Старик и его квартирант

А посему, продолжим эту, прямо скажем прелюбопытнейшую историю, которая произошла в наши дни.

Какой уж раз, практически в одно и тоже время, старик приезжал на это место, к этой реке. В течение последних лет, не иначе, как пудовой щуке, удавалось снимать наживку и всегда уходить невредимой. Трижды она попадалась на его донные удочки, но и освобождалась, играючи обрывая, после тяжелого поединка, леску. Ладно бы просто леску, а то ведь металлический поводок…
Старик ради этого поединка и ждал теперь каждую новую весну, надеясь тогда и нынче, дожить и доказать хозяйке сей реки, что человек был, есть и будет оставаться господином этой земли, ее недр и вод…

Правда на этом же месте, почитай ровно десять лет назад у него была еще одна, как говорится, нечаянная встреча… Она-то, кроме поединка со щукой, и определила весь ход и характер его жизни на все последующие годы. И вот об этом-то я вам сегодня и собираюсь рассказать…

В тот день, с утра проверив донки и вытащив великолепного леща да пару крупных окуней, старик, благо солнышко уже припекало, предался своей забаве. Он брал двухметровый кусок крепкой нити, намотанной на оструганную деревянную рогатульку, с крючком, на который насаживал предварительно вымоченную горошину, и ложился в траву прямо на берегу. Высокая трава полностью его скрывала не только от крупной рыбы, которая очень чувствительна к любому изменению рельефа знакомого берега, но и от, проходящего мимо, человека.
Еще влажная трава приятно охолодила грудь, а солнышко, словно соревнуясь, игриво, пощипывало спину.
Старик благоговейно замирал в эти минуты, вглядываясь в чистую воду и созерцая красоту подводного мира мелководья.
Он видел, как к его приманке – горошинке устремилась речная мелочь, но лишь поиграв с ней, поплыли в поисках дара, который могла бы осилить.
Далее, подобно светской даме, мимо горошинки проплыла средняя плотвичка со стайкой своих красноперых воздыхателей.
Так прошел час… и в тот самый момент, когда показался крупный лещ, уже направляющийся к наживке, кто-то с диким криком сиганул с обрыва в воду, естественно, спугнув рыбу.
Старик медленно поднял глаза и увидел перед собой обнаженного молодого юношу, который уже выплыл с глубины и теперь, выйдя на мелководье и, нагнувшись к самой воде, созерцал, подобно старику, живность, по всей видимости, пескарей, что, не иначе как, пощипывали его пальцы… …
Волосы у юноши были выгоревшими и спускались на спину, фигурка точеная, но излишне утонченная, свойственная современной молодежи, ломкие и красивые руки дополняли портрет…
Но вот он оторвал от воды глаза, и старик увидел его лицо…
Если бы он был художником, то тотчас бы попросил юношу замереть, застыть, сохранить и это положение, и этот взгляд… но старик был писателем, который интуитивно уже проникся интересом к этому, нечаянно появившемуся здесь, за десяток километров от жилья, юноше, стоявшему теперь перед ним в чем мать родила…
Оставалось теперь подняться и, как интеллигентному человеку, представиться…
А теперь поймите юношу и его состояние, когда буквально напротив тебя, из густой травы, вдруг начинает подниматься нечто бородатое и человекообразное...
- Ты, что подсматриваешь за мной? – несколько испуганно, спросил он старика.
- Нечаянно… - пробормотал тот, - видите ли, я ловлю здесь рыбу…
- В траве? Первый раз про такое слышу… - и тут у юноши, что немного успокоился, в улыбке дрогнули губы.
- В траве… я лежал, чтобы меня не было видно… - отозвался старик, увидев еще и изумительную улыбку незнакомца.
- Дрочил поди?...
- Молодой человек, я бы хотел, для начала, представиться… - продолжил старик, уже снимая шляпу.
- Ну, ни хрена себе… какие мы здесь все воспитанные… - ответил он и, сделав несколько шагов к берегу, протянул старику свою руку, как бы прося, помочь ему выйти на берег.
Старик в ответ протянул свою.
И юноша вдруг почувствовал необычную крепость этих жилистых руках.
- Дима! – негромко вымолвил он и лишь после этого поднял голову, чтобы получше разглядеть лицо рыбака.
- Сергий… - ответил старик.
Сей старик не был ни худым, не изнеможенным, какими они изображаются в книгах, или какими Дима привык видеть людей, зарабатывающих себе на скудное пропитание или просто побирающихся.
Его затылок прикрывали ниспадающие светлые волосы, подобные тем, которые были и у юноши, только они были густо прорежены еще и благородной сединой, которая сейчас отраженно блестела в солнечных лучах.
И лицо рыбака, ранее и в траве чуть было не испугавшее юношу, оказалось без привычных шрамов и морщин, свойственных деревенским жителям, а милым и даже чрезвычайно благообразным с аккуратной бородкой и красивыми усами.

Потом старик поил юношу пивом и, пока им жарили, пойманного окуня, кормил Дмитрия сосисками в тесте, что было в меню придорожного кафе.
Они сидели на террасе, облепленной мухами, так как хозяйка, вычистив рыбу, забыла убрать со стола требуху.
Западный ветер в придачу к тому же погнал запахи выложенного на поле, очевидно, что уже под зиму, свежего коровьего навоза.
Тракторист, вываливший навоз, сидел за соседним столиком и также пил пиво… скорее всего, что и навоз тот он привез буфетчице за это самое пиво… 
- Далековато же забросила тебя судьбинушка… - сказал старик, словно бы разговаривая уже сам с собой. Он уже понял, что Дмитрий не имеет угла, что за несколько лет его основательно помотало по городам и весям, что не иначе, как промыслом Божьим они сумели встретиться за десяток километров от человеческого жилья, в лесу и на берегу реки.
- Я хочу устроиться на работу и сразу же сниму себе квартиру…
- А что же ты делать-то умеешь? – снова спросил юношу старик.
- Я – дизайнер… Хороший дизайнер
- Интерьера, одежды, мебели…
- Человеческих отношений… - спокойно ответил Дмитрий и посмотрел на реакцию нового знакомого.
Старик выдержал паузу и ответил:
- Это достойное дело…

И через три часа он открыл дверь своей квартиры, чтобы впустить туда, не иначе, как Богом данного квартиранта…
Юноша, подобно тому коту, что первым впускают в новую квартиру, шел по мягкому ковру по какому-то одному только ему известному пути, то, возвращаясь назад, то буквально шаг в шаг повторяя ранний рисунок освоения нового пространства в котором ему нечаянно предлагали жить в ближайшее время.
Старик не двигался, стоял молча, наблюдая и, как бы, благословляя его выбор.
Должен сразу сказать, что в квартире было шесть комнат: гостиная, столовая, кабинет, две спальни и гостевая…
Дмитрий, уж не ведаю каким образом, действительно, как мудрый кот, что-то очевидно почувствовав, остановился напротив бывшей спальни внука…
Старик молча кивнул головой, давая понять юноше, что ободряет его выбор, что эта комната на какое-то время действительно может стать его.

Почему старик так поступил, право же не ведаю. Даже внешне Дмитрий и его погибший внук, не имели ничего общего… К тому же внук был лет на десять старше гостя.
Не думаю, что старик искал и некоего утешения на старости лет… Разве если только этим поступком по отношению к совершенно чужому и незнакомому человеку, он пытался сейчас додать то, что не сделал некогда по отношению к собственному сыну, а затем и внуку… на которых, как и у каждого из нас, часто не хватает времени…

- Полотенце, белье… в шкафу… ванную комнату найдешь сам… Через полчаса я жду тебя к чаю…
И старик ушел, а Дмитрий открыл дверь спальни… и вошел.

- Не может быть… - вдруг вырвалось у юноши из груди, - За что, Господи? …

Я бы и сам, если кто мне это рассказал, никогда бы не поверил, чтобы в центре Москвы, в свершено незнакомом доме, нечаянно оказаться в квартире того, кого любил все эти последние годы…
Внук этого старика… был тем самым молодым мужчиной, который некогда вошел в его жизнь и растворился в ней…
Не может быть…
- Но вот же, это его фотография на столе… А это, выходит, что его кровать и чуть смятая подушка… оставляющая ощущение того, что он только что встал и вышел…она еще теплая или ему все это просто кажется… Но вот же… все, все пронизано им, пахнет им… даже пропитано его любимыми духами, что всегда вызывало ощущение, до поры невостребованной, но напоминающей о себе весне их встречи… этот аромат и сейчас напомнил запах, опьяненных любовью, лесных фей, способных взмахом одних только ресниц своих глаз рубить головы с молодецких плеч…
- За что, Господи… ты посылаешь мне это новое испытание… - снова вымолвил он.

А когда старик пригласил его на чай... и он вошел в столовую… то чуть было не упал, ноги стали подкашиваться… на камине стояли фотографии, очевидно, что всех членов семьи, включая и внука старика… и все были в траурных рамках…
- Не может быть… - лишь подумал он, как почувствовал, что начинает терять сознание.
Старик заметил некое изменение в лице гостя.
- Мне бы на воздух, - начал Дмитрий, - … ненадолго…

Дмитрий пришел через три дня… поникший, с подбитым глазом…
Где он был все это время? Что делал? Не ведаю!
Но лишь успев переступить порог, медленно осел на пол…
Старик с трудом раздел и затащил его в ванную…
Контрастный душ… а затем теплая ванна сделали свое дело.
Дмитрий открыл глаза.
Юноша огляделся, увидев старика, улыбнулся…
- Старик… - еле начали выводить его разбитые губы, - давай купим 100 граммов кокаина и разделим его пополам. А? Не хочешь кокаина… Тогда посиди рядом и почитай мне Набокова… Или давай пустим воду и затопим все эти чертовы квадратные метры твоего… одиночества. А лучше затопим всю планету… и сами станем морем. Или рыбами… Ты кем будешь? Или давай пошлем нах*й планету… а можем, поговорим о ноябре… представим, что он уже не с нами…
И тут он повернул голову в сторону старика.
- Старче, тихо повторил он, - возьми меня за руку… и он выпростал из воды отогретую, но все еще хладно-мраморную, грациозно выточенную великим мастером природы, руку, - и расскажи мне о горизонте, и о том, что за ним… ты же все знаешь… или давай возьмем билеты в город, которого нет ни одной карте мира… бросим твою машину и будем ждать свое счастье на вокзале, а не в роскошных залах ресторанов… будем с тобой любить кончиками пальцев и курить в тамбуре, прислоняться к вагонным стеклам, чтобы дотронуться до капель дождя, что с другой стороны…
Ванна наполнилась. Старик подвернул вентиль. Шум воды стих… И в этой тишине снова прозвучал голос юноши.
- Старик, давай хотеть быть вместе… Что ты на меня так смотришь?… Я говорю не про любовь… Любовь – единственное запрограммированное разочарование, единственное предсказуемое несчастье, которого хочется еще... Давай просто хотеть… быть вместе… да забудь ты о сексе. Давай представим, что его нет…
- Секса нет или любви? – переспросил старик.
- Ничего нет! – Ответил Дмитрий и сам же звонко рассмеялся… Какой чистый и звонкий был этот голос, голос милого, нежного и трепетного создания, который всего-то лишь хотел, чтобы его кто-то полюбил… Его, его вечную и красивую душу, а не стройное и молодое тело.
- А лучше, давай просто купим таблетки от осени и памяти. Давай представим, что и нас нет... Давай нас не будет, пожалуйста… давай, а?
- Я сейчас вернусь, - сказал старик и вышел из ванной комнаты… а когда вернулся с большим махровым полотенцем, то увидел, как юноша плачет. Хотя это просто могла быть вода, которой он омывал свое лицо
Он помог ему встать, омыл чистой водой и, обернув полотенцем, словно родного сына принял на руки и бережно отнес это хрупкое телом в спальню.

Юноша мгновенно заснул, лишь только голова коснулась подушки, выбитой руками старика… И лежал тихо, лишь посапывая.
И старик увидел в этом спокойном умиротворении радость и смысл самой Жизни.
Еще три дня он варил Дмитрию бульон… поил с ложки…
За все это время никто из них не проронил ни слова…

Старик, не ведая истинных причин, корил себя: как он мог допустить, что юноша ушел, не предупредив… не зная города, людей, которые его населяли…

Он уже давно ненавидел свой Город. Его сплющенные улицы, полные колдобин напоминали саму жизнь: столь же неровную, непредсказуемую, когда не знаешь, что ждет тебя за очередным поворотом.
Ранее каждая площадь имела свои отличия: начиная от строений до уютных магазинчиков, каждый из которых имел свой обаятельный образ и лишь ему присущую продукцию… Сейчас все магазины стали на одно лицо, а вся продукция дублировалась сотней тысяч торговых точек, которые задались целью сделать и всех жителей одной пестрой незапоминающейся и незамысловатой массой, этаким неряшливым мазком скверной моды, забывшей о традициях национальной одежды…
Но это дублирование свидетельствовало еще и о том, что перевелись русские купцы, способные выехать за три моря, чтобы привезти любимой дочке нечто желанное и сказочное, одной ей присущее…
А те челноки, что и спешат в ближнее зарубежье, озабочены лишь разницей суммы денег, потраченных на покупку и полученных при реализации…
Но если не брать во внимание челноков, то по большому счету это говорит о том, что вся торговля сконцентрирована в руках нескольких конкретных людей. И у этих людей, очевидно, никогда не возникало даже понятия о красоте, они о ее существовании даже не догадываются. Ну не были воспитаны они на красоте…
Или выстроенные для них же офисы… эти уродцы – башни, заполонившие сегодня город и надменно возвысившиеся над изумительными творениями зодчих древней Руси…
Все эти новоделы лишь подобие тех башен востока, равно как и запада, которые обладали способностью на твоих глазах, возноситься в небо, забирая тебя с собой и охраняя твой покой.
Схватывая, а точнее говоря, копируя, сворованный внешний рисунок, архитекторы забывали об особенностях нашего климата, где холод традиционно господствовал, о необходимости наполнении такого рода строений специфическими особенностями жизни, а также национальным орнаментом, называемого издревле оберегом, способным защищать уже само строение, а главное тех, кто собирался жить в них… хотя бы от чужого взгляда… А уж о людях, заполонивших столицу, подобно тараканам всех мастей и говорить ему просто не хотелось…

Однако же вернемся к нашему гостю.
Старик стал каждый день, под вечер, приходить в его комнату, садится в кресло и, раскрыв Библию, читать…
Иногда Дмитрий открывал глаза… и, видя, что старик рядом, снова погружался в себя.
Один молча и про себя читал, а другой так же сосредоточенно слушал и искал ответы на поставленные себе же вопросы…

И вот в какой-то момент старик увидел слезы, что покатились ручьем из глаз юноши… и Дмитрий вдруг начал говорить, а, по сути, исповедоваться совершенно незнакомому человеку, всего-то лишь давшему ему приют…
- Знаешь, старик, у меня с детства было ощущение, что я умею летать…но лучше обо всём по порядку…какие-то, правда, размытые они эти обрывки моих воспоминаний… они вплетаются в некий хоровод… вот детский сад, а вот рыжеволосый маленький мальчик. Он берёт меня за руку под одеялом во время тихого часа…Собирание цветов в саду моей бабушки...мамины каблуки застревающие в апрельской грязи… Немного дедушки…горящих камышей и имя Соня…Помню поездки с старшой сестрой на велосипеде…и то, как я потерялся в центре города…Жуть… И еще помню нежные любящие руки моего дяди, его суицид на фоне одиночества…который запал мне в память… А вот знакомый запах маминой подушки и ощущение шёлковых лепестков из бабушкиного сада…Знал бы ты, старик, как я не любил ходить в детский сад, не любил этих детей… если бы ты знал…Вообще людей…мне проще было целыми днями бегать по улицам ловить бабочек…А потом была школа и встреча первой подруги, это была девочка…та с которой можно делить всё, её странная улыбка… И наша классная руководительница…Вспоминается моё неумение писать диктанты - я почему-то писал не то что мне диктовали, а то о чём думал в тот момент…
И в этот момент юноша, что-то вспомнив, улыбнулся.
- Хорошо помню все, что связано в памяти с моей старшей сестрой и ее парнями…Её кризисы, мамина паника, её слёзы…Моя тупость и неведение того, что происходит…Хорошо помню сирень, огромные кусты сирени, дикий виноград, наши последние поездки в Ашхабад, дедушка с его щетиной и смешной электробритвой…Там я увидел, как парень спрыгнул с многоэтажки возле меня…тот страх крови и мечты о кроликах…Сиамский кот, непонимание матери моей любви к животным…Отец, водящий ножом по моей спине…Его алкоголизм…Его новая жена которая годится мне в бабки…Осознание своей принадлежности к громкой фамилии…И первый поцелуй…Одиночество и бессилие…Сексуальные домогательства со стороны моего учителя по физкультуре…попытка изнасилования…И как вызов всем - окраска мною своих волос, смена гардероба и друзей…Предательство подруги…Окончание школы…забытые фамилии одноклассников... Потом первая любовь…борьба…надежда, выбор, слёзы, жалость…Ненависть, общественное признание, наркотики, ирисы… Разбитые в дребезги мечты… его свадьба… моя болезнь…

Чуть позже, когда Дмитрий начал вставать и выходить в гостиную… из всего сказанного в тот день, старик, неожиданно, попросил уточнить, о чьей свадьбе он говорил…
- О свадьбе вашего внука… - тихо ответил гость.
- Ты был знаком с моим внуком? – с удивлением спросил старик.
- Да! И даже один раз познал, что такое вечность, сидя на подоконнике в центре Питера…в ожидании его…
- Мой внук там действительно учился. А потом работал… Если можешь, то расскажи мне, как вы познакомились…
- Не думаю, что этот рассказ доставит вам радость…
- Меня уже ничем в этой жизни удивить нельзя… Мой внук тебе что-то задолжал, не расплатился за работу?
- Не совсем так… хотя… Я увидел его фотографию совершенно случайно в Интернете в одной из соц.сети… и понял, что хочу быть с ним… Как-то неуловимо это прошло мимо меня или, что точнее, просто вошло в меня. Ваш внук был очень интересным и сложным, но как мне показалось уже надломленным кем-то до меня, человеком… И мне пришлось приложить массу усилий, чтобы как-то скрепить его дух… хотя бы собой, своей любовью и своим телом…
Тут Дмитрий сделал паузу, так как руки старика обозначили явное волнение.
- Может быть, мне не стоит вам всего этого рассказывать? – спросил он.
- Раз уж начал, то говори все до конца… Я, конечно, кое о чем догадывался, но его мать и мой сын стояла насмерть… они и женили его, в конце концов, но об этом чуть позже… я хотел бы выслушать твой рассказ…
И Дмитрий продолжил.
- Я вспоминаю, как мы первый раз встретились в Санк-Петербурге. Он много смеялся, называл меня ребенком и заглядывал в глаза, потом пригласил в гости… А через две недели уже сам меня нашел и мы снова встретились. Он долго о чем-то говорил, все убеждая меня какой я чистый, светлый…а потом вдруг заплакал прямо в кафе и сказал, что он не заслуживает меня, и вдруг признался в том, что изменил мне с каким-то юношей… В тот день мне пришлось взять себя в руки и проявить должное самообладание. Я сказал, что это не важно, что если он действительно хочет, чтобы я был с ним рядом, то это можно пережить и простить. Хотя в ту ночь я так и не мог заснуть. Он сладко спал, а я сидел у него в изголовье и плакал.
- И что же случилось между вами далее? – спросил старик.
- Наш роман был подобен цветку… Бутон которого наливался красками и распустился во всей своей красе. Я стал чаще ездить в Питер, он знакомил меня со своей жизнью. Я ценил это… Ведь он был моим первым мужчиной… Но измены, как я узнавал так и не прекращались. А он каждый раз чуть ли не с мольбой смотрел мне в глаза и просил его простить…

Старик встал из-за стола и подошел к буфету. Открыл дверцу и достал две пузатые рюмки. А из холодильника бутылку коньяка. Молча разлил по рюмкам… молча предложил выпить… Было такое ощущение, что они пили более за помин души его внука: молча… каждый думал о чем-то своем…
Дмитрий поставил рюмку и продолжил свою исповедь.
- И вот однажды… дожидаясь его с работы, я открыл ноутбук… случайно наткнулся там на его переписку с кем-то, где он просто смеялся надо мной, расписывая и хвалясь своими изменами… Поверьте, но мне было очень больно. Я ему ничего об этом не сказал…ведь я много сил и даже средств положил, чтобы создать его… Да, я хотел, чтобы ваш сын был самым лучшим, самым красивым… Я работал над его походкой, его языком и дикцией занимались лучшие учителя, портные города выстраивались в очередь, что получить от меня заказы на его одежду. И все было хорошо… вот только мое сердце разрывалось на части, а душа сгорала от его лжи… А вскоре он уже и не скрывал от меня своих увлечений… на меня градом посыпалась ложь и упреки… И тогда я понял, что был для него просто таблеткой от его боли… Понимал и все равно все ему прощал…
Старик снова налил коньяк в рюмки.
- Это за тебя… - сказал он и выпил.
- А что ты говорил про вечность? – снова спросил он Дмитрия, - где ты там сидел?
Дмитрий выпил вслед за ним и перешел к заключительной части своей истории.
- После того, как я все узнал… в общем я хотел сказать ему все, что про него думаю… И вот мы назначили встречу… я сидел в центре Питера… ждал того, кто шутя сделал мне невыносимо больно… и вот он пришел… я смотрю на него, слышу, что он снова врет… и вместо слов упрека… просто улыбнулся. Не захотел, чтобы он догадывался о том, что я что-то про него знаю. И сразу уехал из Питера, чтобы больше его не видеть… Прошел год… и в какой-то момент… я вдруг отчетливо понял, что маятник, который был запущен не без моей помощи и воли…. дал сбой… Что что-то случилось. Вот тогда-то я и отправился в это путешествие… где в конце пути встретил вас… Теперь я понимаю, что именно с ним произошло… Мне очень жаль… Поверьте, я всегда буду помнить вашего внука… И прошу не рассказывайте, как все это случилось… пусть он останется в моей памяти живым и красивым… И еще, что я понял: прошлое хорошо уже тем, что нам есть что вспоминать…

Старик встал из-за стола и, подойдя вплотную к юноше, чуть нагнулся. И, словно бы пытаясь заглянуть не в глаза, а в саму душу, сказал.
- А я чуть было не подумал, что наша встрече на берегу реки была не случайной…
- Видит Бог, что я даже не знал о вашем существовании… Я тогда несколько дней ехал на попутках… Один из водителей захотел, чтобы в качестве расплаты за проезд… я у него… в общем, чтобы я у него отсосал… пришлось выйти и далее, грибники уже подсказали, шел вдоль берега реки… Вот так мы с вами нечаянно и встретились…
- Милый юноша, в нашей жизни, да будет тебе известно, даже чирей на заднице не вскакивает нечаянно… а есть лишь необратимый результат неких причинно-следственных связей… Ну, да у меня нет оснований тебе не верить…
Он подошел к плите и снял укутанный заварной чайник…
- Давай чай пить…

И еще почти час, старик не отпускал от себя юношу… а тот не иначе, как оттаивал и от горячего чая, заваренного с любовью, и от внимания, которое проявлял к нему незнакомый доселе старик, и от любопытных историй, связанных с чайной церемонией о которых ему рассказывал хозяин дома…
А Дмитрий слушал его и смотрел по сторонам…
- Один в такой квартире, - подумал он и вдруг спросил. - А вас когда-нибудь окутывала всеобъемлющая скука?
Старик задумался, а Дмитрий продолжал, но это был уже не вопрос на который старик должен был дать свой ответ, а его монолог… монолог, оттаявшего человека.
- Когда она рвёт что-то внутри вас и так хочется кричать, чтобы разбавить эту клейкую тишину одиночества… Когда хочется покалечить себя – лишь только для того чтобы почувствовать что живёшь…Когда уже не понимаешь смысла своего призрачного дыхания… когда смотришь в окно с глазами полными слёз…и обидно только от того, что кто там живёт…а ты умер… Я еще сам не могу понять, когда пришла эта скука… когда каждое открытие глаз приносило лишь разочарование…. когда хотелось убить себя только за то что это тело ещё живо…и только его голос…взгляд с подаренных но холодных фотографий, его леденящая, присущая только ему расчетливая трезвость… трезвость чувств… точнее их полное отсутствие ко мне… И оставалось только сидеть на подоконнике и врать… врать всем… врать что у меня всё отлично… Врать маме, что я ем и ни в кого не влюблён - ведь она знает что такое моя любовь… Врать сестре, врать что ваш внук меня все еще любит, ведь иначе…иначе будет жалость… А за что меня жалеть? Это же все было добровольно…Он действительно и как мог какое-то время заботился обо мне, я о нем… И вот только эта чёртова скука-память сегодня все портит…хотел его найти, порвать все препоны и клетки, достучаться и разбудить его сердце, прижаться и не отпускать, чтобы еще какое-то время, а может навсегда, быть рядом…