Надежда

— День рожденья! Грустный праздник! — громко пел Дмитрий Алексеевич Солодовников и в перерывах между строчками прикладывался к бутылке. На нечитаемой этикетке был изображён то ли абрикос, то ли персик, пахла жидкость как шампунь, а на вкус — после того как ее убыло примерно на четверть — оказалась очень даже ничего. Вкусненькая. Да и выбирать было особо не из чего. Пиво в привокзальном ларьке разобрали, в ассортименте остался лишь этот «ликер», поэтому пришлось брать то, что есть. Тем не менее напиток ничего так пошел. И в голову на пустой желудок ударил так, что на песни потянуло.

Настроение было отвратное. А как еще может чувствовать себя человек, которого с его двадцать пятым днем рождения поздравила только «Рамблер-почта»? В офис Димке сегодня было не надо. Мать и старший брат-десантник открестились от него, стоило им рассекретить его ориентацию, и про него с тех пор забыли. Друзей Димка особо не заимел в силу стеснительности, необщительности и должности переводчика, позволяющей не особо часто выходить из дома. И вот результат, он праздновал в одиночку — стремным ликером и единственной пришедшей на ум песней, хотя оценить по достоинству его вокальные данные было некому: перрон вследствие позднего часа и дурной погоды пустовал. Один пьяненький Димка, пристроив задницу на спинку лавочки, колотил ногами в такт куплету по деревянным крашеным доскам сиденья в ожидании электрички на Москву. Зачем только, спрашивается, было все это затевать? Ведь в принципе Димке было норм. До сегодняшнего дня. Не всем же суждено стать душой компании? Но вот сегодня чего-то душу разбередило. Он даже решил съездить в родной Зеленоград и навестить мать, однако дома никого не застал и окна квартиры были темны. Может, оно и к лучшему. Вряд ли в ее отношении к Димке что-то изменилось. Не сказать, что он расстроился. Хотя, может, дело все в мрачной погоде — дожди Димка плохо переносил. А может, и более глобально — в отсутствии нормальных человеческих отношений. Гей, не гей, а любви всем хочется. Ну и секса, подумал Димка и как следует побулькал абрикосовым пойлом в бутылке. Секса хотелось не меньше, чем любви, а порой и сильнее. Жаркого, неприличного, так, чтобы ноги болтались на чужих плечах, а башка моталась и стучала об спинку кровати. Так, чтобы выть от удовольствия и царапать чьи-нибудь плечи. Да не просто плечи, а широкие, могучие, способные заслонить от невзгод внешнего мира.

— День! Рожденья! Грустный! Праздник! — Димка набрал воздуха побольше, да так и замер с открытым ртом: откуда-то, почти заглушенный монотонным звуком дождя, донесся жалобный писк. Он машинально сделал еще один глоток теплой абрикосовой дряни и обратился в слух. Несколько секунд было тихо, но стоило решить, что ему привиделось, как противный писк повторился. Димка сполз с лавочки и отправился вдоль по пустому перрону на расследование. Звук шел откуда-то снизу, с рельсов, надежно скрытых вечерней хмурой теменью. Парень подошел к краю платформы и аккуратно вытянул шею вперед. Сначала он ничего не увидел, однако писк не смолкал. Димка присел на корточки и аккуратно поставил бутылку на мокрый асфальт, а потом и вовсе лег пузом на платформу и заглянул в темный провал. Там на рельсах-шпалах сидел грязный тщедушный кошара, которого колотило так, словно его трясли за шкирку. Увидев Димку, он широко раскрыл розовую пасть и заорал с новыми силами — громко, хрипло и, можно сказать, требовательно.

— Ну не балбес ты? — укорил кошака Димка и тут же сам себе ответил: — Ну балбес же! Кто по рельсам ночью шляется? Сейчас же электричка пройдет — тебя аж до Москвы раскатает, ну?

Кошара заорала еще отчаяннее и стала подниматься на задние лапы по направлению к Димке.

— М-да, — констатировал образовавшийся пиздец Димка. — А ведь я даже кошек не люблю. Вот собаки — это да! Они верные, команды знают, их можно научить тапочки по утрам приносить. Вот ты, — Димка пьяно тыкнул в кота пальцем. — Ты мне тапки будешь приносить по утрам?

Кошак снова заорал, видимо на своем кошачьем клятвенно обещая Димке не только тапки, но и пиво поутру взамен на освобождение.

— Ладно, — смилостивился Димка и, перегруппировав тело так, чтобы ноги свешивались с края платформы, грузно шмякнулся на гравий, не успев по пьяни подумать, как, собственно, будет выбираться обратно. Протянул руку пищащему страдальцу и, поморщившись от впившихся маленьких острых коготков, подсадил мгновенно затихшего кота вверх на платформу. Там животное живо обнюхало бутылку с абрикосовым пойлом и отскочило, топорща усы.

— А мне нормально, — пожал плечами Димка и тут только сообразил, что до этого нормально еще лезть и лезть. Зацепиться за ровный бетон отвесной стены было невозможно в принципе, а подтянуться на руках и поднять вес тела Димка не мог ввиду абсолютного игнорирования спорта, начиная еще с физры в школе, где нечестную четверку ему ставили чисто на контрасте с другими еще более глистообразными однокашниками. Все бы ничего, но долгожданная электричка на Москву должна была прибыть с минуты на минуту, а точнее, через четыре с половиной минуты, и это уже было не смешно. Процедура «подтянуться на руках и закинуть ногу на платформу» для него была практически невыполнимой и вылилась в ободранные ладони, мокрую от пота спину и клятву всевышнему с обещанием купить гантели и делать зарядку прям с завтрашнего утра, если ему будет дарована возможность вылезти с путей до прибытия поезда. Причем желательно не на носилках и не в полиэтиленовом мешке, разобранным на части. Но кто бы знал, какие чудеса творят фары приближающегося состава и отчаянный низко-трубный гудок! На платформу Димка взлетел ласточкой, сам не поняв, как удалось это провернуть. Сграбастал новоприобретенного кота, недопитую бутылку и вошел в пахнувший застарелым мусором тамбур электрички. Уселся и, зажав бутылку коленями, как следует повертел у лица страшненького серого котенка.

— Блин, ты кто? Мальчик? Девочка? — скривился он и, распахнув куртку, с обреченным вздохом запихнул находку за пазуху, откуда с секундной заминкой раздалось довольное тарахтение. — И как мне тебя назвать?

В этот момент Димку резко качнуло вперед и платформа за окном плавно поплыла назад. Одинокий фонарь выхватил из темноты кособокий баннер с толстомордым дядькой, который тыкал в объектив пальцем и призывал идти на выборы главы районной управы. Текст плаката гласил, что депутат Никодимов Петр — отчество было оборвано — последняя надежда района на чистые улицы, повышение пенсий и безоблачное будущее.

— Вот и будешь — Надеждой, — миролюбиво пробурчал Димка и, ткнувшись виском в резиновый шнур, который при аварии следовало выдернуть, перед тем как выдавить стекло, придремал. Судя по притихшему мурчанию, Надя под курткой тоже отрубилась и своего нового имени не услышала.

До подъезда Димка дошел на чистом автопилоте. Абрикосовая бормотуха булькала в желудке и заплетала ноги в замысловатые кренделя.

— Что ж я так назюзюкался-то? — укорил сам себя Димка и срезал угол через газон, направляясь к своему подъезду по прямой. Оставалось сделать над собой последнее усилие — подняться на пятый этаж, дойти до кровати и провалиться в долгожданный сон. Надюха за пазухой, видимо почувствовав, что дом близко, завозилась и стала выбираться наружу через воротник. Димка перехватил ее одной рукой, второй нашаривая ключи и пытаясь при этом не выпустить почти пустую бутылку, но что-то все время вываливалось, потому что двумя руками удержать два предмета, один из которых отчаянно царапается и пытается вырваться — задача не из легких для пьяного человека. Димка, чертыхаясь, вышел из лифта и, поравнявшись со своей дверью, поставил на плиточный пол сначала бутылку, а следом ссадил туда же вырывающуюся Надежду.

— Сиди тут! — строго приказал он ей и сконцентрировался на дверном замке, пытаясь провести стыковку ключа и замочной скважины, которые упорно не желали встречаться. Оставленная без внимания Надежда распушила хвост на манер ершика и поковыляла на нестройных ножулях в сторону лестницы познавать огромный незнакомый мир, пока Димка с тихим матом штурмом брал собственную дверь.

…Валера Аверин нагнулся пониже и попытался обозреть заляпанное днище своего пассата. Утром он обнаружил под машиной подозрительную лужицу, которая могла быть чем угодно: от «кошка нассала» до «масло подкапывает», а последний вариант был очень нежелателен. Поэтому Валера весь день бдел и заглядывал железному коню под пузо, но вроде все было чисто. Оставалось забрать пакеты со жратвой с заднего сиденья и подняться к себе на восьмой этаж, чтобы за бутылочкой холодненького пивка отметить вечер пятницы. Он взялся за ручку задней дверцы, но в это мгновение дверь соседнего подъезда с треском распахнулась и на улицу вывалился высокий парень с вытаращенными глазами. Валера подслеповато прищурился и опознал во взлохмаченном нечто соседа, которого бабки на лавочке называли исключительно «этот педик». Парня Валера знал очень хорошо, и была в этом скорее не его заслуга, а прихоть архитектора-вуайериста, спроектировавшего двухподъездную семнадцатиэтажку в виде неправильной буквы «г», в которой жители с окнами на фасадной части здания вынуждены были шпионить друг за другом. «Этот педик» с пятого этажа видеть Валеру не мог. А вот Валера, проживающий во втором подъезде на восьмом этаже, как минимум треть «педиковской» квартиры мог рассмотреть как на ладони. В его поле зрения попадала почти половина кухни, треть гостиной — все чистенькое и достаточно скучное, а вот спальня выходила на другую сторону. Так что, возможно, Валера не знал что-то такое, что знали об ориентации соседа вездесущие подъездные бабки, которые несмотря на то, что микрорайон был новый, устроили себе на скамейке «завалинку и семки» и традиционно про все были в курсе.

Всклокоченный парень между тем замер на секунду, потом рванул вправо, остановился, развернулся на сто восемьдесят градусов и рысью поскакал налево. Выглядел он при этом достаточно хреново, чтобы Валера, оттарабанивший три года ведущим специалистом в психологическом центре, заподозрил неладное.

— Эй, сосед! — позвал он негромко, подхватив пакеты, и нажал на брелок. Пассат негромко цокнул блокировкой, а неадекватный парень встал как вкопанный, глядя на него невидящим взглядом. — Потерял чего? — мягко спросил Валера, приближаясь. Парень запустил пятерню в волосы и наморщил лоб.

— Надежду! — воскликнул он, и от отчаянья, которым был полон его голос, Валеру прошило холодом. — Надежду потерял!

Валера подошел ближе и повел носом. От соседа пахло так, словно он весь день закусывал водку абрикосовым вареньем. Это выходило за рамки привычного: ни разу до этого Валера за «этим педиком» такого не наблюдал. Чаи сосед на кухне гонял регулярно, пивко на диване с чипсами потягивал, но вот до белочки не допивался еще, да и на опущенца последнего похож не был — это факт. Значит, обстоятельства так сегодня сложились, и были веские причины, чтобы нормального до этого дня соседа так коротнуло. Валера аккуратно поставил пакеты со снедью на асфальт и поинтересовался как можно мягче:

— Что-то случилось?

— Случилось! — закивал Димка с готовностью. — День рождения сегодня случилось, понимаешь? Никто не поздравил! Никто! Одна Надежда была! А теперь и ее нет! Нет! — торопился он объяснить смутно знакомому молодому мужчине с внимательными карими глазами суть проблемы.

— Бывает, — мягко согласился Валера, быстро анализируя информацию. По статистике именно в день рождения у людей, склонных к депрессиям и тревожным состояниям, чаще всего случаются срывы. С парнем все ясно. Ждал чьего-то поздравления весь день, да не дождался. Вот и сорвался. И алкоголь это лишь усугубил. — Ты, главное, не нервничай! Когда надежда умирает, это ужасно, но все поправимо.

— Как умирает? — побледнел его собеседник и качнулся. — Ты что-то знаешь?

Валера напрягся. Может, парень решил, что его статус гея — это тайна? Неужели он сейчас невольно еще хуже сделал? Как же сложно подобрать правильные слова! Но и молчать нельзя, нужно разговорить собеседника, заставить его отвлечься, переключиться на что-нибудь другое. Парень тем временем воспользовался возникшей паузой и снова дернулся в сторону.

— Ты куда? — напрягся Валера и схватил его за рукав для надежности.

Димка задумался, прикидывая, куда мог слинять глупый кошак? Мелкая, а такая шустрая оказалась. Он отвернулся-то всего на пару минут, а Надежду уже как корова языком слизала. Ну и куда она могла отправиться по лестнице? И почему он решил, что не вверх, а вниз?

— Может, на крышу? — задался он вопросом вслух и дернулся обратно в сторону подъезда.

Валера сжал его предплечье в стальной захват и тряхнул.

— Нет! — Он твердо решил не отступать. Все оказалось еще хуже, чем он думал. Парень, кажется, готов свести счеты с жизнью прямо сейчас. Теперь Валера его не отпустит. Еще не хватало, чтобы тот с семнадцатиэтажки сиганул.

Димкины же пьяные мысли поскакали в другом направлении.

— На рельсы! — осенило его. Нашел-то он Надежду на железнодорожных путях. Вероятно, глупое животное решило отправиться туда, откуда его принесли. Димка что-то такое читал про то, что кошки способны возвращаться в знакомое место, даже если оно находится в нескольких километрах. Не исключено, непутевый Надькин радар ведет ее сейчас по направлению к вокзалу. — Точно! На железнодорожные пути!

Валера живо представил себе утреннюю сводку новостей и фото бывшего соседа, превратившегося в разбросанные по путям кишки, и решительно развернул парня к себе, взяв за плечи.

— Смотри на меня! — приказал он, и пьяный Димка постарался сделать то, что велено. — Надежда есть всегда! Слышишь?

Димка нахмурился и уставился на странного парня, выражающегося так пафосно и размыто, что понять его было нереально.

— Ну есть-то есть, — согласился он наконец, потому что спорить было сложно и глупая скотина где-то и правда шлялась в темноте. — Только где она?

Валера лихорадочно соображал, как отвлечь собеседника от отчаянных мыслей о самоубийстве.

— Она обязательно появится, — заверил он. — Она придет, когда ты ее совсем не ждешь, и оттуда, откуда не думаешь.

— Ну это да, — опять вынужден был согласиться Димка. — Она теперь хрен знает где.

Валера тем временем вспомнил, что его собеседник, кажется, что-то говорил о дне рождения.

— У тебя ведь день рождения сегодня? — уточнил он и, дождавшись пока Димка кивнет, предложил: — Давай вместе отпразднуем? У меня тут как раз… — и задумчиво уставился в пакет из универсама, пытаясь выискать там что-то, что было бы не стыдно поставить на праздничный стол, но в нем лежали только коньяк, стиральный порошок и… — Сосиски! Ты любишь сосиски? И коньяк?

— Ну… — задумался Димка. — Люблю, наверное.

— Вот и чудесно! — приободрился Валера и, развернув Димку в сторону подъезда, аккуратно подтолкнул в спину. — Меня, кстати, Валера зовут.

— Дмитрий, — машинально представился Димка и запоздало встрепенулся. — А как же Надежду искать?

— А мы сейчас сосиски поедим, коньячку хлопнем и поищем! — уверенно заверил его Валера и снова подтолкнул к подъездной двери. — Ты же на пятом живешь?

— На пятом. А ты откуда знаешь? — подозрительно прищурился Димка.

Валера предпочел не уточнять, что он знает про Димку гораздо больше, чем положено, включая привычку в жару рассекать по квартире в одних трусах. Да что там, Валера давно знал, что у Димки родинка на внутренней стороне бедра, и что Димка дрочит, зараза, на диване перед теликом и во время оргазма смешно поджимает пальцы, а главное, он, Валера, ни разу не отвернулся, видя, как Димка это делает. Даже нашел в себе все признаки ответного возбуждения, что породило в нем трусливые сомнения в собственной гетеросексуальности.

— Сколько тебе стукнуло-то? — поспешил он перевести разговор. — На-ка, пакет держи!

— Двадцать пять, — Димка оценил широкие плечи нового собеседника и решил, что поиски подождут. Может, Надя вообще сама вернется.

 …Главное было ни под каким предлогом не выпускать Димку из квартиры, решил Валера. Вариантов для этого не так уж и много, а по сути один — напоить парня до зеленых мух и проследить, чтобы тот мирно отправился спать. Но Димка спать не желал. Коньяк неожиданно хорошо пошел после абрикосовой бурды, а внезапный собеседник был мил, добродушно настроен, внимательно слушал и не спускал с Димки глаз. Они быстро прошли все стадии от «хорошо пошла» и стремительно приближались к «последняя была лишней». Димка неожиданно порадовал случайного собеседника кратким пересказом собственной биографии, Валера, не перебивая, слушал, подперев подбородок кулаком и прищуривая глаза, а время незаметно перевалило за полночь.

— Ну с днем рождения! — снова набулькал коньяк в стопки Валера.

— За Надежду! — предложил Димка.

— За нее! — согласился Валера. — За компас земной! — Подцепил на вилку кусок остывшей сосиски, прожевал и подытожил зачем-то: — Какие твои годы! Встретишь еще парня своей мечты.

Димка помрачнел:

— Хорошо тебе говорить! Ты хоть представляешь, каково это быть геем? Встретить кого-то практически невозможно. Не в смысле «парня своей мечты», а обычного адекватного парня. Или манерные мальчики капризные, или натуралы, которым охота свежую струю в жизнь внести. А я всегда таким был. Со школы! — он опрокинул тяжелую рюмку на стол и покатал ее ладонью в задумчивости.

— Не, — растерялся Валера, — я понимаю…

— Что ты понимаешь? Вот ты стал бы со мной? — глянул испытующе на собутыльника Димка.

«Нет конечно! — про себя возмутился Валера. — Я же не гей!». Но сказать такое парню, который еще пару часов назад собирался сигануть с крыши, было равносильно тому, чтобы самолично отвести его наверх и, поставив на парапет, дать пинка под зад.

— Да, — сказал он, твердо решив, что ложь во благо меньшее из зол. — Конечно!

Димка подозрительно уставился на него и все понял правильно.

— Врешь ты все! — буркнул он и решительно поднялся. — Ладно, спасибо за коньяк, пойду я все-таки. Надежду поищу…

— Слушай, задрал ты со своей надеждой! — психанул Валера, у которого наконец сдали нервы. Весь вечер он забалтывал парня, выслушивал его откровения и уже было уверился, что кризис прошел, как все насмарку. Парня опять несло из дома навстречу отчаянной ночной тьме. — Никуда ты не пойдешь!

Димка удивленно споткнулся на пороге и посмотрел на странного парня, прилипшего к нему как банный лист. Валера поспешно выкарабкался из-за маленького кухонного стола и встал посреди кухни, грозно уперев руки в бока.

— Почему это? — не понял Димка.

Валера замешкался. Ну вот правда, почему? Сейчас тот самый момент, когда нужно сказать то самое важное, потому что второго шанса не будет, а Валерины мозги, как назло, забуксовали. Он смотрел на застывшего с одной кроссовкой в руках Димку и хватал воздух ртом, медленно, но верно краснея от досады.

— Как же ты не понимаешь, дурак! — хлопнул он себя руками по бедрам и огляделся вокруг. — Жизнь же!.. Она… одна! Хватит искать надежду! Лучше подари ее кому-нибудь сам!

Димка напрягся. Новый знакомый с самого начала озадачил его странными формулировками и туманными объяснениями. Подошел во дворе ни с того ни с сего. Сам заговорил. Это при том, что о Димкиной ориентации во дворе знали все, благодаря говорливой соседке, которая засекла его нескромный поцелуй с представителем мужского пола. Напросился в гости. Теперь вот стоит, краснеет, волнуется и не знает, что сказать. Внезапная догадка обожгла так, что он задохнулся. Кроссовка со стуком вывалилась из рук.

— Погоди… — пробормотал он, пытаясь сообразить, что ему делать с его неожиданным открытием. Уж больно внезапно все произошло. До этого момента он даже смотреть в эту сторону себе не разрешал. Сосед был из другой лиги. Он настолько был не похож ни на кого из Димкиных друзей, что горе-именинник никогда в жизни бы не заподозрил, что Валера с ним «одной крови». — Погоди… — снова повторил Димка. — Ты что, тоже?..

— Что тоже? — нахмурился Валера и проследил Димкин взгляд. В манере парня что-то изменилось. Он смотрел на Валеру по-другому. Его взгляд вдруг сконцентрировался на Валериных губах.

Димка, чья кровь вмиг стала горячей и тяжелой, как лава, и стремительно прилила к паху, внимательно разглядывал Валеру. Не красавец, слишком мужественный, слишком «нормальный» — словом, слишком классный, чтобы это было правдой.

До Валеры наконец дошло, что именно «тоже», и он окончательно залился краской — на этот раз от ужаса, что его неправильно поняли.

— Блин! Нет! — торопливо замотал он головой, ловя плотоядный Димин взгляд на своих губах. — Я никогда! Клянусь…

«Ну естественно — ему страшно», — истолковал последнюю фразу Димка, мгновенно забывая про Надежду, день рождения и весь остальной мир. Он к своей ориентации давно привык. Смирился со статусом изгоя еще со школы. Хранил сначала страшную тайну, а потом еще полжизни отстаивал право на нормальное существование, пытался объяснить, что он не извращенец, терял друзей и приобретал других — новых. Но он уже выбор сделал, а Валера, судя по всему, делал его прямо сейчас — у Димки на кухне. И Димка должен был ему помочь, потому что дело было даже не в помощи или моральной стороне дела. Дело было в том, Валера очень, очень, очень Димке нравился.

Валера зачарованно наблюдал, как Димка с потемневшими глазами делает шаг к нему, запинается через обувь на своем пути, и, ничего не замечая, продолжает приближаться, и понимал, что он попал. Попал, как последний придурок, и ничего с этим сделать не может. Не может же он оттолкнуть и так доведенного до отчаянья парня, для которого он, возможно, стал последней надеждой. Валера машинально сделал шаг назад, затем еще один и еще, но на маленькой кухне отходить было особо некуда, и вскоре он прижался спиной к стене.

— Ты не понимаешь… — отчаянно прохрипел он, наблюдая, как Димкины чуть обветренные губы приближаются все ближе, и зажмурился, не в силах смотреть.

— Я все понимаю… — прошептал Димка и поцеловал упрямого соседа с отчаяньем человека, который ждал этого слишком долго…

…Не стоит недооценивать силу секса. Секс творит чудеса, дает освобождение, дарит крылья за спиной, развязывает руки, словом, решает много проблем. Что до Валеры — то он спасал жизнь. И это решало все. Ему нужно было во что бы то ни стало удержать Димку от опрометчивого шага, и кто виноват, что единственным способом сделать это стал именно физический контакт. А тот факт, что в процессе спасательной операции Валера кончил три раза и каждый из оргазмов сравниться не мог ни с одним из добытых старым, добрым традиционным способом — стало приятным бонусом и наградой за смелость.

Глаза Валера старался не открывать, даже когда Димка волок его в спальню, скрытую от обзора с Валериного этажа. Но оказалось, что закрытые глаза проблему не решали — ибо Димка был из породы «болтунов». В постели он не затыкался, комментируя все и вся, и в итоге Валера так возбудился от бесконечных: «Какой ты большой и твердый! Смотри, я уже теку! У меня крышу от тебя сносит! Вставь мне! Хочу почувствовать тебя внутри глубоко-глубоко!» — что у него просто нарезку сорвало. Тем более что опытный Димка все сделал сам — и минет исполнил такой, что Валера пошло подбрасывал бедра вверх и цеплялся в мягкие Димкины волосы, и растянул себя самостоятельно, и смазкой Валере член намазал, и ноги развел и показал, куда вставлять. А там, куда надо было, все оказалось так туго и горячо, что Валера чуть не сдох от возбуждения. И дальше сам закинул Димкины ноги себе на плечи и стал вытрахивать из него дурь, чтобы думать больше не смел о крыше, рельсах, несбывшейся надежде и одиночестве. Димка, сука, не затыкался, и теперь из него лилось: «Какой же ты классный! Как мне с тобой здорово! ДА!!!», и Валера вдруг понял, что это чистая правда: Димка кайфует так, как не кайфовала с ним ни одна девушка. Он плюнул на условности и мысли о том, что и как правильно, и сам принялся громко и пошло стонать, обнимая Димку, прижимаясь к нему теснее, сплетаясь с ним в один узел. Димка наконец выгнулся под ним, вцепился в его широкие плечи и заткнулся на пару мгновений, конвульсивно содрогаясь, пока сперма толчками выплескивалась между их плотно сжатыми животами. Потом обмяк, заурчал довольно и, наблюдая сквозь влажные ресницы, как Валера, качнув бедрами еще пару раз, рычит, изливаясь в него, провел непослушными пальцами по его лицу. Валера прижался к Димкиному плечу взмокшим лбом и аккуратно вышел из плотного жаркого отверстия. Вытянулся вдоль Димки и, для надежности закинув на него руку и ногу до кучи, чтоб не сбежал, погрузился в сладкий сон ровно на час — чтобы проснуться от настойчивых Димкиных губ и начать все с начала еще два раза и лишь потом заснуть до рассвета, зарывшись носом в Димкину шею.

…Лестничным пролетом ниже, найдя теплую уютную нишу между стеной и батареей, сладко посапывала пригревшаяся Надежда, не подозревая, какие страсти творятся по ее вине всего в нескольких метрах.

…По розовому свету, сочившемуся сквозь прикрытые веки, Валера определил, что наступило утро. Мышцы потягивало от вчерашних упражнений. Он сыто повел всем телом и, перекатившись на бок, сграбастал подушку, лениво закидывая на нее ногу. Просыпаться было приятно. Еще приятнее было думать, что сейчас вернется Димка и они снова займутся любовью, а потом еще раз, потому что суббота. А вещи из подъезда в подъезд перевезти — вообще не проблема. В этот момент ему показалось, что со стороны прихожей он слышит негромкий голос. Валера нахмурился и обратился в слух — сомнений не было — Димка тихо с кем-то ворковал в прихожей.

«Что за черт?» — напрягся Валера и, попав в трусы со второй попытки, смело пошел на разведку, полный решимости сломать руку любому, к кому Димка посмел обращаться с такой нежностью.

Тот обнаружился у распахнутой входной двери — сидел на корточках и сюсюкался с придверным ковриком.

— Валер! Смотри, кто нашелся! — обратился он к нему, заслышав шорох над плечом.

Валера вытянул шею и хмуро уставился на серый комок шерсти с огромными ушами и торчащими в разные стороны усами.

— Надежда нашлась! — Димкино лицо светилось от счастья. — Сама пришла! Где же ты была, глупенькая? Я тебя всю ночь искал!

Валера прислонился к дверному косяку, потому что ноги не держали.

— Ты назвал кота Надежда? — спросил он слабым голосом. — Ну кто называет кота НАДЕЖДА?!

— Почему кота? — нахмурился Димка. — Разве кота?

Валера присел на корточки и, бесцеремонно взяв животное за шкирку, заглянул в кошачьи тылы.

— Ну точно, кот! — подытожил он, заканчивая осмотр и душа нервный смех.

Димка озадаченно посмотрел на пищащего зверя и почесал нос.

— Получается, Надя не подходит… А как же назвать-то его теперь?

Валера поднялся на ноги и меланхолично прикинул:

— Ну давай посмотрим: учитывая, что я вчера чуть не получил сердечный удар, приобрел первые седые волосы и сменил ориентацию благодаря этому… — тут он покосился на возмутителя спокойствия, — зверю. Предлагаю назвать его Совесть.

— Почему Совесть? — почесал в затылке Димка, плотоядно оглядывая пятую точку удаляющегося в сторону кухни Валеры. Пожал плечами и, подхватив кота с половичка, аккуратно прикрыл дверь. Валера на кухне наливал воду в чайник и решал, что все, что ни делается, делается к лучшему. И что неизвестно, кто из них двоих больший дебил: Димка, который имя нормальное коту придумать не может, или он — Валера, который, благодаря издержкам профессии, в каждом встречном-поперечном видит психов и суицидников. В конце концов, что вышло, то вышло. Два дебила — это сила, как говорится.

— Потому что когда он в следующий раз от тебя сбежит… А он стопудово слиняет! — выглянул из кухни Валера и подозрительно ткнул пальцем в наглую кошачью физиономию. — Я самолично пройду по микрорайону и расклею объявления, что Дмитрий Солодовников из двадцатой квартиры потерял совесть!

Димка ссадил кота на пол и обнял Валеру со спины.

— Не знаю насчет совести, которую потерял, но что-то другое точно нашел, — потерся он носом между Валериными лопатками. — Нашел и никому не отдам!