И овцам снятся пастухи

Внизу, где вьётся ручеёк,
Где красный вереск, жёлтый дрок
Раскинули кусты,
Лощинку я облюбовал
И там, играя, создавал
Мир жизни и мечты.

(Р.Л.Стивенсон. Мои владения.

Пер. Я.Мексина)

Глава 1.
- Эй, куда вы меня тащите? Отпустите меня немедленно! Или я буду кричать, - Я изо всех сил пытался вырваться из рук крепких темнокожих охранников, которые волокли меня по коридору. – Помогите! Пожар!
Мои истеричные вопли гулким эхом отдавались в пустом коридоре станции. Охранники не обращали на меня ровным счётом никакого внимания. Они были выше меня на голову и ощутимо шире в плечах.
- Можно его вырубить? – Спросил сиплым голосом первый.
- Нельзя. Должен быть в сознании, - Ответил раскатистым басом второй.
- Послушайте, я здесь по приглашению, - Попытался я воззвать к их совести. – Я же ничего не сделал. Свяжитесь с начальником станции, он должен быть в курсе. Я даже обещаю не возбуждать против вас дело в суде, если вы меня отпустите.
Охранники не реагировали. Они продолжали тащить меня, как мешок с песком. Я попытался зацепиться каблуком ботинка за выступ панели фальшпола, но ботинок только с лёгкостью соскочил с ноги, и я принялся считать пяткой все неровности решётчатых панелей.
- Караул! Разгерметизация! – Снова завопил я.
Один из охранников вывернул мне кисть руки, я скорчился от боли и замолчал. Вскоре и носок остался на одном из грубо обработанных краёв очередной панели.
- Должна быть эта, - Сказал второй.
Они остановились в отсеке спасательных капсул. Первый открыл люк, и меня кинули на узкое сиденье. Шкалы приборов озарились бледным лунным светом, зажёгся экран системы диагностики. Второй охранник засунулся в капсулу и посмотрел на экран.
«Life Support System OK…
Protection System Faulty…
Flight Control System Faulty…
Special Exchange System OK» - Высветилось на экране. Система зажгла красное табло с надписью: «Запуск не рекомендуется».
- Да эта капсула не работает! – Закричал я на охранника. – Вы же меня убьёте!
Он проигнорировал меня и уставился на индикатор положения станции: стрелка как раз вползала в красную зону.
- Счастливого Рождества, мистер Дженнингс, - Охранник дёрнул за рычаг запуска и вылез из капсулы.
Люк с шипением закрылся за его спиной, грохнули пиропатроны, капсула отделилась от станции и начала вращаться. Заверещал сигнал тревоги, предупреждая об опасности входа в атмосферу.
- Вот дерьмо! Мать твою! – Я лихорадочно шарил руками по тумблерам и кнопкам, пытаясь хоть как-то заставить эту штуку работать.
Капсула неслась к Земле, гонимая приданным ей станцией импульсом и силой притяжения. Мне удалось выключить сигнал тревоги, но двигатели не запускались. В отчаянье я со всей силы ударил кулаком по экрану, но только разбил в кровь костяшки пальцев. Вращение прекратилось, по корпусу пошла вибрация: капсула входила в верхние слои атмосферы. Трясти начинало всё сильнее. Я вжался в кресло, закрыл голову руками и впервые за всю свою взрослую жизнь заревел, как мальчишка. Стало жарко, пот заливал моё лицо, смывая слёзы. Капсула трещала по швам, проводка начала дымиться. Кожу опалило жаром, я зашёлся в крике от нестерпимой боли. В следующее мгновение пламя охватило меня, горячий воздух ворвался в лёгкие, сжигая их изнутри, и я растворился в страдании и отчаянии…
Я открыл глаза. Шкалы приборов тусклым светом озаряли внутренности капсулы. Над головой горело зелёное табло «Запуск разрешается». В открытый люк пробивался свет коридорных ламп. На коленях у меня уютным калачиком свернулся станционный кот Хозяин.
- Кыш, зараза, - Прогнал я его и вылез из капсулы.
Хозяин взвизгнул, когда я наступил ему на лапу, и унёсся в неизвестном направлении. Я посмотрел на часы и заспешил: времени в обрез, а ещё нужно проверить релейную станцию в одиннадцатом отсеке.
Перепрыгнув через головы возившихся под фальшполом техников, изысканно обматеривших меня вслед, я заскочил в лифт и замер перед своим отражением в зеркале. То есть, конечно, ничего необычного я там не увидел: на меня смотрел тот же худой бледный парень двадцати трёх лет, Рик Бейкер, кем я, собственно говоря, и был. Но в то же время, каким-то непостижимым образом, я чувствовал себя совершенно другим человеком. Более того, я чувствовал, что я как раз и есть этот самый другой человек.
- Бред какой-то, - Пробормотал я. – Дозатор порошка, наверное, сломался.
Я вытащил из кармана дозатор, в котором оставалось ещё немного наркотика, и выкинул его в лифтовый утилизатор. Потом вдруг опомнился, кинулся к окошку утилизатора и замер, разглядывая свои руки.
Нет, точно бред. Я выпрямился и нажал на кнопку нужного уровня. Лифт тронулся, а я старался не смотреть в зеркало, чтобы не вызвать у себя очередной приступ паники.
Глава 2.
- Оть, ты моя лапочка, - Я поглаживал лошадь по боку, а она недовольно косилась на меня и принюхивалась.
Мухи, окружавшие её плотным кольцом, начали рассеиваться. Я перешёл к другой лошади, запустил руку в карман кафтана, а потом проделал ту же процедуру.
- Любите лошадок, ваше благородие? – Спросил наблюдавший за мной конюх.
- А кто ж их не любит, - Сказал я. – Я даже курсы верховой езды окончил.
Экскурсовод что-то рассказывала о важности гужевого транспорта в древней Руси. На двор крепости вошёл старшой. Два солдата тащили за ним мой контейнер. Я пригладил бороду, одёрнул кафтан и пошёл за ними в служебные помещения.
- Вот, палаты невелики, но зато тёплые, ваше блаародие, - Пробасил старшой, заводя меня в небольшой кабинет с камином. – Опочивальня для Вас рядом совсем. Потаённая дверь в неё имеется.
Солдаты следом втащили мой контейнер.
- Превосходно, - Пробормотал я, осматривая помещение.
Комната была совершенно голой. Старый некрашеный дощатый пол натужно скрипел при каждом моём шаге. Пробивавшиеся сквозь толстое пыльное стекло солнечные лучи освещали одинокий массивный стол, по обе стороны от которого ютились два колченогих стула. Оба узких высоких окна почти закрывали тяжёлые, спадающие до пола, коричневые гардины. От толстых белёных стен веяло прохладой. Над незамысловатым камином виднелись следы копоти. Рядом с камином был грубо вырубленный в стене проход, прикрытый массивной деревянной дверью, которую неумелый маляр недавно вымазал побелкой. На проржавевшем кольце, служившем ручкой от двери, остались отпечатки рук белилами.
Дверь скрипнула несмазанными петлями, когда я открыл её и заглянул в спальню.
- Потаённая, говорите? – Недоумённо спросил я старшого.
- Так точно, ваше блаародие! – Радостно загудел старшой. – Никто не узнает, как Вы ходите туда-сюда.
С душераздирающим скрежетом и грохотом я захлопнул дверь, прошёл по надсадно скрипящему полу к столу и сел на крякнувший подо мной стул.
- И правда, никто не узнает, - Саркастически заметил я старшому. – Распорядитесь истопить камин.
- Я же говорю, ваше блаародие! – Старшой заулыбался и махнул рукой сопровождавшему нас солдату.
Тот выбежал и довольно скоро вернулся с высоким седым мужчиной и полноватым лысоватым мужичком, тащившим объёмистую стопку каких-то древних фолиантов в грубом переплёте. Пока истопник шуровал в камине длинной чугунной кочергой, мужичонка грохнул мне на стол всю кипу старинных книг и засуетился, поправляя их, чтобы не упали.
- Это наш бухгалтер, Амвросий, - Представил старшой.
- Очень приятно, - Сказал я сдержанно.
- Я тут сложил стопочкой, по убыванию дат, - Залепетал Амвросий. – Мы сначала вели учёт в мемориальных ордерах, а потом нам разрешили делать только записи в Главную книгу…
- Что ж, молодцы, - Похвалил я просиявших Амвросия и старшого. – Иначе никаких ордеров на каждую смерть не напасёшься. Смертей-то много сейчас?
- Да как сказать, - Старшой почесал затылок, а Амвросий как-то с опаской посмотрел на меня. – Бывает, что и корова сдохнет. Прошлого апреля вот курей много полегло, не знамо, от чего. Заразились чем. Пришлось съесть.
- Так-так-так, - Сказал я сурово, отчего старшой и Амвросий втянули головы в плечи. – И это, насколько я понимаю, всё отражено в Главной книге? Которую мне почему-то не принесли?
- Да как же не принесли, ваше благородие! – Дрожащим голосом заскулил Амвросий. – Вот жешь, по убыванию дат. Стопочкой сложил, - Он набрал в рот воздуха побольше, чтобы оправдаться.
- Замечательно, - Сказал я непринуждённо. – Вы, Амвросий, можете идти. Позову, когда понадобитесь.
Он с облегчением выдохнул и выбежал из кабинета. Истопник запалил камин, тепло пошло по комнате, а в воздухе запахло горелой берестой.
- Ещё какие-нибудь происшествия были, - Спросил я старшого, а сам взял первый гримуар из стопки и открыл где-то посередине, тупо уставившись на ровные ряды цифр и расшифровок по-русски.
- Да вот только недели две, как белки лошадь сожрали… - Начал было старшой.
- Погодите, - Прервал я его. – Какие белки?
- Обычные. До костей обглодали несчастную, один скелет остался. Мы её пока на склад в длительное хранение оприходовали.
- Нет, Вы что, серьёзно? – Недоумевал я. – Это такие милые меленькие зверьки, с пушистыми хвостиками, которые орешки едят?
- Это они у вас дома, ваше блаародие, орешки едят, - Засмущался старшой. – А здесь они любого зверя вмиг завалят, оглянуться не успеешь. У ей в пасти 60 зубов, острых, что ножи на кухне. И передние резцы, чтобы мясо с костей срезать пособливее было. Потому мы в лес далеко не ходим. Чтобы чего не вышло.
- А зачем тогда вы лошадь в лес отпустили?
- Не отпускали мы, она сама сбежала, пока мы стервеца того ловили…
- Какого стервеца? – Я с прищуром посмотрел на старшого, и тот замялся.
- Да с прошлым приездом был тут один. Он в сортир забежал, женское платье накинул и попытался с подворья сбежать. А у нас же никто не входит и не выходит. Его Никита как заметил с колокольни, так мы его всем скопом и ловили.
- Поймали, надеюсь?
- А как же! – Обрадовался старшой. – Он в лес ломанул, еле догнали. Спасли его от гибели, а он давай вырываться, как бешеный. Ну мы его в подвал и посадили: пущай остынет немного.
- И долго он у вас в подвале сидел?
- Так, почитай, вторую неделю как сидит…
- Что ж вы молчали! – Прикрикнул я в сердцах, хлопнув ладонью по столу. – Это дело государственной важности. Показывайте!
Глава 3.
Дым факелов потянуло за сквозняком, они затрещали, отбрасывая снопы искр, которые терялись в непроглядной темноте старых казематов. На потемневшей от времени кирпичной кладке стен частенько попадались проплешины, отовсюду несло сыростью и грибком.
Ключ лязгнул в замке, и массивная дубовая дверь заскрежетала на чугунных петлях.
- Вот, ваше блаародие, тот стервец, - Сказал старшой.
Моему взору предстала больших размеров пещера, выложенная кирпичом, почти всю площадь которой занимала огромная лужа водосборника. Я даже не сразу заметил дрожащую фигуру человека в полумраке дальнего угла.
Он сидел совершенно голый, поджав колени и обхватив их руками, казалось, не обращая на нас никакого внимания. Копна спутанных светлых волос спадала ему на лицо. Вокруг него деловито сновали крысиные тени, блики отражённых в воде факелов играли на стенах пещеры.
- Пойдём, - сказал я.
Он встал и, держа руки за спиной, понуро пошёл, обречённо не обращая ни на что внимания. Мне захотелось побыстрее уйти отсюда, и я прибавил шагу. Солдат сзади подталкивал пленника, заставляя его идти резвее.
Мы ходили довольно долго, я даже успел продрогнуть в катакомбах.
- Оставьте нас, - Приказал я старшому, когда мы оказались в кабинете, а сам встал перед камином.
- Вы поосторожнее с ним, ваше блаародие, - Шепнул мне старшой. – Стервец ещё тот, двоих гренадёр в кровь покусал. Я снаружи охрану на всякий случай оставлю. Вы кричите, коли что.
Я не ответил ему. Как только дверь закрылась, я подошёл к окну и выглянул вниз. Окна выходили во двор крепости, где на привязи кормились лошади. От окна до земли – метра два, не больше. Я сел за стол и начал деловито перелистывать бухгалтерскую книгу. Пленник переминался с ноги на ногу посреди кабинета.
- Что же Вы стоите? – Делано удивился я, через минуту подняв на него глаза. – Присаживайтесь к камину и погрейтесь.
Он неуверенно взял стул, подвинул его к камину и уселся, вытянув к огню дрожащие руки. Я с любопытством смотрел на его худоватое тело почти классических скульптурных пропорций. На вид ему было лет двадцать, не больше. Отчасти скрытое спадающими на лоб волосами лицо его показалось мне знакомым, но в профиль и при плохом освещении я не мог его толком рассмотреть.
- Меня зовут Дмитрий Шевчук, - Сказал я уже по-английски, откинувшись на спинку стула. – Я аудитор корпорации «Great Ring» и хотел бы познакомиться с Вами поближе. Надеюсь, Вы будете не против рассказать мне немного о себе?
Он никак не среагировал на мой вопрос, и сидел, по-прежнему уткнувшись взглядом в огонь.
- Поймите, - Я старался говорить как можно более убедительно. – Я вам не враг. Мне всего лишь нужны ответы на некоторые вопросы. Всё остальное я про Вас знаю. И я обещаю, что помогу Вам, как только получу эти ответы. Вы же не хотите вернуться обратно в подземелье? Или хотите?
Он вздрогнул.
- Не хотите... Так в чём же дело? Боитесь наговорить лишнего?
Он вдруг повернул голову, подставляя лицо к свету, падавшему на него из окна. Я сразу же узнал его, и сердце ёкнуло у меня в груди, а он вперился в меня презрительным взглядом, будто готов был лопнуть от ненависти ко мне, и процедил сквозь зубы:
- Ничего тебе не скажу. Вы всё равно меня убьёте, как доктора Дженнингса. Ты просто ещё одна крыса…
Я уже не слушал его: воспоминания нахлынули на меня, подобно морской волне унося далеко-далеко отсюда, к той точке во времени, когда, быть может, всё это и начиналось.
* * *
Бац! Компьютер ударился о посеревшее дерево столика и отключился. Разбить его у меня бы всё равно не получилось, по крайней мере, с первого раза. Я негодовал: как эти остолопы от науки посмели ещё и карикатуры на меня рисовать! «Червь сомнений грызёт доктора Дженнингса» - Гласила подпись под рисунком, изображавшим мою довольно реалистично нарисованную голову, которую подобно яблоку прогрызал в нескольких местах премилый улыбающийся червячок.
- Вайс дер тойфель! – Смачно выругался я по-немецки.
- Право же, доктор, - Раздался у меня за спиной излишне мягкий, почти шепчущий, мужской голос, который мог принадлежать только одному человеку на свете. – Этот мир не стоит того, чтобы принимать его столь близко к сердцу.
Скамейка жалобно прогнулась под крупным полноватым мужчиной в женском платье, когда он присел рядом со мной и положил свои огромные волосатые руки на столик. Его гладко выбритое одутловатое лицо лоснилось в лучах заходящего солнца, а в воздухе стоял терпкий запах такой адовой смеси женских и мужских духов, что я бы за добрую сотню метров почуял его приближение.
- Прошу меня извинить, баронесса, - Я вежливо кивнул ему. – Но, боюсь, сегодня не лучший мой день.
Когда-то он был известным немецким банкиром, даже купил себе титул барона Фон Егерсдорф. Но после того, как вся его семья погибла в океанском круизе, разум его не вынес горя, и бедный барон стал считать себя женщиной. Со временем все привыкли к его чудачествам, жалели и старались подыгрывать по мере возможностей, ведь ничего плохого в этом не было.
- Не нужно извинений, - Баронесса улыбнулась. – Это я прошу у Вас прощенья за то, что нарушила Ваше уединение. Мы с Мати хотели составить Вам небольшую компанию, если Вы не против.
Только сейчас я обратил внимание на светловолосого молодого человека, нерешительно маячившего в стороне, которого я сперва принял за официанта.
- Конечно, присаживайтесь, - Я встал и отодвинул от стола грубо сработанный деревянный стул, приглашая его сесть.
- Джеффри Дженнингс, - Представился я, протягивая руку.
- Матиуш, Мати Гэйл, - Сказал он звонким подростковым голосом и улыбнулся. – Я слышал, Вы объявили войну науке.
- Скорее, это лженаука объявила мне войну, судя по последним сводкам с фронтов, - Отшутился я, улыбаясь в ответ.
Рядом со столиком нарисовался официант, и я хотел было его отправить, но баронесса заказала вино и «Сырное вдохновение» - визитную карточку этого ресторанчика под открытым небом.
- Надеюсь, вы согласитесь, - Кокетливо заметила она, когда принесли вино. – Что пить вино на пустой желудок – это не менее вульгарно, чем рассуждать о науке на трезвую голову?
Мы дружно рассмеялись и пригубили запотевшие бокалы.
- Иногда я просто удивляюсь, откуда Вы черпаете вдохновение, чтобы всё время придумывать новые афоризмы, - Сказал я баронессе.
- В данный момент – из сырного салата, - Ответила она, ковыряясь вилкой в тарелке, и мы снова засмеялись. – Вы лучше объясните нам, что же такого нужно сделать, чтобы добиться такой же популярности, как у Вас?
- О, для этого нужно всего лишь открыть школьный учебник физики, - Я вздохнул. – Но этого, похоже, не делают даже школьники. Я могу пояснить, если только вы не считаете рассуждения на такие темы занудными.
- Милый доктор! – Воскликнула баронесса. – Мы с Мати просто жаждем послушать ваши откровения, ведь, признаться, мы не любим читать научные труды со множеством терминов, значения которых ускользают от нас, подобно рыбе в руках неумелого рыбака.
- Хорошо. Вот у каждого из нас есть часы, - И я снял свои дешёвенькие наручные часы, чтобы наглядно продемонстрировать предмет рассуждений. – И мы привыкли уже к тому, что время является неизменной атрибутикой всей нашей жизни. Что бы мы не делали, а мы можем даже выкинуть свои часы, время всё равно будет идти. Мы ощущаем его неумолимый ход, когда смотрим на рассветы и закаты, когда стареем, когда опаздываем на самолёт. Во множестве физических формул присутствует время, как величина. С его помощью можно вычислить скорость или расстояние, найти температуру или определить, готов или нет продукт химического синтеза. Мы привыкли отмерять моменты нашей жизни на шкале времени. И нам кажется, что время – это ещё одно, четвёртое измерение нашего мира, наравне с длиной, шириной и высотой. Мы считаем совершенно естественным, что по существующей в нашем представлении оси времени можно двигаться, что наука когда-нибудь научится поворачивать время вспять, и мы сможем вернуться в прошлое. Так вот, наши представления о времени совершенно неверны! Давайте возьмём для примера такую хорошо известную нам ещё со школы формулу, - Я достал ручку и нарисовал на салфетке t=D/V. – Она показывает нам, какое время потребуется, допустим, автомобилю для преодоления расстояния, если он едет с заранее определённой скоростью. Чем выше скорость, тем быстрее автомобиль доберётся до нужной точки. Теперь давайте посмотрим, что нужно для того, чтобы время перестало существовать. Чтобы оно стало равным нулю. Классическая физика говорит нам, что скорость для этого должна быть бесконечной. Но это невозможно, ведь мы наблюдаем ощутимое замедление времени у элементарных частиц, которые движутся с относительно небольшими скоростями, порядка тысяч километров в секунду. Этот феномен объясняет релятивистская теория, которая говорит, что таковы особенности строения нашего пространства: чем быстрее мы движемся, чем ближе наша скорость к скорости света, тем медленнее течёт время, и тем короче становятся расстояния. Но позвольте, скажете вы, эта же теория утверждает, что скорость света не может быть превышена никоим образом! То есть, время не может течь в обратную сторону, оно может только замедлиться. Более того, за всеми этими рассуждениями, как это часто бывает, мы как-то забыли, что время везде выражается через скорость, будь это движение, теплопередача или химическая реакция. Не существует ни одной формулы, где время бы выступало как самостоятельная величина, везде его можно поставить в зависимость от скорости, от движения. Нет движения – нет и времени. Не может состариться организм, в котором не живут клетки, не бьётся сердце, не течёт кровь. Время не властно над камнем, который поместили в идеальные условия. Не изнашиваются часы, которые не идут, не двигаются, - Я потряс своими часами. – Так каким образом мы можем путешествовать во времени, если время – это всего лишь движение? Если время не является самостоятельным измерением? Это обычное заблуждение!
- Браво, доктор! – Баронесса захлопала в ладоши. – Я всегда гордилась тем, что умею находить друзей.
Покрасневшее солнце медленно тонуло в изумрудно-чёрнеющей глади океана. С моря подул лёгкий вечерний бриз, и ветви реликтовых кипарисов зашуршали высоко над головой.
- Но как тогда Вы объясните тот факт, что корпорация «Great Ring» уже со следующего года обещает экскурсии в прошлое? – Спросил своим мальчишеским голоском Мати, хитро улыбаясь.
- Да, они уже присылали мне приглашение встретить Рождество на станции, надеясь, видимо, задурить мне голову, - Ответил я, поморщившись. - Но я думаю, они не могут путешествовать во времени. Скорее всего, тут имеет место быть обман, связанный с тем, что очень сложно будет отличить параллельный мир от нашего, особенно, если его цивилизация отстала на несколько веков.
- Вы верите в параллельные миры? – Спросила баронесса.
- Существованию параллельных миров ничто не мешает, но есть одна особенность, которую нужно будет учесть при путешествии в другие вселенные: они смещены относительно нашего измерения, что-то в них всё равно будет не так.
- То есть, Вы считаете, что там, в параллельных вселенных может быть другая жизнь? – Мати почему-то этим очень заинтересовался.
- А почему бы и нет, - Я пожал плечами. – Более того, вполне возможно, что они будут населены именно похожими на людей гуманоидами.
- Но тогда совершенно логично, что при исследовании экзопланет мы не нашли других форм жизни, - Сказал Мати задумчиво. – Просто каждой цивилизации отдано по целой вселенной.
И мы углубились в обсуждение того, как будут устроены параллельные миры. Где-то на середине нашего разговора баронесса вежливо попрощалась и ушла, унося за собой шлейф смеси мужских и женских ароматов.
Солнце давно уже село, откуда-то повеяло прохладой, а в ресторанчике зажгли огни.
- Знаете, Мати, - Сказал я, зевая. – Сейчас уже поздно. Если Вы не против, то мы могли бы продолжить этот разговор в другой раз.
- О, простите меня, - Озабоченно сказал Мати. – Я, должно быть, утомил Вас беседой. Позволите мне Вас проводить до вашей хижины?
- Да, конечно. Я ни в коем случае не хотел Вас обидеть, просто устал за день, пока писал статью, - Сознался я, поднимаясь из-за стола.
Мы спустились с веранды и пошли по дорожке к хижинам. В воздухе пахло свежей хвоей и морем. Ряды реликтовых кипарисов, высаженные вдоль дорожки, терялись в кромешной темноте южной ночи.
- Мистер Дженнингс, - Сказал Мати, когда мы немного отошли от ресторанчика. –Это правда, что Вы говорите по-русски?
- Моя бабушка была из России, - Я пожал плечами. – Поэтому я знаю буквально несколько фраз, но писать и читать не могу.
- А можно я задам Вам провокационный вопрос?
- Даже не спрашивайте, просто задавайте.
- Вы женаты?
- Ну я, - Я как-то смутился. – Просто не нашёл пока спутницу своей жизни. Признаться, я даже как-то не задумывался над этим.
- То есть, Вы не случайно выбрали этот гей-курорт?
- Разумеется, - Я улыбнулся. – Но не по той причине, о которой Вы подумали. Просто сюда никогда не приезжают мои знакомые, и здесь не бывает журналистов. Только тут я могу отдохнуть от их назойливого внимания.
- И Вас не напрягают однополые пары вокруг?
- Нисколько. Каждый имеет право прожить жизнь так, как сочтёт нужным.
Мы остановились перед моей хижиной.
- Очень приятно было с Вами познакомиться, - Сказал я. – Надеюсь, мы ещё увидимся с Вами.
- Я тоже очень на это надеюсь, - Сказал Мати серьёзно.
Глава 4.
Он продолжал презрительно смотреть на меня, но теперь к его взгляду примешивалось ещё и любопытство.
- Простите, что Вы говорили про крысу? – Спросил я, наморщив лоб.
- Говорил, что размозжу тебе череп, крыса, - Он выхватил из огня кочергу и бросился к столу.
Я вовремя вскочил, отступил влево, перехватил его руку и вывернул её. Кочерга со стуком упала на пол.
- Сейчас я отпущу Вас, а Вы спокойно вернётесь на своё место, греться к камину, иначе мне придётся позвать стражу и вернуть Вас обратно в подвал, - Сказал я и выпустил его.
Он вернулся на стул и понуро уставился в пол.
Присев на край стола, я пригладил бороду, украдкой проверяя, не оторвалась ли.
- Хорошо, - Продолжил я, убедившись, что борода в порядке. – Раз Вы не хотите вступать со мной в диалог, давайте я расскажу то, что известно мне, а Вы меня дополните. Идёт?
Он опять промолчал.
- Значит, договорились. Вас зовут Матиуш Гэйл, но это не настоящее ваше имя. И тело ваше не настоящее, - Я обратил внимание на то, что он слушает меня очень внимательно. - Вы сделали операцию генетической перестройки организма, чтобы выглядеть по-другому. Чтобы Вас не узнали. Надеюсь, Вы отдавали себе отчёт, что после этой операции, весьма болезненной, как я слышал, у Вас никогда не будет детей, и жить Вам, скорее всего, недолго: я читал, что все подопытные пока проживали, от силы, несколько месяцев. И я могу понять, что гонимый чувством обречённости, Вы решились на отчаянный шаг. Но я не понимаю, на что Вы рассчитывали. Ну хорошо, сбежали бы Вы удачно. А дальше-то что? Явились бы к местному помещику, который Вас отправил бы работать в поле? Вы же были бы здесь на положении раба. И хорошо, если бы Вас просто не изнасиловали и не убили! Мальчишку в женском платье. А местная живность в лесу? Да Вы чудом спаслись! Опять же, я пойму, если на Вас оказывали какое-то давление, или Вы состоите в тайной организации, стремящейся устроить террористический акт в прошлом, чтобы повлиять на будущее. Но у Вас нет сообщников, а руководитель вашей террористической ячейки, баронесса…
- Оставь баронессу в покое! – Взорвался он. – Что за чушь ты несёшь! Баронесса – чистейший и благороднейший человек, до которого тебе, как до Луны. Она тут совершенно не при чём! Хочешь убить меня – давай, только нечего болтать и впутывать людей, которые к этому всему не имеют ни малейшего отношения.
- Ну вот видите, - Я самодовольно улыбнулся, и стал прохаживаться около него. – Уже кое-что начинает проясняться. Представляете, если мы устроим Вам очную ставку с баронессой?
- Слушай ты, - Он вскочил и встал у меня на пути, сжав кулаки. – Делай своё чёрное дело, но не втягивай в эту историю невинных людей!
- Или ты меня поколотишь? – Я усмехнулся. – Сядь.
Когда он сел, я опёрся руками на спинку его стула и нарочито громко, с расчетом на подслушивающую аппаратуру, сказал:
- Итак, Матиуш Гэйл, Вы обвиняетесь в попытке совершения террористического акта и организации преступного сообщества с целью вовлечения других добропорядочных граждан в свою террористическую деятельность. Данной мне властью я объявляю Вас арестованным и требую немедленного препровождения вас в следственные органы по месту вашего жительства, дабы должным образом расследовать вашу деятельность, направленную на подрыв основ государственной власти. Стража!
В кабинет ввалились два солдата.
- Позовите сюда старшого. Немедленно.
Спустя пару минут старшой уже тяжело дышал на пороге.
- Звать изволили, ваше блаародие? – Спросил он, пыхтя.
- Да, - Я уже вернулся к столу и деловито перебирал страницы бухгалтерской книги. – Вынужден Вас огорчить. Я не смогу закончить аудиторскую проверку вашей документации. Мне необходимо срочно вернуться на станцию и доставить туда же пленника. Он обвиняется в важном государственном преступлении.
- Так точно, - Старшой так обрадовался, что не сумел скрыть довольной улыбки: он одновременно избавлялся от двух проблем разом.
- Подыщите ему какую-нибудь одежду и оформите бумаги, - Я посмотрел на часы. – Нам нужно успеть на челнок, он отбывает через полтора часа. Поэтому велите оседлать лошадей, на тот случай, если мы не будем успевать.
- Как прикажете, ваше блаародие! – Старшой вытянулся и щёлкнул каблуками, затем выбежал из кабинета.
Я выглянул в окно: вереница экскурсантов потянулась из внутреннего двора к каретам. Какой-то солдат, высунувшись из окна, орал что-то нечленораздельное по-русски.
От возникшего напряжения я начал мерить кабинет шагами, поглядывая на часы. Старшой всё не появлялся. Пленник нервно сжал руки в замок. На всякий случай я достал из-за спины револьвер и держал его наготове. Вдруг в коридоре послышался топот множества ног, и в кабинет ворвались человек пять солдат во главе с азиатом невысокого роста, одетым в чёрный костюм-двойку. Поверх белой рубашки без галстука проглядывала неприметная серая жилетка, как-то странно отблёскивавшая на свету.
Азиат сделал знак, и солдаты бросились ко мне, но я направил на них револьвер, взводя боёк.
- Кто хочет быть первым? – Спросил я по-русски.
Солдаты замерли в нерешительности.
- К двери! – Прикрикнул я на них, и они послушно отступили за спину азиата.
- Вы же прекрасно знаете, что ваше оружие не будет здесь действовать, - Сказал азиат по-английски, усмехаясь. – Так что бросайте пистолет, господин Шевчук. Или мне лучше звать Вас доктор?
Он пристально смотрел мне в лицо, и я ощутил, как меня будто что-то придавило к полу. Я почувствовал слабое желание подчиниться ему: видимо, он пытался меня загипнотизировать, но у него это плохо получалось.
- Брось пистолет! – Повторил он с сильным нажимом.
- Вон отсюда! – Наорал я на него в ответ. – Или я буду стрелять.
- Стреляйте, - Он развёл руками. – Докажите себе и мне, что ваше оружие не действует.
- Не хочу Вас убивать, - Сказал я. – Убирайтесь отсюда к чёртовой матери.
- Я представитель властей. Сдайте оружие и закончим этот бессмысленный спор.
- Чёрта с два! Так я Вам и поверил, - Я угрожающе навёл револьвер ему прямо в центр груди. – Последний раз предупреждаю.
- Тогда стреляйте. Что же Вы медлите? Стреляйте!
Последнее слово было произнесено с таким нажимом, что мои нервы не выдержали, и я нажал на спусковой крючок. Револьвер выстрелил, выплёвывая пулю в клубах какого-то сизого пара. В ту же секунду пуля ударила ему в грудь и медленно, будто преодолевая какие-то неведомые силы, потянула за собой пиджак и жилетку, образуя расходящийся конус черноты. Конус расширился до диаметра хорошего блюдца, вытянулся на полметра сзади его тела и тут же пропал с хлопком. Азиат, у которого во всю грудь зияла огромная дыра, ничком рухнул на пол. Солдаты попятились к двери.
- Всем лежать! – Заорал я по-русски.
Солдаты послушно легли. Пленник смотрел на всё это с неподдельным ужасом.
- Что сидишь, как истукан, - Я показал на него револьвером. – Доставай мешки из контейнера.
Он поспешно открыл мой контейнер и достал два увесистых мешка, а я поднял с пола кочергу, не спуская глаз с лежащих солдат. Со всей силы я вдарил кочергой по окну, и мелкие квадратные стёкла посыпались во двор, разлетаясь вдребезги. Обвисшую раму я зацепил кочергой и вытащил в кабинет.
- Бросай мешки во двор и прыгай, - Приказал я пленнику.
Он не стал дожидаться повторного приглашения и сиганул в окно.
- Лежать полчаса, - Приказал я солдатам и последовал за ним.
Конюх успел оседлать уже трёх лошадей. Услышав выстрел, во двор выбежали несколько солдат. Я приказал им лежать и выстрелил в воздух для наглядности. Больше с ними проблем не было: они так вжались в землю, что, похоже, им придётся потом выкапываться.
- Мешок покрепче привяжи к седлу, - Командовал я. – От меня не отставать, в лес не заезжать.
Я вдарил в бока лошади каблуками своих туфель, и мы галопом вынеслись со двора.

Глава 5.
Солнце уже садилось, небо окрасилось в оранжевые тона, тени удлинились. Я заметил небольшой ручеёк и направил лошадь туда.
- Бежать не советую: в лесу лучше держаться вместе. Здесь такие твари попадаются, что вмиг отгрызут всё, что не приколочено, - Я показал на мешок, притороченный к его седлу. – Здесь, кстати, кое-какая одежда, наша вода, ну и мелочь всякая.
Не без труда я слез с лошади и взял её под уздцы.
- Тогда почему бы нам не продолжить путь? – Он усмехнулся, глядя на меня сверху вниз.
Его обнажённая фигура отсвечивала в лучах заходящего солнца, он держался в седле ровно, чего нельзя было сказать обо мне. А ещё у меня страшно болели спина и копчик, и я в душе радовался, что могу немного расслабиться.
- Хочу тебе кое-что показать, - я пошёл к ручейку. Он последовал за мной на лошади.
Из своего мешка я достал небольшой ковш, который прихватил на подворье. Моя лошадь не захотела подходить к воде вплотную, но я исхитрился наклониться, не выпуская поводья из руки, и зачерпнул полный ковш воды.
- Смотри, - Я поднёс ковш к своему лицу, а он наклонился в седле и сочувственно посмотрел на меня, как на больного.
В воде отражались подсвеченные красным облака.
- Я конечно понимаю, что тебе хочется романтики, но, может, ты мне расскажешь, зачем нужно было всё это устраивать, когда можно было просто сказать, что хочешь переспать со мной?
- Это всё потому, что ты только об этом и думаешь, - Процедил я сквозь зубы, отвинчивая крышку фляги пальцами правой руки, одновременно пытаясь удержать в левой ковш и не выронить флягу. Наконец, мне это удалось. – А теперь смотри внимательно, - Я наклонил флягу и капнул большую каплю в ковш с водой.
Капля упала на поверхность воды, но не смешалась с ней, а повела себя так, будто её капнули на твёрдую гладкую поверхность: она собралась в полусферу и стала кататься по поверхности воды. Он заворожено следил за каплей. Когда этот цирк мне надоел, я выплеснул воду в траву.
- Это другая вода, - Я засунул ковш обратно в мешок. – Здесь вообще всё другое.
Я залез обратно на лошадь и мы с ней потрусили вдоль горного склона. Спустя минуту он нагнал меня. Лицо его выглядело слегка озабоченным.
- То есть её нельзя пить? И мы умрём от жажды? Ты это хотел сказать?
- Да открой же ты глаза, наконец, Мати Гэйл! – Я постучал себя ладонью по лбу. – Неужели ты не видишь, что это другой мир? Здесь водятся кровожадные белки, наше оружие не стреляет, ну, не должно стрелять, а вода не смешивается с нашей! Тебе это ни о чём не говорит?
- И о чём же это должно мне поведать?
- О том, что это совершенно другая планета, которая к Земле не имеет никакого отношения, дурак ты эдакий!
- Ну вот, вместо того, чтобы толком объяснить, сплошные оскорбления. С Вами, мистер Шевчук, каши не сваришь. Кроме того, я всегда считал, что вода – это просто химический элемент, который везде одинаков. Разве нет? – Он опять усмехнулся, что меня сначала разозлило, но я с шумом выдохнул и решил снизойти до объяснений.
- Как ты наверняка знаешь, а если не знаешь, то самое время узнать, каждый атом любого элемента состоит из ядра, в которое входят протоны и нейтроны, и электронов, которые вокруг этого ядра находятся. Да, так правильнее сказать: они там находятся, потому как мы не можем точно сказать, где есть каждый конкретный электрон в каждый конкретный момент времени. Так вот, сами протоны и нейтроны состоят из более мелких частиц – кварков, а склеивают все их между собой, чтобы они не разбежались в разные стороны, специальные частицы – глюоны. Это такая доминирующая теория, как всё устроено, ведь никто, на самом деле, не видел глубже самого атома или электронных облаков. И вот представь себе, что есть другая вселенная, параллельная нашей в параллельном нашему пространстве. Она такая же точно, но что-то в ней должно отличаться от нашей, ведь так?
- Ну….
- Иначе она будет нашей вселенной, а никакой не параллельной. И отличается-то всего ничего, сущая мелочь – тот строительный материал, из которого всё сделано – все элементарные частицы, атомы, молекулы, вода, воздух. Всё. То есть кварки. Они просто другие. Параллельные нашим, но не наши. Такие же, но не наши. Другие. Просто не такие, как у нас. И что будет, если в одном и том же пространстве окажутся два атома одинаковых веществ, но из разных миров?
- Э…
- Да ничего не будет: согласно теории, они не могут занимать одно и то же пространство одновременно. Они станут взаимодействовать друг с другом, они будут вытеснять один другого из этого пространства. Причём, чем больше будет скорость, тем сильнее взаимодействие. А куда они могут вытеснить один другого, если одновременно в этом пространстве, да и в параллельном тоже, им нет места? Правильно, в подпространство, в другое измерение, туда, где они могут находиться. Что мы и наблюдали, когда пуля попала в этого представителя. Кстати, у этого есть ещё одна нехорошая особенность – все наши относительно сложные устройства здесь будут работать не так, как у нас. В большинстве случаев, просто не будут работать.
- А как же тогда твой пистолет выстрелил, хотя все были абсолютно уверены, что не выстрелит?
- Военная хитрость – у меня была кое-какая информация и время, чтобы подготовиться. Запасся водой, как можно более примитивным оружием. Выточил боёк из местной стали, а каждую пулю просверлил и вставил графитовый сердечник от карандаша. Ну а порох горит здесь вполне себе сносно. Да, и ещё я лошадей намазал репеллентом, потому нас с тобой местные кровопийцы ещё не съели. Кто знает, какую заразу они переносят.
- Но погоди, мы же дышим местным воздухом, значит, мы скоро умрём?
- Да что ты всё заладил: «умрём», «умрём»! Не сдохли же ещё. Я так думаю, мы потихоньку усваиваем местный кислород, заменяя им наш в тканях. Со временем и воду сможем пить, и пищу здешнюю есть. Помнишь ведь первый вдох этого воздуха – всем туристам говорят, что это лёгкие реагируют на переход через гейт.
- Да уж, я чуть не умер, еле дышал несколько часов, – Он помолчал. - А зачем ты мне помогаешь? Впрочем, у меня такое чувство, что мы раньше встречались.
Я аккуратно отодрал свою бороду с усами и спрятал их в карман.
- Разрешите представиться, Ричард Бейкер, - И я попытался отвесить поклон в седле. – Младший техник гейт-станции по обслуживанию систем релейной защиты и автоматики. Можно просто Рик. Фамилия, конечно, не героическая, но видеть меня ты мог на станции: я по нескольку раз на дню перехожу туда и обратно.
- И что же тебе, Рик Бейкер, не спалось в своей тёплой постельке?
- Тебя вот только до полного счастья не хватало. А чего это тебе, Мати Гэйл , не спалось с баронессой? А? – Я чуть не взорвался от злости. И чего это на меня нашло?
- Уже ревнуешь? – Спросил он и незлобно хихикнул.
- Да, ревную тебя к своей тёплой постельке – из-за тебя я здесь застрял. Из-за твоей глупости.
- Так в чём проблема: просто бросай меня здесь одного. Уже давно честь ведь не в чести, - Он явно был доволен своим каламбуром.
- Я тебя не брошу. По крайней мере, пока. И даже расскажу, почему, но история эта длинная и запутанная, поэтому я, да и моя задница тоже, порекомендовал бы сделать привал, - Я огляделся. – Вон под тем деревом вполне себе сойдёт, - И я показал на развесистое нечто, похожее на наш дуб, на который, как мне показалось, было легко забраться в случае чего.
- Ах, как романтично! – Сарказма ему было не занимать. – Я с нетерпением жду рассказа о твоих невероятных подвигах и подвигах твоей задницы.
- Подвигов не будет. Уже сегодня мы должны были сесть в челнок и валить отсюда с космической скоростью. Но что-то пошло не так, - Я спешился и уже рылся в мешке в поисках верёвки.
- А, может быть, не стоило палить из пистолета, и тогда бы всё пошло так? – Он тоже спешился и осторожно пошёл к мешку: ходить босиком по каменистой почве не так уж легко.
- Снимай мешок и доставай оттуда кроссовки. Должны быть тебе в пору, - Я уже нашёл верёвку и привязывал лошадей к дереву, решив, что шанса убежать у них не будет. – А того хмыря там вообще не должно было быть: бронежилет из твердеющего материала и костюм-двойка – это не по правилам. Да ещё и азиат в средневековой Руси. Совсем уже обалдели.
- Да, что-то тут не так, - Он снял мешок с лошади, вытряхнул всё содержимое на землю и теперь с любопытством рассматривал высыпанные вещи, сидя на корточках. – Он говорил с акцентом. И по-английски. Тебе не показалось это странным?
- Мне всё здесь кажется странным. Но азиат, который по-английски говорит с акцентом, меня почему-то не удивляет, - Я достал спальный мешок и коврик из своего мешка, снял эти дебильные туфли с пряжками, сел на коврик, прислонившись спиной к дереву, и засунул ноги в спальный мешок.
Он примерял на себя плавки для геев.
- Ты на свой вкус выбирал? – Он засмеялся. – Паук блестками на попе мне определённо нравится. А это что? – И он взял из кучи вещей электрошокер, переделанный из фонарика.
- Шокер. Даёт сто киловольт, я его из фонарика на станции сделал. Должен работать. Если какая тварь на тебя покусится, засунь иголки посильнее в шкуру и дави на кнопку до полного успокоения.
Он опробовал шокер – иголки громко заискрили в сумерках. Солнце совсем село, небо чернело на глазах. Стало уже почти совсем темно.
- Может, стоит костёр развести? – Спросил он, сваливая вещи обратно в мешок.
- Ага, чтобы нас с открытого пространства было получше видно.
- Уболтал, - Он подтащил коврик ко мне, снял трусы и залез в спальный мешок. – А то приваливайся рядом, так теплее будет.
- Нельзя. Спать будем по-очереди, как-то неспокойно здесь: птицы не поют.
Мы оба прислушались. Где-то вдалеке раздавались крики птиц, ветер с поля запутывался в ветвях деревьев, приглушая доносившиеся из леса звуки отдалённой возни.
- Да, совсем всё не наше, - Согласился он и достал из мешка шокер. – Акцент у того азиата был не тот, что обычно бывает у азиатов. Я в этом вопросе специалист.
- Обширные постельные знакомства? – Не удержался я.
- Что-то вроде того. Только давай, ты первый. Ты обещал.
- Слушай, только давай на чистоту: я никому ничего не обещал, и обещать не собираюсь. Так что ты не придумывай лишнего. Ладно?
- О’кей. Злой ты какой-то.
- Я же не на тебя конкретно злюсь. Ну, и на тебя тоже, - Согласился я. – И на себя. Я вообще не герой. Просто в тот день, когда Корпорация разместила в нашем универе, в Беркли, объявление о наборе персонала, я как раз наширялся и ничего не соображал. Подмахнул контракт, не читая. А там и про неразглашение было, и про штрафы, и про то, что тебе чип-идентификатор будут вживлять, и, самое главное, про то, что ты не имеешь права уволиться без согласования с начальством. Которое находится на Земле, а на Землю тебя не пускают, не положено до окончания контракта. А контракт бессрочный. Понимаешь, к чему я клоню?
- Рабство какое-то получается.
- Вот именно! Ни один выпускник в здравом уме и светлой памяти такое не подпишет, а я был как раз не в здравом уме. Ну и через пару месяцев я готов был уже на стены лезть: на станции из всех развлечений только бар с баснословно дорогой выпивкой для туристов. Ну я признакомился кое-с кем, меня вывели на бармена. И он мне стал наркоту с Земли привозить. Точнее, не он, а его люди подкладывали наркоту в багаж, а он уже как-то её доставал оттуда. Но это уже не важно. В тот день, когда с доктором Дженнингсом случилось это несчастье, - Он вздрогнул при моих словах. – Я залез после смены в одну из аварийных шлюпок и занюхнул очередную дозу наркоты. И она на меня не подействовала. Ну я и нюхнул по полной. До потери пульса. То есть, я умер. Передознул…
- Должно быть, тебе почудилось, - Усмехнулся он. – Боюсь, ты всё ещё жив.
- Считай, как хочешь. Только я очнулся совсем другим человеком. Я больше не наркоман.
- Поздравляю. Сейчас я должен пустить слезу умиления по поводу твоего волшебного исцеления? – Съязвил он.
- Мати Гэйл, не будь язвой! Я тоже грубить умею.
- Прости, если задел твои искренние нежные чувства к наркоте…
- Ну, у тебя, вижу, никаких нет. А с того самого злополучного дня я вижу сны, в которых мне показывают, что я должен делать.
- Это как это – показывают?
- Каждый раз, когда я засыпаю, я вижу не обычные сны там, с чудовищами, или ещё какие, а я вижу совершенно чёткий сон, как я совершаю какое-то действие, куда-то иду, что-то делаю, говорю. Абсолютно реалистичный сон, который я помню потом весь день в мельчайших подробностях. И я должен сделать то, что видел во сне.
- И ты делаешь? Веришь этим снам? Это может быть просто признак болезни. – Он сочувственно посмотрел на меня.
- А ты попробуй не сделать! – Теперь уже я усмехнулся. – Это не обычные сны. Мне кто-то шлёт их, тот, кто воскресил меня, когда я передознул в шлюпке.
- Ты извини, но психам часто кто-то нашёптывает, что делать.
- Но я-то не псих! Если я не сделаю то, что мне показывают, то в очередном сне у меня начинает болеть голова. Мне снится кошмар про страшную мигрень, и я не могу ничего с ней сделать, не могу проснуться. Не могу избавиться от неё. И когда просыпаюсь, то чувствую себя вымотанным, не выспавшимся. Пытка настоящая. Ты скажешь, что и такое может быть с психом, но ведь психоз не может стать реальностью, так?
- Если только ты не воплотишь его в реальность.
- Ну да, я воплотил в реальность тебя, заслал сюда и сам же пришёл тебе на выручку. А ещё я знаю о тебе такое, что ты точно мне никогда не рассказывал. Что-то не сходится, так?
- Предположим, что всё это так: с тобой связывается некто, кто знает, как всё произойдёт в не очень далёком будущем. И он даже выбрал для этого столь экзотический способ, вместо того, чтобы без лишних хлопот нанять людей, которые всё сделают. Предположим. Но почему тогда он ошибся? Почему всё пошло не так, как задумывали ты и он?
- Кто-то вмешался. Столь же могущественный, ну, или настолько сильный, что предсказать будущее стало не совсем возможно. Но мы получили некоторую отсрочку по времени, благодаря моим приготовлениям, которые я тоже с его подачи сделал. Я так думаю, он предсказывает лишь наиболее вероятные развития событий, не забывая о других возможных вариантах. Поэтому я иногда делаю то, что мне самому не понятно. Например, мастерю шокер для тебя.
- С шокером это ты здорово придумал! Я теперь могу вырубить и изнасиловать любого.
- Не получится: мышцы сведёт судорогой, и ты просто не разогнёшь этого человека.
- Да, ты прав. Но теперь по правилам тебе должна приснится мигрень.
- Что-то мне спать резко расхотелось. Но я думаю, он должен мне показать, что теперь делать, а не тешить себя моим наказанием.
- И то верно. На сей раз облажался он, а не ты. А почему этот азиат называл тебя доктором? Ты что, ещё и врач?
- Нет, - Меня аж пот прошиб: у этого стервеца ещё и память отличная. – Ошибся. Или Шевчук, за которого я себя выдавал, имеет научную степень.
- Мне показалось, или ты не всё мне рассказал?
- И что же мне ещё тебе рассказать? Как я завалил выпускной экзамен и получил семь вместо десяти?
- Ну ладно. Мне-то скрывать нечего.
- Давай, давай, теперь твоя очередь.
- Хорошо. Только обещай сначала, что ты не будешь смеяться.
- Да у тебя, должно быть, крыша совсем поехала, - Я покрутил пальцем у виска. – Ты сам стебался надо мной всю дорогу, а теперь вдруг посерьёзнел.
- Но это же вся моя жизнь, это и должно быть серьёзно, - Сказал он вдруг как-то жалобно.

Глава 6.
- Хорошо, я обещаю, - Я поёжился, чтобы не выдать смущения: своим мальчишеским голосом он, конечно, владел в совершенстве, и мог выжать слезу из кого угодно.
- В общем, это всё проявилось, когда я учился в шестом классе, - Начал он, и взор его затуманился, будто перед его глазами побежали картинки воспоминаний, а голос его приобрёл романтично-повествовательный оттенок. - Я тогда влюбился в парня из соседнего класса. Он казался мне очень красивым, - Я еле сдержался, чтобы не прыснуть от смеха, не зря просил. – Мы учились в Лунде, это такой маленький город в Швеции. В Швеции вообще все города маленькие. А я ездил в Лунд из соседней деревни на автобусе. Вместе с тем парнем. Тогда меня звали Лаш Улофсон. Я был таким классическим шведским ребёнком, с пухлыми румяными щеками и грубыми чертами лица. И вот, когда мы снова оказались в одном автобусе после школы, я не выдержал, подошёл к нему и признался, что люблю его всем своим сердцем, что готов жизнь свою прожить для него. А он оттолкнул меня, засмеялся надо мной, и сказал, что я некрасивый, что он не голубой, а если бы и был, то не смог бы любить меня такого… - Он ненадолго замолчал. – Потом я закончил университет и стал специалистом по контактам с внеземными цивилизациями, а он женился на женщине, которая была на сорок лет его старше. Я двадцать пять лет носился по всей вселенной в поисках хоть каких-то намёков на внеземные цивилизации, и, конечно, убегал от самого себя. Я почти не бывал на Земле, облетел все планеты, на которых могло быть хоть что-то, отдалённо напоминающее колонии микроорганизмов. Совершенно забросив свою личную жизнь, я целиком отдался своей второй любви – науке. Но и на этом поприще меня ждало полнейшее разочарование: наука не спешила идти со мной под венец, а внеземные цивилизации вздумали играть со мной в прятки. Но это не могло продолжаться вечно, я должен был хоть что-то найти, чтобы жизнь моя не оказалась прожита напрасно. У нас была одна перспективная планета с большим океаном. Хотя следы живых существ мы там не нашли, но у меня было ощущение, что мы можем их найти на дне океана, поскольку планета недавно пережила ледниковый период, и территории компактного проживания живых организмов могли оказаться затоплены за довольно короткий промежуток времени. И вот я сижу в роскошном номере на кожаном диване, в Америке просто огромные номера, пью сухое вино за успех будущей экспедиции и читаю в интернете хвалебные отзывы о своей последней монографии. Я уже предвкушаю успех, представляю лавровый венок у себя на голове, одобрительные крики толпы и кислую мину того моего школьного друга, который теперь торгует табуретками в «Икее». Я даже успел представить, что позвоню ему, или даже заеду в магазин, и поинтересуюсь, жива ли ещё его красавица жена, как мне в почту приходят два письма. Одно из медицинской службы, в котором сообщается, что меня отстраняют от полётов по причине повышенного артериального давления и риска инсульта при перегрузках. А второе – от академии, где говорится, что денег на полёт не выделили из-за проблем с моим здоровьем, и экспедиция переносится на два года, за которые, они очень на это надеются, я успею поправить своё такое дорогое им здоровье… Это было на кануне моего дня рождения. Мне должно было исполнится сорок восемь, и вряд ли к пятидесяти я сильно поправлю своё здоровье. Каким-то не таким должен был быть конец моей карьеры. Единственным моим желаньем было – удавиться. Я подошёл к зеркалу, снял халат и разрыдался навзрыд: на меня смотрел старый лысый толстый профессор в очках, в данный момент представлявший собой абсолютный ноль! Совершенно никому не нужный автор шести книг и огромного количества статей. Все мои труды ждало скорейшее забвение, поскольку ни один из них не был подтверждён на практике. Меня перестанут публиковать журналы, поскольку не будет базы полевых исследований, а чистое теоретизирование никого не волнует. У меня нет и не будет уже никакой семьи, так как я скорее удавлюсь, чем женюсь на женщине своих лет, а найти себе гомосексуалиста в пару – это практически невозможно в таком возрасте. Меня даже мальчики по вызову избегают, так как я толстый, и моя борода колется в постели. Вот что бы ты сделал на моём месте?
- Ну, я как-то не задумывался о таком раскладе…
- Да я тоже не задумывался, пока не оказался в полном тупике. Ты ещё слишком молод, чтобы задумываться о таких вещах, а я был слишком недальновиден, слишком увлечён… Я вернулся в Лунд, снял домик недалеко от своей школы, купил пистолет и заперся там. Три дня я беспробудно пил, потом вымылся, побрился, включил панъевропейский новостной канал на полную мощность, чтобы звук выстрела не было слышно, вставил дуло себе в рот, и в этот самый момент идёт объявление о наборе добровольцев для второго этапа клинических испытаний метода генетической перестройки организма. Мне вдруг стало интересно, тем более, это совсем рядом – в Упсале. На следующий день я туда поехал, и был несказанно удивлён, насколько наука продвинулась уже в этой области. Единственное, что меня смущало – это короткая продолжительность жизни первой группы испытуемых: они прожили всего по нескольку месяцев, но профессор Нилунд уверил меня, что они серьёзно доработали метод. Да и стоило ли этим заморачиваться, если ты уже решил свести счёты с жизнью? Я подписал контракт в тот же день. Ко мне приставили аспиранта и художника, с которыми мы детально проработали моё будущее тело. Сначала создаётся компьютерная модель, она может двигаться, разговаривать твоим будущим голосом. В общем, я проявил все свои творческие способности, на которые только был способен: мы выбрали рост чуть выше среднего, взяли за основу красивое лицо с обложки какого-то журнала, создали тело средней спортивности и возраста примерно двадцати – двадцати двух лет – это самый хороший возраст: человек ещё не грубый мужик, но уже и не субтильный мальчик. Мы выбрали самые прекрасные волосы на Земле из того каталога волос, что был в нашем распоряжении, - это волосы славянской девушки, мягкие и, в то же время, достаточно упругие, светлые, нежные, но крепкие, густые и пушистые. Если бы единороги существовали, то они носили бы такие гривы. Если захочешь, можешь сам оценить, я разрешаю тебе меня погладить, - Он улыбнулся и тряхнул копной своих волшебных волос. – Ещё мы немного увеличили длину полового члена, объём яичек и вырабатываемой спермы – она всё равно вырабатывается, хоть и не живая. И самая изюминка – это мой анус. Сфинктер может хорошо расширяться, а по бокам расположены чувствительные точки как на самом половом члене. То есть я умею испытывать настоящий оргазм при анальном сексе. А ещё там вырабатывается густая смазка, так что ты имеешь полную возможность влюбиться в меня по уши, - И он задиристо ткнул в меня пальцем.
- Ну, у меня в этом плане всё гораздо скромнее, - Я постарался отвести взгляд, но мне предательски захотелось рассмотреть получше все его достоинства.
- Сама операция длится несколько дней. Сначала чистят кровь. Потом ставят капельницу, чтобы прекратил работать иммунитет. Затем в стерильном боксе делают инъекцию нанороботов, которые уничтожают костный мозг, кровь перестаёт вырабатываться, и её начинают постоянно вливать. На этом этапе начинаются жуткие боли. Такие, что описать невозможно. На третий день я даже кричать уже не мог, только скулил. Двигаться невозможно, изо всех щелей торчат катетеры, по которым что-то вливается и выливается. Я думал, что помру от этой боли, но когда сделали инъекцию нанороботов, которые перестраивают кости, я начал терять сознание от боли. И это не смотря на обезболивающие, которыми, по уверению доктора, меня пичкали безбожно. Остальное я уже не помню, очнулся в реанимации. Доктор сказал, что я был в коме, но это нормально – всех вводят в искусственную кому, чтобы не мучились. Почему-то раньше нельзя было это сделать. Из десяти добровольцев умерло четыре, на что доктор заметил, что оставшиеся теперь поживут подольше. Я заново учился ходить, ощущать своё новое тело, ведь даже нервы заменяются на новые. У одного из подопытных не восстанавливалась чувствительность рук, у другого отказала почка. Но мы выжили. А когда закончился реабилитационный период, выяснилось, что по условиям контракта мы не имеем права покидать исследовательский корпус, и остаёмся там на полном пансионе для дальнейших исследований. Но ты представь себе, в какой луже я оказался: имея совершенно прекрасное тело, не подверженное старению, когда кровь бурлит в жилах, а семя – в яичках, я даже за пределы комплекса выйти не могу. Хорошо ещё интернет не отрубили. Но это была их главная ошибка. Я нашёл человека с лицом, похожим на моё. Его звали Митч. Я предложил ему такую сумму за его паспорт, что он не смог отказаться. И вот я получил уведомление, что он готов встретить меня в условленном месте. Оставалось только сбежать, что я и проделал, причём весьма изящно: на выходные все разъёзжались по своим личным делам, оставался один охранник, который запирал нас на все замки. Я уговорил аспиранта взять меня с собой на уикенд в обмен на секс-услуги и небольшую сумму наличными, за которой мы должны были заехать в Лунд, в мой съёмный домик, где заодно могли бы предаться радостям жизни. Аспирант, его звали Ханс, очень стеснялся, но очень уж хотел опробовать творение своих рук. Это его и сгубило – пришлось его прикончить, чтобы не поднял шум раньше времени. После того, как ты двадцать пять лет выживал в самых сложных условиях, нетрудно убить человека. Я позаботился о том, чтобы его никогда не нашли.
- Плазменная горелка?
- А ты такой же маньяк! Но мыслишь правильно. Даже запаха не осталось. Следующим пунктом моей программы был Митч. Красивый мальчик, который очень любил деньги. По моему заданию он имплантировал себе биометрический чип, чтобы не заявлять о пропаже паспорта, когда он мне его продаст. Собственно, чип мне и был нужен. Ханс рассказал, что в исследовательском центре мне имплантировали свой чип без всякого моего согласия, да ещё и пометили меня радиоактивным изотопом, чтобы можно было отличить меня от обычного человека без сложного анализа ДНК. Поэтому Митч провёл несколько неприятных часов под общим наркозом, прежде чем я разобрался с чипом и отправил Митча на заслуженный отдых вслед за Хансом. Так как Европа не имеет пограничного контроля с Россией, я отправился в эту заснеженную страну дышать свежим воздухом, есть здоровую пищу и выводить радионуклиды из своего организма.
- Где ты и познакомился с белыми медведями.
- Ну, медведей они уже давно съели, сейчас осталось только чучело в музее. Но об этом я узнал из местного интернета, а сначала я нашёл человека, который должен был реимплантировать мне чип. Очень экстравагантный тип, но своё дело знает. Он не стал вытаскивать мой чип, а просто его перепрограммировал.
- Говорят, их нельзя перепрограммировать.
- Враньё. Он сказал, что разработчики предусмотрели режим перезаписи на случай, если произойдёт сбой, чтобы не вытаскивать чип из руки.
- Какое полезное знакомство…
- И не говори, ведь оказалось, что можно зашить любые данные! И я придумал себе новое имя – Матиуш. Не Митч какой-то там и не Лаш, а Мати. Тот русский говорил, что это еврейское имя. Ну и что?
- Звучит красиво.
- Вот и я так же ему сказал. А фамилия – это вообще анаграмма от «весёлый Лаш» - Гэй-Л. Ещё её можно воспринимать как «гомосексуалист Лаш» и как «ветреный», «ветерок».
- Сильно так ветреный, потому что «гэйл» - это штормовой ветер.
- Ох, ну да, у вас, американцев, вечно всё не так, как у людей!
Я процитировал стихи:
Вновь промозглою зимой
Дует ветер штормовой
Воет, свищет, снег несёт,
Флюгер мечет взад-вперёд,
Лодки ёжатся одни,
Брошены они людьми,
И на флюгере из туч
Вспыхивает солнца луч,
Листья, дождь, что за напасть –
Такова у шторма страсть
- Это английский поэт в 19 веке написал. А ещё у малышки Дороти была такая фамилия, поэтому её и унёс ветер, - Иронично добавил я.
- Что-то гляжу я на Вас, мистер Бейкер, и думаю, что Вы – явно не тот, за кого себя выдаёте. Не могу себе представить двадцатитрёхлетнего наркомана, зачитывающегося Баумом и Стивенсоном, - И он хитро прищурился. – Кого-то Вы мне всё больше напоминаете своей манерой вести беседу.
- Ладно, больше не буду перебивать, - Я покусал себя за язык.
- Так на чём я остановился?
- На том, что ты перепрограммировал свой чип. Кстати, а как ты получил в банке свои деньги? Я думаю, с новой личностью это было сделать непросто?
- Да всё гораздо проще: я получил их до того, как лёг под ножи нанороботов. Потом положил их в банковскую ячейку на предъявителя ключа и пароля, а ключ спрятал за притолокой двери в своём доме. Только и всего. Поэтому я был при деньгах, и немалых – почти вся моя зарплата за двадцать пять лет. Ну я и пустился во все тяжкие: спал с кем попало и по нескольку раз на дню. Через какое-то время мне даже секс приелся, и я стал спать только за большие деньги. Пока меня не сняла баронесса.
- То есть, ты познакомился с ней в постели?
- Представь себе, нет! Мы сходили на какой-то великолепный концерт классической музыки, а потом всю ночь сидели в её номере в Интуристе и разговаривали за бутылкой хорошего вина обо всём на свете. Она – совершенно прекрасный человек! Образованная, мудрая, она снова подарила мне смысл жизни. В конце нашего разговора она сказала: «Мати, я вижу в Вас огромный потенциал. Не растрачивайте его на бордели, найдите себе занятие по душе: пишите, сочиняйте, рисуйте! Природа щедро одарила Вас внешностью и талантами, так примите этот дар таким, каков он есть! Вам не нужно бегать от себя, Вам просто нужно себя найти!» - Он расчувствовался, голос его задрожал, и он вынужден был сделать паузу. – Ни один человек до этого не видел во мне души, в лучшем случае их интересовало моё новое тело, в худшем – желание удовлетворить свои животные инстинкты. И ты знаешь, я изменился. Я вдруг почувствовал себя не старым толстым дураком в юношеском теле, а новым человеком! Теперь я - Мати Гэйл, я веду еженедельную колонку в журнале для гомосексуалистов и помогаю им справится с проблемами. А ещё я занимаюсь благотворительностью, собираю вещи для бедных семей. Люди мне очень благодарны.
- Я искренне рад за тебя. Но что же тебя привело сюда, в этот не очень-то дружелюбный мир?
- Баронесса мне очень помогала в моих начинаниях. Однажды она пригласила меня на закрытый курорт для геев, куда почти не попадают репортёры. Сказала, что хочет меня познакомить с ещё одной неординарной личностью, которая любит полюбоваться закатами. Этой личностью оказался доктор Дженнингс, человек, в одиночку бросивший вызов науке. Я сам всю жизнь занимался наукой, но даже помыслить не мог, что кто-то может запросто низвергнуть академические авторитеты. А у доктора Дженнингса это получалось легко и изящно. «Время – это движение», - Говорил он. – «Нет ни одной формулы в науке, где время бы выступало как самостоятельная величина, всюду его можно поставить в зависимость от движения. Нет движения – нет и времени. Как тогда можно путешествовать во времени, если время не является измерением? Это просто заблуждение!» Я пытался спорить с ним, но он всегда оказывался убедительнее в своих доказательствах.
- Тут даже спорить бессмысленно: доказательства есть в любом учебнике физики, - Ляпнул было я, но тут же пожалел об этом.
- Именно так он и говорил! – Мати лежал на боку, но при этих моих словах сел, придвинулся ко мне и пристально посмотрел на меня, будто пытаясь что-то разглядеть во мне в тусклом свете звёзд. – Он буквально заразил меня своим увлечением, я вдруг осознал, что окружающий нас мир гораздо сложнее и шире любых научных рамок. Мы много переписывались с ним, открывая всё новые темы для дискуссий, и я вдруг стал понимать, что хочу встречаться с этим человеком даже не для того, чтобы поспорить, а просто потому, что мне нравится говорить с ним, потому, что он мне симпатичен и что я, может быть даже… Ну что ко мне вернулось то чувство, которое я испытал тогда в школе, в шестом классе. И вдруг его не стало. Весь мир вдруг сомкнулся для меня в точку, я не находил себе места, плохо ел и почти перестал спать. Меня мучили кошмары по ночам, я вновь ощутил себя брошенным и никому не нужным. В конце концов я решил отправиться сюда и доказать, что доктор Дженнингс был прав, и это никакое не прошлое, а параллельная нашей реальность. Я купил тур в древний город, на это ушла огромная сумма, переоделся женщиной и попытался наведаться к истинным аборигенам при первой же возможности. Что из этого вышло, ты сам видишь, - И Мати развёл руками.
- По крайней мере, ты теперь знаешь, как доказать, что это параллельный мир. Достаточно будет привезти с собой местной воды.
- О да, если только мы выберемся отсюда.

Глава 7.
- У меня есть кое-какие соображения на этот счёт, - Рассуждал я. – Экскурсии проводят раз в две недели. Ты был в предыдущей группе, я – в этой. Группа находится на территории древнего города всего один день, видимо, чтобы не успели осмотреться получше. Мы сбежали, челнок улетел без нас. Но те наши люди, которые здесь живут, учёные, например, врач, технические специалисты – тебя ведь кормили нашей пищей и поили нашей водой целых две недели, значит, у них есть пополняемые запасы. То есть, челнок летает сюда чаще. Если мы заявимся на челнок и сообщим, что заблудились, что они нам сделают? Там два пилота всего. Ну проверят наши чипы: я – аудитор корпорации, ты – платный экскурсант.
- Свяжутся с местными, и мы опять окажемся в подвале, только теперь уже вдвоём. Нет, плохая идея. И не забывай: ты прикончил человека на глазах у всей этой публики. Вряд ли тебе теперь поверят. Проще попросить помощи у твоего всеведущего помощника.
- Как видишь, он далеко не всеведущ. К тому же, я не могу что-то попросить, я вообще не представляю, как можно управлять собой во сне.
- Сон – это всего лишь изменённое состояние сознания. Есть техники управления сновидениями, но я думаю, что тебе достаточно войти в любое изменённое состояние сознания, чтобы связаться с этим любителем ментальных развлечений.
- И как ты предлагаешь мне войти в изменённое состояние сознания? Ширнуться? Или быстренько освоить технику управления сновидениями? – Я покачал головой. – Не выйдет, боюсь.
- Тебе просто нужно помедитировать.
- Что?
- Только не говори, что ты не умеешь медитировать!
- Представь себе, - Я разозлился. – У меня, знаешь ли, были дела и поважнее, чем медитировать в подвале рядом с крысами.
- А меня это часто спасало. Только не злись, - Он положил руку мне на плечо, а я вздрогнул от прикосновения. – Нужно войти в состояние полудрёмы и отрешиться от всего мирского, подняться над потоком своих мыслей, и тогда всё получится. Если будешь злиться, не сможешь сосредоточиться на созерцании вселенной. Могу показать, если хочешь.
- Давай, - Я постарался успокоиться. – Ты извини, я что-то разнервничался.
- И ты меня извини, я тоже не подарок. Вот смотри, - Он совсем вылез из мешка и сел на коврике, поджав ноги в позе Будды. Руки свободно свисали на колени. – Нужно соединить большой и указательный пальцы обеих рук, чтобы образовались колечки. Потом закрой глаза: нужно расслабиться и следить за дыханием, необходимо добиться того, чтобы ты перестал слышать свои мысли, а начал слышать вселенную.
Я с интересом осматривал его, и даже поймал себя на мысли, что не вижу ничего зазорного в том, чтобы разглядывать его половые органы.
- Рик Бейкер! Ты смотришь на мой член и мешаешь мне сосредоточиться! – Он открыл глаза и замахнулся на меня ладонью.
- Я не виноват, что ты предпочитаешь быть раздетым. Надень хотя бы трусы, не зря же я их тебе заказывал по каталогу.
Он нехотя встал, распотрошил мешок, надел трусы, брюки и футболку.
- Ну ты и зануда! – Сказал он, снова усаживаясь в позу Будды. – Ты специально выбирал всё чёрное, чтобы меня позлить?
- Рад, что тебе всё подошло. Ты, должно быть, сказал «спасибо», просто я не услышал. Кстати, оно не чёрное, а тёмно-серое. Так ты меньше будешь выделяться среди растительности и аборигенов. Не думаю, что они все носят только белые рубашки с накрахмаленными воротничками.
- Ладно, спасибо, - Он снова закрыл глаза и попытался расслабиться.
Через некоторое время его дыхание замедлилось, а голова слегка наклонилась вперёд и набок. Я придвинулся к нему, сгорая от любопытства, но не решился его растолкать. Время текло, он находился в своём трансе, и я уж было решил, что он просто заснул, как вдруг рот его открылся и начал размеренно закрываться и открываться, будто он что-то говорил. Через несколько секунд я даже различил какие-то звуки, которые он издавал. Это было похоже на слабое «п-п-ы» или «п-ф-ы». Тело его начало раскачиваться взад и вперёд.
- Эй, - Позвал я шёпотом, но он не среагировал. Тогда я уже громче сказал: - Мати Гэйл, пора вставать.
Он по-прежнему не реагировал, раскачиваясь как кукла. Тогда я начал тормошить его сначала за руку. Это не помогло. Я взял его обеими руками за плечи и хорошенько встряхнул. Только после этого он открыл глаза и посмотрел на меня совершенно туманным взглядом, потом осмотрел местность вокруг, лошадей, которые перестали щипать траву и уставились на нас.
- Мы должны идти, - Он сделал попытку подняться, но я его удержал.
- Что случилось? Куда идти?
- У меня был контакт. Мы должны идти, по дороге объясню, - Он вскочил и начал скидывать вещи в мешок.
Я быстро собрал мешок и проверил, заряжен ли револьвер.
- Обувки не забудь, дурень! – Сказал я, надевая кроссовки. Ботинки с пряжками отправились в кусты.
- Лошадей нужно отпустить, в них имплантированы передатчики, по которым можно их найти.
- Вот чёрт, - Выругался я, потому что мне страшно не хотелось снова ехать на лошади, но перспектива топать пешком ещё больше меня удручала.
Я отвязал лошадей и дал каждой хорошего шлепка, после чего они с ржанием унеслись в сторону дороги. Он наконец-то обулся и собрал мешок. Закинув мешок на плечи, он бодро зашагал в гору.
- Здесь небольшая возвышенность, за которой должно быть плато. Там будет колодец, в котором мы можем спрятаться.
- От кого спрятаться? – Я нагнал его и включил фонарик. Слабенький луч осветил стволы деревьев и застланную мхом почву.
- Они вышлют за нами разведывательные зонды. Вот такие, - Он раздвинул руки на ширину около метра.
- Робозонды? У них здесь есть роботы?!
- Да, оператор сидит в городе, километрах в ста от нас. Поэтому робозонды быстро не прилетят. Мы должны успеть спрятаться, так как у них есть тепловой радар.
- Тепловизор. То есть они протащили сюда чудом работающие робозонды, комплекс управления, может, ещё чего?
- Я не знаю, мне успели сообщить совсем немного, потом ты меня вывел из медитации.
- И как это было, твоё общение с нашими добродетелями?
- Это цивилизация, которая опередила нас в развитии на несколько десятков или сотен миллионов лет, но они почему-то не могут связаться с нами другим способом. Им что-то мешает, я не понял, что.
- Прекрасно, и что нам теперь делать? Сидеть в колодце? Они хоть нам помогут чем-нибудь?
- Да, они говорят, что выбрали нас с тобой, потому что мы можем… - Он помолчал, подбирая слова. – Быть какой-то особой парой. Что-то вроде того, что мы очень хорошо совместимы. Одна из трёх возможных комбинаций в нашем мире.
- По-моему, это ты уже приврал.
- Нет, про три комбинации – это точно. Они же не говорят словами, они посылают образы. Кстати, в этом мире комбинаций вообще нет, он как бы инертен, поэтому им здесь проще с нами связаться.
- И что будет, когда они, наконец, решат нам помочь? Как бы невзначай так, когда нам уже, наверное, и помощь будет не нужна?
Он замедлил шаг, взглянул на меня и сказал:
- Ты не готов к этому, поэтому нам пока сильно не помогут.
- То есть как это не готов? - Я не на шутку взбесился. - Ты что, хочешь сказать, что я всё это дерьмо хлебаю уже не первый месяц для того, чтобы узнать, причём не напрямую, а от человека, который не мучился мигренью по ночам, что я, мать твою, не готов?! Пусть выйдут ко мне, ублюдки, и скажут, честно и открыто, к чему это я не готов!
- Ты должен переспать со мной.
Я замер, как вкопанный. Как же это так? Неужели всё это – то, что я горел заживо в капсуле, а Мати мучился на операционном столе и на допросах, все эти жертвы, всё было подстроено только для того, чтобы какие-то межпланетные извращенцы могли насладиться созерцанием мужского секса? Я даже дар речи потерял. Да я бы тыщу раз переспал с кем угодно, только бы не проходить через этот кошмар!
- Пойдём, - Он схватил меня за руку и потащил. – Может, я не так понял. Извини.
- Да ладно, ты не принимай на свой счёт. Просто понимаешь, я бы и так переспал с тобой, если это действительно нужно, если это поможет, - Последние мои слова прозвучали как-то особенно горько.
Он тяжело вздохнул, и дальше мы пошли молча.
Склон плавно перешёл в плато, деревья здесь росли реже.
- Должно быть где-то здесь, - Он заозирался, и я отдал ему фонарик. – Ищи металлический люк, вроде канализационного. Должна быть небольшая поляна.
- Да, вот там вроде просвет в деревьях виднеется, - Я показал рукой туда, где мне показалось светлее.
Мы вышли на небольшую полянку, трава на которой была заботливо скошена и не успела ещё отрасти, а ближе к нам виднелась слегка выпуклая чугунная крышка люка.
- Что за ерунда? – Я встал на колени и ощупал крышку.
Это было качественное чугунное литьё с какой-то эмблемой и надписью по кругу на незнакомом языке.
- Судя по эрозии, крышка отлита давно. Но её регулярно чистят, раз в полгода точно, иначе бы приржавела, - Я попытался поднять крышку, но уцепиться было не за что.
Он тоже встал на колени рядом со мной и начал очищать обод крышки от земли руками. С одной стороны обнаружилась щель, куда можно было просунуть пальцы. Я ухватил крышку обеими руками, но она не поддавалась. Когда подключился Мати, мы слегка расшатали крышку и потом уже подняли её. Нашему взору открылся вертикальный круглый колодец, вырубленный в скале, и ряд металлических скоб, уходящих вниз.
- Лезь первый, я закрою крышку, когда буду спускаться, - Скомандовал я Мати.
Когда он спустился в колодец, я стащил лямки мешка с плеч, оставив его болтаться на поясном ремне, спустился вниз по грудь, упёрся спиной в противоположную стенку колодца, попытался поднять крышку и едва не уронил её себе на голову. Затем осторожно нащупал ногой следующую скобу, сместился ниже, и так и полз, пока не поставил крышку на место. Дрожащими от напряжения руками я ухватился за скобу и полез вниз. Через несколько шагов я услышал сверху гул реактивных двигателей – робозонды на бреющем полёте прочёсывали местность.
- Думаешь, они не найдут этот колодец? – Спросил я в темноту.
- М-м-м… - Раздалось где-то рядом, снизу. – Ты наступил мне на руку.
Мы ещё долго спускались вниз, пока я не почувствовал дыхание Мати у себя за спиной и не ощутил сыпучую поверхность под ногами.
- Я насчитал почти сотню ступенек, - Сказал я Мати и вскинул мешок обратно на спину. – Мы на глубине около тридцати метров. Включай фонарик.
Луч фонаря сразу же упёрся в стену: мы находились в большой пещере с очень неровным сводом и стенами. Под ногами оказался гравий и две пары уходящих в стороны рельсов. Слева и справа луч фонарика терялся в темноте тоннеля. К дальней стене оказались прибиты крюки, увешанные разношёрстными кабелями.
- Та-ак, и что ты мне скажешь на предмет древнего метро? – Спросил я скорее для того, чтобы не повисла зловещая пауза: судя по выражению лица Мати, он тоже был в полном замешательстве. – Аборигены в семнадцатом веке балуются электричеством и взрывчаткой?
- Мне кажется, надо идти налево. По моим ощущениям, именно там должен быть город, откуда прилетели робозонды. – Мати не поддержал мою иронию.
- Тот самый, «километрах в ста от нас»? – Я даже рассмеялся. – Уж лучше пойти направо, там есть шанс оказаться ближе к тому месту, куда водят экскурсии, да и к челноку тоже: такие колодцы должны быть каждые пару километров, их делают на случай аварии, чтобы люди могли выбраться наружу.
- А почему ты не хочешь пойти в город? Мы могли бы попросить там убежища.
- О, боги, - Я воздел руки к своду. – Представь себе Землю эпохи пограничных конфликтов. Ты оказался в чужой стране без паспорта. Языка ты не знаешь, находишься здесь с просроченной визой, с тобой человек, который застрелил представителя власти. С точки зрения местных стражей порядка, мы – опасные нелегалы, может быть, вообще шпионы или диверсанты. Думаешь, за нами самолёты выслали, чтобы автограф попросить? Так что я двигаю направо, а ты не отставай, - И я быстро пошёл в нужном направлении.
Он некоторое время пыхтел где-то сзади, потом пристроился справа от меня.
- Нас здорово надули с этими экскурсиями, - Сказал он задумчиво.
- О, и не только нас! Всё человечество обмишурили, как детишек на ярмарке. Я даже думаю… - Тут меня вдруг осенила одна мысль. – Ну конечно! Эти солдаты в древнем поселении – они же актёры. Они просто не знали, что с тобой делать, вот и ждали того, кто принимает решения. Я бы спокойно тебя забрал на станцию, они бы даже не пикнули.
- И чего не забрал? – Мрачно спросил Мати. – Зачем нужно было выпендриваться и допрашивать меня?
- Ну я думал, что нужно как-то продемонстрировать свои полномочия…
- Думал он! Голубь тоже думал, пока в ощип не попал.
- Какой голубь?
- Это такая поговорка есть у русских: в русско-китайскую войну, когда есть было нечего, они суп из голубей варили. Говорят, есть можно.
- Хм. Надо будет как-нибудь попробовать. Что-то мне есть захотелось.
- Иди давай, тебе полезно будет поголодать, может, оценишь, как я на хлебе и воде здесь две недели сидел, - Злорадно сказал Мати.
Я надулся на него, и мы долго молчали.
- Кстати, а тебе не кажется, что как-то быстро произошло развитие от научной идеи до воплощения гейт-станции в реальность? – Решился я сменить тему разговора. – Каких-то три года назад все обсуждали пикосекундное забегание нейтринных потоков, потом вдруг появляется корпорация «Great Ring» и за считанные месяцы возводит орбитальную станцию немалого размера с эмблемой в виде глобуса, опоясанного наклонным кольцом, на каждом углу.
- Ну, они свои исследования в упсальском университете проводили. Могли просто не публиковать научные данные, а потом решили обдурить спонсоров, когда поняли, что путешествия во времени невозможны.
- Да вот в том-то и проблема, что, ты уж прости, шведы в фундаментальной науке как-то не очень: за последние десяток лет я даже не припомню, чтобы был у вас хоть какой-то серьёзный научный прорыв. Ваши гениальные йонсоны и хансоны пишут статьи в Беркли и Пердью, а публикуют в Сайентифике. И тут вдруг такой рывок, с кучей незнакомых миру имён, да с практическим применением! И ведь не на какой-то там известной научной площадке с десятками ускорителей, со столетней научной школой, где отцы-основатели ещё ядерную бомбу разрабатывали, а в маленьком городке в Швеции.
- В Упсале живёт 280 тысяч человек, из них 40 тысяч – студенты.
- Не смеши: из пяти первооткрывателей гейт-перемещений двое вообще никогда не публиковали своих работ. Они даже на конференциях не бывали. То есть, они даже не слушали, что говорят другие. Как в подобной изоляции можно было создать то, что не получалось у человечества с тех самых пор, когда инквизиция ослабила свою хватку на шее науки?
- А ты-то откуда знаешь, бывший нерадивый студент? – Заметил уязвлённый выпадом про шведов Мати.
- Я в интернете читал, - Поспешил оправдаться я. - Но самое интересное то, что вся академическая наука за несколько дней признала открытие! Они даже проверять и ставить эксперименты не стали! Они принялись поливать меня грязью, - Тут я осознал, что увлёкся и всерьёз сморозил глупость. – То есть, я хотел сказать, стали поливать грязью доктора Дженнингса, который пытался нам всем открыть глаза на происходящее.
- Хорошая оговорка, - Мати глянул на меня с прищуром. – Если ты хочешь, чтобы я стал воспринимать тебя, как доктора Дженнингса, то ты делаешь определённые успехи. Но я тебе всё равно не верю. Я вижу насквозь твою хитрую натуру, Рик Бейкер.
От этих слов я слегка опешил: вот уж не думал, что мне не скрываться, а доказывать нужно будет, что я – это я. Ладно, так даже лучше.

Глава 8.
Рельсы стали расходиться, тоннель расширился, и впереди показалась тёмная бетонная глыба платформы. Спереди к платформе была пристроена какая-то стеклянная будка, наклонные пыльные окна которой не пропускали свет фонарика. Мы подошли к перрону, который оказался мне по грудь, и я не без труда залез на него, весь испачкавшись в пыли, потом подал руку Мати и втащил его на перрон.
- И что мы здесь забыли? – Спросил он, отряхиваясь от пыли. – Менее пыльного места нельзя было найти?
- С платформы должен быть выход на поверхность. Хоть ею не пользовались уже лет двадцать, выбраться-то мы должны. И посвяти-ка фонариком на стену, я думаю, это по твоей части.
Он осветил фонарём примыкавшую к будке бетонную стену и даже присвистнул: вся стена была покрыта мелкой мозаикой, изображавшей человекообразную обезьяну, выходившую на двух ногах из моря на сушу. Обезьяна была бесполой, совершенно без шерсти, если не считать заросшего лица, и с прищуренными глазами. Мозаика изображала на суше бурную местную растительность, чем-то похожую на мангровые заросли, а сверху, над облаками, шла надпись на неизвестном языке.
- Искусная работа, - Мати подошёл почти вплотную к мозаике и вдохновенно поглаживал её кончиками пальцев. – Изображает местный миф о сотворении человека. Ей лет тридцать, не больше. Недавнее, можно сказать, произведение. Но как я мечтал прикоснуться к чему-то такому неземному! – И он потёрся щекой о пыльную шершавую поверхность.
- А что тут написано? – Поинтересовался я.
- Скорее всего, название станции, - Лицо его просто сияло. – Ты представляешь, я нашёл! – Он подбежал ко мне, обнял и поцеловал в нос.
- Ну-ну, ты это… - Я сильно смутился.
- Мы нашли, - Он не отпускал меня, уткнулся мне в плечо. – Спасибо тебе, Рик, кем бы ты ни был!
- Да пожалуйста, - Я всё же выкрутился из его объятий и уставился в потолок, а там было на что посмотреть. – Наверху есть продолжение.
Мы оба задрали головы: опираясь на редкие колонны над нами нависал ажурный свод. Луч фонаря выхватывал фрагменты фресок, изображавших этапы жизненного пути человечества – превращение голой обезьяны в человека, охоту, собирательство, добывание огня. Одна из фресок показывала петроглифы древних людей – стилизованные изображения зубастых белок, поедающих ящеров. Мы пошли дальше по платформе, разглядывая фрески. Вот на фресках появились люди: азиаты в странных одеждах с орудиями производства в руках. Ближе к середине платформы одежда уже стала более привычной, появились трактора и комбайны.
- Вот зараза, - Выругался я, когда наткнулся на пустую кабину для лифтов посреди платформы. – Похоже, придётся идти дальше по тоннелю.
- Ничего, это не трудно, - Уверил меня Мати, который явно пребывал в состоянии эйфории. – Смотри-ка, тут первый спутник запускают.
Я вновь посмотрел на потолок и увидел счастливого азиата в скафандре, который приветливо махал нам правой рукой, в левой сжимая гермошлем. Следующие фрески показывали космические исследовательские станции и покорение планет сначала без атмосферы (астронавты были в скафандрах), а потом и с атмосферой. На одной из фресок астронавты весело махали руками на фоне какого-то инопланетного пейзажа, а рядом с ними возвышалась махина нуль-пространственного звездолёта. У меня неприятно засосало под ложечкой.
- Смотри! Это же гейт-станция! – Воскликнул Мати, но я уже сам это увидел.
Последняя фреска во весь свод изображала бублик гейт-станции с реактором посредине. Бублик опоясывала некая нить, раскручивающаяся спиралью к завершающей мозаике на стене станции. Эта мозаика изображала огромный стилизованный глобус, обвитый наклонным кольцом, на которое были нанизаны двенадцать маленьких глобусов. Двенадцать человек различных национальностей – среди них были краснолицый, европеец, чёрный, даже оливково-зелёный и сине-голубой – снизу мозаики тянули руки к непропорционально-большой фигуре азиата справа от глобуса. Тот ласково улыбался им в ответ и выпускал из руки какую-то местную пичугу.
Гнетущая тишина повисла над платформой. Мати вздохнул и только и сказал: «Да-а-а». Я достал флягу и глотнул воды. Потом передал её Мати. Тот тоже приложился к фляге, шумно сглотнул и вернул флягу мне.
- Ну и что ты мне на это скажешь? – Спросил я Мати.
- Художник, который это создавал, искренне считал, что они несут мир покорённым народам, - Помолчав, ответил он. – То, что народы покорённые, подчёркивается размерами фигур по сравнению с доминирующей фигурой. Вот теперь понятно, откуда такое название: «Great Ring».
Я вдруг услышал какие-то странные звуки за спиной, будто кто-то прыгает на мягких лапах по шпалам. Жестами я приказал Мати замолчать и выключить фонарик. В накатившей темноте я схватил его за руку и потянул на пол. Мы легли в пыль, и я достал револьвер. Звуки стихли. Что-то периодически щёлкало в разных местах. Поднявшаяся пыль стала забиваться в нос, появился какой-то резкий запах. Мати боролся с чихом, громко сопя. Он вцепился в меня обеими руками и дрожал. Темнота поплыла у меня перед глазами, я почувствовал, что теряю сознанье. Вдруг луч ослепительно-яркого света ударил мне в лицо, я на мгновенье ослеп, а на платформу слева и справа стали запрыгивать какие-то удивительные существа в защитных костюмах, с неимоверно длинными ногами и выгнутыми назад коленками. Я пару раз выстрелил наугад и отключился.
Глава 9.
Очнулся я на жёсткой койке в узкой бетонной камере без окон. Под невысоким потолком светила тусклая лампочка. Её свет еле пробивался сквозь толстое, вмонтированное в бетон, стекло. Прямо передо мной стояла вторая койка. Слева находился бетонный приступок с небольшим отверстием овальной формы, откуда изрядно несло помоями. Справа – стальная решётка, за ней железная дверь с маленькой дверкой на уровне живота и круглой дыркой на уровне глаз, закрытой снаружи.
Я сел на койке и обхватил руками голову: меня тошнило, боль стучалась в затылок и виски. Что это за мерзость была, которой нас вырубили? Хлороформ? Я никогда его не нюхал, надо будет запомнить этот запах. Вот попали…
За дверью послышались шаги, потом звон ключей и лязг отодвигаемого засова. Дверь со скрежетом отворилась, и на пороге появился азиат в серой военной форме с какими-то знаками на петлицах и дубинкой в руках. Послышался лязг ещё одного засова, его выдвигали откуда-то снаружи, и решётка тоже открылась в камеру. Военный прошёл в камеру, затем ещё двое таких же солдат втащили за руки и за ноги Мати. Тот был явно весел и, увидев меня, задёргался и захихикал.
- Рик, посмотри на этих милых мальчиков! Может, останетесь тут с нами? – Спросил он у тащившего его солдата. – Мы можем подружиться!
Солдаты молча бросили его на койку, один их них схватил меня за плечо и потащил за собой. Я не стал сопротивляться, а Мати попытался было вскочить с койки, но первый солдат ткнул его дубинкой в грудь, и тот упал обратно.
Меня долго вели по лабиринтам, металлические двери на нашем пути открывались и тщательно закрывались за нами. Я пытался запомнить расположение камеры, но не смог построить в уме вразумительного плана тюрьмы: ясно было только то, что камера расположена в подвале. Передо мной распахнули последнюю, уже не металлическую, дверь, и я оказался в небольшом кабинете.
Большое окно, выходившее на ярко освещённый солнцем двор какого-то учреждения, было приоткрыто, и свежий ветерок гулял по кабинету. Прямо передо мной было привинченное к полу металлическое кресло, слева от него стоял азиат в зелёном халате и таком же зелёном берете. Правой рукой он опирался на столик с колёсиками, накрытый зелёной же салфеткой. Ближе к окну стоял большой стол, за которым восседал важный азиат в сером кителе явно лучшего вида, чем форма у солдат. На его петлицах были изображены какие-то более сложные знаки, похожие на стилизованные листья деревьев. Справа от него, то есть, слева от меня, находился стол меньшего размера, за которым сидела миниатюрная азиатка в военной форме, что-то разглядывавшая на экране примитивного ноутбука.
- Садитесь, - Весьма сносно по-английски приказал важный азиат и сделал указующий жест левой рукой.
В его словах чувствовалась властность, но психического давления на себя я не ощутил. Он сидел вполоборота ко мне, положив левую руку на стол. Я сел в холодное металлическое кресло и поёжился. Он что-то сказал на своём, как мне показалось, лающем языке азиату в зелёном, тот извлёк из-под столика стакан воды и протянул его мне
- Пейте, Вам будет легче, - Сказал важный и, видя, как я не решаюсь отпить из стакана, рассмеялся. – Это ваша вода. Мы извлекли её из ваших контейнеров для воды.
Я сделал несколько больших глотков и вернул стакан азиату в зелёном.
- Если это наша вода, то её надо беречь, - Сказал я.
Важный ухмыльнулся и что-то сказал девушке. Та начала истово лупить по клавишам ноутбука.
- У вас нет распознавателей речи? – Спросил я.
- Меня зовут генерал Па’н Д Ыр, - Важный проигнорировал мой вопрос.
- Уважаемый генерал Пандыр! – Я вправду почувствовал себя легче. – Хотел бы от лица планеты Земля поблагодарить Вас за ваше гостеприимство!
- Па-а-н-Де-Ыр, - Произнёс он по слогам. – Ваши власти официально передали вас в моё ведение. Не тешьте себя бессмысленными надеждами, - И он снова ухмыльнулся.
Он сделал знак машинистке, и та вернулась к насилию над ноутбуком.
- Прежде, чем мы начнём допрос, я должен спросить у Вас, не имеете ли Вы законных возражений против допроса с применением наркотических средств, предусмотренных параграфом шесть международной конвенции по правам военнопленных? – Монотонно спросил генерал.
- Ну, было бы неплохо для начала ознакомиться с текстом конвенции, - Сказал я. – И с каких это пор я являюсь военнопленным?
- С тех самых пор, когда вы застрелили господина Ше’й Чё У, находившегося при исполнении служебного долга.
- Ваш этот господин был набитым дураком! – Воскликнул я.
Генерал улыбнулся, а машинистка продолжила печатать.
- Она что, тоже понимает по-английски? – Спросил я.
Машинистка прыснула от смеха.
- Это профессиональный переводчик, - Сказал генерал. – Я ещё раз спрашиваю Вас, имеете ли Вы законные возражения…
- Да не знаю я, какие возражения законны! – Вскричал я. – Делайте свой укол. Но учтите, что под наркотиком я могу наговорить такого, что вы мне точно не поверите!
- Прекрасно, - Сказал генерал. – Тогда мы допросим Вас сначала без наркотического средства, а потом с его применением.
Он сделал знак азиату в зелёном, и тот присел на стул рядом с тележкой.
- Генерал, сэр, я хочу предложить Вам сделку: я всё Вам расскажу, а Вы будете обходиться с моим другом помягче.
- Вы так его любите? – На лице генерала заиграла злорадная усмешка.
- Не настолько. Просто он тут совсем ни при чём.
Генерал внимательно рассматривал меня.
- Хорошо. Я даю Вам слово, - Сказал он после некоторой паузы. - Ваше имя Ричард Бейкер?
- Да. В основном.
- То есть как, «в основном»?
- Какое-то время я считал себя доктором Дженнингсом.
- Вы состоите на учёте у психиатра?
- Нет. Я совершенно нормален, если Вы об этом.
- Тогда почему Вы считали себя другим человеком? Чтобы кого-то обмануть?
- Нет. Мне приказали.
- Кто приказал? Почему Вы подчинились этому приказу?
- А Вы попробуйте не подчиниться, когда вам залезают в мозги и распоряжаются там, как у себя дома!
- То есть Вы хотите заявить, что подверглись психическому насилию, при котором вашими действиями управляли извне?
- Да не управляли, а приказывали, но я не мог не выполнить приказов! – Я закатил глаза. – Ваш этот господин Ши Цу тоже так умел приказывать!
- Господин Ше’й Чё У был очень уважаемый человек. Мы скорбим о нём всем своим сердцем, - Эта фраза прозвучала в устах генерала как-то заученно.
- Мне кажется, генерал, - Я наклонился в его сторону. – Что Вы знаете, о чём я говорю. Это когда всё осознаёшь, но не можешь не подчиниться.
Генерал никак не среагировал на мой выпад.
- Итак, кто приказал Вам считать себя доктором Дженнингсом? – Продолжил он монотонным голосом.
- Я не знаю. Кто-то, кто находился очень далеко. Но его сила внушения, если её сравнивать с силой вашего этого господина, намного выше.
- Где находится настоящий аудитор Корпорации Шевчук?
- Не могу ручаться, но, скорее всего, сгорел в спасательной капсуле, если только её не выбросило в обратную сторону, в чём лично я сильно сомневаюсь.
- Обломки капсулы упали на нашу территорию. Как капсула отделилась от станции?
- На вашу? – Удивился я. – Я считал… Впрочем, это не имеет никакого значения. Я дёрнул за ручку сброса и выскочил из капсулы.
- То есть, Вы подтверждаете, что собственноручно убили Шевчука?
- Да, подтверждаю.
Генерал сказал что-то машинистке, и она ещё допечатала.
- Что Вы печатаете? – Обратился я к ней.
- Я просил её зафиксировать, что Вы признали факт убийства, не находясь под действием наркотических средств, - Сказал генерал. – С какой целью Вы убили Шевчука?
- Мне нужен был его идентификационный чип, чтобы попасть на планету.
- Что Вам нужно было на планете?
- Поскольку я ощущал себя доктором Дженнингсом, я намеревался собрать доказательства того, что этот мир является параллельным нашему, а не прошлым нашего мира. После сбора доказательств я намеревался вернуться в наш мир и опубликовать их.
- Зачем Вы допрашивали Мати Гэйла?
- Я хотел узнать, не собрал ли он таких доказательств, но тут появился этот ваш господин У.
Генерал пролистал несколько листков, лежавших перед ним на столе.
- Почему Вы не подчинились приказу господина Ше’й Чё У сложить оружие?
- Потому что у господина У очень слабая сила внушения, он не смог перебороть моё подчинение ранее отданному приказу защищать себя.
- Зачем Вы застрелили господина Ше’й Чё У?
- Он сам мне приказал. Так прямо и сказал: «Стреляйте же в меня, доктор!». А так как на сей счёт у меня более сильного приказа не было, то я подчинился приказу господина У и застрелил его.
Генерал снова уткнулся в листки. Он довольно долго их читал, тарабаня по столу пальцами левой руки, прежде чем задал следующий вопрос.
- Как Вы обнаружили вход в строящуюся ветку метрополитена, и с какой целью Вы туда проникли?
- В строящуюся? – Возмутился я. – Да пыль на станции успела состариться и так бы и померла, если бы мы её не потревожили!
- Ваше возмущение не имеет отношения к делу.
- Мати Гэйл получил приказ от того, кто приказывал мне, найти вход в метро и укрыться там от направленных на наши поиски робозондов. Я счёл разумным последовать за ним, так как не знал, чего от них ждать.
- Зачем Вы стреляли в солдат войск специального назначения?
- Они пустили газ и стали выпрыгивать на платформу в каких-то странных костюмах. Я испугался, да и кто угодно на моём месте испугался бы, когда на тебя прыгают боевые клоуны на пружинных ходулях!
- Наши войска специального назначения готовы в любую минуту отразить нападение врага и действуют очень эффективно, - Ещё одна заученная фраза сорвалась с уст генерала. – А когда Вы снова стали ощущать себя Ричардом Бейкером?
- Когда очнулся в камере после вашего газа. Хотя до сих пор голова болит.
Генерал сделал знак машинистке. Она нажала на клавишу, и из ноутбука снизу начали выпрыгивать на стол небольшие отпечатанные листки. Машинистка собрала их, сунула в прижим на извлечённой из стола картонке и поднесла ко мне, вручив мне старомодную шариковую ручку.
- Вы должны подписать каждый листок, - Сказала она хрипловатым голосом, совсем непохожим на женский. – Вот здесь есть специальная графа.
Я пробежал глазами текст на незнакомом мне языке и написал на каждой странице: «Не могу прочитать. Рик Бейкер», после чего вернул ей картонку.
Двое конвоиров уже ждали у меня за спиной, чтобы препроводить обратно в камеру. На сей раз я лучше запомнил дорогу. Когда дверь камеры за мной закрылась, я сел на койку рядом с Мати, который метался в наркотическом сне. Я положил руку на его горячий лоб со следами испарины, и он как-то сразу успокоился. «Вот я и выторговал нам ещё несколько часов жизни, мой друг,» - подумал я и в бессилье откинулся на стену.