"Красным" по "голубому" - Советская власть против гомосексуалистов

- "ОГПУ при ликвидации очагов гомосексуалистов в Москве выявлен, как гомосексуалист, заведующий протокольной частью НКИД Флоринский Д.Т. Он сообщил, что в 1918-м году являлся платным немецким шпионом".
(Зампред ОГПУ Агранов - Сталину.)

- "Лишь постепенно, работая в разведке, я узнал, что есть сферы в советской жизни, помимо медицины, конечно, где хорошо знакомы с темой гомосексуализма..."
(Олег Годиевский)

- "Исключения - это часть истории. Публично гомосексуализм был явлением ненормальным. А не публично это, в принципе, зависело уже от решений определенных политических руководителей..."
(Анна Крылова)

- "Активный гомосексуалист, согласно лагерным нормам, таковым не является; к нему иногда даже относятся с некоторым уважением..."
(Эдуард Кузнецов)

Владимир Тольц:

...Итак, наша сегодняшняя тема ""Красным" по "голубому". - Советская власть против гомосексуалистов" историками изучена довольно слабо. Формат и специфика этой программы диктуют нам ограничение (по возможности) вторжения в психоаналитические аспекты проблемы: модные сейчас на Западе рассуждения о латентном гомосексуализме Сталина (как пару лет назад о том же у Гитлера) - это, скорее, для других передач. Наш сегодняшний предмет - политика и повседневность прошлого, а источники - документы (их, к сожалению, введено в исследовательский оборот еще недостаточно) и свидетельские показания.
Что же дают нам документы, находящиеся в нашем распоряжении? - Ну, во-первых, мы выясняем некую последовательность событий.
Известно, что мужской гомосексуализм был признан в СССР уголовным преступлением в декабре 1933-го года. 17-го декабря было опубликовано Постановление ВЦИК, ставшее 7-го марта 1934-го года законом (статья 154а Уголовного кодекса РСФСР. В позднейшей нумерации - статья 121). По этой статье мужеложство (женский гомосексуализм там не упоминался) каралось лишением свободы на срок до 5 лет, а в случае применения физического насилия или его угроз, или в отношении несовершеннолетнего, или с использованием зависимого положения потерпевшего - на срок до 8 лет. Вскоре эта норма вошла в уголовные кодексы всех советских республик.
Вопрос первый: что предшествовало признанию гомосексуализма в СССР уголовным преступлением? В рамках нашей темы вопрос этот распадается надвое: во-первых, как относилась власть к гомосексуализму с начала ее существования? И, во-вторых, что непосредственно предшествовало принятию карательной статьи Уголовного кодекса? - Ответы позволяют приблизиться нам к пониманию, как мотивировались карательные нововведения 33-го года в уголовный закон.
Стоит отметить, что в годы, предшествующие октябрьскому перевороту, антигомосексуальное законодательство применялось крайне редко, а с приходом к власти большевиков соответствующие статьи старого Уложения о наказаниях и вовсе утратили силу.
В уголовных кодексах РСФСР 1922-го и 1926-го годов гомосексуализм не упоминается. Но важно отметить также и то, что формальная декриминализация гомосексуализма в Российской Федерации не привела тогда к полному прекращению уголовного преследования гомосексуалов за их образ жизни. В своих сочинениях профессор Игорь Кон упоминает и состоявшийся осенью 1922 г. в Петрограде (уже после опубликования нового УК) процесс над группой военных моряков, собиравшихся в частной квартире, (в качестве эксперта обвинения на этом суде выступал известный российский невролог, психиатр и психолог Владимир Михайлович Бехтерев), и случай преследования лесбиянок, отказавшихся подчиниться требованию расторгнуть свой фактический брак.
Тут нельзя не коснуться еще одного важного аспекта темы - отношения к гомосексуализму общества и трансформации этого отношения, которые, конечно же, не могли не сказаться на позиции властей в данном вопросе. Для краткого описания предреволюционного положения дел вновь воспользуюсь ссылкой на проф. И.Кона. "В обществе, - пишет он,- к [гомосексуализму] относились презрительно-иронически и в то же время избирательно. Если речь шла о враге, гомосексуальность использовали для его компрометации. В остальных случаях на нее закрывали глаза или ограничивались сплетнями."
Добавлю, что все это в значительной мере относится к наиболее либеральной части русского общества - интеллигенции. Демонстрируемое ей порой сочувственное "понимание" гомосексуальных проблем было в большинстве случаев чисто внешним. Показательна в этой связи приватная переписка Максима Горького с Леонидом Андреевым, на которую еще пару десятилетий назад обратил внимание собиратель гомосексуального арго Владимир Козловский.

Ну, вот к примеру: Горький с Капри, лето 1907 года:
"Все это - старые рабы, которые не могут не смешивать свободу с педерастией, например, для них "освобождение человека" странным образом смешивается с перемещением из одной помойной ямы в другую, а порой даже низводится к свободе члена - и только."

А вот это - Андреев из Петербурга, август того же 1907-го:
"Даже этот холодный выдумщик и стихослагатель В[ячеслав] Иванов, которого я не люблю, даже эта ихняя педерастия, которая возмущает меня и вызывает тошноту,- все эт, даже в уродстве своем говорит о любви к литературе, о беспокойной мысли. Конечно, есть среди них и бездарности и просто жулики, прохвосты, педерасты и т.д., но это уже не литература, и говорить об этом не стоит."

И еще: публичная сдержанность предреволюционных либералов-гомофобов, связана была с научными представлениями того времени. (А наука - их кумир!) Дело в том, что видные русские медики и физиологи начала ХХ века, к примеру, упомянутый уже Бехтерев,как и их зарубежные коллеги, "считали гомосексуализм "извращением полового чувства" и обсуждали возможности его излечения". Этот подход характерен и для официальной советской медицины 1920-х годов. Сказался он и на позиции советских законодателей и юристов: "Понимая неправильность развития гомосексуалиста, общество не возлагает и не может возлагать вину за нее на носителя этих особенностей... Подчеркивая значение истоков, откуда такая аномалия растет, наше общество рядом профилактических и оздоровительных мер создает все необходимые условия к тому, чтобы жизненные столкновения гомосексуалистов были возможно безболезненнее и чтобы отчужденность, свойственная им, рассосалась в новом коллективе".
Игорь Семенович Кон справедливо отмечает, что в сравнении с предреволюционным временем уже в 1920-е годы, в нэповские времена довольно свободных нравов, "возможности открытого философского и художественного обсуждения этой темы <...> были сведены на нет". И дело, думаю, в том, что на позицию новой власти, контролировавшей публичную, в том числе, и публикаторскую активность общества, куда существеннее, нежели рассуждения просвещенных медиков и юристов, влияли вынесенные из дореволюционного времени социальные стереотипы. "Диктатура пролетариата" на практике оказалась диктатурой вульгарного пуританизма. Впрочем, послушаем наших экспертов - специалистов в разных областях, беседовавших со мной из разных стран.

Из Германии - профессор сразу двух университетов: Тюбингенского в ФРГ и Университета Южной Каролины (США) Анна Крылова.

Анна Крылова:
В 20-х годах доктора-психологи занимались гомосексуализмом как заболеванием. Когда в конце 20-х годов началась "культурная революция", в науку пришли новые люди. То есть, если в 20-х годах гомосексуализмом занимались ученые, в конце 20-х годов этих ученых, в общем-то, "убрали", на их место пришли так называемые "выдвиженцы" - рабочие от станка, крестьяне, (ну, совсем, конечно, крестьяне) - выдвиженцы "от сохи": Для них научные понятия гомосексуализма как заболевания просто были незнакомы. И в этот момент происходит большая перемена в России и в научной среде, и в культурной среде. Гомосексуализм больше не воспринимается как заболевание, на него начинают смотреть как на социальное, моральное извращение.
На мой взгляд, именно изменение восприятия гомосексуализма как от заболевания к социальному извращению и являлось культурно-медицинским контекстом, в котором приняли этот закон в 34-м году.

Владимир Тольц:
Из Москвы историк Ольга Эдельман:

Ольга Эдельман:
Проблема запрета гомосексуализма она была знаковой в русле политики советского правительства. Разумеется, эти акты были центральными для тех людей, кого они касались. Но, я так полагаю, что не нужно преувеличивать их значимость для самого советского правительства. Это было одно из мероприятий, - не центральное для правительства, а просто одно из мероприятий, - которое можно сопоставить с целым рядом других, которые означали некий основной мотив перехода советской власти к достаточно традиционной системе ценностей.
Давайте обратим внимание, что среди русской дореволюционной и пореволюционной радикальной интеллигенции присутствовали такие же течения, которые мы наблюдаем и в Западной Европе, и которые совершенно справедливо увязываются в том числе и с проблемой распространения гомосексуализма, и с присутствием гомосексуальной тематики в литературе, искусстве. Вот эта лево-радикальная интеллигенция, которая творила авангард, которая была сторонником новых эстетических художественных, в том числе и моральных ценностей, она в России чувствовала себя именинницей недолго. Потому что пришедшие к власти люди, партия большевиков, они в общем-то были настроены изначально совершенно иначе. Они были сторонниками традиционной системы ценностей. И после некоторого такого пореволюционного разгула всевозможных свобод, утвердившаяся новая власть стала последовательно проводить политику утверждения традиционных, достаточно консервативных ценностей, теперь как бы на марксисткой подкладке.

Владимир Тольц:
О еще одном аспекте советской культуры того времени из Петербурга кинорежиссер и киновед Олег Ковалов.

Олег Ковалов:
Я считаю, что у советской власти не было достаточно идейных оснований для преследования гомосексуализма. Потому что советская культура, особенно культура 1930-х годов, она пронизана латентным гомосексуализмом. Культ мужской дружбы, культ воина, культ армии, культ мускулов, при полнейшем унижении женщин. И женщина, приравненная к мужчине, женщина с отбойным молотком на плече, отсутствие женского белья, косметики, отсутствие всего того, что женщину делает женщиной в эротическом смысле, это, конечно, проявление латентного гомосексуализма, который действительно пронизывал советское общество:

Ольга Эдельман:
Точно так же, соответственно, как новая власть расправилась с Пролеткультом или кубизмом, она отнеслась и к гомосексуалистам. Потому что на повестке дня было утверждение достаточно традиционного стиля жизни. - "Социалистический реализм", который хоть и социалистический, а использовал оболочку традиционного реализма. Утверждение после революционного разгула достаточно традиционных и консервативных семейных ценностей.
В 1926-м году принят новый Кодекс законов о браке и семье. По семейным историям все мы знаем, что в течение 1930-х годов наши бабушки, дедушки и прадедушки начали официально регистрировать браки, тогда как в 20-е годы многие этим пренебрегали. Известный закон 1936-го года о запрещении абортов. Это все направлено, с одной стороны, на утверждение достаточно ригористичной пуристской морали, с другой стороны, за этим стоит некая прагматичная политика властей, которые хотели регулировать демографическую обстановку в стране.
Правительству нужны были рабочие руки и солдаты, правительство было заинтересовано в повышении рождаемости: Поэтому можно проследить как постепенно к 1930-м годам, к войне нарастает тенденция к всевозможному поощрению традиционной семейной рождаемости, начиная от регистрации брака и кончая запрещением абортов. И естественно, что в этой среде гомосексуалисты были совершенно некстати. Это было, как бы, непроизводительное расходование биологического ресурса нации.

Владимир Тольц:
Вернемся однако к нашей попытке хотя бы пунктирно воссоздать цепь событий, предшествовавших введению в действие репрессивной статьи УК.
Здесь нельзя не упомянуть 1931-й год и имя замечательного поэта и прозаика Михаила Алексеевича Кузмина, автора "Крыльев" - одной из лучших в ХХ веке русских повестей о любви. Однополой, между прочим. Но не это в ней главное достоинство. Это стало главным в 31-м, когда у писателя Юрия Юркуна, с которым Кузмин жил, ленинградские чекисты изъяли три последних тетради интимного дневника Кузмина, который тот вел с 1905-го года. В "Большом доме" на Литейном принялись за чтение...
Кузмин же к тому времени бедствовал в безденежьи. С 1929-го его "упаднические" сочинения не издавали. И он давно уже пытался продать свой дневник, ведь надежды издать его (были такие планы) давно рухнули. После "выемки" у Юркуна поэт активизировал свои попытки продажи, поскольку, как пишут современные издатели дневника Николай Богомолов и Сергей Шумихин, "основания для опасений, что его могут просто изъять, были более чем вескими." Продать (в Гослитмузей) удалось в конце 1933-го. (А мы знаем, что значит эта дата для истории борьбы "красного" с "голубым".) Ну, а 1-го февраля 1934-го помощник начальника Секретно-политического отдела ОГПУ Михаил Горб запросил к себе "для изучения" архив и дневник Кузмина... В 36-м писатель умер (в отличие от иных персонажей его дневника - на воле). А чекисты еще продолжали изучать его рукописное наследие, превратив "летопись эпохи" в "вещдок", из которого извлекались "фамилии, адреса, явки"...
"Не стал ли Кузмин убийцей ( в метафизическом, разумеется, смысле) своего любимого друга и многих других подававших надежды прозаиков и поэтов? - пишет современный нам исследователь и продолжает - <...> вероятно никто уже не узнает, сколько таких косвенных убийств лежит на советси этого изящного человека<...>" - "Версию о том, что на основании дневника были произведены десятки арестов, документально подтвердить никогда уже не удастся, - отвечают уже цитированные публикаторы кузминского дневника, - но известные методы, которыми действовали органы НКВД, делают такое предположение вполне вероятным".
И снова вернемся в злополучный 1933-й год. В сентябре была проведена первая облава на лиц, подозреваемых в нетрадиционной сексуальной ориентации, в результате которой арестовано 130 человек, подозревавшихся в гомосексуальных связях. В докладной записке заместителя председателя ОГПУ Генриха Ягоды Сталину сообщалось о раскрытии объединений геев в Москве и Ленинграде, которые занимались "созданием сети салонов, очагов, притонов, групп и других организованных формирований педерастов с дальнейшим превращением этих объединений в прямые шпионские ячейки".
Здесь обращают на себя внимание две вещи: во-первых, бранная, откровенно гомофобская терминология, еще некоторое время сохранившаяся во внутренних документах партии (публично, как отголосок политкультуры 30-х годов, это словечко "педарасы" вырвалось позднее у Хрущева, когда он громил абстракционистов). Ну, а в начале 1930-х для открытых публикаций стали использовать терминологию также негативную, но более литературную, что ли - "извращенцы", "мужеложство"; да и слово "гомосексуализм" обретает в это время однозначно негативный смысл. Во-вторых, отметим словесные обороты, напрямую связанные с действующими политическими статьями Уголовного кодекса - "организованные формирования" и "объединения" связанные со шпионажем. Исходя из этого историк-наш современник - делает предположение:
"Формулировка об "объединениях педерастов" намекала на политическую категорию партийности гомосексуализма и на возможность при надобности оргапнизовать процесс "гомосексуальной партии" наподобие "промышленной" или "трудовыой крестьянской партии"".
И еще одна цитата - из докладной Ягоды Сталину:
"Актив педерастов, используя кастовую замкнутость педерастических кругов в непосредственно контрреволюционных целях, политически разлагал разные общественные слои юношества, в частности рабочую молодежь, а также пытался проникнуть в армию и на флот".
На документе Сталин начертал:
"Надо примерно наказать мерзавцев, а в законодательство ввести соответствующее руководящее постановление".
Вдохновленное этой резолюцией ОГПУ подготовило проект антигомосексуального закона. 13 декабря 1933 года Ягода вновь пишет в Кремль:
"Ликвидируя за последнее время объединения педерастов в Москве и Ленинграде, ОГПУ установило:
1. Существование салонов и притонов, где устраивались оргии.
2. Педерасты занимались вербовкой и развращением совершенно здоровой молодежи, красноармейцев, краснофлотцев и отдельных вузовцев. Закона, по которому можно было бы преследовать педерастов в уголовном порядке, у нас нет. Полагал бы необходимым издать соответствующий закон об уголовной ответственности за педерастию".