Oldmonkey
Имитация
Аннотация
Представьте себе мир, где каждый может стать кузнецом собственного счастья. На любой манер, даже самый извращённый... Виртуальная реальность в не самом лучшем из выдуманных миров. Добро пожаловать в самую глубокую кроличью нору, которой позавидовала бы даже Алиса!
Чак уже привык, что этот всегда приходит под утро: часа в три ночи, когда поток клиентов схлынул, оставив после себя тошнотворную смесь запахов – спирта, табака, пота, спермы, розового масла и мятной жевательной резинки. Купаж намертво впитывается в волосы, липнет к коже, заставляя долго стоять под горячей – едва терпишь – водой, пытаясь с помощью жесткой мочалки и мыла избавиться от шлейфа воспоминаний.
Клиенты разные: молодые и старые, рыхлые и стройные, благообразные и отталкивающие, и общее в них только одно – все они неудачники. Так думает Чак, который работает в PCI уже пять месяцев. За это время он тут всякого насмотрелся. Каких только уродов не заносит к ним на огонек… А этот - просто псих.
Это видно по дерганым движениям, которыми он вытаскивает пригоршни мятых купюр и монет из карманов потрепанного тренчкота, по красным воспаленным глазам, которые смотрят сквозь. По тому, как он вздрагивает от вопросов и начинает притормаживать, пытаясь сформулировать ответ – хотя Чак спрашивает для проформы.
Визиты повторяются – один-два в неделю, час времени и всегда этот хрупкий женоподобный блондинчик, модель MI12-27.
Чак вносит данные в компьютер, краем глаза наблюдая за переминающимся с ноги на ногу клиентом. Наконец, он кивает психу на дверь – можно. Тот срывается с места как пойнтер, которому дали команду.
Оператор открывает капсулу, помогает устроиться, подключает датчики.
- Все в порядке, сэр?
Псих быстро трясет головой. Не терпится.
Чак активизирует панель и возвращается к своему столу. Он знает, что будет дальше: через час псих, шатаясь, выйдет за дверь и засядет на остановке напротив - будет ждать первого автобуса в сторону Ист-Сайда. Он всегда устраивается на спинке, широко расставляя ноги, закуривает и пялится в постепенно светлеющее небо, будто ждет оттуда персональной весточки.
Чака до сих пор мучает вопрос: что заставляет людей тратить последние деньги на этот эрзац жизни?
Услуги их компании стоят недешево… куда как проще снять сговорчивую деваху или покладистого мальчика.
Его куратор, мистер Симмонс, всегда говорит так: «Мы торгуем мечтой, парень, а мечта не может стоить дешево».
В инструкции же, которую ему выдали еще в первый день стажировки написано, что компания PCI «помогает сублимировать психически нестабильным людям их нестандартные желания и тем самым снижает количество преступлений на сексуальной почве».
Писал умник, сразу видно. Вот только Чак считает, что на эту вседозволенность народ подсаживается быстрее и крепче, чем на наркоту.
Заплати и создай собственную Вселенную. Будь требовательным демиургом. Твори по своему образу и подобию. Не стесняйся в желаниях. Что может быть слаще для затюканного офисного клерка или дамочки не первой свежести, которая уже не котируется на бирже невест?
Отчаявшихся и психов он видит сразу. Насобачился уже. В отношении таких предусмотрен специальный протокол. Сеансы записываются и становятся основой досье, которые периодически просматриваются куратором. В случае если куратор находит девиантное поведение «потенциально опасным для общества», файл пересылается в службу безопасности компании, а уж там спецы решают, дать ли делу ход или просто отказать клиенту в предоставлении услуг. Бан бывает страшнее, чем угроза оказаться в психушке…
Чак пару раз выступал свидетелем на закрытых заседаниях по поводу самоубийств бывших клиентов PCI Labs – до сих пор дрожь пробирает.
Конечно, существуют подпольные виртуальные клубы, которые и стоят дешевле, и никто тебе слова не скажет, даже если ты в своих фантазиях дошел до пыток или каннибализма. Но дело в том, что программы в самопальных капсулах сырые, да и оборудование сделано на коленке. В год выходит не одна сотня несчастных случаев с «машинами удовольствий». Причины разные – от короткого замыкания и асфиксии, до помешательства и необратимых изменений в мозгу.
PCI тщательно собирает подобную статистику и вывешивает на официальном сайте: полюбуйтесь, мол, уважаемые клиенты, каково это – связываться с кустарями.
Отбор в компанию строгий: лично Чак прошел пять собеседований и три тестирования.
Потом его приняли на стажировку, прикрепив к опытному оператору, который за месяц должен был определить, потянет ли новичок нагрузку. По окончании стажировки ему пришлось подписать контракт на двадцати страницах и еще дополнительное соглашение о неразглашении. Впрочем, работа непыльная, да и платят хорошо. Чак решил поработать пару лет – подкопить и вернуться в колледж, который пришлось бросить после того, как отец заболел. Эх, съездить бы на выходные к родителям - выбраться на озера, порыбачить, встретиться со старыми приятелями…
Но на этой неделе у него только один выходной, так что придется отложить.
Чак так замечтался, вспоминая старый дом, окруженный фруктовым садом, в котором растут лучшие в округе яблоки, родителей, проживших вместе без малого тридцать лет, и старого лабрадора Роджера, которого он всегда втихаря подкармливает под столом, что даже не заметил, как истекло время – на панели мигала красная лампочка.
Освободив клиента, он пожелал ему доброй ночи и вернулся в зал – нужно было включить режим очистки.
На тихий хлопок, раздавшийся с улицы, он не обратил внимания – район был «благополучным», полицейский патруль без устали курсировал вдоль их улицы, а весь периметр вокруг здания был утыкан камерами.
Чак начал заполнять отчет. Его смена заканчивалась, в шесть должен был прийти Ник, но после четырех клиенты никогда не появлялись. Кто-то уже сладко спит, добившись реализации запретных желаний. Кто-то, возбужденный сеансом, уже нарвался на неприятности и встретит рассвет в участке, а может и в больнице. В любом случае, их хлебное время закончилось, мелкая нечисть расползлась по углам в ожидании ночи, а днем их обычно посещали озабоченные дамочки, которым хочется чего-то остренького, но без экстрима.
Около пяти, когда серый утренний свет начал потихоньку просачиваться между высотных зданий, внимание Чака привлек пыльный сверток у бордюра. Увеличив изображение с камеры над входом, Чак вздрогнул и набрал 911.
Наряд приехал быстро. Осмотрев тело, копы оцепили место и стали ожидать дознавателей.
Пришпиленный к дивану взглядом лысого мужика с отечным лицом, который представился детективом Уоллесом, Чак хлебал кофе и прикидывал, когда его отпустят.
Детектив открыл объемистый блокнот и сел напротив:
- Итак, мистер Ковальски, вы утверждаете, что убитый был вашим постоянным клиентом?
«Ничего я не утверждаю!» - хотелось заорать Чаку, но он сдержался.
- Он приходил один-два раза в неделю.
- У него были какие-нибудь особые пожелания?
- Нет. Час времени. Один и тот же модуль.
- Можно посмотреть?
- Да, пожалуйста.
Чак поднялся, прошел к компу, загрузил галерею, щелкнул иконку MI12-27. На экране появился улыбающийся парень – тоненький, совсем молодой, с короткой «рваной» стрижкой.
- Интересно… - протянул Уоллес. - Мне нужна запись последнего сеанса.
- Детектив, у меня нет доступа к базе. Сейчас приедет мистер Симмонс, наш куратор, у него есть электронный ключ. Я думаю, от него вы сможете получить всю необходимую информацию.
- Разумеется… То есть, покойник бывал здесь часто. Ничего необычного не заметили?
Так и сказал – «покойник», мертвец, труп, жмурик, нечто, бесформенной кучей осевшее на мостовой и торопливо прикрытое пленкой.
- Мистер Ковальски!
Чак вздрогнул.
- Вы не заметили ничего необычного? Может быть, он был слишком возбужден или, наоборот, неразговорчив?
- Детектив, народ к нам не поговорить приходит, если вы понимаете, о чем я. Да и спокойных я тут никогда не видел.
Уоллес важно кивнул.
- И все-таки, Чак, что вы можете сказать о мистере Вайсе?
- Вайсе?
- Да, а под каким именем вы его знали?
- Я лично его не знал, детектив, а в базе у нас он значился под фамилией Блейк.
- Вы разве не спрашиваете документы у клиентов?
- Нет, если у меня не вызывает сомнений их возраст. В его случае сомнений не было.
- Хорошо. Так каким клиентом был мистер Блейк?
- Дисциплинированным. Не буянил, ни разу я не видел его под кайфом или пьяным. Платил, правда, всегда наличными.
- А это странно?
- Ну… да. В наше время не всякий таскает в карманах наличность, проще расплатиться карточкой. И еще…
- Да-да?
- Купюры были мелкие, мятые, он доставал их прямо из карманов и сваливал на стойку. Я всегда думал, где он их берет?
- Что ж спасибо, мистер Ковальски, за помощь, вы свободны.
Чак поднялся, направился в подсобку за курткой.
Пока он переодевался, в офис приехал Симмонс – они с инспектором что-то обсуждали на повышенных тонах. Смыться незамеченным не вышло, в спину ударило коротким:
- Ковальски!
Он обернулся.
- Что здесь произошло? – куратор сверлил его взглядом.
- Это лучше спросить у полиции, - пожал плечами Чак. - Я ничего не видел.
- Нам нужно поговорить!
- Хорошо, - согласился Чак, - позвоните мне. А прямо сейчас я иду домой.
========== -2- ==========
Пробравшись сквозь оцепление и толпу начавших уже собираться зевак, Чак пошел к метро. Вот только сел он на поезд, который шел в направлении, противоположном своему дому.
Часа через полтора, оказавшись в тихом пригороде, он барабанил в дверь весьма запущенного строения. Из окна второго этажа высунулась ярко-рыжая всклокоченная башка:
- Какого хуя ты ломишься в такую рань?
Чак поднял голову:
- Рори, открывай! Ты ведь еще не ложился, засранец.
Башка пропала. Спустя пару минут дверь осторожно приоткрылась, и Чак, обдирая бока, втиснулся в щель.
Рори О’Доннел был широко известен в узких кругах как спец по добыванию информации из труднодоступных мест. Этим он и зарабатывал на жизнь.
Чак познакомился с ним через одного приятеля с факультета, который периодически помогал О’Доннелу со всякой мелочевкой: покопаться в чужом компе или вытянуть запись с камер слежения. Чаку тоже предлагали подработать, но осторожный Ковальски не согласился и был прав. Тот чел спалился и был отчислен из университета, а до Рори волна не дошла. Он был вне системы, вне связей, хотя вроде и не особо скрывался.
- Чего приперся в такую рань?
- Помощь твоя нужна.
- Чаки, ты же знаешь – я за бесплатно не работаю.
- Сколько?
- А что тебе нужно?
- Инфа из компьютера детектива Саймона Уоллеса, полицейское управление Нью-Йорка.
- Опа! – морда Рори выглядела заинтересованной, - подожди-ка, я сейчас.
Чак расположился в комнате, расчистив немного места на захламленном диване. Рори вернулся с двумя бутылками пива, одну протянул Ковальски.
- Рассказывай.
Чак пересказал события сегодняшней ночи, не особо вдаваясь в подробности.
- Ну, а тебе-то какой интерес в этом копаться? – спросил Рори, - я так понимаю, чудик этот вынес себе мозги добровольно, чего ты паришься?
- Понять хочу.
- В этом твоя проблема, Ковальски, вечно тебе надо влезть, не живется тебе спокойно.
- Поможешь?
- Полицейское управление… - забормотал О’Доннел, - интересный расклад... ладно, давай так – позвони завтра к вечеру. Я подумаю, что можно сделать.
- Спасибо, Рори.
- Но-но! Я ничего тебе не обещал.
Но на хитрой ирландской роже уже проявилось выражение охотничьего азарта: натянуть полицейское управление? Это было заманчиво.
Проще всего было ловить Рори на острый крючок самолюбия, проще говоря – на «слабо».
Вечером позвонила секретарша Симмонса и сообщила, что Чака ожидают завтра к десяти утра в головном офисе. Спросонья Ковальски не сразу врубился, куда надо ехать, но ему еще раз повторили время и место, а также велели не опаздывать.
Утром, без четверти десять, он стоял у небоскреба, принадлежавшего PCI Labs, и прикидывал, за каким хреном куратор потащил его сюда. Когда здорово сбледнувший с лица со вчерашнего дня начальник встретил его в коридоре у лифтов, Чак удивился, но удивление его превратилось в шок, когда он понял, что они поднимаются на директорский этаж.
Ковальски здесь никогда не был. Холодный и безликий стандарт головного офиса на двадцать втором сменился мрамором полов и драгоценным деревом дверных створок, в углах стояли какие-то непонятные скульптурные загогулины, а в зале заседаний, куда их проводила ослепительная секретарша, висели абстрактные картины – серые прямоугольники, прошитые трассерами красных ломаных линий.
За противоположным концом стола, размером со всю квартиру Чака, сидел Эдвард Уайтчепел – владелец компании, которого раньше Ковальски видел только на рекламных плакатах и по телеку. Рядом застыли еще два персонажа с постными лицами. Как выяснилось – начальник юридического отдела и начальник службы безопасности.
- Мистер Ковальски, - поприветствовал его Уайтчепел. – спасибо, что нашли время. Хотите чего-нибудь?
«Остаться в живых», - мелькнуло в голове у Чака.
- Чай, кофе, может быть, воды? - продолжил владелец.
- Чай, - обнаглел Чак, развалившись на удобном стуле, - черный, сладкий. Только, если можно, в большой кружке, чтобы два раза не ходить.
Мистер Большая Шишка улыбнулся и повернулся к секретарю:
- Марджори.
Пока ждали чай, над столом тянулось молчание: Симмонс заметно нервничал и без конца теребил узел галстука, начальники рассматривали Чака, как два добермана, которым пока не дали команду «фас». Ситуацией наслаждался только мистер Уайтчепел.
Марджори подала высокому триумвирату кофе в крошечных чашечках, а перед Чаком поставила поднос, на котором расположились чайник, сахарница и молочник тонкого фарфора, серебряная вазочка с печеньем и здоровенная керамическая кружка из «Старбакс».
- Спасибо, - продемонстрировал вежливость Чак.
Секретарша тепло ему улыбнулась и удалилась, бесшумно прикрыв дверь.
- Итак, мистер Ковальски, расскажите нам о вчерашнем происшествии во всех подробностях.
Чак понял: вот зачем он здесь... Дался же им всем этот покойник. В компании случались вещи и похуже.
«Я чего-то не знаю, господа, но непременно узнаю», - подумалось Ковальски и он начал рассказывать.
Перекрестный допрос длился минут сорок. Ему попеременно задавали вопросы все, кроме Симмонса, который потел рядом и потерянно молчал.
В какой-то момент вопросы начали адресовать и ему, и Чаку даже стало его жаль – куратор невразумительно мямлил, чем явно раздражал присутствующих.
Наконец, их отпустили, поблагодарив за сотрудничество, и в лифте Ковальски пытался поинтересоваться, что случилось, раз сам небожитель снизошел до самоубийства чокнутого клиента. Но ему было сказано, что не его ума это дело.
И Чак отправился домой.
До вечера была еще уйма времени, и Чак маялся бездельем, пытаясь заснуть, но ничего не вышло. Часа в четыре, когда он уже собирался на работу, позвонил Рори:
- Приезжай.
- Не могу – у меня смена.
- Тогда завтра с утра, – буркнул О’Доннел и отключился.
========== -3- ==========
Ночь тянулась бесконечно.
Разговаривая с очередным клиентом, загружая программу, выпроваживая людей после сеанса, Чак всматривался в проходящие мимо него лица – раскрасневшиеся или бледные, высокомерные или растерянные, злые, виноватые, похотливые. Кто-то прямо, с вызовом смотрел в глаза, кто-то не осмеливался снять солнцезащитные очки в помещении, но все были одинаково подозрительны.
«Кажется, у меня начинается паранойя», - думал Чак и впервые радовался, что каждый сантиметр этого оазиса для извращенцев просматривается бесстрастными камерами.
Утром, сдав смену Нику и отбрехавшись от его настойчивых вопросов, Чак рванул к Рори. О’Доннел потащил его наверх – в единственное помещение в доме, где поддерживался безукоризненный порядок. Рори звал его «кабинетом».
Ирландец был мрачен и трезв, что слегка напрягало Чака. Он устроился в кресле напротив Рори и приготовился слушать.
- Короче, защита у копов – это детский сад какой-то, ей-богу, я…
- Рори! – прервал его Чак.
- Ладно-ладно, понял… Иди сюда.
Ковальски обогнул стол, за которым сидел О’Доннел, и встал рядом. Рори развернул на экране сразу несколько окон:
- Вот, смотри – Теодор Вайс, тридцать девять лет, белый…
- Что белый, это я и без тебя знаю.
- Угу… а ты знаешь, что твой самоубийца работал в PCI?
- Что?
- Ага, впахивал на них с колледжа. Гений, мать его. Разработка компьютерного обеспечения для вашей виртуальной хрени – его рук дело.
- Ты сказал «работал»?
- Ты, блять, дашь рассказать нормально или нет?!
- Ладно, извини… Всё, я заткнулся.
- Так вот, Вайс пришел в PCI, когда контора занималась еще всякой херней – компьютерными играми, навороченным оборудованием для визуализации, ну там три-дэ всякое…
- Да понял я, понял…
- Это хорошо, что понял. Но у нашего юного дарования были идеи, а у дяди Уайтчепела – нюх и бабки. Сначала у Вайса в подчинении было три программиста, под конец человек пятьдесят спецов – от дизайнеров до нейрофизиологов. Все шло отлично – PCI вышел на рынок с революционной разработкой, и деньги потекли рекой. Уайтчепел выстроил для лаборатории Вайса отдельное здание, потом пристроил к нему домики для сотрудников, спортивный клуб, детский сад, обнес все это забором с колючей проволокой… В общем, кормил с рук и подтирал задницу. Но пять лет назад мистер Вайс очутился в психушке с диагнозом «затяжная депрессия и попытка суицида».
- Откуда инфа?
- Это все есть в деле. И, кстати, оно закрыто. Я отсмотрел запись с камер слежения – чистое самоубийство.
- Я и не сомневался, что его не снайпер снял… Но почему?
- А вот тут начинается самое интересное. Пять с половиной лет назад Теодор Вайс проходил свидетелем по еще одному делу – о похищении и убийстве некоего Лена Вуда, двадцати двух лет, белого, студента нью-йоркского университета.
- Ты влез в архив?
- Ага, говорю же – как дети…
- Ну!
- Короче, пидор он, твой Вайс. Мистер Вуд был его любовником, они даже жили вместе. Когда Вуда похитили, то хотели получить с нашего гения бабосов. Он обратился в полицию, отморозков нашли быстро, но пацан к тому времени был уже мертв.
- Охуеть!
- Ага, - Рори просто светился от гордости.
- Рори, ты можешь загрузить все это мне на флешку?
- Не вопрос. Только я тебя прошу – будь осторожней. Твое начальство явно будет не в восторге, если узнает, до чего ты докопался.
- Знаю, не маленький…
- Окей. Тогда с тебя ящик пива и пара волшебных таблеточек от Мика.
- Не боишься, что мозги в желе превратятся?
- Не-а… что мне еще с ними делать-то?
- Работать на правительство? – ответил вопросом на вопрос Чак.
- Боже упаси! Ладно, вали давай – я спать хочу.
========== -4- ==========
Приехав домой, Чак заварил себе кофе и уселся перед компьютером – все равно не заснул бы. Сначала сданное в архив дело о похищении: протокол вскрытия, заключение баллистиков, фотографии.
Он начал пролистывать файлы и замер: на четком полицейском снимке – тонкое бледное тело, «рваная» светлая челка…
Глаза закрыты, но Чак знает, что они ярко-голубые.
Там, в виртуальной реальности, где Лен Вуд навсегда остался двадцатидвухлетней моделью MI12-27.
Какого хера? Внешность моделей – это всегда конструкт, фоторобот, каждый из которых разрабатывался с прицелом на то, чтобы заставить клиента раскошелиться по полной.
Кроме того, существовал специальный закон, запрещающий копировать внешность реальных людей. Компания пыталась продавить его отмену – ведь всем хочется провести горячую ночку с послушной кинозвездой или известным спортсменом, но процесс был проигран.
Как тебе это удалось, Вайс?
Чак открыл следующую папку: все то же самое – протокол, заключение, показания свидетелей, запись с камер наблюдения… а вот и запись сеанса.
Ковальски замер, зажав мышку во вспотевшей ладони – в этом было что-то отвратительное, стыдное, будто подглядываешь в замочную скважину. Но он-то ведь хотел разобраться. Это любопытство его малодушничало.
В конце концов, это улика. И двадцати минут не прошло, как человек, в голове которого происходило это действо, пустил себе пулю в висок. Почему?
Чак добавил виски в кофе, пару раз отхлебнул и нажал на кнопку Play.
Ощущения были странными – будто смотришь любительский фильм, который сам себе режиссер снимает на дешевую камеру, чтобы потом отправить родственникам: «а вот наш задний двор, вот качели, Рой, помаши бабушке ручкой и скажи «привет».
Чак видел все глазами мужчины, которого вчера днем поспешно закопали на муниципальном кладбище. С высоты его роста. Его ногами вымерял расстояния. Послушно крутил его головой.
Для полноты картины не хватало лишь ощущений: ванильного аромата сдобы из кондитерской, поглаживаний теплого ветра по скулам, легкой щекотки травы под босыми ногами. Вайс – а может, уже и он сам – брел по газону босиком, кроссовки на шнурках болтались в руке, но это все опять на уровне «вижу, но не могу почувствовать».
Позади осталась кованая ограда – то ли парк, то ли кампус. Яркий летний день, кругом зелень, неестественно-ядовитая, непропыленная; ровная, как по линейке, бахрома травы. Тихо - ни машин, ни птичьего пения…
Творцу не важны были эти подробности, его тянула сюда совсем другое.
- Ленни!
Чак остановил запись. Он не думал, что будет легко, но чтобы так ломало, проскальзывая по плечам чужой шкурой – до тахикардии и потных ладоней…
Нет, определенно он не ищет здесь удовольствия. Это успокоило на время.
Play.
- Тео!
К нему – нет к Вайсу – вприпрыжку несется стремительный изящный парень в рваных джинсах и легкомысленной цыплячьи-желтой майке.
Он только видит лицо, совсем близко, но не может – и слава богу! – почувствовать тяжесть рук на своей шее.
Чак делает над собой еще одно усилие – нужно растащить по разным углам ринга творца и рассказчика, персонажа и автора-повествователя, иначе он свихнется на исходе этих шестидесяти минут.
Ведь кино не про него, он здесь словно ангел за плечом – наблюдает, пытаясь быть милосердным…
- Ты как здесь оказался?
- Приехал на тебя посмотреть.
Чужие руки движутся беспрестанно – Чака сейчас начнет укачивать. Узкие ладошки с фенечками то пропадают из поля зрения, то опять выныривают, опускаясь на грудь. Смуглые мужские руки ни на секунду не в силах оторваться от смеющегося лица – гладят брови и переносицу, легко касаются губ, заправляют белесые прядки за уши. Лен морщится и фыркает, тянется за поцелуем.
- Ты ненадолго?
- Нет, у нас есть час.
- Тебе потом надо возвращаться на работу?
- Да, малыш.
- Не называй меня так.
- Прости. Пойдем, присядем где-нибудь.
Они опускаются на траву в тени чего-то с темно-бурой корой. Лен устраивается между колен Вайса – именно Вайса, об этом все время приходится напоминать себе – опираясь спиной, и перед глазами оказывается растрепанная блондинистая макушка.
- Как твои дела, малыш?
Мальчишка зыркает снизу вверх, но не поправляет:
- Хорошо. Я получил высший балл за эссе, - хвастается он.
- Ты молодец.
- Сможешь выбраться на выходные ко мне?
- Конечно. Я приеду в пятницу вечером. Часов в восемь.
- В восемь меня не будет, мы с ребятами решили выпить в городе.
- Ну, и славно. Я приму душ, приготовлю ужин и буду ждать тебя.
- Останешься до воскресенья? Пожалуйста… - юный манипулятор смотрит умоляющими глазами.
- Останусь.
Персонажу в клетчатой рубашке достается еще один легкий поцелуй.
- Чем займемся?
- Хочешь, сходим в кино? Или устроим пикник в Центральном парке?
- Ага, - с энтузиазмом подхватывает мальчишка, - а еще я отведу тебя в один марокканский ресторанчик – я его недавно нашел, там готовят потрясающий кус-кус, тебе понравится.
- Замечательный план.
Наступает тишина. Какая-то ненапряжная, теплая, по-домашнему разделенная на двоих – это чувствует даже Чак, оставшийся за меловой чертой этого круга.
Вайс тянет узкие, покрытые розоватым загаром плечи еще ближе к себе:
- Малыш, я хотел с тобой поговорить.
- О чем?
- Мне надо тебе сказать…
Под этим внимательным, все принимающим и нежным взглядом становится не по себе даже наблюдателю.
Лен полностью распахнут навстречу – просто ждет, чем наполнит его демиург этого странного места. И вдруг становится видно, как нити марионетки послушно подрагивают под чуткими руками Вайса.
Он, безусловно, мастер. А его кукла готова исполнить любой каприз, воплотить любой замысел. Ведь её не существует за пределами его взгляда. Мир – это только отражение авторского восприятия.
Кажется, Чак слышал о подобном на лекциях по истории философии. Убогая механика перчаточной куклы лучше, чем ожившая Галатея, вдохнув в которую душу, ты должен отойти в сторону, отказавшись от авторских прав. А эта игрушка будет покорно дожидаться своего часа в пыльном сундуке, пока ты не явишься, чтобы начать представление.
- Я…я заказал билеты – мы полетим в Париж, как ты всегда хотел.
С тонким писком Лен обхватывает шею своего создателя, и картинка с экрана пропадает: слышны только влажные звуки поцелуев и вздохи.
- Монмартр, Сен-Сюльпис, Лувр, - частит Лен и лицо у него, как у домохозяйки в иллюстрированном журнале.
- Да, мой хороший, все, что ты захочешь. Я люблю тебя.
- И я люблю тебя, Тео.
Больше они не разговаривают. Вайс перебирает тонкие пальцы, подносит их к губам, ерошит мягкие волосы – Чак готов спорить, что они пахнут детским шампунем. Лен что-то тихо напевает себе под нос.
Они оба растворяются в концентрированно-медовом столбе солнечного света, тонут в окружающей тишине...
На работе Чака встретил взволнованный Ник. Явно случилось что-то из ряда вон – глаз сменщика возбужденно блестели, и он едва не приплясывал на месте.
- Ковальски, знаешь новость?
- Нет, - сейчас он даже не в силах изобразить заинтересованность, но Нику это и не нужно.
- У нас новый куратор.
- В смысле?
- Открой сайт компании.
В новостном разделе сухим официальным языком сообщалось, что мистер Арнольд Симмонс, долгие годы верой и правдой служивший PCI, вынужден покинуть любимую работу «по состоянию здоровья».
Здоровья? Да на нем пахать можно.
Чаку было интересно, где именно промахнулся Акела: не доложил о визитах Вайса? Прокололся на интерпретации досье? Ляпнул лишнего полиции?
Не похоже на опытного и ушлого куратора.
Прощальное письмо с шаблонным и неизменным «спасибо за плодотворное сотрудничество, надеюсь…» и рядом – фотография и биографическая справка по новому куратору.
Мистер Стэнли Маклейн – похожий на питбуля, психолог по образованию.
Что ж, начальство не выбирают.
Смена выдалась на удивление спокойная – всего трое клиентов и лишь один захотел групповушку с несовершеннолетними. Чак объяснил, что, согласно закону штата, компания подобные услуги предоставлять не вправе. Но мужик попался агрессивный, и Ковальски вызвал патруль. Нарушителя спокойствия быстро упаковали и увезли. После двух желающие поразвлечься иссякли, и Чак решил, что выплатил кармический долг с процентами.
Тишина нагоняла на него тоску, он все никак не мог отвлечься от копошащихся в голове мыслей.
Почему пороки так прибыльны? Запретные удовольствия приносят баснословные доходы тем, кто умеет ими торговать.
Например, мистер Уйатчепел, обладатель потрясающего нюха, выстроивший свой бизнес на одиночестве идиотов вроде Теодора Вайса.
Вайс, почему ты так быстро сломался? Неужели этот пацан так много значил? Это что, та самая любовь, текстами о которой их пичкала учительница английской литературы, мисс Уолш? Да откуда старая дева могла знать что-то о любви?
И почему у их дурацкой любви всегда такой конец – Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, и этот, как его… который утонул, переплывая пролив.
Он вспомнил застегнутые наглухо блузки в цветочек и плиссированные юбки мисс Уолш, лихорадочный румянец, пятнавший щеки, подведенные кармином губы: «в основе глубокого чувства лежит самоотречение».
Вот только где грань между самоотречением и полной потерей себя?
Этого вам старикашка Шекспир не объяснит.
Утром Чак стоял на седьмом этаже уродливой высотки на границе спокойного района. Дверь квартиры Вайса была опечатана – копы уже явно там побывали. Какого хрена он сюда приперся? Что собирался найти внутри?
Но уйти просто так он не мог. Это было такое странное свербящее чувство в районе шейных позвонков – он должен был увидеть. Вероятно, предшествующие события разбудили в нем вуайериста.
С замком он справился за минуту, пролез сквозь натянутую крест-накрест сигнальную ленту и осмотрелся. Крошечная квартирка, бедная, но аккуратно прибранная, с дешевой мебелью и выцветшими обоями. Тут не было… да ничего тут не было – ни телевизора, ни компьютера, ни книг, ни растений, ни всяких мелочей, создающих уют, вроде вышитых диванных подушек.
Стерильное святилище, а в углу – главный алтарь. Фотографии Лена – десятки фотографий - улыбающегося, серьезного, пьяного, официального, спящего.
Чак надолго застыл у стены – виртуальная модель MI12-27 отличался от живого, вернее, от запечатленного беспристрастной камерой Лена Вуда так же, как любимица всех девочек длинноногая Барби отличается от реальной женщины.
Черты лица были резче, грубее, более мужественными, в них чувствовался характер. Нет, Ленни был по-прежнему завораживающе красив, но это была не стандартизированная кукольная красота.
На самой большой фотографии, окаймленной рамкой из темного дерева, Лен, с сигаретой в одной руке и чашкой кофе в другой, что-то говорил фотографу, вскинув брови и иронично ухмыляясь. Полнота жизни и ее сила переливались через поребрик рамки медленно и мощно.
«Наверное, - мелькнуло в голове, - он испугался, но ничего не просил, когда эти трое…»
Чак протянул руку и снял раму со стены. Из-под нее выпал сложенный вчетверо лист. Конспект чужой любви, написанный четким каллиграфическим почерком. Ковальски хотелось засунуть листок на место, уйти и забыть эту историю, но любопытство рвало его в клочья – ведь он уже добрался до таинственной двери, осталось только повернуть ключ в замочной скважине.
Малыш…
Ты терпеть не мог это прозвище, а я так и не смог объяснить тебе, что это слово не имеет отношения ни к твоему возрасту, ни к кажущейся хрупкости, ни, как ты часто язвил, к «масштабу личности». В тебе для меня сошлось все – ты был мне и любовником, и лучшим другом, и единственным ребенком.
Вышло так глупо. Я считал себя старше и мудрее, но оказалось, что это ты был моей опорой, а сейчас я – как бессильное беспозвоночное, копошащееся в пыли.
Я не знаю, зачем пишу это. Врач сказал, что мне нужно вести дневник, чтобы систематизировать свою жизнь, разобраться. Разобраться в чем? Ничего не осталось.
Я подвел тебя, я тебя предал. Подвел, когда не смог защитить, и предал, когда отдал тебя в вечное рабство. Пусть не ты, но твое отражение, мною же созданное, вынуждено покорно исполнять все прихоти, все фантазии любого, кто в состоянии заплатить. Слишком поздно я понял, что натворил.
Я не хочу просить у тебя прощения. Это было бы слишком легко. Каждый раз, уползая в иллюзию нашей прошлой жизни, я пытаюсь объяснить тебе все, рассказать, что чувствую, но беда в том, что ответы, которые я хочу услышать от тебя, даю я сам.
Малыш, я принял решение. Я устал, я не могу больше. Если бы я верил, то, возможно, смог бы жить дальше, надеясь на встречу. Но я не верю. Есть только здесь и сейчас, хотя «сейчас» у меня тоже нет, осталось только «было». Назад в прошлое – вот что я вижу во сне. Свой красочный ад я создал сам – ненавижу его и не могу от него отказаться. Это страшно. Страшнее, чем перестать быть.
Я люблю тебя, малыш.
Тео
Чак яростно сжимал кулаки, сминая чужую исповедь в тугой комок.
- Слабак, какой же ты слабак, Вайс!
Он бросился к выходу, второпях захлопывая за собой дверь кенотафа.
Быстрее, на воздух, к солнцу, здесь нечем дышать…
========== Эпилог ==========
- Итак, мистер Ковальски, чем обязан?
Небожитель положил холеные руки на массивную стеклянную столешницу и улыбнулся.
- Мистер Уайтчепел, - начал Чак, - у меня к вам есть просьба.
- Просьба? Какая?
- Прочтите это, - Ковальски протянул ему лист бумаги, выглядевший так, будто его пытались расправить утюгом – по углам проявились желтоватые разводы.
Владелец компании недовольно поднял брови, но начал читать.
Чаку пришлось несколько недель осаждать секретарей Великого и Ужасного, пытаясь пробиться на аудиенцию. В конечном счете, вымотанные его бесконечными звонками, дамы решились доложить о настойчивом сотруднике начальству.
Уайтчепел поднял глаза:
- Письмо Теда? Где вы его взяли? – голос звучал сухо.
- Это неважно.
- Хорошо, я переформулирую вопрос – зачем вы принесли его мне?
- Подождите, это еще не все.
На стол легли две фотографии – фотография Лена Вуда и аватар модели MI12-27.
- И что все это значит?
- Я надеюсь, вы относились к мистеру Вайсу не просто как к сотруднику и выполните его последнее желание.
- Зачем мне это?
- Из сострадания, человеколюбия…
- Ему уже все равно.
- А вдруг он был неправ? Вдруг жизнь после смерти существует?
- Ковальски, вы начитались баптистских журналов?
- Нет, просто я работаю в таком странном месте, где нет жизни и смерти – только имитация.
- Ладно, ну а зачем это вам?
- Не знаю. Хочу помочь, может быть?
- Кому?
- Всем нам, наверное…
- Вы уверены, что правильно выбрали специальность? Вам бы пошла сутана.
- Мы сейчас не о том говорим. Мистер Уайтчепел, пожалуйста, - он выделил голосом это «пожалуйста», - сделайте это.
Уайтчепел вздохнул и потер ладонями щеки.
- Хорошо. Я распоряжусь удалить профиль. Сегодня же.
- Спасибо, - Чак поднялся.
- Ковальски, не хотите перейти в отдел аналитики? У вас явные способности.
- Я польщен, но нет.
Видя замешательство на лице биг босса, он пояснил:
- Я увольняюсь.
- Почему?
- Хочу вернуться домой в Мичиган.
- И что вы там будете делать?
- Жить.
- А здесь?
- Здесь у меня ощущение, что я попал в виртуальную реальность производства PCI Labs.
- Думаете, там будет лучше?
- Не знаю, мистер Уайтчепел… но лучше сделать и пожалеть.
- Что ж, вы, наверное, правы, - он неожиданно поднялся и протянул Чаку руку, - у меня к вам тоже просьба…
Чак терпеливо ждал, не прерывая рукопожатия.
- Если найдете в Мичигане жизнь – дайте знать.
5 комментариев