Корпоратив

Ненавижу корпоративы! Эта шумная, надоедливая толпенка ленивых, разожравшихся хомячков и толстожопых крыс!

И пиво теплое и выдохшееся. Принюхиваюсь к содержимому высокого стакана и с отвращением отворачиваюсь. Запах такой, словно кто-то помочился в стакан. Хотя и этот вариант не стоит исключать. Вон Игорек стоит, посмеивается. На меня кивает и Дуняше Портновской рассказывает очередной анекдотец про НИХ.

Одним глотком осушаю стакан. Вонючее пойло скатывается в глотку и лениво побулькивает в желудке. Хочется тут же вернуть все обратно, но я сдерживаю первый позыв рвоты и аккуратно ставлю стакан на столик, с трудом преодолевая желание грохнуть его об пол.

Жужжащий офисный улей всегда замолкает, когда вхожу я. Несколько пар свинячьих глазок впериваются в меня, словно желают прожечь дыру в моей вечно мятой рубашке. Что? Ну что вы снова пялитесь?!

Я не соответствую ни одним общепринятым канонам. Я ни элегантен, ни богат. У меня нет дорогих часов и иномарки. Я не посещаю тусовки и не знаком ни с одной звездой кино. Я никогда не читал Кафку. Я не люблю тирамису. Я – нетипичный, нестереотипный ГЕЙ.

Нужно еще что-то выпить. Медленно встаю и так же медленно, словно космонавт или водолаз, барахтающийся в толще воды, двигаюсь к стойке бара.
- Водки.
- ?
- Любой.
Беру вожделенную рюмку и опрокидываю в себя.
- Ха!
Теперь мне даже Розочка Штерн кажется милейшим созданием. Вон стоит, поджав тонкие губешки. Теперь они превратились в нитку. Нет. Скорее кроваво-красный шрам, рассекающий лицо на две неравные половины.
- Крыса!
Она всегда меня ненавидела. За что? А хрен ее знает. Как в том мультике: «Просто так!».

Беру целую бутылку и две рюмки. Некультурно пить в одиночестве. В облюбованном мной уголке есть зеркало. Выпью, а заодно поболтаю с приятным человеком.

Викентий Эрнестович встает, пыхтя и отдуваясь. Еще бы, сожрать почти целую курицу. Сейчас заведет речь «коротенько, минут на …цать». Отвинчиваю пробку и плескаю тягучую, ледяную водку в две рюмки. Буль-буль. Тебе мой друг (зеркалу) и себе любимому.
- …и когда наш сплоченный коллектив…
- За коллектив!
- …всегда стояли горой за…
- За то, чтобы всегда стояли!
- …неограниченный потенциал…
- И потенциал тоже не помешает.

Анатолий. Толян. Толик. Стоит в сторонке и держит за тонкое запястье Леночку Жукову. Умницу, красавицу, скромницу. Сейчас танцевать пойдут. А я подойду, пьяное, ужравшееся в хламину чмо, и ангажирую ее кавалера на медленный танец. Вы когда-нибудь видели пьяного педика? О! Это страшное зрелище! Не дай вам Господь увидеть такое! Они же приставучи, словно пиявки и готовы трахать все что движется. Хотя нет. Они, наверное, и на хладные трупы готовы польститься. По себе знаю.

Буль-буль.
- За Толика!
Люблю этого натурального брюнета! Он слегка косит глазом в мою сторону и шепчет в розовое Леночкино ушко, чистенькое и украшенное золотой сережкой с камешком, новый и очень смешной анекдотец. Леночка смеется, прикрыв ротик наманикюренной ладошкой. Отвали от моего… Я зациклился.

Розочка Штерн, похоже, созрела для очередной пакости. Растянула ярко алые губешки в сладкой улыбочке и плывет ко мне.
- Напиваешься?
- А то! Буш?
- Не-е…
Брезгливо морщит свой буратинообразный носик и плывет прочь, виляя тощим задом.

Буль-буль. Все. Мне хватит. Встаю и прямой наводкой штурмую ЕГО. Точнее их. Леночка никуда не делась. Хлопает черными, похожими на паучьи лапки ресничками и причмокивает пухлым ротиком. А! Так это она говорит что-то.
- Чего?
- Ты напился, Вадик. Может, прогуляешься?
Викентий Эрнестович наконец кончил! Да. Он так и объявил:
- Господа! Я кончил.
«Господа» (хомячки и крыски) разразились аплодисментами. Вот бы мне так аплодировали, всякий раз, когда я кончаю. Ха-ха! А когда последний раз это случалось?

Толик, а Толик. Потанцуем?
Смотрю на НЕГО и молчу. ОН тоже не сводит с меня изучающего взгляда. Леночка продолжает причмокивать пухлыми, розовыми губками.
- Я…
- Ты…
- М-м…
- Проветрись, Вадик…
- Я тебя…

Розочка Штерн взвизгивает:
- Попросим! Вадим, ты же любишь стихи! Прочти что-нибудь для любимого коллектива!
Эта сука нашла, чем меня зацепить. Она прекрасно знает, как я ненавижу публику, и выступления, и эти дебильные речи…
- Ага. Что-то типа: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Ромео»!
Игорек как всегда вершина остроумия. ВСЕ покатываются со смеху. ОН смотрит печально и пристально. ЖАЛЕЕТ! Меня, затюканного жизнью и коллективом педрилку, ЖАЛЕЕТ!

Выхожу на середину зала. Стою, покачиваясь.
Вошел к парикмахеру, сказал - спокойный:
"Будьте добры, причешите мне уши".
Ха! Сейчас получите!

- Вадик!
ОН подходит и берет меня за локоть. Смех мгновенно стихает. ВСЕ смотрят на НАС.
- Вадик, пойдем, покурим?
- Толь ты чего? Пусть голубок нам что-нибудь прокурлыкает…
Отхожу подальше от Толика, чтобы не передумать, чтобы не чувствовать его тепло, его жар, его огонь…

Я готов. Я впереди. Я на коне. Я в ударе, вашу маму!
- Посвящаю любимому коллективу. Экспромт.
Я вас любил.
Любовь еще быть может…
Хотя не может…
Что же я несу?!

Я ненавижу вас!
И ваши злые рожи!
Желаю здравствовать.
Пошли вы все в П**ДУ!
Заявление об увольнении положу завтра с утречка вам на стол, Вик Эрнестыч.

Иду к выходу и слышу позади в гробовой тишине:
- По моему немного хромает рифма… Да и размер нарушен, вам не кажется?