Цикл 35 17 На второй день

 Самое горячее время в студенческой столовой – двадцатиминутный перерыв, между 12:40 и часом дня. Вечно голодные студенты, бешеной волной стекаются на первый этаж, в просторное помещение, заставленное столами в разноцветных клеенках, и пропахшее полуфабрикатами. В этот небольшой промежуток времени, образовывается огромная, гудящая очередь. Впрочем, очереди весьма привычное явление для начала 90ых годов, и студенты, хорошо выспавшиеся на первых лекциях, стойко переносили это «испытание». Особо ленивые, в их числе и я, предпочитали прогулять час занятий, и заявиться в столовую в 12:00, чтобы приобрести общепитовские продукты с пылу с жару. И, главное, без давки.
 Я болтался в университете с 10 утра. Первую лекцию слушал в пол уха, ибо хотелось спать, и препод был нудным. После пятидесяти минут монотонного бухтения лектора, я помчался на крыльцо, покурить. Окинул взглядом территорию, надеясь увидеть Максима – его не было, что меня расстроило. Покурив, ради интереса, проштудировал расписание первого курса, висящее на факультетском стенде, чтобы знать, когда можно застать белобрысого. Сейчас у него «Вычислительные системы».
 Я направился в столовую - есть хотелось жутко. Поморщился, на подходах к нашему "ресторану", пахло далеко не розами. Никогда не забуду этот специфический столовский "аромат". Народу было немного. Пять первокурсников образовали небольшую очередь, тщательно выбирая салаты, и накладывая макароны с подливой в глубокие тарелки. Я широко улыбнулся, заметив белобрысую шевелюру и длинные стройные ноги, обтянутые джинсами. Вот он где, голубой прогульщик. Прихватив поднос, я растолкал первокурсников, преградивших мне путь. Такое обращение их покоробило.
- Что за дедовщина? – возмутился веснушчатый очкарик. – Это высшее учебное заведение, а не армия!
- Ю и зе арми нау, Оу-оу-ооо, ю ин зе арми нау, - гнусаво протянул я, и, пригрозив кулаком, как крутой дед, предупредил. – Хлебало завали, а то фанеру пропишу.
Максим, уже доставший кошелёк, чтобы расплатиться, хихикнул, бросив на меня беглый взгляд.
- Привет! – изображаю милейшую из улыбок и пристраиваюсь к нему.
- Какая наглость! – слышу гудение первокурсников за спиной.
- Он со мной, - зло выговаривает Максим, тряхнув головой. – Ну, бери жрачку скорее, - толкает меня в бок. – Уже моя очередь подходит.
 Честно говоря, увидев Малафеева, я расхотел есть. В памяти тут же возник вчерашний поцелуй, в комнате, обвешанной плакатами. Ещё пара подобных мыслей, и в моих штанах всё ходуном заходит.
Я схватил первый попавшийся салат – винегрет, и бросил в тарелку пару котлет с гречкой.
- Вот! – сую буфетчице больше денег, чем надо.
- Лишнее, - она возвращает мне переплаченные рубли.
- Я вилки взял, - предупредил Макс, стоявший поодаль. Широко улыбнувшись, я направился к нему. Видно, крышу мне снесло капитально, что я зацепился ногой за отодранный линолеум и чуть не завалился, чудом удержав равновесие и поднос с едой. Только компот из сухофруктов немного пострадал.
- Етит… твою налево, - процедил я. Максим, зараза белобрысая, ржал.
Хотелось сказать что-нибудь едкое, но он, улыбающийся, слишком красив. Моё сердце растаяло, ага.
- Пошли в уголок, - предложил я, указав рукой на угол столовой, скрытый несколькими стойками с цветами.
Максим, молчаливо согласившись, зашагал туда. Я последовал за ним, в наглую пялясь на его круглую задницу. Вспомнилась поговорка: «Эта жопа как орех, так и просится на грех».
Я сел напротив Макса, с кислым лицом ковырявшего свои макароны с мясом.
Лёгкость вчерашнего общения куда-то пропала. Максим, будто не родной, ссал посмотреть мне в глаза. Конечно, изучать сомнительные макароны по-флотски куда занятнее! Я тоже волновался.
- Это… - выдохнул я. Малафеев любопытно уставился на меня. – Как спалось? – бухнул я, первое, пришедшее в голову. Не самый умный вопрос, но что поделаешь – надо же завязать разговор.
- Плохо, - промямлил Максим, жуя макароны. Его щёки залились краской.
- Догадываюсь, почему, - захохотал я. – Что, - наклонился к нему и прошептал. – Шишку в кулачишку и… давай наяривать?
Макс кашлянул, и, не сумев держать смеха, прыснул. В итоге, его разжёванная жрачка, оказалась на столе, и даже у меня в волосах.
- Да ты, я смотрю, проницательный, - заметил он, утирая губы рукой.
- Может, я также ночь провёл, - шевеля бровями, по секрету признался я.
Малафеев снова засмеялся. Я облегчённо вздохнул. Обстановка разрядилась.
Подсаживаюсь к Максиму, который ничего не подозревая, хомячит свои макароны.
Кладу ладонь ему на коленку, и сжав, веду вверх, по упругой ляжке.
- Костя, - прошипел он с крайне неодобрительной интонацией. Ну-ну, по роже вижу, что нравится.
- Я скучал, - выдыхаю ему в ухо. Всё-таки, я гений – хорошее место застолбил. Здесь можно спокойно обжиматься, и никто не запалит.
- Я тоже, - тихо, скромно, согласился он и потёрся своей щекой о мой нос.
Бля-а, хорошо-то как.
- Максим! – в наш укромный уголок влетел надоедливый конопатый. Он держал в руках две тетрадки. Малафеев дёрнулся от меня, как от прокажённого. Я, дабы избежать конфуза, резко убрал руку с его бедра, ударившись, при этом об стол кистью.
- Что? – пытаясь сделать отстраненное лицо, протянул сивый, зло посмотрев на однокурсника.
- Мне кажется, что ты ошибся во втором предложении и выбрал не правильную временную форму… - затараторил он, и разложил тетради на столе. Твою мать, это, похоже, надолго. Переглядываемся с Максом.
- Жека, - лениво протянул он. – Не нравится – не списывай, - категорично заявил Малафеев. – Вон, возьми у Смирновой, нашей главной ботанши… У неё точно ошибок нет!
- Неужели ты не хочешь разобраться? – возмущённо и обиженно воскликнул конопатый.
Максим посмотрел на меня, ожидая помощи. А я что? Я миндальничать не люблю.
- Съеби уже! Не видишь – мы жрём? – прорычал я.
- Нервный ты, - буркнул Женя, и, схватив тетради, свалил-таки.
- Видимо, учтивость не твоя сильная сторона, - отметил Макс, коснувшись уже моей коленки.
- Ага, - киваю. – Зато, посмотри как эффективно! Кстати, - обнимаю Максима за плечи. Он вздрогнул. – Какие у тебя планы на сегодня?
- Ну, - белобрысый закатил глаза, и сделал вид, что прокручивает в голове сотню дел. – Например, в моих планах… познакомиться с тобой… ближе, - сексуальным шепотом произнёс он.
- Круто, - сглотнув слюну, выдавил я. Слова Максима прозвучали, как непристойное предложение, отчего у меня сладко свело низ живота.
– Сколько тебе ещё торчать в универе? – поинтересовался Малафеев.
- Два часа, - отхлебываю компот.
- Мне три, - грустно сообщил сивый, и, оживившись, добавил, - Ты думаешь о том же, что и я?
«Знал бы ты, о чём я думаю»… - пронеслось у меня в голове, но вслух я произнёс:
- В смысле, свалить?
- В смысле, да, - шало улыбнулся Макс и подмигнул.
Мы быстро понимаем друг друга.
Хороший знак.
***
 На улице стояла обалденная погода для начала октября. Я рассекал в любимой клёпаной джинсовке, на спине которой, чёрным фломастером старательно вывел лозунг трэшеров: «Thrash `till death». А в футболке с Металликой, подаренной Максом, я вообще чувствовал себя королём. Меня буквально распирало от собственной неебической крутизны. Максим выглядел не хуже, и я испытывал неподдельное эстетическое наслаждение, глядя на него.
Наш путь лежал через железную дорогу, парочку тихих закоулков, небольшой рынок и стоматологическую поликлинику. За ней, окружённый желтыми клёнами, стоял дом Максима. Дом образцового содержания, в котором жил, как выяснилось впоследствии, совсем не образцовый, но самый лучший парень на свете.
Я взял Макса за руку, когда мы чесали по шпалам. Он покраснел и жутко застеснялся. Я почувствовал, как вспотела его ладонь.
- Макс, всё хорошо, - подбодрил его я, и улыбнулся.
- Да, - улыбается в ответ. Я посмотрел по сторонам – вроде никого нет, поезд на нас не надвигается… значит…
Наклоняюсь к нему, и целую, желая испытать тот же взрыв эмоций, что и вчера. Но получилось совсем по-другому. Волнительно, трепетно. Тонкие пальцы Максима сжимали мои плечи. Где-то вдалеке гудел электровоз.
- Забудемся… и… поезд переедет, - выдыхает мне в губы. Это действие меня дико завело. Махнув рукой, снова притягиваю Макса к себе.
 «Встаёт, кобель!», - внизу живота тепло и слегка щекотно от возбуждения. Понимаю – ещё полминуты, и мы с Максом обречены дрочить друг другу прямо здесь… Или в кустах неподалёку.
- Костик, - Малафеев, хохотнув, приникает своим стояком к моей выпуклости. – Как домой-то пойдём?
- Надо остыть, - профессорским тоном выговариваю я, и сажусь на сверкающие сталью рельсы. – Курнём?
Максим усаживается рядом со мной и любезно предлагает LM. По тем временам, это было круто.
Сидеть было жутко не удобно – джинсы узкие, как лосины. Когда член в умиротворённом состоянии, и то не всегда комфортно бывает. А сейчас – жмёт, трёт просто невыносимо, так и хочется расстегнуть ширинку! Что не сделаешь ради «имиджа». Зато дома так кайфово ходить в свободных трениках с вытянутыми коленками.
- С нашего «Космоса» сильнее вставляет, - замечаю я, втягивая табачный дым импортных сигарет. Он показался мне особо вкусным.
- А с «Беломора», так вообще! – усмехнулся Максим. – Помню, я со своим другом Додькой, лет в 12, пробовал курить его… Представляешь, - смешок. – Я решил сразу две папиросины взять… Затянулся, значит, сразу обеими. Бля, думал никогда отдышаться не сумею!
- Ну, ты даёшь, экспериментатор, блин! – не сдерживаюсь, и глажу его по волосам.
- По траве потом валялся, кашлял… Думал, никогда в жизни курить не буду, - качает головой и озорно смотрит на меня. – Закурил, всё-таки.
- Я так про бухло думал, - делюсь своими первыми воспоминаниями о пиве. – Мне десяток стукнул. Прихожу на кухню. Смотрю – кружка. Думаю, лимонад, Байкал какой-нибудь. Хлебаю… Ё-моё! – выкрикиваю я. – Там батино пиво было. Ну, я всё изо рта на пол выплюнул. Потом папе сказал, мол никогда к алкоголю не притронусь. А он только головой покачал, типа: «Ну-ну».
- Какими мы наивными были, - хихикает Макс. – Прикинь, сдержали бы слово… Сидели бы такие трезвенники, - улыбается от уха до уха. – У меня, кстати, почти такая же история с пивом была… Только на даче у папиного друга. И конец у неё был другой, - тушит выкуренную сигарету, и накрывает моё колено ладонью. - Мне вкус тоже не понравился. Но я решил допить! А потом, в тихоря, ещё немного себе отлил. Меня так унесло! Короче, вштыренный, носился по даче, а потом заснул на грядке с клубникой.
- Тебе сколько было? – вскинув бровь, интересуюсь я.
- Одиннадцать, - застенчиво проговорил Макс.
Одновременно, мы поднялись с рельс, и снова взявшись за руки, пошли к Малафееву. Увы, когда мы выползли на более-менее людные улицы, ладони пришлось расцепить – тупые прохожие не поняли бы. За бесконечными разговорами, смехом, тёплыми взглядами друг на друга из-под ресниц, путь показался незаметным.
И вот, я снова ржал над очередным перлом, выданным Максимом, а он отпирал дверь в квартиру.
***
 Мы были одни дома. Мама Малафеева пошла в гости к подруге. Макс, как истинно гостеприимный хозяин, сходу предложил мне «выпить и закусить».
 Пока он строгал бутерброды на кухне, и разливал Пепси по стаканам, я осматривался в его комнате. Не смотря на то, что ещё вчера был в этом помещении, я ровным счётом не запомнил ничего, касающегося внутреннего убранства. Тогда, мне в глаза бросилось обилие плакатов, и всё. Какой, на фиг, осмотр интерьера, когда рядом стоял парень, не с того с сего понравившийся мне, которого я зацеловал, чуть ли не до потери сознания… Моя симпатия родилась слишком быстро, и, казалось бы, ниоткуда. Я думал над этим вопросом, когда возвращался домой, я думал об этом по пути в университет и на лекции. Встретившись с Максом, правда, думать перестал. Мозг переключился в режим «восторженного идиота», и я лишился возможности анализировать свои действия.
Я с любопытством осматривал комнату Максима. Всё-таки, личное пространство может многое сказать о его владельце. Кажется, Максу выделили самую большую комнату в квартире. Меня поразил образцовый порядок. Пыль вытерта, постель идеально собрана, на рабочем столе всё педантично разложено. Будто специально готовился к встрече гостей. Не то, что у меня в комнате. Там всегда стоит жуткий срач, из-за чего я постоянно грызусь с отцом. «Заведи собственную жену, и гадь сколько влезет, чтоб она за тобой прибиралась!» - бухтит он. Повсюду разбросаны всякие радиодетали, схемы, платы от телевизоров, и даже старый кинескоп, который мне жалко выкинуть. В углу стоит компьютер, притащенный батей с работы. Я постоянно насилую его, пытаясь «прокачать». Скомканные бумажки, опилки от точёных карандашей, видеокассеты с концертами и магнитофонные плёнки… А к моему рабочему столу лучше вообще не подходить – только я знаю, что и где там лежит. Оглядывая жилище Максима, мне стало немного стыдно за себя. Чистюля он.
 Второе, что мне бросилось в глаза – огромный, почти до потолка, стеллаж, забитый книгами. Я с пристрастием осмотрел его содержимое и вздохнул. Большинство авторов мне были неизвестны. Привычной и знакомой, мне показалась только полка с научной фантастикой. Айзека Азимова, например, и я люблю. «Да он книжный червь», - пронеслось у меня в голове.
- Ну и что, - вслух возразил я, и продолжил осмотр.
 Под большими плакатами, со знакомыми, можно сказать, родными, лицами музыкантов, скрывались светлые, девичьи обои, с каким-то цветочным узором. Ещё на стенах висели красивые акварельные рисунки, с не всегда понятными мне образами. Скорее всего, их рисовал сам Макс. И цветы! Много цветов – на подоконниках, на стойках по углам, и подвешенных на стены в кашпо. Моя маманя тоже больна цветоводством, к счастью, ко мне в комнату она не решается ставить растения. Когда Максим вошёл в комнату с подносом, я посочувствовал ему:
- Что, тоже маман цветами задолбала?
Он непонимающе посмотрел на меня, и величественно уселся на диване, положив ногу на ногу.
- Я сам развожу их. Мне это нравится, - холодно ответил Малафеев. Я опешил. Мда, неудобно получилось. Я решил отшутиться.
- Забавно, - сдавленно смеюсь. – Ты ещё скажи, что марки и этикетки от спичечных коробков собираешь.
- Собираю. Раньше, правда, больше этим увлекался. Сейчас на первом месте моя музыкальная коллекция, - ровно ответил Максим, обиженно посмотрев на меня. – Что в этом такого?
Понимая, что я мог задеть Макса, всё равно сгибаюсь пополам от хохота. Указав на него пальцем, выдавливаю:
- Хемуль! – сразу вспомнился этот страстный коллекционер-филателист, - Макс... Может… покажешь мне свою коллекцию этикеток? – потекли слёзы от дикого смеха. – Слу-у-ушай, а я много о тебе узнал… Цветовод, филателист… Ты живёшь насыщенной жизнью! – эти слова прозвучали как откровенная подъёбка, но я не хотел делать Максиму больно. Так получилось – ступил я основательно.
- Знаешь что! – Малафеев вскочил со своего места, громко топнув. Я посмотрел на него и обомлел. Я знаю Макса всего два дня, но за это время я ещё ни разу не видел такой рожи… Сначала, он походил на обиженную девочку, выпятив нижнюю губу, и готовый разреветься в любую секунду. Я моргнул, а Максим невероятно преобразился. Он вытянулся, как струнка, будто солдат из роты охраны. Серые глаза прищурены, и сверкнули стальным блеском. Пухлые губы пережили метаморфозу – белобрысый зло сжал их, превратив в ниточку.
- Ты меня обидел, - яростным шёпотом процедил он. – Уходи! – потребовал он, и указал на дверь длинным пальцем.
Я помялся с ноги на ногу. Непроницаемая маска не сошла с лица сивого.
- Ну и ладно, - насмешливо выплёвываю я, и тороплюсь покинуть квартиру. Я возился в прихожей, пытаясь завязать дрожащими руками шнурки на берцах. Максим до сих пор стоял в своей комнате, будто окаменевший.
Я выбежал в подъезд, и, прыгая через несколько ступенек подряд, спустился с четвёртого, до второго этажа. Что-то заставило меня остановиться.
- Сучара! – надрывно выпалил я. Это ругательство относилось не столько к Максу, сколько ко мне.
Я достал пачку «Космоса» и выцедил оттуда сигаретину. Сел на ступеньку и закрыл лицо руками. Понял, рыжее безмозглое ведро спермы, что совершил огромную ошибку. Надо было остаться, надо было извиниться. Грёбаная упёртость. Сраножопое честолюбие! Мне сложно переступить через себя. Я не прав на все сто процентов, но я не могу заставить себя повернуть назад. Но и вперёд идти, я тоже не могу. Поэтому сижу здесь, как памятник величайшему дебилу.
- Не все могут… - срывающийся голос заполнил подъезд, отдаваясь звонким эхом от стен, выкрашенных в ярко-зеленый цвет.
- Что? – вскакиваю со ступеньки, и чуть не проглатываю сигарету.
- Ааа, ты здесь, пукло рыжее! – довольно констатирует Макс, и я слышу шарканье шлёпанец о пол. – Не все могут быть такими как ты… - прокричал. – Крутыми… Да, я не такой! Я тебя не достоин, да? Вот и вали!
Это уже напоминало истерику.
- Иди ты на хуй, психопат! – ору на весь подъезд, и бегу вниз. С кем я связался, мама моя!? Мало того, что педик первостатейный, с комнатой в обоях в цветочек, так ещё и нервный. Нужно мне... возиться с таким! Нужно... Молнией вылетев из подъезда, распугав детей, сажусь на скамейку, что на игровой площадке. Казалось, сердце перестало биться.
- Козлина рыжая, никогда не подходи ко мне больше! – Малафеев выкрикнул это с балкона. Я встал со скамейки, и подошёл к нему под окна.
- Вот и не подойду… Но сначала тебе накостыляю, залупа сивая! – выкрикнув это, несусь обратно. Я на самом деле рассчитывал поколотить его.
- Открой! – настойчиво жму на кнопку звонка и колочу ногой в дверь. На третьем этаже выскочил какой-то мужик. Стал орать и грозился вызвать милицию.
- Сейчас наряд приедет. Максим, открой! – требую я. Малафеев ломается, и распахивает дверь.
Стоит передо мной сам не свой. На глазах слёзы. Сопит, носом хлюпает. В пол уставился. Желание навешать ему тумаков сразу пропало. Подчинившись велению сердца, хватаю его за плечи.
- Прости меня, блин! – умоляюще выкрикиваю я. – Макс… ну…. Ты… этот… - слова застревают в горле. Сивый внимательно смотрит на меня. – Ты… короче, ты самый лучший… Да.
- Да-а? – ехидно выкрикивает он. – Сначала обсмеял… И вообще, с чего ты взял, что я «лучший?. Мы второй день знакомы… Сам ржал надо мной… - последние слова он произнёс сдавленным шёпотом.
- Ты мне нравишься, потому и лучший! – решаю быть предельно честным. – Хоть крестиком вышивай… Ты не станешь нравиться мне меньше!
После этих слов, Максим перестал дёргаться, и наконец-то улыбнулся. Сталь в его глазах расплавилась.
- Правда? – робко поинтересовался он.
- Правда-правда, - уверяю, прижавшись к нему. – Мир?.. – с надеждой спрашиваю я.
- Мир… - согласился он, потянувшись к мои губам, и в миллиметре от них замер. – Только, не насмехайся больше… так. - попросил он с жалостливым видом. - Пойми, надо же мне было хоть чем-то заполнить своё одиночество...
- Обещаю, - шепчу ему в губы и захватываю их своими.
 Не прерывая поцелуя, мы пятились в комнату к Максу. Потеряв голову, удачно споткнулись, и бухнулись на тахту, накрытую пушистым бордовым покрывалом.
 Меня нереально колбасило. Я не хотел отрываться от губ Максима, я не хотел хоть на миллиметр разделять наши тела. Закрыв глаза, ничего не понимая, в перерывах между жадными поцелуями, я раздевал Макса. Когда он, голый, в одних носках, оказался подо мной, я простонал. Сивый запустил тёплые ладони мне под футболку, которая была несколько тесновата мне – размер маловат. Одним рывком я сдёрнул её с себя, и навис над Малафеевым.
У меня было достаточно девчонок, но никогда не сносило башню при виде сексуальной партнёрши. Я, впрочем, и не рассматривал их особо в процессе…
 Но Макс… Контраст его светлых волос, бледной кожи и хрупкого тела с насыщённым, тёмно-бордовым покрывалом взорвал мой мозг. Он, распластавшись, лежал подо мной, для меня. Часто дышал, рассматривая мои черты. А я изучал его. Вроде, должно быть необычно – всё-таки первый раз с парнем… Но нет – мне всё казалось настолько правильным и привычным, будто я всегда делал так. Будто… именно это я искал всю жизнь.
 Сначала робко, неуверенно, я провёл рукой по его плоскому, немного впалому животу. Максим напрягся, желая больше ласк. Покружив вокруг пупка, семеню пальцами к лобку. Сивый хихикнул с лёгким придыханием. Мне понравилось.
Устраиваюсь между его ног, и уже языком касаюсь его тронутого белобрысыми кудряшками лобка. Скольжу вверх, к пупку. В меру возможностей, прикусываю кожу. Разрозненно целую напряжённый живот. Слюнявя, проделываю цепочку из прикосновений губ к худым бокам.
 Максим извивается, и сжимает моё тело ногами. Приподнимаюсь, и вожу пальцами по оставленным мною только что мокрым дорожкам. Улыбнувшись, переношусь к его коленям. Целую их, опускаясь ниже, к бёдрам, трусь щеками о нежную внутреннюю сторону ляжек. Лобызаю и облизываю их, заставляя Макса всхлипывать. Не удержавшись, с нажимом, провожу по напряжённым яйцам сивого.
- Ах! – выдохнул он. Лыбясь, приподнимаю голову, и встречаюсь с ошалевшим взглядом Максима.
- Поласкай меня ещё, - просит он, а губы дрожат.
- Конечно, - глажу немного шершавой ладонью его плоть, а сам, щекоча тело Малафеева своими рыжими кудряшками, поднимаюсь выше. К груди. Накрываю ладонями и катаю между пальцами его соски. Он вздыхает и проводит большим пальцем по моей щеке. Начинаю зацеловывать его грудь, полизывать, покусывать розовые горошинки. Я даже дул на них! У меня уже кружилась голова, невероятно хотелось разрядки… Что сказать, никогда я не устраивал девушкам такой «прелюдии». Я не мог оторваться от Макса. Отвожу его длинные волосы, и отбрасываю назад свои, чтобы не лезли в рот, целую Максима в шею.
Наконец, притягиваю его к себе.
- Повернись, - шепчу ему на ухо.
Он разворачивается, прильнув спиной к моей груди. Задыхаясь, целую его плечи, светловолосый затылок, прохожу языком по выступающему хребту.
- Где тебе больше нравится? – приспичило поинтересоваться мне.
- Везде, - шипит он, и его рука скользит по моему торсу, возбуждающе щекоча. Пальцы очерчивают головку, а потом, тёплая ладонь захватывает мой член, и я инстинктивно толкаюсь в неё.
Максим повернулся ко мне лицом, и впился в мои губы. Мы стали ласкать друг друга. Рука Макса двигалась вдоль моей эрекции торопливо, но нежно. Я, напротив, был резок. Свободной ладонью, чуть ли не до синяков тискал Малафеева.
Простонав в рот друг другу, мы кончили ожидаемо, но в тоже время, неожиданно быстро. Размазав сперму, оставшуюся на пальцах по нашим телам, заваливаемся на тахту. Обнявшись, лежим минуты две, молча и неподвижно.
По предплечью Максима пробежали мурашки.
- Замёрз? – тихо спрашиваю я.
- Да, - в доказательство этого, жмётся ко мне сильнее, чтобы согреться.
- Укроемся, - командую я. Лениво, мы забираемся под мягкое бордовое покрывало.
Макс устраивает свою белобрысую голову у меня на плече. Его горячее дыхание приятно ласкает мою кожу. Понимаю, что через некоторое время, нам придётся повторить процедуру удовлетворения.
- У тебя много было? – бурчит Малафеев, уткнувшись носом мне в шею.
- Чего? – не врубаюсь, ибо витаю в облаках.
- Девушек… - говорит так, словно это что-то запретное.
- Эээ, - напрягаюсь и перебираю в памяти контакты, когда я был более-менее трезв. – Ну, штук пятнадцать… Где-то так.
- Фига, - удивлённо тянет сивый. – А когда в первый раз? – похоже, он решил утроить мне сексуальный допрос.
- В четырнадцать. В летнем лагере, - откровенно отвечаю я. Чего таиться-то?
- Ты даёшь… - с непонятной мне интонацией, промямлил Максим. – А у меня только вчера первый поцелуй случился, - с оттенком стыдливости выговорил он.
- У меня тоже, - усмехаюсь я, укладывая Малафеева на спину, а сам нависаю над ним. Рыжие волосы ширмой спадают вниз, отгораживая нас от всего.
- Как же так… - опешил Макс. – Ты что… трахался… и никогда не целовался?
- То, что было – не в счёт, - улыбаюсь я. И, правда, не в счёт. Сейчас возьму, перечеркну в сознании всё, происходившее ранее. Мои губы растянулись в улыбке.
- Ты ведь для меня, - хотел задать вопрос, но получилось утверждение.
- Да, - пальцы накручивают мои рыжие пряди.
 От радости, дарящей ощущение полёта, я засмеялся. «Влюбился… Точно, влюбился!», - осознаю, какое огромное, светлое чувство зародилось во мне, - «Макс, должно быть, тоже запал», - уверенно предполагаю я, видя, как светятся его глаза.
Я поцеловал его в длинные ресницы.
Мы никак не могли успокоиться.
 После пяти сеансов взаимных ласк, наши члены ныли. Мы не смогли сдержаться, и ублажали друг друга, рискуя быть застуканными, так как пришли родители Максима. За окном уже давно стемнело. Рассевшись на диване, мы смотрели концерт Megadeth.
- Ого, уже десятый час, - присвистнул я.
- Тебе пора? – разочаровался Максим.
- Могу ещё минут пятнадцать посидеть, - глажу Малафеева по щеке, и он расцветает. После, я остался ещё на 10 минут, а потом, снова на 15, затем, Макс уговорил меня посидеть ещё «полчасика». Когда и они истекли, я решил потусить ещё минут двадцать пять. В итоге, я ушёл от моего блондина только в двенадцатом часу ночи. Родители Максима ни разу не побеспокоили нас, только мама заботливо принесла чай с пирожными.
Макс вышёл со мной на лестничную клетку. Лениво, но, всё-таки, страстно поцеловавшись, мы расстаёмся.
- Покурим напоследок? – предлагает он. Разворачиваюсь на носках, и в знак согласия, протягиваю руки. Мы курили и обнимались. Казалось, что сигарета горит слишком быстро.
- Ты придёшь ко мне завтра? – выдыхает Макс.
- Конечно, - улыбаясь, целую его в макушку.
- А… послезавтра? – спрашивает Малафеев.
- Каждый день, - правдиво отвечаю я, понимая, что в противном случае, расспрос может затянуться надолго.
- Тебе не надоест? – озабоченно интересуется сивый.
- Нет, - крепко обнимаю Максима. – Ведь я… - запинаюсь. Хотел признаться в любви, но испугался – не слишком быстро ли. – Ты мне очень нравишься, - шепчу я, но эти слова не передают и половины тех чувств, переполняющих меня.
Нехотя, даже болезненно, мы разошлись. Казалось, что за этот день мы проросли друг в друга. Максим спустился со мной до первого этажа, и долго смотрел вслед. Я прошёл больше половины двора, и, обернувшись, увидел его хрупкую фигурку, стоящую в дверях подъезда. Макс снова курил, и помахал мне рукой. Я помахал в ответ, и послал воздушный поцелуй. Малафеев сделал вид, будто поймал его.
- До завтра, Максим! – кричу я, и силой заставляю себя уходить.
На улице похолодало. Фонари горели через один. Я едва успел на последний рейс автобуса, который вёз меня домой, почти на другой конец города. В салоне было всего три человека – уснувший пьяница, кондукторша и я. Растянувшись на изодранном сидении, прижавшись лбом к холодному стеклу, я смотрел в окно и улыбался.
Пролетавшие улицы сливались в причудливую сверкающе-чёрную мозаику. В голове клубились мысли, мечты. Сердце ритмично выстукивало: люб-лю, люб-лю, люб-лю. Максим меня покорил. Не только внешностью, нет. Он стал целым миром для меня – запутанный, противоречивый, мягкий, беззащитный, нежный… Когда-то одинокий. I'd live for your smile and die for your kiss - вспомнились слова из песни Скидов. Как правильно поётся, хотя романтиком меня не назовёшь...
 Теперь я с ним. И, полагаю… Нет, я уверен – не смогу бросить Макса.
Я засмеялся своим мыслям – всего меня переполняла радость. Похоже, я выглядел как конкретный влюблённый дурак – пьяница, сидящий через два напротив меня, приоткрыл слипшиеся глаза и понимающе улыбнулся.
***
 Я отложил в сторону любимый «Клаксон». Статью на последней странице я не осилил – ударился в воспоминания. Максим лежал на животе, и, подперев ладонями подбородок, читал книгу, одновременно покуривая свою трубку.
- Хватит уже, - выдёргиваю трубку у него изо рта. Сивый ругнулся, но не стал отбирать её у меня.
- Что тебя так увлекло? – скептически интересуюсь, и наваливаюсь на его худое туловище. Малафеев кряхтит, и с надменным видом выдаёт:
- Это книга о духовном развитии!
- Ну-ка, ну-ка! – заглядываю через плечо белобрысого и пробегаюсь по строчкам.
- Всё равно ты не поймёшь, - цыкает он.
- Куда уж мне, с грыжей, - усмехаюсь, и, зажав нос, с дикторским тоном, начинаю читать. – Астральное тело плавает над вами, может быть, слегка покачиваясь, оно связано с вами Серебряным Шнуром … Почти всё люди совершают астральные путешествия по ночам, но не помнят этого… Напрактиковавшись, вы сможете летать куда угодно, посещать моря, океаны, горы, для вас не будет границ… - с деланным восхищением вздыхаю. – Макс, ты до сих пор летаешь во сне?
- Хватит! – обиженно восклицает он.
- Что, наркоман какой-нибудь написал? – не унимаюсь я. – Максим, мне кажется, что ты, когда пыхнешь, сможешь покруче, поубедительнее придумать… А то что это такое – какие-то Серебряные Шнуры…
- Перестань, - начинает нервно дрыгаться подо мной. – И вообще, ты думаешь я забыл?... Не-е-ет, милый, я всё помню! – цедит он. – Ты обещал мне на второй день нашего знакомства, что не будешь насмехаться надо мной… И не выполняешь, данное тобой слово!
- А ты мне вчера обещал, что не нажрёшься, когда пойдёшь к своему Додику. Однако, вспомни, как я волок тебя до машины, как мыл в душе и раздевал?
- Я даже не блевал, следовательно, напился не сильно, - пытался парировать Малафеев.
- Даже завтрак мне сегодня не приготовил – спал, как убитый. Вся комната перегаром пропахла! – продолжал нападки я.
- Костик, прочти вот это, - Максим начал подлизываться и ткнул пальцем на строчку в предисловии к книге.
«В ответ он открыл всему миру, что дух Лобсанга Рампы вошёл (разумеется, предварительно испросив разрешение) в его тело (Хоскинса) в 1949 года, дабы исполнить свою земную миссию…» - дальше я читать не смог, так как расхохотался.
- И ты во всё это веришь? – с некоторой обречённостью в голосе интересуюсь я.
- Конечно! – искренне отвечает Макс. – Костя, в этом мире всё может случиться… Нельзя же быть таким Фомой! Другой человек может не поверить, что мы вместе 15 лет прожили – скажет, сказки…
- Ну да, - делаю вид, что соглашаюсь, дабы не нервировать моего мальчика. – Тогда… предварительно испрашиваю разрешение, чтобы войти в Ваше прелестное тело, - улыбаясь, шепчу ему на ухо.
- Константин, Вы невыносимы, - хихикает он. – Ваше прошение удовлетворяется…
- Теперь, время удовлетвориться нам, - подмигиваю я, и прежде чем поцеловать – думаю: «Как хорошо, что я всё-таки нашёл в себе силы извиниться пятнадцать лет назад».