Старик и его квартирант

Потом старик пригласил Дмитрия в магазин в качестве помощника и они вместе отправились за покупками… Загрузили машину под завязку…
По дороге попали в пробку. И старик вдруг произнес.
- Если бы ты знал, Дмитрий, как я не люблю ложь… Давно уже заметил, что любая правда значительно дешевле лжи… Ибо помню слова сказанные мне еще отцом: единожды солгав, кто тебе поверит…
- … Ложь… а мне она мне всегда казалась прекрасной! Во всех отношениях. Ложь – это как средство первой необходимости! Она – повсюду. Она – в чересчур «сердечном» утреннем приветствии твоих знакомых, которым сегодня явно от тебя что-то нужно. Она – в вечерних выпусках новостей и в громких заголовках таблоидов. Ложь – в новой рекламе последней новинки, которая обещает, наконец дать всем нам то, чего мы достойны. Ложь смотрит на нас с ярких обложек модных журналов, светясь безупречными лицами «неземных совершенств». Ложь – в улыбках консультанток в дорогих бутиках. Ложь льется из мониторов компьютеров интернет-исповедями совершенно чужих людей, скрывающихся за тысячами масок и псевдонимов, в надежде выкрасть твои собственные тайны. Наконец, ложь в наших головах. Она сладко поет нам, словно сидящая на берегу Лореляй, губя ослепленных ее красотой моряков, которые разбиваются о скалы. И мы засыпаем с этой ложью, надеясь, что утром она станет правдой. Но этого никогда не происходит. Но мы не перестаем надеяться. Разве не так, старче? Ложь обещает нам все, о чем мы только мечтали! Она обещает сделать нас счастливыми, ведь мы все так давно ждем этого. Почему же нет счастья?
- Не обманывайся, сынок, счастье, построенное на лжи – это ненастоящее счастье? Может потому, что такое счастье – это просто очередная неправда отца лжи, вековая неправда, возведенная в культ, с которыми мы живем всю жизнь, обманывая других и самих себя.
- Ты прав, старче, но, к сожалению, потребность во лжи такая же, как потребность в воздухе, потому что безо лжи мы задохнемся от осознания чудовищности правды, всех ужасов реальности. И это никогда не закончится....
Но вот поток двинулся, и старик уже не отвлекался на разговоры, следя за дорогой.

И уже ближе к вечеру в квартире началось настоящее таинство: старик готовил плов…
Дмитрий внимательно наблюдал за, казалось бы, простыми и нехитрыми приемами обработки мяса и подготовки риса…
В начале старик резал красную, спелую и слегка выдержанную морковь. Причем не натирал ее на терки, а уж тем более не измельчал на кухонном комбайне… А именно, что резал хорошо заточенным ножом и предельно терпеливо.
Далее он принялся за мясо: дольки спины с ребрышками были отложены в сторону, а все остальное было им порезано на небольшие и ровные кубики. После чего уже спинные дольки были слегка отбиты и опущены в маринад.
Дмитрий внимательно следил за технологией приготовления стариком плова. Он и сам неоднократно пытался сготовить плов, но у него, при наличии казанка и всех составляющих компонентов, каждый раз, почему-то, выходил не плов, а рисовая каша…
А старик уже тщательно промыл рис… дождался пока с него не стала стекать чистая вода и, неожиданно для гостя, замочил его в теплой воде…
После чего стал нагревать сам казан… оказавшийся с толстым плоским дном. Ручки регулятора были выведены на максимум… и вот уже нарезанное сало опускается для вытапливания жира…
Дмитрий залюбовался пластичным и он бы даже сказал грациозным движением старика возле плиты... а тот уже с помощью шумовки достает золотистые выжарки… кладет их на тарелки с предварительно нарезанным зеленым луком и все слегка подсаливает. А потом передает одну тарелку гостю…
- Это нам нужно будет съесть… - говорит старик и улыбается, - таков ритуал…
И тут же наливает в обе рюмки свой выдержанный коньяк.
- Плов, знаешь ли, Дмитрий, дело не женское… Давай выпьем за нашу встречу… Для чего-то Господь соединил нас хотя бы за этим столом…
И они выпили.
И тут старик стал принюхиваться…
- Вот теперь действительно пора, - сказал он и стал опускать в горячее масло дольки от спины. – Жарится это очень быстро… минут пять… Главное здесь осторожность, дабы не обжечься… или чтобы на тебя не попало масло, которое может брызнуть… Иначе, нечаянно, можно испортить весь праздник…
И вот он уже вынимает красивые, золотисто-коричневого цвета спинные дольки с косточкой и откладывает их в сторону.
И снова, подобно греческой статуи, старик застыл у плиты в ожидании. Он, оказалось, ждал, когда масло разогреется вновь, чтобы опустить в него лук, нарезанный кольцами.
- А когда же мясо? – спросил Дмитрий.
- Вода, которая была в луке должна выпариться… Иначе наше мясо потушится, а не прожарится… Понимаешь?
Гость кивнул головой.
- Теперь ровным слоем засыпаем морковь… Добавляем горячей воды, чтобы все было покрыто водой и опускаем головки чеснока и стручковый перец… Еще раз дольки от спины… и пусть все кипит… так мы подготовим ту среду в которую будем опускать рис… И ни в коем случае не мешаем уже больше ничего..
После чего старик накрыл казан крышкой и сел рядом с Дмитрием…
- Пусть сейчас закипит… нужно чтобы масло всплыло, а потом в процессе варки и выпаривания воды оно опустится сквозь рис, обволакивая каждую крупинку риса.. вот тогда будет тебе плов, в не рисовая размазня с мясом.
Юноша согласно кивает и старик, воспользовавшись этим, задает ему вопрос.
- Дмитрий, ты вскользь упомянул о вашей второй встрече… Как это произошло? Ты говорил, что это он сам разыскал тебя…
- Да, он уже знал город в котором я живу, знал, что я работаю дизайнером… И вот однажды утром я прочитал в нашей газете объявление: Успешный и состоявшийся предпринимать ищет молодого дизайнера с целью оформления интерьера квартиры для совместного проживания в Санк-Петербурге… И был указан номер телефона. Кто-то в редакции не доглядел и пропустил это объявление в печать, я даже сначала удивился… И конечно же позвонил ему в этот же день…
Дмитрий рассказывал далее, а старик внимательно слушал.
Так прошло минут двадцать пять. И вот старик уже открывает крышку казана. Мгновенно вырывается струя горячего пара. И тут он осторожно разрыхляет рис, находя и аккуратно доставая стручки перца и чеснока. Потом горкой выкладывает плов на круглое блюдо, заботливо украшает стручками перца и дольками спины… и вот уже ставит плов на стол…
- Милости прошу к нашему столу…

На следующий день, после того как Дмитрий проснулся, старик повел гостя в баню…
Был полдень, рабочая неделя и людей в банном отделении было не более десятка. Не спеша, разделись, выставили термосы с зеленым чаем, нарезанные в лесу, уже после празднования православными «Святой Троицы», свежие березовые веники…
Дмитрий, было, рванулся к душевой кабинке, но старик вовремя остановил его.
- Не спеши… всему свое время… - и увлек его за собой в парную.
Сухой жар парной мгновенно объял Дмитрия. А тут еще кто-то поддал травяного настоя на камни и юноше даже показалось, что волосы на его голове зашевелились. Хотелось лечь, прижаться к полу и переждать пока горячий, метущийся под потолком и клубящийся пар, не истечет через щели и не перестанет терзать его бренное тело.
Зато старик стоял над пригнувшимся Дмитрием, как вековой дуб. Он, крепко сложенный и жилистый, действительно походил на молодой дуб. Струйки первого пота уже стекали по его красивому лицу. Горячий пар вспарывал кожные напластования тела, выпуская и давая стечь застоявшейся грязи, оккупировавшей поры.
Они выходили, пересыхали, а затем снова врывались в этот жарочный шкаф…
Дмитрий уже сбился со счета, а старик, точно ребенка, вываживал его, увлекая за собой, словно зная некое банное заклинание или таинственный обряд.
Потом они сидели в предбаннике… Ждали пока просушится парная и вновь станет сухим пар…И мелкими глотками, чуть пригубливая, в затем какое-то время, удерживая жидкость в полости рта, пили зеленый чай.
И снова банный марафон практически на ту же дистанцию, а потом в ход пошли веники и уже затем бассейн с холодной водой…
И теплый душ… и кушетка… в предбаннике… И в тот момент, когда он уже стал погружаться в дрему… то почувствовал руки старика… Это был странный, не узнаваемый им доныне, массаж… Дмитрий привык нежить и холить свое тело… доверяя его угодливым ручкам мальчиков-массажистов, но тут крепкие руки взяли тело в такое кольцо, связали в такой железный обруч, что невольно взвыла каждая косточка, каждый суставчик…
Уже не хотелось никуда вставать, идти… оставленный стариком на кушетке, он парил… не иначе, как тот расправил ему крылья, что были кем-то скручены за спиной. … И доверительно отпустил юношу в небо…
Он парил над этой неказистой баней, над городом по имени Москва, а сам мысленно грезил, не иначе, как обволакиваясь в воспоминания памяти:

- Это не я, это на моём теле цветёт красная сакура.
И мурашки по телу… только от одного твоего голоса в трубке.
Ты что-то говорил про Любовь? Такая виртуальная, но для меня она самая настоящая.
И я тонул. Тонул в этом океане твоей нежности.
Всё время, думая только о тебе. Хотел к тебе, летел только к тебе и думал, что это будет вечно.
Я так давно не улыбался ради кого-то. Одной улыбки моей любви хватило бы, чтобы растопить весь этот мир, как реальный, так и виртуальный.
Как же я любил тебя... Без остатка, целиком и полностью.
Просил только об одном: не исчезай, как в сказке....
Просил: прости, что я иногда несу детскую чушь, я просто боялся все испортить.
Мне часто просто не хватало слов.
Я думал, что я успею все исправить, что успею еще прошептать все эти недостающие слова дрожащим голосом тебе на ушко… Свежей ночью, под звездами, однажды, снова там… в Питере.

Этот упоительный полет нечаянно прервал старик…
Он уже снова разлил по чашкам зеленый чай и сказал, что именно в сей час важно испить сей «пользительный», как он выразился, напиток…
После чего, когда они уже шли домой, Дмитрия на всю оставшуюся жизнь уяснил, что ничего кроме русской бани не обладает удивительной способностью очищать не только тело, но и душу. После бани он ощутил себя словно заново народившимся на белый свет.
Так они и стали жить вместе. Иногда куда-то уезжал старик, иногда надолго пропадал сам Дмитрий.
Но каждый раз его возвращение в дом старика было желанным… Этому способствовало еще и то, что однажды Сергий увидел оброненную записную книжку юноши… Невольно раскрыл… а там, после исходных данных о фамилии, имени и отчестве, номера страхового полиса и паспортных данных, а также группы крови, он невольно наткнулся на эти слова:

- Детские страхи, глупые терзания, мелочь оставшаяся в кармане только на кофе - все это уже позади. Твой первый взгляд и меня не стало. Теперь я сохранюсь навсегда лишь в отражении твоих глазах.
Затем трогательные игры, мои несмелые руки и терпкий кофе с утра...
Запомнить бы это на всю жизнь. Навсегда, наперекор всему...
На следующий день долгая прогулка по городу, наши, смеющиеся радостью, глаза и скептические, надменно-брезгливые взгляды серых туч, видевших все и вся…
И твои руки… Нежные, тёплые, сильные. Такие родные, что, кажется, будто бы вся нежность мира заключена сегодня в них. Для меня это так.
Смотрел в его глаза и видел в них наш первый рассвет.
Нелепые вещи, незнакомый запах. Твой запах. Он во мне, он повсюду, он преследует меня, я чувствую его так сильно, словно ты – это мой загадочный мираж.
Всего одна ночь, смелые желания, тонкие, прозрачные пальцы на горячей груди и вот оно понимание ощущения страсти.
Предательство моего тела, и горячее желание отдать тебе и саму душу. Возьмёшь? Возьми, пожалуйста!
И прости, прости мои комплексы, запомни прохладу моих ментоловых сигарет и горечь губ, несмелых, но чутких под твоим руководством.
Гуру, любовника, наставника? Нет, просто любимого мной человека, мужчины потаенной детской мечты.
О, как я смешон рядом с тобой, такой глупый...
Ты снова молчишь, отведу глаза, упадёт слеза незаметно на мою ладонь...
Обнимаешь, целуешь, ощущаю чувство всепоглощающего счастья.
Небо, такое большое и красивое, как ты. Ты стал моим небом.
А теперь нужно все забыть. Забыть предательство, боль. Зачем мне память о них? Мне достаточно того, что, проснувшись, я увижу, как ты мне улыбаешься. И за одно это я готов отдать всё...
Сегодня я берегу твой сон. Любимые губы, настырная щетина, скульптурный нос...
В этот миг ты мой, и только мой.
Я провожу рукой по телу цвета каппучино, запоминаю собой каждую клеточку пространства твоей души, каждый твой вздох.
Я уже не прошу любви, мне достаточно слов.
Заметил, что даже перебранка в твоих устах очень мила.
Ты просто прикажи мне, и я буду твой без остатка.
Хочешь тела? Сердце отдам в подарок....
Мне все приятно: твой нетрезвый английский, смешной жест и больная поясница.
Запомни меня - читается в твоих глазах.
Я помню, как ты мне сказал: Никогда не верь, если кто-то тебе, даже в шутку, скажет: я тебя люблю! Почему? Потому что я тебя люблю... Чертовский мило…

Я уже не смогу без тебя, ты приручил меня. Я танцевал только для тебя, был предметом зависти, ты хотел, чтобы все видели, что я твой....И ты впитывал, вкушал блага притягательности этой чужой зависти...
Взрыв света в темноте ночного клуб выхватывал пьяные лица твоих друзей, вот чья-то рука на коленях, потом поцелуй руки, а ощущение такое, будто слюнявыми губами по струнам моего тела.
Но тут же твой повелительный жест, как бы напоминание о моей принадлежности тебе…
И даже Питер после этого стал мне казаться холодным, белым, бесцветным и даже безликим. И лишь твоё лицо повсюду сопровождало меня.
Запомни, что я создан для встреч, а не для расставаний.
Просто увидь во мне всю любовь щедрого сентябрьского солнца, а не февральское холодного одиночество.
Я больше не могу себе позволить плакать, а вдруг ты это почувствуешь и сочтешь за слабость. И тогда мне станет совсем плохо. Очевидно, я теперь всегда буду у тебя где-то за спиной, невидимо, в ожидании свого часа.
Не могу написать всё, что чувствую, да и не возможно это.
Просто прости меня, если был хоть в чем-то виноват. Я всё исправлю.
Люблю тебя, и только тебя!
Твой, твой, твой, твой, твой, твой…

Прочитав эти и другие записи дневника, старик понял для себя главное, что этот, милый его сердцу, юноша, был, оказывается, единственным человеком в мире, который по-настоящему любил его внука… Какой бы странной эта любовь и их отношения кому-то не казались.
Утром следующего дня он пригласил в дом нотариуса…

Дмитрий появился весной. Чувствовалось, что он слегка заматерел. Но глаза все равно оставались чистыми и бездонными.
- И где тебя носило, радость моя? – спросил его старик, когда тот принял душ и немного отдохнул.
- Вы все равно не поверите…
- Почему же, поверю… Ну, раскалывайся, где провел всю зиму?
- Сначала, пожалуй, что в аду, старче… Лучше не спрашивай меня… Или даже не слушай… я столько лет говорил заученными фразами: о самке дельфина, о своих снах, о море, о своем глубовнутреннеммире… Я воплощение всех тех грехов, которые никогда не были присущи тебе. И еще ранее хотел тебя предупредить, чтобы ты не приближался ко мне, чтобы ты был от меня на расстоянии… Я очень хотел оказаться в твоих глазах тварью, разочаровать тебя, вести себя так, чтобы ты сам отвернулся от меня…
Старик молча слушал слова, которые лились таким мощным потоком, что казалось, заполнили все пространство, а Дмитрий все говорил.
- В моей жизни, после расставания с вашим внуком было много мужчин. Но ни один из них не мог ничего пробудить во мне. Лишь любопытство и желание. Любопытство удовлетворялось, желание угасало по мере насыщения. И тогда я стал делать им больно. Всё мое существование было направлено на то, чтобы делать другим больно и сопереживать, каждой клеткой своего тела ощущая чужую трагедию.
Знаешь, старче, но в такие минуты я хотел убить себя, так как понимал, что у меня нет сердца!
- Мне думается, что не прав, твое сердце подобно сердцу мальчика Кая из сказки «Снежная королева»… нужно лишь разбудить его чей-то новой сильной любовью или памятью детства…
- Сейчас я понимаю тебе, старик. Но тогда, на том пути, по которому я шел, мне не нужны призраки собственного наивного чистого прошлого, в котором все так красиво, как в твоих глазах. Я отвечал на твои вопросы, всё так же улыбаться внешне, внутри же оставаясь в лучшем случае безразличным. Мне так хотелось крикнуть:
не приближайся ко мне, старик…
- Забудем все, что было… Главное это то, что ты здесь, и то, что я тебе верил…
- А мне так хотелось, чтобы ты не верил, а был уверен во мне… Ну так слушай же, что произошло со мной дальше… Ты не поверишь, но я вдруг решился идти в Индию. Какой-то внутренний голос стал убеждать меня, что этот путь мне стоит пройти одному и пешком…
- И ты пошел?…
- Да! Прошел пешком, как Афанасий Никитин… Менял товар на товар, где-то просто улыбался, где-то в щечку целовал… В общем добрался до земли обетованной… И священных коров видел, и на слонах ездил…
- Ну, и нашел ли там то, не знаю что?
- Нашел, старче! - сказал Дмитрий, и вдруг улыбнулся. Но так, такой лучезарной улыбкой, которой ранее старик никогда у него и не видел.
- Расскажешь? - тихо и как бы вопросительно спросил старик.
Юноша еще раз улыбнулся и начал свой рассказ.
- Как мне рассказать тебе о том, что не может быть описано кистью самого гениального художника? Но я всё же попробую. Правда сейчас в моей душе немного не хватает тех красок… но я попробую… Я ведь там встретил Любовь. Самую настоящую, правда, правда... Мне, наверное, очень повезло, местные жители говорили, что такое бывает не часто. Она пришла ко мне именно тогда, когда я её уже не ждал, не звал, не вопрошал к небесам с немой мольбой, тогда когда уже руки опустились, и сердце, как у мальчика из твоей сказки, замёрзло. Тогда, когда я уже чувствовал, что приближается конец моей жизни. Все началось, как сон. Даже не сон, а лишь его преддверие. И вдруг вспышка и вся моя жизнь перед глазами. Что-то внутри вдруг закричало, стало вырываться, билось, и я весь сотрясался в конвульсиях и только слышал далекий и нежный голос и слова: люблю, люблю… И в этом "люблю" для меня умещался весь мир, миллиард слов, тысяча понятий, мириады неопознанных чувств и вся моя нерастраченная нежность. И я поверил, что вот сейчас меня кто-то спасёт, согреет, приласкает, что наконец-то я стану кому-то нужен… Ты ведь знаешь, старче, как тяжёло жить, зная что ты никому не нужен, когда никто не вспомнит, не позовёт… Как это тяжело быть ничейным… жить в вечном страхе и боли, и каждый день улыбаться - когда внутри всё выжжено от отчаяния… И вдруг во мне все успокаивается, и я чувствую, как в мой сон входит Любовь. Не такая, к какой мы привыкли, какой, каждый из нас себе ее представлял. Не та, что владела мною ранее, а другая: трогательная такая и смешная. Я бы даже сказал, что она немного не от мира сего. Совсем юная и чистая, как весна… Она подошла ко мне, нежно поцеловала и сказала: я теперь буду всегда с тобой, просто верь…
- Просто верь? - переспросил старик.
- Да! И тут я проснулся… Смотрю вокруг и понимаю, что весь мир словно бы изменился для меня. Ты не поверишь, но каждый человек, каким бы он не был - молодым или старым, красивым или кривобоким – стал для меня, как брат родный, а девица – сестрою сердечной…
Долго в ту ночь длился их разговор, наполняя квартиру и шелестом трепетным, и ручейком искристым, и говором сладостным…
Под утро старик сказал.
- Дмитрий, ты у меня как бы один близкий мне человек на всем белом свете остался. Не побрезгуй, прими от меня эту квартиру в дар, как память о внуке, к которому ты был искренне привязан. И прости его шалопая, ибо не ведал он какую жар-птицу в своих руках держал, да не удержал…
Ничего на это не ответил юноша, лишь сделал шаг навстречу старику и они обнялись, как два самых дорогих человека.
Утром следующего дня старик показал Дмитрию все документы и дарственную, что уже были оформлены на его имя. А потом они вместе впервые поехали на кладбище…
- Здесь и меня похоронишь, если вдруг, что случится…

Через неделю Дмитрий же, имея московскую прописку, удачно устроился в престижном столичном центре дизайна.

А еще через месяц старик, по заведенному обычаю, поехал на реку…

Старик подъехал к берегу реки, когда начинало светать. Он вышел из машины и какое-то время стоял на берегу, наблюдая, как мощный поток, до этого момента, из-за плотной пелены тумана, не видимый, каждым своим негромким всплеском, словно бы играючи, цеплял нить очередного воздушного всполоха, что из любопытства или озорства, стелился над самой водой, и увлекал вслед за собой. А тот, уже в свою очередь, подобно бабушкиному клубку из нашего детства, буквально на глазах старика, начинал медленно таять, открывая на поверхности речной глади очередные бирюзовые промоины.
И вот первый луч солнца, выглянувшего из-за леса, выстланного по горизонту, словно спицей бережно пронзил нежную тряпицу тумана… затем второй, третий и последующие лучи, уже более смелее рассекали его длинными и прямыми золотистыми нитями, уходящими под воду, высвечивая дно и, оказавшихся в этих лучах света, пробудившихся речных обитателей…
И вдруг рядом, буквально в пяти метрах от того места, где стоял старик, раздался мощный шлепок по воде.
- Знать, жива еще старая знакомая, - с неким облегчением, подумал старик, - и теперь, таким вот образом, обозначая себя, шлет вызов, предлагая мне снова потягаться с ней в хитрости и сноровке…

Далее из показания эксперта, а также при участии местного участкового и опытных рыбаков сделали заключение, что старик сам вошел в воду, не иначе, как, пытаясь выудить щуку…
Их нашли обоих… и старика и щуку… Повязанных одной нитью.
Старожилы сказали, что таких размеров щук в здешних водах еще никогда не видели… настоящее бревно…
Вот и потягались они, напоследок, видно не желая уступить друг другу.
И если бы не ноги, запутавшиеся в капроновой леске…
А может быть, старик сам уступил…

После чина отпевания в храме и похорон старика Дмитрий, уже дома, помянул всю семью… и сугубо новопреставленного раба Божьего по имени Сергий.

Потом достал свои листы дневниковых записей.
И губы стали выводить слова:
- Пусть это был сон.
Сон длиною в несколько лет.
Теперь разбудите меня.
Такое ощущение что я шел под куполом цирка без страховки.
Слушайте, господа!
Те, что решают чужие судьбы.
Выполните мою просьбу плиз!
Давайте я уже наебнусь оттуда… (простите других слов нет)
Мимо батута.
Хотя бы сменится обстановка.
Вы не находите?

Эй, там, наверху!
Вы уверены, что не перепутали жизни?
Это, что, правда, мой сценарий?
Я это не заказывал.
Позовите скорее шпрех-шталмейстера
И унесите меня с манежа…
Я морально кончился.
Как сахар или соль в сельской авто-лавке.

Кто-нибудь меня слышит???
И тут пусто.
Наполните…
Новым смыслом, пожалуйста…
Научите заново дышать.
Я умею вдыхать.
Но выдыхать больно.
У меня сейчас ощущение что я стою полностью обнаженный
и миллионы софитов направлены на меня.
И люди смотрят.
Потом свет гаснет.
Я захожу за ширму.
И становлюсь серой массой бытия.
Такой же, как все…

И где искать счастье и любовь?
В СЕБЕ.
Но я стал циничен до безобразия.
Это ужасно.
Я стал ненавидеть мудрость, которая есть в каждом и во мне.
И знание теории коммуникации.
Я устал по фазам-фразам видеть всё, что будет с нами дальше.
Мне надоело понимать каждый ход человека,
Верните мне мои розовые очки… с ними было круче.
Я параноик, я циник, я не в себе.
Дададададада.
Это всё я.

И знаете что самое грустное?
мне совсем не до лампочки то,
что происходит со мной.
В современном мире Общество не заметило,
как вместе с новыми технологиями,
мы просрали любовь.
И променяли искренность,
в обмен на новое кольцо chopard и грамм кокоса.
Или нам нравится быть куклами?

Потом Дмитрий достал зажигалку и стал, медленно, лист за листом, предавать всю свою прошлую жизнь огню…
Начинался новый день, новый жизни и новых отношений, обогащенных опытом его трогательной и искренней ЛЮБВИ…