Парни не плачут

Аннотация
Новеллизация фильма "Парни не плачут". Он красив. По нему сходят с ума девушки. Но он и сам - молодая девушка..

... Полицейский офицер был широкоплечим и имел физиономию кирпичом плюс неизменные солнцезащитные очки. Форменная шляпа напоминала верблюжий горб.

- Положи руки на крышу. Ноги расставить. Не шути со мной, парень...

Джон хмыкал, жуя фильтр от сигареты. Неисправимое дитя трущоб, он сдерживался, чтобы не приплюснуть нос копа ещё больше.

- Я не делал ничего, начальник. Я вообще машину не вёл...

- Ты ещё хей-де-хей прокричи. Как зовут?

Его напарник, молодой любитель регби, приверженец буквы Устава, допрашивал Брэндона, являющего собой олицетворение виноватого детсадовца.

- Итак, мистер Чарльз Брэйман. Что вы делаете в Фоллз-сити?

- Я... в гостях.

Ты сможешь их обмануть? Сможешь накормить кошку маслом, не заставляя её вставить лапу в рот?..

- У кого?

Гробовое молчание было ему ответом. Пламя охватило спичку; запахло серой. Том затянулся, почёсывая подбородок. Можно было надрать задницу нерадивому молочнику или обломать наглого панка... в данном случае руки опускались.

Всё что угодно, чтобы спрятать свою женственность. Я качал мускулы и спрашивал всех: «Как вам чувак?» Я поступил, может быть, и недостойно... не как настоящий парень, но я поступил разумно. Всё, что они могли сделать, это открыть на нас охоту. Теперь опасность пробежала мимо, пыхтя паровозной трубой... Маленький вопросик! Вы же свои здесь, бить никто не будет! Только ответ на вопрос...

- Да у меня. – Лана выступила вперёд, сожалеюще качая головой. Если этого паренька не расшевелить, он так и будет топтаться перед фарами в своих кроссовках... Скромность украшает мужика, только дай ему кулаками взмахнуть... Она облизнула губы, заметив, что нервничает. Как и все. Боже мой, очнись, детка. Как и все... только ты нервничаешь из-за него. На работу опоздали... Он косо посмотрел на фальшивые документы.

- Я бы мог проверить ваше удостоверение, - пробурчал молодой коп. – Но у нас не работает компьютер. Придётся записать адрес и выбить чек... за нарушение, оплачивать будете в нашем участке. Метро-Уэст, слышали про такой?

- Он новенький в городе. – Кейт крепче взялась за сумку с продуктами, фальшиво улыбаясь. Брэндон втянул воздух. Блеск полицейского значка завораживал, как взгляд фокусника...

- Шеф, при чём тут ребята? Я... я виноват, немножечко забылся. Но они ни при чём! – как муха в молоке, топорщишься... – У меня были проблемы в Линкольне... там могут на запрос ответить. Они вам подтвердят, что раньше особых неприятностей не было... O’K?

- Ты всегда так на шоссе гоняешь, а, невеста? – старший грузно подошёл, утопая сапогами в луже. Хруст гальки неприятно резанул слух. – Ты в курсе, что там обрыв? Сто сорок футов. Летишь ласточкой, играешь в ящик. А потом я твою смазливую рожицу вижу в морге... – он кашлянул в кулак, где была зажата кожаная перчатка. Подробности отпечатывались у Брэндона в сознании, как на плёнке. Сам хорош, бугай чёртов... чтоб тебе жена сто лет не давала! – Я выпишу штраф и этим ограничусь... Но больше чтобы этого не было. Думай, что делаешь! Незнакомая местность, медленная езда... залог того, что к ужину ты переваришь хот-дог, будешь в целости и сохранности.

- Разумеется, сэр.

Видели мы тебя!!!

Лана свернула бумажку чека и машинально сунула в карман чёрных джинсов. Перспектива разжиться парой-тройкой долларов за государственный счёт казалось тусклой и неприменимой. Гордо просигналив, полицейская машина рванула вниз по шоссе, игнорируя собственный призыв держать скорость в ежовых рукавицах... А, чёрт. Она ещё за стрижку беспокоилась... Мать пальто купить не может, и ей придёт ласковое сообщение от мистера в синей униформе... Продавцы жезлов, чёрт бы их подрал! Брэндон пнул ногой камень, чувствуя себя далеко от своей тарелки... Том хихикнул.

- Смолол он тебя в муку?.. Что-то не помню его. Наверное, раньше старик был патрульным... Прицепился к тебе, как педрила-мученик? «Невестушкой» назвал!.. – он помахал растопыренной пятернёй перед его лицом, и Брэндон с досадой отвернулся.

- Нормально.

- Простите меня, мальчики... – Кейт подошла к нему. – Это я подбила вас проехаться с ветерком...

Смелость – залог победы. Ковбойскую шляпу на голову, и ищи в поле... Конфуз. Но конфуз, как шансы на пальцах: три из пяти... Чёрт, в упрощённых ценностях тоже есть свои нюансы! Копаться в грязи или стереть плевок с лица... Если на руках каре тузов, нельзя же опрокидывать стол и лезть на рожон...

- Да ладно, ерунда это всё. Платит сильнейший. И вы меня простите…

- Ни фига себе, обманул их ты… мистер Чарльз Брэйман, подумать только! – ехидно растянул согласные Том.

- Классная поездочка. Похоже на тоннель, - Кэндис отчасти была рада, что все про неё забыли. – Тоннель Любви... в парке развлечений.

- Возьми ты себя в руки! Поедем домой, – Лана улыбнулась ему, кивком указывая на машину. – Она тебя не проглотит, «Королева Виктория» вытаскивала нас и не из таких передряг. Руки у тебя, кстати, холодные...

Он слабо улыбнулся.

- На следующей неделе будет классная вечеринка! – Кэндис залезла вглубь салона, подтянув ноги. – Твой день рождения! Двадцать один год... и никто не будет больше закрывать дверь перед твоим носом. Большой мальчик, совершеннолетний! Гульнём...

Очень не хотелось оказаться снова в не проветренной, пахнущей потом и затаённым страхом машине. Брэндон спрятал руки в карманах. Уже ставшая привычной ладонь Джона коснулась его воротника. Волосы попробовали встать дыбом...

- Чтобы больше у меня такого не было.

- Чего? – огрызнулся он.

Не хочу судить тебя, молокосос, но на орехи ты у меня заработаешь... Обеспокоенный «молодой человек» слегка пригнул его голову.

- А вот этого. Не останавливайся, когда легавые сзади. Я тебе сказал – выжимай газ и сворачивай... Те же придурки скрылись. Вроде крыс, проскользнули в щель! Ты бы ушёл! Если бы не облажался.

- Ладно тебе, Джон! Чего ты мне мозги моешь?.. Всё уже. На доске простирали меня, обошлось. Нечего расстраиваться. – первый раз Брэндон повысил голос, не срывая его, с колеблющимся сознанием правоты.

- Я не расстроенный. Ты чуть нас всех не угробил, скромняга! Нравится тебе цацкаться с полицейскими?! Ну и пожалуйста! Ты же всё сделал для того, чтобы загреметь в кутузку… фальшивое удостоверение, нос кверху, послушный какой… Ты не знаешь здешних законников, они тебя живьём сожрут! – Джон сжал окурок так, что раскалённые искры посыпались сквозь пальцы. – Я тебе честно кахал.

- Угробил?.. – не городи чепухи, вожак. Тебе стыдно, что я оказался прав...

- Э-эй, Брэндон! – Том оттолкнул его в сторону, ухмыляясь. Мальчишка предупреждению не внял, зная, что от перетягивания верёвки сейчас зависит его статус в дальнейшем... Вечеринка удалась.

- Ты сам мне говорил – дави до девяноста... выжимай скорость. Я и слушался тебя! Признаюсь, с документами вышла осечка, но если бы мы не гнали так, нас бы и не стали отлавливать, как псов бродячих!

Ищешь выход, дурачок? Но хозяин-то всё равно я. И я тебе это докажу. Джон дал Тому затрещину, сплёвывая под ноги. Он казался напуганным... и разъярённым. Пришелец был прав, зато щелчков по носу парень сносить не мог. Что он о себе воображает? Открыв дверцу, он схватил Кейт за локоть и грубо затолкал внутрь.

- Ну-ка, влазь! Залезай! И сиди там тихо! Раз так...

- Джон! – Брэндон отпрянул назад, и как раз вовремя, потому что мог заработать второй синяк на лице. Парень рванулся к нему, угрюмо сопя и дико сверкая глазами. На груди, обтянутой серой майкой, заходили мускулы...

- А ты пошёл к чёрту от моей машины! Проваливайте все! Хрень!.. Проваливайте все от моей грёбаной машины! Девкам надо в город!.. Ну-ка, Кэнди, спляши...

- Брэндон не виноват…

- Чего ты? – Том кружил возле друга, умело уклоняясь от рассекающих воздух волосатых кулаков. – Расслабься!

- Говно! Это моя машина! – хрупкое равновесие было сломано. Джон чувствовал себя глубоко задетым. – Валите отсюда оба, раз решили прохладиться! Это вам не курорт! Пошли на хрен! Шевели ногами… Завожу!

По колготам Кэндис пошла «стрелка». Она испуганно вжалась в дверцу. Джон сел за руль, прочищая горло. Громы и молнии здешний бог метал на отличную оценку. Вспыхнули габаритные огни... Мотор заревел, как и прошлый раз, со сбоями. Брэндон подумал, что свечи могли прогореть. Фырканье и кашель напоминали человеческие... что ж, старому автомобилю пришлось худо. Шипастые покрышки крутанулись, выбивая гравий... и с надрывным урчанием вынесли серый корпус на дорогу. Машина подпрыгнула. В руках у хозяина она пела по-другому... Едва различимые, бледные пятна лиц повернулись к двум фигурам, неловко мнущимся возле шоссе. Том курил с показным равнодушием, усмехаясь развязке «трагедии» мелкого пошиба. Им грозила ночь, проведённая на великих просторах... А девчонкам надо на работу. Дело – прежде всего! Летом они с Джоном неплохо развлекались, поджигая стога и литрами выжимая анисовую водку... Иней покрыл посевы... Стоило хвастаться ради лёгкого наказания.

- Палата номер шесть... – Лана не могла оценить плоскую шутку, но Брэндона разбирало вялое зло. Демонстрация запоздалой мужественности помогла так же, как помогают мёртвому припарки... Привлечён мной, да? Я и не покушался на твою территорию... Том подул на ладони.

... Луна тянула за душу, наступая сзади мягкой кошачьей поступью. Ночь была пустой и огромной, обшитой зрачками одиночных звёзд. В кромешной тьме изящно и странно мерцали тонкие красные линии каких-то электрических полей, и облака неслись по небу со скоростью гоночных автомобилей. Мой личный мир... это мой мир. Я бы поместил фотографию в крышку от часов... с вами всеми не так-то просто ладить, я не могу оправдывать все ожидания... Головокружение, осиянное блеском ровной пустыни, помогало дышать. Брэндон взглянул на Тома, распластавшегося по земле, и вытянул ноги, едва слышно поскуливая. Плечи болели после долгого сидения за рулём... Давно уже не было таких сильных переживаний... Веки слипались, как будто в них брызнули сладким молоком. На голодный желудок хорошо охотиться, а на истощённую душу здорово добиваться взаимности... Ботинки были в траве и земле после добросовестно отмаханных двух миль в поисках ночлега; первобытные запахи, острые ощущения. Он вернулся к истокам. Он ничего плохого не сделал... просто решился на определённый поступок, и настоял на своём. Посреди неизвестности, заложив руки за голову, Брэндон чувствовал себя свободным. Записывал на память комплименты, выдумывал шутки и трюки... Он был не тот, что вчера, или месяц назад, когда только начинал свой «поход» - он стал сильнее и счастливее.

- Ты не пострадал? – спросил Том, услышав неопределённые звуки, исходившие от свернувшегося калачиком паренька. Он сел и вытянул руки, грея их над наскоро построенным «скаутским» костром. Чёрт... в этой пустоши веток не добудешь... сухим торфом надо было разжигать, да разве тут возьмёшь торф? Он вспомнил отца, который учил его пользоваться зажигалкой в возрасте девяти лет. «Ты уже большой! Я обещал тебе как-то, что мы соберёмся за домом и покурим сообща, но ты подумай, как обращаться с этой штукой... я не хочу, чтобы мой сын прослыл сопляком.» Он умер от рака лёгких, и в тринадцать лет пацан оказался оторван от привычного... уехал из штата Миссисипи вместе с матерью, Шэрон. Золотые деньки кончились. Он бегал из дому, а потом молча выслушивал нотации и принимал побои. Может, это его и закалило... Том сощурил светлые глаза. Он прослыл тихим парнем, едва ли не дурачком, но на самом деле просто не видел смысла орать на всех подряд. Джон мог себе позволить. Он – нет... потому что он был за компанию, и тоже счастья не с котомкой искал...

- Да нет. Всё O’K. Разве что поджилки трясутся...

- Чего это?

Брэндон тоже сел, расставляя колени и обхватывая их ладонями.

- От неожиданности.

- Ты не смахиваешь на труса. Всё не так страшно... Домой пешком доберёмся. Или автостопом... поутру. Лучше глянь, - лезвие складного ножа блеснуло в сполохах огня. Парень фыркнул. – Не балуешься этим, нет?

- Как это?

- Бродяга! Смотри. – Том засучил штанину, и Брэндон невольно потянулся к нему, стараясь разглядеть, что собирается продемонстрировать случайный попутчик. Пересекающиеся шрамы шли от щиколотки к голени... Он приподнял футболку. Чёрт! Дерьмо весёлое... Он что, побывал в паре автокатастроф и несчастных случаях? На переломанного калеку тихоня не похож... Правда, что рубцы мужчину украшали, но этого было чересчур, и выпитое с ним напару пиво мерзко поползло к горлу. – Вот так баловаться. Я один раз прострелил себе плечо, а вину свалил на другого... кучу баксов огрёб от социальной службы. После этого стал ненавидеть пластическую хирургию... всего залатали, мерзавцы. Было красиво... как паззл. Пырнись!

- Пожалуй, я слабак по сравнению с тобой. – сглотнул Брэндон. Сговорились они все сегодня, что ли, проверять его нервы на растяжку? Дьявол... Нож в потёмках казался головой ядовитой змеи... Хорошо, если приятель применяет насилие только в узком кругу друзей. А если нет?!

- Шучу, дурак! – Том расхохотался, и он выкроил из себя улыбочку-другую. Костёр весело потрескивал обломками полена, которое они отыскали в потёмках. – Просто это... единственный способ вытерпеть долгий срок. Сидишь в камере, в покер играешь... я полжизни шлялся по тюрьмам. Джон тоже дока в этом деле, только он многовато пьёт...

- Из-за этого он нас здесь бросил?

- Что ты имеешь в виду? – непонимающе тряхнул светлыми патлами Том. Брэндон затянулся сигаретой, глядя на пляшущие отсветы огня. Страхи потихоньку таяли в дымке, лесенкой поднимавшейся к небу.

- Я не хотел его обидеть, и... не думал, что мы здесь застрянем. Всё-таки получилось неудобно.

- Вот что я тебе скажу, брат. Доктор говорит, у него бывают неуправляемое, импульсивное поведение... Я ж его знаю с тех пор, как пешком под стол ходили. Когда мать сдала его в ясли, он бегал с игрушечным пистолетом и обзывал воспитателей «засранцами». Совсем не умеет держать над собой контроль... А я умею его встряхнуть. За шкирку... если надо. Это только кажемся мы слабаками... дай сигаретку. – он спрятал нож в задний карман брюк. – Будь я копом, спустил бы на нас всех собак и устроил третью мировую...

- Идея неплоха.

- Ясно?

- Да, сэр. – спародировал свои же интонации Брэндон, ложась обратно. Живым человеком быть не так-то легко... факт. Кто кажется счастливым, тот и выигрывает... Будучи мужчиной, он твёрдо стоял на своих двоих, и сдаваться не собирался. Вперёд увлекали линии высоковольтных проводов...

... Ещё в школе его шпыняли за то, что он всё делал не так. Протестовал, когда его заставляли носить форму... был левшой и милым обаяшкой. Ты кто, прах тебя разбери? Джон Мария Иисус, и не смотри на меня этими гляделками. Ты носишь длинные волосы, а я – брюки, и ещё неизвестно, кто из нас прав... Выбраться из стога сена, оперённому, как птенцу – заняться в нём любовью... травинки колются... Чепуха всё это. Чепуха, потому что мышеловки уже расставлены... С этой банной жизнью легко заработать местечко на небесах.

Столько конфликтов с законом в два дня – это слишком. Пока он тусовался в Фоллз-сити, в Линкольне уже наверняка выдвинули гору обвинений в незначительных преступлениях. Тюрьма пока кажется большим и неуклюжим призраком... но всё-таки, надо иметь совесть во всех её проявлениях. Плохая игра с палкой. Брэндон криво усмехнулся, елозя на жёсткой поверхности стула. Он знал главный секрет девушек – они любили получать подарки... Работа не приносила ему денег, нужных для воплощения его сумасшедшей мечты, и паренёк не гнушался ничем: подделкой чеков, чужими кредитками... «мелкими мошенничествами, по закону штата...» Чёрт! Грифель карандаша сломался от сильного нажима, и впился в подушечку пальца. Капля крови, наливаясь, возникла из маленькой точки. Брэндон облизнулся. Стружки медленно ложились на чистый лист бумаги... Бутылка охлаждённого «пепси» оказалась кстати. Три дня биться лбом о стену и получить ноль без палочки... О-о-очень интересно. Заключённые тоже пишут матерям и детям, слабым и обездоленным? Не хочу ли я выпить?

«Кэндис, дорогая! Мне надо уехать на пару дней (у вас здесь здорово поют птицы!), и я хотел, чтобы ты не беспокоилась. Вечеринка не отменяется. Я обещал ребятам устроить грандиозный праздник, и если ты сможешь придти, я буду очень рад. Большое спасибо тебе за гостеприимство...» Глупую поэзию он не отрицал, но сейчас у него не было «стихотворного» настроения, и рука начала уставать от беспрерывного писания. Чёрт... Он потянулся, скрещивая ноги. Роза тёмно-красного цвета печально наблюдала за ним поникшей головкой бутона. Ничего. Здесь девчонкам не дарят цветы... быть может, его рачительной хозяйке это польстит?

Дверь открылась; воровато оглянувшись, он сложил записку и сунул её под хрустальную вазу.

- Брэндон!..

Полторы недели, как Брэндон. Он широко улыбнулся.

- Привет. – спортивная куртка шла ей не меньше, чем королевское платье... наверное. Лана шагнула в прихожую, легкомысленно запустив сумкой в платяной шкаф. Обстановка в маленьком домике была ей привычна. – Я помешала?

- Да нет... я тут один, - он развёл руками, жалея, что под ними нет «хлеба-соли». Эх, чтоб ещё глаза так масляно не блестели!..

- Уже знаю, что один. Все девчонки с фабрики об этом трещали... Кошмар. – она засмеялась. – Кэндис, вроде моей мамочки, наказывала не шалить... Я ей чековую книжку занесла, она всё боится потерять. Да и чтобы не мотаться ей десять раз... домой заглянула и все дела.

- Да. – могу я рассчитывать на взаимность и пригласить вас на танец?..

Можешь...

Приятное волнение было вроде того, что раньше заставляло его делать глупости...

- Чёрт, а? Замоталась совсем. Дай я помыть руки схожу, - убрав локон за ухо, Лана прошла рядом с ним, слегка задев плечом плечо. Он быстро выдохнул. Харизматическая невинность, когда проще безнаказанно строить глазки, уже не срабатывала... Из ванной, где он недавно принимал душ (!!!!!!!!!), донёсся возглас; по интонации Брэндон понял, что девушка улыбается.

- Я думала, Кэндис меня убьёт, если я не приеду в назначенный срок... Как бы она ещё не заявилась проверить, в сохранности ли денежки. Впрочем, вряд ли. Она отпрашивалась нянчиться с Коди, так что теперь имеют её по полной программе. Официанткой не много наработаешь, вот мы все вместе и…

- Э-э... Поверить не могу, что ты работала сегодня ночью! Такие непутёвые были сутки...

Снова появившись в дверном проёме, только на этот раз с другой стороны, Лана взглянула на него: коротко... и, пожалуй, оценивающе.

- Такое иногда бывает. Чувствуешь потом себя, правда, как сомнамбула... – она почти упала на диван, не стесняясь показывать усталость... Не пройдёт этот номер, девочка. Разве вас жалеют окрестные парни? С чего данный экземпляр должен выслушивать всё, что ты ему наплетёшь? Ехидный внутренний голос суфлировал – с того, что это он заставляет меня наводить по десять слов в секунду... я волнуюсь. О Господи! Святые угодники! – Тяжело приходится.

- Кофе хочешь? – он сел рядом, и Лана не стала отодвигаться. Она крепко запуталась в уютной сети его присутствия...

- Нет, спасибо. Можешь обижаться, но джазва у Кэндис никуда не годится...

- Не могу обижаться, - улыбнулся Брэндон. – Это надо исправлять... – он опёрся рукой на валик дивана. – Знаешь... мне надо уехать в Линкольн на пару дней. Кое-что там доделать.

- Так ты уезжаешь? – разочарование было искренним; Лана почувствовала себя едва ли не обманутой. Её надежда на лучшее обретала материальные очертания; парень жил, двигался и дышал одним с ней воздухом... дарил ей замечательную возможность доказать, что не только в этой забытой Богом дыре случаются чудеса.

- Похоже на то.

- К сестре, что ли? К модели?

- Солнышко, мне придётся до Линкольна не знаю сколько пешком махать. – ласковое слово далось нетрудно, а вот голос подрагивал... – Хотя не знаю, она обещала позвонить.

Он знал, что «неправильность» поведения даёт самый верный залог привязанности друг к другу, будущей любви... Тепло покалывало кончики пальцев. Улыбка вышла жалостливой.

- Мать мне говорила, что она красивая... на фотографии. Показал бы...

- Пожалуйста. – Брэндон пожал плечами, доставая из сумки перетянутую резинкой пачку. Снимок Николь лежал наверху. – Вот она.

- Действительно ничего. – Лана едва заметно нахмурилась. Чертёнок... разве так обнимаются с сёстрами? Ох, мне эти мальчики с Западного побережья!

- Она выходит замуж и собирается уезжать в Канаду, так что... может быть, мы не скоро увидимся. Я уважаю родственные отношения! – он говорил уверенно, чтобы не возникло сомнения в простенькой лжи. – Её избранник... чёртов бугай, он всю картину портит. Мы с Никки смотрелись и то лучше. Представляю себе её в свадебном платье!..

Мальчик напротив замигал грустными глазами, предлагая ей сыграть партию в игре «кто кого одурачит». Лана усмехнулась.

- Ясно. – непохоже было, чтобы их социальные веточки были разными... Ей казалось, скажи она слово, он произнесёт к нему дополнение. Потребуй она дальнюю дорогу, странствия и любовь – достанет, заливаясь вместе с ней смехом. Реши она начать новую жизнь... Его энергия и энтузиазм были похожи на источник посреди пустыни.

- А какие у тебя планы? Что ты собираешься делать дальше? Не верю, что такая потрясающая девушка будет прозябать в глуши весь отпущенный ей срок...

Лана вздрогнула от неожиданности и предсказуемости. Она начала понимать Брэндона... Ощущение понравилось.

- Ну, не знаю. Ещё не всё продумала.

Глубокий тембр его голоса очаровывал... незаметно завоёвывая себе местечко в её издёрганном сердце...

- Это ничего. – да, малышка моя... это ещё успеется. – Кстати... спасибо, что дала свой адрес полиции.

- Ерунда.

Сущая ерунда – по сравнению с тем, что я сейчас сделаю. Трепетно и серьёзно его тонкие, чуткие пальцы легли совсем рядом с ней... Целовался он, словно пил родниковую воду глотками... бесподобно. Губы касались её... влажные, обветренные... ещё никто не пробовал ласкать её так... Дразняще эротический язык!.. Воздух, втянутый ей, пах мятой. Она отвечала на поцелуй, не задумываясь... до тех пор, пока нежный мальчик не оторвался от её лица, прерывисто дыша. Он опьянял её волшебством и неистраченным удовольствием... Ты безумно красивая... шептали большие, тёмные глаза. Ещё не понимая, в эту секунду она полюбила их: его дыхание, его внутреннюю неустроенность, жаркие губы... запутавшийся в каштановых волосах солнечный зайчик, хрупкость... изломанные брови...

Море парных огней на шоссе... Он не хотел уходить. Страшно не хотел.

- Я... я доберусь автостопом по хайвею.

Лана последовала за ним. Давно пора было расстаться, отпустить его туда, откуда он пришёл... но разве можно было... после медленных ласк... после окутывающего тепла... после!..

- Я так никогда не делала.

- Я тоже.

Они снова замерли, теперь уже возле входной двери. Сквозь сетку от комаров отчётливо было видно подъездную аллею с двумя глубокими колеями, почтовый ящик – красный поднятый флажок трепетал наверху... утрамбованную землю... серые рытвины поля... Что ты сделал со мной? И зачем? Не знаю... но мне бы сейчас край земли... Красивая девушка и чудесный парень. Оказавшись намертво привязанными друг к другу, они растерялись... не понимая слов, но обмениваясь чувствами.

- Ну... – он крепче сжал ремень рюкзака.

- Я... я знаю, я глупости говорю, но... – останься! Я не знаю, зачем ты нужен мне... останься. Я хочу это выяснить. Здесь, сейчас, немедленно. Разве можно найти мечту в замызганном городишке? Я и не надеялась... А тебе – тебе по-настоящему нравятся женщины. Лана непослушно тряхнула головой. – Ты мне говорил, что я хорошо пою.

Случаем, не скажешь – могу ли я заработать на караоке?

Он не хотел спугнуть охватывающую его нежность. Брэндон не лукавил. Может быть, впервые в жизни...

- Конечно. Люди на чём только деньги не делают... некоторые с колоколен прыгают в Пасху, лишь бы заработать... – божественная девушка. И всё же... чтобы быть уверенным, твёрдо стоять на всех четырёх лапах, он должен был знать. – Такое дело... Лана, я могу тебя спросить?

- Спрашивай.

- Ты... правда писала Джону в тюрьму?

Её больно уколола иголочка ревности, закравшаяся в этот щемящий момент.

- Господи!.. Мне тринадцать лет было всего!.. – подозрение скользнуло в оживших голубых глазах, до этого подёрнутых мечтательной пеленой. – Это он тебе сказал?.. Или мама моя? Глупости...

Шагнув и оказавшись совсем близко, в магическом поле его обаятельного тепла, она прижалась к полуоткрытым губам... ставшим вдруг необходимыми. Лана хотела получить свою долю наслаждения, ещё не отмеренную... запасы которого были неистощимы в этом искушённом женской любовью мальчике. Брэндон с готовностью ответил ей... он оказался очень чувственным – всё более уверенно лаская её губы, нёбо, язык...

- Лучше иди... – прошептала она, мягко отодвигаясь от одержимого американского парня... существа, которое вдруг стало необходимым и ужасно близким. Столько любви было в его взгляде! Первой настоящей любви... – Иди, пожалуйста...

Брэндон смотрел на неё внимательно, полувопросительно – возбуждённо дыша и едва успев придти в себя. Тебе повезло!..

- Д-да. Да, наверное. – он немного замешкался, вскидывая рюкзак за плечо. Никакого сходства с тем, как он соблазнял девчонок раньше, не было. Шок – и самые голубые глаза в Техасе... Он не сможет их забыть, даже если будут выжигать беспощадным огнём... Он сам обрёк себя на беспощадность. Он любил эту девушку, Лану. И хотел всё делать правильно. Радость существования накатывала волной прибоя, сквозь которую проглядывали скалы... Фоллз-сити неожиданно превратился в город, хранящий жемчужину. Он вернётся... и справится со всем. Потому что так решил.

Запомни каждую свою девчонку, каждую драку и сумасшедшую историю – ведь всё это делает тебя мужчиной. Назови это мачизмом – и будешь прав, потому что у тебя было гораздо больше проблем, чем у тех подростков, которые из юнцов становились «членами стаи». Ты каждый день играл роль, а успех стоит дорого. Запомни это... чтобы намертво впечаталось в подкорку – именно поэтому футбольные игроки теряют здоровье, каскадёры ежедневно подвергают себя опасностям, солдаты – нередко лишаются жизни. И постарайся, чтобы больше не было маленьких скандальчиков...

… За плечами выросли крылья; он два часа трясся в автобусе, деля обитое кожей кресло с чахлым пуэрториканцем и пытаясь разобраться в происходящем... но настроение всё равно было приподнятым, бальзамным, граничащим с детской радостью. Мир был вовсе неплох, под хорошую закуску и приятные мысли... Трейлерный городок с висящей на воротах ржавой цепью вместо замка показался обетованным раем; архангелов с полыхающими мечами не наблюдалось... Он тряхнул головой, взбегая по ступенькам. Даже костяшки пальцев прикасались к обшивке двери с особой осторожностью... Тот, с кем спорить было бесполезно, прижался к окну.

- Пожалуйста. Я прошу тебя, - Брэндон сунул ботинок в появившуюся щель, и, отгороженный от заспанной физиономии брата цепочкой и дверью с облупившейся краской, зашептал. – Всего одну ночь. Одну, понимаешь?..

Лонни смотрел на него с выражением, которое применялось им только в беседе с налоговым инспектором и гробовщиком. Большие веки над карими глазами то поднимались, то опускались, как у сонной лягушки. Парень вздохнул.

- Я обещаю, всё будет тихо... Честно! Ну ты что, мне не веришь?..

Так... а теперь следует ударить себя в забинтованную грудь и порвать на клочки рубашку...

- Э... да дело не в этом? Меня что, в тюрьму хотят посадить? Копы приезжали?

Глядя на него с выражением собственного превосходства, Лонни процедил.

- Во-первых, привет. Во-вторых, я бы хотел узнать, что ты собираешься делать. Так не пойдёт, Тина. Мне надоело глядеть, как ты транжиришь деньги и портишь себе жизнь...

- Привет я десять раз успею тебе сказать! И потом... ничего я не порчу. – Брэндон был готов с мылом снять кожу, чтобы доказать это. В тёмных глазах заплясали отсветы... – Там знаешь, как здорово? Я начал настоящую жизнь... ничего похожего с этим дерьмом. Клянусь, Лонни!

- Где здорово, в Фоллз-сити здорово?.. – паренёк прищемил себе ногу под неуклонно растущим давлением, и братец полностью открыл створку, наваливаясь телом на починенный косяк. – Ты совсем обалдела? Испокон веков там дешёвых пидоров вешали!

Брэндон схватил кипу фотографий – лучшие из того, что он когда-нибудь делал – и начал совать в нервно сжатые кулаки собеседника. Как ни старался Лонни казаться спокойным, он всё же притворялся... а незваный гость был исполнен желания бороться до последнего. Отступать было некуда. Вешают пидоров, вешают... только успокойся.

- Я же был там, и ничего! Посмотри, живой, здоровый... пара ушибов только. Глянь – вот это Лана... красивая, правда?

- Наверное, её папаша выгребные ямы чистил на краю Вселенной. – презрительно фыркнул он, следя за бегающими живыми глазами собеседника. А это было нелегко... Брэндон покраснел. Он не хотел ссориться... Почему девчонки обрывают мой телефон и спрашивают Билли? Почему ты якшаешься со всяким мусором и чувствуешь себя счастливой? Какая радость – копаться в грязи и выдавать себя за парня? Прямо не отвечаешь... живёшь, как приблудный щенок... Дурость, одна дурость и ветер в голове! Бабка моя звала меня педерастом, но я стоял на обоих ногах, и сносил оскорбления. Знаю, что ты хочешь жить по-своему! Но кому это надо... и кому нужна ты, лишённая умения жить, маленькая глупая дурочка?Истории не помогают тем, кто упал в глубокую яму...

- Я собираюсь попросить её стать моей женой. – Брэндон был сумасшедше влюблён в девушку... с которой только что познакомился.

- До или после операции по перемене пола? – Лонни устал... и хотел есть. Шикарный ужин – макароны с сыром – стыл на столе. В обычную жизнь на полной скорости врубилась чужая искромётная история... Он не был спасательной жилеткой. И хотел знать правду... – До или после операции по перемене пола ты скажешь ей, что ты девчонка?

- Закрой рот!.. – на его лице мешались разочарование, обида, непонимание и отрицание сказанного. Брэндон не хотел сочинять истории в единственном месте, где про него знали всё. Противный страх начал вытягивать душу... – Это совсем другое дело! Понимаешь? Совсем отличается от того, что было раньше... Я не хочу врать. Но будет лучше, если... знаешь ведь, для всех это травма, а для меня тем более... Я же говорил тебя, что у меня денег нет, чтобы ходить ко врачу! Я успею всё сделать... и как-нибудь всё устрою. А пока... У меня с ней всё получается, Лана... она самая чудесная, самая замечательная. Я верю, что всё будет O’K. На этот раз я ничего не облажаю... – он поцеловал фалангу пальца в знак удачи. Лонни покачал головой, хмурясь.

- Что я думаю... Так это то, что тебя скоро поймают и навсегда упекут в тюрьму. Ты – как беспокойная мошка, которая всем въелась по печёнку... За решётку, на замок. И ты будешь счастлива...

... Чтобы засыпать девушек подарками, Брэндону нужны были деньги. Он не видел ничего плохого в том, что возьмёт из кошелька, набитого баксами, небольшую сумму... потому что всё это шло к тем, кого он любил. Красивые личики, милые мордашки... Он был неподражаемым ухажёром.

«Март 1991 – обвинение в краже на сумму 500 $ США. Использовано рабочее место в супермаркете».

«Июль 1991 – обвинение в мошенничестве второй степени. Подделано 7 чеков на сумму 450 $ США. Пострадавшие неизвестны. Возможно, использована кредитная карта Дорис Брэндон».

«Апрель 1991 – обвинение в мошенничестве второй степени».

Чёрт... тюрьма – это позор. Да ещё в таком затхлом местечке, как Линкольн, где крикнуть можно на одной улице, и отзовётся у другой... Чтобы приобрести милые сердцу безделушки для бросившей его девчонки, он воровал у всех: даже у бабушки Дорис, которая уплатила залог, и у подруги Сары, с которой жил и воспитывал её ребёнка... он был в отчаянии. Те девочки, которые успевали узнать про это (мать не гнушалась ходить по всем его пассиям с свидетельством о рождении и фотографиями, доказывая, что «это моя дочь, я её родила и знаю всё про пол!»)... обращались с ним, как с кретином. Сев на 18 месяцев – никакого телевизора, наркотиков и оттопыривающегося гульфика! – он пробовал покончить с собой... клиника... А потом кольцо сомкнулось опять; уплата счёта... уколы гормонов и триумфальный выход из страшной камеры. Чтобы убежать, Брэндон не наносил визитов домой и жил в трейлере у новой подружки, Реанны. Она звала его «Мистер Правильный»... Что не мешало проявлять глупое любопытство – найдя искусственный пенис в паре носков, она засыпала его вопросами... Много было разговоров – истерики, плач, драки... Вмешались родственники... бывшие девчонки, изводя Реанну, пытались втолковать ей нелицеприятную правду... «Чёрт, ты всем нравишься! Они тебя до сих пор хотят!!» И она от него ушла... «Я всё думаю... а что, если отпущу тебя, и ты на самом деле...» Реанна тяжело переживала разрыв. Он не хотел страданий, и поначалу занимал деньги у Аллена... хотя откуда может быть хренова куча денег на мужскую одежду, счета от психиатров, компакт-диски, карточки и цветы?

«В середине 1993 года предъявлено обвинение в восемнадцати преступлениях. По большей части – мошенничество, обман и неявка в суд».

... Брэндон натянул капюшон на голову, ему очень хотелось уйти, появилось давление в области мочевого пузыря. Скамейка была полированной тысячью, наверное, свидетельских штанов... и сидеть на ней было неудобно. Мантия судьи колыхалась от исторгаемого голоса.

- За преступление, которое вы совершили, будучи в нетрезвом состоянии... а именно – хищение государственного имущества, вы приговариваетесь...

- Бог вам судья, молодой человек...

- Законом штата! Прошу внимания!..

- Кеннет Уорс, вы приговариваетесь к двум годам лишения свободы в детской исправительной колонии...

- За угон автомобилей, с регистрацией пятидесяти случаев, вы приговариваетесь к...

- Ада Джексон!..

«Билли Бринсон, Брэндон Тина, Тенна Брэндон, Брэндон Уейл, Чарльз Брэймори...»

- Тина Рэне Брэндон... 72391! Прошу внимания! Угон автомобиля...

О Джон Мария Иисус! В этом-то всё дело?! У того пекаря с красной фуражкой? Чёртов «джип», который на металлолом надо было везти? Да я ему услугу оказал! Что вы... вы натворили! Депрессия из-за такой мелочи!.. Тьфу, дьявол...

Фотоаппарат. Профиль на фоне разлинованного плаката, анфас. Угрюмое выражение лица, запавшие щёки... короткая стрижка... недоумевающие детективы с чашкой кофе в руках. «Эй, пацан! Ой, простите, барышня... курточка у вас ничего, мотнявая. Повернитесь-ка...» Поворот с нарочитой медлительностью. «А с машиной что случилось?» «С Полом Заггерманом свалили её в кювет... на 15 шоссе, он же всё и устроил... Извините, сэр. Я могу идти?»

Как здорово пахнет навозом посреди этих ровных кукурузных рядов... засохшие обломанные стебли, твёрдая земля... корочка инея хрустит под каблуком... мотылёк летит дальше, на безлюдное шоссе... А он стоит, прижавшись к столбу... на котором, наверное, сотни афиш налеплено – с тех пор, как в здешнем кинотеатре Лорен Бэколл стала звездой... и открывает дверь машины. Стекло посыпалось, ну и плевать... ключи под сиденьем. Никто не будет в обиде. Жизнь без риска – вообще не жизнь... Кто бы рассказал об этом копам?

Прямоугольная печать оставила тяжёлый оттиск с красной каймой.

Не явилась.

Не явилась.

Не явилась…

… Да уж, что ему было делать в четырёх стенах? Если рассвет он встречал за рулём потрёпанного «седана», то в сгустившуюся темноту лихо въехал на мотоцикле. Лонни всё сделал, чтобы избавиться от нерадивого кузена. Вот и получился из него провинциальный «бунтовщик без причины», который предпочитает не Сан-Франциско и свободу слова, а захолустный Фоллз-сити с его барами и симпатичными девушками… Ему нравилось, как свистит ветер в ушах. Хотя в пределах города нельзя было превышать скорость, но в тот день он плевал на ограничения, с рёвом проносясь по засыпающим улицам. Лана снова работала в вечернюю смену. Здание фабрики на берегу Немахи… Не доехав до моста, он остановился и стал разглядывать его. Острый привкус сюрреализма, каких-то непонятных ночных картинок – курившийся над трубами дымок, разноцветные огни, ровный ряд окон, бросающий голубоватые отсветы на асфальт, словно вырезанный из бумаги чёрный силуэт монолита – беспокоил его. А может быть, это свидание так раздразнило аппетит голодного до любви парнишки… Нет, как он бегал по знакомым в Линкольне, сбиваясь с ног – в районе была плохая телефонная связь, как искал хоть одного индивидуума со свободной трубкой, как потом сжимал эту трубку в побелевшем кулаке и, разглаживая смятые записки, звонил Тисдейлам… Набор – и не туда. Женский усталый голос, эмоции через край, он чуть не прыгал на месте! Сворачивающаяся боль от минутного страха – всё, его бросили и не хотят видеть там, где всё так хорошо шло! На предварительное слушание об его деле по краже автомобилей он так и не явился. Зато теперь, продрогший и хмурящийся, разглядывал здание фабрики… Он не был неистовым соблазнителем, он уважал девушек, хотя чисто по-мужски пользовался их неопытностью и своими очаровательными манерами. И теперь поджилки у него дрожали, как от дозы алкоголя – это чувство знакомо всем, будь парень капитаном школьной футбольной команды, атлетом и забиякой, или тихим очкариком, проводящим время за микроскопом. Желудок пуст, глаза трогательно доверчивы. Он хотел Лану… он хотел показать ей, чего стоит. Без спешки. Так редко ему удавалось побыть в обществе миловидной девушки, в которой так причудливо переплеталась хрупкость и неведение относительно того, что есть лучшее, чем пьянки в баре…

Она курила у открытого окна, повернувшись боком. Стряхнула столбик пепла. Пожала плечами, глубоко вздохнула. Улыбнулась каким-то своим мыслям. Мальчишка на старом мотоцикле чувствовал себя Пигмалионом из пьесы. На необразованную цветочницу она не тянула. «Полароид» оттягивал внутренний карман куртки. Он проследил за движениями девушки из своего укрытия и, стараясь не шуметь, полез за фотоаппаратом. Зашипела вспышка, и через доли секунды из разверстой щели появился горячий квадратик снимка.

Лана вздрогнула от неожиданности, а потом протёрла глаза. Её жутко тянуло в сон – стоять у конвейера часами, щурясь под неоновыми лампами… одно и спасало, что сегодня собирался приехать её рыцарь местного пошиба.

Сравнению она усмехнулась, а потом высунулась из окна. Ну конечно – умные глаза, смазливое лицо. И… постойте-ка, вот это роскошь!

- Брэндон!.. – улыбка её очень красила. Золотые волосы рассыпались по плечам, она чуть приоткрыла халат. – Ты… каким ветром тебя сюда занесло?

- Попутным, - ответил юный нахал. Он так вцепился в руль, что пальцы побелели. – Милая у тебя шапочка…

Она скомкала ткань в руке и смущённо отвела взгляд. Ей нравилось проводить время с парнями, с этим же – в особенности, потому что он предупреждал её желания, а иногда – слова. Она видела, что он волнуется, и была приятно польщена этим. Ещё никто не дозволил приехать за ней, в разгар рабочего времени, и дожидаться её снаружи. С песнями, плясками, букетами цветов. Он был готов сделать для неё всё, кроме одного – он не хотел исчезать с её горизонта. Этот парень не сочинял сказки для девушек, он сам был такой сказкой, немного наивной и очень интригующей… В последнее их свидание он держал её за руки – чёрт возьми!!! Кто ещё из его неотёсанных дружков способен на это?

- Чем богаты… Когда работаешь, нет времени на развлечения.

- А как же я?

- Издеваешься? – воскликнула она почти жалобно. – Потому что… знаешь, круглые сутки шататься без дела, как этот дурак Том… много денег не заработаешь. Надо же на что-то жить…

- Чем Том виноват-то?

Лана осеклась. За период его отсутствия она отвыкла от его манеры выворачивать все её слова наизнанку. Конечно, признайся она ему, что пулей вылетела бы навстречу… будет ли он её уважать после этого? Плевать на внутренний голос, который шепчет соблазнительные вещи…

Он относился к ней по-доброму. И немного не понимал, отчего она пугается этой его черты. В нём расцветал целый букет маленьких пороков, некоторыми он даже гордился, но чтобы так… из-за какого-то пустяка придавать голосу томное звучание?!

- Ничем. Я соскучилась. У меня как раз будет перерыв, и я смогу спуститься…

- А работа?

- Плевать. В крайнем случае, продашь свой знаменитый фотоаппарат. И не забудь показать мне снимки!..

Раз так, если он отложил все дела в сторону и приехал её обвораживать… У неё месяцами не было нормального свидания. Романтического, когда кто-то не просто требует секса, а дарит пригоршнями нежность. Этот факт всё и решил…

…Лана с удивлением разглядывала фотографию. Она не была уродиной, как твердила завистливая Кейт. Боже мой, и ради своего широкоскулого лица она отказалась от снимка на выпускном балу в школе?! Какой ужас… Она закусила губу. Мальчишка сидел рядом с ней, раздвигая подошвой ботинка жёлтую траву. Если бы он пригласил её отужинать при свечах, это было бы ещё более странно. Она помолчала ещё минуту, оценивая степень влюблённости. А потом внезапно подняла голову – он пристально смотрел на неё, и от потока одиночества в карих зрачках Лана растерялась. Что его гложет? Бедный… при всей своей храбрости и показном обаянии он казался таким ранимым… Она смотрела, как он обижается на Джона и пробует отстоять право быть в их дурацкой компании… Нет, они, разумеется, тоже не шпана и бандиты, а так – ребята, полжизни встречающиеся на одних и тех же улицах. Он был чужаком. Ярким, как заморская птица, и стеснительным, как университетский ботаник. Старше её на год и в плане обаяния – на сто лет. Лана вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, пришедшей на городскую ярмарку и требующей самый большой леденец. И никто не может ей дать его. Даже если она дотянется, ибо есть дотошные продавцы и те, кто всегда будет завидовать чужому счастью…

- Со стороны я выгляжу совсем не так… - она откинула волосы с лица. Брэндон подвинулся ближе.

- Нет, ты красивая… - сказал он охрипшим голосом.

- Ты тоже.

- Что?!

- Да. – девушка уверенно кивнула.

- Нет… - ты смеёшься надо мной?!

Нет, не смеюсь. Со мной никогда такого не было. Никто не хотел согреть одинокое сердце самой сногсшибательной красавицы в Фоллз-сити. Никому не было до этого дела. И когда на горизонте появляется неожиданное сокровище, почему я должна делиться им с другими? Откуда ты такой взялся? Почему твоя теплота обволакивает? Почему ускользает от меня что-то главное в тебе, то, что позволяет тебе подобрать ключик ко мне, быть моей второй половинкой? Я столько тебя искала, а ты гулял по своему Мемфису, по широким проспектам, ел ореховое мороженое и трахался с девчонками… они гроздьями вешались тебе на шею, потому что есть красавицы и похлеще меня, те, которые живут в больших городах и лазят в карман к своим папикам… А что могу дать тебе я? Почему ты в меня влюбился? Почему ты ходишь за мной, не приглашённый и бесконечно родной? У меня никогда не было ничего подобного с парнем… никто не заботился обо мне так, как ты, никто не любил… ты такой интересный, такой душевный, а я… ничего не могу предложить. Я хотела сказать тебе, чтобы ты бежал отсюда со всех ног, и меня взял с собой… Я не хочу дожить до того момента, когда буду вожделенно фанатеть по тебе, когда начинаешь это делать, мальчишки делают девчонкам ручкой… Чего ожидали от меня при виде такого сильного и горячего мужчины?! Что я буду во всём с тобой соглашаться? Это ещё придёт, а пока ты пытаешься забрать себе моё сердце, очаровать меня до кончиков пальцев… у тебя такие мягкие, тёплые губы… у тебя глаза, в которых тонешь… а таких слов мне ещё никто не говорил – голова кружится! Я расскажу тебе всё, всё, только потерпи немножко, здесь не принято сумасшедше любить… Ты знаешь, каково это, месяцами не выезжать из захолустья, напиваться до чёртиков, а потом тосковать! Какая я дура! Была маленькой – вела дневник, где писала сказку о девочке с голубыми глазами, её хотели все в округе, и только один прекрасный принц мог себе позволить прикоснуться к ней… но она совсем его не знала. Как я тебя. Но я тебя чувствую, интуитивно ли, навскидку ли… Я хочу быть с тобой, я хочу, чтобы ты остался, я страшно соскучилась… не уходи от меня никуда, хорошо? Люби меня, люби скорее…

И он любил. Так искусно, как только мог. Немного торопился, потому что сердце вырывалось из груди. Его куртка не была королевским ложем, но им – на двоих – хватало жаркой фантазии. Переплетались руки, ноги, дыхание… Он на удивление быстро справился со свитером и неподатливыми застёжками белья, как будто родился с таким нетривиальным умением. Его тонкие пальцы скользнули вниз, по обнажённой спине – мальчик задохнулся, потому что приник к выемке у её шеи, лаская её сначала губами, а потом языком. Она выгнулась назад, будто от ожога. Мысли появлялись и тонули в сладком тумане быстрее, чем она их прослеживала. Горячее, щемящее чувство разливалось внутри от кончиков пальцев. Поэтический, нежный, страстный… как тебя назвать?! Зарываясь пальцами в его каштановый ёжик, она не находила слов и просто шептала имя, на выдохе, на прерывистом вдохе… Всё смешалось в ритме двух сердец. Она ощущала всю длину его тёплого тела, прижимающегося к ней. Брэндон дрожал. Сначала заманчивое предложение, а затем вот так… соблазнительное, всепоглощающее желание… Лана прильнула к его губам. Избавив её от излишков одежды и делая это довольно умело, он на секунду отстранился и внимательно посмотрел на лежащую под ним девушку. Его рука оставалась на её обнажённой груди. А взгляд… невероятно, но взгляд был – пусть и оценивающим – но согревающим, тёплым. Он смаковал её напряжение и обещал ещё более фантастическую радость от близости… Секс? Раньше она не находила в этом большой радости. Её бывшие парни совсем не умели целоваться. Брэндон… Умевший брать её всю… выматывающий нервы и пьющий страсть по капле, склонный дразнить её и чарующий… Он дотронулся пальцами до её шеи, провёл ими вниз, что-то шепча. Лана закрыла глаза. Полёт к звёздам? Так это называлось?.. Она отвечала на поцелуи, едва осознавая их, сбивалась со счёта медленным, возбуждающим ласкам… Чуть приоткрытые, ловящие ускользающий воздух губы, полуприкытые от наслаждения глаза… Он улыбнулся – и будто щёлкнули выключателем, осветился изнутри.

… Она ещё не совсем пришла в себя, когда её непревзойдённый и совсем свежий (от вечерней прохлады и по определению) любовник откатывал свой мотоцикл на фабричную стоянку и весело махал рукой Кэндис. Спешащая к ним девушка пыталась оценить ситуацию – и, отталкиваясь от эротических флюидов, не смогла. Её разбирало любопытство, а счастливая Лана была готова предоставить ей возможность удовлетворить его. Каждая клеточка в ней пела от испытанной физической радости. Она не знала, бывает ли у мужчин интуиция, но – сладко плескаясь в волнах нового романа – могла сказать, что лучшего занятия любовью у неё не было. Фееричность, нежность, красота… Кейт сидела за рулём, и явно была недовольна воплями, раздававшимися в машине. Конечно, кто бы на скорости шестьдесят миль в час дал ей пригубить пива, которое щедро текло в горло? Кэндис захлопала в ладоши. Брэндон поддержал её пронзительный крик – и получил весьма болезненный щипок за предплечье. Лана усмехнулась. Классики она не читала, но за своего парня могла… постоять. Нечего делать глазки белокурой милашке. Впрочем… она так счастлива была в тот беззаботный вечер после горячей волны и состояния дикого восторга… С дистиллированной воды пьян не будешь.

Так, грудь, живот, дрожащие, ободранные коленки… Она удовлетворённо улыбнулась своему отражению. Морщинка пересекла чистый лоб. Лана оглянулась на курящих подруг, уютно устроившихся на её постели.

- Нет, чёрт возьми, я растолстела…

Привыкли делиться проблемами… Как я далека от них сейчас, найти бы мне искренности, всем приходится врать – каждому, чтобы никто не украл моё счастье… Кейт разделила длинную русую прядь и стала плести из неё косичку. Вид у неё был устрашающий – от бессонницы под глазами залегли мешки, и даже мечтательное выражение (после пачки дрянных сигарет, печенья и стакана молока) не могло их скрыть. Кэндис приподнялась на локте, стягивая носки.

- Девчонки, вы что, не видите?

- Давай сменим тему, - такой заядлой курильщицы и язвы в Фоллз-сити больше не было. Ухажёры обходили Кейт стороной, а девчонки опасались её компании из-за лёгкого налёта угрюмости на миловидном, в общем-то, лице. Лана была настроена благодушно. – Ты мне лучше расскажи, что происходит здесь… Я просто прикрываю твою задницу на работе, а ты шляешься возле фабрики? Что это было такое? Явление Христа народу? А если б Макферсон…

Кэндис прервала её, улыбаясь – глуповато, как всегда, но чертовски мило.

- Макферсон, великий вождь… он опять со своей женой разбирается, его не дозовёшься… Ты сама три лишних раза перерыв устраивала! Что скулишь? А с нашей милой Ланой… я думаю, без участия Брэндона тут не обошлось.

- У вас что-то было?

Лана сделала вид, что сражена их напористым любопытством. Ну куда, скажите на милость, деть горящие глаза и потрескавшиеся от поцелуев на ветру губы?!

- Как вы думаете?

- Не знаем…

- Нет, девчонки, я растолстела. Это беда. Надо куда-то девать лишние килограммы… - и, краем глаза смотрясь в зеркала, игнорируя растущее бешенство подруг, добавила. – Но когда я лежу, то смотрюсь худенькой. Брэндон мне так сказал. Даже в постели говорит комплименты. То есть… я с ним переспала.

- Вот!! Я так и знала, я, твою мать, так и знала!! – завопила Кэндис, бурно аплодируя. Кэйт поперхнулась дымом и толкнула её в бок.

- Поаккуратнее давай, слышишь?

- Что мне, не видно было, где он по ночам шатается, и чего такой довольный приходит? Вот цыплёнок… Я так и знала!

Все квартирные хозяйки злы, а матери-одиночки – потенциально опасны.

- Как же это получилось? Я не думала, что он пойдёт дальше, чем строить тебе глазки…

- Ты что, такой мачо!

- Нет, девочки… - Лана растянулась на кровати, с наслаждением ощущая прохладную ткань одеяла. Подруги уставились на неё, молча требуя продолжения. А она просто не знала, как рассказать о внутреннем огне, как выразить клубок эмоций, рвущийся наружу. Мир перестал быть простым для неё. С момента интимной близости с худеньким пареньком всё перевернулось с ног на голову… - Я не знаю, как всё объяснить… Он не бегал за мной, не требовал секса. Так необычно. Он показывал мне фотографии.

- Ну да, так мы и поверили. Ты ещё расскажи о холодных бутылках шампанского и круглой луне, освещающей вас во время… этого самого…

- Перестань, - она поморщилась. – Завидовать будешь потом.

Хотя она, довольная своей победой, разрешала и сейчас…

… Он овладевал ею потрясающе нежно. Сначала ласкал её всю, доводя до чувственной дрожи, а потом… Она слышала звук клацающей пряжки ремня, ощущала, как он проникает в неё – резко, но приятно, заполняя её всю, без остатка… Брэндону нравилось, как она стонет. Лана не в силах была сдержать удовольствие, рвущееся наружу. Ещё немного… его глубокий поцелуй, ладони, скользящие по лицу… она посмотрела ему в глаза и – как ей казалось – прошептала что-то вроде «люблю»… Он помотал головой, слишком разгорячённый и готовый взорваться. Она вцепилась в его плечи, ногти не могли проникнуть сквозь рубашку, но парень рефлекторно вздрогнул – двигаясь всё быстрее… Девушка улыбнулась ему, опустила глаза – и замерла, перестав помогать ему движениями. Наслаждение растворялось в низу живота. Она хотела видеть его обнажённым, чувствовать его каждой частицей, она знала, каким сексуальным он может быть… Но почему у него бинты на груди? Что это? С кем она занимается любовью?

Брэндон вдруг понял, что что-то пошло не так. Он вышел из неё, приподнялся и отодвинулся в сторону, лихорадочно застёгивая джинсы. То, чем он в неё входил, ей видеть было совсем не обязательно… Чёрт, так всё хорошо было…

- Я сделал тебе больно?

- Нет… - Лана глубоко вздохнула. – Я в порядке.

- Что-то не так?

- Я… - пожалуй, он впервые видел эти голубые глаза так близко. Нагой она была потрясающе красива. Изгибы молодого тела… тонкие линии, округлость грудей, бёдра… Брэндон сглотнул. Он привык контролировать ситуацию. Он знал, как надо радоваться физической любви. Но что же было не так?.. Он не мог понять, что происходит с Ланой. Она смотрела на него внимательно, чуть исподлобья. За складками одежды ей трудно было угадать его настоящее тело… его облик, его… Удивление, нежность, желание… пересохшие губы – она облизнула их. Глаза медленно опускались – от гладкого лица с бархатистым пушком на щеках до плоской груди, пояса – и ниже… Бугорок под чёрной тканью джинсов был очень твёрдым, как если бы Брэндон всё ещё хотел её. Лана коснулась выпуклости, слегка поглаживая. Мальчик вздрогнул, отстранился.

- Что с тобой?

- Ты всё равно самый лучший… - она постаралась изгнать смутные догадки, приводящие её в изумление. Она плевать хотела на странности анатомии. Она знала, чего хочет – и этим «чем-то» был он, чья голова сейчас была склонена к ней… Она приняла решение. – Ты красивый, ты славный, ты любимый…

- Что?

- Я люблю тебя, - Лана опрокинула его на расстеленные куртки, мягко настаивая. – Я хочу тебя… не бойся. Всё хорошо.

… Сминая руками подушку, она закусила губу и расхохоталась.

- Невероятно! А потом мы разделись и пошли купаться.

- В декабре?! – возопили обе слушательницы.

- Ага, вы меня поймали… но раздевались мы страстно… Он такой невероятный и нежный… это было совсем не больно, очень здорово!

- Счастливая, - проворчала Кейт.

- Девчонки, ну как может быть так хорошо, мне до сих пор не верится… - девушка вздохнула полной грудью, натянула джинсы и с радостным криком покинула кровать.

… И был ему двадцать один год. Его свитер с надписью «Небраска» был прожжён сигаретами в нескольких местах. Жизнь казалась ему прямой, чуть ухабистой дорогой, для которой не нужны были розовые очки и многочисленные изъяны. Вокруг него были друзья, самые лучшие люди на свете. Достали с антресолей бутылку вина, вынули торт из холодильника, ухаживают за ним… За всё надо платить – и он развлекал их, не переставая улыбаться и не чувствуя усталости, играя в Бога местного масштаба… Ну, ещё разок напрячься, задуть все свечи…

- Умница!

- Вот молодец!

- Сильный парень… - Линда сняла с тарелки кусочек крема и облизнула палец. Подумала над кулинарными изысками. – Эй, Брэндон, милый! Посмотри-ка, что у меня для тебя есть!

- Кто обо мне может позаботиться лучше вас? – галантно откликнулся он. Лана, сидящая рядом, обвила руками его шею и впервые дня за два посмотрела на мать без обычной настороженности. В такой праздник все должны быть веселы, можно надеяться, что она не станет его портить… На увядшем лице бывшей красавицы города ясно была прописана самая нежная забота о юноше, оказавшемся сейчас в чисто женской компании. Она протянула ему свёрток.

- Держи, малыш. Ты заслужил.

Пахло корицей, выпечкой и одеколоном. В ворохе хрустящей бумаги Брэндон обнаружил миниатюрный эспандер, выполненный в фривольном стиле двух женских ножек. Он фыркнул, пробуя сдержать смешок. Линда расхохоталась.

- Эта штука для силачей, не так ли, мама? – он подражал Гэри Куперу. Хриплый, сорванный голос с эротическим подтекстом развеселил всех слушательниц.

- Давай-давай, упражняйся! С днём рождения, милый…

- А я свой подарок забыла, - Кейт сделала глубокую затяжку и, поймав тревожный взгляд Кэндис, отмахнулась от него, как от надоевшей мухи. Сигаретный дым окутывал её лицо.

- Ничего страшного, - великодушно разрешил юноша, откидываясь на спинку дивана. Лана расцеловала его.

- Слушай, я тебя просто обожаю. Потерпишь, пока я заверну свой подарок?

- Да, а ещё веди себя прилично… Я, твоя мама, и то позаботилась о том, чтобы этому сладкому мальчику было хорошо – а ты даже не вспомнила о подарке?

- Нет, у меня для него есть нечто особенное… - Лана сдержала улыбку.

- Ты – моё особенное! – без капли смущения констатировал Брэндон. Линда потрепала его по щеке.

- Ну разве он не прелесть? – светлые пряди свесились ей на лоб, женщина нетерпеливо отбросила их в сторону. – Так… иди скорей, детка, потому что я слышу – кто-то подъехал, наверное, Том и Джон…

- Мы продолжаем праздновать? Девушки, угощайтесь тортом, - он расставил перед ними блюдца, всё ещё сияя глазами и прислушиваясь к шуму за входной дверью. – Я помогу ребятам… если это они, конечно. Линда, вы никого сегодня не ждёте?

- После того, как я одолжила у соседей десяток яиц и рецепт именинного торта? Они понятия не имеют, когда я это верну! Шутишь, малыш!

- Замечательно. Это парни приехали.

- Сегодня надо веселиться…

…Он любил праздники, вроде таких. Попыхивая сигаретой, Том вытаскивал ящик из багажника. На подобных вечеринках можно было наесться до отвала, если хозяйка дома позволяла себе настрогать парочку салатиков, или упиться дармовым вином, если никто тебя не хотел встречать. В любом случае – выгода. Тихо, спокойно. Пока не напьётся первый петух, и не начнутся буйные скандалы, которыми славен город Фоллз… Синяками изукрасить физиономию – что может быть лучше, чем биться за правое дело? Компания у них подобралась, что надо. Только Джон последние два дня ходит мрачнее тучи. Уж не пора ли собираться к психотерапевту? Да, сейчас прямо, накормит он семью, если будет шляться по врачам… Пусть ворчит себе, как цепной пёс! Том был намерен отдохнуть. У него есть другой компаньон, Брэндон, который сейчас надрывался рядом, захватывая бутылки виски. Неплохой паренёк, только сила подкачала. И за девчонками уж очень бегает, чуть туфли им не чистит – тем и живёт… как глазки горят у девчонок Тисдейлов, едва они его видят! Ха!.. Ничего, будет и на его улице праздник.

- Ну-ка, дай сюда.

- Что я, сахарный? Растаю? – обиделся малёк, закусывая губу.

- Брось. Разобьёшь что-нибудь, будешь плакать кровавыми слезами… смотри, сколько пива! – он приподнял отстающую дощечку на боку ящика. Брэндон восхищённо присвистнул.

- Ну ты даёшь, чувак! Откуда такое богатство?

- От папаши чек получил. Приглашай хоть всю округу, спиртного у нас теперь – залейся… Хорошая штука – алименты! Раз – и денежки в кармане, раз – и забыл ты про всё…

- Ага, и только какая-то женщина ненавидит тебя за то, что ты с ней развёлся.

- Э, я чего-то не понял, мой папаша нас бросил, когда я… Короче, это я – ребёнок на попечении, он мне денежки платит! – Том взъерошил волосы. Брэндон пожал плечами.

- Если так, то ты – махровый везунчик. Чёрт бы тебя подрал.

- Я хочу ликёра, - заявила Кэндис, критическим взглядом осматривая свой автомобиль. – Идиоты, вы опять поцарапали крыло?!

- Молчи, женщина! Подумаешь, гоняли на шоссе…

- Куда же вы мотались за выпивкой?

- В Руло. Мы там теперь герои. Ты бы видел квадратные глаза продавца, малёк! Он думал, что мы с Джоном в два горла всё это выпьем… Возьми бутылочку, Кэнди, так уж и быть… - Том тряхнул головой, заливаясь нервическим смехом. – Захочешь сгонять партию в бильярд, так лучше места не найти! Поедем?

- В чём вопрос?

- Э, нет. Сначала мы отпразднуем твоё совершеннолетие. Ишь, скуксился… Гуляем! И тебе сегодня нельзя работать… А, Джон? Правду я говорю, Джон?

Вожак на него даже не оглянулся. Ссутулившись, он шагал по дорожке к дому, пытаясь унять громко бьющееся сердце. Ему не нравилось, как его закадычный приятель пляшет вокруг новичка. Голова болела после шести банок пива. Вечер только начинался… Не дай Бог какому-нибудь придурку надумать его испортить, он его нашинкует собственными руками! Вот этим кулаком, которого боится каждая собака к западу от Линкольна. Джон громко хлопнул дверью и, не обращая внимание на собравшихся в гостиной женщин, прошёл в левый коридор. Лампочку, как всегда, кто-то вывинтил, и он на ощупь обнаружил дверную ручку. У него были причины для недовольства. Чем бы ни закончился этот глупый праздник, он тоже намерен отдохнуть. Но сначала…

- Эй, детка!

Такой красивой он её никогда не видел. Лана стояла у ночного столика и расчёсывала длинные, золотистые пряди. Он помнил, как здорово навертеть на палец одну такую – и отпустить, наблюдая, как она сворачивается колечком. Эта девушка была красива. Она совсем не умела целоваться – когда он её встретил, и Джон был не слишком хорошим учителем. Но она будто бы принадлежала ему всё это время, он знал, что она не может никому понадобиться настолько, что кто-то будет сворачивать горы… Тишина. Он хотел быть хозяином жизни. Он хотел мирно спать в своей постели, есть простую пищу, иногда подбрасывать адреналин в кровь – вроде автоматизированного родео на грузовике… А теперь что-то пошло не так. Как сын охотника, Джон знал, что зверей лучше не тревожить в их берлоге. Он чувствовал себя растревоженным, раненым, покинутым – из-за кого? Из-за этой вот изящной девушки, которая больше его не любила. Она с ума сошла – бегать… за мальчишкой, неделю назад приехавшим в Фоллз-сити! Джон не считал себя дураком. Он прекрасно видел, что она выделила его из общей толпы, что она даже память об их свиданиях забросила… грудной смех, сияющие голубые глаза – какие ещё доказательства нужны тому, что у него почва уходит из-под ног? Проклятье… Джон сердито засопел. Лана наконец повернулась к нему и, не слишком удивившись, произнесла.

- Это ты? Привет…

- Красивые у тебя волосы, - неловко заметил он. Девушка отложила гребень и воззрилась на него.

- Ты что, дружок? Только что явился и уже оценил мои волосы?

- Они мне нравятся. Ты вся мне нравишься… - Джон погладил её по плечу. Никакой реакции. Он нахмурился. Пошарил в кармане, достал из него маленькую рюмочку, недавно стянутую из бара у Ролли.

- Смотри, это тебе! – мягкий жёлтый свет рассеялся в хрустальных гранях. Лана взвесила её на ладони. Намёк был понят.

- Классно.

Классно? И только? Он едва не зарычал. Лана отвернулась от него, ловко заворачивая подарок.

- Классно, ага. Я знаю. Ты, малышка, всегда умела ценить подарки…

Девушка знала, что его восхищение скоро перерастёт в ярость. Она знала, сколько притч ходит в городе о неуёмном характере Джона. Не в её силах было его изменить. Но в её – охладить его горячую голову… Нашёл, зачем устраивать драму.

- Мне нужно уехать на пару дней. Я думал, ты будешь скучать, как всегда, и принёс тебе вот эту штучку…

- Я же сказала, она милая. Буду пить из неё.

- Не слишком-то усердствуй. Чёрт… надо будет ехать… - он в досаде прищёлкнул пальцами.

- Воровать машины?

Только ей Джон позволял над собой подтрунивать. Сестрёнка, глупышка, любовница… как трудно во всём этом разобраться.

- И это тоже. Я был у тебя на фабрике… заходил вчера – тебя не было.

Лана опустила глаза, разматывая скотч и заклеивая подарок.

- Что с того?

- Ничего, совсем ничего! – он посмотрел на её склонённую голову, стукнул по донышку рюмки. Неуловимое движение – и пачка дешёвых фотографий почти исчезла в его ладони. Лана слишком поздно заметила это.

- Эй, отдай! – ногти впились в запястье. Парень поморщился и грубо оттолкнул её. Рот саркастически кривился, пока он разглядывал обнимающуюся «сладкую парочку». – Джон, прекрати! Джон!..

- Утихни, детка. Ты красивая на этих фотках… да, симпатяги. – Он бросил снимки на кровать, и они веером рассыпались. – Тут собака зарыта. Я хотел с тобой поговорить…

- О чём?! – рассержено откликнулась Лана, потирая ушибленное плечо. Можно подумать, ты умеешь разговаривать!

- О тебе и Брэндоне! – сквозь стиснутые зубы пробормотал он.

- Тут не о чем разговаривать, совсем не о чем!

- Ну да, конечно… - он уселся на стул, вытягивая ноги. Рука потянулась к щетине, украшающей подбородок. – Я скучаю по тебе, знаешь! А ты… ты…

- Джон, перестань. Я… - Лана вздохнула. Ей было трудно отталкивать этого парня. Она знала его давно, совсем давно… она питала к нему тёплые чувства, но её раздражал его характер бешеного быка. Такой и поколотит, дай ему волю… таким был её отец. – Джонни… я не хочу сейчас это обсуждать. Мы с тобой не учёные, чтобы болтать о романтике.

- С ним же ты болтаешь! Щебечешь, как пташка, летаешь вокруг! Что ты в нём нашла?

- Он другой, он не похож на наших… хулиганов. В нём что-то есть…

- В нём что-то есть! – когда Джон хотел, он умел издеваться. Чёрные глаза были непроницаемыми, а голос – нарочито писклявым. – Ты послушай себя! Давно его знаешь? Год, два?! Неделю!

- Джон, ну что ты на него ополчился? Брэндон – чудесный, он же и твой друг, ты нас сам познакомил!

- Как бы он зубы о тебя не обломал… крепкий орешек, - он спрятал голову в ладони. Воцарилось тяжёлое молчание, которое нарушал лишь шорох бумаги. Лана двигалась спокойно, но Джон чувствовал её враждебность, упорное нежелание разговаривать и воспринимать его разумные, как он думал, доводы. Из-за чего возникла ссора, он не понимал. Он только видел, из-за кого – из-за юнца, который потягивал его пиво и начинал приобретать харизматические черты в его окружении, становясь неотделимой частью их жизни. – Я хочу, чтобы у тебя всё было в порядке. Заботиться о тебе, защищать…

- Никто этого не сделает лучше, чем ты. Пойми…

- Ты с ним спишь? – нашёл он наконец самое простое оправдание необычному поведению подруги. – Только честно, без обид!

- Пошёл ты к чёрту! – закричала она, разворачиваясь и выплёскивая на него волну злости. Джон ухмыльнулся.

- Я так и знал, что он что-нибудь выкинет… вы спите вместе! Так нормальные ребята не поступают!

- Заткнись, Джон, иначе мы совсем поссоримся… - она не просто жалела его, она уже угрожала. Чёрт, как она была хороша в этом слабом освещении, сексуальная штучка… Джон был серьёзно встревожен происходящим.

Лана и не знала, что когда-нибудь будет так радоваться своей зануде-матери. Та изящным движением руки разлохматила невнятную причёску и улыбнулась молодым людям.

- Что, секретничаете? Я не помешала?

- Нет, мам.

- Джон, крепыш, я только что звонила твоей матери и могу наизусть пересказать то, что она на тебя навешала… ты бы не шатался по вечеринкам, а помог ей дома…

- Знаешь, Лин, я уважаю родителей, но она перегибает палку. Кроме того, я ещё не поздравил нашего старлёта! – Джон закашлялся. Лана пошла к двери, бережно придерживая подарок.

- Да уж… дочка, Брэндон тебя заждался. А у вас всё в порядке?

- Если Джонни будет джентльменом и дальше, мы с ним расстанемся. Забудь обо всём, дружок, - вожак понял, что его бывшая девушка больше не подойдёт к нему в этот вечер. Она умела обижаться, и обдавать холодом любого, как Снежная Королева. Странно, ведь она помнила, что его лучше не раззадоривать… Себе Джон ещё не признался, что ревновал её.

…Кто-то громко рассуждал о том, что установку караоке трудно подключить к телевизору. Грудастые певицы мелькали на экране, повторяя заученный речитатив. Брэндон втянул в себя дым и зажмурился. Поп-корн и сладкое были съедены, все эти ребята оказались жуткими сладкоежками. Смешная компания. Когда вечеринка начала затихать, к ним пришёл странный парень, которого он видел на заправке – Джейсон, и отдал девчонкам бутылку ликёра. Потом сказал, что Тома ждёт его семья, и кинул ему ключи от грузовика. Тот не хотел уходить, считая, что празднество сильно потеряет без него… Ну их, эти проблемы. Все расположились, как им было удобно, подарки отданы, именинник наслаждался жизнью… Честно признаться, его немного мутило после спиртного, но он героически протирал слипающиеся глаза и следил за танцующими дамами посреди гостиной. Они плавно двигались под негромкую музыку. Брэндон подмигнул своей девушке, отодвинул пустые бутылки… и поспешил уступить место Джону, который плюхнулся рядом.

- Следишь за порядком?

- Ну да… за собой надо убирать.

- Хочешь стопочку виски? – великодушно предложил вожак.

- Нет, спасибо, - мальчишка потянулся. – Буду лучше трезвым.

- Чего это? Боишься потерять Лану из виду? – он явно оценивал обстановку, лениво позёвывая. Брэндон промолчал. – Э-э-э, брат, да я вижу, ты с гордостью? Не бойся! Она мне всё про вас рассказала.

Лана бросила на них встревоженный взгляд. Джон просёк сигнал и усмехнулся.

- Никуда она не денется. Я знаю эту девчонку с крохотного возраста. Она чуть постарше Эйприл была… знаешь, такая боевая. Никому спуску не давала. Все стоящие парни от неё без ума теперь. И… хотел бы я тебе поведать о славных деньках, но ты же не спрашиваешь? – он хлопнул Брэндона по плечу, дружески возясь с ним. – Ты у нас молчун, себе на уме. Первую красавицу отхватил… Ты классный парень, я лучшего для неё сам бы не выбрал! Но вот что я тебе скажу, как мужчина мужчине…

От него пахло табаком и перегаром. Брэндон внутренне сжался, пробуя поощряюще улыбнуться. Чёрт, что задумал этот силач?

- Ты меня слушай, а не крути башкой. Передай пива!

- На, - пена полилась по его пальцам.

- Эй, что все притихли? Потрясающая вечеринка, день рождения Брэндона! Линда, когда нам принесут поесть? – Джон повысил голос, стряхивая с рубашки конфетти. – Так я о чём… Ты неплохой пацан. С тобой хоть в огонь, хоть в воду, хоть в разведку. Но… не забывай одну хорошую вещь. Это мой дом. Я за него в ответе.

Считай, что я тебя предупредил. Ты не устоишь ни перед моим авторитетом, ни перед моими кулаками. Конечно, не хочется портить твоё хорошенькое личико… Джон взъерошил волосы у него на затылке. Брэндон терпеливо вынес это. Он понимал, что и так уже перешёл дорогу вожаку… но если Лана сказала, что между ними ничего не было, всего пара поцелуев и поездка в Руло… то в чём же дело? Опять он беспричинно бесится? От одиночества с ума сойдёшь в этой глуши… Надо бы найти Джону подружку. Возня с сёстрами и матерью не придаёт мужества прозябающему здесь парню.

- О’К. Я тебя понял.

- Я не хочу сказать, что Лана неразборчива в связях. Ты ей подходишь. Клёвый парень…

Он проявлял повышенную чувствительность, как только кто-то переступал его территорию. Он был взбудоражен. Брэндон не надеялся успокоить его алкоголем, а поэтому встал и пошёл к музыкальному центру. Джейсон, всё это время сидевший за дверью и игравший в карты с Кэндис, заулюлюкал ему вслед.

- Поставь что-нибудь крутое!

Крутое. Не мягкое. Не нежное. Не бережное. Когда на сцену выходит моё женское «я», начинаются неприятности… Если бы я был благоразумен, то вообще бы не связался с этим дураком, чего стоят только словечки, которыми он награждает Лану! И ни слова ему не скажи, потому что он здесь хозяин. Чёрт… ну ничего, будучи тише воды, ниже травы, я его обставлю…

…Джон не умел составлять внутренние монологи. Иногда он не умел себя контролировать. Сейчас ему хотелось рвать и метать, потому что он чувствовал – звериным нутром – что что-то не так. Будто его обманули. Отняли принадлежащую вещь. Много они все о себе возомнили… Он взял денег у Тома, съездил в Линкольн, развлёкся с тамошними девчонками. В этом плане он был безрассуден и по своему щедр, потратив на платье одной вертихвостки больше, чем на ящик пива. Та, конечно, отблагодарила его отменной ночкой… Но удовлетворения это не принесло. Джон знал, что она сбежит от него при первой же возможности – кто захочет возиться с бывшим заключённым? На деньги женщины все падкие, хорошему мужику на шею вешаются, а взъерошенному угрюмому парню? Дьявол их побери… Джон не признавал ничего серого, у него было два критерия, «хороший» и «плохой». И сейчас он не мог разобраться в том, почему мирок сильных ребят пошатнулся… Что случилось? К дружной компании пьяниц и весельчаков присоединился парень. Он отличался от них тем, что был уж очень хрупок и умён. Правда, он смотрел на Джона, раскрыв рот, и даже в чём-то ему подражал… Джон любил оказывать покровительство. Он взял его под своё крыло и уже ни о чём не задумывался. Младший братец, да… Крылась в нём какая-то тайна. Щёлкнула зажигалка, трепещущий язычок пламени осветил мрачное лицо… Джон повертел сигарету в руках и снова пристально взглянул на светящийся ряд окон. Худенькие девичьи фигуры в униформах мелькали перед конвейером. Но той, которую он искал, там не оказалось… Он ждал её. Пока терпеливо. Пока сердце не взорвалось новой порцией адреналина. По небу бежали торопливые вечерние облака…

… Фонящий телевизор не мешал ему обнимать девушку, шепча на ушко всякие соблазнительные глупости. А ей – разбирать его торопливые, ласковые слова.

- Котёнок…

Она натянула его рубашку и сунула руку в карман.

- Ужас, какой ты худой… Я хорошо смотрюсь в ковбойке?

- Замечательно, - он поцеловал её в щёку. – Ты принцесса.

- Из сказки?

- Изо сна…

Лана удивлённо подняла бровь. В тот момент она была очень изящна.

- Брэндон, ну что ты творишь? Сны, мечты… Побудь хоть раз серьёзным. Я уволилась.

- Ты что сделала? – он опешил. Ответственность рухнула на него, как майский громкий ливень с бормочущей водой.

- Я ушла! Я ушла с работы… - никогда ещё Брэндон не видел таких сияющих глаз. Их голубизна завораживала и увлекала – куда – он пока не понял.

- Ну, если ты считаешь, что это хорошо… А дальше?

- Дальше? – Лана поджала губы, оглядываясь с воплощённой деловитостью. – Я засиделась в этом городишке. Пора развеяться. Я хочу поехать с тобой в Мемфис…

Он растерянно усмехнулся, ероша волосы. Под ложечкой противно засосало. Как рассказать ей об отчаянии? Как объяснить ей, что его красочные рассказы о прошлой жизни – ничего, кроме средства для самоутверждения, компенсирующего настоящую, жуткую действительность? Он сдерживал себя в рамках обворожительного мачо, он вёл себя с другими так, как им хотелось… только в подростковом возрасте пережил шок, когда выбежал на улицу едва одетым, и прохожий завопил – «эй, пацан, куда ты?». Он догадался, что в природе произошла ошибка, что он сам является ею, что подобных людей боятся и ненавидят… что он – не такой. Долгое время Брэндон даже матери не признавался, что он не девочка, а мальчик. Страшная, стыдная тайна. Но он пересилил себя, превратил всё вокруг в праздник, он был нормальным одиночкой… И вот теперь чудесная девушка хочет разделить с ним всё? Она странно к нему относилась, чуть покровительственно и понимающе. Что она знала о нём? О чём догадывалась? Проклятая интуиция…

- Я всё уже решила. Всё просчитала. Подумай только – я буду петь караоке, а ты будешь моим менеджером. Если что-то пойдёт не так, поменяемся ролями…

- Я не умею петь.

- Ну не всё же тебе быть продавцом пылесосов и пить виски с нашими оглоедами? Брэндон, это же классно… мы будем вместе! – она обняла его, в надежде, что он закружит её по комнате в одном порыве восторга. Но парень почему-то стоял на месте, разглядывая квадраты ковра и почёсывая затылок. Лана подвела его к кровати. Я пеку лучшие рогалики в округе… тебе же нравится романтика? – Чем не побег от этих скучных, пыльных мест? Мне всё здесь опротивело с тех пор, как… я узнала, что может быть что-то другое, с тех пор, как появился ты…

В тихом выдохе этого слова было столько нежности, что Брэндон опечалился. Он не знал, как ей объяснить, что для него родным городом стал тот, где она жила – как последнее пристанище, как укрытие от всех бурь. Лана взяла его за руку – ей хотелось прикасаться к нему, ощущать, что её сказка ещё не растворилась в воздухе. Всё хорошее кончалось, особенно сны… Он был странным, её персональный герой-любовник, в пижамной рубашке с вышитым именем. Синий цвет шёл к его карим глазам.

- Мемфис – это очень далеко.

- Да, тысяча триста двадцать семь миль, я посчитала.

- А… а почему бы нам не начать здесь? С нуля? В Фоллз-сити!

Вот уж не было большей радости… Лана разжала пальцы и отвернулась. Она была слегка разочарована, и Брэндон поспешил разрулить ситуацию. Подумать только, они ещё ни разу не поссорились…

- Ты не хочешь со мной ехать? – глядя на него в упор, спросила она.

- Нет… то есть да, я очень хочу быть с тобой вместе… просто… - Брэндон лёг, закладывая руки за голову. – Это большое путешествие, оно может быть опасно…

- Я смеюсь над опасностью. Так ты возьмёшь меня?

- Лучше. Я готов хоть сейчас… на тебе жениться… - быстро добавил он, однако Лана поняла всю реплику. – Слушай… что же ты во мне нашла, что хочешь перевернуть свою жизнь?

- Ты умнее всех… добрее, красивее. Порядочнее…

Брэндон потом не сознавался, но в тот – самый интимный и волнующий – момент он покраснел…

… За это он приготовил им завтрак. Поскольку внутри у молодого человека гремели литавры и фанфары, удивляться его музыкальному настроению не приходилось. Он мурлыкал себе под нос какую-то песенку и молол кофе. Лана ела печенье, приготовленное к Новому Году, и постоянно оглядывалась на дверь кухни, опасаясь матери. Ей нравилось уничтожать пряничных человечков, ей нравилось смотреть на своего стройного и галантного кавалера, ей нравилось отдыхать воскресным утром…

Линда появилась перед ними неожиданно, кутаясь в байковый халат и держа в руке бумагу. Она смела крошки с разделочной доски и посмотрела на влюблённую пару. Об их взаимных нежных чувствах было нетрудно догадаться, хотя заботливой матери было не до этого. Она снова взглянула на вытащенное из почтового ящика письмо и недоумённо пожала плечами.

- Привет… привет, Брэндон, когда же ты пришёл?.. Боже, как хочется пива… Не могу прочитать адрес без очков. Лана, ты не видела их?

- Футляр на полке, мам, - безразлично откликнулась девушка, едва услышав о спиртном. Брэндон подошёл к сутулой фигуре и взглянул на бумагу. Пожалуй, день решил начаться с неожиданностей. Это была повестка в местный суд. Точно – Фоллз-сити, штат Небраска. А на фамилию лучше и не смотреть… Он покусывал нижнюю губу, вознамерившись ловко обвести вокруг пальца ещё не проснувшуюся до конца женщину. Он привык быть осторожным. И лгать, лгать, лгать… но во благо.

- Хотите кофейку? Свежего… сейчас яичница подойдёт. Тот парень, Джейсон, захватил с собой пиво… но я могу сбегать в магазин.

- Какой ты вежливый, мальчик… - Линда благосклонно взглянула на него.

- О… письмо – мне! – притворно обрадовался он. – Я дал адрес, чтобы меня смогли найти… наверное, сестре что-либо понадобилось.

- Той знаменитой модели? Я просматривала как раз журнал… - она отдала ему бумагу, и парень лихорадочно запихал её в карман. – Хочу присесть… Слушай, положи мне кусочек яичницы?

- Где у нас зелень? – он открыл холодильник, чувствуя, как лоб покрывается испариной.

…Помимо невероятного желания быть собой и жажды настоящей жизни, он мало чем отличался от образчика среднего американца. Он хотел того, что и каждый – в глубине сердца. Он хотел жить в маленьком городке – другой атмосферы он не знал – хотел хорошей, оплачиваемой работы, хотел перестать конфликтовать с законом, хотел любви, нежности, страсти, хотел семьи – и чем не шутят чёрт и врачи – детей… Он шёл по зимним улицам, шаркая ногами по асфальту, и задумчиво разглядывал лица прохожих. Ему интересно было, насколько он похож на них. Он привык быть аутсайдером, находиться на попечении социальных служб, но иногда так был нужен покой…

Неужто всё снова? Неужто я вляпался в очередную грязную историю? Или до заварушки далеко… Документы фальшивые, улыбку на лицо – и пошёл завоёвывать мир! Дурак, ой, какой же я кретин… Не зря обещал Лонни не облажаться, всё идёт наперекосяк… Ну, успокойся, ты же мужчина. С неприятностями надо бороться. Интересно, что прячется в том устрашающем здании? Длинные столы, заваленные бумагами? Скучные люди, которые ничего слаще морковки не ели и посмотрят на меня, как на урода? Нашли даже обвинение… что предъявить… вождение в нетрезвом состоянии. Сказал, что разберусь – значит, надо разбираться! А там… позади, в Фоллз-сити у меня остались друзья. Лана, её мать… Кэндис, да даже Джон, хотя он и грубоват… и, самое главное – там я нашёл любовь, которую ещё не успел растоптать. Всё отлично. Ступенька, вторая, третья… куда я иду?

Оказалось, с тем же успехом можно было посетить кафе или магазин – из-за стойки администрации ему улыбалась пожилая женщина в униформе. Ей было очень скучно принимать жалобы пенсионеров на перебои с водой и шумных соседей, поэтому миловидного посетителя она заметила сразу же. Кошмар! Вот поэтому он и не хотел жить в своей биологической ипостаси: с возрастом пришлось бы наносить тонны макияжа, выщипывать брови и кокетничать с каждым встречным. Брэндон мысленно перекрестился, хотя не был истинным верующим. Последнее время он утопал в любви, и это позволяло ему держать голову выше. Он только боялся… что всё сорвётся. Итак, новую маску на лицо…

- Простите!

Социальная служащая обернулась.

- Чем могу помочь, юноша?

Прагматикам и атеистам не снился его страх. Может, стоило пойти в актёрское училище? Он зашуршал бумажкой.

- Вот… вы знаете, ко мне домой пришло это письмо. Я думаю, что произошла ошибка. Тут написано, что…

- Дайте-ка посмотреть… - она вынула у него из руки письмо и благосклонно кивнула. – Вы знаете, я сейчас всё проверю. Одну минутку. У нас такой большой архив… может быть, кто-то и перепутал… Столько хлопот в этом ведомстве! На всякий случай – извините…

- Ничего, - он почесал переносицу. Наверное, трудно быть старым. Он не хотел дожить до этого времени. Вообще, Брэндон относился к смерти весьма легкомысленно. Этого не могло с ним случиться – он привык к неприятностям, но самая крупная случиться с ним не могла. Женщина удалилась в комнату с бесчисленным количеством ящиков. Полицейские за его спиной переговаривались, понизив голос. Мальчик опёрся на стойку, стараясь найти самое беззаботное выражение. И безопасное расстояние от стражей порядка – он относился к ним скептически… Кто-то отдёрнул занавеску. Уборщик загремел шваброй. Рация была включена… Брэндон вздохнул. Может быть, он зря тревожился? Соломенные волосы, чёрные глаза, золотой значок на груди – индивидуум в голубой рубашке приближался к нему твёрдым шагом. Парень отдал бы всё, чтобы провалиться на месте – этот коп разговаривал с теми, кто задержал его на шоссе за превышение скорости. Чарльз Брэйман. Ну чего прицепился… ну что ему нужно, вон уже идёт служащая с его письмом, ещё улыбается… неприятности появляются не в одиночку, мало ему было нападок Джона и плохого самочувствия?!

- Мисс Брэндон!

Он сделал вид, что этот приказной тон относится не к нему, и уже было протянул руку за чистым бланком, на который служащая заменила письмо…

- Мисс Брэндон, повернитесь, пожалуйста. Мне нужно с вами переговорить.

У женщины вытянулось лицо, когда она услышала обращение и гадкую приставку к имени – мисс.

- Документы, которые вы нам предъявили в момент задержания, оказались фальшивыми. Это само по себе – правонарушение. Потом, мы отправили запрос в Линкольн на тему установления вашего имени и фамилии, и вот, что получилось… Целый список мелких преступлений. Вас разыскивает полиция штата за неявку в суд. Что вы скажете на это? – полицейский опёрся о стойку, игнорируя его недовольство.

- Что сказать? – Брэндон выругался про себя. – У этой Тины большие неприятности…

…Кэндис взяла баночку с детским питанием и покрепче перехватила ремень сумки. У неё замёрзли ладони. Погода была мерзкая, шёл снег с дождём… Мать погуляла с Коди, и ребёнок опять простудился. Тратиться на врача – значит, отдать половину своей выручки в баре. А ведь скоро Рождество, она хотела устроить вечеринку… Может быть, все снова соберутся у Мишель или Ланы, но их «сельское» общество обязательно будет ночевать на свободных койках, и её дом будет едва ли не самым желанным пристанищем. Ужас! Просто ужас! Денег нет, холодильник пустой, балованное девятимесячное дитя надо угостить конфеткой… Он с каждым днём становится всё больше похож на отца – ямочка на подбородке такая же, весь день капризничает… Какое вино взять для Лесли? Принесут ли ребята с собой выпивку? Едой можно не угодить, но всё остальное они обязаны распробовать… Кэндис взяла хлеб для сэндвичей и упаковку лапши. У кассы очереди не было, её подруга Ронда откровенно скучала, смотря по маленькому телевизору шоу двойников. На этот раз выступал Элвис Пресли. Отдавая покупки, девушка тоже кинула взгляд на мелькающие картинки. Здорово было бы поболтать, но дома её ждут…

- Одиннадцать долларов. И… кстати, вот ещё чек.

Кэндис даже не сразу поняла, что Ронда обращается к ней. Но глаза её были честными, усталыми и ожидающими. С неё требовали ещё тридцать девять долларов и пятьдесят центов. Обрывок листа из её чековой книжки… с чужой подписью. Астрономические деньги! Как же рождественская вечеринка? Девушка нахмурилась, складывая покупки в бумажный пакет.

- Ты, верно, шутишь?

- Нет. Плату надо взимать с владельца книжки.

- Откуда у меня сейчас деньги?

- Не знаю, Кэнди. Это общая забота. Я сама сейчас на мели, меня Кевин до последней нитки обобрал… Мужики – как саранча, попользуются нами и выбросят, как использованную зубочистку… - Ронда сочувствующе вздохнула.

- Я уж ничего не понимаю, это точно. Кто выписал чек?

- Парень, который у тебя квартирует. Брэндон.

…Красная рубашка. Запах отбеливателя от воротника. Лязганье замка. Прутья решётки. Двухэтажная койка – одеяло и подушка, умывальник у стены…За тот год, яркий и насыщенный событиями, он менял резиденции двадцать семь раз. Он был чертовски рад, если удавалось обрести крышу над головой хоть на ночь, но теперь… всё было не так. Холодно. Чуждо… Тюрьма, камера. Для одного человека… одного ли? Билли Бринсон, Брэндон Рэй, Брайан Уэйл, Билли Бойл, Чарльз Брэйман, Тен «Тинна» Брэндон – бесконечная череда сердцеедов и дурашливых парней. В сущности, что он успел сделать для себя, для близких, для девушек, которых боготворил? Простые девчонки старшего школьного возраста, они висли на нём, как спелые виноградинки, их парни гоняли его в три шеи, полицейские старались водворить проблему подальше от себя… Конфликт выплыл наружу. Он попался, как крысёнок, ведомый своим сыром… Всё это уже было, строгие лица, безнадёжные взгляды заключённых женского отделения. То, чем награждало его общество. Когда-то он ещё был полон наивной веры в будущее, он пытался подавить в себе ощущение «ты не такой, как я – а поэтому хуже», до последнего давил в себе мысли о физическом взрослении, о том, что он становится не тем, кем хочет быть… Самовнушением нельзя было изменить организм. И поэтому однажды, вырвавшись из скучных кабинетов врачей, он уносил на груди справку о том, что ему удастся измениться – он был человеком противоположного пола, мужчиной. Он отчаянно взрослел и выдирался из рамок. Были жертвы – порезанные вены, проглоченные бутылочки антибиотиков. Но всегда над ним зажигались чьи-то глаза, и в последний момент беда проходила стороной, отведённая чьей-то рукой… Он не любил хныкать, не хотел просить. Но сил не было поверить в то, что всё пошло прахом, что его иллюзорная и очень пронзительная мечта рухнула тысячью хрустальных осколков. Брэндон свернулся калачиком на узкой кровати и прижал открытку к колену. Он писал единственному человеку, который связывал его с глубоким прошлым.

«Лонни! Приятель, привет… Угадай, где я сейчас нахожусь… Конечно, в тюрьме. Обжёг пальцы на левой руке, писать трудно, так что оцени мои усилия. Обвинения самые глупые – вождение в нетрезвом виде. Тут ещё кто-то откопал историю с моими фальшивыми документами, подняли на ноги копов Линкольна… Ты не сходил бы для меня в суд – узнать, на какой день назначено заседание?»

Он был похож на взъерошенного воробья. От жары и досады волосы прилипали к вискам. Парень поминутно утирал пот, едва слышно ругаясь.

Чёрт возьми, ну какая гигантская несправедливость, я даже Кэндис не могу позвонить… она-то беспокоится, бедняжка – я пропал, как очередной подлец… поматросил и бросил. В кармане куртки лежит леденец для её детёныша. Глупость, очередная глупость, и вляпался я по беззаботности… как там ребята, лишь бы всё было в порядке…

Он не знал, и не мог узнать, несмотря на много отличительных качеств, что «ребятам» приходится несладко. В тот самый момент, как осуждённый маялся на тюремной койке, мать-одиночка, которая недавно окончила колледж и работала в трёх местах, чтобы прокормить немногочисленную семью, рылась в вещах своего постояльца. Её терпения хватило на четыре часа – причём ожидание было мучительным, при свечах – из-за того, что отключили электричество, Кэндис варила кашку ребёнку и дожидалась рассвета… Едва было можно что-то разобрать в молочно-белых лучах, сочащихся с подоконника, она кинулась в угловую комнатку. Чековая книжка хранилась под кипой белья в шкафу. Обычно щепетильная в мелочах, девушка выкидывала старую одежду и полотенца с такой поспешностью, как будто кто-то или что-то жарил ей пятки. Оторванная страничка в точности подходила к аккуратно оборванному краешку, а почерк был тем же, что в романтических письмах, которые ей оставлял жилец – для того, чтобы ободрить или поблагодарить за добродушие… Парень был чистоплотным, чёрт возьми. Не идеальным – он крутил амуры с девчонками, чьей тенью Кэндис привыкла быть, но он согревал её своими насмешливыми взглядами и незатейливой помощью по дому… он был хорошим. Или нет?! Боже, ну зачем, что он опять надумал? Сама не очень соображая, что она ищет, Кэндис заметила бумажку в вентиляционном отверстии – это была обёртка от гигиенической прокладки. Страшных подозрений не было – просто у неё защипало глаза. Брюки в корзине для грязного белья… пятна, от которых избавлялись ожесточённой стиркой… Он никогда не просил её помочь что-нибудь вымыть или убрать его вещи… Почему? Разве ему было, что скрывать? Или такой коварной мог быть… могла быть только женщина! Девушка прислонилась к стене, протирая глаза кулачками. Ей до сих пор не верилось – слишком много всего свалилось на неё – не привыкшую философствовать – в последние два дня. В пачке бумаг из рюкзака она нашла свидетельство о рождении – и впилась в строку имени с той жадностью, которая отличает людей в безвыходной ситуации. У неё были причины для расстройства. Место рождения, дата – 12 декабря 1972 года… а вот пол – женский, и имя… Тина Рэне Брэндон. Хороший друг, неисправимый забияка – обманывал их всех.

«Слушай, Лонни. Я не прошу у тебя ничего. Нелегко будет выпутаться из этой переделки, но я попытаюсь. Больше всего мне сейчас не хватает песенок и блюзов, а также большой, всепоглощающей любви… Знаешь, думаю, я задержусь в Фоллз-сити, если всё не пойдёт прахом. Я хочу довести дело до конца. Я обрёл здесь близких людей. Но и вас там не забываю… Передавай привет маме, скажи, что я попытаюсь вырваться на праздники. Ты уверен во мне, ковбой? Самый честный парень на всём западном побережьи… Я стараюсь держаться. Мне трудно, потому что копы здесь – неисправимые зануды, а судьи могут напакостить. Но у меня пока есть силы… так что помолись за меня там, O’K?»

…Лана вдохнула поглубже, задержала в себе дым, пахнущий травами, до тех пор, пока горло не стало немилосердно жечь, и наконец выпустила его через нос. Они с Кейт передавали друг другу самокрутку до тех пор, пока сидеть на ступеньках и ждать прихода не оказалось весело. Они носились друг за другом по детской площадке. Пытавшаяся похвастаться новой кофточкой Кейт упала в песочницу и, поднимаясь, со смехом отряхивала плечо.

- Посмотри, пройдоха, что ты наделала! Только посмотри, а?..

Девушки сели на карусель. Лана оттолкнулась ногами от крашеного в бело-чёрную полоску столбика и почувствовала, как всё под ней кружится…

- Не пойму, почему мы не можем жить вместе?

- Он к тебе сколько уже не приходил? – Кейт глубокомысленно затянулась и окинула подругу взглядом. Золотоволосый силуэт в тёмной водолазке и с пересекающимися цепочками на груди вызывал зависть. – Ты хорошенькая, мать твою. Это парней цепляет…

- Всё просто, и гениально… Слушай, я не могу сдвинуть эту штуку с места, давай… поработай ногами!

Им нравились детские развлечения. Видимо, когда-то не хватило тепла… Лане хотелось заплакать от переполняющего её счастья. Жёлтые пятна света от фонарей водили хоровод вокруг неё. Ещё немного потерпеть, и она бросит этот опостылевший мирок, вырвется наружу, будет не местечковой Джульеттой, а настоящей звездой… и её будет любить кареглазый мальчишка с вихрами на затылке. Она его причешет. Ничего… ничего… они все ещё узнают, как им не повезло. И как она…

- Эй, глянь-ка… - Кейт не очень вежливо дёрнула её за плечо. – Ну давай, красавица, проснись. Глянь только на это…

Сиротливая фигурка девушки в неизменной джинсовой куртке (удобная, ноская, они вместе покупали её на ярмарке вещей) возвышалась у качелей. Тихо скрипели звенья цепи. Кэндис была или очень сердитой, или очень грустной – за дальностью расстояния было не разобрать.

- Атас, бросаем косячок… Пришла мисс Добродетель.

- Кэнди, почему это у тебя такой странный вид? – Лана глотнула «пепси» и шагнула к подруге. Та вжала голову в плечи, как собачонка, ожидающая трёпки, но всё-таки отстранилась от неё. Пристыженно отвела взгляд.

Кейт поняла, что дружескими увещеваниями дело не ограничится.

- Ну ты нам-то, наедине, можешь сказать?

- Слушайте, девчонки… в это просто нельзя поверить!! – у неё, будто по команде, навернулись слёзы…

… Вот если бы у неё был сын и море проблем в семье! Ни надоевшей работы, ни грубых приятелей, ни мамочки-алкоголички… Лана проводила глазами широкую спину охранника и сглотнула. «Вы что, нервничаете?» - спросила её молоденькая секретарша у входа. Лана знала, что она работает на полставки и готова любого посетителя засыпать вопросами о жизни города, который от неё был отделён тремя кордонами полицейских… но ей было не до этого. Мозг отключился, автономно работала интуиция. Всё это было не просто странно, это было шокирующе, по-дурацки и ужасно… Она бы всё отдала за то, чтобы выяснить отношения с мальчишкой, исчезнувшим в неизвестном направлении. Но он сидел в тюрьме. Не большая новость для города, где молодёжь вся поголовно спивается и гоняет коров на пастбище. Но он – преступник-интеллектуал, он подделывал чеки, крал кошельки и скрывался под чужим именем… он ей врал, он всем врал. Целый подвиг! Чёрт возьми, чёрт, чёрт… Если бы она хоть знала, с чем имеет дело, а её почему-то привели в женское отделение… У неё на руках было мало козырей – его карие глаза, сумасшедшая влюблённость, занятие сексом не ради секса, первые «Мальборо» на бесплатной стоянке, летящие в ночь качели, сущее безумие… Лана оглянулась – а что будет, когда эта смутная история с нехорошим началом станет достоянием общественности, ей даже думать не хотелось. Она пошла по шаткой дорожке, позвонив отцу и взяв у него денег из ещё не полученных матерью алиментов. Она пошла к Тому, выпила с ним банку пива и попросила его внести залог, потому что сама не была совершеннолетней. Самый молчаливый парень в округе лишь кивнул. Стоило к нему за этим обращаться… От подробностей голова потихоньку начала пухнуть и кружиться. На такой шикарной ноте её размышления окончились – Лана подошла к нужной камере и, сощурившись, попробовала разобрать, где находится её ухажёр. Он появился перед ней, как всегда, неожиданно – вынырнув из-за скамьи, на которой расположились бывалые дамы, играющие в карты. Полностью убеждённая в его маскулинности, Лана с удивлением заметила два маленьких возвышения под его красной робой, и снова окинула взглядом узкобёдрую фигурку. Брэндон с размаху прижался к прутьям.

- Лана?! Что ты здесь делаешь?

Та помотала головой так, что волосы рассыпались по плечам.

- Нет, ты мне скажи, что ты здесь делаешь. В отделении для зэчек…

- Хм… тут такая неразбериха во всём… - он замялся, не зная, куда деть глаза. Румянец залил щёки. Уж кого-кого, а свою обожаемую девушку он видеть не хотел… не сейчас, не рядом с собой, когда он – будто голый, весь на ладони… - Тут, понимаешь, у меня проблемы со служащими, и они меня поместили не туда…

- Брэндон, не дури! – понизив голос, возразила Лана. – Я видела твоё имя и фамилию на листе… не важно, на каком, на документе – ты, может быть, скажешь, что и их поменяли местами?

- Их поменяли телами… - пробормотал он.

- Что?!

- Нет, нет, постой… я не то сказал, я сейчас всё объясню… - он совершенно разлохматил волосы, и Лане внезапно стало его жалко – потерянный, босиком топчущийся на холодном каменном полу.

- Уж будь любезен.

- Я… я… - Брэндон до крови закусил губу. Ещё никогда он не был так напуган… эмоции рвались наружу, вот так сразу сдать все позиции – это непросто было сделать, разрубить узел одним ударом. Он заврался, запутался. Он не хотел быть униженным ещё больше, и он не хотел её потерять. – Лана… милая, девочка моя, солнышко моё… я не могу!

- Почему? – забыв, зачем пришла, девушка подошла к решётке – их глаза теперь были на одном уровне.

- Слушай, где ты была всю мою жизнь… Лана… Лана… - он всхлипнул.

- Успокойся. Я здесь. Почему всё так получилось?

- Я тебе расскажу, только ты пойми меня… я не хочу, чтобы всё кончилось так… Ты озабочена вопросом пола, но я и сам всего не знаю об этом. Я… я болен. Это как болезнь. Транссексуализм…

- Транс – что? – Лана взяла его за руку, пытаясь заглянуть в лицо, потому что Брэндон всё время отворачивался. Собственное сердце грозило вырваться наружу, колотясь, как паровозные колёса. – Ты можешь по-человечески объяснить?

- Ну, я гермафродит, транссексуал… Я был рождён двуполым, и воспитывали меня, как девочку… Но глубоко внутри я – мужчина. Путаница с документами возникает из-за того, что чиновники не хотят мне помогать. Я… должен пройти через кучу трудностей, чтобы стать наконец собой. Я ещё не прошёл полный курс лечения, но скоро буду делать операцию.

Мечты о тёплых, доверительных отношениях летели вверх тормашками. Лана всё ещё не могла понять, что происходит, хотя была поражена увиденным – Брэндон вцепился в решётку так, что костяшки пальцев побелели… и, что самое страшное, он готов был заплакать. Ради неё? Так он боится её потерять? Вот новость…

- Я парень, и всегда им был.

- Что ты… - Лана положила руку поверх его. – Я знаю, тебе нелегко отвечать на вопросы, но ты не мог мне сказать об этом? Всё было бы намного легче…

- Было бы? Разве я не знаю? – вскинулся он, и каштановый клок волос упал на глаза. У Ланы внутри всё сжалось. – Как это – быть изгоем, как это, когда над тобой все смеются… Слушай, тебе может быть неприятно здесь находиться. Я такой жертвы не заслуживаю.

- Брэндон, я…

- Подожди! Я часто думал о том, как бы это было – сказать тебе всю правду с самого начала. Я сидел тут… это целый ад – тюрьма, может быть, я его заслужил. Но и нашёл время подумать… - его шёпот напоминал горячечный, и воздух касался её щеки. – Лана, малыш… у меня нет не только денег, но и смелости, я трус… Ты могла меня прогнать. Ты – самое лучшее, что случилось со мной. Я просто имел возможность показать тебе, каково это – жить в своё удовольствие, любить и быть любимым! Я подошёл слишком близко и обжёгся. Я всегда всё порчу. Так было с родителями… в школе, везде. Другие девушки считали меня придурком… Пока я ничего не говорил о своём дефекте, всё было хорошо, а они… Вот так и с тобой. – заключил он и прижался лбом к холодным прутьям. Едва заметным движением девушка погладила его. Брэндон вздрогнул.

- Перестань. Прекрати мне всё это говорить, если тебе больно. Я верю… ты же врал не специально, ты никому не хотел вреда… Я внесла залог.

- Что? – он почти задохнулся.

- Брэндон, ты свободен! Потому что я так хочу, потому что… я люблю тебя… - она слабо улыбнулась, глядя, как в его потухших глазах начинает тлеть огонёк. Слишком бледный, слишком осунувшийся за последние сутки… Ей было всё равно, матерью Терезой покажется она, или всепрощающей дурочкой. Ей позарез был нужен этот парень. А то, что он объяснял… будет время разобраться! - Собирайся, мы уходим из этого жуткого места.

- Это касается только нас двоих?

- Да!

Они были классной парой – симпатичная девушка в кожаной куртке и мальчишка в джинсах и пижамной рубашке. Когда они бежали вниз по лестнице, полицейские даже не собирались их останавливать, покровительственно ухмыляясь вслед. Если бы художники, певцы и поэты искали воплощение бунтарского духа, они не искали бы иголку в густонаселённых городах, а отправились бы в сердце пустоши, в тюремную администрацию Фоллз-сити… Хлопнула дверца машины, взревел мотор. Пристегнись, малышка, мы сегодня гуляем на все сто… Они поцеловались. И никому не говори о том, что я плакал – потому что парни не могут себе этого позволить, они – сильные и дорожат своей гордостью… Заводи, поехали! Мы – свободны! Как птицы, как ветер, как мы вдвоём на шоссе…

… Джон не помнил, когда на его памяти выдавался такой хороший вечер. Слякоть и ломкая трава под ногами сменились лёгким морозцем, колёса автомобиля не вырывались из колеи, после одного дельца с рабочими он получил пачку баксов в карман… Блин, ты бессмертен. Но бессмертным станешь чуточку позже. Он криво усмехнулся, направляясь прямиком в бар. А что делать, схема одна – за горем ли, за радостью, но люди идут к знакомой стойке. Караоке не было, поэтому прыщавые школьники настраивали гитары для того, чтобы поразить всех выступлением самодеятельности… Том остановился, чтобы завязать шнурок. Его-то смутные подозрения не терзали, ему не надо было разбираться с ответственностью. Джон не слишком вникал в то, что ему сказал приятель, но опасность, исходящая от чужака в этом городе стала более ощутимой. Значит, надо было действовать. А не распускать сопли по любому поводу… пусть этим займутся девчонки! Вроде Кэндис, которая едва держалась на ногах, но продолжала смотреть на казённые бутылки с ликёром. Не поворачивая головы, вожак бросил сквозь зубы.

- Подтянешься потом. Но заходи.

Он бросил куртку на прилавок и счёл нужным поздороваться.

- Ну-ка, детка, возьми двадцатку. Ликёра на все.

- Что ты такой щедрый? – без энтузиазма отметила Кэндис. Ей совсем не хотелось разговаривать с главой шпаны в Фоллз-сити.

- Моё дело. Хочу – и гуляю… Плесни в стакан. Так, - он прикрыл рюмку ладонью. – Знаешь, я ведь разговаривал с матерью Ланы. Линда себе места не находит. Согласен, родительница она дерьмовая, но когда дочь дня два не ночует дома… Твоя непутёвая подружка сбежала, верно? И с фабрики уволилась. Ты ликёр-то пей, не смотри на меня такими круглыми глазками…

Меня не проведёшь. И лучше выкладывай всё, как есть. Дурёха попала в беду, и я её по любому следу отыщу… ты что, не знаешь, что мне каждое коровье пастбище здесь знакомо? Джон грозно сдвинул брови. Кэндис пару секунд посапывала, затем взяла рюмку – и привычным движением опрокинула её. Спиртное мгновенно согрело её, разгоняя остатки мыслей. В самом деле, этот бородач – неплохой парень, но…

- Джон, я не привыкла разговаривать. Меня ж никто не слушает, малышка Кэнди, глупышка… - передразнила она его. Вожак вздёрнул руки в примиряющем жесте. Том, присевший рядом, громко фыркнул и заработал свою оплеуху.

- Я тебя слушаю. Кэнди, ты должна мне всё рассказать…

- Налей ещё, - она ткнула пальцем в бутылку. – Чёрт, почему я одна такая несчастная? Том… блин, куда ты тянешься… Ребята, или я чего-то не понимаю, или в этом городе творится чертовщина. Лана пока не сбежала…

Джона передёрнуло.

… - Ты любишь кантри?

- Очень… Я люблю музыку. И тебя.

- Я польщён…

- Ты – что?

- Не обращай внимания.

Подумать только, я осталась с ним… Первый стоящий поступок за всю мою жизнь. Он – хороший… Меня будут называть лесбиянкой? Но за что? Хотя в маленьком городке новости разносятся быстро, например, о том, что юноша-любимчик является девушкой, я… я не могу им всем объяснять, что он классно целуется и будет моей единственной надеждой. Сбежать подальше отсюда, не видеть опостылевших стен в жёлтой краске, не слышать ругательств и криков, а только приятную музыку…

- Ты занимаешься спортом? – она погладила его по плечу. Брэндон смущённо улыбнулся.

- Да. Качаю мускулы. Знаешь, настоящим парням нужно быть сильными…

- Железки, железки, железки… - Лана закрыла глаза. – Лучше поцелуй меня.

Всё происходило слишком быстро – и чудесно. Сумерки сгустились над тем самым обрывом, в который они могли съехать неделю назад, и где их шумную компанию засекли полицейские. Там редко кто бывал, и трудно было заметить целующуюся парочку, выпускающую на волю страсти – в тёмном чреве автомобиля.

Когда я увидела тебя запертым и плачущим, я пришла в отчаяние… Ты поможешь мне начать новую жизнь, ведь так?

Его губы скользили вниз, к груди, которую он ласкал ладонями. Частое, прерывистое дыхание возбуждало её. Он снял с неё белый просторный свитер, свернул его комком… Лана обняла парня, прижалась к нему так крепко, как только могла.

- Брэндон…

- Что?

- Разденься.

- Не торопись… - он улыбнулся. Брэндон надеялся, что она вскоре забудет о нежных порывах, попытках доставить ему удовольствие. Растопить самообладание девушки – раз плюнуть… Так, шея, гладкая кожа плеча, потайное место за ушком… Он зарылся лицом в её волосы и глубоко вздохнул. Узкие ладони водили вверх-вниз по его спине, пока не добрались до выглядывающего краешка белья на боку. Одно прикосновение – и он отпрянул от девушки, внимательно вглядываясь в утомлённое, красивое лицо. Лана сощурилась.

- Почему нет?

- Лана, я…

Она уже добралась до пряжки его ремня, он почувствовал, как она начинает двигать бёдрами в такт его поступательным движениям. Ткань трусиков зашуршала под его пальцами. Брэндон нашёл в себе силы оторваться.

- Ну почему нет? – Лана поцеловала его, парень едва не задохнулся. Он кусал губы, виновато поглядывая на неё. – Чёрт возьми, ты опять водишь меня за нос! Я хочу, чтобы тебе было так же хорошо, как мне! Ты чудесный, очень милый… но я хочу тебя всего…

- Подожди… я пока не могу… скоро. Обещаю тебе. Скоро.

Брэндон вытянулся рядом с ней на широком заднем сиденьи.

- Точно? Обещаешь?

- Скоро.

… У неё заканчивалась третья пачка, а все палатки на углу были закрыты. Фоллз-сити – город с не примечательной ночной жизнью, если только молодёжь опять не устроит драку. Хозяева магазинчиков в будни могли позволить себе сократить рабочий день. Линда их не понимала. Если в доме не было выпивки и сигарет, от долгих и нудных размышлений спасала только работа. Что с того, что сама она жила на пенсионное пособие и алименты? Ей страшно хотелось курить. Табачный дым густо заволакивал комнату. Если бы вернулась дочь и вымела окурки, она бы стала свидетельницей ещё одной премилой истерики. Ничего. Конечно, ничего – старая мать привыкла, вытерпит… что с того, что когда она была помоложе, все дочкины ухажёры были в неё влюблены? Так трудно было угадать, что болтают бабушки на лавочках? Сама проститутка и дочь такую вырастила… Знаменитой женщиной была Линда Гуттиэрез, очень знаменитой. Но она всегда думала о том, что скажет основная масса горожан, и не слушала сплетни. А Лана… что ж, девочка стала слишком много себе позволять. И не ей судить мать, которая пусть и родила в двадцать лет, но… но всё так же бодра духом, и злится на рано состарившееся тело… Она плеснула в стакан виски, провела пальцем по морщине на лбу и опрокинула в себя горячительное содержимое. Хлопнула дверь.

- Эй, что здесь?..

Громкий топот – и перед ней, уперев руки в бока, стоял Джон Лоттер. Милый мальчик. Но нервный…

Остальные его собутыльники и местные девчонки столпились в дверях.

- Линда, она ещё не явилась?

- Нет, духу её не было. Джон, я… дай мне закурить.

- Я тебе сейчас дам кое-что другое. Покажу одну замечательную вещь, - саркастически проговорил Джон, роясь в сумке. Кэндис протестующе крикнула.

- Не делай этого, ты мне обещал!

- Забудь… - бросил он сквозь зубы. Линда откинулась назад, ощущая спиной выпирающие пружины дивана.

- Если никто не хочет мне объяснить, что происходит, то, может быть, ты постараешься?

- Да уж, сервис – первый класс… - усмехнулся Том.

- Лана слишком неразборчива в знакомствах. Ты читала сегодня газеты?

- Что за чепуха? – Линда взяла серый клок бумаги и вчиталась в набранные мелким шрифтом строчки. Колонка происшествий… - Список задержанных за день. Брэндон, 20 лет… Но ему, кажется, двадцать один?

- Так, мама, давай разберёмся. – Джон медленно выдохнул, сознавая, что силы ему понадобятся. Внутри всё клокотало – от обиды за обман, от плещущейся в мозгу ярости. – Его прозектор звонил квартирной хозяйке, то есть Кэндис, и спрашивал, кто может внести залог. Парнишка соврал ему, что работает в колледже Перу Стейт – оттуда скоро прибудут деньги. Ты подумай, наш ловелас – школьный уборщик! Но это ещё не всё. Мало того, что его замели из-за документов. Мало того, что он воровал деньги у Кэндис. Даже… даже не будем думать про то, что Лана попросила Тома оформить чек… и заплатить за то, чтобы этот идиот вышел из тюрьмы! Ты посмотри на имя, Линда. Прочитай статейку внимательно.

- Хорошо… - женщина имела серьёзные основания для того, чтобы испугаться. У неё дрожали пальцы, когда она положила вырезку на колени и вслух произнесла. – Список… 20 лет. Тина Рэне Брэндон. Тина?!

Кейт тихо ахнула. Кэндис закрыла лицо руками. Том действовал иначе.

В узких коридорах было негде развернуться, но можно утверждать, что весь цвет молодёжи Фоллз-сити собрался там – и не покривить душой. Джон сердито толкнул ногой дверь и ворвался в комнату своей бывшей подружки.

- Вон его рюкзак! Теперь понятно, зачем Лана заезжала…

- А ты что думала, чайку попить? – в глазах всегдашнего молчуна Тома загорелся ехидный огонёк. Кэндис устало прислонилась к стене. Даже её запасы любопытства могли истощиться. Джон развернулся.

- Где?

Парень с лёгкостью приподнял объёмный мешок.

- Подумать только, он ей дарил духи, цветы… и Лана такой счастливой казалась! Я…

- Господи, заткнёшься ты или нет? Лин, пойми, что эта дешёвка промыла ей мозги!

- Ты как со мной разговариваешь?! Он был совершенно ажурным мальчиком, даже во времена моей молодости парни так не ухаживали!

- Видимо, разучились…

Том методически выворачивал ящики комода. Джон одним движением руки смёл с тумбочки коровье плюшевое стадо. Зазвенело разбитое стекло часов. Линда воспротивилась.

- Эй, что вы делаете? Я запрещаю вам копаться в их вещах…

- Их? Ты их уже за влюблённую парочку держишь? Если бы ты была внимательней… ты же мать! – отмахнулся от неё вожак. Его лицо блестело от пота. Не мудрено – обстановка накалялась. – Я говорил, что нельзя верить этому смазливому пройдохе!

- Ты мне ничего не говорил!

- Пусти! – он наконец справился с тесёмками на мешке и перевернул его вверх дном. Аккуратно сложенные рубашки стопкой оказались на кровати. Брюки, пачка бумаг и фотографий, часы, майки, коричневый саквояж… Джон начал рыться в вещах, не переставая наблюдать за реакцией окружающих. Что он искал – с трудом представлялось ему самому, но долго ждать не пришлось. Резиновый член и пачку презервативов он отшвырнул от себя так, будто держал в руках гремучую змею. Парень выругался, заглаживая длинные чёрные волосы назад. На груди у него проступило пятно пота. – Нет, ну вы посмотрите на эту дрянь! Что, и теперь скажешь, что всё неправда? Что он, импотент, чтобы искусственным хреном пользоваться? – рекламный буклет привлёк его внимание, и Джон прочёл заголовок, наклоняясь к груде расшвырянных им предметов. – Перемена пола… Сексуальное раздвоение. Транссексуалы – такие же люди, как мы… реконструкция фаллоса… - при виде картинок его лицо перекосило. – Вот уродство! Меня тошнит… На какого гадёныша мы напоролись, он же всё это выдумал…

- Не он, брат… - ненавязчиво поправил его Том. – Она.

- Святое дерьмо! – он оглядел ряд застывших в шоке лиц. Его губы скривились, лицо стало неописуемо уродливым. – Я заставлю её вернуться…

Он мне солгал! Какой, к чёрту, он человек?! Какой приятель? Да его раздавить мало, как лягушку… чтобы он сдох. Зачем пересеклись наши тропинки, что ему здесь было нужно?! Хорошо мы жили до его появления, Лана была в порядке, а теперь всё перевернулось с ног на голову… Не он, не она – а «оно»! Вот что это, и руки пачкать бы не стоило, но я должен всё вернуть… Я по субботам стёкла у городских отщепенцев выбивал, и ничего мне не было, а кто меня накажет за то, что я вскрою это… как банку сардин, что я выясню всю правду, и никто от меня не спрячется! Брэндон… тварь, ну пусть только появится!

- Что, надерём задницу маленькому бродяге? – едва слышно спросил Том, подходя к нему и не обращая внимания на дёргающиеся веки товарища. – Выпей пивка, полегчает.

… Гравиевая дорожка, ведущая к дому, почти обледенела. Брэндон посмотрел на хвойные веточки, стыдливо прикрывающие облупившуюся краску на двери дома Тисдейлов, и улыбнулся.

- У нас всё получится, ведь так? – спросила Лана, прильнув к нему. Они были почти одного роста, но девушка умудрялась с комфортом повиснуть у него на шее.

- Конечно, малышка.

- Я зайду на одну секунду… а потом мы уедем, да?

- Да… - он кашлянул в сторону. Ветер холодил стриженый затылок. – Будем есть жареный поп-корн, пить «колу» и смотреть кино в машине… тебе не надоела ещё такая жизнь на колёсах?

- Ну что ты, лишь бы быть с тобой, - оказывается, она умела быть застенчивой, что было новшеством для самой Ланы. У него защемило сердце в непонятном предчувствии. Он прижался лицом к её плечу и несколько секунд просто молчал, запоминая – её внешность, её запах, её длинные золотистые волосы и голубые глаза… - Я ненадолго, ладно? Возьму вещи…

- Я подожду тебя. Решено.

Она выпустила его руку и зашагала к дому, принимая тот независимый и гордый вид, которым он не раз обманывался. Неприступная и очень доверчивая, она принадлежала ему…

… Лана хотела открыть дверь ключом, и задумчиво вертела его в воздухе на брелке минуты две, прежде, чем решилась заняться замком. Её мучила нерешительность, ведь она перешагнула все грани «приличного поведения», как говорила самая отпетая алкоголичка их города, и теперь наверняка её ждала выволочка. Звонить или стучать не понадобилось – дверь была открыта. Первое, что увидела девушка за порогом родного дома, было феноменальное скопление народа. А точнее, все те, с кем она близко контактировала две недели – её мать, Кэндис, Кейт, Том и Джон. Никто не смотрел телевизор, не играл в карты, не выпивал и не захлёбывался дурацким визжащим смехом. Лана выдавила из себя улыбку.

- Привет всем… это что, вечеринка? И по какому поводу веселимся?

- Слава Богу, ты дома… - произнесла мать как-то слишком серьёзно. Она пожала плечами, притворяясь легкомысленной дурочкой.

- А что со мной могло случиться?

Всё было не так.

- Где ты была? – глухо спросил Джон, уставившись прямо на неё. Под их взглядами она чувствовала себя, как солдат при перекрёстном огне.

- Знаете, я хочу принять душ, и потом… я слишком устала и ни о чём не хочу разговаривать… - попробовала отвязаться от него девушка, удаляясь по направлению к своей комнате. Едва она исчезла в коридоре, все повскакивали с мест.

- Как дела на работе?

До них долетело едва слышное.

- Как всегда, мама… ты же знаешь! – а потом, через несколько секунд, которые понадобились Лане, чтобы увидеть фантастический разгром в её комнате – громкое и требовательное. – Это что ещё за чертовщина?! Мама, Джон???

Ей пришлось перейти в наступление. Ну, в самом деле, на что это похоже – как будто поигралась банда малолетних преступников… дрянь какая, они чуть подушки на куски не разорвали, что они о себе думают?! Мама?!?!?!

Первым лицом с непереходящей печатью вины, которое она увидела, было лицо Кэндис. Белокурая милашка ошивалась возле задней стены, слишком усиленно разглядывая картинки.

- Да кто вам позволил?! – она захлебнулась словами. – Так… стоп, это ты? Это ты им всё рассказала?

- Мы же всё равно знаем, - Том надул и лопнул пузырь жвачки. Лана была готова расцарапать ему самодовольное лицо. Надо было прибегнуть к помощи местного дурачка, а не этого тупого… - Мы знаем, что на работе тебя не видят уже второй день.

- Ты мне кто, отец? Какого чёрта ты тут языком молотишь? – рассержено закричала она. – Ну ладно… что вы уставились?

При ней так смотрели только на калек и обиженных умом. Она услышала, как Кейт шепчет её матери.

- Хорошо же она промыла ей мозги…

- Блин, о чём вы говорите? – ей было страшно, но негодование брало верх. Она привыкла управляться с этими нечёсаными ребятами одним щелчком, сейчас же они были сильнее. Потому что думали, что правы. – Убирайтесь… убирайтесь, вы, жуткие люди! Как вы могли всё тут разворошить?! Это же идиотизм, это же фигня полная! Я вас видеть не хочу!

Из тех сил, что у неё ещё были, Лана стала закрывать дверь. Но против пятерых выстоять было довольно сложно, да и Джон держал ручку с той стороны. Его глаза мгновенно сузились.

- Детка, мы хотим тебя спасти… - мать казалась полностью убитой. Такой расстроенной Лана не помнила её с тех пор, как она посещала бесконечные заседания суда и слушания о разводе. Они что, и правда считают её набитой идиоткой.

- Выйдите из моей комнаты, меня не нужно спасать!

- Откуда ты так много знаешь о себе, врачи говорят, что болен тот, кто отрицает свою вину… - хмыкнула Кейт.

- Дураки учёные!

Бутылки с пивом в руках у ребят стремительно пустели. Судя по мрачным взглядам, её близкие люди решили указать девушке всю глубину пропасти, в которую она пала. Или просто поколотить, что более вероятно, если учитывать уровень их интеллекта. А мой парень – он такой умный, с ним, чёрт возьми, так интересно… Лана чувствовала беду, как кошки – грозовую погоду.

- Лана, ты же не хочешь вести себя плохо? Становиться на нашем пути?

Ей хотелось соврать с полной искренностью, но этого делать не пришлось. Её спаситель не носил плаща и кинжала. На этот раз – он был худым мальчишкой в ковбойке с синими клеточками. Он не дождался её на улице и решил посмотреть, что же происходит в этом доме… И он был поразительно, гениально и жутко не вовремя. Брэндон осторожно закрыл дверь, это его умение было предметом восхищений её матери, которая ненавидела, когда ею хлопают. Вот говорят – одного человека ещё вынести можно, но пять человек – уже толпа… Лана горестно вздохнула.

- Ещё по баночке пива, Том? – небрежно бросил ему Джон, сразу став похожим на мраморное изваяние.

- У нас только бутылочный «Фрост». Пей, заливай свои чувства, приятель… Эй, Брэндон, привет!

- Привет… - он развернулся к ним, удивлённый большим скоплением народа. Это были его добрые знакомые. Они почти стали семьёй. Парень глуповато улыбнулся. Лана чувствовала хрупкость его тайны, и больше всего боялась, что Джон выкинет какой-нибудь фокус. А угрозы носились в воздухе, как ночные мотыльки… Её бывший приятель глумливо подмигнул новичку.

- Боже мой!..

Расталкивая их локтями, девушка вырвалась вперёд.

- Мы уходим отсюда, это больше не наш дом…

- Что случилось? – Брэндон нечаянно ударился об угол шкафа и радовался тому, что может не скрывать дрожи в голосе. Общее собрание в доме было неспроста. И оно его начинало пугать. Джон хлопнул в ладоши.

- Не обращай внимания, приятель…

Мать дёрнула Лану за рукав и попробовала оттащить её в сторону.

- Успокойся…

- Ты ведёшь себя, как дикарка.

- Это вы дикари! Просто звери! Оставьте его в покое!

Джон встал рядом с Брэндоном, придерживая его за плечо. Парень не отшатнулся, но хрипло сказал.

- Что происходит?

- А, так. Надо обсудить пару вещей.

Том, как всегда, был более прямолинеен. На его щеках проступали розовые пятна. Необходимости держаться за стенку не было, но он постукивал по ней кулаком.

- Да, некоторые мелочи! Я вот чего не могу понять… Мы с ним как-то после бара вышли отлить, я весь забор обоссал… извини, мама, но вот его члена я не видел! Что, такой маленький, что в кулаке его прячешь?

- И эта путаница с его документами… - Кейт стала похожа на куклу с закрывающимися глазами, потому что насуплена была сверх меры. Брэндон помотал головой, пытаясь определить, не ужасный ли это сон. Поезд катился под откос, он чувствовал, что земля готова разверзнуться у него под ногами… но не было резона просить кого-либо ущипнуть его, потому что он запросто мог получить апперкот в челюсть. Друзья были не в настроении.

- Да, всё верно. Ты ведь так и не объяснил нам, что делаешь в нашем городе, почему завис здесь и тусуешься с нами… Красть и врать – это неделикатно! Ты мерзкий тип! Всем лапшу на уши навешал…

- Он столько врёт, что и сам уже запутался.

- Слишком многое не связывается, Брэндон.

- Постойте, я… я… - от возникшего волнения он начал заикаться. Кэндис позволила себе вставить реплику, и никто её не осёк, никто не защитил новичка.

- Ты и в Мемфисе никогда не был…

- У тебя постоянно нет денег! Где ты работаешь? Куда ты всё время ездил?

Брэндон вытер нос. Джон внимательно рассматривал его, и внезапно бросился вперёд, повалив парня на скрипящую софу. Он вскрикнул. Вожак его больно ударил.

- Да ты не трусь! Образуется всё… - он потянулся к Тому, вальяжно устроившемуся в кресле, и прогнал его простым щелбаном. Средств он не выбирал. – Ну-ка, встань отсюда… Мы что хотим обсудить-то, послушай! Вот тебе газета, тут написано про тебя.

- Где? – Брэндон недоумённо пожал плечами. Страх, исходивший от него, окружающие люди чувствовали, как собаки – адреналин. Джон ткнул пальцем так, что чуть не порвал бумагу.

- Ты, оказывается, отсидел… ну и как тебе тюрьма в Фоллз-сити? Гостеприимное местечко? А что бы ещё могли написать эти глупые журналюги – сегодня к нам пришёл лучший парень города, он любит носить рубахи, которые скрывают его фигуру, и хмурить брови, когда ему говорят правду! Мне тут одно имя непонятно… Смотри. С большой буквы написано. Брэндон…

Он издевательски растянул его по слогам.

- Но вот… почему Тина стоит впереди? Получается – правильно, старлёт! – он ухмыльнулся Тому. – Тина Брэндон!

- Бинго!

Брэндон выпустил газету, и она с противным звуком шлёпнулась на пол. Он едва ли услышал, движимый желанием оправдаться.

- Ну… зачем ты так? Они что-то напутали… Я признаюсь, что приехал в этот город по фальшивым документам, мне хотелось развеяться… не больше! Что вы, не знаете, каково это, когда копы висят на хвосте?

На Джона дружелюбный тон больше не действовал. Он прищёлкнул языком. Линда видела, что оба парня затеяли игру, и немедленно вмешалась – ждать было не в её привычках. Она была похожа на разъярённую фурию, вышедшую на середину комнаты и устроившую семейный апокалипсис. Орала она громко, срывая горло криком.

- Ты… ты, сволочь, втёрся в моё окружение! Ты жил под моей крышей! Ты всё это время хотел… подобраться к моей дочери!! Нашёл себе лакомый кусочек, да?! Что она тебе, продажная девка? Ты хоть подумал, что о ней скажут в городе?

Его будто нахлестали по щекам. Брэндон выпрямился.

- Линда, поймите, я только о ней и думаю…

- Да пошёл ты к чёрту, кто ты такой, чтобы мне указывать?! – взвилась она. Джон сделал знак утихомириться. Он мог быть обворожительным, когда хотел, но сейчас его воркующий бас вызывал опасения.

- Лана, детка… - девушка, прижавшаяся спиной к дверному косяку, вздрогнула. Драма, разыгрывавшаяся у неё дома, больше не казалась фарсом. События развивались слишком быстро для неё. – Лана, я тебя знаю ещё с детского возраста. Так что если ты лесбиянка, так и скажи.

- Кто?!

- Лесбиянка, баба, которая трахается с бабой! – презрительно бросил он. Брэндон вскочил, понимая, что прав на защиту ему не дадут, и всё может рухнуть от одного неправильного слова, но он должен был защитить свою любовь. Всё это он уже проходил – истерики, ссоры и позорные изгнания.

- Нет, Лана тут ни при чём! Это всё я… я виноват… - по злобным взглядам, направленным на него, парень понял, что произошла осечка. Иначе он не мог. Если уж приходилось поливать грязью себя… - Я вам сейчас всё объясню. Неужели мне так трудно поверить?

- Слушай, я не учился в школах и не ездил по Мемфисам. Но я помню басню про чувака, который вопил «волк, волк», потом зверюги перерезали всё стадо, а лгунишке никто не поверил… - Том почесал затылок. – Как ты думаешь, на кого ты сейчас похож?

Брэндон очутился в заколдованном кругу. Его сны, его худшие кошмары сбывались, хотя любого, кто захотел бы их предупредить, он обозвал бы параноиком. Вдруг перед ним возникло лицо Джона – он стоял перед ним и не собирался давать пути назад.

- Не нужны нам твои липовые объяснения… - он гаркнул во всю силу лёгких. – А ну говори быстро, сучонок! Ты девка – или нет?!

- Так девчонка ты? – переспросил Том, срываясь на фальцет. – Если да, то я могу помочь решить твои проблемы… - он прижался к нему грудью и выдохнул – Брэндон почувствовал запах перегара. – Трахнуть тебя? Хочешь? Прямо здесь, на полу?

- Иди к дьяволу! – он оттолкнул светлоголового пьяницу. Лана дёрнула его за полу куртки.

- Оставь Брэндона в покое!

- Покой? Х-ха!.. – Джон пользовался безнаказанностью силы. Он подставил Брэндону подножку, тот неловко упал – опять, на прогибающуюся софу – вдавил его в спинку так, что парень едва мог дышать, и схватил за голову, не давая двигаться. – Ещё один мёртвый солдат… ты выдохся, дружище. Ты просто лох!

- Джон! – Лана попробовала отцепить его руки. – Джон, пусти!.. – при первой возможности Брэндон вывернулся из-под тяжёлого тела и встал, тяжело дыша. Самым большим его желанием было оказаться за тысячу миль от проклятого дома. Девушка заняла его место. Она посмотрела Джону в глаза, и тот ответил ей долгим, ленивым взглядом.

- Ты защищаешь этого засранца?

- Он и твой друг, опомнись! Если тебе это так важно, то я… я вот что сделаю. Ты мне веришь? – она не могла ничего угадать в тёмной пелене его глаз, даже вспышки ярости. – Джонни… ты мне веришь?

- Ну?

- Мы сейчас пойдём в мою комнату. Я его раздену… я попрошу Брэндона снять штаны и показать мне его пенис. Хочешь? Ты мне поверишь, если я его увижу своими глазами?

- Я хочу знать правду, - угрюмо отозвался он. Брэндон стоял за спиной Ланы, а потому Джон видел их обоих, прямо перед собой – испуганных, но надеющихся на чудо. И он мог им его разрешить. Парень потянулся, фыркая. – Хрен с вами, только давайте побыстрее. Не подведи меня, детка.

Тягостное молчание набивалось в уши, как вата.

… Итак, он в мышеловке. Дела идут пострашнее, чем если бы их всех привели в кутузку и показали его за решёткой, как обезьяну. По крайней мере, тогда он имел бы возможность смыться. Невероятно!.. Ведь все без исключения – в бешенстве от того, что правда так быстро разнеслась. О том – что он девчонка. Биологически. Брэндон уже давно не чувствовал себя крутым мачо, но в этот момент он был просто раздавлен.

- Проклятье! – Лана бросилась на кровать, вытягивая гудящие ноги.

- Проклятье… - эхом откликнулся он. – Лана, солнышко, прости меня…

- За что?

Он лихорадочно начал расстёгивать джинсы.

- Я раньше должен был тебе объяснить, я не должен был довести до крайности… всё сейчас покажу…

Лана заслонила ладонями его промежность.

- Успокойся! Застегни брюки! Я знать ничего не желаю!.. – она встряхнула головой так, что волосы закрыли лицо. – Это я дурочка, я так и не научила их не соваться в своё дело… Ты не должен мне ничего. Ровным счётом. Ты столько мне подарил…

- Я… я не урод! Это болезнь от рождения, помнишь, я объяснял? – у него начал срываться голос. Разговор был ещё труднее, чем в напичканной врагами гостиной. – Врачи считают, что хирургическим путём это исправить можно… я проходил лечение в кризисном центре.

- Ну да, ты же мне говорил… - Лана прижала его к себе, бережно укачивая. – Тише, тише, всё пройдёт. Мы им не сдадимся. Я читала про всё это… я верю, что ты парень. Не позволяй моей матери втягивать тебя в эту гадость. Можно подумать, они обо мне заботятся… Всё очень скоро изменится. Посмотри за окно.

Бесконечные поля пересекались линиями электропередач, небо на востоке начинало отливать бледно-розовым цветом. Пахло скошенной травой. Брэндон сел на подоконник, ссутулился. Лане стало его пронзительно жаль.

- Ну посмотри же, что ты там видишь?

- Пустоту… но я готов пройти через ад, чтобы быть с тобой.

- Мы же не расстанемся?

- Ни за что.

- Пусть они нас клещами разрывают… я так думаю, это всё Джон начал, он ревнует меня к тебе.

- Как он может ревновать? У вас же ничего не было?

- Ах ты… - она в шутку замахнулась на него, и в момент посерьёзнела. – Плохо то, что он узнал подробности. Посмотри, как они разворошили твои вещи… что там можно было найти?

У него противно засосало под ложечкой.

- Голых тёток и «Плейбой»…

- Слушай, да побудь ты серьёзным!

- Я и так серьёзен, твои приятели разорвут тебя на клочки…

- Ты что, они же все тобой восхищались… но это был обман, игра по крупному, и за это… Я не знаю, что дальше будет.

- Я люблю тебя.

- Я тоже.

- Что ты им скажешь? Я ведь так и не показал тебе… пенис…

- Будем считать, что я его видела. Я выйду и скажу им то, что они хотят услышать. Им же тоже нужно успокоиться…

- Он сгрёб меня за шкирку, как котёнка. Я вырвался. Позор какой…

- Ладно, пойдём!

… Лана чувствовала, как струйка пота стекает у неё по виску. Ни дуновения ветерка, хотя форточка была нараспашку. Брэндон с сомнением оглядывал людей, стоящих перед ними с видом абсолютного отчуждения.

- Мама! – девушка облизнула губы. Линда не шелохнулась, скрестив руки на груди. – Мама, я видела его обнажённым. Никаких обид и сомнений. У него – великолепный детородный орган. Я всё знаю… он мужчина. – после такого торжествующего заявления повисла пауза. Всё казалось полной бессмыслицей, чуть ли не ирреальностью, когда все говорят и двигаются, как сомнамбулы. Последующие действия Линды были даже слишком резкими. Она выпадала из общей картины фарса, схватив Брэндона за плечи и притиснув к стене.

- Зараза!

Когда на кого-то в этом городке злились, с этим безвестным кем-то случались очень неприятные вещи. Том завёл свою волынку.

- А ты знаешь, что бывает с теми, кто…

Мать перебила его, разговаривая на ноте «си».

- Стерва!! Что ты сделала с моей дочерью?! Как ты могла её испортить? Ну?! Что же ты молчишь?! Отвечай! Немедленно отвечай!!

Лана всхлипнула. Джон решительно отодвинул её, пробираясь к ссорящимся. Мягким, но твёрдым движением он ухватил Брэндона за горло, и…

- Ты врёшь, - на его лице читалась печаль. – Вы оба врёте. Только это продолжаться не будет… - парень под его руками почти задыхался. Ручки у него и правда были маленькие, железную хватку вожака он не мог разогнуть. – Уведите её.

- Кого? – не поняла Кейт, нарочно или случайно.

- Да Лану, мать твою за ногу! Что я, всю ночь тут торчать должен?

- Отпусти меня, вот и отправишься восвояси… - выдавил Брэндон. Том похлопал его по щеке.

- Смелый малёк… сейчас мы узнаем всю правду. – грубая и жестокая притягательность исчезла. Остались два молодых парня, с любопытством взирающих на потенциальную жертву. И не только, как выяснилось… Едва женщины скрылись в кухне, Том скрутил Брэндону руки за спиной, Джон обхватил его за пояс, и они фактически понесли его в ванную. Громко хлопнула дверь. Парень отчаянно брыкался.

- Блин!! Что вы делаете?! Отпустите меня!..

Его отпустили, правда, для того, чтобы он пропахал носом несколько метров по каменному полу. Набивший себе синяки и перепуганный действиями бывших товарищей, Брэндон попробовал забиться под раковину. Оттуда его бесцеремонно извлекли.

- Дерьмо!

- Лови его…

- Да вот он… извивается как, глянь!

- Оставьте меня в покое! – закричал он. Джон улыбался опущенными вниз уголками губ. Крепко стиснул его запястья – так, что едва ли не хрустели кости. – Ну что вы… блин, отпустите! Извини… я должен был вам сказать…

- Заткнись! – рявкнул Том, закрывая дверь на щеколду. – Самый умный, что ли?

Брэндон успел отдёрнуть руки и получил удар под ребро. Согнулся напополам. Джон постарался его выпрямить, но безуспешно. Возня начинала затягиваться. Том был сзади. Он поднял парня на ноги, пару раз встряхнул так, что чуть не отвалилась голова. В плечо впились чужие, жадные пальцы. Он помнил только об одном – о непереходящей злобе этих ребят, когда задевается их мужественность… Брэндон оттолкнул его, получил удар локтём в скулу… Перед глазами поплыли зелёные круги. Джон слегка шлёпнул его по челюсти – так, что на языке оказалась багрово-красная, тягучая жидкость – и снова заломил руки. Он вздёрнул их и прижал к холодной кафельной стенке. Брэндон попробовал высвободиться, но не получилось. Том уже расстёгивал молнию у него на брюках. Парень размахнулся сильно – как только мог – и заехал коленом ему в лицо. Белокурый садист повалился на спину, стеная и осыпая всех градом проклятий. Со стены упала аптечка, во все стороны полетели пузырьки с таблетками. Под ноги Джону подкатился бинт. Он едва не поскользнулся, цепко держа свою жертву. Брэндон запрокинул голову. Всё плыло перед глазами, а после очередного удара он начал выплёвывать кровь… Том поднялся, оскорблённый донельзя, и просто начал рвать одежду на худосочном пареньке. Ремень с ковбойской пряжкой отлетел и звякнул о стену.

- Нет!! Нет, я сам!..

- Раньше надо было думать… - Джон снова взял его за шею. Пуговицы с металлическим клацанием покидали петли. Том стянул джинсы вниз и завопил, глядя на выступающий гульфик. Он попробовал сунуть руку в прорезь трусов. Брэндон дёрнулся.

- Стой, сука…

Том дёрнул за края белья и спустил всё до колен. Одежда комом съехала по ногам.

- Смотри, что у него было там!.. – он кивнул на выпавшие носки и провёл пальцами по голым бёдрам бывшего товарища. Под тёмным треугольником волос ничего не было. – Так я и знал!

Крики в ванной привлекли общее внимание, и покинувшие их дамы теперь стояли за стенкой, колотя в неё и требуя впустить их. Брэндон застонал.

- Джон, отпусти меня!

- Молчи! – он рассвирепел, почувствовав сопротивление. – Том, открой им! – его лицо замутилось. Приятель не заставил просить себя долго, преодолев расстояние в два прыжка и шикарным жестом распахнув дверь.

- Ну, никакого кризиса нет… как и ничего лишнего между ног. Шуму-то было сколько… - он привлёк к себе ближе всех стоящую Лану. Та вырвалась, но Том решительно заявил, хватая её за плечи. – Джон, скажи ей!..

- Вот этого педика… - Джон кивнул на Брэндона, морщащегося от яркого света. – Я ни за что не отпущу, пока ты не посмотришь…

Лана видела разукрашенную синяком правую сторону его лица, она видела, что он страшно страдает, и не хотела большей боли. Том силой заставил её опуститься на колени. Девушка закрыла лицо руками, всхлипывая.

- Вы же звери! Он просил вас оставить его в покое…

Джон расхохотался, не давая Брэндону пошевелиться.

- Он? Он? Ты что, слепая?! Посмотри на своего парня хорошенько… с кем ты связалась! Я его в крошево изметелю!

- Не надо… - Лана поднял глаза, но не стала смотреть на гениталии, она пыталась увидеть лицо Брэндона. Оно было неожиданно печальным – и почти убитым. Воцарилась гробовая тишина. Слышно было, как капает вода в кране и тикают часы. Пока Том и Джон выкручивали ему руки, Брэндон внезапно понял – это конец. Конец его репутации в этом городе, хорошим отношениям с этими людьми, что просвет в середине тоннеля закончился. Пустынное шоссе никуда его не привело.

Более того, насилие совершалось быстро, грубо. Жизнь в затерянном мире его не спасла. Всё, что досталось на его долю – равнодушие в глазах тех, кому он доставил столько беспокойства, его собственное поражение, уходящая любовь… Он сам мог быть среди весёлых ребят и красивых девушек. Но он балансировал над пропастью и не удержался на тонком верёвочном мостике… Какое унижение! Джон отбросил его назад, Брэндон кувыркнулся и едва не упал в ванную. Вожак хлопнул Тома по плечу и безразлично спросил.

- У тебя ещё остались деньги?

- Есть немного.

- А пиво?

- Спроси там…

- Пошли вон отсюда! – вынесла приговор заглянувшая в ванную Линда. – Вы совсем спятили!

- Сама иди, - огрызнулся Джон, натягивая куртку. Лана бросилась к согнувшемуся в три погибели парню, бесцельно шарящему по полу руками. Тот отчаянно замотал головой, утирая глаза. Девушка смотрела, как он натягивает джинсы, поддерживает съезжающую рубашку с оторванными пуговицами… Она хотела ему помочь. А он – уже не хотел.

- Брэндон?

- Оставь меня! – он едва ли не рыдал. – Пожалуйста, оставьте меня все… оставьте…

- Лана, ты слышала, что он сказал? – прикрикнула мать. Его голова свесилась на грудь, взлетевшие ладони закрыли глаза и лоб. Ей не вынести было этой муки. Поэтому Лана выбежала вон, оставив за собой распахнутую дверь и полуголого мальчика на холодном кафельном полу…

… Она была поставлена перед дилеммой, которую не в силах была разрешить. Сухой шорох бумаги неприятно царапал слух. Воздух напоминал патоку, им трудно было надышаться. Офицер в синей униформе заполнял бланк, сосредоточенно посапывая.

- Мама…

- Давай пойдём отсюда.

- Мама, я хочу дождаться Брэндона.

- Нет, мы не будем этого делать!

- Мама, да как же ты не поймёшь, он… - девушка сжала кулаки так, что ногти впились в нежную кожу. Ей очень хотелось не разразиться проклятиями в адрес всех присутствующих. Она была вымотана за бессонную ночь.

- Мисс, я бы не советовал вам этого делать. Тина Брэндон ещё долго здесь задержится. Ей придётся давать детальные показания, ведь… - полицейский сдвинул фуражку на затылок и сочувственно кивнул.

- Что ведь? – она обернулась к нему моментально, так сильно побледнев, что Линда испугалась.

- Ничего. Детали, вопросы, результаты медицинского обследования…

- Я не желаю ничего слушать.

- Лана, всё, что Брэндон говорил нам, было неправдой.

Шум, гул, как от целого пчелиного роя. Пчелиный рой в моей голове. Бой барабанов, палочки молотят по натянутому полотнищу… Бам, бам… Безысходные звуки, все двери закрыты, а ключи заржавлены… поздно извиняться, друзья мои. Я ни одним движением не пыталась помочь ему, я просто стояла… Как быстро несутся минуты, с ума сойти можно… Он говорил мне, что ненавидит насилие, как же я могла подумать, что сама окажусь виновата?

- Мама, уйди отсюда. Пожалуйста.

- Ты пойдёшь со мной!

Лана пожала плечами.

- Я останусь здесь. Я хочу его дождаться.

- Либо я устраиваю здесь скандал, либо ты поднимаешь свою филейную часть от стула и идёшь за мной… это абсурд! Ну-ка, поторапливайся, не маленькая! Вставай, Лана!..

Линда боялась за свою дочь, подобной апатии на её лице она ещё не видела. Как будто рядом пронёсся метеорит, унеся кучу человеческих жизней, а уцелевшие стоят посреди выжженного поля, опустив руки…

Она не видела того, что происходит за тонкой фанерной перегородкой. Она была лишена фантазии и ежедневных проповедей в церкви, иначе беспокойство за свою грешную душу переросло бы в ураганный вопль.

… Ты в порядке, дружок?

Тебя подвезти до дома?

Ты же в порядке, верно? Что-то ты хреново выглядишь!

Не плачь. Не плачь. Не плачь. Не плачь!!!

Когда он открыл глаза, кровавой корки уже не было. Он мог мигать, дышать ушибленной грудью, хотя от солнечного сплетения расползалось тошнотворное чувство. Брэндон утопал в кресле – он закутался в широкий свитер и дёрнул плечом.

- Ведётся протокол, Джо, не забудь. Итак, сегодня я допрашиваю Тину. Ваше полное имя?

Он произнёс очень тихо и хрипло.

- Тина Рэне Брэндон.

- Дата вашего рождения?

- 12 декабря 1972 года…

- Отлично, записываю… 12 декабря, я не ошибся? ОК, Тина, нам с вами предстоит обсудить некоторые аспекты… Конечно, это не официальный допрос, потому что заявление подавали вы, и жалобу отзывать не собираетесь, поскольку являетесь жертвой. Но всё же. Изнасилование – это очень серьёзное обвинение. А дача ложных показаний карается по закону. Вы меня поняли?

Ещё бы ему не понять…

- Нам придётся восстановить картину произошедшего. Шаг за шагом. События прошлой ночи – это важно…

Губы пересохли. Проблема была в том, что он не мог точно рассказать, что же случилось. Полная неожиданность. Шок. А затем – растекающаяся боль… Самое худшее – он не мог выстроить логическую цепочку, он был полностью уничтожен, стёрт в мелкий порошок. Ужас – ничего правильного, симметричного, законного не было в этом убойном чувстве.

- Говорите, пожалуйста, громче!

- Я не помню, что он сделал.

- Обнаружив тот прискорбный факт – что вы девушка, он совсем ничего не делал? Вы же говорите, что эти двое раздевали вас в ванной, чтобы унизить перед друзьями. Или мы что-то пропускаем? Мисс Брэндон, прислушайтесь к моим словам. Вы должны объяснить нам всё. Нам важна каждая деталь для того, чтобы картина произошедшего была полной. Мы расследуем дело, в конце концов! Полицейские просят вас начать историю… а вы принимаетесь выкладывать факты чуть ли не с середины. Мы даже не знаем, сколько вы пропустили. Вы знаете, что это значит? Мы не можем ничего сказать определённо. Мы не можем оценить степень виновности… ваших насильников. Ладно… После того, как Джон стащил ваши штаны и увидел, что вы – девушка, как он поступил? Он приставал к вам?

- Нет… - он отрицательно качнул головой. Шериф нахмурился. Он был полным, небритым, усталым мужчиной. Сидящий перед ним человек был ему в новинку – не пьяница, не хулиган, не забулдыга – а так… кросдрессер, девушка, дурачившая добрую публику, и получившая по заслугам. Брэндон желал провалиться сквозь в землю, чтобы те, кто подвергал его допросу, не увидели краски на скулах. Он не мог ничего объяснить. Он был растерян до крайности… Конечно, детали были, и он помнил всё во вспышках – в ореолах ярко-белого цвета, расплывчатых, чтобы пощадить его память. Он помнил запах пыли, то, как его лицо жестоко прижималось к старой обивке сидения, помнил цвет своей рубашки, помнил… всё. И забывал всё, проваливаясь в чёрные пустоты бездумья. Ему было плохо.

- И это вас не удивило? Или мы опять что-то пропускаем? Он мог, например, раздеть вас потому, что вы ему нравились, и он хотел уложить вас в постель. Вы бы сказали ему, что вы парень, и это будет совсем не правильно, что он – грязный гомик. Так? Или он запустил руку вам в трусы и поигрался немного? А? Такое было?

- Сэр, я… - у него навернулись слёзы от нестерпимой обиды.

- Никакой разницы не было. Он мог делать с вами всё, что угодно – на глазах у толпы полупьяных подростков! Иначе, зачем бы все нажирались с таким упрямством! Сколько выпивки они купили, а? Или ещё потом догоняли? Вот что я вам скажу, дорогая… зная Джона Лоттера, зная его любовь к показухе и браваде, я не могу поверить, что он – сдёрнул с вас штаны, чтобы узнать, что вы – девчонка, так долго водили его за нос – не сунул палец вам туда, или что-нибудь в этом роде.

Шериф закурил. Брэндон сложил руки на коленях, ещё не сломленный, но уже готовый повиноваться.

- Он этого не делал.

- Так что же произошло дальше?

Плёнка была простым доказательством. Аудиомагнитофон не мог воспроизвести его разбитого лица, опустошённого выражения на нём. Никто ничего не видел. Никто ничего не понял…

Меня изнасиловали. Не могу поверить…

Ты в порядке, дружок?

Нет. Я – мёртвый солдат…

… Брэндон был взъерошен, как подстреленный воробей. Он задыхался. Его вытолкнули из дома и закрыли за ним дверь так, что ключ громко скрежетал в замочной скважине. У него в горле было сухо, как в пустыне. Парень поёжился от ночной прохлады.

Бывшие приятели, а теперь – гнусные охотники – возникли сзади, как тени. Брэндон не увидел на их лицах теплоты. Только занесённый для удара кулак. Он же стоял перед ними пристыженный, обессиленный и несчастный.

- Эй, ребята…

Неуклюжий прыжок влево не удался. Том ударил его, парень упал. Губа опухла почти мгновенно, и кровоточила…

- Вставай, вставай…

Обеими ладонями он погрузился в липкую, холодную грязь. В висках будто стучали молоточки.

- Поднимайся, слабак!

Они сгребли его в охапку, как безвольный мешок. Брэндон сопротивлялся. Он всё ещё надеялся, что из дома кто-нибудь выглянет, что любимый голос позовёт его назад… Девушки за дверью смеялись, он отчётливо помнил. А затем – туман… Грубый силуэт машины. Тонкий вопль сигнализации. Открытая нараспашку дверь. Колёса взвизгнули… Он был сжат с двух сторон упрямо молчащими приятелями. Джон время от времени награждал его пинком в бок. Брэндон не знал, почему выполнял их приказания, негромко протестуя. Он не знал, почему делал то, что приходилось. Он не знал, почему молчал, когда они остановились возле заправки, и Том выбрался, чтобы купить пива. Водители в нетрезвом состоянии – не лучшая компания, но ребята что-то задумали, они могли сломать ему пальцы, если бы он попробовал завопить или убежать… или они снова выставили бы его напоказ. Они позволили бы другим смотреть на его позор. Лучше бы они его убили…

Не плачь…

Он не смотрел, куда они едут. Огни сменялись натянутыми проводами, по которым бежал ток. Как кровь по венам. Как неправдоподобный, наркотический сон… Он пытался очнуться, он молил Господа, чтобы это был кошмар. Не реальность. Не клубок связанной боли. Он подумал, что задворки старой фабрики Гормель были всего лишь чудовищным призраком, глупой, аляповатой декорацией… Его ноги в кроссовках с развязанными шнурками оказались на твёрдой почве. Джон толкнул его в спину.

- Вылезай!

Щёлкнул кремень зажигалки. Маленькое колёсико не слушалось. Том закурил, чертыхаясь, и выдохнул дым через ноздри.

- Снимай рубашку!

Брэндон похолодел, как среднестатический мертвец. О нет. О нет, они не могли быть так жестоки… Чёрт возьми, они же друзья, пусть и бывшие, чего они так злятся?! В разбитых стёклах гудел ветер.

- Ребята, погодите… мы можем всё решить…

Том ударил его – с размаху. Не сдерживаясь. Он не хотел себя контролировать. Он хотел драться.

- Ну постойте же…

- Ублюдок!

Джон положил руку ему на шею и резко пригнул к земле.

- Ты у меня будешь камни грызть. Снимай рубашку!

Негнущимися пальцами он нащупал пуговицы. Маленькие пластмассовые комочки туго выходили из петель. Подумать только, Брэндон мечтал, что поймает попутку и найдёт дорогу домой… Он потерялся сразу же, как они вырулили из Фоллз-сити. Лучше бы ему не водить автомобиль ночью. Лучше бы ему не знать этого города. Лучше бы ему!.. Страх опалил лицо. Удар в переносицу – и Брэндон удивился, что её не сломали. Одежда мягко спланировала на утоптанную площадку. Том открыл заднюю дверцу и начал выгребать оттуда вещи. Его куртка, спортивная сумка…

- Раздеваться будешь, или мне помочь?!

- Мы тебя убьём, если будешь копошиться…

- Нет… не надо, я сам… - его голос сел, пришлось шептать. Том едва не вывернул ему руку.

- Ну, что же ты?

- Уже…

Джон бил его несколько минут, потом удовлетворённо улыбнулся, поставил на ноги – и, согнув, втиснул на освободившееся пространство в машине. Было душно. Брэндон пронзительно закричал. Он думал только о том, с какой скоростью разрывается сердце, и быстрая ли эта смерть. Поскольку мечта была несбыточной, он желал, чтобы никто не видел того, что происходит. Его насиловали. Его насиловали, сняв всю одежду, кроме тёплых носков. Он дёргал ногами, как связанный зверёк, и кричал, кричал… Но не плакал. Он знал, что если заплачет – будет ещё хуже. Тяжёлое дыхание над ухом врезалось в память, звук расстёгиваемой молнии… капающая слюна… боль, опять жуткое ощущение тяжести… чья-то рука в низу живота… он начал извиваться, хватая ртом воздух. Рычание, снова удар. Кто-то нагнулся совсем близко, прижимая руки к дверце машины. Он попробовал оцарапать неизвестного. Он быстро перестал различать гримасничающие лица… Брэндон катал голову по сиденью, думая, что всё это бред… Если бы они знали, что уничтожают его, мучениям не было бы конца, и… всё внутри него… и жуткая, обжигающая госпожа боль… это бы длилось, как поступательные движения, как хрип над его поникшей головой… мускусный запах, липкая влага…

Джон натянул брюки, зазвенел пряжкой ремня и испустил долгий, протяжный крик победителя. Ему никто не мог сопротивляться. Вот и то… тот, кто лежал внутри автомобиля, был покорён. Он его оттрахал по первое число… Том глотнул пива, ухмыльнулся. На его лице проступили капельки пота. Джон прищурился.

- Ну давай, получи свой кусок пирога!

- Сейчас…

На Брэндона было страшно смотреть. Том прищурился, как художник, рассматривающий своё творение, шлёпнул его по лицу. Захотел поцеловать – девчонка стала вырываться…

- Оставь меня в покое!!

- Охренела ты, что ли… - он сорвал с него футболку, раздирая ткань, как тонкий листок бумаги. Брэндон отшатнулся, но тут же новая оплеуха едва не сшибла его с ног. Том воззрился на бинты, прикрывающие грудь, потом решил, что ради пары торчащих сосков нет смысла стараться… Он ударил его в живот, согнул напополам и положил на капот машины. Брэндон приложился щекой к холодному металлу. Перед глазами всё плыло…

- Том, перестань… мы же…

- Осторожно. Я предохраняюсь… - хруст разрываемой упаковки… толчок сзади… Пальцы впились в мякоть. В кожу. Больно… Опять входят, опять издеваются, опять… Он всхлипнул, стискивая зубы. Из глаз посыпались искры. Ещё… ещё… грубое словечко, тычок в рёбра… возня…

Это продолжалось вечно. Свет фар слепил глаза. Брэндон помнил, что просил их остановиться, но ничего, кроме града насмешек и беспрестанных побоев, не получал. Его имели любым способом. Его уничтожали. С ним разбирались по-мужски. Они знали, что он или не вынесет пытки, или будет кричать, сходить с ума… а он не мог им противиться, он мечтал, чтобы боль и избиение окончились скорее… Но это продолжалось вечно. Ему выворачивали руки, сдирали остатки одежды. Мир обволакивался кровью. Он не знал, как это остановится. А как настоящие ковбои преодолевают трудности, как они избавляются от более сильных, брутально жестоких и похотливых товарищей? Что должно быть концом оргии? Они просто уйдут, бросят его на старом заводе, где железо отчаянно скрипит на ветру, и с ржавых перил капает дождевая вода, собираясь в лужицы? Они отлупят его до потери сознания и оставят под каким-нибудь кустом, чтобы его забрал полицейский патруль? Вопросы роились в затуманенном мозгу, причиняя страдание, как горсть песка, которую ему бросили в глаза просто так… Как это закончится? Небеса… бегущие облака… он видел их через льющуюся из разбитой брови сладкую влагу. Он не утратил дара зрения. Он не потерял рассудок, хотя безумно желал этого, ползая по земле, как раздавленный уж. Он был изумлён, когда… всё просто остановилось. Половой акт затянулся даже для этих… удачливых сукиных детей… Они разбили бутылку пива о стену гаража и громко расхохотались. Брэндон валялся на земле, съёжившийся, слабый. Оба приятеля получили удовольствие и бросили его подальше, чтобы не возвращаться мутными взглядами к плоду своих трудов. К измолоченному, как боксёрской груше, мальчишке. Ему было больно, бесконечно больно… Он лежал почти на животе, разбитой щекой ощущая асфальт, и считал бесчисленные, нанесённые ему удары, все прикосновения, которые отзывались болью. Продранные джинсы прикрывали его дрожащие ноги, бёдра и трусы со следами крови. Бандаж был испачкан, над ним шла длинная царапина… Брэндон не двигался. Потому что не мог.

- Ты живая?

Голос из другой жизни. Брэндон пошевелил губами, издавая тихий стон. Он оставил на асфальте крупные красные капли. Джон бросил на него ковбойку, чья тёплая ткань не раз согревала его в холодные ночи… Звёзды кружились в вышине…

- Ты в порядке, дружок? Подвезти домой? – Том шаркнул ботинкам по груде гальки. Джон обернулся на него, сверкая глазами.

- Не задавай глупых вопросов. Как же мы его тут бросим?

Они вышли из животного состояния поразительно быстро. Теперь это были заботливые ребята, не насиловавшие никого, не навязывающие свою тяжёлую волю. Руки, помогающие ему встать и отряхивающие грязь с поникших плеч. Совершенно иные голоса – не угрожающие, не кричащие, не насмехающиеся над ним. Всё изменилось в несколько секунд. Так о нём могли говорить те, кто подобрали бы его, жалкого и избитого, на шоссе рано утром… Он пробормотал – «оставьте меня», и едва не упал, теряя сознание. Том заботливо поддержал его, нахлобучивая сверху куртку. Брэндон стал натягивать джинсы.

- Ты что, тебе больно?

- Да всё будет нормально, забей…

Он не знал, как избавится от мерзкого вкуса земли. От ощущения их внутри, без душа он умрёт, потому что их часть… Он закусил губу. Изнасилования не случаются с мужчинами. Изнасилования – это то, что они совершают. Над более слабыми, униженными существами. Над теми, кто достоин наказания. Боль стала тупой, приниженной… как будто и не осеняла всё вспышками… Запах пива и крови показался ему ненавистным. Брэндона чуть не вырвало, содержимое желудка поднялось к горлу. Он сглотнул. Что заставило их так ужасно поступить? Чем он был виноват? Что подтолкнуло их всех оказаться в этом идиотском месте?

Том повернул ключ в замке зажигания. Мотор утробно заурчал. Брэндон прислонился виском к стеклу, торопливо застёгиваясь.

- Ну что, поехали?

- Не торопись. – Джон смял целлофановую обёртку сигаретной пачки и выкинул её в окно.

- Мы… - парень не знал, что даже вздохнуть будет целой проблемой после… после того, что случилось. – Мы никому не будем об этом рассказывать.

- Ага, маленький секрет! – поощряюще ухмыльнулся вожак. Его разбирало на дармовую выпивку и музыку. Но радио не работало. Он замолотил кулаками по приборной доске. Брэндон сжался, закрывая глаза. – Да ты не бойся! Что мы такого сделали?

- Если же это выйдет… из нашей компании… - Том нагнулся к нему. – Ты всё равно ничего не докажешь.

- Да… это я во всём виноват. Я один. – Брэндон вцепился в обивку, чтобы не закричать от многих чувств, теснившихся в груди. Они требовали воли. А он не мог их выпустить. Он был опущенной донельзя, избитой и напуганной жертвой, первый раз в жизни. Кодекс настоящих мужчин не позволил его друзьям-маргиналам поступить иначе. Он не спорил с правилами, он их молча нарушал, раскрашивал жизнь, как мог. Его самого теперь изукрасили, как ёлочную игрушку, шрамами и синяками. Такова судьба? Но он протестовал в душе, молча сидел и взрывался от мысленного крика… Ему было больно. Я сказал им правду, а они всё разрушили… что я сделал не так, в чём я ошибся… это же была моя вера в то, что я… смогу быть счастливым, смогу любить… и вот так всё, простым щелчком – уничтожить? Почему я должен в это верить? Я не в порядке. Я не хочу ехать домой. Я не знаю, где мой дом теперь…

… Брэндон не сдался. Он несколько минут сидел на краю ванны и решал – что сделать, нахлебаться воды из раковины или поискать бритву в аптечке. Насильники пили пиво, смотрели кино. Показывали фильм ужасов. Он имел полное право смеяться над голливудскими ухищрениями, он сам пережил мясорубку. И почему-то ещё стоял на ногах. И слабо улыбался на тупые хохмы, хотя рот его и кривился немилосердно. Он не знал, что ещё сказать, он не знал, как оправдаться для себя… Он потерялся, и с удивлением разглядывал темноту, в которую его погрузили. Радость на задворках жизни окончилась. Наступила расплата… Брэндон открыл воду на полную мощность, и капли хлорированной жидкости оседали на его лице. Никто не должен был слышать того, что он плачет. Кратких рыданий. Он открутил краны и сдавил железную ручку так, что боль снова запульсировала в ладони. Потом пришло время действовать. Терпи, терпи ещё немного… Окно скрежетало, открываясь.

- Эй, ты что там делаешь?

- Моюсь… - огрызнулся он.

- Тебе помочь? – Том предупредительно постучал в дверь. Брэндон знал, что он доволен устроенным развлечением.

- Нет! Отвяжись!..

- Ладно, брат, оставь его в покое…

Мальчишка наконец справился с щеколдами и высунул голову наружу. Слава Богу, о доме Ниссенов никто не заботился в плане ремонта… Вокруг фонаря летали мотыльки, бьющиеся о сетку. Брэндон застонал.

- По-моему, там что-то не так…

- Дай ты мне пару минут! – отчаянно крикнул он, протискиваясь в узкую щель. Шум воды не мог уже скрыть его поспешных движений. Том забеспокоился.

- Что за хренотень? Открой-ка!..

- Подожди!

- Открывай дверь!

- Да ещё чуть-чуть, что вы дурите!.. – Брэндон перегнулся через подоконник и свалился вниз. Огляделся, как загнанный зверёк. Выпрямился и побежал к забору… Крупная решётка пропускала худые пальцы. Парень пытался вскарабкаться, хотя на деревья забираться было неизмеримо легче. Ничто ему не могло помочь, кроме надежды на спасение. Провожаемый злобными воплями преследователей, он нырнул в высокую траву и – раздвигая стебли движениями пловца – скрылся там… Вода шумела громче, чем он мог себе представить.

… В шесть часов утра солнце только начинало подниматься над бескрайними равнинами. Штат Небраска мог гордиться образцовой красотой зимнего утра. Ленивые, длинные лучи окрашивали ночные облака в нежно-розовый цвет. Из окон по случаю праздника доносилась музыка, голоса, смех. Никто не обращал внимание на невзрачного парнишку, съёжившегося и бредущего по городу. Никто не стал его останавливать, когда он подошёл к дому Тисдейлов, едва волоча ноги. Он дотронулся до дверного звонка, словно боясь разбудить обитателей. Он просил о помощи. Он был избит, его одежда была порвана, куртка небрежно накинута поверх плеч, волосы всклокочены. Лана, едва узнавшая в нём весёлого задиру и очаровательного любовника, застыла на пороге.

- Боже, Брэндон!.. – она обняла его, пытаясь защитить от того, что уже свершилось. От самого страшного. – Мама?!

Линда возникла в дверях.

- Это что ещё за дрянь?

- Мама, ты что, не видишь, что ему плохо?! Мама, не будь такой злой!.. Слышать ничего не хочу, звони в больницу, быстро!!! – она исходила криком, чувствуя, что худое тело оседает у неё на руках. Брэндон терял сознание.

… Он был слаб. Он знал это в глубине души. Поэтому и прикрывался бравадой, ослепительной улыбкой. Когда пожилая женщина – врач в приёмной «скорой помощи» начала ему помогать, он морщился и мотал головой, отказываясь от её почти ласкающих прикосновений. Брэндон знал, что ему требовалось лечение и чья-то поддержка, но женщина его жалела, совсем не догадываясь о том, что произошло, она врачевала его израненное тело, обследуя самые потайные места… Она… что она могла знать? Как она могла избавить его от мыслей, клеймящих всё мужество, заставляющих его терять самообладание?

- Повернись, хороший мой. Я должна тебя осмотреть.

- Зачем? – безнадёжно пробормотал он, отворачиваясь. Женщина погладила его по щеке – и лишь потом натянула латексную перчатку.

- Понимаешь, изнасилование – это не шутки. Тебя так избили, бедный ты… бедный…

Она будто не видела грудей в кровоподтёках и царапинах, когда снимала разрезанный бандаж. Она обращалась к нему, как к пострадавшему мальчишке. Она позволяла ему быть собой.

- А откуда вы знаете, что меня… что меня… - он выдохся, как пиво, оставленное на ночь на подоконнике. Он не знал, почему, но он позволил себе разрыдаться на плече у этой, совсем чужой ему медсестры.

… Комната шерифа обладала одним замечательным свойством – лишать человека воли. Брэндон понял, что ничего хорошего в этом здании городского участка ему уже не светит. Едва пережив ночь, в сером свете дня он должен был отвечать на вопросы. И человек, задающий их, совсем не заботился о том, как они ранят его. Как эмоционально размазывают, будто масло на хлеб. Брэндон зажмурился. Он пришёл за защитой, а получил новую порцию насмешек. Ему надо было держать себя в руках… Шипящая плёнка всё так же равнодушно записывала гнусавый голос шерифа и редкие ответы допрашиваемого…

- И вообще, Тина… объясните мне такую вещь – почему вы шатаетесь по пивнушкам вместе с парнями, катаетесь с ними на грузовиках, трахаете девчонок – хотя вы сама девушка? Почему?

Как он грустил по музыке кантри…

- В смысле – почему?

- Вы зависаете с парнями… да что там, вы всех заставили думать, что вы парень. Для чего?

- Понятия не имею. – Брэндон пожал плечами. Ему трудно было двигаться. Физическая боль – настоящие рыцари её презревают, но эта…

- Понятия не имеете! – шериф хлопнул себя по колену и откинулся в скрипящем кресле. Он с откровенным любопытством рассматривал объект, сидящий перед ним. Похоже, для себя он уже всё решил. – Прекрасно, я погорячился. Не знаю, что там с сексом… но девушек вы целуете?

- Я объясню.

- Что же вы объясните?

Брэндон ждал, что живописные картины его пребывания в Фоллз-сити не всплывут, чтобы не трогать нервы, но память была неумолима.

- Я… я ничем не занимаюсь с теми, кто меня знает… - он смутился.

- А те, кто вас не знают, думают, что вы мальчишка. Вы одеваетесь, как мальчишка, вы носите носок в трусах, вы имитируете поведение… Почему вы это делаете?

- Может быть, поговорим о другом?

- Я пытаюсь получить ответы на вопросы, выяснить, что же случилось. И мне нужны детали. Вы свидетель, Тина. Будете отвечать?

- Не вижу причины.

- Что?! – шериф удивлённо вздёрнул брови.

- Не вижу причины, зачем мне отвечать на посторонние вопросы.

- Понимаете, это всё равно всплывёт в суде, если дело придётся передать… И я собираюсь поставить вопрос ребром до того, как это сделают высшие чины. Я пытаюсь получить ответ здесь, чтобы обработать его к слушанию… если всё покажется в нежелательном свете.

Что ж, отбиться от этого настырного копа не удалось. Брэндон проглотил упрямые слёзы.

- Я… у меня – кризис сексуальной идентичности.

- Повторите ещё раз, плохо слышно!

- У меня кризис сексуальной идентичности!..

… Ему было безумно стыдно. Его репутация погибла. И, самое главное, он не знал – как жить с этим, как говорить об этом близким людям, в частности – матери, которая ждала его в Линкольне с друзьями. А она, так или иначе, должна была узнать обо всём – из скандальной хроники, полицейских отчётов, от друзей… Он не плакал, он не дал мучителям преимущества над собой, но как теперь выиграть? Как помочь ему бежать с шахматной доски, когда партия проиграна? Брэндон попробовал восстановить ход событий с тех самых пор, когда он покинул родной город. Надо бы позвонить сестре, она скажет, что делать… Она была старше, она всегда журила «младшего братца» за глупости и ошибки… это самый его большой промах. А кому можно ещё признаться? Кто помнит о нём? Брэндон печально хмыкнул, разгребая ботинком гравий с дорожки. Он вынужден околачиваться по подворотням, как избитая собака… Каких-то чёртовых три года назад он сидел на стадионе, где их школьная команда проигрывала футбольный матч, и говорил с Сарой, лучшей своей подругой…

… «Я думаю, что я… хм-м, люблю девушек… это не лесбийские отношения, нет, но я хочу быть с другими женщинами. Мне это важно, но я не знаю, что делать. Я как мужчина, запертый в чужом теле… Вот такая заварушка. Ты меня ненавидишь?» А почему бы его не ненавидеть? Что хорошего он сделал для всех? Он – как бельмо на глазу, и даже сильные и мужественные ребята предпочли смешать его с грязью, чтобы не путался под ногами… Отщепенец, урод… Конечно, настроение было не самым подходящим для посещения бывших друзей, но Брэндон не мог иначе. Он долго топтался на крыльце деревянного дома, и лишь потом решил потревожить хозяйку. Кэндис долго возилась с замком, оставила цепочку – и выглянула наружу.

- Ой, Брэндон… - она досадливо отвернулась. – Что ты… - и вдруг он, совсем не желая быть проклятым, расцвёл в робкой улыбке. Девушка глядела на него широко распахнутыми глазами, и в них светилось родственное сочувствие. Она не считала его таким уж плохим. Подобное беспокойство он вызывал, когда они едва познакомились после драки в баре, тогда она заметила у него на щеке царапину… Теперь он был отделан, как куль с мукой. Кэндис немедленно открыла ему, поражённо воскликнув. – Что ж они натворили, зверюги! Брэндон, зачем ты там стоишь, заходи… холодно же, простудишься… я приготовлю чаю…

Чтобы не стеснять её, он поселился в сарае, на потрёпанном жизненными бурями, как и он сам, диванчике. Детская коляска и гора старья были его соседями. Брэндон не жаловался. В Фоллз-сити он стал аутсайдером, ему некуда было пойти. Маленький домик на окраине. Глоток виски и незатейливый ужин к вечеру. Он не знал, как благодарить Кэндис. Она не мешала ему… больше не мешала. Он старался не думать о том, что именно она выдала его тайну всей компании. Она имела на это право, она не знала, что за этим последует… Ему не хватало многого: любимых книг, рубашек, ветра в лицо и тёплого молока. Он снова захотел стать местным мальчиком. Но все корабли были сожжены. Брэндон не знал, как сложится его судьба. Он понял только, что от нынешней жизни не осталось и следа, всё рассеялось, как пыль по шоссе… Сердце иногда подбиралась к горлу. Образно выражаясь, на душе кошки скребли. Парень изо всех сил старался не потерять надежду, но всё же развёл костёр из хвороста, посидел над этим романтическим сооружением, чиркнул зажигалкой – и… Отблески пламени слепили глаза, окрашивали усталое лицо и плотно сжатые губы в красный цвет. Он жёг фотографии. Всю толстую пачку, которую Кэндис сберегла. Билли Бринсон в костюме мафиози с автоматом – они хорошо повеселились, отдав шестнадцать долларов за прокат вещей из карнавального реквизита. Тот памятный вечер на катке – он обнимает Николь, склонив голову к её плечу. Чарльз Брэйман и его украденный мотоцикл, «Харлей Дэвидсон» со сверкающими крыльями и изваянием орла… Билли Бойл с компанией чудесных парней. Чарльз Брэйман, удерживающий рядом с собой шесть красоток выпускного класса… Брэндон Тина возле трейлера. Брэндон Тина в одиночку, возле крашеной извёсткой стены. Джон Лоттер и Брэндон на диване, в шариках, в день его рождения. Линда, Кейт, Лана… Брэндон в туалете, с сигаретой в зубах и пиратской физиономией… Брэндон в тёплой компании, Брэндон в семье… Светлоголовая девушка нежно целует его. Парень чертыхнулся и полез в костёр, обжигая ладони. Это воспоминание он терять не хотел. Наверное, он был слишком сентиментален… Он всё ещё любил её. Жгуче, как пламя. Только… тлел он уже теперь, не мог он смотреть ей в глаза… как честный, смелый, гордый человек. Она видела его в тюрьме, Лана была снисходительна и добра к нему, но…

Кэндис присела рядом с ним, не нарушая молчания. Ей хотелось его пожалеть, прижать буйную голову к плечу, но что-то говорило ей, что он не позволит… Да и фотография первой красавицы Ланы Тисдейл говорила о многом. Кэндис умела терпеть. Она знала, что её нелюдимый квартирант должен оттаять… мальчишкам тоже нужна была женская рука, простая жалость… как глоток воды в жаркий день. Как утро после беспросветной ночи. В сущности, она была доброй девушкой… и простила ему бессовестный обман.

… Комментатор срывал горло, пытаясь описать бесчинства болельщиков на трибунах. Его переполняла досада за команду местных футболистов, проигравшихся в пух и прах, а столичные гости победителями удалялись с поля. Флаги, вздетые к небу руки, хлопушки и раздавленный ботинками поп-корн… Джон заложил ногу за ногу и зевнул. Ему было невыносимо скучно. Хлопнула пробка – в соседней комнате Том воевал с бутылкой вина. Ругательства лились безостановочно. Мужчина вытянулся на кровати. Он едва было не крикнул дружку, чтобы тот заткнулся, но вовремя передумал. Тихоня мог и сорваться, он весь был, как на иголках – после содеянного. Они мало говорили об их компанейской поездке на окраину, и Джон не стал объяснять, что он уже два дня подыскивал нужное место, и не случайно выбрал безлюдный завод Гормель, на котором ещё его отец работал слесарем. Он знал там каждый закоулок, и – в случае чего – мог поймать беглеца, тщедушного парня, которому с ними было не справиться. Хорошо оттянулись. Трахнулись. Получили свою дозу жевательной резинки… А пускающий… пускающая сопли дурочка всё шептала – не надо. Да кто она такая, чтобы им противиться? Джон Лоттер – не карточный шулер, чтобы его безнаказанно обводить вокруг пальца, может быть, он вор и гуляка, но в душе – парень честный. С острым чувством справедливости. Готовый покарать. Брэндон вёл нечестную игру! Правда, Джон раньше никого не насиловал, но просто… не придумал ничего лучшего. Изметелить дурака в кровь – мало… отпустить пинком под зад – тоже… После всех его выкрутасов было противно иметь с ним дело. Как бы не так, поверил Джон сказочкам об операции по перемене пола! Этот парень гулял с Ланой, он не мог себе позволить беспробудного вранья… А, ладно, справились с проблемой – и конец! Вожак открыл новую бутылку пива и хотел было вернуться к телевизионному шоу, как дверь весьма бесцеремонно распахнулась. Линда вошла в комнату, не здороваясь. Джон заложил руки за голову.

- Привет, курочка!..

- Придержи язык. – отрезала она. Парень встрепенулся.

- Эй, ты что? Выпивки дома было мало?.. – он понял, что что-то не так, но сначала хотел заговорить ей зубы. – Может, пивка? – бутылка засверкала в его руке, как настоящее сокровище. Линда отрицательно качнула головой.

- Не хочу. Джон, похоже, у тебя проблемы.

- Какие? Я чист, как ангел. Видишь, даже перья из задницы торчат… А что такое?

- По городу ходят слухи… - она откашлялась, пытаясь завести непослушную прядь волос за ухо. – И очень нехорошие слухи. Джонни. Я помню, какой был маленький. Я знаю, что ты ночи простаивал под моими окнами, я знаю, сколько хорошего ты сделал для моей семьи…

Предисловие было слишком длинным. Он насторожился.

- Но я прошу тебя об одолжении. Единственный раз в жизни поступи нормально. Не как чёртов лихач, а мужик. Вы набедокурили! Так? Если что-то было в ту ночь… когда в доме разразился скандал, ты мне скажи.

- Что за чушь ты плетёшь? – возмутился он – достаточно искренне.

- Что за чушь? Шериф Лоукс звонил мне, искал тебя!.. Он собирается вас допрашивать, вас обоих… на предмет изнасилования. Угадай с трёх раз, кого. Проклятого мальчишки… или кто он там, гермафродита, урода чёртового! Дружка твоего бывшего!

- Брэндона? Да мне на него начхать! Сколько уж не видели… а, Том? – Джон посмотрел на неё в упор. Женщина казалась расстроенной его явной ложью. Приятель не отзывался, чем-то занятый в ванной. – Ты права, уродец этот Брэндон… Зачем мне его насиловать?

Линда, не дождавшись ответа от Тома, перевела глаза на открытую дверь сортира. Парень возился с бельевой верёвкой, водружая на неё мокрые джинсы. Из-за неумелого обращения с порошком и водой концы штанин были в грязи. Джон проследил её взгляд и расхохотался.

- Наоборот, мы были жутко заняты! Представляешь, его отец не успокоился. Он там чего-то не доплатил из алиментов, и мать Тома… она нам прислала чек. Приятель его обналичил, и мы гуляли всю ночь… Напились, правда, как последние свиньи, и упали в канаву. Грязища безумная! Траву ели горстями!..

- Эй, а какого дьявола ты перед ней оправдываешься? – спросил Том, оперевшись на притолку. Он-то был не намерен что-то утаивать. Наоборот, бродяга проснулся в хорошем настроении, усугубив его порцией алкоголя. Хоть сейчас – в полицейский участок. Джон чертыхнулся. – Что она нам, мать родная?

- Мать не мать, а ты бы помолчал… Мы ничего не делали!

Том плюнул и развернулся, обидевшись. Линда промолчала. По её траурному виду можно было судить об участи малолетних преступников. Джон знал, что они попали в переделку, но был шокирован известием о том, что наглая девчонка покатила на них бочку… подняла на ноги копов… да её убить мало! Не хватало ему мотать срок в тюрьме, когда собственная мать и сёстры голодают… вторая замуж собралась!

- Ребята, вы влипли… - женщина поднялась, стараясь ничего не касаться. Джон увидел, что в её глазах скользит презрение пополам с участием. Он понял, что проблема серьёзнее, чем ему представлялось. Что его снова обставили!

- Останься, Лин, выпьешь…

- Нет… - она ожесточённо затрясла головой, удаляясь к двери. – Нет, может быть, денька через два… потом, Джонни.

- А партию в карты? Покер на деньги? Том с нами поделится сбережениями!.. – крикнул он, чувствуя, что дело принимает безнадёжный оборот. Линда обращалась с ними, как с зачумлёнными.

- Потом. Вам бы сейчас на дно залечь не мешало…

Едва она скрылась из глаз, Джон набросился на приятеля.

- Ты совсем охренел! Нам сейчас только светиться, как рождественская ёлка!.. молчал бы ты и не чистил свои шмотки, она бы и сейчас ничего не знала…

- Что ты тупишь – не знала? Она же к нам новость принесла о том, что нас ищут копы! С мигалками, знаешь, и пушками! Всё просто клёво!.. Эта тварь нас заложила! – Том насупился. Ему тоже не нравилась перспектива тюремного заключения. Джон сел, составив колени вместе и обхватив их руками. Он размышлял, что случалось довольно-таки редко. Он выдумывал стратегию. Когда зазвонил телефон, оба молодых человека подпрыгнули от неожиданности.

- Алло! Да… да, сэр. Извините, я вас не узнал. Это Джон Лоттер… - он нагнулся с трубкой к журнальному столику, путаясь в проводах. – Я… мы должны явиться в участок? Завтра утром? Отлично… мы будем, конечно же. Мы же стопроцентные американцы, сэр. Хорошо, больше шутить не буду… До свидания.

Том поморщился.

- Нас засекли. Подозрения снимут только после того, как выяснят, что мы не виноваты.

- С таким же успехом ты станешь мёртвым солдатом.

Его глаза неожиданно стали светлыми.

- Или не я. Может же исчезнуть предъявитель жалобы? Пострадавший? Руки в ноги… и давай работать, у нас мало времени… - буркнул вожак, допивая пиво. По вкусу оно было, как вода. Он грязно выругался и пнул ногой стул. У того отвалилась ножка. Парни замолчали. А их персональная тишина не предвещала ничего хорошего…

… Ловя в воздухе потерявшую бдительность неподвижность, рука бессильно опустилась. Ресницы призрачными бабочками вспорхнули вверх, изящно опустились вниз, не полностью закрывая неуловимо близкие, сияющие их общей тусклой болью глаза, украшенные смущением. Сумерки окутывали кисти рук, как молочно-сиреневые разводы, остающиеся на стекле при выдохе в морозные дни. Влечение проснулось, заворочалось в уголке души мягким шерстяным зверьком, разбудив нежность, а заодно и своего хозяина окончательно. Старая школьная куртка колючим материалом обняла плечи, заставляя невольно ёжиться при каждом движении. В светлом проёме знакомый силуэт казался неживым, как фотография, в спешке налеплённая на белую стену. Вот только глаза, распростёртые над лежащим... ох, какими они были родными. Горячая волна обожгла бледные щёки. Ну почему такая настороженность, такая мучительность льётся из них, как поток воды с обрыва?! Неужели она думает, что он ещё что-то может сделать ей? Боится подойти...

- Можно, я посижу с тобой?

Он вздохнул. Кажется, всё зависит от того, почему она боится. Ноги не слушались, но надо было заставить их спуститься на холодный пол. Не очень-то он и согрелся для того, чтобы привередничать.

Лана шагнула вперёд, крепко сжав губы. Её тень сдвинулась, и теперь она могла видеть сощуренные глаза... сидящего на краю лавочки парня.

- Ты меня ненавидишь? – первый раз сердце кричало и билось по всем углам озябшей груди, убыстряя стук, губы отказывались повиноваться.

Ух ты. Бог всё-таки есть. Даже в этой чёртовой дыре. И свет качающегося фонаря может сойти за очертания большого шоссе, по которому шаркающими шагами уходит путник, неловко поправляя рюкзак... Иначе она не любила бы его. Иначе бросила бы своего, навеки привязанного «мистера-еду-в-Мемфис». Ещё когда узнала, кто он есть – то, в чём он сам ещё не разобрался... то, что он спрятал от всех, от себя в том числе. Брэндон повёл плечами, отворачиваясь. Хорошо хоть, Лонни ровно подстриг волосы, неудобной шапочкой – а то у них была бы классная возможность рассыпаться.

Это значило «нет»... хотелось встать на колени перед воображаемым алтарём, сложив ладошки уточкой, как маленькой девочке в старой, открытой всем ветрам церквушке города Фоллз-сити, и молиться о том, чтобы это значило «нет»... Она осторожно села рядом.

Ужас, ужас какой... Не тут должно было происходить это, наверное, самое главное свидание! Полуразрушенный домик, неудобная постель, на которой он-то с трудом дремал... пружины на хрустком полу, и прыгучая тревога пополам с болью – в его, кажется, глазах. Мне холодно. И я люблю тебя. Чертовски люблю... Куртка протестующе скомкалась под тяжестью тела. Брэндону хотелось плакать, выть – от неудачи, застрелиться – от никчёмности, и смеяться – от осязаемого счастья. Так это было сложно...

- Можно я спрошу? – взлохмаченная голова склонилась в кивке. Лана протянула руку и сначала робко, а потом смелее притянула её к себе – эту непутёвую голову, это знакомое лицо, чьи искусанные губы сейчас так неловко кривились... Боже мой. Бедный... – Каким ты был? До всего этого?

Его рваный на клочки вздох проник в самое сердце, а не то, что под блузку. Хотя и последняя деталь была немаловажной.

- Сначала...- интонация была не то удивлённой, не то смертельно усталой. Как хорошо, что он её не гонит... – Ну... как ты, наверное.

- Девушкой? – а, чёрт, ведь говорила себе – не подсказывай, не лезь в душу, тебе никакого дела нет до его первой жизни!!! Вот и сейчас хрупкие плечи напряглись... словно тогда, когда она увидила его за решёткой, в «клетке» местного полицейского участка... как нервно побелели костяшки на сжатых вокруг железных прутьев кулаках... и как он ждал её.

Если бы всё вернуть, если бы пойти за ним, в ту ночь... а не двумя спустя, посреди чёртовых куличек, а то и дальше, где вокруг бродят страшные монстры из ожившей действительности...

- Да... пожалуй, нечто вроде того. Девушкой. Потом... стал, как парень-девушка, да вот таким уродом и остался. Врачи это как-то длинно и нудно называют. На самом деле всё тоже далеко не просто... Жуть, верно? – он искал защиты, как её порою ищет бездомный щенок в ливневую летнюю ночь, поскуливая у порога. Она всегда подбирала щенков... эдакие тёплые комочки влажного меха, пахнущие молоком... кожаные брюшки... Лана улыбнулась в ответ на неловкую шутку, целуя его в волосы.

- Кошмар. Дальше некуда. Как же теперь наш классный секс?

- Я думаю, мы во всём разберёмся…

А её приятели в детстве облизывали зеркало в прихожей, и вечно пьяная мамаша старалась непременно попасть в них измочаленной диванной подушкой... Чёрт. Да на его свитере дырок полно...

- Расскажи мне, что с тобой такое? – вопрос никогда не был таким сокровенным, не имея в виду физическое состояние или разбитый в драке нос, а оттого балансировал на краю бездны, маша всеми своими мотыльковыми крылышками, чтобы не спикировать вниз.

- Ничего... вроде как...

- Ничего – это хуже, чем что-то. Вот именно... – Лана подвинулась глубже, прислоняясь спиной к стене и чувствуя, как тёплая тяжесть на коленях перемещается. Надо же... он всё-таки ей верит... так уютно умостился, чуть шмыгая побелевшим от холода носом. Верь мне, верь, я разрешаю и хочу этого... Я больше не буду тебя ни о чём спрашивать, ну прости меня, прости... Всё будто исчезло в предрассветной дымке, которую ловишь губами и не можешь поймать... Остался только этот несчастный, дрожащий в старом обветшавшем сарае, одинокий и поразительно, всепоглощающе нежный парень... Он был её подарком, в серой и скучной жизни. А кто откажется намотать на палец далёкие огоньки сияющих гирлянд, щиплющие раскрасневшиеся щёки своим чарующим светом наравне с зимним морозом... Ёлочные игрушки и серебряные нити, засыпающие голову, едва пробьют часы... скромный праздник и бедный стол... комок в горле и желание нового, необычного... подарок под тонким слоем хвои. Сколько же колючих иголочек она вымела из праздничного уголка на этот раз, чтобы найти его... Странно... Сейчас хотелось одного – сидеть и гладить любимого парня по голове – да большинство из её знакомых расхохотались бы, узнав, что они сейчас делают. Вместо того, чтобы. Ну, они бы всё равно ничего не поняли...

- Ой, ну до чего ты смешной... глупый... Кейт больше меня не прикрывает, родственники обозвали лесбиянкой… мне больше некуда податься. Получается так.

А сколько, наверное, шла от автобусной остановки, продираясь сквозь чащобу, которая здесь сплошь и рядом... Морщинки в непотревоженных уголках его глаз сбежались в парадной улыбке.

- И всё из-за меня?

В городе – тьма, и никто не желает понимать...

- Поэтому и глупый... – брови вскарабкались на самый верх в очаровательном непонимании. – До чего ты хорошенький...

- Ты так говоришь, потому что я тебе нравлюсь...

- Почти... Ты думал, что я не приеду?

- Я рассчитывал. – неожиданно сердито буркнул он, отворачиваясь. Лана едва сдерживала дрожь, шаря, как слепой котёнок, и наугад обнаруживая его руку. Тонкие, длинные пальцы, совсем уж не мальчишеские... и такие ласковые!!!

- Почему?

- Тебе опасно здесь быть.

- Не менее, чем тебе. А ты ещё тут торчишь... живёшь. – она сглотнула, подавляя рванувшиеся вверх по горлу слова. – Мне давно уже сон снится... я... ну, будто я стою с тобой на большом шоссе. На хайвее. Вокруг колышущиеся огни, ты мне ещё сказал, что они похожи на парное молоко. И мы... представляешь, совершенно одни, вместе. И всё у нас получается. Мне так нравится этот сон. Даже после случившегося. Я... и ещё я на самом деле хочу поехать с тобой в Мемфис.

Брэндон вздрогнул уже по-настоящему, и сморщился, как от боли. Она подумала, что могла нечаянно дотронуться до любого ушиба, коих было в большом количестве после того, что... что... с ним сделали Том и Джон – и испугалась. Светлоголовая девушка с лицом убитого провинциального ангела прекрасно знала о происходящем вокруг. Благо, учить не приходилось... И желание схватить его в охапку, крепко обнять, укачать, плача от собственного бессилия, натыкалось на реальную стенку из практицизма, спаянную белыми нитками. Мираж из Бога на облаках...

- Ты пойми меня... Я ведь никогда не был в Мемфисе. И нигде не был дальше Линкольна... до тех пор, пока до вас не добрался. Семьдесят две мили, я по вывескам считал... – слова лились, быстрые, нервные, дрожащие. Он не знал, что с ним, и что заставляет его говорить – мешая радость с горем, а смех – с крохами храбрости. Он так скучал без неё, не зная, что принесёт ему откровенность. Только вот последние фразы он договаривал под аккомпанемент лихорадочных поцелуев, которыми она покрывала начинающие теплеть щёки, и ласку двух раскрытых ладоней, принявших в себя его виски, скулы, острый подбородок. – Я... у меня и нет никого, если подумать. Папа умер давно, я не родился ещё. И сестры нет никакой, модели в Голливуде...

- Плевать... – поцелуй. Короткий всхлип. Она искала его губы, как будто от касания к ним зависела сейчас её жизнь. Какое там сейчас – в дальнейшем... – Плевать, ты всё равно мой красавчик... всё равно.

- Слушай... – Брэндон выпрямился, сражённый догадкой, откидывая её и свои смешавшиеся растрёпанные волосы со лба. – Поедем со мной в Линкольн! Ты... Господи, да у меня никого, кроме тебя, нету. Я только ради тебя здесь торчал, и думал, что всё хорошо будет, а – видишь... Поедем! У тебя всё равно прекрасный голос... всё устроится. Я тебя со своей мамой познакомлю, она тебя любить будет, и с двоюродным братом Лонни – мировой парень... – я люблю тебя!!!

Лана помолчала. Настороженность зашуршала одеваемыми перчатками. Господи. Он где-то по частям читал что-то о расстреливаемых, а теперь потихоньку начинал понимать вязкое, как кисель или канзасская сгущёнка, ожидание. Она просила его поверить. А ему уже и просить... вроде неудобно. И вдруг – как булавка в тишине, как луч с соломенной крыши, упал вопрос, царапая по нагому сердцу родными интонациями.

- Когда едем?

Он читал о симфонической музыке, которая взмывает вверх, как проливной дождь. Чёрт тебя дери, везунчик ты эдакий, плевать на всё, плевать! Она тоже – хочет быть самой собой, и любит тебя, и... Абсолютно счастливый, на дольки секунд растерянный, Брэндон задохнулся в быстрых, нежных объятиях...

- Сегодня вечером.

- Тогда мне надо собрать вещи… - коротко улыбнулась она.

- А мне уже и собирать нечего…

Хихиканье и жадные поцелуи не входили в программу, но Лана была обрадована тому, что это есть. Она вновь распоряжалась своей жизнью.

- Я скоро вернусь…

Так же фантастически и неправдоподобно, как он появился, худенький девичий силуэт растаял в жёлтом пятачке фонаря…

… Если бы он имел представление о новых Ромео, он удивился бы точности сравнения – влезая на подоконник и засовывая любопытную лохматую голову внутрь. Лана паковала вещи – красный чемодан раскрыл зёв, поглощая платье с тонким пояском, брюки, блузки, кофточки, вязаный свитер, майку с глубоким вырезом… крохотный свисток, флакон духов, плюшевого медведя… журнал… Брэндон пару минут наблюдал за её сосредоточенными действиями, а потом тихо окликнул.

- Лана?

Девушка резко обернулась.

- Чёрт возьми… Брэндон!..

Ну так и есть, симпатично улыбается в тёмном проёме… Хоть сейчас в рамку и на стену для увековеченья… Она вздохнула с облегчением.

- Ты меня напугал.

Он театральным жестом прижал руку к груди. Без бандажа дышать было куда свободнее. Голубые глаза светились ему навстречу…

- Извини, котёнок. Я не утерпел.

- Вижу… чего ради ты пешком добирался из Гумбольдта? Автобусы ведь не ходят, я проверяла… сама на частнике приехала.

- С ума сошла, с какими-то бугаями водиться ради того, чтобы домой попасть… Мне так захотелось. Лана, я не готов расстаться с твоим милым личиком…

- Вот и забирай его себе… - она минуту подумала и аккуратно сложила джинсы. – Зачем ты пришёл? Если моя мать тебя увидит, тут такое начнётся!

- Я вот что подумал… - он ногтём попробовал отскрести пятнышко на свитере. – Давай поедем прямо сейчас? Знаю, в Фоллз-сити попутки не ходят, но мы можем добраться до шоссе… и… лихости нам не занимать, а, детка? Всё, как ты мечтала. Только ты и я – на хайвее…

Брэндон так трогательно на неё смотрел, что Лана усмехнулась.

- Что ж, давай…

Она не была сторонницей перемен, и – хотя её волновала близость этого хрупкого мальчика, она с трудом поверила бы, что решилась вот так всё бросить, без подготовки, покинуть дом… глупое словосочетание «родительский приют» - но здесь она провела всю свою жизнь… Когда-то надо начинать. И решаться. Сильные подают мяч, затем выигрывают. Лана отвернулась, закуривая. Брэндон перехватил её кисть, нежно сжимая в своей руке, и начал вальсировать.

- Завтра утром, едва только рассветёт, мы найдём самую симпатичную кафешку в Линкольне и будем там завтракать… Мне сделают скидку, а чудесной девушке…

Иногда Лана готова была его убить за тотальную несерьёзность. Казалось бы, он имеет право дурачиться – после того, как её мир его не принял, она понимала, что он бежит от действительности, но… решалась её судьба, и тут было не до шуток. Брэндон попробовал её поцеловать, губы коснулись щеки… Лана закрыла глаза. Просто отгородилась от знакомой картинки завесой ресниц.

- Детка… ну что ты?

Она упрямо молчала.

- Лана… - едва слышно выдохнул он. – Лана, послушай… - парень пригладил каштановый ёжик. – Ты пока собирайся, а я пойду… обратно к Кэндис. Мне тоже надо кое-что забрать. А потом я буду ждать тебя внизу. У остановки. Мы уедем вместе… Всё хорошо…

Он беспокоится обо мне… хотя мог бы и ненавидеть. Он – настоящий шедевр…

- Всё хорошо, милая. Не бойся. Всё будет просто отлично. Мы же классная пара… Я буду ждать. Ты только выходи, ладно?

Внезапный шум заставил девушку поколебаться в принятом было решении.

- Конечно. А теперь беги… скорей, и будь осторожен. Я люблю тебя.

- Я тоже… - он с видимым сожалением выпустил её руку... Лана одела кожанку, нашарила в кармане спички и прикурила потухшую сигарету. Он заботился об её здоровье, отвлекая от вредной привычки ласками. И, однако, понимал, когда был не желанным гостем – быстро сматывался через окно.

Линда куталась в ночную рубашку, переступая босыми ногами на холодном полу.

- Где вы были?

- Весь день качались спиртным в Руло, - ответил Джон, исподлобья глядя на неё. Он тяжело дышал, время от времени облизывая губы. Женщина хотела предложить ему выпить, потому что у парня был такой вид, будто он пробежал не один километр – пот ручьями тёк с его лица – но потом раздумала.

- Плохой мальчик. А здесь ты что забыл?

- Да. Я плохой. Я не люблю, когда рушатся семьи. Я не люблю, чёрт возьми, когда вторгаются на мою территорию! – он сунул руку за пазуху. – И ты это знаешь. Может быть, вы все будете меня ненавидеть, после того… что я сделаю. Кто-то станет следующим…

- Что ты несёшь, Джонни? У тебя как будто жар?

- Ну да, разумеется…

Линда не успела оглянуться, как смотрела в чёрное дуло пистолета. Джон нарочито медленным движением снял его с предохранителя и взвёл курок. Металлическое щёлканье было отвратительным.

- Откуда… ты это взял? – она перешла на шёпот, потому что голос у неё пропал.

- Где они сейчас?

- Кто? – женщина отказывалась поверить тому, что видит. Смертоносное отверстие предлагало ни о чём не думать, и провокационных вопросов не задавать. Лоттер опёрся плечом о дверной косяк.

- Любовнички.

- Брэндона здесь нет.

- А Лана?

- Они… я не знаю, - Линда шагнула назад. Она вдруг поняла, что если не скажет ему ничего, то поплатится жизнью. Возможно, не она одна. Джон снова вышел из-под контроля. – Послушай… утихомирься, ты натворишь ещё глупостей…

- Где они?! – горловой звук пугал.

- В Гумбольдте. Лана поехала туда сегодня вечером. – она закрыла глаза. Решать судьбу признанием было не легко. Джон расплылся в улыбке, поспешно кивая.

- Молодец. Ты – из нашей семьи… так ведь?

Лану в детстве учили, что подглядывать нехорошо. Но она ничего не могла с собой поделать, потому что чувствовала опасность. Раньше их было только двое – она и Джон. Соседские ребята не в счёт, никто не ухаживал за ней серьёзно. Они все были слишком уязвимыми. А вот Джон – действительно мачо, черноголовый и весёлый вожак, душа компании… Лана сначала растерялась. Она выпрыгнула в окно, неудачно приземлилась и ушибла колено. Она хотела догнать бывшего приятеля. Ей было нужно знать, что он задумал, она не хотела быть такой пассивной, как мать… дожидаться своей участи. Она и Брэндона выбрала потому, что он помог ей вырваться из заколдованного круга. Джон что-то укладывал в багажнике, девушка слышала реплики о кастете, верёвке и смене белья… Затем он поднял голову, увидел её. Его глаза расширились, и он замер.

- Ребята, погодите!

- Ты здесь? – недоверчиво произнёс Том, натягивая белые перчатки.

- Я вчера вам немного нагрубила… это всё глупости, я виновата. Джон… - она попробовала сомкнуть руки вокруг его шеи. Мужчина отстранился, Лана замолчала.

- Мы торопимся.

- Джон, давай поговорим! Может быть, выпьете?

- Нет… - он снова повернулся к ней. Рот немного искривился, как будто он ел что-то невкусное. Том прервал его, взрываясь истерическим смехом.

- Да-да-да! Тащи выпивки побольше! Нам предстоит серьёзное дело, и…

- Умолкни, - Джон схватил девушку за шиворот и грубо втолкнул внутрь автомобиля. Лана сжалась на заднем сиденьи. Она не боялась, что они причинят ей вред. Она знала, что Джон слишком дорожит их дружбой и тёплыми отношениями… Хотя и умел находить больные места, ругался и слишком много пил, заливая горе. – Лучше заводи…

Том усмехнулся – над верхней губой, в усах заблестела испарина. Лана коснулась ручки дверцы – ей хотелось скрыться, если бы она не знала, куда они едут… она бы убежала по шоссе, она бы на всё пошла, лишь бы не видеть эти физиономии… Десять миль. Десять миль на спидометре, стрелка крутилась медленно… и с ненавистью…

- Мы поймали его в поле зрения. И не выпустим.

- Так ты его нашёл? – Том зевнул с деланной ленью. Нетрудно было угадать их общее напряжение, странную сплочённость. Они были – как офицеры в окопах, плечом к плечу. Только мысли казались тёмными, страшными.

Как описать их маршрут, прокладываемый носом автомобиля в ночной тишине? Её спутники почти не разговаривали. Лана была подавлена их молчанием. В открытое окно тянуло сквозняком, но она не могла попросить Тома поднять стекло, потому что он беспрерывно курил, сминая пальцами сигаретные фильтры.

- Куда мы едем?

После нескольких таких вопросов Джон решился. В конце концов, от членов компании он ничего не скрывал. Он ненавидел весь мир. Он устал. И он хотел доказать девчонке, что она была не права во всём: в том, что бросила его, в том, что связалась с дурным мальчишкой, в том, что её страстная любовь была подделкой… Парень положил пистолет на спинку сиденья и ласково провёл по нему пальцами.

- У меня теперь новый друг.

- Что это? – Лана отодвинулась.

- Джонни вдруг понял, что ему нужно другое оружие. Мы тут заезжали к его старушке-матери, так что у меня в кармане лежит нож… А пушку мы украли у Энди Бэннета. Чувак подумал, что мы зашли выйти пива. Нетрудно заболтать фермера. Коровы там, птицеферма его… Джон взял и стащил пистолет. Теперь он готов разобраться с проблемами. – торжествующе подвёл итог Том. Девушка попробовала унять быстро бьющееся сердце. Ей стало очень страшно.

- С какими проблемами?

- С Брэндоном! Ты думала, что мы так всё стерпим? Мы решили его напугать… нечего ему было бегать к копам и рассказывать об изнасиловании… - он вывернул руль. Джон присоединился к беседе. Его бледное лицо казалось маской призрака, но глаза смотрели ясно и осмысленно.

- Этот придурок прав. Сначала у нас был другой план. Мы хотели вывезти Брэндона за город, измолотить его – а потом отрезать руки и голову, чтобы труп не опознали. Скажи, он был бы для тебя чем-то особенным, если бы ты подержала его башку? Посмотрела в глаза смерти? – он убрал пистолет. – Роковая получается поездочка…

- О да. Он больше не убежит. Вы всё ещё хотите поехать в Мемфис? – Том приложился к фляге. Телеграфные столбы за окном сливались в одну сплошную линию, рассекавшую ночь на две половины. – Ты правда считаешь, что стоило её брать?

- Она не помешает. – Джон кивнул со значением.

Мужчины были настроены решительно. Сильнее всего она поняла это, когда вожак стал выбираться из машины, даже не посмотрев на неё. Они остановились в квартале от дома Кэндис, и им нужно было месить грязь на просёлочной дороге. Лана едва успевала за сообщниками, то и дело теряя из виду долговязые фигуры и прибавляя шагу. Она не знала, что ей делать. Позвонить в полицию было неоткуда. Она очутилась в сумасшедшем мире, где всё было абсолютно реально… В окнах бревенчатого дома не горел свет, казалось, что все его обитатели разъехались. Минуты две Лана молила Бога, чтобы это было действительно так. Но Джон заметил автомобиль Кэндис в гараже. Он сомневался, чтобы мать оставила малыша одного и пешком ушла куда-то. Ему надо было убрать всех свидетелей. И долго тянуть волынку он был не намерен. Том ударом ноги опрокинул складной стул. Холодный ветер раздражал его, парень боялся простудиться.

- Ну чего ты ждёшь?

- Он ждёт меня! – закричала девушка, наконец догнав их. Она схватила Джона за плечи, он увернулся. – Стой! Стой!..

Он стряхнул её руки и пошёл вперёд, нагнув голову.

- Подожди! Джон!!! Посмотри на меня!!

Глупышка. Она ещё на что-то надеется. А я… я – конченный человек. Том семенил рядом с ним.

- Джон!.. – она поскользнулась и упала. – Взгляни на меня!! Джон, послушай!! Подожди!.. – Лана вцепилась в его ногу, и метров пять он волоком тащил её по мокрой земле. – Ну нельзя же так! Это глупости!.. Джон… подожди!! Стой!!! Нет!!! Нет! Нет!..

Может быть, из-за её отчаянных криков жильцы проснутся и успеют убежать… В следующий момент шума оказалось предостаточно. Понаблюдав за качающимся фонарём, Джон кивнул Тому и вышиб дверь. Треск дерева и падающие жалюзи… нападавшие ворвались в дом под грохот, фанфары и литавры. Мужчина свирепо оглянулся.

- Ну, где эта сукина дочь?!

Он не заметил кресла в темноте и, опрокинув его, упав, больно ударившись. Потоку ругательств позавидовал бы портовый грузчик. Джон набил себе пару синяков. Его товарищ досадливо качнул головой и метнулся в другую комнату, откуда донёсся душераздирающий женский вопль. В спальне Том обнаружил Кэндис, лежащую на постели, и её сына, ворочающегося в колыбельке. Через пару минут он выволок девушку в разрушенную гостиную, где Джон швырял вещи, пытаясь найти жертву.

- Ну, где она?!

Кэндис заливалась слезами.

- Отвечай!! – Том дал ей смачную пощёчину. – Где ты его прячешь?

Насмерть перепуганная девушка отказалась говорить. Тогда он начал её избивать.

- Послушайте… я ничего не знаю… не трогайте меня, и оставьте Коди в покое!! Не трогайте моего ребёнка… - просила она, заикаясь от ужаса. Джон пошёл в кухню и обнаружил там недоеденную миску воздушной кукурузы.

- С кем ты сегодня обедала, дурочка? Отвечай, или я тебя изрешечу!.. – он выхватил пистолет. Потом… всё превратилось в какой-то кошмар, три человека начали пронзительно кричать друг на друга… в соседней комнате завопил младенец, потревоженный ссорой взрослых… Джон тоже отвесил удар по миловидному личику.

- Чёрт возьми, это невозможно… я тебя убью, слышишь? Ты что, ничего не поняла?

- Кончай с этим…

- Пожалуйста, не трогайте нас…

Он услышал какой-то шорох позади себя и мгновенно обернулся. Хрустя сломанными жалюзями, в дверном проёме возник Брэндон, ошарашенный происходящим. Он стоял там в полном одиночестве, смешной в школьной куртке не по росту. Весь в следах от побоев, нахмурившийся… и безрассудно храбрый. Конечно, он не мог убежать так, чтобы нападавшие его не заметили. Они всё равно догнали бы его. Джон потёр руки.

- Иди сюда!

Его узкое лицо перекосилось.

- Выпусти девушку, она тут не при чём… Она меня просто спрятала.

Кэндис задохнулась от плача. Том отшвырнул её в сторону. Мальчишка, которого они так долго искали, прикусил губу. Он понимал грозящую ему смертельную опасность. И отказывался поверить, что появление двух бывших друзей, запросто перемоловших его жизнь – это конец. Джон угрюмо посмотрел на него.

- Тебя-то мне и надо…

- Давай разберёмся, как мужчина с мужчиной… - Брэндон не повышал голоса, потихоньку отступая. Джон в два шага оказался рядом с ним и пинком отослал к стене.

- Ага, давай… - он крепко взял его за шею. Брэндон переглотнул.

- Не стоит оно того. – почти небрежно сказал он. – Не стоит…

Джон поднёс пистолет к его лицу.

- Хочешь, я заставлю тебя сожрать эту штуку? Ты ждёшь этого, да?

- Нет…

- Да?!

- Нет! – и его карие глаза были почти спокойны. Он знал, как нужно обращаться с психами. Только вот… ни разу ещё не пробовал. Его никогда не пытались убить.

- Что ты городишь?!

- Нет, Джон. Только ты и я… Нет.

Тишина. Плач ребёнка. Шум ветра на чердаке…

- Нет.

Джон не знал, как Лана очутилась в одной с ними комнате. Только она снова ему не верила. Только она его боялась. Смотрела на дуло пистолета, но шла к ним, двум парням, сцепившимся в крепкой хватке…

- Прекратите сейчас же! – она кричала во всю силу лёгких, сдерживая истерику. Том чертыхнулся.

- Идиоты! Брат, не слушай её!..

- Джон… - её лицо в свете фонаря было совсем ангельским. Он не знал человека добрее. Он сам – уже пропал… Чувствовал, как колотится сердце врага, сжатое в его руке. И он мог его раздавить. Не слышать тока крови. Не слышать хрипловатого голоса, которым смеялся этот чудной парень и пел песни… Убрать! Убить! Уничтожить… три слова на букву «у»… Джон стиснул его горло так, что Брэндон почти перестал дышать. А в следующую секунду он перестал. Потому что вожак вытянул руку, прижал пистолет к его подбородку. Грянул выстрел…

Кровь брызнула на стену. Хрупкое тело конвульсивно дёрнулось в его руках. Джон первый раз в жизни вышиб кому-то мозги… он отбросил от себя оружие, выпустил жертву. Его ухмылка медленно увяла. Лана пронзительно крикнула… Парень бросился на колени, провёл ладонью по волосам своей жертвы, нашёл рану и начал зажимать, будто надеясь в секунду вылечить, собрать кусочки кости воедино… Он думал, что Брэндон встанет, улыбнётся ему или нахамит… да всё, что угодно, лишь бы он был жив… Но звёзды недостижимы. А сны кончаются. Быстро и катастрофически… Он умер.

Кэндис зарыдала в голос. Том подобрал пистолет с ковра и тоже выстрелил. Девушка упала, как подкошенная. Из-за её плеча, неловко переступая крохотными ножками, вышел Коди. Он плакал, как и только что убитая мать.

Том развернулся, почти не соображая, что делает. Он помнил только одно – что нужно убрать свидетелей. Ему показалось, что Брэндон ещё дышит. В его руке блеснул выкидной нож, лезвие угрожающе пропороло воздух… Раненых нужно добивать, своих ли, чужих. Том зарезал его, пырнул ножом в живот и выпрямился с чувством выполненного долга. Освобождаясь от ступора, в который её вогнало всё, только что увиденное – кровавая расправа над жертвами – Лана бросилась на светлоголового парня и оттолкнула его. Она царапала его, размахивалась и кричала… что, она потом не помнила. Она стремилась защитить того, кому уже нельзя было помочь. Том упал лицом в ковёр, вскочил на ноги и выругался. Девушка обняла застывшее тело, не замечая, что пачкается в крови. Вряд ли она осознавала, что грозит ей. Прогремел ещё один выстрел… Разбилось стекло, всхлипнуло и упало вниз сотней маленьких осколков. Джон дрался с Томом, напарником, который вышел из повиновения.

- Отстань от неё!.. Уходим отсюда! – он заломил ему руки. Мощным ударом отбросил в сторону. Потом повернулся к Лане, которая тоже могла погибнуть. Но крови было слишком много, она собиралась в лужицы и текла к его ногам…

- Бежим!..

- Бежим…

Джон выстрелил ещё раз. Ему уже нечего было терять. По свитеру Брэндона расползалось большое тёмное пятно…

Убийцы покинули дом и выехали на шоссе. Остановившись у реки, они выбросили оружие и перчатки в воду, а затем спокойно вернулись в Фоллз-сити.

Мальчишка… Высокого роста, худой. Он был миловидным, с хорошими манерами. Он ходил по барам в компании местных парней, играл в карты и бильярд, пил виски, мягко улыбался на сальные шуточки о женщинах, дрался, болтал о машинах, пользовался мужским туалетом, даже брился… Брэндон Рэй Тина. Он умер. Он умер, и она ощупывала руками его бездыханное тело, как слепая… не в силах поверить.

Во дворе появился иней. Он покрыл траву, машину, детские качели… Облака медленно, но верно окрашивались розовым с оттенками жёлтого. Пришло новое утро.

Она помнила звуки кантри. Она больше не была подавленной или испуганной. Она просто лишилась всего… при одном грохочущем звуке, отнявшем у её любовника жизнь… У неё задрожали губы – и она плотно сжала их. Слёзы кончились. Наступила безысходность. Она так и не смогла ему помочь…

Покойся в мире, Брэндон.

Я люблю тебя, друг…

Я люблю тебя…

Я…

Мать увела её. Какой бы она ни была, она осталась её матерью. Она заботилась о Лане. Она даже смогла проснуться в пять часов утра и увезти дочь с места преступления… Всё, что девушка уносила с собой, были клочок бумаги и серебряное колечко, которое соскользнуло с её руки во время занятия любовью… Она нашла это в его карманах. Она обнимала его так, будто надеялась воскресить. Но он не шевелился. Он больше никогда не засмеётся, не посмотрит на неё, не наградит ласковым словом. Сказка кончилась. Сказка с грустным концом.

… «Дорогая Лана! Если ты читаешь это письмо, значит, я нахожусь уже достаточно далеко. Во всяком случае, уже на дороге к Линкольну. Честно говоря, я немного боюсь того, что должно произойти – как, наверное, и ты... Ты была полностью права – Мемфис кажется близким, если ехать по большому шоссе, среди огней, похожих на парное молоко. Мы туда доберёмся, рано или поздно. А пока я поймаю кого-нибудь непосредственно у автобусной остановки, и поеду домой... Я не убежал, ты не думай. Я буду ждать тебя. Всегда.

Брэндон.»

Тусклые лучи наискосок перерезали лицо, как остриё шпаги из литого серебра, размытые контуры фермерских домиков и придорожных заправок покорно уходили назад, провожая её неопределённым чувством тоски – словно приятельские собаки, свернувшиеся клубком у порога. Она чуть сильнее сжала холодный ободок руля – кольцо врезалось в палец... Ей его принёс коротко стриженый ангел в нелепой ветровке, скрывавшей небольшого размера крылья – то, что сверкающую штучку он попросту спёр у продавца в супермаркете, не считалось. Ангел любил и страдал, и карие глаза – в них можно было купаться, как в городском озере, плавать, стараясь поймать убегающее на последнем издыхании счастье... они существовали отдельно на узком лице, задорно и смущённо подсчитывая минуты лета. С ним можно было быть собой, потому что он умел стряхивать с плеч заботы и конкретность осязаемой городской пустоты, был лёгким и ненавязчивым – как и положенно быть сказке на коротком издыхании. Разве с каждым можно было сесть на траву, прикуривая от колеблющегося огонька зажигалки, смотря под козырёк облака, где вперемешку с пылью спали звёзды... Он был красивым, как тонкий ивовый прутик ранней весной, как поцелуй свободы – единственный и запоминающийся. Гремящий предвечерней грозой и влажными ласковыми молниями, прошивающими небо длинными стежками. Господи... Сухой голос, читающий выдержки из протокола с медлительностью старого кресла-качалки, безумно раздражал – но сколько раз она его слышала...

«Джон Лоттер был признан виновным в двойном убийстве с отягчающими обстоятельствами и приговорён к смертной казни. Сейчас он дожидается исполнения приговора в тюрьме для особо опасных преступников. Пытался подать апелляцию...

Марвин Томас Ниссен, соучастник Лоттера, находится в исправительной колонии штата, имея согласно вынесенному вердикту три пожизненных срока. Вердикт в отношении подсудимого был смягчён в связи с его помощью следствию...

Брэндон Тина (Тина Брэндон): 1972 – 1993...»

Мотор машины равномерно урчал, спидометр измерял скорость, безразлично качая красной стрелкой на пометках с милями... Дорога убегала вдаль, наклоняя голову и стараясь не попасть под перекрёстный огонь. Её разграничивала белая полоса, отделяя прошлое от будущего, сегодня от завтра, безнадёжность от нежности, яркость – от пустоты... Память в людских сердцах была скора на решение – затуманить, убрать событие на запылённые полки архивов, хотя шок поначалу был... Жители Фоллз-Сити, штата Небраска, оставались в своих домах, даже не думая о том, куда приведёт их эта зыбкая линия между двумя огнями, по которой только и стоит идти, если хочешь жить... Они не помнили, они не знали. Что по этому поводу думала Лана Тисдейл, чья жизнь уместилась в чёрточку между двумя цифрами – отныне и навсегда... никто не знал. Она никому не сказала...