Миндаль и мёд

Сашка спит. Он развалился на диване и угрожает захватить мою половину. Я не хочу потревожить его сон, но еще больше боюсь отвести взгляд: слишком долго мы были порознь. Рукой провожу по его волосам. Так, на всякий случай. Чтобы понять, удостовериться. Едва прикусываю губами ему ухо – но он спит крепко и никак не реагирует. Завтра скажу ему, что он бесчувственный фригидный ублюдок.
А я не могу уснуть, наверное, из-за смены часовых поясов. Я совсем недавно вернулся домой из Калининграда и теперь засыпать для меня – пытка. Терпеть не могу подолгу лежать на кровати, когда я не в силах сомкнуть глаз – в голове пускаются в пляс странные мысли, настолько иногда пугающие и дикие, будто они и не твои вовсе, будто твоя голова тебе не принадлежит. Как будто тебя лишают авторских прав на собственную голову. Как будто ты Всадник без головы.
Я начинаю играть в Джеймса Бонда и пытаюсь бесшумно вылезти из-под одеяла, не потревожив при этом Сашку. Суперагент из меня никудышный. Шон Коннери в его восемьдесят с лишним лет справился бы лучше. Движение за движением, и я на свободе. Шаг за шагом, и я уже на лоджии.
Завтра придется заехать домой и забрать вещи. Увижу отца! Но разве только и увижу. Разговаривать он со мной вряд ли будет, а если и будет – я-то знаю в каких тонах. Но я зла на него держать не хочу, да и не смог бы.
А пока просто пытаюсь разглядеть, что там за окном. Кажется, мне удалось застать то время, когда власти смиловались и погасили фонари. Ночь снова обретает свой неподдельный облик: темно, безликий сумрак черного неба пролился над городом. На востоке мелькает что-то, похожее на отголоски рассвета, но тревога ложная – это просто огни, которые в городе никуда не денутся.
Так тихо, что город, наверное, не слышит сам себя. А я сижу на балконе, где все заставлено громоздкими горшками с цветками, в немного жестком кресле, и оглядываюсь назад. Сашка спит, не шелохнувшись, и, кажется, он оставляет слюни на моей подушке. Это бестактно, и поутру за это я устрою ему хорошую ирландскую взбучку.
Я могу теперь дышать свободно, но свобода моего воздуха досталась мне дорогой ценой, и рассчитаться пришлось наличными чувствами, так сказать. Моя история – простая. Я был обычным парнем, я мало чем отличался от своих сверстников, пока однажды не встретил Сашку в одиннадцатом классе.
Это был лучший вечер: центральный парк культуры и отдыха в ту снежную зиму превратили в настолько красивое место, что даже те дети, которые давно похоронили Деда Мороза и уже развеяли его прах в крематории своего сознания, снова смогли поверить в чудеса сказки. Главную аллею залили льдом, фонари вокруг нее украсили гирляндами, яркий свет которых, отражаясь во льду, оживал и наполнял все место воздухом, в котором радость Нового Года перекликалась с безмятежной праздничной эйфорией. В центре катка стояла наряженная в лучших традициях елка, а рядом возведены высокие шатры, где можно было переодеться, взять коньки напрокат, просто погреться или купить попить чего-нибудь горячего, но ни в коем случае не горячительного.
Там было весело, весело по-настоящему. Мы с одноклассниками катались паровозом, катались наперегонки, падали на лед и падали в снег, потом устраивали парное катание и выделывались, пытаясь, разумно рискуя, поразить воображаемых судей немыслимыми балетными па на льду! В общем, вели себя так, как и полагается в шестнадцать лет. Приправьте это все неспешно падающим снегом и джазовой музыкой, и не забудьте про запах выпечки и кофе из шатров.
Я заметил сидящего на скамейке паренька в веселой черной шапке со странным узором в стиле видеоигры Марио, пока стоял в очереди за напитком. Вот он – момент, когда моя жизнь поменялась навсегда! Он набирал какое-то сообщение на старом синем мобильнике, который я последний раз видел в шестом классе. У него было очень интересное выражение лица, судя по которому он был чем-то заинтересован, что-то задумал. Как будто у него была идея ценой в Нобелевскую премию. Как будто он изобретал альтернативный вид топлива. Захотелось хотя бы на пару секунд пробраться в его мысли, узнать, почему в его взгляде как будто застыло вечное любопытство. Немного покрасневшие от холода щеки, джинсы в снегу, белоснежные зубы и глаза с ярким огоньком озорства. Волосы светлые. Я заметил, что он хлебал какой-то напиток из картонного стакана. И запах этого напитка меня заинтриговал. Я сначала старался прикинуть, какому именно сиропу в кофе он соответствует, но мои дедуктивные способности меня подвели. Я ведь не живу на Бейкер-стрит.
Я присел рядом, предупредив женщину, что я занял за ней очередь, и спросил его:
– Привет! А какой у тебя кофе?
Он не повел и бровью, вообще никак не отреагировал и продолжал дальше набирать сообщение.
– Эй, – окрикнул его я. Трогать его, ткнуть в плечо мне воспитание не позволяло.
– Как хочешь, – я усмехнулся и взял себе со вкусом меда и миндаля.
Оглянувшись, я увидел, что он даже не оторвал взгляда от телефона
Переобуваясь после сеанса катания, я подобрал с пола телефон. Он валялся за лавочкой. Не трудно догадаться, кому он принадлежал. Именно! Тому странному парню в шапке с Марио. Я попытался через книжку контактов дозвониться его маме, сообщить о том, что телефон ее сына в надежных руках. Получилось! Его мама ответила, объяснила, что ее сын Сашка великая растяпа, что он потерял бы даже коды запуска ракетных установок, и спросила, смогу ли я на следующий день привезти телефон к ним домой. Я очень удивился – спросил, почему Сашка сам не может забрать трубку, на что получил неловкий ответ. Сашка оказался глухонемым, и мама попросту не хотела отпускать его куда-то.
Я вдруг осознал, что на катке он не отвечал мне, потому что даже не подозревал, что я к нему обращаюсь. Выходит, этот парень был глухим? Или глухонемым? А как он ходит в магазины? Как просит остановить транспорт в маршрутке? Как он кино смотрит? Как он просыпается, если он не слышит будильник? Столько вопросов полезли в голову на ночь, и мысли стали рассыпаться в мелкие хлопья звездного снега.
Такого гостеприимного приема, как в их квартире, мне давно не отказывали. Все началось с того, что меня чуть не сожрал лабрадор, который стал яростно и очень звонко лаять, вставая на задние лапы, передними пытаясь «вытолкнуть» меня из дома! Это был здоровый пес, и от вида его зубов я чуть не выронил банку с шоколадной пастой из рук! Видимо, в прошлой жизни эта псина была тем кровожадным динозавром из Парка Юрского Периода. Я попятился назад, ударился спиной в небольшой шкаф, и думал, что мне конец, когда в коридоре появился тот самый парень с катка с взъерошенными волосами, в длинных шортах и футболке с магистром Йодой из «Звездных Войн».
– Гёте, фу! – в коридор вошла приятного вида женщина, средних лет, с не очень длинными светлыми волосами. – Вы Игорь?
Сашка схватил не унимавшегося пса за поводок и еле как утащил в ванную комнату, где и запер.
– Да, – успокоившись, ответил я. – Вы простите меня, я вам чуть шкаф не сшиб...
– Пустяки, это ты нас прости, что мы не уняли это чудище, – дружелюбно ответила она.
Мы замолчали. Я почувствовал себя очень... неловко, находясь в незнакомой квартире с незнакомыми людьми.
– Вот телефон, – я протянул ей мобильник.
– О, это можете ему отдать, – она кивнула на парня. – И предостерегите эту растяпу от того, чтобы он снова его не потерял.
Я улыбнулся и передал Саше телефон. Он поблагодарил меня крепким рукопожатием.
– Давайте я вам немного заплачу, – Сашина мама принялась рыскать в кошельке. – Спасибо...
– Ой, нет, нет, нет. Что вы такое делаете, – спохватился я. – Я не смогу ничего принять. Так нельзя. Это же мелочи, к чему тут вознаграждение?
– Ну, может быть хотя бы чай с нами попьете? – спросила она, опустив руки.
Отказать будет невежливо, пронеслась мысль в голове.
– С удовольствием, я с утра как раз не успел попить чай.
Сашка рукой поманил меня за ним. Стоило ему только открыть дверь ванной, как оттуда вылетел ни на минуту не смолкавший лабрадор, который снова попытался меня атаковать. Но тут Сашка рукой приказал ему замолчать, а потом попросил меня присесть на корточки рядом с ним. Я повиновался, чувствуя себя неловко, подобно путешественнику в экзотической стране, готовившемуся исполнять обряд танца в диком племени. Мы присели перед огромной собакой, моя голова оказалась на уровне ее пасти, а Сашка приобнял меня за плечо, похлопал несколько раз, потом вытянул мою руку и протянул псу под нос.
Гёте, так его звали, обнюхал мою ладонь, что заставило мое дыхание остановиться от ужаса: я думал только о том, что он спокойно может меня укусить! А потом Гёте облизал ее, вскочил на лапы и стал, виляя хвостом, тереться о мою ногу. Сашка улыбнулся, я тоже вздохнул с облегчением.
Потом он повёл меня в ванную, где показал кран. Я повернул его в сторону холодной воды, но слишком резко и слишком сильно, отчего забрызгал себя, как будто мыл руки в фонтане или под водопадом. Сашка опять засмеялся и дал мне полотенце.
Мы сели за стол: на светлой скатерти красовались изображения лесистых холмов и темно-зеленых сосен.
– Ну как, не съел тебя Гёте? – спросила Ольга Владимировна.
– Нет, он меня признал за своего. А почему его так зовут?
– Я его так назвала, когда мне его подарили. Я тогда готовилась к защите докторской по немецкой филологии, и мне на ум пришло такое имя. Немного странное для собаки.
– Да уж, – посмеялся я. – Можно было его еще в честь космонавта или полководца назвать.
– Нет уж, я и без того смешно выгляжу, когда зову его вечером на улице, – она поставила нам на стол большой чайник, из которого шел пар. – Кричу как дурочка: Гёте! Гёте! Один раз мне кто-то крикнул в ответ: Шиллер!
Я засмеялся, а Саша стал раскачиваться на стуле и что-то ей показал на руках.
– Саша спрашивает, как вы нашли вчера его телефон, – перевела мне его мама.
– Да я просто заметил тебя в том киоске, где продавали кофе, и увидел телефон. У меня такой тоже был, поэтому я обратил на него внимание. А потом, когда мы уже переобувались, я увидел, как он светится под скамейкой, и сразу про тебя вспомнил.
Сашина мама быстро и бегло показала ему все, что я сказал.
– Кстати, какой кофе у тебя был? – спросил я его.
Сашка непонимающе, но с интересом на меня уставился. Я набрал сообщение на своем телефоне с этим же вопросом. Он написал ответ: миндаль с медом.
Его мама угостила меня винегретом, бутербродами с колбасой, сыром, печеньем, которое она испекла пару часов назад, пирожными, медом. Все это входило в понятие чай. Я постоянно пытался через нее общаться с Сашкой. Я спрашивал его, быстро ли он научился ездить спиной вперед, на каких еще катках был, и еще всякую чушь. Его мама интересовалась, где я учусь, какие у меня отметки. Услышав слово отметки, я рассмеялся.
В общем, мы мило болтали, и когда пришло время уходить, она попрощалась со мной и пошла мыть посуду, попросив Сашку закрыть дверь. Перед уходом, я подарил Сашке банку с шоколадной пастой.
– Это тебе, – сказал я и протянул ему прямо в руки. – Приятного аппетита.
Сашка сначала уставился на нее, как пещерный человек на автомобиль, а потом попросил у меня телефон. Вернув его мне, я увидел, как он сохранил свой номер ICQ в сообщении в папке черновиков.
Это было началом замечательной истории, которая изменила всю мою жизнь! Мы стали общаться там, где его особенность не имела никакого значения: в интернете. Мы стали переписываться поздними вечерами, когда я, вернувшийся от трех тысяч репетиторов по математике, пытался сделать хоть какие-то уроки на следующий день. Сашка был начитан, потому что, как он сам говорил, книги были его единственными друзьями. Местная библиотека работает только потому, что я хожу туда каждые две недели, любил пошутить он.
Мне нравилось, как он рассказывает про книги. Его пересказы Бунина, Чехова и Тургенева спасли мою годовую оценку по литературе. Еще я любил читать его рассказы про старые черно-белые фильмы эпохи золотого Голливуда, которые постоянно публикуются в списках лучших фильмов всех времен, но до которых у меня никогда не доходили руки, а точнее глаза.
Но самая главная общая страсть, которая нас сблизила, основана на высоких технологиях и называется - компьютерные игры. Да, именно страсть. Сашка был почти геймером, он покупал все журналы индустрии компьютерных развлечений, проходил игры на скорость, старался побить чужие рекорды. Я с ним тягаться не мог, но играть обожал, и его советы очень часто помогали мне проходит игры быстрее и веселее.
И после того, как я поступил в университет, мы стали чаще видеться с Сашкой вживую, а не онлайн.
Он был без ума от баскетбола. Помню, как мы вставали в семь или шесть утра, чтобы приехать на недавно возведенный корт в центре города и наиграться до того, как палящее июльское солнце станет обжигать шею и руки невидимым пламенем. На улице ранним утром всегда было свежо и очень тихо, стук мяча на новом корте издавал ни с чем не сравнимый, незабываемый звук, а руки, ладони после игры долго сохраняли запах резины. Я никогда не упущу из памяти то восхищение, которое возникало в сердце, когда я каждый день просыпался и шел смотреть, в какой же цвет сегодня солнце окрасило утро. Мне не сложно было вставать в семь утра, ведь рефлекс школьного пробуждения не успел атрофироваться. На корте мы чаще всего играли в разных командах, и Сашка был намного внимательнее других игроков и показывал результаты не хуже других. Мы любили отыграть несколько часов, а потом пойти в магазин за огромной бутылкой воды. Я всегда брал с собой блокнот и ручку, с помощью которых мы разговаривали.
Я познакомил Сашку со своими друзьями, которые, честно скажу, неоднозначно отнеслись к появлению у меня нового друга. «Где ты его откопал?» «Ему же с нами скучно!»
Тем летом отец увез Лену с собой отдыхать, оставив меня в городе. Я часто собирал всех у себя. Мы изображали из себя барменов, играли в X-BOX, готовили пиццу, у которой было такое толстое тесто, что она скорее напоминала обычный русский пирог, смотрели фильмы и курили на балконе, а потом и в вытяжку.