Гомосексуальность в Древней Греции

Искусство
Возлюбленным скульптора Фидия был юноша Пантарк из Элеи. Фидий написал его имя на пальце статуи Зевса Олимпийского. Другим возлюбленным Фидия был скульптор Агоракрит. Живописец Омфалион был возлюбленным своего учителя Никия.
Знаменита была скульптура Орла, уносящего Ганимеда, работы Леохара, а особенно — скульптуры Эрота работы Праксителя. Эрот из Пария был известен тем, что в него влюбился родосец Алкет и оставил на нём след любви. О любви к статуе мальчика рассказывали и в Дельфах. Поэт Антипатр Сидонский сравнивал скульптуры Афродиты и Эрота работы Праксителя:
« «Видя на Книде скалистом вот эту Киприду, ты скажешь:
«Камень способна зажечь, хоть и из камня сама».
В Феспиях, видя Эрота, невольно промолвишь: «Не камень,
Но и холодную сталь этот способен зажечь».

Эллинистический период (III—I века до н. э.)

История

Деметрий Полиоркет был известен многочисленными любовными связями с юношами. Афинский красавец Дамокл, которого Деметрий пытался изнасиловать, покончил с собой.
Есть упоминания о Галете, возлюбленном Птолемея Лага; кифареде Аристокле, возлюбленном царя Антигона, и других. У Антиоха IV Эпифана был возлюбленный Фемисон.
К торговавшим своим телом относились с осуждением, но могли признавать их личные достоинства. Например, позитивно отзывались о тиране Сиракуз Агафокле. Афинский политик Демохар, по малодостоверному утверждению комика Архедика, «чинил блуд верхними частями тела».
Царь Спарты Клеомен, оказавшись в изгнании в Александрии в безвыходном положении, попросил своего возлюбленного Панфея убить его и затем покончить с собой. В юности Клеомен был возлюбленным спартанца Ксенара.
При этом Клеомен относился с презрением к царю Птолемею IV, имевшему многих возлюбленных, не отличавшихся лаконской храбростью. Один из них, Агафокл, был фактическим правителем Египта.

Философия

В этическом учении стоиков любовь к юношам относилась к сфере безразличного (для достижения высшего блага). Зенон Китийский утверждал: «Сходиться с мальчиками следует не больше и не меньше, чем с немальчиками, а с женщинами — так же, как с мужчинами». Впрочем, сам Зенон предпочитал юношей. По его мнению: «бог Эрот — это приуготовитель дружбы, свободы и даже единомыслия, но не чего-то иного». Хрисипп в трактате «О государстве» считал допустимым сожительствовать «и с матерями, и с дочерьми, и с сыновьями».
Есть немало упоминаний о личной жизни академиков: Полемон был возлюбленным Ксенократа, Кратет — Полемона, Аркесилай — Крантора, Эсхин из Неаполя — Меланфия Родосского. Стоик Аристон Хиосский называл главу Академии Аркесилая «растлителем отроков, мужеложцем и наглецом». При этом Аркесилай негативно относился к «женоподобным». Когда один из них отстаивал философский тезис об отсутствии различия между большим и меньшим, Аркесилай вместо логической аргументации спросил у него: «И нутром ты не чувствуешь разницы между штукой в десять пальцев и в шесть пальцев?».
Трактаты «О любви» писали перипатетики Феофраст, Гераклид Понтийский, Деметрий Фалерский.
Эпикур признавал, что любовные наслаждения доставляют удовольствие, но выше ценил трезвое рассуждение. Известны его любовные письма к Пифоклу. Феодор, прозванный Безбожником, полагал, что «любить мальчиков мудрец будет открыто и без всякой оглядки».
Диагор с Мелоса, известный как атеист, был влюблен в кулачного бойца Никодора из Мантинеи и составил для него законы Мантинеи.

Поэзия

Миф о любви Геракла к Гиласу подробно рассказан в «Аргонавтике» Аполлония Родосского и в XIII идиллии Феокрита. Поэт Фанокл написал сборник элегий «Любовные страсти, или Прекрасные», систематизировав мифологические сюжеты о любви к юношам.
V идиллия Феокрита описывает состязание между певцами Коматом (говорящим о любви к Клеаристе) и Лаконом (признающимся в любви к Кратиду). Сложные намеки автора с трудом поддаются расшифровке. VII и другие идиллии Феокрита содержат многочисленные упоминания о гомоэротических связях. XXIX и XXX идиллии Феокрита (а также не принадлежащая ему XXIII идиллия), раскрывают тему любви мужчины к «жестокому юноше», то есть не склонному отвечать взаимностью.
Крупнейший представитель новой комедии Менандр намеренно исключил из сюжетов своих комедий тему любви к мальчикам.
В целом для данного периода противопоставление любви к женщинам и к юношам нехарактерно.
В III в. до н. э. в литературе появился жанр «подражаний разговорам кинедов», в котором писали Сотад и Александр Этолийский. Известен рассказ о кулачном бойце Клитомахе, влюбившемся в некоего кинеда.
III—II века до н. э. — период расцвета жанра любовной эпиграммы. Сохранилось около 200 гомоэротических стихотворений этого периода (большая их часть — в составе XII книги «Палатинской антологии»). Наиболее известные авторы: Каллимах, Асклепиад, Посидипп, Стратон и Мелеагр.
Стихи Каллимаха отличались литературной насыщенностью. «Так и любовь моя: рада гоняться она за бегущим, // Что же доступно, того вовсе не хочет она».
Многочисленны развивающие давно известную тему обращения к Эросу и Дионису.
Ссылки на мифологические прецеденты (любовь Зевса к Ганимеду) встречаются довольно редко. Большая часть стихотворений содержит признание лирического героя, обращенное к названному по имени персонажу. Как восклицает Посидипп: «Что мне изнеженно томный девический пыл? Да зажжется // Неугасимый огонь подлинной страсти мужской!».
Лишь иногда автор со стороны восхищается парой влюбленных, например, Мелеагр Алексидом и Клеобулом[269], или Асклепиад в таких строках: «Только с прекрасным Эрот прекрасное соединяет: // … Прекрасная пара // Вы, Евбиот и Клеандр! Страсти и веры цветы!».
«Я наслаждался с двенадцатилетним мальчонкой. Тринадцать
Лет наступило ему — он вожделеннее стал.
Годом позднее пришёл ещё более сладостный возраст,
И привлекательней всех был он пятнадцати лет.
Шестнадцать лет — это возраст богов, а семнадцатилетний
Юноша не для меня: создан для Зевса лишь он.
Если тебе и постарше милей — то уже не забава:
Время настало, и долг твой — за него отвечать»
Стратон.
Неумолимое взросление юноши и утверждение, что для любви осталось немного времени — одна из доминирующих тем любовных эпиграмм, например, в стихотворении Стратона (см. левее). В стихах Мелеагра фигурируют десятки юношеских имен, к каждому из которых автор обращается с равной страстью, доходящей до малореалистических фантазий: «Ты Диодора объятья прими, Калликрат на колени // Сядет к тебе, Доротей сладко пускай запоёт, // Меткий твой „лук" пусть возьмет в свои руки пламенный Дион, // А Улиад же с него кожу по-скифски сдерёт».
В стихах встречается мотив Немесиды (возмездия судьбы), смысл которого в том, что юноше, отказавшему в своей любви влюбленному в него, грозит в будущем участь быть отвергнутым его собственным возлюбленным.
Частая тема — герой разрывается от любви к двум или даже нескольким юношам.
О любви между женщинами упоминает ряд эпиграмм Асклепиада.

Некоторые стихотворения представляют собой эпитафии юношей или их любителей.

Римский период (I—III века н. э.)

История

Оратор Дион Хрисостом, побывавший в Ольвии, указывает на распространённость там любви к юношам, связывая её с культом Ахилла.
Очень известна (хотя мало отражена в античных источниках) история любви императора Адриана к вифинскому юноше Антиною. Говорили, что Антиной принес себя в жертву для продления жизни императора. Антиноя причислили к богам, из созвездия Орла была выделена группа звезд и названа созвездием Антиноя.

Литература

Число любовных эпиграмм, сохранившихся от данного периода, невелико, они варьируют уже разработанные темы. Сохранилась подлинная эпитафия из Херсонеса Таврического (I в. н. э.), оплакивающая некоего Ксанфа: «искусного в Музах, безукоризненного для всех граждан, безупречного среди неженатых, звезду красоты…».
Получил распространение жанр вымышленных любовных писем. Автор одного из таких сборников Филострат так обращается к юноше: «красота, единожды влившись потоком в глаза, не покидает своего пристанища. Так и мои — приняли тебя, и повсюду я ношу тебя с собой в тенетах моих глаз».
В сборнике «Картины» Филострат дает описание произведений живописи на мифологические сюжеты. В частности, на картинах изображены эроты, Нарцисс, Гиацинт[285], Пелопс, Антилох, Абдер.
В любовных романах героиня обычно отличается такой необыкновенной красотой, что в неё влюбляются все мужчины. Поэтому естественным будет изложение, при котором друг и помощник главного героя предпочитает юношей, чтобы не быть ему соперником. Такой мотив встречается в романе Ахилла Татия «Левкиппа и Клитофонт» (рассказы о любви Клиния к Хариклу[288] и Менелая к некоему отроку) и в «Повести о Габрокоме и Антии» Ксенофонта Эфесского (новелла о любви Гиппотоя к Гиперанту, а затем упоминания о его любви к Клисфену). Впрочем, в романе Лонга «Дафнис и Хлоя» выведен отрицательный персонаж Гнатон, влюбляющийся в главного героя Дафниса, а у Ксенофонта Эфесского — предводитель пиратов Коримб, влюбляющийся в Габрокома.
Герои Ахилла Татия обсуждают сравнительные качества мужских и женских поцелуев. Один из них (Менелай) утверждает:
«Поцелуи отрока, в отличие от женщины, бесхитростны, не сыщешь в его губах тех праздных обманчивых ухищрений, которым научены женщины, нет ничего искусственного в поцелуях мальчика, - он целует как дитя. Если бы сгустился нектар, то ты пил бы его с уст возлюбленного. И такие поцелуи не насыщали бы тебя, но вызывали еще большую жажду, и, наконец, ты бы оторвался от источника наслаждения, чтобы не ощутить избыток его.»
Подробное обсуждение сравнительных достоинств любви к женщинам и к юношам содержится в сочинениях Плутарха «Об Эроте» и Лукиана «Две любви».
Одной из любимых идей Плутарха была мысль, что женщины не менее достойны любви, чем юноши, так как также бывают отмечены различными добродетелями. Он даже написал трактат «О доблести женской». Как говорит один из персонажей Плутарха: «То же относится к прекрасным и священным воспоминаниям, возвращающим нас к божественной и истинной олимпийской красоте и окрыляющим душу — что препятствует им происходить от девушек и женщин, равно как от мальчиков и юношей, если сквозь свежесть и привлекательность внешнего образа просвечивает чистая и благородная душа». Впрочем, недаром речь в защиту любви к юношам произносит персонаж по имени Протоген («Прародитель»), который заявляет:
«…у истинного Эрота нет ничего общего с гинекеем, и я утверждаю, что отношение к женщинам или девушкам тех, кто к ним пристрастился, так же далеко от Эрота, то есть любви, как отношение мух к молоку или пчел к сотам или поваров к откармливаемым ими в темноте телятам и птицам, к которым они не испытывают никаких дружественных чувств»
— Плутарх. «Об Эроте»
Любовь, по Плутарху, внушает мужество, вдохновляет на подвиги и творческие свершения. Аргументация сопровождается многочисленными цитатами из поэтов и ссылками на примеры из мифологии и истории. В самом трактате спор остается теоретически неразрешенным, но практически завершается женитьбой персонажа Вакхона.
Сочинения Лукиана содержат несколько десятков упоминаний разного свойства об однополой любви. В большей части произведений он в рамках литературной традиции относится положительно к любви к юношам. В других же осуждает разврат разных лиц; насилия со стороны тиранов.
В пятом из «Диалогов гетер» описывается транссексуал Мегилл (бывшая девушка Мегилла), соблазняющая гетер Демонассу и Леэну. В вымышленном описании Луны Лукиан замечает: «Браки здесь происходят между мужчинами, и слово „женщина" им совершенно незнакомо. До двадцати пяти лет Селенит выходит замуж, после этого он женится сам».
В диалоге «Две любви» условные персонажи Харикл и Калликратид произносят речи в защиту соответственно любви к женщинам и мужчинам. Как заявляет Калликратид: «Пусть же никто не требует, чтобы любовь мужчины к мужчине восходила в стародавние времена: тогда необходимо было общение с женщиной, чтобы без посева не погиб окончательно наш род. А всему многообразию знаний и этой жажде возвышенной любви к прекрасному было суждено выйти на свет лишь в нынешний век, не оставляющий без исследования ничего, чтобы вместе с божественною философией расцвело юношелюбие». Автор от своего имени делает вывод, что «жениться должен всякий, а юношелюбие оставим одним лишь мудрецам». Впрочем, собеседник автора Феомнест замечает, что не в силах ограничиться лишь созерцанием возлюбленного, но желает насладиться его телом.

Философская мысль

К началу нашей эры творчество Платона, включая его учение о любви, стало безусловной классикой и предметом разбора филологов.
Во II веке Артемидор Далдианский создал трактат о толковании снов, где разбирает и сновидения сексуального содержания. Вначале он рассматривает соединения по естеству, закону и обычаю. Если мужчина видит во сне, что им обладает другой мужчина, то это «к добру, если обладающий старше и богаче (потому что от таких людей обычно берут), и не к добру, если он моложе и беден (потому что таким обычно дают)». К противозаконным относится половой акт между отцом и сыном. Такой сон обычно неблагоприятен, но если сын находится в отлучке, то это предвещает скорую встречу с отцом. Видеть во сне оральный секс с другим человеком практически всегда неблагоприятно, кроме тех, кто зарабатывает на жизнь ртом (флейтистов, ораторов, софистов). К противоестественным относятся соединения между женщинами (обычно неблагоприятны), с покойниками (почти всегда неблагоприятно), с богами (означает смерть для больных, но выгоду, если сновидец испытал от сна наслаждение).
Мудрец-неопифагореец Аполлоний Тианский, согласно его биографу Филострату, осуждал «обабившихся красавчиков».
Поздние стоики переходят на позицию осуждения однополой любви. По словам Эпиктета: «Что теряет терпящий действия извращенного? Мужчину. А действующий? Много и другого, но и сам тоже ничуть не менее мужчину».
Для философов-скептиков различное отношение к мужеложству у разных народов служило аргументом против возможности познания истины.
Заметно изменилась и позиция платоников. Порфирий рассказывает, что «когда ритор Диофан стал читать апологию Алкивиада на Платоновом пиру, рассуждая, будто для научения добродетели следует отдаваться наставнику, ищущему любовного соития», философ Плотин был крайне возмущен и поручил Порфирию написать опровержение, что тот и сделал.
В трактатах Плотина многообразной эротической терминологии, восходящей ещё к ранней лирике, придан смысл вполне бесплотной «небесной» любви. По его словам: «те, кто в погоне за собственным благом любит страстно, часто убивают любимых, если они смертны»; «любимое здесь смертно и вредоносно, и любящие здесь — только идолы, и что они изменятся, ибо здесь не было того, что любится сущностно, не было нашего блага, не было того, что мы ищем. Истинный предмет нашей любви — Там, с Ним мы можем быть, любить Его, и, участвуя в Нем, сущностно обладать, не завертывая Его во взятую извне плоть». Чувственный космос Плотин сравнивает с прекрасным юношей, созерцание которого должно помочь восхождению к Первоединому. О нём же Плотин говорит так: «Сила Всего есть цветок красоты, Красота, творящая красоту».

Христианские апологеты

С самого возникновения христианство, основываясь на законодательстве Моисея, заняло позицию безоговорочного осуждения любви между мужчинами (как и множества других распространенных в античном мире обычаев). Апостол Павел писал о язычниках: «отдал их Бог во власть позорных страстей: их женщины заменили естественные сношения на противоестественные, равно как и мужчины, отвергнув естественные сношения с женщинами, пылают похотью друг к другу: мужчины с мужчинами творят постыдные дела, готовя тем себе возмездие, которое они заслужили, сбившись с пути». Запрет «деторастления» фигурировал в расширенном перечне заповедей.
Апологеты любили упоминать о безнравственности эллинских богов (Зевса, любившего Ганимеда, Аполлона, погубившего Гиацинта), объявляя их злыми демонами. Один из апологетов говорит: «Прочтите, эллины, Зевсу … о гнусности деторастления».
Описания ада содержит сведения о мучениях «женоподобных» мужчин и «мужеподобных» женщин.
Климент Александрийский даёт подробное обоснование того, что «уже сама природа воспротивилась соитию мужчины с мужчиной. Недозволительно человеку соитие, совершаемое без цели зачатия, ни неестественное при этом положение, ни с субъектами связи, несоединимое в себе соединяющими». Здесь соединяются аргументы античные (ссылка на природу) и библейские (ссылка на божественный закон). Осуждению подвергалась мода, когда мужчины брились и выщипывали волосы на теле.
Христианские ересиографы (видимо, не без оснований) приписывали практику однополой любви некоторым неортодоксальным течениям в христианстве. Гностик Карпократ утверждал, что «если человек в течение одной жизни не свершит не только все то, что запрещено произносить и совершать, но и то, о чем он не может даже помыслить или поверить, что кто-то в нашем государстве в силах совершить такое, не пройдет через все жизненные удовольствия и ничего не оставит неиспробованным, только в этом случае, покидая тело, он освободится и ничего не оставит позади». Похожее сообщали о секте каинитов, по чьему мнению: «с каждым греховным и непотребным делом связан некий ангел, который слышит их слова и поощряет к совершению наглого и нечистого акта». О секте гностиков-борборитов сообщается, что «так называемые у них левиты не имеют общения с женами, но сквернятся друг с другом, и они-то у гностиков пользуются предпочтением и восхваляются». С тех пор на протяжении истории христианства обвинение еретиков в содомии стало одним из регулярно повторяющихся.

Ранневизантийский период (IV—VI века)

История

Ещё в IV веке широкая распространенность любви между мужчинами подтверждена многочисленными источниками. Наслаждаться юными рабами было в порядке вещей.
По словам антиохийского оратора Либания, «в настоящее время сильно господствует недуг педерастии», чему в его речах есть много подтверждений. Либаний считает недопустимым защиту закона для лиц, занимающихся проституцией. По его мнению: «человек, по доброй воле преображавшийся в женщину, лишен прав, и образом жизни его у него отнята возможность злословить другого». Впрочем, влюбленных он осуждал меньше, характеризуя одного из них: «услаждался атлетами, в других отношениях был безупречным».
Однако развернутая христианами пропаганда «единственно верного учения» постепенно приносила свои плоды. Уже при Константине I начались преследования «женоподобных». По приказу императора было разрушено святилище Афродиты (Астарты) в Афаке (Ливан).
В поучении монахам Василий Кесарийский указывает на недопустимость для молодого монаха выглядеть здоровым и привлекательным, что могло бы стать поводом к гомосексуальной связи.
Император Юстиниан I «запретил законом мужеложество, подвергая дознанию случаи, имевшие место не после издания закона, но касающиеся тех лиц, которые были замечены в этом пороке задолго до него». Юстиниан учредил должность квезитора, повелев исполняющему её «постоянно наказывать тех, кто занимается мужеложеством и имеет сношения с женщинами запретным образом, а также тех, кто не исповедует православия». Тем самым преследования еретиков и содомитов были сближены по предполагавшейся общественной опасности. Среди обвиненных были патриарх Константинополя Македоний, патриарх Александрии Павел (), епископы Исайя и Александр.

Поэзия

Продолжали сочиняться гимны Эроту. Любовные эпиграммы этого периода посвящены почти исключительно женщинам. Поэт Агафий восклицает: «…Можно ль любовью назвать услаждение юношей? Гнусность!…».
В огромной поэме Нонна из Панополя «Деяния Диониса» содержится подробный рассказ о страстной и трагической любви Диониса к Ампелу (X—XI песни): «если любовным томимый // Пылом, слабел он в внезапном полном изнеможенье, // Сладостней сладкого мёда казался возлюбленный Вакху…» и менее подробные рассказы о любви Каламоса к Карпосу и Диониса к Гименею (XXIX песнь). Ампелос, умерев, превратился в виноградную лозу.

Философия

Философы-неоплатоники (Ямвлих и Юлиан) свободно использовали эротическую терминологию, но в жизни стремились к целомудрию. Как истинный образец духовной любви представлена в 43 речи Григория Богослова дружба между ним и Василием Великим. Василий Кесарийский и вслед за ним Григорий Нисский, комментируя строки из Песни Песней 2, 5 «уязвлена есмь любовию аз», соединяют в своем толковании образные системы греческой и библейской мифологии. При описании Христа используются образы, типичные для мифологии Эрота: «душа, возвысившаяся божественными восхождениями, видит в себе сладкую стрелу любви, которою уязвлена, и уязвление обращает себе в похвалу, говоря; „уязвлена любовию аз". Какая прекрасная язва! Какое сладостное поражение, с которым во внутренность проникает жизнь там, где пронзила стрела, отверзшая себе как бы некую дверь и вход! Ибо вместе и прияла в себя стрелу любви, и стрельба изменилась немедленно в брачное веселие. … Жених, и стрелец наш есть один и тот же, что чистая душа служит для Него и Невестою, и стрелою, и как стрелу направляет Он её к доброй цели, как невесту восприемлет в общение неистленной вечности».

Учение о любви и красоте является важной частью сложнейшей философской системы неоплатоника Прокла. По словам Прокла: «красота-в-себе оказывается для эйдосов хорегом соразмерности и единства, а также эротического совершенства. Душам она дарует прекрасное в них, а для тел, благодаря ей, сияет светоч, придающий им красоту, словно цветок, распускающийся во многих видах и во всей зримости представляющий логос материальных причин». Философ, укрывшийся за псевдонимом Дионисия Ареопагита, создал развёрнутую концепцию божественного Эроса, дав одному из имён христианского Бога неоплатоническую интерпретацию.