Салат из огурцов

Вечерело…
Пахло огурцами.
Ты, насвистывая какой-то мотив и шлепая босыми ногами по полу, крошил салат. На кухне царил хаос и покой одновременно: размеренный стук ножа о разделочную доску, редкое позвякивание ложки о салатник, скрип дверцы шкафчика и… поле боя на столе. Ты не умеешь соблюдать правила. Если тебя оставить на неделю одного, к концу седьмого дня ты не найдешь дверей на улицу. В этом весь ты: спонтанный и непоследовательный…

- Ой! – возглас был привычным, так как в твою чудесную голову с промежутком в минут тридцать залетает очередная гениальная идея. И именно этим «Ой!» знаменовался еще один всплеск креативности.

- Борь! А давай сегодня пойдем на ночное купание? Прикинь, как здорово, никого нет, луна, озеро и мы, два голых придурка! – ты громко засмеялся, явно радуясь своей идее.

Я сидел на табурете и, прислонившись спиной к стене, рассматривал тебя. За те несколько лет, что мы вместе, ты ничуть не изменился: все такой же пацан и оторва, бесшабашный и веселый, без какой-либо логики, но все так же преданно любящий меня…

***
Вспомнилась та зима, три с половиной года назад, когда я столкнулся с тобой в подъезде дома моих родителей. Поднимаясь по лестнице, я услышал сдавленный шепот и собачий лай. Каково же было мое удивление, когда, поднявшись на этаж, я увидел у двери отчего дома пацана на корточках и черную лохматую собачонку.

- Ты чего тут делаешь?

- Ну, мы уже уходим, - невнятно пробубнил парень и, подхватив свою «волосатую шапку», попытался протиснуться между мной и перилами.

- Стоп! А подарки для кого? – я резко схватил пацана за капюшон куртки и дернул его назад. – Ты охренел? Твое животное тут нагадило, а ты – сматываться?

- Я… Я уберу… Потом… - испуганное лицо и широко открытые глаза.

- Э, нет! Потом я тебя хрен найду. Ты где живешь? Здесь?

- Угу, здесь, на пятом.

- Так, давай, шуруем к тебе, ты оставляешь своего лохматого монстра дома, берешь все, что нужно, и вместе возвращаемся сюда.

Он, мелко затрусив головой и подхватив свою собаку, пошел, шаркая ногами по ступенькам, наверх. Я, идя следом, стал разглядывать паренька: субтильный, чуть сутулый, с тонкими ногами и какой-то девичьей походкой. Светлые волосы легко спадали на плечи, и он постоянно заправлял их за ухо. Дойдя до своей квартиры, парень остановился и повернул голову ко мне.

- Ну… ты… подожди. Я сейчас.

- Ага, а потом я буду ломиться к тебе, чтобы за шкирку выволочь? Нет, пойду с тобой.

Парень вздохнул и открыл дверь в квартиру. Тут же в нос ударил запах чего-то кислого, капуста, что ли? В коридоре не было света, только луч из комнаты прорезал пространство, да свет с площадки.

-Я сейчас, - сказал он и, щелкнув выключателем в прихожей, скрылся за дверью ванной комнаты.

Рассматривая старый обшарпанный шкаф при тусклом освещении настенного бра, я крикнул:

- Тебя как зовут-то?

- Огурчик, - крикнул парень, а я, открыв от удивления рот, застыл. Что за ерунда? Какие еще огурчики? – Ну, огурчик-паразит! – я думал, что более нелепого имени не услышу. Я ошибся, после грохота до моих ушей донеслось: - Огурец, сукин сын!

В эту минуту раздалась возня и в коридор, похрюкивая и изредка тявкая, выбежала лохматая и мокрая собака. За ней, чертыхаясь, выбежал пацан.

- Вот гадость! Не дал лапы помыть, сразу свалился в таз с бельем! Паразит.

- Так Огурчик – это собака? – я начал смеяться и показывать на пацана пальцем, - а это у тебя чего? С испугу обмочился?

Недовольно хмыкнув, он глянул на свои мокрые брюки, а затем поднял руку с вытянутым средним пальцем. Я, тут же прекратил ржать и, став серьезным, извинился.

- Не сердись, просто уж очень много неожиданностей за последние десять минут: твоя собака, нахезавшая на половик моих родаков, ты, чудной и немного прибитый, твой Огурчик, а теперь и мокрые в самом интересном месте штаны.

- Придурок ты, Огурчик – бестия, не любит лапы мыть после улицы, поэтому брыкается вечно, а когда в таз свалился, обляпал меня.

- Ладно, Огурчик, тебя-то как звать?

- Ну, Никита.

- Не, тебе не идет это имя, будешь Огурчиком.

- Иди ты в жопу, ботаник.

- Договоришься, пойду! Ты еще санобработку после своей псины не сделал. Так что, нужно будет – и туда схожу. Ты теперь мне должен.

- Ага, может тебе еще и новый половик купить? Подумаешь, пару какулей. Мог бы и сам прибраться, не велика проблема.

- Так, ты говори, да не заговаривайся! – я, облокотившись о дверной косяк, продолжал пялиться на парня. – А чего кличка такая странная у твоей собацюры?

- Да так, прикололся. Огурцы просто люблю, вот и назвал, - пожав худыми плечами, он снова тряхнул головой, от чего волосы упали на лицо. – А тебя как звать-то?

- Не поверишь, Баклажан! – я, улыбнувшись, оторвался от дверного проема и, шагнув вперед, протянул руку. – Бока, можно Боря.

- Ладно, Бока. Я пошел пса искать, небось, гад, под кровать залез. А ты проходи пока на кухню. Я переоденусь и пойдем, так и быть, уберу это добро.

Разувшись и пройдя на кухню, я стал осматриваться. Кухня как кухня, старенькая допотопная мебель, эмалированные кастрюльки в горошек, такие же шторы, явно пошитые заботливой рукой хозяйки, поднос под гжель, салфеточки и пузатый керамический «казак», стоящий на тумбочке. Да, Союз долго будет в наших венах. На стене висел календарь с котами и старенькое радио. Давно я не видел этих приемников, разве что в деревне у бабки. На столе в маленьком лукошке лежали пластмассовые фрукты и… один огурец. Я улыбнулся, опять огурчик. В углу кухни стоял бидон. Хм… Точно, брага! Вот откуда запах. Да, такое впечатление, что попал назад в восьмидесятые. Сразу стало как-то тепло и уютно…

- Ой! – крик, раздавшийся из глубины квартиры, был дополнением к грохоту, раскатистым эхом заполнившим все пространство. – Мать вашу!

Я, оторвавшись от созерцания бидона, побежал по узкому коридору, пытаясь понять, откуда исходил шум. В первой же комнате я обнаружил лежащего на полу Никиту в одних трусах, приваленного полкой. Вокруг него валялись книжки, диски и прочая хрень.

- Чего стряслось, - подбежав к нему, я аккуратно снял полку с его ног и испуганно уставился на огромный синяк с кровоподтеком. – Больно? Пошевелить можешь?

- Черт! Так и знал, что когда-то эта полка свалится на меня, - пытаясь поднять ногу, Огурчик сморщился от боли. – Хорошо еще, что не на голову.

- А чего ты на нее полез?

- Да, я переодевался, а тут мобильник зазвонил, вот я и метнулся к полке за ним, не удержался и схватился за нее. Вот и имею теперь…

- Ну ты дурак. Она действительно могла тебе по башке дать. Тогда, все, - кранты, совсем не умным стал бы.

Осматривая его ногу и легонько касаясь пальцами, я исподтишка рассматривал худощавое тело Никиты: гладкая, почти прозрачная кожа, выступающие ключицы и еле заметные светлые волоски на груди. Он почему-то дрожал, и я, не зная, как себя вести, отвел глаза. – Идти-то сам сможешь?

- Куда?

- Ну, тебя в больницу нужно отвезти, вдруг перелом?

Попытавшись подняться, Никита громко вскрикнул, в его глазах появились слезы.

- Сиди, я сам, - подсунув одну руку под его колени и обхватив за поясницу другой, я скомандовал: «Держись!» и поднял парня. Так и стоя с ним, как с невестой на руках посреди комнаты я смотрел в глаза Никиты. Молча. Сколько времени прошло? Хрен его знает! Что-то не давало мне сделать шаг или открыть рот. Я, будто истукан, замер и, ощущая дрожь его тельца и горячие руки у себя на плечах и шее, стоял и пялился на его лицо. Почему у меня сейчас дрожат колени? От тяжести? Нет, он совсем не тяжелый, несмотря на высокий рост. Никита оказался легким, как пушинка, и я совсем не ощущал его веса, только тепло, исходящее от его обнаженного тела.

- Может, я хоть оденусь? – его голос вывел меня из задумчивости, и я, кивнув, посадил его на кровать. – Подашь мне одежду? Там, на стуле.

Я, как сомнамбул, делал механические движения и подвал ему брюки, носки, футболку, свитер. Все это время мои глаза неотрывно смотрели за тем, как он, морщась, натягивал носки и брюки, как прятал свое тело под дурацкой черной футболкой с черепами, затем натягивал через голову свитер. После того, как моцион был завершен и Никита пригладил и заправил за ухо свои волосы, я все равно продолжал стоять и смотреть на него.

- Эй, Бока, я готов, - его голос заставил меня вздрогнуть. - Может, я сам попробую? Просто помоги, под руку подержи.

- Не-не! Хватит, находился. Еще с лестницы свалишься. Уж лучше я тебя на руках понесу. Ты мне еще живой нужен.

Никита странно посмотрел на меня, и я тут же поправился:

- Ну, ты же мне еще коврик купить должен, так что у меня свой интерес.

Он улыбнулся и, тряхнув головой так, что волосы снова рассыпались и закрыли часть лица, протянул обе руки. Почему-то у меня засосало под ложечкой, и сердце, ухнув, закатилось в левую пятку, где продолжало выстукивать чечетку. Тряхнув ногой, видимо, чтобы успокоить свое сердце и почесав затылок, скорее для того, чтобы включить мозг, я попробовал с непринужденным видом подойти к нему и как ни в чем не бывало подхватить на руки. Сердце, словно спортсмен на батуте, совершило сильный прыжок и, запрыгнув в голову, стало пульсировать в моих висках с такой силой, что мне показалось, Никита слышит его биение.

В тот день, усадив его к себе в машину и отвезя в больницу, я просидел под кабинетом, пока его осматривали и накладывали гипс. После, словно ребенка, опять отнес на руках к машине, а затем, как жених после свадьбы, поднял в его квартиру на пятом этаже. Переступив порог, решил пошутить и с улыбкой сказал:

- А теперь первый поцелуй в нашем доме, - не успел я закончить, как Никита прикоснулся горячими губами к моей щеке, и я… Черт! Я чуть не выронил его от неожиданности! Тут же, перехватив покрепче, я прижался спиной к стене.

- Извини, - прошептал он, - я тебе так благодарен.

- Ты что? Я сделал то, что сделал бы любой…

- Нет, ты – не любой…

Не зная, как реагировать, я побрел в комнату и посадил его на кровать.

- Сам разденешься? – пряча глаза и ощущая жар на щеках, я чувствовал, как нахлынуло непонятное ощущение робости и одновременно азарта. Чтобы скрыть неловкость, я, повернувшись, пошел к двери, ведущей в коридор.

- Да, спасибо, справлюсь сам.

- А где родители? Ты же не сам живешь?

- Они на даче на все выходные. Меня с Огурчиком оставили.

- Как же ты сам? Может, позвонишь и скажешь, что произошло?

- Нет, не хочу маму пугать. Приедут через два дня, сами увидят, что ничего страшного нет. А по телефону еще, чего доброго, инфаркт случится.

- Хочешь, я приеду завтра с утра? – Никита, приподняв одну бровь, посмотрел на меня. - Ну, помогу. Ты же совсем не сможешь ходить.

- Ну, если хочешь…

- Хочу, - как-то очень быстро ответил я и… бляха! Покраснел! – Я могу в магазин утром заехать, купить чего-то пожевать. Ты что любишь?

- Огурцы, - засмеялся Никита, и я первый раз за весь день расслабился. Так приятно было наблюдать за тем, как он, откинув голову назад, заливисто смеется…

***
Мерный стук ножа о деревянную разделочную доску вывел меня из воспоминаний. Ты, закончив крошить свой любимый огурец, взялся за ложки и начал совершать грехопадение зеленых огурцов в красную пучину помидоров и болгарского перца. Подбрасывая и перемешивая все это великолепие, потянулся одной рукой к бутылке с оливковым маслом. Я заворожено смотрел на то, как ты, словно дирижер оркестра, делаешь движения рукой, поливая тонкой струйкой ароматные овощи. Все это выглядело как представление, а я ощущал себя VIP зрителем в президентской ложе…

- Ой, Борь! – опять ты, словно утренний будильник, вывел меня из оцепенения и любования процессом приготовления ужина. – Знаешь, что я придумал?

- Боюсь даже предположить, - улыбнувшись, сказал я и, подняв руку, посмотрел на часы. Еще не прошло тридцати минут, а в твою светлую голову без предупреждения уже пришла идея.

- А давай завтра поедем на Синие Скалы? Заберемся на самый верх и там будем встречать закат. Вот красота будет! – ты, замерев с бутылкой в одной руке и с ложкой в другой, мечтательно прищурил глаза и слегка запрокинул голову назад. – Прикинь, будем стоять на вершине, как в «Титанике», смотреть на заходящее солнце и чувствовать себя птицами…

- Ага, ты еще та птичка. Рожденный ползать - летать не может, - я, улыбнувшись и подойдя сзади, прижался к твоей спине и поцеловал голое загорелое плечо. – Тебе бы по грешной земле научиться передвигаться без приключений, а ты – в небо…

- Ну, чего ты опять? Ну, ломал я дважды ноги, и что? Разве нельзя помечтать?

- Можно! Тебе все можно. Но я боюсь, что так тебя не хватит надолго, а я собираюсь с тобой прожить несколько десятков лет, – плотнее прижавшись к твоей спине и нежно обхватив руками, я зарылся лицом в душистые и мягкие волосы. - Я готов носить тебя на руках вечно, только для этого не обязательно ломать ноги. Хотя, если бы не твоя травма ноги, мы могли бы и не…

***
На утро, несмотря на сильный снегопад, я уже в восемь утра был под супермаркетом. Загрузив тележку едой, я стоял перед полкой с консервацией: огурцы соленые, квашенные, малосольные, пряные… Да. Вот вы какие разные. Никогда и не замечал такое их многообразие. Хватая каждого вида по банке, я складывал горку из огуречного безумства. Затем, посетив отдел свежих овощей и фруктов, я увенчал все это великолепие килограммом длинных заморских, зеленых, свежих огурцов. Вроде, все!

Подъехав к родительскому дому, я долго сидел в машине. Не понимая, что такого я увидел в Никите, почему вдруг какой-то субтильный пацан завладел моим временем, мозгом и сердцем. Что такое есть в нем, что заставило меня остановить свою привычную жизнь и перейти на его ветку движения? И главное, что это мне очень нравится, мне хочется заботиться о нем, быть рядом с ним, слушать его странные идеи, которые сыпятся из него, как из рога изобилия.

Собравшись мыслями и пакетами, я поднялся на этаж, пройдя мимо родительских дверей, и позвонил в квартиру на пятом этаже. Прождав несколько долгих минут, услышал громкие прыжки. Затем, позвенев ключами и щелкнув замками, дверь раскрылась. Никита стоял на пороге в футболке и трусах, сонно потирая глаза и лохматя и без того взъерошенные волосы.

- Ты чего так рано?

- Мне уйти?

- Нет, конечно, - он заулыбался и отпрыгнул в сторону, давая мне возможность пройти в квартиру. – Заходи.

Я прошел в коридор и, поставив пакеты на тумбочку, повернулся к Никите.

- Ну, как? Нога сильно болит? Как спал?

- Терпимо. Спал хреново, неудобно с гипсом, мало места.

- А как ты собираешься с женой спать? Она-то точно будет больше места занимать, - улыбнувшись своей шутке, я увидел, что Никита вспыхнул, как китайский фонарик. Пытаясь скрыть неловкость, я протянул руки к нему. – Давай, отнесу тебя в комнату, а сам пойду на кухню пакеты разбирать.

Никита, привычно обхватив меня руками, устроился поудобнее в моих руках и прошептал на самое ухо: «Спасибо». Я опять, словно в стопоре, замер посреди коридора, держа его на руках. Простояв несколько минут, я услышал: «Тебе не тяжело?»

- Да-да, сейчас тебя отнесу в комнату.

Словно первый астронавт, ступивший на поверхность Луны, медленно передвигая ноги, но чувствуя необычайную легкость, я пошел в направлении комнаты. Донеся Никиту до кровати, я нагнулся, чтобы опустить его на постель, но так и замер, потому что его руки остались в замке на моей шее. Подняв глаза, я глянул ему в лицо и…

- Можно я… ну… извини, - его руки разжались, а глаза, часто заморгав, опустились.

В моей голове взорвалась маленькая атомная станция, и этой волной меня просто кинуло на губы Никиты, находящиеся в такой близости. Я, точно аквалангист, выпустивший на глубине трубку с загубником, жадно впился в губы Никиты, словно пытаясь найти хоть немного кислорода, чтобы выжить.

Через несколько долгих секунд, когда к моим мозгам был доставлен необходимый кислород, я дернулся от него, неловко пробубнил: «Прости, я не сдержался» и тут же вышел из комнаты. Весь день я провел с ним, стараясь не вспоминать тот поцелуй и стыдливо пряча глаза…

***
Из сада приятно пахло цветами, прямо в открытое окно заглядывал куст жасмина, и его аромат приятно щекотал ноздри. Алое свечение заходящего солнца лужей расплескалось по кухне, освещая твое лицо, отчего оно стало похожим на кукольное. Поправив твои волосы, я заглянул в глаза и увидел свое отражение. Твои зрачки были черными и большими, оказывается, от плохого зрения есть польза, в твои глаза можно смотреться, как в зеркало. Проведя кончиками пальцев по твоей щеке и соприкоснувшись лбами, я чувствовал такое неподдельное счастье, что мне позавидовали бы сейчас все правители мира. У них вряд ли была похожая эйфория даже в момент принятия власти. Стоя возле тебя, обнимая твое тело и видя в твоих глазах обожание и страсть, я был самым богатым человеком в мире. Богатым твоей любовью и самой возможностью быть рядом с тобой.

- Бока, я тебя, конечно же, люблю, но пора ужинать. Салат готов, - я улыбнулся твоим словам.

Какой же ты чудной, и какой кавардак в твоей голове. В момент, когда я чувствую высочайшее счастье, ты хочешь меня накормить. Иногда в постели, в момент, когда я тянусь к твоим губам, ты можешь вдруг вспомнить, кого встретил на прошлой неделе или как тебя жмут новые кроссовки. Ты непостижим. Точно так же, не зная, чего от тебя ожидать, я могу прийти в полное недоумение, когда мы, находясь в супермаркете, мерно совершаем вояж с тележкой, а потом вдруг начинаем целоваться, тискаясь за стеллажами. Все потому, что именно сейчас, когда я наклонился к холодильнику за мясом, ты прошептал мне в ухо, что я «очень секси», и ты прямо сейчас хочешь меня. Или во время важного телефонного разговора, зайти ко мне в комнату и, делая вид, что меня здесь нет, начинать снимать одежду. Черт! Я не знаю, что и в какую минуту можно от тебя ожидать…

- Так, я на террасе уже все приготовил. Тащи свою задницу на улицу. Да, и хлеб захвати!

- Слушаю и повинуюсь, – с усмешкой и легким поклоном отвечаю я, покорно беру багет в руки и следую за своим кулинаром.

Не успев дойти до веранды, я снова слышу «Ой!». Опять? Что-то мысли слишком плотно прибывают. У них что, график поменяли?

- Борь, а давай поженимся!

Я, выронив батон из рук, остановился, как вкопанный. Через мгновение, на ощупь поводив руками, подобрал багет и вышел на веранду. Как ни в чем не бывало, насвистывая незатейливый мотивчик, ты расставлял на столе миски с едой.

- Что ты сказал?

- А?

- Ты только что говорил…

- А! Ты услышал? – улыбнувшись, ты пожал плечами. – Если ты против…

- Нет! – я гаркнул так, что ты аж вздрогнул. – Извини, - я с трудом проглотил комок, застрявший в горле. – Я не против, просто…

- Я понимаю, что такое невозможно, но мне просто захотелось тебе об этом сказать, - подойдя ко мне, ты взял меня за руки и заглянул в глаза. – Пусть не так, как это бывает в других странах, пусть понарошку, но ведь это ничего не значит? Просто для себя?

- Ты мой славный, хороший мальчик, - я, прижав к себе милое создание и, уткнувшись лицом в его плечо, долго стоял и не мог пошевелиться. - Не представляешь, как я рад слышать такие слова от тебя. Пусть даже это невозможно сделать, но одно твое желание очень много для меня значит.

- Ты не сердишься на меня за это?

- Глупый, я тебя люблю…

***
Все выходные я провел со своим Ники-Огурчиком, иногда забегая к родителям и возвращаясь назад на пятый этаж.

- Боренька, ты светишься как настольная лампа, - моя мама всегда была проницательной женщиной. – Скажи мне, душа моя, ты влюблен?

- Мамуля, ты и так все про меня знаешь, к чему расспросы?

- Все-все, милый, молчу, - улыбнувшись и поцеловав меня в макушку, мама подмигнула и добавила: - надеюсь, она того стоит…

- Да, мам, стоит, - многозначительно сказал я и опустил глаза. Не хотелось сейчас, вот так, между прочим, сообщать о своей необычной и такой сумасшедшей любви.

Так прошла зима, я каждый день бегал к Никите, пока ему не сняли гипс. Потом, наши встречи стали более редкими, мы начали проводить время вместе по телефону и в скайпе, иногда встречаясь, находя перерывы между работой и домом. С того времени мы стали очень дружны и не мыслили жизни друг без друга. Но все это оставалось на уровне платонической любви, пока однажды…

***
Сидя за старым деревянным столом и отмахиваясь от надоедливых мотыльков, которые слетались со всего сада на свет лампы, прикрученной к деревянной балке крыльца, мы сидели и хрустели ароматным салатом. Никита по-детски макал хлеб в юшку салата и с удовольствием отправлял его в рот, довольно жмуря глаза.

- Слышь, Огурчик, а помнишь наш первый раз? – я, легонько постучав вилкой по зубам, подмигнул ему.

- Блин, конечно, помню! Почему я и люблю приезжать сюда, на родительскую дачу. – Никита, словно проглотив килограмм сладкой пастилы, расплылся счастливой улыбкой. Ероша волосы, он стал опять насвистывать мотивчик. – Какие же мы дураки тогда были…

- Почему дураки? Я хоть и выпил тогда немного, но все очень хорошо соображал, - нахмурился я и посмотрел исподлобья.

- Да нет, я не о том. Просто нам настолько тогда крышу снесло, что, несмотря на полный дом людей мы абсолютно не соображали, что нужно чего-то бояться или стесняться.

- Да, спасибо твоим подружкам, которые ради хохмы закрыли нас с тобой наверху и потом по пьяни забыли о нас.

- Угу, день рождения отгремел по полной, отгуляли на славу, - Никита, оставив в покое вилку и огрызок батона, подпер руками подбородок. – Знаешь, Бока, это был мой самый лучший день рождения.

Я, довольно улыбнувшись, поманил Ники к себе.

- Ой! Знаешь, что я придумал? – вскочив со стула так, что тот с грохотом рухнул на дощатый пол веранды, ты поднял вверх руку с растопыренными пальцами.

- Стоп! Хватит придумок на сегодня! Теперь моя очередь, - встав и подойдя к моему Огурчику, я подхватил его на руки и посадил на перила крыльца. – И ты понятия не имеешь, что придумал я, - сказав это, я накрыл своим ртом его влажные и немного солоноватые от салата губы…

***
Вечер вступил в свои права. На небе зажигала звезды Луна-волшебница, словно давая понять, что за нами наблюдают. Стыдливо моргая, звезды то прятались за облака, когда раздавались громкие вздохи и ненасытные всхлипы, то выглядывали снова, когда звучало мерное поскрипывание старых деревянных перил и половиц. Легкий ветер ласково обнимал наши разгоряченные тела и окутывал нас запахом жасмина. Ночные мотыльки, кружа возле фонаря, создавали иллюзию сказки и плавного движения горячего летнего воздуха. Где-то в густой листве деревьев проснулся соловей и, будто звенящий ручеек, затянул свою песню.

Между Небом и Землей, вдали от городской суеты и обилия людей, два человека делили свое счастье на двоих. Именно здесь, под Луной и Звездами, в окружении соловьев и мотыльков, живет Любовь. Она, как преданный пес, привыкает к хозяевам, а не к дому. Даже если вы захотите скрыться от нее во льдах, где нет ни одной живой души, она все равно настигнет вас. Главное, чтобы рядом находился тот единственный, с кем вам захочется ее разделить…

***
Вечер передал свои права госпоже Ночи, но здесь, в стареньком доме на окраине поселка, по-прежнему не спала Любовь, и по-прежнему пахло огурцами…