Кирилл Райман

Воробушек

Аннотация
Случайная встреча, случайный партнер, но как же хочется нормального человеческого счастья! Гей-рассказ о том, что нужно иногда рискнуть своим сердцем, чтобы обрести счастье...

 
Изгои "приличного" общества, словно ночные бабочки кружимся мы вокруг пламени один за другим сгорая в нем кто от неразделенной любви, кто от СПИДа, кто в грязных разборках между собой, кто ставая жертвой теневых воротил. И нет ни счастья, ни покоя нам в этом равнодушном постылом мире.
Куда деваться от естественного желания человека жить в гармонии с окружающим?
Как могут две левые или правые половинки образовать целое?
Так и живем, глуша в себе неудовлетворенность, любовь и симпатии, всю жизнь балансируя словно тот воробушек на проводах...

***

В этот пятничный вечер ударно окончив трудовую неделю, как говорится, "с чувством выполненного долга", я посетил по-быстрому нашу офисную мини-сауну, пришел домой и, перекусив, с головой окунулся в скабрезные сайты инета. Не скажу, что такой уж любитель этого дела, но иногда под настроение тянет к своему "би-гей-брату". В конец офонарев от их содержимого, решил немного прогуляться. Голубые сайты разогнали кровь так, что организм срочно требовал разгрузки.
Дело было ранней весной. На дворе стоял промозглый и слякотный вечер. Как всегда уверенной, пружинящей, но неспешной походкой брел я пустынным центром, потягивая свою любимую вишневую трубку. В окрестных барах было полно шумных пидовок, но знакомых не встречалось и я, уговорив бокал пива, решил прошвырнуться 100-метровкой. Сумрак неосвещенной центральной аллеи наполнялся растворяющимися в вышине контурами голых древ, синими пятнами теней и жирными оранжевыми отблесками фонарей, растекающимися по многочисленным лужам. Пустые лавочки лаково поблескивали влагой. Сырость, проникая под кожанку и свитер, приятно холодила разгоряченное тело. Миновав несколько групп явно подвыпивших парней, скользнувших оценивающими взглядами, я брел, изредка озираясь вокруг, втягивая ноздрями свежий запах наливающихся новым соком почек, вслушиваясь в хрустальный перезвон капели и какофонию различных мелодий, льющихся из кафе и ресторанов, изредка заглушаемых шумом машин и трамваев.
Заметил я его, уже почти миновав. Он сидел на спинке лавки, сливаясь с тенью громадного дерева, зябко ссутулившись и нахохлившись - точь-в-точь мокрый воробушек на ветке. Развернулся. Медленно направился к нему. Это был блондинистый паренек с короткой взъерошенной прической в серой замшевой, явно не по сезону легкой куртке, черных джинсах-эластик и серо-черных кроссовках.
Так трогателен и одинок... Так вдруг захотелось прижать его к груди, согреть своим дыханием...
Когда я подошел вплотную, парень поднял лицо. Как описать его? Большие и влажные карие глаза, точеный нос с горбинкой, легкий серебристый пушок над плотно сжатыми в бьющем его ознобе сиреневыми губами, мягкие линии щек, серьги в обоих ушах, тонкая шея... Не эти приятные черты лица были главными. Главным было его выражение - потерянности, беззащитности, хрупкости.
- Пойдём-ка греться, хм, "Воробушек", - тихо проворковал я, кладя ему ладонь на плечо. Парень потянулся навстречу всем своим естеством, и в стылых глазах его на миг мелькнули признательность и надежда.
Сначала мы отправились в ближайшее кафе на кофе с коньяком, и вскоре малыша перестало трясти. На бледных щеках появился румянец, губы обрели свою естественную свежую влажность, глаза засверкали. Он быстро пьянел, очевидно, от голода, и мы отправились в следующее кафе, где я сытно его накормил.
Водить малознакомых людей в свою уютную берлогу я не привык. Для этой цели невдалеке имелась пустующая однокомнатная квартирка, оставленная мне под присмотр отбывшим за "бугор" на пару лет другом. Комнатка была вполне сносно обставлена. На мое предложение заселить ее временно квартирантами, он ответил отказом.
- Не глупи, Артур. Пока ты там, тут ежемесячно будет капать денюжка, пусть понемногу, но за пару-то лет соберется кругленькая сумма, - толковал я ему из лучших побуждений.
- Ага. Как раз на ремонт и хватит. Да брось ты, Кирилл! Надо мне ТАМ головную боль! Переживать, что ее сожгут, или превратят в гадюшник. Нет уж, уволь. Лучше пусть останется под твоим неусыпным оком. Прибираться в ней больно не надо. А кактусы мои - сам знаешь - частой поливки не требуют. Да и мне так удобнее.
Поначалу я и впрямь заходил туда раз в неделю, иногда даже оставаясь на ночь. Протапливал, проветривал, пока как-то по-пьяни не забрел с очередным дружком на очередной трах. С тех пор жилище сие часто стало использоваться с подобной целью.
Туда-то мы и отправились, прихватив по дороге "Фанту", "Шато" и "Кьянти", головку "Чеддера", фрукты и французские булки. Воробушек мой, уж полностью оживший, вызвался нести продукты сам. На улице он снова стал дрожать в своем легком прикиде. Худощавый, но стройный, среднего роста он выглядел лет на восемнадцать.
Мы мало общались. Из скупых его рассказов выяснилось, что учится он на втором курсе в медучилище, жил в общаге, из которой вылетел из-за драки, а сейчас временно перебрался на квартиру к дальней родственнице - старой деве в летах - уже доставшей его своим бесконечным брюзжанием. В мотивы драки я не вникал и о себе рассказывал так же скупо. Как-то сразу меж нами установилось какое-то особое понимание, не требующее словесной шелухи, разноцветной лапши на уши или спиртного катализатора. Нам и так было хорошо. Мы четко знали, чего хотим, и желание это было обоюдно. По дороге парень взял меня под руку и невольно прижимался, словно пытаясь согреться. Озноб его все возрастал.

***

Миновав знакомые улочки, мы подошли к подъезду. Квартирка являла собой бывшую мансарду на третьем этаже, с полукруглым окном во всю стену и старой изразцовой печью в углу. К ней вела узкая и скрипучая винтовая лестница с витыми же перилами, темная на верхних этажах из-за отсутствия лампочек. Поднимаясь ступеньками парадного, парень споткнулся, и я подхватил его, предупреждая падение. Привлек к себе. Он приник губами к шее, прижимаясь всем телом. Где-то рядом скрипнула дверь. Мы неохотно разъединились и продолжили путь, минуя старуху с собачкой на руках.
На лестнице я взял его под руку, так как была она довольно крутой, и незнакомец вполне мог оступиться. Оба были хмельными. Подъем давался с трудом. Наконец, на последней перед нашим этажом площадке с окном между пролетами он тихо попросил передохнуть и вновь обнял меня. Мягкие губы опять целовали заросшую щетиной шею. Тихо звякнул опустившийся на кафельный пол пакет. Руки-ледышки проникли под куртку и гладили спину. Я отвечал ему взаимностью, прижимаясь щекой к мокрым вихрам, пытаясь согреть в своих объятиях. Внизу живота быстро накалился дополнительный калорифер. Паренек жарко льнул к нему животом, подпирая снизу своим остреньким хоботком. Вскоре неугомонные пальцы его проникли под свитер и стали гладить квадратики пресса, путаться в заросли груди, теребить соски. Затем свитер был подтянут к шее и на них, отвердевших, переместились губы. Не переставая гладить спину, парень медленно целовал грудь и живот, постепенно опускаясь, все ниже - туда, где давно уже вырвался из-под пояса мой окрепший ствол. Наконец мягкие прохладные губы нашли головку и жадно припали к ней. Руки быстро освободили корень из плена брюк, и Воробушек попытался втянуть его в себя, во всю разевая свой розовый клювик. Но, увы, как ни тщился он, как ни помогал ему я сам - разгоряченный и взведенный прелюдией, - кроме головки в себе он уж ничего более вместить не смог. Тогда я просто прижал светлую голову к паху, а сам прислонился к стене. Сверху нас никто уже потревожить не смог бы - напротив входа в квартиру была только дверь на чердак. Снизу же мы были совершенно неразличимы в кромешной тьме. Я стоял, тихо наслаждаясь ласками малыша, всматриваясь в мозглую синеву ночи за окном, подсвеченную снизу заревом городских огней, на фоне которого четко вырисовывались черные громады соседних зданий и искореженные, жадно тянувшиеся ввысь голые ветви редких деревьев. Мне давно уже не было так хорошо...
Дождавшись пока Воробушек вволю наиграется, я мягко отстранился, застегнул пояс и, подхватив его на руки, понес наверх. Оставил в прихожей. Быстро вернулся за пакетом с припасами и захлопнул дверь изнутри. Срывая на ходу куртку и свитер, набычившись и растопырив руки, с вывалившимся из расстегнутой ширинки болтом я грозно двинулся на него со зверским оскалом, и шутливым рычанием. Паренек, сразу врубившись в игру, испуганно прижался к стенке, закрываясь руками и делая большие глаза; затем, не выдержав, засмеялся, и бросился мне навстречу. Мы вновь сплелись в объятиях. Нацеловавшись вдоволь, я усадил его на свой корень, перенес в комнату и раздел.
- Ну что, малыш, в гусеницу мы уже поиграли. Может, сыграем теперь в мотылька, а? А там глядишь и воробушка на дудочке изобразишь?
Он, улыбаясь, закивал.
- Можно попробовать... Да вот только вряд ли у нас получится на дудочке, скорей на столбе!
- Ну и ладно. Тогда сначала ступай греться-купаться. А я тут пока все приготовлю.
Отведя его в ванную, пустив горячую воду и разъяснив что, где, к чему, я вернулся в комнату. Включил тусклое бра из морской раковины, магнитофон с Морриконе, и зажег печь, оставив дверцу открытой. Огонь в ней хорошо был виден с тахты. Быстро разобрав постель, отправился на кухню готовить нехитрые угощения. Из ванной раздавались плеск и фырканье. Слава небесам, в безводном нашем городишке в это время суток в кранах еще была вода.
Заварив крепкий кофе я накрыл в комнате столик и улегся на тахту, дожидаясь гостя. Можно было, конечно, и присоединиться к нему. Но накануне была принята сауна, да и не решался я лишний раз светить перед пареньком своей лохматой наготой. Тело мое в отличной форме, но, все же, это тело 40-летнего мужика.
Кофе остывал, леденело в морозилке "Шато", а парень явно не торопился явить мне свою сияющую чистоту. Но вот, наконец, вместе с Морриконе стих плеск в ванной. Я сменил его на рондо Вивальди и узрел в двери закутанного в, явно великоватый ему, банный халат Воробушка. Румяное его личико радостно сияло, влажные волосы торчали во все стороны. Путаясь в длинных полах, он добрался до стоявшего рядом со столиком кресла, уютно разместился в нем и, взяв бокал с уже разлитым "Кьянти", несколько растерянно произнес:
- А я ждал-ждал тебя в ванной, а ты все не идешь. Ну вот, надоело, я и вышел... Да нет, вру. Так у тебя там здорово! Не то, что едва теплый душ в общаге. А у тетки и того нет.
Попивая вино мелкими глоточками, и заедая его ломтиками сыра, он оглядывал комнату, бросая на меня осторожные взоры, а затем вновь заговорил:
- Это ты тут значит обитаешь? А что ж окно-то не закрыл? А, ну да - подглядывать некому. Больно тут пустынно как-то и... не похоже на твое жилье.
Хоть я и был тут всего пару дней назад. И проветрил, и протопил, конечно же, во всем чувствовалось внимательному зрителю некая заброшенность, отсутствие постоянного ухода, человеческого участия и тепла. Мелкие эти детали проглядывались и в запыленных окнах, коврах, и в давно не мытом паркете, да и в той, пусть едва уловимой, затхлости воздуха, которая исчезает лишь при постоянном жильце. И я не отрицал, что квартира эта не моя, и что оставлена она на мое попечение, и что живу я в значительно более уютном доме.
Парень спокойно воспринял объяснения, сменил сыр на дольки апельсина и протянул мне пустой бокал. Когда я вновь его наполнил, он подкатил кресло поближе к печке и протянул к пуфику у люка розовые ступни, жмурясь и млея от жаркого ее дыхания. Мы еще какое-то время расслабленно болтали ни о чем, поглощая легкий ужин. Он оказался весьма интересным собеседником, остроумным и ненавязчивым. Я с удивлением отмечал про себя как у нас, таких разных, много общего, как уютно и легко мне с ним. Именно тогда, во время этого безобидного трепа и появилось в груди легкое, сначала едва уловимое щемящее чувство.
Я хотел его, хотел его страстно и неистово, и все же не спешил, сам же затягивая беседу, продлевая эту сладкую пытку, упиваясь созерцанием тонких кистей его рук и едва заметного светлого пушка чуть смуглых ног, его милой улыбки и вспыхивавших в бездонной глубине карих глаз веселых искорок. Когда вино благополучно перекочевало в наши утробы, я вновь разогрел кофе, добыл из холодильника начатую накануне бутылку "Larsen", набил свою вишневую трубку душистым марокканским табаком и, раскурив ее, вернулся в комнату. Согнал с кресла разомлевшего Воробушка. Занял его место и усадил себе на колени.

Внимание! У Вас нет прав для просмотра скрытого текста.


***

 

Внизу, тесно прильнув ко мне, тихо сопел малыш. Покалывание в мышцах после изнуряющего напряжения постепенно исчезало. Вздремнул и я... И вдруг резко очнулся от ужаса, охватившего сознание. А ведь и правда, продлись еще немного ступор экстаза и парень бы задохнулся! Ну ты, блин, даешь...
Но ведь как здорово-то было!
Память понеслась в глубины былого, пытаясь найти в нем что-то хотя бы отдаленно напоминающее произошедшее по силе и накалу. Скажу вам - долго пришлось ворошить ей прошлое. Что-то подобное, значительно менее мощное, я испытывал лишь дважды.
Впервые это было с моей, тогда еще любимой, бывшей. Я вернулся домой из длительной хабаровской командировки с кучей подарков (великолепный китайский фарфор, икра, тряпки, игрушки), невероятно соскучившийся по домашнему теплу и уюту. Жена с сынишкой буквально повисли у меня на руках. Это был настоящий праздник души. Всю последующую ночь я любил ее жарко и пламенно и корень мой, казалось, не собирался расслабиться хоть ненадолго, вонзаясь и вонзаясь, извергаясь раз за разом и продолжая рваться вперед. Лишь на рассвете мы уснули уставшие и счастливые...
Во второй раз это произошло так. Добираясь ранней осенью из Бармашова до Херсона, я остановил попутный ЗИЛ. В кабине места не было, и я согласился ехать в кузове более чем на половину загруженном яблоками. Там же на их груде полулежал и грузчик - русый, поджарый кобелек лет 25-ти, одетый лишь в шорты и сандалии. Я умостился рядом с ним, больше было негде. Закурили, вяло перебросились несколькими фразами и затихли. Погода стояла солнечная и ясная, ветра почти не было. Машина не спеша пожирала километры расплавленного шоссе, урча и покачиваясь. Ехать было далеко, и я расслабился под жаркими лучами солнца, овеваемый легким ветерком, объятый невероятно свежим ароматом зрелых фруктов. Помню редкое чувство бьющей через край жизнерадостности, охватившее меня в тот по-летнему яркий день, когда солнце, казалось, решило на прощание заключить людей в свои пылкие объятия перед длительным расставанием.
Развалившийся рядом парень дремал, тихо посапывая и покачиваясь в такт машине, постепенно склоняясь к моему плечу. А дальше все развивалось по хорошо известному вам сценарию.

Внимание! У Вас нет прав для просмотра скрытого текста.
Страницы:
1 2
Вам понравилось? 75

Не проходите мимо, ваш комментарий важен

нам интересно узнать ваше мнение

    • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
      heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
      winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
      worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
      expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
      disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
      joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
      sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
      neutral_faceno_mouthinnocent
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив

3 комментария

trefoll
+
1
trefoll 30 января 2012 23:09
По-моему, очень даже неплохо. Мне понравилось.
+
1
starga Офлайн 19 июня 2012 18:11
Прочитала с большим удовольствием!Спасибо за прекрасную историю!!
+
2
starga Офлайн 20 декабря 2013 18:37
Это не просто здорово,это великолепно.СПАСИБО!
Наверх