Сделка

Выключаю светильник, подкладываю руки под голову. Ещё минут тридцать на подумать. А дальше несколько часов сна. Если повезет. Наш счастливый брак длится уже восемь лет. И она всегда вся из себя разукрашенная, размалёванная. Как кукла барби. Или… как шлюха. Нет, она, разумеется, мне верна, но эта страсть к неестественной красоте меня угнетала. Раньше. Теперь жена мне что-то вроде соседа. Просто живёт. Не мешает. Может, я какой-то неправильный, но переломный момент случился, когда она вбухала наши отпускные в свою новую грудь. Да, вместо двойки (как она мне втирала, вернувшись из клиники) у неё теперь три с половинкой. Резиновые какие-то. Щупал. Больше не хочу.

Мысли медленно рассеиваются и теряются в голове. Таблетки действуют…

Утро встречает меня лёгкой головной болью. Хочется кофе. И курить. Выуживаю из кармана джинсов мятую пачку сигарет и выхожу на балкон. Там всегда лежит коробок спичек. На подоконнике, у внутреннего окна. Курю. И сразу же вторую сигарету. Потом выхожу, спускаюсь по лестнице на первый этаж и ставлю кофе. Покрепче. Надо проснуться и работать.

— Анатолий Максимович, — буквально бросилась мне под ноги секретарша, — к вам пришли ещё час назад.

— Но я никому не назначал! — отрезал я и спокойно прошёл в кабинет.

Не люблю непрошеных гостей. И если уж таковые появляются, то нечего качать свои права. Сажусь в кресло.

— Марьяш, пригласи, — по громкой связи.

Я, наверное, не узнал бы вошедшего, но шрам через всю правую щёку не забуду никогда. И следы от того, как сшили. Чёрный костюм без единой складочки. Глянцевый галстук. Так правильно, что аж отвратительно.

— И чем обязан вашему визиту, Григорий Андреевич? — ухмыляюсь.

— Брось, Толька! — в свою очередь он смеется и, отставив стул, садится напротив. — Мариночка, сделайте пожалуйста кофе.

Девушка краснеет и вылетает за дверь.

— Я смотрю, ты уже и секретаршей моей распоряжаешься, как собственной? — рассматриваю его возмужавшее лицо. Повзрослевший. Всё так же широк в плечах. Красив. С однодневной щетиной, смешавшей весь лоск.

— Я по делу, Толя, по делу. Вот, — на стол ложится папка с бумагами, — выгодная сделка для наших компаний.

Просматриваю документы. Вдумчиво читаю. Всё до малейшей записи. Весь мелкий шрифт. Но предложение действительно заманчивое. Без подставы. Честно играет, падла.

— Юристы проверят, а там, глядишь, и подпишу.

Его улыбка похожа на оскал. И обнажает ровные белые зубы. Правильные, глянцевые, как он сам.

— Пообедаем? — и смотрит в глаза, су*а.

— Пообедаем, — киваю в знак согласия.

Марьяша вносит две чашки кофе и сахарницу. Пьём в молчании. Да и нечего мне ему сказать. Двенадцать лет прошло с нашей последней встречи. Хотя, пожалуй, пара вопросов найдётся.

— Как Ольга? Дочка как? — отставляет чашку и стучит пальцем по её ручке.

— Олька в Германию укатила. За модными шмотками. А дочь учится в Швейцарии.

— Выходит, ты один здесь, старый чёрт?

Смеется. Да я и так знаю, что один. Ну, раз он так хочет, пообедаем. Откажешь разве старому знакомому.

— В моём отеле хороший ресторан.

На том и порешили. Отправились к нему. Заказали бутылку вискаря. Распили на двоих. Чем закусывали, не помню.

— Обедать-то не передумал? А то, помнится, в прошлый раз ты так драпанул от совместного обеда, что обосновался где-то на Дальнем Востоке.

Усмехается и развязывает галстук. Вешает на спинку кровати, разглаживая пальцем несуществующие складки. Потом рубашку… медленно, каждую пуговку, даже манжеты. Вырываю её из его рук и швыряю на пол.

— Ты прости, Гриш, но я человек занятой. А в таких темпах обед и в ужин перерасти может.

Отбрасываю в сторону свою рубаху. Он вытаскивает из брюк ремень и вешает рядом с галстуком. Избавляется от остатков одежды, также аккуратно развесив её рядом со всем, кроме рубашки, садится на край кровати.

— Любуйся, — раздеваюсь.

Алкоголь делает своё дело. Я смелее касаюсь его кожи. Дорожки жестких волосков, спускающейся к паху. Целовать его — это что-то такое, от чего сносит крышу. Давно забытое ощущение. И возбуждение не заставляет себя ждать. Мы целуемся целую вечность, бутылка из-под алкоголя соскальзывает на пол и укатывается под кровать. Касаюсь языком его шрама и чувствую напряженное тело подо мной. Он животом ложится на шелковистое постельное бельё, а я выуживаю из тумбочки презерватив.

— А когда-то это было нам не нужно… — хрипло выдыхает и утыкается в подушку от моего первого толчка. Несмотря на растяжку, не может полностью расслабиться.

— Когда-то меня променяли на бабу и «правильную» жизнь ради отцовского наследства.

Тело помнит всё. Это, наверное, как научиться плавать — один раз и на всю жизнь. Вроде, забыл всё напрочь, а руки интуитивно проходятся по самым чувствительными местам. Зажимаю ему рот ладонью, когда он достигает пика. А через несколько движений и сам теряюсь в ощущениях. Хорошо. До сумасшествия.

— Я же юрист, не забыл? — шепчу ему в ухо, когда он не поворачивает головы. — Ты на этой сделке получаешь минимум, если не теряешь. Неужели так нужен был повод прийти? — одеваюсь, а он молчит. — Приятно, что секс со мной ценится так высоко!

Чувствую усмешку на его губах.

— А знаешь о чём я жалею, сволочь? Что у меня нет детей. У тебя хоть какой-то смысл есть. Надо было жениться на той, что попроще, но хоть не вызывает отвращения. Раз уж любви в этом союзе быть не может. Какая любовь, если сердце занято?

Добавляю тише, закрывая за собой дверь.

Впервые за долгие годы засыпаю без единой таблетки и, кажется, вижу в снах будущее, которому не суждено наступить. Никогда.