Двуликий Янус

========== Пролог ==========

Я не понимаю современного мира. С его прагматичностью и расчетливостью. С его новыми технологиями и виртуальной реальностью. Люди перестали верить в чудо, зато с нетерпением ждут выхода новой модели модного смартфона. Дети не верят в Санта Клауса, но вполне допускают разумность машин. Они не видят красоты вокруг себя, уставившись в телефоны и планшеты. Наверное, я пережиток прошлого, как называют меня мои внуки. Они считают себя моим проводником в современный мир и даже подарили мне ноутбук. Мои внуки – дети техногенного века. Я для них раритет, как телефон с диском или ламповый телевизор. Мы редко видимся, но даже в те редкие дни, когда дочка привозит их ко мне, большую часть времени они проводят, уставившись в яркие экраны гаджетов. А вот и они…

Машина мягко притормозила у дорожки, ведущей к моему дому, дверца отрылась, и в ней мелькнула яркая рыжая грива.

– Я заберу вас в воскресенье. Скажите дедушке, что я навещу его, когда вернусь из Японии, – кричит им из машины моя дочь.

Они, не оглядываясь, машут ей руками и идут к дому, спотыкаясь о камни, которыми выложена дорожка.

– Привет, дед! – отрывается от экрана телефона внук, продолжая быстро листать ленту новостей Инстаграма.

– Дедуля! – бросается мне на шею внучка, целует в щеку и тут же бежит в дом к ближайшей розетке. – Мы так долго ехали к тебе, что у меня телефон разрядился в ноль.

Обед проходит под тихое пиликанье приходящих сообщений и щелканье невидимых кнопок.

– Чем займемся в выходной? – спрашиваю я у детей, отодвигая от себя тарелку.

– Не переживай, дед, – отвечает мне внук. – Мы взрослые, и нас не нужно развлекать.

– Я не сомневаюсь, что вы взрослые, – улыбаюсь ему я. – Просто вы нечасто меня навещаете, и хотелось бы провести это время в каком-то совместном занятии.

– Например? – внук отрывает глаза от гаджета и морщит нос. – Будем делать воздушного змея, а потом выпустим его в небо? Дед, у меня слишком мало времени на эти глупости. Вечером игра! Будем биться с другой группой в танки.

– А мы с девочками в выходные решили собраться в чате и обсудить новый сезон «Бесстыжих», – внучка тычет вилкой в пустую тарелку, набирая кому-то сообщение.

– Ты с ума сошла? – вдруг вспыхивает внук и бьет кулаком по столу. – Включи вайфай! Я не успел запостить скрин с игры.

– А у меня трафик закончился… – испуганно шепчет внучка, растерянно глядя на затихший мобильник.

– Дед, какой у тебя пароль от вайфая? – спрашивает меня внук, бродя по комнате и пытаясь поймать сигнал.

– Боюсь тебя огорчать, но у меня нет пароля. И вайфая тоже нет, – я равнодушно пожимаю плечами.

– Так… спокойно… – внук останавливается посреди комнаты и разводит руками. – В конце концов, я могу играть через приставку, которая… – он хлопает себя по лбу. – Которая сейчас летит в сумке в Японию. Ну отлично! – он плюхается на диван и, откинув голову на спинку, закрывает глаза.

– Да какая разница, – внучка садится с ним рядом и отбрасывает на подушку умерший телефон. – Без интернета от твоей приставки все равно толку никакого. И телевизор у деда допотопный.

– Может, я смогу все же чем-то вас заинтересовать? – спрашиваю я, подсаживаясь к ним.

– Чем? – произносит внук, качая головой.

– Я могу рассказать вам сказку, – предлагаю я.

– Деда, нам уже четырнадцать! Так что ты опоздал со сказками лет на десять, – говорит внучка, любовно поглаживая пальчиком экран телефона.

– А если это не просто сказка? – говорю я. – Это сказка моего детства.

– Это называется не сказка, а мемуары, – поправляет меня внук.

– Ты же не хочешь сказать, что в твоей юности были, например, русалки, – смеется внучка.

– Знавал я одну русалку, – говорю я. – Прекрасная и добрая женщина, я вам скажу. А какие она кнедлики готовила с печеночной подливкой! – я поднимаюсь с дивана и оборачиваюсь к внукам. – Предлагаю убрать со стола, поставить чайник и переместиться в гостиную. Будем пить чай с конфетами у камина, и я вам расскажу удивительную историю, которая приключилась со мной в далекие времена. И обещаю: там будет не только русалка, но и другие удивительные существа, которых я встретил.

Не скажу, что дети приняли мое предложение с радостью, но против конфет с чаем даже они не смогли устоять. И вот мы садимся в гостиной перед небольшим журнальным столиком. Я разливаю по чашкам душистый чай с мелиссой, ставлю на стол конфетницу и, усевшись в свое любимое кресло, начинаю рассказ…

========== Глава 1 ==========

Эта удивительная история случилась со мной, когда мне только исполнилось шесть. Мы жили в небольшом польском городке, окруженном лесами. В городе была единственная фабрика, на которой работало практически все взрослое население. Фабрика производила только вошедшие в моду капроновые чулочки.

– Деда, ты же про русалку обещал, – внучка развернула очередную конфету и положила фантик в небольшую кучку рядом с братом.

– Русалка будет, майн либхен, – улыбаюсь я, глядя, как внук пытается скомкать фантики от конфет в небольшой и не такой заметный шарик. – Но для начала я хочу рассказать вам про жителей моего города.

Это были обычные люди. Добрые, честные и отзывчивые. Поляки, венгры, несколько украинцев, и мы – евреи. Я учился в обычной школе, а по выходным ходил в синагогу, чтобы не забывать свои корни и учить язык.

Но кроме людей в нашем городе жили и другие существа. Конечно, многие не догадывались, что старый одноногий башмачник – боевой гном!

– Дед, ну ты даешь! – смеется мой внук. – Гном, да еще и боевой!

– А ты разве знал, что гномы бывают разными? Про других я расскажу потом, но старый Брони́слав точно был гномом. По утрам он выходил из дверей своей лавки, садился на стул, ставил перед собой лапу с болванкой и весь день стучал по ней молотком, выплевывая изо рта маленькие гвоздики.

– С чего ты вообще взял, что он гном? – внук снова тянется за конфетой, но внучка успевает первой схватить приглянувшуюся ему ириску, и ему приходится выбирать другую.

– У него был особенный взгляд, – объясняю я, глядя на внуков. – Он смотрел на этот мир из-под густых седых бровей, но… его взгляд лучился странным сказочным светом. А еще он был очень добрый и часто латал ботинки бесплатно тем, у кого не было денег на новую обувь.

Еще среди нас жил старый вурдалак. Он был настолько древним, что не мог отличить вкус крови от вкуса томатного сока. Тем более что помидоры можно было найти, не убивая людей, поэтому гробовщик Амодей был вегетарианцем. Но как он ни старался быть добрым, его все равно боялись. Амодей жил в небольшой сторожке на городском кладбище, а это то место, куда люди не любят ходить. Да и внешность Амодея была не сильно привлекательной. Он был очень высоким и худым. Гробовщик всегда ходил в черном похоронном костюме и в черном же котелке на абсолютно лысой голове. Его лицо было настолько бледным и неинтересным, что люди не могли его запомнить, как ни старались.

– На Слендера похож, – говорит внук, довольно откидываясь на спинку мягкого дивана. – Дед, а ты сейчас ничего не придумываешь? Может, ты про Слендера фильм смотрел, а теперь нам втираешь типа реальную историю?

– Не имею чести знать твоего Слендера, – я пожимаю плечами и передаю пустую чашку внучке. – Налей-ка мне еще чаю, и слушайте дальше…

За городом, на пасеке, жила целая семья эльфов. У них было около десяти ульев, и они могли говорить с пчелами. Когда какой-нибудь рой улетал, лишаясь матки, Эдит, жена пасечника, расправляла свои тонкие крылышки, взлетала в небо и приводила пчел домой.

– Ну ты, блин, даешь, дед! – смеется внук, но внучка толкает его в бок локтем, и тот замолкает.

– В нашем городе было совсем немного развлечений, – продолжаю я. – И мы с друзьями веселились как могли. Летом бегали на пруд и ловили рыбу. Зимой, когда все тот же пруд покрывался льдом, катались на самодельных коньках.

– А в пруду жила та самая русалка? – заинтересованно вытянула шею моя девочка.

– Увы… в пруду водились только огромные налимы и невзрачная плотва, но я часто ложился на небольшой мостик, с которого мы ловили рыбу, и вглядывался в мутную воду в надежде увидеть золотой русалочий хвост.

А еще мы летом бегали в парк и, устроившись на высоком заборе, смотрели, как по небольшой танцплощадке под модную Рио-Риту танцевали парочки. Как только одна из них скрывалась в тени деревьев, мы начинал свистеть и улюлюкать.

– Это же неприлично, дед, – качает головой внучка.

– Понимаешь, майн либхен, мы были слишком молоды, и наши души не были освещены лучами любви. Проявление чужих чувств в виде поцелуев нам казалось смешным. Но, признаюсь, в то время мое сердце уже было тронуто легкими лучиками влюбленности.

Она была феей. Такой милой и недосягаемой. Звали ее Катрина Милявская. Она была, как сейчас говорят, моделью и актрисой, правда, не очень знаменитой. Фильмов я с ней не видел, да и модные журналы в нашем городе были редкостью. Но Катрина была… Забыл, как это сейчас называется… Ах, да… лицом компании. Именно ее изображение украшало коробочку тех самых чулок, которые изготавливали на нашей фабрике. Одну такую коробочку мне подарил Марик, отец которого работал на упаковке. С тонкой картонки на меня смотрела маленькая черноволосая фея с тонкими крылышками бабочки. На ее миниатюрных ножках красовались те самые капроновые чулочки, и я, краснея, прикрывал их рукой, когда смотрел на картинку.

И вот однажды случилось чудо… На центральной площади возле давно не работающего фонтана в виде какого-то греческого бога остановились две черные машины. Двери распахнулись, и на солнечный свет выпорхнуло это удивительное существо. Фея пролетела над толпой и уселась на плечо к каменному богу. Сложив крылышки за спиной, она улыбнулась всем ослепительной улыбкой и махнула ручкой, осыпав головы зевак золотистой пыльцой.

Мне удалось протиснуться вперед, и я протянул фее картонную коробку из-под чулок.

– Как тебя зовут, милый? – спросила меня Катрина.

– Анхель, – ответил я, и мои щеки вспыхнули огнем от этого восхитительного взгляда.

– Ангел, – улыбнулась фея и, подхватив мой подбородок, поцеловала в лоб.

Увы… Та самая коробочка из-под чулок с автографом Катрины Милявской затерялась в водовороте дальнейших событий. Но этот поцелуй феи я помнил еще очень долго.

– Ты был в нее влюблен? – вздыхает внучка и складывает ручки на груди.

– Это было удивительное чувство. Легкое и нежное, как крылья мотылька. Оно заставляло мое сердце биться чуть быстрее и будоражило мое детское воображение. Влюбленность? Да, майн либхен, это была она. Я хранил ее как великую тайну и даже своему другу, лопоухому сыну раввина Йоське, про нее не рассказал. Он все равно не понял бы меня. Я был в этом уверен. Во-первых, Йоська был моложе меня на год, а во-вторых, его не целовала в лоб волшебная фея.

А еще теплыми летними вечерами на танцплощадке ставили ряды скамеек, на небольшую ракушку-сцену натягивали белое полотно и крутили кино.

У нас не было денег, поэтому мы, как воробьи, усаживались на ветки высоких деревьев, окружающих забор, и смотрели фильмы издалека.

Там были сильные и смелые герои, которые спасали от плохих парней прекрасных дам, и те, в свою очередь, дарили спасителям свою любовь. Я восхищался этими храбрецами и завидовал им немного. А после фильма я прибегал домой и начинал взахлеб рассказывать маме об увиденном.

– Сима вчера тоже ходила на этот фильм, но там не было рыцарей и принцесс, – смеялась она.

– Были, – обижался я, пытаясь скинуть с головы теплую мамину руку. – Просто тетя Сима весь фильм грызла семечки и строила глазки скорняку Йозефу.

– Какой же ты у меня сказочник, Анхель, – вздыхала мама. – Совсем к жизни не приспособлен.

– То, что сказочник, – это прекрасно, дорогая, – отвечал ей отец. – Пусть фантазирует, пока молодой.

И я фантазировал… Я долгими зимними ночами рассказывал своим друзьям сказки. Мы усаживались на моей кровати, и я начинал с ходу придумывать для них очередную историю, в которой жили добрые волшебники, прекрасные феи, веселые гномы и сильные великаны…

========== Глава 2 ==========

Наш город жил спокойной и мирной жизнью, а тем временем в одной далекой стране появился злой колдун. Он обладал великой силой – с помощью заклятий обращать людей в страшных зверей. Он собирал на площади целые толпы народа и, громко выкрикивая заклинания, выбрасывал руку вперед, осыпая их головы черным порошком.

– Дед, я даже знаю, какой жест он делал, – говорит мой внук и поднимается с дивана. – Вот так, смотри, – он вытягивается в струнку и, резко сдвинув голые пятки, выбрасывает вперед руку с распахнутой ладонью.

– Это Гитлер, – кивает головой девочка. – И никакой он не колдун. Он диктатор и вождь немецкой национал-социалистической рабочей партии.

– Не колдун? – я качаю головой. – А как вы объясните, что люди, умные и добрые, после этих сборищ становились зверями? Вот живет простой человек по имени Ганс. Работает в маленьком магазине игрушек. У него милая жена и двое очаровательных светловолосых детишек. Утром он завтракает, целует жену, гладит по головкам малышей и идет продавать игрушки. И этот человек, попав на собрание… вернее, на шабаш этого колдуна, идет завоевывать другие государства и убивает все живое. Женщин, стариков и детей. Разве это не колдовство?

Так вот… Целая армия ужасных зверей уже начала свой путь по миру, захватывая территории. И к началу осени они дошли и до границ Польши…

Одним хмурым сентябрьским утром отец достал свой старенький чемодан, положил в него сменное белье, несколько книг, теплые носки, которые связала ему мама, и, надев пальто, ушел в промозглую осеннюю муть. Я помню этот день. Именно тогда я впервые почувствовал дыхание войны. Через несколько месяцев мама получила конверт, в котором говорилось, что папы больше нет.

– Ты расстроился сильно? – вздыхает внучка и гладит мою руку.

– Если честно, я не поверил. Папа не мог вот так просто исчезнуть. Я был уверен, что его командиры просто ошиблись и папа продолжает рубить мечом ужасных тварей. Я рассказывал своим друзьям истории про него, и в каждой отец ехал на белом коне и, сверкая доспехами, отсекал голову страшному чудовищу.

Наступила зима. Но радости, как раньше, она не принесла. Город опустел. Как только началась война, многие жители покинули его. Они спешно собрали чемоданы и отправились к своим знакомым и родственникам в еще мирные государства.

Нам с мамой некуда было ехать, поэтому мы остались, в надежде, что великие воины нашей страны защитят нас от чудовищ. Фабрика по изготовлению чулок теперь стала заводом по отливке мечей. В город пришли боевые гномы и стали делать оружие для наших войск.

– Боевые гномы? – удивленно смотрит на меня внук.

– Да. Они были очень серьезные и одеты в одинаковую форму цвета хаки. Помните седого сапожника Брони́слава? Он сразу узнал соплеменников. Когда мимо его мастерской проходили гномы, он, опираясь на костыли, выходил из дверей и вскидывал руку к виску, отдавая им честь.

– Дед, а что, были и другие гномы? – внучка берет очередную конфету, не глядя на ее обертку, и крутит ее в руке.

– Конечно. Эти гномы были боевыми. Они жили в горах, в шахтах и добывали там железную руду. А потом гномы-оружейники делали из нее мечи. Еще бывают лесные гномы. Наверное, они не такие полезные, как боевые, но они очень милые и веселые. Вы когда-нибудь собирали грибы? – спрашиваю я внуков. Они трясут головами и пожимают плечами. – Жаль…Тогда вы не видели лесных гномов. Они хулиганы, но не злобные. Вот так идешь по лесу и видишь в траве шапочку гриба. Нагибаешься за ним, а это вовсе не гриб, а лист. Это они так забавляются. Еще они прячут под листьями ягоды, чтобы их было труднее найти. А еще они выращивают на полянах удивительные цветы для лесных эльфов.

– Дед, ты про войну расскажи, – в нетерпении ерзает на диване внук. – Ты видел танки? Видел настоящие бои?

– Война – это не только битвы и сражения, – вздыхаю я. – Но про это рассказ будет чуть позже. А тогда, весной, в нашем городе случилось чудо. Да-да, это было настоящее чудо! Однажды утром на торговой площади, словно волшебный цветок, распустился разноцветный купол.

– Цирк? – восторженно улыбается девочка. – Я люблю цирк. Особенно воздушных гимнастов.

– А мне нравятся укротители, – добавляет внук, откладывая развернутую конфету на столик.

– Это был не простой цирк, а волшебный, – говорю я и поднимаю вверх указательный палец. – Его артисты не были людьми.

Знаете, я всегда удивлялся реакции публики на все необычное. Толпа ненавидит и пугается того, что, по мнению большинства, не соответствует стандартам. Будь то произведения искусства, музыка или люди. Необыкновенные создания… Уродцы или, как сейчас говорят, фрики.

– Дед… – восторженно прошептал внук. – Ты видел цирк уродов?

– Не называй их так, майн либхен, – качаю я головой, и внук хмурится и обиженно дует губы. – Я мечтал попасть на представление с того дня, когда впервые услышал о цирке. Но билет стоил дорого. Раньше мама перешивала вещи для местных модниц, а с приходом войны заказов стало мало, и нам едва хватало на еду и на дрова для печки.

Мы с друзьями убегали на торговую площадь, которая находилась на другом конце города, и часами разглядывали афиши, которыми были обклеены столбы вокруг цирка.

– Смотри, человек-волк! – тыкал пальцем в пожелтевший лист Йоська. – Гляньте, у него борода во все лицо.

– А это близнецы сросшиеся! – подслеповато водил носом по рисунку Мойша, сын прачки. – Интересно, а пи́сать они как хотят, одновременно?

– Дурак ты, Мойша, – гулко басил Авраам. Он был самым старшим в нашей компании и самым толстым. Его отец был пекарем, но Авраам был жадным и никогда не делился с нами вкусными и хрустящими плюшками. – У них, наверное, и писюна нет.

– Посмотрите… – восторженно вздыхал я. – Ангел…

С выцветшей афиши на меня смотрело странное неземное существо. Оно было одето в костюм, который делил его тело на две половинки. Одной из них была девушка в легком голубом платье, а вторая половина была мужская, в строгом черном фраке. Афиша была наклеена на столб не очень аккуратно, и заломы образовывали за спиной существа два больших крыла.

– Уроды, – фыркал Авраам, хрустя свежей ароматной булочкой. – Посмотрите на эту… со сросшимися ногами, и этих карликов.

– Ты ничего не понимаешь! – возмущался я. – Это русалка, самая настоящая. А это гномы. А тот человек с бородой – оборотень. Но он хороший оборотень. Он умеет повелевать животными и разговаривать с ними.

– Опять ты со своими сказками, – смеялся надо мной Авраам.

– Расскажи вот про этого, – просил меня Йоська, тыча пальцем в человека в чалме и с горящей по обеим концам палкой.

– Это повелитель огня, – говорил я. – А рядом с ним его жена. Прекрасная и смелая повелительница воздуха. Видишь, как она летает на качелях? А вон там великан. Он самый сильный на свете. Великан влюблен в женщину-змею, но она любит одного из близнецов.

Это не было моими фантазиями. Я действительно видел на облезлой афише сказочных существ, и мне было удивительно, что другие видят на ней уродов.

И вот однажды мама достала из шкафа свое любимое зеленое платье, погладила мой костюм, в котором я ходил по выходным в синагогу, повязала мне на шею галстук-бабочку, и мы пошли в цирк.

Позже я узнал, что она ради этого продала свою шубку, которую когда-то купил ей папа. Мама… знаете, она была единственным взрослым человеком, который верил в мои сказки. Остальные считали меня несколько странным, а мама… Она всегда считала меня особенным. Не похожим на других.

Так вот… мы вышли из дома и отправились на представление в цирк…

========== Глава 3 ==========

Цирк… Я впервые попал в настоящий сказочный мир. Тут все дышало чудесами. Они витали в воздухе, приправленные кисловатым запахом опилок. Этот призрачный полумрак, освещенный лишь несколькими прожекторами, направленными на арену, завораживал. Звуки настраивающегося оркестра были волшебными.

Я сидел возле мамы и не сводил глаз с желтого круга арены. Там суетились работники манежа, проверяя прочность трапеций и канатов. Они равняли опилки на сцене граблями, убирая в мешки на поясах свалянные комочки. Возле тяжелой красной кулисы стоял серьезный пан с длинными песочными усами и с деловым видом проверял ведра с песком и любовно протирал железный гидрант.

Зрители заполнили небольшой зал. Свет погас, и воцарилась напряженная тишина. Казалось, что в этой тишине все вокруг слышат, как в моей груди восторженно бьется сердце. Я так крепко сжал мамину руку, что она испуганно вздрогнула и погладила мою голову другой рукой.

Прожектор вспыхнул и осветил оркестр, располагавшийся на небольшом балконе. Седой и немного горбатый дирижер постучал по пюпитру палочкой и взмахнул руками. Грянул громкий туш, и второй прожектор выхватил на манеже мужчину в блестящем смокинге и цилиндре. На его лице выделялись изогнутые черные усики, а в руке устроилась элегантная тонкая тросточка. Он, как и дирижер, взмахнул руками, и оркестр смолк.

– Достопочтенная публика! Пани и панове! Рад приветствовать всех сегодняшним вечером! – зал радостно захлопал. – Также рад представиться уважаемым гостям. Я пан Милош – хозяин этого цирка, и именно я буду сегодня шпрехшталмейстером, – снова раздались громкие аплодисменты, и мужчина, приподняв шляпу, галантно поклонился публике. – Сегодня вы увидите грандиозное представление! Но не только номера удивительны и неповторимы. Сами артисты тоже не совсем обычные люди!

– Уродцы! – выкрикнул кто-то из зала. Я сразу возненавидел этого выскочку. Как он мог называть этих сказочных существ уродцами? Я не видел этого пана, поэтому представил себе несколько подросшего Авраама: толстого, лысого и с маленькими поросячьими глазками.

– Как вам будет угодно, – поклонился пан Милош наглому зрителю, – но поверьте… Вы измените свое мнение, увидев их выступление. Итак, пани и панове! Представляю вам первого артиста нашего цирка. Встречайте! Удивительная… Потрясающая и самая гибкая в мире женщина-змея и ее ручной питон!

Хозяин цирка снова поклонился, надел на голову цилиндр и юркнул за кулису. Всю арену накрыло куполом света, и униформисты вынесли на арену большой барабан, на котором в изысканной позе, закинув ноги за голову, сидела изящная женщина. Ее тонкое тело с зеленой змеиной кожей было обвито кольцами огромного питона. Он был такого же цвета, как и кожа артистки, и нельзя было понять, где начинается она, а где кончается питон.

– Дед, это не кожа у нее была, а костюм, – говорит мне внук, но я с удовольствием замечаю, что в его глазах не ехидная усмешка, а интерес.

– Вовсе нет. Все ее тело было покрыто зеленой блестящей змеиной кожей. А вот на ярко-рыжих волосах, забранных в пучок, красовалась корона в виде головы змеи. У нее был удивительный номер, во время которого она принимала невозможные для обычного человека позы, и ее длинный змеиный хвост замирал, поднятый вверх над головой.

Музыка смолкла, и служители под громкие аплодисменты унесли барабан с артисткой за кулисы. На арену снова вышел пан Милош и объявил следующий номер:

– А теперь… не совсем обычный дуэт. Представляю вашему вниманию великого четырехрукого бога Брахму!

В оркестре мелко задребезжали струны неизвестного мне инструмента, а на сцену вышло четырехрукое создание.

– Сиамские близнецы, – грустно замечает внучка. – Тогда их, наверное, не умели разделять. Да и сейчас, я где-то читала, после разделения полноценно жить может только один.

– Знаешь, милая, я не думаю, что великий бог хотел бы, чтобы его разрезали. У него были четыре ноги, четыре руки и два тела, стрясшиеся между собой спинами. Он двигался к центру арены боком, как краб, синхронно перебирая ногами. Брахма был одет в золотой костюм, расшитый бисером. А его головы были обмотаны яркими пестрыми платками, украшенными монисто. Он заставлял предметы летать в воздухе. Тарелки и булавы перелетали через него, и он ловко ловил их всеми четырьмя руками.

– Жонглер! – радостно подпрыгнул внук.

– Нет… Так, как он, управляться сразу с несколькими предметами обычный жонглер не смог бы. Кульминацией номера был момент, когда Брахме завязали глаза на обеих головах и он под барабанную дробь перекидывал сразу девять острых ножей.

– А пока готовится следующий номер, я хотел бы вам представить наших самых маленьких артистов. Но это вовсе не значит, что они худшие. Мадам и месье Майонез!

На арену выскочил огромный боров, на спине которого сидел маленький гном, одетый в костюм наездника. Он гарцевал на борове, как на настоящем скакуне, показывая чудеса джигитовки. Зрители смеялись над шуточным номером и над смешными ужимками гнома, когда он раздавал направо и налево воздушные поцелуи дамам, стоя на борове. И тут на сцену вышла гномелла, одетая в элегантный костюм наездницы. На ее ножках очень хорошо сидели высокие сапожки, а ручки обтягивали малюсенькие перчатки. Она остановилась посреди сцены и, недовольно посмотрев на улыбающуюся пани в первом ряду, огрела борова кнутом. Тот взвизгнул и кинулся в сторону кулис, сбросив с себя седока. А потом я услышал уморительный диалог гнома и гномеллы. Они ругались смешными тоненькими голосами, а в конце помирились. Гном взял свою очаровательную спутницу на руки и унес с арены, подмигнув незаметно пани с первого ряда.

Пока выступали гномы со своей маленькой миниатюрой, помощники вытащили на сцену несколько тяжелых гирь и странное приспособление в виде двух скамеек, соединенных между собой.

– А сейчас… – объявил пан Милош. – Поприветствуйте самого большого и сильного в мире человека! Влади́слав Шиманьский!

И на арену под барабанную дробь вышел великан. А вы в курсе, что огромные люди не любят много говорить и немного… эм-м-м… как бы это сказать… тугодумы? – мои внуки помотали головами. – Теперь вы знаете эту страшную тайну.

Этот великан был огромен, как дом. На его руках, словно горы, вздувались мышцы. Несколько минут он под мелодичный вальс показывал их зрителям, замирая в картинных позах. Он был просто великолепен! Если бы… если бы могучая шея не переходила в непропорционально маленькую голову с большим ртом и огромными ушами. Его лицо напоминало детское, и сам взгляд маленьких, широко посаженных глаз был взглядом ребенка.

Потом Владислав жестом пригласил из зала двух мужчин и предложил поднять одну из гирь. Два достаточно крепких парня вышли на арену и вдвоем с трудом оторвали гирю от земли.

Великан легко одной рукой поднял гирю и резким движением вскинул ее на плечо. Но и это не было пределом его силы. Он начал жонглировать сразу тремя тяжеленными гирями, как будто они были обычными футбольными мячами.

Затем на сцену вышли сразу шесть служителей манежа и расселись на двух лавках. На каждой по трое. Владислав подошел к перекладине, соединяющей лавки, взялся за нее, широко расставив руки, присел и… поднял сразу шесть человек!

Зал громко ахнул и взорвался овациями. Великан поставил на место сцепленные лавки и поклонился зрителям, тяжело дыша и улыбаясь своей наивной детской улыбкой.

========== Глава 4 ==========

Я смотрел представление, затаив дыхание. Для меня все происходящее не было просто спектаклем. Я видел настоящие чудеса и настоящих волшебников. Только вот выкрики с галерки от «выросшего Авраама» отвлекали меня от сказки.

– Уродцы! Ну и рожа у тебя, парень! Фу… до чего отвратительный карлик!

Я не понимал этого человека, который видит несовершенства этих созданий. Для меня они были неповторимыми и не похожими ни на кого, но совсем не хуже обычных людей.

– А теперь представляю вам удивительного человека-волка и его дрессированных сородичей! – объявил хозяин цирка. Заиграла тревожная музыка, свет погас, а под куполом цирка засверкали ночные звезды. На сцене появился оборотень. Его тело, заросшее серой шерстью, было туго затянуто в кожу. Музыка стихла. Он остановился посредине манежа и, вскинув вверх руки с тонкой палкой, громко завыл, глядя на желтый свет прожектора под куполом. Это был даже не вой. Это была песня. Восхваление ночи. Песня полной Луны. Гимн свободе. Из-за тяжелой портьеры кулисы ему стали подпевать еще голоса, и на сцену метнулись две большие серые тени.

Оборотень замолчал. Он опустил голову, и из шерсти на лице на зрителей сверкнули два желтых глаза. Зал замер под этим тяжелым волчьим взглядом. Даже «взрослый Авраам» не издал ни звука. Свет ярко вспыхнул и осветил оборотня и двух огромных волков, лежащих у его ног.

– А ты знаешь, что волки не поддаются дрессировке? – подает голос внук.

– Тихо, – шикает на брата моя внучка.

– Возможно, волки не поддаются дрессировке людей, – отвечаю я внуку. – Но это был самый настоящий оборотень. Видели бы вы его глаза. Да и в его фигуре было что-то звериное. У него была такая сутулая спина, что казалось, ему было бы удобнее стоять на четвереньках.

Волки безропотно исполняли команды своего хозяина. Они крутились под музыку в танце, отбивали носами брошенный мяч и даже прыгали в охваченное огнем кольцо, тихо порыкивая в сторону зрителей.

– Не бойся, мама, – я погладил мать по руке, увидев ее испуганный взгляд, устремленный на волков. – Оборотень не позволит им броситься на зрителей.

Музыка снова смолкла, и помощник вытолкнул на сцену обычный таз, в котором лежало несколько кусков мяса. Волки спрыгнули с небольших тумб и, нюхая воздух, двинулись в сторону еды. Оборотень встал у них на пути и громко рыкнул. Волки остановились перед ним, присели на задние лапы и, ощерясь, зарычали в ответ.

Оборотень взял в руки кусок сырого мяса и, вцепившись в него зубами, упал перед волками на колени, расставив руки в стороны. Один из волков подошел к нему совсем близко и, громко клацнув зубами, выхватил изо рта оборотня мясо. После того, как следующий кусок мяса оказался зажатым в зубах дрессировщика, второй волк сделал то же самое. Еда быстро исчезла в пастях диких животных, а оборотень подошел к лежащим на манеже волкам и ласково потрепал обоих по холкам. Зрители громко выдохнули, и зал взорвался аплодисментами.

– Надеюсь, вас не очень напугали дикие волки? – хитро улыбаясь, обратился к нам пан Милош. – Тогда прошу любить и жаловать… Наша неподражаемая и голосистая сирена!

– Это же русалка… – тихо шепчет моя внучка и толкает плечом брата.

– Я же обещал рассказать тебя про нее, – улыбаюсь я. – Только у тебя неправильное представление о русалках. Я помню, как мы смотрели с тобой мультфильм, где была очень миленькая русалочка. Настоящие русалки или, если угодно, сирены отличаются от этого образа.

Служители манежа выкатили из-за кулисы трон, на котором сидело просто удивительное существо. Русалка была одета в блестящее платье цвета морской волны, которое было ей по колено. Оно открывало настоящий русалочий хвост, покрытый золотой чешуей. Я уверен, что вы не знаете, что русалки могут жить не только в воде, вот только воздух иссушает их тела.

Русалка была очень худой. Через старушечью сморщенную кожу на открытых руках хорошо просматривались кости и сухожилия. На голове у русалки был пышный белый парик. Ее нос был больше похож на сливу. Рот был тонким и очень маленьким. Но глаза… Они были огромными, словно наполненными океанской водой.

Заиграла тихая музыка, и… она запела. Возглас отвратительного зрителя просто утонул в ее голосе. Он лился из нее, словно водопад. Бурно и свободно. Голос накатывал на зал волной, начиная с басов и заканчиваясь мелкими брызгами фальцета. Я не знаю, на каком языке пела сирена, и не знаю, что это была за песня, но это было волшебно. Я просто утонул в музыке и захлебнулся от восторга ее голосом.

– Браво! – крикнул кто-то в полной тишине, когда русалка замолчала.

– Браво! – подхватил хор голосов, а несколько зрителей даже встали с места, чтобы показать свое восхищение певицей.

– Знаешь, деда, – говорит внучка, дергая меня за рукав домашней кофты. – Она прекрасна… Пусть и не такая, как в мультфильме.

– Мне кажется, что зрители почувствовали то же самое после ее выступления. Ведь внешность не главное, согласись. Иногда за уродливым образом скрывается прекрасная душа. Своей песней русалка показала нам ее, и сразу внешнее несовершенство исчезло. Просто испарилось.

– А теперь представляю вам повелителя огня, великого факира Шафира, и его прекрасную спутницу, воздушную Софию!

На сцену вышел человек в длинном голубом плаще, усыпанном серебряными звездами. Он передвигался, низко опустив голову и накрыв ее плащом. Когда же он скинул с себя голубую ткань, зал ахнул. Посреди манежа стоял абсолютно черный человек. На нем был обтягивающий костюм, по которому распластались языки пламени, а на голове – яркая чалма. Следом за ним появилась женщина удивительной красоты. Ее стройное тело было одето в длинное струящееся платье такого же голубого цвета, как и плащ факира.

– Обычный негр, – разочарованно заметил внук.

– Это сейчас встретить на улице эм… афроамериканца можно везде, а в то время увидеть чернокожего человека было редкостью.

– А женщина? Она была просто красивой? – спрашивает меня внучка.

– Да. И природа даже немного перестаралась с ее красотой. Из глубокого выреза платья, как и положено у настоящей женщины, виднелись холмики груди. Вот только их был три. Но поверьте, это вовсе не портило ее красоты.

Она протянула черному повелителю огня небольшую палочку и поднесла к ней зажженную спичку. Кончик палочки вспыхнул. Факир дунул на нее, и из его рта вырвался сноп огня. Свет погас, и Шафир стал размахивать горящей палочкой. Он рисовал в темноте огненные узоры и загадочные вензеля, а потом поднес палочку ко рту и… проглотил огонь.

Он жонглировал горящими булавами, выписывал пируэты в воздухе подожженным с обеих сторон посохом и крутил на себе горящий обруч.

– А что же повелительница воздуха? – внучка от нетерпения ерзала на диване и мяла в руке небольшой шарик из фантиков.

– Когда Шафир закончил свое выступление, в центр манежа вышла она. Из-под купола вниз спустились качели. Прекрасная София отстегнула от платья юбку и осталась в одном голубом трико. Схватившись за планку одной рукой, она взмыла в воздух, прихватив с собой плащ факира.

Она летала под самым куполом цирка, делая сложные перевороты. Ее руки отрывались от качелей, когда она делала в воздухе сальто. Под конец номера она распахнула за своей спиной плащ, зацепилась стопами за планку и, сделав несколько кругов над ареной, опустилась точно на руки факиру.

– И наконец, гвоздь нашей программы… – сказал хозяин и, сделав паузу, громко выкрикнул: – Великий и прекрасный… Бог времени… Повелитель птиц… Встречайте! Двуликий Янус!

========== Глава 5 ==========

– Дед, а кто такой Двуликий Янус? – спрашивает внук, откладывая телефон, который, видимо, схватил по инерции. – Я бы загуглил, но интернета нет.

– Янус – бог из римской мифологии. Двуликий бог дверей, входов, выходов, различных проходов, а также начала и конца. Его изображали с двумя лицами, обращенными в противоположные стороны, к прошедшему и будущему.

– Я видела такого уродца в кино. У него второе лицо было на затылке, – передергивает плечиками внучка. – Неужели ты видел такое в реале?

– Потерпи немного, майн либхен, и ты поймешь, что бог не может быть уродцем.

Свет над манежем погас, и по небольшому залу запорхали птицы, как в волшебном фонаре. И на их фоне под самым куполом я увидел его. Он висел, широко раскинув руки, и за его спиной тихо шуршали два больших крыла. Его тело было разделено костюмом напополам, как на афише. Одна половина была одета в легкое голубое платье, а вторая – в черный смокинг.

Янус закрутился вокруг себя и стал быстро падать вниз. Слабый свет прожектора метнулся вслед за ним. Зал ахнул, но я не испугался за него. Я знал, что он не разобьется, ведь у него были крылья. И я оказался прав.

Как только он почти долетел до манежа, свет погас, а когда он вспыхнул снова, мы увидели висящего в нескольких метрах от манежа юного бога.

– Он на веревках висит, – снова выкрикнул с места надоевший всем выскочка.

На манеж вышел хозяин цирка и провел своей тростью над головой Януса и под его ногами, показывая всем, что веревок нигде нет.

– Это называется левитацией, – уверенно кивает головой внук. – Я читал где-то про такой фокус. Правда, так нигде и не нашел его секрета.

– Левитировать умеют буддийские монахи, – откликнулась моя милая всезнайка. – Только я тоже не нашла, как они это делают.

– Я тогда ничего не знал ни про буддийских монахов, ни про левитацию. Я просто с восторгом смотрел на парящего над манежем бога.

– Так в чем было его уродство? – не сдается внук.

– Уродство? Он был прекрасен. Он висел, прикрыв свои глаза и чуть опустив голову, а за его спиной тихо шелестели два белоснежных крыла. Потом он поднял голову и посмотрел на меня. Да, я был совершенно уверен, что из всего зала он выбрал именно меня, потому что я почувствовал, как меня окутывает нежный голубоватый свет. Его брови сначала чуть нахмурились, а потом он улыбнулся. Я все понял… Бог времени узнал мое будущее, и мне нечего там бояться.

Янус медленно опустился на манеж и поклонился публике, прижав к груди руку. Зрители очнулись, словно ото сна, и разразились аплодисментами. Работники манежа вынесли небольшой стол с нехитрым реквизитом. Янус подошел к нему и продолжил номер.

Знаете, что в нем было удивительно? Если он поворачивался к залу левым боком, то, я клянусь, это была девочка. Тоненькая белокурая девочка в нежно-голубом платье. Но если он поворачивался правой стороной, то я был просто уверен, что перед нами мальчик. Стройный светловолосый парень в черном смокинге.

– Андрогин, – уверенно кивает внучка. – Я видела их на картинках.

– Фу, – морщит нос внук. – Скорее, это такой грим. Я видел это в клипе одного француза.

– Грима не было ни грамма, – улыбаюсь я. – Уверяю вас. Я был заворожен полетом юного бога и этой грустной улыбкой. А тем временем Янус засучил рукав смокинга и высоко поднял руку, показывая, что в ней ничего нет. Он сжал кулак и другой рукой стал доставать из него, один за одним, белые платки. Вынув таким образом шесть платков, Янус подбросил их в воздух. Платки зависли над его головой и вдруг… полетели выше, превращаясь в белых голубей.

Голуби летали кругами над Янусом, делая в воздухе кувырки. Бог распахнул руки, и птицы послушно расселись на них. Они исполняли все его команды. Взмах руки – и голуби взлетали и, сбиваясь в пары, летели вверх. Они пили из его рта воду, пролетали гуськом в обруч, который он держал в руках. Потом Янус поднял руки вверх, и пернатые взмыли к самому куполу и оттуда камнями полетели вниз. И мы с удивлением увидели, как вместо голубей в руки Януса падают шесть белых платков.

Зал взвыл от восторга. Это было настоящее чудо, но Янус поднял вверх руку, давая нам понять, что это еще не все. Он вынул из петлицы смокинга чайную розу, сжал ее в кулаке и достал из него желтый платок в красный горошек. Взяв его двумя пальцами, он встрянул платочек, и мы увидели на его руке небольшого желтого попугая с красными щечками. Попугай боком прошелся по вытянутой руке Януса и уселся к нему на плечо.

– Нет, так не пойдет, – сказал Янус, покачав головой. – Нужно поздороваться с нашей прекрасной публикой, – сказал он попугаю.

– Дед! Погоди! Голос! – кричит внук и подрыгивает на диване. – По голосу можно было понять, парень это или девушка.

– Ошибаешься, – смеюсь я. – У Януса был удивительно чистый и высокий голос, но, пожалуй, женским я бы его назвать не мог, как и мужским.

Попугай, сидя у него на плече, поклонился, подняв вверх желтый хохолок, и хрипло крикнул:

– Здр-р-расти!

– А теперь скажи нашей уважаемой публике, как тебя зовут, – улыбнулся Янус.

– Кар-р-рлуша! – снова крикнул попугай.

– А как зовут меня, Карлуша? – спросил у попугая Янус.

– Я-я-янус… – сказал попугай и, подвинувшись ближе к богу, потерся головой о его щеку.

– Я тоже люблю тебя, Карлуша, но это нашей публике неинтересно. Давай лучше повеселим ее.

– Чем? – спросил его попугай и, вытянув шею, снова поднял хохолок.

– Например, танцем, – ответил Янус, снял попугая с плеча и поставил на стол. – Что тебе сыграть? – спросил он, беря в руки маленькую гармошку.

– По-о-ольку-ба-а-абочку, – ответил Карлуша и часто закивал головой.

Движения маленькой птички были очень забавными. Помимо танца, Карлуша иногда останавливался и начинал громко насвистывать мотив, который играла гармошка.

Потом попугай вытаскивал из колоды карты, которые называли зрители, и устроил настоящий акробатический номер на обруче, который крутил вокруг себя Янус.

– А сейчас тебе пора, – сказал Янус птичке и подтолкнул ее к ладони вытянутой руки.

– Не хочу, – ответил Карлуша и, дойдя почти до конца руки, развернулся назад и уселся на плече Януса спиной к зрителям.

– Для следующего номера мне нужно сконцентрироваться, а ты мне будешь мешать, – Янус почесал пальцем желтую спинку. Попугай развернулся и, низко опустив голову, пошел к распахнутой ладони.

Янус резко взмахнул рукой и… в его пальцах повис желтый платок в красный горошек.

Пока помощники убирали незамысловатый реквизит, Янус вышел на середину сцены и обвел зал пристальным взглядом.

– Для следующего номера мне нужен добровольный помощник, – сказал он. – Я расскажу вам о его прошлом, а потом, если он захочет, я поведаю и его будущее. Итак… – Янус замер и, вытянув руку вперед, сказал: – Милая пани, не согласитесь помочь мне?

========== Глава 6 ==========

Свет прожектора последовал за рукой Януса и ярко осветил наш ряд.

– Да, пани, – улыбнулся бог моей маме и поманил ее рукой.

Она растеряно посмотрела по сторонам, закрываясь ладонью от света, и неуверенно поднялась с места.

– Это подставная! – крикнул со своего места надоедливый и наглый зритель. – Давай меня зови!

Янус повернул голову в его сторону, и прожектор последовал за его взглядом. Между скамьями в пятом ряду стоял крепкий мужчина со стриженными ежиком рыжими волосами и такой же рыжей бородкой. Он нагло ухмылялся и щурил маленькие глазки.

– Вы уверены в том, что хотите, чтобы зрители узнали ваше прошлое? – спросил его Янус и нахмурился.

– Дед! Я знаю про этот фокус с прошлым, – мой внук останавливает мой рассказ. – Были специальные люди, которые выбирали человека, купившего билет, шли за ним и потом собирали про него инфу у соседей. Копались в помойке и все такое.

– Ты сейчас сказал почти то же самое, что и рыжий мужчина, – отвечаю я и продолжаю.

– Вы нарочно следили за этой пани, – выкрикнул он. – А за мной никто не следил. Поэтому ты ничего не сможешь про меня сказать.

– Благородный пан уверен в этом? – усмехнулся Янус и, прикрыв глаза, потер пальцем лоб. – Думаете, стоит рассказать всем о том казусе, что случился с вами в прошлую Пасху с молодой вдовой? Или может, о том, как вы на Рождество перебрали водки с вашим деверем и потом вышли на улицу и… Хотя это зрителям будет неинтересно. А может, стоит рассказать им, почему крепкого пана не взяли на фронт?

Довольная улыбка сошла с лица рыжего, и он, зло сплюнув на пол, уселся на свое место.

– Прошу вас, пани, – снова обратился Янус к маме и помог ей преодолеть невысокий барьер манежа, галантно подав ей руку.

К этому времени униформисты вынесли к столу два кресла. Янус посадил на одно из них маму, а на другое сел сам.

– Я выбрал именно вас, пани, потому, что ваше прошлое светлое и вам абсолютно нечего стыдится, – мама неуверенно пожала плечами и бросила на меня взволнованный взгляд. – Вы верите в чудеса, пани? – спросил ее Янус. Мама улыбнулась и покачала головой. – А вот ваш маленький Ангел верит, – ответил Янус и посмотрел в мою сторону. – Позвольте, для начала я угадаю ваше имя, – Янус снова прикрыл глаза и потер пальцем лоб. – А… Анна… Да, я буду называть вас Анной. Согласны?

– Да… – тихо прошептала мама, удивленно вскинув брови.

– Итак, Анна… – продолжил Янус, не открывая глаз. – Вы родились не здесь… В большом городе. В столице. Ваши родители были небедными. Они дали вам прекрасное образование и возлагали на вас большие надежды, но… – он открыл глаза и улыбнулся маме. – Вмешалась любовь… Вы бросили все и уехали с любимым. Я говорю правду, Анна?

– Да… – снова тихо ответила мама.

– А дальше… – Янус прикрыл глаза. – Вы жили небогато, но… вы были счастливы. А потом у вас появился маленький ангел и вы стали еще счастливее, – Янус снова открыл глаза и, взглянув на маму, взял ее за руку. – Он был очень добрым человеком и смелым солдатом. Он любил вас с ангелом больше жизни, и его последние мысли были о вас.

Мама не отрываясь смотрела на бога, и по ее щеке скатилась слеза.

– Это все общие фразы! – зло выкрикнул с места рыжий. – Такое можно про многих рассказать.

Не обращая внимания на выкрик, Янус, не отпуская маминой руки, спросил:

– Вы позволите забрать у вас одно воспоминание и рассказать его зрителям? – мама кивнула, и Янус подхватил с ее щеки прозрачную слезинку. Он снова закрыл глаза и растер каплю по своему лбу. – Это конец лета. Хотя нет! Начало осени. Сентябрь. Вы в белом платье в зеленый горошек. И на вас кофта, которую вы сами связали. Вы бежите по дороге в сторону парка. Начинает моросить дождь, и вы снимаете кофту и поднимаете ее над головой. Парк. Небольшая беседка. А в ней вас ждет он… В его руках белая хризантема. Вы видели такие в парке на клумбе, но радуетесь цветку, как самому дорогому подарку. Потом вы сидите на скамейке в той же беседке, а он стоит и играет для вас на скрипке. Музыка такая нежная и грустная, что вы плачете. Он откладывает скрипку и что-то вам говорит… – Янус наморщил лоб. – Я не слышу, что он говорит, хотя… Погодите! Тростинка… да, именно так он вас называл. А потом был поцелуй. Ваш первый поцелуй, после которого вы поняли, что готовы идти за ним на край света.

Мама смотрела на бледное и прекрасное лицо бога и плакала.

– Прошу вас, не нужно слез, Анна! – очнулся Янус и вытащил из кармана смокинга платок. Мама вытерла им заплаканное лицо, и Янус, взяв платок из маминых рук, подбросил его вверх. Вместо белой материи на пол манежа посыпалась серебристая мишура. – Скажите, Анна… – продолжил номер Янус. – Вы хотите знать свое будущее?

– Хочу, – уверенно сказала мама и бросила взволнованный взгляд на меня.

– Хорошо, – ответил Янус, взял маму за другую руку и закрыл глаза.

Улыбка лица медленно сошла с лица бога, и он нахмурился. Он сидел молча около минуты. Зал начал тихо перешептываться и гудеть.

– Он уснул, – хмыкнул рыжий.

– Да замолчите вы уже, – зло кинула ему полная пани с переднего ряда. – Он такую красивую историю нам рассказал. Давайте наберемся терпения.

Янус вздрогнул и открыл глаза. Он посмотрел на маму, потом перевел глаза на меня и сказал.

– Вам предстоит путешествие, Анна. Но… вы сделаете правильный выбор. Не сомневайтесь. Ваше материнское сердце вас не подведет. И еще… С вашим маленьким Ангелом будет все хорошо. Я вам это обещаю, Анна… – с этими словами Янус поднялся с кресла, потянув за собой маму и давая понять, что номер закончен.

Зал снова тихо загудел, потом начали раздаваться редкие хлопки, потом более частые, и вот зал взорвался аплодисментами.

Янус помог маме перебраться через бортик и, выйдя на середину манежа, раскланялся перед публикой.

– А теперь! – бог поднял руку вверх, требуя внимания. – Я попрошу вас поприветствовать всю труппу нашего цирка, которая сегодня выступала для вас. Итак… Парад-алле! – воскликнул бог и, взмахнув белыми крыльями, взмыл вверх над манежем…

========== Глава 7 ==========

Всю неделю я мучал маму расспросами:

– Мам, ну какой он? – дергал я за рукав маминой кофты. – Ты сидела с ним рядом и должна была его рассмотреть.

– Он… эм… необычный. Если честно, я даже не уверена, что это он, а не она, – отвечала мама, пожимая плечами.

– Конечно! – хлопал я себя по коленям. – Он же бог, а бог не может быть мальчиком или девочкой.

– Ну хорошо, – улыбалась мама, откладывала шитье и гладила меня по волосам. – Ему примерно лет семнадцать, но в этом я тоже не уверена. Он слишком… слишком мудрый для этого.

– Мама! Что ты говоришь! Ему семнадцать тысяч лет! Он бог и спустился на землю, чтобы помогать людям, – восклицал я, – а в цирке он показывает чудеса, чтобы все думали, что он просто фокусник!

– Не кричи, майн либхен, – пыталась успокоить меня мама. – Я сначала тоже думала, что он обычный фокусник. Но знаешь… когда он рассказал про белую хризантему, я очень удивилась. А когда он сказал, что твой папа называл меня Тростинкой… Если в начале я считала, что он рассказывает то, что узнал от кого-то, то когда он описал наше с Иосифом свидание… Этого я никому не рассказывала.

– Я и говорю, что он бог! – вновь воскликнул я. – А ты мне не веришь.

– Верю, – улыбнулась мама. – И верю, что все будет хорошо.

Если с мамой мои беседы о цирке были тихими и спокойными, то перед друзьями мне приходилось доказывать свое мнение. И не всегда словами.

– Анхель, согласись, что ты немного нафантазировал, – говорил мне Йоська после того, как я рассказал про представление. – Голуби не могут взяться ниоткуда. И человек не может есть огонь. И летать не может.

– Может! Ты еще скажешь, что русалка ненастоящая? – обижался я на друга.

– Ну-у-у… – неуверенно пожимал он плечами. – У нее ведь хвост.

– Это не хвост, а сросшиеся ноги, – ворчал Авраам, пожирая очередную плюшку. – У нашего соседа были сросшиеся пальцы на ногах, поэтому ему шили специальную обувь, и он хромал. Только его звали не русалкой, а уродом! – громко заржал он.

– Ты хочешь сказать, что они уроды? – нахмурился я и сжал кулаки.

– Конечно, – согласился толстяк, вытирая липкие руки об рубашку, – это ведь цирк уродов. Поэтому там выступают одни уроды.

– Ты просто не видишь, какие они прекрасные и волшебные, потому что твои глаза заплыли жиром от плюшек! – закричал я и ударил его кулаком в грудь.

– А ты обычный врун! – Авраам бросился на меня и повалил на землю.

– Анхель… какой же ты у меня фантазер и идеалист, – вздыхала мама, обрабатывая ссадины на моих коленках. – Ну зачем ты полез в драку с сыном булочника? Он сильнее тебя и крупнее.

– Он назвал Януса уродом! Он говорил, что я врал про его крылья! – я сидел на стуле и возбужденно бил пятками по его ножкам. – Ты же их видела! Мама, ну скажи, видела же?

– Крылья? – мама отложила в сторону ватку, опустила вниз задранные штанины моих брюк и, улыбнувшись, ответила: – Конечно, я видела его крылья. Они ведь… они белые? Я права?

– Да! Они огромные белые! И из его глаз исходит голубой свет! – я радостно кивал головой.

– Свет? – мама гладила меня по голове и целовала в исцарапанный лоб. – Да, майн либхен, я видела этот свет. Только обещай мне, что будешь осторожным и не будешь лезть в драку! Ох, Анхель, я так боюсь за тебя, – вздыхала она и прижимала меня к себе. – Ты со своими фантазиями совсем не приспособлен к жизни.

– Мама, Янус ведь сказал тебе, что со мной все будет хорошо! И ты ему веришь, сама говорила, – я отстранялся от нее и смотрел ей в глаза. Тогда я не понимал, откуда в них страх. Он черными искрами поднимался из глубины и выступал в уголках слезинками.

– Наверное, она понимала, что война подступает все ближе к вам, – говорит моя рассудительная и умная внучка.

– Наверное, это так и было, – соглашаюсь я. – Я, конечно, тоже слушал радио, и мне не очень нравились марши, которые там играли. Еще многие из наших соседей-евреев уехали в другие страны. Я не понимал, чего они боялись. Мы ведь никому ничего плохого не сделали? Только злые люди могут бояться чего-то.

Тогда я не знал, что в глазах зверей под предводительством черного волшебника мы уроды, которых нужно уничтожить.

– А за что они так не любили евреев? – спрашивает внук, хмуря брови.

– Не только евреев. Они наслушались проповедей своего вождя, который считал, что высшая нация – это арийцы, и сам он причислял себя к ним. Смешение рас, по его мнению, привело бы к гибели всего мира.

Лидер зверей считал евреев очень умными и думал, что мы хотим порабощения Германии, а после этого начнем завоевывать постепенно и весь мир. А этого он не мог допустить. Ведь только избранный арийский народ должен быть во главе всего.

– Еще я слышала, что у нас язык похож на немецкий, – вступает в наш разговор внучка.

– Верно, – киваю я. – «Майн либхен» по-немецки звучит точно так же.

Звери пришли в наш город примерно через месяц. Я с интересом разглядывал их. Они ходили, принюхиваясь и что-то лая друг другу. Мама сразу запретила мне выходить на улицу, но из окна я увидел, что на нашей двери появилась шестиконечная звезда, нарисованная белой краской.

– Что делать, Розочка, ума не приложу, – говорила мама подруге поздним вечером. Она давно уложила меня спать и явно думала, что я ничего не слышу.

– Ничего страшного, дорогая, – отвечала тетя Роза, гладя маму по руке. – Это всего лишь перепись. Нам нужно поехать в Краков и подать документы.

– Мне все это не нравится, – вздыхала мама, наливая тете Розе в стопку сливовой настойки. – У меня предчувствие нехорошее.

– Что ты, Анна, дорогая! Гетто – это не так и плохо. Они обещают там жилье и работу. Чего бояться? Они ведь не звери какие? – улыбалась ей Роза, потягивая сливовицу.

Как она ошибалась… Я понимал маму, потому что она тоже видела их настоящий облик. Я, конечно, тогда не понимал всего, о чем они говорили, но слово «гетто» мне не понравилось. Я хотел жить здесь. Бегать на пруд с друзьями. Купаться и ловить рыбу. А через месяц я должен был идти в школу. Я хотел получить сладкие подарки во время Хануки. И еще… Я хотел еще раз пойти в цирк и увидеть там Януса и остальных волшебников. Я точно верил, что мой белокрылый бог не даст в обиду меня и маму. Он ведь обещал, что все будет хорошо, и я ему верил. Ведь боги не врут и не обманывают. А в этом гетто его не будет, и он не сможет нас защитить.

Однажды утром я проснулся от громких криков на улице и лая собак. Мама вошла в комнату и улыбнулась мне. Но это была не такая улыбка, как всегда. Ее глаза были наполнены не просто страхом. В них кристалликами черного стекла застыл ужас.

– Знаешь, что я придумала, – сказала она, помогая мне встать с кровати и одеться. – Я отправлю тебя в путешествие. Ты же у меня уже взрослый мальчик?

Я еще не до конца проснулся и поэтому кивнул ей не очень уверенно.

– Так вот… – продолжила мама, пихая в мешок теплые вещи. – Сейчас ты вылезешь в окошко на задний двор и побежишь по улице в конец города. Там лес. Помнишь, как мы ходили туда за грибами? – я снова кивнул, наблюдая, как мама кладет в мешок хлеб, сыр и вяленое мясо. – Иди лесом и никуда не сворачивай. Там будет поляна. Мы на ней собирали ягоды прошлым летом. За поляной еще один лес. Он тебе незнаком, и он очень большой. Тебе нужно идти в ту сторону, где встает солнышко. Из этого леса ты выйдешь на дорогу. Иди по ее краю и старайся не попадаться никому на глаза. Увидишь немцев – беги. Тебе нужно дойти до деревни. Она там одна по этой дороге. Надо найти Якова Силача. Запомнил? Скажешь, что ты отсюда и что тебя послал к нему Василий Камшицкий. Он поможет тебе.

– Мам… а ты? – я неожиданно очнулся и испуганно посмотрел на маму.

– Я буду ждать тебя там, куда тебя отвезет Яков, – улыбнулась она и, заплакав, уткнулась в мои волосы.

========== Глава 8 ==========

Я очень любил лес. Мы часто ходили с папой и мамой за грибами и за ягодами. Я не любил их собирать и больше ждал привала где-нибудь на полянке. Мы стелили на траву старое одеяло и ели хлеб, запивая его молоком с ароматными ягодами.

Лес всегда представлялся мне другом. Большим, зеленым и сильным. В нем жили феи, эльфы и гномы. Я лежал на траве и смотрел, как маленький эльф с крыльями бабочки сидит на цветке и тихо играет на скрипке.

Но сейчас лес пугал меня. Он был недоволен тем, что я пришел сюда один. Без взрослых.

– Меня мама послала. Мне очень нужно, – шептал я тихо, перебираясь через крючковатые корни деревьев, которые лес кидал мне под ноги. Он недовольно шелестел листьями деревьев и кричал на меня резкими птичьими голосами.

До поляны я добрался к вечеру. Я достал из мешка куртку, разложил ее на траве и впервые за день немого поел.

Я снова лежал на знакомой поляне и смотрел на темнеющее небо. Мне стало вдруг страшно и тоскливо.

– Ты обещал! – выкрикнул я облаку, пролетающему надо мной. – Обещал, что все будет хорошо! Боги не врут!

Облако замерло на месте и, повисев немного надо мной, улетело прочь. Мое сердце вдруг сжалось. А вдруг я никогда не найду деревню или Яков не отвезет меня к маме? И я ее больше никогда не увижу и так и останусь один, среди недовольного леса на пустой поляне.

И тогда перед моими глазами возник образ Януса. Он улыбался, укутывал меня своим голубым светом и качал головой. Мне стало спокойнее, и я наконец забылся сном.

Следующий лес мне был незнаком. Он тоже видел меня впервые, поэтому встретил враждебно. Я не нашел в нем тропинку, и мне пришлось пробираться через бурелом.

Лес хлестал меня по щекам ветками кустарника, ставил подножки корнями деревьев и гнилыми пеньками. Мне в глаза и в нос летели насекомые, но я упорно шел вперед.

К вечеру лес не кончился. Он стал еще гуще и мрачнее. Я нашел подходящее место для ночлега в корнях старого дерева и, положив под себя еловые лапы, лег спать.

Проснулся я от холодного ветра и дождя, который тяжелыми каплями падал на меня через густую листву. Я быстро перекусил, выпил уже прокисшее молоко из фляжки и уже было собрался идти дальше, как вдруг с ужасом понял, что солнца нет.

Небо заволокло тяжелыми тучами, а протоптанная мною вчера дорожка быстро спряталась в траву. Я растерянно стоял под дождем и смотрел по сторонам.

– Дед, а как же мох на деревьях? Ты мог определить по нему север и юг, – резонно замечает внук.

– Мне было чуть больше шести, и я был напуган. И мама, видимо, впопыхах, не рассказала мне об этом. Поэтому я решил пойти просто вперед. Как говорят, куда глаза глядят.

Так я шел один день. Потом еще один день и еще. Лес не выпускал меня. Он крепко сплетал передо мной ветки деревьев, перегораживал мою дорогу завалами и высокими оврагами. На четвертый день дождь кончился. Выглянуло солнце, и я пошел на него. Вот только еды у меня больше не было. По дороге я нашел кусты дикой малины, но лес не позволил мне ее поесть, выпустив на меня целый клубок змей.

К вечеру я так устал от голода, что просто упал на землю и заснул. На следующий день я снова пошел на солнце, но видимо, я сильно сбился с пути, и лес вывел меня к болоту.

Я никогда не видел болот, поэтому решил, что это поляна. Просто на ней живут лягушки и растут речные цветы. Запах стоялой воды меня тоже не напугал, и я смело пошел по кочкам.

Мне везло. Те кочки, на которые я наступал, были достаточно твердые, чтобы выдержать ребенка. Я уверенно шел вперед, пока одна из кочек вдруг не ушла из-под моих ног в вязкую вонючую жижу.

Чем сильнее я дергал ногами, тем глубже меня засасывало. Я пытался схватиться руками за ветку деревца, растущего неподалеку, но дотянуться до нее никак не мог.

Болото проглотило почти половину моего тела. Мне казалось, что там, под вязкой жижей, меня держат за ноги и тянут вниз водяные. Я оцепенел от ужаса и не мог двинуться. И тут случилось чудо…

Подул сильный ветер, который наклонил деревце точно в мою сторону, и я, очнувшись, схватился за ветку рукой и выбрался на клочок твердой земли. Полежав немного, я с трудом поднялся на ноги и продолжил путь.

Я уже не помнил, сколько дней шел. И когда последний раз ел, я тоже забыл. Меня шатало из стороны в сторону от голода. Голова и тело горели, словно внутри меня бушевал пожар. Мне очень хотелось пить. Я искал листья, в которых скопилась дождевая вода, и пил эти маленькие серебристые капельки, прогоняя рукой любопытных пауков, которые плели свою вечную паутину.

А еще через день я вышел на знакомую поляну. Я не поверил своим глазам, увидев за ней лес, который окружал мой город. От усталости и голода я просто упал на траву и забылся сном.

Утро зазвенело песней птицы над моей головой, зашуршало травой, с которой играл веселый ветерок. Я открыл глаза и увидел улитку, медленно ползущую по травинке.

У нас в городе жил парикмахер – француз Жан. И он как-то рассказывал про французскую кухню маме, пока делал ей прическу. Мама морщила нос, когда Жан в красках описывал ей рецепт лягушачьих лапок. А потом еще говорил про устриц, которые очень вкусные и питательные. Я тогда спросил у него, что такое устрицы, и он мне ответил, что они что-то вроде улиток, только живут в море.

Я смотрел на улитку, по-деловому ползущую прямо ко мне, и думал, какая она на вкус. Я протянул к ней перепачканную ладонь, и улитка бесстрашно поползла по ней. Я любовался ею и смотрел, как она забавно шевелит усиками-антенками. Она совсем не боялась меня, и мне даже казалось, что ей нравится ползать по мне.

– Ползи, улиточка, – шепнул я ей. – И пожалуйста, найди в городе Януса и скажи ему, что мне нужна помощь!

Я помог улитке перебраться на травинку. В моих глазах потемнело, и я провалился в тягучую и вязкую темноту, похожую на болото.

Очнулся я от того, что кто-то прикасался чем-то холодным к моему лбу. Я открыл глаза и через тяжелый туман увидел знакомое лицо.

– Янус… – прошептал я. – Улитка тебя нашла.

– Тише, – ответил мне бог, закрывая меня от палящего солнца белым крылом. – Ты можешь встать и идти? – он смочил водой из фляжки платок и снова протер мне лоб.

Я приподнялся и кивнул ему. Но стоило мне сесть, как вокруг меня все закружилось и поплыло. Меня вырвало на землю каким-то месивом из ягод, которые мне удалось найти и съесть в лесу, и грибов, которые назвались, как я помнил, сыроежками.

– Господи! – всплеснул руками Янус. – Что же делать? Сейчас вести тебя в город небезопасно, – он нахмурился и почесал пальцем висок. – Значит, так… Я помогу тебе лечь удобнее. Оставлю воды и немного хлеба, а как стемнеет – вернусь за тобой.

– Ты же можешь летать! – прошептал я и тронул рукой белое крыло. – Ты можешь унести меня далеко отсюда!

– Да у тебя жар, малыш – покачал головой Янус.

– Ты не помнишь меня? – спросил я, когда бог помог мне улечься на мягкую траву под сенью раскидистого дерева. – Я Анхель. Сын Анны. И ты обещал моей маме, что позаботишься обо мне.

– А-а-а… – улыбнулся мне Янус. – Маленький Ангел! Я просто не узнал тебя. У тебя все лицо грязью забрызгано, – он поднялся и добавил: – Если я обещал, то обязательно исполню свое обещание.

– Я тебе верю, – сказал я тихо, глядя на парящего на травой белокрылого бога.

========== Глава 9 ==========

Я немного поел хлеба, оставленного мне Янусом, и стал ждать его возвращения.

К тому времени небо потемнело, а лес превратился в огромное черное чудовище с множеством щупалец. Я старался не смотреть в его сторону, боясь увидеть в темноте светящиеся глаза. Моя голова горела огнем, а тело сотрясалось от озноба. Видимо, мое путешествие под дождем и по болотам не прошло без последствий.

Я укрывался курткой, стараясь согреться и думать о хорошем. Например, о маме и ее вкусных пирогах с рыбой. Еще о Йоське, который лучше всех играл в мяч, поэтому я всегда старался быть с ним в одной команде. О ребе Матвее и о его рассказах о боге и ангелах. Еще вспоминал школьную учительницу госпожу Хельгу. Она так вдохновенно читала стихи на праздниках, что мне казалось, будто я вижу настоящее кино. И конечно, я вспоминал выступление Януса. Перед моими воспаленными болезнью глазами летали белые голуби, а желтый попугай Карлуша смешно танцевал под веселую музыку. Моя голова вдруг стала очень тяжелой, и я, выронив из руки флягу с водой, провалился в сон.

Мне снился цирк. Я стою посредине манежа. На мне пестрый костюм и рыжий парик. Вместо носа – красный шарик. Я смотрю на притихший зал и с радостью вижу в нем знакомые лица. Вот ребе Матвей. Вот госпожа Хельга. Вот тетя Роза с дядей Аароном. Вот пекарь дядя Самсон, а рядом с ним его жена тетя Аза и сыновья Авраам и Мойша. Авраам, как всегда, завидует мне и строит противные рожицы.

А вот мама и папа… Они гордятся мой. Я вижу мамину улыбку и одобряющий кивок отца. Я поворачиваю голову к оркестру и машу рукой дирижеру. Он взмахивает палочкой, и… я просыпаюсь, словно от толчка.

С другой стороны поляны послышалось шуршание травы и приглушенные голоса. Я трудом приподнялся на локтях и стал, на всякий случай, отползать в ближайшие кусты.

– Tu n'as rien mêlés, chéri? (Ты ничего не перепутал, милый?) – тихо пискнул тоненький голос.

– Non! Je me souviens, qui l'a laissé là, Cheri! (Нет! Я точно помню, что оставил его тут, Шери!) – ответил ему другой шепотом.

– Я вообще не понимаю, к чему все эти тайны? – разорвал тишину низкий бас, и из темноты леса вышла огромная фигура с двумя головами.

– Влад! – шикнул на него второй голос. – Мы должны быть осторожными! Ты ведь знаешь, что в комендантский час нельзя выходить из домов. Не то что из города!

– И вообще, mon cher! – снова пискнул тонкий голосок. – Ми очень р-р-рисковать! Он есть евр-р-рей! А за укрывательство евр-р-реей всех ждет смерть!

– Шери! Он ребенок! – возразил второй голос. – И к тому же он болен. Мы не можем его тут оставить. Представь, что с ним будет, если его найдут они!

– Отпр-р-равить его в гетто! – ответил ему тонкий голосок, раскатисто рыкая.

– Ты уверена, что он доживет до этого? – это было сказано намного громче других слов, и я сразу узнал, кому принадлежал этот голос.

– Янус! – попытался крикнуть я, но издал лишь неясный хрип и закашлялся.

– Я, кажется, его слышу! – прошептал Янус, и из тени леса показалась его тонкая фигурка. А вот обладательницу тонкого голоска Шери я не увидел.

Янус опустился передо мной на колени и, потрогав мой лоб, покачал головой:

– Chez lui la chaleur (У него жар), – сказал он почему-то двухголовому Владу, который так и остался стоять в темноте.

– Tu sais, mon cher, que je ne l'aime pas (Ты знаешь, милый, что мне это все не нравится), – пискнула одна голова, и великан снял со своего плеча малышку гномеллу. Она подошла ко мне смешной утиной походкой и потрогала мне лоб маленькой детской ручкой. – Дыши, – сказала она мне и прислонила к моей груди какую-то деревянную палку. – Je crains, c'est sérieux (Боюсь это серьезно), – она посмотрела на Януса и покачала головой.

– Mais toi, peux-tu l'aider, Cheri? (Но ты ведь поможешь ему, Шери?) – Янус прикусил губу и с мольбой посмотрел на гномеллу.

– Откуда ты знаешь язык гномов? – наконец пришел в себя я и потрогал жесткие черные волосы Шери.

– Молодой шеловек! – нахмурилась она. – Это есть обидное слово!

– Простите, я просто решил, что вы гном, а вы из эльфов? – я с интересом разглядывал это существо, освещенное ярким лунным светом.

Нет, я не мог ошибиться! Передо мной был самый настоящий гном, только женского рода. Ростом Шери была примерно метр. У нее были непропорционально короткие ручки и ножки, а лицо было как у состарившегося ребенка. Она сердито смотрела на меня подведенными черным карандашом глазами с яркими голубыми тенями. Ее маленькие губы были напомажены, а на голове возвышался кокон из черных волос.

– Не сердись на него, Шери, – погладил по плечу гномеллу Янус. – У него жар, и он просто бредит.

Но я не угомонился. В то время, пока Шери водила деревянной палочкой по моей груди, приложив к ней ухо, из тени на свет наконец вышел великан Влад. Я прикинул в голове его рост и понял, что если три таких, как я, мальчика встанут друг другу на плечи, то голова последнего, пожалуй, будет вровень с головой великана.

Влад скинул со своих плеч плащ и, отодвинув Шери и Януса, завернул меня в него.

– Донесу его до дома. Там его лечить и будете, – сказал он глухим низким голосом своим друзьям.

– А вы великан? – спросил я у Влада, пока он усаживал к себе на загривок Шери. – Я не очень разбираюсь в великанах.

– Ты спрашивай Влада, только когда он смотрит на тебя, – улыбнулся мне Янус. – Он ничего не слышит.

– С такими ушами – и ничего не слышит? – удивился я, взлетая на сильных руках великана.

– Я ничего не слышу, но могу читать по губам, – сказал Влад, и его рот расплылся в широкой детской улыбке. – И на большие уши я не обиделся.

Ехать на плече у великана было не очень удобно. При каждом его шаге моя и без того тяжелая голова подпрыгивала, как мячик. Плащ, в который я был завернут, пропах конским навозом. Я решил, что так пахнут сами великаны, потому что свои пещеры устилают охапками сена.

Еще у меня в голове крутилась мысль о том, что я, оказывается, мало знаю про гномов. Например, о том, что у гномелл черные волосы. Потом моя больная голова переключилась на мысли о крылатом Янусе, и мне стало интересно, куда он прячет свои крылья и понимает ли он птиц? Или он учит их говорить по-человечески, как Карлушу, и так с ними общается? И почему он не сказал моей маме, чтобы она объяснила мне, как найти дорогу без солнца.

Я снова вспомнил про маму, и мне стало грустно. Почему она не взяла меня с собой? Зачем она сказала мне идти в лес и почему плакала при этом?

Потом моя голова резко отключилась, и мне показалось, что я падаю с плеча великана в черную бездонную пропасть…

========== Глава 10 ==========

Не знаю, сколько времени я провел в этом темном колодце. Очнулся я от слабого света, проходящего через мои закрытые веки, и легкого запаха сирени. Я с трудом открыл налитые свинцом веки и понял, что нахожусь в небольшом помещении.

Кровать, на которой я лежал, была отгорожена ширмой, а на потолке горела одинокая лампа под старым выцветшим абажуром.

У меня на кровати, свернув колечком хвост, сидела женщина-змея. Ее зеленоватая кожа переливалась в тусклом свете лампы, рыжие волосы были скручены в тугой узел на затылке, а глаза с огромными ресницами смотрели на меня с сожалением.

– Он очнулся, – кинула она кому-то за ширму и, нагнувшись, потрогала мой лоб губами. – Жар вроде бы спал.

Край ширмы отодвинулся, и в мой закуток вразвалочку вошла Шери, держа в руке чашку.

– Тебе надо это пить, – сказала она, сунув мне в руки посудинку.

Я сделал глоток темного чая, пахнущего какими-то травами, и меня передернуло от горечи.

– Пей, милый, – сказала змея и погладила меня по голове. – Это тебе поможет.

– Ему нужен вр-р-рач, а не знахар-р-рка, – хмуро пискнула гномелла и снова поковыляла за ширму.

Я честно пил горькую жижу и с интересом разглядывал женщину-змею.

– А как вы ходите на хвосте? – наконец набрался смелости и спросил у нее я.

– Что? – рассмеялась она.

– Не обр-р-ращай внимания, Марыся, – раздался голосок Шери из-за ширмы. – Он меня гномом назвать.

– А кто вы? – поинтересовался я у гномеллы. Ее сморщенная детская мордочка снова высунулась из-за ширмы, и она, строго посмотрев на меня, сказала:

– В пр-р-ринцип, гном – не так обидное слово, но мы есть пр-р-редпочитать называться маленький люди.

Дверь за ширмой скрипнула, и я услышал незнакомый мне мужской голос:

– Марыся, твой выход, дорогая!

– Уже бегу, Милош, – ответила змея и, легко соскользнув с моей кровати, скрылась за ширмой. А я так и не успел понять, как она ходит на змеином хвосте.

– Милош, – обратилась шепотом гномелла к кому-то. – Новенький очнулся. Ему нужен лекарства. Мои тр-р-равы не помогать против его болезни.

– Его заберут с остальными. Там будет врач, – ответил ей Милош.

– Он не пер-р-режить пер-р-реезд, да еще в таких условия, – ответила ему Шери и тихо добавила. – Не знаю, почему Януш в него так дер-р-ржаться.

– Ты же знаешь нашего Януша, – вздохнул Милош, – его не переубедишь. Упрямый, как ваш хряк Валериан.

Я слушал разговор и пытался понять, кто и куда меня должен увезти и кто такой этот Януш, похожий на хряка с гордым именем Валериан. Но мои мысли стали мутнеть, и я снова провалился в сон.

Проснулся я, видимо, ночью. Кругом стояла тишина, прерываемая лишь далеким лаем собаки. Ширма была отодвинута. Горела неяркая лампа, и я решил посмотреть, где нахожусь.

Это была пещера сокровищ. Вдоль стены на вешалках весели дорогие платья, украшенные драгоценными камнями. На стене было сразу три старинных зеркала, под которыми стояли три сундука. Я был уверен, что это была пещера гномов, а в сундуках лежали самоцветы, которые они собирали и охраняли. На крышках сундуков стояли коробочки и флаконы с какими-то жидкостями. На спинках стульев, стоящих рядом с сундуками, были наброшены простые халаты. А на одном – блестящая змеиная кожа.

Я с трудом приподнялся с кровати и уже свесил было ноги, чтобы встать на пол, как за дверью послышались шаги и приглушенные голоса.

Я испугался и быстро юркнул под одеяло, накрывшись с головой. Дверь скрипнула, и в комнату вошли несколько человек.

– Анхель, – услышал я над собой знакомый голос. – Ты не спишь?

– Йоська! – я откинул одеяло и схватил друга за руку. – А ты что тут делаешь? – я жмурился от света лампы, которую он держал в руке, и пытался разглядеть еще двух человек, которые пришли вместе с другом. – Кто это с тобой?

– Это Мара. Ты помнишь ее? Она жила недалеко от синагоги и ходила со мной в одну школу, только на класс выше. А это господин Кац. Виктор Кац, сторож на пасеке, – Йоська приподнял лампу и осветил лица своих спутников. Я узнал черноволосую конопатую девочку Мару с соседней улицы. И старика Каца тоже узнал. Когда мы с мамой и папой ходили в лес, то обязательно на обратном пути сворачивали на пасеку, и старик поил нас чаем с пчелиными сотами. – С нами прячется еще шесть человек, но они из соседней деревни, – продолжал Йоська.

– А как вы все тут оказались? – удивился я. – И от кого прячетесь?

Видимо, мой вопрос застал Йоську врасплох. Он пожал плечами и ответил.

– Все прячутся, и я прячусь. Папа меня в потайной комнате в синагоге спрятал. Потом был какой-то шум. Я вылез, только когда все стихло. Папы и мамы не было. Все вокруг было разбито. Я пошел к тете Соне на другой конец города. Думал, что она мне скажет, где мои родители. Но ее дома тоже не было. Я вышел на улицу и чуть не попал в руки патрулю. Меня успел перехватить пан Милош и привел сюда.

– А меня мама на чердаке спрятала, – отозвалась Мара. – И сказала сидеть там, пока все не успокоится. Меня привели сюда Тим и Том. Я захотела есть и полезла за яблоками в дикий сад возле цирка.

– А я был в лесу на пасеке. Пошел в город за провизией. А меня Милош остановил у входа в город и привел сюда, – сказал старик Кац.

– А где все? – спросил я, приподнявшись на локтях с подушки. – Где мама? Где ребе Матвей? Где тетя Роза и Аарон с Мойшей?

– Их увезли в Краков. В гетто, – уверенно сказал Йоська.

– Что такое это гетто? – спросил я у него.

– Это такое место, где живут только евреи. Им дают там жилье и работу, – ответил Йоська.

– Тогда почему ребе Матвей спрятал тебя? Почему Маре мама сказала, чтобы она не выходила? Почему меня моя мама отправила в лес? Ведь гетто – это совсем неплохо? – спросил я и посмотрел на старика Каца.

Тот только покачал головой и отвел взгляд.

– Нам пора, – сказал Йоська. – Януш сказал, чтобы мы недолго, потому что ты болеешь. И еще сказал, чтобы нас никто не увидел. Нас прячут знаешь где? – он подмигнул мне и состроил смешную мордаху. Я покачал головой и с интересом посмотрел на друга. – Оказывается, купол цирка в одном месте двойной. Вот мы и прячемся там, – охотно ответил мне Йоська. – Ладно… пошли мы. Скоро увидимся. Ты поправляйся, а то за нами скоро придут и…

В этот момент дверь снова скрипнула, и я услышал голос Януса:

– Все… посещение закончено. Идите вдоль кустов. Макс проводит вас до шатра.

Йоська похлопал меня по плечу и, убавив огонь в лампе, дунул в стеклянную колбу.

========== Глава 11 ==========

Когда я проснулся, перед моей кроватью стояла Шери и с умным видом рассматривала градусник. Видимо, то, что она видела, ей не нравилось. Она хмурила тонкие, аккуратно нарисованные карандашом брови и качала головой.

– Нужен вр-р-рач! – прошептала она и, подняв на меня глаза, натянуто улыбнулась. – Доброе утро, молодой человек! Вам пора принять лекарства.

Она дождалась, когда я допью отвар до конца и, забрав у меня чашку, вышла из комнаты.

Я лежал и от нечего делать разглядывал потолок. Он был низким и весь в мелких трещинках. Я рисовал глазами замысловатые узоры, и на потолке появлялись то стайки птиц, то диковинные рыбы с резными плавниками, то танцующие люди.

Вдруг дверь тихо скрипнула, и ко мне за ширму впорхнул Янус. Он держал в руках тарелку и кружку. Бог поставил все это на табурет и придвинул его к кровати.

– Ты как, Ангел? – спросил он, улыбнувшись.

– Мне надоело тут лежать, – ответил я честно.

– Давай-ка позавтракай, – сказал он, ставя тарелку передо мной на одеяло. На ней лежало одно вареное яйцо и кусок хлеба с маслом.

– Я не хочу есть, – я отодвинул тарелку от себя.

– Тебя нужно хорошо питаться, чтобы набраться сил, – покачал головой Янус. – И ты обязательно должен попробовать мой горячий шоколад, – он поднял кружку и, сунув в нее нос, вдохнул запах. – М-м-м… – протянул он тихо, прикрыв глаза. – Лучший в мире шоколад, растопленный в молоке, – он хитро посмотрел на меня и добавил: – Я сам его для тебя приготовил.

Я был заинтригован и взял протянутую мне кружку. Сделав глоток, я сердито посмотрел на Януса и буркнул:

– Это обычное какао!

– Правда? – удивленно вскинул брови Янус. – Там, где я вырос, это называлось горячим шоколадом. Неужели ты не чувствуешь его вкус? Я честно положил туда кусочек, когда варил!

Я фыркнул, не поверив словам Януса, но сделал еще один глоток. Какао и правда имело легкий привкус шоколада, и я, сложив этот вкус со вкусом хлеба с маслом, взял с тарелки бутерброд.

Пока я ел, Янус взял яйцо и громко хлопнул им себе по лбу. Скорлупка треснула, а бог смешно наморщил нос и потер лоб рукой. После какао я с удовольствием заглотил почти пол-яйца сразу и, когда дожевал вторую половину, громко икнул. Янус заразительно рассмеялся, закинув голову назад.

– Ничего смешного, – улыбнулся ему я. – Это вы, боги, не икаете. А у нас, людей, это бывает.

– Боги? – хитро посмотрел на меня он. – Я скажу тебе одну вещь по секрету. Только подвинься ближе, потому что это большая тайна.

Я испуганно кивнул и, послушно приподнявшись с подушек, подставил Янусу ухо.

– Боги икают, – прошептал он мне в ухо. – А еще они иногда рыгают и пукают.

Янус резко отпрянул от меня и снова разразился звонким смехом. Я сначала хотел на него обидеться за шутку, но он хохотал так заразительно, что я тоже засмеялся и тут же натужно закашлял.

– Так, Ангел, – бог помог мне удобнее улечься на подушку. – Теперь успокойся и отдыхай.

Он поднялся с моей кровати, поставил пустую кружку на тарелку и уже было раскрыл свои крылья, чтобы улететь, но я успел схватить его за рукав рубашки.

– Погоди, Янус, – сказал я. – Ты еще придешь ко мне сегодня?

– Я постараюсь, – кивнул мне бог. – Только называй меня Янушем, – и, поймав мой удивленный взгляд, добавил: – Так меня зовут в мире людей.

Несколько часов я просто провалялся на кровати, глядя все в тот же потолок. Диковинные фигурки из трещин вскоре закончились, и я, повернувшись к стене, стал отковыривать от нее кусок обоев.

Тут дверь снова скрипнула, и в мой закуток вошла Марыся. Она легко села на кровать, поджав под себя ноги. На ней было простое ситцевое платье, а поверх него – вязаная серая кофта.

– Я тебе не помешаю, если посижу с тобой? – спросила она.

– Не-а… – протянул я, удивленно глядя на ее стройные длинные ноги. – Я понял! – ударил я себя по лбу и снова закашлялся.

– Тише, малыш! – Марыся метнулась ко мне и погладила меня по груди, видимо, стараясь угомонить кашель. – Тебе нельзя так кричать.

– Я понял, как вы ходите! – сказал я, отдышавшись.

– И как же? – улыбнулась женщина.

– Когда вы надеваете кожу, то у вас отрастает хвост, а когда вы ее снимаете, то появляются ноги, – уверенно сказал я.

– Ты любишь сказки? – загадочно улыбнулась мне Марыся. Я кивнул, и она распахнула кофту и достала из-за пазухи книжку. – Это любимая книжка моего Томаша, – сказала она, любовно погладив пожелтевший переплет. – Хочешь, я тебе почитаю?

Конечно, я любил сказки, и конечно, я с радостью согласился.

После того, как Шери принесла мне очередную порцию отвара и миску с теплым и вкусным куриным бульоном с гренками, я задремал и проспал до самой ночи.

Я проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел склонившегося надо мной седого мужчину в маленьких очках. Он оттянул мне веко и зачем-то посмотрел в глаз.

– Пожалуйста, свет поярче, – сказал он кому-то, и свет, как по волшебству, вспыхнул сильнее. Я увидел стоящего возле мужчины Януша. – Какая температура держится? – спросил он, и я услышал с другой стороны от него тихий голос Шери.

– Нехор-р-роший! Тр-р-ридцать восемь с небольшой, – ответила ему Шери.

– Поднимись, мальчик, – сказал мне мужчина, втыкая в уши железную рогатку, к которой был подвешен медальон. – И рубашку подними.

Януш помог мне подняться с подушек и задрал до шеи мою рубашку. Мужчина долго водил по моей груди и спине холодным медальоном, то прося дышать, то не дышать, то покашлять. Наконец он кивнул Янушу, и тот поправил мне рубашку и снова помог лечь.

– Ну как, доктор? – взволнованно спросил его бог.

– Острый бронхит, но возможно развитие воспаления легких, – коротко ответил мужчина, убирая в небольшой саквояж рогатку. – Вы были правы, коллега, – кивнул он Шери. – Нужны лекарства. Я напишу вам названия. Нужно делать уколы пять дней и обязательно следить за его состоянием.

– Как пять дней? – пискнула Шери. – Завтра за всеми пр-р-ридут ваш люди и уведут их.

– Моя милая, – покачал головой врач. – Мальчик слаб. Он не выдержит пути. Сами подумайте, придется идти ночью пешком. А днем прятаться в лесах. А ночи становятся все холоднее.

– Мы сделаем все, что вы сказали, – уверенно кивнул Януш.

– Мon cher! – громко пискнула Шери. – Мы не можем оставить мальчика!

– Я не могу рисковать его жизнью! – нахмурился Януш.

– А нашими жизни? Ты хоть понимать, что будет, если…

Но Януш обнял рассерженную гномеллу за плечи и сказал:

– Я не дам вас в обиду! Обещаю…

========== Глава 12 ==========

На следующее утро Януш снова принес мне завтрак. Это была овсяная каша и чашка ароматного чая. Он опять уселся ко мне на кровать и начал рассказывать мне про цирковую жизнь.

– После завтрака мы репетируем. Это занимает примерно все время до обеда. Один из нас назначается дежурным по кухне. Вчера это был Влад. Правда, он постоянно помогает по кухне. Во-первых, ему очень нравится наша повариха Ганечка, а во-вторых, никто, кроме него, не может поднять огромную кастрюлю, – рассказывал мне Януш, впихивая в меня кашу ложку за ложкой.

– А Ганечка тоже великанша? – уточнил я, отводя рукой ото рта очередную порцию.

– Великанша? – Януш снова удивленно приподнял брови. – Хотя… – он тихо засмеялся. – Ганечку можно назвать великаншей. Сегодня на кухне дежурит Марго, и на ужин ты попробуешь самые вкусные на свете кнедлики.

– Марго? Кто она? – спросил я, облегченно вздохнув, когда пустая миска осталась в руках Януша.

– Марго? – Януш полез в карман легкой куртки и достал оттуда бумажный кулек. – Она у нас лучшая на свете певица.

– Русалка, – догадался я.

– Марго понравится это название, – улыбнулся Януш. – Вот… держи, – он раскрыл кулек, и из него мне на руку упал темно-коричневый прозрачный камушек.

– Что это? – спросил я, зажав его между пальцами и посмотрев через него на Януша.

– Это жженый… это волшебные конфеты из слез дракона, – ответил он и подмигнул. – Если ты снова станешь кашлять, то просто возьми одну в рот и соси.

– Из слез дракона? – восторженно прошептал я, разглядывая конфету. – А откуда они у тебя?

– Я их сделал сам. Взял слезу дракона, перетер ее с сахаром, а потом расплавил на огне, – сказал Януш. – А теперь мне пора идти. Вечером у нас выступление. Я поговорил с Милошем, хозяином нашего цирка, и он сказал, что ты можешь остаться.

– Шери не хочет, чтобы я был здесь, – надулся я.

– Шери самая добрая на свете… гномелла, – грустно улыбнулся Януш. – Она просто боится за нас. Мы для нее семья. Мы вместе уже три года. А тебя она пока не знает. Поэтому больше переживает за нас.

– А почему ты боишься за меня? – спросил я Януша.

– Потому что тебя я, кажется, начинаю узнавать. И то, что вижу, мне нравится! – ответил бог и, расправив крылья, вылетел из комнаты.

День выдался странным. Приходила Шери и поставила мне очень неприятный и болезненный укол. Когда я шикнул от боли и попытался оторвать ее руку от моей попы, она мягко погладила меня по голове и ласково сказала:

– Потер-р-рпи, мon cher. Лекар-р-рство всегда гор-р-рькое.

Потом снова приходила Марыся и читала мне сказку. Потом зашел тот самый Милош, про которого мне говорил Януш. Я помнил его по выступлению, но в жизни он оказался намного моложе, и усов у него не было. Он был одет в военные шаровары и черную водолазку. Милош спросил про мое здоровье и уверил стоящую рядом с кроватью Шери, что придумает что-нибудь по поводу меня.

Весь день я чувствовал какое-то волнение. Оно исходило от всех моих посетителей. Я видел его в глазах Януша, слышал в голосе Марыси, чувствовал по нервным движениям Шери. Это волнение передалось и мне.

Конфеты из слез дракона были горьковато-сладкие и довольно вкусные. Весь день меня мучал жуткий кашель, и я съел примерно половину темных капелек, разглядывал каждую из них. Я пытался представить драконов, которые плачут такими удивительными и вкусными слезами.

Ночь для меня прошла спокойно, а на следующий день я вдруг почувствовал облегчение. Мне стало легче дышать, и слабость, связанная с температурой, стала отступать. Утром за завтраком Януш сказал, что завтра снова будет представление, и пообещал, что, когда я поправлюсь, он обязательно проведет меня за кулисы цирка и я смогу через щелочку посмотреть выступление труппы.

С этой мыслью я прожил еще один день, стойко принимая болезненные уколы и горькие настойки. Я съедал все, что мне приносили, мечтая побыстрее поправиться и снова увидеть представление.

Ближе к вечеру свет в комнате вспыхнул ярче, и ко мне за ширму заглянула улыбающаяся Марыся.

– Анхель, не подглядывай! Нам нужно готовиться к выступлению. А значит, девочки будут переодеваться.

– Хорошо, – кивнул ей я и демонстративно отвернулся к стене.

Я слушал непонятные мне женские разговоры и вдыхал крепкие запахи духов. Потом в дверь что-то въехало, и я услышал очень нежный и певучий голос. Ширма отодвинулась, и я увидел прекрасную русалку в кресле-коляске.

– Здравствуй, Анхель, – улыбнулась мне тонкими губами русалка. – Меня зовут Марго.

– А вы, наверное, очень скучаете по своему миру? – спросил я русалку, рассматривая худое высохшее тело.

– По своему миру? – удивилась Марго.

– Не удивляйся, mon cher, – пискнула Шери. – Анхел меня называть гном. Мар-р-рыся – змея. А ты, навер-р-рное, тр-р-ролль!

– Почему тролль? – обиделся я. – Русалка. Прекрасная русалка, которую выбросило на берег.

– Спасибо, Анхель, – улыбнулась Марго. – Обычно, глядя на меня, люди видят совсем другое.

– Девочки! – услышал я взволнованный голос от двери. – Сегодня на выступление придет фон Штюк!

В комнате послышались вздохи. Потом моя ширма открылась полностью, и ко мне подошла повелительница воздуха. Она была такой прозрачной, что через нее я видел узоры на стене.

– Что нам с тобой делать, малыш? Ума не приложу, – вздохнула она.

– Его нужно спрятать от греха подальше, – отозвалась Марыся.

– Я позову Влада, – ответила повелительница воздуха, и по ее прозрачному телу пробежала легкая рябь.

– Тебе нужно готовится к выступлений, София, – ответила ей Шери. – Я сама позову Влада.

Я не понимал, что происходило и почему такие сильные волшебницы так боятся какого-то Штюка. После того, как к выступлению было все готово, ко мне за ширму заглянула каждая волшебница.

Марыся, прошелестев по полу длинным хвостом, поцеловала меня в лоб. Марго улыбнулась мне и помахала золотым русалочьим хвостом. Софи погладила по щеке и обдала меня волной теплого воздуха. Последней подошла Шери и быстро перекрестила меня.

Через несколько минут в комнате послышалось шуршание и тихий скрежет. Потом ко мне подошел Влад и, молча собрав меня в охапку вместе с одеялом, подушкой и матрасом, вынес из-за ширмы. Пол комнаты оказался вскрыт. Возле небольшой дыры лежало несколько досок и небольшой скрученный половик.

Влад молча опустил меня в яму и, заботливо укутав одеялом, гулко сказал:

– Лежи очень тихо, Анхель. Господин фон Штюк захотел посмотреть цирк изнутри и поэтому может прийти и сюда.

С этими словами он закрыл над моей головой дыру досками, и сверху на них плюхнулся половик.

========== Глава 13 ==========

Я лежал в своем укрытии и напряженно вслушивался в тишину, окружающую меня. Издалека до меня долетали музыка и шум аплодисментов, доносящихся из цирка. Я и раньше слышал эти звуки, только сегодня мне казалось, что музыка звучит более нервозно, а кроме аплодисментов мне слышался громкий лай и смех.

Так я пролежал около двух часов. Представление закончилось, послышался шум покидающей шатер публики. Среди неясных звуков я теперь уже четко слышал лающий язык зверей и их отвратительный злой хохот. Потом дверь открылась, и раздался стук сапог по доскам пола над моей головой.

Их было пятеро или шестеро. Это я понял по голосам, раздающимся сверху. Я впервые чувствовал зверей так близко. Я представлял их оскаленные в смехе морды с капельками слюны, свисающими с высунутых языков. Я вспомнил свору псов, которая собиралась у нас на пустыре за городом. Они кормились объедками, которые им попадались в мусоре, дрались за сухую корку хлеба и громко брехали, если кто-то появлялся рядом. Я всегда обходил пустырь стороной. Меня пугала одна мысль, что я попадусь на глаза их вожаку – серому огромному кобелю с седой холкой. Его холодные желтые глаза провожали каждого, кто проходил мимо. Один его рык, и стая бросалась за прохожим, нагоняя ужас на всю округу. Сейчас я чувствовал, что нахожусь рядом именно с такой сворой.

По моей спине пробежал легкий холодок, когда я услышал голос вожака зверей. Он говорил негромко, но то, как он проговаривал слова, наводило на меня ужас.

– Господин фон Штюк спрашивать, что это за мест, – коверкая слова, пролаял один из зверей.

– Это женская гримерная, – услышал я тихий голос Януша.

Снова утробный голос вожака и лай переводчика:

– Господин фон Штюк спрашивать, зачем тут есть кровать?

– Выступление отнимает много сил у артисток, – спокойно ответил ему Януш. – Иногда у них по два выхода за представление, и здесь они могут немного передохнуть и настроиться на номер.

– Что делать под кровать детский ботинки? – пролаял переводчик, переводя рычание вожака. Я вздрогнул и от страха глубоко вдохнул воздух. – У артистки есть ребенка?

– В цирке нет детей, – ответил Януш. – Это ботинки нашего карлика Макса.

Януш казался совершенно спокойным, но я знал, что, когда он взволнован, его голос срывается на высокие, почти женские ноты. Я замер, набрав полные легкие воздуха, но в этот момент меня вдруг начал душить проклятый кашель. Что есть сил я зажал свой рот руками и, повернувшись на живот, уткнулся лицом в подушку. Как я ни старался, два предательских сдавленных звука все же вырвались из подушки на свободу.

– Может, господину фон Штюк будет интересней посмотреть наших зверей? – громко сказал Януш и стал громко шаркать ботинком по полу.

Я дрожащими руками полез под подушку и нащупал там последнюю конфету из слез дракона. Я сунул ее в рот и несколько раз сглотнул горьковато-сладкую слюну.

– Господин фон Штюк хотеть пройти в твой дом, – гавкнул переводчик и, выслушав до конца вожака, добавил: – у господин фон Штюк есть мысли о твоем выступлении, и он хотеть сказать об этом тебе наедине.

– Конечно, – Януш, видимо, улыбнулся, потому что его голос прозвучал мягче. – Давайте пройдем в мой вагончик. Прошу вас, господа!

Я решился пошевелиться только через несколько минут после того, как над моей головой стихли шаги. Я смотрел на свет, пробивающийся через щели в досках пола, и с ужасом представлял, как Януш стоит в самой гуще своры и, гордо распахнув за спиной крылья, смело смотрит в их горящие злобой глаза.

Потом в комнату вошли артистки. Шери, Софи и Марыся взволнованно обсуждали представление и успокаивали плачущую Марго.

– Марго, дорогая! Они просто не поняли тебя, – говорила Марыся. – Не принимай это близко к сердцу! И ты не уродка! Анхель считает тебя прекрасной русалкой! Ты не верь им, верь ему! Его глаза видят правду, потому что его душа чистая!

И тут я услышал стук по доскам над головой и услышал голос Шери:

– Анхел! Ты не спишь? Тер-р-рпи до ночь! Они могут сделать обыск. Когда все будет спокойно, Влад вытащить тебя на свобода!

Я зачем-то закивал ей в ответ головой и немного успокоился, потому что поначалу решил, что про меня все забыли.

Я лежал в полной тишине и темноте и ждал великана. Мои мысли постоянно возвращались к Янушу. Я знал, что он очень рискует, оставаясь один в своре зверей. А их вожака, фон Штюка, я представлял огромным и сутулым зверем, поросшим серой шерстью и с седой холкой вдоль шеи. Он смотрел на Януша своими желтыми злыми глазами и хотел порвать его на части.

Я, видимо, уснул и проснулся от скрипа досок над головой. Влад сгреб меня вместе с матрасом и подушкой и понес в сторону кровати.

– С Янушем все хорошо? – спросил я у него. Он даже не повернул головы в мою строну. И тут я вспомнил, что великан глухой. Я подергал его за ворот рубашки и спросил снова: – Януш в порядке?

– Я плохо вижу твое лицо, – прогудел великан. – Сейчас я зажгу свет, и ты скажешь мне еще раз.

Табуретка громко взвизгнула под тяжелым телом. Влад поднес ближе к моему лицу слабо горящую лампу и внимательно посмотрел на меня.

– Что с Янушем? – снова спросил я.

– Он в порядке, – ответил великан, видимо, стараясь говорить негромко. – Господин фон Штюк хочет, чтобы он выступал на их частных вечеринках.

– Вы отпустите его одного к этим чудовищам? – возмутился я.

– Мы его семья. Он хочет защитить нас. Тебя он тоже хочет защитить. Они пока с Милошем не решили, что с тобой делать. Держать тут тебя опасно. Если узнают, что мы скрываем еврея… – Влад замолчал и покачал головой. – Ладно… спи, – махнул он мне рукой и шумно дунул в колбу лампы.

Я не мог уснуть. Мысль о том, что мое присутствие может навредить этим удивительным существам, меня расстраивала. Я долго крутился в кровати и наконец принял решение, что мне нужно уйти. О том, куда именно, я тогда даже не подумал.

Я с трудом поднялся с кровати и, опустившись на колени, достал из-под нее свои ботинки. Остальной моей одежды нигде не было. На одном из стульев возле сундука я нашел чьи-то брюки. Они оказались слишком длинными и широкими для меня, но я засучил штанины и подвязал брюки поясом женского халата. Завершила мой гардероб серая вязаная кофта Марыси.

Я открыл дверь и, оглянувшись на пещеру сокровищ в последний раз, вышел на улицу…

========== Глава 14 ==========

Оказалось, что свои сокровища гномы хранили в небольшом фургоне и все это время я тоже находился в нем. Таких фургонов было около десяти. Они расположились двумя рядами напротив друг друга недалеко от шатра цирка. Еще дальше стояли две пристройки, которые, как я понял по звукам, раздающимся из них, были конюшней и зверинцем.

Я спустился по короткой лестнице на землю и, тяжело вздохнув, оперся на небольшое дерево, стоящее рядом. Пока я лежал, мне казалось, что я практически здоров, но стоило мне пройти несколько шагов, как все мое тело покрылось холодной испариной, коленки предательски затряслись, а голова закружилась.

Передохнув немного, я снова отправился в путь. Перешел небольшую дорожку между фургонами и пошел позади них, вдоль сеточного забора, окружавшего территорию цирка.

Я цеплялся руками за сетку, стараясь не упасть, и упорно шел вперед. Поравнявшись с последними двумя фургонами, я вдруг услышал шаги и голоса. Разведя руками ветки небольшого куста, растущего у забора, и присев на корточки, я притаился.

Из-за фургонов показались две фигуры. Я не смог сразу разглядеть, кто это. Они прошли по узкому коридору между вагончиков и сели напротив меня на доску, положенную на два чурбачка.

– Дай и мне одну, – услышал я голос Милоша.

– Ты же не куришь, – ответил ему второй голос, и я узнал Януша.

– С вами не только закуришь, – усмехнулся Милош. Послышался тихий шелест, и чиркнула спичка, на секунду осветив сначала лицо Милоша, а потом Януша.

– Не начинай, – вздохнул Януш, и красный огонек папиросы вспорхнул вверх и загорелся ярче.

– Ну уж нет, – сдавленно произнес Милош и, закашлявшись, добавил: – Крепкие…

– Я уже все решил, – уверено сказал Януш, и его огонек снова ярко вспыхнул в темноте.

– Уверен, что сможешь? – спросил его Милош, и красная точка полетела прямо в мой куст. Я увернулся от брошенной папиросы и затушил ее мыском ботинка.

– Послушай, Милош, – сказал Януш, глубоко вдыхая сигаретный дым. – Если я откажусь, представь, что будет с цирком? Что будет со всеми нами?

– Януш… Я беспокоюсь за тебя. Ты мой друг, и я боюсь, что твое геройство будет напрасным, – вздохнул Милош и зашуршал чем-то. – Хватит курить. Лучше вон конфету съешь.

– Это не геройство. И я тоже отвечаю за вас всех. Поверь, пока я любимая зверушка фон Штюка, он не даст цирк в обиду, – он взял из рук Милоша конфету и сунул ее себе в карман. – Отнесу Ангелу. Он любит сладкое.

– И про Анхеля… – тихо сказал Милош. – Если его найдут, то… Ты уже не сможешь помочь ни нам, ни ему.

– Нужно подумать, что делать с Ангелом, – ответил Януш и добавил: – Мы не можем его бросить. Я не могу… Я обещал его маме позаботиться о нем.

– Это был просто цирковой номер, Януш. Не думаю, что она приняла твои слова всерьез, – Милош развернул конфету и, сунув ее в рот, отбросил фантик в сторону.

– Он мне верит, – отозвался Януш и встал. – Он считает меня кем-то вроде волшебника. Я не могу его разочаровать. А теперь пошли спать, – Януш сделал несколько шагов по направлению к фургону, потом остановился и, обернувшись к Милошу, тихо добавил: – И прошу тебя, никому не говори, что я… что я буду там делать.

– Э-э-эх! – громко выдохнул Милош, хлопнул себя по коленям и встал с лавки.

Когда обе фигуры скрылись в фургоне, я наконец решил покинуть свое убежище. Всю оставшуюся дорогу до ворот я думал над тем, что услышал. Я понимал, что узнал какую-то страшную тайну, но никак не мог понять, какую именно. Но моя уверенность в том, что я сделал правильно, уйдя из цирка, только подтвердилась словами Милоша.

Через несколько минут я наконец добрался до ворот и решил немного передохнуть перед тем, как выйти на улицу города.

Я сел на небольшой чурбачок в стороне и окинул взглядом площадь. Мне было грустно и страшно. А еще очень не хотелось уходить отсюда. Я пробыл в этом сказочном мире всего неделю, но так и не увидел его жизни. Удивительные существа, которые меня окружали все это время, запали мне в душу. Добрая и заботливая Марыся. Грустная и прекрасная Марго. Веселая и воздушная Софи. Я буду скучать даже по ворчливой и вечно недовольной Шери. И, конечно, Януш… От мысли, что я больше никогда не увижу своего крылатого бога, на мои глаза навернулись слезы. Я вытер их кулаками и тихо всхлипнул.

– Кто здесь? – услышал я из темноты чей-то громкий голос.

Я затаил дыхание и замер на месте. Из тени зверинца на меня надвигалась огромная фигура. В свете Луны я лишь заметил темную шерсть, покрывающую лицо. Это был оборотень! Тогда, на выступлении, я его ни капельки не боялся. Там было светло и много народа. Но теперь, ночью, в редких отблесках лунного света, оборотень выглядел устрашающе.

– Выходи! – снова крикнул он и шумно втянул ноздрями воздух.

Я почувствовал, что от ужаса у меня по лбу побежали ручейки холодного пота. От страха я так надолго затаил дыхание, что у меня начала кружится голова. Я с сипеньем втянул в себя воздух и тут же натужно закашлялся, затыкая рот руками.

– Ах вот ты где! – оборотень повернул ко мне свое обросшее шерстью лицо, и в темноте сверкнули два желтых глаза. – Иди сюда. Не бойся! Я не кусаюсь.

– Не подходи ко мне, – громко сказал я, откашлявшись. – У меня есть пистолет с серебряными пулями.

Конечно, я врал. У меня с собой даже рогатки не было, не то что пистолета, но страх быть убитым оборотнем родил в моей голове это вранье. Не знаю, на что я наделся в этот момент, но я точно помнил, что оборотни до жути боятся именно серебряных пуль.

– Да? – оборотень сделал несколько шагов навстречу мне и остановился. – Погоди… серебряные пули? Ты меня за оборотня принял? – он вдруг задрал голову вверх и громко рассмеялся. – Ну хорошо… Анхель… Тебя ведь Анхель зовут?

Я кивнул, уверенный, что оборотни прекрасно видят в темноте. Почему-то его смех был вовсе не страшный. Я поднялся с чурбака и смело вышел на свет.

– Знаешь, я добрый оборотень, – сказал мне он. – Я вегетарианец.

– Веге кто? – не понял я и сделал еще один шаг вперед.

– Я не ем мясо. Только растительную пищу. Ну что? Будем знакомиться? – он протянул мне свою лохматую лапу, и в его волосатой морде блеснула улыбка. – Габриэль.

– Анхель, – ответил я ему и пожал лапу.

– Давай я отведу тебя к себе? Напою тебя вкусным чаем с вареньем и покажу зверей. Хочешь?

Конечно я хотел, поэтому, не сопротивляясь, пошел рядом с ним, не выпуская из рук теплую мохнатую лапу.

========== Глава 15 ==========

Габриэль провел меня через двор, и мы вошли в небольшое строение, наспех собранное из досок. В одном из вольеров на боку валялся хряк. Он спал, смешно похрюкивая во сне, и дергал ногами с мощными копытами. Чуть поодаль располагалась странная клетка с частыми прутьями и с огромным корытом, наполненным водой. Здесь же валялись сухие стволы деревьев, один из которых был плотно обвит блестящим змеиным телом.

Из двух небольших будок в самом дальнем углу раздавалось размеренное порыкивание, и как только мы подошли ближе, навстречу Габриэлю выскочили два волка. Они по-собачьи завиляли хвостами и бросились к нам.

Увидев открытые пасти, полные блестящих острых белых зубов, я сделал два шага назад и спрятался за сутулую спину оборотня.

– Правильно, – обернулся ко мне Габриэль. – С ними всегда нужно быть начеку. Это с виду они такие ласковые. С ними работать на манеже труднее, чем с собаками. Познакомься. Это Гензель и Гретель. Хряка зовут Валериан, а питона – Яшка.

Видимо, услышав свое имя, хряк приподнял голову и недовольно посмотрел в нашу сторону своими маленькими глазками.

Габриэль погладил холки Гензелю и Гретель, смело подошел к вольеру и, нагнувшись, потрепал хряка по толстому боку.

А потом мы пили вкусный чай с черничным вареньем в небольшой комнате, расположенной в задней части зверинца. Пока я разглядывал выцветшие афиши, которыми были обклеены стены, Габриэль вышел куда-то и через пять минут вернулся не один.

В небольшую комнатушку вошел встревоженный Януш, за ним – Милош, потом сам Габриэль. Самым последним, двигаясь по-крабьи, боком, протиснулся многорукий бог.

– Итак, молодой человек… – начал Милош, садясь на кровать. – Куда это мы собрались на ночь глядя?

– Анхель, ты напугал нас. Ты еще не совсем здоров! Тебе нужен постельный режим! – покачал головой Януш, и его крылья нервно затрепетали.

– Я хотел уйти, чтобы не причинить вам вреда, – уверенно сказал я.

– С чего ты взял, что опасен для нас? – спросил Габриэль, подвигая многорукому богу табурет. Тот устроил его между своих четырех ног и уселся на него так, чтобы обе головы могли повернуться и смотреть на меня.

– Куда ты собрался уйти, малыш? – спросила одна его голова, улыбнувшись.

– Ночью нельзя выходить на улицу. Тебя тут же схватили бы… – начала говорить вторая голова, но Януш толкнул его плечом.

– Сейчас это неважно, Тим, – сказал он голове. – Нам надо думать, что делать дальше.

– Будем его прятать. Мы же смогли спрятать десять человек. Одного ребенка вполне сможем, – ответила вторая голова.

– Согласен с Томом, – ответил Габриэль. – Я могу сделать еще одну потайную комнату за вольером Валериана. От него такой запах, что никому и в голову не придет там что-то искать.

– Это как вариант, – заметил Милош и, сунув палец в банку с вареньем, облизнул его. – И сколько мы будем его прятать? Как я понял по разговорам с партизанами, это был последний шанс переправить людей в безопасное место. Сейчас немцы уже повсюду. Да и скоро зима. Не думаю, что ребенок сможет пережить дорогу.

– Я так считаю, – сказал Януш, поднимаясь с табурета. – Пока он не поправится окончательно, так и будет жить в вагоне с женской гримерной. Если что, снова спрячем его в подполе. Его никто не должен увидеть. Через неделю мы снимаемся с места. Господин фон Штюк приказал следовать с ним до Дрездена. Там он хочет устроить грандиозное представление для солдат. Ехать придется пару недель. За это время нам нужно придумать, как сделать так, чтобы Анхель мог не прятаться.

– Он еврей, Януш, – покачал головой Милош. – Такую внешность скрыть сложно.

– Ему можно сбрить волосы и брови, – предложил не то Тим, не то Том, и я с тоской посмотрел в небольшое зеркало на свою черную шевелюру.

– А нос мы ему откусим, – совершенно серьезно сказал Габриэль, и я инстинктивно схватился руками за свой длинный нос.

Все дружно засмеялись, и на моей душе стало вдруг так тепло и спокойно, что мысль о том, чтобы уйти, прошла сама собой. Они были удивительными. От них шла такая сила и доброта, что я не удержался и уткнулся носом в волосатую грудь Габриэля.

– Не бойся, Ангел, – теплая рука бога коснулась моей спины. – Все будет хорошо! Я это вижу, – он посмотрел на меня и снова окутал легким голубым светом своих глаз. – Не будь я великим и могучим Двуликим Янусом! – Януш поднял вверх палец и снова улыбнулся мне своей грустной улыбкой.

Так я остался в цирке. Шери еще пару дней колола мне болезненные уколы, ласково гладя меня по спине и уговаривая потерпеть. Марыся читала сказки. Софи залетала в комнату, принося с собой сладкий аромат конфет.

Несколько раз ко мне приходил многорукий Тим-Том и жонглировал принесенными для меня яблоками. Через несколько дней Милош принес мне одежду и разрешил поздно вечером после представления прогуливаться в сопровождении взрослых по территории цирка.

Когда на улице стемнело и утих шум расходящейся по домам публики, ко мне в комнату вошел Януш. Он помог мне одеться, и мы вышли на освещенную желтым светом фонаря улицу.

– Пойдем, я хочу тебя познакомить кое с кем, – сказал он и, взяв меня за руку, повел вдоль фургонов.

Я сразу понял, что этот вагончик – дом бога. Внутри повсюду валялись перья. Вдоль стены стояли клетки с голубями, а возле кровати на небольшой жердочке сидел Карлуша, гордо подняв голову.

– Карл, – сказал Януш, проводя меня внутрь комнаты. – Познакомься с моим другом Анхелем, – птица смешно повернула голову на бок и посмотрела на меня одним глазом. – Карлуша, не будь таким невоспитанным. Поздоровайся!

– Здр-р-расти! – прохрипел Карлуша и приподнял одну лапу.

– Пожми ему лапу, – прошептал мне Януш, подтолкнув меня к попугаю.

Я протянул руку с вытянутым вперед пальцем, и Карлуша сжал его своей лапкой.

Потом мы сидели на кровати Януша и смеялись над тем, как Карлуша смешно передразнивает голоса Шери и Милоша.

Я был счастлив, понимая, что меня приняли в семью. Конечно, я очень скучал по дому и по маме, но рядом с этими сказочными существами мне было хорошо и спокойно.

Я смотрю на темное окно и понимаю, что время позднее.

– Уже почти два часа ночи, – говорю я притихшим внукам. – Пора спать.

– Погоди, дед! – подскакивает мальчик. – Ты на самом интересном остановился.

– Да, деда… – внучка хмурится и дергает меня за рукав кофты. – Мы привыкли ложиться поздно. Расскажи, что было дальше?

– Вы привыкли, – качаю я головой, – потому что молоды. А мне пора бы уже и отдохнуть.

– Но ты ведь завтра расскажешь нам о том, как жил в цирке? – говорит внук, поднимаясь с дивана.

– Если захотите, то я с удовольствием расскажу вам об этом удивительном и сказочном мире, – киваю я, и мы с внуками начинаем убирать со стола пустые чашки и вазочку с так и не доеденными конфетами.

========== Глава 16 ==========

Я очень люблю раннее утро. Люблю выйти на задний двор и, устроившись в беседке, наслаждаться тишиной еще спящего города. Это место, сокрытое от чужих глаз, я называю «садом». В принципе, три яблони и сакуру, привезенную мне дочерью из Японии, трудно так назвать, но для меня это маленький кусочек природы, и я отдыхаю здесь душой.

Сегодня моя стариковская болезнь, именуемая бессонницей, снова подняла меня ни свет, ни заря. Я сделал себе крепкого чая и вышел в сад, вдыхая аромат раннего утра. Памятуя, что мои внуки вчера улеглись поздно, я не ожидал увидеть сонные и недовольные мордашки в столь ранний час на крыльце. Я отставил свой чай на летний пластмассовый столик и пошел на кухню готовить завтрак двум взъерошенным совятам.

– Вот ваш горячий шоколад и бутерброды, – говорю я внукам, ставя перед ними две чашки и тарелку.

– Это шоколад по рецепту Януша? – спросила внучка, обжигая губы густым ароматным напитком.

– Почему ты так решила? – сладко зевает внук и придвигает к себе свою чашку.

– Я чувствую вкус шоколада, – отвечает девочка, облизывая шоколадные губы.

– Верно, – улыбаюсь я, глядя, с каким благоговением внук пробует напиток. – Я добавил туда несколько долек настоящего шоколада.

– Так ты жил в цирке? – спросил внук, протягивая руку к бутерброду с колбасой.

– Да, – кивнул я и пошел по направлению к задней двери.

– И это все? – подпрыгивает на стуле мальчик.

– Что все? – оборачиваюсь я и с деланным удивлением смотрю на него поверх очков.

– Деда… – тянет внучка и делает жалостливое лицо. – Ты же расскажешь нам, что потом было с тобой, Янушем, Шери, Габриэлем и всеми остальным?

– Ну… если вы так хотите… – я равнодушно пожимаю плечами и тут же весело добавляю: – Берите с собой тарелку и чашки! Мы будем завтракать на воздухе!

Мы расселись на стульях в беседке, и я, прихлебывая из своей чашки давно остывший чай, продолжил рассказ…

Благодаря стараниям Шери я быстро шел на поправку и примерно через неделю совсем окреп. Мне дозволялось ходить вдоль забора, ограждающего цирк, поздним вечером. Как правило, я шел к Янушу в вагончик, и мы с ним сидели и хохотали над ужимками и смешными словечками Карлуши. Либо, если Януша не оказывалось дома, я шел до ворот и мелкими перебежками через кусты добирался до зверинца, где жил Габриэль. Он много знал о животных, и я часами слушал о повадках волков, пантер и львов.

Иногда мы ходили в конюшню, и я помогал насыпать в лошадиные кормушки овес. Больше всех мне нравился рысак по кличке Верный. Поначалу я боялся подходить близко к этому чернобокому красавцу с совершенно белой гривой. Он громко фыркал, завидев нас с Габриэлем, и косил глазами, наблюдая за нашими передвижениями по конюшне.

– Иди сюда, Анхель, – Габриэль поманил меня рукой. – Иди, не бойся! Ты когда-нибудь катался на лошади?

– Конечно, – уверенно кивал я головой. – Мы ездили в деревню к папиному знакомому, и он катал меня в телеге.

– Нет, – махнул рукой Габриэль. – Я говорю про поездку верхом.

Я подошел ближе и, спрятавшись за дверь в стойло, стал смотреть, как Габриэль надевает на Верного седло.

– Габи! – раздалось от дверей, и в нашу сторону двинулась высокая покачивающая фигура.

– Ты снова напился, Шафир, – Габриэль блеснул желтыми глазами в сторону идущего человека.

– Я просто проспиртовываю организм, – пьяно засмеялся Шафир и, закинув вверх голову, сделал большой глоток из бутылки. – Я же факир и дышу огнем.

– Сейчас ты дышишь перегаром, – поморщился Габриэль, придерживая за удила Верного, который недовольно бил копытом о пол конюшни и громко всхрапывал.

– Я, собственно, чего пришел, – снова отхлебнул из бутылки Шафир. – Ты не видел нашу Янушку? Хотел занять у него немного денег.

Шафир не видел меня, стоящего за дверью загона, а мне удалось хорошо разглядеть повелителя огня. Его кожа была темно-коричневого цвета, а голова, бритая налысо, была похожа на шоколадное яйцо. Большие раскосые глаза смотрели на мир нагло, а полные красные губы кривились в дерзкой улыбке. Его стройное тело было одето в модный и немного вычурный костюм, а на ногах красовались начищенные штиблеты.

– Опять проигрался? – мотнул волосатой головой Габриэль и мельком взглянул на меня. – Януш уехал по делам. Но если бы и был тут, денег больше тебе не дал бы.

– Опять поехал наших доблестных оккупантов развлекать? – брезгливо фыркнул Шафир и бросил пустую бутылку в угол. Габриэль снова быстро и как-то взволновано взглянул на меня и, взяв под руки шатающегося Шафира, повел его из конюшни.

– Иди проветрись немного и проспись. Если завтра придешь на репетицию в таком состоянии, Милош вышвырнет тебя из цирка.

– Ой, да пошел ваш Милош… – услышал я удаляющийся голос повелителя огня. Куда должен был пойти Милош, я так и не понял.

– Ну что? – нарочито весело спросил меня Габриэль. – Пойдем кататься верхом на Верном?

Я оказался совершенно не готов к верховой прогулке, но Габриэль, не дожидаясь моего ответа, подхватил меня под руки и, подкинув вверх, усадил на черного рысака.

Верный повернул ко мне голову, отчего-то тяжело вздохнул и медленно вышел из загона.

Я понял, почему он вздыхал. Ему хотелось помчаться вскачь, ловя широкой грудью ветер и взбивая копытами опавшую листву, но он терпел и аккуратно ступал по дорожке, стараясь не выронить меня из седла.

Когда мы вернулось в конюшню, Габриэль дал мне хлебную горбушку, посыпанную солью, и теплые мягкие губы Верного взяли у меня ее с протянутой руки.

– Верный… – улыбнулся я коню, а он, нагнувшись ко мне, ткнулся носом мне в плечо. – Это кентавр! – вдруг осенило меня.

– Кентавр? – удивился Габриэль. – Насколько я знаю, у кентавров человеческий торс.

– Ты ничего не знаешь о них, – засмеялся я, смело протянув руку и погладив лоснящийся черный бок Верного. – Кентавры выглядят как лошади, только у них человеческая душа.

– Хм… – почесал заросший шерстью лоб Габриэль. – Кажется, я понимаю теперь, почему Януш так проникся к тебе. Ты особенный…

Я не стал уточнять у Габриэля, чем именно я такой особенный, потому что в этот момент Верный опустил свою морду к моему уху и громко дунул в него. Я захохотал, и конь лизнул теплым языком мои волосы.

А утром случилось еще одно чудо. После завтрака, который принесла мне прекрасная Софи вместе с воздухом осени, в распахнутую настежь дверь влетел Карлуша. Он уселся на мою подушку и деловито спросил голосом Януша.

– Кушать есть?

Я тут же юркнул рукой в тумбочку и достал оттуда печенье, которым меня вчера угостила Марго.

Карлуша взял печенье в клюв и, разбрасывая по сторонам крошки, начал есть его, поддерживая одной лапкой.

– Карлуша! Ты что это творишь? – в комнату вошел Януш и бросил сердитый взгляд на птицу. – Я сколько раз говорил тебе, чтобы ты не летал по улице!

Карлуша выронил из лапки недоеденное печенье и, быстро завалившись на спину, замер, поджав к груди обе лапки.

– Вот только не нужно притворяться мертвым! – Януш подошел к моей кровати и почесал пальцем желтое пузико попугая.

Тот встрепенулся, смешно задергал лапками и, как ни в чем не бывало, устроился у меня на подушке доедать печеньку.

Я со смехом смотрел на все происходящее. Януш тоже перестал дуться на Карлушу и, присев к нам на кровать, улыбнулся и спросил меня:

– Хочешь посмотреть, как мы репетируем новую программу?

========== Глава 17 ==========

Мы шли темными закоулками внутри шатра, и я вдыхал удивительный запах цирка. Запах праздника и разноцветных конфетти. В воздухе витал шум аплодисментов и тихий шелест вздохов восторга. Это был блестящий мишурой мир сказки, которую будешь помнить до старости.

Мы остановились, и Януш резким движением руки распахнул тяжелую кулису. По моим глазам ударил яркий желтый свет. Я смотрел на круг манежа, и мне казалось, что именно от него исходит это сияние. Он был похож на солнечный диск, от которого идут яркие лучики, освещающие зал с пустыми скамейками.

– Ну, вот мы и пришли, – улыбнулся мне Януш и, расправив крылья, выпорхнул на арену. А я так и остался возле кулисы, не решаясь шагнуть на это волшебное солнце.

А в это время на манеже вовсю шла репетиция. В одной его стороне лежал небольшой настил, на котором репетировали танец гномы. Шери, на ногах которой были надеты туфельки с железными набойками, лихо била чечетку. Возле нее, в таких же подкованных ботинках, стоял другой гном, о существовании которого я слышал, но никогда не видел. Я сразу понял, что он и Шери из разных кланов. Гном-мужчина был достаточно ладно сложен. Его тело можно было назвать абсолютно пропорциональным, несмотря на малый рост. Лицо было вполне взрослым, а щеки и подбородок покрывала светло-рыжая щетина. Гном стоял в сторонке и, скрестив руки на груди, смотрел на Шери холодными колючими глазками.

– Слушай счет, – сказала Шери, прекратив барабанить ботинками по доскам. – Пр-р-роснись, Макс! Ты спать на р-р-ровном месте!

Макс равнодушно пожал плечами и, встав рядом с Шери на помост, начал танцевать вместе с ней под ее раскатистое: «Р-р-раз, два, тр-р-ри-и-и… и-и-и…»

На краю манежа сидел Влад и, упершись локтем в свое колено, качал на руке огромную гирю. Напротив него стоял Тим-Том, и из его рук в воздух взлетали белые булавы. Многорукий бог выхватывал их из-за пояса, и булав в воздухе становилось все больше и больше. А над всем этим высоко под куполом летала прекрасная София. Она то вставала ногами на небольшую перекладину, то спрыгивала с нее и летала вниз головой, зацепившись за нее ступнями. Изредка Макс поднимал вверх голову, глядя на парящую под куполом повелительницу воздуха. Я знал этот взгляд. Так смотрел на Ганечку Влад. И точно так же смотрела София на Милоша. Я не понимал смысла этих странных гляделок, но от них мне становилось тепло и радостно на душе.

– Ты что стоишь там? – окликнул меня Януш и помахал мне рукой.

– Иди и ничего не бойся, – услышал я над своим ухом голос Милоша. Он взял меня за руку и провел на середину манежа. – Господа артисты! – крикнул он громко. – Освобождаем манеж для следующих репетиций.

Первым к нам подошел многорукий бог. Он тер большую шишку на одной из голов и недовольно оглядывался на другую.

– Ты мог бы быть внимательней, Том? – спросила голова Тима. – Ты на меня второй раз за репетицию роняешь реквизит.

– Извини, Тим, – буркнула вторая голова. – Я на Софию засмотрелся.

– Значит, в следующий раз репетируете с Марго и Марысей, – сделал заключение Милош.

– Ну тогда по голове буду получать я, – вздохнула голова Тома, схлопотав при этом дружественный тычок в бок от головы Тима.

– Это невозможно! – пискнула подошедшая к нам Шери. – Макс снова всю ночь играл в кар-р-рты!

– Я просто встретил старых друзей, мы немного посидели и повспоминали былые времена, – заметил баском Макс.

– Это не тех, с кем ты лазил в дома чер-р-рез форточка? – нахмурилась Шери.

– Точно! Он не гном, а домовой! – шепнул я на ухо Янушу.

– Только не говори ему про это, – улыбнулся он мне. – Пусть думает, что он гном.

Последним с манежа вышел Влад, улыбнувшись мне и потрепав огромной рукой по волосам.

К тому времени прекрасная София уже спустилась сверху и подошла к нам. Я сразу заметил тот самый странный взгляд, которым она окинула Милоша. Нежные щечки повелительницы воздуха порозовели, и она скромно потупила глаза.

– Вайцех, несите помощников Януша, – командовал работниками сцены Милош, не обращая внимания на тихие вздохи прекрасной Софии. – Ежи, где реквизит для номера Шафира и Софи? Я не вижу на сцене барабан.

– Уже бегу, господин Липицкий, – ответил ему усатый молодой юноша и тут же убежал за кулисы.

– Козьма, ты помнишь, о чем мы говорили с тобой на прошлой репетиции? – спросил Януш у плотного мужчины средних лет, который спустился к нам откуда-то сверху с лестницы. – И прошу тебя, внимательней! Я на прошлом выступлении чуть ноги не переломал. Хорошо, успел согнуть колени.

– Извини, Януш! – гулко пробасил Козьма. – Перчатка порвалась, и я поранил руку о трос. Еле успел перехватить его.

– Ты показал руку Шери? Что-то серьезное? – всполошился Януш и схватил Козьму за перевязанную руку.

– Все в порядке, – улыбнулся ему мужчина. – Ее мазь хоть и пахнет обезьяньим дерьмом, раны затягивает за одну ночь. Так что я могу работать.

В это время на манеж выкатили огромный деревянный барабан. На нем были набиты четыре ремня, а сам барабан был весь в тонких и длинных дырах. Второй работник вынес на манеж большую клетку с голубями.

– Карлуша, – сказал попугаю, сидящему на его плече, Януш. – Пока я буду репетировать верхнюю часть номера, посиди с Анхелем.

Карлуша встрепенулся, почесал лапкой красное пятнышко на щеке и нехотя сполз по рукаву Януша ко мне на плечо. Я уже было повернулся, чтобы сесть на бортик манежа и смотреть номер Януша, как за моей спиной раздался громкий голос.

– Меня не ждали?

Это был Шафир. Он все так же был одет в модный вычурный костюм, но вместо лакированных штиблет на его ногах были поношенные рваные тапки размера явно меньшего, чем нужно.

Повелитель огня достал из мятой пачки папироску и поднес к ней палец, на конце которого вспыхнул тонкий язычок пламени.

– Не курить на манеже! – низкорослый мужичок с торчащими пшеничными усами и в начищенной до блеска каске на голове вырос перед Шафиром как из-под земли и, выхватив из полных губ повелителя огня папироску, кинул ее в ведро с водой.

– Дядька Михей! – взорвался было Шафир, но увидев сердитый взгляд Милоша, замолчал.

– Я не позволю тебе репетировать номер в таком состоянии, – тихо сказал ему Милош.

– Нормальное у меня состояние! – возразил ему Шафир, беря с низенького стола несколько тонких кинжалов.

– Ты с ума сошел, Шафир! – Януш забрал из его рук ножи. – Иди и проспись! Вечером выступление, а ты все еще пьян с ночи.

– Я смотрю, ты тоже не особо выспался? – скривил полные губы повелитель огня. – Наверное, от кавалеров у прелестницы Янушки отбоя не было?

– Тут ребенок, Шафир! – шикнула на него прекрасная София и, нагнувшись надо мной, сказала, поцеловав в лоб: – Не слушай его, милый! У него буйное воображение, когда он пьян.

Шафир подмигнул мне, потом по-клоунски расшаркался ногами, потеряв при этом тапок, и, пошатываясь, ушел за кулисы.

========== Глава 18 ==========

Меня усадили на первый ряд, как почетного гостя. Я был горд своим положением. Нет, не тем, что я был единственным зрителем, а тем, что меня приняли в свою семью эти удивительные создания, и место зрителя, которое мне определили, было для меня настоящим подарком.

Пока Януш обсуждал что-то с крепышом Козьмой, на балкон, расположенный над кулисами, прихрамывая, вышел седовласый старичок-дирижер. Он по-театральному, прижав руку к груди, поклонился всем находящимся на манеже артистам и подмигнул мне.

– Как здоровье, господин Княжинский? – помахал ему рукой Януш.

– Спал просто ужасно, – вздохнул дирижер. – Болезнь царей дает о себе знать.

– А что это за болезнь? – спросил я тихо у усатого Ежи, который что-то делал с тросом, висящим над манежем.

– Подагра, – ответил мне он и, взяв трос, пошел к Янушу.

Я не знал, что такое подагра, и почему-то представил господина Княжинского с опухшей щекой и перемотанной теплым платком головой. Так делала тетя Роза, когда у нее болел зуб.

На балкон подтянулись другие музыканты, с каждым из которых дирижер здоровался за руку, и по цирку полились звуки настраиваемых инструментов.

К этому времени на манеж выкатили коляску с Марго, и она начала распевается, то гладя себя по горлу, то нагибаясь вперед всем телом, то наоборот, выгибая по-кошачьи спину.

Во всей этой какофонии звуков я слышал музыку. Она опускалась на меня сверху и тяжелой волной падала к моим ногам, тихо шипя маленькими пузырьками.

– Поднимай, Козьма! – вырвал меня из оцепенения голос Януша.

Он сидел, как на качелях, на широком белом полотне, края которого крепились к канату. Канат уходил куда-то высоко под купол и терялся там в темноте. На талии Януша был ремень, за который был прикреплен еще один трос, более тонкий.

Толстый трос натянулся, и Януш взлетел над манежем.

– Ежи, давай голубей! – крикнул помощнику бог и, раскинув свои белые крылья, взмыл под самый купол.

Голуби белым шлейфом летали за Янушем. Бог лежал животом на полотне, раскинув в стороны руки, и сам напоминал большую белоснежную птицу. Иногда он делал сложный кульбит, крутясь вокруг своей оси, и голуби, раскинув крылья, тоже кувыркались в воздухе.

Под конец полотно с лежащим на нем богом взмыло под самый купол. Януш чуть нагнулся вперед и… белой молнией полетел вниз. Голуби устремились за ним. Мое сердце остановилось. Я вспомнил, как Януш говорил, что чуть не поломал ноги на представлении. Я подпрыгнул на скамейке и от страха закрыл глаза руками.

– Козьма! Ну что ты на самом деле? – услышал я недовольный голос бога.

Я открыл глаза и увидел Януша, сидящего на полотне в метре от манежа. Над его головой хаотично летали голубы, осыпая мелкими былыми перышками.

– Не могу я, Януш, – крикнул откуда-то сверху Козьма. – У меня руки трясутся.

– На мне страховка! – Януш подергал тонкий трос у себя на поясе. – Что может случиться?

– А если не удержу? Страховка нужна на высоте, а когда ты камнем падаешь вниз, она бесполезна, – возразил Козьма.

– Хорошо! Ежи, помоги со страховкой. Сможешь меня удержать, если что? – спросил Януш у усатого Ежи.

– Да, ты легкий как перышко, – засмеялся Ежи. – Я тебя – и не удержу? Помнишь номер, когда Влад решил попробовать, как София, на качелях полетать, а качели не выдержали? Так это я тогда его удержал. Причем один!

– Хорошо! Тогда давайте еще раз и, Козьма, прошу тебя… Смелее, – сказал Януш и снова взмыл над манежем.

Если честно, я не очень понимал всех этих страхов Козьмы. Януш ведь летал на крыльях, а Козьма просто держал трос с полотном. Бог не мог упасть, и я не знал, для чего ему нужна какая-то страховка.

Пока Януш летал, Марго кивнула господину Княжинскому. Тот постучал палочкой по доске с нотами, и музыканты заиграли красивую мелодию.

Голос Марго полился по манежу, заполняя его прозрачной голубовато-зеленой водой. Она поднималась все выше и выше, и вот уже все мы оказалась на дне моря. Вокруг меня извивались диковинные водоросли, мимо проносились стайки морских коньков. Под ногами чинно проползали крабы. А высоко над моей головой проплывал бог в сопровождении белых морских рыб.

Я так увлекся дельфином, который затеял со мной игру, выныривая из-под лавки и толкая меня длинным носом в плечо, что не заметил, как Януш закончил репетицию.

– Анхель, – Януш снова, как ни в чем не бывало, сидел на полотне, как на качелях, и махал мне рукой. – Хочешь полетать со мной?

Конечно, я хотел! Вернее, я не ожидал этого, и предложение Януша меня просто сорвало с лавки и выкинуло на арену. Я побежал к нему, кубарем перелетел через бордюр манежа, а потом еще и зацепился ногой за колеса коляски Марго.

– Куда ты так торопишься, малыш! – Марго схватила меня за руку, спасая от падения. – Януш никуда от тебя не улетит.

Но я был уже возле парящего над манежем бога. Сильные руки Ежи подсадили меня вверх, и я оказался рядом с Янушем на полотне. Он снял с себя ремень страховки и застегнул его на моей талии. Потом показал, как держаться за полотна, и, обняв меня за спину, кивнул Козьме.

– Трогай потихоньку, – сказал ему бог, и… мы полетели.

Наверное, мы кружились совсем невысоко, но мне действительно казалось, что мы летим. Козьма держал на тросе полотно, но я был уверен, что это никак не было связано с полетом. Меня кружил над сценой Януш, гулко размахивая огромными белыми крыльями у меня за спиной.

Мне не было страшно. Я смотрел по сторонам широко раскрытыми от восторга глазами и чувствовал у себя за спиной сильную руку Януша.

– Тебе понравилось? – спросил Януш, легко спрыгивая на манеж и помогая спуститься мне.

– Да, – кивнул ему я, с трудом переводя дыхание. – Только зачем тебе эта белая тряпка? Ты же сам можешь летать без нее на крыльях.

Ежи, который снимал с троса полотно, посмотрел на меня и громко хохотнул. Януш сердито покачал головой, усатый замолчал и снова принялся за работу.

– Понимаешь… – Януш присел передо мной на корточки. – Не все люди видят меня таким, каким видишь ты. Они не знают, что у меня есть крылья, поэтому им кажется, что я летаю на полотне. Пусть так и думают, ладно?

– А еще я знаешь, о чем подумал? – сказал я, глядя на голубой свет, льющийся из глаз бога. – Вам с Марго нужно сделать общий номер. Она пела на русалочьем, и я видел море. Нужно, чтобы она пела на человеческом о небе. И получится очень красиво. Она поет, а ты летаешь.

– А это интересно, – почесал бороду подошедший к нам Милош. – Что скажешь, Марго? Ты сможешь выучить песню на человеческом?

– Ну, если вам не нравится, как я пою по-русалочьи, – пожала плечами Марго. – Я выучу человеческие песни.

========== Глава 19 ==========

Я каждый день навещал Верного. Кентавр радовался мне, громко фыркая и перебирая передними ногами. Он аккуратно брал с моей ладошки кусок подсоленного хлеба или яблоко, которое я специально для него припасал с ужина, и в благодарность клал мне на плечо свою огромную голову.

Иногда Габриэль позволял мне расчесать белую гриву Верного или жесткой щеткой почистить его черные бока. Со временем все обязанности по уходу за кентавром перешли ко мне. Я убирал его стойло, с трудом орудуя тяжелой лопатой. Я возил тележку с охапками сена. Я насыпал в его кормушку овес или свеклу и носил тяжелые ведра с водой в его поилку.

– Из тебя выходит хороший конюх, Анхель, – улыбался мне оборотень, посверкивая белыми зубами. – Давай-ка я научу тебя седлать его.

Накатавшись вдоволь на Верном и расседлав его самостоятельно, я с чувством выполненного долга отправился в свой вагончик, уверенно пробираясь сквозь знакомые кусты.

Поравнявшись с вагончиком Януша, я услышал какое-то движение. Потом тихо чиркнула спичка, и за ней послышался глубокий вздох. Януш сидел на скамейке из доски, и в его тонких пальцах дрожал красный огонек сигареты.

– Зачем ты куришь? – спросил я у него, присаживаясь рядом.

– Не знаю. Привычка, – бог пожал плечами, и я заметил, что его белые крылья опущены, а их длинные перья на самых концах серые от пыли. Я провел рукой по нежному белому пуху и Януш вздрогнул от моего прикосновения. – Испачкался? – спросил он, снова опуская вниз плечи.

– Это все ерунда, – улыбнулся я. – Нужно просто расправить крылья и стряхнуть всю пыль, которая к ним прилипла.

– Как у тебя все просто, – Януш улыбнулся и потрепал меня рукой по волосам. – Завтра последнее представление. А потом мы едем в Дрезден. Ты точно хочешь уехать с нами из своего родного города?

– У меня здесь ничего не осталось, – ответил я. – Мамы нет. Друзья тоже уехали. В моем доме живут звери, а в синагоге держат лошадей.

– Я не знаю, что нас ждет дальше, – вздохнул Януш. – Но я обещаю, что сделаю все, чтобы сохранить вас всех, – он щелчком отбросил сигарету в кусты и, обняв меня за плечи, посмотрел в черное ночное небо.

Я верил ему. Я точно знал, что бог не оставит меня, Шери, Милоша, Софию и всех остальных. Даже Шафира и Макса он защитит. Но кто защитит самого бога? Я прижался к Янушу и тоже посмотрел в небо.

– А я буду хранить тебя… – сказал я и тут же почувствовал, как за спиной Януша зашелестели, расправляясь, два огромных крыла.

Утром состоялось собрание труппы. На манеже стояли все волшебники и их помощники. Меня на собрание привел за руку Милош и усадил на бортик рядом с Янушем и Шери.

– Итак… – начал хозяин цирка, выйдя на середину манежа. – Сегодня последнее представление, а завтра мы начинаем собираться в дорогу. Все помнят свои обязанности, я надеюсь? – волшебники утвердительно закивали головами. – По распоряжению господина фон Штюка нам выделят роту солдат, которая поможет разобрать конюшню и зверинец. Их помощь ускорит сборы. Нам нужно обязательно добраться в Дрезден до холодов. Там нас будут ждать теплые вагончики и отапливаемые зверинец и конюшня.

– Янушка, видать, хорошо знает свое дело! – усмехнулся Шафир. Он вместе с домовым Максом сидел на заднем ряду и, фривольно развалившись на лавочке, попивал пиво.

– Кто такая Янушка? – тихо спросил я Януша. Тот ничего мне не ответил, а Шери, сидящая рядом со мной, сняла со своей ноги ботинок и со злостью запустила его в повелителя огня.

– Шафир! Если хочешь выступить по теме собрания, тогда прошу на манеж! – крикнул ему Милош.

– У меня нет вопросов по переезду! – махнул рукой Шафир и вынул из кармана помятую пачку сигарет.

– Не курить в цирке! – этот странный невысокий мужчина в блестящей каске снова выскочил, как по волшебству, и недовольно зашевелил пышными усами. Я внимательно пригляделся и… узнал лешего. Да, это был именно он. Лешие охраняют лес от пожаров. Это ведь их дом. А у этого лешего дом – это цирк, поэтому он очень боится, что его сожгут.

– А теперь еще одна проблема, – сказал Милош и посмотрел в мою сторону, – Анхель. Ну, вы все знаете, в чем, собственно, дело. Мы не смогли перевезти его вместе со всеми в безопасное место. Но в дороге, в окружении немцев… В общем, нам нужно придумать, как его спрятать.

– Почему мы вообще должны его прятать? – с заднего ряда подал голос Макс.

– Ты предлагаешь отдать его немцам? – нахмурился Милош.

– А что? – Макс поднялся и сплюнул на пол. – Почему мы должны ради него рисковать своими жизнями?

– Послушайте меня! – поднялся с места Януш и вышел на середину манежа. – Я сейчас напомню вам, кто мы есть. Мы уроды. Для немцев мы такие же нелюди, как и евреи. У нас с этим еврейским мальчиком один враг, поэтому одна судьба.

– Все это очень красиво, – снова сказал Макс. – А что ты можешь предложить по существу?

– Мы не станем прятать Анхеля. Наоборот, мы покажем его публике. Придумаем ему грим, и он станет помогать рабочим по сцене, – Януш посмотрел на меня и, улыбнувшись, окутал меня голубым светом. – А жить он будет в моем фургончике. Ты ведь не против, Анхель?

Конечно же, я не был против! Я выскочил на ноги и вприпрыжку побежал по бортику манежа, выкрикивая на ходу:

– Ур-р-ра-а-а!!!

– Тише, молодой шеловек! – Шери перехватила меня на середине пути и, взяв за руку, снова усадила на место. – Нужно выяснить, что думать про это остальные.

– Тогда голосуем? Кто за предложение Януша? – спросил Милош и первым поднял руку.

Я смотрел на волшебников, а они один за другим поднимали вверх руки. Они улыбались мне, даря надежду на новую, сказочную и прекрасную жизнь.

– Кто против? – спросил Милош и посмотрел на верхний ряд.

– Мы воздержались! – крикнул оттуда Шафир.

– Пусть пока живет, а там сами посмотрите, правильно ли поступили, – сказал Макс и, поднявшись со скамьи, пошел к выходу.

– Дед, так ты выступал на сцене? – внук ставит на столик давно пустую кружку.

– Не на сцене. На манеже! – поправляю его я.

– Даже не знала об этом, – вздыхает внучка. – В школе была тема для сочинения: «Ваши знаменитые родственники». А я даже подумать не могла, что мой дед был артистом цирка.

– Ну, это не твоя вина, майн либхен, – погладил я ее по рыжим волосам. – Я ведь тоже многого не знаю о вас.

– Наверное, страшно в первый раз было? – спрашивает внук.

– Давайте для начала мы уберем остатки завтрака, переоденемся и пойдем гулять в парк, – предлагаю я.

– Только обещай, что там ты продолжишь рассказ, – внучка весело подмигнула мне и, схватив со стола две чашки, побежала в сторону дома.