Смерть по почте

Джоан Лоуэри Никсон — великодушной, всегда находящей время, чтобы подбодрить

честолюбивого автора, наставнику, о котором любой писатель может только мечтать.

Спасибо тебе, Джоан, за поддержку и энтузиазм в течение всех этих лет.

Глава 1

Приходский святой отец не знает, что я вампир.

Равно как и не ведает он, что я гей.

Если бы ему открылся хоть один из этих фактов, то я не уверен, какой из двух стал бы причиной его неминуемого сердечного приступа. Скажем прямо, его преподобие отец Невилл Батлер-Мелвилл хоть и немолод уже, но наивен, точно младенец. Ну посудите, вампир, да к тому же еще и гей, в комитете по сбору денег на строительство храма... как- то не вяжется с его саном. Подобное знание привело бы его к вынужденной отставке.

До тоскливости скучный в обыденной жизни, Невилл выглядел в своей сутане просто потрясающе. Это был уже третий мой визит в дом святого отца, и я морально готовился к отвратительным помоям с подвальным запахом, которые Летти Батлер-Мелвилл называла чаем. Я склонен списать это на экономию средств. Подняв кружку с чаем, я задержал взгляд на Невилле, и это более чем достаточно компенсировало ужасный напиток. Блестящая черная сутана оттеняла его бледную красоту: черные, словно сажа, волосы, которые уже тронула седина на висках, орлиный нос, полные, чувственные губы и мускулистая фигура, которая украсила бы обложку любого дамского журнала. Милашка Невилл в свои сорок был тот еще персик. Я хоть и нерегулярно посещаю церковь, но когда вчера во время службы он подошел ко мне пригласить на сбор приходского комитета, то, заглянув в его изумрудные глаза, я не смог сказать ничего, кроме «да».

Что бы там ни писали о нас, вампирах, в безвкусных романчиках, мы можем переступать порог церкви, и ничего ужасного с нами не происходит. И вид распятия не производит никакого эффекта.

Но поговорим об этом чуть позже. А в данный момент меня гораздо больше интересовал состав гостей на чайной вечеринке у святого отца. Хотя я и жил в деревушке Снаппертон-Мамсли с месяц, но до сих пор не познакомился с выдающимися гражданами этого замечательного места. Правда, видел нескольких. Они прогуливались легкой походочкой по улицам. Еще одна причина, по которой я решил вступить в комитет: мне нужно было узнать соседей поближе. Мы, вампиры, больше не прячемся по лесам, как это было раньше, кроме того, попадаться на глаза в обществе — это определенного рода гарантия того, что тебя не заподозрят в странностях.

Летти Батлер-Мелвилл предложила мне булочки на подносе.

— Это мой фирменный рецепт, — прошептала она с гордостью, — булочки с чесноком. Говорят, очень полезно для сердца.

Я отпрянул в ужасе. Терпеть не могу чеснок, потому что он смертелен для вампиров.

Озадаченная моим поведением, Летти Батлер-Мелвилл прошептала с беспокойством в голосе:

— Что-то не так, доктор Керби-Джонс?

Я покачал головой, удивляясь, что едва не попался.

— Просто у меня аллергия на чеснок, — прошептал я ей в ответ. — У меня от него чудовищная крапивница. — Небольшая порция чеснока едва ли убила бы меня, но если судить по ее чаю, то булочки должны быть нашпигованы этой гадостью. Лучше поберечься, чтобы не пришлось потом корчиться на полу в агонии.

Она бросила на меня странный взгляд, но, видимо, мой ответ удовлетворил ее, потому что она стала предлагать свои булочки остальным собравшимся. Судя по всему, присутствующие знали о недюжинных кулинарных дарованиях миссис Батлер-Мелвилл, поскольку все до единого отклонили ее предложение отведать чудо-булочек.

Я еще раз оглядел компанию. На фоне своего мужа Летти Батлер-Мелвилл казалась серой мышкой. Если Невилл выглядел прямо-таки театрально, то Летти выцветала из памяти за несколько минут. Почти такая же высокая, как ее муж, с такой же мощной фигурой, она была одета в мешковатое, дурно сидящее платье, которое лишь подчеркивало ее неряшливость. Судя по всему, на выставке моды от нее разбежались все доморощенные кутюрье.

Помимо святого отца и Летти, на нашей небольшой вечеринке присутствовали леди Прунелла Блитерингтон и ее сыночек-сноб, Джайлз. То была глава матриархата и наследница самого старого рода в этом поселке. Среди прочих гостей была также пожилая дама по имени Джейн Хардвик, что жила в коттедже по соседству от церкви и через переулок от меня. А еще находилось лошадиного вида создание по имени Эбигейл Уинтертон (судя по всему, это была женщина, хотя наверняка сложно было сказать, поскольку на существе был бесполый наряд и ужасная прическа), коя, по-видимому, владела деревенским магазинчиком.

Едва я познакомился с милой леди Прунеллой Блитерингтон, как мне сразу стало ясно, что ее надо периодически отключать, поскольку ее голос ревел, точно у мартовского кота во время случки. Как вы понимаете, мое восприятие несколько острее, чем у обычных людей, а посему слушать, как оживлялась леди Блитерингтон каждый раз, когда слышала свое имя, для меня ох как мучительно. К счастью, я могу регулировать чувствительность своего слуха. В итоге я оставил небольшой уровень громкости, чтобы они не решили, что я совсем уж выжил из ума.

— Святой отец, — заливалась она, — безусловно, найдутся люди, которые с радостью согласятся внести необходимую сумму на восстановление церкви Святого Этельвольда во всей ее прежней красе. — При этих словах самовлюбленный Джайлз начал встревожено озираться по сторонам. — Но в наши дни, к несчастью, это стало просто невозможно, а все благодаря поборам налоговой службы. — Она еще долго бубнила в том же духе, и Джайлз расслабился. Жаль, что он так надменно выглядит, а то сошел бы за приличного человека. Ему лет эдак двадцать пять, у него кудрявые темно-рыжие волосы, темно-голубые глаза и нежная кожа, за которую большинство новичков убили бы его на месте. Помимо того, в нем почти шесть футов и три, или около того, дюйма роста. И фигура как у полузащитника. И, учитывая его сердитый характер, обладателем коего он, судя по всему, является, я бы не рискнул его злить. Хотя он и удерживал вес своей матушки, которая навалилась на него (а матушка его весила добрых триста фунтов), его кулаки оставались свободными, чтобы размозжить чью-нибудь голову — например, мою.

Взгляд мой блуждал по комнате. Мебель, как и одежда, которую носила миссис Батлер-Мелвилл, выглядела довольно потрепанной. Всюду на ней виднелись следы времени: потертости, царапины. Хотя заметно было, что за мебелью в этом доме тщательно ухаживают. В целом мебель была даже неплохая. Я подумал, что по Англии разбросано немало домиков, где живут приходские сельские святые отцы, и все эти дома выглядят один в один как этот. Церковная бухгалтерия могла бы раскошелиться на что-нибудь получше. С другой стороны, налет какой-то провинциальной бедности, лежащий как на вещах, так и на Летти Батлер-Мелвилл, придавал всему оттенок теплоты и уюта. Я решил простить эту бедную женщину и за чай, и за отравленные булочки.

Этот голос снова вломился в стройный хор моих мыслей.

— Нет, нет, нет, моя дорогая Летти, — визжала леди Блитерингтон, — не может человек в здравом уме одобрить, когда на сцене ставят какое-нибудь старье типа Шекспира или Оскара Уайльда. — При упоминании имени последнего она слегка пожала плечами. — Мы должны смотреть вперед, в будущее, и наши молодые талантливые писатели должны чувствовать нашу поддержку. Я настаиваю, чтобы Общество любителей драмы в Снаппертон-Мамсли пыталось делать что-то новое. Я, в конце концов, председатель правления общества и могу заявить от лица всего правления, что абсолютно новая пьеса всегда соберет зал. — Она сделала паузу, чтобы отхлебнуть чаю. — Вообще я, пожалуй, наберусь наглости и предложу поставить пьесу моего дорогого Джайлза. Это будет настоящий триллер, правда, милый? А вы же знаете, как публика обожает эти глупые детективы в стиле Кристи. В конце концов, Джайлз такой же умный, как и Дама Агата, и я уверена, что его пьеса «Кто убил мамашу?» просто наводнит залы публикой.

Я закашлялся и сплюнул чай в чашку. Забавно, но примерно то же самое случилось почти со всеми в комнате в одно и то же время. Джайлз Блитерингтон порозовел, когда мы все посмотрели на него.

— Маман, — сказал он неожиданно приятным тенором, — я, бесспорно, буду польщен, если мою пьесу захотят поставить в столице, но, может, у присутствующих членов комитета есть более ценные предложения?

«Фальшивая скромность никуда тебя не приведет, малыш», — подумал я про себя.

Эбигейл Уинтертон тоже казалась скептически настроенной.

— Глупости, Прунелла, — протрубила она голосом на октаву ниже, чем мой собственный баритон, и ее ноздри затрепетали. — Джайлза выгнали из Оксфорда после первого же семестра, а к Кембриджу его и близко не подпустят. Если твой парень степень не может получить, так как он может писать? — Она с такой силой поставила чашку на стол, что та чуть не разлетелась на куски.

— Да неужели, Эбигейл, — ответила леди Блитерингтон, в каждом слоге вибрировала уязвленная гордость. — Если у кого-то нет ученой степени, это еще не значит, что этот человек неумен. Так ведь? Есть умы, слишком независимые, слишком блестящие, чтобы подстраиваться под новомодные требования современной системы образования. Вы не согласны, доктор Керби-Джонс?

Уж коль ко мне обратились, шансов отмолчаться у меня не осталось.

— Дорогая леди Блитерингтон, в случае с американской системой образования вы были бы, безусловно, правы, это я могу с точностью утверждать, поскольку наиболее знаком именно с американской системой, как вам наверняка известно. — Признаться, меня вообще удивило, что она снизошла до вопроса в адрес простого американца. — На своем веку я повидал немало одаренных и даже выдающихся студентов, которые испытывали затруднения, столкнувшись с рутинными требованиями образовательной системы. Некоторые из них выжили за счет своего упорного труда, некоторые нет. — Я одарил Джайлза улыбкой, полной превосходства, а он в ответ мрачно уставился на меня. Жаль, что парнишка так старался выглядеть неприятным.

— Вот именно, — согласилась леди Блитерингтон, не вполне понимая, то ли я помог ей, то ли выставил ее Джайлза в еще более глупом свете. — Да... В конце концов, моя дорогая Эбигейл, я не уверена, что обычная владелица магазина в состоянии оценить литературные достоинства пьесы. Без сомнения, остальные члены правления смогут понять все прелести его труда, даже несмотря на твои предрассудки.

Эбигейл Уинтертон громко и насмешливо фыркнула.

— Если все, о чем ты печешься, — это сохранение фондов правления, моя дорогая Прунелла, — начала она с издевкой, — то в таком случае не стоит беспокоиться. Я знаю еще одного автора, который написал пьесу, идеально отвечающую нашим запросам, и этот человек действительно заслуживает, чтобы его заметили крупные столичные театры. Более того, ему даже не нужно вознаграждение.

— И что же это за пьеса? — потребовала объяснений леди Прунелла ледяным тоном. За последние несколько минут я начал верить, что деревенская жизнь может быть очень даже увлекательной. — Говори, раз уж ты у нас все на свете знаешь.

Мисс Уинтертон самодовольно хихикнула.

— Уж будь уверена, знаю. Я не раз читала об этом. — На какое-то мгновение радость переполнила ее. — Каждого в деревне это позабавит. Если не сказать — просветит. Автор местный и посему, уверяю тебя, весьма осведомлен о наших делах. — Она медленно обвела взглядом каждого из присутствующих в комнате, одного за другим. Каждого, кроме меня.

У меня разыгралось воображение, или Летти БатлерМелвилл стала еще бледнее? Святой отец отхлебнул из своей кружки, пока леди Прунелла молчала, лишившись дара речи. Джейн Хардвик явно забавлялась. Она мельком глянула на меня, но тут же отвела взгляд. Джайлз Блитерингтон принялся изучать свои ногти.

Наконец леди Блитерингтон пришла в себя.

— Я полагаю, Эбигейл, нам действительно может понадобиться эта пьеса. Ты можешь раздобыть копию к очередному собранию правления?

Мисс Уинтертон кивнула.

— Что ж, тогда мы оценим пьесу, — сказала леди Прунелла. — Но у меня лично нет никаких сомнений, что она будет гораздо хуже, чем работа Джайлза. Хотя, полагаю, нам следует быть демократичнее в данной ситуации. — Она мельком глянула на мисс Уинтертон, словно извиняясь за то, что прилюдно произнесла слово «демократичнее».

Эбигейл Уинтертон покраснела, и на секунду я испугался, что она придет в бешенство и начнет орать. Но, судя по всему, она взяла себя в руки и на этот раз сдержалась. Второй раунд вряд ли заставит себя ждать. Я, во всяком случае, не удивлюсь. Леди Блитерингтон продолжила, не обращая более внимания на Эбигейл Уинтертон:

— Так вот, как я и говорила, Джайлз написал чудесный детективный сценарий, который с руками оторвали бы в столице, но решение этого вопроса мы должны, по-видимому, отложить.

— Я не сомневаюсь, что правление примет самое разумное решение, — вставила Джейн Хардвик, воспользовавшись кратким затишьем, что последовало за словами леди Прунеллы. Здесь явно существовали подводные течения, о которых я пока не имел ни малейшего представления. Но возможно, кто-нибудь в деревне просветит меня. Кого же мне попросить? Я с любопытством посмотрел на Джейн Хардвик. Определенно она обладала какими-то возможностями. Сардоническая улыбка, не сходившая с ее губ, предполагала, что она знает, в каком шкафу у каждого жителя деревни спрятано по скелету. Было в ней что-то до боли знакомое, в любом случае, решил я, стоит узнать ее получше. Я уже имел счастье наблюдать за ней пару раз, когда она работала в саду одна или давала указания двум помощникам, которые в поте лица вскапывали ей огород на заднем дворе за домом. Я ни секунды не сомневался, что она в курсе всего, что происходит в деревне.

Мисс Хардвик продолжила своим мягким вежливым тоном:

— Предлагаю перенести обсуждение деятельности Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли. Комитет не место для подобных разбирательств, даже если вы двое являетесь членами правления общества. Мы, как члены комитета по сбору средств на восстановление храма, можем высказывать свое мнение, поскольку общество любезно согласилось поддержать нас в наших усилиях, но мы не можем просто диктовать выбор пьес.

— Совершенно верно, — добавил Невилл Батлер-Мелвилл хорошо поставленным голосом, привыкшим к проповедям. — Уж коль два комитета решили объединить усилия для благородного дела, мы должны постараться ладить друг с другом. Ведь наша цель — восстановление церкви Святого Этельвольда, а посему нам не следует опускаться до раздоров и склок.

— Да, конечно, дорогой святой отец! — воскликнула леди Блитерингтон, хотя и бросила неприязненный взгляд как на Эбигейл Уинтертон, так и на Джейн Хардвик. — Мы все должны собраться с духом ради нашего святого Этельвольда. Дорогая Джейн, — продолжила она, — всегда такая чувствительная. И такая демократичная. — В устах леди Блитерингтон это слово снова прозвучало как оскорбление. Как, собственно, и предполагалось изначально. Джейн Хардвик снисходительно улыбнулась в ответ.

Джайлз поднялся, улыбаясь всем присутствующим. Я удивленно заморгал перемене в его поведении.

— Маман, боюсь нам пора идти. Помнишь, ты обещала посмотреть урок верховой езды Алсати с Дирком. — По странному тону его голоса у меня создалось впечатление, что если леди Блитерингтон не будет присутствовать на этом уроке, то вышеупомянутый Дирк будет учить Алсати чему угодно, только не верховой езде.

Леди Прунелла вскочила со стула:

— Ах да, Джайлз, дорогуша. Спасибо, что напомнил мамочке. Прошу прощения, дамы и господа, нам пора. Мы продолжим наши прения завтра вечером. — Она развернулась и направилась к парадному выходу, даже не дождавшись, пока присутствующие попрощаются с ней. Первой заговорила Эбигейл Уинтертон:

— Боюсь, мне тоже придется уйти, святой отец, Летти. Сегодня мой помощник уходит рано, и мне нужно успеть, чтобы закрыть магазин. — Она поднялась.

Викарий тоже встал со стула.

— Спасибо вам всем, что пришли сегодня. Я знаю, что с такими верными братьями и сестрами мы непременно преуспеем и соберем деньги на восстановление церкви. И... — здесь он повернулся ко мне и поклонился, — мы чрезвычайно рады, что такой видный молодой историк, как доктор Керби-Джонс, согласился помочь нам. Я рад поприветствовать вас в нашем комитете и в Снаппертон-Мамсли, как, впрочем, и все мы.

— Спасибо, святой отец, — скромно ответил я. — С вашей стороны очень любезно пригласить незнакомца принять участие в жизни деревни. С первого момента, как взгляд мой упал на Снаппертон-Мамсли, я знал, что это уголок Англии, о котором я всегда мечтал. Я верю, что мне удастся внести свой посильный вклад в вашу жизнь. — Как вы могли заметить, я прирожденный подхалим. А если честно, то я оказался в этом захолустье только потому, что сильно поиздержался.

— Ах, хорошо сказано. — Викарий все еще кланялся мне. — Что ж, обращаюсь ко всем, жду вас завтра вечером, чтобы обсудить наши проблемы и предложения с правлением директоров общества, договорились? - Заверив его, что непременно придем завтра, мы все дружно поблагодарили Летти Батлер-Мелвилл за безвкусный чай и прошли через тесную, сумрачную прихожую к парадной двери, где разобрали свои шляпы и зонты, прежде чем выйти на улицу. Леди Блитерингтон и Джайлз у нее на хвосте уже удалялись по улице в сторону своего фамильного особняка, Блитерингтон-Холла, расположенного рядом с деревней. Эбигейл Уинтертон пробасила свое «до свидания» и направилась лошадиными шагами к почте. Джейн Хардвик задержалась, явно желая переброситься со мной словечком другим.

И вот в свете раннего августовского вечера я впервые как следует рассмотрел Джейн Хардвик. Ей можно было дать сколько угодно лет — от сорока до шестидесяти. Короткая аккуратная стрижка, классический деловой костюм, неброские жемчужные украшения, практичные туфли и вместительная сумка. Ее яркие глаза светились умом, озорством и чувством юмора. Она походила на любимую незамужнюю тетушку.

— Если вы не возражаете, доктор Керби-Джонс, — сказала она, — то, мне кажется, нам стоит обсудить кое-что. То, что будет интересно нам обоим.

— Непременно, — ответил я, галантно предлагая ей руку. — Я надеялся, что нам удастся познакомиться поближе.

Пока мы говорили, она повела меня через улицу к своему домику.

— Благодарю, — отозвалась она, застенчиво посмотрев на меня. — В конце концов, такие, как мы, должны держаться вместе, вам не кажется?

Глава 2

От такого признания Джейн я едва не споткнулся — чего не случалась с тех самых пор, как я перестал быть человеком. Мозг мой суматошно работал, пытаясь понять, что она имела в виду под словом «такие». Первые мгновения я не знал, что и сказать.

Невозмутимо улыбнувшись тому, что я ненадолго потерял дар речи, мисс Хардвик подвела меня к воротам своего дома, который находился ярдах в пятидесяти или около того ниже по переулку от дома святого отца. А мой коттедж виднелся следом за ним, в северном конце деревни.

Закрыв за нами калитку, Джейн нарушила молчание:

— Я не лесбиянка, доктор Керби-Джонс.

— Но как вы догадались? — потребовал я объяснений грубее, чем следовало. В ожидании ответа я с интересом озирался вокруг. Ее сад сполна возвращал ей время и силы, которые она тратила на него. Всюду пышно росли цветы на аккуратных клумбах. От разноцветного калейдоскопа лепестков и бутонов рябило в глазах, и сразу же вспомнился мой собственный заброшенный сад. Джейн Хардвик открыла двери своего дома и жестом пригласила меня войти. Прежде чем ответить, она приняла мою шляпу и повесила ее на резную вешалку рядом с дверью. Затем она прошла по узкому коридору в комнату, которую, как я предположил, она использовала как гостиную. Я сел на бархатный диван с высокой спинкой рядом с креслом, в котором она уже комфортно устроилась, не сводя с меня глаз.

— Так как вы догадались? — спросил я ее, в нетерпении нарушив тишину. — Мне сразу померещилось что-то знакомое в вас, но я так и не понял что.

— Ты ведь еще совсем новичок в этом, верно? — улыбнулась Джейн, и я кивнул. Она рассмеялась, как мне показалось, слегка покровительственно. — По большей части это оттенок цвета кожи. Если бы ты провел здесь столько же времени, что и я, то только по одному этому признаку научился бы отличать вампиров от людей. Но есть и еще кое-что, — сказала она мне. — Например, глаза. Я всегда могу распознать по глазам. Со временем ты поймешь, что я имею в виду. — Она снова рассмеялась, и звук ее голоса начал меня слегка раздражать. — Еще одна подсказка, должна признать, это то, что ты живешь в коттедже Тристана Ловеласа.

Я вздохнул, можно было немного расслабиться.

— Мне следовало самому догадаться. — Тристан Ловелас, умопомрачительный, красивейший вампир, который также был моим научным руководителем в аспирантуре, вручил мне ключи от своего дома несколько месяцев назад. Но в деревне не все знали, что я купил дом у Тристана. Он мне много рассказал о доме, но совершенно не упомянул о Джейн Хардвик или о ком-либо еще из местных жителей. Он только сказал, что мне очень понравится Снаппертон-Мамсли. И похоже, я начинаю понимать, что он имел в виду.

— Да, дорогой Тристан, — произнесла Джейн и загадочно улыбнулась. — Когда я услышала, что он продал свой дом, то ожидала увидеть кого-нибудь вроде тебя. Безукоризненный вкус Тристана еще ни разу не подводил его.

Я покраснел. (Да, краснеть мы можем, хотя это и не так заметно.)

— Как-нибудь надо будет непременно поговорить о Тристане, — продолжила Джейн. — У нас с ним много общего, включая вкус на мужчин.

— Спасибо, пожалуй, — сказал я.

Джейн рассмеялась.

— Зови меня Джейн, а я буду звать тебя Саймон. К чему нам формальности, верно? — Она склонила голову, глядя на меня выжидающе, и я кивнул. — Ты давно говорил с Тристаном, Саймон? — спросила она. — Лет сто от него ничего не слышала.

— Нет, — ответил я, — мы с Тристаном уже не так близки, как раньше. Мы теперь совсем мало общаемся. — Не стоит болтать лишнее с Джейн, как бы хорошо она ни знала Тристана.

— Жаль. — Она улыбнулась, и было в ее улыбке что-то волчье. Она опять застала меня врасплох. — Хотя, мне кажется, на один вопрос ты сможешь мне ответить, — продолжила она.

Я предвосхитил ее вопрос.

— В этом нет необходимости. Я не следую традициям. — От одной мысли об этом у меня мурашки побежали по телу.

— Нет. Я так и думала. Я тоже не следую им. — Она помолчала немного. — Обычно, — добавила она, и мне на секунду представилась совсем другая Джейн, отчего я снова почувствовал озноб.

К этому моменту вы уже, безусловно, с ума сходите от любопытства. Что это за вампиры такие, что средь бела дня болтают по пустякам, пьют чай в доме у святого отца? Секрет заключается в специальном лекарстве. Умники в счетной палате конгресса в обморок попадали бы, если б узнали, что при Национальном институте здоровья в Бетесде, у меня на родине, в Америке, есть лаборатория, где все ученые — вампиры. Они провели дополнительные исследования по лекарству от гемофилии, которое было забраковано спецами из другого подразделения института, и втайне разработали средство, которое в корне изменило жизнь бессмертных. Благодаря им мне теперь достаточно принимать по две маленькие таблетки в день, чтобы не прятаться при первых лучах солнца.

Таблетки эти — славная замена отвратительному кровососанию, к которому вампирам приходилось прибегать в старые времена. И тот факт, что мне больше не приходится половину суток проводить в каком-нибудь темном углу, значительно увеличивает продуктивность моих литературных изысканий. Вампиры, видите ли, спят очень недолго. Двух-трех часов в сутки вполне достаточно, чтобы удовлетворить мои скромные потребности в отдыхе.

Хотя должен предупредить вас, что есть еще вампиры, которые живут по старинке. Они нападают на смертных, пьют их кровь, а затем скрываются в спешке и отсиживаются в светлое время суток в мавзолеях или на мрачных сырых кладбищах. Но среди нас есть специальный отряд, который ставит на место таких зарвавшихся бандитов.

Я лично думаю, что все это отвратительно, но вы же знаете, как упрямы становятся некоторые личности, когда речь заходит о традициях. Они боятся попробовать что-нибудь новенькое. В моем собственном случае положа руку на сердце могу клятвенно утверждать, что эти таблетки сделали мою жизнь после смерти гораздо приятнее.

Поскольку мне больше не надо беспокоиться, куда бы спрятаться после восхода солнца, у меня высвободилось много времени, чтобы поразмышлять над чем-нибудь более стоящим. Вместо того чтобы рыскать по окрестностям в поисках подходящей жертвы, я провожу часы «охоты» с большей пользой и несравненно большим удовольствием. Еще один миф про вампиров, о котором вам, вероятно, доводилось слышать, — это то, что у нас не может быть... как бы это помягче... отношений друг с другом... ну, вы понимаете, о чем я. С радостью могу вас заверить — это полная ерунда. С этим я бы ни за что не пожелал распрощаться.

Вот и Джейн Хардвик была вампиром нового времени, как и я. И я, признаться, очень этому рад. Прежние кровососы заставляли меня нервничать.

— Снаппертон-Мамсли — чудесная тихая деревушка, и мне бы хотелось, чтобы так все и оставалось, — сказала Джейн. — Раньше, — я знал, что под «раньше» она имела в виду времена до волшебных таблеток, — мне приходилось влачить жалкое существование, а люди вокруг думали, что я весьма эксцентричная особа. Но последние десять лет были просто чудесными, и я участвую в деревенской жизни на все сто.

— Как, например, в комитете по сбору средств на восстановление церкви. Ни больше и ни меньше, — сказал я сухо.

Джейн весело рассмеялась.

— Вот именно. Спору нет, многие в деревне думают, что я не в себе, раз после стольких лет вдруг стала прилежной прихожанкой и неутомимой труженицей, что бы ни требовалось сделать на общественных началах.

— Просто свет в оконце на пути в Бедфорд? — Бедфорд — это ближайший крупный город, всего в нескольких милях по трассе. Джейн предпочла не замечать моего насмешливого тона.

— Ты быстро приспособишься к деревенской жизни, — сказала она. — Если, конечно, будешь осмотрительным. В деревне много любителей совать свой нос куда не следует. — Она улыбнулась. На этот раз я воспринял ее улыбку как предупреждение. — После чайных посиделок у викария ты, вероятно, уже понял, что наш святой отец совершенно без понятия, что к чему. А бедолага Летти? Ты сам все видел, она понимает не больше мужа, да и не пытается ни в чем разобраться. Прунелла Блитерингтон настолько поглощена собой, что замечает что-либо только тогда, когда это может коснуться ее или ее домочадцев.

— Да, кстати, это напомнило мне кое о чем. Что за история приключилась между ней и этим бедным существом, что управляет деревенским магазином при почте? — Вот теперь-то мы добрались до поистине интересных дел.

— Ах да, дорогая Эбигейл, — вкрадчиво проговорила Джейн. — Когда-то, давным-давно, Эбигейл Уинтертон и Прунелла Рагзботтом (да-да, ее именно так и звали) были лучшими подругами. Начиная с самого детства. Обе были дочерьми торговцев, хотя Прунелла всегда замалчивает этот факт. Мистер Рагзботтом был амбициозным зеленщиком, а отец Эбигейл управлял тем же магазином, что и она сейчас. Тебе, вероятно, в это сложно поверить, но много лет назад обе они были хорошенькими девушками. Достаточно хорошенькими, чтобы охмурить своими сомнительными чарами сына местного баронета. Покойный сэр Босуорт Блитерингтон считал себя дамским угодником, что, к сожалению, часто случается с молодыми людьми этого сословия. Так вот, он не пропускал мимо ни одной юбки, чем и воспользовались подруги. В итоге в условиях здоровой конкуренции верх одержала Прунелла, став леди Блитерингтон. А Эбигейл, хотя, вероятно, и любила баронета, проиграла схватку и вынуждена была признать свое поражение на поприще матримониальных баталий. С тех пор они с Прунеллой стали злейшими врагами. У бедного Босуорта Блитерингтона не было ни малейшего шанса, с тех пор как Прунелла поставила на полку свой кубок победителя.

— Просто ужас какой-то, — только и сказал я, представив себе Прунеллу и Эбигейл молодыми. — Это было сколько, лет тридцать назад? А то и больше? — осведомился я. — Вы тогда уже жили в деревне? — Таким учтивым вопросом я попытался разговорить Джейн и узнать кое-что из ее прошлого.

Но она оказалась слишком проницательной, чтобы пойти у меня на поводу.

— Саймон, дорогуша, заруби себе на носу кое-что. Не ходи вокруг да около, когда общаешься со мной. Спрашивай напрямую. Я знаю Тристана и могу предположить, что он даже имени моего не упоминал. Уверена, он хотел, чтобы ты удивился. — Она снова улыбнулась, и я поерзал в кресле. Она немного пугала меня. — Так что не надо ходить кругами, словно кот вокруг сметаны. Спрашивай, и я с удовольствием отвечу на твои вопросы. Тебе я не откажу.

Я подумал немного и все же решился.

— Ладно, сколько вам лет?

Джейн рассмеялась:

— А что ты скажешь, если узнаешь, что я присутствовала на суде Елизаветы Тюдор?

— Ничего себе! — воскликнул я прежде, чем смог остановить себя. Старушка Бесс всегда была моей любимой королевой, так что шанс повстречаться с кем-то, кто видел ее во плоти, просто будоражил меня. Не говоря уж о том, что я мог почерпнуть много полезной информации для своего нового исторического романа.

— А возвращаясь к твоему предыдущему вопросу, могу сказать, — Джейн улыбалась моему возбуждению, — что живу в Снаппертон-Мамсли уже почти двадцать лет. Хотя я и не имела удовольствия наблюдать за матримониальной баталией, но у меня были надежные источники информации среди тех, кто видел все воочию. Достаточно будет сказать, что когда речь заходит об управлении мужским сознанием, то Прунелла будет еще поизощреннее старушки Бесс.

— Моя дорогая Джейн, — сказал я счастливо, — мы с вами будем лучшими друзьями.

— Да, Саймон, — ответила она, пристально глядя на меня, — думаю, что будем.

Я ни секунды не сомневался, что мы с Джейн поладим, как два дома во время пожара.

— Еще вопросик, — сказал я, возвращаясь к давнишней теме. — Опять же про Прунеллу и Эбигейл. Они часто... набрасываются друг на друга, как это было сегодня у викария?

Джейн нахмурилась:

— Да нет, вообще-то не часто. Это было даже странно. Сейчас, когда ты напомнил об этом, случившееся кажется мне из ряда вон выходящим событием. Чаще всего они просто не замечают присутствия друг друга, а если общения не избежать, то разговаривают исключительно холодно и вежливо. Видимо, что-то случилось, что нарушило хрупкий баланс сил. — Она задумалась. — Честно говоря, я удивлена, что они еще не поубивали друг друга. Они обе крайне неприятные особы. Прунелла вечно лезет не в свое дело, но она хотя бы делает это открыто. Эбигейл же, в свою очередь, коварная и навязчивая женщина. Во всех деревенских начинаниях они постоянно спорят и соперничают друг с другом, в то время как Летти Батлер-Мелвилл выполняет за них всю работу. — Она рассмеялась. — Но такова уж деревенская жизнь, и ты еще это поймешь. Во всяком случае, в Снаппертон-Мамсли все обстоит именно так.

— По мне, так что-то однозначно назревает вокруг выбора пьесы. Часто они занимаются такими делами?

— К сожалению, почти всегда. — Джейн нахмурилась, призадумавшись. — Но, честно признаться, меня несколько удивило, что Эбигейл так суетится по поводу пьесы, которую она хочет видеть в постановке. Что-то здесь явно происходит, и я рассчитываю на тебя. Ты в деталях расскажешь мне, что произойдет завтра у викария. У меня назначена встреча на это время, так что я не смогу присутствовать на заседании.

Заверив Джейн, что я с удовольствием буду держать ее в курсе дела, я не спеша отправился домой. Хотя времени было уже шесть часов вечера, солнце все еще высоко стояло в небе. Ох уж это лето в Англии!

Я открыл калитку и прошел по тропинке к парадному входу. Моему парадному входу! Ну надо же, моему парадному входу. Я все еще не мог поверить в то, что это мой коттедж, и в то, что я действительно в Англии. Я протянул руку и коснулся пальцами шероховатой кладки из темно- красного кирпича. Я видел подобную кладку по всему побережью восточной Англии, где в строительстве очень сильно было влияние фламандской школы. На летней жаре кирпич нагрелся и отдавал тепло.

«Коттедж», честно говоря, было неправильное название для данного строения, поскольку когда-то здесь жили семьи двух работяг. Где-то в конце XIX века два домика пристроили друг к другу, и получилась вполне роскошная деревенская резиденция для весьма небедного джентльмена викторианской эпохи. В то же время сзади пристроили кухню и кладовую для продуктов, а крышу покрыли дорогой черепицей. Пока Тристан владел этим особняком (а я никогда не спрашивал его, как долго он им владел), он провел водопровод и сменил проводку. Дом, конечно, потерял что-то от своего шарма викторианского особняка, зато стал комфортным для проживания.

Пока я шарил по карманам в поисках ключа, я обвел взглядом двор. Определенно нужно найти кого-нибудь, чтобы следил за землей. После сада Джейн Хардвик мне становилось стыдно за свой.

Я прошел в темную прихожую и сразу включил свет. Повесив шляпу на вешалку у входа, я поднялся наверх, в ванную. Пора было принимать лекарство, и я не любил пропускать свою дозу. Последствия могли быть очень, очень неприятными.

Я проглотил две таблетки, запив их водой, и посмотрел на свое отражение в зеркале (уж простите, что развенчал еще один миф о нас, вампирах). Если бы я сейчас улыбнулся, то увидел бы свои клыки. Думаю, они придают мне распущенный и щегольской вид. Вообще-то я не тщеславный человек, но вынужден признать, что неплохо выгляжу. Благодаря темным волосам, темным глазам и темной, коротко остриженной бородке мой облик кажется весьма интригующим. И еще один плюс быть вампиром — мне не приходится думать о лишнем весе. Хоть я пью и ем, но так мало, что даже не сравнить с теми порциями, которые я поглощал, когда был человеком.

Зайдя в спальню, я скинул с себя надоевшее тряпье, что я надел для чайной вечеринки, и натянул удобную потрепанную футболку и спортивные штаны. Мне предстояло потрудиться сегодня ночью, и я хотел, чтобы ничто не мешало мне сидеть перед компьютером.

Внизу, в комнате, которую я определил под кабинет, я, не обращая внимания на неразобранную кипу бумаг и стопки файлов, включил свет, компьютер и прочую оргтехнику и плюхнулся на стул перед монитором. Нужно дописать последнюю главу длиннющего опуса Дафны Дипвуд. В последний раз, когда я оставил главных героев «Страсти в Перу», их собирались скинуть со скалы плохие парни, и мне нужно было решить, как они выпутаются из этого затруднительного положения. Мои преданные читатели, благодаря которым три предыдущие книги стали бестселлерами, несомненно, ждут от меня чего-нибудь эдакого... нетривиального и умопомрачительного.

Светский мир знает меня как доктора Саймона Керби-Джонса, историка и уважаемого биографа. Я могу обеспечить себе достойную жизнь (уж простите за иронию), занимаясь историей, но я зарабатываю сумасшедшие деньги, пописывая исторические любовные романы под псевдонимом Дафны Дипвуд и совсем уж скандальную эротику для женщин под псевдонимом Доринды Дарлингтон. Псевдонимы мне нравятся больше, чем скучное имя Саймон. Кстати, кто такой этот Саймон Джонс, что родился тридцать пять лет назад в небольшом городишке штата Миссисипи, надо еще разобраться. Но это уже совсем другая история.

В какой-то момент мне наскучили мои герои «Страсти в Перу». Лизетта все время громко визжала, а Торн, вместо того чтобы спасать их обоих от головорезов из банды Золотой тропы, все время прилизывал свои волосы. Персонажи иногда так утомляют. Я хотел было позволить им упасть со скалы в болото к аллигаторам и покончить со всем этим, но знал, что читатели ждут от меня большего. Да и я сам от себя, честно говоря, тоже. Интриги Снаппертон-Мамсли немного подождут, надо сосредоточиться на работе.

Где-то незадолго до рассвета я выключил компьютер, вполне довольный концовкой «Страсти в Перу». Она получилась именно такой, как я и хотел. Попозже утром можно отправлять рукопись моему агенту в Лондон и расслабиться ненадолго, прежде чем окунуться в мир Доринды Дарлингтон. Я выключил свет в комнате и подошел к окну, чтобы посмотреть на спящую деревушку.

Луна сияла манящим серебром, освещая тропинку перед домом. Все замерло. Как я любил эту тишину английской глубинки. Здесь я мог посвятить себя литературе и деревенской незатейливой жизни, если сам того пожелаю.

Краем глаза я заметил какое-то движение в кустах за дорогой. Приглядевшись, я увидел, что это человек. Кто бы это мог быть в такой-то ранний час?

Человек замер на мгновение перед домом рядом с коттеджем Джейн Хардвик, затем открыл калитку и проскользнул внутрь. Заинтригованный, я продолжал смотреть, пока человек этот, пройдя через сад, не скрылся за углом дома. Затем он снова появился в поле зрения, перебрался через забор Джейн Хардвик и снова исчез за углом другого дома. Я совершенно запутался. Может, это деревенский полицейский? Следит, чтобы все было в порядке.

Затем человек появился снова и направился на этот раз к моим собственным воротам, и я наконец смог разглядеть, кто же это. С чего это вдруг Эбигейл Уинтертон крадется по деревне в такую рань?

Глава 3

Потребовалось умереть, чтобы стать ранней пташкой. Ирония, что и говорить, но такова уж жизнь вампира. Когда я был смертным, то больше всего на свете я ненавидел вставать раньше десяти часов. Теперь же мне нужно так мало времени на сон, чтобы подзарядиться энергией и прыгать, точно заводной заяц в набившей оскомину телерекламе, что я встаю на рассвете. А все эти чудо-таблетки.

У меня роскошный душ. Коттедж Тристана — а точнее, уже мой — с виду походил на репродукцию к романам Джейн Остин, но внутри все было по последнему слову техники. Уж Тристан, будучи совершенно избалованным типом, позаботился об этом. Горячая вода освежила меня. Я знаю, вы разочаровались, узнав, что вампиры делают такие ужасно банальные вещи, как личная гигиена, но мы действительно немного потеем.

Я вытерся полотенцем и оделся, после чего спустился вниз и поставил на огонь воду для утреннего чая. Пока я ждал, решил включить компьютер и распечатать последнюю главу «Страсти в Перу». Почтамт начинал работу в девять, и я хотел быть там к открытию, чтобы избавиться от рукописи, доверив ее в надежные руки Королевской почты.

Я сидел и попивал чаек, пока принтер страницу за страницей выплевывал мою бессмертную прозу. Пожалуй, я из тех писателей, которые могут применить этот термин к своему творчеству на весомых основаниях. Благодаря скорости принтера необходимые страницы были у меня уже через каких-то двадцать минут. Я присовокупил последнюю главу к основной части рукописи, быстренько распечатал титульный лист и сложил все в коробку.

Так, где же оберточная бумага? Я оглядел комнату, пытаясь понять, в какой из коробок лежит то, что мне нужно. Уж простите, что снова вас разочаровываю, но рентгеновского зрения у меня нет. Так что мне придется открывать коробки по очереди и рыться в содержимом, чтобы найти нужную вещь. Тут я решил, что найти мне нужно в первую очередь кого-нибудь, кто навел бы здесь порядок. Потому как сам я этого делать не хотел.

Наконец я все приготовил и даже управился до девяти. Я высунул голову на улицу. На небе ясно, день будет жарким. Я снял с полки шляпу, надел солнцезащитные очки и вышел, сунув посылку под мышку. Хотя теоретически я живу в Снаппертон-Мамсли уже с месяц, на деле я проводил здесь немного времени, если не считать последних нескольких дней. По прибытии в Англию я часто бывал в Лондоне, поскольку надо было уладить немало формальностей. Для американца, возжелавшего пожить на земле предков, придумано огромное количество различного рода бюрократических проволочек. И хотя Снаппертон-Мамсли находится совсем недалеко от Северной железной дороги, я решил остановиться в Лондоне, пока не улажу все вопросы. Дом за меня обставил со вкусом и любовью Тристан Ловелac, а мои книги прибыли на корабле и были доставлены на место. Лишь однажды я заехал проверить, все ли мои вещи прибыли, а остальное время проводил в Лондоне. Позже, правда, я стал приезжать на выходные в свой коттедж, чтобы расставить самые необходимые вещи по местам. Я обожаю Лондон, но к тому моменту, как вся бумажная волокита была позади, я уже истосковался по пасторальной тишине деревенской жизни в Снаппертон-Мамсли.

Все, что я вам сейчас наплел, безусловно, весьма скучная попытка объяснить, почему я до сих пор не был на почте, по совместительству служащей деревенским супермаркетом.

Я задержался у ворот. Теплый, благоухающий бриз обдувал меня, принося с собой мириады дурманящих ароматов английского августовского утра. Я глубоко вдохнул тяжелый запах свежескошенного сена, который доносился со стороны фермы, расположенной ниже по холму. Все это вызывало воспоминания детства, проведенного на Миссисипи.

Я легкой походкой направился вниз по улице, которая являлась главной дорогой в деревне, хотя и была такой узенькой, что ни на одной карте вы ее не найдете. Так что я не особо боялся, что меня переедет грузовик. Я прошел мимо коттеджа Джейн Хардвик, мимо церкви и далее, в «деловую» часть деревушки, наслаждаясь по пути тенью от нависавших над самой дорогой деревьев. Когда я очнулся от глубоких раздумий, то заметил, что уже добрался до места, да к тому же к самому открытию. Эбигейл Уинтертон как раз отпирала дверь.

— Доброе утро, доктор Керби-Джонс. — Приветствие прозвучало неприязненно, да еще и сказано было кислым тоном. Судя по всему, недосыпание, вызванное ночными вылазками, не пошло ей на пользу.

— Доброе утро, мисс Уинтертон, — ответил я ей со всем своим американским добродушием, хотя она того и не заслуживала. Я даже приложился кончиками пальцев к шляпе в приветствии. — Как поживаете? Как вам утро? Очень рад был пообщаться с вами вчера у викария. Я, знаете ли, уверен, что мне понравится у вас в деревушке. Я столько лет мечтал переехать в Англию, и вот я здесь, моя мечта сбылась. А у вас такой очаровательный магазинчик!

Продолжая в том же духе, я льстил не переставая, пуская в ход свой южный акцент, что становился все выразительнее с каждым слогом... Одним словом, она была очарована еще до того, как я устал заливать ее елеем. Я даже убедил ее, что я из тех американцев, которые хотят быть англичанами в большей степени, чем сама английская королева.

Я передал бандероль, чтобы ее взвесили, затем отдал причитающиеся за пересылку деньги, и Эбигейл Уинтертон удовлетворила мое любопытство по поводу Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли.

— Обществу уже более ста лет, знаете ли. Его основал прапрадед последнего баронета, — ах, как тщательно она избегала употребления ненавистной фамилии Блитерингтон, — и многие годы у нас шли успешные выступления. — Она остановилась, чтобы оценивающе посмотреть на меня. — Не желаете сыграть какую-нибудь роль? — Ее глаза вспыхнули огоньком, и я стал гадать, что она задумала на мой счет.

— Простите великодушно, — ответил я, стыдливо склонив голову, — но до сей поры во мне не замечалось ни толики актерского таланта. Боюсь, если и есть во мне какие дарования, так исключительно по части писательства. — Я, конечно, бессовестный хвастун, но почему бы и нет? У меня это так хорошо получается!

Мисс Уинтертон нахмурилась, обдумывая новую информацию. Но затем она просияла.

— Так ведь мы всегда рады новым писательским дарованиям. Вы когда-нибудь писали пьесы или, может, думали о том, чтобы написать? В конце концов, уж если такая бездарность, как Джайлз Блитерингтон, сподобился на пьесу, то уж такой образованный молодой человек, как вы, безусловно, сможет не хуже. — Меня удивил ее желчный тон, а выражение ненависти на ее лице можно было изучать часами. Будь я Прунеллой Блитерингтон, я бы держался поосторожнее.

Однако я снова вынужден был огорчить ее. Последним в мои планы входило сомнительное словотворчество для любительского общества, каким бы хорошим оно ни было. И уж поверьте мне, я знаю, о чем говорю!

Но Эбигейл Уинтертон, похоже, не слышала моих сожалений.

— Слава Богу, в этом году нам не придется ставить бред, написанный школьником-переростком. — На секунду мне показалось, что она говорит обо мне, но потом я понял, что метит в Джайлза Блитерингтона. Я уже начинал жалеть бедолагу.

— Да-да, — сказал я вежливо. — Вчера вечером вы упомянули о какой-то подходящей пьесе.

Мисс Уинтертон жеманно улыбнулась. В жизни еще не видел такого притворства у взрослой дамы, но мисс Уинтертон могла давать уроки самым известным актрисам.

— Как же, как же, упоминала. — Она рассмеялась. Лошади на милю вокруг, должно быть, навострили уши. — Эта пьеса — то, что надо для нашей труппы. Деревня никогда не забудет ее!

Вероятно, ее посетила благодать Божья. которую я как- то пропустил. Она матча раскачивалась вперед-назад, совершенно не по-дамски.

— Это предвещает финансовую поддержку фонду восстановления церкви, я полагаю, — сказал я. — Может ли так случиться, что я встречался с автором этого замечательного драматического произведения? — Я даже похлопал ресницами в ее адрес, но все без толку.

Она вдруг застеснялась.

— Ну все, хватит, противный мальчишка. — Она совершенно очевидно флиртовала со мной. — Не думай, что расскажу тебе все, даже если ты будешь так меня уговаривать. Я полагаю, что стоит подождать до вечера и объявить всем на собрании.

— Что ж, жду с нетерпением. — вежливо ответил я.

— Эту ночь Снаппертон-Мамсли никогда не забудет. — Она фыркнула.

Я решил рискнуть.

— Да, что правда, то правда, ночи здесь действительно интересные. Я сам, знаете ли, сова, а иногда можно увидеть так много интересного, просто глядя в окно под утро.

Она потянулась за чем-то под прилавком, но передумала и посмотрела на меня сквозь нечесаную челку, свисавшую до самого носа.

— Чудесное время для прогулок, вы не находите? — продолжал я.

Она выпрямилась, неуверенно глядя на меня.

— Можно увидеть так много интересного, — повторил я.

— Возможно, — выговорила она наконец. — Если кому- то вздумается гулять по окрестностям в такой час, то можно увидеть что-нибудь из ряда вон выходящее. В такой деревушке, как наша, всегда найдутся маленькие тайны, которые только и ждут, чтобы их разгадали. — На ее лице появилось хитрое выражение. На мгновение мне показалось, что она забыла о моем существовании.

— Ах Боже мой, — спохватилась она, — и о чем я только думаю сегодня утром?! Вам ведь нужна ваша почта, правда?

— Безусловно! Большое спасибо, — сказал я, принимая от нее связку писем.

Тут со звоном колокольчика открылась дверь, и я был избавлен от дальнейшего общества мисс Уинтертон. Взошедшее солнце осветило посетительницу, отчего вокруг светлых волос ее засиял ореол. Затем дверь закрылась, отрезав солнечный свет, а я все стоял, моргая. Я достал солнцезащитные очки, нацепил их на нос, и мир снова обрел краски.

Она носила один из тех нарядов, которые кажутся невероятно простыми и в то же время элегантными, но стоят столько же, сколько аванс за мою первую книгу. В грации, с которой она двигалась, чувствовалась непоколебимая уверенность, что никто и ничто не встанет у нее на пути. Ее лицо было безмятежно прекрасным, чего я еще не встречал среди обитателей Снаппертон-Мамсли. Я решил, что ей под сорок, хотя очень даже может быть, что она хорошо сохранилась и ей уже за пятьдесят. И что она только делала здесь, в такой глуши? Поразительно!

— Доброе утро, миссис Стивенс, — проворковала в ее адрес Эбигейл Уинтертон. — Как поживаете? Чудесный денек, не правда ли?

Голос мисс Уинтертон был так сладок, что она явно либо боялась эту женщину, либо ненавидела ее. А может, и то и другое.

— Доброе утро, мисс Уинтертон. Все прекрасно, благодарю вас. А как вы? — Миссис Стивенс замолчала, чтобы осмотреть меня с ног до головы, не обращая ни малейшего внимания на отчет о состоянии здоровья Эбигейл Уинтертон.

Миссис Стивенс пронзила меня взглядом и обернулась к Эбигейл Уинтертон:

— Вы не представите нас, мисс Уинтертон? — Ее тон был так формален, что в нем слышался очевидный упрек хозяйке почтового отделения за явное незнание этикета. Бедная мисс Уинтертон зарделась ужасным коричневатым румянцем. Хотя, с другой стороны, это хоть чуть-чуть отвлекало внимание от ее ужасной прически. Что надо было делать со своими волосами, чтобы они так выглядели?! Венчиком для яиц их взбивать?

— Ах, простите меня великодушно, — заикаясь, расплылась в любезной улыбке мисс Уинтертон. — Уж и не знаю, куда подевались мои манеры?! Миссис Стивенс, позвольте представить вам доктора Саймона Керби-Джонса. Доктор Керби-Джонс, это Саманта Стивенс. Доктор Керби-Джонс только что приехал из Америки.

Я пожал предложенную руку.

— Очень рад знакомству, миссис Стивенс, — сказал я, все еще не отпуская ее руку. Она склонила голову, довольно спокойно. Она уже отнесла меня в разряд красивых, но недоступных, а посему интерес ее носил исключительно интеллектуальный, а не гормональный характер.

— Добро пожаловать в Снаппертон-Мамсли, доктор Керби-Джонс, — сказала она. — Что, позвольте вас спросить, привело американца в нашу тихую заводь?

Я немного растерялся, услышав от нее такой прямой вопрос. Мне казалось, что тонкое коварство — одна из ее сильных черт, но, возможно, она торопилась.

— Дело в том, что я историк и биограф и питаю слабость к старой Англии, поэтому, когда представился шанс пожить здесь, просто не смог устоять. — Я улыбнулся своей самой обольстительной улыбкой и был вознагражден легким движением ее губ.

— Тогда вы, несомненно, тот самый человек, что купил коттедж Тристана Ловеласа. — Легкое ударение на имени Тристана выдало ее с головой. Подозрения подтвердились. Ничего из этого парня не выйдет, так... собеседник за ужином или декоратор для новой спальни, не более того.

Она, бесспорно, в былые годы была охотницей до мужчин. Если позволите, рыбак рыбака видит издалека (уж простите за неуместную шутку). И снова я поймал себя на мысли, что такой даме не место в этой деревне, но сдержал свое любопытство... до поры до времени.

— И как же поживает наш дорогой мистер Стивенс? — осведомилась Эбигейл Уинтертон. — Оправился от того ужасного происшествия, что приключилось с ним, пока вы отдыхали на прошлой неделе?

Я посмотрел на Саманту Стивенс с возросшим интересом. По тону Эбигейл Уинтертон я понял, что миссис Стивенс имеет прямое отношение к несчастному случаю с мистером Стивенсом. Уж не черная ли она вдова?

— Он поправляется, благодарю вас, мисс Уинтертон. Бедняга, — она снова обернулась ко мне, — просто не может смириться с тем, что он уже слишком стар для некоторых вещей. Вы же знаете, какими несносными бывают эти мужчины. — Она явно бросала мне вызов.

— Да-да, я прекрасно понимаю, о чем вы, — ответил я.

Эбигейл Уинтертон, судя по всему, еще не вникла, в чем дело. Кто-то срочно должен отвести ее в уголок и рассказать на ушко, что я один из тех содомитов, о которых шептались по вечерам ее папа с мамой. Бедняга откровенно не поспевала за ходом событий в этой жизни.

— Что ж, я очень рада, — продолжила мисс Уинтертон весело, — что мистер Стивенс идет на поправку. В конце концов, у него столько обязанностей, не правда ли? Я имею в виду его инвестиции. — О чем это она, интересно?

А она тем временем продолжала:

— Мы все безмерно счастливы, что такой известный в Сити человек, как ваш муж, решил, выйдя на пенсию, почтить своим присутствием нашу Снаппертон-Мамсли. Хотя я не перестаю тешить себя надеждами, — со злобой добавила она, — что никакой ничтожный инцидент не лишит нас его персоны в ближайшее время. Какая жалость, если с ним что-то случится прежде, чем он успеет сделать то, что обязался.

Я, честно говоря, опешил от всего этого, но Саманта Стивенс и глазом не моргнула.

— Нам всем надлежит быть очень и очень осторожными в ближайшее время, не правда ли? — сказала она. Она посмотрела в упор на мисс Уинтертон, и та побледнела и едва не спряталась под прилавок. Жаль, что я не видел лица Саманты Стивенс в этот момент.

— Да, конечно, — промямлила Эбигейл Уинтертон. — Так и есть, так и есть.

Я решил, что пора уходить. В таком случае не придется проходить свидетелем, если здесь кто-нибудь кого-нибудь убьет.

— Рад был познакомиться с вами, миссис Стивенс, — сказал я, слегка поклонившись ей. — Мисс Уинтертон, с вами, как я полагаю, мы встретимся сегодня вечером.

Эбигейл Уинтертон хихикнула.

— Конечно, доктор Керби-Джонс. И с миссис Стивенс тоже. Вы разве не знали, что она также член правления Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли?

— Да что вы?! Не знал, — пробормотал я. Я не мог представить себе эту комбинацию: Уинтертон, Стивенс и Блитерингтон. Сегодня вечером будет весело, если, конечно, все не закончится кровавой баней. — Что ж, тогда увидимся вечером. — Сжимая в руках письма, я быстро ретировался с почты.

И тут же столкнулся с весьма симпатичным мужчиной.

Глава 4

— Ах, простите! — воскликнул я, бросая все, чтобы поддержать свою ничего не подозревающую жертву. Мне было все равно, что нас могут увидеть с улицы или с почты. Я быстро нагнулся, чтобы поднять свои упавшие на тротуар письма.

— Да все в порядке, — уверил меня незнакомец, глядя прямо мне в глаза и улыбаясь. Он был чуть ниже меня. Его каштановые волосы и аккуратная бородка, чуть тронутая сединой, подчеркивали волевое лицо, а темно-синие глаза с интересом изучали меня. Я решил, что ему около сорока. Он отступил на шаг. — Поверить не могу, что мы встретились! Я Тревор Чейз. Я владелец местного книжного магазинчика.

— Что ж, тогда еще раз прошу у вас прощения. — Я улыбнулся. — А меня зовут доктор Саймон Керби-Джонс, и я только что переехал в Снаппертон-Мамсли. Уверяю вас, я не специально налетаю на людей на улице.

— Уверен, что это так. — Он улыбнулся в ответ. — Я как раз иду в свой магазинчик. Обычно я открываю его для посетителей только в десять, но я был бы счастлив пригласить вас на чашечку чая.

«Как минимум, дружок, как минимум». Я стоял и с откровенным обожанием рассматривал его фактурную мускулистую фигуру. Он походил на плюшевого медвежонка, но только такого плюшевого медвежонка, который мог покрошить линию обороны противника при необходимости. Люблю таких.

— С удовольствием принимаю ваше приглашение. — Я ухмыльнулся, слегка обнажив клыки, — ровно настолько, чтобы он понял — мне хотелось на это надеяться, — что я готов не только попить с ним чайку.

Наградой мне была еще одна улыбка.

— Тогда пойдем ко мне, — сказал он. Его книжный магазинчик находился совсем рядом с почтой — через булочную, кофейню и адвокатскую контору.

«Книжный магазин Чейза» — гласили золотые буквы на широком стекле витрины. Имя Тревора стояло в самом низу.

— Хорошее у вас имя, запоминающееся, — заметил я, ожидая, пока Тревор отопрет замок.

— Спасибо, Саймон, но, честно говоря, не могу принять комплимент. Дело в том, что в этом нет моей заслуги. Хочешь верь, хочешь нет, но магазин так и назывался, когда я купил его лет этак шесть назад, — сказал он, справившись наконец с замком. — Надеюсь, ты не против, если я буду называть тебя Саймон, все-таки мы не так давно знакомы. — Дверь распахнулась, и Тревор жестом предложил мне войти.

— Отнюдь, Тревор, отнюдь, — заверил я его. Он закрыл за нами дверь и протянул руку к выключателю. Свет вспыхнул, и я с вожделением вдохнул один из самых моих любимых запахов — запах книг. Магазинчик, насколько я мог видеть, состоял из одной большой комнаты, заставленной полками и книжными стойками, где каждый мог найти книгу по душе. Пока Тревор возился с дверью, я бродил по магазину и быстро наткнулся на полку, где стояли книги Дафны Дипвуд. Я с удовольствием отметил, что каждой книги стояло по несколько экземпляров. Так, ладно, а как насчет Доринды Дарлингтон? Я не хотел, чтобы мои действия выглядели уж слишком очевидными, но, признаюсь, не могу удержаться и каждый раз, как попадаю в книжный магазин, начинаю искать свои книги.

Тревор стоял и молча наблюдал, как я бегаю по магазину в тщетных поисках старой доброй Доринды, затем махнул мне рукой, приглашая следовать за ним. Он ткнул пальцем в сторону секции, где стояли мои исторические труды.

— Мне очень нравятся твои биографии, — сказал он. — Не только само исследование впечатлило меня, но и стиль написания бесподобный. Очень легко читается.

Ах, милый, если ты и дальше будешь мне так льстить, то я ведь и влюбиться могу.

— Благодарю, — скромно ответил я. — Забавно было писать эту книгу, рад, что тебе понравилось.

Мы прошли через дверной проем к задней части главной комнаты и оказались в темном проходе. Наверх, на второй этаж, вели ступени, и надпись гласила, что там находятся коллекционные издания и древние рукописи. Я решил было, что Тревор пригласит меня наверх, но он все же решил ограничиться чаем. Он провел меня в маленький офис в закуточке на первом этаже, где принялся за приготовление чая. Наполнив чайник водой из раковины, он поставил его на маленькую газовую конфорку, и мы удобно расселись, он за свой рабочий стол, а я в старое, но очень уютное кресло напротив.

— Надо же, как удобно, — сказал я с умным видом. Повсюду на стенах висели постеры, рекламирующие последние книжные издания и предметы искусства, выставлявшиеся недавно на торги. У стены стоял диван, который прямотоки звал подремать на нем часок после обеда. На нем были разбросаны разноцветные подушки. Обычной офисной ерунды тут тоже хватало: шкафы для хранения документов, лотки для писчей бумаги, компьютер, ну и все в том же духе.

— Да, — согласился Тревор, — мне тоже кажется, что здесь приятно работать. — Он достал из кармана пиджака трубку и табачок. — Ты не возражаешь, если я закурю? — спросил он вежливым тоном.

— Нет-нет, что ты, — ответил я живо.

— В наши дни, знаешь ли, с американцами ни в чем нельзя быть уверенным, — сказал Тревор, улыбаясь и набивая трубку. — Я встречал стольких ярых противников курения, что просто не знаю, что думать, честное слово.

Я сморщил нос, и он рассмеялся.

— Я тебя умоляю, не заставляй меня перечислять все навязчивые идеи американцев. Там у нас борьба с курением стала почти религией, как во всем остальном мире — борьба с несправедливостью. Это, кстати, одна из причин, почему мне очень нравится жить сейчас в Англии.

— Я прекрасно тебя понимаю, Саймон, — согласился Тревор. — Я путешествовал немного по Америке и повидал этих одержимых предостаточно, так что хватило на всю жизнь. С другой стороны, кое-где и там неплохо, почти как здесь.

Похоже, он еще не уверен на мой счет. Мне казалось, я подал ему достаточно знаков, чтобы не сомневаться в природе моего интереса. С другой стороны, осторожность штука неплохая.

— Могу представить, что Снаппертон-Мамсли не центр по правам сексуальных меньшинств. — Я рассмеялся, и Тревор расплылся в улыбке, зажав в зубах трубочку. Ароматный дым окутал нас в тесном офисе, и я принюхался. — Но не вижу причин, почему бы двум взрослым людям, — я дал ему насладиться взглядом моих темных глаз, — не предаться наслаждению за закрытыми дверями, и не важно, что могут подумать о нас старые девы Снаппертон-Мамсли.

Тревор вынул трубку изо рта и от души рассмеялся. В этот момент засвистел чайник на огне, добавляя свой заливистый голос к общему веселью.

— Ай, Саймон, — он поднялся, чтобы заварить чай, — мне кажется, что Снаппертон-Мамсли в одночасье стал по- настоящему интересным местом.

— Выпьем за это, — сказал я, помогая ему накрыть на стол.

Несколько минут спустя мы подняли в воздух наполненные чашки в молчаливом тосте.

— Я провел почти весь последний месяц в Лондоне, — объяснил я, отставив чашку. — Надо было пройти всю бумажную волокиту, чтобы мне позволили жить здесь на общих основаниях, только поэтому я не наткнулся на твой магазин раньше. Я и предположить не мог, что здесь такая красота, когда решил переселиться в эти края.

Тревор выпустил в воздух очередной клуб ароматного дыма.

— А я-то гадал, почему тебя не было видно в деревне в последнее время. Мы, не соврать, еще недель шесть назад узнали, что кто-то купил дом Тристана Ловеласа и собирается заселяться. Сплетен ходило по поводу того, кто бы это мог быть, ты не поверишь сколько. — Он ухмыльнулся. — Я никогда не знал печально известного Тристана Ловеласа, хотя наслышан о нем изрядно. И я очень рад, что мой информатор не ошибся в самом главном.

— Что в Лорел-котгедж заселяются странные типы с завидным постоянством? — сухо прокомментировал я.

Он снова рассмеялся:

— Угадал, приятель.

Мне тоже пришлось рассмеяться. Тристан был единственным до сей поры, кто называл меня «приятель». Я вдруг почувствовал себя англичанином до мозга костей.

— Мне кажется, иногда даже полезно, когда твоя репутация тебя опережает.

— Не беспокойся на этот счет, — посоветовал Тревор. — Сплетен все равно не избежать, особенно в такой маленькой деревушке, как эта. Но за шесть лет, что живу здесь, никаких проблем у меня не было. Некоторые, как, например, наш славный Невилл Батлер-Мелвилл, остаются в счастливом неведении. Некоторые понимают все достаточно быстро, но до тех пор, пока ты соблюдаешь приличия, такая интимная вещь, как твои сексуальные предпочтения, никого не будет касаться.

— Похоже, все также, как было на Миссисипи, где я вырос, — протянул я лениво. — Люди знают, что ты гей, но никто никогда не заострит на этом внимания, потому что в приличном обществе это не принято. До тех пор, пока ты не заявишь обо всем публично, этот факт просто игнорируется.

Тревор кивнул:

— Свобода выбора — вот что важно. Кроме того, здесь и без того хватает поводов для сплетен благодаря активности некоторых членов нашего сообщества.

— Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, — сказал я, устраиваясь поудобнее в кресле, чтобы поболтать в приятной обстановке. — Вот послушай, я тебе сейчас расскажу кое-что. Сам видел сегодня на почте. — Я быстро, но в подробностях описал Тревору сцену, произошедшую между Самантой Стивенс и Эбигейл Уинтертон. Он рассмеялся, выпуская изо рта дым.

— Эбигейл — весьма неприятная старая сплетница, — сказал он. — Хотя могла бы уже и успокоиться, учитывая все, что Прунелла Блитерингтон проделала с ней за эти годы. Но ей все мало. В один прекрасный день всемогущая миссис Стивенс покажет ей, что к чему, и бедная Эбигейл может уже и не оправиться.

— А что это за история — несчастный случай, что приключился с мистером Стивенсом? — спросил я.

Тревор пожал плечами:

— А кто его знает? Он ведь, пожалуй, лет на тридцать старше жены, и нельзя сказать, чтобы здоровье у него было идеальным. Но он все храбрится, пытается выглядеть настоящим мачо, летает на дельтаплане, прыгает с моста на эластичном тросе... когда-нибудь это точно сведет его в могилу. Хотя мне почему-то кажется, что миссис Стивенс недолго будет носить траур. Более того, я не удивлюсь, если она и толкает его на эти безумства.

— Звучит, как сюжет для хорошего английского детектива, — заметил я.

— Тебе виднее, — сказал Тревор. — Поживешь немного в Снаппертон-Мамсли, и не на один детектив наберешь историй.

— Не говоря уж о любовных романах, — нагло заявил я.

Тревор вновь рассмеялся — звук, который я уже успел полюбить, — и тут зазвонил телефон. Так что ответить мне он не успел, потому как взял трубку, предварительно бросив на меня извиняющийся взгляд.

— Доброе утро, — мягко сказал он. — Книжный магазин Чейза.

В трубке раздался пронзительный крик. Свет в глазах Тревора погас, и он немного отвернулся от меня. Я поднялся, намереваясь уйти из комнаты, но он сделал мне жест остаться.

— Прошу прощения, — сказал он в трубку, с трудом сдерживая раздражение, — но я не могу говорить сейчас. Я перезвоню позже. — Голос закричал что-то протестующее прямо в ухо Тревору, но он опустил трубку. — Прости за это недоразумение, — извинился он передо мной. — Книготорговец, который никак не может понять слово «нет». Хочет купить кое-что у меня, а я не продаю.

Я кивнул. Тревор, конечно, и предположить не мог, что у меня исключительный слух. Благодаря волшебным таблеткам мне не приходилось превращаться в летучую мышь или другое неприятное животное, но кое-какие сверхчеловеческие возможности сохранялись.

И хотя я встречал этого молодого человека лишь однажды, но не узнать неприятный голос Джайлза Блитерингтона на том конце провода я не мог.

Неужели между Тревором Чейзом и сопливым молодым лордом существует какая-то связь?

Глава 5

Поговорив с Джайлзом Блитерингтоном, Тревор Чейз улыбнулся мне, но на лице его явно проступило напряжение. Я испытывал нестерпимое любопытство. Почему он соврал мне насчет телефонного звонка? Он и не понял, что я догадался про его ложь. Однако меня это насторожило, а ведь до злосчастного звонка я готов был пригласить его на ужин.

Наверное, я слишком быстро начал флиртовать. Обычно я так себя не веду. Просто, похоже, слишком давно у меня никого не было. Все-таки мне потребовалось много времени, чтобы отойти от наших отношений с Тристаном. Готов ли я снова начать эту игру?

Может быть, и нет, ответил я сам себе. Пожалуй, стоит пригласить молодого лорда и посмотреть на реакцию Тревора. А в тот момент я решил, что пора идти домой.

Я встал и протянул Тревору руку:

— Рад был встрече, Тревор, но, боюсь, мне пора, у меня полно работы. — Тепло его руки было почти порочно, во всяком случае, мне так показалось. Интересно, а что он подумал о сухом холоде моей руки? Многие мужчины находят это крайне неприятным.

Но только не Тревор. Он улыбнулся мне своей прекрасной улыбкой и проводил до входной двери магазина.

— Жаль, что ты так торопишься, — сказал он. — Но я понимаю, что таковы обстоятельства писательской жизни. Я правда понимаю. — Он снова улыбнулся, на этот раз шире. — Кроме того, я надеюсь, что мы увидимся сегодня вечером. — Он повернул ключ в замке, открывая дверь.

Я немного растерялся, не уловив, к чему он клонит.

— Прошу прощения?

Тревор рассмеялся.

— Считай, что у вас появился новый волонтер, готовый к пожертвованиям на восстановление храма. Нужные люди постарались, и я ваш. Я член правления Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли. Не разочаровывай меня, неужели ты не идешь на собрание сегодня вечером?

— Пожалуй, лучше не разочаровывать таких серьезных людей. Как ты считаешь?

Я готов поклясться, что он подмигнул мне, хотя лицо его помрачнело.

— Тут ты прав, Саймон, не стоит их разочаровывать.

Я выдал ему самую ослепительную свою улыбку, отчего он даже мигнул.

— До встречи сегодня вечером, Тревор, — сказал я и оставил его на ступеньках магазина слегка озадаченным.

Насвистывая наивную песенку, надевая на ходу шляпу и солнцезащитные очки, я крепче прижал рукой к телу пакет с письмами и пошел по Хай-стрит к дому. Когда я поравнялся с церковью Святого Этельвольда, то задержался ненадолго, чтобы рассмотреть фасад. Внешний вид церкви был очень даже милым, но как же меня позабавило наличие внутреннего убранства времен староанглийской эпохи. Церковь являла собой очаровательное смешение различных стилей, и даже я, такой по определению недобрый человек, мог по достоинству оценить это. Как и многие американцы, я втайне преклоняюсь перед многими образцами ветхой британской архитектуры.

Высокие старые деревья бросали тень на истертые надгробные плиты церковного кладбища, так что даже в столь солнечный день можно было отдохнуть в тенечке. Я пошел было домой, но тут боковым зрением уловил движение среди низких ветвей. Я напрягся, и мое зрение прояснилось. (Есть в наших вампирских способностях нюансы, над которыми мне до сих пор приходится трудиться, чтобы овладеть ими в полной мере.)

Несколько секунд спустя я вполне сносно видел, и то, что я лицезрел, изумило меня.

Летти Батлер-Мелвилл, сжимая корзинку с цветами в одной руке и размахивая другой с зажатым в ней секатором, отчаянно бранилась с мужчиной, личности которого я не знал. Даже для моего тонкого слуха они были слишком далеко, а посему я не мог разобрать ни слова из того, что они говорили. Но если судить по выражениям их лиц, то оба были крайне довольны собой и недовольны друг другом.

Я ослабил концентрацию зрения, и картинка померкла. Продолжив путь домой, я размышлял над еще одной загадкой деревушки. Кто бы мог быть тот мужчина в тени церковного кладбища? С виду ему было лет под шестьдесят, весь он был какой-то побитый ветрами и потрепанный жизнью. Может быть, это ризничий? А Летти ругает за то, что он не выполнил какую-нибудь работу. Вполне естественно, если жена викария отчитывает нерадивого работника мужа.

Во всяком случае, это было так же вероятно, как и любое другое предположение. Я, пожалуй, пригляжу за этим человеком и постараюсь выяснить, что там к чему. Мне показалось небезынтересным, что Летти Батлер-Мелвилл может дойти до такой точки кипения. В нашу прошлую и единственную до сих пор встречу она произвела впечатление человека, который не способен обидеть и мухи. Но в порыве гнева она определенно выглядела иначе. Неряшливая серая мышка, которую я знал, испарилась, а на ее месте возник сущий вулкан. Любопытно.

Дойдя до дверей Лорел-коттеджа, я решил, что хватит с меня пустых догадок. Я отложил все свои мысли, связанные со Снаппертон-Мамсли, удобно устроился за компьютером и принялся писать. Пора начинать новую книгу. Я почувствовал это, потому что в голове роились свежие идеи.

Но, как выяснилось, я был слишком впечатлен событиями утра, чтобы сосредоточиться. Я отвернулся от монитора и взялся за корреспонденцию, которую забрал у Эбигейл Уинтертон. Праздно разглядывая конверты, поначалу не заметил ничего, что требовало бы моего немедленного внимания. Преимущественно это была деловая переписка и, похоже, пара писем от поклонников. Ничего срочного, одним словом.

На одном из конвертов стоял обратный адрес из Хьюстона. Я нахмурился, глядя на небрежный почерк, пытаясь припомнить имя адресанта.

Я медленно раскрыл конверт и извлек на свет божий свернутый листок бумаги. Я развернул письмо и бегло проглядел содержание. Затем вернулся к началу и перечитал заново, на этот раз внимательно и не спеша.

Я вяло посмотрел на дату вверху страницы и затем проверил смазанную печать Хьюстонского почтового отделения на конверте. Письмо искало меня три месяца, следуя за мной от отеля в Хьюстоне, где я жил какое-то время, в Лондон и наконец сюда, в Снаппертон-Мамсли.

Получи я известие раньше, это мало бы что изменило. Джек все равно бы умер, независимо от того, в Англии я или рядом с ним. Единственную возможность спастись, которую я мог ему предоставить, он бы не принял.

Джек Куин. Мы дружили с ним с тех самых пор, как я переехал из Миссисипи в Хьюстон, а это было добрых десять лет назад. Я повстречал его однажды вечером в баре. Это было в первую неделю моего пребывания в Хьюстоне. Он пошел со мной ко мне домой, но, вместо того чтобы провести ночь в постели, мы проболтали до утра и большую часть следующего дня. Он стал моим лучшим другом. Он помогал мне в самые трудные моменты моей жизни, а я всегда был рядом с ним, когда сердце его разбивалось от очередной любовной драмы. Он всегда был неисправимым оптимистом и верил в лучшее.

У Джека было большое и доброе сердце, но любовь делала его безрассудным. Шесть лет назад он пришел ко мне и сообщил, что ему сделали тест на ВИЧ и он оказался положительным. Поначалу я был вне себя от ярости. Как он мог так поступить со мной? Как мог мой лучший друг быть так неосторожен со своей жизнью?!

Я не говорил с ним на протяжении месяца, но позже я осознал, как глупо и эгоистично я себя вел. Как-то я пригласил его, чтобы извиниться, но он лишь отмахнулся. Он сам потом признался, что понимал, как сильно он меня расстроил.

Таким уж был Джек. Ничто не могло тревожить его слишком долго. Даже когда я рассказал ему о своих близких отношениях со своим профессором, он воспринял это спокойно. Даже когда я рассказал ему, что мой новый любовник — вампир и что он хочет поделиться со мной своим даром.

Джек сделал все, что мог, чтобы отговорить меня от этой сумасшедшей авантюры. Но к тому времени мы уже знали немало друзей и знакомых, что умерли от осложнений СПИДа. Как-то раз поздно вечером, после очередных похорон, напуганный потерями близких мне людей, я примчался к Тристану Ловеласу и позволил ему превратить меня в вампира.

На самом деле это было не так страшно, как я думал. Смерть, когда она пришла, была почти облегчением. Я помню, как проснулся после всего этого спокойный и уверенный, что многое из того, чего я боялся раньше, сейчас уже не может меня коснуться. Тристан заранее объяснил мне все, что мог, и я был готов к тому, что меня ожидало. Я был счастлив от своего перерождения.

Но впервые за время нашего знакомства Джек не разделил со мной мою радость. Я ходил вокруг да около, а потом прямым текстом сказал ему, что еще не поздно, что он может спасти себя. Нужно просто стать вампиром, как и я. Какой бы ни была причина его отказа, но он сказал твердое «нет».

Это было началом пропасти, что пролегла между нами. Я старался оставаться на связи, но проблемы одна за другой одолевали меня. Сначала учеба и диссертация, затем осложнившиеся отношения с Тристаном Ловеласом. Мы с Джеком отдалялись друг от друга все дальше и дальше.

Я позвал его к себе за месяц до отправления в Англию, надеясь, что мы с ним увидимся в последний раз. Но он сказал мне, и по его голосу я понял, что он не врет, что он слишком слаб, чтобы прийти. Тогда, в тот странный вечер, я попрощался с ним и прошептал в трубку, что люблю его, но я не уверен, что он меня расслышал.

А сейчас я смотрел сквозь слезы на листок бумаги, уведомлявший, что Джек умер две недели спустя после того, как я уехал из Хьюстона в Англию.

Я аккуратно сложил письмо и засунул его обратно в конверт. Я выдвинул нижний ящик стола и положил письмо поверх пачки корреспонденции, что уже накопилась там. Затем закрыл ящик и снова вернулся за компьютер.

Тяжело вздохнув, я сосредоточился на насущной проблеме. Пора начинать новую книгу.

Глава 6

К тому времени, как я утомился и сделал паузу, чтобы подготовиться к собранию, я написал две главы своего нового высоколитературного шедевра детективного жанра с элементами членовредительства. Сказать, что я скромный по отношению к своему творчеству, значит ничего не сказать. Критики просто обожают мои детективы, а отзывов от фанатов и наград от литературного сообщества у меня столько, что и клейдесдальский тяжеловоз не утащит. Я выключил компьютер, принял волшебную таблетку и оделся для первой встречи с членами правления Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли.

Я подошел к дому святого отца как раз около девяти. В лучах заходящего августовского солнца дом выглядел так, словно его выстроили в пятидесятых годах двадцатого столетия. Во всяком случае, полное отсутствие собственного стиля и вкуса говорило именно об этом. Утилитарный подход, не иначе. Функционально, но совершенно неэстетично. В Снаппертон-Мамсли была еще парочка таких же строений. Пробираясь на голоса, которые доносились из большого зала, я догадался, кто был на сцене. Войдя в комнату, я увидел, что посреди нее стоит стол, за которым почти в полном составе сидят члены правления и члены комитета по сбору средств на восстановление церкви. Честно признаться, разницы между двумя группами почти не было.

Леди Прунелла Блитерингтон изо всех сил пыталась перекричать остальных. Я обогнул стол и постарался незаметно сесть подальше от развернувшейся баталии. Когда мое появление все-таки оказалось замеченным, я кивнул, приветствуя Тревора Чейза. Леди Прунелла встала со стула, чтобы представить меня.

— Мой дорогой доктор Керби-Джонс, слова не в силах описать, как мы все рады, что вы смогли почтить нас своим присутствием сегодня вечером. — Она повелительно махнула рукой. — Эбигейл Уинтертон вы уже, безусловно, знаете. — Я кивнул, и леди Блитерингтон продолжила: — В таком случае позвольте представить вам Тревора Чейза, владельца нашего книжного магазина. — Не то чтобы она сказала это как-то иначе, но я все равно почувствовал легкую нотку неодобрения в ее голосе. Я улыбнулся ему, и он подмигнул мне.

— Мы встречались сегодня, — сказал я.

При этих словах кто-то зашевелился в темноте за сценой, где лежали декорации и прочая театральная утварь.

— Мама, я нигде не могу найти, — пожаловался матери Джайлз Блитерингтон, не обращая внимания на то, что его мать разговаривает.

Леди Прунелла поджала губы от такого очевидного проявления дурного тона, но промолчала, ничего не сказав своему отпрыску на этот раз.

— Джайлз, дорогуша, ты ведь помнишь доктора Керби-Джонса?

Джайлз улыбнулся мне и тряхнул головой. Весьма не похоже на его вчерашнее поведение, отметил я. Он что, флиртует со мной? Я бросил быстрый взгляд на Тревора Чейза, который так старательно не смотрел в сторону Джайлза, что это было просто смешно.

Не дожидаясь от сына ответа, леди Прунелла продолжила:

— Позвольте также представить миссис Саманту Стивенс, которая тоже недавно присоединилась к нам. — И, судя по тону леди Прунеллы, ей это совершенно не нравилось. Миссис Стивенс одарила меня снисходительной улыбкой.

— Дорогая леди Блитерингтон, — проворковала она, — вы, как всегда, вежливы и предусмотрительны. Мы с доктором Керби-Джонсом встретились сегодня утром на почте.

Я хотел сказать что-нибудь милое и приятное, но Прунелла громко прокашлялась и перешла к следующему члену правления.

— Позвольте также представить вам полковника Ателстана Клидеро, — сказала она с особой сердечностью. — К сожалению, ни наш дорогой святой отец, ни Джейн Хардвик не смогут присоединиться к нам сегодня. Но мы, несмотря ни на какие трудности, будем с честью нести возложенное на нас бремя. — Она улыбнулась, как гиена, приготовившаяся к пожиранию беспомощной жертвы.

Закончив представления, леди Прунелла опустилась в кресло, которое жалобно скрипнуло под ее весом.

Я обратил свой взор на собравшихся за столом людей. Полковник Клидеро интересовал меня больше остальных, потому что это был тот самый человек, которого я видел в тени церковного кладбища с Летти Батлер-Мелвилл сегодня. Похоже, тайн вокруг все прибавлялось и прибавлялось, и, уж во всяком случае, их становилось гораздо больше, чем я мог ожидать от маленькой деревушки. Я поприветствовал всех и поискал глазами что-нибудь, на что можно было бы сесть. Джайлз, деревенщина невоспитанная, увел у меня из-под носа последний свободный стул. Вот и весь флирт.

Поскольку на сцене стояли декорации для какой-то домашней постановки и вместе с двумя диванами там был и чайный столик с подносами, я взял стул оттуда. Пока я нашел куда присесть — я оказался между Тревором Чейзом и Самантой Стивенс, — откуда-то из-за сцены появилась Летти Батлер-Мелвилл, катя перед собой нагруженный чайными приборами столик на колесах.

Леди Прунелла игнорировала Летти, пока та разливала чай, сказав только грубо: «Сахар, молока не надо». Правила хорошего тона, судя по всему, были незнакомы нашей многоуважаемой председательнице.

— Мы все согласились с тем, что нам необходимо направить нашу энергию во имя святого Этельвольда и нашего дорогого святого отца и помочь восстановить церковь. Единственный вопрос, который стоит перед нами на сегодняшнем заседании, — это какую пьесу ставить. — Она хмуро смотрела на нас, переводя взгляд с одного на другого, но никто не отвечал ей, отдавая предпочтение чаю. — Всем понятно, что мы должны экономить деньги для восстановления храма, поэтому затраты на постановку обязаны быть минимальными. А следовательно, как я полагаю, мы все должны согласиться с тем, что нам нужно выбрать пьесу, за которую не придется платить гонорар актерам. И разумеется, автор также не получит никакого вознаграждения.

Джайлз едва не поперхнулся, но леди Прунелла не обратила на него внимания. Зато заговорила Саманта Стивенс:

— Ваша бережливость весьма похвальна, леди Блитерингтон, но не просветите ли вы нас, кто же эта чистая душа, согласившаяся отдать свою пьесу даром?

До сих пор Эбигейл Уинтертон хранила молчание, но сейчас громко фыркнула и звякнула чашкой, поставив ее на блюдечко. Она готова была разразиться пылкой тирадой, но леди Прунелла одарила ее взглядом василиска, и бакалейщица примолкла.

— Мой собственный сын предложил нам поставить свою пьесу «Кто убил мамашу?». Я ни секунды не сомневаюсь, что мы соберем полные залы и накопим приличную сумму для нашей благородной миссии. — Леди Прунелла одарила нас на удивление благосклонным взглядом.

Саманта Стивенс хлопнула в ладоши и рассмеялась серебристым мелодичным голосом:

— Какое чудесное название, Джайлз! И как ты только до такого додумался?

Лицо Джайлза медленно покраснело, а Эбигейл Уинтертон и полковник с трудом удержались от смеха. Тревор Чейз, который время от времени все же бросал на Джайлза ядовитые взгляды, выглядел так, словно хотел оказаться где-нибудь в другом месте, как можно дальше отсюда.

Полковник Клидеро прокашлялся.

— Дорогая леди Блитерингтон, — промычал он. Меня поразил его голос; я готов был услышать громогласные нотки офицера Вест-Индской компании, сошедшего со страниц романов Агаты Кристи. А вместо этого раздались слюнтяйские интонации типичного подкаблучника. — Вы действительно уверены в том, что говорите? Вы по-прежнему надеетесь, что детективные пьесы приведут зрителя в зал? Я, конечно, в этом не очень-то разбираюсь, но вот вы — другое дело.

Вот и еще один развеянный стереотип. И откуда только взялся этот полковник?

— Спасибо, полковник, — пробасила леди Прунелла, не сильно задумываясь над его словами. — Я знала, что всегда могу на вас положиться. — Она нахмурилась и обвела всех взглядом. — Я так понимаю, что все остальные тоже согласны.

— Леди Блитерингтон, — сказала Саманта Стивенс, — с вами трудно не согласиться. Я в том смысле, что детективные истории действительно до сих пор популярны, но мне кажется, что нужно как минимум дать нам шанс прочитать пьесу, прежде чем принимать решение о ее постановке. В конце концов, мы даже не знаем, подойдет ли она... скажем так, для нашей миссии.

Другими словами, не будет ли от нее смердеть за версту. Браво, мадам, так держать!

После реплики миссис Стивенс повисла оглушительная тишина. Я ухмыльнулся, отводя взгляд от живописной картины. Леди Прунелла сидела словно громом пораженная, с открытым ртом, не в силах поверить, что кто-то осмелился усомниться в талантах ее дорогого Джайлза.

Наконец она обрела голос.

— Миссис Стивенс, вы совсем недавно перебрались в Снаппертон-Мамсли, так что я готова простить ваше неведение относительно того, как мы здесь ведем дела. Наша семья и я лично были щедрыми покровителями Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли с момента его основания. И как наследственный председатель совета правления нашей труппы я полагаю, что имею право говорить за весь совет, когда заявляю, что не предложила бы использовать пьесу Джайлза для постановки, не соответствуй она целям нашей знаменитой труппы.

Даже невзирая на ее отвратительный голос, это была впечатляющая речь. Если бы не ее высокое положение, леди Прунелла могла бы стать великой мореплавательницей, завоевывающей варваров во имя британской короны. Вот только хватит ли этого, чтобы поставить на место Саманту Стивенс?

В глазах миссис Стивенс плясал странный огонек, из тех, что обещал битву, может, не сейчас, может, где-нибудь в недалеком будущем, но обязательно с иным исходом. И лучше леди Прунелле не поворачиваться спиной к своему новому врагу.

— Дорогая леди Блитерингтон, — сказала миссис Стивенс голосом слаще меда, — вы, безусловно, правы. Я ни на секунду не усомнилась в ваших благих намерениях, коими движима и я сама.

Леди Прунелла, по скудоумию своему приняв это за победу, решила быть благосклонной.

— Спасибо, миссис Стивенс. Мы все очень признательны вам за ваш неподдельный интерес к нашей труппе и вашу поддержку. — Возможно, леди Прунелла вспомнила с запозданием, что миссис Стивенс могла предложить больше денег на развитие труппы, нежели род Блитерингтонов, и именно это стало причиной перемены в ее поведении.

— Совершенно случайно Джайлз принес копии своей пьесы всем собравшимся. Я знала, что вы захотите прочесть ее, — тут леди Прунелла не смогла сдержать победоносной улыбки, — и вот она здесь! — Просияв от сознания собственной значимости, она протянула руку под стол и извлекла оттуда стопку сценариев.

Эбигейл Уинтертон громко прокашлялась, и леди Прунелла уставилась на нее, недовольная тем, что ей опять помешали.

— Детектив — это, конечно, замечательно, Прунелла, — сказала Эбигейл, — но, быть может, те, кто придет посмотреть наш спектакль, захотят увидеть что-нибудь более литературное?

Насмешка, прозвучавшая в ее голосе, показалась мне забавной. Судя по всему, она относилась к той занудной категории людей, которые считали литературу, где присутствовала пара-тройка трупов, никуда не годной.

— В таком случае что бы ты сама предложила, моя дорогая Эбигейл? — Количество яда в ее голосе убило бы, пожалуй, и стадо слонов. Леди Прунелла вульгарно шлепнула ладонью по стопке распечаток с пьесой, не в силах сдержать гнев.

Но Эбигейл Уинтертон обладала иммунитетом к тону леди Прунеллы. Ее лицо расплылось в самодовольной улыбке.

— Драму, показывающую жизнь людей такой, какова она есть во всей своей непривлекательной действительности в современной английской деревне. Вроде нашей родной Снаппертон-Мамсли, например. И я могу гарантировать, что автор не попросит гонорара, во всяком случае, за эту пьесу.

В комнате наступила гробовая тишина. Я видел, как все до одного уставились на Эбигейл Уинтертон.

— Не соблаговолите ли вы объяснить, что именно вы имели в виду под термином «непривлекательная действительность», мисс Уинтертон? — прозвучал холодный голос Саманты Стивенс.

Эбигейл Уинтертон явно была довольна собой — еще бы, она привлекла столько внимания к своей особе.

— Что ж, извольте, если вам так хочется знать. В данной пьесе внимательный автор всесторонне раскрывает особенности этой самой «непривлекательной действительности». — Она хохотнула. Лучше бы она этого не делала. — В жизни каждого человека много маленьких некрасивых секретов, и никто не хочет, чтобы об этом узнали соседи. — Она замолчала, улыбаясь злобно и удовлетворенно.

— По мне, так звучит ужасно безвкусно и невыносимо банально, — сказала Прунелла, громко фыркнув.

— Возможно, — парировала Эбигейл Уинтертон, — но ведь такова и человеческая жизнь.

— Но почему правление должно одобрить такого рода пьесу? — сквозь зубы сказал Тревор Чейз. — Я лично считаю, что это просто безобразие. Мы даже не знаем, кто такой этот неизвестный автор.

Тусклым, но твердым взглядом Эбигейл Уинтертон медленно обвела всех присутствующих.

— Автор из местных, но до поры до времени он пожелал остаться анонимом. Я прочитала пьесу и решила, что мы непременно должны ее поставить. Уверена, она понравится всей деревне, вам не кажется?

— Нет, мне не кажется! — Леди Блитерингтон встала. — Эбигейл, по-моему, ты совсем выжила из ума. Это просто смешно. У нас есть прекрасная пьеса под рукой. Почему мы вообще должны тратить время на обсуждение ерунды, которую ты нам предлагаешь?

Эбигейл Уинтертон снова язвительно улыбнулась:

— Ах, моя дорогая Прунелла, я могу назвать сколько угодно причин, по которым правлению стоит рассмотреть мое предложение. — Она снова оглядела всех собравшихся, кроме разве что меня. — И я уверена, что большинство из вас согласны со мной.

Леди Прунелла тяжело опустилась на стул. Ее лицо заметно побледнело.

— Что ж, замечательно, — сказала она слабым голосом. — У тебя есть с собой копии этой пьесы, чтобы мы могли с ней ознакомиться?

Эбигейл Уинтертон хитро прищурилась:

— На сегодняшний момент есть только одна рукопись этой пьесы, и автор не пожелал расстаться с ней. Но скоро копии будут готовы. Вы все получите по экземпляру.

Опять здесь промелькнули какие-то подводные течения, в которых я совершенно не разбирался. В какой-то момент мне показалось, что Эбигейл Уинтертон просто чем-то запугивает собравшихся, за исключением меня. Мне вспомнились слова Джейн Хардвик, когда она говорила, что Эбигейл Уинтертон — коварная и надоедливая особа. Она что, шантажирует всех, чтобы заставить правление взять для постановки эту пьесу? Что такого она обнаружила прошлой ночью, во время своих вчерашних поисков по деревне? Подражая Эбигейл Уинтертон, но делая это с гораздо большей, как мне хотелось надеяться, осторожностью, я осмотрел лица всех находящихся в комнате. У всех у них было время оправиться от шока, но я чувствовал, что они до сих пор испытывают потрясение. Вампиры очень чувствительны к человеческим эмоциям, и сейчас я видел, что все в разной степени чем-то встревожены. Проблема заключалась в том, что в таком наплыве эмоций невозможно было отличить одну от другой. Но кто-то в комнате (а может, и не один) определенно был зол настолько, что мог и убить.

— Ну что же, — продолжила леди Прунелла, уже без прежнего пыла в голосе, — уж раз так случилось, что, кроме пьесы Джайлза, у нас ничего в наличии нет, то я предлагаю просмотреть этот вариант. — Последний вздох вызова еще витал в воздухе, хотя мне показалось, что исход уже предрешен.

Как бы там ни было, нам раздали копии сценария, и мы начали внимательно изучать их. Если пьеса Джайлза и не блистала, то она в любом случае была лучше того, что могла предложить Эбигейл Уинтертон. Я развалился на стуле и читал сидя, в то время как остальные встали и вникали в суть пьесы, разгуливая по большой комнате. Тревор Чейз и Саманта Стивенс шевелили губами на ходу, проговаривая про себя диалоги, а леди Прунелла и Джайлз уединились в дальнем углу сцены и негромко перешептывались. Летти Батлер-Мелвилл ходила по сцене и собирала реквизит. Эбигейл Уинтертон небрежно пролистывала страницу за страницей, а полковник Клидеро сидел и смотрел в пространство перед собой.

Я сосредоточился на пьесе и, к своему немалому изумлению, обнаружил, что она очень даже неплоха. Диалоги были достаточно остроумными и непростыми и не сказать, что слизаны прямиком из Оскара Уайльда, как я ожидал. Надо сказать, что я с большим уважением стал относиться к Джайлзу Блитерингтону. В этот момент он как раз оживленно беседовал о чем-то с Тревором Чейзом, пока леди Прунелла и Эбигейл Уинтертон направились вместе в другом направлении. Эмоции там кипели нешуточные. Саманта Стивенс присела рядом со мной и тихо сказала:

— А неплохая вещица, правда?

Я кивнул, а остальные члены правления уже занимали свои места за столом. Я очень хотел спросить ее о причине столь странного поведения Эбигейл Уинтертон сегодня вечером, но время явно было неподходящее.

— Итак, прошу внимания, — сказала леди Прунелла. — Я думаю, сейчас нам к сказанному добавить нечего. На ваш суд была представлена одна пьеса, и, как мне кажется, более чем подходящая нашим запросам. — Она нервно пожала плечами, но продолжила: — Тем не менее мы рассмотрим и второй вариант, как только Эбигейл предоставит нам копии для прочтения.

Эбигейл Уинтертон благосклонно склонила голову.

— Мисс Уинтертон, — сказала Саманта Стивенс, — может, вы все же скажете нам, кто автор пьесы?

Мисс Уинтертон встала.

— Вы сами скоро узнаете. Спокойной ночи всем. — Она улыбнулась собравшимся и пошла к ступеням, ведущим на сцену. Мы молча смотрели, как она пересекает комнату, поднимается по ступеням и выходит.

Атмосфера скованной напряженности повисла в воздухе. Некоторые из присутствующих неуверенно покосились в мою сторону. Поскольку я чувствителен к чужому настроению, я встал, отодвигая стул.

— Встреча была на удивление интересной. Я с удовольствием обсужу все детали с каждым из вас, но сейчас, боюсь, мне надо проститься. Дел дома невпроворот, знаете ли.

Среди вялых пожеланий спокойной ночи я проследовал путем Эбигейл Уинтертон, напрягая слух, чтобы уловить то, что скажут мне вслед, когда решат, что я уже вне зоны слышимости.

Я разобрал, как леди Прунелла зашипела на ухо своему отпрыску как раз в тот момент, когда я подходил к двери:

— Надеюсь, кто-нибудь укокошит эту стерву и у нас станет одной проблемой меньше.

Ба, что за слог! Тогда я еще ничего не знал, но кто бы мог подумать, что леди Прунелла с такой точностью предскажет будущее?

Глава 7

После бурной творческой ночи, уже поздним утром, я бродил из угла в угол своего кабинета и откровенно бездельничал, делал вид, что разбираю коробки по полкам. И тут кто-то постучал в мою дверь. В своей рабочей одежде я не был готов к приему посетителей. Я бросил взгляд на часы. Что подумают обо мне соседи, увидев меня в таком виде в двенадцатом часу?

Ну-у... я пожал плечами. Они должны бы уже привыкнуть.

Я открыл парадную дверь и увидел перед собой высокого симпатичного блондина в костюме с иголочки. Несмотря на то что одежда была совершенно новенькая, она отлично сидела на молодом человеке. Он заметил мой любопытный взгляд, но никак не отреагировал на него. Позади блондина стоял еще один гость. Он был почти на голову ниже первого и имел весьма потрепанный вид.

Так-так, что это здесь у нас? Я призадумался. Было в них что-то неуловимо официальное. Я даже догадывался, кто они такие.

— Доброе утро, сэр, — сказал блондин приятным баритоном. — Вы ведь доктор Керби-Джонс, не так ли?

— Да, это я... но, боюсь, мы не знакомы.

— Я старший инспектор Чейз, а это сержант Харпер.

Что ж, подозрения подтвердились. Я протянул руку красивому старшему инспектору, отметив, какое крепкое у него рукопожатие и какая теплая ладонь. Я выдал ему одну из своих лучших улыбок, в ответ он несколько раз моргнул. Я не умею очаровывать всех подряд, как это делают вампиры-традиционалы. Уж так случилось, что это один из побочных эффектов чудо-таблеток. Приходится рассчитывать только на силу своего врожденного обаяния. Что тоже неплохо, с другой стороны.

— Не желаете войти, господа? — Я отступил на шаг и жестом пригласил их внутрь.

— Спасибо, — ответил за двоих Чейз, и оба они прошли за мной в гостиную.

— Должен извиниться перед вами за свой костюм, — сказал я, — но я писатель, как вы, должно быть, слышали, и я работаю в таком виде.

— Не стоит извиняться, доктор Керби-Джонс, — ответил Чейз, усаживаясь на диван. Сержант Харпер выбрал кресло в дальнем углу и немного позади того места, где сел я. Его записная книжка и ручка уже были наготове.

— Так чем обязан утреннему визиту, старший инспектор? Или вы пришли засвидетельствовать свое почтение новоселу?

Чейз покачал головой:

— Боюсь, что нет. Мы здесь по сугубо официальному делу. — Он прокашлялся. — Если я правильно понимаю, вы совсем недавно переехали в Снаппертон-Мамсли?

Я кивнул:

— Все верно.

— И если я правильно осведомлен, вчера вечером вы присутствовали на совместном заседании попечительского совета правления Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли и комитета по сбору средств на восстановление церкви Святого Этельвольда?

— Да, — ответил я.

— Насколько хорошо вы знаете людей, посетивших вчера собрание? — спросил Чейз.

— Да, признаться, не очень хорошо, — сказал я. — Большинство из них я встретил только вчера либо за день до этого. Так, дайте-ка подумать. Я встречался с Летти Батлер-Мелвилл и ее мужем, местным святым отцом, когда прилетал сюда из Лондона. Хотя викария вчера на собрании не было. Леди Прунеллу Блитерингтон и ее сына Джайлза, а также Эбигейл Уинтертон я повстречал позавчера в доме у викария. А вот Тревора Чейза, Саманту Стивенс и полковника Клидеро я увидел только вчера. Полагаю, это все, за исключением Джейн Хардвик, которую я также встретил в доме у викария два дня назад. Она должна была присутствовать на собрании вчера, но по какой-то причине не смогла.

— Спасибо, доктор Керби-Джонс, — сказал старший инспектор Чейз. — С этим все предельно ясно. Значит, никого из жителей деревни вы раньше не знали?

— Нет, — ответил я, заинтригованный его настойчивостью. — А могу я спросить, старший инспектор, что случилось?

— Мы расследуем одну загадочную смерть, — сказал Чейз.

— Да неужели? И кто же умер? — спросил я, надеясь, что мой голос не прозвучит уж слишком цинично.

— Мисс Эбигейл Уинтертон, — ответил Чейз.

Кто бы сомневался! Хотя, если честно, я все же почувствовал некоторое беспокойство и удивление. Меня смерть давно уже не пугала, но вот для бедной Эбигейл Уинтертон она наверняка стала шоком.

— Ужас! А что случилось?

— Помощник мисс Уинтертон обнаружил ее мертвой сегодня утром у нее на кухне.

— И вы думаете, что это насильственная смерть?

Чейз наклонил голову:

— Есть некоторые обстоятельства, которые заставляют нас думать, что убийство весьма вероятно в данном случае.

Боже ты мой! Выделите этому человеку личный кабинет.

— Что ж, в таком случае сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, старший инспектор. Мы, безусловно, не можем спустить с рук убийство у нас, в Снаппертон-Мамсли!

Как ни странно, Чейз не просиял от счастья, когда услышал мое предложение помощи.

— Мы пока не знаем, доктор Керби-Джонс, какая именно помощь нам понадобится от каждого. — Ух ты! Это поставило меня на место. — Смерть мисс Уинтертон вполне могла стать следствием естественных причин, но мы должны все проверить. — Он улыбнулся. — Но я не забуду о вашем предложении. — Он нервно пригладил усики.

Я улыбнулся в ответ.

— Все, что в моих силах, старший инспектор.

— Для начала, — ответил Чейз, — расскажите нам, что вы делали прошлой ночью после окончания собрания.

— Вы имеете в виду — на тот случай, если мне понадобится алиби?

Чейз кивнул.

Я рассказал ему все увлекательные подробности своего вечера, объяснив, что мне нужно было поспать немного, а затем поработать в одиночестве.

— Таким образом, старший инспектор, как вы сами видите, никакого алиби у меня нет, кроме разве что глав, которые я написал за ночь. Не желаете взглянуть?

Хм... Я размышлял, насколько откровенным мне стоит быть с ним. Надо ли рассказывать ему о своих подозрениях по поводу того, что здесь происходит? Или он решит, что я назойливый сплетник?

Я погрузился в описание вчерашнего собрания, решив, что таким образом смогу поделиться с ним своими впечатлениями. Несомненно, что я, будучи новичком в этих краях, обладал непредвзятым и свежим взглядом на все, что происходило вокруг. Кроме того, в отличие от остальных меня Эбигейл Уинтертон не шантажировала, а посему я мог говорить совершенно искренне. Насчет шантажа это, конечно, всего лишь мои предположения, но все же.

Глаза Чейза сузились, когда я рассказал ему о фразе Эбигейл Уинтертон насчет непривлекательной действительности деревенской жизни, о которой шла речь во второй пьесе.

— Как вы думаете, доктор Керби-Джонс, на что она намекала этой фразой?

Я пожал плечами:

— Определенно вчера вечером на собрании имели место какие-то скрытые от меня подводные течения, и посему я не могу с уверенностью сказать, о чем шла речь. Но мне показалось, что она угрожает остальным членам собрания, за исключением меня, да и то лишь потому, что я здесь новенький. Если честно, то я и представить себе не мог, что леди Блитерингтон может сдаться так легко. По моим недолгим наблюдениям, эта женщина готова ответить на любой вызов, а мисс Эбигейл Уинтертон определенно предлагала ей нечто подобное.

Чейз кивнул:

— Ясно. Что ж, доктор Керби-Джонс, мы непременно учтем все это, проводя наше расследование. Не исключено, что нам понадобится еще раз допросить вас, если вы, конечно, не возражаете. — Он поднялся, и его напарник тоже.

— Нет-нет, что вы, конечно, нет, старший инспектор, — сказал я, вставая со своего места. — Буду рад помочь в любое время, как и говорил, всем, чем смогу. — Я любезно улыбнулся ему и в награду получил ответную улыбку.

Я проводил офицеров до двери и прищурился немного от яркого полуденного солнца. Я стоял и смотрел, как они шли по залитому солнцем переулку к центру деревни. Какой чудесный вид. Да и деревушка в общем-то не такая уж и захолустная.

Я посмотрел через двор на коттедж Джейн Хардвик. Никаких признаков жизни я не увидел, но решил, что стоит, пожалуй, переодеться и проведать соседку, чтобы, если повезет, побеседовать с ней об убийстве. Я, видите ли, нисколько не сомневался, что Эбигейл Уинтертон убили. После того как она угрожала каждому, я ожидал что-то подобное.

По пути наверх, где я собирался нарядиться в более пристойный костюм, я размышлял над словами старшего инспектора Чейза. Он говорил о «сомнительной» пьесе. И это показалось мне странным. Может ли так статься, что полиция уже располагает копией сценария? Может, убийца выкрал рукопись?

Ух ты! Я начал переодеваться. Но тут я остановил себя. Получалось, что я уже распутал преступление, хотя еще не известно наверняка, убита ли бедная Эбигейл Уинтертон.

Несколько минут спустя я постучал в парадную дверь коттеджа Джейн Хардвик и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая, когда же она откроет. Я уже собирался было ни с чем возвращаться домой, когда замок щелкнул и Джейн появилась на пороге.

— Добрый день, Саймон, — сказала она, отступая немного, и жестом пригласила меня войти. — Уверена, что ты сгораешь от желания обсудить новости. Бедная Эбигейл. Это ужасно!

Я извинился за то, что пришел без приглашения, но она с ходу отмела мои извинения. Она проводила меня в гостиную, где я неплохо устроился на заваленном разными вещами диване. Комната выглядела, как с обложки журнала о сельской жизни. Снаружи коттедж Джейн очень походил на мой, от кирпичных стен до дорогой черепицы на крыше. Не вызывало сомнений, что оба дома перестраивал один и тот же человек или фирма где-то лет сто назад. Но вот ее интерьер был гораздо разнообразнее и вычурнее моего. Не ожидал такого от Джейн Хардвик, если честно, но ее гостиная была обставлена, как английский вариант этого тошнотворного стиля кантри, так популярного сейчас среди американских яппи. И позвольте добавить, что эта американская молодежь в глаза не видела корову, не говоря уж о том, чтобы подоить ее. Придется пересмотреть свое отношение к вкусу Джейн, а точнее, к полному отсутствию такового, по крайней мере в сфере дизайна интерьера.

— Меня только что посетили старший инспектор Чейз и его напарник, и они сказали мне, что смерть Эбигейл вызывает у них подозрение. Но я-то абсолютно уверен, что ее убили, Джейн!

— А я нисколько не сомневаюсь в том, что ты прав, Саймон. — Джейн нахмурилась. — Не могу сказать, что сильно удивлена, что кто-то так поступил. Эбигейл иногда бывала невыносимо неприятной женщиной. А в последнее время она еще и вела себя странно. По правде сказать, я удивляюсь, что убийце понадобилось так много времени, чтобы решиться на этот шаг.

— Так, значит, вы не считаете, что я увлекся предположениями?

Джейн покачала головой:

— Деревенские сплетники уже работают на полную катушку. Я слышала три различные версии произошедшего. Первая — Эбигейл отравили. Вторая — что ее избили до смерти и вся кухня была залита кровью. Третья — что ее задушили. — Она пожала плечами. — Не знаю, как скоро полиция предоставит официальную информацию.

— Старший инспектор Чейз не очень-то откровенничал со мной, хотя я очень старался разговорить его, — пожаловался я.

— Я уверена, что ты сделал все от тебя зависящее. А сейчас скажи мне вот что, Саймон: какое у тебя сложилось впечатление о светловолосом Робине? — Джейн откровенно забавлялась.

Я вздохнул.

— Робин, да? Славное имечко. Спору нет, он симпатяга. — Я примолк, так как меня посетила прелюбопытнейшая мысль. — Его фамилия Чейз. Он, случайно, не родственник Тревору Чейзу?

— Они троюродные братья, — сказала Джейн. — Тревор как-то говорил, что у них общий прадедушка или даже прапрадедушка.

— Не знаю, как вы, Джейн, но меня очень беспокоит наш потенциальный убийца. Вчера вы пропустили очень интересное собрание.

— Вот и расскажи мне о нем, — подтолкнула она меня, а я с удовольствием принялся излагать факты и домыслы.

Когда я закончил, Джейн посмотрела на меня.

— А ты ведь, пожалуй прав, Саймон, — сказала она. — Она осмелилась угрожать тем, кто не выберет пьесу, которую она предлагала. Я вот только не понимаю... — Джейн задумалась и так долго молчала, что я не выдержал.

— Что? — затормошил я ее, и Джейн удивленно посмотрела на меня.

— Я уверена, что Эбигейл сама написала пьесу, — сказала Джейн.

Я обдумал эту идею.

— Хм... звучит разумно. —Тогда я сообщил Джейн о том, что Чейз назвал пьесу «сомнительной». — Должно быть, ее украли, а это уже прямой мотив преступления, вы так не думаете?

— Очень даже может быть, — сказала Джейн. — До меня доходили слухи, что Эбигейл злоупотребляет служебным положением у себя на почте.

— Вы хотите сказать, что она читала чужие письма?

— Так мне говорили, — ответила Джейн. — Очевидно, она нашла что-то против каждого жителя деревни, а единственный способ сделать это — читать их корреспонденцию.

— Нет, — медленно выговорил я, — это не единственный способ.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Джейн, я явно озадачил ее.

Я описал то, что видел собственными глазами предыдущей ночью.

Раздражение на лице Джейн сменилось выражением зловещей беспощадности.

— Это многое объясняет! А я-то гадала, как она смогла... — Голос ее умолк, и она посмотрела мне в лицо. —Она была еще несноснее, чем я думала.

— Вы действительно считаете, что она шантажировала кого-нибудь?

Джейн скривилась:

— Иначе и быть не может! Люди слишком долго ее терпели, я и не думала, что можно иметь такое терпение. Очевидно, у нее был какой-то способ влиять на жителей Снаппертон-Мамсли. У каждого есть унизительные секреты, и люди не хотят, чтобы о них узнали остальные.

— И может быть, Эбигейл написала пьесу, где она раскрыла некоторые из них? — подумал я вслух. — И если это так, то кому-то, наверное, очень не хотелось, чтобы остальные жители Снаппертон-Мамсли прочли пьесу, и уж тем более чтобы ее поставили на большой сцене.

— Похоже на правду, — согласилась Джейн. — А если полиция не найдет пьесу, то никто не узнает, что на самом деле замышляла Эбигейл.

— И все равно одна вещь не дает мне покоя, — медленно произнес я. — Если она шантажировала людей в Снаппертон-Мамсли все это время, то с чего вдруг она решила унизить их публично? Если бы пьесу поставили и все грязные секреты выплыли бы наружу, она уже не смогла бы никого ничем шантажировать.

— Это хорошая мысль, Саймон. Все выглядит не очень логично, да? — Джейн нахмурилась. — Но разве поймешь Эбигейл? Она была более чем эксцентричной особой, сколько я ее знаю, и, возможно, ей казалось, что она может бесконечно эксплуатировать одну и ту же идею.

— Но кто-то решил остановить ее раз и навсегда, — сказал я мрачно. — А вы не знаете или, быть может, догадываетесь, какие именно тайны она хотела обнародовать?

— Я все еще чужой человек здесь. — Джейн задумалась на минуту. — Далеко не за всеми я знаю грешки. Я уже рассказывала тебе об истории вражды между Эбигейл и леди Прунеллой, а здесь это уже старо как мир. Я неоднократно наблюдала стычки между нашей бакалейщицей и Самантой Стивенс, но, честно признаюсь, я не уверена, относится ли это к чему-то определенному, что Эбигейл могла знать про нее, или же это просто ее отвратительный характер.

— Миссис Стивенс произвела на меня впечатление. Не хотел бы я оказаться с ней по ту сторону баррикад. От нее, пожалуй, можно ожидать всего, даже убийства. Более того, ей может даже сойти это с рук.

— О да. — Джейн кивнула. — Так оно и есть.

— А как насчет Тревора Чейза? — спросил я. — Какую грязь на него накопала Эбигейл? — Я понял, что мной движет не просто праздное любопытство.

— Но это же очевидно, ты не находишь? — Джейн рассмеялась, но в веселом смехе ее мне послышались фальшивые нотки. — Эбигейл была старомодной особой и не любила Тревора только за то, что подозревала его в нетрадиционной сексуальной ориентации. Я ничего дурного про него не знаю, но кто скажет, что воспаленный мозг Эбигейл не выдумал про Тревора Чейза. У нас нет мальчиков из церковного хора, которых бы грязно домогались. Во всяком случае, я таких не знаю.

Я рассмеялся:

— Уверен, мальчики из церковного хора — это по части преподобного Батлер-Мелвилла.

Джейн отмахнулась от этого предположения:

— Не говори ерунды. Спору нет, Летти — ужасная хозяйка, но они просто обожают друг друга. Невилл, безусловно, скучнейшее создание, но он преданный муж. А Летти, так та и вовсе готова ради мужа сделать все что угодно.

— Поверю вам на слово, хотя у меня сложилось несколько иное впечатление.

Джейн фыркнула:

— Для твоих фантазий здесь найдется немало пищи, уверяю тебя. Тут тебе и Тревор, и избалованное донельзя дитя рода Блитерингтонов.

Я искренне рассмеялся.

— Так, значит, Джайлз действительно голубой? Видимо, я просто не в его вкусе, учитывая, как он вел себя со мной.

Джейн покачала головой:

— Нет, Саймон, ты не прав. Джайлз очень несчастный человек. А ты бы смог продержаться на его месте, с его-то родителями? — Она вздрогнула. — Ты можешь оставаться собой: красивым, утонченным, умным, талантливым...

— Да уж, ты знаешь, как вскружить мужчине голову, — заметил я не без самодовольства. — Продолжай, прошу тебя.

Но она не обратила внимания на мои слова.

— Джайлз был бы очень симпатичным молодым человеком, если бы смог стать самим собой. Так, кажется, говорят американцы? — Она не дождалась моего подтверждения. — Если бы он только перестал зацикливаться на своей нелегкой судьбе и разыгрывать шекспировские страсти, то смог бы достичь многого. Такой эгоцентризм неприятен.

Я подумал, не поведать ли ей разговор, что я подслушал в офисе у Тревора Чейза, но в итоге решил приберечь эту пикантную новость до лучших времен. Тревор Чейз определенно заслуживал большего внимания и дальнейшего изучения по ряду причин. А может быть, и Джайлз Блитерингтон тоже.

— Может, это просто переходный возраст? — ухмыльнулся я.

— О нет, Джайлз превратил это в вид искусства! — сказала Джейн с явным неодобрением в голосе. — Но по крайней мере он неглупый парень в отличие от своей сестры.

— Надо же, не имею чести быть представленным, — сказал я Джейн.

— Не много потерял, — ядовито уверила меня Джейн.

— А как насчет полковника Клидеро? — спросил я. — Он выглядит как настоящий прототип персонажа из романов Агаты Кристи. Даже не верится, что он настоящий.

Джейн рассмеялась.

— Я тебя очень хорошо понимаю. Он в деревне пришлый, как и мы с тобой, хотя живет здесь уже лет двадцать. Насколько я знаю, он приехал почти сразу после четы Батлер-Мелвилл.

Ha этот раз я решил поделиться с Джейн информацией и рассказал ей о странной сцене в тени церковного кладбища, свидетелем которой я стал. Джейн нахмурилась:

— Ума не приложу, что все это может означать. По моим наблюдениям они всегда были вежливы друг с другом. Дружелюбны, но друзьями их не назовешь, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Я кивнул.

— Но что-то определенно происходит, и нужно это что- то расследовать.

— Вот мы и пришли к тому, с чего начали, верно? — Глаза Джейн горели озорством. — Кстати, об Агате Кристи. Может, и ты станешь подкручивать усы и говорить с бельгийским акцентом?

— Хорошо, Джейн, — я сделал особое ударение на ее имени, — если вы бросите свое вязание и свой замечательный сад, я буду подкручивать усы. Но я ничего не могу с собой поделать, мое любопытство сильнее меня. Впервые в жизни я оказался в центре событий детективной истории, а посему не вижу причин, по которым я не должен совать свой нос куда не следует.

— Сомневаюсь, что старший инспектор Чейз согласится с тобой.

Я лишь усмехнулся.

— Вот и еще одна причина, по которой я займусь расследованием. Симпатичный представитель правосудия и справедливости не должен с лету отметать предложения помощи от верных своих подопечных. Тем более что я готов предоставить ему любую поддержку, которая может понадобиться.

— Какой ты бесстыдник, Саймон, — сказала Джейн. — Но учти, это последний комплимент на сегодня.

Я встал.

— Понял. Пойду-ка я лучше домой. Пока мы достоверно не выясним все детали убийства Эбигейл Уинтертон, делать по большому счету нечего. Работа зовет, а на досуге я продумаю первый шаг своего расследования. Так вы со мной?

Джейн проводила меня до двери.

— Ну конечно, дурачок. Неужели ты думаешь, что я пропущу такое веселье? Какой бы непривлекательной и откровенно неприятной особой ни была Эбигейл Уинтертон, я считаю, что она не заслужила такого финала. Я хочу, чтобы свершилось правосудие, как, надеюсь, и ты.

Стоя в дверях ее дома, я кивнул, затем попрощался. Она проворно закрыла за мной дверь.

Насвистывая себе под нос, я направился к своему коттеджу. Снаппертон-Мамсли оказалась гораздо интереснее, чем я осмеливался мечтать.

Глава 8

Дома я приказал себе забыть о смерти Эбигейл Уинтертон и сосредоточился на работе. У меня неплохо получалось, и я решил, что с такими темпами я закончу первый вариант рукописи недели за две. И это даже несмотря на то, что большая часть времени неизбежно уйдет на расследование странного убийства у меня под боком. Я решил весь вечер и большую часть ночи потратить на чудовищное злодеяние с причинением увечий на страницах своего вымышленного мира.

К тому моменту, как я созрел сделать перерыв — даже у вампиров затекает шея от слишком долгого пребывания за компьютером, — я погрузился в новый роман Доринды Дарлингтон уже глав на десять. Более чем достаточно, чтобы заслужить немного отдыха. Я прилег подремать и через пару часов проснулся, посвежевший и готовый работать до рассвета.

Около часа я потратил на просмотр корреспонденции от своих поклонников. Обычно я обожаю это занятие. Но в этот раз я с нетерпением ждал, когда стрелка часов укажет на время, предписанное приличиями для ранних визитов. Мне не терпелось начать поиски и сбор информации о возможных подозреваемых в убийстве Эбигейл Уинтертон. Напомню, что официально ее смерть еще не была признана убийством. Но к чему обращать внимание на подобные мелочи?

Глядя на стопки книг и забитые коробки, я пришел к одной неплохой мысли. Для того чтобы подобраться к некоторым жителям деревни и выудить у них необходимую информацию, мне понадобится хорошая легенда. Не думаю, что типаж наглого американца — которого я с легкостью могу сыграть в любое время — будет уместен в данном случае. Вульгарность тоже иногда помогает, но в подобной ситуации, как мне кажется, больше подойдет тонкое коварство.

Поэтому я решил взять за легенду реальную ситуацию с беспорядком у меня в кабинете. Любой разговор можно будет завязать с безобидного вопроса, где мне найти временного секретаря. И пока мы будем обсуждать возможные варианты, беседа сама собой перетечет в нужное мне русло.

С кого же мне начать?

Леди Прунелла Блитерингтон была ничем не хуже остальных кандидатов.

Звонок Джейн Хардвик — и вся необходимая информация у меня на столе. Леди Прунелла, как человек педантичный и верный устоявшимся традициям, совершала ежедневный моцион, выгуливая любимую собачонку, ровно в девять утра. Случайная встреча с леди и ее пекинесом — как раз то, что нужно.

Я перерыл свой шкаф и умудрился найти там тренировочный костюм. Я купил его, потакая своим капризам. Это случилось еще в те времена, когда я был смертным. Мне казалось, что, бегая по утрам, я смогу поддерживать хорошую форму. Но, увы, физические упражнения и я просто не созданы друг для друга. К счастью, в смерти я обрел фигуру, о которой всегда мечтал при жизни. Шапка и солнцезащитные очки дополнили мой наряд.

Но леди Прунелле не обязательно знать, что я мечтаю о пробежке не сильнее, чем об осиновом коле в сердце. Я просто ненароком наткнусь на нее и ее собачку и искренне удивлюсь этому совершенно случайному стечению обстоятельств.

С тренировочным костюмом в руках я топтался вокруг в поисках кроссовок.

Полчаса спустя, экипированный подходящим образом, я трусил не спеша по направлению к фамильному поместью Блитерингтонов. Если верить Джейн, то большую часть земель распродали потомки в последнем колене, но, даже несмотря на это, поместье выглядело впечатляюще. Прунелла выгуливала свою Прелесть, как она называла пекинеса, вдоль по аллее, обсаженной огромными деревьями, от Блитерингтон-Холла до деревушки, где она (леди Блитерингтон) могла мило побеседовать с народом, пока ее Прелесть оставляет метки на любимых мишенях.

Я встретил леди и ее собачку почти сразу, как только выбежал на аллею неподалеку от Блитерингтон-Холла. Я попыхтел устало для приличия, чтобы леди Блитерингтон ничего не заподозрила. Но этим утром Прунелла была так озабочена чем-то, что даже не заметила меня.

— Доброе утро, леди Блитерингтон, — прощебетал я. Никто бы на ее месте не усомнился, что я наслаждаюсь утренней пробежкой. — Какой приятный сюрприз.

— Ой! — взвизгнула Прунелла и резко дернула за поводок Прелести. Собака пристально посмотрела на меня, после чего спряталась позади хозяйки и злобно зарычала. Собаки не особо любят вампиров, и Прелесть сразу раскусила меня. Теперь она не успокоится до тех пор, пока я не отойду подальше. Но к счастью, леди Блитерингтон совершенно не замечала странного поведения своей собаки, как и почти всего в этой жизни.

— Доктор Керби-Джонс! — воскликнула Прунелла. Видимо, она не очень обрадовалась, увидев меня здесь. — Вы меня напугали!

— Простите великодушно, леди! Я просто решил пробежаться с утра. Еще раз приношу свои извинения за то, что напугал вас.

Прунелла немного смягчилась.

— Да ничего, ничего, доктор Керби-Джонс. В конце концов, человек просто обязан заниматься спортом. В здоровом теле здоровый дух и все такое. — Она настолько отошла от испуга, что даже слегка улыбнулась мне. — Люди должны брать с вас пример, а то спят допоздна, а потом еще и валяются остаток дня в постели.

Желчь, с которой она произнесла последнюю фразу, удивила меня. На кого это она намекает? Любопытно, любопытно. Уж не на сына ли и наследника?

— Вы совершенно правы, леди Блитерингтон, — заверил я ее. Я обошел ее с Прелестью, и мы вместе двинулись в сторону деревни. — В наши дни так многое надо успеть сделать, многого достичь, что приходится вставать рано и приниматься за работу, не откладывая на потом.

— Вот и я о том же! — Прунелла яростно закивала головой, одобряя ход моих мыслей. — Ваше отношение к жизни делает вам честь.

— Спасибо, — ответил я самым скромным тоном, на какой только был способен. Теперь я нашел способ войти в доверие к леди Блитерингтон. — Могу себе представить, какой груз ответственности лежит на ваших плечах.

— Вот и я том же! — подтвердила Прунелла, уже гораздо веселее, чем раньше. — Человек должен делать все от него зависящее, чтобы поддерживать устои общества и быть достойным места, данного ему Богом в этой жизни.

«Ну или полученного после удачного замужества». Вслух я этого, разумеется, сказать не осмелился.

Прунелла тяжело вздохнула.

— Сейчас все по-другому, — продолжила она. — Далеко не всегда люди получают то уважение, которое они заслуживают.

Подавив усмешку, я ответил:

— Современное общество просто не способно почтительно относиться к людям благородного происхождения, как это было когда-то. — Я вздохнул еще тяжелее ее.

Леди Прунелла бросила на меня быстрый взгляд, видимо, гадая, не подшучиваю ли я над ней. Но мое честное лицо убедило ее в абсолютной искренности моих слов.

— Вот и я о том же! — с силой сказала она.

— Должен признаться вам, леди Блитерингтон, — произнес я, запуская свою легенду, — что очень удачно повстречался с вами. Видите ли, я хотел попросить у вас совета по поводу одного очень важного и пикантного дела. Вчера вечером я спросил себя, кто из жителей Снаппертон-Мамсли лучше всех сумеет подсказать, где мне найти человека, который смог бы помочь мне в работе, скажем так, секретаря. И первой, о ком я подумал, были вы, дорогая леди Блитерингтон, поскольку именно вы возглавляете нашу маленькую деревенскую общину. Уверен, вы сможете посоветовать мне пару подходящих кандидатур. Ведь, в конце концов... — я придвинулся чуть ближе к ней и понизил голос, — не каждого пустишь к себе в дом, да еще на приличную работу.

Прунелла благосклонно кивнула, не понимая, что попалась на крючок.

— Мой дорогой доктор Керби-Джонс, — елейно запела она. Даже Прелесть перестала рычать и удивленно уставилась на хозяйку. — Не знай я вас получше, могла бы подумать, что вы низкий льстец. — На этот раз она жеманно улыбнулась. О Боже, ну и зрелище! — Вы совершенно правы, в наше время надо быть предельно осторожными. Вы не поверите, если я расскажу вам, как я искала слуг для Блитерингтон-Холла. Какое ужасное отношение к своим обязанностям у молодых, вы и представить себе не можете, да и пожилые слуги порой не лучше. А какими грубыми они могут быть, это просто уму непостижимо! А как они любят отлынивать от работы!

— И не говорите! — вторил я самым подхалимским тоном. — С какими трудностями вам пришлось столкнуться! — На самом деле я был уверен, что все слуги просто разбежались от нее, не в силах вынести ее деспотичный характер за более чем скромное вознаграждение. — Но может, вы все-таки подскажете мне подходящую кандидатуру?

Я почти слышал скрип мыслей в ее голове. Ох, не часто ей приходится думать! Вероятнее всего, леди Прунелла пыталась припомнить кого-нибудь подходящего для меня и в то же время задолжавшего ей. Таким образом, у нее будет вся необходимая информация, при том что никто ее ни в чем не заподозрит.

— Вполне возможно, что я могу порекомендовать вам кое-кого, — признала она наконец. — Есть в деревне две женщины, недавно вышедшие на пенсию, с необходимым опытом работы секретаря. Одна служила у моего бедного покойного супруга, а вторая много лет проработала в Сити, после чего вышла замуж и переехала жить в Снаппертон-Мамсли. — Она замолчала ненадолго. — Я думаю, будет лучше, если я сама обращусь к ним от вашего лица, учитывая, что вы здесь новенький. Да, — кивнула она коротко, — так будет лучше. И если они согласятся, я дам им ваши координаты, чтобы договориться о встрече.

Дрянной же из нее менеджер труппы. Я сжал губы, чтобы не рассмеяться.

— Дорогая моя леди Блитерингтон, вы меня так выручили, так выручили! С нетерпением буду ждать результатов вашего общения с вышеупомянутыми дамами.

А тем временем деревня уже показалась за поворотом. Лучше поторопиться с основным разговором, пока Прунелла не принялась за покупки, или, как местные называли это, «инквизицию».

— Должен еще кое-что вам сказать, — заявил я, понижая голос до конфиденциального тона. — Я был просто шокирован сегодня новостью о смерти мисс Уинтертон. Никто ведь не ожидает, что утром к нему в дом заявится полиция с такими известиями! Я, признаться, лишь дважды встречался с мисс Уинтертон. Бедная женщина! Что же за несчастный случай с ней произошел?

Леди Прунелла на этот раз не стеснялась своих настоящих эмоций. Она остановилась и схватила меня за руку.

— Вот что я скажу вам, доктор Керби-Джонс, смерть Эбигейл — это вовсе не несчастный случай!

Я быстренько изобразил на лице ужас и смятение.

— Да вы что? — выдавил я испуганно. — Вы же не хотите сказать, что ее смерть была... насильственной?

Леди Прунелла мрачно кивнула:

— Вот именно, насильственной. Эбигейл Уинтертон была убита.

— Ужас какой!

Леди Прунелла придвинулась ко мне еще ближе и уставилась на меня взглядом василиска.

— В нашей деревне объявился беглый маньяк, и Эбигейл стала лишь первой жертвой!

— Боже ты мой! — воскликнул я, стараясь не переигрывать. — Маньяк? Здесь? В этой милой деревушке?

Леди Прунелла воровато огляделась вокруг, чтобы убедиться, что информация, которой она собирается поделиться, не попадет в менее надежные руки.

— Знаю, это может показаться невероятным. Но какой- то сумасшедший уже несколько недель буквально преследует меня. Он уже убил Эбигейл, и, быть может, я следующая в его списке!

Глава 9

На этот раз не пришлось стараться, чтобы изобразить изумление на своем лице. Я уже давно понял, что она очень любит драматизировать ситуацию. Но что, если в Снаппертон-Мамсли действительно появился беглый маньяк? Или она просто увидела очередную неоплаканную усопшую душу во время своего моциона?

— Дорогая моя леди Блитерингтон, — пробормотал я, — то, что вы говорите, просто ужасно! Кто-то преследовал вас? Вы уже уведомили представителей властей?

На лице Прунеллы появилось недвусмысленное вороватое выражение.

— Нет, пока еще не успела.

— Но ведь вы же хотите, чтобы полиция выяснила, кто следит за вами!

— Ну, может быть, «маньяк» не совсем подходящее слово, — пошла на попятный Прунелла, тут же лишившись налета таинственности. — Просто в последнее время я получила несколько неприятных писем, а по ночам в окнах гостиной Блитерингтон-Холла начали появляться странные тени. — Она поежилась, словно от холода. — В воздухе определенно висит ощущение угрозы, но в то же время не настолько материальное, чтобы беспокоить полицию.

«А скорее всего это была Эбигейл Уинтертон, что шпионила посреди ночи», — подумал я.

— Но ведь вы же получили какие-то письма! — заметил я вслух.

Прунелла усмехнулась.

— Я показала одно письмо констеблю Плодцу, но он не нашел в нем ничего криминального. — Она снова усмехнулась. — Нет, вы вдумайтесь только! В письме были приведены самые нелицеприятные цитаты, — которые, заметьте, даже я не помню, — моих суждений по поводу ежегодного цветочного шоу, устраиваемого «Женским институтом». Там, смею вас заверить, приведены такие заявления, что просто ужас какой-то. — Она наигранно поежилась. — Такая там клевета, знаете ли!

Скорее всего кто-то на этом шоу прямым текстом сказал ей, что она не отличит бегонию от свеклы, и ее самолюбие не вынесло такого оскорбления.

— Но зачем кому-то желать вам зла? — Я притворился несведущим, хотя, конечно же, прекрасно все понимал. Пожалуй, у каждого жителя Снаппертон-Мамсли были основания ненавидеть леди Блитерингтон — не за одно, так за другое.

— Представления не имею! — Прунелла выпрямилась, потрясая своими немалого размера достоинствами. — Этот тип совершенно и безвозвратно спятил. В Снаппертон-Мамсли орудует какой-то лунатик, и бедная Эбигейл поплатилась первой. — Она трагично вздохнула, потом продолжила: — Вы уж простите меня, доктор Керби-Джонс, но мне необходимо сделать еще несколько неотложных дел. — Она развернулась и пошла к ближайшему магазину. Прелесть припрыгивала впереди, радостно повизгивая, — еще бы, ведь это была мясная лавка! — Но, леди Блитерингтон, дорогая вы наша, — крикнул я ей вслед, — после того, что случилось в деревне, вы просто обязаны обратиться в полицию. В конце концов, это ваш гражданский долг.

Прунелла вернулась к тому месту, где оставила меня. Глаза ее сузились.

— Я уже думала об этом. Вы, безусловно, правы. Но, судя по моему опыту, офицер, которому поручено это расследование, уделяет недостаточно внимания значимости происшествия.

Так, значит, старший инспектор Чейз отказывается раболепствовать перед вами, мадам. Очень интересно.

— Бог ты мой, — сочувственно прокудахтал я. — Это для вас такое испытание, леди Блитерингтон.

— Ну хоть вы понимаете, доктор Керби-Джонс, почему у людей нет веры в полицию. Страшный убийца напал на мою дорогую подругу Эбигейл Уинтертон, и я очень даже запросто могу оказаться следующей жертвой! — На последней фразе ее голос сорвался, и Прелесть завыла.

Я подался к ней и зашептал:

— Но, леди Блитерингтон, а что, если это не сумасшедший маньяк? А что, если это кто-то из жителей деревни, о ком мы и подумать не могли? Мы все считаем его безобидным, а он на самом деле... — Я не собирался пока делиться с ней своими догадками о возможной связи между ночными визитерами Прунеллы и Эбигейл Уинтертон. На данный момент мне казалось, что убийца и преследователь не одно и то же лицо.

Леди Блитерингтон отпрянула в ужасе.

— О нет, доктор, не может быть! — запротестовала она.

— И тем не менее давайте представим себе такую ситуацию хотя бы на мгновение. Ведь вы, как никто другой, знали бедную Эбигейл Уинтертон, а вы, без сомнения, из тех людей, что редко ошибаются в своих суждениях. — Да-да, я тот еще подхалим. — Кто и зачем мог причинить вред мисс Эбигейл Уинтертон?

Взгляд леди Прунеллы мгновенно потемнел. Казалось, что в ней борются два начала. В итоге победило желание посплетничать.

— Бедолага Эбигейл была, как вы и сами могли заметить после недолгого знакомства с ней, достаточно желчной особой. Она держала зло на людей, и не важно даже, за что. Вот кто-нибудь и решил избавиться от нее, чтобы облегчить себе жизнь, хотя несчастная женщина далеко не всегда была такой вредной.

— И на кого же она держала зло? — спросил я, гадая, кого она мне назовет.

— Да на любого из жителей деревни! Эбигейл всегда считала, что люди пренебрежительно относятся к ней. Она обижалась на такую ерунду! Хотя порой, — Прунелла придвинулась ближе ко мне, — у нее были причины держать камень за пазухой.

— Да вы что?

Леди Прунелла яростно закивала головой.

— Бедная Эбигейл вложила часть своих сбережений в какую-то авантюру, предложенную мужем этой женщины, Стивенс. И естественно, у них ничего не вышло. Она потеряла все деньги. Кажется, он уговорил ее инвестировать свой капитал в какую-то дочернюю фирму. Вы можете в это поверить?

— Как это ужасно — так потерять свои деньги.

— Вот именно, — подтвердила Прунелла. — Но ведь она знала, что идет на риск, когда вкладывала деньги в это предприятие. Она попросту дала обвести себя вокруг пальца шарлатану из Сити! Вы еще заметите, что всемогущий мистер Стивенс и его женушка не потеряли за последнее время ни цента. — Она закатила глаза. — Бедная Эбигейл ничего не смогла поделать. Она пыталась поговорить с людьми, найти какой-нибудь выход, но в итоге миссис Стивенс пригрозила подать на нее в суд за клевету.

— Но мне кажется, что мистер Стивенс вряд ли стал бы убивать ее по этой причине.

— Может быть, и нет. — Леди Прунелла нахмурилась. — У Эбигейл была еще одна странная особенность. Она порой слишком уж ревностно относилась к своей работе и начинала просматривать почту.

Я поморщился:

— Вы же не пытаетесь мне сказать, что она фактически читала чужие письма?

Прунелла кивнула:

— Боюсь, что именно так все и обстояло. Она знала такие вещи, очень личные вещи, которые она могла выяснить, только превысив свои служебные полномочия.

— Но ведь пострадавшие стороны должны были подать на нее в суд.

Прунелла покачала головой:

— Жаль вас разочаровывать, но в такой маленькой деревушке, как Снаппертон-Мамсли, это просто невозможно. Пострадавшие стороны просто терпеливо сносили свое унижение в как можно более приватной обстановке. Ведь, в конце концов, Эбигейл никогда не предавала известное ей огласке. Она просто любила поизмываться над своей жертвой время от времени, показывая свою осведомленность.

— Как это омерзительно, — сказал я искренне впервые за все время нашего разговора. — Вы считаете, что ее смерть как-то связана с пьесой, о которой она говорила вчера?

Леди Прунелла заметно побледнела. Похоже было, что она пытается вдохнуть, но не может. Наконец с величайшим трудом она взяла себя в руки.

— Если эта пьеса вообще была! Я лично сильно в этом сомневаюсь! Мне кажется, что Эбигейл просто решила разыграть нас. — Она покачала головой: — Нет, доктор Керби-Джонс, я уверена, что пьеса — лишь плод ее больного воображения!

Я бы не стал делать такие опрометчивые заявления на ее месте. Хотя людей в деревне только порадует, если пьеса, не факт еще, что существующая, бесследно канет в Лету.

— Вы очень помогли мне, леди Блитерингтон, но я вынужден попросить у вас прощения за то, что отнял так много вашего драгоценного времени, и откланяться. — Я не хотел вызывать у нее ненужных подозрений. — И надеюсь, вы сообщите мне, если подберете подходящего секретаря?

Прунелла бросила на меня тревожный взгляд.

— Будьте уверены, доктор. Будьте уверены. — Сказав это, она резко развернулась и устремилась на штурм мясной лавки. Прелесть радостно засеменила следом.

Я побежал в сторону дома, мне не терпелось избавиться от идиотской одежды прежде, чем соседи меня заметят. Я не хочу, чтобы они решили, будто я каждое утро занимаюсь такими глупостями.

Дома я переоделся в более подобающий костюм, не переставая размышлять над тем, что услышал от леди Блитеринггон. Мне показалось подозрительным полное отсутствие должного пиетета к усопшей. Кроме того, она ни словом не обмолвилась о своей заинтересованности в смерти бедной Эбигейл Уинтертон. Из-за своего колоссального эгоцентризма Прунелла, вероятно, и представить не могла, что кто-то может заподозрить ее в убийстве. Хотя, подумал я желчно, у нее на это просто не хватило бы ума.

Впрочем, внешность часто бывает обманчивой. Ваш покорный слуга наглядный тому пример. Вот и леди Прунелла за фасадом своего упадочного аристократического вздора могла скрывать незаурядный интеллект.

Может, когда-нибудь и Джеки Коллинз получит Нобелевскую премию в области литературы.

Сейчас, переодевшись в одежду для загородных прогулок, я решил навестить викария с его женой, чтобы копнуть поглубже в своем расследовании. Я посмотрел на часы. Почти десять. Безусловно, пристойное время, чтобы подумать о жизни вечной и заглянуть к его святейшеству и его верной подруге.

Спустя всего несколько минут я открыл калитку и вошел в сад викария. Летти Батлер-Мелвилл как раз выходила из парадной двери, и мы стояли какое-то время друг против друга в неловком молчании, мешая пройти.

Я первый нашелся что сказать, отступив вниз по лестнице. А Летти Батлер-Мелвилл еще несколько мгновений стояла, застыв, с продуктовой корзиной в руках.

— Доброе утро, миссис Батлер-Мелвилл, надеюсь, вы не возражаете, что я зашел в столь ранний час без звонка, но мне надо срочно обсудить одно очень важное дело со святым отцом.

Летти Батлер-Мелвилл подавила вздох.

— Вовсе нет, доктор Керби-Джонс. Мой муж дома, и он не откажется принять прихожанина. Он с радостью побеседует с вами.

В ее словах и тоне угадывался какой-то подтекст, хотя я и не мог определить, отнести ли это на счет обычного раздражения по поводу несвоевременного визита, или тут было что- то более серьезное. Но Летти Батлер-Мелвилл быстро справилась со своими эмоциями, какова бы ни была их причина.

— Вы уж простите меня, — продолжила она довольно оживленно, жестом приглашая войти в дом. — Мне сегодня утром еще многое предстоит сделать. Вы найдете Невилла в его кабинете. Надеюсь, вы помните, как туда пройти. — С этими словами она подождала, пока я зайду, закрыла за мной дверь и пошла по тропинке сада к калитке. А я остался в прихожей дома викария, беспомощно глядя ей вслед.

Я пожал плечами. Может, я ей просто не нравился. В конце концов, такое случалось и раньше. А может, у нее и правда были дела поважнее. Как, например, та встреча на церковном кладбище с полковником Клидеро. Есть над чем поразмыслить!

Пробираясь по холлу к кабинету Невилла, я в очередной раз обратил внимание на благородную потрепанность мебели. Семейству Батлер-Мелвилл, безусловно, уютно жилось в этом гнездышке, хотя в целом домик можно было и подновить, да еще прибраться как следует. А что, если анонимный прихожанин пожертвует денежные средства на эти скромные нужды церкви? Ведь преподобный заслуживает лучших условий проживания. Это будет справедливо.

А вот и сам преподобный, дремлет в кресле. Я вежливо кашлянул, и Невилл распахнул глаза. Ох уж эти изумрудные глаза! Такой талант просто пропадает здесь, в Снаппертон-Мамсли. Он определенно должен был стать звездой телеэкрана. Мелу Гибсону и Кевину Костнеру далеко до него.

Викарий торопливо вскочил на ноги, и с его колен соскользнула книга. Я успел заметить название, прежде чем она упала на пол обложкой вниз. И каково же было мое изумление, когда я прочел название последнего романа Дафны Дипвуд. Так вот какие книжки читает наш святой отец! Разве не пора ему готовиться к воскресной службе? Или читать какой-нибудь серьезный теософический труд? Вот так сюрприз. Что бы сказал по этому поводу епископ?

— Доктор Керби-Джонс! — Невилл быстро справился со своей растерянностью и пошел мне навстречу с распростертыми объятиями. — Какая приятная неожиданность! Что привело вас ко мне этим утром?

— Доброе утро, святой отец, — сказал я. — Прошу прощения, что явился вот так, без звонка. Очень надеюсь, что вы примете мои извинения.

— Да что вы, что вы, какие пустяки. — Невилл жестом пригласил меня сесть перед столом. — Вы желанный гость в этом доме. Я всегда найду время, чтобы поговорить с одним из своих прихожан.

— Спасибо, святой отец, это очень обнадеживающе, — сказал я, устраиваясь в потертом кожаном кресле. — У дверей я столкнулся с миссис Летти Батлер-Мелвилл. Она, похоже, очень спешила куда-то, но разрешила мне войти.

Глаза викария светились гордостью.

— Дорогая Летти — самая чудесная и трудолюбивая женщина. Она просто великолепная помощница для скромного святого отца. Она пошла проведать одного из самых старых наших прихожан. Летти навещает затворников и больных стариков нашего заблудшего стада и еще ни разу не разочаровала меня. Я не могу себе представить, что я или они делали бы без нее. Она полна энергии, и она заботится о всех нас.

Я вдруг задумался, почему же это наш дорогой святой отец сам не проведывает слабых овечек своего стада. Ведь нетрудно догадаться, что его приятную улыбку и нежный баритон любой здравомыслящий человек предпочтет серой внешности Летти Батлер-Мелвилл и ее странному дребезжащему голоску. Хотя, впрочем, я зря наговариваю на женщину. Может, она расцветает, как новогодняя елка, в присутствии тех, кому нужны ее забота и горячий куриный супчик. Невилл, во всяком случае, был полностью убежден в неотразимости своей жены.

— Уверен, что жители Снаппертон-Мамсли очень благодарны ей за ее терпение и участие, — сказал я в надежде увидеть на лице Невилла еще одну улыбку.

И он меня не разочаровал.

— Именно так, доктор Керби-Джонс, именно так, — ворковал он, не переставая кланяться. — Так чем я могу вам помочь этим утром?

Я быстренько рассказал ему о своем желании найти секретаря и спросил, не может ли он посоветовать кого-нибудь подходящего. Дорогой святой отец воспринял мою просьбу с такой серьезностью, словно я предложил его вниманию сложнейшую теософическую дилемму.

После нескольких минут размышлений Невилл достал из стола ручку, бумагу и набросал на листке несколько имен и номеров телефонов. Он передал мне листок через стол.

— Я уверен, доктор Керби-Джонс, что любая из этих женщин вам подойдет.

— Святой отец, я настаиваю, чтобы вы называли меня Саймон. Прошу вас. Вы окружили меня такой теплотой и заботой, что я чувствую себя в Снаппертон-Мамсли почти как дома.

— Ну конечно, Саймон. Мы всегда рады, когда у нас в деревне появляется человек вашего воспитания и образования.

Я склонил голову, скромно принимая комплименты.

— И спасибо вам за рекомендации. — Я помахал в воздухе списком фамилий, что он мне дал. Очень даже может быть, что я воспользуюсь услугами одной из женщин, которых он мне посоветовал. — В наши дни надо быть очень осторожными. А после того, что случилось с несчастной Эбигейл Уинтертон этой ночью, стоит крепко задуматься, куда катится этот мир.

В этот момент Невилл как раз доставал трубку из ящика стола, но, услышав мои слова, он выронил трубку из рук, и та с глухим стуком упала на пол. Лицо его стало мрачнее тучи, и он так внезапно выпрямился, что испугал меня.

— Саймон, боюсь, я совсем забыл о приличиях. Не желаете чашечку чаю?

— Как это любезно с вашей стороны, святой отец.

Он ушел на кухню готовить чай. А я терпеливо ждал в кресле и размышлял, почему упоминание о смерти Эбигейл Уинтертон так расстроило его.

Глава 10

Невилл скоро вернулся с подносом в руках — не иначе, как его любящая супруга оставила перед уходом все необходимое для одиннадцатичасового чаепития, — и к этому времени он снова обрел свою невозмутимость. Он умело разлил напиток по чашкам, и я с содроганием сделал глоток. О боги, у них, видимо, стальные желудки. Как они могут пить эту гадость?!

Прикрыв свое отвращение кашлем, я вернулся к теме нашего разговора.

— Вы уж простите, ваше преподобие, что я расстроил вас, заговорив о смерти Эбигейл Уинтертон. Но это не идет у меня из головы с тех самых пор, как вчера ко мне наведалась полиция. — Про себя же я добавил, что меня больше интересуют подробности этого убийства.

Невилл отвернулся на мгновение.

— Вам не нужно извиняться, Саймон. Это одно из величайших потрясений за все время моего служения в этом приходе. Известие о смерти мисс Уинтертон так поразило меня, что я с трудом могу смотреть правде в глаза. — Он повернулся ко мне с печальной улыбкой на губах. Такому красивому служителю Бога простятся все провалы и прегрешения! Разве что епископ будет очень недоволен, хотя и он наверняка неравнодушен к Невиллу.

— Я могу себе представить, как вы скорбите по усопшей, святой отец, — поддакнул я. Я не мог удержаться, чтобы не подбодрить бедолагу, настолько искренним выглядело его горе.

— Спасибо, Саймон, — сказал он просто. — Вы такой понимающий человек! Я так давно знал бедную, несчастную Эбигейл, что ее смерть стала для меня настоящим ударом. Ведь никто не ожидает, что с ним может случиться такое несчастье.

Не стоит ему так переживать.

— Но, ваше преподобие, — заметил я мягко, — вы действительно считаете, что это просто несчастный случай? — Я постарался, чтобы мои слова прозвучали обыденно.

Несколько бесконечно долгих мгновений мне казалось, что Невилл вот-вот упадет в обморок. Я готов был броситься ему на помощь в любую секунду, но он, слава Богу, справился сам.

— Я... хм... я, признаться, не задумывался над этим, Саймон. — Его голос немного дрожал. — То есть вы хотите сказать, что Эбигейл умерла не от сердечного приступа? Летти говорила, что скорее всего именно это послужило причиной ее смерти.

Неужели он действительно такой наивный человек, что готов поверить всему, что говорят люди? Впрочем, очень может быть, что жена лишь пыталась защитить его от чего- то. А вот от чего именно, это уже совсем другой вопрос. С риском вызвать у него остановку сердечной деятельности я все же решил применить более жесткую тактику.

— Нет, святой отец, боюсь, это был не сердечный приступ. Полиция не стала бы сомневаться в причинах смерти, если бы не особые обстоятельства. Как вы думаете, ее могли убить?

На последнем слове Невилл побледнел. Я уже думал, где взять воду, чтобы прыснуть ему в лицо в случае чего, но невероятным усилием воли он заставил себя глубоко вздохнуть, глаза его ожили, и он немного расслабился.

— Но... но, — лепетал он, — за что? Зачем кому бы то ни было убивать Эбигейл?

— Понятия не имею, святой отец. Я ведь совсем недавно в вашей деревне, помните? И я практически ничего не знаю про ее обитателей. А вот вы, как наш пастырь и советчик, наверняка можете знать, у кого хватило бы хладнокровия сделать это и, главное, у кого были на то мотивы. — Я откинулся на спинку кресла в ожидании очередного приступа его преподобия.

Однако в Невилле определенно оказалось больше стойкости, чем я ожидал. Она посмотрел прямо мне в глаза и заговорил твердым, убежденным голосом:

— Саймон, это совершенно ужасное заявление. Никто из известных мне жителей деревни не пошел бы на такое страшное злодеяние. Никто не стал бы намеренно отнимать жизнь у другого человека! Сама эта мысль кажется мне нелепой! Должны быть какие-то другие объяснения.

Он неплохо сыграл праведный гнев и несведущую невинность, но где-то внутри, и я это хорошо видел, всколыхнулся страх. Страх того, что он в своих розовых очках не видел червоточин в душах прихожан? Или страх того, что кто-то из близких и дорогих ему людей мог оказаться хладнокровным убийцей? Интересно, что такого он может знать, что имеет отношение к делу?

— А как же насчет той пьесы, которую она упоминала на нашем последнем собрании? Пьеса ведь как раз о моральном разложении и упадке нравов в нашей деревне? — Я произнес это с максимальной невинностью, на которую только был способен.

— Это полная и абсолютная ерунда! — взорвался Невилл, и я слегка опешил. Я и не ожидал, что у него такой мощный голос. Он продолжил чуть мягче: — Снаппертон-Мамсли — это тихая, спокойная деревушка, населенная трудягами с чистыми, богобоязненными душами. Вы здесь новенький, и я делаю скидку на это. У вас просто еще не было шанса поближе познакомиться с живущими здесь людьми. Нет у нас никакого морального разложения. Даже предположить такое немыслимо! Да, порой бедная Эбигейл слегка драматизировала ситуацию, и ее реплика на собрании была лишь очередным тому примером.

— А вам не кажется, что смерть ее становится от этого еще загадочнее? — Да какого же цвета небеса в его вселенной?

— Нет, это абсурдно! Уверен, ее смерть окажется каким-нибудь несчастным случаем. — Похоже, чем больше он разговаривал на эту тему, тем возбужденнее становился. Он определенно чего-то боялся, но я никак не мог понять, чего именно.

— Ваше преподобие, с вами все хорошо? — спросил я взволнованно. Мне и правда было не по себе, глядя на него. Он выглядел совершенно подавленным. Что же это за страх?

Невилл неопределенно махнул рукой.

— Co мной все будет в порядке, Саймон, но, надеюсь, вы не откажете мне в любезности и оставите меня одного. Все это так ужасно, мне нужно время, чтобы примириться с произошедшим. — Голос его снова окреп. — Мне нужно время на молитвы и размышления. Этим я и займусь. — Он посмотрел на меня, и в глазах его я прочел мольбу.

Как я мог отказать? Мне бы следовало дожать его и выудить необходимую информацию, пока он не в состоянии сопротивляться. Я ведь уже не человек, но, несмотря на то что вы могли обо мне подумать, я еще в состоянии испытывать симпатию. По крайней мере если речь идет о красивом мужчине.

— Ну разумеется, ваше преподобие. Я все понимаю. Прошу вас, простите меня за то, что расстроил вас.

Он поднялся на ноги вместе со мной.

— Не думайте больше об этом, не стоит, Саймон. А со мной все будет в порядке.

Мое чувство юмора, которое обычно проявлялось некстати, сейчас сослужило мне хорошую службу. Его лицо, исполненное боли и сострадания чужому горю, выглядело трогательно до слез. Нет, определенно этот талант пропадает почем зря в Снаппертон-Мамсли.

Заверив викария, что я сам найду дорогу обратно, я скрылся, прежде чем рассмеяться прямо в лицо преподобному.

Я побрел домой, размышляя над дальнейшими действиями. Можно было зайти к Джейн и поделиться с ней плодами своих утренних трудов. Уверен, ее бы позабавили мои приключения. Впрочем, учитывая, насколько скудными были почерпнутые мной сведения, идти к Джейн, пожалуй, еще рановато.

С другой стороны, расследование лишь начинается. Я подошел к входной двери своего коттеджа и отпер ее. Насвистывая веселую песенку себе под нос, я прошел в кабинет. На автоответчике мигал огонек, и я остановился, чтобы проверить сообщения. Холодный голос Саманты Стивенс прорезал тишину: «Доктор Керби-Джонс, простите, что не предупредила вас заранее, но я бы хотела пригласить вас сегодня отобедать с нами. Мой муж жаждет познакомиться с вами, и надеюсь, вы не откажетесь поддержать его после несчастного случая». Она назвала свой телефонный номер и попросила перезвонить, чтобы обговорить детали с секретаршей мужа.

Весьма интересно, решил я, записывая номер. У меня не было никаких планов на вечер, так что вполне можно навестить загадочно травмированного мистера Стивенса и продолжить знакомство с его женой. Интересно, найду ли я способ заговорить об Эбигейл Уинтертон и не вызвать подозрения?

Стоит продумать все до мелочей. Может, сказать так: «Я тут узнал, приятель, что ты обчистил ее дочиста»? Нет, вряд ли это подходящий тон. Потребуется что-нибудь поумнее.

В конце концов, эта маленькая афера давала Эбигейл Уинтертон повод убить мистера Стивенса, а не наоборот. Во всяком случае, мне так казалось. Но вот если у Эбигейл Уинтертон был роман с мистером Стивенсом, а Снежная королева, Саманта Стивенс, узнав об этом, решила убрать ее с дороги, то это был бы уже вероятный поворот событий.

Я громко рассмеялся. Да, что и говорить, потребуется напрячь воображение, чтобы представить себе этот роман. Одной Дафны Дипвуд будет маловато.

А может быть, Эбигейл Уинтертон разузнала какую-то ужасную тайну семьи Стивенсов, которую те не хотели предавать огласке? Если убиенная действительно просматривала чужую почту, то одному Богу известно, что она могла разузнать про своих соседей! И не факт, что она ограничилась семейством Стивенсов. Каждый в Снаппертон-Мамсли мог стать жертвой шантажа.

Впрочем, далеко не вся деревня присутствовала на собрании, а это значительно сужало круг подозреваемых. Если, конечно, придя домой с собрания, они не начали рассказывать всем и каждому о пьесе Эбигейл Уинтертон (будем считать, что это все-таки ее пьеса, для простоты повествования). Что маловероятно. А следовательно, убийца почти наверняка среди тех, кто был на собрании.

Пока полиция не выдвинула официальной версии происшествия, я был связан по рукам и ногам. Оставалось лишь заниматься домыслами. Я, конечно, мог вообразить себе десяток способов, как убийца пробрался в дом к Эбигейл и расправился с бедной женщиной. Но до тех пор, пока мы не получим более существенной информации, домыслы никуда нас не приведут.

Я посмотрел на листок бумаги у меня в руке. Почему бы не перезвонить миссис Стивенс и не принять ее приглашение? Я набрал номер и стал ждать. На удивление бесполый голос равнодушно выслушал меня и так же равнодушно описал, как добраться до поместья Стивенсов. Я поблагодарил это (пола я не знал, поскольку оно так и не представилось) и повесил трубку.

Я прошел на кухню и налил себе стакан воды. Из-за этих таблеток, о которых я уже не раз упоминал в своем повествовании, у меня время от времени пересыхает во рту. Я понятия не имею, как эти чертовы штуки действуют, но я готов терпеть мелкие неприятности и побочные эффекты, памятуя о свободе, которую они мне подарили. Поверьте мне, не испытываю ни малейшего желания выть на луну и терпеть быстро растущие волосы по всему телу. У меня и так приличная шевелюра.

В дверь позвонили, и я поставил пустой стакан в раковину. Когда в дверь позвонили второй раз, я уже открывал замок. В дверях стоял не кто иной, как старший инспектор Робин Чейз во всей своей красе, лихо подкручивая усы. Я улыбнулся. На ловца и зверь бежит!

Глава 11

Я пригласил блюстителя порядка в дом. Он был один, и я обрадовался этому. Быть может, я неправильно истолковал цель его визита? Может, он зашел вовсе и не потому, что полиция наконец-то решила официально заявить, что Эбигейл Уинтертон была убита. Может, он просто хотел повидаться со мной.

И может быть, все желания на земле сбудутся. Я грустно вздохнул и проводил гостя в гостиную. По крайней мере на этот раз я прилично одет.

— Не желаете выпить чего-нибудь, инспектор? — спросил я и жестом предложил присаживаться на любое понравившееся место. Он выбрал самое удобное кресло в комнате.

— Нет, благодарю вас, доктор Керби-Джонс. Я не отниму у вас много времени, — заверил он.

— Чем могу помочь вам, старший инспектор?

— Мы продолжаем расследование, доктор Керби-Джонс, и я хотел бы вернуться к вашим показаниям. — Он достал из кармана записную книжку.

— Так, значит, смерть мисс Эбигейл Уинтертон не была несчастным случаем?

— Теперь мы официально трактуем этот случай как убийство, — ответил Чейз.

— Как это случилось? Вы ведь сами понимаете, по деревне такие слухи ходят, что с ума сойти можно!

Чейз улыбнулся:

— Например?

— Например, что ее забили до смерти. Что ее отравили или удавили. Да любой способ умерщвления! Называйте, не ошибетесь.

Чейз покачал головой:

— Почему-то меня это не удивляет.

— Так как ее убили на самом деле? — повторил я свой вопрос.

— Мисс Уинтертон задушили.

Судя по выражению его лица, зрелище было не из приятных.

— Бедная женщина! — воскликнул я. — Как ужасно! — И я действительно так думал. Да, у нее был нелегкий характер, но она не заслужила такой чудовищной смерти. — У вас уже есть какие-нибудь зацепки, инспектор? — спросил я после краткого молчания.

— Мы ведем расследование по нескольким направлениям, доктор Керби-Джонс, — мягко ответил он. — Но я хотел бы задать вам еще несколько вопросов, если не возражаете.

— Да о чем вы? Конечно, спрашивайте, — сказал я.

— Расскажите мне еще раз о той пьесе, про которую мисс Уинтертон упоминала на вашем собрании.

Ага! Так, значит, пьеса действительно имеет отношение к убийству! Я быстро повторил ему то же, что говорил и раньше, а он кивал время от времени, помечая для себя некоторые факты.

— А вы не нашли рукопись пьесы в ее доме? — спросил я.

Сначала мне показалось, что он не собирается отвечать, но все же он заговорил:

— Нет, пока мы еще не нашли ее. Если, конечно, она вообще когда-либо существовала.

— Вы полагаете, что она могла выдумать все это?

— Да, я полагаю, это вполне возможно. Но скорее всего убийца прихватил рукопись с собой.

Я присвистнул.

— Что бы ни было в этой пьесе, это наверняка горячее чтиво.

— Что ж, пока мы не найдем рукопись или не поговорим с кем-нибудь, кто читал ее, мы не узнаем, — сказал Чейз.

— А как вы думаете, мисс Уинтертон сама ее написала? Ведь если нет, то тот, кто написал, должен сейчас проявить себя.

Чейз пожал плечами:

— Если кто-то другой написал эту пьесу, то скорее всего после такого происшествия он пожелает остаться неизвестным. Кроме того, в настоящее время нам необходимо сосредоточиться на других нюансах дела.

— Например, у кого был подходящий мотив, чтобы покончить с ней? — спросил я из вредности.

Он кивнул, сдерживая улыбку.

С ним легко было разговаривать, он расслабился и охотно делился информацией. Должно быть, это потому, что меня он не подозревал.

— Боюсь, мне придется спросить вас еще раз. Как хорошо вы знали мисс Уинтертон? — Он посмотрел в записную книжку. — Раньше вы заявляли, что недавно в деревне и почти ни с кем не общались, доктор Керби-Джонс. Может так случиться, что вы были знакомы с жертвой до того, как перебрались сюда?

Нет, я ошибся, вовсе он не расслабился.

Я покачал головой:

— Я не был знаком с этой женщиной. Мы встретились впервые три дня назад у викария. Преподобный Невилл пригласил меня на заседание комитета по сбору средств на восстановление церкви Святого Этельвольда, и мисс Уинтертон была одним из членов комитета. Там я и встретил ее впервые.

— Вы ни разу не были в ее магазине? Ни разу не отправляли писем или посылок?

— До прошлых выходных, — повторил я ему во второй раз, — я практически не появлялся в Снаппертон-Мамсли. Преимущественно жил в Лондоне. Пришлось побегать по кабинетам, чтобы получить вид на жительство. Поэтому я и жил в столице, а сюда наведывался лишь изредка, чтобы присматривать за домом. Ни в магазин, ни на почту я не заходил. Первый раз я пришел на почту два дня назад, чтобы отправить рукопись своему литературному агенту в Лондон. Третий и последний раз я видел мисс Уинтертон вечером того же дня, на собрании Общества любителей драмы.

— Значит, вы были абсолютно не знакомы с жертвой? — спросил Чейз.

— Да, — согласился я.

— А вы не заметили в тот вечер или в другое время, когда сталкивались с ней, что-нибудь, что могло бы пролить свет на наше расследование?

Насколько откровенным я должен быть с ним в эту минуту? Да уж, задачка! С другой стороны, самое плохое, что может случиться, — его отношение ко мне изменится в худшую сторону. Он станет воспринимать меня как взбалмошного американца. Я колебался.

— Хм... разве что слухи, которые мне довелось услышать.

Чейз ободряюще улыбнулся. Какой негодник! Уверен, он прекрасно понимает, какое впечатление это производит на меня.

— Птичка нашептала мне, — я улыбнулся ему в ответ, — что мисс Уинтертон не стеснялась совать свой нос в чужую почту.

Чейз снова улыбнулся.

— Доктор Керби-Джонс, не могли бы вы поточнее сказать, кто ваши информаторы?

Он поставил меня в щекотливое положение. Стоит ли мне ссылаться на леди Прунеллу и Джейн? Я нахмурился, обдумывая все «за» и «против».

Чейз заметил мои колебания.

— Могу заверить вас, доктор, что я не раскрываю свои источники информации, если в этом нет крайней необходимости.

Я все еще не был уверен, но, с другой стороны, я не видел ни малейшей причины скрывать от него правду.

— И леди Прунелла Блитерингтон, и Джейн Хардвик упоминали этот факт в разговоре со мной. Они обе говорили, что мисс Эбигейл Уинтертон просматривает чужую почту.

— Другими словами, это означает, что она была потенциальным шантажистом, — сказал Чейз.

— Боже мой, как вы прямолинейны! Да, именно это я и хотел сказать. Во всяком случае, мне тоже пришла в голову такая мысль, когда я узнал об этом. Это, конечно, весьма омерзительно, но что поделаешь?! Неслабый мотив для убийства, как вы думаете?

— Да, осталось найти тело в библиотеке и позвать мисс Марпл. — Старший инспектор Чейз подмигнул мне.

— Ну, если вы так смотрите на эту проблему, тогда конечно... — пробормотал я.

Чейз нахмурился, и в этот момент словно солнце зашло за тучи.

— Пожалуйста, запомните одну вещь, доктор Керби-Джонс, убийство — это вам не игра. Кто-то предумышленно и жестоко задушил мисс Уинтертон, и моя работа — выяснить, кто это сделал. — Он поднялся и посмотрел на меня.

— Дорогой мой старший инспектор Чейз. — Я тоже поднялся, слегка покраснев от обиды. — Я это прекрасно понимаю. Я намерен лишь помогать вам в расследовании всеми доступными мне средствами, не путаясь при этом у вас под ногами, уж здесь вы можете быть уверены. — Я обезоруживающе улыбнулся ему. — В конце концов, я просто хочу, чтобы свершилось правосудие.

— Надеюсь на это, доктор Керби-Джонс. И благодарю за помощь в расследовании.

— В любое время, в любое время, — пообещал я, провожая его до двери. — Прошу вас, звоните, не стесняйтесь. В любое удобное для вас время... по любому поводу.

Он обернулся в дверях и быстро провел рукой по усам.

— Я свяжусь с вами.

Хотелось бы надеяться!

Впрочем, я не сомневался, что, прежде чем странное преступление в Снаппертон-Мамсли будет расследовано, я еще не раз встречусь с инспектором Чейзом. И это меня радовало.

Тут мне пришла в голову мысль наведаться к его кузену, еще одному прелестному Чейзу, и посмотреть, что я смогу выяснить по поводу удушенной мисс Уинтертон. Дождавшись, пока полисмен скроется из виду, я надел шляпу, солнцезащитные очки и вышел из парадного входа Лорел-коттеджа.

Я чудесно прогулялся до книжного магазина Чейза. Когда времени будет побольше, надо непременно побродить по окрестностям Снаппертон-Мамсли. Судя по тому, что я видел до сих пор, место было просто восхитительное. Я снова убедился в том, что правильно выбрал свое новое место жительства. Америка больше не грела мне душу. Я запретил себе размышлять о Джеке, Тристане Ловеласе и прочих моих знакомых, что остались по ту сторону океана.

Тревор сердечно поприветствовал меня, едва я переступил порог его магазина.

— Саймон! — Он подошел с распростертыми объятиями. — Как я рад снова тебя видеть! Ты можешь поверить в то, что случилось?! Это ужасно, просто ужасно!

— И не говори, с ума сойти можно! Твой кузен, кстати, только что заходил ко мне. А у тебя он уже был?

Тревор фыркнул и покачал головой:

— Нет еще. Робин будет тянуть с визитом ко мне до последнего. — По его голосу чувствовалось, что отношения с родственником у него натянутые. Может, он просто... ревнует?

— Какая жалость. Он такой симпатяга, — сказал я беспечно.

Тревор прищурил глаза.

— Не теряй времени в том направлении, Саймон, — сказал он сквозь сжатые зубы. — Робин не попадется на твои уловки, уж можешь мне поверить. — Он отвернулся. — Однако чем я могу помочь тебе сегодня?

Дружелюбная атмосфера между нами мгновенно испарилась. Я едва узнавал его. Нет, дело здесь определенно не в ревности. Дело здесь скорее всего в какой-то старой тайне, что связывала родственников.

— Я сказал, что он симпатяга, но я ведь не говорил, что он доступен, — заметил я невинно, и Тревор снова посмотрел на меня. — А к тебе я зашел, чтобы ознакомиться с твоей коллекцией раритетных книг наверху. Я все еще могу взглянуть на них? Просто в прошлый раз у меня не было на это времени. Как ты, наверное, уже заметил, я помешан на книгах, а ведь часто бывает, что то, что искал многие годы, может запросто оказаться у тебя под носом.

Тревор улыбнулся. Он снова пришел в хорошее расположение духа.

— Разумеется, Саймон, проходи, не стесняйся. Уверен, ты найдешь там много интересного. — Он махнул рукой в сторону лестницы, ведущей наверх.

Я подумал, что мне в очередной раз повезло, ведь в магазине, кроме меня, посетителей больше не было. Я поднимался на второй этаж, а разговор все никак не клеился. А мне очень хотелось спросить Тревора Чейза, что он имел в виду под фразой «много интересного». Это просто из вежливости, или у него действительно есть что-то, что может меня заинтересовать?

Я провел перед книжными полками добрых полчаса, и мне действительно удалось обнаружить бесценную книгу, которую я уже очень давно искал. Книга явно была дорогой, но благодаря Дафне Дипвуд и Доринде Дарлингтон я мог позволить себе это. Кроме этого, были здесь книги и помельче по значимости, но я все равно не отказался бы иметь их в домашней библиотеке. Эта покупка сделает Тревору дневную выручку. Если не месячную.

Спускаясь по лестнице, я остановился, поскольку услышал окончание интересного разговора.

— Ты ничего не сможешь изменить! — раздраженно говорил Джайлз Блитерингтон.

— Не смей запугивать меня, мальчишка! — ответил Тревор гневно. — Эбигейл Уинтертон тоже пыталась, и гляди, к чему это привело!

Глава 12

Я остановился в надежде услышать больше, но на самом интересном месте хлопнула входная дверь, звякнув колокольчиком. Черт возьми!

Я спустился вниз и увидел Тревора, который как раз обслуживал нового посетителя, самоуверенную блондинку с маленьким ребенком на буксире. Джайлз просматривал полки с книгами по истории. У него в руках как раз была одна из моих биографических монографий.

Джайлз не ожидал увидеть меня. Он посмотрел на книгу у себя в руках, затем снова на меня. Впервые мрачное выражение не портило его красивого лица.

— Надо же, доктор Керби-Джонс, какое совпадение, — сказал Джайлз, сунув мою книгу под мышку и протягивая руку для приветствия. Теплые нотки в его голосе удивили меня.

— Добрый день, мистер Блитерингтон, — ответил я, пожимая ему руку. Это было крепкое и очень теплое рукопожатие. Мне показалось, или он действительно пожал руку чуть крепче, прежде чем отпустить ее? Его глаза, однако, не выражали ничего, кроме невинного интереса. — Вы любите историю? — спросил я, когда он вытащил из-под мышки мою книгу.

Он кивнул:

— Да, именно так, и если честно, то средневековый период всегда интересовал меня больше иных. Я вот тут подумал... вы не подпишете ее для меня? Я еще не читал ее, но горю желанием.

— Друг мой, с превеликим удовольствием, — заверил я его. Что ж, если он действительно прочитает мою монографию, то непременно проникнется почтением к моей персоне. Может, под внешним видом с обложки гламурного журнала действительно скрывается недюжинный интеллект.

Мы подошли к прилавку, я взял у него книгу и расписался на первой странице. Тревор бросал на нас с Джайлзом взгляды, хотя и делал вид, что не обращает внимания. Джайлз же внимательно изучал книгу. Я подошел к Тревору и сказал ему, что нашел несколько интересующих меня изданий. Он поднялся наверх, бормоча что-то под нос.

— Доктор Керби-Джонс, — заговорил Джайлз, едва Тревор скрылся с глаз, — могу я обсудить кое-что с вами наедине?

С каждым часом все интереснее и интереснее. Он был в списке лиц, которых непременно требовалось опросить, и возможности лучше этой мне представиться просто не могло. Чего бы он ни хотел, мне наверняка удастся задать ему несколько вопросов по поводу смерти Эбигейл Уинтертон.

— Конечно, мистер Блитерингтон. Вы не проводите меня до дома? Вот только надо дождаться, когда Тревор принесет книги, которые я попросил показать. Мы можем посидеть, побеседовать, выпить чего-нибудь.

— Спасибо, — сказал он, и я отметил, что сказал он это с облегчением, чего ситуация по большому счету не требовала. — Это просто прекрасно.

Тревор подозрительно посмотрел на нас, когда спустился немного погодя, нагруженный книгами. Я внимательно изучил тома, чтобы убедиться, что беру достойные вещи за такие немаленькие деньги. На самом деле его цены были вполне сносными. Я кивнул, он отбил чек и завернул покупку, а я выписал ему чек с чаевыми, от которых у него заблестели глаза, хотя и ненадолго. Его немного расстроило то, что я ушел с Джайлзом Блитерингтоном. С Тревором Чейзом придется побеседовать позже.

По дороге до моего коттеджа мой спутник молчал, и я не спешил разговорить его. Я повернул ключ в замке, открыл дверь и пропустил Джайлза вперед, после чего зашел сам и положил книги на полочку в коридоре.

— Добро пожаловать в Лорел-коттедж, — сказал я, провожая Джайлза в гостиную. — Хотя, возможно, ты уже бывал здесь и раньше?

Он отрицательно покачал головой, осматривая комнату.

— Вообще-то нет. Когда здесь жил профессор Тристан, мне не позволяли даже близко подходить. Я был еще слишком мал. — Он повернулся ко мне с лукавой улыбкой на губах. — И он был слишком опасным типом. Он мог развратить меня. — Что-то в голосе Джайлза подсказывало мне, что он был бы не прочь.

— Да неужели? — спросил я, вскидывая бровь.

— О, почти наверняка, — заверил меня Джайлз. — Но этого не случилось. — На этот раз по его тону можно было догадаться, что он не терял времени даром и наверстал упущенное.

— Может быть, чаю? — спросил я.

Джайлз надул губы, словно его разочаровала внезапная перемена темы.

— Может, чего-нибудь более возбуждающего? Например, диетическую колу?

Я рассмеялся:

— Это можно устроить. Подожди, я скоро вернусь.

Я оставил его в комнате, чтобы он мог в спокойной обстановке рассмотреть картины и мебель. Напевая про себя, я готовил наши напитки и размышлял о том, что этот парень задумал. Ведь неспроста же он себя так ведет? Неужели он напрашивается на свидание? Или, если уж говорить прямо, на любовные утехи на сеновале? Сексуальная энергия, брызжущая из этого молодого человека, даже мою холодную кровь может превратить в кипяток.

Вернувшись в гостиную, я поставил перед Джайлзом его напиток. Он удобно устроился на диване, подогнув ноги точно так же, как это делал я сегодня утром, когда принимал в гостях инспектора Чейза. Этот парнишка (не стоит мне его так называть, хотя бы потому, что ему уже двадцать пять) совершенно бесстыдный. Он мне уже начинал нравиться. Он напоминал мне меня в его возрасте. А это было, напомню вам, всего несколько лет назад.

Я сел в кресло, где еще совсем недавно сидел вышеупомянутый инспектор. Видимо, воздух, еще насыщенный атмосферой следствия, заставил меня задать вопрос, который мучил меня уже несколько дней:

— Надеюсь, ты простишь мое любопытство, Джайлз, но у тебя есть старший брат?

Джайлз покачал головой, обескураженный неожиданным вопросом.

— Нет, я единственный сын, а моя сестра — единственная девочка.

— Тогда почему тебя не называют сэр Джайлз? Разве это не наследственный титул?

Он закатил глаза.

— Потому что все попросту забывают об этом. Моя мамочка строит из себя благородную за нас двоих, так что на меня не обращают внимания. — На секунду мне показалось, что он собирается разрыдаться от обиды, но вместо этого он искренне рассмеялся, чем немало удивил меня.

Я тоже рассмеялся, и он посмотрел на меня с уважением.

— Похоже, тебя это не очень огорчает, — сказал я.

Джайлз покачал головой:

— Не особо. Мне все равно, ставят люди титул перед моим именем или нет. Даже мать, которая помешана на титулах, все равно забывает о моем. Хотя мой отец уже лет десять как умер, она никак не может привыкнуть к тому, что я унаследовал и титул, и дом, и земли.

Вот так интересная информация о леди Прунелле! Этот разговор раскрыл мне такие черты характера Джайлза, о существовании которых я и не подозревал. Не все так просто с этим парнем!

— Тогда я тоже буду называть тебя Джайлз, — сказал я, на что он улыбнулся в ответ и отпил диетической колы. — Ты, кажется, хотел поговорить со мной о чем-то? — спросил я его после нескольких минут неловкой тишины.

— Ах да, — сказал он и подался вперед. Он поставил стакан на стол перед собой. — Я хочу работать у вас секретарем.

Вот этого я точно не ожидал! Сэр Джайлз Блитерингтон хочет работать у меня секретарем. С ума сойти!

— Тебе мать сказала, что я ищу человека на эту должность? — спросил я, чтобы оправиться от шока.

Он кивнул:

— Да, и она понятия не имеет, что я попросил у вас работу. И когда она узнает, то закатит ту еще истерику. Потому что для людей моего ранга это просто неприлично. — При этих словах он шаловливо улыбнулся, и я готов был нанять его только за эту улыбку. Не говоря уж о возможности позлить его мамашу.

— Я могу понять ее точку зрения, — сказал я мягко. На лицо его легла тень. — Но это не значит, что я не буду рассматривать твою кандидатуру со всей серьезностью. — Он слегка повеселел. — Но конечно, я должен быть уверен, что у тебя есть необходимая квалификация.

Он с энтузиазмом закивал:

— Я на ты с компьютерами, если честно. Я умею работать со многими программами, а если не знаком с теми, с которыми работаете вы, то мне не придется долго учиться. Я очень быстро печатаю и, хотите верьте, хотите нет, даже умею стенографировать. Вообще-то мама видела мои стенографические записи, но я сказал ей, что это греческий. Который я, кстати, должен был учить в школе.

— В таком случае, как я понимаю, ты разбираешься в алфавите и основах делопроизводства? — спросил я достаточно сухо. — Может, ты еще знаком и с основами методики исследования?

Джайлз помрачнел.

— Я знаю, вы уже слышали от этой гарпии, что меня отчислили из университета, и это, к сожалению, чистая правда. Но я могу помогать вам в ваших исследованиях, несмотря на отсутствие ученой степени. — Он пытался скрыть свой стыд, но был еще слишком неопытен, чтобы преуспеть в этом.

— А зачем тебе эта работа? — поинтересовался я. Может, его средства заперты в фамильном особняке и он ищет работу из самых понятных и простых соображений.

Но его ответ удивил меня.

— Я хочу стать писателем, — сказал он просто. — Я знаю о вашей репутации в этой области, и я читал некоторые ваши монографии. Я многому могу научиться у вас, просто работая рядом, не говоря уже о возможных контактах.

Эта последняя ремарка явно была неглупой домашней заготовкой. Иметь необходимые связи в издательских кругах в наши дни, пожалуй, так же важно, если не важнее, чем обладать непосредственно талантом.

— Но ведь ты уже писатель, — сказал я.

— Что вы имеете в виду? — спросил он, искренне удивившись.

— Твоя пьеса, — напомнил я ему. — Я, кстати, дочитал ее, несмотря на всю эту шумиху вокруг смерти Эбигейл Уинтертон, и я думаю, что у тебя есть талант.

Он просиял на мгновение, но затем снова поник головой. Он выглядел так, словно ему было неловко из-за чего- то, вот только я не мог понять из-за чего.

— Спасибо, конечно, но эта работа не из тех, под которой я хотел бы ставить свою подпись. Это было для меня чем-то вроде терапии. — Он улыбнулся, пытаясь свести все к шутке, но я не очень-то поверил ему.

— Считай, как знаешь, — сказал я, — но ты определенно умеешь связывать слова и выстраивать драматическое произведение.

— Но это ведь не роман и даже не биография, — ответил он нетерпеливо. — Мне другое интереснее. Вы подумаете насчет моей кандидатуры?

Я вздохнул. Он не понял этого, но я уже нанял его пять минут назад. Я, возможно, совершал большую ошибку, но мой внутренний голос подсказывал мне, что я поступаю правильно.

— Что ж, считай, что ты получил работу, — сказал я ему, и глаза его загорелись энтузиазмом.

Джайлз откинулся на спинку дивана, широко улыбаясь.

— Вы серьезно? Я буду у вас работать?

Я кивнул. Неужели я выразился недостаточно ясно?

— Когда мне начинать? — спросил он возбужденно. — На сегодня у меня нет никаких планов, и я готов приступить к работе прямо сейчас.

— Джайлз, тебе разве не хочется для начала узнать, сколько я буду тебе платить? — поинтересовался я. Ситуация меня забавляла и, честно говоря, несколько льстила.

Он отмахнулся:

— Я уверен, что вы не обманете меня, Саймон. Я ведь могу называть вас Саймон? — Я кивнул. — У меня хватает денег, уж поверьте. Вы вообще можете не платить мне, если хотите.

Это было слишком благородно с его стороны. Даже такой пройдоха, как я, не мог пойти на это.

— Нет, Джайлз, я настаиваю, чтобы все было на деловой основе. Я буду платить тебе, как положено. Вот только для начала выясню, как именно положено в здешних краях.

— Замечательно, просто замечательно, — сказал он, светясь счастьем. — Так когда мне начинать?

Я вздохнул. Готов ли я ко всему этому?

— Ладно, — сказал я, вставая, — пойдем в мой офис. Если ты так жаждешь поработать, можешь для начала рассортировать мои папки. Это давно нужно было сделать, но мне страшно браться за это, если честно.

Джайлз действительно быстро учился всему, и я оставил его уже через пятнадцать минут корпеть над завалами моей документации. Я заставил его поклясться, что он никому не расскажет о Дафне и Доринде. Он пообещал, что ни словом не обмолвится, хотя глаза его взволнованно загорелись.

Я постоял с минуту в дверях, глядя, как он со счастливой улыбкой на лице копается в моих бумагах. Я покачал головой. Что ж, если он действительно этого хочет, то я найду для него столько работы, сколько он сможет сделать.

Я взял со стола наши стаканы и хотел было пойти на кухню, когда раздался звонок в дверь. Хм... кто бы это мог быть? Я вроде бы не ждал гостей.

Я поставил стаканы обратно на стол и пошел открывать.

Передо мной стояла Летти Батлер-Мелвилл, прижав палец к звонку. Она явно намеревалась звонить до тех пор, пока кто-нибудь не откроет.

— Вы! — Она посмотрела мне в лицо, глаза ее метали молнии. — Поверить не могу, что вы такой черствый человек! Вы, вы, вы... настоящий американец!

Глава 13

Я хотел пригласить ее войти, но в этом отпала необходимость, поскольку она влетела внутрь сама, едва не отдавив мне ноги. Я закрыл дверь и последовал за ней в гостиную.

— Нет, ну в самом деле, доктор Керби-Джонс, — продолжала она свою гневную речь, подбоченясь, — мне поначалу казалось, что вы более чуткий человек. — Странно, что она не стала развивать тему про грязного америкашку. — Как вам не стыдно расстраивать бедного Невилла такими историями?

— Дорогая моя миссис Батлер-Мелвилл, — запротестовал я, — уверяю вас, что не имел ни малейшего желания расстроить викария до такой степени. Я и представить себе не мог, что он так чувствителен к плохим новостям.

Судя по всему, жену викария совершенно не умилостивил мой примирительный тон. Одной рукой она вцепилась в неизменный шарф у себя на шее, продолжая зло смотреть на меня.

— Я, конечно, понимаю, что вы лишь недавно переехали в Снаппертон-Мамсли, доктор Керби-Джонс, но это ведь не означает, что вам позволено набрасываться на беззащитных людей и запугивать их ужасными историями.

Боже правый! Что она несет? Кто-то должен срочно вразумить эту женщину. Обычно я чрезвычайно вежливый человек, но когда сталкиваешься с такой откровенной враждебностью, то хочешь не хочешь, а приходится защищаться.

— Вы, вероятно, были слишком заняты в последнее время делами прихода. — Мой тон не оставлял ей ни малейшего сомнения в том, что под делами прихода я имею в виду не совсем приличные интрижки, которые она плетет с населением мужского пола. — Однако, в то время как вы выполняли свою благочестивую миссию, не кто иной, как старший инспектор Чейз собственной персоной, проинформировал меня о том, что бедная мисс Эбигейл была убита в собственном доме самым неприятным образом. — Я сурово посмотрел на нее, и она попятилась назад.

Я с удовольствием подметил, что Летти Батлер-Мелвилл смутилась. Она побледнела, и ее рука на шарфе дернулась так сильно, что я испугался, как бы Летти не задушила сама себя прямо в моем доме.

— Убита? — выговорила она наконец. — Но я думала, что это несчастный случай! Я и понятия не имела, что это убийство!

Мне нравилась моя сиюминутная власть над ней. Я подошел к Летти, взял ее под руку и тихонько подтолкнул к креслу.

— Принести вам чего-нибудь? Может, бренди? Или горячего чая?

Она покачала головой.

— Нет, спасибо, не надо, — прошептала она. Летти посмотрела на меня глазами, полными страха. — Как... как это случилось?

Я сел в соседнее кресло и внимательно посмотрел на нее.

— Ее задушили.

— О Боже правый! — сказала она сдавленным голосом. — Да сжалится Господь над ее душой! — Она нервно перекрестилась.

Я не вполне был убежден, что Летти Батлер-Мелвилл так переживала за бессмертную душу убиенной рабы Божьей Эбигейл Уинтертон. Было в жене викария что-то настолько расчетливое, что даже в таком состоянии она не переставала думать о возможных вариантах. Я решил воспользоваться ситуацией и заметил как бы невзначай:

— Знаете, что меня удивляет в этой истории больше всего? Зачем кому-то понадобилось убивать ее? Я встречался с ней всего лишь трижды, да и то на людях. Ума не приложу, за что ее могли так ненавидеть? — Соврал и даже глазом не моргнул. Да, это школа!

Она вдруг встала.

— Я должна идти к своему мужу, доктор Керби-Джонс. Впредь же я попрошу вас помнить о чувствительной натуре моего супруга и не расстраивать его. Невилл должен сохранять силу духа, чтобы помогать другим людям, и надеюсь, вы понимаете, почему я так опекаю его.

У меня были и другие мысли на этот счет, но я удержался от комментариев. У меня не было ни малейших сомнений, что нам с Летти еще предстоит встретиться в недалеком будущем. Она боялась чего-то, это было очевидно, но пока я не мог понять, чего именно. Но я пообещал себе, что непременно выясню это. Она крепкий орешек, в отличие от своего мужа, но я все равно найду способ выудить из нее информацию.

— Позвольте я провожу вас, миссис Батлер-Мелвилл, — сказал я, преграждая ей путь. Она твердо посмотрела на меня, обогнула и пошла к парадной двери. Едва заметно пожав плечами, она вышла и засеменила по направлению к своему дому.

— А это еще что такое было? — спросил Джайлз у меня из-за спины.

Он стоял в дверном проеме моего кабинета с кипой папок в руках. На его лице застыло выражение любопытства.

— Прошу прощения, — продолжил он, — но я случайно подслушал часть разговора. Ее явно что-то расстроило.

Я кивнул:

— Сегодня утром я беседовал с викарием и обнаружил, что он не очень устойчив к эмоциональным стрессам, а я как раз сильно разволновал его. Она приходила сказать, чтобы больше я так не делал.

Джайлз усмехнулся:

— Да неужели?! И это все, что она хотела? Ничто так не выводит нашу миссис Батлер-Мелвилл из себя, как угроза душевному равновесию ее супруга.

— Я заметил! После этой сцены я начинаю сомневаться, что драконы вымерли.

Джайлз рассмеялся.

— У нее повышенное чувство опеки, а опекать приходится лишь одного человека. Мы уже привыкли не обращаться к викарию по пустякам, а то она просто со свету сживет.

— А он что, своего мнения вообще не имеет?

— Да похоже, что нет, — сказал Джайлз, смеясь. — Иначе стал бы человек с его внешними данными и умом торчать в такой дыре, как Снаппертон-Мамсли, битых двадцать лет?

Я покачал головой:

— Да, похоже, ты прав.

— Мама рассказывала, что, когда он только приехал сюда, он был совсем другим. Более энергичным, увлеченным своей миссией и духовным развитием. Но по прошествии времени он превратился в то, что вы видите сейчас. — Джайлз усмехнулся. — Я, конечно, в то время был слишком мал, чтобы запомнить такие детали.

— Интересно, — сказал я, размышляя, не воспользоваться ли мне ситуацией, чтобы вернуться к убийству Эбигейл Уинтертон.

Джайлз кивнул на кипу папок у себя в руках:

— Я тут хотел спросить кое-что, если вы сейчас не заняты.

— Разумеется, — ответил я и прошел за ним в кабинет.

Он положил папки на системный блок моего компьютера, уже очищенного от всякого бумажного мусора. Я стоял рядом с ним, пока он выяснял, что ему было непонятно. Вскоре я оставил его, дав указания насчет коробок, которые срочно нужно разбирать. Он выглядел разочарованным, видимо, ждал от меня чего-то большего, но я не собирался заводить с ним интимных отношений.

Я подобрал со стола забытые стаканы, отнес на кухню, где наскоро сполоснул в раковине. Пока бежала вода, я не переставал думать о своем новом секретаре. Я не настолько наивный человек, чтобы думать, что Джайлз не строил в отношении меня планы. Он ведь тоже неглупый парень, это сразу видно, так чего же он добивается? Чего он на самом деле хочет: работу или меня?

Честно признаться, я был одинаково раздражен и сбит с толку всем этим. Он красив, этого не отнять, и он лишь на десять лет меня младше (это, конечно, если считать субъективный возраст, ведь я давно уже не живой человек). Что ж это за деревня такая? Хоть плачь, хоть смейся! Сколько еще мужчин нетрадиционной сексуальной ориентации здесь живет? Неудивительно, что Тристану здесь так нравилось!

Стоит признать, что Джайлз оказался гораздо лучше, чем я думал о нем сначала. Вдали от матери он совершенно преображался. Вопрос в том, готов ли я видеть тещу в леди Прунелле. Меня буквально передернуло от таких мыслей.

Из офиса послышался грохот, и я насторожился. Я быстро прошел в офис и замер в дверном проеме. Джайлз сидел перед перегруженной книжной полкой, а на полу валялись безделушки из одной из коробок. Он выглядел растерянным, но в целом не пострадал. Я подал ему руку, он взялся за нее, и я помог ему подняться. Раздался треск. Рубашка, что была надета на нем, зацепилась за полку и порвалась.

Джайлз встал, посмотрел на меня и улыбнулся.

— Извините, что так вышло с вашими вещами, — сказал он. — Мне не хватило папок, и я хотел найти их на полках, но поскользнулся и... вот. Если что-то сломалось, то я возмещу.

— Да не беспокойся, — ответил я, прикидывая в уме возможный ущерб. В этой коробке не было ничего по настоящему ценного. — А что с твоей рубашкой?

Джайлз покачал головой:

— Она не очень дорогая. Да к тому же, раз она так легко порвалась, значит, ее давно пора было выбросить на помойку. — Он повернулся спиной, и я увидел, что рубашку уже не починить. Она разорвалась до самого воротника.

Джайлз стянул остатки рубашки через голову, и я с удивлением увидел сложное красивое тату в виде дракона, покрывающее грудь, спину до лопаток и плечи. Языки пламени из пасти дракона пересекали грудь, слегка покрытую кудряшками волос. Джайлз ухмыльнулся, заметив выражение моего лица.

— Это еще один секрет, о котором мама ничего не знает.

— Надо думать! — заметил я. — Непросто представить себе цвет британской аристократии с такими красочными росписями на теле.

Джайлз подвинулся ближе.

— Можешь погладить его, если хочешь. Он не кусается.

Я одарил его одной из лучших своих улыбок.

— Он-то нет, а вот ты, боюсь, можешь и укусить.

— Только если попросишь, — ответил он сладким голосом.

Я отступил, и Джайлз потупил глаза.

— Дело не в том, что ты мне не нравишься, — сказал я ему честно. — Потому что ты хорош собой, и сам об этом знаешь. — Я снова улыбнулся ему, на этот раз еще шире прежнего. Он улыбнулся в ответ. — Но я стараюсь разделять работу и личные отношения. — Во всяком случае, пока. Это я вслух не сказал.

— Что ж, нет вопросов, — сказал Джайлз, но по его тону я понял, что он не собирается бросать свои попытки.

И в этот самый момент в дверь опять позвонили.