка успел увидеть, как блеснули глаза у друга. Оба замолчали. Каждый думал о своём. Захотелось просто посидеть в тишине, неторопливо прихлёбывая пиво, и наслаждаться тем, что вот они рядом и уже столько лет вместе. Знают друг о друге всё, не скрывают ни страхи, ни радости, ни печали. И у Ромки сжалось сердце – до боли, до спазма. Он вдруг отчётливо понял, что скрыть от Сашки он ничего не сможет, не сможет жить с такой ношей. Это как будто бы он его обманул. А друг не заслужил обмана.
И Роман не знал, что ему делать. Что выбрать: правду, которая могла отнять у него Саню, или молчание и полуложь, отодвигающие на время эту потерю. Ибо рано или поздно, но всё может всплыть, тем более Ромка не был уверен, что откажется от продолжения такого сексуального опыта.
– Ну, блин, чего-то мы с тобой скисли совсем. Хватит о плохом, давай о хорошем. – Сашка улыбался, с хитрецой поглядывая на Ромку. – Ну-ка давай, колись: засадил какой-нибудь деревенской тёлочке?
Ромка чуть пивом не поперхнулся. В голове сразу возникла мысль: «Да уж, это скорее деревенский бычок засадил городскому козлику».
– Когда бы? Я же готовился там, как оглашенный. Да и по деревне я не ходил. Серёга утром меня отвозил в город, а потом я на автобусе назад приезжал. От остановки до их дома – и всё.
– А Серёга этот, что хоть из себя представляет? Молодец ведь. Сейчас особо-то никто и не остановится, хоть помирай на дороге. А чтоб ещё подобрать да в дом притащить. И ведь ещё родственников своих каких-то напряг, и те, молодцы, приехали, нашли тёть Аню с дядь Серёжей. Есть всё-таки у нас хорошие люди. Молодой он?
– Молодой. Примерно двадцать пять – двадцать шесть лет. – Ромка напрягся, у него начался мандраж. Если всё рассказывать, то надо сейчас. А у него язык не поворачивался. Он даже представить не мог, как начать разговор.
Санёк вдруг поднялся:
– Ладно, хватит диваны давить. Пошли ещё пивка возьмём да к Михе зарулим.
– Сань, да я устал с дороги. Может, завтра?
– Да, кстати, завтра в «Стикс» идём с Ленкой и Алёнкой. У меня входные есть.
– Ну вот, завтра и к Михе заглянем, может, и он с нами пойдёт. А сегодня неохота.
– Тогда я сейчас за пивком ещё сгоняю. – Санька подхватил пустую тару и был таков, Ромка даже рта открыть не успел.
Назад Саня вернулся с Михаилом. И Ромка с облегчением оставил разговор на потом.

А Сергей места себе не находил после отъезда Романа. Мысль, что он запал на пацана, была невыносимой. Чем больше он её отгонял, тем крепче она укоренялась у него в голове. Воспоминания об армейском опыте, когда он вместе с другими пользовал того опущенца, добавляли соли на рану. Он вдруг начал понимать, что ему и тогда нравилось трахать парня. Не потому, что баб не было, а просто нравилось – и всё. И что часто в постели с Машкой мечтал об анальном сексе. От одной мысли о нём он всегда заводился, но не решался предложить это жене. И опять же, если сравнить анал с Машкой и с Ромкой, ему больше нравилось с Ромкой. Ему нравились его узкие бедра, его упругая, по-мальчишечьи худая задница, плоский твёрдый живот – от одного этого воспоминания член вставал колом. А если он начинал вспоминать Машкины мягонькие булочки и животик, такой реакции не было. И как теперь с этим жить, он не знал. Чтобы выдать себя – и речи нет: деревня – всё на виду. Опозорить мать, брата, жену – он даже думать об этом боялся. Но и как раньше, теперь не будет. Теперь он знал о себе правду. Ещё и мысли о Ромке не давали ему покоя. Как он там? Не клянёт ли его на чем свет стоит? Приедет ли в августе? От этих думок ум за разум заходил.

От громкого Машкиного голоса он чуть не подпрыгнул.
– Ты, блин, уснул что ли? Я с кем разговариваю? Ты последнее время ходишь, как хером пришибленный.
– Не ори, о кредите задумался. Чем платить в этом месяце будем? Я же с отпуска, ни хрена не получу.
– У Артёма займём.
– У него у самого два кредита, откуда ещё деньги?
– Ну, я не знаю! Ты мужик в доме или я? Привык, чтобы Маша всё за тебя делала. Ладно, у Павла спрошу.
– У какого ещё Павла?
– У Павла Васильевича, начальника нашего.
– А с какого загуляли он тебе занимать будет?
– Он нормальный мужик, понимающий. Вон Верка из бухгалтерии всегда у него занимает.
– Ну-ну. Только потом смотри, как бы кое-чем с ним рассчитываться не пришлось.
– Если ты такой умный, найди сам у кого занять. А ты, когда кому-нибудь занимаешь, с тобой потом натурой рассчитываются? Это ты по себе судишь? Катьке в прошлом году ты тоже занимал тогда? То-то она с тобой сполна рассчиталась.
– Ну всё, началось. Не было у нас с ней ничего. Я просто с работы её подвозил. Сколько тебе уже говорить об этом?
– Бабушке своей расскажи. Я что, дура, по-твоему? Думаешь, я не видела, как она тебе глазки строила? А ты, блядь, чуть слюной не захлёбывался. Козёл вонючий. Ещё рот на меня разевает.
– Достала ты меня со своей Катькой. Долго ты меня ещё пилить с ней будешь?
– Не нравится – флаг в руки, барабан на шею. Без тебя как-нибудь проживу. На хрен я тебя вообще из армии ждала?
– Всё, завелась, хрен остановишь. – Серёга развернулся и пошёл к соседу.
Вслед ему летели смачные матюки, которые не каждый мужик знает.
Машка сегодня на работу вырядилась, как на праздник. Сергей с подозрением глянул на неё, когда она вышла наконец-то к машине, но ничего не сказал. Всю дорогу до города ехали молча, разговаривать вроде как и не о чем. Серёга попытался вспомнить, когда последний раз они с женой ходили в кино или просто гуляли по городу, как раньше. Катались по Томи на катере или с удовольствием лопали мороженое в какой-нибудь кафешке. И не смог – забыл уже, когда это было.
Их отношения пошли на убыль, когда Маша узнала, что у неё не будет детей. Она сама его оттолкнула, перестала к себе подпускать, замкнулась, как будто это касалось только её, а он здесь ни при чем. Стала раздражительной, нервной, цеплялась к каждой мелочи. А самое главное, выбрала тактику защиты от горя – нападение, сама этого не осознавая. Постоянно во всём винила Сергея, старалась каждый раз напомнить ему, что верно ждала его из армии и он просто теперь обязан ей по гроб жизни. Таким образом она, по-видимому, хотела привязать его к себе, боясь, что он её бросит из-за бесплодия. Серёга пытался ей объяснить, что дети его мало волнуют, ему было по большому счету всё равно, будут они у него или нет. Вон Артём родил двоих, внуки у матери есть – и ладно. Любовь к Маше потихоньку уходила, оставалась привычка. Он даже огрызался с ней, больше уже по привычке, чем от души.
Ему вдруг захотелось полюбить её снова, выкинуть из головы все глупости – и влюбиться в собственную жену. Серёга покосился на дремавшую Машку. Рядом с ним сидела молодая симпатичная женщина с пышными, аппетитными формами, не полная – в самый раз. Сочная, мягонькая, сладкая. Он почувствовал прилив нежности и, не отрывая взгляда от дороги, погладил одной рукой жену по коленке. Она шлёпнула его по руке:
– Платье помнешь, не лезь.
Серёга, игнорируя её реплику и шлепок, продвинул руку дальше, гладя уже бедро.
– На дорогу смотри, придурок! Убери руку, пока не оторвала.
Всю нежность как водой смыло. Он молча вцепился в руль обеими руками. Уже возле конторы, когда она стала выходить из машины, он схватил её за руку:
– Маш, давай я сегодня встречать тебя приеду, в кино сходим или на катере покатаемся. А то у меня отпуск уже заканчивается, а мы с тобой так и не сходили никуда.
– Я сегодня не могу. Ты за мной не приезжай, я на последнем автобусе приеду. У нас у сотрудницы день рождения, отмечать будем.
– Ну так я тебя после дня рождения встречу.
– Сказала – сама доберусь!
Она выдернула руку и вышла из машины.

Павел Васильевич уже давно положил глаз на симпатичную и весёлую расчётчицу Машу. Он недавно развёлся с женой и теперь решил вплотную заняться охмурением деревенской дивчины. Он знал, что она замужем, видел её мужа, когда тот приезжал за ней на работу, и считал, что этот здоровый парняга ему не конкурент. Муж – не стенка, можно отодвинуть.
Павел был представительным мужчиной, с этаким шиком. Всегда с голливудской улыбкой на лице, любил пошутить, знал уйму анекдотов и всевозможных историй, душа любой компании. У женщин по нему слюнки текли, и он пользовался этим без зазрения совести. Жена от него ушла, застукав его с очередной любовницей на их загородной даче, нагрянув туда не вовремя высаживать там какие-то саженцы. Бедная любовница выковыривала землю от саженцев из своей прически и пыталась застегнуть порванную блузку на одну пуговицу. А Павел успокаивал разъярённую жёнушку, чтобы дать возможность убежать своей пассии до автобусной остановки. Так сорокадвухлетний бизнесмен остался без жены и без любовницы.
И место теперь и на ту и на другую должность было вакантно. Машу он вчера пригласил в ресторан и сам не ожидал, что она согласится. Он не думал, что так быстро добьётся свидания.
И вот сегодня она пришла на работу красивая, как никогда. У него даже дух захватило.
Он весь день провёл в предвкушении романтического вечера.

Народу в клубе было много. Уже под утро уставшие от танцев, но возбуждённые и пьяненькие ребята пошли провожать девчат домой. Саня с Ленкой шли чуть вперёди, а Ромка лениво переговаривался с Алёнкой. Ленкина подружка ему не нравилась, но обижать её не хотелось. Ромка вообще не умел отказывать женскому полу. Он сам никогда не бросал своих девушек, они уходили от него первыми. Романа это совсем не смущало, напротив, он был даже рад. Не приходилось выслушивать истерики и слёзы, как иногда Сашке.
Саня сегодня всё время выяснял отношения с Ленкой. Ругаться начали ещё в клубе. Они с ней учились в одной группе. Санька перебрал полгруппы, пока дошёл до неё. Встречались уже полгода – это был просто рекорд для Сашки. По-видимому, он на неё действительно запал.
Их голоса становились всё громче и громче, затем Ленка залепила Александру пощёчину, развернулась и быстро пошла к дороге, останавливая первую попавшуюся тачку. Алёнка побежала за ней. Ни Сашка, ни Ромка даже не попытались остановить их, когда они садились в машину.
– Сань, чего вы сцепились?
– Да прикинь, ей какой-то фраер сообщений полный телефон наслал, и она с ним лихо так за моей спиной переписывается. Я к ней в телефон залез и увидел всё это дело. Она же решила мне лапшу на уши навесить: типа это друг её двоюродного брата, от которого она отвязаться не может. И то, что она ему «Спокойной ночи, зайчик. Целую» ради шутки написала. А когда я ей сказал, что тоже ради шутки с кем-нибудь переписываться начну, по морде мне съездила.
Ромка предложил Сане пойти к нему и попить ещё пива – видел, что Саньку всего трясёт.
Он так и не решился рассказать своему другу про Сергея. Оправданием было то, что тот и так сейчас расстроенный и сильно переживает из-за ссоры с Ленкой. «Перед отъездом обязательно расскажу», – дал себе слово Роман.

Когда Саня ушёл домой, было уже десять утра. Дома никого не было. Ромка взял телефон и набрал Серёгин номер – он и сам не знал, почему его вдруг потянуло позвонить. Долго не мог дозвониться, и, когда уже хотел было плюнуть, в трубке раздался голос Сергея:
– Алло, я вас слушаю.
Ромка вдруг растерялся, голос от волнения пропал, и он просипел в трубку:
– Серёж, это Роман.
– Ромка! Как ты? Как доехали?
– Нормально. За гостинцы спасибо. Зачем наложили?
– Мамка уже твоя звонила, возмущалась. – Серега рассмеялся и крикнул куда-то в сторону:
– Мам, Ромка звонит! – и уже в трубку: – Мама тебе привет передаёт. И Анне с Сергеем.
– Им с Машей тоже передай. – Ромка понял, что Серёга не один в комнате и говорить открыто не может.
Они поговорили ещё минут пять ни о чём, и Роман, попрощавшись, отключился. На душе было муторно. Он лёг на диван и тут же вырубился – бессонная ночь дала о себе знать.

А в деревне под Томском Сергей чуть ли не летал от осознания, что Ромчик всё-таки позвонил. И у него появилась надежда, что парнишка приедет в августе и остановится хоть ненадолго у них.

Середина августа была жаркой. Ромка с Сашкой валялись на каменистом берегу Томи.
– Блин, вот в Томске – Томь так Томь. А у нас один хвостик от неё. – Ромка подобрал камушек и запустил его в воду.
– Откуда ты знаешь, мы же в городской черте только на Томь смотрим, может, она дальше – о-го-го.
– Так в Томске она прямо в городе сразу огромная, не то что у нас. Ни пляжа, ни хрена. Там «Ракета» ходит, а у нас что? Захолустье.
– Ну вот и езжай в свой Томск. – Санька с обидой глянул на Романа. – Завтра укатишь из нашего захолустья.
– Сань, ты что, обиделся, что ли? Я же не про Новокузнецк, а только про реку говорю, что пляж как в захолустье. Но ведь это правда. Что – не могут нормальный пляж на реке сделать?
– Пошли купаться лучше. Я не собираюсь в последний день перед твоим отъездом с тобой спорить и обсуждать недостатки и достоинства городов.
– Иди ты, потом я пойду. Как вещи-то без присмотра оставлять? Голым домой топать хочешь?
– Ладно, я на тот берег и обратно.

На пляже яблоку упасть было негде. Казалось, весь город собрался на небольшом куске каменистой площадки. Ромка терпеть не мог эти камни. Пока до воды дойдёшь, все пальцы на ногах отобьёшь. Да и в воде не лучше – там вообще встречались довольно большие камешки, а течение так и норовило снести в сторону. Он прикрыл глаза и стал обдумывать, как же всё-таки Саньке сказать про Серёгу. Завтра он уже едет в Томск, и неизвестно, когда они с другом теперь увидятся. Не раньше зимних каникул, наверное. Про Сашкину реакцию на своё признание думать было страшно. Вечером пацаны решили устроить ему проводы. Девчонки, естественно, тоже будут. Ромка не хотел, если честно, никаких гулянок. Ему просто необходимо было побыть с Саней, выплеснуть ему эту треклятую правду о Томске, и если вдруг тот не поймёт и порвёт их дружбу, хотелось пережить это одному, без посторонних глаз. Хоть он и не знал, как сможет это пережить.

Сергей отвёз Машу на работу. Их шеф опять устроил субботник. Маша возмущалась весь вечер пятницы, что уже вторую субботу приходится работать. Но отказать она не может, Павел Васильевич выписал ей материальную помощь на оплату кредита. Она, конечно, благодарна ему, он молодец, хороший руководитель, но она так устала от этих «субботников». Сергей все её причитания слушал вполуха. В воскресенье приезжал Роман. Серёга скупил все газеты с объявлениями и теперь пытался дозвониться хозяевам сдаваемых квартир. Из-за плохой связи это было проблематично, и он психовал. И вот теперь, когда Маша зашла в свою контору, он, чуть отъехав в сторону, сидел в машине и пытался обзвонить всех, кто дал объявление о сдаче квартиры. Уже поднеся трубку к уху, поднял голову и застыл, не отвечая на «Алло, алло».

Маша и дородный мужчина в обнимку вышли из здания конторы и направились к «ленд-крузеру», стоявшему на стоянке у офиса. Сергей сразу понял, что это и есть начальник его жены. Он выскочил из машины и кинулся к ним. Но не успел до них добежать – они, не видя ни его, ни его «десятки», отъехали от стоянки. Первым желанием было поехать за ними следом. Он даже с места сорвал машину и чуть не врезался в иномарку. Потом так же резко затормозил и положил голову на руль. Отдышался и заехал в какой-то двор. Его била мелкая дрожь. Трясущимися руками он прикурил сигарету, через каждую затяжку приговаривая «сучка, вот сучка». Ударил со злостью несколько раз ладонями по рулю. Скрестив на нём руки, уткнулся в них головой, стараясь успокоиться и выровнять дыхание. Догоревшая сигарета обожгла пальцы. Прикурил ещё одну, достал телефон и стал обзванивать квартиросдатчиков.
– Ну что же, хочешь гулять? Давай, гуляй. Флаг тебе в руки. Только потом хоть слово мне вякни, – цедил он сквозь зубы между звонками.

Ромка напился. Пил целенаправленно, не пропуская ни одной кружки с пивом. Саня даже уже его одёргивать начал и пацанам запретил ему наливать.
– Ты что творишь, тебе же ехать завтра с утра, ты же всю машину заблюёшь. Подыхать же будешь.
– Не буду. Мне надо. Мне с тобой поговорить надо, а трезвый я не могу.
– О чём таком тебе поговорить приспичило, что ты нажрался?
– Надо. Все уйдут, и я скажу, – икал пьяный Ромка.
Саня, видя такое дело, быстро стал всех выпроваживать. Пили они у Ромки в бане. Благо, отец ещё при жизни отстроил такую баню, которая больше смахивала на дачный дом. Кроме Ромки, никто не напился. В их компании это вообще было редкостью. Пиво попить они любили, но всегда знали меру. И то, что Ромка наклюкался, было непривычно.
Тем более он обычно пил меньше всех, так только – компанию поддержать. И никто не желал встретиться с возмущённой тёть Аней, когда она увидит, в каком состоянии перед отъездом её сын. Так что упрашивать никого не пришлось. Пообнимав Романа на прощание и пожелав ему удачи в Томске, все смылись.
– Ну, давай, алкаш, говори. Что там у тебя за секрет такой?
– Ты, Сань, выпей и сядь.
– Да говори уже, не тяни резину.
– Сань, я голубой, – выпалил Ромка на одном дыхании. Хоть совсем не так всё хотел сказать. «Чёрт, надо же было так ляпнуть, без подготовки, объяснений». У него всё похолодело внутри, он даже протрезвел, кажется. Сашка сидел с каким-то застывшим взглядом. «Как кол проглотил», – мелькнула у Ромки дурацкая мысль.
– Саня, блин! Ну не совсем голубой, вернее, совсем не голубой. Блин! В общем, я с мужиком переспал. Нечаянно. – Ромка был готов провалиться под землю или ещё глубже.
Втянул голову в плечи и зажмурился. Он почувствовал, что Сашка встал и подошёл к нему, и зажмурился еще крепче. «Сейчас врежет».
– Сань, ну бей уже, что ли. Не молчи только.
– Ромка, Ромка. Как же ты жить-то с этим будешь? Тяжело же. Не поймёт ведь никто.
Вместо удара Роман почувствовал руки друга у себя на голове. Саня ерошил его волосы.
Ромка ошарашенно открыл глаза. Он ожидал любой реакции, но только не жалости. А Санёк жалел его.
– Саш, Саш, ты… ты не бросишь меня? Не откажешься? – Ком застрял в горле и мешал нормально говорить.
– Ромка, ты мне как брат. Я за тебя глотку любому порву. Если нарвёшься на какого-нибудь мудака и он тебя обидит, только скажи. Порву как Тузик грелку.
– Какого мудака? – шмыгнул носом Ромка, глядя на друга снизу вверх.
– Ну, если встречаться с кем начнёшь, а он тебя обижать вдруг станет.
– Саня, блин, ты такой дурак.
– Сам такой.
Ромка вскочил на ноги, и они обнялись. Крепко-крепко. Потом они выпили ещё пива, и Ромка рассказал Сашке про Серёгу, про свои чувства и сомнения. Про баню и последний их поцелуй во дворе. Его как прорвало, он ничего не утаил от Сани. И стало на душе так легко, так спокойно, как будто тяжёлый камень свалился с сердца. Он знал теперь цену этой поговорке.
– Значит, тебе понравилось?
Ромка хоть и покраснел, но отрицать не стал:
– Честно скажу – понравилось.
– Ну а с девчонками тебе нравится или у тебя совсем к ним тяги нет?
– Ну, нравится, конечно. Только я ещё не влюблялся ни в одну.
– Ну, влюбляться и я не влюблялся. Ром, так значит, ты не голубой. Ты – би.
– И что? Какая разница-то? Показывать это всё равно никому нельзя.
– Ну, это ясен пень. Ты и не показывай. Поосторожней там, в Томске. Здесь-то никто знать не будет. А там тоже шибко не пались. Мало ли на кого нарвёшься.
– Сань, а с Серым мне что делать, как думаешь?
– Я тебе советую с ним не связываться. Всё-таки они тебя в своём доме как родного встретили. Как ты его жене и матери в глаза смотреть станешь? Он что, тебе так сильно понравился?
– Если честно, не знаю. Но когда он на меня смотрит или обниматься лезет, у меня поджилки трястись начинают.
– Это у тебя сексуальное влечение. Недотрах.
– Я дома уже три недели, заниматься больше не надо, трахайся – не хочу. Алёнка чуть сама на меня не прыгает. А я не хочу. Прикинь? Не хочу. Как, по-твоему, это называется?
– А с ним хочешь?
Ромка прикрыл глаза. И вдруг Сергей нарисовался в его мыслях так чётко, так реально, что он даже вздрогнул.
– Хочу. С ним – хочу.
– Блин, Ромка, я не знаю тогда. А на других парней тебя тянет?
Ромка задумался.
– Не-а. Не тянет. Ну, пока, по крайней мере.
– А на меня?
– Саня, ты идиот!!! Ни хрена на тебя не тянет.
Сашка засмеялся и притянул к себе Романа. Обнял его за плечи и уткнулся ему в лоб.
– Не ссы, Ромашка. Всё будет хорошо. Пойдёшь проктологом работать, обязательно какую-нибудь геморройную задницу себе найдёшь.
– Саня, вот ты урод! Ты меня теперь подкалывать постоянно будешь? – Ромка, смеясь, отпихнул от себя ржущего друга.
– А то! Я думал, ты гинекологом станешь, а теперь на проктолога учиться придётся.
– Идиот! Я ни тем ни тем не буду.

Утром Ромка спал на заднем сиденье машины и улыбался во сне. Мать то и дело поглядывала на него и вздыхала.
– Как же я не хочу в такую даль его отпускать. Приспичило же в Томске учиться. В Кемерове тоже медицинский есть, так нет – его к черту на кулички потянуло.
– Не ворчи, мать. Гордись, что Ромка у нас умница такой. – Сергей приобнял жену одной рукой, не отрывая взгляда от дороги.
– Да я горжусь, – вздохнула она.


Глава 4

В субботу вечером Сергей как ни в чём не бывало встретил жену у конторы. Молча выслушал её сетования на усталость. В душе, конечно же, всё кипело, и на языке вертелись слова обвинения. Весь день старался внушить себе, что будет лучше, если он сделает вид, что ни в чём её не подозревает. Вырабатывал стратегию поведения. Решил для себя, что пока не приедет Роман и он не выяснит с ним отношения, не убедится, что парень испытывает хоть какие-нибудь чувства к нему, он никаких шагов предпринимать по отношению к измене Маши не будет.
Где-то в глубине души он понимал и оправдывал Машу, а заодно и себя. И всё-таки, наверное, больше себя… Прислушивался к своим эмоциям и убеждался, что ревности нет. Понимал, что в нём кипит злость и обида собственника, обманутого мужа, а не любовь и горечь потери. Его самого удивляло своё почти безразличие к тому, как рушится его семья.
«А была ли она, семья?» – осадок на душе всё больше заставлял задавать себе этот вопрос. Были ли они по-настоящему счастливы?

С Машкой до армии он дружил почти год. Любил ли он её? Наверное, любил. Других у него не было, чтоб сравнить. А она? Она, наверное, тоже. Из армии нелюбимых не ждут. После армии – радость, что она его дождалась. Гордость перед теми, кого не дождались. Молодой голод, первая их ночь. Она потеряла девственность, которую берегла для него, а дальше свадьба и будни. Вот и вся любовь. Нет, они, конечно, гуляли под луной, ходили в кино, не вылезали из постели и трахались, трахались, трахались.

Его мысли прервал телефонный звонок. Маша выловила телефон из его кармана.
– Алло. Да, Ань, привет. Нет, мы не дома, из города едем. Сейчас спрошу.
Она повернулась к Сергею:
– Ты квартиру нашёл? Завтра Ромку привезут.
– Договорился на счёт одной, но ещё не смотрел. Приедет, вместе посмотрим. Квартплата три тысячи в месяц. Самая дешёвая.
Маша затараторила в трубку:
– Ань, в общем, одна на примете есть. Три тысячи в месяц. Ну, приедете, обговорите всё.
Ну, всё. Ждём.
Телефон запихала назад в его карман.
– Ты чего злой такой?
– С чего ты взяла? Нормальный. Устал просто.
– Устал? Что делал? – Она игриво ущипнула его за бок.
– Маш, я же машину веду. Не шали.
– Ну, так чем занимался весь день?
– Коровник почистил. Крышу подлатал малость. У свиней перегородку переделал. Так, всего помаленьку.
– Умница ты моя, хозяйственный. – Машка чмокнула его в щёку и игриво потерлась головой о его плечо.
И он вдруг сразу вспомнил, как ещё недавно сам вот так же подлизывался к ней после секса с Ромкой.
– Маш, не мешай. Врежусь куда-нибудь. –Голос охрип от комка в горле. На душе было так мерзопакостно. Противно было – от себя, от неё. От всей этой дурацкой ситуации.

В воскресенье к вечеру Сергей уже весь издёргался, выглядывая на дорогу. Гости приехали поздно. Анна с мужем отдохнули буквально два часа и двинули в обратную дорогу. Сергею – отчиму – нужно было в понедельник в ночную смену выходить. А перед сменой хоть немного поспать. Серёга затопил по второму кругу уже остывшую баню. Мать и Машка ещё днём помылись. А он не ходил, ждал Романа. Ромка старался не смотреть на Сергея. Вообще вёл себя так, как будто первый раз был в доме Захаровых.
Маша и Любовь Ивановна, проводив гостей и прибрав со стола, пошли смотреть очередной сериал.
– Мать, ты Ромке постели, пока мы в бане будем. – Сергей старался выглядеть спокойным и деловитым. – Вы, если что, ложитесь, не ждите нас.
– Да у меня уже глаза слипаются. Я и так сейчас спать пойду. Устала. Шутка ли – один выходной, и тот хрен выспишься с этим хозяйством. – Маша сладко зевнула и потянулась.
– Вы сильно-то там тоже не запаривайтесь. Не забывай, что тебе завтра с утра Машу на работу везти да квартиру Роману искать, пока у тебя ещё отпуск. – Любовь Ивановна встала с дивана и пошла стелить Ромке постель.

Ромка раздевался в предбаннике, кожей чувствуя взгляд Сергея. Сашкины слова не выходили из головы: «Не связывайся». Умом он всё понимал, а вот телом… Тело ждало, хотело, чтобы эти сильные руки обняли, прижали к себе. Чтобы твёрдые жадные губы сминали его рот. Чтобы колючая щетина царапала кожу, а горячее дыхание обжигало ушную раковину. Ромку начала бить мелкая дрожь – от желания почувствовать эти ласки. И он почувствовал. Ощутил, как к спине прильнула горячая грудь, как упёрлась и обожгла мужская твердь ягодицы. А руки обхватили, стиснули, крепко прижали к чужому телу. По шее пробежали мурашки от лёгких скользящих поцелуев. Он непроизвольно откинул голову на плечо Сергея, закрыл глаза и отдался этим ласкам, желая ни о чем не думать, ни о чем не жалеть. Губы – горячие, властные, ненасытные – ласкают, выпивают душу, сводят с ума. Плавят, лишая силы. Руки – мозолистые, сильные – гладят, трогают, исследуют тело. Роман уплывал от этих ощущений, растворялся в нежности, отдаваемой ему мужчиной… И когда Сергей вдруг одним рывком подхватил его на руки, прижимая к себе, глядя не отрываясь в глаза, Ромка понял – он пропал.

Уже неделя, как начались занятия в институте. Отработка пролетела незаметно.
Группа, в которую попал Роман, состояла из тридцати человек. Получилось так, что девчонок и парней было поровну. Девушки все были как на подбор – умные и красивые. Неумных в мед не берут. Преподаватели сразу предупредили – отсеивать будут нещадно, так что расслабляться было некогда. Перезнакомились все ещё на отработке. Успели и пиво попить, и на катере по Томи покататься. Большинство ребят было местными. Из Новокузнецка в группе, кроме Романа, никого не было. Ромка был человеком стеснительным, но общительным. Там, у себя в городе, в компании своих ребят, да когда под боком верный друг Саня, было намного проще, здесь же он терялся среди чужих.

Квартиру они с Сергеем сняли на следующий же день после его приезда. За эти три недели они фактически не виделись. Сергей вышел на работу. Машу в город больше не возил, она на автобусе добиралась. Он работал у себя в деревне на лесопилке. Его ожидания, что жена будет «работать» в очередную субботу и он это время проведёт с Ромкой в съёмной квартире, не оправдались. Она, как назло, сидела все субботы дома: то ли у них с Павлом роман закончился, то ли совесть заела. Ромка один раз приезжал в выходной в баню, и то он его кое-как уговорил. Мылись отдельно – Маша вдруг решила сходить в баньку с мужем. И один раз они с Машей отвозили ему продукты, побыли недолго и поехали к брату.

Сергея дома всё раздражало, он себе места не находил. Вечером, когда мать и жена засыпали, уходил подальше в огород и звонил Ромке. Ромка рассказывал, как у него дела в институте, что учили, куда ходил. В общем, разговор ни о чём и в то же время – обо всём. Он бы всю ночь мог так говорить, но Ромка начинал зевать в трубку, да и Маша могла хватиться.

У Маши настроение было перепадами. Она то льнула к Серёге и ластилась как кошка, то вдруг начинала шипеть и когти выпускать, как та же кошка. Сергей о таком странном поведении жены не заморачивался, у него своя проблема была – как хоть часик выкроить да к Ромке одному, без Машки съездить. В общем, их семейная жизнь катилась по наклонной, абы как. Прожили день – да и ладно. А ночь просто пролежали рядышком. Ну, пошебуршали разок-другой, когда Маша ластилась.

На третьей субботе Маша заявила, что ей в парикмахерскую надо, красоту навести, а то как лахудра уже. Красота часа два займёт. Пока она в парикмахерской будет, Сергей пусть к Артёму съездит, там её подождёт. Серёга набрал картошки, мяса, овощей с огорода, да так, по мелочи, заявив, что Ромка, наверное, голодный сидит, надо бы продуктов парню подкинуть, и он к нему поедет, а Машу после парикмахерской заберёт. На том и порешили.

Получив сообщение, что Серёга приедет, Ромка неожиданно для себя ощутил, как соскучился по Захарову. Мандраж от ожидания охватывал его всё больше и больше. Совесть, что они обманывают Машу, этот мандраж перебивал начисто. Как только раздался звонок в дверь, он чуть косяк не снёс – так летел открывать. Бросив сумки тут же, в коридоре, Серёга вцепился в него как клещ. Ромка же просто отдал ему всего себя. Целовались долго и с упоением. Обнимались так, что дух вышибало. Ромкины ребра трещали от Серёгиных объятий.
– На шее засосы не ставь, – успел попросить Ромка.
И Серый на шее не ставил, целовал её нежно, аккуратно. А вот соски, грудь, ключицы – жёстко, как вампир, чуть ли не вгрызался. О смазке не знали и не думали. Слюна – вот и всё подручное средство. Ромка боль терпел стоически. Он всё готов был вытерпеть ради этих бросающих в жар ласк. Глаза зажмуривал, губу закусывал, вскрикивал и отдавался. А Сергей брал ненасытно, как голодный зверь свою добычу. Не щадил, не жалел, торопился насладиться этим желанным телом под ним.

Вспотевшие, мокрые, лежали они, прижавшись друг к другу. Ромка, уткнувшись в Серёгину грудь лицом, пощипывал губами его соски. Серёга снова начал возбуждаться, но из этой эйфории вырвал телефонный звонок. Через полчаса нужно было ехать за Машей. У порога опять долго целовались, состояние было как у пьяных. Сергей сел за руль, а руки и ноги трясутся. Наврал Машке, что в пробке застрял. А сам ещё долго отходил в машине.

– Ну как?
Жена вышла преображённая, а он окинул её безразличным взглядом, бросил равнодушное:
– Здорово, – и уставился сосредоточенно на дорогу, не замечая, как у Машки слёзы на глазах выступили.

В понедельник между парами к Роману подошёл незнакомый парень, по виду постарше его одногруппников.
– Слушай, извини, ты, говорят, из Кузни?
– Да. А что?
– Да я тоже. Земляки, значит. Славян, – он протянул Ромке руку. – Я на третьем учусь.
– Роман.
– Ты не в общежитии, как я понимаю, живёшь?
– Нет, я хату снимаю.
– Один снимаешь?
– Один.
– В квартиранты к себе не возьмёшь? Квартплата пополам.
Ромка растерялся. Одному жить действительно было скучно, да и деньги бы сэкономил. Но как тогда с Серым встречаться? Хозяйка была не против, чтобы он жил не один, только предупредила, что, если он с кем скорефанится, немного придётся доплатить. Но всё равно дешевле выходило, чем платить одному.
– Я не знаю, надо хозяйку спросить. – Он решил потянуть время и не отвечать Славяну сразу.
– Ну, это понятно. В общем, обмозгуй, с хозяевами обговори, я тебе телефон свой оставлю – звякнешь.

Когда Роман вечером позвонил Сергею, тот конечно, расстроился. Были бы деньги, он бы сам доплачивал за квартиру, лишь бы Ромка один жил. Но Машка прекрасно знала, сколько он получает. Да и кредит за машину не давал шиковать.
Что Ромке скучно одному, он тоже знал.
И в среду Славка уже обживал территорию.

Павел вернулся из Никополя, где у него проживала мать. Ездил к ней в гости на целых три недели вместе с сыном, которому в этом году исполнился двадцать один. Он весной пришёл из армии и очень злился на отца из-за матери. Но когда Павел предложил поехать навестить бабушку – не отказался. Они хорошо провели время: помимо Никополя заехали в Одессу, накупались в море и возвращались загорелые и довольные.
Пока были вместе, нашли общий язык, и сын наконец примирился с разводом родителей. И по тому, как женщины и девушки смотрели на его отца и заигрывали с ним, понял, что трудно бате было устоять против женского пола. Сам-то тоже красавец хоть куда и женским вниманием в поездке не был обделён. Но отец при нём романов крутить не стал, всё своё время посвятил сыну и матери. Так что Андрей тоже не стал заводить интрижек.

Когда вернулись в Томск, отец предложил работу у себя в фирме. Андрей в институт после школы не поступил, завалил экзамен и загремел в армию. Так что специальности не было. На следующий год собирался поступать на заочный. Работа в фирме отца менеджером по персоналу вполне устраивала. Отец обещал всему научить, да он и сам дураком не был, представление о работе имел.
В контору отца приехали рано. Отец игнорировал новомодные названия типа «офис». «Контора и есть контора», – говорил он.

Дверь в кабинет Павла была приоткрыта. «Значит, вернулся». У Маши сердце застучало громко-громко. Она глянула в висевшее в коридоре зеркало. Новая стрижка молодила и очень ей шла. Мелированные пряди придавали её лицу некую нежность. Волосы, не собранные, как обычно, в хвост, а спадающие неровным каскадом на плечи и обрамляющие лицо, сделали её юной и необыкновенно привлекательной. Зелёные глаза, подведённые чёрным карандашом, придавали взгляду некую хищность. От деревенской дивчины не осталось и следа. С новым имиджем пришла и уверенность.
– Красавица. Женщина-вамп, – улыбнулась зеркалу Маша. И, не стучась, открыла дверь в кабинет своего начальника.

Андрей не мог отвести взгляд от девушки, вошедшей в кабинет. Его как будто пригвоздило. Она же смотрела только на его отца и улыбалась. Её взгляд, обращённый к Павлу, словно спрашивал: «Ну как?» А Павел сидел ошарашенный.
– Маша, какая ты... Модель, да и только, – с восхищением произнёс он.
Поднялся, подошёл и, не стесняясь сына, поцеловал ей ручку. Маша смутилась и покраснела, заметив наконец, что они не одни. Андрей тоже протянул ей руку, и, когда она вложила в его широкую ладонь свою узкую, но не совсем мягкую и нежную кисть, натруженную от повседневной дойки коровы и прополки огорода, а он поцеловал, она расплакаться от умиления была готова. Зарделась, покраснела, что ей очень шло.
– Машенька, познакомься, это мой сын Андрей. Он у нас работать будет. Познакомь, пожалуйста, его со всеми, как народ соберётся.
– Хорошо, Павел Васильевич. Как съездили?
– Я тебе потом расскажу. Тет-а-тет. – Павел улыбнулся и, ни сколько не тушуясь взгляда сына, приобнял Машу и чмокнул в щёчку.
– Я выйду, покурю. – Андрей бросил на отца неодобрительный взгляд и вышел, закрыв дверь в кабинет…
– Маш, какая ты красивая. Я так соскучился, ужас. Ты отпросись у меня перед всеми – скажи, что в три домой надо. А я чуть раньше немного уеду и буду ждать тебя на остановке. Поедем ко мне, ладно?
Маша, улыбаясь, кивнула и, послав Павлу воздушный поцелуй, вышла из кабинета.

Андрей, довольно быстро покурив, вернулся.
– Батя, ты из-за неё мать бросил?
– Ну, во-первых, это вообще-то мать меня бросила, а не я её. И во-вторых, нет, не из-за неё. Мы с Машей тогда ещё не встречались. Да и встречаемся-то без году неделя. Она замужем.
– А ты её мужа не боишься? Тебе что, незамужних мало?
– Ну, муж не стенка… Да и не всё у них гладко. От хорошего мужика баба гулять не пойдёт. А на счёт боюсь, так волков бояться – в лес не ходить.
– Как у тебя просто всё. Она же моложе тебя хрен знает насколько. Не смущает?
– А я, сын, эту разницу не чувствую. Она дивчина серьёзная, не вертихвостка, а я в душе всё ещё молодой, так что мы с ней на одной волне.
– Ну-ну. Дело твоё. Но что красивая – это факт. Я бы за такой тоже приударил.
– Э, ты мне смотри. Не вздумай у родного отца любовницу отбивать.
– Ничего, папаня, обещать не могу. – Андрюха со смехом похлопал отца по плечу.

Ромке со Славкой скучать не приходилось. У того рот на замок не закрывался. За каких-то три дня он узнал о Славке, его друзьях, подругах, родных и знакомых буквально всё. Сам же Ромка рассказывал Славяну в основном о Саньке, даже не замечая этого. О чём бы они ни начинали говорить, Ромка обязательно вставлял: «А вот Саня...»
– Что там за Саня такой? Тебя послушать, так авторитетней для тебя нет никого.
Ромка смутился и дал себе слово впредь держать язык за зубами. Чего это он, правда, Санька во все дыры суёт и нахваливает.

Саня звонил каждый день. О последнем их разговоре не упоминал, общался как ни в чём не бывало. С ним Ромка разговаривал при Славке. Но стоило позвонить Сергею, как он тут же выбегал в подъезд. Славка думал, что ему звонит девушка и он стесняется при нём разговаривать, оттого и не заморачивался по этому поводу. Ромка ему нравился. Он хоть и был на два года младше, но это совершенно не чувствовалось. В ходе разговора у них нашлась пара общих знакомых – Новокузнецк не слишком большой город.

Спал Славка на надувном матрасе. Им, в принципе, хватало одной комнаты. Водить они никого к себе не водили. Славян хоть и был болтуном и общительным малым, но шумных и пьяных компаний не любил, поэтому и в общаге жить не хотел. Девушка у него была. Ольга – местная, со второго курса. Они гуляли с ней часов до одиннадцати, он её провожал и шёл домой. В их общую с Романом квартиру не приглашал – не хотел проблем с хозяйкой. Соседи увидят, доложат ещё. И Ромка ни за что пострадает.
Иногда, по выходным, Ольгины родители уезжали на дачу, тогда он ночевал и дневал у неё. То, что он был на третьем курсе, для Романа была как манна небесная. Славка здорово ему помогал по некоторым предметам.
– Ром, я на этих выходных с Ольгой на дачу поеду, картошку помогать копать, так что не теряй. Приеду вечером в воскресенье.
– Чёрт, точно, сейчас же картофель все убирают. Я тоже, наверное, в деревню поеду – Захаровым помогу. А то они продукты мне прут – неудобно даже.
Про Сергея он рассказал, конечно, но рассказал только, как он и его семья ему помогли.
Сергей действительно планировал на выходных собирать картофель. Копать вручную – не копали. Платили за картофелекопалку: как-никак, а сажали в деревне картофель не по десять соток – по сто, а то и больше. Скотину-то кормить зимой надо. Да и на семью брата тоже рассчитывали посадки. И Артём, конечно, всегда помогал.

Ромка приехал без предупреждения, и это было таким неожиданным сюрпризом, что Сергей не сдержался и схватил его в охапку, но вовремя спохватился и обернул всё в шутливые дружеские объятия.
Маша сегодня опять была на работе. Сказала, что вечером приедет и соберёт «свою часть» картошки. Сергей чуть было не сорвался и не высказал ей всё, но потом плюнул и решил, что ему пофиг – пусть гуляет. А в следующую субботу он начхает на неё и смотается к Ромке. И пусть даже им негде будет заняться сексом, так хоть просто пообщаются. А тут Роман сам нарисовался, и Сергей был просто на седьмом небе. Любовь Ивановна тоже была приятно удивлена желанием Романа помочь с уборкой картошки. Дополнительные руки никогда не бывают лишними в деревне. Тем более у неё спина болела, и она сыновьям помощницей не была, а Маша на работе.

Вечером мылись в бане втроём. Артём остался ночевать, урожай убрать весь не успели за субботу, так что с утра в воскресенье опять на поле. Для Сергея и Ромки присутствие Артёма было пыткой. Так хотелось обняться, прижаться друг к другу. И поцелуй урвать, хоть один. Ромка с тоской смотрел на моющегося Серёгу и мечтал о его крепких руках и жёстких губах.

Спать Ромку положили в комнате на одном диване с Артёмом. Тот храпел во всю, мешая уснуть. Но как только Роман попытался встать и улизнуть с дивана, Артём проснулся и сонно спросил:
– Ты куда?
– В туалет.
– А-а. Ну, вместе пошли, я тоже что-то захотел. – И он поднялся и пошёл с Ромкой во двор.
А там, у уборной, на корточках сидел Серёга и ждал Ромку.
– А тебе чего, братец, не спится? Тоже поссать захотел? А сидишь-то у толчка зачем?
– Да не спится чего-то, на звёзды любуюсь, – разочарованно вздохнул Серый, глядя на Романа.
– Ну-ну. Спать давай иди. Завтра не встанешь.

Уже под утро Ромка почувствовал на губах чью-то руку. Распахнул глаза и увидел склонившегося над ним Сергея. Одной рукой он прикрывал рот Роману, а другую поднёс к своим губам, показывая: тише. Он махнул головой на дверь и вышел из комнаты. Ромка, стараясь не разбудить Артёма, аккуратно выскользнул из постели.

Спрятавшись в бане, целовались и обнимались. Замирали от каждого шороха. И этот страх быть пойманными обострял чувства до предела. Соскучились так, что пяти минут ласк друг друга руками хватило, чтобы испытать оргазм. По-быстрому обтёрлись, сполоснули руки, поцеловались ещё разок, и Ромка ушёл в свою комнату. А Сергей остался покурить и успокоиться, чтоб Машка не заметила, как его потряхивает.

Глава 5

Сергей всё больше скучал по Роману. Их последняя встреча только раздраконила.
С Машей он перестал заниматься сексом совсем. И причина была не только в Романе, Сергей чувствовал, что жена снова начала встречаться с начальником.
Сам не понимал, как он всё это терпит и делает вид, что ничего не замечает. Каждая суббота – на работе. Макияж и новые причёски, даже маникюр стала делать. Просто светится вся, на работу собирается как на праздник. То, что Серёга поворачивается к ней спиной в постели, она как будто не замечала. Даже каждый раз вздыхала с облегчением, наверное, радуясь, что он её не касается.
Обстановка в доме становилась всё натянутей. Затишье перед бурей. Сергей всё это прекрасно понимал, знал, что рано или поздно сорвётся. И тогда всё кончится – или Маша уйдёт, или порвёт со своим любовником.
«Это повод для развода. Что же ты за него не зацепишься?» – сам себя иногда спрашивал он. Но было страшно сдвигать эту глыбу, не хотелось ворошить это «осиное гнездо». Он почему-то был уверен, что, если Машка не захочет с ним расходиться, она вывернется и он же останется крайним. Прямых доказательств её измены у него нет.
«Не детективов же нанимать, в самом деле», – усмехнулся он про себя. Можно было, конечно, проследить за ними и попробовать застукать с поличным, например, когда они будут из квартиры её начальничка выходить.
«В субботу, если она опять «работать» будет, так и сделаю», – принял решение Сергей.

В четверг с утра выдали аванс. И вдруг Серёгу осенило, как и где встретиться с Ромкой. Он подошёл к мастеру и отпросился. На картошку он положенный день не брал, так что решил воспользоваться отгулом сегодня.

Роман был на третьей паре, когда пришла эсэмэс от Сергея.
«До скольки учишься?»
«До пяти. А что?»
«Я на шесть заказал сауну. Жду тебя у института после занятий».
«!!!! Класс!!!!!! На сколько?»
«Пока на два часа. Если что, доплатим».
«Супер! Полотенца или простыни взял?»
«Всё куплю. Дома палиться не стал. Мать как Штирлиц».
«А что ты Маше скажешь? Она же домой приедет уже в это время?»
«Не парься, мои проблемы. Всё путем».
«Ок. Ну, тогда до пяти».

Маша приехала домой в седьмом часу. Любовь Ивановна с удивлением смотрела, как она заходит в калитку.
– Ты что, на автобусе приехала?
– Нет, на трамвае. Что вы глупые вопросы задаёте? На чём я могла ещё приехать?
– Так Сергей же тебя поехал встречать, может, разминулись?
– А он что, с работы раньше ушёл?
– Да Лёха сказал, что он с утра ещё у него отпросился. День за картошку взял. Им аванс дали, я думала, он в город кредит платить поехал да тебя встретить.
– Ну, если разминулись, то приедет сейчас. Хотя он автобус бы догнал. У Тёмки сидит, наверное. Позвоните, спросите.
Мать позвонила старшему сыну и, узнав, что Сергей от него уехал ещё в пятом часу, забеспокоилась. Телефон Сергея был отключен.
– Он бы успел тебя встретить. Он от Артёма в начале пятого уехал. Господи, может, в аварию попал?
Маша тоже почувствовала смутную тревогу. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Да ещё когда села ужинать, солонку нечаянно опрокинула.
«К ссоре», – кольнуло в груди.

Роман растёкся по кожаному дивану, застеленному простынёй.
Тело пребывало в сладостной истоме после бешеного, заданного Серёгой ритма их секса. Ромка думал, что Сергей разорвёт его на кусочки, настолько тот был страстным и ненасытным.
Они уже несколько раз сходили в парилку, накупались в ледяной воде бассейна, дурачась и целуясь, ополаскивались в душе, занимались сексом, болтали обо всём. Сергей рассказывал про армию, про деревенские будни, работу. Ромка вспоминал отца, школу, друзей.
Двух часов оказалось мало, и Серёга заплатил ещё за два часа, благо клиентов на маленький зал больше не было, и им дали эти часы без проблем.
Бабуля-банщица далека была от мысли, чем могут заниматься два парня, свято верила, что они просто парятся, хвалила их, что вот, мол, молодцы, не то что там распутники всякие, которые проституток в сауну вызывают. Пришли париться, а не со шлюхами трахаться да пиво пить. Наивная женщина.
– Серёж, мы с тобой извращенцы, гомики несчастные. – Ромка кончиками пальцев провёл по позвоночнику Сергея.
– Но никто же об этом, кроме нас, не знает, и надеюсь, и не узнает.
– Знает один человек. Я ему рассказал.
– Что?! Кто? – Серёга ошарашенно смотрел на Романа.
– Саня, друг мой из Кузни. У нас с ним друг от друга секретов нет.
Серёга встал и нырнул в бассейн, пытаясь от холодной воды прийти в себя.
Ромка с беспокойством следил, как он вылезает из бассейна.
– Ты злишься? Серёж, я не мог ему не сказать.
– Я у тебя не первый? У тебя с этим Саней что-нибудь было?
– Ты дебил, что ли? При чём здесь это? – Ромка вдруг разозлился. – Саня мне как брат, мы с четырёх лет вместе. Он меня даже с этой всей гомосятиной от себя не оттолкнул.
– Ром, просто я тебя ревную. Вот сосед этот твой – Славка, знаешь, как мне хреново, когда я думаю, что ты там с ним в одной квартире.
– Ну ты точно дебил. Ты меня что, совсем за конченого гомосека считаешь? Думаешь, если я тебе дал, то задницу всем подряд подставлять должен?
Ромка стал собирать свои вещи и одеваться. Сергей кинулся к нему, выхватил из его рук штаны и прижал его к себе.
– Ромчик, Ромашка мой, прости, ну прости. Просто я в тебя втрескался, по-моему. Не могу без тебя. Ты у меня из головы не выходишь. У меня жена гуляет, а мне плевать, я только о тебе и думаю. Мне её ревновать надо, а я вместо этого тебя, как придурок, к соседу твоему ревную.
Ромка, потрясённый, смотрел на Серёгу.
– Маша гуляет? В смысле, рога тебе ставит?
Сергей молча кивнул и уткнулся Ромке в плечо.
– Серёж, это из-за меня, наверное. Она чувствует, что ты ей изменяешь, вот и делает тебе назло. Нам не нужно больше встречаться. Я не хочу так. Не хочу, чтоб вы расходились. Маша, она хорошая, добрая. – Он высвободился из Серёгиных рук и стал одеваться.
А Сергей стоял в шоке. Какой же он придурок, вот зачем он про Машку ляпнул?
– Ром, это не из-за тебя, честное слово. Ты здесь ни при чём. Она не догадывается. Как она может догадываться? Мы даже повода не давали.
– Женщинам и догадываться не надо. Они такие вещи за версту чувствуют. Про нас с тобой она, конечно, не догадается, думает, наверное, что ты ей с какой-нибудь девушкой изменяешь.
– С какой девушкой? Я в деревне живу. Шаг влево, шаг вправо – расстрел на месте.
– А как она тогда изменять умудряется?
– Она по субботам работает. Она и начальничек её. Видел я их.
– Значит, тем более тебе семью сохранить надо, а я мешаю. В общем, мирись с Машей. Я с тобой встречаться больше не буду.
– Блядь! Ты что, не слышал?! Люблю я тебя, придурка. Не нужна мне Маша, мне ты нужен. Я с ней сегодня же разойдусь!
И не успел Роман в ответ и слова сказать, как Серёга пулей оделся и выбежал из сауны.

Уже перед самым домом Сергей вспомнил, что телефон у него выключен, а вдруг Ромка звонил? Чертыхнувшись, включил и глянул на дисплей. Двадцать пять пропущенных вызовов, и все от матери и старшего брата. Ёпрст! Только сейчас понял, что мать от беспокойства с ума сходит. Время почти одиннадцать вечера, а от Артёма он уехал, ещё пяти не было. Сердце сжалось от мысли, что у матери, наверное, давление поднялось, а ему ещё с Машкой разборки предстоят.

Как только машина подъехала к дому, на крыльцо выскочили мать и Машка.
– Серёжа, ты где был? Я уже в милицию Артёма позвонить попросила. Он в ГАИ звонил, узнавал, были ли аварии с «десятками». Что случилось? – Мать была бледной как стенка, и от неё несло корвалолом.
– Мам, всё нормально. Я знакомого встретил, поговорили, посидели. Телефон разрядился – не мог позвонить. Прости меня, а?
Мать прижалась к его груди, и он, обняв, повёл её в дом.
Машка взглядом метала молнии, но, как ни странно, молчала, как будто чувствовала, что он скандала ждёт и что этот скандал ему нужен.
На столе тонометр, таблетки, капли – Серёга чувствовал себя последней скотиной.
– Артёму позвони, а то он сейчас там всех на уши поднимет, – Маша сунула ему свой телефон.
Созвонившись с братом и выслушав трёхэтажные маты, молча сел ужинать. Мать, выпив снотворное, ушла спать. А Машка, подперев стенку и сложив руки на груди, сверлила его глазами.
– Ну и где же ты был?
– Там же, где и ты по субботам бываешь.
– Я вообще-то работаю по субботам, ты, милый, тоже на работе был? – В голосе одни шипящие. Наглая, как танк, даже глазом на намёк не моргнула.
– Ну вот считай, и я на работе был. Блядки называется. Знаешь такую?
Машка отклеилась от стенки и, опершись руками о стол, нависла над ним.
– Ты что же, козёл, хочешь сказать, что ты сейчас от бабы какой-то приехал?
– А тебя что-то не устраивает? Я же молчу, когда ты по субботам, накувыркавшись с шефом, приезжаешь.
– Ты совсем охренел? Что, решил, что лучшая защита – нападение? – Машка уже чуть слюной не плевалась, шипела, как раскалённая сковорода, даже намёка на испуг на лице не было. Сергей поражался её наглости и выдержке.
– Я охренел? Это ты охренела! Я не успел отъехать от твоей работы, как вы в обнимку вышли и ебаться укатили. Что, не ожидала? Думала, трахаться будешь и всё шито-крыто останется?
– Ну-ну, давай, придумывай дальше! Что ещё придумаешь, чтоб самому отмазаться?
– А я не собираюсь отмазываться. И жить со шлюхой не собираюсь. Хуярь к своему начальнику и ему мозги ковыряй. Только, сдаётся мне, ты ему на хрен не нужна – натянет ещё пару раз да бросит.
Тут Машку сорвало. Она налетела на него и стала молотить, куда ни попадя, кидалась и кричала:
– Мразь, погань, ненавижу тебя! Скотина бесчувственная! Чтоб ты сдох! Тварь поганая!
На крики выскочила из своей комнаты Любовь Ивановна. Думая, что они ругаются из-за того, что Сергей не был дома, стала успокаивать Машу:
– Маш, успокойся, ну задержался, с другом поговорил, живой же, здоровый. Бессовестный, конечно, но они все мужики такие, не думают своей башкой, что творят. Что здесь жена с матерью с ума сходят.
Машка отцепилась от мужа и, плача навзрыд, кинулась в спальню. Мать укоризненно смотрела на Сергея, качая головой. А он молча допивал чай, не поднимая глаз от стола.

Спать пошёл в «Ромкину» комнату. Лежал и слушал, как Машка за стенкой ревёт в подушку. И стало вдруг жалко её, дуру. Он пробовал злиться на неё, но у него не получалось. Тогда стал злиться на себя – за то, что такой мягкотелый. Стал думать, как сказать матери, что они расходятся, как ей всё объяснить. Ведь не ругались до этого особо-то, так, мелкие перепалки. Машкино вечное недовольство, так к этому уже и мать, и он привыкли. Не говорить же, в самом деле, матери, как Машка по субботам работает. У матери и так давление зашкаливает, совсем ведь сляжет.
Захотелось услышать Ромкин голос, сказать, что высказал всё Маше и что они разойдутся. Встал и вышел на улицу, чтобы позвонить. Ромка не отвечал. Наверное, спит уже.

Маша сидела на кухне. Глаза красные и опухшие от слёз. Ждала, когда он зайдёт.
– Серёж, – тихо, почти шёпотом. Встала, прильнула к его груди. Уткнулась в плечо и опять разревелась. – Серёженька, прости. Я назло тебе. Ты ведь на меня не смотришь даже. Я чтоб ты ревновал хотела. Прости, пожалуйста. Ну, хочешь, я уволюсь с работы? В деревне устроюсь. Пожалуйста, не бросай меня. Прости. Прости. Ну пожалуйста, ну прости меня – У неё опять начиналась истерика.
– Хватит. Мать снова разбудишь. Хочешь, чтоб её на «скорой» увезли? Спать иди. Завтра поговорим.
– Пошли вместе? Ложись со мной. – Она вцепилась в Серёгину руку, потянула в спальню.
И он пошёл. Лёг на самый край, отвернулся. А она лежала тихонько рядом, гладила его по спине и шмыгала носом.

Ромка из сауны вернулся злющим, как чёрт. Славка уже был дома, жарил, на ночь глядя, картошку. Он вечно так – весь день ходит голодный, а на ночь начинает жрать.
– Ром, завтра у Ольги день рождения, можно она к нам придёт, посидим втроём?
– А ты что у меня-то спрашиваешь? Я что, не даю тебе, что ли, с Ольгой встречаться, мне по фигу, пусть приходит.
– Ты чего злой такой? Где шлялся, кстати?
– Тебе-то какая разница? Где шлялся, там уже нет.
– Ром, тебя что за муха укусила? Ты что, со своей поругался?
– С какой своей? Нет у меня никакой своей!
– Да ты же в подъезд выскакиваешь как угорелый, когда она тебе звонит.
– А твоё какое дело вообще, кто мне звонит? Что ты до меня доколупался? У тебя есть Ольга, вот с ней и разбирайся, до неё доколупывайся. Я к тебе не лезу, и ты ко мне не лезь.
Славка ошарашенно пялился на Романа. Даже про картошку забыл.
– Да пошёл ты! К тебе по-человечески, а ты себя как последний говнюк ведёшь! – Он со злостью переставил сковородку с недожаренной картошкой на другую конфорку и ушёл в комнату. Надул матрас и улёгся голодный спать.
А Ромка заперся в ванной. Хотелось исчезнуть, испариться, никого не видеть и никого не слышать. Было больно от того, что всё так быстро закончилось. Не хотелось терять Серёгу. Но Саня прав, нельзя гадить там, где к тебе со всей душой. С самого начала всё было неправильно. Он ненавидел себя за то, что так по-свински отплатил за доброту Маше, Любови Ивановне. Ненавидел себя и, кажется, начинал понимать, что любит Серёгу. Душа разрывалась на две части – одна его часть знала, что нужно всё это прекратить, а другая не хотела отпускать Сергея, не хотела жить без него.
Так больно ему не было со дня смерти отца.


Глава 6

Андрей, как и всегда с момента первой встречи с Машей, начал свой рабочий день с посещения кабинета расчётчицы. Каждое утро он приносил девушке шоколадку или коробку конфет. Она же делала вид, что не понимает его ненавязчивых ухаживаний, а воспринимает эти подарки как внимание сына её любовника. Павел только посмеивался, он вообще последнее время стал не так внимателен, как прежде. У Маши появилось подозрение, что её любовник завёл себе новую пассию. Поэтому она так бурно отреагировала на слова мужа, когда Сергей прямым текстом озвучил то, что она и без него понимала – Павлу она не нужна.
Когда Андрей увидел Машу, заплаканную, с опухшими, красными глазами, первой мыслью было, что это отец довёл её до такого состояния.
– Машенька, что случилось? Что он тебе сделал?
– Кто? Андрей, ты про кого говоришь?
– Ты из-за отца плакала?
Маша часто заморгала глазами, сдерживая слёзы, но у неё не получилось, и она разревелась навзрыд. Андрей тут же достал платок, прижал её к себе и начал вытирать слёзы.
– Я с мужем расхожусь. Он узнал всё про меня и твоего отца.
– А отец, он знает?
– Нет, я его ещё не видела.
– Маш, может, это и к лучшему? Зачем жить с человеком, любовь к которому прошла. Ты же молодая, красивая женщина, да за тобой парни в очереди стоять будут.
– Так прямо и в очереди? – Маша невольно рассмеялась.
– Я первый встану. И если честно, хотелось бы, чтоб был единственным.
– Андрей, ты что такое говоришь? Я же с отцом твоим встречаюсь.
– Маш, а ты его любишь? Как ты к моему отцу относишься?
– Я не хочу об этом говорить. Не спрашивай, ладно?
– А мужа? Почему ты с отцом встречаться стала?
– Давай прекратим этот разговор. Спасибо за сочувствие и всё такое, но я не хочу ничего обсуждать.
– Как скажешь. Чай пить будем? Я сегодня тебе пирожных принёс.
Маша шмыгнула ещё разок носом и пошла ставить чайник.

Павел делал вид, будто не замечает, что она заплаканная. Ничего не спросил, ничего не сказал, хоть Маша и была уверена – Андрей передал отцу их разговор. Было обидно и противно. Как она могла повестись на этого жлоба, знала ведь, что он блядва несусветная. И из-за этого говнюка теперь такие проблемы с Серёгой. Шок от вчерашнего разговора прошёл. В то, что Сергей завёл любовницу в отместку ей, она не верила. Проболтался, наверное, специально где-то допоздна, чтоб её позлить.
Мысли о разводе не выходили из головы.
Она не знала, как сможет вернуться к матери с отцом. Что она им скажет? Вся деревня судачить будет, и в первую очередь будут говорить, что Сергей её бросил потому, что она бесплодная. Любит ли она его? Девичья влюблённость прошла, и будни затёрли все чувства. А постоянное самоедство из-за бесплодия поселило в душе чувство вины и даже какой-то ненависти к мужу. Если вдуматься, то жили они больше по привычке, чем по любви. Может, Андрей прав? Пока молодая, нужно идти вперёд. Только вот куда идти? В родительский дом возвращаться как брошенке ой как не хотелось. Если бы Павел не оставил её, забрал бы к себе, она бы утёрла всем нос, а так…

Ромка тоже проснулся с красными глазами. Разбудил его телефонный звонок в шесть утра. Была пятница, в институт сегодня ко второй паре. Он сначала не хотел брать трубку, думая, что это Сергей звонит.
– Да возьми ты трубку наконец или выключи к чёртовой матери. Ещё целый час поспать можно. – Славка недовольно заворочался на своём матрасе.
Звонил не Сергей, звонил Санёк. Ромка напугался, что дома что-то случилось. Но Саня, оказывается, отпросился в училище и решил приехать к Роману в гости. Какой-то знакомый как раз ехал к родственникам в Томск на выходные, и он напросился с ним. Так что Саня должен был вечером приехать. Ромка так был рад другу, что проблемы с Сергеем отошли на второй план.

Серёга решил не надоедать Ромке звонками, тем более что предполагал: тот трубку не возьмёт. Решил, что в субботу с утра поедет к нему прямо на квартиру. С Машей мириться он не собирался, разговаривать – тоже. Вот только его мать и тёща беспокоили, как бы не насели на него с примирением. Выглядеть рогоносцем на обозрение всей деревни не хотелось, и причину, по которой расходится с Машей, он говорить бы не стал. А если сказать, что любовницу завёл он, то, во-первых, не поверят: он ведь дома постоянно, вчерашний день не в счёт, а во-вторых, мать обязательно будет на Машкиной стороне и потребует, чтобы он бросил хернёй маяться. Из дома потом фиг уедёшь, костьми ляжет, а не даст Машку обижать. Как встречаться с Романом, вернее, где, придумать не мог, и это его мучило больше всего. Снимать квартиру денег не было, он и так весь вчерашний аванс в сауне оставил, хоть бы на кредит теперь хватило. Куда ни поверни – всюду тупик, голова от этого болела, мысли враскоряку, а выхода никакого.

Славке Санька понравился, они быстро нашли общий язык. Ольгин день рождения справляли вчетвером. Было весело: шутили, рассказывали анекдоты, даже потанцевали маленько. Саня, как только приехал, сварганил по-быстрому всякие вкусные закуски, можно сказать – из ничего. Ольга тоже с собой принесла салаты и бутерброды. Славик затарился разливным коньяком: какой-то знакомый проводник привёз ему из Армении двухлитровую канистру. Коньяк оказался, вопреки опасениям, замечательный, и они его весь приговорили.
Чем пьяней становился Ромка, тем хреновее было у него на душе. Сашка видел, что с другом что-то не то, но при Славяне спрашивать не стал. Решил поговорить утром. Они собирались побродить по городу. «Вот в кафешке какой-нибудь и поговорим», – глядя на грустного Ромку, думал Саня.
Спать пришлось вдвоём на диване. Славка с Ольгой утащили матрас на кухню и расположились там. Ромка предлагал поменяться местами, но Славка заявил, что диван скрипучий, а он не собирается их скрипами развлекать.

Утром Славка с Ольгой собирались ехать на базар, поэтому встали рано. Ромка с Санькой спали без задних ног, на все попытки Славяна их растолкать отвечали сонным мычанием.
– Вот паразиты, ни в какую вставать не хотят. Сейчас я над ними приколюсь, – подмигнул он Ольге.
Он собрал пустые фантики от презервативов и разбросал их прямо у дивана на полу. А один целый презик развернул, налил в него немного воды и бросил рядом с диваном.
Похихикав, они с Ольгой смылись на базар, представляя, как Ромка с Сашкой проснутся и увидят возле себя следы преступления. Парни вчера были пьяные, вот теперь пусть вспоминают, что же было, а чего не было.

Саня проснулся от настырного звонка в дверь. Он лежал с краю дивана и, ещё ничего не соображая спросонья, пошёл открывать. На пороге стоял молодой мужик. Спросил Ромку. Санёк буркнул «проходи» и опять улёгся на диван, толкнув Романа.
– Там к тебе пришли.
Тот, сонный, начал перелезать через Санька. Серый же застыл на пороге в комнату от увиденной картины: Ромка и какой-то парень, по-видимому Славка, спали вместе. На полу валялись использованные презики. Крышу у него просто сорвало. Ромка ещё не успел подняться с постели, как получил кулаком удар в лицо. Спросонья Сашка не врубился, почему Роман, ударившись головой о стенку, сполз на диван. Кровь из разбитого носа заливала простыни. Пока Санька соображал, что происходит, ему прилетело кулаком в ухо. В голове зазвенело. Парень, которому он открыл, что-то орал, но из-за шума в ушах Сашка ничего не понял.
Пока приходил в себя, мудак, заехавший им по рожам, выскочил на улицу.
Саня трогая рукой распухающее ухо и собирая мысли в кучу, повернулся к другу.
– Ром, это кто? Что за фигня? Ты во что влип, за что он на тебя накинулся?
Ромку шатало, кровь из носа шла, не останавливаясь. Санька поволок его в ванную. Сунул головой под холодную воду, затем зажал ему нос полотенцем и уложил на диван. И только тут увидел валяющиеся фантики и презик.
– Что за хрень? Это здесь откуда?
Он хоть и был вчера пьяным, но всё прекрасно помнил. Дурацких мыслей, что у них с Ромкой якобы что-то было, даже не возникло. Зато кое-какие мысли по поводу избившего их парня начали появляться. Особенно когда он увидел брошенные у порога пакеты. Заглянув в них и увидев там картошку и овощи с молоком, повернулся к молча лежащему, уставившемуся в потолок Ромке.
– Это был он, Сергей?
Ромка кивнул.
– Ну и какого хрена он руки распускает?
Ромка пожал плечами, не отрывая взгляда от потолка и держа у носа мокрое полотенце.
Саня плюхнулся на диван и наклонился над ним.
– Ну-ка, дай посмотрю. – Он убрал от Ромкиного лица полотенце. Нос сильно распух, глаза тоже начали заплывать, и под ними уже обозначались синяки.
– Блядь, он тебе нос сломал, и сотрясение, походу. Тошнит?
Ромка опять молча помотал головой – нет. А из глаз полились слёзы. Он не мог больше сдерживаться, разревелся.
– За что, что я ему сделал? Сань, я его люблю, а он… Что я ему такого сделал?
Слова у Сани застряли в горле, когда он услышал Ромкино «Я его люблю». Он смотрел, как Ромка давится слезами, и пытался подавить в себе закипающую ненависть к Серому.

Сергей завалился к брату, затаренный водкой. Пить он начал ещё в машине у подъезда Артёма, пил прямо из горла. Артём хотел было на него наорать, но потом увидел, что Серёгу трясет.
Уже на кухне, выпив три стопки водки не закусывая, одну за другой, и шарахнув по столу кулаком, Сергей уставился на Артёма:
– Тём, вот ты мне скажи, как старший брат, почему люди такие проститутки? Почему мне попадаются одни шлюхи?
– Не понял, это ты о чем? Какие шлюхи тебе попадаются?
– Да есть здесь одни... Первая шлюха – Машка, а вторая… тоже, в общем, шлюха.
– Так, ну-ка, братик, давай-ка поподробнее. А то я что-то тебя плохо понимаю.
– А что здесь понимать. Машка мне рога со своим начальником наставляет. Мы с ней, адью, разбегаемся. Не везёт мне, Тёмка, хотел любви, а завёл себе ещё одну шлюху.
Артём уже сам начал пить водку как воду, наливая рюмку за рюмкой. Молча смотрел на улыбающегося кривой ухмылочкой пьяного Серёгу, не находя слов, чтоб что-то сказать.

– Ром, ты понимаешь, в какой омут прыгаешь? Он ведь женат. У вас просто нет будущего. Если честно, я не думал, что всё настолько далеко зашло. Я думал, что у вас просто трах, что это пройдёт. Ну, блажь, что ли. А если его родные узнают, ты об этом подумал? Если его жена со злости позвонит твоей матери? Что тогда?
Саня метался из одного угла в другой. У Ромки от его мельтешения закружилась голова, затошнило, и он только успел перегнуться с дивана, как его начало рвать.
– Бляха-муха! Ром, чёрт, прости, тебе и так хреново, а тут ещё я... Сейчас, сейчас. Давай, вставай потихонечку, пошли в ванную. – Он подхватил Романа под мышки и почти на себе дотащил его до ванной. Когда Ромку перестало выворачивать, уложил его опять на диван, а сам всё за ним убрал.
– У тебя в мобиле Славкин номер есть?
– Да. Славян М записан.
Романа била мелкая дрожь, он кутался в одеяло, но всё равно мёрз. Голова болела невыносимо, и клонило в сон.
Саня набрал Славкин номер. Радостное «алло» и хихиканье в трубке прорвало плотину Санькиного терпения.
– Ты чего ржёшь, придурок! Шутник хренов! Дуй в аптеку и купи побольше бодяги.
– Саш, это ты?
– Нет, это твоя грёбаная совесть. Домой чеши и по дороге купи бодягу, анальгетики и что-нибудь из снотворного.
– Зачем?
– Ты же у нас медик будущий, на третьем курсе как-никак, должен, наверное, знать, от чего бодягу применяют.
– Ну, от синяков, я знаю. Ты, в смысле, мне синяков наставить хочешь? Сань, я же пошутил просто, чего так реагировать сразу?
Саньку после слов Славки, произнесённых таким виноватым и растерянным голосом, разобрал смех.
– Слава, зайди в аптеку и купи то, что я тебя попросил. Ты, наверное, должен знать, какие таблетки нужны при сотрясении мозга.
– Блядь, Сань, не пугай меня, что у вас там случилось? Дай трубку Ромке.
– Из-за твоей тупой шутки Ромка к телефону подойти не может. Он сейчас лежит с синей мордой, сломанным носом и больной головой. Ну как, ты доволен своей шуткой? Весело? Придёшь – вместе посмеёмся. Купи лекарства. Всё. – И, не дав вставить Славяну хоть слово, он отключил телефон.
Славка перепугался не на шутку. Посадив Ольгу на автобус, купил всё, что ему сказал Сашка, и помчался домой. Славян не ожидал, что его шутка так разозлит Саню. Он и представить не мог, что тот ТАК может отреагировать и избить бедного Романа. Злясь на него, он настраивал себя, что надо вмазать ему по морде, за Ромку. Ну пошутил он, ну и что? Чего же, не разобравшись, руки-то распускать? Неужели Саня и вправду подумал, что Ромка его... того?

Дверь открывал трясущимися руками и не успел ещё вытащить ключ из замка, как Сашка сгрёб его за шкварник и поволок в комнату. Он попытался было вырваться, но не тут-то было, Саня вцепился в него мёртвой хваткой. Толкнув его к дивану, указал на скрутившегося калачиком Ромку.
– Ну что, доволен? Шутка удалась?
Славян с ужасом смотрел на распухшее Ромкино лицо. Глаз почти не было видно, нос распух, и на мокром полотенце пузырилась сукровица. Дышал Ромка ртом, и дыхание было сухим и хриплым.
– Ты, урод! Саня, какого хрена? Ты что, совсем с головой не дружишь? – Славка в бешенстве развернулся к Сашке, сжав кулаки.
– Это не он. Славян, ты придурок, и шутки у тебя дебильные. Саня здесь ни при чём, ему вон тоже по уху досталось. Глянь, ухо на чебурек теперь похоже. – Ромка попытался засмеяться и сморщился от боли.
– А кто? Саня, скажи уже наконец, что здесь у вас произошло?
– Сергей из деревни приезжал и воспринял твой прикол по полной программе.
– Вот гомофоб хренов! Быдло деревенское! Ты ему хоть морду расквасил?
– Не успел. Мы с постели-то встать не успели. Вернее, я ему открыл и опять лёг, а Ромка только вставать начал. Ладно, хрен с ним. Давай, бодягу иди разводи.
– Я мазь купил от синяков.
– Таблетки купил?
– Купил.
– Ну, воду тогда неси. Ром, ты морду сам намажешь или помочь?
– Да уж справлюсь как-нибудь.
Ромка встал и, взяв тюбик с мазью, поплёлся в ванную, к зеркалу.

Пьяный Серёга вырубился и спал уже часа три. Артём так ничего путного у него и не узнал. Понял только, что Маша наставила брату рога. Что Серый будет с ней разводиться и что у него появилась какая-то баба, которая оказалась не лучше жены.
Жена и дети на выходные уехали к тёще, дома стояла непривычная тишина. Тёмка позвонил матери и сказал, что Сергей у него, чтобы она его не теряла и ночевать не ждала. Про Машку даже спрашивать ничего не стал.
Маша никогда не нравилась Артёму. Он всегда считал, что Манька загнала Серого под каблук. А то, что она ещё и родить не может, добавило негатива по отношению к ней. Он поставил себя на место Серёги. Смог бы он простить своей жене измену? Наверное, нет, но разводиться бы не стал. Жил бы из-за детей. Гулял бы, наверное, в отместку, но детей бы не бросил. А Серого ничего не держит, и то, что он собрался развестись, Артём считал правильным.

Серёга к вечеру проспался. Выглядел помятым и пришибленным. Молча замахнул рюмку, опохмеляясь. Так же молча стал обуваться, накинув ветровку.
– Ты это куда собрался? Матери я позвонил, сказал, что у меня переночуешь. За руль тебе всё равно нельзя.
– Я скоро. Я не домой, я приду ещё. Схожу в одно место и приду.
– К шлюхе номер два пошёл? – Артём, прислонившись к косяку двери, наблюдал, как брат терзает шнурки на кроссовках, которые не развязал, снимая обувь, и теперь мучился с затянувшимся узлом. Серый молчал, исподлобья бросая на брата взгляды и жалея, по-видимому, что спьяну наболтал лишнего.

Ромка спал. Саня со Славкой играли в нарды. Саня проигрывал партию одну за другой. Его мысли были далеко от игры, он автоматически, почти не глядя на доску, кидал зарики и переставлял шашки. Он не мог представить, что ждёт его друга. На душе было погано и тревожно. Сегодняшние Ромкины откровения выбили его из колеи почище, чем удар в ухо. Он всё-таки надеялся, что Роман просто испробует нестандартный секс и на этом успокоится. Но любовь к мужику, да ещё и к женатому, пугала Сашку. Он боялся за него, боялся, что об этом рано или поздно узнают Ромкины родители, пацаны с их улицы. Если секс скрыть ещё можно, то любовь и дальнейшие их с Серым отношения утаить будет трудно. Недаром говорят, что всё тайное всё равно рано или поздно становится явным. Да ещё Ромка сказал, что Серёга собрался разводиться с женой. Сашка сегодня доказывал Роману, что если Серый поднял на него руку один раз, то он будет поступать так постоянно. Он помнил это по отцу, когда тот, избив мать, потом клялся ей на коленях, что любит её и больше никогда в жизни не будет распускать руки. Но проходил месяц или два, и всё начиналось сначала. Его тревожные думки прервал звонок в дверь. От неожиданности он подскочил. Славян уже было пошёл открывать, но Саня каким-то чутьём понял, что это Сергей, и, сказав Славке, чтоб тот не выпускал Ромку в подъезд, если он вдруг проснётся, пошёл к двери сам.
Как он и думал, за дверью стоял Серёга. Саню обдало перегаром, а взгляд Серого прожигал нескрываемой злостью. Сашка молча схватил Серёгу за грудки и со всей силы припечатал о стенку площадки, еле успев увернуться от кулака. Голова Серого с глухим стуком ударялась об стену раз за разом. Серый, сжав руками Сашкины запястья, пытался отцепить его руки от себя. Но то ли он растерял весь боевой запал, то ли ещё не протрезвел до конца, но у него не получалось ни отцепиться от пацана, ни врезать ему как следует. А Саня, впечатывая очередной раз его голову в стену, шипел ему в лицо:
– Ещё раз, гандон штопаный, тронешь Ромку, я из тебя дух вышибу.
Серёге наконец удалось врезать Сане под дых. Согнувшись, Сашка потянул за собой Серёгу, и тот, не удержавшись на ногах, повалил Сашку на грязный пол площадки. Они мутузили друг друга с каким-то молчаливым остервенением. Славян, тоже выскочивший в подъезд, начал пинать Серого, пока они с Саней катались по площадке. Потом, вдруг опомнившись, стал их растаскивать.
– Саня, всё, на фиг, кончай. Нас же из квартиры с Ромкой попрут. Соседи хозяйке нажалуются.
И Санёк, и Серый, как по команде расцепились и поднялись на ноги. До Серёги наконец стало доходить, что перед ним не Славка, а тот новокузнецкий Ромкин друг.
– Что, соскучился по Ромочке, прикатил? Горячая ночка была? Оторвались?
– Заткнись, придурок. На кухню проходи, разговор есть. – Сашка распахнул перед ним дверь.
– Слав, сгоняй за пузырём, а то здесь без бутылки не разберёшься.
Пока Сашка давал Славяну деньги, Серёга прошёл в комнату. Света в комнате не было, он видел, что Ромка спит, свернувшись калачиком, и хотел было уже подойти к дивану и разбудить его, но Саня, схватив его за локоть, потащил в кухню.


Глава 7

Серёга почувствовал себя опустошённым, разбитым и безразличным ко всему. Саня сидел напротив за столом и метал глазами в него молнии. А он смотрел на него и осознавал, что выглядит перед этим сопляком полным придурком.
– Зачем пришёл? На Ромкины фингалы полюбоваться? Серёга, ты же здоровей его чуть ли не в два раза, так какого хрена ты своими кувалдами машешь? Приревновал? Так меня бы и херачил.
Сергею стало невыносимо от того, что этот молодой козёл знает о них с Ромкой, горько от того, что его чувства вот так взяли и растоптали. И продолжают топтать, лезут в душу. Захотелось уйти. Он сам не знал, какого чёрта он опять припёрся сюда, мазохист хренов.
Он молча встал и собрался уже уходить, но Саня загородил ему проход из кухни.
– Куда собрался? Делов наделал и в кусты? Ты что же думаешь, что можно вот так запросто сломать Ромке нос, стрясти ему башку, наплевать ему в душу и смыться?
Серёга, ошарашенный, опустился на стул. Если честно, он плохо помнил, как и с какой силой ударил Ромку. У него просто планка упала, когда он увидел его в постели с парнем, и ещё эти презики на полу.
– Сильно я его?
– Сильно. – Саня закурил сигарету и протянул Сергею пачку.
– Я Славку специально за бутылкой послал. Он не в курсе ваших амуров. Ромке ещё с ним комнату делить и учиться.
– А насчёт ваших амуров он, значит, в курсе? – Сергей со злостью глянул на Саню.
– А наших – в курсе. Потому что сам их устроил.
– Сводник, значит? – Серёга усмехнулся.
– Угу, сводник. Ты придурок, Серый. Знаешь, почему я с тобой разговариваю, вместо того чтобы выставить тебя к чёртовой матери?
– Ну так просветите деревенского придурка, будьте так любезны. – Ромкин дружок бесил Серёгу, так хотелось заехать ещё разок по его наглой роже.
– Потому что ты его на дороге не бросил. Я тебе от всей души благодарен за то, что ты ему тогда помог.
– Ну, он со мной вроде как рассчитался.
– Серый, закрой пасть, а то у меня вся благодарность испарится.
Сергей, конечно, знал, что сморозил сейчас гадость, самому от себя было противно. Уподобился ревнивой, истеричной бабе. На Машку стал похож. Он невесело усмехнулся, облокотился на стол, спрятал лицо в ладонях, с силой потёр его, как будто хотел содрать с себя кожу.
– Ладно, не прав я. Сам во всём виноват. Кто я такой, в конце концов? Сам с женой живу, а хотел, чтобы он ни с кем… Глупо. Просто я развожусь. Летел к нему как на крыльях. Дурак.
– Да не было ничего! Спали мы просто вместе. Славка с девчонкой своей на кухне спал, а мы с Ромкой. И презики эти Славян нам утром подкинул, приколоться решил.
Сергею стало дурно от этих слов. Трудно стало дышать, в голове помутилось. Он сидел бледный, вцепившись руками в стол, как будто боялся упасть. В голове была каша. Мысли ворочались медленно, с трудом доходя до сознания. «Ромка не изменял. Прикололся… вот идиот, что за приколы? Как можно так приколоться? Господи, а я-то что натворил! Как теперь все исправить? Вдруг не простит?»
Он не успел ничего сказать вслух, так и сидел, сверля взглядом Сашку, как будто хотел найти в нём какой-то подвох или, наоборот, ответ.
– Да что ты вылупился-то? Не веришь? Вон Славка пришёл, спроси у него.
Славка уже заходил на кухню, а Серёга даже не слышал, как он пришёл.

Славян поставил бутылку на стол и достал рюмки, демонстративно игнорируя Серого.
– Мне, если честно, с гомофобом даже разговаривать неохота, не то что водку пить. Ну пошутил я неудачно, согласен. Ну а если бы даже Сашка с Ромкой и трахались, тебе-то какое дело? Что, в деревне своей совсем озверели? Так это тебе не деревня, совдеповские времена прошли. Саня, ты, надеюсь, не гомофоб?
– Не гомофоб, не гомофоб. Серый тоже исправился, – Санька хохотнул, – наливай уже. А то мне завтра вставать рано, выпьем мировую, да на боковую.
Выпили по рюмке. Закурили. Славка разлил ещё.
– Сань, ты меня прости за шутку эту дурацкую, я же не знал, что так получится. Что Серёга приедет и так среагирует. Не злись на меня, лады?
– Да не злюсь я. На дураков не обижаются. Вот только как Ромка теперь в институт пойдёт. Ему бы в больницу надо.
Сергей опустил голову, было тошно, стыдно, страшно. Он боялся, что Ромка не простит его и он уже точно его потеряет.
– Давно он спит? Я поговорить с ним хочу. Можно? – Он смотрел на Саню с такой мольбой в глазах, что тот не выдержал:
– Не знаю. Он снотворное выпил, вдруг голова потом болеть будет, если сон перебьёшь? Вон, доктор у нас сидит, у него спрашивай, – он кивнул в сторону Славки.
– А ты торопишься, что ли? Успеешь, поговоришь. Или тебе в деревню ехать надо?
– Да нет, я раньше завтрашнего вечера за руль не сяду, а то, может, и сразу на работу от брата поеду.
– Ну так и ночуй у нас. Места хватит. У меня матрас надувной двуспальный, со мной упадёшь. Не бойся, приставать не буду, я не голубой. Но отношусь к ним нормально, учти… Я врач будущий, у меня клятва Гиппократа, так что я ко всем человекам хорошо отношусь, несмотря на расцветку.
Сашка с Серёгой переглянулись.
– А если бы у тебя друг голубым был, ну или знакомый какой, тоже бы нормально отнёсся? Стал бы с ним по ручке здороваться? – Сашка с интересом ждал Славкиного ответа.
Тот закурил, прищурился, выпустил дым Саньке в лицо:
– А у меня есть такой друг, вернее, двое друзей. Ты что-то против имеешь?
Серый даже дышать перестал, пока ждал Славкиного ответа, и выдохнул с таким облегчением, что Саня невольно засмеялся, а Славян удивлённо посмотрел.
– Да нет, Слав, я как раз против ничего не имею. У меня тоже есть такой друг. Даже больше чем друг, брат. И я любому глотку за него перегрызу, если его хоть кто-нибудь тронет или скажет о нем хреново, – при этих словах он зыркнул на Серого. – Но не все такие, как мы. Отморозков всяких полно, которые гомиков терпеть не могут.
– Да уж, я сегодня на наглядном примере это увидел, – Славка тоже покосился на Серёгу.
Серёга покраснел как рак, не зная, куда глаза деть.
– Да Серый у нас тоже не гомофоб. У него по другой причине крышак поехал. Ладно, проехали. Наливай, – Саня подставил Славяну рюмку.
– Я пить больше не буду, я сегодня и так весь день пил. Мне хватит. – Сергей убрал свою стопку в сторону. – Я до киоска прогуляюсь, фруктов Ромику куплю пойду. Покушать надо чего-нибудь?
– Возьми пачку пельменей, а то мы со всей этой галиматьёй жрать ничего не варили. Одни вон бутерброды вчерашние да помидор, что ты привёз. Ромка с утра не ел ничего, только молока чуток попил. А его полоскало сегодня не слабо, желудок пустой.
– Ему пельмени лучше не надо, тяжёлые, опять вырвать может. Молоко есть, купи манку, кашу сварим. Правда, я её варить не умею, мамка у меня классно варит, без комочков. – Славка даже облизнулся, вспоминая мамкину кашу.
Санька фыркнул, глядя на него:
– С вами вообще-то повар сидит. Первый раз вижу человека, облизывающегося на манную кашу.
Выйдя из подъезда, Серёга позвонил брату:
– Тём, не жди меня. Я завтра приду.
И, не дав Артёму опомниться, отключился. Он медленно брёл по улице, думая, как вымолить прощение у Романа. Он готов вымаливать его на коленях, и по фигу, что это будет при Славке и Сашке. То, что Славка оказался «защитником и другом всех геев», давало надежду на то, что они с Ромкой могут видеться без утайки. Лишь бы простил…
Когда он вернулся, парни бутылку уже допили. Санёк взялся варить кашу. Славка решил поучиться у него и смотрел, как тот тонкой струйкой всыпает манку в кастрюлю, размешивая молоко так быстро, что образовывалась воронка. А Сергей зашёл в комнату, присел на краешек дивана и вгляделся в потёмках в спящего Ромку. Сердце сжалось при виде опухшего, с синяками под глазами лица.
Он взял Ромкину руку, прижал её к губам, шёпотом прося у него прощения. Роман открыл глаза и приподнялся на локте.
– Зачем пришёл? Что тебе от меня ещё надо?
– Прости меня, Ром. Не гони, всё равно не уйду, пока не простишь.
– А если прощу, уйдёшь? Ну так прощаю, иди. – Ромка выдернул руку.
Серёга сгрёб его в охапку, прижал, стараясь не задевать лицо.
– Я чуть с ума не сошёл, когда тебя с Саней увидел. Я знаю, это не оправдание. Ром, ну хочешь, набей мне морду. Бей сколько хочешь, я всё от тебя стерплю, только не прогоняй. Можешь даже дрыном меня по башке моей тупой приложить.
– Отпусти, идиот. Там же Славка. – Ромка попытался оттолкнуть Серёгу от себя, но тот только сжал руки крепче.
– Не отпущу, мне уже пофиг всё.
Славка, услышав, что Ромка проснулся, зашёл в комнату сказать, что они кашу ему сварили, да так и застыл на пороге, глядя, как Серый сжимает Романа в объятиях и пытается его поцеловать, а Ромка шипит на него, но не отталкивает. Так и не сказав ничего про кашу, зашёл обратно на кухню.
Саня дал ему сигарету и прикурить.
– Так ты про Романа говорил сегодня – про друга, который тебе как брат?
Саня молчал.
– Значит, Серый не гомофоб, а Отелло. Ну, хорошо, что хоть не придушил. Жаль, водка кончилась, я бы выпил.
– Что будешь делать? Съедешь с квартиры?
– С какого это перепугу? Они что, пожениться, что ли решили, а я третий лишний?
Сашка засмеялся и отвесил Славке подзатыльник.
– Не трепись только никому.
– Я что, по-твоему, дебил совсем? Ладно, давай кашу есть, а то остынет, пока этих Отелло с Дездемоной дождёшься.

– Давай, тащи уже свой надувной плот. – Обратившись к Славке, Саня взял тарелку с горячей кашей, стакан молока и понёс всё это в комнату.
Ромка сидел на постели, уткнувшись в Серёгино плечо, а Серый одной рукой прижимал его к себе, а другой перебирал волосы Ромки. Идиллия, да и только. Про себя Саня подумал, что зря Ромка так быстро простил Сергея, но вслух не стал ничего говорить. Поставил кашу и молоко на стоящую рядом с диваном табуретку.
– Ромах, ты бы поел немного. Серый, ты тоже иди поешь, а то мы сейчас плот надуем, на кухню потом не пройдёшь.
Ромка вздрогнул и отстранился от Сергея. Виноватыми глазами глянул на Сашку, говоря ему взглядом: «Знаю, дурак. Но сделать ничего не могу. Прости». Сашка вздохнул, махнул рукой и ободряюще улыбнулся другу.
Этот их молчаливый разговор, где они понимали друг друга только по взглядам, вызвал в Серёге уснувшее было чувство ревности. Словно укол в сердце – понимание, как эти двое близки друг другу.
Сергей с родным братом никогда не был в таких близких отношениях. Осознание, что Роман доверял Сане все свои тайны и тот принимал их как данность, не осуждая, поддерживая во всём, задевали что-то в глубине души Серёги. Ведь он никогда бы не смог открыться так Артёму, а если бы даже открылся, то брат не понял бы его, не принял и, скорее всего, даже вычеркнул бы из списка родни.
И только сейчас Сергей ощутил страх, страх за их общее будущее, за отношение родных и близких к его выбору. Только сейчас, глядя на Саню и чувствующего поддержку друга Романа, он понял, что у него нет и не будет поддержки.
– Кушай, я пойду тоже поем. – Он встал и пошёл на кухню, понимая, что Ромке нужно побыть с другом.
Утром Сашка уезжал, и лишать Ромку возможности поговорить с ним наедине он не хотел. Что Саня ляжет на кухне со Славкой, он уже понял и был благодарен за это им обоим.

– Ром, ты ему только сильно-то не уступай. И руки распускать не давай. Если это случится ещё раз, дай мне слово, что ты с ним порвёшь.
Ромка сжал Сашкину руку, благодарно взглянул ему в глаза.
– Спасибо, Саш. Я обещаю. Не осуждай меня, ладно?
– Славян всё про вас знает, можешь не шифроваться. Он парень что надо, с понятием.
– Господи, вот, блин, попал. – Ромка закрыл пылающее лицо руками.
– Да не ссы, он никому не скажет. У него, оказывается, есть друзья геи. Интересно, здесь или в Кузне?
– Я не гей. – Ромкино лицо горело, как будто его кипятком ошпарили.
Он схватил тарелку и, не глядя на Сашку, стал есть остывшую уже кашу. Саня только хихикал, разглядывая синюшно-красную, опухшую и насупленную физиономию друга.

В кухне Славян воевал с матрасом, а Сергей, не глядя на него, курил сигареты, одну за другой.
– Слушай, хватит смолить, дышать уже нечем. Нам с Саней спать вообще-то ещё здесь.
Славка выдернул у него из пальцев сигарету.
– Серый, я, конечно, понимаю, у вас примирение и всё такое, но попрошу при нас с Саней трах здесь не устраивать.
Серёга готов был просочиться сквозь стену, к которой он прислонился. Не зная, как реагировать на Славкины слова, он опять схватился за сигарету.
– Завтра Саня утром уедет, я тоже слиняю к Ольге. Если не торопишься домой, то до вечера квартира в вашем распоряжении.
Славка видел, что Серёга и так не знает, куда ему деться от смущения, но специально прожигал его взглядом, вгоняя в краску и откровенно говоря, что он уже всё знает про них.

Прижатое к нему горячее тело Ромки заполняло сердце Сергея нежностью... Руки гладили и ласкали каждый изгиб, каждую выпирающую косточку Романа. Губы целовали кожу шеи. Напряжённая плоть тёрлась о такую же напряжённую плоть. Ромка, вцепившись руками в его футболку и уткнувшись в плечо, дышал тяжело, с надрывом и непроизвольно подавался навстречу этому трению. Они прижимались телами, стараясь не шуметь и не скрипеть диваном.
Сергей запустил руку в трико Романа и обхватил его каменный, горячий от напряжения орган. Ромка охнул и зубами вцепился в его майку, толкаясь своим естеством в Серёгину руку. Сергей, в свою очередь, уткнулся губами в Ромкину шею, вжимаясь своим членом туда, где двигалась его рука. Жар окатил, сотрясая их тела в одновременно пришедшем оргазме. Горячее, липкое семя, вылившись последней каплей, принесло расслабленность и опустошение. Ромка дотянулся до мокрого полотенца, лежащего на стуле, вытер Серёгину руку, себя и его. Это было последнее, на что у него хватило сил. Рука ещё не отпустила полотенце, а глаза уже закрылись под тяжестью сна.

Утром, стараясь не смотреть на обнявшуюся на диване парочку, Саня собрался и, ожидая знакомого, сидел на кухне вместе со Славкой. Они пили чай. Славка успел уже сбегать в киоск, накупить всяких булок и конфет.
– Ты Ромку-то будить собираешься? – Славка глянул на невесёлого Саню.
– Да надо бы. Они там спят в обнимку, мне как-то не по себе. Слав, ты постарше Ромахи, глянь здесь за ним, а? Я не хочу на него давить, но если честно, не нравится мне всё это.
– Сань, а Ромка, он давно, ну… с парнями?..
– Да ни фига, в том-то и дело. Нормальный пацан был. Сроду гейских замашек не было. С этим Серёгой его как подменили. Совсем крыша съехала. Может, пройдёт, как думаешь?
Славка отрицательно покачал головой.
– Вряд ли. Это затягивает. И не только в сексе дело. Понимаешь, ему нравится быть слабее, нравится, чтобы о нём заботились. Раньше это был ты, как брат, как друг. Здесь же тебя с ним нет, а Серёга рядом. Серёга сильнее, старше, и потом, он уже проявил о Ромке заботу, когда подобрал его и помог. И Ромка интуитивно потянулся к нему. А секс связал их ещё крепче.
– Блин, психолог, етить твою налево.
– Ладно, поставь ещё чаю. Пойду разбужу эту сладкую парочку.
Славка решительно направился в комнату.
– Подъём, голубки!!!
Крик над самым ухом заставил Серёгу чуть ли не подпрыгнуть с дивана.
– Слава, ты придурок. И так башка трещит, чего ты орёшь? – Ромка, держась руками за голову, кое-как сполз с дивана и направился в туалет.
– Таблеточку проглоти, и синяки мазью смажь, – крикнул ему вдогонку Славян.
У Серёги зазвонил телефон. Выудив его из-под подушки, он, щурясь, посмотрел на дисплей. Звонила Машка. Он сбросил вызов и отключил телефон совсем.
– Что, дома небось потеряли? – Славка с ехидной улыбкой плюхнулся рядом с Серёгой на диван. – Серый, ты правда с женой расходишься? – Он с интересом наблюдал, как Серёга старается отодвинуться от него подальше.
– Правда.
– Что, из-за Ромки? У вас всё так серьёзно? – Славка не собирался от него отставать.
В дверях показался Саня, он тоже смотрел на Серёгу и, по-видимому, ждал ответа.
– Из-за Ромки тоже.
– Это как понимать – тоже? Есть ещё какие-то причины?
– Есть, но это, Слава, я думаю, уже не твоё дело. – Серёга решительно встал, давая понять, что разговор на эту тему закончен.

Саня уехал через час, обняв на прощанье Романа и наказав, чтоб тот шёл в понедельник в больницу. Славка тоже не стал напрягать парочку своим присутствием, ушёл к Ольге. Серёга притянул Ромку, усаживая его к себе на колени и прижимая худое тело к своему сильному, мускулистому торсу. Ромка смазал гематомы мазью, и теперь от него пахло травами. Серёга осторожно прикасался губами к его опухшему лицу. Легонько целовал начинающие желтеть синяки, ощущая горьковатый вкус на губах.
Руки царапали мозолями кожу на лопатках и ребрах, но Ромка не отстранялся, он таял в этих сильных, огрубевших от работы руках. Прислонился лицом к щетине мужчины, потёрся своей щекой. Эта грубость кожи, этот контраст его тела с телом любовника возбуждали его до дрожи.
Сергей старался не причинить ему боли, обнимать нежно и мягко, но Ромке хотелось чувствовать его силу, ощущать, как трещат ребра и становится трудно дышать от объятий. Он сам не понимал, почему ему хочется, чтоб Сергей был властным и грубым с ним в сексе и, напротив, нежным и добрым в жизни.
Ласки Сергея становились настойчивей, руки трогали, гладили, пощипывали. Ромка ощущал твёрдость плоти, на которой сидел. Он стал тереться ягодицами о жёсткую ткань Серёгиных джинсов. Через одетое на нём тонкое трико эта ласка обжигала, возбуждала, хотелось вжаться, раздавить то, что находилось под грубой тканью.
Серёге всё трудней было сдерживать напряжение. Упирающийся в Ромкины ягодицы член начало ломить. Он опрокинул Романа на диван, стянул с него трико вместе с трусами. Разоблачился от джинсов и навалился на него всей своей массой, вжимая в диван, срастаясь своей грудью с его, тиская руками бёдра, вдавливая их в своё тело. Ромка вскрикнул, когда он вошёл в него, вцепился в его плечи руками, притягивая его ещё ближе, ещё теснее.
Они не кричали, не стонали, только тяжёлое дыхание и равномерный скрип дивана слышались в пустой комнате. Это уже, наверное, привычка – сдерживать в себе нарастающий, рвущийся на выход крик.
Сергей почувствовал, как Ромка под ним напрягся, как его тело пробила дрожь, как под животом Сергея запульсировал Ромкин член, и между их животами толчками растеклась тёплая масса.
Он до боли стиснул Ромкины бедра, в последнем рывке насаживая его на себя, замер, вжавшись всем своим телом в тело под собой, выдохнул, как будто нырял, и со стоном повалился на Ромку.
Придавленный Серёгой, расслабленный и счастливый, Ромка лениво поглаживал спину любовника, чувствуя, как снова проваливается в сон.
Сергей тихонько освободился от объятий спящего Ромки, вытер его живот, укрыл одеялом. Присел на край дивана и с тяжёлым от раскаяния и боли сердцем долго смотрел на Ромкины синяки и опухший нос.
– Больше никогда, никогда в жизни не подниму на тебя руку. – Наклонился, поцеловал в подбородок, в припухшие губы, совсем легонько, чтобы не разбудить.
Оделся и пошёл на кухню жарить картошку.

Глава 8

Маша извелась за выходные. Сергей не приехал ночевать, и его уже два дня не было дома. Артём сказал матери, что брат останется у него, но Маша женским чутьём чувствовала, что тот врёт. Значит, насчет любовницы – это правда. Любовь Ивановна тоже прекрасно понимала, что между её сыном и снохой что-то происходит. Видела, что Сергей сильно изменился за последнее время, стал молчаливым и угрюмым, постоянно думал о чём-то своём. Но она старалась не вмешиваться в их отношения, не хотела быть плохой матерью или склочной свекровью. За свои годы жизни она прекрасно уяснила одну вещь: «Ночная кукушка всегда перекукует дневную». А ругающиеся и даже дерущиеся супруги помирятся в постели, а вот люди, втянутые в их разборки, окажутся крайними. Да и видела она уже давно, что жизнь у молодых не была счастливой, что отношения исчерпали себя. Был бы у них ребёночек, было бы всё по-другому, а так нечем заполнить пустоту, образовавшуюся в их семейной жизни. Что сын начал погуливать – мысль она такую допускала, да и Маша вела себя странно последнее время. Но не так, как ведут себя обманутые жёны, а скорее наоборот, будто это она в чём-то виновата. И мать Сергея решила, что пусть разбираются сами. Если даже дело дойдёт до развода – это их жизнь. Да и не стоит её тратить впустую, на войну между собой. Пока молодые, лучше будет, если найдут действительно того, с кем будут счастливы. Сама она всю жизнь, плохо ли, хорошо ли, но прожила с отцом её детей, до самой его смерти. И не раз были моменты, что хотелось всё бросить, забрать детей и уйти куда глаза глядят. Да вот только смелости никогда не хватало. Сейчас же молодёжь сходится и расходится легко, не боясь пересудов и одиночества.

Маша в воскресенье пошла к своим родителям в гости, а вернее, решила подготовить их к предстоящему разводу. Рассказала, что Сергей последнее время поздно возвращается домой, а то и вовсе не приходит ночевать, вот как сегодня, например. Отец выматерился и ушёл на улицу, сказав, чтоб они разбирались сами. Мать же начала ворчать, что всегда была против этого брака. Что Машка красивая и нашла бы себе в городе мужика в сто раз лучше этой деревенской нищеты. Только время зря потеряла на этого придурка, который даже на квартиру отдельную не может заработать.
– Надеюсь, ты не собираешься уходить от него с пустыми руками, хоть там и взять-то нечего. Кроме деревяшек да техники не нажили ни черта. – Мать, поджав губы, с осуждением глянула на дочь.
– Всё, что купили, делить будем. Ага, пусть губу закатает, чтоб я ему с его блядью подарки делала. Машину продаст, скотину, как-никак я тоже во всё это свою зарплату вбухивала.
– Вот правильно, доченька. Нехер этому козлу всё оставлять.
Маша, выйдя от матери, с тоской думала о предстоящих разборках, о зазря потерянных годах. Но потом встряхнулась, улыбнулась себе, вспомнив, как смотрел на неё Андрей. Тут же накатила злость на Павла, на его безразличие и холодность по отношению к ней.
«Козлы все мужики, уроды. Ладно, я вам устрою обоим. Серёга за свою машину трясётся – что ж, придётся тебе с ней расстаться, милый. Нехрен блядей всяких на ней возить.
Пусть эта мандавошка забирает его без машины и с обалденным кредитом – посмотрим, будет ли он ей нужен нищим. А Павлушу я тоже удивлю. Кажется, Андрюшенька его на меня серьёзно запал – что ж, замечательно. Нужно заняться им поплотней. Хотели, мальчики, стерву – получите, сами виноваты».
С такими мыслями Маша спокойно пришла домой и, игнорируя свекровь, вечернюю дойку и вообще всё это грёбаное хозяйство, завалилась спать.

Вечером в воскресенье Сергей зашёл к брату, прежде чем отогнать машину к Ромке во двор. Ночевать он собирался у Романа, а утром решил позвонить и отпроситься с работы, чтобы везти его в больницу. Не ходить же по улице Ромчику с синяками. Тем более, нужно было сначала выписать полис, да и мало ли на какое обследование пошлют, навернётся ещё где-нибудь по дороге.
Артём сразу заметил, как Серёга сияет. Давно он не видел брата таким. В душе порадовался за него – значит, помирился со своей новой зазнобой.
– Тём, прикрой меня ещё на ночку от мамки.
– Да она у нас вообще-то не дура, думаешь, поверила, что ты у нас ночуешь? Ты что, помирился, значит, со шлюхой номер два? – Он с усмешкой смотрел, как Серёга краснеет.
– Да там недоразумение вышло, мы разобрались уже. – Сергей явно жалел, что наговорил лишнего.
– Значит, скоро будешь знакомить с новой жёнушкой?
– Тём, ну ты шустрый. Я вообще-то ещё со старой не развёлся. И жениться не собираюсь, мне этой женитьбы за глаза хватило.
– Правильно, братишка. Погуляй как следует, а то тебя твоя Машенция что до армии, что после захомутала. По-моему, ты и баб-то путём не видел. Молодой ещё, успеешь в ярмо залезть. Сейчас одиноких девчонок полно, смело до тридцатника гулять можно. Завтра на работу от неё поедешь? Не опоздаешь?
– Да я отпрошусь, наверное. Мне её в больницу свозить нужно.
– А чего так? Залетела, что ли?
– Да нет. – Сергей рассмеялся от такой мысли, представив Ромку беременным.
– Просто я – придурок, руки распустил.
– Блин, Серый! У тебя что, совсем крышак поехал? В жизни не думал, что мой братец руку на женщину поднимет! У тебя же кулаки, как молотки отбойные! А если бы зашиб? Сильно ты её?
Серёга стал пунцовым. Старался не смотреть Артёму в глаза. Было стыдно и не по себе. Знал бы брательник, какая у него женщина. Душа замирала от неприятного холодка, заползающего, как чёрная змея, в сердце Серёги.
– Да нет, все нормально будет. Просто на всякий случай голову на сотрясение проверить.
– Смотри, а то сядешь так. Сейчас бабы быстро в ментовку заявы пишут. Как её зовут-то хоть? Молодая? Дети есть?
Серёга растерялся и покраснел ещё больше. Он как-то не предполагал, что Артём будет его расспрашивать о «подруге».
– Молодая. Восемнадцать ей. Раюша зовут, – стараясь не смотреть брату в глаза, врал он без зазрения совести.
– Ёпрст! На кой тебе малолетка сдалась? Серый, у тебя точно крыша едет. Она же соплячка совсем. Им в этом возрасте по клубам бегать надо да по танцулькам. Побрякушки всякие, цацки да рестораны ещё одни на уме. А если залетит? Ты каким местом думаешь вообще? Хотя известно – каким.
– Не залетит. И вообще, хватит уже на мозг капать. Поехал я.
– Ну-ну. Вали. Ладно, не обижайся. Смотри только, поосторожней там. Мозги последние не теряй.

Оказавшись через двадцать минут у Ромки, прижимая его пахнущее гелем, ещё мокрое после ванны тело к себе, Серёга пытался отбросить все мрачные, тревожные мысли.
Главное сейчас – сегодняшний день. О завтрашнем он будет думать завтра. А сейчас чихать на всех. Сейчас его Ромка с ним, доверчиво прислонился спиной к его широкой груди, откинул мокрую голову ему на плечо и дремлет под негромкий звук работающего телевизора. На кухне Славка варганит ужин, гремя кастрюлями и без конца что-то роняя. И Серёге так хорошо, так комфортно, до щемящего комка в груди. До наворачивающихся на глаза слёз. Он ещё крепче прижимает Ромашку к себе, наслаждаясь мгновениями тепла и покоя.

Маша приоделась помодней, надушилась подаренными Анной духами и с намерением покорить сердце Андрея отправилась на работу.
Андрей уже поджидал её у кабинета, стоял, пряча руки за спиной. Когда она подошла и стала открывать дверь, он наклонился к ней, вдохнул аромат духов и вздохнул, с сожалением отстраняясь от её волос.
– Машенька, как ты замечательно пахнешь, вот так бы и стоял рядом с тобой весь день. И цветёшь, словно эта роза, – он выпростал руку из-за спины, протягивая смущённой Маше огромную бордовую розу.
– Спасибо, Андрей. Мне прямо неудобно, ты меня совсем засмущал.
Она одарила его самой обворожительной улыбкой.
– Чай пить будешь, с блинчиками?
– О, конечно буду. От блинчиков я просто не в силах отказаться. Сама пекла?
– Нет, свекровь вчера напекла.
– Понятненько. Помирилась, значит, с мужем?
– Нет. Он дома все выходные не был, нашёл уже кого-то себе. Просто его мать ещё не знает, что мы расходиться будем. Пусть сам ей говорит. Сегодня с ним поговорю о разводе и на выходных съеду к матери. Или отпрошусь на день, чтобы переехать.
– А мать у тебя далеко живёт?
– Да нет, через три улицы.
– Тебе что, вещей перевозить много?
– Да нет, немного. Бытовую технику в основном.
– Может, тебе помочь, с переездом?
– Не нужно. Отец поможет, да соседа попрошу. Но за предложение спасибо.
– Маш, ну раз ты человек теперь свободный, можно я тебя куда-нибудь приглашу?
Сердечко у Маши забилось часто-часто. К лицу прилила кровь, делая её щёки пунцовыми.
– Андрюш, а тебя не смущает, что я с твоим отцом встречалась?
– Сейчас-то вы не встречаетесь?
– Нет, сейчас не встречаемся.
– Ну вот и славненько. А что раньше было и с кем ты встречалась, пусть даже и с моим папашкой, мне без разницы. Ну так что, пойдёшь со мной на свидание?
– Приглашай. – Маша улыбнулась и подмигнула Андрею. Он засмеялся и, взяв её руку, поцеловал.
– Значит, сегодня вечером после работы я веду тебя в ресторан.
– Только не допоздна, а то последний автобус уедет, и я не доберусь до своей деревни.
– А мы тебе машинку закажем.
– Уговорил. – Она засмеялась и выпроводила Андрея из кабинета: – Всё, иди работай и мне не мешай, а то папашка твой лишит меня премии.
– Всё, всё, ухожу.
Маша сидела довольная, перекладывала, не глядя, бумажки и улыбалась.

Помимо основной работы Артём подрабатывал таксистом. В понедельник была его смена. Заказов не было, он припарковался на стоянке и лениво рассматривал проезжающие мимо машины. От безделья клонило в сон, и он уже было собрался подремать, когда увидел стоящую на светофоре машину брата.
«В больницу свою мадам, наверное, повёз», – мелькнула мысль. Он хотел посигналить, но передумал. Взыграло любопытство, что там за девочка у Серёги появилась. Сам он, по-видимому, показывать её не собирается, и Артём решил поехать за братом и глянуть на эту девицу. Не пришибёт же, в конце концов. Да и соврать в случае чего можно, типа, на вызов приехал. Рабочую машину Артёма Серёга ни разу не видел, поэтому он смело пристроился хвостиком.

Серёга подъехал к городской травме, Артём припарковался в сторонке, но так, чтобы хорошо было видно пассажирскую дверцу Серёгиной «десятки». Когда из машины вышел Ромка, Артём испытал небольшой шок и удивление. Зачем брату нужно было врать про какую-то девицу? И откуда у Ромки синячищи? Перед глазами вдруг встала картинка: Серый, сидящий ночью у уборной, и Ромка, вставший ночью в туалет. От внезапной догадки Артёму поплохело, но он отогнал эту дурацкую мысль.
– Да ну, бред полнейший, – сам себя убеждал он, не отрывая глаз от Ромки с Серёгой, направлявшихся к двери травмпункта. Кончики пальцев занемели, и накатила дурнота, когда он увидел, как, глянув по сторонам и убедившись, что рядом никого нет, Серёга притянул Ромку к себе и чмокнул куда-то в висок.
Минутная слабость от увиденного прошла, на смену ей накатили гнев и злость.
– Охренеть, мой брат – пидор! Убью урода! – Он выскочил из машины, даже не закрыв дверь, и кинулся к парочке, уже ничего не соображая.
Подскочив к ним, с силой дёрнул Серёгу за руку, того развернуло, и он налетел на Артёма. Последние сомнения Тёмки развеялись, стоило только увидеть побелевшего Ромку и перепуганное лицо брата.
– Блядь, убью пидораса! Ты что, тварь, творишь?
– Тём, успокойся. Мы на улице, не ори.
– Да мне похуй, понял! Ты, сука, когда этого пидора целовал, не думал, что ты на улице! – Артёма трясло, и он еле сдерживался, чтобы не заехать Серому по морде.
Ромка то краснел, то бледнел, нервно теребя рукава куртки и не глядя на Артёма.
– Ромчик, иди в больницу, я приду скоро. – Сергей сжал Ромкино плечо и подтолкнул его к входу в травмпункт.
– Да, ты иди, Ромчик, а то не сдержусь, и синяков у тебя прибавится. На Серёгу очередь тоже займи, ему понадобится. – Артём в бешенстве сжал кулаки, глядя, как Серый сжимает плечо Романа.
– Никуда я не пойду, – буркнул Ромка, скидывая Серёгину руку с плеча.
– Ром, нам с Тёмкой поговорить надо. Иди, пожалуйста.
– Чтоб он пришиб тебя?
– Блядь, я вас обоих, пидоров, сейчас пришибу! Пошёл отсюда, пока я тебе ноги не повыдёргивал, козлёныш грёбаный.
– Заткнись, Артём! Херли ты на пацана наезжаешь, тебе какое до него дело? С меня спрашивай, как с брата, а от него отвали, понял? Ром, иди в больницу.
Ромка развернулся и чуть ли не бегом кинулся к двери.
Артём закурил, пытаясь хоть немного успокоиться.
Серёга же, как ни странно, наоборот, как-то расслабился и успокоился, испытав поначалу шок. Даже почувствовал некоторое облегчение от того, что больше не надо врать и скрываться от брата. Не дав Артёму опомниться, он схватил его за руку и потащил к машине. Тот выдернул свою руку:
– Убери грабли от меня, козёл.
– Может, хватит? Козёл не козёл, но я всё же твой брат, Артём.
– Да на херу я видел такого брата. Хотя ты же пидор, и хер для тебя самое место.
– Тём, давай поговорим спокойно. Пошли в машину, нефиг народ смешить. Люди же ходят. Или ты хочешь, чтобы все знали, что твой брат гомик?
– Да скоро и так все знать будут. Блядь, а ещё Машку обвинял – шлюха она. Да с таким пидором какая баба гулять не будет? Охренеть, мой брат – гомосек! – Тёмка покачал головой, меряя Серого презрительным взглядом. Но в машину всё-таки сел.
– Тём, если тебе легче станет, набей мне морду.
– И что это даст? Опять нормальным станешь?
– Не стану, Тём. Я Ромку люблю, так что это не блажь – не пройдёт.
Артём таким взглядом смерил брата, что Серёге показалось, что он сейчас загорится.
– Да как можно мужику любить мужика? Ты совсем долбанулся? Этот гомик сраный залез к тебе в штаны, подставил тебе зад, надеюсь, что не ты ему, и ты распускаешь теперь пидорские сопли?
– Ромка в штаны ко мне не лазил. И гомиком он до меня не был. Это я его...
– Что? – У Артёма глаза на лоб полезли от такого заявления.
– Что слышал. Трахнул я его. Ну а потом всё само завертелось.
– Тебе что, Машки было мало? На мужиков потянуло? Но он, я вижу, не шибко-то расстроился, ему, как я понимаю, даже понравилось. Сам же сказал, что он шлюха номер два. Да и фингалы эти сами за себя говорят. Что, Ромик во вкус вошёл и рожки наставил?
– Тём, хватит, а? Давай этот разговор оставим на потом. Я Ромку увезу домой, приеду к тебе, и поговорим.
– Э, нет! Мне дома на хер пидоры не нужны, ты больше даже порога моего не переступишь. Да и херли разговаривать? Мне с гомиками разговаривать не о чем.
У Серёги от обиды перехватило спазмом горло, слёзы навернулись на глаза. Он ведь знал, что так и будет, но почему-то не хотелось верить, что родной брат может от него отказаться.
– Артём, я ведь всё-таки брат тебе родной – думай, что говоришь.
– Да ты что? А ты, когда свой хер в задницу мужику вставлял, думал обо мне? О матери думал? Да даже о Машке, в конце концов? Ты хоть понимаешь, что теперь все на нас пальцем тыкать будут? Что с матерью будет, когда она обо всём узнает? В гроб её загнать хочешь? А Ромкины родители – спасибо, думаешь, тебе скажут, за то, что ты его в пидора превратил?
Серёга от этих его слов склонял голову всё ниже и ниже. Знал, что брат прав, во всём прав, как ни крути. Слов оправдываться не было, да и смысла тоже.
А Артём, сверля его взглядом, продолжал со злостью шипеть:
– Ну вот что, братец, ты бросаешь всю эту пидорастическую хрень, пока кроме меня об этом никто не узнал, миришься с Машкой, и я, только ради матери, сделаю вид, что этого ничего не было. Отношения моего, конечно, к тебе уже нормального не будет, но, по крайней мере, как от брата я от тебя не окажусь.
– А если я не брошу эту «пидорастическую хрень», что тогда?
– Тогда забудь, что у тебя есть старший брат. И от матери съедь, нехрен её позорить.
– А в хозяйстве ты ей помогать будешь?
– Не переживай, придумаю что-нибудь. В крайнем случае, продадим всю скотину. А уж с дровами, углём, огородом, как-нибудь помогу, справимся. Но мать по деревне позорить я тебе не позволю.
– Если ты не растреплешь сам всей деревне, то вряд ли кто-нибудь об этом узнает.
– Шила в мешке не утаишь. Тебе решать. Думай, надумаешь – позвонишь. Мне работать надо, так что я поехал. Вечером жду твоего звонка.
Артём вылез из «десятки», сплюнул в сердцах, пнул по колесу и направился к своей машине.
Серёга посидел ещё минут десять после его отъезда и пошёл к Ромке в больницу. Душа ныла, и сердце стучало так, что, казалось, выскочит. Только сейчас его накрыл страх. И чего он больше боялся – потерять Ромку или брата с матерью, – он не знал. И что ответить Артёму, он тоже не знал.

Очереди, как ни странно, в кабинет травмы не было. Ромка уже вышел из него и сидел в коридоре с кучей направлений, ожидая Сергея. Его потряхивало от напряжения. Когда он увидел разъярённого Артёма, перепугался до смерти. Думал, что тот прибьёт Серёгу, за себя почему-то не испугался. Он уже несколько раз выглядывал на улицу, всматриваясь в окна машины. Но братья вроде разговаривали спокойно. И только теперь приходило осознание, чем всё это обернется для него. Если Артём расскажет Любови Ивановне, та наверняка позвонит Ромкиной матери. Как отреагируют мать и отчим, он не имел представления. Лишь бы не заставили переводиться в Кемерово.
От всех этих думок и от стресса голова ужасно разболелась. Было ощущение, что она лопнет. Затылок ломило, а в висках стучало так, словно бьют отбойным молотком. Очень хотелось лечь и ни о чём не думать. Когда зашёл Серёга, Ромка устало поднялся ему навстречу.
– Серый, отвези меня домой.
– Тебе врач что сказал? – Сергей взял у Ромки направления и стал внимательно читать.
– Тебя на эхо направили. Поехали, успеешь ещё сегодня пройти.
– Я завтра съезжу. Сейчас я домой хочу, на диван.
– Это из-за Артёма? Расстроился?
– Да уж не обрадовался. Ладно, хоть морду тебе не набил.
– Лучше бы набил и успокоился на этом. Ладно, давай не будем о нём, а то ты совсем расклеишься. Ромчик, а как ты завтра без меня поедешь? Вдруг голова закружится? Да и город ты не знаешь совсем.
– Не закружится. А язык до Киева доведёт.
– Я тебе тогда денег на такси оставлю, туда и обратно. Вызовешь такси, понял?
– Ладно, поехали уже.

Дома Ромка выпил таблетки и постарался уснуть, чтобы не думать ни о чём. Сон не сразу, но пришёл. А Серёга тихонечко лежал рядом и, наоборот, думал и думал. Думал о предстоящем разговоре с матерью, о разрыве с братом, о том, где будет жить, если всё-таки придётся съехать. Где найти работу в городе, потому что в деревню каждый день не наездишься, бензина не напасёшься. А самое главное, что скажут Ромкины мать и отчим. Как они отреагируют на такую новость. И от этих думок некуда было деться, и вечера он ждал, как смертной казни.


Глава 9

Пока Ромка спал, Серёга сходил в книжный киоск за газетами и теперь рассматривал объявления о работе и жилье. Если действительно придётся уезжать из деревни, нужно будет снимать квартиру.
Сергей решил: чтобы осилить кредит и плату за жильё, найдёт основную работу и будет подрабатывать в такси, как Артём, с той лишь разницей, что Тёмка работал на хозяйской машине и получал с этого проценты. Ему же, с личным авто, было проще: плати за вызовы, рацию, бензин, ну и ремонт за свой счёт конечно, но работаешь всё-таки на себя.

Он методично муштровал газеты, когда домой пришёл Славка.
– О, этот сурок всё дрыхнет. Блин, а я надеялся поваляться. Плот надувать не охота.
– Падай рядом с Ромкой да валяйся, кто не даёт, – не отрываясь от газет, буркнул Сергей.
– Ага, а в тебе опять Отелло проснётся. Нафиг, нафиг. А ты чем это так занят? Объявления со знакомствами штудируешь?
– Работу с квартирой ищу.
– Чего? – Славка от удивления со всего маху плюхнулся на диван, разбудив при этом Ромку.
– Чего, чего… В город к вам переезжаю.
– Офигеть! А квартиру как, один снимать будешь или Ромчику замуж предложишь? – не удержавшись, съязвил Славян, за что получил от Ромки хорошего пенделя и оказался на полу.
Сергей обернулся к Ромке:
– Ром, ты как, здесь останешься или со мной жить пойдёшь? Я-то надеюсь, что ты со мной.
– Не знаю. Поживём – увидим. А как Любовь Ивановна? Ей же тяжело без тебя будет.
– Ничего, Артём поможет. Да и я ездить буду по выходным. А из деревни мне всё равно съехать придётся, там действительно шила в мешке не утаишь, так что брат прав.
– Ясно. – Ромка с тяжёлым вздохом встал и пошёл на кухню.
– Э, братва, я, походу, чего-то пропустил. Информацию к размышлению не подкинете? Я считаю, что заслужил.
– Артём нас сегодня с Романом в больнице видел.
– И что? Это что – преступление, если ты друга в больницу свозил?
– Ну… В общем, я ему врал, что у девушки ночую и что утром её в больницу повезу.
– Всё равно можно было отмазаться. Что, придумать ничего не могли, что ли?
Сергей замялся, покраснел, глядя исподлобья на Славку.
– Да на улице не было никого, ну я Ромку и чмокнул, а Тёмыч в машине, оказывается, сидел и всё видел. Он таких отношений не то что не понимает, его от них выворачивает. И это даже мягко сказано. В общем, брат-гомик ему в родне не нужен.
– Фак! Ну вы придурки! Так спалиться по-бестолковому! Серый, ты идиот по жизни!
Славка крикнул Ромке в кухню, где тот, по-видимому, решил отсидеться от этого разговора.
– Ромыч, ты Сане звони давай. Или сразу родакам. Лучше, чтобы они от тебя узнали сногсшибательную новость, об ориентации любимого чада, чем от доброжелательного гомофобного Серёжиного братца.
Ромка вышел из кухни.
– Я не могу. Как я им это скажу? Мать с ума сойдёт от такой новости. А дядь Серёжа мне не родной, что, если он мамку из-за меня бросит? Не могу.
– А это-то здесь при чём? А ты, кстати, вообще не в курсе, как твои к голубому братству относятся? Может, разговоры, там какие были?
– Да не было никаких разговоров. С чего бы такие разговоры вести.
– Ну мало ли. По телику часто эту тему поднимают. Ну так как? Телик не заплёвывают, когда Борька Моисеев с Трубачом серенаду под голубую луну поют?
Сергей тоже выжидающе уставился на Ромку.
– Да вроде нет. Мамке так Моисеев нравится даже. Поёт-то он ничего. А дядь Серёжа, тот вообще спокойный, как удав. Он телевизор не смотрит, а спит под него.
– Ну вот, а то сразу в панику ударяться. Главное, чтобы они это не от посторонних людей услышали. Ну, попсихуют, конечно, поначалу. Надо, короче, их подготовить.
Сергей с сомнением смотрел на Славку, который так и светился оптимизмом, как будто они обсуждали реакцию родителей не на голубизну сына, а на рождественский подарок.

Ромка по Славкиному совету позвонил Сане. Обрисовав картину маслом, выслушал от друга кучу «комплиментов» в адрес придурка Серого, причём Санёк не стеснялся в их выборе и посылал их специально очень громко, чтобы они наверняка были услышаны адресатом. И Ромка, и тупой адресат краснели, но слушали.
Наконец Саня исчерпал все свои «комплименты» и уже более спокойно поинтересовался, что они решили делать.
– Артём сказал Серому, чтобы он уезжал из деревни, не позорил их. Серёга хочет переехать в город и снять квартиру.
– И ты, конечно, собрался жить с ним?
– Ничего я ещё не собирался. Просто Артём злой как чёрт и может позвонить мамке. Славка говорит, что будет лучше, если я его опережу и расскажу всё сам. А ты что скажешь?
– Понятно. Я думаю, что Славка прав. Конечно, это не телефонный разговор, и было бы лучше, чтобы ты об этом рассказал, находясь дома, или когда они к тебе приедут.
– Я сегодня был в больнице, и меня от занятий освободили. Завтра пройду обследование, схожу на приём, думаю, до следующего приёма у меня дня три будет, так что я, наверное, приеду. Сань, у меня к тебе просьба. Ты там почву как-нибудь подготовь.
– Ну ты, Ромыч, умеешь озадачить. Слушай, а давай я мамке своей расскажу, она у меня на счёт этой темы молодец, понимающая. Она мне даже как-то сказала, что имя мне дала в честь Александра Македонского, а потом узнала, что он голубенький и у него любовь всей его жизни был его друг Гефестион. И что в Греции это было не зазорным. В общем, целую лекцию на эту тему мне прочитала, а потом добавила, что если я вдруг пойду в своего тёзку, то она меня воспримет хоть какого.
– Ну расскажешь ты тёть Ире, а дальше-то что?
– Что, что. Она к твоим сходит и поговорит. Просветит их на эту тему. Почву, так сказать, подготовит. Чтобы не отказывались от ребёнка с отклонениями. – Саня захихикал в трубку.
– Тебе там что, смешинка в рот попала? Мне здесь хреново, а ты ржёшь как лошадь, – обиделся на него Ромка.
– Ну извини, Ромыч. Не дуйся, пра-ти-и-ивный. А если серьёзно, то моя мамка – хороший вариант. Я думаю, она поможет. Давай мы с ней сами с твоими поговорим. Типа ты боишься им сказать и не знаешь, что делать.
– Саня, придурок, я и так боюсь им сказать, без всякого «типа».
– Всё тогда, я с маманькой это дело перетру и перезвоню. Привет любовничку и Славяну. Всё, до связи. – Саня отключился.
– Ну что? – Серёга и Славка с нетерпением ждали пересказа разговора.
– Саня скажет своей маме, и они с тёть Ирой пойдут к моим, поговорят.
– Неплохой вариант. Получается, что ты парламентёров послал. И не от чужих людей узнают, и выглядеть будет так, как будто ты попросил их помочь всё твоим объяснить. – Славка одобрительно кивнул.
Серёга молчал и сосредоточенно о чём-то думал.
– Серёж, а ты что думаешь? – Ромка сел на корточки напротив Серёги, положив свои руки ему на колени и заглядывая в глаза.
Сергей с нежностью погладил его по щеке.
– Думаю, как уговорить брата не говорить ничего ни моей матери, ни твоей. И как ты поедешь в Новокузнецк с синяками, что матери скажешь – откуда они.
– Да они пройдут уже за эти дни. Вон опухоль и чернота уже спали. Мазь хорошо помогает. Да и мало ли с кем я подрался. А зачем теперь Артёма уговаривать, если Саня всё моим скажет. Пусть уже будет что будет.
– Одно дело Саня скажет, и другое, когда Артём позвонит и вывалит всё это про нас с тобой. Ладно, придумаем что-нибудь.
Вечером, перед тем как ехать в деревню, Сергей заехал к брату. Не выходя из машины, позвонил ему и попросил спуститься.
– Ну? Что надумал? – открыв дверцу машины и садясь в салон, с ходу спросил Артём.
Весь день у него не выходило из головы то, что он узнал про младшего брата. Он прокручивал в уме всю их жизнь, пытаясь вспомнить, что он упустил в Серёге. Когда тот стал не таким, как все. Никаких намёков на отклонение от нормальной ориентации он припомнить не мог. Всё как у всех, с той лишь разницей, что кроме Машки-то у него и не было никого. Может, он не нагулялся просто? По бабам ему походить надо, и всё на свои места встанет. Артём непроизвольно пытался оправдать Сергея и поверить, что это всё – дурь от недоёба, что всё встанет на свои места. А потом перед глазами вставала картинка: Сергей, целующий Ромку. Понять, как можно целовать парня, да ещё и спать с ним, Артём не мог, хоть и пытался. И как только эта картинка вырисовывалась, его начинало воротить, в душе поднимались отвращение и злость. Нет, никогда он не примет брата-гомика, просто не сможет.
И вот сейчас, когда Сергей не зашёл как обычно, а позвонил по телефону и вызвал его вниз, помня, по-видимому, утренний разговор, Артём понял: ему будет больно терять Серёгу.
«Как будто умер», – перехватило дыхание от спазма, сковавшего горло.
– Что ты надумал? – Он всё же надеялся на благоразумие младшего. Если он откажется от этой дури, то со временем всё забудется.
– Артём, я не прошу понять меня и не надеюсь, что ты когда-нибудь сделаешь это. Я просто хочу попросить не ненавидеть и не презирать. Я не стану распинаться перед тобой и доказывать, что в этом нет ни моей вины, ни Ромкиной. Нас просто тянет друг к другу с невероятной силой, и поделать с этим мы ничего не можем. Да и не хотим, если честно.
Всё время, пока Серёга говорил, Артём, не глядя на него, пытался справиться с возрастающим желанием долбануть младшего брата хорошенько по голове. Врезать ему так, чтобы его дебильные мозги или встали на место, или вылетели уже совсем.
– Ну всё, хватит! Я не собираюсь выслушивать всю эту педерастическую хрень! – Он рявкнул так, что Серёга непроизвольно вздрогнул. – Даю тебе неделю сроку, чтобы ты съехал от матери. Говорить ей о твоей однополой любви я не собираюсь и тебе не советую. Не хочу, чтобы из-за тебя, гадёныша, у матери инфаркт был. Пусть лучше думает, что ты бабу себе нашёл. Как ты будешь выкручиваться, чтобы не показывать свою «возлюбленную», – твои проблемы. Но учти: не дай бог, до матери дойдут слухи о тебе и твоем гандоне, я вас пришибу обоих, ты меня знаешь. Так что на улице советую свои пидорастические губы держать при себе.
– Тём, а как же мы с тобой? Я ведь люблю тебя, ты же мне брат. Мы что, и видеться теперь не будем? Ты меня совсем из жизни вычеркнешь?
– Считай, что ты уехал жить в другой город, а лучше в другую страну. В Африку, например, к туземцам в джунгли, где связи нет.
– Навсегда?
– Что навсегда?
– Уехал я навсегда? Или ты позволишь мне когда-нибудь вернуться? – Голос у Серёги дрожал. Он в упор смотрел на Артёма, не отрывая от него глаз, как будто хотел его запомнить, словно действительно уезжал. В глазах блестели слёзы, а губы скривились, как в детстве, когда он собирался плакать. У Артёма защемило в груди, сжало так, что трудно стало дышать.
– Блядь, Серый! Не дави мне на жалость! Ты сам сделал выбор!
Он выскочил из машины, со всей силы хлопнув дверцей. Уже открывал дверь подъезда, когда в спину долетели слова:
– Артём, если вдруг со мной что случится, в аварию попаду или ещё что, всяко ведь в жизни бывает, на могилку-то хоть придёшь? Или даже после смерти меня не простишь?
Артём застыл, прислонился лбом к холодной железной двери. Подавил желание броситься назад, открыл дверь подъезда и молча, не оборачиваясь, зашёл в него. Присел на ступеньку, закурил. Тошно, как же тошно после этих Серёгиных слов.

Серёга сидел в машине и пытался не разреветься. А разреветься хотелось очень – от обиды, от потери, от страха, что эта потеря навсегда. От чувства безысходности, нарастающего в груди.
А что, если Ромке он тоже когда-нибудь перестанет быть нужным? Что тогда? Стоит ли всё терять, рушить прежнюю жизнь?
Он долго не мог заставить себя уехать от дома брата. Всё стоял во дворе, надеясь, что тот увидит в окно и выйдет к нему. Обнимет и простит, как раньше, в детстве, когда Серёга вдребезги разбил его мопед и Тёмка орал, что никогда ему этого не простит.
Но детство давно прошло, а Артём так и не вышел.

Домой Сергей приехал уже по темноте. Маши дома ещё не было.
Мать молча, ни о чём не спрашивая, налила ему чай. Он подошёл к ней сзади, обнял, прижавшись виском к её макушке.
С детства такой любимый запах, особенный – не парфюмерный. Запах выпечки, молока, трав – запах матери. Вдохнул глубоко, прижал к себе крепче. Она погладила своей шершавой ладошкой его руку.
– Совсем плохо, сынок?
– Плохо мам. Плохо.
– Расходиться будете?
– Будем. И, мам… – Перехватил её руку, прижал к своей щеке. – Я в город жить уеду. Прости.
Любовь Ивановну пошатнуло. Сергей аккуратно усадил её на стул, сел перед ней на пол, взял её руки в свои и уткнулся лицом в колени.
– Мам, мне правда в городе пожить придётся. Не могу сейчас тебе всего объяснить.
– Что ж такое у вас творится? Что же вы оба с ума посходили?
– Я приезжать буду. Каждые выходные. А скотину давай продадим. Одну коровку оставим тебе да кур десяток. Свиней по холоду зарежем. А хочешь, так вообще никого оставлять не будем?
– Чтобы я слегла от безделья? И так словом перемолвиться не с кем будет, ещё и в бревно на диване меня превратить хочешь?
– Мам, но тяжело ведь одной будет.
– Чего тяжелого-то? Сена с пойлом корове, что ли, дать да подоить? С тремя-то я, конечно, одна не управлюсь. А уж одну-то чего не держать. Вы ко мне только с Тёмкой хоть по очереди приезжайте да сена из тюков на неделю надёргайте. А то больно тугое, не выдернешь. А в морозы все руки обморозишь, пока надёргаешь.
– Да я тебе весь тюк раздербаню. На месяц хватит. А в выходные буду приезжать.
– Что хоть за женщину нашёл? Серьёзно у тебя с ней или так, от развода перебеситься?
– Не знаю, мам. Ничего ещё не знаю.
– Так что же тогда голову суёшь невесть куда? У неё жить будешь?
Сергею не хотелось врать матери. Не мог он ей врать. Не говорить правду мог, а вот врать – нет.
– Мам, не спрашивай ни о чём, ладно? Я сам ещё ничего не знаю. Квартиру, скорее всего, сниму.
– Господи, да что за отношения такие? В гости к ней ездить ты и из деревни можешь, зачем в город-то переезжать, раз жить вместе не собираетесь? Или у неё жилья нет? Ничего понять не могу. Жить-то вы вместе будете или нет?
Ответить Сергей не успел. Домой вернулась Маша.
Прошла в кухню и налила в вазу воду, демонстративно ставя в неё розу.
Мать молча покачала головой. Поднялась со стула и ушла к себе в комнату, не хотела присутствовать при их разборках.
– Ну что, родной, когда заявление на развод подавать будем?
– Да хоть завтра. Долго подать, что ли?
– А имущество делить как, через суд или сами поделим?
– А какое имущество-то, Маш? Телик с кинотеатром, что ли? Да забирай. Матери вон и её старого телевизора хватит.
– Как какое? Мы вообще-то с тобой вместе холодильник, машинку стиральную покупали. Коровки тоже не с неба упали. Машина вон есть.
– Совсем сдурела? Я за неё кредит ещё не выплатил. А кредит на мне, и платить я уже его без тебя буду. А остальное забрать можешь. Машинку я матери новую куплю, простую какую-нибудь. А холодильник – старый ещё нормально работает, им обойдёмся. Корову одну забирай. Марту. Звёздочка матери останется, она с рождения её выхаживала, сама знаешь. Ну а Апрельку продать придётся. Артём на её покупку тоже ведь деньги давал.
– Ну, кредит у тебя не на машину оформлен, и в банке она залогом не является, так что придётся тебе её продать и поделить денюжку. Как раз с банком частично рассчитаться сможешь или старенькую какую-нибудь машинёшку купишь.
– Да что ты говоришь? Ну так кредит я брал, когда ещё с тобой жил, и деньги на совместные нужды пошли. Давай и его тогда пополам поделим. Половину оставшейся суммы я выплачиваю, половину – ты. Не будь стервой. И так рога мне наставила, чего надо-то ещё?
– А ты, я смотрю, в долгу не остался. Быстро утешился. В общем, в суд придётся подавать, я так понимаю. Хрен ты свою блядь в машине возить будешь.
– А ты не блядь? Тебя еб… при муже в машине возили. Маша, не наглей. Давай по– хорошему разбежимся. Хочешь, чтоб вся деревня нам косточки перемывала? Ведь неплохо жили все эти годы. Ну не сложилось дальше, не мы первые, не мы последние. Не врагами же становиться. Что же ты обдираешь-то меня как липку? Мне ведь кредит этот платить не один год. Я на машине хотел в такси подработать. И ведь сама знаешь, что не права, что херню порешь. Почему я должен тебе дарить половину ссуды? За те месяцы, что вместе платили, заберёшь всю технику. Совесть имей. Что я тебе сделал плохого? Другой мужик бы тебя, вместе с твоим любовничком разукрасил. А я молчком всё проглотил, терпел, сколько мог.
Маша вдруг как-то обмякла вся после его тирады. Глаза заблестели, нос покраснел. Вот-вот разревётся.
Сергей подошёл к ней и обнял. Она всхлипнула, прижалась к нему, уткнувшись лицом в широкое плечо, зашмыгала носом.
– Не знаю, что на меня нашло. Серёж, а может, не будем разводиться? Может, простишь меня?
– Маш, ты ведь не любишь меня больше. Да и я тебя тоже. Ты красивая, на тебя любой западёт. Только начальник этот твой, не нужен он тебе. Дерьмо он, а не мужик. Тебе хороший парень нужен, а не этот донжуан. Сама же рассказывала, как он от жены гулял направо и налево. Зачем ты вообще с ним связалась? Чем он тебя охмурил?
– Да дура я, Серёж. Полная дура. – Маша, уже не сдерживаясь, ревела Серёге в плечо. – Прости меня, идиотку.
Сергей вытирал ей слёзы с лица. Под пальцами оставались чёрные потёки от туши.
– Пошли, умоешься. А то на лахудру сейчас похожа. – Он, улыбаясь, увлек её к умывальнику.
Она всё ещё шмыгала носом, когда он смывал с её лица слёзы и тушь.
– Давай выпьем, что ли, по рюмочке – на сон грядущий.
Сергей налил в рюмки самогон, достал из холодильника по большому помидору, протянул рюмку и помидор Маше.
– Захаров, ты в своём репертуаре. Женщине – самогон и помидор. Как романтично. Ты бы мне ещё огурец солёный в руку сунул.
– Дык банку открывать неохота.
Они глянули друг на друга и засмеялись. И как-то сразу стало легко. Забылись обиды и разочарование. После первой стопки и половины помидора решили повторить. А третью выпили на брудершафт. Целовались долго, как в первый раз. Спать легли вместе, крепко обнявшись.
– Я на среду отпросилась с работы, заберу вещи. А завтра уже у своих ночевать буду. Заявление на развод тоже завтра отнесу. Там не обязательно двоим надо. Тебя просто вызовут потом. – Маша говорила и гладила Сергея по лицу. Перебирала пальцами короткие прядки волос.
У него вдруг проснулось желание дотронуться до её груди. Ощутить упругую округлость в своей руке. Машино горячее тело, такое знакомое и ставшее родным за шесть лет, вызвало в нём забытые чувства.
На Машу тоже нахлынула нежность к мужу. Захотелось почувствовать его сильные руки, тяжесть его тела на себе. Задохнуться под ним от наслаждения.
– Серёжа, Серёженька, обними, поцелуй в последний раз. Это ведь последняя наша ночь, больше не будет. А сегодня мы ведь ещё женаты.
Её шёпот вызвал мурашки по коже. Прикосновение мягких рук к паху волной прокатилось по телу. И он ответил на её ласки, на её легкие поцелуи. Прощаясь с ней, он вложил в это прощание всю страсть, что не додал ей за эти годы.
Мял её мягкое, горячее тело, не ощущая под руками выступов косточек и ребер, которые были у Ромки. Вжимался членом в округлые бедра, целовал её шею, не чувствуя губами острого кадыка. Тискал пышную грудь, не умещавшуюся в его руке. Чувствовал её округлые колени, сжимавшие его бёдра. Принимал это всё, прощаясь и оставляя позади. От мысли, что это в последний раз, чувства были острее. Секс стал похож на любовь.
Как первая их брачная ночь, такой же страстью была наполнена и последняя.

Утром Маша поцеловала его в щёчку перед работой.
– Спасибо, муженёк... Бывший. Ночь была потрясающей. Всего тебе... Не прощаюсь. Видеться-то всё равно иногда будем. Деревня же всё-таки.
Он тоже её поцеловал.
– Пока. И, Маш, брось этого козла. Найди себе хорошего парня.
– Какой у меня заботливый муж. Не переживай – уже.
– Что уже?
– А и то и другое. – Маша засмеялась, увидев, как у Серёги вытягивается лицо.
– Ну ты и шлюха… Мужиков прям как перчатки меняешь.
– Ну вот как найду подходящую пару, так и перестану менять. – Машка подмигнула Серёге и вышла за дверь, махнув на прощание ему рукой.
Он же почувствовал, как поднимается настроение, как отступают страх и тоска.