WXD

Останься

Аннотация
Близкий друг и одноклассник уезжает на заработки - чем не повод устроить вечеринку? И чем не повод признаться ему , близкому и верному, в том, что лежит у тебя на сердце?


Если бы не Юркино сообщение, Олег не стал бы включать компьютер. Ощупью пробрался бы на узкий топчан, и, не раздеваясь, укрылся старой махровой простыней. И, наверное, сразу бы уснул.
Сообщение было коротким: «ты где?», но пришлось искать лампу, возиться с ноутбуком, который в последнее время оживал только с пятой попытки, выходить в скайп. Они не говорили уже больше недели — с Юркиного отъезда. Если изъять из уравнения единственный «икс», заменить его привычной рутиной, то у Юрки действительно были причины молчать — отъезд, работа, старый ненадежный планшет, и все переживания легко отключались, пока хватит самообмана. Олег думал, что так и случится — Юрка спрячется в законных отмазах, и он сам не выдержит, позвонит первым, и врежется в стену: «Слушай, мне тут некогда, давай потом». И он тянул время, избегал соцсетей, отворачивался, — а получилось наоборот, и не он, а Юрка догонял его короткой, но очень понятной смской.
Поежившись, Олег еще раз открыл сообщение.
Здесь я, где мне еще быть. Спрятаться, соврать? «Не дома, перезвоню».
Нет, он хотел его услышать, увидеть, хотел все, что способна предложить невидимая сеть — пара старых экранов, сим-карта, несколько метров оптоволокна.
Олег думал — как я на него посмотрю? Что скажу?
Ноут на этот раз включился без осечек.
Едва он запустил скайп, замигало оповещение о звонке. «Звонит dog out» — «Принять».
Юрка несколько секунд повозился на своей стороне — устраивал планшет так, чтобы попадать в камеру, потом повернулся в профиль и картинно замер.
— Ох, нифига! — Олег подавился безобидным «привет». Юрка уезжал со своей обычной прической: отросшие пряди разной длины закрывали уши, лоб, лезли за воротник и успели выгореть на солнце — до парикмахерской он, как всегда, не дошел. Теперь ничего этого не было — в прямом смысле. По Юркиной голове явно погуляла машинка, не оставив даже короткого ежика.
Он покрутился перед камерой, провел по макушке пятерней.
Олег хмыкнул. Недавнее замешательство прошло — для неловкого мычания и тяжелых пауз, которых он так боялся, просто не осталось места. Юрка никогда не носил коротких стрижек.
— Для военкомата вроде рано. Я что-то пропустил?
— Жара — пиздец. И грязно здесь — штукатурка, стружка, пыль, а душ только вечером. Короче, в пень.
— Короче — короче. Понятно.
Стрижка поменяла его неузнаваемо — удлинила нос, заострила подбородок и скулы, подчеркнула прямые линии, которые раньше не бросались в глаза, сделала старше. С экрана на Олега смотрел почти незнакомец.
— Галка видела уже?
— Ага, в тот же день. Она ведь не ты, от друзей не прячется.
Выпад Олег пропустил.
— И что сказала?
— Что меня покусала ростовская гопа.
Олег рассмеялся — Галкина гримаса вместе с интонацией представилась очень живо.
— Не, здорово смотрится. Непривычно только.
Юрка махнул рукой, поднес ко рту пивную банку. Даже сквозь монитор было видно, какая она запотевшая, холодная — банка мечты в жаркий июньский вечер. Олег сглотнул набежавшую слюну. Ему такая сегодня не светила — и вчера, и позавчера, и три дня назад. И завтра. Не заслужил.
— Хорошо тебе там?
— Отлично! Прикинь — большой поселок, домов сто, и все новые, так что работы — вагон. Еще и останется.
Олег улыбнулся — улыбка вышла натянутой и неживой, мелкое отражение внизу экрана не позволило это пропустить, отложить на потом. Юрка действительно отлично себя чувствовал, а еще его слова значили, что он не вернется до самого августа. Еще весной его дядя собрал бригаду — отделка, мелкое строительство, водопровод, электричество, все на свете — и к лету сумел перехватить хороший подряд в Ростове, в большой «долине нищих», которую только застраивали. Когда учебный год закончился, к нему напросился и Юрка — копил деньги на мотоцикл. Олег видел — блестящая хонда, черная с красными молниями, наверное, она стоила того, чтобы угробить последние каникулы перед выпускным классом.
Олег тоже хотел найти работу на лето, но быстро понял, что ничего не выйдет — в их зажопинске работы не было даже для тех, кто действительно в ней нуждался, куда там убивающим лето школьникам.
Хорошо там Юрке? «Отлично». Ну и порадовался бы, скотина.
Тем более Олег еще пять минут назад беспокоился, смогут ли они вообще разговаривать, а в итоге завидует — и злится.
Юрка отступил на пару шагов — за его спиной оказалась высокая стремянка, на которую он уселся. Отхлебнул еще пива, поставил рядом банку.
— Видно отсюда? А то стою, как дурак перед камерой.
Олег снова криво улыбнулся — ничего не мог с собой поделать, неловкость, к которой он готовился заранее, и которую они благополучно обошли, бродила внутри, отравляя мысли и слова, мстила за то, что не сумела вмешаться.
— Нормально, — кивнул Олег. Юрку со стремянки было видно по пояс — черная футболка, полотенце на плече, согнутое колено, на котором он устроил локоть. В углу комнаты высились ящики с паркетной доской, одна стена была еще не отделана, а с потолка свисала голая лампочка. Чья-то будущая гостиная или спальня.
— Устаешь? — спросил Олег и тут же поморщился: — Тупой вопрос.
Юрка пожал плечами.
— Сегодня не особо. Первые два дня было напряжно, когда мы всю эту хрень внутрь заносили — инструменты, материалы, краску… Я на втором этаже сижу. Ребята внизу спят, там еще не красили, зато тут нет никого. Короче, терпимо. Ты там как, рассказывай.
Олег вспомнил сегодняшний день — две заправки, автомойка, склад автозапчастей, больше напоминавший свалку — везде его отшили, едва он успел открыть рот.
— Не спрашивай. Никак, сижу на жопе ровно.
— Да… Слушай, Толян говорил, что нам люди еще нужны, давай я узнаю?
Олег отвернулся.
— Ага, Серега хер куда меня отпустит, гондон. Сам же знаешь.
Серега — отчим — не то что не отпустит, будет доставать до осени, если о таком заикнуться. Юрка уже пытался предложить ему в апреле, и Олег тогда очень ясно представил себе Серегино лицо: «Чо? Куда-куда ты собрался? Толчки за гастерами мыть?»
Юрка покачал головой.
— Блядство. Может, тебе как-то с ним помириться? Ведь он тебя куда угодно пристроил бы — на выбор. Ну как так-то?
Олег скривился.
— Все-все, забей. Расскажи лучше еще, как устроился. Не скиснешь там за месяц? Работать, спать, наверное, даже поговорить не с кем? Планшет сдохнет, и дальше что? Личная жизнь, то-се…
Юрка рассеянно поднял банку.
— С этим, действительно, не очень. У ребят там телевизор внизу, но это не вариант. В город только по выходным и только за продуктами, хрен вырвешься. Ладно, потерплю, куда деваться, знал, на что подписывался.
— Во-от, теперь въебывай.
Юрка засмеялся, Олег выдавил очередную кислую улыбку. На пару секунд оба замолчали, Юрка коротко кашлянул, Олег постучал по веб-камере, прогоняя накатывающую неловкость.
— Зато интернет нормальный, я смотрю.
— Да, интернет нормальный.
Пауза. Тишина.
Ну, вот, — подумал Олег, — так и знал.
— Слушай, я что хотел-то… — Юрка потер лоб, отвернулся.
— Что? — Олег дернулся и замер — его настороженный, испуганный двойник внизу экрана первым ухнул в болото: вот она, неловкость, вязкая, тягучая, как нефтяное пятно. Ползла, заполняя пространство, не давая дышать и думать. — Что?
Юрка опустил голову, пригладил пятерней остриженную макушку. Посмотрел на Олега без улыбки.
— Ничего. Забыл уже.
Олег заставил себя широко зевнуть.
— Ладно. Тогда… по койкам? Вспомнишь — звони.
Юрка смотрел на него целую долгую секунду. Олег смотрел на свое лицо в зеркале камеры: усталый вид, взлохмаченные волосы, но глаза — тревожные и ничуть не сонные.
Подхватив банку, Юрка одним глотком допил пиво — растянутый воротник футболки, горло, вскинутый подбородок — все это только усиливало тревогу. Олег поспешно нашарил мышь.
— Ну, все? До связи?
— Ага. Не пропадай, смотри, я за тебя волнуюсь.
— За себя волнуйся, гастарбайтер.
Юрка замахнулся на камеру пустой банкой и изображение исчезло.
Все. Шумно выдохнув, Олег распластался в кресле и закрыл глаза.
Хотелось, чтобы голова стала пустой и гулкой, как сухая тыква, хотелось лечь и забыть — сегодняшний день, разговор, отчима и Юрку. Надо пойти спать и...
Дом внезапно ожил, словно кто-то огромный встряхнул кукольное жилище. Хлопнула дверь, громко заговорили, снаружи залаял пес, свет вспыхнул сразу в нескольких комнатах — Олег сквозь ресницы увидел, как желтые квадраты легли на заросли в палисаднике. Кто-то поскребся в его дверь.
— Олежка? Не спишь?
Повернувшись вместе с креслом, он приподнял веки и посмотрел — комната и дверной проем размывались, тонули в тени.
— Нет. Что там? Вы чего?
Это была Вероника — тетка, сестра матери. У нее он и жил весь последний месяц, поругавшись с отчимом.
— Мне надо в шкафу найти кое-что. Я свет включу?
Олег кивнул, зная, что никакое согласие ей не требуется. Жаль, не лег спать сразу, как собирался, тогда бы он и не узнал, что кто-то заходил в комнату и рылся в шкафу. Хотя, с чего бы дергаться, шкаф был Вероникин, и вещи там лежали ее — старые, забытые, ненужные, высланные в самую дальнюю комнату, а свое барахло Олег просто вешал на спинку стула.
— Что там у вас? — Выключив компьютер, Олег перебрался на топчан. В глубине дома по-прежнему ходили, смеялись и разговаривали.
— Нинка пришла, говорит, завтра в школьном лагере какой-то спектакль для детишек. Представь, ночь, а она спохватилась! Нужен платок на Бабу-Ягу. — Вероника открыла створку.
Нинке, двоюродной сестре, месяц назад исполнилось четырнадцать, и Вероника очень ею гордилась — ее успехами в школе, красотой, увлечениями, планами, мечтами. Единственное, что делал отчим — любым способом доносил до Олега, насколько он никчемный кретин, но даже при таком раскладе Олег не завидовал Нинке ни секунды. Все было хорошо, пока ее желания совпадали с Вероникиными — идиллия, блеск, — но как только Нинка захочет что-то для себя, свое, личное, ни с кем не согласованное, сказка тут же поползет по швам. Вероника принимала только безусловное послушание.
— А там кто? — Олег выглянул за дверь. Скрип потонул в смехе и шепоте.
— Дашка. Ночевать у нас будут. — Вероника потянулась к верхним полкам, ситцевая безрукавка в мелкий цветочек натянулась на лопатках, русые пряди прилипли к влажной шее. Олег считал свою тетку очень красивой и, судя по реакции школьных дружков, которые иногда забегали в гости, не он один.
Кроме, пожалуй, Юрки. Когда он приходил к Олегу, садился на низкий кухонный диван, где уже устроилась с книгой Вероника, в его взгляде не появлялось ничего — ни смущения, ни блеска, ни липкого интереса.
Дом сиял, болтал, смеялся, скрипел дверцами и махал занавесками, словно огромный экран с неоновым клипом, вызывал тошноту резкой сменой кадров — и Олег шагнул в него, как в яркую воронку.
Он вышел из комнаты, а ведь собирался спать. В зале смеялись девчонки.
— Олежка! — окликнула его Нинка. — С нами Граф пришел, слышишь? — С улицы доносилось глухое повизгивание. — Сам увязался.
— Граф? Сам?
— Ага. Может, его домой отвести?
— Сейчас посмотрю.
Дашка — Нинкина подруга — что-то прошептала ей на ухо и придушенно хихикнула, прикрыв ладонью рот. В другое время Олег не упустил бы возможности их подразнить, но на этот раз просто отвернулся.
Граф — большой черный доберман — был Юркиным псом. Два года назад его отец притащил в дом щенка — за окном поливал июньский дождь, Юрка с Олегом играли на кухне в нарды, он вошел, пригнувшись в проеме, и вытащил из-под мокрой куртки крохотное лопоухое существо. Оба тогда не сразу поняли, что это собака — существо скулило, пряталось от света и неловко поджимало тощие лапы. Юрка медленно его взял и, держа на вытянутых руках, осмотрел со всех сторон.
— Офигеть… И как такого кормить?
Со своего места Олег видел только уши — непропорционально большие, в разводах грязи. Спросил:
— Он породистый?
— А черт его знает, — весело махнул рукой Юркин отец. — Мусор с одной дачи вывозили, под крыльцом нашли.
Юрка очень привязался к щенку — таскал в ветеринарку, поил из соски, и через год несуразное существо вымахало в гладкого лоснящегося кобеля, который не только оказался породистым, но и укладывался в какие-то специальные стандарты. Впрочем, клейма на щенке не нашлось, и он так и остался Графом — Юркиным псом, любимцем всей семьи.
Сейчас Граф сидел на крыльце и порывисто вскочил, когда открылась дверь. Напряг уши, покружил рядом, ткнулся носом в ладонь, и замер на ступенях. Каждый день в это время Юрка с ним гулял — на школьном стадионе или в старых садах за зернокомбинатом.
Потрепав Графа по загривку, Олег сказал:
— Пошли, отведу тебя домой. — Но вместо этого опустился на верхнюю ступеньку и обнял пса за шею. Тот хотел лизнуть Олега в щеку, но в последний момент не решился — вытянул остроухую морду, понюхал рукав толстовки.
— Нет его здесь, понял? — буркнул Олег.
Граф отвернулся. В доме снова радостно засмеялись, заговорили, перебивая друг друга.
Вечер, случившийся неделю назад, накануне Юркиного отъезда, неуловимо был похож на этот, только чем — Олег никак не мог понять. Резкой сменой настроения, когда не ждешь, а реальность вдруг превращается в шумный бардак? Появлением Графа? Погодой? Чем-то…
Ведь ничего же общего.
Тот вечер начался на скамейке за старым кинотеатром — по дороге Юрка сообщил Олегу, что родители с младшими укатили на турбазу и можно не стесняться, устроить отвальную на все деньги.
Они шли к кинотеатру по разбитой, заросшей пыреем грунтовке — по привычке выбрали короткий путь. Вокруг пахло летней сыростью и лягушками, луна светила, исчезала, снова появлялась, роняя на траву белые, невыносимо резкие тени. Трава колола голые щиколотки, было прохладно, в Юркином рюкзаке лежало пиво и, кажется, что-то покрепче.
— Не скрутит? — спросил Олег, потрогав рюкзак. — Тебе же завтра ехать. Юрка засмеялся и сказал, что не скрутит. Тогда у него еще на месте были волосы, но он убрал их под шапку, из-под свитера торчала растянутая футболка, и он спешил — хотя можно было не торопиться.
Олег тогда впервые ощутил странный мандраж — ничем не оправданное щекочущее чувство, разбуженное то ли луной, то ли ночными запахами, то ли каникулами и Юркиным отъездом.
Сначала все шло хорошо — кроме них за кинотеатром собрались еще четверо: Женька Ларионов, Галка, Юлька из параллельного класса и Саня Демин. Пили пиво, обсуждали конец года, планы на лето, Юркину поездку.
Сначала не нашли стаканов, и девчонки отказались от водки, потом вспомнили, что стаканы у Ларионова в сумке, и стало еще веселее.
— Смотри, Юрик, Галка без тебя заскучает, — ржал Ларионов и лез обниматься. От водки у него всегда ехала крыша, он быдлил, нес ахинею и не думал о последствиях. Отключался. В общем, ничего нового в этом не было — все знали, каков Женька «под мухой», и не обращали внимания.
Стянув волосы в хвост, Юлька прижалась теплым боком к Олегу, скользнула руками под куртку.
— Замерзла, — объяснила она шепотом.
Холодный воздух превращал дыхание в пар, луна за ветками деревьев сияла острым ледяным осколком.
Олег смеялся со всеми, а сам прислушивался к себе — недавний мандраж перерос в тревожное возбуждение, такое же колючее, как луна.
Юркины глаза прозрачно вспыхивали, когда лицо заливал бледный свет.
— Ну, если заскучает, — гнул свое Ларионов, — я всегда смогу утешить.
— Жень, успокойся, — прошипел Демин, придерживая его за локоть. — Без тебя разберутся.
— А что, — не унимался тот, — не кобеля же своего Юрик оставит за ней присматривать. Юрик, ты как?
Юлькины руки под курткой напряглись, Юрка молчал — и это был плохой знак, но Олег слишком поздно его заметил.
— Заткнись, Ларионов, ты достал, — встряла Галка. Ларионов мутно прищурился, словно определял по голосу, где она стоит, потом дернул за рукав, стаскивая с лавки.
— Может, прям щас и начнем?
— Женек, — простонал Демин. — Ну хорошо ведь все было, а.
— Руки, урод!
Возня, сдобренная луной, превратилась в нелепый, суетливый хоровод: Юлька с Деминым бросились утихомиривать придурка, Галка норовила вцепиться ему в лицо, Олег растерянно топтался рядом. И только Юрка неторопливо отбросил бычок, снял рюкзак с плеча, шагнул вперед и ударил Ларионова в челюсть — продуманно, коротко, изо всей силы, и звук получился такой, словно он всадил молоток в кусок сырого мяса. Когда Ларионов, согнувшись, упал на четвереньки, Юрка добавил — ногой под ребра.
Девчонки завизжали, Галка картинно повисла на его плече, Демин вцепился в куртку, Юлька склонилась над Ларионовым.
Олег ничего не делал — отступив назад и сжав кулаки, он старался совладать с налетевшим вихрем: сквозь испуг просачивалось недоверие, за стройной, законченной сценой он видел необъяснимую натужность, едва ли не фальшь. Может, дело было в том, что он не просто смотрел — он видел Юрку, видел его спокойствие и холодный расчет, и не мог это сопоставить с масштабом ссоры.
Да и не было никакой ссоры. Ларионов, конечно, потерял берега, но не больше, чем обычно.
— Эй-эй, да вы ебанулись! — частил Демин. Сообразив, что Юрка не станет вырываться, он помог поднять Ларионова и усадить его на скамейку. Опустив голову, тот кашлял, шумно плевался и отпихивал руку Демина. Изо рта свесилась тонкая кровавая нитка.
Прогоняя озноб, Олег глянул на Юрку — тот пристально смотрел на него, вздернув угол рта.
Галка тяжело дышала, закрывая лицо руками. Юлька совала Ларионову платок и бутылку с водой. Заметно протрезвевший, он прополоскал рот, сплюнул, перегнувшись через скамейку, словно на приеме у зубного, и прижал к щеке мокрый платок.
Все понимали — вечер испорчен, но не могли разойтись просто так, не дождавшись развязки.
— Вы ебанулись, — неуверенно повторил Демин, как будто хотел ускорить финал. Впрочем, все этого хотели.
Юрка поднял рюкзак на плечо.
Ларионов сплюнул в последний раз, потер рукавом лоб.
— Бля, ты в следующий раз ебашь в пол силы, ладно?
— В следующий раз я тебя вообще убью, — отозвался Юрка, и все облегченно засмеялись, хотя шутка смотрелась плохо.
— Я домой, — быстро подытожила Галка. — Вы идете?
— Пошли, — кивнул Олег.
Назад возвращались той же дорогой, только теперь втроем — шагая между Юркой и Олегом, Галка то принималась нервно болтать, то замолкала.
— Отметили, короче, — вздохнула она, когда показался перекресток. Дом Олега был дальше по улице, и само собой подразумевалось, что отсюда он пойдет один.
По пути он все думал про Юрку — что это было? Если оценивать трезво, то крыша поехала не у Ларионова, а у него, хотя, нет — не поехала. Хладнокровие, с которым Юрка его приложил, не тянуло на минутную ярость. Ну, хотел поскорее сбежать со своей Галей, так никто и не держал — открываешь рот, говоришь «пока». А так, действительно, — «отметили».
Когда до дома оставалось метров двести, ожил телефон. «Юрка».
— Олег, ты далеко?
— В каком смысле?
— Ты где, говорю, дома?
— Почти.
— Слушай, вернись, будь другом. Мне кажется, в гараж кто-то залез.
— Чего? В какой гараж?
Сквозь трубку донеслось шуршание, словно сдирали пленку с сигаретной пачки, потом щелкнула зажигалка.
— Блядь, в батин, ну. Ты оглох?
— Погоди. Ты же… у Галки?
Трубка длинно вздохнула. Олег сам мысленно подобрал матерную рифму к последнему слову, которую Юрка заменил вздохом. Он плохо умел анализировать, но эмоции всегда улавливал досконально.
— Дома я, — сказал Юрка. — Проводил ее, и домой. Врубаешься? Возвращайся.
— К тебе?
— Ну не к ней же. Я дома, и кто-то трется во дворе. Не знаю, мне стремно. Просто иди сюда, ладно?
— Ладно, — повторил Олег, сообразив, что повернул назад сразу, как только услышал, что Юрка дома.
Подумал: гараж? Кто-то во дворе? Бред какой-то.
У ворот его встретил Граф — вытянулся в стойку, потом узнал, понюхал руки, и Олег привычно потрепал пса по загривку.
На крыльце появился Юрка — с фонарем, в расстегнутой куртке, он хмуро оглядел двор и посветил на стену гаража. Все окна горели, у дальнего навеса в полную силу сияла лампа, забранная колпаком.
— Что за иллюминация? Галка где? Поссорились?
— Нет, — бросил Юрка, а сам напряженно шарил взглядом по сгусткам темноты, до которых не дотянулось электричество — гараж, сарай, яблоня у забора. — Не поссорились, с чего бы.
— Ты в норме вообще? Кто к вам может забраться? И Граф — он бы хрен кого пустил.
Услышав свою кличку, пес метнулся к Олегу, потом к Юрке, и замер между ними на асфальтовом пятачке.
Юрка потер глаза.
— Он в доме был. Слушай, я не знаю, мне показалось, тут реально кто-то есть — в гараже топчется. Я вышел, он за угол смылся… кажется. Что-то я обоссался, пиздец, не на шутку. Сам не пойму, что за фигня.
Олег отобрал у Юрки фонарь.
— Пошли, посмотрим.
Действительно пиздец.
— Ты больше не пил ничего? Не употреблял?
— Иди ты.
Юрка застегнул свой бомбер, и они дважды обошли дом, обшаривая все длинным лучом фонаря. Граф трусил следом, обнюхивая забор и стены — наверное, тоже не понимал ночной беготни, устроенной хозяином. Двор выглядел мирным, спокойным и ничуть не страшным.
— Ну? — спросил Олег уже на крыльце. — Что-то ты, друг, перебрал сегодня. — Хотя знал, что ничуть Юрка не перебрал — как и он сам.
Тот пожал плечами.
— Не знаю… показалось? Ладно, хер с ним. Пошли еще посидим, у меня водка осталась.
— А что все-таки с Галкой вышло?
— Да ничего. Сказал, что мне рано вставать, попрощались, и все.
К соседскому дому подъехала машина, взорвав темноту фарами и басами. Захлопали дверцы, кто-то заговорил, музыка взвилась почти до ультразвука, потом смолкла и снова забарабанила — уже тише. Граф с рычанием бросился к калитке, Юрка поежился под своей курткой.
— Пошли в дом.
Олегу показалось, что реальность поглотил цветной видеоролик — шумный, бестолковый и внезапный, как безумие.
— А я тут подумал, — сказал Юрка в прихожей, — что уезжаю больше чем на месяц. На два, скорее всего. Прикинь?
— Это ты только сейчас понял? — засмеялся Олег, разуваясь.
Граф настороженно повел ушами и лег на коврик у двери.
— Вообще, да, — серьезно кивнул Юрка. — Раньше я об этом вроде знал, но как-то не доходило, что ли. А сегодня вот… дошло.
Обернувшись, Олег едва на него не наткнулся — Юрка замер напротив, высокий, прямой, в расстегнутом бомбере, и чем-то неуловимо напоминал Графа, когда тот становился в свою охранную стойку.
Тревога взлетела как ртуть в термометре, вспыхнувшее возбуждение — необъяснимое, нервное — покрыло шею сотней мурашек.
Олег неуверенно усмехнулся.
— Ты поэтому бедняге Ларику так навешал? — А сам машинально убрал руки за спину, чтобы не было видно сжатых кулаков.
Что происходит?
— Не знаю, — задумчиво ответил Юрка. — Странно все, да?
Граф вскочил со своего места и напряженно повел шеей, встав между Юркой и Олегом — наверное, эти тревожные вспышки передались и ему.
— Где там твое пиво, — пробормотал Олег. — Последний шанс отметить, давай по-быстрому похороним и его уже к херам. И пойдем спать.
Юрка отступил на шаг, позволив Олегу расслабиться.
— Странно. Отмечают обычно что-то радостное. Все так рады, что я сваливаю? И ты рад?
Олег тяжело вздохнул.
— Ты решил все запороть, даже не добравшись до пива? Пошли, накатим, а потом снова поищем твоего маньяка, или кто там шастал. Как в фильмах.
Юрка не стал спорить.
В кухне он выставил на стол бутылку и пакет с соком.
— Ого! А ты говорил — пиво. Это точно не пиво и даже не водка. — Олег повертел бутылку. — Откуда?
— Батин, в шкафу нашел.
— А не прилетит тебе за батин-то?
— Хватит дергаться, наливай.
На улице, в соседском дворе загорланила какая-то пьянь, сабвуфер снова встряхнул сырую темноту и отвесил несколько ударов в кухонное окно. Оба покосились на приоткрытую фрамугу, но никто не встал, чтобы закрыть.
— Так расскажешь, почему ты Галку так подло кинул? — После первой рюмки спросил Олег.
Юрка удивленно поднял бровь — правая была прямая, ровная, а левая легко ломалась посредине, придавая лицу что-то невыносимо резкое, почти надрывное.
— Что ты сочиняешь, никого я не кидал. Я хочу спать, она хочет спать, настроения нет, это теперь называется «кинуть»?
— Но ты же не спишь, — улыбнулся Олег. — Значит, наебал ее. Осознанно избавился.
Юрка посмотрел на него пристально, снова взялся за бутылку.
— Не гони. Если бы не эта хуйня в гараже, я бы давно уже спал.
Олег не ответил.
Они пили, оба пили одинаково, и ведь там, за кинотеатром, тоже не компот тянули, и вот сейчас, но выпивка не расслабляла, наоборот. Разговор тоже не шел. Все — ночь за окном, матовый свет кухонного плафона, запотевшая пачка сока с апельсином на боку, металлический блеск мойки — все казалось каким-то нереальным.
Юрка прижал обе руки к лицу, словно ощупывал, и покачал головой:
— Надо передохнуть. Не идет что-то, да?
Олег молча убрал бутылку на место, ополоснул стаканы. Юрка, тем временем, шуршал в зале — до Олега доносились шаги, быстрая нервная возня.
— Пульт не могу найти, — сообщил он, когда Олег, раскинув руки, упал на диван.
— Какой еще пульт, успокойся уже! То маньяка ищем, то пульт. Посиди, сосчитай до десяти.
Юрка ударил его подушкой, но все-таки послушно сел. Поморщился, глядя в темный экран на стене — телевизор так и не включили. Олег выпрямился, устроил затылок на спинке.
— Знаешь, как в клипе, — сказал он, и замолк, смутившись. Фраза требовала расшифровки, но не пересказывать же было недавние иллюзии — вспышки, холод, пар от дыхания, серия обрывочных кадров, бессмысленных и необъяснимо важных. Юрка тоже молчал — ждал. Вздохнув, Олег все-таки начал излагать детали, ожидая, что Юрка вот-вот засмеется, перебьет — без злобы и ехидства, но все равно заставит смутиться и пожалеть о сказанном. Впрочем, Олег и так жалел. Это была чушь, но кому еще кроме Юрки он мог ее рассказать.
Тот не перебивал, тихо слушал, рассматривая покрасневшие костяшки, а когда Олег выдохся, спросил:
— Так о чем твой клип?
Олег растерялся.
— Не знаю. Ни о чем.
— Так не бывает.
— Да они все ни о чем, и этот такой же. — Юрка в упор смотрел на него, и Олег скованно улыбнулся. — Ну, ладно, будем считать, что это просто порнуха. Ролик с порнохаба.
— Слишком много лишнего для просто порнухи.
— Значит трейлер к фильму. Такой шлак категории Б.
— Тогда недостаточно экшена.
— Короткометражка? Бессмысленно, бессюжетно, все подряд в одну кучу.
— Ну… нет. Хотя, может и подходит.
— Все, забудь. Я тебе рассказываю о клипе, который просто смотришь и не думаешь, а ты загрузил меня какой-то фигней.
Юрка усмехнулся и снова уставился в матовый экран.
Окна были забраны плотными портьерами, в прихожей мягко прошлепал по полу Граф. Завтра придется очень напрячься, чтобы поверить — это все было, не приснилось — пьяная прогулка, пустой дом, Юркин отъезд и холодный июнь. Олег закрыл глаза.
Юрка тихо сидел рядом — не двигался, молчал, и его присутствие можно было угадать только по беззвучному теплу, согревавшему левую щеку.
Недавняя тревога затаилась, свернулась в животе, отсчитывая секунды, как подлый метроном, отвлекала тиканьем часового механизма.
Олег потрогал языком сухие губы, сожженные коньяком, а потом почувствовал руку на правом плече — Юркина ладонь крепко обхватила, сжала, словно удерживала на месте. Олег затаил дыхание, но не открыл глаза. Он почувствовал короткое движение и такие же обветренные, шершавые губы, как у него, коснулись уголка рта, сместились чуть выше, потом ниже, скольжение смягчилось влажным дыханием, горьким от выпивки, и Юрка каким-то глухим, но очень твердым шепотом попросил:
— Открой рот.
Что он почувствовал в тот момент? Олег чувствовал горячую руку, по-прежнему сжимавшую его плечо: рукав так и не снятой куртки, резинка манжеты, а под ней — железные тросы сухожилий, осязаемая близость, за которой угадывалось живое тело — слишком сильное, чтобы с ним спорить. Среди мутных фантомов снова мелькнул Граф — пружинистая стойка, прыжок, и вот уже передние лапы сминают картонную грудь жертвы, а слюна обжигает кожу, смешиваясь с кровью. Юрка не нападал на него, но за неспешными движениями стоял тот же угрожающий напор. Мгновение, секунда — застывшая точка в пространстве, сплетенном из времени, места и беззвучных теней.
Олег приподнял подбородок, открыл рот, и затаившаяся пружина — возбуждение, тревога, ожидание, страх — змеей рванула к цели. Внешне он оставался неподвижным — закрытые глаза, прижатый к спинке затылок, осязание, сосредоточенное в одной точке, в двух — губы и плечо, схваченное твердыми пальцами, — но лихорадка уже коснулась лица, обожгла спину мурашками и дрожью.
Юрка, — подумал Олег, — не надо. Прекрати. Продолжай.
Юрка подался вперед — слегка, упираясь бедром в диванную подушку — и поцеловал, скользнув языком по пересохшим губам. Медленно прихватил нижнюю, верхнюю, отстранился, и снова осторожно прижался ртом, как будто ждал сопротивления — толчка или резкого удара.
Оба замерли, прислушиваясь к дыханию друг друга, к звукам дома, а потом Олег торопливо потянулся навстречу, не давая себе передумать.
Тачка на улице продолжала извергать тошнотворные басы, от которых вибрировали стены, и закладывало уши, но Олегу казалось, что это стучит его сердце в коконе из злых электродов.
И все вдруг стало простым и понятным, все сложилось в законченную картину — недавний мандраж, скомканная пьянка, драка с Ларионовым, Галка, которой вдруг «захотелось спать». Это было так пугающе очевидно, что Олег поспешил обойти эти мысли, затолкать их подальше, сосредоточившись на текущей минуте — ладонь, прожигавшая рукав, влага на щеке, на губах, ставшая тесной одежда, еще один поцелуй, оцепенение, жар и холод — здесь и сейчас. Он все не открывал глаза, и почему-то думал, что вот-вот Юрка повалит его на диван, но тот снова отстранился, и очень серьезно сказал:
— Потом придется поджечь весь этот колхоз и сбежать.
Почему? — хотел спросить Олег, но губы не слушались, а Юрка и не ждал ответа: сам откинулся назад — об пол глухо ударилась подушка — и потянул его на себя.
— Куртка, — с трудом прошептал Олег, и с таким же трудом разлепил тяжелые веки — Юрка смотрел на него снизу вверх, устроив голову на круглом подлокотнике, а на спинке болтался бомбер, который он неизвестно когда успел снять.
Олег расстегнул толстовку, но тут же забыл о ней, когда Юрка обхватил его за плечи и коснулся губами пульса на шее. Они целовались, пока грохот за окнами взлетал до издевательских высот, и Олег бедром чувствовал Юркин член — затвердевший, горячий и пугающе реальный. Никаких двусмысленностей — вот он, под тонким слоем одежды, осталось только окончательно забыться и протянуть руку.
Диван казался слишком узким, одежда жгла кожу, они обнимались, сплетались и путались на шершавой, неподатливой обивке — где угодно было удобнее, чем здесь, но происходящее оставалось слишком хрупким и условным, чтобы прерываться и искать другое место.
Не надо, — вспыхнуло в голове, когда Юрка дернул застежку на джинсах, — как же… как это вообще? Не надо — продолжай.
Уловив его панику, Юрка перевел дыхание, приподнявшись на локте, и спросил:
— Ты против? — так просто, словно предлагал чай или партию в нарды.
Вовремя.
— Конечно против, придурок, — пробормотал Олег, выдергивая его ремень из петель, — но какая теперь разница.
Юрка хотел что-то сказать, но не стал: перехватил руку Олега, сдвинулся так, чтобы уложить его рядом, поцеловал — поначалу вышло неловко, торопливо, но потом он запустил пальцы Олегу в ширинку, и все опрокинулось, поменялось местами, как во время полета на тарзанке.
Юрка целовал его в щеку, в угол рта, в висок — смазано, влажно, без разбора, потом прикусил ухо, и Олега выгнуло навстречу, словно он лежал не на диване, а на панцире пыточной койки, и в зажмуренных глазах вспышки перемежались кромешной темнотой. Он обнял Юрку за шею, словно тонул — он не ждал такого, не стремился к этому, но на задворках памяти мелькнул короткий эпизод: глухая ночь, зима, Юркина кухня. Родителей не было, они долго валяли дурака у кого-то в гостях, а потом пришли к Юрке — втроем, вместе с Галкой. Олег должен был спать здесь, на этом диване, но под закрытыми веками кружил пропеллер, наполняя желудок тошнотой, голова болела, и он выполз на кухню, надеясь найти аспирина или хотя бы переждать проклятый «вертолет». Из Юркиной комнаты доносился то ли смех, то ли скрипы кровати, и Олег торопливо прикрыл дверь, чтобы не слышать — черт знает, почему. Минут через пять дверь открылась, и на пороге появился Юрка — в одних трусах, мокрый — он явно еще не расстрелял весь заряд и выбрался за стаканом воды или что-то вроде. Олег, размазанный головной болью, смотрел на него — на низко спущенную резинку трусов, на взлохмаченные влажные волосы, и под солнечным сплетением пронесся нервный холод, очень похожий на тот, с которого начался сегодняшний вечер.
Это было один раз, и это была неправда, а теперь он выгибался на старом диване, сжимая в кулаке Юркин член, и открывая рот навстречу его губам.
Что-то упало на пол с пластмассовым стуком: пульт, — подумал Олег. Нашелся.
В самом конце, судорожно перехватив Юркину руку, он выдавил:
— Испачкаем диван. Я… — Юрка заткнул его очередным поцелуем, не переставая двигать рукой.
После Олег лежал, устроив голову на Юркином плече, и прикидывал — нужно ли вставать прямо сейчас, приводить себя в порядок, и уместны ли такие нежности. Впрочем, особых нежностей не было — он рассматривал сквозь полуприкрытые веки Юркин профиль, чувствовал его ладонь на бедре, и не отказался бы так уснуть, наплевав на тесноту, но как раз этого делать точно не стоило. К тому же, внутри, под перекрученной, смятой одеждой снова разгоралось желание — пугало и будоражило одновременно.
Нельзя.
Почему нельзя — после всего, что они уже сделали?
Спеша, отворачиваясь друг от друга, закрывая глаза и почти прячась, — но сделали, так почему заходить дальше вдруг нельзя?
Потому что это именно зайти дальше, — сам себе ответил Олег. — Туда, откуда можно и не вернуться.
Приподнявшись, он посмотрел на Юрку, не очень понимая, что хочет увидеть, но тот не шевельнулся — бледное, застывшее лицо, потемневшие волосы на висках, углы скул — закрытая неподвижность, темный экран, тишина и вечерний свет. Олег вдруг понял, что за всем этим обязательно последует ночной ужас и тошнота, и стоило бы употребить всю возможность до конца — чтобы не зря платить паранойей.
Раскаяние, сожаление на колючем каркасе страха — ну, чтоб было о чем по-настоящему сожалеть.
Давай. Опусти руку ему на живот, под футболку, там, где пояс джинсов, погладь, ниже, сожми и поцелуй — первым.
Щеки вспыхнули, и Олег сам испугался откровенности своих фантазий, как будто он приоткрыл дверь, а в нее хлынула стая липких чудовищ. Сначала в комнату, включить лампу — он знал Юркину спальню, как свою — раздеться, нет позволить ему себя раздеть, и лечь поперек кровати, опираясь на локти, не прячась, не отворачиваясь, широко развести колени, и…
Наверное, что-то — изменилось дыхание, потяжелела рука, пульс зачастил и сбился с ритма — его выдало, и Юрка открыл глаза.
Давай — сейчас. Он не будет против, он первым к тебе полез, глупо теперь выебываться.
Олег не успел ни на что решиться — во входную дверь кто-то шарахнул, следом залаял Граф.
Юрка скатился с дивана, застегивая штаны, и Олег ему даже позавидовал — любые внезапности заставляли его цепенеть и теряться. Спотыкаясь, он следом поплелся в прихожую.
Граф рычал и бросался на дверь, снаружи кто-то то ли стонал, то ли матерился. Удерживая пса за ошейник, Юрка щелкнул замком. На ступеньках крыльца сидел Вадик — пожилой алкаш, живущий по соседству. Он был босой, взлохмаченный, и никак не мог нормально надеть куртку — каждый раз попадал не в тот рукав. Время от времени Вадик лупил кулаком по перилам, по двери, по низкой скамейке, и его мат сливался в сплошной монотонный речитатив.
Граф рвался вперед и Юрка загнал его обратно в прихожую.
— Ты какого тут? — Он встряхнул Вадика за шиворот, и тот мешком повалился на пол. Пробормотал:
— Нет, сука, покрышки где? В гараже, небось, прячешь, падла. Открывай гараж!
Олег помог Вадику сесть — рукав куртки был в пыли и репьях.
— Кажется, маньяк твой нашелся, — засмеялся он, и, начав, уже не мог остановиться.
Историю с покрышками Олег знал — во время очередного загула Вадик их пропил или отдал кому-то, но был при этом уверен, что покрышки свистнул Юркин отец. Это была полная чушь — хлам из сарая Вадика мало кому бы пригодился, но, напиваясь, он упрямо приходил к соседям скандалить.
— Где он прятался, не пойму, — шипел Юрка, — мы же все тут обшарили.
В прихожей надрывался Граф.
Пока Юрка тащил Вадика к калитке, тот норовил вывернуться и требовал свои покрышки.
Олег быстро обулся, натянул куртку, успокаивая Графа. Стало по-настоящему холодно, луна перекатилась на другую сторону неба. После эпизода с Вадиком нельзя было вообразить, что они снова вернутся к тому, на чем остановились.
Он помнил — он хотел продолжения. И как раз собирался…
— Ты что, домой? — растерялся Юрка. Вадик хрипел, навалившись на забор. — Блядь, убил бы, вот же тварь.
— Да ладно тебе, — махнул Олег. — Пойду, утро почти. Во сколько ты завтра отчаливаешь?
— Толик в шесть заедет. — В Юркином голосе слышалось разочарование, которому Олег почему-то обрадовался, — но тут же постарался избавиться от неловкого чувства.
— Ну… давай, что ли, — осторожно кивнул он и протянул Юрке руку. Тот хмыкнул, улыбнулся и обнял его — неуклюже и совсем невинно, но сердце испуганно трепыхнулось. Юрка хотел что-то добавить — пауза после объятия длилась и длилась — но в конце концов просто махнул рукой.
— Давай. Позвоню, как устроимся.
Олег кивнул, покосился на Вадика, который, кажется, снова собирался упасть.
— Ага. Прослежу, чтобы этот долбоеб до дома добрался.
Юрка безнадежно покачал головой и повернулся к калитке, а потом вдруг обернулся и выпалил:
— Отец от нас уходит. Какую-то бабу себе в Сосновке нашел.
— Чего? — Олег глупо заморгал, сдерживая внезапно подступившую икоту. — Что за прикол?
Всю жизнь Юркина семья казалась ему чем-то монолитным и нерушимым, как гранитная скала — ужины, обеды, семейные праздники, спокойствие и надежное тепло — сказка с открытки, то, чего никогда не было у самого Олега. Такого попросту не могло случиться.
Юрка предостерегающе махнул рукой, рядом оглушительно затрещал куст сирени — Вадик все-таки рухнул, утянув за собой почтовый ящик. Юрка на него даже не посмотрел — отвернулся, сунув руки в карманы, и попросил:
— Не бросай меня. — В два шага он оказался возле калитки, уши резанул едкий скрип и щелчок замка. Олег стоял, сжав ладони в кулаки, горло наполнилось колючей ватой.
Утром Юрка уехал.
 
Он вспомнил об этом, сидя на крыльце с Графом, хотя боялся вспоминать, и все еще не решил, как относиться к случившемуся. На следующий день двигался как автомат — что-то делал, говорил, ел, начал искать работу. Потом пришло беспокойство — Юрка не звонил, не давал о себе знать, не вносил ясности.
Тревожная ночь отодвинулась, превратилась в размытое пятно, и спустя неделю уже казалась чем-то невнятным и далеким. Может, в самом деле, приснилось — темный экран на стене, спинка дивана и Юркины руки на плече, на шее.
«Открой рот».
«Не бросай меня».
И про отца — неужели, правда? Правда — Юрка ни за что бы не стал так шутить.
К горлу подкатил тяжелый комок.
Как они смогут дальше? Подурачились, с кем не бывает? Олег не сомневался, что просто так, даже с пьяных глаз такого не бывает ни с кем, относил всю историю целиком на свой счет, и ждал, ждал, как поведет себя Юрка, словно преступник считал минуты до приговора. Работу он не нашел, пару раз едва не нарвался на отчима, стал дергаться от каждой мелочи, и беспокойство переросло в тревогу — тоскливую и больную.
А сегодня Юрка отозвался — сам — и стоило бы облегченно выдохнуть, но радости почему-то не было.
Разочарование? Стыд? Недоверие? Что? Разговора не получилось, страх никуда не девался, еще и добавилось чувство вины непонятно за что.
Он будет сидеть там, — зло подумал Олег, — пока не накопит на свою хуйню, и ему давно насрать и на тебя, и на все остальное.
Дурак, — возразил кто-то тихий и грустный. — Ты хоть представляешь, каково ему там?
«Не бросай меня».
Включив свет на крыльце, Олег достал телефон и присел на корточки перед Графом. Включил камеру. Тот с интересом смотрел на него.
— Сейчас домой пойдем, да? Вот, так и сиди, молодец, — бормотал Олег, — не отворачивайся… Отлично.
Когда Олег поднялся, Граф спрыгнул со ступенек.
— Ну, вперед.
Он отвел пса домой, а на обратном пути настрочил сообщение, не давая себе передумать: «смотри, кто в гости прибегал» — и прикрепил фотографию. Через пару минут телефон ожил: «не спишь? я вспомнил, что хотел сказать» — и Олег понял, что страх отступает. Его затрясло, словно внутри все пошло мелкой рябью — предвкушение, холод и жар.
Кивнув Веронике с девчонками, он бегом добрался до комнаты и снова открыл ноутбук — лишь бы не заело, только не сейчас.
Разбуженный кулер недовольно тарахтел, но экран загорелся сразу.
Он выждал с минуту, стараясь успокоиться, отдышаться, взять себя в руки — и запустил скайп.
Вам понравилось? 128

Не проходите мимо, ваш комментарий важен

нам интересно узнать ваше мнение

    • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
      heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
      winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
      worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
      expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
      disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
      joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
      sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
      neutral_faceno_mouthinnocent
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив

5 комментариев

+
9
Владимир Офлайн 27 июня 2019 20:14
Мастерски передано эмоциональное состояние!
+
10
Кот летучий Офлайн 28 июня 2019 12:43
Кот ходит по подоконнику туда-сюда, подёргивая хвостом. Ну да, именно так всё и происходит. И если вовремя не остановиться или никто не помешает, то произойдёт непременно. А потом, задним числом, можно придумывать объяснения или оправдания, но это уже каждый сам для себя решает.
Пусти, не надо, давай, продолжай, не останавливайся, мы оба с ума сошли, да, и это здорово... И потом: только не бросай меня, пожалуйста.
Ну правда, всё именно так. Только Коту интересно: кому она нужна, эта правда?
+
9
uhuhuh Офлайн 28 июня 2019 14:40
А я попытался представить их будущее,пускай ближайшее. Русская деревня,бессмысленная и беспощадная,какие на ....й геи? Чего им теперь? В Москву,в Москву,работать ,работать?
Lika
+
5
Lika 15 сентября 2019 09:53
Спасибо. Просто попадаешь внутрь ваших героев - и все переживаешь сам. Эмоциональное состояние, качели эти - невероятно написано. И накладывая на наши реалии - страшно. Вот сейчас наберёт по скайпу, все будет хорошо, взаимно, сильно - и дальше что? Только бежать...
+
2
irato Офлайн 7 марта 2023 22:24
удивительное мастерство!- в толь коротком тексте передать абсолютно все! от эмоций до описания среды обитания. И как?!- будто шандарахнуло разрядом тока... и что с этим делать? с ув.
Наверх