Сказка про вязаного человека

 

В одном селе жили старик со старухой, и был у них сын по имени Демений. Жили ладно: много добра не нажили, но и у других не просили. Старик пахал и сеял, жена его рукодельничала, сын отцу помогал – всё как у всех. Родители на сына смотрели – радовались. Да только были они уже в годах – вырастили молодца, а тут и свои дни на исходе. Отец отошёл весною ранней, когда всё ещё черно, а матери пора пришла весною поздней, когда зелено.      

Слаба стала мать, потом слегла. Поняла, что мало ей осталось, позвала сына и сказала:

- Сынок мой, Демений, кровинушка моя. Надо мне тебе что-то сказать да наказ дать.

Знаешь сам, как мы с батюшкой тебя любили, был ты нам на старости лет утешеньем. Долго мы ждали, когда будет у нас младенчик, а всё напрасно. Я уж и плакать устала. Но батюшка твой догадлив был: спросил совета у ведьмы. Подсказала она, что делать. В тот год началась у нас война с вельнограйцами, пошёл и он на войну, а мне, уходя, дал клубок ниток и наказал, чтобы связала нам сына. Если вернётся – будет ему помощник, а не вернётся – будет мне, одинокой, кормилец. 

Взяла Демения за руку и заговорила тише.

- Вязала я по ночам, все окна закрыв: дело это колдовское и тайное. Война та быстро окончилась, у меня ещё работа на середине была. Вернулся твой батюшка, посмотрел, похвалил: такой красавец у меня получался, такой добрый молодец – загляденье! Вот как ты сейчас. Зажили мы дальше. Уж я почти связала нам сыночка, оставалось только левую стопу с пальцами закончить, как вдруг поняла, что скоро ты у меня родишься. Я работу отложила, нельзя в такое время её делать. А там и ты появился, а там и год выдался урожайный, и другой – после войны всегда так бывает, землица кровью напитывается. Вот и оставила я вязаного человека, положила в чулан, на дно самого глубокого сундука. Ты теперь, сынок, пойди и достань его оттуда.

- Так его, матушка, поди мыши съели. Или моль погрыз, - сказал Демений, печалясь, что только теперь узнал о такой диковинке.  

- Нет, нет, сундук кованый, засовы крепкие, цел он, как новый! – заупрямилась мать. – Я все эти годы чуяла, что там он, ждёт. Теперь хоть поглядеть на него. Попросить, чтобы не держал обиду на меня и батюшку твоего.

Пошёл Демений в чулан, добрался до самого большого сундука, другими сундуками сверху загромождённого. Открыл засовы кованые, распахнул сундук и встал, дышать забыл. Лежал перед ним добрый молодец, совсем как живой, только без левой стопы и пальцев. Демений поднял его на руки и понёс в дом.

Увидела мать вязаного человека, заплакала.

- Ах, не успела я тебя связать, ласковый мой, а теперь уж и крючок из руки выпадет. А был бы ты моему сыну и другом верным, и братцем дорогим. Ах, беда, ах, печаль.

Долго плакала. Наконец сказала сыну:

- Ты теперь мне слово дай, что довяжешь его, как полагается, и оживишь. Если в правую щёку поцелуешь, будет тебе родным братом. Если в левую – будет другом на веки вечные. И что поселишь его в доме, как нашего сына, и будете жить с ним в согласии. 

Демений слово дал.

Мать той ночью показала сыну, как петли делать, а утром закрыла глаза навсегда.

Маялся Демений целый месяц: нельзя ошибиться и хоть одну петельку распустить, а то злой враг  вывяжется. Руки его, сильные в полевой работе, с женским делом справлялись плохо. И всё же поглядывал на нитяную стопу и радовался: выходит, выходит, совсем как у него на ноге.

Закончил, оглядел работу. Эх, далеко до матушкиного рукоделья, один палец длинноват, другой кривоват, ну да будь как будет – лишь бы ходил.

Потом посмотрел на всего человека... и сердце забилось, уж так он был хорош. Глаза ему мать сделала из двух серых речных камушков, но теперь эти камушки будто заблестели – или показалось так в свете лучины. Только у Демения все мысли куда-то пропали враз – кажется ли ему, взаправду ли. Наклонившись, поцеловал он вязаного человека прямо в губы.

И стал вязаный человек его мужем. Ожил тут же, обнял Демения и до рассвета из объятий не выпустил.

И зажили они вместе. Вязаный человек получил имя Лиегор – как матушка завещала. Днём работали вместе, ночью спали вместе. Дивились все, как это Демений человека сделал, что и ходит, и говорит, и пашет, и жнёт, а есть не просит. Хотели тоже себе таких работников, голову ломали, как бы смастерить, но Демений тайну хранил.

Однако мало-помалу, а разошлись слухи по всей округе. Дошли и до царя вельнограйцев: что вот, мол, есть в соседнем государстве селянин, который сам работника сделал. Тот всё понимает, приказы выполняет, трудится без устали – а расходов на него никаких. Быстро смекнул царь, что в самый раз бы ему таких сделанных, да не работников, а воинов, чтобы местного царя, давнего врага своего, одолеть.

Послал верных слуг, велел им переодеться как здешний народ, заренники. Ночью слуги забрались в дом, где жили молодые мужья. Как царь приказывал, одному набросили мешок на голову и похитили, а другому свернули шею – так они всех врагов убивали и были в этом большие мастера.

И вернулись к себе. Сняли мешок с головы похищенного, и был это Демений. 

Царь велел:

- Научи моих воинов сделать себе соратников, как у тебя работник. Знаю, что от всех ты тайну хранишь, ну а мне открыть придётся. Посиди до завтра в темнице. А если завтра будешь молчать – стану тебя мучить великими муками. Скажешь мне свою тайну. Все говорят.

Отвели Демения в темницу, заперли за восемью замками. А он горевал о судьбе Лиегора и ни думать, ни делать ничего не мог. Хотел только одного: быстрой смерти, ведь жизнь без любимого была ему не мила. Но понимал, что смерть быстрой не будет. И сказал себе, что останется жив, чтобы только последний раз увидеть погибшего Лиегора, похоронить его. А уж как там получится с воинами и их соратниками – пусть жребий решает.

Утром он сказал царю вельнограйцев:

- Я научу твоих воинов. Но ты мне обещай, что отпустишь меня, когда войско будет готово.

Царь пообещал, хотя выпускать его не собирался.  

Демений пошёл к его воинам и начал учить, как соратников связать.   

А Лиегор в их доме очнулся. Голова его была повёрнута назад, но он понял это скоро, развернул её руками и поставил как положено. Пролежал он без чувств день и ночь, и где теперь Демений, что с ним, не знал. Опечалился, но решил, что отыщет суженого, чего бы это ему ни стоило. 

Пошёл к ведьме, той самой, что когда-то их с Демением батюшке дала совет.

- Здравствуй, бабушка! – сказал он. – Помнишь ли, как одному мужу сказала, чтобы жене нитки дал, сына связать? Я тот сын и есть.

- Знаю, милый, знаю, - ответила ведьма. – Славный получился молодец! Ждала я, что ты придёшь ко мне однажды. Скажу тебе так: жив твой любимый, но далеко отсюда, и враги вокруг него. Крепкие запоры в тех местах, стены высокие, вокруг ров с водой. И охрана грозная, у ней мечи острые. Если кто и может его спасти, то ты один. А для этого нужны тебе четыре вещи. На севере возьми хитрый снег, на юге откопай волшебный камень, на западе добудь сизую шерстинку, на востоке найди крепкую скорлупку. С ними пойдёшь к вельнограйцам, так и освободишь любимого. 

И ещё кое-что сказала ведьма Лиегору, но сказала это так тихо, что он и сам потом сомневался, верно ли услышал. Переночевал у ведьмы и утром в путь отправился.

Пошёл сначала на север. Долго шёл. Дорога была трудная, ни встречных ни провожатых. Лесами шёл, где птицы молчат, полями шёл, где мох один растёт. Так и добрался. 

- Кто ты, чужак? – спросили его на севере.

- Я из заренников, что живут в долине. Пришёл к вам за хитрым снегом.

Захохотали северные.

- Ишь чего захотел, хитрого снега ему. А вот мы тебя за такую дерзость смерти предадим!

И кинули Лиегора в котёл с горячей смолой. Притопили как следует, посмотрели – лежит на дне. Да и ушли, смеясь, радуясь, что разделались с наглым чужаком.

А Лиегор вылез из котла. Обсох и стал лучше прежнего – что ему сделается! Только просмолился и попрочнел. Вышел к северным. Испугались они такого человека, который и в смоле не сварился и не захлебнулся, стали молить о пощаде. Дали ему хитрого снега в узелке, такого, что и в самую жару холодным остаётся, и отправили в путь с почестями.

Пошёл Лиегор на юг. Степями шёл, где ветер с ног сбивает, пустынями шёл, где звёзды ярче луны светят. В дороге всё про Демения думал. «Сюда бы его. В ветер друг за друга держались бы, звёзды вдвоём все бы сосчитали, до единой». Долго ли, коротко ли, добрался до юга.

- Чего тебе, незнакомец? – спросили его южные.

- Я Лиегор, из заренников. Нужен мне волшебный камень.

- Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! – веселились южные. – Только пришёл, а уже волшебный камень просит. А волшебные камни у нас на кладбище, землёй присыпаны, покойниками охраняются. И тебя землёй присыпем!

Потащили его на кладбище и столкнули в могилу. Закопали и ушли – думали, что тут ему и конец.

А Лиегор под землёй пошевелился раз, другой – видит, стало свободнее. Начал рыть, чтобы до верха добраться, и пока рыл, наткнулся рукой на твёрдое и ухватил. И был это волшебный камень, из тех, что в кладбищенской земле попадаются. Камень этот в темноте светится, и на его свет мертвецы из могил вылезают.

Когда Лиегор выбрался, ночь была на исходе. Как засиял волшебный камень, как полезли на его свет мертвецы – решили, что их мертвецкое солнце встало. Увидели Лиегора.

- Приказывай!

- Идите в тот город, - сказал Лиегор. – Тех, кто меня сюда бросил, напугайте так, чтобы запомнили.

Пошли мертвецы в город и такого страху нагнали, что южные ещё неделю по домам сидели, боялись выглянуть.

А Лиегор камень в тряпицу завязал и пошёл на запад. Шёл, поторапливался, чтобы к любимому успеть. Думал по дороге, что ни смола его не взяла, ни земля не придавила – а был бы как прочие люди, давно бы погиб.

Западные чужестранцев не любили и ни о чём не спрашивали. Отвели его в древнюю крепость, заброшенную давно, полуразваленную, куда теперь только объедки с огрызками сносили и пленных да осуждённых приводили. Опустела крепость много лет назад, боялись люди селиться в ней, боялись и поблизости ставить дома, и заняли крепость крысы. Объедкам были рады, огрызками довольны, пленными пировали, как на большом празднике.

Втолкнули западные Лиегора в крепостную башню и заперли там, крысам на съедение. 

Крысы кусали просмолённого Лиегора и плевались.

- Тошный ты! Не съесть не прорастить.

- Какой есть. Вы бы, чем кусать, помогли мне отсюда выбраться, да и себе повкуснее еду нашли.

- Не выйдет. У нас с котами договор нерушимый: они сюда не ходят, мы – наружу. За это нам тут раздолье и работы навалом: людей сюда часто приводят. С тобой только дело пустое.

- Почему пустое? Может, и я пригожусь. Вы придумайте, как меня вывести отсюда, а я вас за это отблагодарю.

Задумались крысы. Знали они, где спят охранники и где держат ключи. Послали самого маленького крысёныша, чтобы стащил ключ от крепостной башни. Принёс крысёныш ключ. Лиегор отпер дверь и ушёл, но слову своему был верен, принёс крысам мешок зерна и бычью ногу копчёную. Никто в нём того пришлого чужака не признал, потому что, кого в крепость отводили, те уж там и оставались.

В благодарность Лиегор намазал четырёх крыс смолой со своего тела. Теперь они могли ходить под носом у котов, и те бы их не ловили.

- А знаете ли вы, крысы, где взять сизую шерстинку? Мне одного человека выручить надо, для этого сизая шерстинка требуется.

- Знаем, как не знать. У самого старого крыса под хвостом сизая шерстинка растёт. Многие её в этих землях искали, да только никому не доставалась. А тебе дадим.

Пришёл старый крыс и сам выдернул у себя сизую шерстинку. Лиегор положил её в деревянные ноженки, которые для этого случая выточил. Простился с крысиным народом и отправился на восток. 

Шёл долго, дорога была трудная. Тучи видели, куда Лиегор идёт – обратно поворачивали, звери дикие видели, куда идёт – стороной его обходили. Порой казалось, что не доберётся никогда – но трогал рукой узелок со снегом, камень в тряпице и шерстинку в ноженках, и вспоминал, что последнюю вещь добыть осталось. И шагал быстрее. Так на восток и дошёл.

А на востоке были горы высокие со скалами крутыми, и редко кто попадал на самый верх. Взбирался Лиегор по камням, шёл по тайным тропам – перебрался через горы и пришёл на восток. Удивились восточные. 

- Ты зачем к нам пришёл? – спросили. – С добром или с худом?

- Пришёл я за крепкой скорлупкой, - ответил Лиегор. – Дайте мне её, и пойду своей дорогой.

Но восточные думали, что уж если кто до них добрался, то неспроста. И если отпустить Лиегора, то он и других с собой приведёт, и закончится их спокойная жизнь.

- Нет уж, чужак. Сюда ты дорогу разведал, а обратного пути тебе не будет.

Сказали так и сбросили Лиегора с высокой скалы. Летел он день и ночь, пока упал. Не разбился, только чувств лишился на четыре дня.

А попал он на гнездо горных воронов, да прямо на их кладку. Всполошились птицы, собрались, глядят на человека. Яйца целы остались, потому что были они крепче всего на свете, и только горный воронёнок своим клювом мог их пробить изнутри. Но давно уже было у воронов предание, что придёт однажды человек, такой, что с горы упадёт, и ничего ему не сделается. Теперь птицы смотрели: тот ли человек явился? Зачем он тут и что с ним поделать? Стали ждать, пока очнётся, тогда и допрос учинили.

- Кто такой? Как ты упал, да не разбился?

Рассказал Лиегор, что он был не рождён, а вязан.

- Вон как бывает, - сказал старший ворон. - Потому ты крепкий такой, об землю ударился – цел остался, и даже об яйца не расшибся.

- А яйца у вас почему такие?

- Да потому, что мы, сколько себя помним, живём тут одним братством и сами птенцов выводим. Нет у нас девиц-ворониц, все молодцы, вот и трудно даётся это дело. Долго яйца откладываются, долго высиживаются, долго птенцы вылупляются. Уж делать так делать, попрочнее да понадёжнее. Скорлупку нашего яйца ничем не пробить, а она всё проломит. 

- Дайте же мне скорлупку, я за ней и шёл. Мне надо доброго молодца выручать, мы с ним, как вы, одной семьёй живём, и больше никого у нас нету.

- Оставайся да подожди, пока птенцы выведутся, дадим тебе скорлупку. А пока будешь нам помогать: гнезда чистить, за порядком следить. Где был, что видел – расскажешь.

Остался Лиегор у воронов. Всё делал, что говорили. А когда птенцы появились – дали ему собратья-вороны одну из скорлупок и проводили в путь, да пожелали спасти Демения.

И пошёл Лиегор в вельнограйскую столицу.

А Демений тем временем учил царских воинов вязать. Каждый связал себе по соратнику, и сам царь, за свою жизнь боявшийся и желавший помощника и защитника заполучить, вязал тоже. И уж так радовался, что будет ему теперь кому довериться, и уж так ему нравился его защитник. Подумывал царь, что хорошо бы потом ещё воинов связать да все соседние земли захватить. А там чтобы жители его царства сделали себе по работнику и с ними жили без забот. И про то задумывался, можно ли так же себе жену из ниток сработать...

Долго шло дело: воины были бестолковые, и пока работали, то и дело распускали нитки. И сам царь вельнограйский много раз распустил кривые ряды. 

Только один воин, тихий да приветливый, вязал правильно, петля к петле. Демений понял, что здесь что-то чуднО. Стал присматриваться к этому воину: руки тонкие, волосы гладкие, голос слабый. Догадался Демений, что это девица, но захотел узнать наверняка. Однажды, когда воин тот был один, подкрался сзади и ущипнул. Воин вскрикнул звонко – только девицы так кричат – и Демений увидел, что верно догадался. 

Повернулась переодетая воительница – стоит перед ней пленный. Испугалась, что он всё расскажет, потянулась за мечом. Но опытные бойцы за оружием всегда присматривают, а она забывала, так что Демений чуть раньше вытащил её меч из ножен и теперь держал в руке.

- Не бойся, - сказал ей Демений. – Сохраню всё в тайне. Ты мне только расскажи, зачем ты здесь, среди мужчин.   

Девицу звали Даина, и была она из приречников. Попала в войска уже год как: вельнограйцы напали на их город, один из воинов ворвался в дом. Была там только Даина, отец её и братья на войну ушли.  

- Я завлекла его. Дома я, говорю, одна, а ты молодой да пригожий. Он и поверил, я повела его, будто к себе в покои, а сама столкнула в подпол. Потом остригла косу и переоделась в его доспехи. Заняла здесь его место. Многое узнала про эти войска. Скоро уж всё разведаю и тогда сбегу, чтобы своим рассказать.

И долго ещё говорила. Проклинала войну и мужчин, которые покоя не знают и другим жизни не дают. От мужчин, говорила, все беды. А была бы я царицей, был бы мир на наших землях.

Демений с ней уговорился:

- Вот что я тебе скажу: вяжи чисто, остерегись хоть одну петлю распустить, и другим об этом молчок. А если задумают убить меня, ты сразу мне передай.

Так и условились. Разошлись, и будто не знали друг друга. 

Долго ли, коротко ли, шла работа воинов к концу. Стал царь спрашивать Демения, почему соратники не оживают. 

- Как довяжете, надо их поцеловать в левую щёку. Тогда будут верными друзьями, такими, что жизнь за вас отдать готовы. 

А Даине шепнул потихоньку, чтобы своего соратника поцеловала в губы.

Скоро увидел царь, что работы воинам осталось на три дня, и велел тогда запереть Демения в темницу. Оживут воины – обещал отпустить. Не оживут – грозился казнить за обман. Но сам собирался оставить Демения, чтобы и дальше учил вязанию его воинов, а после – подданных. Всю жизнь возле себя продержать хотел. 

А и понимал, что надо бы дать ему наведаться домой, со своим работником проститься, похоронить его. Сам царь от защитника своего не отходил, хоть того ещё доделать надо – и Демений, поди, так же привязан был к тому, с кем его разлучили... Навестить бы желал... Только как отпустишь? Сбежит. 

Сидел царь и думал, голову ломал, да так и терялся в мыслях.

И ножницы запас на случай. Кто знает, что затеял этот чужак, почему так легко сдался – а если месть совершить хочет? Хитёр был царь, и пуглив, и беспокоен. 

Закончили воины соратников. Поцеловали в левую щёку, и царь своего защитника тоже. И как только ожили вязаные люди, в тот же миг свернули головы своим мастерам, потому что связали их с ошибками, и не имели они оттого ни мысли, ни памяти, а только злобу и силу. Царь успел из последних сил взмахнуть ножницами, только вязаные руки были быстры и крепки – так и повалились оба наземь, мёртвый царь и в кучу ниток превратившийся его защитник.

И пошли вязаные воины убивать горожан. Только тот, кого Даина связала, полюбил её больше жизни и защитил от беспамятного войска. А горожане пытались спастись, кидая в воинов тяжёлые камни, стреляя ядовитыми стрелами, но всё без толку, и убивали воины всех, кто им попадался.

А тут и Лиегор подоспел. Подошёл к темнице, где заточили Демения. Стражи злые, стены высокие, крепкие, вокруг ров с водой. Всё как ведьма рассказала.

Достал Лиегор хитрый снег, бросил в воду – замёрзла вода. Ступил он на лёд, бросил ещё снега впереди себя – и там вода замёрзла. Так и перешёл ров. 

Ходит вдоль стены, гадает, как бы на ту сторону попасть. Тут видит – общая могила, куда казнённых укладывали. Лиегор дождался ночи, вынул волшебный камень – засиял камень, ожили покойники, вылезли из могилы. Пошли к воротам, и среди мёртвых Лиегор затерялся.

Стали покойники стучать в ворота:

- Открывайте! Хватит нам в общей могиле тесниться, хотим на кладбище, каждый в свою могилку.

Испугались стражники, пустили мертвецов, повели их на кладбище. А Лиегор тем временем в темницу пробрался.

А темница громадная, дверей много. Сырость и мгла кругом, черным-черно и сверху, и снизу, и сбоку, а ходы такие запутанные, что даже если крикнуть – голос в них заблудится. Где Демения искать?

Вытащил Лиегор сизую шерстинку.

- Веди меня!

Поползла крысиная шерстинка. Ползёт, голос подаёт, а Лиегор за ней. Нюх у шерстинки острый, скоро учуяла Демения. Сидел он в дальнем углу темницы, за самой толстой и прочной дверью, за самыми глухими стенами, за восемью замками.

Дошёл Лиегор до двери, постучал.

- Демений, муж мой любимый, жив ли ты?

Демений уж и думать забыл, что когда-нибудь голос Лиегора услышит.

- Жив я, жив! Только двери здесь крепкие, замки хитрые. Одни стражники могут зайти.

Вынул Лиегор скорлупку, ударил ею по двери – раз, другой, третий, четвёртый. Треснула дверь, и вошёл он в темницу. Обнялись влюблённые и долго-долго так, обнявшись, простояли.

А в городе шум, крики, страх. Беспамятные воины всех, кого встретят, убивают.

Вышли Демений с Лиегором на площадь. Увидели их вельнограйцы, взмолились: 

- Освободите нас от воинов! Только вам и знать, как их одолеть.

Демений сказал:

- Кидайте в них горящими головнями. Камни и стрелы их не берут, и силой с ними не сладить. 

Собрались горожане, запалили у кого что было: кто полено, кто головешку, кто лучинку тонкую. Одни кидают, другие тут же им нового огня подносят. Закидали воинов огнём и всех пожгли. Тишина в городе настала, покой. Да только и живое войско всё сгинуло, и царь погиб.

Пришли на поклон к Демению.

- Будь теперь нашим царём!

Отказался Демений. Позвал Даину и её любимого.

- Вот ваши царь с царицей! Будут править вами справедливо и войны все закончат. А вы живите теперь в мире и благе. 

Погостили Демений и Лиегор у новой царицы и домой отправились. Быстро добрались до родных мест. Только видел Демений, что едет его муж печальный, и чем к дому ближе, тем голова его ниже.

- Что с тобой, Лиегор, о чём загрустил? Али беда какая, али мысли дурные? 

- Попросить тебя хочу об одном деле. Только обещай, что исполнишь, и совершишь всё точь-в-точь.

Обещал Демений.

- Как приедем домой, поруби меня ночью на восемь кусков, сложи их в сундук, где меня нашёл, и сверху вылей чашу своей крови. Потом сундук закрой и спать ложись.

Заплакал Демений. Как убить того, кого больше жизни любил? Что придумал Лиегор, всё ли ладно с ним? Взялся спрашивать, но молчал Лиегор, словно уста его запечатали.

Делать нечего. Вздохнул Демений – слово дал, так надо выполнять. 

Приехали домой, легли спать. Встал Демений ночью, взял топор и разрубил Лиегора на восемь частей. Сложил их в сундук, набрал в чашу своей крови, полил сверху. Сундук закрыл и спать пошёл, да только какой там сон. К утру забылся Демений от горя.

А как проснулся – стоял перед ним Лиегор, жив-здоров, только уже не вязаный, а живой, как все люди. Ведьма его научила, что надо сделать, только до времени молчать велела.

 На радостях мужья закатили пир на всё село. 

Я тоже там был, выпил и поел на четыре дня вперёд, повеселился на год вперёд – и вам того желаю.