Сопротивление ветра

В скорости есть риск. Чувство опасности, собственной ловкости, напряжения в мышцах и эйфория от движения - все это стимулирует нервные клетки мозга и в кровь впрыскивается долгожданный адреналин. Ветер в лицо, его трение об одежду, ощущение полета и падения на крутых спусках, запахи бензина, травы и дорожной пыли, в глазах - далекий вечерний горизонт. Ощущение, что дорога не кончится никогда. Большая скорость, сильная машина, которая, кажется, вот-вот расправит свои железные крылья, и ты вместе с нею взмоешь в небо. Ведь ты здесь уже ничем не связан, может быть, лишь немного силой притяжения, но и та уже норовить тебя отпустить.
Теперь, став совсем взрослым, я больше понимаю Андрея. То, в чем он находил для себя радость, теперь стало моим.
Ким.


Ким.
1. 
-Кимчик, а дома тебе не влетит? Вообще-то одиннадцатый час уже.
Ким перевел взгляд на белые ушастые ходики стоящие на письменном столе. Часы в виде котенка, стрелки – они же усы. Остались еще с тех времен, когда подруга Валя была девочкой – аниме. Не так уж давно это было. Кажется, классе в седьмом.... А теперь только эти игрушечные ходики напоминали о том забавном времени. Плакаты со стен ее комнаты незаметно исчезли. Валька сама стала другая. Долгоногая, какая-то совсем взрослая.
-Мне-то все равно, хоть вообще оставайся, - добавила она. –Ты же знаешь.
-Да я в курсе. Сейчас….
Он, нахмурившись, молча покидал книги и тетрадки в рюкзак. У порога нарочито громко крикнул:
-До свиданья!
Надеясь, что ее родители, сидящие в зале, перед орущим телеком, его услышали. И знали, что он наконец-то ушел.
-Давай, до завтра.
-Ага.
Он прислушался к звуку запираемой за спиной двери, потом не спеша потопал вниз. На третьем этаже резко кончился свет. Как обычно в этих старых убогих
хрущевках и зимой и летом пропитанных удушливыми кухонными запахами. Сразу стало жутко и холодно. Пришлось ему, преодолевая брезгливость, схватиться за облапанные перила, идти на ощупь. Под подошвами кроссовок противно скрипел сухой песок.

«-Я вообще немного трус, врать не буду. В переходном возрасте мне часто снились всякие кошмары про высокие лестницы. Снилось, как будто я нахожусь в полуразрушенном грязном высотном доме типа какой-то замшелой коммуналки. Поднимаюсь вверх, а ступени вдруг кончаются под моими ногами. И нужно прыгать наверх, через пустоту, чтобы подняться дальше.
Еще мне снились пролеты без перил, темные, узкие. Где мне приходилось идти, прижимаясь спиною к шершавой стене, цепляясь за ее поверхность, и глядеть вниз, в серую пустоту. Я часто видел во сне, как ползаю по каким-то узким тесным норам, в которых опять же, для чего-то понастроены эти мерзкие ступени. Всякий раз гадкое, липкое чувство, какой-то глубинный животный страх, идущий из живота, преследовал меня, стоило только вспомнить про сон.
И это далеко не единственная моя фобия».

Мальчишка с радостью выскочил на улицу. Во дворе было тихо. Темно. Он глубоко вздохнул, втягивая в себя прохладный осенний воздух. В нос ударил запах опавшей сухой листвы, влажной земли и сигаретного дыма. Кто-то оставил здесь свои следы: на лавочке у подъезда мерцала брошенная недопитая бутылка пива.
На остановке уныло топтались припозднившиеся гуляки. Бестолково прождав минут с десять, потеряв надежду и терпение он плюнул и побрел домой пешком. Ссутулившись слегка, как будто под весом своего рюкзака. По тротуару, навстречу ему, прямо под ноги, катились пыль и дневной мусор. На ветру было холодно, замерз лоб и уши. Одной рукой он выпростал из под куртки капюшон и натянул на голову.
Брел не спеша, до тех пор, пока в кармане джинсовки нервно завибрировал телефон.
-Да.
-Але? Ким, ты где? Ты в курсе, который сейчас час?! Где тебя носит?
-Мам, я иду. А ты чего не спишь?
-Ты сам-то как думаешь, почему? Сколько уже можно трепать мне нервы?! Или ты считаешь, мне забот мало?
-Мам, да подхожу я уже. Я у Вальки был.
-У тебя что, своего дома нет, что ты у нее сидишь? Давай бегом, я тебя жду! Тебе же завтра в школу! Ты вообще соображаешь хоть что-то?? – кричала она.
Ким поморщился и нажал на «отбой». Спрятал телефон в карман. Остановился, прижавшись спиной к решетке чугунного старого забора. Достал пачку сигарет. Повертел ее в руках, закурил.
Слева, метрах в десяти, светился круглосуточный магазинчик, типа «киоск». Сквозь полукруглую, стеклянную стену было видно, как у прилавка толкутся две девушки. Обе в длинных черных сапогах, которые вверху облепляли их ноги как резина. Юбки короткие, тоже в обтяжку. Под юбками зазывно светились округлые полные ляжки.
Когда девчонки вышли, он как раз докурил и спрятал замерзшие руки в карманы. Дождался, когда они подойдут поближе.
-Вам одним не страшно? Может проводить?
-Сопли вытри. – бросила одна из них.
-Что пьете? «Ягуар?» – снова поинтересовался он.
Вторая девушка презрительно зыркнула, и они молча двинули к центру.

Домой пришел поздно. Отчим уже спал, мама сидела на кухне. Выскочила в коридор и тут же набросилась, тряся руками перед лицом.
-Ну? Где ты был? Куришь снова! Я же просила тебя не курить. Ты меня до инфаркта доведешь своим бродяжничеством!!
Ким сбросил рюкзак на пол.
-Мам, у Вальки был. Говорил уже. Есть чего покушать?
-Не ври мне!
Она схватила сына за воротник. Он слегка отпрянул. Голос у матери был сердитый, говорила она быстрым сиплым шепотом, чтобы не разбудить младшего сына. Киму вспомнился придурочный Дональд Дак и он улыбнулся. Мать опустила руки, устало глядя на него.
-Зачем ты врешь? Ты же знаешь, как я переживаю….
-Да позвони ей сама, если не веришь мне.
-Кому я должна звонить в двенадцать ночи? Издеваешься? Ты разве не знаешь во сколько я встаю? А завтра еще и анализы Борькины везти в поликлинику.
-А Вадим на что?
-Он в командировку уезжает.
-Ну хочешь, я сам их отвезу? Проблем то…..
Он устало опустился на корточки и расшнуровал кроссовки. Чувствовал как ноют уставшие за день ноги. В тепле к тому же захотелось спать. А мама все стояла и не двигалась. Разувшись, он пошел мимо нее на кухню, и она пришла следом. Прикрыла за собою дверь.
-Ну вот скажи мне, что тебя из дома гонит? Все у тебя есть. И тепло и чисто. Что мы не так делаем? Слишком строгие? Но как еще с тобой по-другому можно? Может, сам подскажешь, как мне себя с тобой вести? Чего тебе не хватает?
Ким вздохнул:
-Мам, мне реферат по физике нужно сдать к среде. Нужен интернет. Не в библиотеку же идти, чтобы переписывать всю эту фигню из книжек? Я делал у Вальки уроки.
Он отвернулся к черному ночному окну. Внизу, в большом дворе, тихо спали освещенные желтым уличным фонарем, припаркованные в «карманах» легковушки. Ночью двор казался совсем другим. Страшным и незнакомым и это даже несмотря на то, что он всю жизнь в прожил в этом дворе.
-Интернет… – мама нерешительно замялась. – Ким, тебе картошку подогреть?
-Ага.
Он быстро уселся за стол. Вспомнил, что есть хотелось еще с утра, а школьный серый суп с сухой булкой только раздраконили аппетит.
Мама переложила в белую тарелку остатки ужина, сунула в микроволновку.
-Так ты заедешь утром в поликлинику? – спросила она.
Он улыбнулся в ответ.
-Да, мам.
-А уроки? Успеешь?
-Ну, да.
Спустя пару минут мама поставила на стол тарелку. Включила чайник.
-Вот, купила снова «Штурвал». Помнишь, ты любил раньше? Будешь?
-Да. С молоком?
-Конечно.
Она села напротив, намешала какао и придвинула чашку. Вздохнула. Устало опустила подбородок на скрещенные пальцы, наблюдая как этот полумужчина-полуребенок метелит за обе щеки. В последнее время с ним стало особенно трудно находить общий язык. После рождения Борьки семнадцатилетний Ким незаметно отгородился от семьи и дома все чаще вел себя словно гость.
-Я поговорю с ним на счет интернета. Это ведь нужное дело, да? Завтра поговорю, хорошо?
Говорила она нерешительно. Как всегда, если дело касалось отчима.
-Да, - сонно ответил Ким, звякнул вилкой о тарелку. - Мам, я спать, ладно?

В восемь утра он уже несся в поликлинику со звенящими баночками, мужественно выстоял там очередь из нервных теток на приеме, едва успел до закрытия лаборатории. Потом уже помчался в школу.
Кошмар начался для Кима уже на первом уроке. Он не выспался и теперь едва сдерживался, чтобы не раззеваться на весь класс. Мучился и чуть челюсть себе не свернул, подавляя настырный зев. Будь, конечно, первым уроком литература или русский, он бы не стеснялся. Зевал бы себе, сколько хотел. Но только не на алгебре.
Время тянулось бесконечно. Хотелось пить, есть. Хотелось в туалет и просто хотелось чесаться. Двадцать восемь одиннадцатиклассников сидели как пришпиленные булавками бабочки. Завуч, остроносая, неопрятная, совершенно чокнутая, и повернутая на своем предмете математичка, буравила класс взглядом словно стадо подопытных животных. Стояла гробовая тишина. На ее уроках всегда было тихо, иначе просто было невозможно выжить. Вера Ивановна ничего никому не спускала. И не прощала. То ли личная жизнь ее не сложилась, то ли в детстве ее кто-то сильно обидел – но характер ее был более, чем жестким. При ее появлении в коридоре даже первоклашки переставали бегать и боязливо выстраиваясь в ряд у стены.
Сегодня начали новую тему. Размашисто, кроша мел, Вера Ивановна выводила цифры на доске, все писали. Двойки у нее всегда были круглые, страшные и изогнутые, как змеи. И Кима они жалили беспощадно, ибо в алгебре он был откровенный слабак.
Он даже не пытался что-то понять, ему очень хотелось спать. Лечь в теплую мягкую постельку и баиньки. И чтобы Борька тоже спал, а не орал за стенкой, как ненормальный. Кима даже слегка качало, будто на волнах. Алгебра и резкий голос учительницы били по нервам. Голос у нее, как ржавое колесо, как скрипучая телега, как пенопластом по стеклу. Фу-у. Он не выдержал и отвернулся к окну.
Снова было пасмурно. Теплая, туманная осень. Видно было, как по дороге за почти что уже прозрачным школьным парком, снуют туда-сюда прохожие, мелькают резвые желтые маршрутки. И все это быстро, словно в ускоренной съемке. А на высоких старых тополях, которые еще в сентябре облетели, сидят черные, как уголь, крупные грачи.
Внезапно, вся стая резко сорвалась. И взлетела, крича громко, свободно и пронзительно, никого не стесняясь.
-Авсеев! Ты вообще с нами? Что там такого показывают за окном? На птичек смотрим, да?
Ким очнулся и медленно перевел тяжелый сонный взгляд на Веру Ивановну.
-Что ты смотришь на меня? Спишь, что ли? Ты можешь повторить то, что я только что сказала?
-Вы спросили, что там такого показывают за окном, - меланхолично ответил он.
Класс дружно заржал. Толстая Нинка, соседка по парте, закатила глаза.
-Вон из класса! Дневник на стол.
Ничего не оставалось, как подчиниться. Он не спеша поднялся. Положил ей на стол свой дневник и под всеобщее молчание вышел в коридор.

Захотелось есть. Ким пошел в столовую на первый этаж, купил у рыжеволосой толстой буфетчицы бутерброд и кофе. Но сидеть одному в пустом гулком помещении, где звенят тарелками и кастрюлями было неуютно. Он вышел, обжигаясь о мягкий и горячий пластиковый стаканчик. Огляделся и устроился на широком низком подоконнике в холле.
Сразу под окном начинались узкие и длинные школьные клумбы, огороженные низеньким кованым заборчиком. Кое-где на клумбах еще доцветали высокие фиолетовые сентябрята, да пучками торчали зеленые сочные морозостойкие дикие хризантемы. Остальные цветы уже пожухли. Маленькие ноготки склонили серые, засохшие головки, георгины замерзли и почернели.
Он поднял голову наверх. А небо так и не прояснилось. Даже еще сильнее заволокло. Должно быть, скоро пойдет дождь. Унылый случился октябрь в этом году, совсем некрасивый.
Он все сидел и клевал носом, глаза заволакивало сном, зрение теряло резкость. Но растревожил звонок, началась перемена. Ким встрепенулся, огляделся. Народ повалил в коридоры. Пятиклассники понеслись в буфет, десятиклассники, как были в сменке - вниз, на улицу, курить за гаражами.
Из пестрой, разнокалиберной толпы галдящих детей выскочил одноклассник Леха и подсел рядом.
-Привет, террорист. Ну? На фига ты ее доводишь? Тебе проблем захотелось? Считай, что ты уже попал.
-Я не специально. Просто с языка сорвалось.
-Сорвалось… лучше бы молчал. Вечно у тебя не то срывается. Что там у тебя?
Леха выдернул стаканчик и отхлебнул кофе. Скривился.
-Три в одном. Гадость. И это в школьном буфете продают. А ты чего жуешь тут с утра. Дома не кормят?
-Да так. Я просто с утра замотался. Брат плакал всю ночь. Наверное, зубы у него. Или живот опять болит….
Но Леха не слушал. Неожиданно оживился, глядя куда-то мимо. Выпучил серые и круглые, окруженные белесыми ресничками глаза. Ким замолчал и проследил за его взглядом.
-Смори, смори телка какая! Чешет. Нормальная, да. Ниче, да? – зашептал Лешка, схватив Кима за рукав.
-Нормальная. Восьмой «А», если не ошибаюсь. Четырнадцать лет всего. – ответил тот, провожая взглядом темноволосую и стройную Валечкину подругу. –Смотри не перегрейся.
Леха разочарованно фыркнул:
-Восьмой! А выглядит на все восемнадцать. Слушай, а ты вечером придешь под лестницу. Валюху тоже приводи.
Ким отхлебнул из стаканчика приторно-сладкого мутного химического месива. Сморщился.
-Ким? Заснул, да?
-Ну да… типа того…. Я приду, а Валька нет. Думаешь, ей интересно вас слушать? Мать-перемать, е* твою мать. Одно и тоже….
-Ой, то же мне… королева! Ты ей лучше скажи, что Макс подкатит. Она вперед тебя прискачет.
-Привалов что ли?
-Да.
-И что?
-Ну что? – Леха ухмыльнулся. – Она же сохнет по нему. Сам знаешь. Или завидуешь ему? Она же твоя подружка, кажется?
-Хм…
-Тогда приводи.
-Ты, что, блин, городская сваха? Тебе это на хрен надо?
-Дебил ты, - обиделся Леха. – Можешь вообще не приходить.
Он поднялся и ушел. Ким проводил его взглядом. Леха быстро обижался, но так же быстро отходил от своих обид. У него был вообще крайне легкий характер.

Но вечером не удалось никуда вырваться. Борька покрылся пунцовыми пятнами и орал. Мама качала его, пытаясь убаюкать. Ким сидел у себя в комнате, как узник, дописывая заданное на завтра сочинение. Чувствовал, что голова гудит будто она чугунный колокол. Было душно.
Мыслей про творчество Платонова никаких не было. Он честно пытался хоть что-то прочесть, но так и не смог. Просто камера пыток, мрак и безысходность заставлять себя что-то делать насильно. Но нужно было писать. А потом помочь матери в делах по дому. В последнее время было заметно, что ее уже пошатывает от усталости.
Дома было жарко, пахло подгоревшими котлетами и луком. В ванной глухо гудела стиралка, Борька всхлипывал в соседней комнате. Он был неспокойный, капризный и хорошенький. Как Ким в свое время. Такой же темноволосый, с карими глазенками. Мать часто сравнивала их.
Хлопнула входная дверь. Вернулся с дежурства отчим.
Сосредоточившись, Ким снова погрузился в сочинение. Накатывала злость. хотелось порвать тетрадку в клочья. Итак уже было видно, что выше тройки не поставят. И ладно, лишь бы не заставили переписывать.
Отчим загремел, скидывая в угол свои сапоги.
-И кто у нас тут капризничает? –заорал он еще из коридора. -Оль, ну что ты за мать! Чего он опять у тебя орет? Дай ему капель каких-нибудь что ли!
-Вадик, у него зубки лезут. Вот он и мучается.
-Давай сюда уже ребенка. Пойди, накрой пожрать… Борюсик, ну ты чего? Ах ты мой зубастик!
Ким слышал, как за стеной отчим берет сына на руки. Приговаривает при этом, что-то там бормочет. Слабая, легкая как дымок мысль, едва возникшая в гудящей голове, мысль снова улетучилась.
-Вот у меня он не кричит, видишь? – прогундосил Вадим. –Даже смеется.
-Да. Он к тебе тянется. – мама устало и громко вздохнула. –Ты же папа. А папа – это всегда праздник. Уложишь его? Дел по горло.
-Ладно. Иди уже. Ну, кто у нас тут такой голосистый? Любишь папку? А ну, отвечай…
Каждый вечер в семье проходил примерно так же. Подросток сидел у себя, слушал их разговоры за стеной, и выходил только на кухню, да в ванную. Общей комнаты не было. Одна была Кима, а вторая, та, что побольше - их, общая на троих. Они были Смирновы, а он – Авсеев, по родному отцу.

«Отчим мой, в сущности, он был неплохой чувак. Но вот только его было как-то чересчур много. И меня он совсем не любил, это точно. Поначалу мы как-то ладили с ним. Пару раз даже выбирались на зимний каток. Но после того, как он к нам переехал, все это дружеское общение постепенно сошло на «нет». Обычно он все время был занят. Или отдыхал от работы. А если не отдыхал, то они с мамой предпочитали проводить время вдвоем.
Я-то, собственно говоря, на его любовь и не рассчитывал. Зачем мне это? Матери он нравился с меня и этого хватало, я к ним не лез.
Мне иногда казалось, что Вадим этот с самого рождения был такой - толстый и волосатый. В принципе, само по себе, это не могло быть недостатком. Но вот только он умудрялся своим потным телом одновременно заполнять собой все пространство нашей небольшой квартиры. И как будто вытеснял нас с мамой, отодвигал на край. Меня так вообще размазывал по стенке. Но я его принял, какой он есть. Я ведь отлично помнил то, как мы жили до него, вдвоем с мамой. Помнил, что жили тяжело. Мама много работала и приходила очень поздно, а я вечно сидел дома один. Или бродяжничал во дворе. Но чаще уходил к бабушке. Она и подкармливала и разговаривала со мною по душам. И от отсутствия в моей жизни родного отца я совершенно не страдал».

Пару недель назад Вадим сделал по мнению Кима гадость. Он неслышно подошел сзади и крепко сжал плечо Кима, когда тот тихо сидел в своей комнате. Подросток влип в стул и быстро, резкими щелчками, позакрывал все странички интернета. С минуту так и сидел, нервничая, пока не поймал отражение лица отчима на черном фоне рабочего стола своего ноутбука. Очень ярко выделялись белки его глаз, остальные черты были размыты.
Вадим все молчал. Как в глупом фильме ужасов. Но потом склонился к его лицу и прошептал на ухо:
-Что, интересуемся, да?
Ким, конечно, не ответил. Таращился в свой стол, мысленно пересчитывая трещинки на старой лакированной поверхности.
-А ты себе девочку уже нашел?
Он задавал все эти вопросы очень тихим шепотом, в самое ухо. Это было ужасно. Противно и как-то подло. Ким даже не шевелился, ощущая нереальность происходящего. На виске чувствовал его дыхание и ощущал запах сигарет, а также крепкий дух мужского пота.
-Что ты уже опробовал? Ну? Отвечай мне, не бойся…
Он легонько сжал тощее плечо несколько раз.
Мимо комнаты прошла мама. Остановилась и заглянула. Отчим выпрямился и убрал руку.
-Что такое? – спросила она. – Чего вы тут сидите в тишине?
Отчим усмехнулся.
-Оль, порнушку он тут смотрит, вот что. Я его застукал. Значит, Ким Олегович, никакого тебе интернета. Не за тем я за него плачу, чтобы ты сидел и развлекался тут. Ясно?
После этого он развернулся и ушел. Через полчаса Ким услышал, как Вадим разговаривает с оператором по телефону и требует отключить у них дома интернет.
Ким не стал протестовать. Он вообще не любил конфликты.

****
Тамара была родом из глухой деревни, словно забытой кем-то на краю густого, спутанного тонкой лещиной леса. Вдоль дороги с обеих сторон было понатыкано около сорока дворов, окруженных садами и огородами. Дальше простирались широкие черноземные плодородные поля, а также рощи и холмы.
Природа на ее малой родине окутывала простой и душевной красотой в любое время года. Тишина, умиротворенность, летом и зимой. Только громкое кудахтанье кур да протяжное мычание коров нарушали гармонию и нежную, с запахом луговых трав, тишину. За полями вилась прохладная мелкая речка. Девчонкой она с подругами и ребятами пропадала там целыми днями. Под поросшими земляникой невысокими холмами живописно белели остовы бывшего коровника. Все колхозное хозяйство развалилось, и под старыми изломанными крышами вились теперь стрижи, да злые крупные осы.
Тамара еще помнила меланхоличных, рыже-красных вечно жующих буренок. С округлыми, раздутыми боками, с добрыми и равнодушными глазами. Она так же помнила запах молока и навоза. Сена, перемолотой молодой кукурузы, только что привезенной с поля. Запах прошлогодней старой соломы, известковой побелки, дождя, который прибивал к земле крутую, пушистую пыль. Помнила веселых разухабистых доярок, молодой сладкий зеленый горошек, которым ее угощал загорелый дочерна пастух, седлавший тонконогую, черную лошадь. Таким было ее раннее детство.
Мать всю молодость проработала в этом коровнике. Вставала чуть свет, брала с собой дочку, если отец запивал или муж уходил на работу в день, и ее не с кем было оставить. Сердобольные тетки сонную Тамару отпаивали свежим молоком, укладывали спать на чистых фуфайках в «красном уголке». Днем она бродила среди сытых коров и в округе. Плела веночки, сидела, болтая ногами, на заборе, сколоченном из длинных палок, наблюдая за передвижениями стада и работающей техникой.
Днем становилось жарко. Жужжали крупные мухи, кусались оводы. Мать, уставшая после обеденной дойки, вела Тамарку домой под палящим солнцем. На небе ни облачка. А той все было нипочем. Кружилась себе и пела на разные лады, подражая красивым и сверкающим девушкам из телевизора.
Как будто вчера это было.
Тамаре иногда так и казалось, будто все, что происходит сейчас – это сон. И она вот-вот должна проснуться, отряхнуть наваждение и снова стать мелкой девчонкой. Гонять на раздолбанном велике, лазать по малиннику, цепляясь косами за ветки, обдирать до крови локти и колени. Засыпать вечерами, чувствуя запахи и слыша звуки родного старого дома. А утром просыпаться от воплей петуха и песен, что крутили по радио. Ее детство и юность - это сплошное лето, тепло и радость. «Эх, Тамарка! Дите-дитем.» -любила повторять ее мать, ласково глядя на невысокую и хрупкую, непохожую на остальных деревенских, тонконогую рыжую дочку.
Сегодня, стоя у большого, выходящего в заросший бурьяном внутренний дворик, окна, Тамара наблюдала за мечущимися студентами. Среди простых русоволосых парней и девчонок часто мелькали коричневые, шоколадные лица, безумно кучерявые волосы. Попки у африканских девушек были круглые, крутые, ловко обтянутые китайскими синими джинсами. Да и сама Тамара была в таких же джинсах. И ничуть не хуже, а может даже и лучше всех этих «шоколадок»….
Она была такая же рыжеватая, как в детстве. С длинными волосами, зачесанными набок. С нежной кожей, покрытой россыпью замазанных тональным кремом ненавидимых веснушек. Тихая и спокойная, как то место, откуда была родом. Она словно впитала в себя его спокойствие и тишину. Но это только внешне. Внутри у нее полыхало рыжее пламя. И, подогреваемая этим жаром, с некоторых пор, она начала делать несвойственные ей вещи.
Андрей вышел из аудитории и тут же смешался с толпой студентов. Он не выделялся среди них ни ростом, ни лицом. Невысокий, русоволосый, молодой. Худющий, неброско одетый, и неожиданно, до умопомрачения строгий для своего возраста человек. Лицо у него было вечно озабоченное, и взгляд прямо перед собой, ни тени улыбки, ни одной шутки. Никогда не смотрит по сторонам, несется, как будто у него вечно времени в обрез.
Тамара в напряжении сжала губы, пристально следя за ним. Он опять спешил. Подскочил, пару ступенек вверх, легкий быстрый шаг, бежевые мягкие мокасины, черная сумка на длинном ремне через плечо. И все, скрылся.
Тамара машинально продолжала смотреть в конец коридора, хотя он уже ушел. Было в нем что-то… знакомое. Студентом она его не замечала, хотя проучились они в одних стенах целых три года. И вот только сейчас, на четвертом году ее студенчества, когда он перерос-таки в преподаватели, она его увидела. И с тех пор не могла не смотреть на него, чувствуя при этом, как сжимается горло и как на нее накатывает волна жара. Каждый раз при его появлении в коридоре она непроизвольно провожала его глазами до самой двери. Сокурсницы дергали ее за руки.
-Том, привидение что ли увидела? Чего застыла?
Тамара смахивала наваждение хлопая ресницами. И чувствовала себя подавленной, настолько он был далек.
Она уже кое-что узнала. Он математик. Андрей Александрович Эльфантель. Двадцать четыре года, не женат. Имя его казалось ей загадочным. Каким-то белым, чистым, накрахмаленным. И со стороны он весь казался неприступным, как Эверест. Такой занятой, правильный, аккуратный, точный и недоступный для понимания…. Как и предмет, который он с недавних пор преподавал в стенах родного университета.
Глядя на Андрея, Тамара однажды вспомнила, как в детстве, бредя с подружками через поле по старой заросшей дороге, она нашла в траве поржавевшую от времени подкову. И она и подружки ее знали, что это древняя примета к счастью. Теперь Тамара уже почти убедила себя, что вот оно счастье. Ходит по коридору, читает сложные лекции, пьет в столовой вместе со всеми жидкий компот.
Он был тонкий, по-юношески стройный. И «мелковат мужик», как сказала бы ее мать. Лекций у нее он не читал, он вообще не имел к филологии никакого отношения, целыми днями просиживая на своем физмате. Поэтому даже в коридоре его редко можно было встретить. Но, несмотря на это, каждая такая случайная встреча делала в ее душе новую занозу.
Ее, умненькую и скромную деревенскую девушку в безликой одежде, которую первый год обучения, «остроумные» сокурсники за глаза называли лохушкой. Впрочем, это быстро прошло, вчерашние дети быстро поумнели в стенах университета. А Тамара своим добрым, простым и веселым нравом быстро заслужила среди них и дружбу и уважение. Но парни, впрочем, все равно, выбирали других. Тех, кто посмелее, да покруче.
Сейчас Томка и одета уже была как все и вела себя, как все. Притерлась и обвыклась, обзавелась подружками, стала раскованнее. К общаге и ее свободным нравам, правда, так и не привыкла, поэтому снимала напополам с сокурсницей дешевую «однушку» с минимальным набором допотопной мебели.
Размечтавшись после подстроенного ею, пятисекундного свидания с этим молодым математиком, Тамара спохватилась, судорожно полезла в сумочку, нащупывая телефон, он же часы.
-Блин, пол пятого! – пробормотала она. -Опять опоздаю!
Дождик так и не начался, хотя грозил вот-вот сорваться. Повисли тяжелые, больше похожие на снеговые, тучи. Но было на удивление тепло. Тамара перевесила через руку свое вязаное серое пальто и рысью поскакала на вокзал.
Анна Ивановна, Тамаркина мама, была как всегда, в своем репертуаре. Сумки, сумки, пакеты, пакеты. Спасибо, что не плетеные кошелки. Еле вылезла из автобуса, тряся своим добром, загораживая проход, мешая всем и толкаясь.
Тамара поморщилась, издали увидев пышную баклажановую «химию» украшавшую голову ее матери.
-Мам! – Она замахала ей рукой.
Они поцеловались, обнялись.
-Мам, ну что за прическа, а? Ну смотреть же больно….
-Да? А Васька сказал «нормально!»
-А он трезвый вообще был? Давай сумки сюда. Чего ты опять понавезла? Надорвалась, наверное, вся, пока до станции тащила?
-Не-е. Егорыч подвез.
-Что, опять на телеге?
-На Камазе! Том, мы сейчас куда, к Ольге?
-Ко мне на квартиру. К теть Оле вечером пойдем. Смотри, вон тот троллейбус, давай быстрее, там пусто обычно, а нам как раз по пути…Ну, папа как там?
-Да ничо. Спину ломит иногда. А так по-старому.
Пока ехали домой, сидя рядышком и опустив сумки на пол троллейбуса, Тамара подробно расспрашивала обо всей родне. От матери исходило тепло, пахло дождем и травой. Томка, вдруг, осознала, как же сильно она соскучилась по родному человеку за эти полтора месяца. Успокоилась.


2.
«Я не люблю семейные праздники.
Началось все еще с детства, когда родители отправляли меня в деревню к бабушке и деду. Обычно это случалось именно на праздники. Родители мои были еще очень молодыми и собирали у нас дома всех друзей, а детей все, кто ими уже обзавелся, отправляли по родственникам, чтобы не мешали. Конечно, им хотелось погулять. Но я этого тогда еще не понимал.
-Ким, мы завтра едем к бабушке. Собери себе игрушки, хорошо?
-Нет! Я не поеду! Не поеду!
Ору, топочу ногами.
-Сынок, а бабушка ведь соскучилась. Мы просто проведаем ее и немного погостим. Там будет горка, ты покатаешься. Знаешь, сколько там снега? По пояс!
-Не-ет! Не хочу!!! Не хочу-у-у!!!
-А чего ты хочешь? Действовать мне две недели на нервы? Будешь тут слоняться из угла в угол как неприкаянный. Собирай свои книжки и игрушки, завтра папа нас отвезет.
-Не поеду я!!! Сами вы туда езжайте!!!
Мама тяжко вздыхает.
-Ким, я тебе приставку куплю. Денди. Хочешь?

Так я и сидел все каникулы на старой печке. Купленный за приставку (конструктор, велосипед, робота-трансформера) и прочие нужные вещи.
Мне было очень скучно. Новый год в деревне отмечался скупо и печально. Под негромкий шепот старого черно-белого телевизора, принимающего единственный канал. Круглые пыльные часы над столом и то громче тикали. В половине первого мы дружно ложились спать. И так до пятого класса.
Летом я тоже жил там, и якобы отдыхал, пил деревенское молоко и дышал свежим воздухом. Но куда там. Деревня глухая, детей почти что нет, только оголтелые обгоревшие тетки, ползающие по грядкам, да орущие на насесте куры. Лето, духота, в тени пищит мошкара и клонит в сон. Речка далеко, никто меня туда не поведет, а одного не отпускают. Дед строгий не в меру, бабушка молчаливая.
Приходящийся на середину июня мой день рождения, вообще грубо и безжалостно игнорировался. Никакого тебе праздника, так, сунут в руки денежку, вот и все внимание. Вот так невесело все детские годы проходили у меня эти самые важные праздники в жизни ребенка.
Это было очень грустно. Сейчас я это понимаю. Думаю, вот от кого набрался молчаливости и угрюмости, от своих стариков. Бабушка еще ничего, а вот дед меня недолюбливал. Мне всегда так казалось. Странные они были люди. Суровые, необщительные. Жили за глухим высоким забором. Как будто всю жизнь ждали чего-то ужасного, войны там, или конца света. Их жизнь никогда, ни разу, не была легкой. А уж молодости, с ее радостями, они вообще не знали. Всю жизнь работали, надрываясь, в колхозе, на поле, в огороде, и потом, получили, на старости лет крохотную пенсию. На которую и доживали тогда свой век.
Впрочем, их уже нет. И домик давно продан.
Так вот, я не люблю сидеть за празднично накрытым столом. Мне грустно и хочется спать. Но дело не в обстановке. Не в маме, и не в моем отчиме. Просто я сам по себе мрачный и странный тип. Резкий, неулыбчивый, со скверным характером и странной внешностью. Таким я вижу себя. Отчим мой, полагаю, видит меня тупоголовым кретином и злобным идиотом, который в один прекрасный день кончит где-нибудь в помойке. Мама моя считает, что я сиротка, несчастный, забитый и обиженный ребенок. Она единственный человек, который любит меня на этом свете.
Есть еще Томка. Моя двоюродная сестра по маме. Она говорит, что я классный. Наверное, издевается».

Тамара с матерью приехали после обеда. Обнялись, поцеловались с родственниками. Разместились в тесной маленькой кухне. Ольга быстро накрыла стол. И понеслось…. Ким сидел, прижимаясь спиной к прохладной дверце холодильника и обреченно слушал бесконечный визгливо-эмоциональный женский треп. Чувствовал, как мозги начинают перегреваться, будто его несчастную голову отделили от тела, сунули в микроволновку, а затем врубили на полную мощность.
Матери Кима и Тамары были родными сестрами. Ольга, будучи студенткой первого курса, вышла за отца Кима, Олега Авсеева и осталась жить в городе. А вторая сестра, Анна, всю жизнь прожила в родной деревне, рано, буквально сразу после школы выйдя там замуж. Но, все же, несмотря на расстояние и прошедшие годы, они не утратили крепкой эмоциональной связи двух близнецов.
Жизнь наложила на каждую свой отпечаток, и теперь они были совершенно разными. Мать Кима – тонкая блондинка. Все еще красивая женщина с длинными волосами, заведенными за уши и закинутыми на плечи. Ухоженная, моложавая, хотя и усталая. Теть Аня была более полная, округлая, румяная, как пирожок, и с хищным баклажаном на голове.
Тамарка свирепо косилась на материну прическу, обдумывая, по всей видимости, план мести Любашке, деревенской парикмахерше. Любашка так же погано стригла и саму Томку, пока та училась в деревенской школе. Она двадцать пять лет проработала в местном КБО, но так и не научилась нормально стричь и красить местных женщин. Все плевались, но идти больше было не к кому.
Ким, наверное, смог бы написать про их деревню трехтомную эпопею. Поскольку поневоле сам с пеленок был погружен в мир деревенских сплетен: родственных связей, ссор, любовных похождений, свадеб, разводов, колдовства, детей, старух, мужей и прочее, прочее. Он слушал все эти разговоры, пересуды, сплетни. И в детстве все это казалось ему ужасно важным и интересным. Он даже задерживал дыхание, сидя под столом, прислушивался и боялся пропустить последние новости, которые тетя Аня каждый раз привозила Ольге в дополнение к деревенскому молоку и яйцам.
Борька не сползал с рук теть Ани, радуясь такому терпеливому вниманию. Егозил, пускал слюни, сосал палец, икал и без конца писался. Тетя Аня беспощадно его тискала и сюсюкала, она очень любила малышей.
-Ты ж мой лапусик! Ты ж мой карапузик! –причитала она. - Даже не верится, что моя тоже когда-то такою была…. Олька! Как же ты решилась родить в сорок лет? Ума не приложу. Да я бы ни за что на свете! Это ж надо, а? Ты прям как Мадонна. – в сотый уже наверное раз произнесла теть Аня.
Ким улыбнулся, Томка закатилась хохотом.
-Певица Мадонна? – на всякий случай уточнила Ольга.
-Да. А чего же мы все сидим и сидим без дела! Я ведь вина привезла! Сейчас по чуть-чуть для настроения.
-Нет, Ань, я не буду.
-Оль, ну компот ведь. Чистый компот.
Теть Аня сунула матери Борьку и бросилась на кухню, копаться в своих бесчисленных пакетах.
Томка вздохнула, поднялась из-за стола и полезла в шкаф за стаканчиками.
-Не отстанет ведь. Бли-ин! Теть Оль, прическу видели?
Та молча кивнула.
-Жуть. Она выглядит как будто она ваша бабка, а не сестра. Завтра отведу ее к своему мастеру, пусть сделает, что сможет. Смотреть на это не могу.
Ольга, разливая себе, Томке и Анне вино, покосилась в сторону скучающего Кима.
-Хочешь?
Он отрицательно покачал головой. Он уже знал, какой от этого «компота» будет ужасный перегар. Так уже было, когда он однажды, года два назад, спер одну из привезенных теть Аней из деревни, бутылок. Они с пацанами давясь, выпили вино, сидя под забором у железнодорожных путей. И толку? Головы разболелись, а уж запах… Три дня держался, даже из ушей несло. С тех пор Ким с любопытством поглядывал на тетку, ему было интересно, что она такое умудряется сделать с невинным виноградом, что тот превращается в такую страшную гремучую смесь?
Он взглянул на часы. Пацаны в Лехином подъезде уже, наверное, собрались. Нужно было уходить. Но не хотелось вставать. Он снова был загипнотизирован, оглушен разговором. Все, что они говорили было до боли знакомым.
Женщины так много говорят…. Отчим успел поспать, поесть, снова лег спать перед работой. Обсудили все уже по три раза. Деревенские сплетни, городские сплетни. Личную жизнь, детей, мужей, родственников. Работу, коллег, правительство, цены на рынке, артистов, певцов, фильмы, сериалы. Тряпки, косметику, шубы. Кошек, собак, мышей. Подгузники для Борьки. Ким сидел, как бабочка, пришпиленная булавкой.
После вина они взялись за салаты.
-Ты есть то хоть будешь? – обратилась к нему мать.
-Нет.
Она вздохнула.
-Ань, знаешь, у Кима проблемы с алгеброй начались. Год начаться не успел, а он уже нахватал двоек. Не знаю, что делать, - сказала она, усаживаясь обратно к столу. –Поступать куда-то нужно, а он учиться не хочет.
Ким молча покосился на мать.
-Что ты смотришь, голубчик? Да, проверяла я сегодня твой дневник. В телефон твой я не лезу, а вот дневник имею полное право проверить. Что ты такого натворил, что она исчеркала тебе всю страницу?
Ким пожал плечами. Математичка действительно злыми кровавыми каракулями мстительно изуродовала ему всю пятницу в дневнике. Давила на ручку с такой силой, что на четыре листа вперед пропечаталось. Но Ким обиделся на мать даже больше чем на учительницу. Могла бы и не отчитывать при гостях. Но ей как будто нужна была чья-то поддержка, чтобы разговаривать с сыном. Один на один у них с некоторых пор не получалось.
-Что ты молчишь?
Он уставился на край стола, где одиноко лежал на тарелке ломтик подсохшего сыра. Пожалел, что вовремя не ушел, дернул на большом пальце старый болючий заусенец.
-Мам, да она просто психопатка.
-Кто психопатка? Учитель?
-Да. Разве учитель не может быть психопатом? От этого, кажется, никто не застрахован.
Ольга покачала головой.
-Видели? – с вызовом спросила она у племянницы и сестры. –И о чем тут говорить?
-Ну что ты, Оль… Он ведь неглупый парень, -заступилась за племянника Анна, - Может, она и правда, придирается к нему…. Предмет-то сложный. А в школе сейчас так много требуют от детей…. У Тамары вот, помню химия хромала. Но ничего, сдала нормально. И в университет поступила сама. Правда, Том?
-Ну да. Только тогда ЕГЭ еще не было. – ответила Томка. –А математика все-таки важнее для проходного балла. Тут все-равно надо голову иметь.
-Да кто ж говорит, что он глупый, - извиняющимся голосом сказала Ольга. -Не глупый он вовсе. Только о будущем своем совсем не беспокоится.
-Теть Оль, а пусть он с репетитором позанимается, - предложила Тамара.
-Да я уже думала об этом. Том, ну может быть, ты поможешь найти его? У меня, честно говоря, времени вообще нет искать ему кого-то.
Томка уперлась локтями в стол, призадумалась, возведя зеленые глазищи к потолку.
-По математике…. У нас в универе вообще-то много старшекурсников этим подрабатывают.
-А-а, даже так, - протянула Ольга. Прищурилась, отчего у глаз ее сложились тонкие морщинки. -Тома, ну ты спроси у того, кто поумнее, пусть позанимается с ним. Мы заплатим сколько нужно. Надо только помочь ему подтянуть предмет. Нужно же без троек окончить школу. Правда, Ким?
-Не нужно все это, - пробормотал он. – Получу диплом и пойду в армию.
-Опять ты за свое! Какая армия? С ума сошел? - Ольга испуганно встрепенулась, - А если вдруг война и пошлют в горячую точку? Нечего даже думать! Пойдешь в университет.
Ким сидел и раздраженно дергал ногой. Тема для разговора была неприятная. Да и кому вообще приятно слушать про свое тупоумие? Хотя он не был каким-то там особенно тупым. Скорее он был оригиналом. У него в арсенале имелась даже одна интересная особенность – крайне богатый словарный запас. За словом в карман Ким никогда не лез и вообще мог говорить довольно складно, был остер на язык, особенно если нападало нужное настроение. Пытавшиеся докопаться к нему во дворе или в школе ровесники обычно получали такой закрученный словесный отлуп, что пропадало всякое желание травить этого черноглазого заморыша. Ким взглядом и словом вводил противника в ступор, здорово мог унизить перед компанией, да и кулаками махать тоже умел.
Но это его на алгебре все-равно не спасало. Математичка седьмым чувством ощущала слабину и давила, давила... Бедные гуманитарные мозги скручивались от математического фанатизма. Она не вливала, а вдалбливала знания, писала формулы с таким остервенением, что мел скрипел и крошился. У половины класса непроизвольно текла слюна и сводило зубы. И какие тут на хрен примеры с задачками, когда все лицо корежит?

Тамара ушла в себя и задумалась. Перестала слушать разговоры, тихо ковыряя вилкой свой салат словно пытаясь разобрать его на составляющие. Ей было не по себе и снова возникло это странное чувство…. Она все чаще ощущала присутствие кого-то незримого, кто руководил ее судьбой, и как будто за ниточки, дергал события, подстраивая их в нужное ей русло.
Все сошлось к одному. Репетиторство – физмат – Андрей. Она прекрасно знала, что он, вчерашний студент, этим занимается. Обстоятельства сложились словно пасьянс на круглом кухонном столе ее бабушки. Когда та, в детстве еще, нагадала ей хорошего жениха.
Это была замечательная возможность непринужденно познакомиться с молодым математиком. И ее нельзя было упускать. Тамара почувствовала, как забилось сердце и благодарно взглянула на хмурого двоюродного брата, словно говоря ему взглядом «спасибо» за то, что он такой ленивый болван.

-Теть Оль, у нас в универе работает один преподаватель по «вышке». Точно знаю, что он занимается репетиторством. – произнесла Тамара, едва в разговоре наступила пауза. -Я к нему тогда и подойду на днях. Он настолько понятно объясняет, что любого может научить. – добавила она. Это была уже импровизация. Тамара и понятия не имела, как преподает Андрей Александрович на самом деле, плохо или хорошо.
Ким свирепо покосился на Томку. Что значит «Любого?».
-Он очень умный. И молодой еще совсем. – не удержалась она, не замечая направленного на нее хмурого взгляда. – Думаю, с Кимом он поладит.
-Женатый? – быстро поинтересовалась Анна.
Тамара покраснела, как будто мать прочитала все ее мысли.
-Не знаю. – соврала она. - Он первый год работает после защиты диплома. Поступил в аспирантуру и остался преподавать в универе. В нашей группе он, правда, не читает. Но занимается репетиторством на дому, это точно. Там такая зарплата у аспирантов, что им приходится поневоле крутиться….
-Ну, знакомься тогда с аспирантом. Расселась тут с нами! Уже четыре года живешь в городе, а жениха все не нашла себе!
Томка насупилась. Эти причитания по поводу замужества уже не один год доводили ее до белого каления. Анне почему-то не терпелось выдать дочку замуж.
-Блин! Мама! Я же учиться приехала сюда….
-Учиться никогда не поздно. А замуж можно и опоздать! - парировала тетя Аня. -Да кому ты нужна будешь ученая в тридцать-то лет? Всех уже поразберут нормальных мужиков к тому времени. Все сразу надо делать, не упускать момент! Ты ведь тоже не молодеешь у нас!
-И что мне, табличку на себя повесить?! «Отдамся в хорошие руки»? Сколько можно уже, а?
Раннее утро. В квартире душно, пахнет стиркой и жареным маслом. Ким проснулся от этого запаха, который пробивался даже сквозь плотно запертую дверь его комнаты. Уши болели от всунутых в них всю ночь наушников, телефон полностью разрядился и тихо сдох под подушкой.
Мама пришла через пол часа, едва он снова успел задремать. Разбудила, громко отдернула на узком окне бежевые шторы, впустила хмурый свет. Пора было собираться в школу. Борька за стенкой проснулся и начал плакать. Уходя мама попросила Кима развесить в ванной только что постиранное белье.
Ким наспех умылся, а теперь спешил и пыхтел, задирая под потолок руки. Чертовы крючки были приделаны охренеть как высоко, и струны, натянутые как тетива, не поддавались и не гнулись. Приходилось все буквально закидывать на них. Балкона не было, поэтому в ванной вечно висело что-то. Капало. В последний год – в основном Борькины колготки.
Он уже заканчивал, с непривычки чувствуя ломоту в плечах. В это время в ванную зашел отчим. Мгновенно занял собою и без того тесное пространство. Не поздоровался. Делая вид, что не замечает Кима, достал из шкафчика пену и бритву, открыл кран. С шумом полилась горячая вода, пошел пар, он начал бриться.
Ким тоже молчал. Только неприязненно отвернулся. Ему не нравилось как пахнет от отчима, не нравились его голос и взгляд. А после истории с интернетом, вообще один вид этого полного грузного тела, вызывал у подростка тоску.
Отчим все стоял за его спиной, шумно сопел. Кима это слегка нервировало. Но делать было нечего, он продолжал методично закидывать мокрые тряпки под самый потолок.
-Долго ты еще? – пробурчал Вадим.
-Если ты спешишь, то повесь остальное сам. Я тоже опаздываю.
Ким произнес это не оборачиваясь. Потом наклонился к тазу, стоящему на дне ванной. Отчим неожиданно сдвинулся с места, приблизился. Места было очень мало. Ким выпрямился со скоростью реактивной ракеты и так же быстро развернулся к нему лицом. В зеркале, висевшем на двери, мелькнуло его лицо. Испуганное, красное, от прилившей крови, с ярко выделяющимися после лета веснушками на носу и распахнутыми темными глазами.
Вадим почесывал предплечье. Глаза у него были очень светлыми, почти прозрачными, как бледно-голубая вода. На дне ярко выделялись маленькие черные точки зрачков.
-Чо ты так дергаешься?
-Ничего…, - Ким стоял, словно боясь упустить из виду малейшее его движение.
-Ты какой-то нервный? Ты меня боишься что ли?
Он молчал.
-С чего бы это? Мы же всегда дружили с тобой? А, Кимчик? – он усмехнулся.
-Не нужно меня так называть.
Вадим вдруг улыбнулся. И прищурился на него.
-Называю как хочу. Уходи, Кимчик, я мыться буду. Давай, иди. И тазик этот убери.
Ким послушно вытащил тазик из ванной и протиснулся мимо него.
Борька снова уснул, и мама прилегла вместе с ним. В квартире было тихо. Ким бесшумно собрался и вышел из дома. Завтрак его остался нетронутым.
Из дома хотелось бежать, но не в школу, конечно. Ким свернул за гаражи. Достал из внутреннего кармана куртки сигареты. Не спеша закурил. Спешить было неуда, все равно на первый урок он уже опоздал.
В глазах щипало от дыма. Было скучно. Вспомнился вчерашний тайный разговор матери и тетки. Они думали, никто не слышит, а Ким как раз проходил мимо кухни. Остановился у двери. Мать шепотом жаловалась на него.
-…пока замуж выходила, потом Борькой забеременела, потом роды. Ну, сама знаешь, уже ни до чего…, а он вырасти успел за это время. Сейчас, когда чуть отпустило, смотрю на него и не узнаю. Будто вообще не мой сын. И не пойму в кого он такой. Смурной, тихий какой-то. Мне даже страшно. И в кого он такой уродился? На Олега вроде бы тоже не похож.
-Почему не похож? Мне кажется вообще одно лицо. И веснушки и глаза Олеговы…
-Да я про характер говорю.
-А что с характером? Хороший парень. Взрослый и серьезный.
-Серьезный? Да ты что, Ань? Ты бы его послушала только…. Он иногда такие вещи говорит…Будто сам не понимает. Да и вообще…. Приходит поздно, из дома чуть что бежит. Учится кое-как, но самое странное, что как будто не стремиться ни к чему. Я его сто раз уже раз спрашивала, куда он поступать хочет. А он только плечами пожимает. И знаешь, вечно такой угрюмый, замкнутый, тихий. Ни слова поперек, со всем соглашается. Но ощущение, что себе на уме. Все норовит к друзьям сбежать. А что там за друзья, я даже толком не знаю.
-Оль, да ему гулять охота. – с уверенностью произнесла тетя Аня. - Девчонки, компании в таком возрасте важнее всего. А дома ты с сосками и подгузниками и вечно уставшая. Разве ему с вами весело?
Мать Кима вздохнула.
-Ты как думаешь, может он ревнует?
-Да нет, не думаю. Слишком взрослый уже. Слушай, а с Вадимом он как? Ладит или нет?
-Кажется, да. Но Вадим и так его содержит, поэтому тут уж как придется. Без Вадима мы сейчас никак…. Он работает за четверых. Но я не припомню, чтобы они серьезно ругались. Так, было пару стычек между ними. За интернет и еще по мелочи. Но он и со мною бывает ругается.
-Ну тогда ничего страшного. Повзрослеет – поумнеет.
-Надеюсь. – выдохнула Ольга. -Думаю, что он в бабку пошел. В свекровь мою. В последнее время часто ее вспоминаю. Она со странностями была. Тоже бывало, молчит весь день, как немая. А потом как скажет что-нибудь в спину, что прямо мороз по коже. Я тогда беременная Кимом у них со свекром жила. Три раза перекрестилась, когда мы с Олегом от них наконец-то съехали. Вот сынок теперь такой же. Ходи и думай, что там у него на уме…
-Ну зачем думать? Подойди к нему да спроси в лоб. – зашептала теть Аня. -Что, мол, тебя беспокоит? О чем думаешь?
-Ты думаешь, я не спрашивала? Он отмалчивается. А у меня времени на всех не хватает. Их трое, а я одна. Вадим сутками на работе, я устаю, как собака…. Боюсь, что я его упускаю…, или уже упустила. Знаешь, от него временами спиртным попахивает. Про сигареты я уже молчу. Боюсь, что он в Олега пойдет. Только бы не это…
-Да перестань ты уже! Наговариваешь на парня. Олег твой, конечно, всем жару задать успел. Но не все же такие. Хватит уже пугать себя…
Киму надоело это слушать и он неслышно отошел от стены.

***
Высотный дом, в котором обитал Леха, был несуразным, кособоким и нерациональным. Одна из его странностей заключалась в том, что лестницы в подъезде были очень широкими, площадки просто гигантскими, зато кухни и спальни во всех квартирах тесными и зажатыми.
В этом доме под лестницей на первом этаже был глубокий потайной закуток. Неизвестно было, для кого он предназначался. Для бомжей, или как колясочная. Это к слову о нерациональности использования пространства.
Бомжей отсюда еще лет двадцать назад изгнал первый кодовый замок. А потом и вовсе домофон поставили. Поэтому подростки всецело использовали это место под свои нужды. Притащили лавочки и старые стулья. Не одно поколение подрастающих балбесов, из этого и соседних домов, взрослело и набиралось жизненного опыта, под этой лестницей. Сюда же приводили девчонок. Не тех, которые были своими в доску, те и сами здесь курили тайком, а настоящих первых подружек.
Чулан этот не было видно никому входящему-выходящему. Бывало иногда, что особенно дотошные и энергичные жильцы подростков все же пытались отвадить. Но это, как правило, ничем не заканчивалось. Школьники продолжали курить там, выпивать и слушать свою ненормальную музыку. Шли годы, менялись музыкальные кумиры, из-под лестницы доносились то хриплые, то сладенькие голоса певцов. Старики ворчали, а молодежь продолжала взрослеть.
В девять вечера все уже собрались. Макс Привалов тоже появился, хотя обычно он редко сюда захаживал. Он был продвинутый парень, в свои шестнадцать он успел уже поездить по Европе вместе со своими родителями, много чего знал, видел и умел. Воспитывали его свободно, ни в чем не ограничивая. С самого раннего детва он находился под присмотром накрашенной и слегка высокомерной бабушки. Она выгуливала его во дворе, она же потом встречала его из школы. Родители Максима много работали, имели загородный дом и обеспечивали отпрыска всеми жизненно необходимыми благами – от фирменных кроссовок до последней модели навороченного телефона. Нельзя было сказать, что он вырос избалованным и эгоистичным. Рассуждал он всегда здраво и рационально, умел шутить, ни к кому не задирался и не лез. Но все-равно компания его слегка сторонилась и как будто недолюбливала.
Он чем-то неуловимо отличался от прочих подростков, тусующихся с самого детсада в одном и том же старом дворе. Возможно, это был легкий налет потомственного высокомерия, о котором он сам не подозревал. Одно то, как тщательно он однажды отряхнул плечо и рукав своей фирменной джинсовки, задев случайно выбеленную стену под лестницей, делало его чужим, неприятным. Сделал он это вовсе не нарочно, даже не брезгливо, но ребята молча переглянулись.
Макс много чего рассказывал. Поговорить на разные темы он вообще был мастак. Ким любил его слушать, но сам никогда ни о чем не спрашивал, сам с Максом не дружил. Близких друзей среди дворовой компании у Максима вообще не было, да он, кажется и не нуждался в таких тесных отношениях. Вот и в этот раз, вернувшись домой после летней поездки, он много чего рассказывал:
-В Испании дома с такими узкими лестницами, что едва только два человека могут разойтись. Там всю мебель через окна в квартиры загружают, для этого вызывают специальную технику. Да и дома невысокие в основном. Зато квартиры шикарные, просторные. Квартира, где мы жили в этот раз, окнами выходила на Саграда Фамилия….
-Ну и вали в…. Испанию. Чо сидишь здесь тогда? – пробурчал на это Санек, сплевывая на пол. Ему первому надоели эти песни.
Макс только молча дергал бровями. При нем все чувствовали себя неуютно, скованно. Просто видно было, что этот парень – птица совсем иного полета. А все прочие – так, обычные дворовые воробьи.
Ким, конечно, ничего такого не знал. Ни про Испанию, ни про их лестницы. Его хмурость и скованность были диаметрально противоположны общительности и непринужденности Максима. Он молча слушал, боясь самому себе признаться, что это хвастовство его затягивает. Он завидовал Максу, ведь дальше своего района Ким вообще ни разу не выезжал. И глядя на Макса, слушая его разговоры, он поневоле размышлял о том, что скорее всего, где-то есть более чистая, насыщенная жизнь. Не такая хмурая, тоскливая и однообразная, как у него.
Старый двор с облупленными домами и древним, впечатавшимся в землю асфальтом, маленькая серая школа, грязные подъезды, продуктовые зашарканные магазины и облезлые лавки с вредными пожилыми соседками до боли намозолили ему глаза. И он думал, что есть где-то красивые улицы, старинные дома, улыбающиеся люди под ярким и неродным солнцем. Старинные колонны, рассвет и заманчивые дороги, длинные, обещающие много приключений. Скалы над ярко-синим морем, долины, окутанные туманом…. Но все это было как-то нереально. При их-то жизни. И только Макс был живым олицетворением того, что все это возможно.
Никто не знал, как Киму иногда хотелось убежать. Зажмурив глаза и без оглядки, лишь бы дорога была ровной. В другой мир, к другим людям, под другое солнце. Из-за этих полудетских грез он чувствовал себя неуютно, ведь никто из их компании ни о чем подобном вслух не говорил и, наверное, даже не задумывался. И Ким старался быть как все, оставаться белой вороной вроде Макса ему совсем не хотелось, он даже этого боялся.
Наяву у него была мать, трудящаяся медсестрой, а по вечерам еще и санитаркой в городской больнице. А по выходным, вдобавок, бегающая по массажам для лежачих больных. А у него – ободранная школа, вечером пыльный двор и компания. Долгое время, да почти все свое время он был предоставлен сам себе. Курить начал уже в четырнадцать. Мама учуяла, отругала. Но что она могла сделать? Тем более, ей сил только и хватало, что ужин вечером приготовить. Так много она работала.
Но им все равно было тяжело и не хватало денег. Большую часть заработка съедала квартплата. За их и за бабушкину квартиры. Поскольку бабушка завещала свою квартиру Киму, то платить за нее сама она категорически отказывалась. И невестка безропотно подчинилась.
Вся его одежда до девятого класса был исключительно из ближайшего секонд-хенда. И именно до девятого класса Киму было глубоко на это наплевать. Но перед девятым классом он вдруг неожиданно возмужал, как-то резко перестал быть ребенком. Мама это заметила и увидела, что некрасивая одежда болтается на нем, как на швабре, лишает мужественности и красоты. Поэтому перед школой они сели в автобус поехали на большой Юго-Западный рынок за новой одеждой.
На рынке было шумно, пришлось искать, бродить и толкаться в толпе. Они прошли несколько рядов. Устали и проголодались, Ким стеснялся толстых нахальных продавщиц, щупавших его кости и вертевших его перед матерью и так и сяк, начал психовать.
Неожиданно, рядом с ними, у какой-то зазевавшейся тетки, прямо в толпе вытащили кошелек. Она, почуяв в сумочке чужую руку, заверещала, словно сирена. Тут же мимо быстро пронесся мелкий парень. Он, пробегая, толкнул Кима, задев плечом. А в конце ряда его сбил с ног высокий полноватый мужчина.
Так, Ким с матерью совершенно случайно оказались в полицейском участке в качестве свидетелей. Там же Ольга познакомилась с Вадимом Смирновым. В итоге, поход на рынок оказался удачен вдвойне – сын получил новые штаны и сорочки, а его мама – нового мужа.

Этим же вечером Вовка, живущий в частном доме на соседней улице, приволок пива в честь своей прошедшей днюхи, и все дружно забились под лестницу. Намечался пир. Пускали полтораху по кругу, наливали в стаканчики. Курили, трепались и хихикали. За маленьким мутным окошком уже совсем стемнело, жильцы дома почти перестали хлопать входной дверью, видимо, все, кто должен был, вернулись домой.
Подростки подсвечивали себе мобильниками, да с площадки в их угол попадала часть желтого электрического света. Этого вполне хватало. Все лавочки были заняты, сидели в кружок. Пацаны и девчонки лениво перебрасывались ни о чем, глотая теплое и горькое пиво, быстро ставшее отвратительным на вкус. Закусывали, хрустя, едко ароматизированными и солеными сухарями из общего пакета. Юрка негромко включил музыку.
Все было как обычно. Еще с обеда пьяный Вовка без остановки целовался со своею Аленкой. Сашка с Аней тискались, остальные же сидели без дела, улыбались. Немного завидовали сложившимся парам. Ким сидел рядом с Валькой, она никогда ничего не пила, просто сидела и держала его под руку. А у него уже кружилась голова. Сознание плыло, мысли шли косяками и все глупые. Он слушал чужие разговоры и это его укачивало. Юрка, между тем, опьянел от теплого пива, стал приставать к Вале, пододвигался к ней со своим хриплым телефоном, норовил задеть коленом ее бедро. Валька отодвигалась, вжималась в соседа. Юрка ей не нравился. Чувство юмора у него было злое, девчонки его за это не любили.
-Юр, отвали, - не выдержал Ким отодвинутый Валей и Юркой на самый край. – Ты достал! Я щас с лавки свалюсь!
-Ким эр сен, какое твое собачье дело, что я делаю? – огрызнулся тот. –Пересядь.
-Сам пересядь.
-Вы же не встречаетесь. Чего ты за нее тогда держишься? Валь, давай со мной встречаться, а? Будешь?
Она только покачала головой.
-Почему? Тебе этот тихий упырь нравится?
-Юр, закройся уже. Опять нарываешься на скандал.–лениво встрял Вовка. –Ким тебе только один раз в челюсть съездит, надолго запомнишь.
-Пусть рискнет….. А ты вообще не лезь!!! Валь, а Валь?
-Нет!
-Да почему? Ты плохо знаешь меня. Да если мне девчонка нравится, то я для нее все сделаю!
-И что ты сделаешь? Что ты вообще можешь? – с издевкой поинтересовался Вовка.
-Дам сейчас кому-то по уху!
-Тупица.
-Кого-то развезло….. Юр, домой иди, а? – сказала Анютка, сидящая на коленках у Сашки.
-Ты куда вообще лезешь?
Сашка немедленно среагировал, протянул ему пачку:
-Юр, возьми покури. На улице.
-А не пошел бы ты!
Явно назревал скандал. На пустом месте, как часто бывало. Ким глубокомысленно затянулся и вдруг почувствовал, как к горлу поднимается волна тошноты. Ему вообще, последние пол часа тупо хотелось блевать.
-Валь, пойдем. – Он поднялся. – Провожу тебя. Поздно.
Они быстро поднялись и вышли на свежий воздух.
На улице, оказывается, уже была ночь. Часов одиннадцать, не меньше. В лицо дунул прохладный ветерок, под ногами шуршали листья. Ким бросил окурок и сплюнул в траву.
Валька достала телефон.
-Бли-ин! Мама звонила. Три раза. Ким, подожди, я поговорю сейчас.
-Ага.
Валя что-то торопливо заговорила, объясняясь с взволнованной и кричащей родительницей, Ким отошел в сторонку. На свежем воздухе ему стало еще хуже. Он чуть постоял, опершись рукою о шершавую кирпичную стену, потом его стошнило.
Валя осторожно подошла, сжимая в руках светящийся мобильник.
-Ты как, нормально? До дому дойдешь?
-Да.
-Ким, давай домой иди. Я сама доберусь.
-Что? Мне лучше уже. Нормально. Пойдем.
Он выпрямился и махнул рукой.
Вальку Ким провожал всегда и в любом случае. Хотя они пока еще и не встречаемся вовсе. Так, пробовали пару раз целоваться. Но она его со смехом отпихнула. Сказала, что ни хрена он целоваться не умеет. А учить отказалась.

***
Тамара смущалась своей простой и невзрачной одежды, своего веснушчатого лица с тонким носом и маленькими, чуть подкрашенными губами, стеснялась своего деревенского имени. На нее и раньше такое накатывало, но сейчас это ощущалось особенно сильно, буквально до дрожи в коленках. В коридоре гудели студенты, а ей слышался в этом гомоне шум моря. Или это шумело у нее в ушах, она уже не понимала.
Она все мялась у двери, не в силах заставить себя подойти к нему. Эльфантель что-то быстро писал, сидя за столом. В пятнадцатиминутный перерыв он остался сидеть в аудитории, где читал лекцию. Позади него красовалась зеленая доска, сверху до низу изрисованная здоровенными страшными формулами. Почерк был немного дерганный, угловатый.
Томка издалека его рассматривала. Спина прямая, на стуле висит его сумка. Склоненный над столом профиль чуть светился на фоне солнечного окна.
Несколько человек первокурсников сидели на местах, громко разговаривали и смеялись. Они, конечно, не были помехой, чтобы подойти и просто спросить его о возможности подготовить ее брата к выпускным экзаменам. Тамара сама себе была помехой. Ей казалось, сдвинься она хоть на метр, споткнется через собственные ноги.
Эльфантель, видимо, почувствовал ее взгляд. Задумался, бросив писать, потом повернул голову и увидел в дверях нерешительную Тамару.
-Что вы хотели, девушка? Вы ко мне? – громко спросил он.
Томка нерешительно направилась к нему.
-Да, к вам. – тихо сказала она, подходя ближе. Так близко, как еще ни разу не была. –Извините за беспокойство. Дело в том, что у меня есть младший брат. Двоюродный. Он заканчивает школу в этом году, и его нужно подтянуть по алгебре. Могли бы вы ему немного помочь? Как репетитор. – быстро протараторила она.
Преподаватель математики смотрел на нее своими умными серыми глазами. Кожа у него была очень чистая, светлая. Прическа стильная, с зачесом вперед, на лоб. Губы казались мягкими и под нижней притаилась мягкая теплая ямочка. От ее вида у Тамары пересохло во рту.
-Куда он планирует поступать? – спросил Андрей, глядя ей прямо в лоб.
-Он еще не решил. Но вряд ли это будет физмат…. – вопрос загнал ее в тупик.
-Все ясно. А вас как зовут?
-Меня? Тамара.
-Тамара?
Он поднялся из-за стола и встал напротив.
Он был выше Томки всего на пол головы. Она, боясь пристальных глаз, впилась взглядом в расстегнутую верхнюю пуговицу на его бежевой рубашке. Сверху рубашки на нем была надета коричневая тонкая шерстяная жилетка с узором в виде белых ромбиков. От их вида зарябило в глазах.
-У меня сейчас есть три свободных часа в неделю. Его это устроит? – спросил он.
-Д…думаю да.
-Хорошо. Ближайшее время – в эту среду. После шести вечера. Вы дадите мне адрес? Предупредите его, чтобы дома был кто-то из родителей, хорошо? Я подойду.
-Хорошо. – сказала она, пытаясь запомнить дату и время, которые он назначил. Потом спохватилась, что едва не забыла самое важное и снова посмотрела ему в лицо. -Но я сама провожу вас, хотите?
-Ну, если это вам удобно. Так даже лучше.
Он кивнул. Томка поняла, что разговор окончен.
-Тогда в среду я за вами зайду? На кафедру.
-Да. После шести.
Она пробормотала сдавленное «до свидания» и вышла из этой камеры пыток. Словно во сне потопала на второй этаж, в буфет. Там в срочном порядке купила себе шоколадку и сладкий чай. Нужно было чем-то снять стресс, сердце у нее билось часто и прерывисто.
Она подумала, что Андрей ее совсем не разочаровал. Вблизи оказался еще интереснее, красивее. Только, пожалуй, слегка испугал своей деловитостью. Надо же, ни одного лишнего слова. Математик, что и говорить. Но какой же хорошенький. Красивый, умный, молодой. Невозможно было поверить в то, что он одинок. Тамара забыла про чай и пристально смотрела в окно, пытаясь понять почему именно он настолько ей симпатичен. Что в нем такого особенного? Ответа, впрочем, не было.

Дома Томка щелкнула замком, хлопнула дверью, скинула туфли. Желтые солнечные лучи пронизывали светлую комнату, было жарко, душно и тихо.
Она переоделась в желтый махровый халатик, приоткрыла балконную дверь, чтобы выгнать из комнаты пахнущий линолеумом, застоявшийся за день воздух. Потом взяла книжку и завалилась на узенький старый диван – свое спальное место.
Маринка уже уехала. Она была местная, из области, поэтому довольно часто ездила домой. Вдвоем они хорошо уживались, правда Томка немного завидовала ей. У Маринки был постоянный парень, большая любовь. Особенно это Томкину жизнь не отравляло, она, конечно, за подругу была рада. Но личного счастья ей это тоже не прибавляло. Что уж и говорить, ей давно уже надоели бесконечные Маринкины терзания по поводу того, что же ему такое оригинальное подарить на очередной праздник. Да и вообще, а последнее время Маринка с Вовкой перестали гулять по улицам, хотя погода еще позволяла, и взяли привычку встречаться в квартире. И Томка уже устала делать вид, что ей нужно срочно куда-то идти, лишь бы свалить, не мешать, и оставить эгоистичных счастливых голубков наедине.
Она задумалась, отложив книгу. Не читалось. Мысли вертелись вокруг другого. Тогда она поднялась, залезла в шкаф и извлекла на свет зеленое платье из плотной крепкой ткани. Тамара купила его еще прошлой весной в сезон скидок, спонтанно, когда они с Маришкой прогуливались по новому, только что открытому торговому центру.
Цвет платья был не просто зеленый, а изумрудный, глубокий, что очень шло к рыжеватым Томкиным волосам и зеленоватым глазам. Маришка тогда, едва увидев в нем Томку, заверещала на весь отдел: «Бери!!! Оно твое»!!! Томка взяла и не пожалела, платье было очень хорошее. На округлом отложном вороте поблескивали нашитые в ряд крупные разноцветные бусины. Томка надевала его с тех пор всего лишь раз, на студенческую дискотеку в честь окончания третьего курса.
Слегка волнуясь, она влезла в платье и, выгибаясь, как уж, застегнула молнию сзади. Открыла дверцу шкафа, где висело зеркало, и критически уставилась на себя.
В талии и груди сидело идеально. Но вот голые руки и коленки, а также сверкающие украшения выглядели вызывающе. В таком наряде не пойдешь на лекции, да и просто по улице в середине октября не погуляешь. Томка призадумалась. Потом открыла Маришкину половину шкафа и достала ее черную кожаную куртку, сшитую наподобие косухи. Накинула на себя. Смотрелось неплохо. Руки скрыты, бусины видны, но не лезут в глаза. Зато отлично видны ладненькие ноги. Плюс прозрачные телесные колготки и бежевые ботиночки на шпильках сделают их еще стройнее.
Томка улыбнулась своему отражению. Хорошо, что он тогда не пожалела стипендии и купила себе это платье.

****
В среду с утра пошел мелкий дождь. Город как-то враз осунулся без солнца, поблек, пожух и сжался как грязный засохший лист. Машины гудели, брызгаясь грязью, все вокруг: тротуары, дома, деревья, прохожие –все казалось бесконечно унылым, затертым и бессмысленным. Ким сидел в крохотном, вытянутом между зданиями и центральной улицей, парке. Сидел на промокшей лавочке лицом к дороге и пялился на машины. Вокруг, на серых плитках тротуара, валялись опавшие красно-желтые, похожие на рваные лоскутки, кленовые листья. Опустив глаза, он заметил, что к его ботинкам прилипли серые чешуйки из рассыпавшихся березовых сережек. Они напоминали своей формой крохотных раскинувших крылышки ласточек.
Ким прогуливал школу, но по причине отсутствия сигарет и денег не знал, что с собою делать. Уже вечерело, домой ему не хотелось идти, так как он знал, что там сейчас сидит отчим. У него выходной и он смотрит телек, пьет пиво, качает на ноге Борьку. Мама, скорее всего, гладит белье. Или готовит что-нибудь, или штопает. Наверняка они разговаривают о своем. Или спорят. Борька кряхтит, пускает слюни. Ким чувствовал себя лишним.

«Скука, ужасная скука. Нечего делать. В детстве такого не было, мы с пацанами всегда находили себе занятие. Играли во дворе, гоняли мячик. Или в войнушку с соседскими мальчишками. Дело было серьезное, иногда доходило даже до драки и вражды между дворов. Словно между двумя мафиозными кланами. Мы так же строили друг - другу козни и ловушки.
Котов ловили, загоняли на деревья и крыши, а котятам таскали из дома молоко и белый хлеб, за что получали пинки подзатыльники от матерей. Лазали по чердакам, ставили ловушки для крыс, а однажды поймали молодого голубя. Летом, конечно, было интереснее, но нас оставалось мало. В основном все разъезжались. Я же, поскольку мои старики рано умерли, почти все юность провел в пыльном дворе. И зимой и летом.
Странно, но в детстве двор, да и вся округа не казалась настолько унылой и скучной. Не то, что сейчас. Обветшалые, старые серые пятиэтажки, от которых рябит в глазах. Желтые облупленные сараи, хилая зелень. Ничего красивого здесь нет. Убожество все, как тот ржавый забор из диванных пружин, сооруженный по за клумбами каким-то пенсионером из соседнего дома. Иногда мне кажется, я даже понимаю своего горе-папашу. Ему, наверное, тоже было здесь слишком тоскливо, вот от и дал деру. Мама-то этого сделать не могла, ей нужно было меня кормить.
В такой обстановке я и рос. И не только я. С возрастом мы приобщились к иному. К тому, что частенько видели в нашем замшелом дворе. На секции нас никто не водил, после уроков мы сидели без дела и поэтому, если не было денег на пиво, жизнь казалась пресной и тоскливой. А вот выпьешь немного – и все, ты уже почти что герой. Сидишь, грызешь себе семечки и все тебе нипочем. Только смеешься над прохожими.
Очень скучно. Никуда не хочется, да и нет никуда тебе дороги. Сейчас ведь за все нужно платить. За каждый шаг. А не хочешь – так шатайся себе по двору или сиди дома. Но домой-то тоже не хочется.
Я поганый бездельник. Нахлебник для отчима. И я до сих пор не знаю, куда мне идти учиться после школы. Ни к чему нет интереса, вот в чем проблема. Мне как будто не достает чего-то. Какой-то запчасти. Чтобы завести мою жизнь и дать ей нужное направление. Движение и ускорение.
Все, что было в моем прошлом серо и уныло. Я нигде не бывал, ничего не видел, даже не был ни разу на море. Никогда я не блистал талантами или хотя бы способностями. Дурацкие мои гены.
Но дебилизм у нас в крови, так что здесь я ни в чем не виноват. Я часто размышлял об этом».

Отца Ким помнил нечетко. Он вроде бы и был, но напоминал скорее мутное серое облако. Он почти что не оставил никакого своего присутствия в нем. Только белый шрам на лбу, из-за того, что Ким маленький, по его недосмотру, свалился с дивана и ударился о ножку стола. Он исчез из жизни жены и сына двенадцать лет назад. С тех пор больше не появлялся.
Ким очень любил свою бабушку по отцу. Хотя и здесь не все было гладко, потому как это была более, чем странная бабушка. Она никогда не выходила во двор, чтобы посидеть на лавочке и поболтать соседками. Бабушка пила, в основном красное вино, курила, до самой смерти сочиняла странные четверостишья и потом декламировала их загробным голосом при всяком удобном и неудобном случае.
Она была артистичная натура, очень харизматичная и замкнутая. Худая, высокая, сухая. С острыми зелеными, ясными как у сокола, глазами. Характер у нее был ужасный, поэтому, на старости лет, она осталась совершенно одна. Муж давно ее бросил. Дочь сбежала от нее в Прибалтику и вышла там замуж, сын тоже исчез. Прочих родных она постоянно изводила, даже по телефону долгими и резкими нравоучениями. Скверный у нее был характер. В далеком прошлом она была учительницей музыки. Но это было очень давно. Последние десть лет жизни она провела сидя в старом, обитом красным бархатом кресле. Как на троне. Перед ней, на маленьком круглом столике всегда лежал пульт от старого телевизора, больше похожий на черный кирпич, стояла пепельница с окурками и графин с водой. Из дому она выходила крайне редко, как правило, после пенсии, чтобы закупить себе на месяц вперед гречки, яблок и кураги.
Мать Кима всегда была женщиной очень кроткой и свекровь свою боялась до обморока, по-деревенски считая ее ведьмой. Навещала редко, за что и была в ответ глубоко презираема. Поэтому единственный, с кем бабушка ладила, был Ким. Каким-то непонятным образом они находили общий язык и никогда не ссорились. Бабушка его любила и жалела. Чуть что – пригревала под своим крылом. Ким каждый день забегал к ней после уроков, часто оставался на ночлег.
Она постоянно твердила, что оставит ему одному свою старую «роскошную» трешку. Тогда он еще не осознавал ценности этого подарка и бегал к ней просто так, любил и общался с нею вовсе не из-за наследства.
Впрочем, с бабушкой неожиданно вышел казус. И Ким здесь совершенно закономерно оказался пострадавшей стороной. Когда ему было пятнадцать, бабушка неожиданно умерла. Заснула в кресле, предварительно положив недокуренную сигарету в хрустальную пепельницу. Голова ее была откинута на спинку, руки на коленях. И улыбка на красных губах, почти оскал.
Такой Ким ее и застал, придя из школы. Она была еще теплой, почти как будто живой, да и сигарета еще дымилась. Ким не сразу понял, пытался разбудить, но потом тихо осел на пол. У него случился жестокий нервный припадок, матери потом пришлось его даже лечить.

***
Ничего не менялось. Дни шли сплошным серым потоком. Школа добивала подростков своим однообразием, скукой и зубрежкой. Все было невыносимо серо, уныло и предсказуемо. На уроках хотелось спать, тем более, что испортившаяся в последние дни погода, такому состоянию только способствовала. В воздухе повис сонный теплый сизый туман, то и дело переходящий в мелкий противный дождик. Машины гудели и рычали в пробках, создавая монотонную, унылую симфонию большого, провинциального города.
Математичка, надругавшись над дневником, самого Кима игнорировала. Да он и сам не спешил исправлять понаставленные ею двойки. Пока еще три четверти было впереди, оставалось надеяться на лучшее и верить в свою удачу. Вообще, остальные предметы у него шли не так плохо. Особенно физра, где он ловко гонял мяч и довольно хорошо играл в настольный теннис. Обычно Ким играл со своим приятелем Лехой, да так увлеченно, что физрук их не трогал, давая возможность двум балбесам выпускать из себя пар все сорок пять минут урока.
Парни ожесточенно гоняли мячик, ритмично отстукивая звонкие удары, и к концу игры становились разлохмаченными, мокрыми и красными. Влюбленный в спорт физрук был доволен, видя такой результат, и тогда ребята отправлялись в раздевалку чуть пораньше остальных. Нужно было еще привести себя в порядок перед следующим уроком. В туалете они умывались и стягивали мокрые майки. Ким, согнувшись в три погибели, подставлял под кран шею. Леха молча покосился на острые длинные руки и ноги приятеля, потом на его впалый живот.
-Хорошо тебе, ты высокий. – завистливо протянул он. – А мне в кого расти? Батяня метр с кепкой и мамка такая же. Непруха, блин. Да и рожа у тебя, как у Орладно Блума…. Особенно в профиль.
-Кого? - не понял Ким, зябко отряхиваясь от холодной воды. – Какого орла? Что ты там несешь?
-Тормоз. Ты «Властелин Колец» видел?
-Нет.
-Ну что тогда с тобой говорить, раз ты не видел.
Ким отмахнулся и полез в рюкзак. Достал оттуда чистую майку. Переодеваясь, покосился на друга.
Леха, к слову, был чуть полноват. Ким никогда не задумывался над этим, а сейчас посмотрел. Тело, особенно живот, у него было рыхлое и белое, усеянное россыпью пятнышек, родинок и веснушек. Бордовая школьная форма, введенная пару лет назад, вообще превращала бедного Лешку в нечто несуразное и бесформенное, типа мешка картошки. Бордовый такой мешочек.
Но несмотря на это, Ким так и не понял, чего Леха ему завидует. Друзей, в том числе среди девчонок, у него было столько, что Киму в свою очередь, даже не снилось. А все из-за его легкого и смешливого характера.

В среду с утра пораньше Киму позвонила Томка и сказала, что приведет вечером репетитора.
-Том, ну я же говорил – НЕ НАДО! Я и без этого нормально обойдусь, - зашипел на нее разбуженный и злой Ким.
-Я договаривалась с твоей мамой, а не с тобой. Поэтому все претензии не по адресу. В шесть ты должен быть дома, запомни!
Она говорила прямо-таки командирским тоном.
-Бля! То есть мое мнение всем по фигу, да? А раньше нельзя было сказать? У меня вообще дела в это время, так что извини-подвинься…
-Не ври! –оборвала она, -Ты сочиняешь, как обычно, на ходу, я даже слышу, как у тебя мозги скрипят.
-Ну ты и стерва!
-Тупица, - отозвалась она и отключилась.
Ким откинулся на подушку, уставившись в потолок. В комнату заглянула мама.
-С кем ты это?
-Томка сегодня препода притащит, - лениво отозвался он.
Положил телефон на стол и потер лицо ладонями. Хотелось спать и жутко не хотелось вставать. Мама взглянула на часы.
-Иди завтракай скорее. А то опоздаешь. Во сколько он придет?
-В шесть.
-Меня не будет как раз…. Мы с Борькой к Алене укатим в гости, уже договорились. Ну ладно, ничего, я в другой раз побеседую с ним. Смотри, мне, учись хорошо, дурака не валяй!
Она погрозила ему пальцем, словно трехлетнему младенцу, и ушла. Ким проводил ее взглядом, потом вздохнул и медленно-медленно выполз из кровати.

Больше всего он любил оставаться дома один. Этот вечер был как раз из таких счастливых. Мать ушла к подруге, отчим дежурил на сутках. Поэтому, придя из школы, зашвырнув рюкзак с тетрадками подальше, Ким с удовольствием принялся резаться в кровавую стрелялку, врубив звук на полную мощность. От усердия даже вспотел, отчего надо лбом закучерявились темные вихры. Мочил безжалостно злых уродов, выбивая их тупые мозги прямо на стены. Было весело. И когда он расслышал, наконец, треньканье дверного звонка, рука у него непроизвольно дернулась и его, конечно же, убили.
Настроение мигом упало. Ким вспомнил про Томку, нахмурился и захлопнул ноут. Заниматься ненавистной алгеброй в свободное время вообще не хотелось. Ни сейчас, ни потом, никогда. Он, подтягивая на ходу треники, включая попутно в коридоре свет, понуро и не спеша поплелся открывать дверь.
Томка вошла в квартиру с сияющим лицом словно озаренная солнцем фея. Вид у нее был непривычный. Ким посторонился немного, пропуская их.
-Том, ты чего такая? – мрачно спросил он. – Джек-пот сорвала?
-Привет, -звонко отозвалась она.
Следом за нею через порог переступил репетитор. Скромненько встал возле прихожей.
-Андрей, это мой брат. – сказала Томка, обернувшись к молодому преподу. Его зовут Ким. Ким, познакомься, это Андрей Александрович. – она продолжала улыбаться.
Репетитор был в сером плащике и черных узких брюках. Невысокий.
Ким сразу понял, что препод нравится Томке. Это было видно за километр. Но настроения ему это не улучшило, он молча оглядывал их, потом кивнул в глубину квартиры.
-Ну проходите, что ли.
-Андрей, давай мне плащ, я повешу.
Андрей Александрович разделся. Был он какой-то худой и бледный, казался невзрачным. Впрочем, Ким заметил, что у него непривычное, своеобразно вылепленное, неславянское лицо. Брови были довольно тонкие и ровные, будто их под линеечку начертили. Глаза светлые распахнутые, как будто удивленные. Нос острый, умный такой нос, длинный.
-Можно мне помыть руки? – спросил он тихим и мягким голосом.
«-Мямля – вот он кто. Зануда и слабак.» - решил Ким про себя. «-Только такие и идут учить других. Это их любимое занятие».
-Ага, - Ким кивком указал ему на дверь ванной. – Вон там. Прошу!
Едва он скрылся, Томка сверкнула на брата накрашенными глазами.
-Нормально выглядишь. Даже на девушку стала похожа. – съязвил он. -Что, это и есть твой клевый препод? Это точно он? Что-то какой-то неважный, прямо как моль бледная.
-Тише ты! – громко зашептала она. – Как будто что-то понимаешь. Он очень хороший человек. Представляешь, у него четыре младших сестры! Он сам мне только что рассказал.
-Гм… повезло ему, конечно. С сестрами. Где ты его откопала? Он, вообще, русский? – так же шепотом спросил Ким.
-Не знаю. Но фамилия, кажется, не русская. Очень красивая.
-Фамилия? А ты примеряешься уже, да? Фамилию на себя прикидываешь…и ножки, я вижу, оголила…
Томка по-прежнему счастливо и смущенно улыбалась, не реагируя на эти слова.
-Дурачок….. и как всегда на своей волне поганого настроения. Гадство фм.
-Еще бы. Был бы повод веселиться, я б не тосковал. Но ты молодец, конечно. Глазами больше хлопай и слушай его. Умные ботаны, такие как он, это любят.
-Спасибо за совет. Всенепременно воспользуюсь.
Киму захотелось как следует поиздеваться над Томкой, но в это время Андрей вышел из ванной, аккуратно прикрыл за собою дверь.
-Ну что, Ким, где будем заниматься?
-У меня в комнате, - буркнул тот. –Где же еще?
Ким тоскливо вздохнул и уставился на этого чудика, думая о том, что мало ему школы, так еще и это теперь… мозго*бство ходячее будет его мучить. Ему стало смертельно скучно и вдруг подумалось, что хитрая Томка решила с помощью него устроить свою личную жизнь. Ким разозлился. И как такой урод вообще мог ей понравится? – думал он, искоса окидывая взглядом худые плечи преподавателя. Вот ведь гадство!
Они направились было в комнату.
-А как фамилия твоя? Можно узнать?– неожиданно спросил Ким без спросу переходя на «ты».
Андрей в ответ на это неожиданно улыбнулся, обнаружив мягкие ямочки на щеках.
-Можно, конечно. Эльфантель. Непривычно звучит, да? Все время переспрашивают. – он все улыбался.
-Да ты еврей что ли?! – резко и почти что презрительно произнес Ким. – То-то я гляжу, ты не катишь на местного.
Андрей остановился на пороге комнаты. Тамара тоже стремглав выскочила из кухни и уставилась на них.
-Ким, ты чего? Что ты несешь?!
Андрей перестал улыбаться.
-Что тебя так встревожило? Фамилия? – спросил он.
-Только еврей отвечает вопросом на вопрос. – нахально добавил Ким. – Значит, я угадал.
Эльфантель бросил короткий взгляд на замершую в дверях кухни Тамару. Потом нахмурился.
-Нет, Ким, я русский, православный. Тебе это так важно?
-Мне параллельно вообще-то. Просто любопытно стало. Я не шовинист, не бойся.
Преподаватель недоуменно повернулся к растерявшейся вконец Томке. Она вся покраснела.
-Андрей, да ты не слушай его... Он такой все время. Сам не понимает, что говорит. Просто не обращай внимания.

Расположились в комнате Кима у ободранного письменного стола, стоявшего напротив окна. Сказать по – правде, Ким стыдился всего этого убожества, своей скромной маленькой комнатки, со старыми обоями, шторами в цветочек, безвкусной мебелью и плохо заправленной кроватью. Эльфантель задал ему несколько вопросов и принялся листать учебник, склонившись над столом.
Ким нервничал, чувствуя, что зря ляпнул про еврея. Но с ним довольно часто случались подобные казусы. Он начинал говорить раньше, чем осмысливал, стоит ли вообще это делать. Сам он характеризовал эту свою особенность как «словесное недержание».
Андрей, между тем, пролистал учебник.
-Ким, скажи мне, пожалуйста, с чем именно у тебя трудности? Я хотел бы знать, с чего лучше начать.
Ким равнодушно пожал плечами, глядя на аккуратные ладони репетитора, и думал о том, что так бережно эту книжку еще никто ни разу не держал.
-Да со всем. Я вообще с головой не дружу. –неожиданно для самого себя ответил он.
Эльфантель оторвал от учебника взгляд и поднял на Кима совершенно спокойное и чистое лицо. Без лишней растительности, без морщинок, без эмоций.
-Тогда нам будет трудновато.
-Тебе будет трудновато. Мне-то по фигу, - продолжил подросток.
-Хорошо. Давай тогда с последней темы начнем. Что вы проходили?
-Не помню. Меня выперли с урока. Я ворон считал. И сбился. Учусь плохо, совсем плохо…
-Ясно.
Преподаватель замолчал, глядя прямо перед собой.
Ким шарил глазами по голым стенам своей конуры, настроения на учебу не было, хоть убей. Он сам был не в восторге от своего поведения, но поделать с этим уже ничего не мог.
-Так что же мы будем делать? – спросил наконец Эльфантель.
Ким только скривился.
-Не знаю. Тебе виднее. Ты же преподаешь, не я. Я вообще не звал тебя сюда. Ну раз ты пришел, можешь решить мне домашку на завтра. Тебе же все равно заплатят, так что не все ли равно, чем ты занимаешься здесь?
Эльфантель даже в лице не изменился. Как будто и не слышал ничего. Он положил учебник на стол и развернул руку ладонью вверх.
-Ладно, Ким. Давай сюда тетрадку.
Ким молча протянул ему черновичок.
Минут за десять тот все порешал. Ким просто сидел рядом и смотрел в окно. На улице было пасмурно, пустынно и серо. Было видно как по дороге носятся и играют две большие собаки. Их хозяева болтали, стоя в сторонке.
Андрей быстро выводил иксы и игреки черной гелевой ручкой. Почерк у него был размашистый, но стройный. Пальцы небольшие, аккуратные и ухоженные. Ким стал наблюдать за тем, как он пишет, потом покосился на свои нервно обкусанные до мяса ногти и сжал руку в кулак.
На вид Андрею было не больше двадцати пяти, но Киму в этот момент все равно казалось, что между ними пропасть. Всем семнадцатилетним чудится, что если человек старше двадцати – то это уже пусть не старикан, но что-то к этому близкое. На самом деле они смотрелись почти что как ровесники. Преподавателя отличало только сосредоточенное, умное лицо да ухоженный, строгий облик.
-Готово.
Андрей подвинул Киму тетрадку, затем быстро поднялся и вышел из комнаты, не прощаясь.

***
Дома Тамара молча повесила Маринкину куртку в шкаф, на вешалку.
Маринка выглянула из кухни.
-Уже? Что-то ты быстро, дольше собиралась. Наряд-то хоть пригодился?
-Да, спасибо. – отозвалась Тамара. – Все нормально.
Маринка выключила воду и притопала в комнату. Окинула взглядом Тамарку. Та сидела на диване в своем красивом зеленом платье и молча изучала свои ступни, уставшие, покрасневшие и затекшие от высоких шпилек.
-Да я бы не сказала, глядя на тебя, что нормально…. У тебя, что свидание сорвалось? Он не пришел? Или другое что-то?
Томка нахмурилась и покачала головой.
-Ну а что тогда?
-Так…. Ерунда.
-В смысле? Что-то я не догоняю. Ты, блин, опять что-то напортачила? Как тогда, когда я тебя с Владом знакомила? Но этот парень тебе вроде самой нравился? Или он тоже не то, что надо. Так ты вообще одна останешься, Том…
Тамара рассерженно сцепила руки и закатила глаза. Но непробиваемая Маринка этот жест проигнорировала.
-Я обрадовалась, думала, ты кого-то встретила наконец. Штаны свои дурацкие сняла. Но ты же сроду ничего не расскажешь! Хоть бы совета что ли спросила. И как так можно, все в себе держать? Хотя, это, конечно, твое личное дело.
-Хватит тараторить, Марин…. Он сказал, что спешит на работу. И все. А я как дура на этих каблуках…. И чего я, собственно, от него хотела? Идиотка-а.
Маринка быстро подошла и уселась рядом.
-Он что, бросил тебя? Не пойму ничего.
Томка покачала головой.
-Да нет же. Мы и не встречались вовсе. Я просто надеялась, что он, может быть, заинтересуется мною, пригласит куда-нибудь. Или хотя бы просто прогуляется вместе со мною. Но не сработало. Обидно просто. –она вздохнула, - Он такой хороший. Симпатичный, умный, слушать его приятно, шутил всю дорогу. Интересный такой… понимаешь?
Маринка понимающе закивала. Потом спросила осторожно:
-Я и не знала, что ты влюбиться успела. И давно это у тебя? Кто он вообще такой?
Тамара вздернула брови и меланхолично ответила:
-Препод из моего универа, математик.
Маринка, услышав это, даже не удивилась.
-Ну понятно все.
-Что тебе понятно? – сердито спросила Тамара. –Я сама ничего не понимаю, а тебе все вдруг стало понятно. И не надо мне говорить, что я влюбилась! Просто он мне нравится. И все. Как можно влюбиться в кого-то, если ты с ним даже не разговаривала ни разу? Бред….
-Женатый он? – перебила подруга.
-Нет, Марин, не женатый. – Тамара вздохнула.
Потом встала с дивана и принялась стягивать платье через голову.
-Марин, молнию расстегни.
-Да. Давай.
Вдвоем они побороли платье. Маринка озадаченно чесала голову, глядя, как Тамарка спокойно переодевается в домашний спортивный костюм. По ней даже не было сейчас видно, как погано на ее душе. Сильная личность, никаких соплей и терзаний. А ведь это нелегко, Маринка знала по себе. Сколько у нее самой было таких вот историй… Но все прошло. Со временем.
-Вовчик придет сейчас. –задумчиво сказала Маринка. -Я его пошлю, пусть тортик нам купит. А потом фильм какой-нибудь посмотрим в онлайне. Хочешь?
Томка улыбнулась.
-Давай.
Было видно, как за окошком вечереет. Ненадолго показавшееся, лукавое и еще теплое солнце уже торопилось спрятаться за соседние высотки.

***
Отчим вечером пришел с суток и купал сына. Из ванной доносились визги, плески, крики. Вадим любил возиться с Борькой и чем старше тот становился, тем сильнее Вадим в него влюблялся. Это был его первый ребенок. От прежнего брака у него детей не было, была только язва полученная от проживания на одной территории с тещей.
Ольга что-то поспешно готовила, звонко роняя ложки на покрытый кафелем пол, Ким сидел в своей комнате.
Тамара позвонила ему на мобильный, и он нервно вздрогнул.
-Да, Том, привет.- нехотя ответил Ким, отрываясь от компьютера.
-Ким, что ты ему такое ляпнул? – спросила двоюродная сестра безо всяких вступлений.
-Кому?
Томка то ли фыркнула, то ли вздохнула в трубку.
-Репетитору. Знаешь, он мне сказал, что больше не придет к тебе. Когда я спросила его почему, он ответил, что «без комментариев». Так вот, я у тебя хочу узнать, что ты ему такое наговорил?
-Да ничего. – промямлил Ким. -Просто он плохой препод. Мне он не понравился.
-А может все было не так?
-Ну так сама у него спроси.
Томка немного помолчала. Потом еще раз вздохнула. Но уже не с досадой, а с грустью.
-Ты знаешь… Ким, ты ведь видел, что он мне нравится, да? - в голосе ее чувствовалась подавленность. – Я ведь и вырядилась, как кукла, ты же заметил? Тебе смешно тогда было. А вот мне не до смеха. Ну нравится мне этот человек, понимаешь? И я хотела бы ему понравиться, я старалась как могла…
Ким молчал, задержав свое дыхание.
-Ну, я понимаю, что тебе до этого никакого дела нет, но ведь можно было как-то повежливее быть с человеком? Из-за меня, хотя бы…. В общем, я догадываюсь…. Если тебе не нужны эти занятия, так бы и сказал. Но ты мог бы хоть немного подыграть? Неужели это так сложно – не хамить людям? Пусть даже поучил бы он тебя немного, тебе же на пользу. А я могла бы начать с ним общаться. А теперь мне в глаза ему стыдно посмотреть…. Потому что я отвлекла его от дел и привела к тебе. Он пришел, потратил на нас свое время… У работающего человека его не так много. Ты меня понимаешь?
Ким не ответил.
-Когда же ты только повзрослеешь!
Она отключилась.
Он выдохнул и запрокинул голову, уставившись в белый потолок.

Он осознавал, что сестра разговаривала с ним, как с равным. Она не ругалась, не злилась, а просто высказала то, что было у нее на душе. Говорила с ним как со взрослым адекватным человеком, коим он все-таки не являлся.

***
Подстроенных, мимолетных свиданий больше не было. Остались только случайные встречи в буфете или на улице, у входа в университет, где Андрей часто стоял в окружении дымящих, молодых и не очень, коллег. Томка наблюдала за ним, заметила, что он тоже иногда курит, щурясь при этом от плавно летящего в глаза дыма. Губы у него были бледными, пересушенными и совершенно расслабленными. Кажется, он зажимал фильтр зубами. Он редко улыбался. Больше слушал, иногда о чем-то спорил с коллегами.
Она смотрела и смотрела. Сбоку, со спины. На его профиль, волосы, серое пальто, черные туфли. Ее как магнитом тянуло в те места, где она могла бы его встретить. И прекращать это мазохистское любование не хотелось. Наоборот, хотелось видеть еще больше.
Они здоровались при встрече, причем Андрей сдержанно кивал, а Томка выдавливала придушенное «здрассьте».
Глупо было надеяться, что у двадцатичетырехлетнего симпатичного и крайне уверенного в себе парня нет девушки. Но девушка, даже если она была, Томку никогда бы не остановила. Законная жена - это другое. Здесь бы пришлось «закатать губу», как часто выражалась ее мама.
Томка думала о том, что ей делать. И почти не находила решений, не переставая при этом ревниво следить за его движениями, перемещениями и расписанием. С тем, что на него заглядываются студентки, она погорячилась. Никто на него особенно и не смотрел.
Да, он был молодой и перспективный, но на физмате преобладали парни, да и далеко не всем девушкам нравилось его гладкое, чересчур серьезное, умное лицо. Одевался он неброско и был замкнут, а лекции вел сухо. Несмотря на вчерашнее студенчество, вообще не допускал ни малейшего панибратства, никогда не шутил на лекция. Многие решили, что на экзаменах он никому не даст спуску, и заранее начали его недолюбливать.
Томка решила, что, на крайний случай, она тоже поступит в аспирантуру. Училась она хорошо и возможно даже, смогла бы получить несколько часов в университете в качестве преподавателя. Но это было так далеко. Бесконечно долго. Да и не факт, что любовь к тому времени не пройдет, или он вдруг женится, или уволится, или просто не захочет с ней общаться.
В общем, она как та лисица, видела виноград, но ничего не могла поделать. Жалела себя и свое несчастное неугомонное сердце, выбравшее такую неприступную цель. И что со всем этим делать было совершенно непонятно.
Иногда, слушая через наушники музыку, она наивно мечтала. О том, например, как она идет вечером с лекций, а к ней вдруг пристают хулиганы. Или большая бродячая собака. А он, проходя мимо, замечает это и спасает ее. И тогда она приглашает его на чай.
Глупо. Но так романтично. Отличный повод для начала отношений. Ну в самом деле, не идти же ей к нему самой, для того чтобы куда-то его пригласить. Нет, Маринкины методы ей вряд ли помогут.

***
Спустя пару дней в город наскоком, ненадолго, вернулось почти что летнее тепло. Было видно, что это уже самые последние деньки бабьего лета и вот-вот придет вторая часть осени. Слякотная, ветреная и холодная. По ночам нехило подмораживало и как-то наутро, идя в школу, Ким вдруг обнаружил, что с высоких старых каштанов, росших вдоль жилых домов, тихо и медленно, совсем бесшумно опадает коричневая листва. Крупные разлапистые листья, будто по собственной воле отрывались от веток и легко планировали вниз, устилая землю.
Он смотрел на это сквозь набрякшие веки и не пролившиеся слезы. Плакать он бы не стал, тем более от обиды. Просто организм его подводил. И все из-за того, что отчим с утра обозвал его дерьмом. Сказал, что он тупица и педик. Подросток, конечно, в долгу не остался, но отчим больно схватил его за ухо и прижал к стенке.
Он был сильнее в сто раз и это было уже нечестно. Киму было больно и странно чувствовать тяжесть грузного тела, пропахшего крепким табаком. Казалось, он хочет его раздавить, словно таракана. Ким собственной кожей ощущал его неприязнь, дышал его нелюбовью.
-Отпусти…. Больно же. Отвали ты… - прохрипел подросток, пытаясь уползти по стене.
-Ну-ка повтори, кто тут хрен моржовый?
-Ты….
Отчим в ответ рванул за ухо, словно пытаясь его отодрать себе на память.
-Тебя вчера где черти носили? Мать надрывается одна весь день, а он шляется. Еще и за тебя переживает, ночь не спит. А тебе все похер! Скучно дома, так иди живи в другое место. Идиот конченый. Видно, что весь в папашу! Своей башкою думай хоть немного, эгоист! Ты здесь живешь и не хрена не делаешь!
-Я делаю!
-Что ты делаешь?
-Отпусти, я маме скажу. – это был последний козырь.
-Ленивый ублюдок….
Он чуть отодвинулся и пихнул Кима. Тот схватился за ухо.
-Что ты ко мне лезешь?
-Вали уже в свою школу, кретин. Все равно ничего путного из тебя не выйдет.
Ким не стал больше спорить, похватал вещи и быстро убрался.
Не то, чтобы он не осознавал своей вины за прогулы в школе, выпивку и ночные гуляния, из-за которых недосыпала его измученная мать. Ким ее жалел. Но методы, которыми отчим пытался на него воздействовать, шли только во вред. Его грубость по отношению к нелюбимому ребенку вызывала у того протест и бунт. Ким, как и любой подросток не мог признать правым того, кто силой пытается тебя перевоспитать.
Уважения к этому взрослому Ким не испытывал. Дома ему было плохо. Но даже больше чем брань, его изводили шорохи и скрипы по ночам. Он слушал эту симфонию каждую ночь и уже устал. Стена, разделявшая соседние комнаты, хоть и была кирпичной, но все же пропускала звуки.
Ему было дико было это слушать и очень противно. Было такое ощущение, что мать и отчим упорно, каждую ночь, строгают еще одного Борьку. Ким всовывал в уши плеер и засыпал с ним. А утром мама ругала его, когда будила в школу, сетуя на то, что он так скоро оглохнет.
Но каждый вечер все повторялось. Ким, лежа в кровати, покрывался испариной. Воображение дополняло картину, он вспоминал потное, грузное тело отчима, коротко стриженную под машинку круглую голову, волосатую грудь, кривые пальцы на ногах. И ему хотелось бежать из дома прямо ночью. Это продолжалось уже довольно давно. У него пропали ночные сновидения на всякие приятные темы. Да что там, он уже и возбуждаться перестал, даже при виде порно. И за это ненавидел отчима еще сильнее, как будто это он делал его импотентом.
Ким был прыщавым девственником, как и основная часть мальчишек его класса. Впрочем, те были ботанами, им и подавно ничего не светило. Ну, может, только после женитьбы. На такой же очкастой ботанке. А вот те, кто уже успел, нашел себе подходящую подружку или просто какую-то телку на раз, были видны сразу. Но это были уверенные в себе парни, крепкие и спортивные. Такие, как Макс, например. А не хиляки навроде Кима, смурные, да еще и с детским прыщавым лицом. Девчонки только смеялись над такими.
Хотя все ребята без исключения строили из себя невесть что. Сидели в своем полуподвале и бросали едкие и емкие, как им казалось, полунамеки. Курили, плевались и матерились. Обсуждали знакомых девчонок, все их достоинства и недостатки. И казалось, что лучшей темы для разговоров нет. Это заводило. А уж если было чего хлебнуть, то разговоры становились еще более откровенными. Это сближало, подростки начинали сыпать подробностями собственных страстных фантазий. Леха особенно этим страдал. В своем больном воображении он чего только не вытворял. Мучился, одним словом, а остальным было смешно.
Ким, конечно, ржал над ним, но внутренняя, пока еще слабая тревога его при этом не оставляла. У него таких фантазий не было. И вообще никаких не было. То ли из-за отчима с мамой, то ли по причине слабого воображения.
Иногда он смотрел видео в интернете, но нечасто. Испытывая механическое возбуждение, раздражался и чувствовал себя опустошенным. Ему не нравились искусственность, наигранность, хотелось чего-то другого, непонятно чего. Ким чувствовал себя ущербным, морщился и закрывал сайт, сам не понимая, отчего он такой странный.
Возможно, это была излишняя, неизвестно зачем и откуда идущая, редкая, ненужная в наше время утонченность натуры. Сам в себе он этого еще не осознавал. Понимал только, что девушки предназначены не для того, о чем мечтают в «застенке» пацаны, а для чего-то более существенного. А то, о чем говорят и мечтают парни – полная ерунда и чушь.
Почти все девчонки, даже самые испорченные, прокуренные и бестолковые казались ему красивыми. Ким был великодушен и снисходителен к ним. Он их не избегал, они сами его не замечали по причине его малолетства и смурного характера. И только Валя однажды прочувствовала в Киме его душевную мягкость. Женским чутьем она улавливала его доброту и ценила их дружбу даже больше, чем своих закадычных подруг. Ким был ее лучшей подружкой.

-Валь, давай сегодня в кино сходим. Или погуляем просто. Че-т домой неохота.
-Опять поцапались? Когда вы только успеваете?
Ким сморщил нос.
-Да достал он уже, чертов хрен….
-Да что он тебе делает такого? Матери расскажи.
-Да ну их. Валь…. Ну ты как?
-Авсеев, ты как бродяга. Ну хочешь, давай ко мне домой?
-Нет. Гулять хочу. Погода нормальная. Гулять можно.
-Ну гулять так гулять. Я не против. Маме только позвоню. Давай после уроков за гаражами. Покурим и пойдем.
-В кино хочешь?
-Ну да. И туда можно, - Валя оперлась локтями о подоконник. –И правда, жара такая. Как летом.
Ким тоже отвернулся к окну. Краем глаза заметил, что на них с Валькой из-за приоткрытой двери класса пялятся две соплюшки-пятиклассницы.
Должно быть, со стороны эти высокие парень и девушка, казались им жутко взрослыми. Этим девочкам, вчера бросившим куклы, они напоминали чем-то Кена и Барби.

После школы Ким и Валя, игнорируя пыхтящий в пробках транспорт, прошли пешком через пол города. Смешались с толпой, вдыхая пыльный и чуть задымленный воздух. Выйдя на проспект, слопали по мороженому. Ким совсем забыл про утреннюю стычку со своим домашним монстром. Разговаривали всю дорогу ни о чем. О школе, в основном, да о знакомых ребятах. Как всегда, по странному наитию, между общих фраз Ким спросил ее:
-Валь, а ты сейчас встречаешься с кем-нибудь?
Она нахмурилась.
-Да нет.
-Данет. Понятно все. – ответил он. Почти что обиделся.
Вообще-то, Ким имел ввиду Макса. Он еще летом заметил, как сильно тот ей нравится. Ревновал. И еще ему было как-то совестно, что он совсем не интересуется ее переживаниями.
Хотя, с другой стороны… они давно дружили. По идее, эта милая дружба давно могла бы перерасти в нечто большее. А тут какой-то Макс вмешался, можно сказать нагло влез. Но, нет, глядя на Вальку, было видно, то у них пока еще не срослось.
Подросток думал. Теперь, по логике вещей, Ким очевидно, должен был предложить ей сейчас если не руку и сердце, то хотя бы, свидание. Но что-то его удержало. Было как-то неловко, стыдно. И страшно, что она вдруг поднимет его слова на смех. Он передумал.
Дальше шли молча. Она думала о чем-то своем.
Парочку с надеждой в глазах провожали пожилые торговки пристроившиеся на краю тротуара. Хотя такие дети редко покупали их дешевенькие самодельные букетики.
Просто они здорово смотрелись вместе. Словно инь и янь. Ким довольно рослый, черноволосый и Валька - стройная, платиново-блондинистая. Но в чувствах им еще сложно было разобраться. Впрочем Киму порою хотелось прижаться к ней покрепче. Особенно, после дозы чего-нибудь крепкого. Иногда же он думал, что Валюха ему как сестра и даже ближе.
Подростки медленно брели к старому кинотеатру. Ким смотрел по сторонам, замечая, что в городе многое меняется. И чище стало, культурнее, по сравнению с тем, что было лет пять назад. Особенно в центре. Студентов и вообще молодежи – толпы, порою и в кино не прорвешься. Они решили сразу купить билеты, если приглянется какой-нибудь сеанс. Вкусы у них были схожи. Оба любили смотреть молодежные комедии, тупые и пошлые. И ходили на эти сеансы просто так, из-за того, что можно громко ржать, беситься, пускать комментарии и зал тебя не зашикает, потому что всем одинаково весело.
-Валь, на последний ряд, как обычно брать? И ведро попкорна?
-Ага.
Она улыбнулась, чуть наморщив носик.
-Валя, а на фига ты так волосы красишь? – спросил Ким, глядя на ее отдающую глянцем, гладкую голову.
-А что, плохо разве? – она тряхнула ухоженными локонами. Деловито поправила прическу тонкими руками.
-Нет. Просто это как-то тупо. Портить свои волосы только для того, чтобы нравится кому-то.
- Кому? Вот докопался. – протянула она. -У тебя, как обычно, на все есть свое мнение. Я крашусь не для того, чтобы нравиться. А для себя самой, понимаешь?
Ким ухмыльнулся.
-Ой, да ври больше! Мне ты нравилась и рыжая. Но тебе мало. Хочешь, чтобы на тебя все смотрели. И для этого стала блондинкой. Лучше бы ты сначала посоветовалась со мной. Я, конечно, не Зверев, но вкус тоже имею. Вообще, я за все натуральное. Сиськи, волосы…. И еще я против геномодифицированных продуктов. Слышала о таких?
-Идиот ты….Клинический. – качая головой, ответила она. – Но это тебе идет. Как ни странно.
Ким засмеялся в ответ. Попытался ее приобнять, но она шутливо отпихнула его.
Ребята остановились у светофора, дожидаясь разрешения пойти. Им навстречу в общем потоке машин, вывернула из-за угла пара мотоциклистов-байкеров. Они резко выделялись среди автомобилей черной кожаной экипировкой. Мотоциклы их на солнце ярко сверкали. Медленно приближаясь, лавируя между автомобилями, байкеры съехали на край дороги и оба притормозили у тротуара.
На них приятно было смотреть. Байкеры поснимали шлемы и что-то обсуждали, указывая на дорогу. Вообще в городе даже по осени всегда было много любителей погонять на мотоциклах по центральному проспекту. В теплое время года по ночам они носились как угорелые, вызывая раздражение местных обитателей.
Но байкеры – это другое, конечно. Они каждый год, обычно в середине мая организованно едут по городу, соблюдая все правила. Навороченные, суровые, открывают свой сезон. И все на них поневоле оборачиваются. Завидуют их свободе, эпатажности, клевым мотоциклам, развевающимся за спинами флагам, ногастым девушкам на задних сидениях….
Ким с Валей проходя мимо праздно глазели на мотоциклистов. Но ровно до тех пор, пока Ким не увидел лицо одного из них.
На плечах и на баке мотоцикла отплясывали солнечные зайчики. Андрей сидел, разведя свои обтянутые матовой черной кожей, стройные ноги. Тяжелые грубые ботинки со шпорами уверенно упирались в асфальт. Кожаная черная косуха обхватывала узкий торс.
Ким моргнул, не веря своим глазам. Где-то в желудке у него противно заныло. Он поверить не мог, что молодой байкер это тот же самый унылый препод математик, который неделю назад даже не сумел ответить на хамство. Лицо было то же, но только человек оказался совсем другой.
Валя шикнула и дернула Кима за руку.
-Ну ты вообще без комплексов. Разве можно так в упор смотреть?
Андрей повернул голову и скользнул глазами по подросткам стоящим, буквально в трех метрах от него. Затем он кивнул приятелю и надел шлем. Мотор взревел, и оба резко рванули с места.
-Ким, ты чего? – усмехнулась Валька, когда след их простыл. –Знакомого увидел?
Ким отрицательно замотал головой:
-Нет. Просто интересно….
-Но не настолько же, чтобы столбенеть посреди дороги? Хотя они, конечно, крутые, чего и говорить… У моей сестры парень тоже увлекается мотиками. Она рассказывала, что он совсем уже повернутый стал. Снег еще не выпал, а он уже ждет, пока тот растает. Он даже на юг с приятелями ездил на мотоцикле. Ты, блин, слышишь меня? Ты хотел бы себе мотоцикл, а?
Она вопросительно смотрела на Кима снизу вверх. Тот пожал плечами.
-Может быть. Наверное. Наверное, да.
Валька рассмеялась.
-Ага, цепануло! А то ты вечно ходишь с такой рожей, будто тебе все по барабану. Будешь меня катать, когда купишь мотоцикл? Будешь?
-Буду, - ответил Ким. – Уж кого мне катать, если не тебя.Андрей Эльфантель задел за живое не только Тамару. Ким тоже оказался под впечатлением и даже через пару дней не переставая вспоминал короткую встречу с ним.
Он мог бы конечно быстро выкинуть этот эпизод из головы, как случайное неловкое воспоминание. Но забыть эту ситуацию не позволяла таившаяся во всем этом загадка. Оказалось, что математик не так прост и Ким отчего-то был уверен, что и Тамара не подозревает о том, что Эльфантель еще и байкер. Ким чувствовал, что его обвели вокруг пальца. Этот странный парень с еврейской фамилией не повелся на провокацию, он сделал вид, что не заметил хамства. Так мог поступить только умный человек, знающий себе цену.
Ким понял, что здорово облажался. Причем вдвойне. И это было грустно.

«Он тогда одним своим видом выбил из меня дурь, словно пыль из старого коврика. Я будто увидел себя со стороны, и мне вдруг стало тошно.
Нельзя так обращаться с людьми. Я, припадочный, думал, что поиздевался над ним, а оказалось, он просто проигнорировал меня. И все. Он совсем другой и я для него все равно что пыль под ногами. Никто.»

С Томкой он до сих пор не помирился и даже не знал, как это сделать. Ольга удивлялась, чего она к ним больше не заходит и где обещанный Киму репетитор. Ким молчал, как обычно, на все ее расспросы.

Спустя неделю он сидел в школе как примерный. И на большой перемене к Киму неожиданно подошла Инна Витальевна. Подошла неслышно, как кошка. И стала за левым плечом. Ким поперхнулся бутербродом, который жевал, и задержав дыхание, поднял на нее глаза.
-Кушай, Авсеев, не спеши. Я просто присяду тут. Посижу себе. – сказала она и устроилась за соседнюю парту, лихо скрестив при этом ноги в прозрачных колготках, выглядывающие из-под черной юбки. Такие номера были вполне в ее духе.
Нинка и Олег, стоя у окна, послали Киму многозначительные взгляды. Держись, мол.
Он проглотил ставший сухим хлеб и вытер рот тыльной стороной руки.
-Инна Витальевна, я этого не делал, - сказал Ким, пялясь на нее невинным взглядом беззащитного котенка.
Она солнечно улыбнулась, собрав у карих глаз свои знаменитые лучики. Знаменитые, потому, что один из ее бывших учеников, воспел их в стихах, посвященных школе. Он был то ли начинающим поэтом, то ли писателем и публиковался в местных газетах. Гордость школы, так сказать.
Инна Витальевна тоже была гордостью школы. Добрая, проницательная, неординарная, всегда спокойная и вечно красивая, несмотря на предпенсионный возраст. Бывает иногда такая красота, при которой женщина взрослеет благородно, словно королева.
Она преподавала литературу и была классным руководителем 11 «Б». И ребятам с ней сильно повезло. К директору за все шесть лет она никого не водила, предпочитая разбирать все негативные моменты школьной жизни в кругу класса. Прогулы, неуды по поведению, успеваемость. Зачастую, она даже родителей не привлекала, объясняясь с попаденцем один на один и не жалея при этом личного своего времени. Она уважала гордость подростков и свободу, понимала их. Поэтому обычно ее слушались, проникаясь красивой, богатой, хорошо поставленной речью и ее чутким, тонким восприятием всех их школьных и внешкольных проблем. Нельзя было не послушать, когда с тобой разговаривают, как с человеком, а не отчитывают, срываясь при этом на крик.
-Авсеев, ты комик просто. Чего ты не делал? – сказала она, подперев ладонью подбородок и с улыбкой глядя на него.
-Ничего. Ничего я не делал. Иначе зачем вы сюда из учительской пришли?
-Хм… Чего ты в отказ раньше времени идешь? Я же не детская школа милиции.
Ким засмеялся, причем одними губами. Шутить она умела.
-Ты кушай, Авсеев, не стесняйся. Или я мешаю?
-Нет. Наелся уже. Спасибо.
-Отлично. – она приосанилась, готовясь толкнуть речь - Знаешь, я к тебе по поводу успеваемости. Удивлен? Что-то, как мне кажется, в последнее время ты, дружочек филонишь много. Я понятно изъясняюсь?
Ким только кивнул, устало свесив голову.
-Понимаешь, дорогой мой Ким, ваш выпуск будет у меня последним. – мечтательно начала она. - Буду теперь без вас и вообще без классного руководства. На заслуженном отдыхе, так сказать…. Но вы мне очень дороги, и поэтому мне очень хочется на выпускном, выпить вместе с вами шампанского за ваше счастливое будущее. Потанцевать. И не думать, что кто-то несчастный и одинокий, томится в это время дома, оставленный на второй год. Нет, ты не подумай. Я буду безумно рада видеть тебя хоть каждый день. Но желательно, уже в качестве студента. Понимаешь?
-Понимаю,- ответил он, прекрасно осознавая к чему вся эта беседа. – Но Вера Ивановна меня ненавидит. И здесь я уже ничего не могу поделать.
-Ненавидит? Что это еще за новость? С чего ты взял?
Ким пожал плечами. Это чувство сложно было объяснить, оно копошилось где-то на уровне интуиции.
-Чувства здесь совершенно ни при чем, Авсеев, –глубокомысленно заметила Инна Витальевна. – Я не думаю, что она ненавидит тебя. И не думаю, что она любит тебя. Я думаю, она хочет тебя научить. Но у нее не выходит, потому что ты сопротивляешься. И тогда она имеет право сердиться на тебя. Вот и все. А ты такой красивый, умный и уже довольно взрослый. Просто пойди ей навстречу. Не стоит зацикливаться на том, что было. Нужно идти вперед и стараться.
-Хорошо. Я буду стараться. – сказал Ким. Лишь бы только отстала. Ему было очень неуютно под ее внимательным взглядом.
Инна Витальевна покачала головой.
-Не знаю, не знаю….В журнале у тебя восемь двоек и одна тройка. Куча прогулов. Ты понимаешь, что это может для тебя означать?
Он только мучительно вздохнул, лихорадочно соображая. Восемь двоек! В дневнике всего четыре. Когда она успела их там понаставить? Неужели, каждый раз, когда видела его на алгебре?
-Мне недавно репетитора нашли. Но я тоже с ним не поладил. У меня несовместимость с математиками. Серьезно. – пробормотал он, глядя на щербатые, покрытые густым слоем краски доски пола и мечтая залезть сейчас в щель, словно таракан.
-Хорошо, допустим. Ну а дальше что? Ты теперь всю жизнь будешь тестировать людей на совместимость с собой? Жизнь и так крайне сложна, а ты себе дополнительные препоны формируешь….

Ким уж было решил, что у него случится отек мозга. Инна Витальевна умела здорово вынимать серое вещество и, выжимая все лишнее, уже дальше ловко заполнять его по своему вкусу. Но раздался спасительный звонок. Иногда даже этот звук кажется школьнику приятным.
Она, конечно, была права, Ким прекрасно это понимал. Никто здесь, на финише, не будет нянчится с ним. И только ему самому нужно будет решать свою дальнейшую судьбу. Восемь двоек ставили успешное будущее под вопрос. И сидя на физике, он еще раз, теперь уже более осознанно, пожалел о том, что наговорил репетитору бессмысленных грубостей. Этот тип скорее всего все же смог бы его чему-то научить. Он ведь молодой и, судя по всему, у него имеется в запасе адское терпение.

***
Дома все устаканилось. На интернет больше никто не покушался, и Ким тихо высиживал все вечера за закрытой дверью, жуя конфеты, чатясь и слушая попутно музыку. Если мама просила помочь ей, то не отказывал. Но сам ни к кому не совался. Отчим, кажется, собрался менять свою машину на более новую. Только об этом и болтал все время, гундося за стеной и прерываясь временами на храп.

В субботу, через полторы недели, Томка сама ему позвонила. Под вечер, когда Ким уже заканчивал мыть в коридоре Борькину коляску от прилипшей осенней грязи.
Он схватил телефон и быстро ответил на вызов.
-Ким, привет. К Маринке жених пришел. А я тебя решила пригласить на свидание. Ты, как, свободен? Может, прогуляемся? – скороговоркой выпалила она.
Он обрадовался, что не пришлось мириться первому.
-Да не вопрос. Уже иду!!
Ким наспех оделся в своей комнате, и прошмыгнул мимо отчима, который смотрел в своей комнате по телеку какой-то криминал.

До самых сумерек они бродили по городу. Не то, чтобы было особо весело. Но, все-таки лучше, чем сидеть дома. И Тамаре и Киму там не сиделось.
Томка грустила. Ким топал рядом, физически ощущая ее печаль и тоску. Она, кутая лицо в пышный, зеленый шарф, накинутый поверх короткого черного пальто, старалась делать вид, что все у нее прекрасно.
Они довольно долго болтали о пустяках, оглядывая машины, витрины, прохожих. Лица освежал сухой и теплый ветерок с легким запахом дыма. Осень. Город казался уютным, чистым, красивым и загадочным. На улице под вечер было очень много молодых парочек, которые бродили в обнимку, сидели, пристроившись на лавочках, или просто разговаривали. Вечер – это время для молодых и чем темнее, тем теснее объятия, громче и заливистей смех. Девушки, в основном, вышагивали, как по подиуму. Разнаряженные, цокая каблучками по тротуарной плитке.
Томка хмуро оглядывалась.
-Где, интересно, люди знакомятся….? В клубах? Грустно так….и скучно. Мне двадцать один год. А я все еще одна. Я умру старой девой! Так устала от одиночества… никогда не думала, что останусь одна. Мать уже просто задолбала меня расспросами. – сокрушалась Томка. – Она думает, я женихов перебираю. Да где они все?
Она растерянно осмотрелась по сторонам. Ким притих. Тамара обычно не жаловалась на судьбу и вот нате вам!
-Блин, да в кого ни ткни, он либо уже отсидел, либо женат, либо наркоман, или алкоголик. Остальные уже заняты. Такое ощущение, что нормальные парни все ушли на фронт. Бегают вокруг одни какие-то малолетки. Вроде тебя. - она вздохнула.
-Да, я тебя понимаю, - сказал Ким, утвердительно тряся башкой. – Это тяжело.
Томка уставилась на него и тут же закатилась звонким заливистым смехом. На них обернулись прохожие.
-Что ты можешь понимать-то, дурачок?
Он мигом обиделся.
-Почему сразу дурачок?
-Ну… просто ты еще маленький. Для этого я имею ввиду. Тебе еще как минимум лет на пять нужно подрасти, чтобы хоть что-то в жизни понимать.
Ким искоса смерил ее взглядом.
-Том. Ты заболела что ли? Я на голову выше тебя и мне почти восемнадцать лет. А если ты хочешь проехаться на счет моих мозгов – то ни фига подобного. Плохо ты меня знаешь. И вот еще что….чем ты становишься старше, тем больнее терять девственность.
Она только фыркнула и тряхнула волосами.
-Я же говорю, дурачок.
-А зачем тогда ты все это мне говоришь? Потому что больше некому?
-Точно. И тебе тоже некому пожаловаться. Так что можешь начинать. Я выслушаю.
-Ни фига подобного….
Оба на этом замолчали. Немного прогулялись по пропахшему дорогими духами торговому центру, потом вышли на проспект. Было уже поздно, стемнело и похолодало, ветер усилился. Витрины магазинов и фонари над головой освещали дорогу. Рядом неторопливо бежала здоровенная собака. Без поводка и хозяина.
- Хорошая осень в этом году, правда?
-Угу, - отозвался Ким. – Скоро Новый год. Будем его вместе с тобой встречать. Как одиночки.
-С тобой? О, ужас…
Оба засмеялись.
Незаметно дошли до Пассажа. Там, в освещенном праздничным желтым светом маленьком парке, тоже клубилась молодежь. Желтые кленовые листья, нападавшие за день, красиво, яркими пятнами, устилали тротуарные дорожки. Небольшой памятник Петру, ловко подсвеченный, сурово указывал длинным металлическим пальцем на проезжую часть.
Ким искал глазами лавочку, чтобы немного отдохнуть перед обратной дорогой, но все было занято. И вместо лавочки вдруг случайно заметил кое-что иное. Невдалеке, за деревьями, у дороги ведущей вниз, к водохранилищу, стояли мотоциклы. И черная гогочущая толпа рядом.
Ким остановился, раздумывая. Как удачно совпало….слишком удачно. Судьба, похоже.
-Ким, давай домой. Поздно уже. – сказала Томка, оглядываясь. – Тут не присядешь. Негде. Вообще, я спать хочу.
-Маринка там трахается, а ты припрешься….
Томка покосилась на него.
-Поганый у тебя язык, Ким. Тебе бы перестать так выражаться. Не маленький уже.
-Как будто я что-то придумываю. Говорю, что есть.
-Ну и зря. Пойдем домой уже.
Она дернула его за рукав джинсовки.
-Нет, Том. Подожди. Видишь, там байкеры тусуются. – он указал на них рукой.
-Ну и? Чего на них пялиться, скажи на милость? Думаешь, им это понравится?
Она прищурилась на байкеров.
-Вообще, я их боюсь. Не хочу.
-Хватит тупить! Пойдем поближе.
-Да зачем? Ты там разве кого-то знаешь?
-Может и знаю….
Брат взял ее под руку. Он надеялся, что Эльфантель, или как там его, стоит сейчас там, среди них, и они с Томкой пообщаются. Киму хотелось загладить перед ней вину, вернуть их прежнюю доверительную дружбу. Ему казалось, что Эльфантель, этот чистоплюй наверняка решил, что раз он, ее брат, так погано себя ведет, то и вся семейка у нее чокнутая. И она, стало быть, такая же.
В итоге, он настоял на своем, и они с Томкой пересекли маленький парк. Ее каблуки гулко отстукивали по плиткам. Где-то рядом играла музыка, и народу вокруг было полным-полно, несмотря на вечерний холод.
Мотоциклисты скучковались тесной компанией. Человек десять-двенадцать не больше. Самые стойкие, ведь было уже холодно для езды на мотоцикле. Ким и Тамара остановились, не подходя слишком близко и прислушиваясь к их смеху. Ким удивился и с интересом засмотрелся на сверкающую в вечернем электрическом свете металлом и кожей, колоритную и веселую компанию. От них веяло незнакомой нездешней свободой, весельем, какой-то искренностью и даже страстью. Они притягивали взгляд. Было понятно почему им хочется как можно дольше продлить то ощущение свободы, которое дает езда на мотоцикле.
Тамара терпеливо ждала, а Ким все пялился и пялился. Он никогда не думал, что словит кайф просто оттого, что увидит вдруг чужую, такую классную жизнь. Гладкие и плавные очертания здоровых мотоциклов в темноте его просто заворожили. К технике его всегда тянуло, только вот папаша его никудышний, вместо того, чтобы возиться с сыном в гараже, гулял да пил, а потом и вовсе слинял. А дед ничего, кроме ржавого велика, не имел.
Сглатывая слюну, Ким рассматривал блестящие в полумраке детали, мощные колеса, навороченную аэрогрографию на байках. Неизвестные ему марки мотоциклов, черные с кожаными сидения в заклепках и широкими вилками казались произведениями искусства. А между ними - парни и взрослые мужчины в коже, банданах и шлемах. Это было очень привлекательно и красиво. Томка тоже засмотрелась, прищурилась и чуть вытянула шею, показав из недр шарфа свои красивые тонкие скулы.
-Ну, пойдем? – она дернула его за рукав.
Ким вдруг вспомнил о цели, с какой притащил сюда сестру. Очнулся от щенячьего восторга и начал скользить глазами по лицам, благо память на лица у него была отменная.
Конечно, он был здесь, белобрысый выхухоль, как и предполагалось. Эльфантель сидел, опираясь на мотик в самом центре группы, и болтал, улыбаясь во весь рот.
Ким почувствовал легкий мандраж и азарт.
-Том, смотри, вон в центре, видишь?
-Что? – не поняла она.
-Парень сидит. Со светлой головой.
-Ну и?
-Ну ты видишь его? Посмотри внимательнее.
Она прищурилась. Потом моргнула и изумленная повернулась к брату.
-Что это еще? Нет, подожди….
Она всмотрелась в компанию еще раз.
-Слушай…. Не может быть. Это же Андрей… Как ты его узнал? Да я бы ни за что не подумала…. Он что, тоже байкер? Обалдеть можно. Ох, Боже ты мой….
Ее реакция оказалась вполне предсказуема, Ким наслаждался моментом. Тамара снова вытянула шею и принялась пристально рассматривать его. В нервяке схватила Кима за предплечье и стала душить его руку.
-Почему «не может быть?» Иди, попроси, пусть он тебя прокатит по ночному городу. – предложил Ким.
-Сдурел ты что ли? - возмутилась Томка, сверкнув на него неожиданно блестящими, обиженными глазами. - Пойдем отсюда скорее. А то он решит, что я его преследую.
Он только засмеялся.
-Ким, правда, пойдем. Не хочу я с ним встречаться. Не здесь. Посмотри на него, он же совсем другой. Что я могу ему сказать? Мне там делать нечего. Наверняка там у него девушка.
-Там их вообще нет, если ты не заметила. Давай подойдем.
Она перестала рассматривать своего математика и отвернулась.
-Нет.
-Почему? Это самое лучшее место для встречи. Что ты трусишь? По-моему он ничего, прикольный такой типчик. И общительный, веселый. Смотри, как ржет во весь голос.
Андрей, действительно, закатывался хохотом, опираясь о руль мотика.
Томка посмотрела еще раз. Вздохнула.
-Я думаю…. Нет, классный он…. Красивый. Только не для меня. Не моего полета.
-В смысле? Том, ты же сама недавно ныла, что хочешь мужика себе найти. Пошевели хоть пальцем. Сделай что-нибудь. А то и правда никого не захомутаешь….
-Ким, заткнись, идиот!
-Блин, не понимаю я! – разозлился он. -Ну чего ты дрейфишь? Если он тебе до сих пор нравится, то действуй! Он же не супермегазвезда. Обычный парень. Иди и поговори с ним!
Вместо ответа она несильно толкнула Кима. И развернулась, чтобы уйти. Ким тут же схватил ее за поясницу и поволок насильно.
Томка молча вырывалась, вертясь во все стороны, но брат был сильнее, выше и настойчивее. Они приблизились, таким образом, почти вплотную, их отделяла от байкеров всего пара метров, да два толстых дерева. Томка уже отчаянно брыкалась, посему все их манипуляции были замечены. Крепко держа сестру, Ким заметил, что мотоциклисты смотрят в их сторону. И он, не давая ей убежать, насильно развернул ее лицом к ним. Андрей ее увидел. Всмотрелся, немного подумал, потом вдруг соскочил с мотоцикла и направился в их сторону.
Он приближался и был похож на комету, летящую на них из темноты. Ким обрадовался в душе, возликовал и даже слегка заволновался.
Шея у Эльфантеля была в несколько слоев обмотана вязаным серым шарфом, прямо как у Томки. На рукавах и лампасах костюм его бликовал. В облегающей черной одежде он выглядел еще более стройным, худым и совсем другим. Лицо у него было спокойное, приветливое и симпатичное.
-Привет.
-Здрассьте, - как можно более дружелюбно отозвался Ким. – А мы тут тоже гуляем. Вот и решили на вас полюбоваться. Вы до сих пор катаетесь? Не холодно разве?
Ким в упор смотрел на него и улыбался непонятно чему. Томка сдавленно молчала.
Андрей пожал плечами.
-Пока еще не очень холодно. Нормально. Тем более, если в подходящей одежде. У вас все нормально?
-Да, конечно. Бесимся просто. Хотели уже идти домой, но тут вас увидели. И все. Тамара от мотоциклов просто без ума! Не оттащишь. Правда, Том?
Томка молчала, изображая из себя статую. Было похоже на то, что ее столбняк сразил при виде Андрея.
-Но она стесняется. Боится показаться навязчивой. – весело сказал Ким. – А сама всю жизнь мечтает прокатиться на таком вот крутом байке... – он кивнул в сторону мотоциклов.
Андрей слегка улыбнулся. Ямочки на щеках обозначились и исчезли. Он потер затянутые в перчатки руки, переступил с ноги на ногу. И вдруг внимательно, испытующе посмотрел Киму в лицо. И у того возникло ощущение, что они в заговоре. Будто Андрей понял его план и готов подыграть.
-А я сегодня один. Скучаю…. Тамара, хочешь прокатиться о мной? – обратился он к Томке.
-Прокатиться? Сейчас прямо? – изумилась Томка. Как будто он ей поцеловаться предложил. Или еще чего.
-Прямо сейчас. - Андрей весело кивнул в сторону мотоцикла.
Томка нерешительно улыбнулась.
-Наверное…. Спасибо, да, конечно….

Осень сдалась, начались долгие и серые зимние будни. Тротуары были завалены мокрой жижей, мешаниной из дождя, листьев, грязи и прочего мусора. Дороги снова оказались разбиты. Скользко, сыро, ветрено.
Город уныло и сонно встретил Новый год без снега. И сразу же после этого в небе повисли грязно - серые тучи, зарядили холодные проливные дожди. Как будто погода всерьез вознамерилась испортить людям и без того тоскливые, подпорченные погодой праздничные две недели.
Ким выглянул в окно. Грязь на улице уже доросла до уровня первого этажа. Земля вспучилась от переизбытка влаги, разбухла и уже не принимала в себя воду, бесконечно падающую с неба.
Ему не хотелось выходить на улицу, не хотелось встречаться с пацанами, не хотелось ничего делать и шевелиться вообще. Все время тянуло в сон. Это была какая-то зараза – чем больше спишь, тем больше хочется. Ким сам себе напоминал медведя.
Все каникулы он прятался в своей берлоге. Часами рылся в интернете. Пока в глазах не начинало двоиться, а порою и троиться. Курил в форточку, пока сигареты не закончились. И почти не высовывался наружу. Маленький брательник гудел за стенкой или подползал, царапаясь в его дверь. Иногда Ким открывал и брал его на руки, показывал ему свою комнату. Все было как обычно.
У Вадима еще перед новым годом не заладилось на работе. Он приходил злой, гремел сапогами, бесконечно бухтел. Кто-то из сотрудников его подвел. Не сдал план. И весь отдел лишился премии. Вадим пытался что-то исправить, ругался по телефону и крыл кого-то матом.
На второй неделе Ким почувствовал, что стал раздражать Вадима одним своим видом. Скандал в семье начинался, даже если подросток просто засиживался в ванной или на кухне. Напряжения в атмосферу добавляло так же то, что Борька плакал ночами от растущих зубов, не давая никому выспаться.
Ким стал избегать отчима. После истории с отключением интернета, отчим все больше казался ему странным, каким-то озабоченным. Пугали его взгляды искоса, тяжелые шаги мимо двери. Он придирался, Ким огрызался. Ничего нового между ними не происходило, но в то же время все изменилось. Дом перестал быть тылом и местом отдыха. Дошло даже до того, что когда Вадим был дома, Ким сидел у себя, не выходил и старался особенно не шуметь.
И в эти две выходные недели, когда все дома, когда нечего делать и маешься со скуки, он стал особенно придирчив. Даже к матери цеплялся. Киму было неприятно, когда они ссорились, пару раз он даже попытался влезть в их спор, но мать резко попросила его не вмешиваться.
Ким снова стал пропадать на улице. От одиночества спасала компания. Пацаны тащили из дома все, что было недопито и недокурено в новогоднюю ночь, пускали по кругу. И это хоть немного, но поднимало настроение. Они часами просиживали в своем уголке. Валька тоже иногда показывалась, но парни ее задевали и она, обидчивая по натуре, быстро уходила. Третировал ее обычно Максом, который укатил с предками на все каникулы в Чехию.
В эти же выходные Ким познакомился с Аленкой. Пришла она с Юркой, но тут же, оглядев компанию, бросила его и пересела к Киму. Они разговорились, общих знакомых у них не нашлось, но это не помешало им пару раз несильно поцеловаться.
-А ты симпотненький, ты знаешь? – заметила она, оглаживая Кима по непослушным вихрам на затылке.
-Ты тоже.
Киму не понравился вкус ее блеска для губ, у него защипало кончик языка.
-Ты с кем-то встречаешься? – шепотом спросил он. –С Юриком?
Она фыркнула.
-Живем рядом. Просто иногда общаемся. – Потом огляделась. – У вас тут много ребят симпатичных.
-Тебе виднее.
-Ты самый хорошенький. И спокойный. За тебя спрятаться хочется.
Ким улыбнулся.
-Ты же меня не знаешь еще.
-Давай познакомимся поближе.
Ким смутился и уставился на нее. Из-за полумрака трудно было понять сколько Алене лет. Она смотрела с какой-то усмешкой и все время улыбалась.
Юрка психанул и ушел с Вовкой в гараж. Пришлось Киму провожать Аленку до дома, а это было хрен знает куда пешком. Они шли, трясясь в промозглой, сырой ночи. По дороге обжимались. Она хихикала, в шутку боролась. Но потом неожиданно сама прижалась к нему. Всем, и грудью и животом. И поцеловала взасос. Ким чувствовал только то, что он весь замерз к чертям собачьим. Или она не настолько ему нравилась.
-Ким, ты чего? – спросила она.
-Чего?
-Ну обними меня хоть что ли?
-Так а я что делаю?
Он прижал ее покрепче.
-Не знаю я, что ты делаешь! Но так не обнимают. Руки у тебя как неживые.
-А как ты хочешь?
-Дурак, блин!
Она психанула и пошла вперед. Ким не въехал. Побрел следом, следя взглядом за ее коричневым пуховиком и оглядываясь по сторонам. Было темно и давно уже ночь. Через пару минут у нее начал тренькать мобильник и она шла, разговаривая с матерью, ругаясь на всю улицу дурным сварливым голосом. Ким понял, что она окончательно ему разонравилась. Больше они не встречались.

В «застенке» ближе к концу каникул народу поредело. Было скучно, и он снова засел дома. Борька приболел, вызывали врача. Ким тоже шмыгал носом и все решили, что зараза пришла от него. Он старался поменьше высовываться. Выходил на кухню, делал себе бутерброд и снова в комнату. Иногда выходил в магазин за продуктами с маминым списком. Часа полтора ходил как дурак, глядя на полки, и все равно в итоге приносил не то, что нужно.
Вадим тоже сидел дома. Злой, лишенный премии, которую он собирался вложить в новую машину. Ким старался с ним не связываться, но он сам стал к нему задираться. Как-то днем Вадим раздраженно, громко и нагло постучался в его комнату.
-Ты, растение! Выходи, давай. Сделай уже что-нибудь полезное. Сидишь там, целыми днями порнушку смотришь! - заорал он.
Ким сидя за столом, вздрогнул от испуга, потому что он именно это и смотрел.
-Вадик, оставь его! – громко крикнула из соседней комнаты мать.
Тут же раздался возмущенный крик Борьки. Он пугался резких звуков и окриков. Мать начала его ласково уговаривать.
-Оль, ну а чего он забился там! – прогундосил Вадим. -Пусть хотя бы за хлебом сгоняет! Или у него там отдельное государство?
-Тебе жрать что ли нечего? Холодильник забит. Не трогай его, у него выпускные на носу. – уже менее громко возразила мать.
-Ха! Думаешь, он там книжки сидит читает? Наивная.
-Ну что ты за человек, а? Не надо всех по себе ровнять! Оставь его в покое уже!
-Он, между прочим, в моем доме живет. И на мои деньги! Почему я не могу с ним поговорить?!
Ким потянулся и достал с полки большие наушники. Надел их, врубил музыку погромче. Ему хотелось заварить дверь изнутри, чтобы Вадим не мог через нее пробиться. Но это было невозможно. Оставалось только делать вид, что все нормально.
-Он мой ребенок! Что ты от него хочешь?
-Ты бы воспитывала его лучше, раз он твой! Хоть бы поговорила с ним, что ли! Это коммуналка какая-то, а не семья!
Ким закрыл глаза и тут услышал сквозь музыку, как отчим вошел. Он тут же раздраженно сдернул наушники Киму на шею, наклонился, дыша вчерашним перегаром и запахом крепкого табака. Защипало в носу, но Ким даже не отстранился. Сидел ровно, как и до этого.
-Шел бы ты парень….работу себе искать! Не намерен я больше содержать тебя. – прошипел Вадим.
Ким развернулся, молча и спокойно выдержал его злобный взгляд. Отчим раздраженно толкнул его в спину и вышел, оставив дверь открытой.
Ким поднялся со стула и осторожно прикрыл за ним белую тонкую дверь.

«Я растерялся. Это было в первый раз, когда ко мне незаслуженно относились плохо. Я не делал ему ничего плохого, просто он не любил меня. Мою мать любил, а меня – нет. Я был ему как кость в горле.
Мама ко мне не придет. Ей некогда, я знаю. И она не виновата. Ни в том, что мой родной отец оказался полным у*бком. Ни в том, что этот хрен меня терпеть не может. Просто я такой…неуживчивый. Не нравлюсь людям. И до такой степени, что даже взрослый сорокалетний мужик не в состоянии держать себя в руках.
А маму я понимаю. Ей тоже хочется быть счастливой. Но большинству женщин для счастья обязательно нужен мужик. Без мужика они несчастны. Никто не орет, не гундит, не чешет пузо и не просит жрать. Пустота.»

Ким отлепился от двери, упал на четвереньки и достал из под кровати большую черную спортивную сумку, с которой прошлым летом ездил на школьные соревнования по настольному теннису.
Вещей у него было мало. Верхняя одежда вообще была старая, отцовская. Немодная и потертая кожаная куртка, которую Ким начал носить еще в восьмом классе. Тупоносые ботинки, крепкие, как бетон, совершенно непромокаемые. Хоть час в луже стой. Даже шарф отцовский, серый, шерстяной и колючий. Все это отец просто не забрал, когда-то когда уходил от них.
Вообще-то он уже давно подумывал об этом. Свалить. Тем более, ему было куда идти. Только это было немного страшно. Но сейчас, по горячке, решиться было легче. Все равно, раз это началось… дальше не будет лучше, это точно. Ким быстро собрал вещи. Школьные тетрадки и книги, они заняли почти половину сумки. В оставшийся уголок впихнул белье, пару рубашек на смену. Ноутбук засунул в боковой карман.
Ким сидел на кровати где-то около часа, дожидаясь, пока отчим уйдет в гараж. Сердце у него часто билось. С его стороны это был отчаянный шаг, он волновался, чувствовал давление в груди и озноб. Едва услышав, как хлопнула входная дверь, подросток вышел из комнаты, бросил сумку у порога. Потом прошел по коридору и привстав на цыпочки, заглянул к матери в спальню.
Она сидела на краю неубранной кровати, и качала брата. Уставшая и измученная вторым поздним ребенком, тупым однообразным бытом, психами мужа, который не ладит с пасынком. Конечно, ей было тяжело. Ким давно заметил, что под глазами у матери пролегли неисчезающие тени.
-Что, сынок? – спросила она, не поднимая головы и глядя, как спит ребенок.
Ким немного помолчал, набираясь духу. Наконец, решился.
-Мам… слушай. Я к бабушке пойду поживу…. Чего квартире зря пустовать. Все равно никто не захочет ее снять.
Ольга встрепенулась, резко подняла голову.
-Что? Ты что это? Нет! Не думай даже! Я не отпускаю! – испуганно воскликнула она.
-Мам, только ключи мне дай. – попросил Ким, глядя ей в лицо.
-Стой! Подожди. Я сейчас Борю переложу. Никуда не ходи! Слышишь?
Она осторожно поднялась, держа на руках ребенка.

Мама почти плакала.
-Нет. Не дам. Я запрещаю. Никуда ты не пойдешь. Успокойся уже, никто не гонит тебя. Не обращай на него внимания, и все. Он не со зла это говорит. Просто он очень устает, работа у Вадима очень напряженная, ты же сам знаешь. Он работает с людьми, на нем огромная ответственность, понимаешь?
-Понимаю. Но я тоже не мальчик для битья, чтобы срывать на мне злобу!
Они стояли у порога.
-Ким….что ты такое говоришь?... Мы любим тебя, ты наш ребенок. – растерянно произнесла она.
Он начал раздражаться. Матери почти сорок, а она все ведет себя, как наивная девочка. Да, она добрая, любит его и все такое. Но Ким никогда не мог рассказать ей все до конца. Он не был уверен, что она поверит ему. Но еще больше он не хотел расстраивать ее.
-Я не его ребенок, мам… Если ты помнишь. И вообще уже не ребенок. – Ким глубоко вздохнул. – Я буду учиться, обещаю. Поступлю куда-нибудь и пойду работать. Я хочу жить один. Мне так будет лучше. И вам тоже. И недалеко ведь, просто соседняя улица. Ты не переживай.
Ким перехватил левой рукой правое запястье. На кисти тут же набухли крупные вены. Лицо у матери стало испуганным, жалобно-просящим.
-Ну пожалуйста…
-Дай ключи, мам.
-Ты хотя бы подумай обо мне. Ты же взрослый мальчик.
-Я думаю. Все нормально. Здесь недалеко, буду приходить, когда скажешь, и сама будешь ко мне заходить. С Борькой. Мам….
Ольга растерянно водила глазами по двери.
-Мам, зря ты волнуешься. Все равно мне рано или поздно придется переехать. Так какая разница, сейчас или потом? Зря ты не доверяешь мне. Помнишь, я ведь целыми днями прежде был один, тогда, когда ты еще работала в больнице? И лет мне тогда было сколько? Ничего, справлялся.
Ким умел убеждать, говорил легко, приводил аргументы. Слова лились рекой, голос у него был уверенный. Ольга постепенно успокоилась, вытерла глаза ладонями, было видно, что уже сдалась. Ким так и предполагал, что борьба будет недолгой.
-В комоде на нижней полке возьми. И деньги там же. Бери, сколько нужно. Ким…. Только будь осторожен.
Она опустила голову. Ким понял, что у нее не было душевных сил спорить с ним. Она недосыпает, устает. А отчим обижает его и она прекрасно это видит. Но заступиться ей тоже некогда. Да ему это и не нужно.

***
«Бабушкин дом стоял в самом центре коротенькой широкой улицы и возвышался, как памятник среди прочих стареньких построек, в основном частного сектора. Улица имела вполне звучное коммунистическое название в честь одной из первых революций, а дом, кажется, со времен этой революции так ни разу и не ремонтировался.
Улица эта всегда нравилась мне своей тишиной, спокойствием. Есть в городе такие вот тихие улочки, дворы. Приходишь туда, и кажется, будто ты и не в городе вовсе, а в какой-нибудь старой деревне.
Вокруг домов, в основном это был частный сектор, росло много старых высоких деревьев: кленов, яблонь и акаций. Стояли они и теперь, нетронутые ни топором, ни пилой. Древние, скрюченные, но все еще живые. Весною в палисадниках, окруженных покосившимся серым штакетом, цвела сирень. А еще раньше, едва приходило первое настоящее тепло, дружно распускались нежным белым облаком старые абрикосовые деревья. Они довольно быстро облетали, но те несколько дней, пока держался их цвет, бабушкина улица светилась даже в темноте.
В сгущающихся сумерках я остановился на грязной, будто кротами изрытой дороге и посмотрел на дом. Три этажа, но ужасно высокий. Так раньше строили. Небольшие темные окошки, облезлый песочно-желтый фасад, обкусанные временем и непогодой балконы, из которых торчит ржавая арматура. Неприглядное зрелище, ощущение, как будто дом вчера обстреляли. Хотя и здесь живут целые семьи, и не старики вовсе. Деваться-то особо некуда.
Я поправил сумку на плече и вошел в подъезд. Почти год прошел с тех пор, как я в последний раз сюда заходил. Ничего, впрочем, не изменилось. Из ссохшихся окон в подъезде свищет ветер, загоняя поглубже между рамами залетевшие туда листья, дверь в подвал нараспашку. Оттуда тянет сыростью и картофельной гнилью.
Дом, можно сказать, уникальный, один из немногих сохранившихся. Еще довоенный. С широкой крутой лестницей, лепниной на потолке, толстыми стенами. До сих пор помню тот особенный запах в квартире у бабушки, похожий на аромат осенних листьев, летнего дождя и сухих пахучих трав.
Можно, наверное, сказать, что вот именно у этого дома есть душа. Я его обожаю. Поднимаясь, любовно трогаю стены кончиками пальцев. Он много пережил этот дом. Здесь жила моя бабушка и здесь в детстве мне часто было по-настоящему хорошо и спокойно. Как же я любил сюда бегать! Играть с пацанами из соседних домов, рвать зеленые яблоки и прятаться в зарослях глухой крапивы, что росла в самом углу двора.
Теперь никто здесь не живет. Желающие снять дешевый угол, даже нищие студенты, все, как один, ужаснулись и сбежали. Больше так никто и не позарился. Мама уже год как безуспешно пыталась продать эту квартиру, но желающих тоже не нашлось. И хорошо, теперь в ней буду жить я.
Я с трудом открыл тугой, лязгающий замок, вошел и включил свет.
В квартире были высоченные потолки. Гудящие почем зря трубы. Особенно по ночам, это я хорошо помню. Скрипучие доски пола. В коридоре, в центре потолка, там, где должна висеть люстра – лепнина. Из нее одиноко торчит унылая, грязная, и тусклая лампочка. Паутина висит лохмотьями.
Первым в глаза бросилось желтое пианино с потрескавшимся от времени лаком. Оно стояло, придвинутое к стене. Бабушкина прихоть. Она раньше играла на нем, а в молодости вообще давала уроки детям. Но я этого не помню. При мне она иногда просто садилась, выпрямив спину, перебирала сухими пальцами клавиши, ничего особенно не играя. Просто вспоминала.
Я запер дверь и вдохнул пыльный воздух. Какой же старый этот дом! А вообще – здесь был полный завал. Тьма-тьмущая разных ненужных старых вещей. Я осматривался, осторожно, как во сне, передвигаясь вглубь этой странной квартиры. Я уже отвык. Без бабушки здесь вообще все казалось другим, чужим, пустым и очень старым. На подоконнике, в большом зале, я обнаружил стакан с зерном и оплавившимися свечами. Пыльная икона стояла в углу, на столе. Решил пока это вообще не трогать, это же церковные вещи, просто непонятно что с ними делать дальше. Круглый столик в центре комнаты был накрыт газетами. Бабушка читала за ним сидя в своем любимом красном кресле с высокой толстой спинкой.
Окна маленькие и света мало, дальние углы так вообще казались темными. Свет не пропускали тяжелые красно-коричневые шторы. Портиеры – как любила называть их бабушка. Поэтому все три комнаты сумрачные, плюс по самое дальше некуда заваленные старым барахлом. Газетами, тряпками, старыми стульями, уродливыми креслами, книгами советского издания, какими-то бутылками, коробками. Пахло облупившейся побелкой, пылью и мышами.
Мебель вся допотопная. У стен - покосившиеся шкафы со старой посудой и книгами. В зале, между окнами стоял давно не работающий телевизор, по-деревенски накрытый белой скатертью. На стенах древние, поточенные молью, жутко пыльные ковры. Пол дощатый, обшарпанный. Ничего ценного и нормального. По хорошему – все на помойку. Когда бабушка была жива, все это не замечалось. И казалось само собой разумеющимся. А теперь оказалось, что все рухлядь.
Обойдя все три комнаты, где царила похожая атмосфера, я заглянул в ванную. Так и есть. Труба под потолком проржавела и с нее капает конденсат. Надеюсь все-таки это он, а не протечка. На полу, на мелком голубом кафеле прозрачная лужа. И штукатурка на потолке отвалилась, обнажив местами красные кирпичи. Выглядит так, будто рана на теле. Ванная облупленная, с желтой потрескавшейся эмалью. Краны даже трогать страшно.
Я выдохнул, вышел в коридор и сбросил сумку. Только сейчас заметил, что до сих пор таскаю ее на себе. И даже не разулся. Хотя пол был таким пыльным и страшным, что это даже к лучшему.
Я пошел на кухню. На ободранном линолеуме навалены горой какие-то пакеты. Откуда столько барахла? По за стенкой, как солдаты, выстроились черные банки с доисторическими закрутками. Их теперь можно бросать на противника, как бомбы. Наверняка взорвутся с не меньшей силой.
Убогий и перекосившийся кухонный уголок, холодильник круглый, с металлической ручкой. Но еще работает, это я точно помню.
Я внезапно почувствовал, что нахожусь дома».

***
В университете он ее не искал, хотя если они случайно встречались, то, как правило, договаривались вместе пообедать или прогуляться, или сходить в кино. Довольно быстро Томка поняла, что кино он плохо переносит. Каждый раз Андрей выходил из зала кинотеатра ошалевший и раздраженный и потом долго приходил в себя, как будто собирая свои мысли в кучу. Она так и не поняла, что ему нравится. На комедии и ужасы он смотрел с одинаковым выражением лица, Тамара косилась на него и, видя отсутствие реакции, перестала приглашать его на очередную премьеру.
Он вечно был по горло занят, и в этом плане с ним было сложно. Дела у него сменяли одно другое и пару раз, выходя вместе с ним на улицу из здания университета, Тамара видела его рассеянный взгляд. У него был такой вид словно он потерялся во временах года и случайно вышел босиком на снег. Разговаривал он сухо и абсолютно без эмоций, обычно кратко.
-С половины пятого до семи у меня есть свободное время. Можем прогуляться.
Эльфантель спрятал телефон карман и оттуда же извлек пачку сигарет.
-Я закурю?
Томка кивнула. Он каждый раз спрашивал у нее разрешения.
-Потом мне нужно будет настроить пару компов по одному адресу. Это по пути, я как раз провожу тебя. Идет?
-Идет.
Он чиркнул зажигалкой и со вздохом затянулся. Крылья носа у него были красные и воспаленные, глаза слезились.
-Ты заболел? – спросила Тамара.
-Угу. У меня хронический насморк, - пробормотал он не выпуская сигарету изо рта. – А когда курю легче становится. Дым, наверное, согревает.
Тамару это удивило.
-Андрей, лечиться нужно….
-Да. Вот все никак…. А, пойдем. Чего стоять тут без толку.
Они не спеша направились к дороге.
Они немного гуляли и общались. Потом он провожал ее и мчался на очередную свою работу.
Осень прошла как во сне. Узнавая Андрея, Тамара открывала новый мир как Колумб открывал Америку. Во-первых, это был молодой мужчина, с коими прежде дел она не имела. Во-вторых, этот мужчина ей нравился. Ну а в третьих, он оказался настолько замечательной личностью, что у нее первое время при общении с ним захватывало дух. Оказалось, что за молчаливостью его скрывалось внимание к деталям и мелочам. За сдержанностью прятались заботливость и участие. За симпатичной, ухоженной внешностью – острый, цепкий ум.
С ним было сложно и интересно. Но вот только спустя пару месяцев, Тамара начала осознавать, что легко он ей не достанется. Он принадлежал всем, и ей доставалась лишь крохотная часть его времени и внимания. Это было необычно, таких людей она еще не встречала.
Но ей хотелось гулять с ним по улицам и держать его под руку, как делают все влюбленные. Томка гордилась им. Он был красив. Не внешне, а как будто изнутри. Глаза его светились, губы складывались в умную, белозубую улыбку. Тонкие руки, быстро и ловко клацая по клавишам, за двадцать минут настраивали погасший навеки компьютер. Все что он делал было правильно и аккуратно.
Прикосновение его сухих и горячих губ к щеке выбивало из реальности. В случайно расстегнутой на целых три верхние пуговки рубашке виднелись светлые волоски. Пока держалось тепло, он носил серое узкое пальто до середины бедра, которое выгодно подчеркивало его стройность при небольшом росте.
Когда он думал о чем-то, то часто опускал свои серые глаза в пол. А потом, найдя решение, резко вскидывал взгляд. Томка чувствовала, что проваливается в него все глубже. Странно, потому что от покорителя сердец в нем ничего ровным счетом и не было. Не было и романтики. И было неясно, как в таком прагматике вообще уживается страстная любовь к байку.
Спустя пару недель после Нового года, когда на город высыпался хоть какой-то снег, в перерыве между лекциями, они отправились на коротенькую неспешную прогулку. Странно, но даже расписание у них зачастую совпадало. Для Томки это был еще один знак.
-…Ну, не знаю. А я люблю в земле копаться, но теперь не приходится уже, я ведь учусь. Только если летом, на каникулах…. Вот весна придет, мама из деревни привезет клубнику. Знаешь, какая она? Самая первая с грядки, зеленоватая еще и твердая. Но запах – с ума сойти! Правда, кислая…
Андрей улыбнулся, глядя себе под ноги. Под подошвами его ботинок сладко, будто карамель, хрустел белый ледок.
-Я знаю. У родителей есть двенадцать соток за городом. Типа наша дача. Как лето приходит, отвожу их туда со всем скарбом. Каждые выходные, как по расписанию. Один раз был сильно занят, не приезжал к ним две недели, у отца как раз был отпуск. В общем, приезжаю, чтобы их забрать – а они голодные, обтрепанные, комарами обкусанные. Тогда еще дожди постоянно шли. Из еды у них– только редиска на грядке. Но довольные-е. Сами бы ни за что не приехали. – протянул он.
Томка улыбнулась, вспомнив свою мать. Та уже в феврале начинала возиться с ящиками для рассады, и ничто не могло ее остановить. Крестьянские корни, генетическая память предков - ничего не поделаешь.
-Я машину остановил у калитки, выхожу. А соседи на меня смотрят через забор, как бешеные. Я думаю - да что же такое? Испугался. А мои дома сидят. Они всю неделю у соседей бегали хлеб занимать. Представляешь? Там ведь даже магазина нет, просто глухая деревня у железной дороги. Так соседи решили, что мы стариков из дома выгнали и заставляем на огороде гнуться без воды и еды.
Он засмеялся, повернув к Томке покрасневшее от мороза, молодое и чистое лицо, с потрескавшимися до крови губами.
Томка подумала, что вечером зайдет в аптеку и купит ему гигиеническую помаду.
Андрей достал из кармана зимней светло-серой длинной куртки пачку сигарет.
-Ничего?
Томка покачала головой. Она, конечно, была не против, но после таких вот прогулок от волос ее часто попахивало сигаретным дымом. Маринка дома принюхивалась, чувствовала табак, сладковатый дезодорант Андрея и говорила, что от Тамары стало пахнуть мужчиной.
Андрей прищурился, закуривая, закрыл нос и рот ладонями. Томка подняла руки и подняла повыше ворот на пуховике. Мороз с каждым днем крепчал, зима становилась увереннее, незаметно росли и снежные сугробы.
Студенческий парк с тонкими березками и высокой застывшей осенней травой казался прозрачным. Между деревьев везде были протоптаны узенькие дорожки. И смятый снег чуть искрился под красноватым сонным и мутным солнышком, скрытым прозрачными, словно худая марля, облачками.
-Холодно? – спросил он, выпуская изо рта голубоватый сигаретный дымок.
-Пока терпимо. Погода хорошая.
-Да. Надоели эти зимние дожди.
Они замолчали.
Где-то недалеко гудел транспорт. Мимо Тамары и Андрея быстро пробежал угольно-черный африканец. Странно он смотрелся на снегу. В зеленых кроссовках, тоненьких спортивных штанишках и джинсовке с синтетическим меховым воротником. Типа это барахло могло его согреть.
-Первокурсник, сразу видно. – заметил Андрей. – Ничего, к пятому курсу научится одеваться. Здесь не субтропики, чтобы так расхаживать.
Они брели дальше. Спустя пару минут впереди них, метрах в тридцати, внезапно образовалась стайка девчушек. Лет двенадцати-тринадцати. Они выскочили на тропинку, щебеча, словно воробьи, прыгая на месте, хихикая и дурачась.
-Та-ак! Это еще что за явление…. - Андрей вдруг нахмурился и огляделся в поисках урны. Той, естественно, поблизости не оказалось. Томка непонимающе наблюдала за ним.
-Том, извини. Сейчас я разберусь с этой мелкой шпаной…
Он бросил сигарету в снег и резко рванул вперед, Томка, ничего не понимая, тоже ускорила шаг, рискуя шлепнуться на дурацких шпильках, которые почти насильно навязала ей в магазине хитрая продавщица.
Андрей добежал до детей и схватил за локоть одну невысокую девчонку в лиловом длинном пуховике. Встряхнул ее. Остальные уставились на это. Но, впрочем, они, кажется, не были особенно удивлены таким поведением взрослого дядьки.
-Зинка! Попалась? Почему не в школе, а? Тебе сейчас надавать по одному месту или дома лучше? Я тебе что говорил?!
Разлохмаченная, белокурая оторва нагло уставилась в ответ из-под белой вязаной шапочки. Даже на расстоянии Томка заметила их сильное сходство. Тот же тонкий носик, большие глаза, и такие же, только чуть подкрашенные губки. Нижняя полнее верхней. Сестра – догадалась она.
-Марьвасильна заболела!! Иди и сам проверь!
Голос уверенный, сильный. Похоже, говорит правду.
-Да? А Катя тогда где?! Не ври мне?
-Чего сразу вру?! – заорала она. – Андрей, иди в школу и сам спроси! И откуда я знаю, где ваша Катя? Что мне ее к себе веревкой привязать? Вон, спроси у девчонок, заболела училка!
Андрей поднял голову, и остальные девочки тут же судорожно закивали.
Он отпустил ее.
-Ладно, иди. Но наверняка у вас самоподготовка. И ты прогуливаешь ее! Дома все расскажу!
-Да отвянь ты!
Зинка, почувствовав свободу, бросилась догонять подружек, но потом обернулась и показала Андрею язык. Он в ответ погрозил кулаком.
Томка приблизилась к нему.
-«Отвянь»…слышала? Не слушается, вообще отбилась от рук. – сказал он, глядя в спину девчонкам. – Школу прогуливает. Хотя Катька вообще другая. И ведь двойнята, странно так.
-Мои мама и теть Аня тоже близнецы. И совсем разные. А сейчас даже внешне почти не похожи. Ничего, это пройдет. Она же еще ребенок совсем. –успокоила Томка.
Они двинулись дальше. На второй неделе после новогодних каникул всех старшеклассников пригласили в главный университет, знакомиться с факультетами и выбирать себе профессию.
Это мероприятие было организовано вместо уроков, чему естественно все были безумно рады. Шли по городу, сопровождаемые классной и историчкой. Болтали, а особенно отчаянные успевали даже покурить, спрятавшись в закоулки, а потом поспешно всех догоняли.
Шумной, разрозненной толпой школьники прибыли в главный, самый большой корпус университета. Ступени были вычищенными от снега, скользкими. Высокие старые двери центрального входа беспрестанно хлопали, открывались и закрывались. Потом кто-то догадался просто подпереть их кирпичом.
Народу в холле была тьма-тьмущая. Старшеклассники почти из всех школ, плюс еще часть родителей и учителя. Было прохладно и натоптано. Все хаотично шатались по гулкому просторному холлу. Толкались, шумели, впрочем старшеклассники довольно активно интересовались перспективами будущего студенчества, больше всего атаковали медицинскую и юридическую стойки. У стен, в накинутых на плечи куртках, сидели представители от разных факультетов, отвечали на вопросы, собеседовали, продавали брошюрки и раздавали листовки.
Ким тихо скучал, стоя в сторонке, разглядывал озадаченных галдящих и встревоженных, будущих студентов. В воздухе колебалось волнение, но его оно не трогало. Ни мед, ни эконом, ни юрфак, его не привлекали. Прикладная математика тем более. Журфак? Бр-р… ужас какой. Ему вообще ничего не нравилось. И глядя на сосредоточенных, серьезных ребят из лидирующего одиннадцатого «А», Ким думал, что вряд ли вообще сможет потянуть высшее образование. На бюджет он, конечно же, не попадет, а платить за него тем более никто не будет. Поэтому ему было грустно, он враз ощутил себя заброшенным и никчемным неудачником. Оставалось только переждать, пока все это закончится. Или свалить потихоньку домой. Ну, или на крайний случай, в буфет.
Все эти невеселые мысли отражались на его лице. Инна Витальевна подошла к нему. И как-то жалостливо посмотрела сквозь свои овальные коричневые стекла.
-Ким, в чем дело?
-Ни в чем. Просто стою. А что?
-В том и дело, почему ты «просто стоишь»? Неужели совсем ничего не интересно?
Он пожал плечами, окидывая взглядом толпу. Не дождавшись от него ответа, классная указала куда-то в сторону.
-Ким. Вот там, у раздевалки сидят психологи по профориентации. Сходи к ним. Там, правда, очередь, но ничего. Подождешь.
-Ладно.
Ким покорно, как раб, двинулся к психологам, разгребая толпу. Чувствовал он себя неловко и неуютно. Будто пришел на день рождения без приглашения.
В холле работали два психолога. Молодые девушки. К ним не прекращалась длинная очередь. Вначале нужно было взять лист и ответить на вопросы теста, а потом уже идти с этим листом обратно к ним.
Добыв этот опросник, Ким огляделся. Увидел подходящее место и пристроился на свободном, пустом столике. Начал быстро выбирать наиболее точно характеризующие его личность ответы. И тут ему неожиданно стало довольно интересно. Он увлекся, перестал слышать шум и ощущать толчки с разных сторон.
Тест был составлен так, будто кто-то расспрашивал о его интересах. Для Кима это было в новинку, так как сколько он себя помнил, особо его увлечениями и делами никто не интересовался. Мама его вечно была на работе, озабоченная проблемой выживания. А потом у нее появился новый муж. Бабушка, хоть и любила его, но особо тоже не интересовалась. Остальным вообще не было никакого дела.
Ким грыз карандаш и напряженно думал, стараясь не ошибиться с ответом. Внезапно он почувствовал, как его едва слышно тронули за локоть.
-Извините, но здесь нельзя писать. Это столик факультета прикладной математики. Вы загораживаете всю презентацию.
Ким поднял голову и увидел склонившегося над ним Эльфантеля. Выглядел тот серьезным и очень взрослым, даже как будто старше своих лет. Скорее всего, из-за строгого серого пиджака.
-Ким? Привет. Не узнал тебя.
Ким выпрямился, оказавшись с ним нос к носу.
-Извини….те, - пробормотал он. – Уже ухожу. Просто больше негде было пристроиться.
-Ясно. Можешь закончить. Дописывай. – Эльфантель кивнул на столик.
Ким пожал плечами.
-Хорошо.
Он снова наклонился и стал черкать. Андрей не уходил, стоял рядом, глазея по сторонам. Краем глаза Ким цеплял его серые брюки и блестящие носки начищенных туфель. Вспомнил, как осенью видел математика сидящим верхом на байке. В косухе, в кожаных брюках. Разительный контраст, - подумал Ким. -Он же как будто два разных человека.
Ким закончил писать. Выпрямился, с удовольствием пробежался глазами по ответам. Все было правильно отмечено. В это же время, одна из юных психологов поднялась и крикнула в очередь писклявым голосом, что они заканчивают и больше не будут принимать школьников.
Ким растерянно оглянулся. Андрей, который все так же стоял у своей стойки, одернул рукав пиджака и взглянул на часы.
-Да, время уже почти четыре часа. Они и так должны были в два закончить. Ты опоздал.
-Ну, как обычно. Ладно. Фигня все это…. Все-равно ничем мне это не поможет!
Ким обиженно, со злостью смял свой листок одной правой рукой.
-Подожди. Дай сюда.
Эльфантель вдруг приблизился, протянул свою руку и вытащил из его кулака этот тест. Расправил.
-Зачем это? – спросил Ким, глядя на измятую бумажку.
-Садись. Я отвечу тебе.
Андрей выдвинул из-под стойки стул и указал Киму на него.
-Не надо, - насупился тот.
-Почему?
-Не хочу.
Эльфантель пристально уставился на него. Глаза у него были большие, распахнутые и умные. Киму вдруг показалось, что человек этот вообще знает все на свете. И про него тоже все знает.
-Не волнуйся. Я просто посмотрю твои ответы. Ты же хотел узнать мнение психолога.
-Ты… вы тоже психолог? Или математик? Или мотоциклист? – пробубнил Ким.
-Все сразу. – усмехнулся тот. -Три в одном флаконе. Присаживайся.
Он указал на стул и улыбнулся. Сдержанно. У глаз его собрались маленькие лучики. Смотрел он по-доброму. Ему было начхать на любую наглость.
-Не нужно делать мне одолжений. Тем более из-за сестры, - пробурчал Ким, опуская взгляд в пол. Ему давно хотелось уйти отсюда. Было ощущение, что он находится в чужом враждебном племени.
Андрей удивленно приподнял светлые брови. Потом вдруг чуть склонился и заглянул в лицо подростка серьезным взглядом профессионала.
-Ким, слушай…. Ты чересчур заморочный. Ты сам это понимаешь? Не стоит все так усложнять. Эмоции отключи, ладно? Для меня это несложно, но тебе это может быть сейчас очень важно. Знаешь, пока ты так молод, тебе будет открыто много дверей. Не пренебрегай этим. Потому что с каждым прожитым годом их будет становиться все меньше и меньше.
Ким притих. Голос у Эльфантеля был хороший. Тихий и очень уверенный. В холле универа было очень шумно, но, несмотря на это, Киму показалось, что он слышит его одного.
-Ладно, давай. – неожиданно согласился он, нервно дергая молнию на своей кофте и стараясь не встречаться с Томкиным хахалем глазами.
Они сели за стол. Напротив друг друга. Андрей принялся читать ответы, оперев о стол локти и держа перед собой измятый опросник.
Ким довольно долго пялился на коричневую, гладкую поверхность стола. Потом медленно перевел взгляд на Эльфантеля. Тот сосредоточенно читал. Ким заметил, что листочек в руках преподавателя чуть подрагивает. -Тремор у него, что ли? – подумал он. И сам вдруг почувствовал, как его тоже начало потряхивать. Он чего-то заволновался. Сначала едва ощутимо, а потом, с каждой секундой все больше.
Ким уже с нетерпением ждал ответа. Такой умный и продвинутый чел, как Андрей, наверняка должен был сказать что-то важное. Поставить, так сказать, диагноз. Хотя, сложно было понять, что он сможет понять по этим примитивным вопросам? «Я предпочту ухаживать за растениями.» И что? Идти теперь в агрономы?
Мысли унесло куда-то не туда. Ким, на самом деле, был таким самоедом, что по всей вероятности, должен был сам себя полностью сгрызть годам к двадцати. Он себе не нравился, вот в чем дело. Он часто мечтал стать другим… Более красивым, умным, уверенным. Не тупить и не пороть чепухи, быть популярным в школе. А не забитым двоечником, живущим в сумрачной берлоге, куда и друзей-то пригласить неудобно….
Андрей резко поднял на Кима глаза. Тот испугался и подпрыгнул на стуле.
-Разрозненные ответы. Сложно пока что-то сказать. Но ты, видимо, больше гуманитарий, да? – спросил он, откладывая в сторону мятый листок.
Ким только кивнул ему в ответ.
-Ты хорошо пишешь? Я имею в виду сочинения. Может, стихи? – предположил Андрей.
Подросток невольно улыбнулся, глядя на него. Во дает! Где он, а где стихи?
Эльфантель тоже улыбнулся.
-Ясно. Послушай. На самом деле есть масса вариантов. И тебе не нужно загонять себя в рамки одного учебного заведения. То, что преподают здесь – это модно и популярно в данный момент. Но, знаешь, на самом-то деле сейчас этих юристов и экономистов пруд пруди. Они уже давно с трудом ищут себе работу. И работают по специальности только самые умные или удачливые. Вот так-то.
Он снова улыбнулся и продолжил, спокойно глядя на подростка.
-Ты можешь выбрать себе подходящую специальность, которая будет приносить тебе хорошие деньги, просто исходя из своих увлечений. Чем ты увлекаешься?
Ким молча смотрел на него, моргая, как от ветра.
-Может быть, ты любишь фотографировать? Или занимаешься спортом? Или тебе нравится военное дело?
Ким озадачился, но все же ответил:
-Нет. Ничего из этого.
Андрей понимающе кивнул.
-У тебя есть права? – снова спросил он.
Ким вздохнул.
-Нет. Я провалил внутренний экзамен. Четыре ошибки.
И уставился на Андрея. Тот задумался.
-Мне кажется, ты сложно устроен. Чистой воды интроверт. – произнес Андрей. -Я не знаю, как у тебя с логикой… Но тебе однозначно нужно выбирать что-то связанное с техникой. Или с конструированием. Я имею в виду разработку чего-то. Или с обслуживанием опять же техники, приборов. Понимаешь?
Ким замотал головой.
-Ну, грубо говоря, ты вполне можешь работать водителем, механиком, оператором, наладчиком… Возможно, дизайнером или заниматься проектированием.
Ким его внимательно слушал. Теперь все стало понятнее. Что ж, это было неплохо. Байкер, пожалуй, даже прав. Ким решил, что нужно будет постараться все это не забыть.
-Ладно. Спасибо за все. Извини. Я понял, я пойду.
-Не теряйся. Ты же умный малый. – сказал ему Андрей.
Ким в ответ молча скользнул по нему глазами. Все это было необычно. В школе с ними никто так вежливо, на равных, не общался. Он уже хотел было подняться, но тут у их стола чудесным образом появилась Инна Витальевна.
-Авсеев, ты на программиста метишь? А тройка по алгебре тебя не смущает?
Школяр, сидя на стуле, поднял голову и посмотрел на нее. И отметил про себя, что так примерно с ними в родной школе и общались.
Классная положила Киму на плечо свою руку, но смотрела мимо. Она улыбалась, бросая на Эльфантеля странный влюбленный взгляд. Андрей поднялся, стул под ним тонко скрипнул ножкой по каменному полу.
-Андре-ей. – мягко протянула она. –Рада тебя видеть. Ну, здравствуй. Какой же ты стал красивый. И взрослый. Ну расскажи мне, как дела у тебя? Диссертация продвигается?
Тот кивнул, весело и легко улыбаясь.
-Здравствуйте, Инна Витальевна. Я тоже рад вас видеть. Пишу. Только времени не хватает. Если выдается минутка – тут же кидаюсь и пишу.
-Молодец. Смотри, не бросай, обязательно доучись. А сестры как твои?
-Хорошо. Младшие учатся. А Юля с Олей обе в институте. Юля в Архангельск поступила в медицинский. Теперь она редко приезжает, всего два раза в год. Оля здесь, с нами. На втором курсе педагогического.
-Замуж повыходили?
-Нет.
Классная улыбалась. Она с удовольствием рассматривала Андрея. Бывший ученик. Любимчик – догадался Ким, глядя на обоих снизу вверх.
-Ну это еще успеется. А родители ваши как поживают?
-Нормально. Все так же. Мама уже на пенсии. Два года назад вышла. Теперь в основном дома сидит.
-Здоровья им. Приветы передавай. Ну, а ты? Женился?
Андрей, улыбаясь, опустил глаза.
-Ясно. – Инна Витальевна вздохнула. –Повезет же кому-то.
-Я бы так не сказал….
-А ты изменился. Взрослее стал. Подумать только, восемь лет уже прошло. Как вчера помню ваш выпуск. Все были такие талантливые, яркие. Сейчас вот дети другие пошли. У всех компьютерная зависимость. Нервные, дерганные. С вами мне гораздо легче было.
-Да, особенно тогда, в театре…
-Ну что ты? –она махнула рукой. Это еще цветочки. Ну, удачи тебе, Андрей. Смотри, не бросай диссертацию. Не разменивайся на мелочи. И заходи к нам почаще. Хорошо?
Он кивнул в ответ.
-И вам всего хорошего.
-Пойдем, Авсеев. Домой пора.
Ким выбрался из-за стола и поплелся за ней, едва переставляя ноги.

***
Он тащился домой в одиночестве, мешая тяжелыми ногами мокрый, вязкий снег. До школы теперь ходить было еще дальше. Над его головой болталось унылое небо, шершавое и серое, как грязный лед. Улицы были пустыми, начинало темнеть.
Но как ни странно, Ким любил затяжную мокрую зиму. Ему иногда казалось, что такая погода наиболее четко отражает его внутреннее состояние.
Но сегодня на душе у подростка было тяжко. С алгеброй нужно было что-то делать. Вот только что? Нет, он не был пофигистом по жизни. Но к несчастью, ему многое давалось с трудом. Учеба и новые знакомства, он обычно плохо ладил с людьми. Была у Кима только одна-единственная компания и это за всю жизнь. Компания из Лехиного подъезда. Не особенно веселая, и не особо она ему нравилась, но другой не было. Ребята, конечно, сильно выпивали. Ким даже не пытался за ними угнаться. Леха тоже куда-то пропал. Он все реже появлялся под лестницей. Сидел дома, занимался с репетиторами. Отец и мать всерьез взялись за него, да и он сам вознамерился покорить экономфак. Он даже похудел от учебы.
Валька совсем перестала приходить. Парни, что постарше, напивались, распускали руки. Даже защита Кима не помогала, и в последнее время они редко виделись. Только пару раз пересекались в школе. Ким заметил, что у нее что-то наклевывается с Приваловым. Он часто видел их вместе на переменках.
Ким вздохнул. Сегодня после уроков Инна Витальевна долго с ним беседовала. Строго высказала в его адрес много нелестного. Посоветовала помириться с математичкой по-хорошему. Ким не знал, что теперь делать? Пасть ниц и целовать ее башмаки? Нет, это вряд ли поможет. Подтянуть знания? Да он столько раз прогуливал алгебру, что никогда в жизни не наверстает пропущенного.
От этого всего было грустно. Да и дома его, в этой холодной квартире, никто не ждал. Мама часто к нему приходила и уговаривала вернуться домой. Но Ким живо представлял себе отчима и упорно отказывался.

«Первую ночь в бабушкиной квартире я так и не смог заставить себя выключить свет. Разложил диван, постелил себе на нем. Улегся. И все. Сна ни в одном глазу. В голову лезло что попало, и хотя я понимал, что привидений нет и все это чепуха, но почему-то резко вспомнились все пересмотренные мною, даже в раннем детстве, ужастики. Тем более, в этой квартире я не так уже давно пережил один из сильнейших в своей жизни кошмаров. Год назад, когда пришел из школы увидел в красном кресле почившую бабушку. Как же я тогда орал! Сидя на полу и закрыв свое лицо руками. Чуть не свихнулся от страха. Кое-как потом добрался до двери и постучался в первую дверь, звал на помощь.
После меня дома целый месяц пичкали таблетками. Типа Персена и валерьянки с какой-то хренью. Но я все-равно орал во сне и у меня долго еще дергалось веко..
Впрочем, все забылось и о бабушке остались только добрые воспоминания. Я постепенно привык к ее отсутствию. Но мне ее, конечно, не хватало. И было очень обидно, что она ушла. Могла бы еще побыть со мною.
К слову, папаша мой, ее единственный сыночек, на похороны так и не приехал. Мы точно не знали, но кажется, он укатил куда-то в далекие теплые края.
Я привык. И почти бояться перестал. Прошла неделя и мне все больше нравилось жить одному. Я сам себе готовил, стирал и делал, что хочу в свободное время. Никто не лез, и я с удовольствием отметил, что гораздо проще и легче жить, не оглядываясь на взрослого дядьку, который только и ищет, за что бы к тебе придраться. Отчим меня действительно зашугал».

Правда, бывали иногда не совсем приятные моменты. По ночам. В квартире скрипели полы, раздавались какие-то непонятные шорохи, писки, стуки. Гудели и протяжно выли старые трубы. Иногда даже звякало пианино в коридоре, как будто кто-то долго держал клавишу, а затем резко отпускал. Ким подрывался, весь в мурашках, врубал свет.
Вспоминалась бабушка. После этого уже не спалось. Оставалось только включить комп. Интернет помогал Киму поддерживать связь с внешним миром, он часами просиживал на форумах, в соц. сетях, смотрел фильмы. Это было единственное, о чем он попросил маму. Оплатить проведение интернета. Больше ему ничего не было нужно. Ему казалось, что он вообще может жить без денег и без еды.
Мать звонила каждый день и ругалась, уговаривала вернуться домой. Даже плакала. Она убедила себя, что Ким смертельно обижен за ее второй брак и рождение брата. Но это было не так. И он уже измучился ее разубеждать, она как будто его не слышала.
Просто он чувствовал себя не таким, как все. Хотя, для подростка подобные мысли вполне нормальны. Дома ему было неуютно, вообще не хотелось выходить из комнаты. И отчим смотрит, смотрит… Не хотелось ни с кем общаться и просто нравилось быть одному. Эта старая квартира стала для него настоящим убежищем.

Вернувшись домой, он переоделся, потом нашел себе чего-то пожевать. Уселся за стол и тут внезапно вспомнил про Томкиного хахаля. Задумался, держа бутерброд в руке.
Ким подумал о том, что Эльфантель, пожалуй, один из наиболее адекватных людей, с которыми ему приходилось общаться. Он очень умный и кажется добрый. По крайней мере так казалось. На человеческую доброту Ким был падок больше всего. И в сотый уже раз он пожалел о том, что так грубо тогда на Андрея наехал.
Вечером он немного повозился с тряпкой и шваброй. Нет, красивее не стало. Но дышать теперь было немного легче. Непонятно было, что делать с хламом, который при жизни бабушки затопил все пространство ее большущей квартиры. Ким только беспомощно оглядывался. От ненужных старых вещей плодилось много пыли, да и места все это занимало порядочно.
В восемь вечера он позвонил Томке.
-Том, у меня дело есть.
-Говори, - отозвалась она, попутно что-то жуя.
Ким вздохнул.
-Том, у меня проблемка. С математичкой. В общем, плохо все. Я могу получить пару в году. Попроси Андрея, чтобы он помог мне с алгеброй. А то меня выпрут из школы со справкой…
-Что?! - заорала она в трубку не дослушав. – Я его уже просила, между прочим.
-Ну… он тогда сам отказался.
-Не прикидывайся овечкой. Будто я не знаю тебя.
-Да ладно. Я извинюсь. Но мне, правда, очень нужно.
-Не знаю, Ким. – она задумалась. - Мне кажется, вам лучше не встречаться. Вряд ли вы с ним поладите между собой.
-Почему же? Потому что он такой умный, а я такой тупой?
-Да при чем здесь это? Он вообще сейчас сильно занят. Не знаю, будет ли у него хоть один час свободного времени.
Ким разозлился.
-Да идите вы оба!
Психанул и бросил трубку. Ну и пусть – решил он. Пусть катятся куда подальше. Одна-единственная оплошность – и на тебе! Она его бережет. Конечно – Ким вздохнул – влюбленные люди крайне эгоистичны.
Хотя с Андреем у Томки начало складываться все только благодаря ему. Она сама ведь такая трусиха, что в жизни бы не отважилась первая к нему подойти. В ту памятную встречу, Томка с ним действительно прокатилась. Ким довольно долго ждал ее, сидя на корточках у памятника Петру. Курил, особо ни о чем не думая, замерз.
Когда они, наконец, приехали и распрощались, она вся тряслась от холода и радости.
Она подскочила и схватила Кима за локоть.
-Ким! Какой же он классный! Ты не представляешь!
-Почему? Представляю, - буркнул он. –Просто офигенный. Я уж думал вы не вернетесь.
-Да уж…. Боже…как от него приятно пахнет!
Ким закатил глаза.
-Походу ты конкретно запала. Ну вы хоть поговорили?
-Ну да…немного. Классно-то как! - она зажмурилась. -Только он сильно гоняет! Жутко. Меня чуть ветром не сдуло. Страшно было. Мы всех его приятелей обогнали. Они даже немного ругали его. Но за рулем он такой…. Даже не знаю как описать. Он хрупкий, а на самом деле очень сильный.
Ким терпеливо слушал, глядя себе под ноги.
-Знаешь какое у него прозвище среди байкеров? Представляешь, Эльф!
-Эльф?
-Да. Я вначале не поняла, но они все его так называют. У них у всех есть какие-то байкерские прозвища.
-А-а, ну это от фамилии. –догадался Ким. -Первые четыре буквы. Эльфантель – получилось Эльф. Прикольно придумали.
-Да. Ему идет, правда? Он на самом деле выглядит как эльф.
-Ну да….
В темноте ее глаза светились и блестели. Она и думать забыла про сон, холод, усталость. Ким только недоумевал, как вообще можно было настолько сильно втюхаться в человека, которого ни фига еще не знаешь.
-Слушай, Ким, спасибо! Я бы сама ни за что не подошла к нему. Кажется, девушки у него нет. Я так рада! Мы телефонами обменялись. Он обычно своих сестер катает по очереди, а сегодня был один. Как удачно совпало!
-Угу, просто невероятно. Он мне приснится сегодня.
Томкину депрессию тогда как рукой сняло. Правда после этого они с Кимом стали гораздо реже общаться. Теперь у нее была компания поинтересней.

***
В субботу Ольга посадила Борьку в зимнюю коляску и прикатила в гости.
Увидев Кима на пороге, она прослезилась. Он выглядел похудевшим, сонным, кутался в старый отцовский свитер, в квартире было довольно прохладно.
-Ну, мам, хватит. Давай, проходи уже.
Горестно вздыхая, Ольга обошла берлогу.
-Бардак, какой бардак…. Это же настоящий сарай! Нет, жить здесь нельзя. Ты только взгляни, сколько хлама…. А потолок? А пол трещит под ногами. Ким, ну разве тебе здесь нравится?
-Да мне все равно. Моя комната нормальная.
-Так ведь холодно!
-Я уже привык. Я закаляюсь.
-Ким, ну давай домой, а? Ты же не умеешь ничего. Ни постирать, ни приготовить. – причитала она.
-Научусь как раз. Ничего сложного.
-А уроки? Ким, только не говори, что школу запустил. И что тебе только в голову ударило, уйти из родного дома? Соседи шушукаются, что мы выгнали тебя.
-Блин, да когда тебя волновало мнение соседок?
-Какой упрямец! Точно весь в папашу. И как ты можешь здесь жить? Это же ужас сплошной. Здесь ремонта лет тридцать не было. Ну да, последний раз еще твой дед был живой. Он ремонт и делал…
Ольга неприязненно оглядывала стены.
-Жутковато.
-Нормально. Винтажненько, - улыбнулся Ким.
-Чего?
Он только рукой махнул.
-Мам, да все нормально. Мне здесь хорошо. При бабушке ведь то же самое все было. И хлам этот везде валялся, но мы с ней здесь жили. А теперь это все мое. –Ким ухмыльнулся. –Вынесу потихоньку на помойку и дело с концом.
-Ладно, - вздохнула Ольга. – Я принесла тебе денег, купишь масляный радиатор и у кровати поставишь. А остальные комнаты запри, чтобы не так сильно сквозило. Надеюсь, проводка его выдержит. Надо бы электрика вызвать сюда….
Сугробов пока еще не было. Ким часто смотрел в окно своей комнаты и видел, как во дворе соседнего дома мужчина заливает своим детям каток. Воду он лил из шланга и на застывшем пятачке катались на малюсеньких конечках его дошколята.
Усадив Борьку на широкий деревянный подоконник и придерживая его руками, Ким показывал брату свой двор. На старой яблоне, прямо перед их окном, висело сморщенное, по какой-то неведомой причине удержавшееся на ветке яблоко. Борька, обзавелся парою новеньких зубов. Серьезно глядел на улицу своими большим карими глазенками и следил за пальцем.
Ольга быстренько прибиралась, пока Ким таскал на руках ребенка. Она здорово умела наводить чистоту, вокруг пахло хлоркой. Она принесла ему одежды, даже купила где-то новый свитер. Выложила не кровать чистое постельное белье.
Ким благодарно чмокнул ее в щеку, забота была ему очень приятна и настроение мигом поднялось.

На следующий день, в воскресенье, Киму позвонила Томка. Пригласила в гости. Ким все еще чувствовал обиду не нее. -Все они такие, -собираясь думал он. -Или все разом забудут про меня, или, наоборот, покоя не дают.
Но он все-таки бросил обнимать свой обогреватель, оделся и поехал к ней.
Народ на остановке дергался. Все, как один, топтались и переминались с ноги на ногу. Вытягивали, словно гуси шеи, выглядывая свой транспорт. Ким тоже порядочно замерз пока стоял. Он теперь вообще все время мерз. И дома и на улице. Было ощущение, что тело его вообще само себя не согревает. Приходилось поэтому кутаться в два свитера сразу. В таком обличье Ким казался упитанным, круглым, чего на самом деле не было. Наоборот, за последние недели он совсем отощал.
Мороз к вечеру все крепчал, руки стыли даже в перчатках. В носу щипал холод, а от дыхания шел густой белый пар. Солнце садилось на бледно-голубом небе. Красное, веселое и одновременно злое, оно пряталось за маленькие, висящие над горизонтом облака. И они тоже окрасились в малиново-красный яркий цвет. А вокруг белел снег. На газонах, на деревьях и на крышах. Искрился и мерцал. Было красиво.
Ким решил, что наверное околеет здесь, так и не дождавшись нужную маршрутку. Но, счастью, в последний момент она подошла. Пока он добрался, уже начало темнеть.
Квартиру Томка с подругой снимали в высокой панельной новостройке, на седьмом этаже. Окнами на сосновый, чудом уцелевший среди масштабного строительства, лес. В домах этих было тепло и чисто, половина квартир еще пустовала.
Ким с удовольствием окунулся в светлое и нежное тепло, воздух в квартире был пропитан женскими духами.
-Замерз совсем? Проходи. А я торт купила. Шоколадный. – сказала Томка.
-В честь чего такой праздник? А Маринка где? – спросил Ким, заглядывая в полупустую, светлую девичью комнату. На спинке кресла сидел, тараща карие глаза, большой плюшевый медведь. Почему-то он был персикового цвета.
-Домой уехала.
-А-а-апчхи! Фух…. Твой зверь? Огромный какой.
-Нет. Маринке парень подарил на Новый год. Ты раздевайся, проходи. Чего на пороге стал и заглядываешь? Сейчас, кстати, Андрей придет.
Ким нахмурился. Переступил с ноги на ногу, раздумывая, а стоит ли вообще ему тогда здесь оставаться.
-Ну чего ты?! – крикнула из кухни Тамара. –Иди сюда. Стал там как неродной.
-А я тогда зачем? Зачем пригласила?
Томка выглянула из-за двери.
-Торт есть пригласила. Сами не справимся. Хватит тебе уже корчить из себя изгоя. Сидишь там в своей кошмарной берлоге как медведь! Видела я эту вашу квартиру. Страсть Господня. Ты хоть бы позвонил мне или в гости зашел.
-Я звонил. Забыла уже? А ты чего злая такая? – спросил он, разматывая шарф.
-Ничего.
Она развернулась и ушла на кухню.
-Том, ты чего? Случилось что-то? -крикнул он ей в спину.
-Нет, что ты. Все нормально.
Ким снял верхнюю одежду, аккуратно повесил и притопал следом. Тамара включила чайник.
-Ты расскажи мне лучше, как тебе живется-то одному? Не страшно в такой квартире?
-Страшно. – признался он.
-Ясно. – она вздохнула.
Ким заметил, что она даже не обратила внимания на его ответ. Просто разговаривала с ним, а думала о своем.
-Том, ты чего такая?
-Какая?
-Задумчивая. Хочешь, я уйду, если мешаю.
-Да не мешаешь ты мне. – она отмахнулась и полезла в холодильник.
Наклонилась, прогнулась, прямо как кошка. Стройная, волосы длинные и пушистые. Красивая. Он уселся на табуретку и наблюдал за ней.
-А Андрею твоему я тоже не буду мешать? Думаю, он мне не очень-то обрадуется.
-А ты не задевай его и веди себя нормально. Он вообще-то привык уже к олухам навроде тебя. У него их полные аудитории каждый день.
-Бедняжка. Сильно его, наверное, студенты достают.
-Не достают. Как мыши сидят.
-Боятся, значит? – предположил Ким.
-Почему боятся? Просто слушают.
-А-а. А вы в универе тоже вместе гуляете?
-Нет, конечно. Он же на работе. Почему ты спрашиваешь?
Он пожал плечами.
-Ну хочешь, буду молчать. Надо же о чем-то говорить. Пригласила в гости, а сама ходишь мрачнее тучи. Вот я и думаю, что у тебя может что-то стряслось.
-Ничего.
-Ты из-за него такая?
Она не ответила, но он и сам догадался. Из-за него. В таком задумчиво-тоскливом настроении она была каждый раз, когда думала об этом своем «прынце».
-Вы же встречаетесь с ним? Разве нет?
-Встречаемся… - протянула она. – Наверное, встречаемся. Я уже и сама не знаю.
-Это как?
-Да никак. Гуляем, разговариваем. Я не знаю… Такое ощущение, что он относится ко мне, как к подруге. Или сестре. Не понимаю я его. В этом все и дело.
-Ну, немудрено. Если у него их четыре штуки. Думаю, он ко всем девушкам так. –легкомысленно предположил Ким
-Хватит ерунду пороть.
-Ну, тебе виднее. А ты что думаешь?
Томка уселась на табуретку.
-Не знаю пока. Не могу понять. Вот смотрю на Маринку с Вовкой. У них все просто и ясно. А у нас…мрак какой-то. Он вроде бы есть, но как будто не со мной. О себе он все рассказывает, но я все равно почти не знаю его. Он в трех местах умудряется работать, поэтому вечно занят. Семье помогает. Да и учится еще. Вообще, такое чувство, что я одна хочу, чтобы мы были вместе. Наверное, я все-таки не очень нравлюсь ему.
-Но вы же вместе.
-Я о чем тебе говорю? Вдруг я ему навязываюсь?
Томка поникла, сделав такие выводы вслух. Ким ничего не понимал.
-Том. Да как ты можешь не нравиться! Ты же красивая! Он что, вообще слепой?
-При чем здесь «слепой»? Я могу быть просто не в его вкусе. Тебе же вот тоже не все подряд девчонки нравятся.
-Да мне вообще никто не нравится, - признался он.
-Вот видишь! Я думаю общается он со мной просто из вежливости. Потому что я этого хочу. Мне так кажется. Ну не ведут себя так влюбленные мужчины!
-Том, да откуда ты знаешь, как они себя ведут? Или ты хочешь, чтоб как в кино все было?
-Да при чем здесь кино! Он не хочет меня и все. Я же не дура.
Не хочет? Ким притих, когда до него наконец-то дошел смысл ее слов. Для него все-таки это было как-то уж слишком по-взрослому.
-Том, ну вы же всего-ничего встречаетесь…. Мало времени еще прошло.
-Думаешь?
-Конечно. Тем более, он не такой, как Маринкин Вовка. Едва имя узнал – и сразу в койку. Он же у-умный. Ему настроиться нужно, подумать. Он ведь тоже человек, может пока просто стесняется. Так ты сама его завали. Попробуй. – добродушно предложил он.
Томка резко встала, окинула брата ледяным взором и молча ушла в комнату. Ким только пожал плечами. Нет, ну а чего она хотела? Чтобы он помог ей развести на этой почве побольше соплей? Тоже, блин, драма.
Электрический чайник закипел, пуская облачка горячего пара и сам отключился. Тут же позвонили в дверь. Ким пошел открывать.
-А вот и байкер - недотрога, - пробормотал он, отпирая замок.
Эльфантель тоже окатил Кима холодом, но уже настоящим. Он вошел краснощекий с мороза, свежий, замерзший до инея на черно-коричневой енотовой опушке обрамлявшей его лицо. На голову, по самые брови у него была натянута вязаная черная шапочка.
-Привет.
-Привет, Ким.
Андрей с легкой улыбкой пожал руку Кима, стянув перед этим перчатку. Потом протянул вышедшей из комнаты Томке заиндевевшую и хрустящую белую розу.
Ким отошел в сторонку и проследил за тем, как Андрей поцеловал Томку. Чмокнул в щеку и все. Действительно, холодновато – подумал он. -Странно, может у него с этим проблемы? Или Томка не настолько ему нравится. В любом случае, оба варианта печальны. Для Томки.
Час спустя Андрей Эльфантель все еще сидел на полу и чинил по давней просьбе Маринки ее накрывшийся комп. Менял в нем видеокарту. Чайник на кухне вскипал по третьему разу, торт таял на тарелках. Тамара ушла на кухню, Ким притопал следом.
-Вот видишь? - обиженно зашептала она. – Вечно он так. То полку прикручивает, то кран чинит, то гардину вешает. Как муж на час. Нет бы, посидеть рядом и поговорить. Странный такой… я все никак не привыкну. С тех пор, как стал сюда ходить, вечно что-то чинит. Только и делаю, что стою и смотрю через его плечо. Я с ума скоро сойду. Ты хоть раз встречал таких людей?
-Ну, вообще, удобный чел. Я бы радовался на твоем месте. У меня, кстати, тоже ноут стал барахлить, может он посмотрит?
-Ты издеваешься? – прошипела Тамара. – Вижу, издеваешься, как обычно. Ну, спасибо тебе большое.
-Нет, ну а что здесь плохого? Вовка Маринкин хоть разочек что-то сделал для вас?
Томка пожала плечами.
-Вот видишь. Он к ней только трахаться ходит. Тебе вообще нужен такой диванный лежебока? –тоже шепотом спросил Ким.
Томка усмехнулась.
-Эх, Ким….. мне уже третий десяток пошел. На хрена мне полочки в чужой квартире?
-Н-да. Вас, женщин не поймешь…. Вечно все не так. Том, давай ему торта отнесем. Что он там сидит голодный. На работе ведь пашет, здесь тоже….
-А я как будто ему не предлагала?
-Значит, настойчивее нужно быть. Что ты его боишься?
Киму стало Андрея немного жалко. Бедный, ведь так старается, и все равно не оправдывает ожиданий. Может, пойти, намекнуть ему, что на самом деле от него требуется, - подумал он. И улыбнулся про себя.
-Иди, неси. – расстроено ответила она. – А я не могу. Чувствую себя последней тварью.
-Да, любовь зла.
-Сам ты козел, - отозвалась она.
Ким усмехнулся на ее слова, взял тарелку и осторожно положил на нее кусок торта.
Эльфантель ползал на коленках по полу, прикручивал боковинку системника. Ким бесшумно остановился в дверях и уставился на него. Было непривычно видеть этого преподавателя в домашней обстановке. Особенно после того, как он выглядел в университете, весь такой затянутый в костюм и галстук. Эльфантель вообще, умудрялся быть всегда разным, поэтому, каждый раз к нему приходилось заново привыкать. Словно у него была в арсенале целая сотня разных лиц.
Ким молча стоял на пороге и смотрел, как он работает. Аккуратно, быстро. На нем был надет коричневый вязаный свитер. Толстый, как броня. Ким подумал, что свитер наверное связала ему одна из сестер.
-Поставил? – спросил он, подходя ближе.
-Да. Сейчас загружу, посмотрим. – Андрей обернулся - Что это у тебя? Торт?
-Да. Это тебе. Вообще-то Томка для тебя его купила.
-Здорово. Я с утра ничего не ел.
Андрей резво поднялся, взял с тарелки вилку. Отправил кусочек в рот и снова плюхнулся на пол. Ким так и остался стоять с тарелкой в руке.
-Ты бы тогда пошел на кухню, да поел нормально. А? Хочешь бутерброд может быть…..
-Спасибо, сейчас.
Комп заработал. Андрей удовлетворенно хмыкнул и пошел мыть руки. Когда он вернулся, они с Томкой наконец-то усадили его по-человечески за стол. Ким немного стесняясь, забился в угол и таращился оттуда. Андрей выдохнул, тут же залпом выпил весь горячий чай и после этого вспотел, так что даже волосы у него прилипли ко лбу. После этого, он заявил, что в квартире жарко, стянул с тебя теплый свитер, оставшись в черной футболке. Футболка обтягивала его грудь и плечи, так что Ким опять узнал в нем увлеченного байкера. Это снова был другой человек. Он сидел между ними, ковырял вилкой торт и увлеченно рассказывал о новой программе, в которой «…можно будет теперь создавать гибкие и масштабируемые приложения измерений, управления и тестирования с минимальными временными затратами….». Бррр.
Кажется, это было что-то из области программирования. Ким с Томкой понимали в этом не больше, чем хрюшки в опере. Поэтому сидели, тихо и покорно внимая. И если на счет Томки было неясно, то с Андреем как раз все было предельно очевидно. Какая вообще девушка способна такое выдержать и не сбежать через пятнадцать минут? Ким теперь понял, что зря смеялся над Томкой. Она была права, этот байкер странный. И если это у них называется свиданием, то я тогда, мать ее, английская королева, - думал Ким, слушая рассказ Андрея.
Но он был увлечен и они его не перебивали. Как Киму теперь казалось, Андрей вообще состоял из одних своих увлечений. Голова его была забита до отказа. Тамара бросала на него резкие взгляды, Ким просто молча слушал. Было уже довольно поздно, за окном давно стемнело, поэтому оба гостя вскоре засобирались домой.

Томка домывала на кухне посуду. Она сама не понимала причину своего недовольства. То, что парень ее мечты оказался сдержанным, медленным и скупым на чувства, можно было ожидать, глядя на него. Она это и предполагала. Его профессия и специальность, круглосуточная занятость, семья, в конце-концов… Дела, заботы и беготня съедали все его время. Он жил только этим. Но Томке казалось, что это неправильно. В двадцать четыре года у человека уже должна быть личная жизнь. А он просто приходил и быстро уходил, как …как тот же Ким.
Это было странно. Казалось, она ему навязывается. От одной этой мысли у нее болезненно сжималось сердце. Посоветоваться было не с кем. Раве что с Маринкой. Но не хотелось. Философия подруги Томку отпугивала, ведь она знала, что та начала спать с Вовкой уже на второй неделе знакомства. А сколько парней у нее было до этого? Пять или шесть. Маринка хвасталась, что умеет делать все и поэтому все ее парни от нее без ума. Тамара от этих слов превращалась в соляной столб. Ей было стыдно. Особенно потому что она, такая вся правильная и скромная, страстно и тайно хотела своего Андрея. До коликов в животе, до темноты в глазах. Она тайком разглядывала его фигуру и не могла оторвать растерянного взгляда от его ладоней, от распахнутого ворота рубашки. К щекам приливал жар. Он казался Тамаре идеалом красоты и стройности.
Но он вел себя сухо. И это было очень обидно. То, как сильно ее тянет к этому мужчине и то, что он такой холодный, мучило ее с самого начала их отношений. Хотя всего три месяца…, или уже три месяца? Они вместе уже четверть года. Это много или мало?
Но только от всего этого она не переставала меньше его любить. Его резкий серый взгляд, тонкий нос, аккуратные ладони. Черная шапочка по самые брови. Его спешка, сдержанная торопливость, непоседливость и запах сигарет… Все это уже стало родным. Он как будто всегда был рядом, и Томка уже просто не могла представить теперь рядом с собой кого-то другого. Казалось, этот суховатый молодой математик и есть ее единственная в жизни судьба.
Она им любовалась, как любуются произведением искусства. Издалека и затаив дыхание, ибо трогать руками нельзя. Очарование было в его внутреннем мире, в его голове полной цифр и формул, в его голосе и умном взгляде. Одновременно он казался нежным и резким, простым и непонятным.
Первая любовь, пришедшая в двадцать с лишним лет оказалась сложным и странным испытанием. И была очень крепкой. Не подкрепленная физической близостью, но питаемая ожиданием, жаждущая и слепая. Она ждала, и боялась, и надеялась.
Даже легкомысленная Маринка его оценила по достоинству.
-Знаешь, он не какой-то там особенный. – сказала она Томке. -С первого взгляда и не заметишь. Но в нем есть характер. Это чувствуется, когда немного пообщаешься. Тебе повезло, думаю, он очень надежный парень. Такой, который не бросит, если что-то случится. Хотя и странноватый, чего уж скрывать. – Тут Томка улыбнулась. - И перспективный, если говорить о будущем. Мой Вовка так вообще раздолбай в этом смысле. Но вы с Андреем чем-то похожи.
Не то, чтобы Маринкино мнение имело большой вес. Но Томке было приятно, что ее выбор оценили. Оставалось только принять Андрея Эльфантеля таким, какой он есть.
Томка вытерла руки, спрятала остатки торта в холодильник и, выключив на кухне свет, пришла в комнату. Равнодушно осмотрелась. Было одиноко. Только глупый медведь на кресле смотрел на нее усталыми глазами.
Он ушел, как обычно. Мог бы и остаться. Неважно зачем. Даже просто смотреть до утра фильмы по раздолбанному маринкиному компу. Это тоже романтика. Не Бог весть какая, но все же…
Полуторачасовое свидание никак не утолило жажду близости, желания быть рядом и вслушиваться в голос. Этого было слишком мало. А ее сводил с ума один только запах. Сигареты, кожаная куртка, свежая туалетная вода. И его волосы, пахнущие липой. Теплый аромат.
Любовь, любовь, любовь, - крутилось у нее в голове. Так вот она какая. Сладкая и колючая, острая, ноющая, сердце на веревке по пятам. Хочется быть с ним.
Она зажмурилась, вспоминая первый поцелуй. Он в итоге сам это сделал. В парке, после лекций. Они бродили там, потом Андрей достал сигареты, но Томка его остановила.
-Подожди. Возьми вот это.
Вытащила из кармана припасенный зеленый тюбик. Нивея с ромашкой. Наконец-то купила. И куда его сестры только смотрят, неужели трудно подсказать ему, как все исправить? Хотя, возможно, они и не пялятся часами на его потрескавшиеся сухие губы, вообще на них не смотрят…
-Это что? – спросил он, скосив глаза на помаду.
-Это губы мазать. От ветра. Она бесцветная и почти не пахнет.
Андрей спрятал сигареты обратно и осторожно взял из Томкиных пальцев помаду.
Он стоял, в нерешительности вертя тюбик затянутыми в кожаные перчатки пальцами, как будто раздумывая, мазаться ему прямо здесь или потерпеть до дома. Томка не выдержала и психанула. Выхватила у него помаду, в два счета содрала защитную пленку, открыла. Затем приподняла правую руку и двумя быстрыми движениями мазнула по его губам.
-Вот так это делается. – сказала она. -И все. Никаких трещин, все красиво и здорово.
Он моргнул, улыбнулся. Красивый. Шапочка надвинута на самые брови, щеки как обычно, пунцовые от мороза.
-Спасибо. – выдохнул вместе с белым паром.
-Пожалуйста.
Томка закрыла тюбик и сунула ему в карман.
-Просто носи с собой.
Вместо ответа Андрей облизал свою нижнюю губу, изучая жирную парфюмированную пленку. Это выглядело забавно. Тамара улыбнулась и слегка придвинулась к нему.
-Неприятно?
-Непривычно. Спасибо, сам я никогда бы не додумался. Так даже лучше….
Томке показалось в этот момент, что оба они окружены какой-то особенной аурой. Нежной, чуткой и теплой. Взгляд у него стал какой-то особенный, блестящий. Он неспеша положил руки ей на плечи, чуть склонился и медленно поцеловал Томку. От него пахло ромашкой. Губы у него были совершенно расслабленные, спокойные, мягкие и скользкие. Поцелуй вышел уверенным, серьезным. Она почувствовала его силу, напор. То, чего так давно хотела. И сразу же что-то изнутри потянулось к нему, закружилась голова. Хотя обнять его в ответ она побоялась. Он с улыбкой отстранился и взял ее под руку. Сердце у нее колотилось, и его тепло и сильная рука рядом успокаивали.
-Пойдем. Провожу тебя домой.
Эти воспоминания не давали покоя, разжигали кровь. Ей хотелось повторения, хотелось его ласки, запаха, голоса, тепла. Но он не спешил. И от этого было плохо.

***
Андрей и Ким вышли из подъезда и побрели до ближайшей остановки. Оба молчали, топая рядом. На улице было тихо, пустынно. Изредка в узких дворах протискивались, ослепляя светом фар, машины. Прохожих не было видно, да что там, собаки и те не бегали. Стало намного холоднее, чем днем. Под ногами оглушительно скрипел схваченный морозом снег, воздух, казалось, тоже застыл. Он с каким-то свистом входил в легкие, вызывая при этом острое покалывание в носу.
Для того чтобы срезать дорогу они свернули в узкий проулок, обрамленный по сторонам старыми пятиэтажками. Там было светло. Местами. Они выходили из темноты под свет фонаря и снова ныряли в темноту.
Небо свешивалось над ними гигантским куполом. Черное, в мерцающих звездных искрах. И тоже холодное. Холод лился на головы прямо из космоса. Ким шел, заглядываясь на звезды. И почему-то думал про Андрея и его семью.
-А что, у тебя правда четыре младших сестры?
-Да. – ответил Андрей, не поворачивая головы.
-И каково это? Ужас, наверное?
-Да не, почему же. Наоборот, весело. Нас родители с любовью делали, мы все веселые получились.
-А у меня тоже есть младший брат. Годовалый.
-Такой маленький? - удивился он.
-Да. Моя мама еще молодая.
-Вот как… это хорошо.
Он снова замолчал. Ким не знал, о чем с ним еще говорить. Андрей казался каким-то отстраненным. Но Кима это совсем не напрягало. Если молчит, значит ему просто есть о чем подумать – решил он.
Тишину ничего не нарушало. Впереди, на белом чистом снегу вытягивались тени. Тени были длинные, худые и полупрозрачные, словно от каких-то пришельцев. Глядя на них, Ким подумал, что способность отбрасывать тень – единственное, что у него может быть общего с таким человеком, как Андрей. В остальном же они с ним как с разных планет. Ну вот о чем совершенно разные люди могут поговорить, идя рядом холодной зимней ночью? Ким задумался и погрузился в себя.
Ким начал промерзать. Он трясся и прятал руки поглубже в карманы. Терпел, что еще оставалось. Дурацкая тяжеленная кожаная куртка застыла на нем и стала колом. Подкладка на ней была ерундовая, тонкая. Ему, на самом деле, давно уже был нужен нормальный пуховик. Но просить чего-то у матери он сейчас ни за что бы не стал. Ким скосил глаза на Андрея. Тот не трясся, казалось ему совсем даже не холодно. Правда носом шмыгал беспрестанно.
-У тебя имя необычное. В честь кого назвали? – неожиданно спросил Андрей.
Ким вопросу не удивился. Он давно уже к нему привык.
-Коммунистическая интернациональная молодежь. – бодро ответил он, отчаянно хрустя в карманах застывшими пальцами. –В честь нее, молодежи….
-Что, серьезно? Так ты у нас юный коммунист?– Эльфантель повернулся к нему и уставился на подростка веселыми блестящими глазами. Потом засмеялся, оскалив крупные зубы и глядя ему в лицо. Ким обалдел и слегка растерялся. Впрочем, Андрей быстро спохватился. Перестал ржать и успокоился.
-Слушай…. Извини меня. Не обижайся, ладно?
-Да что на вас евреев обижаться? Себе дороже. - пробормотал Ким.
Андрей снова рассмеялся, показывая сразу два ряда крепких зубов. Ким снисходительно молчал.
-А ты чудной. Ну ладно, все, ничья.
-Какая еще ничья? - возмутился Ким. – Два один. В мою пользу. Ты один тут веселишься.
-Хм… тебе палец не суй в рот, да?
-Понял наконец-то. А говорят, что ты умный….
Андрей покачал головой и с улыбкой, чуть прищурившись, посмотрел на него. Как на диковинку. Как будто ему вдруг стало интересно. Ким ответил таким же пристальным взглядом, не желая давать ему никакого спуску. Пусть знает, что он хоть еще и «малой», но вовсе не так уж прост. Всего на пару секунд они сцепились глазами.
Взгляд у Андрея был пронзительный. И еще добрый, теплый, какой-то даже знакомый. Киму показалось, что этот парень видит его насквозь. Поэтому смутился и уставился себе под ноги. Андрей спокойно достал из кармана бумажный платочек и вытер нос.
-А если серьезно. У тебя отец что ли в партии состоит? С чего вдруг такое имя?
-Нет. – выдохнул Ким. –Папаша бы до такого извращения не додумался. Меня так дед назвал. Тот еще кретин был…
-Почему? –возразил Андрей. -Хорошее имя.
-Хорошее, не спорю. Для собаки. Бим, Ким. Где-то рядом.
-Придумал тоже…. С чего вдруг такие ассоциации? Мне твое имя нравится.
Они пришли на остановку. Транспорт еще вовсю ходил, так что мерзнуть осталось недолго. И это было хорошо. Ким все сильнее чувствовал, как щиплет в носу. Да и пальцы ног уже не ощущались.
На открытом пространстве, у дороги, дул ледяной ветер. Они топтались рядом, ежились от его ледяных порывов. Снег под ногами хрустел, будто крахмал. А в высотках, торопливо и хаотично понастроенных в этой относительно молодой части города, горели огни. И в каждом окне по-разному: где-то красноватый, где-то желтый, где-то белый свет. А где-то просто работал телевизор, и окно от этого мерцало тусклым и синим. Сами дома, едва только на их фасадах меркнул свет желтых фонарей, быстро тонули, сливались с небесной чернильной тьмой. Ким прищурился и тогда ему показалось, что светящиеся окна – это продолжение звездного неба. Это было красиво. Как будто кто-то кинул на город искрящееся покрывало.
-Ким, а как у тебя с алгеброй сейчас? Тянешь?
Ким заморгал, развернулся к Андрею. Ничего не ответил.
-Плохо, значит? – предположил тот.
-Ну, да.
Ким почувствовал неловкость, вспомнив их неудавшееся занятие. Да уж, дурь перла из него тогда вовсю, а Эльфантель тогда просто оказался рядом.
-Ты же выпускник, нужно учиться. Дальше будет еще сложнее.
-Да знаю я. Все уши уже прожужжали….
-И правильно делают….
-Да не могу я! – взвился он. Даже забыл про холод. -Меня математичка гнобит. Ненавидит просто. Я от этого еще меньше соображаю. Знаешь, к доске вызывает и уже заранее ждет, как я опозорюсь.
-Почему ты так думаешь?
-Потому что у нее на лице все написано.
-Ну знаешь…. Мне кажется все-таки, ты придумываешь.
-Кажется тебе... Ты бы ее видел! Вообще, легко тебе говорить, ты же математик. А я вот нет! Терпеть не могу вашу математику, ненавижу просто!
-Успокойся ты…. У вас ведь Вера Ивановна преподает? –уточнил Андрей. –Ничего особенного и зря ты так убиваешься. Просто суровая тетка. У меня она тоже вела в школе алгебру.
-Андре-ей, - устало протянул Ким. – Она не просто суровая, она чиканутая. На всю бошку. Она одинокая и оттого злая как ведьма. Я когда ее вижу, с полом слиться хочу. Какая тут, блин, алгебра в голову полезет?
-Ну ладно тебе. – нахмурился Эльфантель. Ты как будто собаку Баскервилей описываешь. Не преувеличивай. Вообще, хочешь, я тебе помогу? –неожиданно предложил он.
-Что?
-Помогу, говорю. – Терпеливо повторил Андрей. -Если ты, конечно, хочешь учиться. Ты подумай, хорошо? До весны осталось всего - ничего.
Ким опешил от такого заявления.
-Да я уж…. Сам как-нибудь. У тебя что, разве есть на это время? Томка говорит, ты много работаешь. И еще диссертацию пишешь, я знаю.
-Найдется. – просто ответил он. – Раз предлагаю – значит время у меня есть.
Ким задумался. Хотя думать особенно было не над чем. Здесь нечего было перебирать: или он с позором остается в школе на второй год, или идет из нее со справкой, или же занимается с репетитором.
-Ну…. Раз так, то можно, наверное. В армию вообще-то неохота пока. Хоть куда-нибудь поступить на очное, а там видно будет…
-Хорошо, Ким. – быстро сказал Андрей. - Я позвоню тебе, когда смогу зайти. Только скинь мне сейчас свой номер.
-Только я сейчас не дома живу. – предупредил Ким, набирая номер Эльфантеля. – Туда больше не приходи.
-Да? А где же ты живешь?
-Сейчас отдельно. Ушел от своих после нового года.
-Почему?
-Не лажу с отчимом.
-Ясно. – Андрей кивнул. – Смотри, мой автобус подошел.
-Да…давай. Звони, как сможешь, я буду стараться.
-Я не сомневаюсь, что ты будешь стараться. Пока.
Андрей улыбнулся и быстро заскочил в закрывающиеся уже двери.
-Пока, - попрощался Ким с отъезжающим номером 90.

«Почему он предложил мне помощь? Из-за Томки и из-за того, что я ее брат-неудачник? Или просто из жалости? Странно. Но он, кажется, не такой, каким я его до этого себе представлял. Почему-то у меня возникло стойкое ощущение, что я его сто лет знаю. С ним мне было легко. Даже молчать. Этот Андрей-Эльф на самом деле простой человек. Просто он такой, какой есть и зря Томка волнуется. Он же математик, а у них в головах фиг знает что творится – так я решил про себя».

Ночью Ким толком еще не проснувшись, дернулся и быстро подскочил в кровати от звона старого пианино, стоящего в коридоре. Судорожно нащупал выключатель на стене, едва не сорвав его ко всем чертям. Было дико и страшно так просыпаться, он вжался спиною в холодную стену, озираясь по сторонам.
-Какого дьявола оно звенит?? – пробормотал он. Взглянул на часы, было около пяти утра.
Заснуть уже не смог, сидел в постели, съежившись и нервно прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре, за закрытой дверью его комнаты. Глухой, лопающийся звук ослабшей струны продолжал звенеть в голове. Встать сейчас с кровати и проверить, что там такое происходит, казалось невозможным. Ким все еще боялся этой квартиры.
Просидев с полчаса в полной тишине, он потянулся и включил ноутбук, лежащий на тумбочке рядом с кроватью.. За ним и просидел в интернете, пока не начался рассвет.
Звуков больше никаких не было. Когда пришел день, то было уже и не так страшно. Ким успокоился и вышел из комнаты. Включил везде свет. Ничего не изменилось, все барахло было на своих местах. «Хрен знает, может, это у него от старости.» - решил он.
В школе Ким отсидел все шесть уроков, как положено. Правда, в столовой на большой перемене его поджидало неприятное открытие. Валя и Максим сидели за одним столиком, вдвоем. Склонив друг к другу головы. И шептались. Не то, чтобы Ким был обижен или ревновал. И встречаться он ей тоже не предлагал, но все же… он так часто ее провожал. Из школы и с вечерних посиделок в их «застенке». А в последнее время они совсем перестали видится. Неужели из-за этого? Ким мрачно жевал макароны, наблюдая за ними.
Леха подоспел как всегда вовремя. Бухнул поднос со своей жрачкой на столик.
-Блин, осторожнее, придурок! – рассердился Ким, отряхивая с рукава вишневого пиджака разбрызгавшийся Лехин компот.
Тот и ухом не повел.
-Видел? – спросил он, кивая в сторону Вали и Макса.
-Что? – спросил Ким таким тоном, как будто ничего вокруг не видел вообще.
-Увел Привалов твою девчонку.
Он только закатил глаза на эту реплику и опустил голову, продолжая ковырять обед.
-Ты че, там клад ищешь? – спросил Леха.
Ким поднял на него глаза.
-Осел ты.
-А ты лошара. Провожал ее семь лет, прогуливал, а она теперь с другим крутит. Симпотная такая, кстати, ничего. Зря ты. Может, разберемся с ним?
-Зачем это еще?
-Не, я серьезно, - настаивал Леха.
-Не знаю. Я подумаю.
-Ну-ну, думай….. Я бы на твоем месте давно ему навалял. Нашелся тут самый умный, путешественник, блин…
Он переставил тарелки на стол и начал усердно молотить все, что на них лежало. Левой рукой, Леха был левша.
Ким скосил глаза на эту парочку. Сам Привалов ему отчасти был даже симпатичен. Он всегда был какой-то другой, отличный от всех остальных, более продвинутый, крутой. Он путешествовал и очень модно одевался. Джинсы под школьным пиджаком – просто охренеть! И никто ведь ничего ему не говорит. Как будто он какой-то особенный. Хотя, скорее всего, он такой и есть. Вот только его дружба с Валей Киму не нравилась. Хотя вряд ли это дружба.
В столовой было шумно, как обычно. Звон, грохот, шарканье стульев о пол. Толконтя. И среди всего этого    Валька краснела, хихикала, прикрывая накрашенный розовым блеском рот. Привалов что-то шептал ей в самое ухо. Склонился к самым ее волосам.
У Кима засосало под ложечкой. Грызла не ревность, а просто досада. С Максом ей было явно интереснее.
Леха смолотил обед и напомнил о своем присутствии.
-Ким, в пятницу приходи. Предки в театр идут. Позырим че-нить.
-Приду. А они чего, на балет?
-Не. Там певец какой-то известный приезжает. Мамка тащится от него и бате велит. Он вначале пыхтел, но потом сдался. Они потом еще в ресторан собрались. Она этим его и взяла.
-Да уж… Приду.
-Ким, а ты че такой?
-Какой?
-Ты ревел что ли? Я как-то сразу и не разглядел… – Леха с озабоченным видом уставился в его лицо. –Какой-то ты опухший.
-А…, да нет. Не выспался. Прикинь, у меня в квартире барабаш завелся. Играет по ночам на бабкином инструменте.
-Какой барабаш?
Ким вкратце рассказал Лехе про свои утренние бдения. Тот внимательно выслушал. Выпучил глаза, поморщился.
-Слушай, это хрень какая-то. Посреди ночи такая х*ета…. Я бы кипятком обоссался, честное слово.
-Да сам я почти что… ну а что еще делать?
-Да иди уже домой живи. Хватит бомжевать. Тебе ж там даже жрать нечего.
-Дебил ты. Не могу я дома. Я им мешаю. Хоть вывернись весь наизнанку, я чужой для него. А он для меня. Ладно бы еще не лез…
-В каком смысле?
-Да в прямом. В комнату заходит без спроса, придирается, постоянно гундит. В компьютер мой тоже лезет. Козел, одним словом.
-Извращенец-фетишист. Он твои трусы часом не лапал?
-Не знаю. Может и лапал. Нет, лучше пусть будет барабаш.
-Как ты вообще там ночуешь? Это же сарай какой-то, а не квартира. Страшно там.
-Нормальная квартира. Прибраться просто надо. Займусь на днях. Выкину барахло, может прекратиться эта хрень.
Леха почесал затылок.
-Нервы у тебя железные. Я бы оттуда сразу сбежал….
Ким промолчал. Бежать-то было некуда.

***
Танцевал Андрей довольно неуверенно. Можно сказать, Томка сама его вела. Пару раз он даже наступил ей на ногу. В полутемной, мерцающей и интимной обстановке популярного ночного клуба выглядело это, должно быть, непрезентабельно.
Но зато так близко он был в первый раз. Ощущалось его дыхание, движение груди при вздохе, о Томкино платье терлась жесткая ткань его черных джинсов. От него пахло парфюмерией и знакомым, едва уловимым, теплым ароматом от волос и кожи. Он крепко держал ее за руку.
Вокруг было еще много свободного пространства, вечер только начинался.
Когда они снова сели на свой диванчик, он выдохнул.
-Том, извини. Я как бревно танцую. Практики ноль.
-Не переживай! – прокричала она. Громкая музыка била по ушам.
-Я ритм не могу поймать. Что-то странное здесь крутят….
У Томки теплота разлилась по всему телу, а глаза заволокло влагой. Да еще и выпитое вино ударило в голову. Она, сидя напротив любовалась его лицом. Волосы у Андрея были уложены гелем, зачесаны назад, напоминая прическу в духе 60-х. Ему это было к лицу, хотя так он и казался взрослее, строже. В левом ухе блестела крохотная сережка с каким-то прозрачным камешком.
-У тебя ухо проколото. Давно это? – снова прокричала она.
-В пятнадцать. Пацаны в гараже баловались, я тоже решил повыпендриваться.
-Тебе идет.
Разговор не клеился. В основном из-за того, что музыка была очень громкой. Диджей, на сооруженном в центре залы подобии пьедестала, старался вовсю, точно играл тут сегодня в последний раз.
В основном только и делали, что пили. Андрей курил, добавляя дыма и в без того удушливую атмосферу. Он подливал ледяного шампанского. Пить меньше почему-то не получалось, и Томка чувствовала, что ее уже начинает качать. На низеньком столике у них лежали бордовые розы, которые он вручил ей еще на улице. В полумраке ночного клуба они казались черными.
Докурив, он придвинулся к ней вплотную, положил ей руку на колено. Глаза у него потемнели, волосы отдавали блеском, дыхание сигаретным дымом. Он забрал у нее бокал и они принялись целоваться.
На секунду ей стало страшно. Он был пьяный, вжимал ее в диван, и, казалось, совсем забыл где находится. Тамара схватила его за руку, которая почти что заползла под юбку.
Потом они бросили свой столик и пошли в соседний зал, играть в боулинг. Томка, в короткой черной юбочке, которую надевала еще на школьную дискотеку, казалась совсем девочкой. Она ловко управлялась с шарами, показывая неожиданную меткость и точность. Руки у нее были крепкие, сильные, сказывалось ее деревенское детство. Андрей все время мазал и заступал за черту.
Томка выбила шесть страйков за игру и получила в подарок бутылку шампанского. Когда им ее принесли, они оба дружно закатились хохотом. Но делать было нечего, пришлось забирать.
Выигранную бутылку допивали уже на улице, под черным звездным небом. Из горла, по очереди, задыхаясь холодным воздухом и жаром собственного дыхания. На морозе было весело, вкусно и щекотно. Домой шли пешком, через пол города. Ноги скользили по накатанным и натоптанным дорожкам, дыхание вырывалось вместе со смехом. Немногочисленные прохожие косились на них.
Андрей был другим. Тамаре беспрестанно казалось, что с него как будто сняли какую-то маску. Он нес несвойственную ему чепуху, лез целоваться и все время смеялся.
-Пешком, Андрей? Замерзнем ведь.
-Тебе холодно?
-Да. Мороз какой….
-А так?!
Он схватил ее, залез под куртку и принялся щекотать за бока. Томка заверещала, отбиваясь и выдергивая его руки. Прохожие косились на них и торопливо шли себе вперед.
-Я не могу уже смеяться! Да перестань же ты!
Она вывернулась, бросилась наутек, на ходу заворачивая на шее шарф.
-Эй, не бросай меня! Я местности не знаю! – крикнул Андрей. Рванул следом, но поскользнулся на накатанном машинами снегу и шмякнулся лбом о дорогу.
-Господи, Андрей! Ты живой?
Томка не успела над ним склониться, как он дернул ее на себя и она тоже свернулась на землю с каблуков.
-Что ты творишь? Не ударился?
-А ты?
-Вставай. Тут же машины. Бутылка где?
-Бросил в снег.
-Зачем?
-Ох, е-мое….
Он кое-как поднялся, тяжело дыша и закрывая нос руками.
-Что там?
-Кровь идет.
Она обняла его руками за голову.
-Все-таки ушибся. Давай домой.

Они зажгли в квартире свет, окунулись в расслабляющее тепло, быстро разулись. Мгновенно пришло осознание, насколько оба устали. И почти протрезвели.
Андрей скинул куртку и помог Томке снять тяжелую дубленку.
-Интересно, мы обморожений не получили? Все-таки нужно было такси вызвать, такой холод на улице. Хотя…почти не чувствовался мороз, да? – проговорил он.
-Тебе нужно кровь смыть.
-Что, сильно страшно?
-Раны не видно. Значит, просто ушиб. Тебе не больно?
-Ерунда.
-Иди в ванную.
Томка метнулась в комнату и быстро пособирала разбросанные везде свои и Маринкины вещи. Сохнущие на кресле лифчики. Бросила их в шкаф.
Он вышел из ванной сверкая свежеумытым лицом.
-Готово, я снова красавчик!
-Да, ты красивый, - не задумываясь ответила она.
-Думаешь?
Тамара смутилась.
-Ты серьезно так считаешь?
Андрей, улыбаясь, уперся руками в боковинки дверного проема. Глаза у него были другими. Точнее, они были теми же, но вот только смотрел он ими прямо на нее и больше никуда. Тамара вдруг поняла, что он сегодня никуда не уйдет.

Томка проснулась вместе с тошнотой и головокружением. Хотелось пить.
Некоторое время лежала просто так. Лежать было неудобно, все тело ныло после вчерашних пробежки и бесиловки на морозе. В окно, сквозь дымчатую белую штору заглядывало серенькое облачное утро. Или уже денек, было непонятно. В квартире было совсем тихо, противно пахло табачным дымом.
-«Это от меня запах» - подумала она. – «Волосы пропахли. Нужно пойти умыться».
Она привстала и тут же услышала, как с шумом открывается входная дверь.
-«Лишь бы только не Маринка! Неужели приехала. Только не это!» - взмолилась мысленно Томка, заползая обратно под одеяло. Это был, пожалуй, единственный раз, когда ей меньше всего хотелось видеть свою прозорливую, участливую подругу.
В комнату осторожно заглянул Андрей. Они встретились глазами, и после этого он осторожно подошел, встал у постели.
-Доброе утро. Я тебя разбудил?
-Нет.
Она не знала куда деться от неловкости. И думала только о том, какого-растакого хрена она не проснулась первой. Тогда не пришлось бы сгорать перед ним со стыда в разлохмаченном, заспанном виде.
-Том, я магазин ходил. Холодильник у вас совсем пустой….
Она молчала, прикрывшись по шею одеялом и замерев под ним.
-Том…
Она быстро вскинула на него глаза. Уж больно серьезным тоном он на этот раз произнес ее имя. Андрей слегка прищурился.
-Слушай… ты мне почему не сказала, что я первый у тебя?
Тамара отвела взгляд в сторону.
-А должна была?
-Думаю, да. Я сам не думал о таком.
-Почему? –тихо спросила она.
-Ну потому что… Не знаю… - он растерялся, сцепил перед собой руки. –Не понял. Нужно было сказать.
-Зачем?
-Как зачем? Том, я же пьяный был. Вдрабаданг. Мы вчера выпили четыре бутылки. Я вообще плохо соображал, что делаю.
-По-моему, нет. Мне кажется, ты вполне ясно все понимал. - она смущенно улыбнулась.
Он вздернул брови, глядя на нее. Томка перепугалась. Вскочила, сдернула со спинки стула халат, быстро его надела.
-Ты куда?
Он смотрел на нее крупными, умными серыми глазами, дыша через приоткрытые губы. Тамара с трудом отвела взгляд.
-Я умыться хочу.
-Да ладно тебе….
-У меня тушь по всему лицу, наверное, размазалась…. Я сейчас.
В ванной ее затрясло. Ладно еще вчера, когда были пьяные и веселые. Но сейчас, при свете дня. Ей было страшно, хотя вчера ничего подобного она не ощущала.
Томка умылась, почистила зубы и расчесала волосы. Успокоилась. Из комнаты доносилась музыка.
Когда она вышла, Андрей сидел на кровати. Играл какой-то зарубежный рок, он задумчиво, в такт музыке постукивал пальцами по коленям.
-Давай чай попьем? - предложила Томка.
Он обернулся с улыбкой.
-Давай. Давай попозже. Иди сюда.
Она нерешительно приблизилась. Андрей, поднялся, притянул ее к себе за руку.
-Иди ко мне, Том. Не бойся. Все-таки нужно было мне сказать, видишь, я тебя напугал.
-Да не напугал ты меня, - пробормотала она, чувствуя как его теплые ладони одергивают халатик, и следом сухие губы скользят по обнаженному плечу.
-Ну тогда все нормально. Расслабься. Я тебя научу.
-Может, не сейчас? Мне последних двух раз пока хватило….
Андрей вдруг засмеялся и опустил голову ей на грудь.
-Ладно, как скажешь. Извини. Я не буду настаивать. Том…, ну ты ведь уже поняла, какой я?
-Какой? – вздрогнула она.
Андрей отодвинулся, уставился куда-то в угол.
-Со мной, наверное, сложно…. Отец мой говорит, что я увлеченный. Наверное, он прав. Я из-за этого часто бываю невнимательным к людям, думаю только о том, что мне нужно. Поэтому говори, если что-то не так. Я ведь могу не заметить твоих проблем, страхов и прочего…. В общем, одергивай меня, если я начну увлекаться.
Тамара, глядя на него, всем телом ощутила идущее от Андрея тепло. От был сейчас открытым и простым. И это ее заворожило. Внутри нее тоже разлилось тепло, она почувствовала, эти слова привязали ее к Андрею сильнее, чем все произошедшее прошлой ночью. Он вдруг стал понятным.Конец февраля выдался хмурым, темным и суровым. Стало теплее, морозы ушли, но над городом обвисли тяжелые снеговые тучи. Сыпало и сыпало бесконечно. Всем в такую погоду хотелось только одного - спать. Ким в этом удовольствии себе не отказывал. В школу являлся то ко второму, то к третьему уроку. Мог вообще на все забить и весь день проваляться на диване в обнимку с перегревшимся компом.
Ольга часто заходила к нему. Иногда с младшим сыном, иногда сама. Приносила продукты, помогала в делах по дому, или же заставляла его самого все делать. Но приходить каждый день она не могла. И как она ни старалась, но за месяц одинокой свободной жизни он отощал, питаясь в основном чипсами, да сухой быстрой лапшой из пакета. Это если сильно хотелось есть. А так вообще, заходя в магазин, он быстро терялся, забывал, что ему было нужно и начинал нервничать. Потом хватал первое, что видел, и бежал домой.
Лехина мать, когда Ким приходил к ним в гости, пугалась и чуть ли не крестилась. Мало того, что Ким стал походить на скелет, так он еще с некоторых пор начал неумело бриться. Умывал лицо холодной водой, резался и потом ходил пол дня с окровавленной физиономией, похожий на бандита. Друг Лешка по сравнению с ним выглядел домашним и обласканным пухлячком.
Ким, побывав в теплой, спокойной атмосфере чужого дома, чувствовал себя слегка, капельку отверженным. Домой его уже не звали, младший брат Борька переехал в его комнату.
Но он даже не думал себя жалеть. Он медленно становился взрослым и даже одно время пытался найти для себя какую-нибудь несложную работу. Но потом решил отложить это до весны.
По дому он не скучал, скорее скучал по людям. Не сразу, но как-то постепенно он вдруг начал осознавать, что его жизнь в этом смысле пуста. Не было семьи, не было близких друзей. Он и сам не понимал, почему с ним такое произошло. И стал ли он уже по-настоящему взрослым? Не то, чтобы он мучился этими вопросами. Просто было интересно. Но, поразмыслив, Ким пришел к выводу, что у всех это, видимо, происходит по-разному. У каждого в свое время. Но тут же возник другой вопрос. Становясь взрослым, человек должен измениться? Или он может остаться прежним? Уйдя от матери и став взрослым, должен ли он перестать ваять дурака и ходить, нахмурив брови. Должен и он научиться сам себе готовить? Сам себе покупать таблетки, если вдруг заболеет? Начать, наконец, думать о своем будущем? Или же человек все-таки навсегда остается тем же ребенком, что и в пять и в десять лет?
«В конце февраля в школе про нас начали снимать фильм. Прощание, так сказать, со школьной жизнью и детством. Щуплый оператор с большущей камерой приходил на уроки, договаривался обо всем с членами родительского комитета. Нас не особо трогали этими вопросами. Все, и мы, ученики, и родители, и учителя - тряслись перед ЕГЭ. Этим невиданным чудищем, которое нас бедных вот-вот настигнет и живьем, прямо на бегу, сожрет отстающих. А тех, кто плохо увернется, покалечит. И тогда счастливчики станут студентами престижных правильных Вузов, а остальные будут заклеймены своим тупоумием и на всю жизнь останутся чернорабочими. Может быть, у нас, вследствие всего этого, даже кастовость разовьется, как в Индии.
В общем, мысль у меня перла. Только не в то русло.
Мне по-прежнему на все было начхать. И голова не хотела думать в правильном направлении. Никакой силы воли. Когда нас на камеру совершенно серьезно опрашивали о выборе будущей профессии, я ляпнул что-то типа: «буду астронавтом». Стадо весельчаков вокруг меня немедленно закатилось диким хохотом. Идиоты. Я ведь даже еще не начинал шутить.»

Вечерами Ким уходил в «застенок». Ребята много пили, курили там тоже без меры. Вследствие этого начались гонения из подъезда. Пару раз раздосадованные жители дома даже вызывали участкового, но тот ничего не мог сделать, кроме как пригрозить обезьянником. Подростки только пожимали плечами. Ничего особенно плохого они не делали, просто на улице сидеть было еще слишком холодно. Компания их крепла, должно быть все чувствовали, что скоро посиделкам конец. Да и на их заветное место теперь все чаще покушались какие-то неизвестные малолетки. Сашка с Юрцом, конечно, выгоняли их взашей, но они упорно лезли обратно. Как тараканы. Да вдобавок они тырили общаковские сигареты.
Вальку Ким видел все реже. Она стала встречаться с Максом. По школе они ходили, взявшись за руки. И даже когда Ким пытался ее вызвонить, она отвечала отрывочно, как будто спешила. Ким вскоре обиделся.
В один из таких вот вечеров они задушевно тянули из горла теплую «Балтику». Народу к ним сегодня набилось до отказа. Всем было неуютно на улице, поэтому старшеклассники пожалели малолеток и запустили их погреться. Так что трое или четверо балбесов лет тринадцати стояли у стенки и робко слушали разговоры, не рискуя пока вставить ни слова.
В кармане у Кима придушенно захрипел телефон. Увидев надпись «байкерхреновумник», Ким засмеялся. За прошедшие две недели он почти что позабыл о нем. Поставил свою бутылку на лавку и вышел на улицу.
-Але? - отозвался Ким, отвернувшись от ветра к стене дома.
-Я зайду завтра, часов в шесть. Ты будешь свободен? Это Андрей.
По телефону голос его был другим, казался незнакомым и резким.
-Привет. Заходи. – Ким назвал ему адрес. –Ты знаешь, где это?
-Понятия не имею.
-Ты в этом городе вырос и не знаешь такую знаменитую улицу? Навигатор себе на лоб привяжи.
-Что?
Ким засмеялся в трубку. Андрей хмыкнул.
-Давай, балбес, до завтра.

Раздался звонок. Ким, ожидавший гостя, подскочил со стула. Посмотрел в мутный сонный глазок и открыл дверь.
-Привет. Я все-таки заблудился. Улица такая маленькая, сам черт ногу сломит искать ее….
Андрей вошел квартиру, от него сразу же повеяло зимней свежестью, снегом и чистотой. Ким втянул носом воздух и тут же засмеялся, ибо увидел, как приветливое выражение на лице Эльфантеля сменилось откровенным недоумением. Андрей с изумлением окинул взглядом сумрачный коридор, освещаемый одной-единственной тусклой лампочкой, а потом покосился на потолок, словно опасаясь, что на него оттуда сейчас что-то свалится.
-Привет. Заходи уже, не бойся, -усмехнулся Ким.
Андрей снял куртку и повесил ее на старую лакированную доску с крючками. На нем был красивый белый теплый свитер с узорами и синие узкие джинсы. Он наклонился, стянул с ног свои полусапожки и остался стоять на коврике в черных носках.
-Тапок нет, - сказал Ким. – Проходи.
Андрей молча поднял брошенную на пол сумку и следом за хозяином пришел на кухню. Он недоумевал, таращился по сторонам, но не произнес еще ни слова.
-Здесь бабушка моя жила. Так что не обращай внимания на обстановку. – сказал Ким. – Садись куда-нибудь. Здесь тускло, правда. Хочешь, можем пойти в другую комнату? Но там еще больше бардак…. Тебе скорее всего это не нравится…?
-Нормально. И здесь пойдет. Это все неважно.
Киму вдруг стало стыдно перед математиком. Раковина была забита грязной посудой, а на большом овальном кухонном столе горой были навалены упаковки от чипсов, конфет, шоколадок. Вообще-то, он собирался прибраться немного, но что-то совсем потерял счет времени, играя за компом.
Ким придвинул ему табуретку.
-Вообще-то классная квартира. - сказал Андрей. –Мне нравится.
-Да ты что?! – возмутился Ким. –Здесь даже студенты жить отказались, мы ее никому сдать не смогли. Да тут в полу трещины размером с палец! А по ночам ветер воет…
-И что? Зато простор и свобода, - возразил Андрей.
-Ну если только в этом смысле…. Для тебя это вообще как экзотика какая-то, да?
-Хм, думаешь, я лучше живу? Я вообще дома на раскладушке сплю. В коридоре.
Ким, сгребая в мусорный пакет шуршащие упаковки, покосился на него.
-У тебя дома нет своей комнаты?
-Никогда не было. – просто ответил Андрей. – У меня дома всего две комнаты. В одной родители спят. А в другой - сестры. Я уж как придется.
-Вот как.... А у меня вот целых три. Живу, можно сказать, как король.
-Это точно. А можно остальные посмотреть?
Андрей с любопытством выглянул в коридор.
-Смотри. Только там еще страшнее. – заранее предупредил Ким.
Ким повел его на экскурсию по всему музею. Андрей заинтересованно осматривался, вертя во все стороны светлой головой, щелкал старыми и ржавыми щеколдами на окнах, изучал корешки потертых книжек, что десятилетиями пылились в старых шкафах и на полках. Ким равнодушно ходил следом. Он не особо понимал, чему это Эльфантель радуется. Свернувшейся штукатурке на потолке? Куче старых газет на подоконниках или развалившимся шкафам, с торчащими оттуда уголками дряхлых подушек? Или черно-белым фоткам, украшавшим стены поверх вылинявших прежде красных обоев. Или гнилым креслам с продавившимся до основания поролоном? В его квартире даже на расстоянии ощущалось, как из щелей в окнах дует. Должно быть, на улице сильный ветер.
-Сколько лет дому? – спросил Андрей.
-Построен он, кажется, в тридцать шестом.
-Семьдесят пять. –не задумываясь произнес Андрей. -Уже памятник. Это сталинка, их качественно строили. Если сделать капремонт, то он еще лет сто прослужит.
-А здесь вот я живу, - сказал Ким, гостеприимно распахивая перед Эльфантелем тяжелую и высокую дверь. –Моя комната.
-Ясно. Шторы вон там оборвались, ты видел? –Андрей крутил головой, осматривая стены, -Вообще, знаешь, дом классный. Он такой старый, обжитой, сам уже почти как будто живой. Просто заброшенный и с виду, конечно, уже не очень смотрится.
-Я тоже так думаю, - подтвердил Ким. -Мне всегда тут как-то хорошо было. Но все твердят, что здесь мерзко. А мне вот нравится почему-то. Даже сам не знаю… Может, из-за бабушки.
-Ладно, Ким, пойдем. Время идет.
Они вернулись на кухню и уселись за стол. Ким принес учебники, тетрадки. Включил кухонную лампу над столом. Андрей быстро листал учебник, пробегая глазами по страницам.
-Так-так. Угу. Все ясно. –Бормотал он. -У тебя ЕГЭ значит, да?
-Ага, – печально выдохнул Ким.
Андрей усмехнулся, мельком взглянув на него.
-Ким, раньше надо было чесаться. Три месяца осталось.
-Да я в курсе, Эльф.
-Эльф? -Андрей не поднимая головы исподлобья уставился на него. –Ладно, называй как хочешь. Ну, поехали, что-ли? Ты трудиться готов? Только честно?

«Сказать честно, у меня от математики болела голова. С самого детства. Если перезанимаюсь - то обязательно заболит. И я действительно не притворялся, тогда еще не умел. Но все считали, что я хитрю таким образом, чтобы не учиться. Взрослые иногда такие тупые….
Но мне еще и было скучно. И я не видел смысла в пыхтении над задачками. Какой от этого толк? Неужели мозги можно развивать только так? Ужасными мучениями над сложными задачами и примерами? Примеры, все эти цифры, значки-закорючки все вместе напоминали мне стайку назойливых и злых комаров. Стоило мне открыть учебник – меня тут же тянуло в сон, я начинал зевать, чесаться, в общем тело мое протестовало и отказывалось повиноваться.
Андрей заставлял, но как-то мягко. Разжевывал мне каждое действие. Не могу сказать, что я не понимал. Объяснял он терпеливо и просто. И без лишних отступлений, не то, что наша Вера Ивановна.
-Тебе ясно? –каждый раз спрашивал он. Я кивал головой.
Пропустил я довольно много и думал вначале, что все это окажется бесполезным. Но постепенно, под негромкий и четкий голос Андрея я начал кое-как вникать. Мне даже подумалось, что будь у меня изначально такой адекватный учитель как он, то я с самого начала лучше бы въезжал во все. С ним было легко. Легче, чем с нашей училкой и понятнее. И он не давил на меня. Я просто сидел рядом, пыхтел и сопел, вникал в смысл его слов. Нервно совал свои ладони то под стол, то на стол, периодически задевал локтем его левую руку.
От него пахло шерстяным свитером и еще какой-то парфюмерией. Он был увлечен своими объяснениями и увлек меня за собой. Я слушал. И до рези в глазах пялился в тетрадку, придвинулся к Андрею вместе с табуреткой.
Почерк у Эльфа был красивый. Циферки – одна к одной. Ровненькие. Ногти белели, когда он давил на ручку. Я не знаю почему он все-таки пришел меня учить, ведь я не просил. Но мне было приятно, что он беспокоится обо мне. Мне было приятно осознание того, что кто-то вообще думает обо мне. Пусть даже это совсем посторонний человек, всего лишь парень моей сестры».
Просидели около двух часов. Замерзли, из окон в кухню затягивало холодный ветер, который свободно гулял по полу. Ким поставил чайник. На улице уже давно стемнело, Андрей допил чай, положил ручку на стол и подвинул ему тетрадь.
-Ким, вот это завтра вечером повторишь. Это основы, это все надо знать. Так что смотри, не забудь, иначе все будет впустую. Ты меня понял? Так… - он взглянул на наручные часы. – Поздно. Мне уже пора. Тебе хоть немного понятнее стало?
-Ну…. пока не знаю. Что-то понял. Ты меня перегрузил. Это сложно.
Андрей улыбнулся.
-Ничего. Как только поймешь сам принцип, то сразу станет легче.
-Не уверен.
-Неужели так трудно?
-Издеваешься? – скривился Ким. Потом устало вздохнул.
-Похоже, на то, что я пришел поиздеваться? – проговорил Андрей. –Не шути так, я обижусь. Тамара говорила, что ты способный. Просто ленивый. Я тоже так думаю, - добавил он.
-Знаешь, Андрей.... Ни то и не другое. Я просто смысла в этом не вижу.
-В чем? – не понял Эльфантель.
-В учебе. Мне все равно куда поступать, я даже себе профессию выбрать не в состоянии. Лишь бы школу как-нибудь закончить. Вот чего я хочу.
Ким сморщил побелевший нос и звонким щелчком отбросил от себя тетрадку.
Андрей отвернулся. Скользнул взглядом по потолку и стенам кухни. Кругом царил хаос, квартира была больше похожа на одряхлевшую декорацию к фильму ужасов.
-Холодно у тебя вообще-то. Лед на окнах…. – Андрей поежился. – К тебе кто-нибудь приходит?
-Мама иногда.
-А отец?
-Нет его.
-Понятно.
Повисло молчание. Андрею было неловко, Ким это почувствовал. Поднял на него глаза.
-Спасибо, что пришел. Я опять какую-то херню тебе наговорил. Томке передай привет. Это же она тебя уговорила…. – пробормотал он и устало потер глаза.
-Что, сильно устал?
-Да. С непривычки. Я ведь редко пользуюсь головой по назначению.
Андрей усмехнулся.
-Я еще зайду к тебе. Не ленись. И лучше не прогуливай.
-Я не прогуливаю.
-Мне-то не ври. Как будто я не вижу. – он сжал губы и прищурился на подростка. –Ты же сегодня вообще из дома не выходил. Ведь правда?
-Так мороз какой!
-Хватит уже прибедняться, - оборвал Андрей. -Я тебе не из вредности даю совет. Можешь делать, что хочешь. Но лафа для тебя уже вся вышла. Или ты этого еще не понял?
-Понял, - пробормотал Ким.
Андрей наклонился и полез в сумку. Ким поднялся со стула, глядя в его затылок. У Эльфантеля были светлые, мягкие на вид волосы зачесанные стильно, вперед и немного набок. Нос острый, да и уши с такого ракурса тоже казались заостренными.
Андрей выудил из сумки свои перчатки и начал подниматься. Отодвигаемая табуретка скрипнула ножкой по старому кафелю. И тут же в коридоре за стенкой громко и коротко звякнуло старое пианино. Ким мгновенно дернулся от страха, схватил Андрея за локоть обеими руками.
-Ты чего? – не понял Андрей.
-Да вот… Оно так звенит иногда…. Хрень какая-то с ним творится.
-И что, ты боишься? Чего ты так дергаешься?
Ким с трудом оторвал взгляд от двери, ведущей в коридор. И уставился на Эльфантеля.
-А тебе разве не страшно?
Андрей слегка задумался. Потом пожал плечами.
-Нет. Это же просто пианино… Да еще и старое. Ну клинит его от времени, что поделать? Ким, не нужно так пугаться. Ты даже побелел весь.
Андрей снова сел. И долгим взглядом посмотрел в его лицо. Ким хмурился и нервничал. Он все равно боялся. Страх не уходил, а нарастал. Он думал о том, что сейчас Андрей уйдет…, а если пианино опять начнет? Все это было странно. Тем более, что до этого две недели было тихо. И что он будет делать здесь один с этим играющим монстром? Как теперь ночевать?
-Бедный ты ребенок…. – пробормотал Андрей. Как будто прочитал его мысли. -Пойдем.
Он вышел в коридор, Ким поплелся следом. Эльфантель остановился у инструмента, задумчиво его рассматривая.
-Совсем уже старенькое… раритет. Оно не заперто?
-Нет, кажется. Я не открывал. Я и не думал трогать его. Бабушка последняя его трогала…. Мало ли что еще случится, если растревожу. Еще черти какие-нибудь полезут….
Андрей усмехнулся и аккуратно приподнял крышку. Обнажились желтые от времени клавиши. В тусклом свете своим видом они напомнили Киму старые, истертые лошадиные зубы.
Андрей провел пальцами по клавишам, сдвинул брови.
-Так-так… дай Бог памяти… - он вытянул руки. Потом медленно опустил их на клавиши. И медленно наиграл короткую мелодию. Звук получился громким, надрывным, плаксивым и хриплым.
-Расстроено жутко.
-Ты че, еще и играть умеешь? – спросил Ким, подходя ближе.
-Да можно сказать, что нет. Я бросил музыкалку. Просто помню кое-что.
-А бабушка моя здорово играла. Даже соседи иногда приходили послушать. А больше в семье никто. Все косорукие.
-Ну да… Ким, табуретку принеси. – попросил Андрей.
Андрей часто сбивался. Играл он что-то из классики, но в расстроенных, убогих звуках сложно было уловить красоту мелодии. Ким слушал, прислонившись плечом к облупленной стене, глядел на руки Андрея. Мелодия казалась ему знакомой, похожей на ту, что он слышал здесь еще при бабушке. Кажется, ее ученики тоже разучивали ее.
Руки Андрея казались белыми на фоне коричневого лака и желтых клавиш. Ким смотрел не отрываясь, словно находясь под легким гипнозом. Незаметно он ощутил странное чувство нереальности. Оно все нарастало. Ему начало казаться, что он видит себя со стороны. Себя и Андрея. Стало казаться, что все это происходит уже давно, неизвестно сколько времени. Словно время внезапно повернулось вспять. Как будто он сам еще маленький, еще не вырос, а просто заглянул ненадолго в свое будущее и должен вот-вот вернуться назад. Ким словно оглох. И лишился всех прочих чувств. Глаза заволокло туманом, а в голове возникло слабое гудение. Было похоже на то, словно душа его отделилась и парит вокруг пианино. Это было непривычно и странно. Он испугался, ему показалось, что душа на место не вернется и он заблудится в этом странном ощущении навсегда, сойдет с ума. Он сжал свою голову руками, зажмурился.
Андрей вдруг остановился. Лицо у него было совершенно спокойное.
-Ну? Видишь, ничего страшного. Просто старое пианино.
-Да, Андрей. Спасибо за концерт. – пробормотал Ким, с какой-то странной смутой в душе возвращаясь в реальность.
-Ты совсем что-то расклеился. Температуры нет?
Ким отрицательно покачал головой. Тогда Эльфантель аккуратно опустил крышку.
-И не переживай. У себя дома не нужно ничего бояться, - добавил он.
-А вот ты бы никогда не испугался такой ерунды. Так ведь? Ты не из пугливых и голова у тебя на месте….
Андрей поднял глаза и уставился на парня снизу вверх. Ким замолчал и теперь пристально его изучал. Скользил взглядом по лицу и фигуре.
-Что, Ким? Что-то еще хочешь сказать?
-Тебя ведь Эльфом зовут не из-за фамилии вовсе. В тебе есть что-то такое….
-Какое?
-Сказочное…. Ты мне вдруг показался другим. Как будто с тебя слетело ненужное….
-Эм…как будто маска исчезла? –Андрей вдруг засмеялся. Показал сразу два ряда ровных зубов, ямочки на щеках, морщинки у глаз. Это выражение изменило его лицо и Ким пристально вглядывался, переставая его узнавать.
-Ты очень интересный человек.
Андрей покачал головой, глаза у него блестели.
-Это лучший комплимент в моей жизни. Спасибо, друг. Не ожидал. Но ты очень внимательный. Меня действительно так прозвали не из-за фамилии. Я в детстве был бледный, белый, кучерявый и ласковый. Вот и привязалось…. Ну, я пойду, пожалуй, время позднее.
Он, улыбаясь, протянул ему руку, и Ким схватился за кончики холодных пальцев.
***
Студентка четвертого курса факультета прикладной математики выпятила свою круглую, неприлично загорелую для февраля грудь. Та красиво, с молодым задорным блеском, перекатывалась в широком разрезе черной тонкой кофточки. Лицо девушки, намакияженное, с маленьким аккуратным носиком, тоже было загорелым. Иссиня-черные волосы свешивались на плечо.
Томка молча таращилась не в силах ничего предпринять. Пожалуй, нужно меняться к лучшему – решила она. Стать добрее к людям, пусть даже у них все сиськи наружу. И самой переодеться в более стильные вещи. Тем более, грудь у нее тоже имеется. Внезапно она ощутила острую неприязнь к своей любимой фиолетовой водолазке. А ведь действительно, только чадры не хватает на ее бестолковой голове.
Андрей принимал экзамен у чужих студентов, заменял надолго заболевшего старенького профессора. Томка из своего угла мерила студентку взглядом и все никак не могла взять в толк, зачем этот сисястой высшая математика. На кой черт она ей сдалась?
Сейчас таких было довольно много. Успешных, уверенных в себе, основательно ухоженных молодых девушек в дорогих тряпках, которые подъезжали к университету на собственных иномарках. Томка ездила только на автобусе. Ну, пересаживалась на троллейбус иногда. И часто, глядя на этих упакованных веселых студенток, думала, что она им неровня. И захоти одна из них увлечь, увести ее парня, ей это несомненно бы удалось. Ведь что она, деревенская простушка, может ей противопоставить? А ничего. Ни богатства, ни гонора, ни самоуверенности.
Андрей разговаривал со студенткой довольно долго. Потом сухо объявил, что ставит ей «три». Она согласилась. Забрала свою зачетку, едва не цапнув Эльфантеля по руке длинным маникюром. Мимо Томки она прошла уже победоносно и уверенно, словно газель тонкими копытцами, цокая своими железными шпильками. Томка сделала вид, что читает.
Все, еще пара тощих близнецов-очкариков у окна и он будет свободен. Как же ей нравилось исподтишка на него смотреть! Нравилось, как он сидит, закинув ногу на ногу, выпрямив спину и чуть отстранившись от стола. Нравилось, как строго он смотрит на студентов и те явно нервничают перед ним, боятся. Нравился его спокойный голос и полное отсутствие жестикуляции, расслабленное лицо и едва заметно двигающиеся губы, когда он говорил. Ей нравилась его уверенность и независимость. Он казался равнодушным и строгим. Холодным, будто вовсе лишенным эмоций.
Это был такой резкий контраст с тем, что она недавно узнала о нем. Насколько горячее у него может быть дыхание, и какими влажными от пота бывают волосы, как они прилипают ко лбу. Как пристально он может смотреть в глаза и как ртом умеет вынимать душу. Какой он безумно нежный. Как быстро он засыпает и, проснувшись, первым делом кидается смотреть на свои наручные часы, которые никогда не снимает.
Томка обнаружила, что у него стройные и красивые ноги. Такие ладненькие, аккуратные. И нежные, тонкие, изящные колени. Помнится, в деревне летом по жаре, все парни как один, носили шорты или просто обрезанные до коленей джинсы. И у всех ноги были как ноги, ничего особенного. У кого-то ровные, у кого-то не очень. Никаких, ну абсолютно никаких эмоций они не вызывали. И только увидев обнаженного Андрея, она впервые задумалась, что у мужчин эти части тела бывают тоже очень даже красивыми. Томка ревниво кусала губы, взглядом изучала пуговицы на его рубашке. Уже несколько раз она сама, своей рукой расстегивала их, обнажая его плечи. Она была неловкой, все еще боялась. Но остановиться было уже невозможно. Хотелось его ласкать и гладить и принадлежать ему.
В аудиторию бесшумно заглянул Томкин декан и прервал ее мысли. Она сидела у самой двери и они уставились друг на друга.
-Так, все ясно, тут у нас пересдача…. Антонова? А ты тут какими судьбами? Неужели «вышку» пересдаешь? Не понял. – шепотом проговорил он.
Томка замотала головой.
-Что, какие-то проблемы?
-Нет! – тихо ответила она.
Декан не успокоился, поманил ее пальцем. Пришлось подняться и выйти. Краем глаза она заметила, что Андрей посмотрел на нее.
Томка вздохнула и прикрыла за собою дверь. Декан был маленьким, суетливым и дотошным человеком. Он также приходился земляком и большим другом ее двоюродному дяде, с которым Томкина семья очень хорошо общалась. Само собой, декан взял Томку под опеку в стенах университета. Хотя она, собственно, не особо в этом нуждалась.
-Тамара, так что у вас? Эльфантель что ли спуску не дает?
-Да нет же, Евгений Иванович. Все нормально. Я просто там сижу, жду… – ответила она, краснея всем лицом. То, что она только что вспоминала про Андрея взволновало… а тут этот кандидат наук со своей заботой….
-Чего ждешь? - не понял он.
-Андрея жду. – ответила она. Ну не врать же ему, право слово.
-Эльфантеля Андрея? А зачем? А-а-а, - протянул он прищурившись. Видимо, наконец, до него дошло. – Вот оно что. Хм…
Томка слегка расстроилась. А вдруг Андрею не понравится, если в университете узнают, что он встречается со студенткой. Впрочем, ей уже за двадцать перевалило. Сама скоро преподавать начнет. Так что, пожалуй, даже ничего страшного.
-Молодец, Тамара. Хороший выбор. – похвалил декан. - Он парень порядочный. И умный. Дружите на здоровье.
-Спасибо.
-Ну, иди - иди. Дожидайся.
Декан усмехнулся и поскакал дальше по коридору.
Томка не стала возвращаться в аудиторию, подошла к окну. Университетский дворик был весь заснежен. Он располагался на северной стороне, и сугробы здесь таяли всегда очень медленно, долго. В центре дворика был установлен маленький фонтан со скамейками. Вокруг росли аккуратные высокие ели. Их макушки доходили до окон четвертого этажа, где преподавал Андрей.
Она вздохнула. Подумать только, четвертый курс заканчивается. Так скоро. И лето не за горами. Интересно, Андрей согласится поехать летом в деревню, к ее семье в гости? При мысли об этом у нее сладко сжалось сердце. Она покажет ему все заповедные места, все самые красивые уголки, где прошло ее детство. И ягодную полянку у ореховой рощи, и речку с песчаным пляжем. И озеро в лесу, где стоит полуразрушенный домик жившего там когда-то лесника. Как же им будет весело! Да и подруги обзавидуются, увидев ее с таким парнем. В их деревне, да и во всей округе такие, как Андрей, даже близко не водятся.
А гардероб все-таки нужно обновить, – решила она.

Вера Ивановна нарисовала большой и жирный кол, перечеркнув красным всю его синюю писанину. Ким обалдело смотрел в тетрадку не веря своим глазам. Нинка, соседка Кима, зыркнула через плечо и фыркнула. Но увидев его лицо, осеклась. Уставилась обратно на доску.
Ким на пару минут вообще перестал соображать. Обида душила за горло, не давая нормально продохнуть. За что?? Он так любовно выводил эти цифры, с таким старанием переписывал формулы и решение из своего(!) черновика. Он гордился собой, радовался, что понимает, как решать, и он сам все решил!
Все это было странно. Вчерашняя контрольная по алгебре далась ему с большим трудом. В математике он был, конечно, слабак, это факт. Но ведь вчера он так старался! Ким пыхтел и скрипел и потел над своим вариантом, как впряженный в груженую повозку конь. Но это все было не зря. Он был уверен в нормальной оценке. Он рассчитывал на «четверку», никак не меньше. Так почему же «кол»!
Ким со злостью захлопнул тетрадь.
-Так, ребятки, с оценками вы ознакомились. Каждый получил, как говорится, по заслугам. Учтите, все идет к финалу, так что ваши старания вам зачтутся. Теперь пишем новую тему….
Ким с тоской смотрел на училку.
Серый мышиный свитер с огромным горлом до самого подбородка, серая юбка, скрывающая худые острые колени. Она такая худая, можно сказать, тощая. И вечно злая. Ненавидит все-таки –думал Ким. –Это факт, чтобы там Инна Витальевна не говорила. Учителя тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. Ведь он же ненавидит отчима. Тот забрал маму. Так почему математичка не может ненавидеть своего ученика? Тупой ученик забирает ее здоровье, она тратит силы на такого балбеса, а ему это не нужно…
-Авсеев, что с тобой? Что случилось? Тебе плохо?
Вера Ивановна заметила его пристальный взгляд. Недолго думая, Ким взял свою тетрадь и поднялся с места. Весь класс, замерев, смотрел, как он подошел к учительскому столу и плюхнул тетрадь перед ней.
-Объясните, почему вы мне «кол» поставили?
Она сморгнула и прищурилась. Видимо слегка опешила от такой наглости. Впрочем, быстро взяла себя в руки.
-Потому что ты списал. Разве непонятно? Садись, давай, на место. Урок мне не срывай…
-Я не списал! - внезапно заорал он.
Все вокруг испуганно затихли, даже шороха не было слышно.
-Не кричи здесь. Это тебе не улица. Ты что себе позволяешь? – голос ее слегка дрожал. - Я знаю, что ты списал у кого-то. Даже предполагаю у кого. Ты не мог решить этого сам, потому что пропустил последние две темы. Это же очевидно. Ну что ты пытаешься здесь еще доказать?
-Я не списал. Я сам это все решил! Я занимался дома!
Она едва заметно улыбнулась, услышав эти слова. Улыбку Ким никак не ожидал увидеть, у него упало сердце.
-Авсеев, ты не волнуйся. Поставлю я тебе твою «тройку» в году. Не переживай. Думаешь, я хочу возиться тобою еще один учебный год?
У него загорелось лицо.
-Садись на место.
Вера Ивановна придвинула к нему тетрадку. Ким растерялся, запутался в эмоциях, его душили обида и горечь. Стоя перед учителем, он не знал как доказать свою правоту. Это было с ним впервые, когда он так ясно ощутил несправедливость и абсолютное одиночество. Никто даже и не думал вступиться за него, одноклассники за спиной просто развлекались этим неожиданным спектаклем.
Он вздохнул. Отступить сейчас и вернуться на свое место значило для него остаться теперь уже до самого окончания школы полным неудачником. Он решил отстаивать свое мнение до конца.
-Ким, садись….
-Я не списывал, - снова повторил он, глядя ей в лицо. – Я сам все решил. Вы же помните Андрея Эльфантеля? Он ведь гордость вашей вонючей школы? Золотой медалист, аспирант. Ведь вы тоже учили его?
Вера Ивановна молча смотрела на него, покусывая сжатые тонкие губы.
-Ты о чем вообще?
-Он занимается со мной! Математикой. Так что исправьте вашу оценку, я ее не заслужил. Иначе я не буду посещать ваши уроки!
Выпалив это, Ким вернулся к своему столу, схватил рюкзак и выскочил из класса.

« Мне было плохо от несправедливости. А еще оттого, что я совсем один. Это не так страшно, многие люди одиноки. Но если учесть, что у меня была семья, были друзья, была своя уютная комната и суп на обед, а теперь ничего нет, то все очень херово. У меня болит желудок, потому что я не умею готовить и ем чипсы, я сплю в холодной и страшной квартире, я потерял девчонку, с которой дружил много лет, меня гнобят в школе… все это просто ужасно.
И, самое главное, я не знаю, что делать с собой. Что мне с собой делать? Я ни к чему не пригоден, я не знаю, как мне жить дальше. Кончится школа и что? Я же никуда не поступлю. Мне ничего не хочется и даже нет интереса. Я урод, вот кто я такой.
Сжавшись на скамейке в темном закутке, я докуривал четвертую сигарету. Голова кружилась. Не знаю, что это был за выброс адреналина, но он меня опустошил. И жалость к себе тоже выжала меня. Дико хотелось спать. Не хватало, чтобы сюда сейчас кто-то пришел.
Я поднялся и, пошатываясь, побрел домой. Прохожие косились на меня.
Была оттепель, пахло весной, капало с крыши и солнце ярко светило. Я вспомнил, что не отдал деньги на подарки нашим девчонкам к восьмому марта. Жизнь моя казалась мне мраком».
***
Андрей проснулся от вибрации телефона под кроватью. В коридоре, где он спал, тускло горел ночник. Он спросонья полапал пол и достал мобильник. Времени – половина второго. Звонит Ким, брат Тамары.
Дома все уже давно спали. Андрей поднялся и ушел в туалет.
-Да! – полушепотом ответил он. – Что случилось?
-Андрей, оно играет! Помоги мне! Я боюсь!
Андрей, ничего не соображая, потер глаза.
-Ты чего?
-Андрей, пианино играет! – в голосе парня слышалась истерика. – Я очень боюсь. Что мне делать??!!!
-Что?!
-Мне страшно! Пожалуйста, Андрей! Можешь, сейчас приехать? Ты же не спишь!
-Блин! Ты серьезно? – тот молчал. –Ким! – позвал Эльфантель.
Послышался далекий глухой тихий звон. Тут Андрей окончательно проснулся. Его как будто встряхнуло.
-Ким! – крикнул он. – Ты меня слышишь?!
-Ты слышал вот сейчас? Играет. Что мне делать? –прошептал Ким в самое его ухо.
-Дверь заперта? Ты запер вечером входную дверь?
-Да.
-Ты уверен? Закрой свою комнату. Она запирается? Стулом подопри под ручку двери! Ким, слышишь! Там кто-то есть? Кто-то ходит по дому? Позвони в милицию!
-Там никого нет, Андрей. Оно само играет. И не прекращает. Правда. Я очень боюсь…
Голос у Кима дрожал, и было слышно, что он плачет.
-Да что ж за х*йня там у тебя! – выругался Андрей. – Не клади трубку. Подожди, пока я приеду. Я быстро.
Он выскочил в коридор и бросился натягивать джинсы.
Из комнаты сонно щурясь вышел отец. Засветился в темном проеме двери белой майкой и лысиной.
-Ты чего тут шумишь? Времени сколько? Подожди, ты куда это собрался?
Андрей быстро надел свитер и теперь метался в поисках носков.
-Пап, у знакомого проблемы. Не волнуйся, иди ложись.
-Да ты что? А он больше никому не может позвонить кроме тебя? Что там случилось? Авария?
-Нет, пап. Некогда объяснять. Все нормально будет. Иди.
-Андрей. Куда ты едешь? Адрес говори.
Он назвал отцу адрес, наспех накинул куртку и выскочил из дома. Бегом, хватая губами морозный ночной воздух добежал до остановки и растормошил ближайшего сонного бомбилу.

Ким опять висел на телефоне.
-Сейчас играет?
-Нет.
-Успокойся, ладно. Не паникуй. Если дверь заперта, то все в порядке. Я уже близко.
-Хорошо.
Они немного помолчали, слушая дыхание друг-друга.
-Ты где сейчас? – спросил Андрей.
-Я в комнате, на кровати сижу.
-В коридор не выходил?
-Нет. Я боюсь. Андрей, если оно еще раз звякнет, то я сдохну.
-Господи Боже! Прекрати немедленно! Что ты как маленький? Тебя же никто не трогает. Ты сам себя доводишь. Возьми себя в руки!
-…..спасибо...
-За что?
-Что не отказал. Я даже не знаю, кому еще мог бы сейчас позвонить….
-Не вешай трубку, я подъезжаю.
Таксист остановил машину и с любопытством повернулся к Андрею.
-Что там у вас стряслось?
-Призраки замучили. Еду ловить. – ответил Эльфантель, вытряхивая ему из кармана деньги.
-Бывает, -меланхолично вздохнул таксист. – По нашей жизни всякое бывает. Особенно после лишнего стакана.

Ким прижался спиной к стене, ощущая биение своего сердца во всем теле. Отбойным молотком оно долбилось в висках, отдавалось в пальцы, пульсировало в животе. Так страшно ему было лишь однажды, рядом с неживой бабушкой. Тогда ему казалось, что в комнате висит мгла, из которой на него смотрят проклятые глаза. Возможно, это была лишь игра воображения, но ему чудилось, что он видит безысходную бездну. Он не смог бы даже закричать. Глубокий, суеверный ужас, поднимающий дыбом все волосы на теле, парализовал всю волю. Ким не шевелился, осматривал комнату, как будто впервые видя все находящиеся в ней предметы. Рисунок на обоях плыл перед глазами, ему казалось, что узоры двигаются. Голова была, как в тумане.
Он услышал звук сквозь сон, принял его за телефонный звонок и даже не открыл глаза. Но старое пианино неожиданно разразилось какофонией громких басов. Протяжных, тяжелых и хриплых. Как будто кто-то одурело долбил по старым клавишам. Ким подпрыгнул, одеяло с него слетело. Он долго не мог нашарить в темноте выключатель, и едва включил свет, как звуки раздались снова. Его охватила паника и в какой-то момент он понял, что сам не справится.

Андрей позвал его в телефоне.
-Ким. Ты как? Ты можешь открыть дверь? Тебе придется подойти сюда. Сможешь?
-Да, - шепотом сказал он.
Нужно было выйти из комнаты и слезть с кровати, которая неожиданно стала для него спасительным островом. Ким подошел к двери и осторожно приоткрыл, выглядывая из своей спальни. В коридоре было пусто и тихо. Очень темно. Мобильником он осветил потолок и стены. Потом собрался с духом и вышел. Пронесся мимо пианино, включил свет в кухне и побежал к входной двери. Отпирая замок, почувствовал себя спасенным, словно его только что вытащили из ледяной проруби.
Андрей быстро вошел и бегло окинул подростка тревожным взглядом.
-О-о, истеричка. – протянул он. - Живой? До чего ж ты себя довел? Плакал даже. Ну дверь ведь заперта, чего тебе бояться? Я Бог весть что подумал…
Эльфантель был нараспашку, раскрасневшийся и от него веяло свежей прохладой. Он разулся, осмотрелся на кухне, потоптался в коридоре. Потом скинул куртку и повесил ее на вешалку. Ким в это же время, одетый в трусы и майку, молча ходил за ним как привязанный и следил взглядом.
-Ким, ну ты сам уже в норме? Отдышался?
-Да, -вяло ответил тот. –А что это было, Андрей?
-Да откуда я знаю! – фыркнул Эльфантель. -Тебе не показалось? Может, приснилось?
-Ну ты же слышал в прошлый раз? Тут никого больше нет. Оно само….
Ким смотрел на Эльфантеля большими темными глазами, в которых ясно читался глубокий испуг. Он был весь бледный, тощий, покрытый мурашками и топтался босиком на ледяном неровном полу.
Андрей тяжело вздохнул и осмотрелся.
-Хрен его знает…может это дом разваливается? – предположил он. Вибрация какая-то идет. Или тряска…. Стены не дрожат?
-Не знаю, а….а может, это призрак какой-нибудь, а? Как ты думаешь?
Эльфантель закатил глаза. Прошел мимо, изучая комнаты, рассматривая стены. Везде было пусто и тихо. Он задумался.
Ким стоял напротив и смотрел на него как будто ждал ответа. Андрей выдохнул, потер руками виски.
-Ким, я правда не знаю. Ну… подожи! Дай-ка мне веник.
-Веник?
-Да, да. Скорее.
Ким апатично поплелся на кухню. Ему казалось, что его качает на ходу, словно он находится не в доме, а на корабле.
Веник где-то потерялся. Наконец, Ким разыскал его и приволок. Андрей схватил его и опустился на колени. Начал тыкать под пианино, заглядывать туда. Ким стоял над ним и тупо смотрел в его спину. Веник шкрябал по полу.
Внезапно, из-под инструмента выскочила здоровая мышь. Едва не задела руку Андрея, он отпрянул. Болтая длинным хвостом, она метнулась в большую комнату, под дверь. Ким выпучил глаза. Андрей тоже проводил мышь взглядом, стоя на четвереньках.
-Ага. – сказал он.
Потом выпрямился и отряхнул руки.
-Мышь прогрызла в задней крышке дыру и ползала по струнам. Вот откуда эти звуки. Это не призрак. Так что не переживай. Все в порядке.
-Это она так сильно шумела? –недоверчиво пробормотал Ким. -Она же маленькая. Там никого больше нет?
-Я не знаю. – раздраженно отозвался Андрей вставая с пола. -Может у тебя в ванной крокодил сидит, а на кухне бегемот. А под кроватью муравейник завелся. Ты бы прибрался тут…. А то самовозгорание, блин, случится. Или вот эти банки-склянки начнут взрываться. – он указал пальцем на выстроенную у кухонной стены батарею банок. - И ты получишь в семнадцать лет инфаркт.
Ким часто заморгал на него. Потом прищурил свои темные глаза и отвернулся в строну. Андрей молча на него смотрел.
-Ты чего?
-Ничего.
-Ким, ты плачешь что ли?
Андрей сделал в его сторону пару шагов. Остановился и попытался заглянуть в лицо подростку.
-Почему бы мне не поплакать? – пробормотал тот и рванул мимо него на кухню.
-Да что такое? – Эльфантель пришел следом и, нахмурившись, остановился в дверях. – Не пойму. Я тебя, что, обидел?
-Нет, конечно. Слушай, извини меня, пожалуйста. – Ким хмурясь уставился в пол. -Я знаю, что я дебил. Но это была не шутка. Я, правда, очень испугался…. Я даже представить не мог, что в квартирах бывают мыши. Честно, понятия не имел! Они же обычно в амбаре живут… ну где зерно храниться. Даже странно, как она здесь оказалась? На третьем этаже…. Прости меня, пожалуйста. Я тебя заставил сюда приехать среди ночи. Вот ведь идиотизм…. А то, что здесь бардак, так это, конечно, я виноват. Мне просто лень….
Эльфантель быстро подошел и сел на табуретку рядом с ним. Ким поднял на него взгляд. Андрей развел руки, наклонился к нему.
-Ну прости пожалуйста. Извини. Я же просто пошутил. Это все неважно. Пусть будет бардак, если тебе так хочется. Только не нужно так пугаться.
-Да за что ты извиняешься, Эльф. Если я дебил, то тут ничего уже не исправить. Глупо все это. Не по мужски.
Андрей слегка растерялся. Голова гудела от усталости и недосыпа. Он собрался с мыслями, протянул руки и обхватил сидящего напротив парня за плечи.
-Почему ты так говоришь о себе? Никакой ты не дебил. Ты обычный человек. Успокойся уже. Или ты думаешь, я буду над тобой смеяться? – ласково спросил он.
-Не думаю. Но ведь это ненормально. Звонить человеку в час ночи, чтобы тот приехал и прогнал мышь. Капец…. Я веду себя как девка. Да нет, еще хуже….Трус.
Андрей нахмурился.
-Ну не сломался же я. Ничего страшного. Друзья обычно помогают друг другу, хорошо, что ты мне позвонил. Просто не нужно так пугаться, тебя ведь до сих пор трясет…. Ты очень суеверный, да? Или ужастиков много всяких смотришь на ночь?
Ким сгорбился на табуретке.
-Не смотрю, мне в жизни хватает…. Я еще наверное не забыл…. – он тяжко вздохнул. -У меня просто два года назад бабушка умерла. Я ее обнаружил. Она даже сигарету не успела докурить, еще теплая была. Я как-то не сразу понял. Трогал ее и все такое…. Потом меня как будто накрыло чем-то….
Андрей слегка покачнулся и ухватился правой рукой за край стола.
-Слушай…Ким. Это ж ведь….ужас.
-Ну да. –Ким ухмыльнулся. – Меня потом к врачу водили, я ночью орал. Плохо, в общем, было. И умерла она, кстати, в этой квартире.
Эльфантель выпрямился, окинул взглядом захламленную, темную по углам кухню.
-Что, страшно?
-Да нет же… Чего бояться? Я тебе удивляюсь. После такого стресса ты решился сам здесь жить? Серьезно, не стоило.
-Ну, как сказать. Это моя квартира. Я бы все равно рано или поздно в нее переселился. У мамы ведь своя семья. Я как бы уже взрослый и им со мною неудобно. Места мало и вообще…. Ну сам знаешь.
Андрей понимающе покачал головой.
-Теперь ясно. Выхода, значит, не было. Ну это ведь в прошлом все. Лучше не вспоминай. Ты успокоился уже? – участливо спросил он. –Сделай себе чай, расслабься. Не нужно принимать так все близко к сердцу. Нет ничего, чему нельзя было бы найти логического объяснения. Просто в следующий раз не паникуй, а спокойно подумай. И все-таки ты правильно сделал, что позвонил мне. А я ведь быстро приехал, да? – Андрей улыбнулся. –Мне кстати отцу нужно позвонить.
-Тебе домой надо?
-Ну, вообще-то да.
-Может, чаю со мной выпьешь? – неуверенно предложил Ким, -Или уже поздно?
-Чай?
Андрей вдруг тихо рассмеялся.
Ким смотрел на его улыбку. Мягкую, добрую. Едва заметные ямочки на щеках придавали его лицу одновременно детскость и хитринку. В тусклом желтом свете сонный Эльфантель казался милым и забавным.
-Чего смеешься? – Ким глядя на него тоже начал улыбаться в ответ.
-Перенервничал. Пока ехал, думал обо всем этом. Думал, что к тебе забрался кто-то. Ну? Давай уже чай, посидим еще немного с тобой.
-Спасибо тебе.
-Да ну брось…. – отмахнулся Андрей.
-Спасибо, что приехал, Эльф, -настойчиво повторил Ким. -Так мне никто еще никогда не помогал. Я не забуду. Ты потрясающий человек, Томка права.
-Что? О чем это ты?
Ким улыбнулся, встал и подошел к плите. Андрей напряженно проводил его взглядом.
Плечи были худыми, но широкими. Осанка и рост хорошие, одежда плохая, болтается…. Пожалуй, если бы не угрюмая зажатость, исчезни она, то его можно будет назвать красивым. Прическа странная, какие-то нечесаные патлы, он их что ли отращивает….
Андрей не отвел взгляд, когда Ким поставив чайник на огонь, развернулся к нему. С полминуты они просто глядели друг на друга, молчали.
-У тебя сильный взгляд, - заметил наконец Андрей. –Даже как-то не отпускает.
-Оставайся, -быстро произнес Ким. –Я буду рад.

***
Месяц март начался с густого плотного холодного тумана. Белый хрустящий снег, тая и испаряясь, зависал в воздухе мокрым облаком. Очертания зданий, прохожие, тротуары - все ныряло и плыло в этом тумане. Атмосфера была перенасыщена влагой, мелкие капельки оседали на лице и на одежде. Деревья стояли все мокрые, с веток капало, а под ногами были сплошные лужи. Но было уже тепло, морозы прекратились и на рябине в соседском саду, звонко пели свою весеннюю песню синички. Они и будили Кима по утрам.
Они, как и договаривались, встретились в парке, у застывшего, заваленного снегом крохотного фонтанчика. Ким увидел его издалека. Андрей неподвижно стоял под единственной во всем парке лиственницей. Он был очень стройный, в сером пальто, на плече висела сумка с ноутбуком. Подойдя поближе, Ким заметил, что от сырости его волосы закучерявились на макушке. Поэтому в профиль со своим острым носом, он немного напоминал Пушкина, портрет которого висел в классе Кима все последние шесть лет.
-Привет, Эльф.
Ким радостно протянул ему руку и крепко пожал его ладонь.
Они сели в троллейбус, вышли в самом центре, перебежали проезжую часть, шмыгнули мимо кинотеатра. И десять минут спустя подошли к облупленному, выцветшему желтому шестиэтажному дому с маленькими окнами и крохотными ободранными балкончиками. Перед узким его фасадом росли толстые, чудом уцелевшие, высокие клены. Дом был старый, но добротный и крепкий. И, вполне возможно, в будущем ему предстояло стать старинным. А это уже совсем другое качество.
Он располагался лицом на уютную и, пожалуй, самую интеллигентную улицу их большого города. Не так давно здесь, под высокими кронами старых деревьев, еще стояли лотки с книгами, дисками, монетами и значками, которыми торговали всякие любители. Это придавало улице какую-то возвышенность, одухотворенность. Даже что-то европейское. Здесь мама часто покупала Киму подержанные учебники и решетники. Но недавно эту торговлю запретили. Посадили на клумбах кусты роз и понатыкали табличек с обозначенной суммой штрафа за каждый сорванный цветок.
-Ким, слушай... Давай в гараж сначала зайдем. Прогрею мотоцикл.
Они обошли дом, нырнули через арку во двор и, перепрыгивая лужи, направились к сбившимся в кучку высоким кирпичным гаражам, крытым листами ребристого шифера.
Пока Андрей, звеня ключами, отпирал дверь, Ким осматривался. Вокруг было сыро и грязно. Земля поплыла. Сам двор был тихий и очень уютный, какой-то сонный. Старый асфальт на дороге местами выкрошился, на провисших веревках, натянутых между двумя толстыми яблонями, болталось чье-то белье. Унылое зрелище.
Андрей, между тем, дернул застывшую металлическую дверь, она со звоном и скрежетом поддалась.
-Привет, дружочек, а вот и я. - сказал он. Вошел внутрь и включил свет.
Мотоцикл тут же приветственно засиял. Ким заглянул в гараж, на решаясь переступить порог.
-Ким, ты где? Заходи, - позвал Андрей.
Машины в их гараже не было. Только мокрые следы от шин на бетонном полу. Вообще, порядок был идеальный. Изнутри стены гаража были выкрашены серой краской, пол аккуратно подметен, плинтусы и двери тоже покрашены. Ничего нигде не валялось, а на стене висело насколько навесных шкафчиков для инструментов.
-Отец уже куда-то уехал, - пробормотал Андрей.
Он бросил сумку на пол. Мотоцикл стоял у стенки, на узеньком, сколоченном из досок, деревянном помосте. И выглядел прекрасно. Сиял всеми фибрами своей металлической души. Ким заметил гравировку «Эльф», выполненную готическим черным шрифтом на боку бензобака.
Андрей ласково протирал мотоцикл белым махровым полотенцем. Хотя пыли на нем, кажется, вовсе и не было. Но он все равно его протирал и вообще, прикасался так, словно это был не кусок железа, а живой, теплый человек. Ким улыбнулся, увидев Эльфа с этой неожиданной стороны. От всех его действий сейчас слегка попахивало фетишизмом.
-Что ты его трешь? Он и так блестит весь. Аж в глаза бьет. Ты совсем повернутый на мотиках, да?
-Ну можно и так сказать. – усмехнулся Андрей.
Ким обошел мотоцикл, остановился рядом с Андреем.
-Ты даже не споришь. Сам все про себя знаешь?
-А чего тут знать-то? Я его люблю.
-Кого, мотоцикл любишь?
-Нет, соседа дядю Васю. Я люблю свой круизер. Я его даже целую, когда никто не видит.
Андрей, говоря это, присел на корточки, ощупывая что-то над двигателем.
Ким предпочел отмолчаться.
Но мотоцикл, конечно, того стоил. Он был очень большим, крутым и красивым. Он кажется был создан для того, чтобы им восхищались.
-Представляю, сколько он стоит…. Лучше бы ты машину купил. Нет, серьезно. Ну что за езда на мотоцикле? Всего несколько месяцев в году. И в дождь мокро и вообще….
-Странно, что ты не понимаешь. – перебил Андрей. – Ты ведь еще совсем молодой. А рассуждаешь с практичностью сорокалетнего.
-Может… - Ким пожал плечами. – Но лично я все равно бы выбрал машину.
-Машина везет тело, а мотоцикл душу. – упрямо выдал Эльфантель. –Такое слышал? Дело совсем не в комфорте.
-Разве? А в чем же тогда? - Ким подошел ближе и постучал пальцем по холодному гладкому баку. Тот глухо отозвался. - Нет, красиво, конечно. Эпатажно. Дашь летом порулить?
Андрей усмехнулся, сверкнув зубами.
-Почему бы и нет.
-Да ладно уж... шучу. Я не настаиваю. Я ни разу не управлял такой штукой. Машину водить пробовал, а мотоцикл ни разу. Так что вряд ли сяду.
-Поедешь со мной в мае на открытие сезона?
Ким удивился.
-Гм… еще бы. Но ты разве не с Томкой поедешь?
-Думаешь, она захочет?
-Ну а как можно на захотеть? По-моему, это круто, ехать через весь город в толпе байкеров. Любая девчонка с ума сойдет от радости.
-Ха-ха!
Андрей вставил ключ и завел мотоцикл. Тот послушно зарычал.
Ким вышел на воздух и оставил их наедине.

Родительский дом Андрея напоминал старую библиотеку. Там царила такая же строгая тишина. И было также чистенько, серенько, простенько. Невзрачные обои на стенах, вытертый паласик, деревянная скамеечка под вешалкой. Только пахло по-домашнему, чем-то сладким, печеным. Вдоль стены по узкому коридору, от потолка до самого пола, стояли на стеллаже книги. Наверное, штук триста-четыреста. Столько книжек сразу в одной маленькой квартире Киму видеть еще не приходилось. И смотрелось это довольно значительно.
Он слегка оробел и притих.
-Мам, - позвал Андрей, пока они разувались и снимали верхнюю одежду у порога.
Открылась ближайшая белая, с матовой стеклянной вставкой, дверь. Почти бесшумно. Из-за нее выглянула немолодая и стройная женщина в сером длинном платье и коричневом кухонном переднике. Она удивительным образом была похожа на Андрея.
-Уже приехал? Дома нет никого, только я. Вы за вещами?
-Да. Мам, это Ким. Ким, это моя мама, Анна Егоровна.
Сказав это, он метнулся куда-то в соседнюю дверь. Ким растерянно хлопал глазами.
-Кушать хочешь? – обратилась к нему мама Андрея.
Когда Андрей вернулся, Ким уже сидел за столом, перед тарелкой с печеными пирожками и стаканом янтарного компота. Ему было жутко неловко, стремно и некомфортно. Он уже пожалел, что согласился помочь Андрею с его вещами.
-Да ладно тебе, Ким,- бросил он. -Не стесняйся. Моя мама, когда видит ребенка, считает своим долгом его накормить. Правда, мам? Жуй, давай, и поедем. Сейчас я кое-что еще соберу.
-Андрей, тетради там, под журналами на окне. Не забудь.
-Да мам, спасибо!
Он снова убежал.
Мама у него была интересная. Статная, и с хорошей осанкой. На вид ей было под пятьдесят. Полуседые темные волосы, очевидно длинные, были замотаны в тугой узел и заколоты над белой, по девичьи стройной шеей. Она стояла у разделочного столика и что-то там месила в белой фарфоровой миске. Она казалась кроткой и тихой. Даже то, что она делала своими руками, не производило шума.
Обалденно культурная семья – решил Ким. –Вот почему у них такие умные дети. Наверняка они и матом не ругаются и даже не ссорятся между собой. Навроде того, чья очередь теперь посуду мыть и кто за собой чашку не прибрал. И книжки они все хранят, как главную семейную ценность. А мы с мамой все, что было в библиотеку сдали. За ненадобностью. Даже мои детские сказки отнесли туда. Хорошо хоть не на помойку выкинули.
Он снова перевел взгляд на Андрееву маму. Она казалась одновременно доброй и строгой, как его классная, Инна Витальевна. Тот же тип женщины – умная, сдержанная, всегда в хорошем расположении духа. Чем дольше он на нее смотрел, тем более красивой она ему казалась. Особенно ее движения – легкие и плавные. Андрей был такой же, весь, до последней черточки.
Должно быть, она почувствовала взгляд. И чуть развернулась в его сторону.
-Ким, не стесняйся. Я вам с собой еще положу. –мягко сказала она. –Я специально сегодня готовила для вас.
-Спасибо, - пробормотал он.
-Может, ты хочешь чаю?
-Нет! –непонятно с какого перепугу заорал Ким.
Обстановка была слишком интеллигентная, непривычно спокойная. Киму хотелось уйти. Он заметил, что мама Андрея чуть улыбнулась краешками губ, потом развернулась к нему.
-Я знаю, что Андрей занимается с тобой? И как, получается у вас? Есть успехи?
Подросток уже было протянул руку к стакану с компотом, ибо в горле пересохло, но после этого вопроса отдернул ее.
-Получается. Он у вас такой способный, что даже меня, закоренелого двоечника, научил. И поэтому мне на контрольной поставили «кол».
-Как это?
-Да вот так. Сам до сих пор в шоке. Никогда не думал, что со мною может приключиться такая ерунда.
-Что-то я не пойму, - произнесла она.
Ким почесал затылок и скривился.
-Ну… математичка решила, что я списал. Ведь до этого я мало ходил на алгебру. Смешно даже…
-Да ты что? – она искренне изумилась. – Послушай, но ты ведь ей все объяснил? Сообщил, что занимаешься с репетитором дома и поэтому смог решить все сам.
-Да нет в общем-то…. Она надо мной посмеялась. А я наорал на нее. Сказал, что вообще не буду посещать ее уроки. И не хожу теперь. Уже вторую неделю.
В коридоре зашуршал Эльф.
-Андрей! Иди сюда! – в голосе его матери неожиданно почувствовался металл, а добрые глаза резко стали строгими. Это было так странно. И ведь настолько милая женщина… Ким вздрогнул и напрягся. Но жалеть уже было поздно, слова назад не всунешь…. -Опять мой хренов язык меня подвел. Вот спрашивается, какого лешего я болтал лишнее? И даже свалить не на кого…. – думал Ким, напряженно глядя в дверной проем.
Андрей появился и встал в дверях по стойке «смирно».
-Мам. Ну что такое?
-Ты говорил, что это проблемный подросток, но он же в школу вообще не ходит. Прогуливает уроки. Ты это знаешь? - она указала на Кима ладонью. -Почему он живет один и родители им не занимаются? Или ты собираешься взвалить эту обязанность на себя?
-Проблемный подросток! – изумился Ким, глядя на них.
-В смысле «в школу не ходит»? – спросил Андрей.
-Я хожу в школу! Каждый день, между прочим. Только пропускаю алгебру. – вмешался Ким.
-Чего-чего? Почему это ты пропускаешь алгебру? – взвился Андрей.
-Потому, что мне поставили «кол» за контрольную.
-Что?! Так ты вообще что ли ничего не понял из того, что я тебе объяснял? А ведь говорил, что все понятно!
-Бли-ин…

На выяснение всех деталей было убито полчаса. Но сразу же после этого про Кима благополучно забыли. Он сидел на кухне, спокойно поглощал свежие пирожки и слушал как в коридоре мама выносит Андрею мозг тысячей странных наставлений.

Из подъезда они вышли словно нагруженные поклажей верблюды. Уже начинало темнеть, похолодало. В лицо пахнуло мартовской сыростью, холодной ранней весной, под ногами захрустел лед.
-У тебя там книги, да? – спросил Ким, поправляя сумку на тощем плече.
-Тебе тяжело? Давай поменяемся.
-Мне не тяжело. –Он отпихнул руку Андрея. –Просто когда я уходил из дома, у меня было в пять раз меньше вещей. Слушай, ну и мама у тебя…. Как ты вообще выжил в такой обстановке? Она хоть знает, что ты куришь?
Андрей промолчал.
-Я думал, ты взрослый. Но если вас послушать, так уже не скажешь. ….кашу заваривать по утрам, шарфик носить, звонить три раза в день и на все выходные приходить домой. Не пить, не гулять, не траха….
-Ты Ким, вообще такой смешной…. – перебил его Андрей. –Она же мама. Разве твоя не такая? Ну и что, что мне двадцать пять? Я и в сорок буду для нее ребенком. Хватит уже. Я с тобой еще поговорю. А завтра пойдешь и извинишься перед учительницей. И будешь ходить на уроки как миленький! Я не для того с тобой два недели сидел за книжками. Ты мне все это еще отработаешь!
Ким немедленно взбесился.
-Извиниться?! Да за что? За то, что меня там все считают дураком!
-Ты сам себя им считаешь. Другие люди здесь ни при чем.
-Да ни фига! Я же не слепой. Она в открытую надо мной смеялась! Ты ведь этого не видел. И не слышал, что она мне при этом говорила! При всех, между прочим! Пообещала, что натянет мне «тройку» в году. Как будто я совсем больной на голову и заслуживаю только жалости! И вообще ни к чему не способен. Почему я должен это терпеть? Только потому, что я младше нее? Но у меня ведь тоже есть гордость и я не хочу ни перед кем унижаться.
-Дурак. Слушай, успокойся уже, а. Ты слишком трепетно относишься к своей персоне. Я тебе расскажу, как помириться с Верушкой, я хорошо знаю ее. Прямо в понедельник и подойдешь к ней, извинишься. Вот увидишь, она не такая уж стерва, просто на своей волне человек…. Все нормально будет, расслабься.
-Нормально…. Легко тебе говорить.
-Ким, да хватит уже ныть. Тоже мне, проблему себе нашел. Это все такая ерунда. Школа и все прочее. Главное - это знать, чего ты хочешь. Стремиться к этому, понимаешь? Пройдет полгода и ты сам будешь смеяться над всей этой историей.
Ким опустил голову и уставился себе под ноги.
-Ладно, как скажешь. Пойдем уже скорее. Утомили вы меня с вашей маменькой.


10.
«В одну из наших математических встреч Андрей рассказал мне, что хочет открыть свое дело. Он занимался тем, что ремонтировал системники, ноутбуки, планшеты, электронные книги и прочую электронную технику, устанавливал и менял программное обеспечение. Он пожаловался, что аренда помещения, даже небольшого, стоит дорого, а дома работать невозможно. Я выслушал его и тут же, не задумываясь, пригласил к себе.
Он удивился, подумал. Но через неделю все-таки согласился. И перебрался ко мне в начале марта, чему я был несказанно рад. С ним было веселее. Сам не знаю почему, но одним своим видом он пробуждал во мне хорошего человека. При его присутствии во мне оживала совесть и просыпалась ответственность. Нет, он меня не воспитывал, он даже не думал учить меня жизни. Просто с его появлением я начинал отчего-то лучше соображать. Должно быть, я просто неосознанно брал с него пример как со старшего брата или даже отца, коих у меня никогда не было.
Он действительно много работал. Дома и в университете. А кроме этого, он мотался еще по выездным заказам. Энергии в нем было море, лени ни капли. Полная моя противоположность.
В первые дни я мало его видел, он только приходил ночевать. Но присутствие его ощущалось. Он оставлял мне по утрам заваренный чай, а иногда даже бутерброд, который к моменту моего пробуждения успевал подсохнуть. Комната наполнилась его вещами. И я чувствовал, что живу не один. Он заполнил пустоту. Может быть по причине моего хронического одиночества и тоски по родной душе эту душу я увидел в нем».

Ким быстро стал слушаться и подчиняться. Как оказалось, он добровольно привел к себе домашнего тирана. Андрей через пару дней освоился и принялся наводить свои порядки в чужой неуютной, но гостеприимной квартире. Неубранная, брошенная как зря одежда летела подростку в лицо. Еду на своей собственной кухне тот не получал до тех пор, пока не переделает домашние дела.
Но это было еще не все. В выходные Ким с Андреем распечатали окна и принялись наводить порядок. Прохладный мартовский ветерок влетал в квартиру вместе с воплями одуревших от весны, уличных котов.
Квартира была сильно запущена, хотя нет, скорее даже она была в ужасном состоянии. Кима, как хозяина, впрочем, и так все устраивало. Но Эльфантель взъелся на бардак и принялся наводить чистоту.
Ким устало вздыхал и покорно трудился. Андрей смело раздавал указания. Его бесила пыль свернувшаяся уютными клубками под кроватью, раздражали перекошенные дверцы на шкафах, сводили с ума кучи старых, перевязанных веревочками книг и газет на полу. Ему мешали жить поломанные стулья и продавленные кресла. Он беспрестанно спрашивал Кима о том, что можно из этого добра вынести и выбросить. Тот только равнодушно пожимал плечами. Бабушки уже нет, и ему стала безразлична судьба всех этих старых ненужных вещей.
В итоге они вдвоем сделали сто двадцать пять рейсов к ближайшим мусорным контейнерам и забили их до отказа. Андрей заставил подростка мыть окна и шкафы, сам ползал на коленках, усердно и тщательно драил пол и все, что попадалось на его пути.
К вечеру они оба еле-еле держались на ногах. Но закончили уборку только в одной из комнат.
-Ну вот. Видишь, как стало хорошо? – подытожил Андрей. -Чисто и светло. Теперь здесь уютно и можно жить. Или я неправ?
Ким бросил тряпку в ведро и с тоской оглядел серые выцветшие стены, окна без штор. Они вынесли почти все, комната стала совсем пустой и неузнаваемой. И оказалась неожиданно большой. Остались только диван, на котором он спал, шкаф в углу и круглый письменный столик с единственным целым стулом.
-На следующих выходных приведем в порядок кухню! - радостно произнес Андрей.
Ким почувствовал головокружение.
-Это вообще обязательно? Может и так сойдет? Много ли нам нужно вообще?
-Ленивый ты обормот.
Андрей приблизился и, проходя мимо, щелкнул его по лбу.
-Ай!
-Иди умойся. Я схожу в магазин и куплю чего-нибудь к чаю. Что ты хочешь?
Ким пробормотал что-то нечленораздельное.
Андрей отряхнулся в коридоре, накинул свою курточку и ушел. Ким остался один, ноги и руки у него ныли с непривычки, в теле ощущалась ломота. Он огляделся еще раз. Было тихо и холодно. Нужно было закрыть окна, но сил уже ни на что не осталось.
Внезапно он почувствовал, что бабушкиного присутствия в его спальне больше нет. Он как будто вообще оказался в чужой квартире. Это было странное ощущение. Ким осторожно присел на застеленный клеенкой диван.
На противоположной стене темнели квадратики от картинок и старых фотографий с незнакомыми лицами, их они тоже все поснимали. В этих местах обои не выцвели и были изумрудно-зелеными. Ким пялился на эти квадратики, пытался вспомнить, что же было на этих фотографиях. Они были словно окошки в его казалось бы недавнее, но такое далекое теперь прошлое.
За окном начинало вечереть и вокруг было очень тихо. Даже машин не было слышно, хотя окно было нараспашку. Все это в сочетании с голой холодной комнатой, запахом деревянного мокрого пола, пустотой и непривычной обстановкой стало давить ему на нервы. Ким снова ощутил это чувство – странное и непонятное. Реальность стала отдаляться от него, мозг заполнился непонятными ощущениями. Ему хотелось встать, но в теле была слабость. Он уставился в щербатый серый пол, пытаясь усилием воли вернуться назад. Но его все откидывало, как будто утаскивало течением в открытое море.
-Что будет, если это не прекратится? – подумал он. –Сойду с ума? Может быть именно так с него и сходят?
В коридоре раздался шум. И одновременно голос Андрея.
-Эй, бездельник! Ты хоть бы чайник поставил!

***
-Уволишься? Серьезно? Жалко. А мне ведь еще целый год учиться. Получается, мы больше не будем видеться в университете. Слушай, ты это не из-за меня случайно?
Андрей поднял голову от зачетной ведомости и удивленно взглянул. Тамара тут же смутилась.
-О чем ты говоришь?
-Прости. Я какую-то ерунду плету…
-Да я никогда не мечтал быть преподавателем. Просто предложили, вот и начал…. Нет, уволюсь. Мне с компьютерами интереснее работать.
-Интереснее, чем с людьми?
-Можно и так сказать.
-Ясно.
Она кивнула. Андрей расписался внизу листа, положил его в желтую пластиковую папку.
-Том, у меня еще новость есть. Смешная я бы сказал. – он улыбнулся.
Томка склонила голову набок, готовясь выслушать, и тоже улыбнулась. Она сидела напротив Андрея, как студентка сдающая экзамен. Дверь в аудиторию была закрыта, за окнами вечерело и в коридорах все реже раздавались шаги и голоса.
-Ты знаешь, я к твоему брату Киму жить переехал.
-Что? – ей показалось, что она ослышалась. - В смысле? Зачем это?
Андрей пожал плечами и стал вычерчивать в углу чистого листка какие-то линии.
-Да как-то спонтанно все вышло. Честно говоря, я в последнее время все думал о том, как бы уйти из дома. А главное – куда. Мне работать негде, дома всем мешаю, тесно. Это ненадолго, конечно. Как бизнес налажу – сниму себе квартиру.
-Да, но… странно как-то. Вы же с ним не ладили. Разве нет?
Она была слегка ошарашена. Особенно тем, что даже не подозревала об их дружбе.
-Нет. Мы подружились. Он хороший парень. Но какой-то потерянный, одинокий. Друзей совсем нет. Я немного удивляюсь, как это семья отпустила его так рано.
-Трогательный?? Это Ким? Ты о нем говоришь?
-Да. – Андрей посмотрел в окно. - Ему еще рано жить одному. За ним сейчас присматривать нужно. Кому-то взрослому. Он в таком возрасте, когда многое решается. Хотя это и немного запоздало у него… но я сам такой был, только лет в тринадцать….. Попадет он сейчас не в ту компанию и все. Пиши - пропало. Он еще не сориентировался, опыта не имеет и подсказать ему сейчас никто ничего не может…. Он ведь думает, на самом деле, что не нужен никому. Это заметно. Он как пластилин, из него что угодно можно вылепить. Это пока, но совсем недолго осталось, совсем скоро он повзрослеет и тогда уже будет то, что будет. Он очень интересный и своеобразный.
Томка удивленно молчала.
-Ты что-нибудь про его отца знаешь?
-Ну… Он бросил их, когда Киму было шесть, -произнесла Тамара. -Он еще в школу даже не ходил. Я точно не знаю, почему он уехал от них. Он и с матерью своею так же поступил. Ни разу не навестил ее за все годы. А Ким у бабушки, можно сказать, вырос. И характером он тоже сильно похож на нее. А мать Кима три года назад замуж вышла во второй раз и родила еще одного сына. Вот он и остался один. Как бы сам по себе, в стороне от семьи. – она внимательно смотрела на Андрея. – Я даже не думала, что вы подружитесь. Странно. Вы настолько разные люди.
Андрей чуть прищурился.
-Да уж, это правда. Но с ним можно договориться. Ты знаешь, что он иногда плачет во сне?
Томка пожала плечами. Андрей ее удивил. Он, оказывается, очень внимателен к людям, просто никогда до этого не показывал даже виду…. Откуда только эти прозорливость и чутье на людей в человеке с математическим складом мышления. Или одно другому не помеха?
-Это хорошо... Присмотри за ним. Если тебе это не сложно. – пробормотала она.
-Нет. Мне не сложно. Ну что, пойдем?
Он захлопнул папку и поднялся.

Маринки дома не было. И то, что она в любой момент могла появиться, только придавало остроты ощущениям.
Раздетым Андрей выглядел более красивым, нежным, юным и ее тянуло к нему как магнитом, постоянно хотелось прикасаться и чувствовать. На ощупь кожа была гладкой, волосы мягкими, а губы сухими и горячими, будто обожженными солнцем.
Смешно, но то, что ее особенно заводило, были не нежные ласки и поцелуи, а его острый ум. Она вспоминала как он читал сложнейшие темы обалдевшим и притихшим студентам, или как возился с забарахлившим компом, до отказа набитым важной информацией. В обоих случаях люди смотрели на него, как на высшее существо. И ждали почти что чуда. Он же уверенно делал свою работу. Терпеливо, вдумчиво, спокойно. Это ей безумно нравилось в нем, она им гордилась.
Он казался полным тайн, скрытых слов, невысказанных мыслей. Как будто в нем таился клад. Чувствовала, что мысли бродящие в его голове и отражающиеся на лице, не так просты. И что в нем есть секрет, который пока еще никто не разгадал, потому что он, хотя и был вполне общительным человеком, главное все же: свои суждения, оценки, планы, мечты - не раскрывал. И это было слегка обидно.
Наедине они бывали редко. Но зато незабываемо. Томка с ним каждый раз улетала. Он никогда не спешил, был нежным и совершенно раскрепощенным. В два счета он отбил у нее стремление зажиматься, стесняться и прятаться. В постели его перфекционизм и уверенность были как нельзя кстати. Невысокий рост и хрупкое сложение придавали ему какой-то особенный шарм, уют, своеобразную изысканность, тем более, что благодаря своему интеллекту и воспитанию, он казался ей на голову выше всех остальных мужчин.

В комнате было темно. Только окно чуть заметно светилось у изголовья. Тепло, тихо, уютно.
Томка сделала усилие, сонно протянула руку к комоду и посмотрел время на сотовом. Встрепенулась.
-Маришка вот-вот придет. Они обычно гуляют, а потом на самый последний сеанс…. Надо вставать.
-Хорошо. – пробормотал он. Но спустя минуту добавил: -Нет, не могу. Сил нет. Я сплю.
-Андрей!
Он засопел.
Томка засмеялась и дернула его за руку под одеялом. Он вдруг резко развернулся и, набросившись, принялся нещадно щекотать. Волосы у обоих растрепались, они запыхались.
-Прикинь, она сейчас придет. Что делать будем? Прятаться? – расслабленно спросила она минут пятнадцать спустя.
-Куда?
-Можно в шкаф. Или на балкон.
-В шкафу душно, на балконе холодно.
-Под кровать можно.
-Да ладно. Мне лень вставать.
-Ну Андрей.
Его имя, произнесенное в темноте, на вдохе, показалось сухим и одновременно сладким на вкус. Томка протянула руку и коснулась его лица. Он лежал на спине.
-Ты такой замечательный. – сказала она куда-то во тьму.
-Почему?
-Откуда мне знать? Может планеты над тобою так сошлись.
-Ты серьезно?
-Да. Когда ты говорил сегодня о моем двоюродном брате, то мне даже стало не по себе. Как будто ты людей насквозь читаешь….
-Ничего особенного. У него и так на лице все написано. Знаешь… я и сам одно время был таким как он. Забитым и растерянным. Только у него в семье по-другому. Меня мои родители жестко контролировали и воспитывали строго.
-Думаю, это правильно. Особенно, если касается мальчишек, - заметила она.
-Я бы так не сказал. Иногда это только мешает. Когда ты все время под прессом, то нет возможности быть собой, делать то, что нравится. Понимаешь? Впоследствии это выливается в другое… в агрессию, например, или в лень, в апатию. Я, например, только когда садился на мотоцикл, чувствовал себя по-настоящему хорошо. Даже сейчас. А у твоего брата даже увлечения никакого нет, отдушины. Странно все это….
Томка молчала. Про Кима сейчас она не думала вовсе, только про Андрея. Внезапно ей показалось, что она ухватила эту жар птицу за хвост. Как, например, можно его раскрыть, узнать о нем больше, и возможно, стать еще ближе. Через его страсть - мотоциклы. Она удивилась, что раньше не поняла настолько простой вещи. Нужно просто разделить его увлечение, стать частью этого особенного мира, в котором он проводит так много времени.
-А как давно ты увлекаешься этим? – незамедлительно спросила она.
Андрей, кажется, улыбался. Это почувствовалось в голосе.
-По-настоящему, лет с семнадцати. Когда у меня появился свой мотоцикл. Первый. Мы тогда здорово потрепали друг-другу нервы. Я родителям, а они мне.
-Они тебе запрещали?
-Да не то чтобы… Просто были против и все. И загружали меня делами по самое «не хочу»…. Сестры тогда были маленькие. Вечно дел, возни с ними по горло, а потом еще близняшки родились. Я вот до сих пор с закрытыми глазами могу заплести косички и бантик завязать.
Томка улыбнулась.
-Ну да, - продолжил он. – Деваться было некуда.
Внезапно послышались щелчки отпираемой двери. Они тут же замолчали. В полной темноте эти звуки были слегка пугающими, как будто кто-то пытался проникнуть в квартиру.
-Маринка пришла!
Томка вскочила и по-садистки, без предупреждения, врубила свет. Андрей закрыл лицо руками.
Маринка заявилась домой не одна, а с Вовкой. Оба, судя по звукам, явно были навеселе. Они завалились в коридор, топая, как слоны, хихикая, громко целуясь и переговариваясь шепотом, все вперемежку.
-Свет горит…Том, ты что, не спишь?
-Не сплю, - ответила Томка.
-Тогда привет. – Вовка заглянул в комнату и тут же встретился взглядом с Андреем, который сидел подперев подбородок руками на разобранной Томкиной постели в одних только джинсах.
-Ох, ё! Извиняюсь…
Томка у зеркала причесываясь, пошла красными пятнами. Андрей пристально посмотрел на нее.
-Ну чего ты, Том? Была бы это твоя мама, я бы еще понял ситуацию.
Вовка громко заржал, и сделав пару шагов, протянул Андрею руку.
Маринка тоже нарисовалась на пороге комнаты, не решаясь отчего-то пройти дальше. Окинула Андрея внимательным взглядом.
-Хорошо, что вы не спите. Мы по дороге купили курицу, после кино так есть захотелось. Будете с нами?

Молодые, голодные, вчетвером они умяли ее за пять минут. Потом поставили чайник. За окошком царила ночь, а на кухне было светло, уютно и весело. Сидели за маленьким столиком тесно, но это не мешало. Томка побросала пакетики чая в розовые чашки.
Вовка был приколист и любитель поболтать. Жестикулировал и вертел крупной темноволосой головой. Подробно и с издевкой пересказал сюжет фильма про конец света, который они только что видели с Маринкой.
-Ей понравилось, а я чуть не сдох со скуки. Хорошо, что пиво взял. Нужно было еще и домой прикупить. Посидели бы сейчас. – пожалел он. – Может, сгонять?
Маринка пнула его в затылок.
-Час ночи. С ума сошел?
-Спасибо. Мне, пожалуй, пора. – произнес Андрей.
-Да оставайся, устроимся на полу. – засмеялся Вовка. – Я у них так сто раз уже ночевал. У меня даже уже есть свой угол. Нагретый. У батареи.
Андрей улыбнулся.
-Не могу. Мне на работу с утра.
-В воскресенье?
-Да.
-Ты просто обломщик какой-то, - произнесла Маринка, стоя над ними с кипящим чайником.
-Что? - Андрей поднял на нее глаза, и они встретились взглядом.
-Отодвинься немного, а то обожгу. – деловито сказала она.
Маринку он не раздражал, но что-то непонятное в нем ее задевало за живое. Так же сильно, как Томку притягивало. Вначале, после нескольких первых встреч, Маринка решила, что ей не нравятся в нем эти его «слишком». Слишком он умный, слишком занятой, слишком правильный, сдержанный, вежливый и уравновешенный. Томке она, конечно, об этом сказала, но та не стала ее слушать. И даже не поняла, что она имеет в виду.
Но сейчас, видя его в простой измятой серой футболке, большеглазого, растрепанного, (только что из постели), но по-прежнему такого же невозмутимо-сдержанного, она почувствовала легкую досаду. И одновременно небольшой испуг. Андрей был привлекательным, но в стиле юного Ганнибала Лектора. (Пришлось как-то посмотреть этот жуткий фильм, Вовчик затащил). Одновременно умного и страшного, чертовски продвинутого. И человека, который себе на уме.
И про себя Маринка решила, что если этот Андрей все-таки не маньяк, то пара-тройка скелетов у него все же имеется. Ей казалось, она чувствует в нем подвох.
Андрей о таких Маринкиных внутренних страстях понятия не имел. Он спокойно вышел от них в два часа ночи и сел в такси. Ну не мог он спать в чужом доме, знал, что не заснет. Нужно было ехать домой. Он едва-едва только привык к квартире Кима и перестал лежать по ночам и мучиться идиотской бессонницей, пялясь в темноту словно филин.
Они все еще жили в одной комнате, и за прошедшую неделю Андрей пару раз вставал и подходил к его дивану. Мальчишка этот спал беспокойно, ворочался и что-то бормотал. А однажды даже плакал во сне. Андрей изумился и долго думал, стоя над ним в темноте, будить его или нет. Потом все-таки решил не трогать. И усмехнулся про себя, подумав, что если бы этот нервный парень сейчас проснулся и увидел его, Андрея, стоящего над ним, как привидение, то наверняка бы сознание потерял от ужаса.
Вообще, этот подросток вызывал у Андрея странные, смешанные чувства. С одной стороны, Эльфантелю вроде бы не должно было быть никакого дела до его проблем. Ну подумаешь, не в ладах с семьей, подумаешь, плохо учиться. Если посчитать, то по округе таких наберется не одна сотня. Ленивых, плохо воспитанных оболтусов, не знающих куда себя деть и что делать с собственным временем.
Но все-таки что-то Андрея в этом школьнике задевало. Он сам удивлялся. Может быть его трогала необычная, странная беззащитность Кима перед жизнью, полная неприспособленность к окружающей среде. Среди толпы людей Ким напоминал Андрею беспомощного галчонка в стае голодных лисиц. Хамоватость этого парня, вызывающее равнодушие ко всему вокруг только усиливали это впечатление. И то, как он иногда вопросительно смотрел на Андрея своими пронзительными темно-карими глазами и его замкнутость и заранее ожидаемое плохое к себе отношение….

В квартире было пусто. Эльфантель недоуменно осмотрел кухню и все три комнаты, заглянул в ванную. Кима нигде не было.
Хотелось одного – спать. Но он все же разделся, встал под душ. Теплая вода, скользя по коже, смывала дневную усталость. Когда он уже заканчивал, в коридоре послышался шорох.
-Ким, это ты пришел?! – крикнул Андрей.
В ответ раздался грохот, что-то звякнуло, потом хлопнуло. Эльфантель обмотался полотенцем и выглянул из-за двери. Дверь в туалет была приоткрыта, Ким сгорбившись, блевал над унитазом.
-Этого еще не хватало….
Наспех одевшись, Андрей выскочил из ванной.
-Что с то… ну ясно. – его охватила злость.
Андрей недолго думая вломился в туалет, схватил парня за предплечье одной рукой, а второй за отросшие волосы.
-Ты что, рехнулся мать твою!
Лицо у Кима было бледное, его трясло и знобило. Эльфантель выволок его и почти что на себе дотащил до ванной. Нагнул, перекинул через бортик прямо под кран и врубил ледяную воду.
Парень взвыл и вцепился в руки Андрея бледными пальцами, стал царапаться. Сцепив зубы, Эльфантель продержал его с пол минуты, потом отпустил. Ким осел на пол, вода лилась с него ручьем, футболка прилипла к телу. Он поднял белое, с выпученными и ошалелыми глазами лицо.
-Ты охренел что ли?
Вода продолжала шуметь. Они молча смотрели друг на друга с пол минуты. Андрей тяжело дышал..
-Тебе всего семнадцать. Что ты творишь, ребенок? У тебя же интоксикация!
Ким перевел взгляд на его расцарапанные в кровь руки. Устало поднялся, опираясь о бортик.
-Перебрал я немного. Но кидаться то зачем на меня?
-Делай, что хочешь, - психуя бросил Эльфантель. Быстро выскочил из ванной. Ким проводил его взглядом. Шмыгнул носом, поежился. Ледяная вода заметно отрезвила. От водки смешанной с пивом его тошнило всегда. Надеяться, что пронесет и в этот раз было глупо. Хотя…. знай он, что Эльфантель еще не спит и учует да еще и так взбесится….лучше бы домой не приходил и остался у Вовчика.
Он скинул мокрую одежду, остался голым до пояса. Умылся, почистил зубы. На душе было гораздо хуже, чем в теле.
Свет от уличного фонаря падал на пол блеклым желтым пятном, Ким тихо прокрался и лег в свою постель. Голова лежала на мягкой подушке и кружилась и было отчего-то очень грустно.
-Эльф, ты такой бешеный оказывается…. – пробормотал он в темноту. -А знаешь, мне даже понравилось. Очень бодрит….. Я даже не понял вначале, что ты делать собрался.
Андрей не ответил. Ким тяжко вздохнул.
-Слушай, ну это всего один раз. Мы просто сегодня отмечали день рождения у одного пацана. Сначала дома, а потом на улицу пошли. Там все в зюзю были пьяные, я еще самый нормальный был. И до дома сам добрался.
-Мне это не интересно.
-Я редко напиваюсь. Просто сегодня так получилось….
-Знаешь, Ким. Ты тоже меня извини. Я вообще не должен был тебя трогать, -тихо ответил Андрей. –Сам не знаю, накатило что-то. Ты ж несовершеннолетний еще. Я все время об этом помню.
Угол его тонул в темноте. Ким видел лишь очертания его фигуры. Андрей лежал на своей раскладушке поверх покрывала.
-Да ладно. Я же говорю, мне понравилось.
-Любишь грубость?
-Чего?
Ким приподнялся и уставился на него. Эльфантель тихо рассмеялся.
-Я пошутил. А вообще мне такое твое поведение не нравится. Но я не мама твоя, чтобы за тобой присматривать. У меня и так забот хватает. Ты меня сам сюда пригласил, это твой дом. И я командовать тобой не буду. Но если ты предпочитаешь вместо нормального отдыха такое…. Тогда я твоим соседом больше не буду. Пойми меня правильно.
-Я понял уже.
-Хорошо. Давай теперь спать.
Эльфантель приподнялся и стянул через голову футболку. Он всегда предпочитал спать с голым торсом, ему вечно было жарко. Ким смотрел как он укладывается. И внезапно вспомнил крепкие чужие руки, которые пол часа назад насильно удерживали его под ледяной водой, прижимали к холодной эмали. Сейчас Ким согрелся, разнежился в тепле, но воспоминание было ярким и не отпускало. Защекотало где-то в бедрах, стало тепло и приятно. Такой хрупкий внешний вид и такие сильные руки. Злой, бешеный, сцепивший зубы Эльфантель. Ким потянулся и перевернулся на живот.
Захотелось все это повторить, рассмотреть как следует при этом его лицо. Но и без того было ясно, что во второй раз такой номер не прокатит.



11.
Валька сама отыскала Кима на большой перемене. Он, кутаясь в ветровку, курил с другими пацанами за школьными гаражами.
Увидев ее, Ким отошел в сторонку от парней. Валька скорчила гримасу недовольства.
-Куда пропал? Вообще перестал заходить к нам.
-Никуда. Сама-то чего не заходишь?
-Учусь. И вообще….
-Ну вот и я «вообще».
Она немного помолчала, облизала розовые с блеском губы. Накинула на голову капюшон белой куртки. Ветер за гаражами гулял холодный, трепал голые тонкие ветви молодых вязов. Ким медленно и молча затягивался, любуясь носками своих кроссовок.
-Это точно. Вся школа про тебя гудит. – произнесла она.
-Ты о чем? - он слегка напрягся.
-О чем? – передразнила она. -Как ты с Верушкой отношения выяснял. Ты у нас теперь вроде героя. Младшекласники скоро к тебе за автографами будут выстраиваться, ведь ты «мальчик, который выжил». Наехал, наорал на завуча и даже не пострадал.
-А-а, это… - протянул Ким. – Фигня.
Валя слегка улыбнулась.
-Ким, говорят за тебя кое-кто заступился перед ней и перед директором тоже. А он уже приказ готовил…. Ты ж не ходил в школу ни фига.
-Что?? – подросток вытаращился на подругу во все глаза. – Какой еще приказ?!
Валька прищурилась. Ким, нервничая, снова затянулся. Потом бросил сигарету на скользкую размякшую землю и затоптал ее. Он чувствовал, как на душе скребут кошки. И без сигареты стало тошно.
-Ты типа не знал.
-Ерунда какая. Исключение…. За это? Хотя… вполне может быть. Я не думал….
Валька многозначительно пожала плечами.
-Вот так то. Не пропускай больше, ладно? Моя мама просила тебе передать. Они все замяли, но осадок остался. Ты Верушу знаешь… Это серьезно. Осталось то всего два месяца. Тебе сейчас повезло, но все равно лучше сиди себе тихо. Заступники, они тоже не железные.
- Заступники, говоришь? Да кому я нужен?
Она не ответила.
-Пойдем отсюда. Холодно.
Школьники вышли из укрытия и, не сговариваясь, побрели по асфальтовой дорожке к скамейкам. До начала урока было еще десять минут.
Ким затосковал. Да он ведь уже должен был быть исключен из школы. И после той сцены с математичкой он от силы два раза сходил в школу за полторы недели. Гулял по улицам или просто дома сидел, в своей берлоге. Врал всем. Матери, Андрею, Томке. Только с переселением к нему Андрея, Ким вернулся к учебе. Пришел, как ни в чем не бывало, извинился перед Верой Ивановной и все. Она как будто ничего и не помнила. Хотя такого быть не могло. Его проступок и грубость по отношению к учителю, да плюс хроническая непосещаемость. За это все нельзя отделаться тихим «извините меня».
Ким молча косился на подругу. Валька наверняка знала, кто уговорил завуча и директора. Потому что Валькина мама была в родительском комитете и тесно общалась с обоими. Плюс еще дружила с женой школьного директора.
Ким задумался. Его мама в школу точно не ходила. Ей не до этого. Она даже не знает ничего про всю эту дурацкую историю, ведь городской телефон у них дома давно отключен из-за Борьки, а сотовый она вообще вечно забывает зарядить. Поэтому вряд ли ей могли дозвониться.
-Как с Максом дела? – спросил Ким, топая ногами по чистому асфальту и отряхивая с ботинок прилипшие вместе с грязью прошлогодние листья. Он старательно делал вид, что последние новости его совсем даже не волнуют.
Валька улыбнулась и тряхнула челкой.
-Общаемся. В клуб пару раз ходили. Нормально.
-Поздравляю.
-Да не с чем особо. Он будет поступать в военную академию, в Москву. Так что последние деньки мы гуляем с ним вместе.
-Что-то ты не особенно грустишь. – заметил Ким.
-А чего мне грустить? У меня же ты остаешься.
Он засмеялся, захлебнувшись холодным воздухом.
-Что ты ржешь? Что я смешного сказала?
-Ничего. Дубак тут. Пошли в школу.
Киму было неуютно, пусто на душе. Он подумал о том, что сегодня был первый раз, когда они с Валькой скрывали друг от друга свои искренние чувства. У обоих появились секреты. Или это уже называется «быть взрослым»?

Ким еле-еле отсидел уроки. Приплелся домой и шмякнул рюкзак на пианино.
Андрей уже был дома и возился у плиты. Ким не переодеваясь устроился на стуле, уставился исподлобья в его спину и стал нервно теребить заусенец на большом пальце. Эльфантель что-то поджаривал, метался за солью и перцем, в общем был занят, поэтому свирепый взгляд Кима до него как будто и не долетал.
В конце - концов Киму это надоело.
-Эльф, это ты ходил в школу, да?
Андрей развернулся, почувствовав недоброе в его голосе. Ким смотрел напряженно. Глаза его казались большими и были совсем темными. Какой-то непонятный, пугающий цыганский взгляд на белом, чуть удлиненном лице с мягким и красивым, порезанным в двух местах подбородком. Бордовая школьная рубашка с закатанными до локтя рукавами, мятая, застегнутая не на все пуговицы еще сильнее оттеняла белизну кожи, темноту карих глаз и жестких, отросших не в меру волос.
-Ты чего такой бешеный?
-Не стоило так напрягаться. – быстро ответил Ким. -Сказать по правде, я вообще не представляю, зачем тебе это нужно. Ну исключили бы меня и что?
Андрей выдохнул. Вот оно, пришло. Как говорится, не делай добра, не получишь в ответ по морде….
-И что? Что бы ты делал?
-Значит, это все-таки был ты!
-Ах ты…. Хитришь? Как ты вообще узнал?
-Узнал. А зачем ты это скрывал?
Эльфантель пожал плечами.
-Я не скрывал ничего. Ким, я просто сделал, что посчитал нужным в данной ситуации. Не Бог весть какие у меня связи, но и этого хватило для хорошего дела. Тебе еще этого….
-Какого на фиг хорошего дела?! – взвился подросток.
-Ну, не злись. Я не пойму, чего ты вообще бесишься?
Ким окатил его взглядом, как кипятком.
-Эльф, ты бы не лез в мои дела! Мне не нужны никакие подачки! Сам разберусь! Чего ты вообще лезешь в мою жизнь? Если ты спишь с моей двоюродной сестрой, это не значит, что ты должен еще и за мной присматривать!
-Да ты о чем вообще? – не понял Андрей. –При чем тут твоя сестра?
-Жалеть меня только не надо. Терпеть этого не могу. Я бы и сам со всем разобрался! Без тебя. По-моему у тебя с головой не в порядке, знаешь, мне так кажется.
Эльфантель резко отвернулся, выключил газ.
-Прости, что вмешался, -пробормотал он и тут же ушел из кухни.

Ким, оставшись один, почувствовал себя обманутым. Жалким, несчастным неудачником. Андрей был прав, тысячу раз прав во всем – Ким прекрасно все понимал. Обида мигом ушла, осталось одно опустошение. На равных – он хотел быть с ним на равных. Не чувствовать даже иногда этой унижающей заботы и опеки со стороны Андрея. Он мечтал повзрослеть. Хотелось в два дня достичь уровня Эльфантеля и быть таким же спокойно-уверенным, сильным и независимым. Но нет. Все шло по-старому. Андрей видел в нем лишь бестолкового ребенка. Ким понял, что сейчас он только усугубил это впечатление. Бездарный, вздорный, злой ребенок. Он довольно долго сидел на своей кухне в одиночестве и грустил, пялясь в щербатый пол.
Нет, ну что на самом деле я хочу от жизни? –думал он. -Чтобы она покатилась по наклонной? Как я буду жить дальше, если мне ничего не интересно и на все наплевать? И если я не получу профессию, что будет со мной? Придется идти воровать?
Самое страшное в этой ситуации было то, что он прекрасно все понимал. И свое плачевное положение, и благородство Андрея, и снисходительность директора на пару с завучем. Понимал, что ему пока еще просто везло.
Как нельзя кстати Ким вспомнил картинку из своего детства. Они с мамой покупали на уличном лотке мандарины. Была зима, холодно. Толстая красногубая тетка, прокуренная, увязанная в серый козий платок, деловито отсчитывала мелочь из толстенной пачки. Пока они стояли, к ней подошел какой-то парень. Довольно еще молодой, но потрепанный. Худо и грязно одетый, неухоженный. Работник той же точки, по всей видимости. Мать чуть сморщилась при виде него, все-таки они торговали продуктами. Парень этот отчитался тетке о каких-то выкладках-разгрузках. А потом жалостливо, тихо и пискляво попросил денег на обед. Сказал, что хочет есть, и просил у нее какие-то копейки на дешевый бутерброд из киоска сети быстрого питания, которые в избытке были вокруг понатыканы.
Она ему отказала. Отправила куда-то и он покорно ушел. Ким тогда уже все понимал. Ему стало до слез обидно за того парня и он с детской непосредственностью зло уставился на продавщицу.
Когда они отошли, он дернул маму за рукав. Сказал что-то. Но, что удивительно, она его не поддержала. « -Он сам виноват. Плохо учился и ленился, вот и заслужил себе такую жизнь. А продавщица здесь ни при чем». - ответила она.
Ким тихо встал и пошел в комнату к Андрею.
-Эльф, ты извини. Ты прав, школу нужно закончить. Прости, что наехал. И это…спасибо тебе.
Больше Ким из себя выдавить ничего не смог, было очень неловко. Он мялся, до хруста зажимая свои пальцы. Андрей оторвался от книжки и посмотрел на его ноги в черных тапках. А потом поднял голову и посмотрел Киму в лицо. У того пылали щеки.
Искренне – понял Андрей, - значит, осознал.
-Ну, знаешь…. я рад, что до тебя оно дошло, - сказал он вслух. -Пойдем, поедим уже, а то желудок сводит. Ты чайник поставь пожалуйста.
Этим же вечером Ким сидел за столиком и честно учил параграф. Новейшая история: преворот, кризис, смена власти. Развал прежнего режима, развал страны. И рождение чего-то нового. Полукриминального, хваткого, жадного до жизни и материальных ценностей. Слова мелькали, строчки путались перед его глазами. Он все больше углублялся в чтение и все меньше понимал смысл текста.
Андрей работал, был рядом. Он ползал на коленках, ремонтировал системник. Что-то вставлял в материнскую плату, выдергивал. Потом дул туда, заглядывал, светил себе фонариком и ковырялся отверточкой. Он крутился и вертелся. Мелькал локтями, оголившейся поясницей, белыми пятками. От неудобной позы и от спешки он часто дышал, облизывал губы, щурился. Джинсы с него чуть-чуть сползли, и поэтому стало видно черное белье.
Ну что за человек, а? Ни секунды без дела, вечно в работе. Ким устал, бросил читать и уставился на него.

«Все-таки Эльф хороший, даже слишком хороший парень. Он все понимает и он неравнодушен. Действительно, ну чтобы я делал, если бы меня тогда выперли из школы? Я бы только оправдал их худшие ожидания. Отчим бы злорадствовал, мама плакала и пошла бы унижаться в школу к нашему директору, просить за меня. А так…. Они даже ничего не узнали. И все благодаря Андрею. И что самое странное, он ни слова мне не сказал. Ни упрекнул, ни поругал, вообще ничего. И это, как ни крути, но подействовало. А вот начни он сейчас читать мне лекцию, то я, скорее всего, послал бы его куда подальше, как всех прочих. Нотаций я уже наслушался.
Но в том-то и дело, что он не начнет. Как тогда, при первом нашем знакомстве. Ты тупишь, грубишь, ерничаешь, а ему все нипочем. Он просто недоуменно смотрит на тебя и продолжает делать свою работу. И ты вдруг понимаешь, что ты дурак. Ведешь себя, как дурак, говоришь глупости. И соображаешь внезапно, что так нельзя. Нельзя так вести себя рядом с ним, потому что стыдно.
Мне не сиделось на месте, и я нервно листал потрепанный учебник. Он все-таки мне помог. Здорово помог. Я должен отблагодарить его. Но вот только как? Разве что сказать, как я ценю его доброту. А оно ему надо? Тогда сказать ему, насколько он классный. А он действительно такой. Томка права. Как она только умудрилась его рассмотреть? Ведь он прехорошенький. Небольшой, аккуратный, ловкий. Он спокойный, надежный, уверенный в себе, умный. Он на самом деле сильный. И такой взрослый. Я наблюдал за ним, чувствуя, что хочу стать таким же. Просто взрослым и никакой показухи. Да что там говорить, я просто им любовался. С такими людьми как он жизнь меня еще ни разу не сталкивала. И я все больше становился зависимым от него».

***
Томка пришла к ним во вторую неделю хмурого, пасмурного, сырого ненастного апреля.
-Эльф еще не пришел, -сказал ей Ким. –Но все равно заходи.
-Я тоже тебя рада видеть, чупакабра.
Он ухмыльнулся.
За окошком вечерело, а от набежавших туч стало еще темнее. Ким включил лампу, и они с сестрой устроились под ее уютным желтым светом. Тамара рассказывала новости из дома. Пожаловалась, что в ее деревне закрывают единственную малокомплекную школу. Жители села взбутновались. Ближайшая школа была в пяти километрах, из них три по грунтовке. И если девятикласснику еще ничего, то первоклашку может стошнить четыре раза, пока он доедет до нее на школьном автобусе. Какая тут учеба?
-Но детей мало. В этом году в первый класс пойдут пятеро, а на следующий год – вообще трое. Им невыгодно содержать целую школу, проще возить в районную. А то, что далеко, так глава предложил для желающих частично интернат. И тут его мужики чуть на вилы не подняли, - сказала она. – В общем, жуть что творится. Почти что гражданская война. Сельского масштаба.
-А что значит интернат?
-Это на будни. А в выходные – домой.
-А-а. – протянул Ким. – Жестко, особенно для шестилетки.
-Вот-вот. Бабы такой хай подняли. Моя мама на почте была и слышала, как они ругались, что у них хотят отнять детей.
-Да уж…представляю.
-Зато обещали дорогу заасфальтировать. Чтобы автобус ездил. Хоть какой-то плюс в этом есть. Но то, что закроют, это наверняка. Вон, в соседней Серебрянке закрыли в прошлом году. А без школы деревня опустеет, всегда так бывает. При мне еще даже библиотека работала, а теперь ее нет. Грустно все это.
Томка вздохнула. Осмотрелась вокруг.
-Кстати, здорово вы тут порядок навели. Я даже не ожидала. Все так миленько. Шторочки, кастрюльки, чашечки.
-Это Андрей.
-Ну понятно. Кто же еще? Ты так бы и жил в катакомбах, если бы не он. Да и сам теперь хоть на человека стал похож. Эх…. Что же он так долго?
Томка посмотрела на дисплей своего телефона.
-Может он в гараж заехал? Если это так, то он там надолго застрянет. У него уже неделю руки чешутся. Он дергается, прогноз погоды каждый день смотрит. Но задождило, не покатаешься.
-Мотоцикл… - пробормотала Томка. – Я про него и забыла. Да, он так привязан к этому своему железу. Всю зиму бегал его осматривать, боится, как бы он не поржавел где-нибудь.
Ким опустил глаза в чашку, разглядывая плавающие на дне крохотные чаинки.
-Ты только при нем не вздумай такое ляпнуть. Тем более, про «железо». Он повернутый, и еще неизвестно кого выберет, если ты начнешь ему высказывать, когда он будет целыми вечерами пропадать где-то. А он будет, это точно.
-Ерунду какую-то несешь. Ничего я не начну, - обиделась она. – Я все понимаю. Только не понимаю одного, почему он живет здесь с тобой, а не со мной.
-Ну…. наверное, потому, что у меня есть квартира. Он же здесь работает.
Из коридора послышался шум отпираемой двери.
-Ким, ты дома?
Тамара поднялась и направилась к нему.
-Ой, приветик, - обрадовался Андрей.

Тамара сидела под абажуром, наблюдая, как мальчишки накрывают стол. Ким доставал чистые чашки, Андрей заваривал чай, насыпал в тарелочку печенье. Они тихо переговаривались между собой. Андрей попросил достать из холодильника сыр, Ким тут же метнулся за ним. Следом подал ему доску и ножик.
Тамара молча смотрела в их спины. Ким слушался. Без ворчания и поспешно выполнял все просьбы. С него слетела вся его обычная язвительность и напускное равнодушие, он вдруг стал простым и приветливым. К Андрею он был расположен всей душой и это было заметно.
-Какая дружба у вас…трогательная, - заметила она, едва Андрей вышел на минуту из кухни.
Ким вскинул на нее глаза.
-В смысле?
-Ты его слушаешься. А ведь раньше терпеть не мог.
-Не было такого, - возразил Ким. –Да и почему мне его не слушать? Он самый адекватный из всех, кого я знаю. С ним легко.
-Легко? – удивилась Тамара. –Что именно легко?
-Все.
Ким схватил печеньку и запихал ее в рот.