Часовщик

Время – ресурс крайне дорогой. Мы платим за него мгновениями прожитой жизни. Миг – часть тебя исчезла безвозвратно. В окружении тикающих в разнобой часов, ускользающего, зыбкого времени чувствуешь себя особенно уязвимым.
- Все мечтают о вечной жизни! Каждый хочет урвать кусочек лишнего времени. Если бы могли, воровали, отнимали у ближнего. Снял с чужой руки часы и всё! Его время теперь твоё…
- Не все. – Кивает Часовщик и легонько потирает на удивление изящным пальцем мясистый нос. – Мне достаточно моего времени.
Смотрит на часы со строгой нежностью, свойственной мудрому отцу. Только он знает, какие трудности таит предстоящий путь. Знает, но отпускает дитя в мир с гордостью и затаённой тоской.
Часы шумно отсчитывают время. Беседуют на собственном языке.
Люди спорят, настаивают на своём.
- Ты понимаешь, что весь этот антинаучный бред способен вызвать лишь насмешку. Над тобой будут насмехаться! Обзовут выжившим из ума стариком и забудут. Ты делаешь своё дело. Делаешь хорошо, так и продолжай! Нельзя быть таким упёртым, Рувимка.
Жанна взглянула на часы. Из всего многообразия у неё был один любимец – деревянный, похожий на детский гробик, ссутуленный, покосившийся ящичек, издающий скрипучий, неровный треск, как будто секунды в нем застревали, цепляясь за несмазанное нутро. Время в том ящичке шло по собственным законам. То секунда словно задумается и пропустит свою очередь, а то, вдруг опомнившись, побежит суетливо, дрожа тощими коленками, споткнётся и упадет. Тогда время вновь замирает.
Доктор, всё это время молчавший, кашлянул.
- Нутк… Собсно… Да! – Высказался и снова затих.
- Что «да»?! Что «собственно»?! Вот ты доктор? Расскажи, как оно бывает! – Кипятилась Жанна.
- Нутк… Вы опять скажете: «Сказки на ночь пионервожатого прыщавого зажатого». Не буду. – Надул губы Доктор.
- Ой, ли? До шо он знает, твой доктор. Кто здесь часовых дел мастер? Это я времечко за хвостик держу, по холочке поглаживаю, пришпориваю родименькое, и оно летит по кругу, как цирковой коник. – Заворковал Часовщик, пристраивая на место крышку позолоченных наручных часов. – Время, почему бесконечно? Потому что петелькой закручено. Всё возвращается и возвращается, а мы думаем новое пришло. Наша жизнь, как та секундочка. Чик - и нету её. Не остановить никогда. Разве что петелечку запутать.
Часовщик усмехнулся и снял монокуляр.
- А как же посмертные воспоминания? – Не унималась Жанна. – Значит, не кончается оно?! Доктор, ну что ты опять молчишь?!
Доктор поёрзал на стуле и скрестил на могучей груди руки. Этот жест означал одно – отстань глупая баба.
- Рувим, мне Доктор как-то рассказывал, что люди почти все перед смертью что-то видят. Что они видят, а? И пугаются, прям аж вообще! Доктор, ну Доктор же!
- Хрен с тобой. – Буркнул тот. – В общем так. Я тогда в хосписе работал. Насмотрелся всякого. По разному люди уходили. Кто тихо, мирно, кто с воплями. Но почти все, кто в сознании, как будто бы на мгновение так взглянут куда-то… Мимо тебя… И жуть берёт. Я первые дни даже оборачивался. А вдруг кто за спиной. 
Жанна зябко передёрнула плечами. Часовщик усмехнулся. Доктор продолжал.
- И вот повадилась к нам ходить одна старуха. Вроде как помогать на правах добровольца. Выносит судна, постель меняет. Сильная, жилистая, хоть и сухая, что ваш изюм. Мы на неё внимания не обращали. Ходит и ходит. Но вот однажды медсестра её подловила. Старуха поила пациентов какой-то дрянью собственного изготовления. Чаёк на травках. Обезболивает, успокаивает и всё в таком духе. Напоит, человек заснёт. Через час просыпается, и старуха с ним долго беседует. О чём – одной ей и ведомо. Я глаза закрыл на всё это дело. У нас в те годы ситуация с финансированием напряжённая была. Лекарств вечно не хватало, а здесь вроде бы раньше времени ни кто не помер… Да пусть себе.
Доктор замолчал. Обвёл взглядом присутствующих. Жанна ждала продолжения, но рассказчик словно забыл, что вообще что-то рассказывал. Порылся в кармане брюк, извлёк пачку сигарет. Достал одну и помял в пальцах.
- Слышь, Рувимыч, а голова у тебя от этого треска не болит?
- Док! Ты совсем? А дальше что?! – Возопила Жанна.
Доктор сунул сигарету обратно в пачку.
- Что, что… - Буркнул он. – Ничего. Бабка исчезла, как и не было, а вместе с ней один из пациентов.
- В смысле? – Округлил глаза Жанна.
- В прямом. Вот занимал койку справа у окна бородатый старикан, похожий на деда Мороза, а через мгновение его нет. Пустая кровать ещё тёплая и вмятина в матрасе.
- Может он в окно? – Сообразила Жанна.
- Может и в окно. – Буркнул Доктор. – Только смысл в том, что о нём после исчезновения ни кто и не вспомнил. То есть совсем. Нет старика, и не было никогда. Только я один помню, что должен здесь быть дед Мороз! Должен!
- Бред, какой. – Буркнула Жанна. – Деда Мороза не существует. Тьфу! Ты меня совсем запутал! Я  с тобой свихнусь! Это же не дед Мороз, а просто дед похожий…
- Какая ты умная. – Огрызнулся Доктор. – Подкосил меня тот случай. Подумал либо я того, либо мир того… И сижу теперь с вами… Петли времени обсуждаю. Вот где настоящий бред!
Часовщик, внимательно слушавший рассказ Доктора дождался паузы и сказал:
- Это ведь не конец. Договаривай, раз уж начал.
- Нет. – Мотнул головой Доктор. – Ну, как там моё время?
Часовщик погладил часы чувствительным пальцем. Расстегнул, застегнул застёжку. Поднёс к глазам, выискивая одному ему ведомые изъяны. Удовлетворённо крякнул и протянул позолоченную побрякушку Доктору.
- Готово. Носи с удовольствием и поглядывай почаще.
- Да не вопрос. – Буркнул Доктор и надел часы на правую руку.
Рукав рубашки на левой слегка приподнялся, обнажив запястье. На нём, волосатом и могучем тикали простенькие наручные часы.
Жанна подъехала вместе со стулом ближе к Часовщику. Ножки проскребли по полу, издав омерзительный скрежет.
- Рувимка, а Рувимка, вот ты скажи как есть. Это что такое?
- Хм.
- Ну!
- Это продолжение истории. – Глубокомысленно заключил Часовщик.
- Расскажешь? – Кивнула Жанна.
- Жанна. – Сдвинул брови Часовщик.
- Я расскажу. – Буркнул Доктор, садясь на прежнее место.
Поднял обе руки, демонстрируя пару наручных часов.
- Рувим прав. Есть у той истории продолжение. Дед так и не объявился. Как я уже сказал, о нём все забыли. Или вообще никогда не помнили… Старуха исчезла, а мне всё покоя нет. Стал я пациентов расспрашивать, мол, что от вас та старушенция требовала? Они, мол, спрашивала, что нам снилось после её пойла. И представляете никому, ничего! Или не помнили они, как знать. Один парнишка… Хотя, какой там парнишка. На то время он больше на мумию походил, но по документам молодой ещё. От СПИДа умирал. Родители от него открестились… Плохо дело. В общем, говорит, что видел…чёрт бы её взял! Короче, видел смерть! Как она есть чёрная, что твой уголь. Зависла, говорит над постелью и в душу заглядывает.
- Глазами? А какие у неё глаза? – Оживилась Жанна.
- Да нет у неё глаз! Етить колотить! Она прям так…ментально, мать её! Выворачивает наизнанку, и нет для неё секретов. А потом…
Доктор сглотнул и замолчал.
- Что потом? – Подалась вперёд Жанна.
- Что, что. Потом и он…исчез.
- Как это?!
- А вот хрен его знает! Только в тот самый момент часы на стене встали. Я потом на свои посмотрел и они тоже… - Доктор вытер вспотевший лоб. – И снова ни кто про того парнишку не вспомнил. Тогда я начал пить. А кто бы ни начал?! И вот однажды проснулся среди ночи от тишины. Сначала не понял, что не так. А потом… Часы старые, скрипучие на стенке…стоят! Время застыло!
Жанна всплеснула руками. Часовщик хмыкнул.
- Я…стыдно вспомнить, сиганул в окно и нёсся по улице, как сумасшедший. Меня менты остановили. Перегар почуяли и в КПЗ. Хоть куда, лишь бы не домой. Потом с работы вылетел… Мне предложили в клинику санитаром. Какого-то профессора. Толи Пипкин, толи Риткин…
- Ниткин! – Подхватила Жанна. – Это психушка, да.
- Вот. Он самый. Психушка, чёрт! Я согласился… И я знаю, что пока на руке часы, пока время идёт – я жив!
Доктор поднялся и молча вышел. Жанна проводила его долгим взглядом и, не глядя на Часовщика, сказала:
- Да. Допился док. Может, скажем ему?
 - Ты серьёзно? – Разозлился Часовщик.  – Не время ещё! Для него вообще может никогда НЕ ВРЕМЯ.
Жанна спорить не стала. Положила локти на стол, усеянный колёсиками, пружинками, болтиками, легла щекой на скрещенные ладошки и покосилась на Часовщика.
- Значит ты здесь что-то типа Бога? Сидишь, время распределяешь? Кому значит ещё пожить, а кто будет так вот вечно здесь сидеть…
- Не умничай.
- А я и не умничаю. – Прошепелявила Жанна, уткнувшаяся губами в ладошку, чтобы спрятать широкий зевок.
*
Страусиха открыла глаза и сладко потянулась. Она давно не чувствовала себя такой отдохнувшей, лёгкой, словно за один сеанс (иначе не скажешь) глубокого сна она сбросила пару лет и десяток килограмм. Проснулась она всё в том же продавленном кресле в старухиной квартире. За окном всё та же кромешная тьма и лунный свет на подоконнике. Казалось, что минула минута, но по ощущениям девушка проспала не меньше суток. Тело затекло от неудобной позы. Голова болела. Страусиха осторожно встала и поплелась на негнущихся ногах прочь из комнаты. Тишина и тьма чужого жилища угнетала. В памяти всплывали обрывки странного сна. Она молодая студентка… Рядом Лучик… Так близко, что даже не вериться в реальность происходящего.
- Бр-р-р! – Раздалось где-то под ногами.
Страусиха пнула (давно мечтала об этом) мелкого пса и, покачнувшись, оперлась на дверной косяк.
Пёс с визгом унёсся во тьму коридора.
- Проснулась? – Скрипнула старуха, вырастая перед испуганно вытаращившей глаза девушкой.
Страусиха кивнула. Вдруг откуда-то из глубин сознания поднялась волна гнева. Затопила разум. Захотелось крушить, самой биться головой о стену, только бы вернуться в тот сон. Там была жизнь. Там она не одна! Там светло!
- Я хочу назад! – Сквозь зубы процедила Страусиха.
- Все хотят. – Пробурчала старуха. – Остынь. Чайку попей.
Девушка зарычала и схватила старуху за ворот старомодного цветастого платья. Приподняла и встряхнула. Собачонка залилась истошным лаем. Не выдержав, храбро рванулась вперёд и вцепилась зубами в штанину разбушевавшейся Страусихи. Крепкая джинсовая ткань сдержала натиск мелких острых зубов. Девушка не почувствовала боли, но белесые спокойные глаза старухи, рык собаки привели её в чувства. Она отпустила беспомощную жертву и, тяжело дыша, опустилась на пол. Собачонка тяпнула девушку за палец.
- Успокоилась? Теперь идём. Поговорим. – Сказала старуха, достала из кармана огрызок свечи и спички.
Подпалила чёрный скрюченный фитилёк и пошла прочь.
 Девушка поплелась вслед за похожей на призрак сухощавой старушкой, освещавшей путь огарком парафиновой свечи.
- Мне вообще-то надо… - Промямлила Страусиха.
А что ей надо? Она уже почти забыла кто она, и зачем здесь. Она словно попала в страшную сказку, в которой ведьма отпаивает её зельем, чтобы потом выдать замуж за дракона. Или для сочности мясца. Отведёт на кухню и сожрёт! Сначала печень, потом сердце…
Старуха водрузила свечу в надтреснутую, залитую парафином чашку и села за стол. Девушка осторожно приземлилась на край табурета напротив.
- Я видела сон… - Начала она.
- Знаю. – Кивнула старуха. – Не в тех вы детки влюбляетесь! Ой, не в тех.
- Кто это «вы»? – Буркнула Страусиха.
- Да ты и мальчишка тот. Русланчик. Кузнечик наш. Да что это я! Сейчас всё по порядку расскажу…
*
Кузнечик сидел на койке, подтянув колени к подбородку, и всматривался во тьму. Страх темноты, преследующий его с детства, вернулся. Пока рядом был Иван, пока вокруг бурлила жизнь, казалось, что всё в порядке. Но здесь в окружении психов горло рвал затаённый звериный вой. Не от тоски воют волки. Им известно гораздо больше о темноте, чем зажравшимся расслабленным людям.
- Ни когтей, ни зубов, только мягкий, сочный ливер. – Бормотал Кузя. – И ещё не выключающиеся мозги. Хорошо психам. Они точно знают, что всё вокруг реально. Вот у Гоши из пятой палаты сварливый безногий воображаемый враг. Ходит за ним на руках и объясняет, что бином Ньютона – это неизвестный миру сорт водки. Гоша знает, что воображаемый безногий враг – реален. А что я могу сказать о смоляном чучелке, что сейчас… Вполне возможно… Войдёт… В мою… ДВЕРЬ!
Хитрый дверной замок, открываемый без ключа и только снаружи, щёлкнул.
Кузя онемел.
Дверь медленно отварилась, и в тёмную палату проник тусклый свет из коридора.
Кузя издал горлом невнятный бульк.
В дверном проёме застыл чёрный бесформенный силуэт.
Кузя попытался сбежать сквозь стену, но лишь ушиб затылок.
Тень в пару прыжков оказалась подле обезумившего от страха парня и холодной дланью перекрыла готовый сорваться с уст нечеловеческий вопль.
- Это я! – Прошипела тень. – Девятый! Ш-ш!!!
- Бу-бу-бо-в-в!
Кузя отодрал от лица цепкую ладонь.
- Что?
- Махать тебя в рот, вурдалак свистучий! Чтоб тебя коняка вые…
Ладонь снова легла на говорливый рот.
- Тихо. Ты сейчас заткнёшься, и я тебе расскажу, как мы отсюда уйдём. Иначе шею сверну.
Кузя мелко закивал. Псих. Вполне может свернуть.
Однако заткнуться по приказу Кузнечик не умел.
- А как ты из «мягкой комнаты» вышел? – Подозрительно прищурил глаз Кузя.
- Ногами. – Рыкнул Девятый. – Я здесь, отец, не первый день чалюсь. Обзавёлся парочкой знакомых-единомышленников. Шо? Не веришь? Дали ключ, чтобы я мог…прогуляться. Знаешь, как трудно дозваться кого-то ночью. А вдруг приспичит? Я ж не буйный. Погуляю и обратно. Шо? Не веришь?!
Кузнечик не верил, но видел, насколько возбуждён «небуйный» и промолчал.
- Слушай сюда…
- А медсестра? – Не унимался Кузнечик. – Она же всегда там. Или нет? Как ты мимо неё прошёл? А?!
Девятый набрал в грудь воздуха и выпустил его мелкими толчками. Наверное, в этот момент считал до десяти, успокаиваясь.
- Гипноз.
- Шо?! – В тон Девятому вопросил Кузнечик.
- У меня, видишь ли, отец, сложное, запутанное прошлое. Я в спецслужбах СССР…так сказать…
- Да брось заливать! – Усмехнулся Кузя. – Каких сесер! Сколько тебе лет?! Прям, так взял и гипноз. Может быть, и выйти отсюда так же предлагаешь? Пойдём спокойно мимо охраны. Ты ж их загипнотизируешь, да? Вольф, мать твою, Мясинг! И весь город потом заодно. Чтобы они наши пижамы больничные не разглядели. В ресторан завалим. Пожрём как не в себя…
- Может, ты заткнёшься уже! – Прорычал Девятый, стальной лапой ухватив Кузю за горло.
Тот забулькал, задергался, заскрёб по нечеловечески сильной руке, но та отказывалась разомкнуть медвежью хватку.
- Не уверен, что охрана так же как и та сестрица злоупотребляет фенозепамом. – Спокойно произнёс Девятый. – А сейчас ты сядешь вот на эту койку, вот этой жопой.
На последнем слове свободная рука пребольно огрела трепыхающегося Кузнечика по заду. Рука, сжимавшая горло ослабила хватку, позволив жертве выполнить приказ. Кузя шлёпнулся на указанное место и на всякий случай отполз к стене.
- Ты знаешь гораздо больше, чем думаешь. – Сказал Девятый. – И ты мне очень нужен.
- Да что ты! – Ёрничал Кузя, но где-то внутри кишки грыз вечный, не проходящий страх.
«Он меня убьёт! Этим всё закончится. Нелепо жил, нелепо сдохну в психушке от рук маньяка!».
Кузнечик, в то время ещё Руслан думал, что встреча с любимым человеком – самое высшее благо, дарованное небом. Исчезла вечная тьма. Куда-то спрятался холод. Появилась надежда. Он отрёкся от семьи, собственного имени и словно прыгнул в пустоту без парашюта. Знал, что будет лететь не долго, и ощущение полёта, свободы – единственная награда за риск.
- Послушай, отец. У нас очень мало времени. Скажи одно: ты мне веришь?
«Нет!» - подумал Руслан.
- Да. – Ответил Кузя.
- Отлично. Вставай.
- То сядь, то встань…
Девятый отшвырнул в сторону пропахшее потом одеяло. Стянул влажную простыню.
- Э…
Ловко свернул её жгутом и принялся завязывать на одном конце петлю.
- Что ты задумал?! Когда ты в прошлый раз говорил, что хочешь уйти, я думал… Ты один…
Теперь Кузя готов был запаниковать. Он помнил, что означает побег по мнению Девятого. Сумасшедший, которого одинокий, напуганный собственным срывом Кузя подпустил к себе слишком близко, мечтал сбежать в неведомый мир забвения. Для этого нужно было всего лишь…умереть! Кузя был не готов. Его жизнь только начиналась. Дома ждал Иван – единственный родной человек.
Свободный конец Девятый привязал к оконной решётке.
- Есть план. И ты – его главная часть. Мы уйдём вместе. Ты нас поведёшь. Ты – проводник.
Кузнечик таращился мимо петли, силясь разглядеть набивший оскомину пейзаж. Три ели и одна чахлая берёза. Под ней лавочка, на которой каждый день ровно два часа сидит толстый мужик. Пациент. Сидит молча, не двигаясь. Потом встаёт и уходит… Три ели… Одна чахлая берёза и лавочка остаются на месте… Всегда…
- Может не надо? – Проблеял Кузя, когда массивная фигура Девятого приблизилась неумолимым роком. – Можно и полечиться немного. Выспаться… Здесь не так и плохо! Подумай! Я не хочу умирать!
- Доверься мне. – Тихо произнёс псих и слегка встряхнул Кузнечика за плечи. – Взбодрись!
- Ага…
Кузя ожидал явно не этого, поэтому, когда здоровяк выпустил его и, развернувшись, целеустремлённо зашагал к петле, он даже сделал пару шагов вслед. «А как же я?!» - хотел сказать, но вовремя прикусил язык.
Девятый постоял перед импровизированной виселицей, глубоко вздохнул в последний раз и натянул петлю на могучую шею.
- Эй!
- Кхе!
Мощная фигура задёргалась в петле. Он просто упал, словно у него подломились колени. Вполне мог выпрямить ноги и прекратить мучение. Снять с шеи петлю и пойти спокойно досыпать остаток ночи. Так бы поступил на его месте любой нормальный человек. Но этот суицидник не просто хотел покончить с собой. Он решил это сделать в Кузиной палате!
- Прекрати, слышишь?! Что за фокусы, твою налево?! Эй!
Кузя с отвращением заметил, как оттопырились пижамные штаны психа. Видно и правда у повешенных в последний раз наступает сильнейший в их жизни стояк.
Хотел отвернуться, бежать за помощью. Вместо этого рванулся вперёд, подхватил Девятого подмышки, попытался поставить на ноги. Где-то внизу он точно знал, торчит твёрдый, огромный член и впервые в жизни этот факт не волновал совершенно.
Кузя пыхтел, Девятый хрипел. Его побагровевшее лицо с выпученными глазами походило на китайскую маску, виденную однажды в сувенирной лавчонке. Иван попросил продавца показать ближе. Схватил жуткую харю, приложил к лицу и принялся кривляться, изображая то ли демона, то ли уличного паяца. Выходило нужно признать скверно. Не смешно выходило.
- Проведи меня! – Прохрипел Девятый и внезапно обхватил Кузю за талию, притянул к себе.
Теперь на натянутой простыне болтались и дергались два тела. Решётка дрожала и скрипела. В голове Кузи бились две отчётливые мысли: «Можно ли будет удрать в окно, если сломается решётка?». И вторая: «Что делать, если она не сломается?».
- Про… про… проводник! – Едва слышно выдохнул Девятый и…умер.
Кузя почувствовал тепло где-то в районе живота. Источник, произведший это тепло, тут же обмяк. Кузнечик закрыл глаза. Его тошнило. Голова кружилась и одна лишь мысль медленно текла под сводом черепа: «Почему мертвец такой довольный?».
*
Страусиха с подозрением смотрела на сидевшую в ногах старухи собачонку.
- Животные, значит. Чувствуют, значит. Какой такой дар?!
- Твой, да Кузин. Только не говори, что ты как все и прочее. А животные вас чувствуют. Да. – Ласково улыбнулась старуха. – Лучше конечно кошки, но представляешь меня с кошкой на поводке? Пантелеймоша тоже справляется. Он ещё ни разу не ошибся.
- Бред какой-то! Я больна и всё. – Мотнула головой  девушка.
- Больна с точки зрения традиционной медицины. – Серьёзно кивнула старуха. – Но ты даже не представляешь, как важна! Особенно сейчас.
Я не всегда была старой, ты сама понимаешь, что глядя на такую сушёную развалину трудно представить нечто иное. Всё, что сохранила я из прошлого – острый ум и воспоминания.
Мой муж был офицером спецслужб. Это всё, что полагалось знать мне и окружающим. Я трудилась в научно исследовательском институте. Разработка и испытание лекарственных препаратов. Ничего сверх секретного. Несколько лабораторных крыс, штатив с реактивами, нудная, кропотливая работа. Мы жили спокойно, и я даже радовалась, что не знаю всей правды о деятельности мужа.
Однажды он обронил фразу: «Шура, если тебе скажут, что я умер – не верь! Я обязательно вернусь».
Я тогда подумала о банальной мужской ревности. Мужики все одинаковы. Даже из могилы собираются следить за тем, чтобы соперники держались подальше от его жены.
Пошутила даже, мол, сразу замуж выскочу…
Через два месяца его не стало. Погиб на задании. Где? Как? Я даже тела не видела. Прошли годы. О других я даже не думала. Работа поглощала всё время. Пока один случай не перевернул всю мою жизнь.
Я как всегда сидела в лаборатории. Занималась тестированием. Выявила избыток… В прочем не важно. Вдруг крыса Люська - наш старожил, заметалась по клетке, заверещала. В тот же момент раздался звонок по внутренней связи. Я взяла трубку. Мембрану сотрясал вопль, как будто на том конце кто-то сгорал заживо. «Что случилось?!» - перекрикивала я жуткий визг. Вдруг крик прервался, и девушка слабо простонала: «Жжёт! Больно!». Я узнала голос молоденькой лаборантки Маргариты Светиной.
- Как вы сказали?! – Вклинилась Страусиха.
Старуха усмехнулась.
- Да. Твоя мать. Риточка Светина. Кстати, тогда уже беременная тобой, детка. И так звонок прервался. Тишина. Я опустила трубку на рычаг и взглянула на часы. Секундная стрелка замерла! Вдруг я поняла, что крыса тоже молчит. Зверёк забился в угол клетки и дрожал. Уже и не скажу почему, но я схватила трубку и набрала номер Риткиной лаборатории. Стараясь не выдать себя, жизнерадостно сказала: «Деточка, поднимись ко мне. Вопрос к тебе один».
Через пару минут один практикант откупорил бутыль с концентрированной уксусной кислотой и... Говорят, он кричал, что все бабы шлюхи. Или что-то в этом роде. В итоге пострадали две женщины. Беременная Риточка в это время шла по лестнице ко мне…
Старуха замолчала.
- Что вы хотели сказать? – Прошептала Страусиха. – Это всё похоже…блин! Таких истории валом в интернете. Предчувствие, знамение, как там ещё…
- Это не конец. – Старуха накрыла сухой ладонью руку девушки. – Я сказала, что пострадали две женщины.
- Да. И что?
- Тебе интересно, что стало с безумным практикантом?
- Пф!
- Он исчез!
Страусиха вытаращила глаза.
- То есть как?! В кислоте растворился, что ли?
- Всё списали на несчастный случай.
- Бред! – Выкрикнула Страусиха и выдернула свою ладонь из руки старухи.
- А вот и не бред! Тот случай сблизил нас с твоей мамой. Рита благодарила меня, словно я и правда спасла её. Не знала, что я была лишь орудием… Потом я видела, как ты растёшь. Мала была и меня не помнишь. А потом… Мы стали замечать за тобой странности. Не объясню даже… А позже муж сказал мне…
- Умерший много лет назад?!
Девушка смотрела на старуху и думала: «Пора уходить!».
- Вот недотёпа! А я не сказала? Вот тебе и острый ум. – Усмехнулась старуха.
Цепко ухватив девушку за руку, потащила прочь из кухни, прихватив свечу со стола. Вошли в гостиную, в сопровождении верного стража Пантелеймоши. Старуха подвела девушку к тумбочке, на которой пылилась фотокарточка в простенькой деревянной рамке. Отпустив руку Страусихи, старуха взяла портрет и поднесла к нему свечу.
- Вот видишь?
Девушка рассмотрела крепкого мужчину лет тридцати-сорока. Коротко стриженные жесткие волосы с проседью. Строгий костюм. Рубашка. Галстук. Пронзительный взгляд тёмных глаз.
- Вот ни грамма не изменился! – С какой-то затаённой гордостью сказала старуха. – Именно он сказал, что ты важна! Именно ты! Я следила за тобой много лет. Потом потеряла… Но Время расставило всё по местам!
- Мне пора. – Сказала девушка.
- Да что ты?! Разве ты не хочешь найти подружку?
Страусиха равнодушно посмотрела на старуху.
- Она мне не подружка. Мы даже не разговаривали ни разу. Врёте вы всё. Я уже ничему не верю. Я больна. Я вижу…то, чего быть в принципе не может. Сегодня во сне я целовала ту, которой, может быть, и вовсе никогда не было! Я больна!
Старуха приблизилась, взяла девушку за руку.
- Во снах мы не чувствуем время. Во снах мы не живём, но и не умираем. Во снах мы видим правду! Я встретила давно оплаканного мужа двадцать лет спустя! Он не изменился совершенно. Сказал, что выполняет задание правительства. Я объяснила, что правительства давно нет, и его все забыли. Только не я… Он ответил, что ему плевать. Представляешь! Плевать! На меня? На правительство? Я так и не узнала. Главное, сказал он, вернуть спятившее время!
- Ты сама спятившая старая карга! – Разозлилась Страусиха. – Отстаньте вы все от меня, на хрен!
- Мой муж вернулся, как обещал. Я тоже не верила, но он вернулся! Двадцать лет спустя! Неужели тебе трудно попробовать вернуть пропавшую четыре дня назад подругу?!
- Хрен с тобой! Что мне делать? Выпить литр твоего вонючего чая? Сплясать румбу голышом на крыше? НасRать на постамент Ленина? Что?!
Старуха равнодушно пожала плечами.
- Всего лишь войти в её квартиру. Ты, кажется, уже открыла дверь. Вряд ли тебе составит труд повторить трюк.
Страусиха зло фыркнула и решительно направилась к выходу. Вышла в подъезд и взгляд, рассеянно скользивший по свежевыкрашенным стенам, вдруг остановился. Что-то там было… Точнее не было!
- Где… тут царапина… я сама недавно ключом расцарапала эту стену!
Девушка осторожно коснулась пальцами ровного глянца.
- Да. Всё гораздо хуже. – Пробурчала старуха. – Царапина, говоришь? Думаю, её либо ещё нет, либо уже нет. Плохо.
Страусиха смотрела на стену и думала, что окончательно сошла с ума. Хотелось сесть, закрыть глаза и…
- Заходи уже! Хватит прятать голову в песок! – Скрипнула старуха.
- Я не прячусь! – Заорала Страусиха и решительно шагнула к двери.
Толкнула. Никакого сопротивления. В освещённый подъезд хлынула тьма. Девушка вздохнула и нырнула в неё.
*
За крепким дубовым столом сидел Часовщик, положив усталые изящные руки ювелира на столешницу, усеянную колёсиками, винтиками, пружинками…
Перед ним стояли большие песочные часы. В стеклянном корпусе зияла огромная дыра. Песка не было. Лишь на самом дне лежало несколько крупинок.
Часовщик думал, чем бы его заменить? Нужен идеальный баланс. Корпус он выдует новый. Из особого стекла. Но вот песок времени…
Часовщик не заметил, как в дверь осторожно проскользнула Жанна. Она постояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Шмыгнула носом достаточно громко, чтобы обратить на себя внимание. Потом костяшками пальцев постучала по дверному косяку.
- Что? – Буркнул Часовщик.
- Рувим, там это… К нам гости, кажется.
- Будто в первый раз. – Нараспев сказал часовщик и погладил разбитые часы.
- Да нет. – Выдохнула Жанна. – ОСОБЫЕ ГОСТИ!
Часовщик медленно поднял глаза и ухмыльнулся.
- Наконец-то!